Глава VI. 1916 год — Балканы все в огне
СЕРБИЯ НА САЛОНИКСКОМ ФРОНТЕ
Ю. А. Писарев
Прибытие сербских войск на Салоникский фронт еще не означало, что они готовы к активным военным действиям; реорганизация армии не была завершена, глава правительства Н. Пашич с тревогой констатировал, что полки находятся в плачевном состоянии, солдаты не отдохнули, перевооружение не закончено [70] и просил союзное командование отсрочить посылку их на передовую до приведения армии в полную боевую готовность [71]. Возглавляемый им кабинет настаивал на том, чтобы общая численность армий Антанты была доведена до 500 тыс. солдат и офицеров, полагая, что только в этом случае можно надеяться на успех операций.
Наконец, Верховное командование сербских войск и принц-регент Александр возражали против механического включения сербской армии в состав вооруженных сил генерала М. Саррайля, опасаясь, что в противном случае сербские части подвергнутся дискриминации. На самом деле для Сербии этот вопрос имел принципиальное значение. Маршал Жоффр считал, что Александр руководствуется личным амбициями, свойственными молодому и капризному принцу. Командование выдвинуло на переговорах с союзниками следующие условия: 1) сербская армия должна занять определенный участок фронта и участвовать только в тех боевых операциях, которые будут способствовать освобождению национальной территории и будут вестись только на сопредельных с Сербией территориях; 2) в освобожденных войсками районах устанавливается власть Сербии; 3) Сербии должно быть твердо обещано, что союзники не заключат сепаратного мира с Болгарией.
Французское командование уклонилось от прямого ответа на эти требования, указав, что их разрешение подлежит обсуждению всех великих держав и что соседние с Сербией территории, имея в виду югославянские земли Австро-Венгрии, должны быть оккупированы после окончания войны всеми державами, а не одной Сербией, но что при этом союзники по возможности будут принимать в расчет законные интересы Сербии [72]. Сербское правительство не приняло французскую формулу. Пашич писал, что тем самым было бы молчаливо одобрено решение Тройственного согласия и Италии насчет Далматинского побережья, на которое Сербия претендовала [73]. Пашич высказался за назначение регента Александра верховным командующим Салоникским фронтом. После долгих проволочек было принято компромиссное решение: фактическим командующим войсками на Салоникском фронте станет французский генерал Морис Саррайль, но подписывать приказы он будет "от имени наследника сербского престола и других союзников" [74]. "Франция с нами" - заявил после этого глава сербского правительства, принимая желаемое за действительное [75]. На деле штаб генерала Саррайля продолжал руководить фронтом единолично. Представителю сербского командования при штабе констатировал: "Неоправданное недоверие к нам превосходит всякую меру и идет только во вред. Тогда как англичанам и французам все позволено, нам чинятся препятствия. Когда я прибываю в штаб, то все мои вопросы по ознакомлению с военными планами остаются без ответа или получают неполный ответ. Штабные работники доходят до того, что прячут от меня доклады". Полковник сравнивает положение сербских войск, лишенных инициативы и находившихся в изоляции, "с овцами, загнанными в огороженные загоны" [76].
"В то время как англичане и французы свободно разгуливают по Салоникам, город недоступен даже для сербского командования", - с возмущением писал он [77]. Сербы снабжались в последнюю очередь. Особенно остро ощущалась нехватка артиллерии и медикаментов [78].
Оставляло желать лучшего согласование военно-оперативных планов союзников. Удержав Антанты и Италии не было, по существу, единой доктрины ведения войны, чем пользовался германский блок, нанося удары по союзным войскам то на одном, то на другом фронтах. Верденская мясорубка на Западе и австрийское наступление на Аппенинском полуострове смешали все стратегические планы Антанты. Как водилось, в тяжелый момент союзники воззвали к России с просьбой об активизации операций с целью отвлечения немецких и австрийских сил.
Ставка начала 1 -3 июня наступление Юго-Западного фронта, не успев скоординировать свои действия с армиями генерала Эверта на Западном фронте. Не было осуществлено и совместное наступление союзных войск на Салоникском фронте, как на это рассчитывала Ставка. Прорыв Брусилова сыграл огромную роль в дальнейшем развитии событий в Юго-Восточной Европе. Австро-Венгрия понесла ощутимые потери, оставив на полях сражений, по выражению германского генерала Э. Людендорфа, "цвет своей армии", 600 тяжелых артиллерийских орудий, значительное количество военного материала [79].
Германскому командованию с трудом удалось залатать образовавшуюся во фронте союзника брешь. Одновременно, чтобы сорвать намечавшееся на 20 августа наступление держав Антанты на Салоникском фронте, Четверной союз начал 17 числа того же месяца свое наступление на Балканах, в ходе которого потерпели поражение югославянский Добровольческий корпус и Дринская дивизия сербской армии.
Генерал Саррайль смог оправиться лишь 12 сентября, когда его армии перешли в контратаку. В состоявшихся боях сербские войска не только опрокинули противника, но и продвинулись на 40 км, взяв важные в стратегическом отношении позиции. Вместе с сербами в боях участвовали две русские бригады и отряд французских войск. Начальник штаба Ставки генерал Алексеев писал: "Все зиждится на доблести и работе сербских и русских войск, постепенно тающих, т.к. на них возлагаются самые трудные и ответственные задачи". Победа обошлась дорого - сербы потеряли 28 тыс. солдат и офицеров. В конце 1916 г. активные военные действия прекратились, и Салоникский фронт стабилизировался на целых 20 месяцев, вплоть до лета 1918 г. Центр забот сербского правительства переместился в область дипломатическую - надо было добиться признания союзниками военно-политических целей Сербии, помешав осуществлению программы Югословянского комитета А. Трумбича, во-первых, и воспрепятствовать притязаниям Румынии и Италии на пограничные с Сербией земли Австро-Венгрии, во-вторых. Большое беспокойство Н. Пашича вызывала также перспектива замирения держав Антанты с Болгарией - Сербия продолжала претендовать на Македонию, а Болгария не хотела отдавать завоеванное.
Наконец, правительство Сербии волновал вопрос о югославянских планах самой Австро-Венгрии. Новый император монархии Габсбургов Карл I (Франц Иосиф скончался в ноябре 1916 г.) выдвинул проект создания на юге дунайской монархии буферного государства в составе Сербии, Черногории, Албании, Боснии и Герцеговины с представителем дома Габсбургов во главе.
Другим вариантом этого плана была программа создания "Великой Хорватии" в рамках Австро-Венгрии, выдвинутая самими буржуазными партиями Хорватии, которые продолжали стоять на позиции сохранения монархии Габсбургов при условии предоставления югославянским народам прав культурно-национальной или территориально-национальной автономии. "Великая Хорватия" по их расчетам должна была объединить в своем составе Хорватию, Славонию, Далмацию и Боснию и Герцеговину, т.е. те земли, на которые претендовала Сербия.
Все эти проекты подрывали нишскую программу сербского правительства, рассчитанную на создание "Великой Сербии" с династией Карагеоргиевичей во главе. Сложностей предстояло преодолеть немало. Правительство все еще находилось в эмиграции на о-ве Корфу, а территория Сербии продолжала оккупироваться войсками Четверного союза. В этих условиях решение югославянской проблемы целиком зависело от исхода войны и позиции союзников.
Последние, однако, несмотря на заверения о поддержке Сербии, вели двойственную политику, соблюдая прежде всего собственные интересы. Менее других "лукавила" царская Россия, как правило, высказываясь в пользу Сербии, но она нередко отступала перед натиском западных стран. Так произошло, например, при обсуждении вопроса об уступке Баната Румынии. Посланник в Петрограде М. Спалайкович телеграфировал Н. Пашичу 26 августа: "Русские на первых порах категорически отклонили требования Румынии присоединить весь Банат, однако союзники не только не поддержали Россию, но и настояли на том, чтобы она отступила" [80].
Сербское правительство пыталось предотвратить невыгодное для него решение. Еще 12 августа (30 июля) Пашич направил циркулярную инструкцию своим представителям и военным агентам в Париже, Петрограде и Лондоне, предлагая добиваться от союзников сохранения за Сербией западной части Баната [81]. Он заявлял о неприемлемости для Сербии границы с Румынией по фарватеру Дуная вблизи Белграда, что представляло угрозу безопасности сербской столицы [82].
Однако союзники проигнорировали доводы сербского правительства. Представитель МИД России А.М. Петряев, пытаясь успокоить М. Спалайковича, заявил, в духе "двойной дипломатии", что Россия подписала соглашение с Румынией "условно", оставив "двери открытыми" [83]. Слабое утешение для Сербии.
И после вступления Румынии в войну разногласия насчет роли Балканского фронта среди союзников не прекратились. Генерала М.В. Алексеева не привлекала идея похода через Румынию и Болгарию к Константинополю и Проливам, на чем настаивали Жоффр и генерал Саррайль. "Вместо длительной операции через Румынию и Болгарию следует предпочесть десант на берегах Малой Азии", - писал Алексеев [84].
Маршал Жоффр, напротив, носился с этим авантюрным планом. 16 (29) сентября он направил через своего представителя при Ставке генерала Жанена следующую телеграмму Алексееву: "Принимая во внимание важные последствия, которые имели бы для окончания войны выход из строя Болгарии... я полагаю, что русскому Верховному командованию надлежало бы теперь же разработать проект усиления наступательных операции русско-румынских армий" [85]. В ответном письме Жанену Алексеев писал не без сарказма: "Генерал Жоффр, охотно преподающий мне советы и указания относительно положения в Румынии и на Балканах, по-видимому, недостаточно ориентирован о трех вещах: 1) об общем стратегическом положении на этом театре; 2) о материальной и боевой подготовке румынской армии; 3) и о настроениях румынской Главной квартиры и правительства". Критикуя план Жоффра, Алексеев заявил, что "нельзя все сваливать на плечи России", а надо прежде всего усилить Салоникские армии за счет французских, английских, итальянских и португальских войск "до состава, который представил бы действительную угрозу противнику... Только тогда оправдается стратегический смысл СФ (Салоникского фронта) существования". Алексеев высказался против ущемления прав Сербии в вопросе о Банате, указав, что "даже триста соглашений союзников с Румынией" не могут перевесить жертвы, понесенные Сербией в войне [86].
С решением румынского вопроса теснейшим образом была связана и болгарская проблема. Премьер-министр Франции А. Бриан с легкостью необыкновенной предлагал использовать румынские и русские войска для нанесения удара по Болгарии при дальнейшем соединении этих войск с армией Сарайля [87]. Маршал Жоффр в свою очередь одобрил эту идею и даже наметил сроки ее претворения в жизнь, не согласовав их с генералом Алексеевым. По расчетам Жоффра, в наступательных операциях на болгарском фронте должны были принимать участие от 150 до 200 тыс. румынских войск и до трех дивизий русских, а также 1 Добровольческий корпус югославян, дислоцированный в районе Одессы.
Эти планы нашли горячую поддержку сербского правительства, которое было больше, чем кто бы то ни было заинтересовано в разгроме Болгарии. Пашич и регент Александр утверждали, что само появление русских войск на болгарском участке фронта будет иметь не только военное, но и политическое значение. Болгарская армия, утверждали они, без боя сложит свое оружие перед русскими, которых она считает освободителями Болгарии [88].
В Ставке, однако, думали иначе и рассуждали трезво. Алексеев не дал себя обмануть призрачной перспективой быстрой победы над Болгарией, вдумчивому стратегу была чужда идея "шапкозакидательства". Он выступал против распыления русских сил, считая, что главным противником России является Германия, а не Болгария и даже не Австро-Венгрия. "На Восточном фронте, - писал он в упоминавшемся выше личном письме, - Россия ведет в районе Полесья тяжелые бои, сковывая 70 дивизий немцев".
Алексеев выражал надежду, что Болгария сама пойдет на примирение с Россией, убедившись в бесперспективности продолжения войны после успеха прорыва Брусилова и в ожидании новых поражений Австро-Венгрии и Германии. В Ставке обсуждалась возможность заключения с Болгарией мира на следующих условиях: 1) пообещать Болгарии часть Македонии до р. Вардар; 2) передать ей Фракию до линии Энос - Мидия и 3) отделить Салоники от Греции, образовав в этом районе нейтральную зону, которой могла бы пользоваться и Болгария после выхода ее из войны [89].
Еще в апреле в Ставку была передана записка бывшего болгарского посланника в Петрограде Радко Димитриева, который порвал с царем Фердинандом и перешел на сторону России, приняв российское подданство, став генералов русской армии. Радко Димитриев писал, что нельзя ставить знак равенства между царем, ориентирующимся на Германию, и болгарским народом, по традиции верящим в Россию, и что в случае низложения царя Фердинанда и победы оппозиции можно надеяться на заключение мира с Болгарией [90].
Бриан придерживался иной точки зрения. В беседе с А. П. Извольским, послом в Париже, состоявшейся 18 августа, он заявил: "В политическом отношении было бы большой ошибкой начать с Болгарией переговоры ранее нанесения ей сильного удара. Подобные переговоры оказались бы ловушкой и скомпрометировали бы союзников в глазах как сербов, так и греков". И добавил: "Однако, если сама Болгария после поражения запросит перемирия - это будет другое дело" [91]. Бриан продолжал настаивать на посылке против Болгарии 200 тыс. русских войск. Но и в правящих кругах России, и среди русской общественности не было единства мнений по поводу замыслов Алексеева и Димитриева. На крайне воинственных и экстремистских позициях стоял бывший посланник России в Софии А.А. Савицкий. Он высказывался за поход на Болгарию, свержение царя Фердинанда и настаивал на значительных территориальных уступках за болгарский счет. Стоя на позиции разделяй и властвуй, дипломат выступал против создания сильных государств на Балканах: "В их слабости - наша сила" [92]. Далее Болгария должна была служить плацдармом для завоевания Проливов. Сходные взгляды высказывали председатель Государственной думы М.В. Родзянко, ряд ее членов и новый министр иностранных дел председатель Совета министров России Б.В. Штюрмер.
Таким образом, помимо румынской угрозы в вопросе о Банате сербское правительство беспокоили возможные пути урегулирования с Болгарией. Вот почему Н. Пашич выступил с предложением уже на этом этапе определить будущую сербско-черногорскую границу, содержавшемся в циркулярной депеше своим представителям от 21 августа [93].
2(15) сентября он снова поставил этот вопрос перед временным поверенным в делах России при сербском королевском правительстве Б.П. Пелехиным [94].
Одновременно сербское правительство выдвинуло перед союзниками требование занять более четкую позицию и по другим аспектам проблем будущего разграничения Сербии, имея в виду перспективу объединения вокруг сербского королевства всех югославянских земель, включая те, что были обещаны Италии по Лондонскому секретному договору 1915 г.
Эти предложения вызвали негативную реакцию союзников. Министр иностранных дел Италии Сидней Соннино в беседе с послом России в Риме М.Н. Гирсом от 2 (15) сентября заявил, что "поощрение сербов" поставит державы в щекотливое положение" [95]. Идентичные мнения высказали Э. Грей [96] и А.Бриан [97]. Оба государственных деятеля заявили, что обсуждение вопроса о границах Сербии надо отложить до окончания войны. Б.В. Штюрмер, поддержав союзников, вместе с тем выразил мнение, что "было бы небесполезно узнать уже теперь сербские пожелания по этому вопросу при условии, однако, что державы оставляют за собой право принять окончательное решение тогда, когда это позволит военное положение на Балканах" [98].
Сербскому правительству оставалось лишь принять к сведению позиции своих союзников. Большую растерянность у Пашича вызвало предложение президента США Вудро Вильсона о мирных переговорах держав Антанты с Четверным союзом, сделанное им 20 декабря 1916 г. Само это предложение не было неожиданным: обе коалиции и ранее осуществляли зондаж по поводу заключения "почетного мира"; неожиданными были условия, которые выдвинул американский президент. В своем обращении в конгресс США Вильсон по существу поставил вопрос о сохранении Австро-Венгрии. Он считал возможным ограничиться введением культурно-национальной или территориально-национальной автономии в различных частях габсбургской державы и тем самым подрывал идею Нишской декларации об объединении югославянских земель многонациональной империи вокруг сербского королевства.
Правительство Пашича отклонило предложения американского президента [99]. Так же, по разным причинам, поступили обе коалиции.
А затишье на Салоникском фронте сказывалось на моральном состоянии армии. Войска занимали позиции в горах, вдали от населенных пунктов, на чужой земле. Они остро ощущали тоску по дому, угнетало состояние неизвестности. "В этой пустыне, стране волков и серн, на высоте 1 400 метров мы совершенно одичали и не чувствуем себя людьми", - писал сербский офицер Д. Протич. "Здесь все мертво, - жаловался другой, Р. Велькович, - я постепенно умираю от этой бессмысленной жизни" [100]. Единственным источником информации для сербских войск была правительственная газета "Српске новине", издававшаяся на о-ве Корфу, а для русских - фронтовой листок "Русский вестник". Обе газеты выходили нерегулярно и подвергались предварительной военной цензуре.
Бездействие на фронте порождало уныние и неверие в свои силы и возможности.
Многие сербские солдаты находились на военной службе уже пятый год, начиная
с 1-й Балканской войны. Они сражались за освобождение своей родины и стремились
к активным боевым операциям, чтобы побыстрее попасть домой, а этих действии
все не было и не было, - фронт в масштабах всей войны считался второстепенным.
[Previous] [Next]
[Back to Index]
70. МОЭИ. Сер. 3. Т. 10. № 280.
71. Писарев Ю. А. Сербия и Черногория. С. 245.
72. ДА ДСИП. п. о. МИД. 1016. Фас. 5. № 4004. Лондон, 13.V. 1916.
75. Там же. № 7115. Рукопись Пашича "О международном положении Сербии". Корфу, 1917.
76. РГИА.Ф. 2003. Оп. 1.Д. 1195. Л. 7.
78. РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 4542. Л. 83-84.
79. РГИА. Ф. 20009. Оп. 1.Д. 1195. Л. 11.
80. Сборник секретных документов из архива бывшего Министерства иностранных дел НКИД. М., декабрь, 1917. С. 81—87.
81. ДА ДСИП. п. о. МИД. 1916. XIV. Дос. VII (Румыния), № 5536.
82. Там же. Дос. IV (Румыния). № 5690.
83. Там же. Дос. VII (Румыния). № 6235.
85. Российский государственный архив (в С.-Петербурге). Ф. 2003. 1. Д. 60. Л. 9.
86. РГИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 60. Л. 36. Алексеев - Ставка. 25.IX.1916.
87. Поповић Б. И. Указ. соч. С. 332.
88. РГВИА.Ф. 2003. Оп. 1. Д 60. Л. 38.
89. Константинополь и проливы. М., 1925. Т. 1. С. 210, 212.
90. Поповић Б. И. Указ. соч. С. 338.
91. АВПРИ.Ф. ПА. Д. 3792. Л. 31-32.
92. АВПРИ.Ф. ПА. Д. 4392. Л. 4; Ф. Комиссия. Оп. 9 10. Д. 541. Л. 9.
93. ДА ДСИП. п. о. МИД. X. Д. 2 (Югославянский отдел). Н. Пашич — посланникам в Салоники. 21. VIII. 1916.
94. АВПРИ.Ф. Канцелярия. Оп. 910. Л. 563. Л. 21.
95. АВПРИ. Ф. Канцелярия. Оп. 910. Д. 563. Л. 22.
99. ДА ДСИП. п. о. МИД. X. 1916. Д. 2. М. Спалайкович - МИД. Пгр., 13.ХII № 148.