Глава VI. 1916 год — Балканы все в огне
ГРЕЦИЯ МЕЖДУ ДВУМЯ ЛАГЕРЯМИ
О. В. Соколовская
Разгром сербской армии и ее спешное отступление на адриатическое побережье Албании поставили вопрос: а что же дальше? Союзники по Антанте собирались эвакуировать остатки сербских войск на греческий остров Корфу, что считалось наиболее целесообразным: обеспечивалось и спасение сербских сил, и уничтожение базы снабжения германских подводных лодок, которая негласно действовала на острове. Это предложение генерала Жоффра было одобрено всеми державами Антанты [11].
Король Константин, прогермански настроенный генштаб и правительство Скулудиса изо всех сил противились эвакуации войск Антанты на свою территорию. Тем не менее, 7 января первый отряд английских стрелков высадился на о. Корфу, а 12 января 1916 г. остров был полностью поставлен под контроль западных держав. За неполных два месяца он был превращен во временное убежище и базу сербских войск. В соответствии с решением февральской Парижской конференции союзников эти войска были реорганизованы для дальнейшей их отправки на Македонский фронт. Хотя сербское правительство предпочитало, чтобы спасшиеся войска были оставлены как единое целое и заняли на фронте отдельный сектор, они в конечном счете были отправлены в Салоники в качестве составной части восточной армии генерала Саррайля [12].
Острым был также вопрос об отправке их в Салоники с Корфу по Коринфскому заливу до порта Патры морем и далее по железной дороге, что не устраивало греческое правительство. Под сильным влиянием бывшего министра Стрейта, генерала Дусманиса, полковника Метаксаса, возглавлявших греческих германофилов, король Константин воспротивился этому плану. По словам российского посланника Демидова, греки опасались "репрессий со стороны Германии - вроде отказа последней от гарантий неприкосновенности Греции" [13].
Тем временем положение Константина становилось все более сложным. 27 марта на рассвете немецкие аэропланы сбросили бомбы на Салоники, причинив значительный ущерб. "Убитые и раненые насчитываются десятками, - телеграфировал российский ген-консул в Салониках В.Т. Каль. - При выносе тел убитых происходили враждебные Германии демонстрации". Большую радость вызвало сообщение, что французы подбили четыре самолега [14]. Но не успело возмущенное греческое правительство выразить Германии протест, как пришло сообщение о высадке союзных солдат и захвате ими немцев в Петрах, на островах Крите и Корфу [15].
Похоже было, что греческий нейтралитет нисколько не стеснял в действиях ни одну из враждующих группировок. Константин уверял английского посланника Ф. Эллиота в своих симпатиях к Англии, но, отвергая склонность к германофильству, категорически выступал против перевозки сербских войск. Союзные власти делали все, чтобы заставить короля согласиться: без предупреждения греческого правительства были поставлены сети заграждений у входа в бухту Аргостоли на юго-западе о. Кефалония и создана стоянка военных судов, т.е. фактически новая база в Адриатике. Один за другим занимались греческие острова - Лемнос, Имброс, Тенедос. Объяснение было, как правило, весьма кратким: "Ввиду отдаленности Мальты", основной базы британского флота, от театра военных действий [16].
Затем войска Антанты приступили к захвату "в военных целях" отдельных греческих позиций, неподалеку от Салоник, не останавливаясь перед разрушением железнодорожных сооружений, мостов, желая осложшпъ возможность продвижения греческих сил на север. Штаб греческой армии был срочно перенесен в Ларису. Однако никакие устрашающие меры союзников не повлияли на решимость короля противиться, хотя бы на словах, переброске сербских армий в Салоники. Союзная дипломатия решила воздействовать на строптивых греков с помощью сербов. Посланник в Афинах указал "на тяжелую ответственность, которая падет на Грецию, если вследствие ее отказа сербский транспорт окажется потопленным" (в открытом море) [17]. Этой просьбой, указывал дипломат, "исчерпывается непосредственное обращение Сербии к Греции, для которой наступил последний случай проявить благожелательное отношение, после чего державы, в случае отказа, возьмут дело в свои руки" [18]. Просьба смахивала на ультиматум. Таким путем удалось добиться согласия Афин на перевозку сербских сил через Коринфский залив и канал. 6 мая российский консул сообщал, что в Салоники перевезено 170 000 сербов [19]. Вскоре в Салоники прибыл начальник штаба сербской армии генерал Бойевич и военные агенты из Сербии: английский, французский и русский [20].
30 мая 1916 г. российский посланник докладывал в Петроград, что "в настоящее время сербская армия почти полностью переслана в Салоники; на Корфу же предполагается оставить 15 тыс. сербских войск" [21]. В Салониках была сосредоточена почти 300-тысячная армия Саррайля, в которую вошли прибывшие сербские войска. Здесь находилась значительная часть греческих вооруженных сил. В городе обосновалось сербское правительство. Вдобавок после выступления Болгарии против Сербии с конца 1915 г. сюда хлынул поток сербских беженцев. "Первыми, кто пришел им на помощь, -писал российский генконсул в Салониках В.Т. Каль, - были не союзники, не греки, даже не сербы, а мы - русские. Благодаря инициативе супруги императорского посланника в Греции С.И. Демидовой были собраны в Афинах средства; здесь также организован был при ближайшем участии нашем комитет, устроены подписки, благотворительные вечера, и нам удалось пригреть, прокормить и эвакуировать тысячи несчастных беженцев, потерявших все свое состояние" [22].
Переполненные войсками и беженцами Салоники бедствовали: цены на продовольствие достигли небывалых размеров, в связи с нехваткой топлива часами не действовал городской транспорт. Отапливать помещения также было почти нечем, т.к. после мобилизации греческой армии все запасы угля и дров подверглись реквизиции, а то немногое, что осталось в городе и в окрестностях, было скуплено англо-французским командованием. Блокада части греческого побережья, установленная союзниками в марте 1916 г., привела к тому, что все имеющиеся на рынке товары подверглись реквизиции, новые не подвозились [23].
Телефона в Салониках в то время еще не было, и все новости по городу развозились большей частью на автомобилях, которых было очень мало. Так российский консул с гордостью писал о том, что ему достался автомобиль, привезший посланника Трубецкого из Сербии. Союзники не особенно церемонились и забрали в свои руки всю власть в греческой Македонии, благо поводов было много: со всех сторон поступали сообщения о фактах шпионажа в пользу Болгарии и Турции, о подготовке болгаро-турецких войск к наступлению, о поставках керосина, оружия и проч. в Константинополь, о крупной контрабандной деятельности агентов Германии и Австрии в Салониках. Антанта не отставала, создав сеть шпионажа в Турции, причем широко пользовались услугами сторонников Венизелоса. Был завербован даже греческий посланник в турецкой столице - венизелист, который информировал западную разведку с помощью радиостанции, спрятанной у него в рояле [24].
Накопление союзнических сил Антанты в Салониках, успехи русских армий на Кавказском фронте, слухи о подготовке англо-французским командованием наступательных операций на Балканах поколебали уверенность греческих правящих кругов в скорой победе Германии. Желая засвидетельствовать лояльность Антанте греческий принц Николай еще в конце февраля опубликовал во французской печати статью, где заявлял, что на самом деле Греция приветствовала бы сближение с Великобританией, Францией и Россией [25].
Другой причиной заигрывания греческого правительства с западными державами был назревший в стране финансовый кризис: к концу апреля расходы на мобилизацию довели дефицит бюджета до 300 млн. франков, и он возрастал ежедневно на 900 тысяч [26]. Корреспондент "Вестминстер газет" передавал из Греции: "Экономическое положение отчаянное. Финансы истощены. Армия голодает. Господствует всеобщее недовольство" [27]. Российский посланник Демидов в начале марта подтверждал эти сведения: "Греческая армия находится в состоянии полного расстройства и нуждается в самом необходимом". Однако, как он писал, западные державы, заинтересованные в использовании греческой армии на Салоникском фронте, тем не менее не торопились помогать ей, и причину ныдавал Демидов: "Надлежит сперва заручиться уверенностью выступления Греции на стороне союзников" [28].
Единственный выход Скулудис и король видели во внешнем займе и обращались к державам Антанты с просьбой предоставить им 150 млн .франков [Курс французского франка в Салониках в апреле 1916 г.: 90 греч. драхм = 100 франц. франков.], угрожая в случае отказа демобилизацией армии [29]. Последнее обстоятельство заставило Антанту дать согласие.
Постоянное нарушение Антантой греческого нейтралитета давало Германии и Болгарии повод требовать предоставления им на территории Греции равные с державами противной коалиции права. На словах греки с негодованием отвергли домогательства центральньгх держав, однако, не оказали ни малейшего сопротивления начавшемуся наступлению болгаро-немецких войск. В ночь на 28 мая греческое командование сдало наступавшим болгарским войскам "ключи от греческой Македонии" - форт Руппель, который в свое время (в 1255 г.) был завоеван греческим византийским императором Теодором II Ласкарисом у болгар [30]. Венизелистские газеты вышли на утро с черной каймой, призывая соотечественников встать на защиту родины. Однако официозная пресса сообщала, что правительство, корона и генштаб решили проявить в отношении германо-болгар крайнюю уступчивость в интересах сохранения нейтралитета [31]. Антанте объяснили, что король понимает нейтралитет Греции как предоставление одинаковых прав обеим воюющим сторонам. Военно-морской агент России в Греции А. Макалинский предавал, что "по самым приблизительным подсчетам греками сдано без боя болгарам боевых принадлежностей и всего прочего почти на полмиллиона драхм... Сдано от 150 до 200 пушек разных калибров и назначения, до 50 тыс. новых ружей, огромное количество патронов, снарядов и т.д. Да, наконец, и сами войска сдавались с легким сердцем". Как народ, так и армия, резюмировал он, "окончательно деморализованы".
Эти действия короля и его окружения нарушали планы Антанты и вызывали возмущение в Лондоне и Париже.
Британский министр Д. Ллойд Джордж писал : "...Король всегда был и остается другом кайзера и врагом Антанты. Он никогда не упускал случая служить ему и предавать нас... На наших глазах, на глазах у наших войск он передал неприятелю такую важную стратегическую позицию, как форт Руппель, штурм которого будет стоить нам тысячи человеческих жизней, он дал немцам целую пехотную дивизию и ценнейшие горные пушки. Он кругом одурачил нас и сделал нас посмешищем Востока, пока мы вели адвокатскую переписку с его военными руководителями" [32]. Французское правительство высказалось за создание противодействующей силы в виде проантантовского правительства в Салониках во главе с Э. Венизелосом и добровольческой армии в составе сил Саррайля. В Англии также существовали сторонники радикальных мер. Консул в Афинах В. Эрскин писал сэру Э.Грею: "Заполучить Грецию можно только убрав короля. Если Венизелос один будет возглавлять движение, все будет в порядке". Он же предлагал послать эскадру в Пирей в "нужный момент" [33], а генерал Генри Вильямс считал нужным "взять греческого короля за горло" [34]. В отличие от своих союзников Россия строила свои отношения с Грецией в зависимости от сохранения в силе греко-сербского договора. "Путь наш в Афины лежит через Белград, - писал Е.П. Демидов, - при тесном сплочении Сербии и Греции мы сможем с помощью первой воздействовать на последнюю и, пользуясь этим звеном, отвлечь внимание Греции от утопических ее замыслов на Востоке" [35].
В конце июня король Константин, испуганный циркулировавшими слухами о намерении Венизелоса и боясь результатов предстоящих выборов в парламент, отправил со специальной миссией в Лондон, Париж и Петроград своих братьев принцев Андрея и Николая. Характерно, что Андрею, путешествовавшему через Германию, предписано было "не останавливаться на пути" [36]. Демидов полагал, что "партия дворца и штаба" пытается под воздействием последних событий исправить ошибочный курс своей политики и королевичи будут убеждать союзные правительства, "что Греция предана им и они могут рассчитывать на искренность, лишь бы Антанта отказалась от поддержки Венизелоса". В проантантовских кругах Афин считали, однако, что в дворцовых кругах "не отдают отчета в положении дел и считают возможным повлиять путем личных высоких связей на объективный и согласованный курс держав в отношении Греции". По мнению Политиса, у короля был единственный выход - восстановить добрые отношения с Венизелосом, на что Константин шел.
В Париже принц Андрей выслушал наставления А. Бриана, который заявил ему следующее: "...Ожидают, что выборы будут свободными и, если Венизелос получит большинство, король призовет его к власти". Бриан закончил свою речь так: "Ныне союзники в участии Греции в войне более не нуждаются"." Еще менее приятная беседа ожидала принца Андрея с Р. Пуанкаре, который без стеснения заявил, что продолжение Грецией теперешнего курса политики повлечет за собой энергичные меры союзников [38]. Поездка Андрея в Лондон также закончилась плачевно. Ему дали понять, что Англия не потерпит у власти ни Гунариса, ни Скулудиса. В крайнем случае на Даунинг-стрит готовы были поддержать нейтралитетский кабинет [39].
В середине июля в Петроград прибыл принц Николай, где он посетил вдовствующую королеву-мать Ольгу, а затем отправился на переговоры в Ставку. Но и здесь его жалобы на союзную дипломатию не встретили отклика: Демидов получил указание: "Наша точка зрения на необходимость держать под контролем политическую жизнь Греции... остается неизменной" [40].
17 июня на военном совете держав Согласия было решено "привести короля и правительство в чувство" [41]. Однако англичане все-таки надеялись на мирный исход событий в Греции, возлагая большие надежды на удачный исход выборов в греческий парламент, назначенных новым кабинетом во главе с умеренным А. Заимисом на август 1916 года.
Антанта перешла к действиям. 20 июня была установлена частичная блокада греческого побережья, и Греции предъявлен ультиматум с требованием установления контроля держав над внутренним управлением страны, сокращения греческой армии до размеров мирного времени, немедленного роспуска парламента, смены кабинета, проведения новых выборов и смещения скомпрометировавших себя офицеров. Срок принятия его был определен в 24 часа.
Ультиматум был принят, новый кабинет во главе с А. 3аимисом вел себя послушно.
"Никогда еще, - писал известный филэллин проф. Миллер, - независимое государство не подвергалось такому унижению. Греция превратилась в публичное место, где союзники размещались где им вздумается - на Корфу, в Салониках, в Мудросе, Янине, Превезе, в то время как болгары вторглись в Македонию" [42]. На совещании союзных посланников в Афинах было решено - в случае отказа греческого правительства от выполнения всех условий ультиматума - немедленно оккупировать бухту Фалирон, порт Пирей, разрушив одновременно мосты Коринфа и Халкидики с тем, чтобы предотвратить переброску греческих войск из Фессалии и Пелопоннеса, а при недостаточности и этих мер - разоружить греческую дивизию в Салониках и бомбардировать Афины [43]. Было осуществлено и финансовое давление: международная контрольная комиссия опротестовала постановление греческого правительства о выпуске новых ассигнаций в размере 30 млн.франков [44]. При поддержке со стороны дипломатии России активизировала свою деятельность прорусская группировка во главе с И. Драгумисом, бывшим греческим посланником в Петрограде, организованная в политическую партию "независимых"; во внутренней политике она имела пророялистскую ориентацию и противилась попыткам свержения монарха [45].
"Не дремала" и центральная группировка. Германо-болгарские войска перешли в наступление. Стремительно продвигаясь, заняли города Серру, Драму, Кавалу, одновременно охватив левый фланг Восточной армии Саррайля и перенеся линию фронта к Кожанам и Водене, намереваясь двинуться на Ларису и Афины [46]. В Салониках было объявлено осадное положение. Войска Согласия заняли здания префектуры, почты, телеграфа, таможни и др., установили контроль над железной дорогой и торговым портом [47]. От правительства Заимиса потребовали оказать сопротивление германо-болгарскому наступлению, удалить прогермански настроенных офицеров из генштаба, направить соединенную эскадру в Пирей и высадить в Афинах десант [48]. Заимис заявил об отказе правительства сопротивляться оккупации греческой территории, предоставив в то же время Антанте полную свободу в выборе ее дальнейших военных мер.
28 августа произошло событие, которое произвело огромное впечатление на греков. Румыния после долгих колебаний вступила в войну на стороне Антанты. Греческий король, призвавший российского посланника, заявил о готовности Греции немедленно начать переговоры о переходе Греции на сторону Согласия [49]. Однако союзники не откликнулись на его запоздавшее предложение и взяли курс на активную поддержку венизелистского движения, которое с каждым днем росло и ширилось. Сдача в мае-сентябре без всякого сопротивления одного за другим фортов и укреплений, пушек, винтовок, боевых припасов, обозов, провианта, лошадей и мулов и т.д. болгарам, интернирование немцами 9 тыс. греческих солдат вызвали возмущение не только у мирного населения, но прежде всего у офицерского корпуса. Наблюдались случаи добровольного перехода в лагерь Саррайля. Каль доносил 27 августа 1916 г.: "Во многих городах Македонии население устраивает митинги протеста против занятия болгарами греческой территории" [50].
Английский флот не остался в долгу и бомбардировал форты и укрепления Кавалы. Венизелосписал 29 августа: "Греция неминуемо потеряет Македонию, которая уже находится в руках Болгарии, а оставшуюся часть - после войны и вывода союзных войск", если страна не будет участвовать в защите своей территории и помогать союзникам [51]. 1 сентября 1916 г. часть греческого гарнизона Салоник во главе с начальником 11-й дивизии генералом Зимбракакисом и полковником Христодулосом при содействии генерала Саррайля объявила о независимости Македонии от афинского правительства и создании комитета народной обороны. Чуть позже венизелистские депутаты с помощью англо-французских отрядов организовали антиправительственные мятежи на островах Лесбос, Самос, Икари, Кандии и др. Одновременно (1 сентября) западные союзники направили в Фалерскую бухту (возле Афин) соединенную эскадру в 60 судов. Российское правительство, после некоторых колебаний, присоединилось к шагу своих союзниц, считая, с момента вступления в войну Румынии, Салоникский фронт особо важным [52].
11 сентября А. Заимис ушел в отставку, король не поддержал его предложения начать переговоры с державами Согласия о вступлении Греции в войну. Вновь назначенное правительство Н. Калогеропулоса совершенно не отвечало требованиям союзников, и это окончательно развязало им руки.
25 сентября Венизелос, желая предотвратить занятие болгарами Восточной Македонии с Салониками и пользуясь полной поддержкой правительств Франции и Англии, обратился к адмиралу П. Кундуриотису, герою балканских войн, с призывом сформировать временное правительство и добровольческую армию и, получив положительный ответ, отправился в столицу Крита - Кандию, где его ожидали преданные друзья. Отсюда он обратился с "Воззванием к эллинскому народу и королю", в котором призвал сохранить единство страны, а королю предложил, отказавшись от антинациональной политики, встать во главе истинно национального движения: "Чаша испытаний переполнена! Личная политика короны удалила друзей, приблизила врагов", - говорилось в нем. - Надо восстановить национальное единство, выступить заодно с сербами и державами-покровительницами для освобождения Европы от германской и Балкан - от болгарской гегемонии. В ином случае Венизелос угрожал "прибегнуть к революционным средствам" [53]. Однако Константин, желая удержать политический курс Греции в прежней колее, оставил без внимания это обращение и не поддержал мнение большинства членов кабинета Калогеропулоса, высказавшихся за вступление Греции в войну на стороне Антанты, после чего министры подали в отставку. Следующее правительство во главе с 80-летним профессором средневековой истории германофилом Ламбросом вновь объявило о политике вооруженного нейтралитета.
Эти события повлекли за собой раскол страны. Военно-морской агент России писал в эти дни: "Настоящую политику в Греции можно охарактеризовать следующей формулой - борьба старых и новых идей. Соответственно с этим и сама Греция ныне явно поделилась на "старую" и "новую". К старой относятся провинции материковой Старой Греции, где большинство роялистов, к новой - все новые провинции, почти со всеми островами, где большинство по убеждению так называемые венизелисты". Во главе них стоят король и Венизелос. "Поэтому и борьба двух принципов теперь сводится к борьбе этих двух людей, олицетворяющих их, и окруженных каждый своей армией, как бы сказать моральных сил, заставляющих людей, толпу примыкать к той или другой стороне" [54].
Союзники оказывали всяческое содействие венизелистскому движению. На французском миноносце вскоре прибыл в Кандию другой известный проанантовский деятель генерал Данглис, который стал третьим членом временного правительства ("Триумвирата"). Салоникский комитет народной обороны прислал телеграмму о признании временного правительства. Союзники оказывали помощь в подавлении так называемых "контрреволюций" на островах Кандии, Ситере и др. где, как сообщали российские дипломаты, "для подавления несогласных были применены войска и пулеметы".
3 октября Венизелос сообщил российскому консулу, что "потерял всякую надежду на короля и завтра уезжает в Салоники с приехавшими за ним генералами Зимвракакисом и Аргиропулосом", а "успехом движения доволен" [55].
После торжественной встречи Триумвирата (Венизелос, Данглис, Кондуриотис), сопровождавшейся, по словам Каля, "бурными манифестациями, обедами, речами" [56], Временное правительство приступило к формированию кабинета и реорганизации армии. Как доверительно писал российский генконсул посланнику Е.П. Демидову в Афины, "это была нелегкая работа, т.к. к Венизелосу присоединилась масса случайных людей", желавших лишь получить личные выгоды, прежде всего в виде постов. "Нужен был такт Венизелоса и знание людей, чтобы найти каждому подходящее ему место" [57].
Одной из важнейших задач являлось создание "добровольческой армии", которая должна была влиться в войска Саррайля. Она была составлена прежде всего из примкнувших к революционному движению частей 3-го корпуса, из призванных рекрутов, чинов запаса и добровольцев. Однако, несмотря на шумную патриотическую пропаганду, организованную комитетом народной обороны, призыв шел вяло. "Многие волонтеры, - писал Каль, - стараются убежать в Старую Грецию, другие скрываются при появлении комиссий, посланных специально для набора. Прибегают к угрозам, что целые села будут сожжены, если мужское население не последует призыву" [58]. Ошибкой, по мнению российского генконсула, была попытка призвать значительное еврейское население Салоник, которое ранее никогда не отбывало воинской повинности. В результате, сообщал Каль, шум. Многие уехали за границу, другие пытаются пристроиться в качестве переводчиков, санитаров, аптекарей. Есть лица, которые предпочли нанести себе увечья (незначительные), лишь бы не стать под ружье. В конце концов Венизелосу пришлось отказаться от этой затеи, и все лица, владевшие каким-либо ремеслом , были отпущены домой.
Венизелос демонстративно подчеркивал свою приверженность Антанте. "При этом, - комментировал Каль, - само собою разумеется, что Венизелос преследует чисто национальные интересы, а именно: стремление сохранить за Грецией провинции Македонии и острова, доставшиеся после балканских войн, которые сейчас заняты союзными войсками и со временем рискуют ускользнуть из рук Греции".
Российский консул высказывал крамольную по тем временам мысль: "Разделение страны на два, якобы враждующих между собой лагеря, из коих один - якобы германофильский, а другой явно франкофильский, является, очевидно, наилучшим выходом для маленького государства, принужденного лавировать между двумя европейскими группировками, исход борьбы коих для него еще не ясен". "Несмотря на личную антипатию короля и Венизелоса, - писал далее Каль, - а порой полную противоположность их политических воззрений, я склонен думать, что антагонизм... далеко не так глубок, как кажется, и каким хотят изобразить его газеты противоположных лагерей. Не допуская мысли о существовании между ними определенного соглашения, я не сомневаюсь, ...что между отдельными членами обоих правительств идет обмен мнений и ведутся даже переговоры" [59]. Такого же мнения были и некоторые журналисты. Так редакгор "Элефтирос", вернувшись в Афины из Салоник в начале ноября, говорил Демидову, что он убедился там в возможности в дальнейшем возрождения Греции, так как задачи национального движения "не антидинастические, а противоболгарские". В афинские газеты проникли намеки на возможность примирения короля и Венизелоса [60].
К концу 1916 г. Македонский фронт растянулся на 250 верст от залива Рендино по северо-восточному берегу озера Тахино, через Серры, Дава-Тепе, озеро Дайран, Гевгели, Битола, озеро Охрид и далее в Албании на Тепелени и по реке Вьоса, северо-восточнее Влеры [61].
Беспокоившиеся о положении союзнических армий на Балканах влиятельные британские министры Ллойд Джордж и Бонар Лоу требовали поддержки и признания правительства Венизелоса. В России, особенно в военных и буржуазных кругах, с осени 1916 г. росло убеждение в необходимости радикального разрешения греческого вопроса: раздавались голоса в поддержку Венизелоса и за свержение Константна. Однако царская дипломатия предпочитала занимать нейтральную позицию, что осложняло ее отношение с союзниками. Военно-морской агент Макалинский писал в Генмор в начале ноября: "Наши союзники, особенно французы относятся все с большим недоверием, вследствие нашей сильной поддержки короля и его партии. Это недоверие отсюда передалось во Францию и Англию и постоянно растет" [62]. Дошло до того, что французы поручили своим агентам следить и обещали денежное вознаграждение тому, кто найдет доказательства сношений российского посланника с королем и его партией и узнает содержание их бесед."
Впрочем, сами французы от подобных бесед не отказывались. Была да же достигнута договоренность, предусматривавшая разоружение греческой армии и доведение ее численности до размеров мирного времени, передачу военного материала союзникам и др. Но после разгрома Румынии король Константин, воспрянув духом, отказался выполнять эти условия.
Временное правительство Венизелоса 23 ноября 1916 г. объявило войну Болгарии и Германии. Антанта отбросила последние церемонии в отношении греческого суверещггета: был введен контроль над снабжением хлебом и мукой в Фессалии, удалены дипломатические представители центральных держав, греческие войска выведены из областей, находившихся под контролем союзников, создана нейтральная зона между Старой и Новой Грециями. В октябре греческому правительству было передано требование адмирала Дартиж ле-Фурне о секвестре почти всего греческого флота. На Салоникском рейде греческие суда были поставлены под прицел заряженных орудий англо-французских кораблей. Напугавшись, Константин предложил новому главе английской морской миссии адмиралу Палмеру принять на себя командование греческим флотом. Палмер, естественно, отказался, а греческий флот был взят "под охрану".
Демидов так описывал "молчаливую и пассивную передачу целого флота" в руки иностранцев: "Около полудня началось очищение греческих миноносцев, подводных лодок и буксиров. Исполнение приказания морского министра проходило в полном порядке, без сопротивления... молча сходили офицеры и команда; на судах было оставлено для охраны лишь несколько человек, которым было предписано ожидать выступления на борт союзных морских властей... Вслед за тем подошли французские миноносцы, сопровождаемые буксирами, которые, перекинув канаты на греческие суда, повлекли их на рейд Кератсини" [64].
По инициативе Франции в Афины был направлен 3 тыс. десант союзных войск, занявших позиции на возвышенностях, окружающих столицу Греции. Им противостояли верные королю войска афинского гарнизона. В городе прозвучали первые выстрелы [65].
Возмущение общественности вызвал очередной ультиматум союзников правительству Ламброса о сдаче им 10 батарей горных орудий. Особенно недовольство хозяйничаньем союзников высказывали офицеры. Город превратился в вооруженный лагерь, к 30 ноября здесь было сосредоточено более 20 тыс. войск, 1 декабря, когда истек срок ультиматума, англо-французы обнаружили, что находятся в окружении. Греческие батареи начали обстреливать их из пушек. Одновременно происходила перестрелка между королевскими войсками и венизелистами. Поскольку перевес сил был явно на стороне греческих войск, союзному десанту пришлось отступить в беспорядке. 2 декабря он покинул Афины, затем были изгнаны все союзнические контрольные посты на железной дороге, почте, телеграфе, а королевские войска вместе с резервистами занялись, как доносил Макалинский, "погромами венизелистов" [66]. В городе стреляли по домам, лавкам, газетным редакциям, врывались в жилища... Пострадали многие семейства сербов. Венизелистская печать была запрещена. Все улицы, названные ранее в честь Венизелоса, были переименованы в улицы "Первого декабря". Печать, державшая сторону Константина, с торжеством констатировала: "Греция покончила с венизелизмом, объединив сынов, верных королю и интересам родины" [67].
3 декабря дипломатические представители держав Антанты, за исключением
итальянцев, удалились на суда, стоявшие в Пирее. Союзники потеряли 194
человека убитыми и ранеными, греки - 82, включая жертвы среди местного
населения. Королева Софья телеграфировала своему брату Вильгельму: "Одержана
великая победа над четырьмя великими державами", добавляя: "Пусть эти бесчестные
свиньи получат по заслугам!" Жертвы среди своего населения королева, видимо,
в расчет вообще не брала [68]. Но"партия короля" рано
торжествовала. События 1-2 декабря подорвали доверие к Константину. 7 декабря
союзники вручили королевскому правительству декларацию об установлении
блокады берегов Эллады. Правительства держав Антанты наложили также эмбарго
на все греческие суда, находившиеся в их водах. Была приостановлена отправка
всех грузов из Англии и Франции, за исключением тех, что направлялись для
союзнических сил в Салониках [69]. В результате политического,
финансового, экономического давления и, наконец, прямого военного вмешательства
вся дальнейшая политика Греции была взята союзниками под контроль.
[Previous] [Next]
[Back to Index]
11. Petsalis-Diomidis N. Greece at the Paris Peace Conference 1919. P. 42; Корсун Н. Г. Балканский фронт мировой войны... 1939. С. 58.
12. МОЭИ. Т. 10. С. 7, 176, 567; АВПРИ. Ф. Отдел печати. Д. 379. Л. 40.
13. РГАВМФ. Г. Генмор. Д. 3777. Л. 20.
18. Там же. Л. 30, 32, 33, 35.
22. АВПРИ.Ф. Политархив.Д. 1159. Л. 7, 22.
24. Корсун Н. Г. Балканский фронт... С. 60.
26. АВПРИ. Ф. Отдел печати. Д. 379. Л. 60; Temps. 23.04.1916.
28. РГАМВФ. Ф. Генмор. Д. 3777. Л. 5.
29. Leon G. Д. Greece and Great Powers. 1914-1917. Thessaloniki, 1974. P. 323.
30. Leon G. B. Greece... P. 363; Daily Cronicle. 31.05.1916; Miller W. A History of the Greek People (1821-1921). L., 1922. P. 157.
31. АВПРИ. Ф. Политархив. 1916. Д. 3818. Л. 53, 127; Д. 3816. Л. 66.
32. Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. 1-2. С. 605.
33. Theodoulou С. И. Greece and the Entente. Aug. 1 1914-Sept. 25.1916. Thessaloniki, 1971. P. 204.
34. Caldwell C. Field-Marshall Sir Henry Wilson: His Life and Diaries. L, 1927. P. 2.
35. АВПРИ.Ф. Политархив. 1916. Д. 3816. Л. 54.
41. Европейские державы и Греция в эпоху мировой войны. М., 1922. С. 80; АВПРИ.Ф. Политархив. 1916. Л. 139.
42. Miller W. A History of the Greek People... P. 157.
43. Leon G. W. Greece... P. 370.
44. АВПРИ.Ф. Политархив. 1916. Д. 38186. Л. 202.
45. Leon G. W. Greece... P. 370.
46. АВПРИ.Ф. Политархив. 1916. Д. 340. Л. 104, 105, 124, 125, 130, 131.
48. Там же. Л. 142; Leon G. W. Greece... P. 384.
49. АВПРИ. Ф. Политархив. 1916. Д. 340. Л. 144; Mazarakis Ainian A. Memoires. Thessaloniki, 1979. P. 117.
50. РГАВМФ. Ф. Генмор. Д. 3777. Л. 817.
51. Petsali-Deomidis N. Greece... P. 44.
52. АВПРИ.Ф. Политархив. 1916. Д. 340. Л. 146, 147, 148.
53. Там же. Л. 175; Европейские державы...С. 119; АВПРИ.Ф. Канцелярия. Д. 20. Л. 13.
54. РГАВМФ. Ф. Генмор. Д. 3775. Л. 164.
55. АВПРИ.Ф. Канцелярия.Д. 20. Л. 17, 18, 20, 27, 31.
56. АВПРИ.Ф. Политархив. 1916. Д. 1159. Л. 14.
60. РГАВМФ. Ф. Генмор. Д. 3777. Л. 89.
61. Зайончковский А. М. Мировая война. 1914-1918. Т. 2. С. 95, 96.
62. РГАВМФ. Ф. Генмор. Д. 3775. Л. 166.
64. АВПРИ.Ф. Политархив. 1916. Д. 341. Л. 50-54, 101, 104, 106, 108 и далее.
65. РГАВМФ. Ф. Генмор. Д. 3775. Л. 174.
67. Русский инвалид. 16.01.1917.