История Албании в XX веке

Н. Смирнова

 

Глава V. Годы войны

 

1. В составе "Новой Римской империи"

2. Коммунисты объединяются

3. Создание Национально-освободительного фронта

4. От партизанских чет к Национально-освободительной Армии

5. Соглашение в Мукье, или Фронт против Фронта

6. Суровая зима 1943/44 года

7. Освобождение и вопрос о власти

 

 

1. В составе "Новой Римской империи"

 

Оккупация Албании и включение ее в состав так называемой Итальянской империи привели к созданию в стране такой общественно-политической структуры, которая копировала в миниатюре основные звенья фашистского режима в самой Италии. Прежде всего оккупанты приступили к тотальной фашизации. 2 июня 1939 г. было объявлено о создании албанской фашисткой партии, секретарь которой Тефик Мборья вошел в состав национального совета итальянской фашистской партии. Учащаяся молодежь автоматически включалась в систему "Балилла" [*], объединявшую всех детей и молодежь от 8 до 16 лет. Развернули свою деятельность в Албании такие итальянские фашистские организации, как "Дополаворо" (''После работы") и "Данте Алигьери", монополизировавшие культурно-просветительную работу среди рабочих и служащих. В рамках итальянской Академии наук сформировался Институт албанологических исследований, из 33 мест в штате которого 15 занимали итальянцы.

 

Пытаясь играть роль благодетелей Албании, спасших народ от "тягот рабства кровопийцы Зогу", как тогда говорил еще недавно входивший в ближайшее окружение короля Джафер Юпи, оккупанты предприняли шаги по завоеванию популярности среди населения. Так, командующий экспедиционным корпусом генерал Гудзони уже в день вступления войск в Тирану дал информацию в печать, что беднякам столицы будут розданы 1000 золотых франков, какое-то количество кукурузы и т.п. Вскоре из аппарата наместничества поступили сведения о намерениях осуществить планы масштабных строительных и мелиоративных работ, об увеличении числа сельскохозяйственных ферм, призванных снизить уровень безработицы и увеличить трудовую занятость городского и сельского населения.

 

 

*. Организация получила название по имени итальянского мальчика, участника борьбы за освобождение Италии в XIX в.

 

181

 

 

Это привело к определенному затишью в стране и породило в некоторых кругах албанской общественности надежды на возможное оздоровление экономики с помощью Италии.

 

Развернувшееся строительство автомобильных дорог и общественных зданий действительно позволило заработать на кусок хлеба довольно большому числу неквалифицированных рабочих. Вместе с тем буквально хлынувшие в страну итальянские колонисты и сезонные рабочие сузили сферу приложения рук для самих албанцев. Так, за период с 8 апреля 1940 г. по 31 октября 1941 г. в Албанию прибыло более 50 тыс. итальянских сезонников, из которых в течение этих полугора лет вернулись на родину 44 тыс. Итальянцам обеспечивались лучшие по сравнению с албанцами бытовые условия, а также более высокая заработная плата. Если итальянский рабочий получал в среднем 7—8 золотых франков в день, то занятый на той же работе албанец — 2—4. Албания стала отдушиной также и для итальянских сельскохозяйственных рабочих, занятых на фермах, принадлежавших итальянцам. В целом Албания подключилась к автарктической системе фашистской Италии, что привело в конечном счете к выкачиванию из страны продовольственных ресурсов.

 

До недавнего времени принято было считать, что строительные работы в Албании того времени производились в интересах обеспечения захватнических целей фашистской Италии на Балканах. И это действительно так. В Албанию передислоцировалась 9-я армия, усиленная авиацией. К концу 1940 г. численность итальянских войск достигла 100 тыс. И хотя итальянцы рассчитывали воевать и побеждать только на чужой территории, обеспечение нужд тыла в будущей войне требовало немалых средств. Шоссейные дороги, прокладывавшиеся в направлении греческой и югославской границ, портовые сооружения в Дурресе, Шенгини и Саранде, военно-морская база во Влёрском заливе и т.д. — все эти объекты вписывались в формулу "превращения Албании в итальянский плацдарм на Балканах". Но ряд общественных зданий, сохранившихся до наших дней, служили и служат вполне мирным целям. В Тиране это университет, сооружавшийся как Дворец фаши и корпорации [2*], отель "Дайти", до середины 90-х годов выполнявший функции центрального и самого престижного отеля страны, особняк наместника, ставший правительственным Домом приемов после второй мировой войны, комплекс коттеджей для итальянских военных в Новой Тиране, составивший уже в коммунистические

 

 

2*. Палата фанга и корпораций — албанский аналог административной структуры, заменивший палату депутатов в фашистской Италии по закону от 19 января 1939 г.

 

182

 

 

времена ядро заповедного квартала (так называемый "блок"), заселенного семьями правящей элиты, и т.п.

 

Необходимость расширять военное производство вызвала повышенный интерес итальянских компаний к добыче стратегического сырья. Наибольшее значение приобрела эксплуатация разведанных незадолго до начала войны месторождений хромовой руды, которую Италия полностью импортировала. Вывозились из Албании бурый уголь, нефть, натуральный битум, медная руда. Такие крупные финансовые учреждения и промышленные компании, как "Банко д'Италиа", "Банко ди Наполи, "Монтекатини", "Ферровие делло стато", "Сниа вискоза" и др., уже имели свои филиалы в Албании. Только за один год, прошедший с начала оккупации, число итальянских предприятий в стране достигло 140, а к марту 1942 г. — 366.

 

Относительное спокойствие в стране, установившееся в первые месяцы после оккупации, было обманчивым. Новые хозяева осознавали это и принимали меры по пресечению возможных беспорядков. Главным репрессивным органом стала созданная декретом наместника Ф. Якомони в июне 1939 г. специальная комиссия под началом командующего королевскими карабинерами в Албании генерала Кристино Агостинуччи. Комиссия рассматривала дела участников апрельских боев 1939 г., демонстрантов, саботажников и других "неблагонадежных" лиц. Сотни людей попали в тюрьмы и концлагеря Италии и Албании. Но это не могло остановить патриотов.

 

Окончилась неудачей попытка итальянских властей разоружить население. Соответствующий указ наместника, предписывавший в 30-дневный срок сдать оружие, остался без внимания. Угроза применить силу в случае неповиновения не могла быть реализована в отношении горных районов. Отряд майора зогистской армии Абаза Купи, оказавшего вооруженное сопротивление итальянцам в момент высадки, укрылся в родных местах около Круи. Выжидательной тактики придерживались другие региональные вожди, не примирившиеся с потерей независимости. До поры до времени оставался вне досягаемости оккупационных властей горный район Пезы в Центральной Албании, негласно контролировавшийся братьями Мюслимом и Шюкри Пеза. Резервом антифашистского Сопротивления становились албанцы — участники гражданской войны в Испании, сражавшиеся в рядах XII интернациональной бригады им. Гарибальди, которые после разгрома республики, пройдя через всю Европу, стали возвращаться на родину.

 

Начало второй мировой войны не отразилось на положении Албании. Муссолини не пошел за Гитлером в сентябре 1939 г., заявив о временной "невовлеченности" в вооруженный конфликт. Италия не сочла себя достаточно подготовленной к участию

 

183

 

 

в ''большой" войне против западных держав, отдав предпочтение укреплению своих политико-экономических позиций в ранее захваченных странах. Неожиданно быстрый разгром Франции гитлеровской Германией зародил опасения в умах римских политиков, что они могут опоздать к разделу Европы. Буквально за несколько дней до капитуляции Франции Италия объявила ей войну и уже вместе с Германией приняла участие в подписании перемирия. Аппетиты у Муссолини разгорались, и в повестку дня встали планы агрессивных акций на Балканах.

 

Летом 1940 г. в итальянском генштабе неоднократно обсуждались ситуации, связанные с планами нападения либо на Югославию, либо на Грецию. В зависимости от этого велась пропаганда и в Албании, которой обещали поддержать ее претензии соответственно в отношении Косова или Чамрии. К осени в качестве приоритетного направления атаки было окончательно выбрано греческое.

 

Муссолини торопился. Опасаясь вмешательства своего партнера по "оси" в балканские дела, он стал готовиться к "прыжку в Грецию". Гитлер, развернувший на полный ход подготовку к нападению на СССР, не хотел осложнений в тылу. Он рассчитывал на мирное использование ресурсов балканских стран. Именно этим диктовалось, в частности, введение определенного контингента войск в Румынию 10 октября 1940 г. и размещение его на нефтепромыслах и в дельте Дуная. Румыния занимает ключевые позиции на Балканах, говорилось в директиве Гитлера командованию вермахта, и контроль над ней "может обеспечить решающее воздействие на отношения Германии с другими балканскими странами, с Италией и особенно с Советской Россией".

 

Итальянского союзника не уведомили о готовившейся акции. "Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом, — говорил с возмущением Муссолини графу Чиано 12 октября. — На этот раз я отплачу ему той же монетой: он узнает из газет, что я оккупировал Грецию. Так будет восстановлено равновесие".

 

14 октября 1940 г» Муссолини вызвал к себе начальника генерального штаба маршала Пьетро Бадольо и начальника главного штаба сухопутных войск генерала Марио Роатта, чтобы сообщить им о "политической необходимости оккупировать Грецию". Военные высказали осторожные возражения против этого, считая кампанию недостаточно подготовленной. Однако их аргументы не были приняты во внимание, и на следующий день в присутствии Чиано, Якомони и командующего итальянскими войсками в Албании генерала Себастнано Висконти Праски была определена дата начала операции — 26 октября.

 

184

 

 

Якомони и Висконти Праска в чрезвычайно восторженных выражениях обрисовали политические и военные аспекты намечавшейся агрессии. В Албании ожидают эту акцию с нетерпением, — говорил Якомони. — Страна полнится волнением и энтузиазмом; даже можно сказать, что в последнее время этот энтузиазм так возрос, что чувствуется разочарование, почему же акция еще не началась". Что касается Греции, то там царит дух уныния, греки воевать не хотят. В таком же оптимистичном духе было составлено сообщение Висконти Праски о боеготовности. Численность итальянских войск он опредилил в 70 тыс. солдат, не считая специальных батальонов. Кроме того, 2500—3000 обещало дать албанское правительство. Греки же располагали 30-тысячной армией, а переброска подкреплений по горным дорогам представляла большие трудности.

 

Характерно, что высокогорные дороги не страшили генерала. Он заверил, что 250 км до Афин (после завершения оккупации Эпира) итальянская армия пройдет без особых осложнений даже по горным тропинкам, преодолевая двухкилометровые перевалы, и завершит операцию в течение двух недель. Никого из присутствующих не смутило такое парадоксальное обстоятельство, что из рассуждений Висконти Праски вытекало, будто дороги от албанской границы до Афин были хорошие, а в обратном направлении — от Афин до границы — плохие...

 

Муссолини был удовлетворен оптимистичными выкладками своего генерала, но потребовал, чтобы это мероприятие внешне носило бы вынужденный характер или, как он выразился, нужен предлог, "чтобы запалить фитиль". За этим последовала молниеносная реакция Чиано.

 

"Когда Вы хотите, чтобы произошел инцидент?" — задал он вопрос. — "Двадцать четвертого", — последовал ответ. — "Двадцать четвертого инцидент будет".

 

Одним из пропагандистских маневров, применявшихся в тот период итальянскими фашистами, стало выдвижение версии о необходимости защиты интересов Албании от греческих посягательств. Албанская фашистская газета "Томори" призывала "освободить братьев-чамов", обеспечить "демографическое и экономическое развитие" албанского меньшинства, включив его в состав итальянского королевства.

 

Акция началась 28 октября 1940 г., на несколько дней позже запланированной даты. Итальянские войска перешли границу со стороны Албании, двигаясь под проливным дождем в двух направлениях — на Янину и Флорину. Авиация, на которую возлагались большие надежды, бездействовала по причине ненастья. И уже на второй день после начала войны наступление захлебнулось. В горах Пинд дотерпела поражение дивизия "Джулия". Ее откат до албанской границы и далее оказался

 

185

 

 

столь поспешным и беспорядочным, что около пяти дней главнокомандующий не мог наладить с ней связь. Тогда же начали поступать первые сигналы о ненадежности албанских воинских частей, участвовавших в военных действиях.

 

Правительство Верляци объявило войну Греции и стало таким образом соучастником итало-фашистской агрессии [3*]. Однако марионеткам итальянских фашистов не удалось заставить народ воевать за чуждые ему интересы. На фронте участились случаи массового дезертирства албанских солдат. Пример подал албанский батальон "Томор". Заградительный отряд итальянских карабинеров попытался силой остановить албанцев, но попал под ответный огонь. Итальянские войска в албанском тылу подвергались нападениям на дорогах и в казармах. В городах проходили массовые демонстрации с требованиями прекратить бессмысленную войну, наносившую ущерб Албании: военные действия разворачивались на албанской территории, и менее чем через месяц после начала военных действий, 22 ноября, пала Корча, а в первых числах декабря Гирокастра.

 

23 ноября глава греческого правительства генерал Яннис Метаксас выступил со следующей декларацией: "Мы боремся не только за свое собственное существование, но также и за интересы других балканских народов и за освобождение Албании" Это заявление, рассчитанное на внешний эффект и сделанное на начальном этапе военных успехов, уже тогда настораживало общественное мнение в Албании и за рубежом: а не явится ли это освобождение от итальянских захватчиков шагом к осуществлению старой идеи "Великой Греции", к завоеванию так называемого Северного Эпира, т.е. Южной Албании. Дальнейшее развитие событий частично подтвердило такие опасения.

 

Отказываясь воевать против Греции, албанские солдаты сдавались в плен или укрывались в горах, образуя партизанские четы (отряды). Однако уже с самого начала войны правительство генерала Метаксаса распорядилось интернировать сдающихся в плен албанцев и не разрешать им воевать на стороне греков. Правда, в конце декабря 1940 г. всех албанских военнопленных, проявивших готовность влиться в греческую армию, освободили из лагерей и стали посылать на фронт. Тогда ходили слухи, что это было сделано по настоянию англичан. Но такая практика вскоре прекратилась, ибо греческие власти осознали таившуюся в этом опасность: борьба может приобрести

 

 

3*. Объявление марионеточным правительством Албании войны Греции имело далеко идущие последствия для албано-греческих отношений. После окончания второй мировой войны Греция сочла себя в состоянии войны с Албанией, которое было прекращено официально только в 1987 г.

 

186

 

 

или антифашистскую или национальную албанскую окраску. Они предпочли свой вариант — оккупацию Южной Албании и ее присоединение к греческому королевству. Показателен в этом отношении эпизод с освобождением Корчи.

 

Местные антифашисты заняли позицию безоговорочной поддержки действий греческой армии, считая ее освободительницей. После отступления из Корчи итальянских войск в городе в течение двух дней отсутствовала какая-либо власть. Однако группа активистов из числа патриотически настроенных граждан не предприняла никакой попытки взять в свои руки бразды правления. Более того, они сами передали греческой армии оружие из захваченных ими итальянских складов, а после этого стали просить разрешения у греческого командования сформировать собственные албанские части. Естественно, им в этом отказали, и они очутились как бы между двух огней, преследуемые и греками, и итальянцами. Что касается интернированных албанских солдат, то они содержались в лагерях по обе стороны линии фронта — одни как дезертиры, другие как военнопленные.

 

Греческая авантюра итальянского фашизма имела бесславный финал. Неудачи на албанском фронте усугублялись поражениями в Африке. Провал весной 1941 г. широко разрекламированного итальянского наступления на албанском фронте вызвал вмешательство Гитлера, поспешившего на помощь своему обанкротившемуся союзнику, чтобы обеспечить спокойствие в тылу своих войск в преддверии осуществления "плана Барбаросса" — нападения на Советский Союз. Переворот в Белграде, приведший к падению откровенно прогерманского правительства Драгиши Цветковича, ускорил развитие событий. На рассвете 6 апреля, в воскресный день, германская авиация нанесла бомбовый удар по мирному Белграду. Германия при поддержке своих сателлитов — Болгарии и Венгрии — начала наступление на Югославию и Грецию.

 

При всей безнадежности положения, в котором оказалась югославская армия, она тем не менее смогла "отыграться" на севере Албании. Сразу же после начала войны югославская армия перешла албанскую границу и атаковала итальянские части, которые стали отходить в направлении Шкодры. Начальник итальянской военной разведки генерал Чезаре Аме писал в послевоенных мемуарах, что уже 7 апреля югославы легко могли захватить Шкодру, и только вмешательство его службы помешало этому. Командованию югославских войск, продвигавшихся в направлении Кукеса и Шкодры, подчиненными Аме были посланы телеграммы, зашифрованные югославским кодом, с приказом прекратить наступательные действия и отойти в направлении Подгорицы и Косовской Митровицы. Через некоторое

 

187

 

 

время подлог обнаружили, но упущенное в неразберихе время и начавшееся широкомасштабное наступление немецких войск делало бессмысленным удержание отвоеванных у итальянцев позиций. С 13 апреля началось постепенное, почти без боев, отступление из Албании греческих войск, а 17 апреля в разрушенном бомбардировками Белграде представители югославских вооруженных сил подписали акт капитуляции. В Греции последней прекратила сопротивление эпирская армия. Ее главнокомандующий генерал Цолакоглу подчеркнул при подписании акта 21 апреля, что он сдается именно германскому командованию, а не итальянцам, которых он победил. Правда, через два дня по настоянию Муссолини документ переоформили, включив в него подписи итальянских представителей. А 2 июня оккупацией острова Крит завершилась балканская кампания.

 

Югославия и Греция были поделены на оккупационные зоны. Под юрисдикцию итальянского наместника в Албании подпадала большая часть Косова, кроме районов Митровицы, Трепче и Подуево, включенных в "независимую" Сербию Милана Недича, и относительно небольшой территории, прилегающей к Македонии, вошедшей в оккупационную болгарскую зону. В создавшейся ситуации стало возможным возвращение из Италии на родину членов ирредентистского Косовского комитета. Для них как бы открывалось поле деятельности в объединенных под итальянской эгидой населенных албанцами районах, хотя формального их воссединения в одном государстве тогда не произошло.

 

 

2. Коммунисты объединяются

  

Расширение оккупационных зон на Балканах в результате вторжения немецко-фашистских войск в Югославию и Грецию не могло не привести к началу освободительного антифашистского движения и, как следствие, к объединению разрозненных очагов сопротивления. Не составила исключения и Албания. В первые месяцы оккупации в стране сохранялось относительное спокойствие. Увеличение занятости в сфере строительства, добывающей промышленности и сельского хозяйства способствовало рождению иллюзий относительно возможности улучшения условий жизни трудового населения. Фашистская пропаганда эксплуатировала национальные чувства албанцев, поощряя распространение в интеллектуальных кругах общества надежд на возможность объединения всех албанцев в одном государстве под эгидой Италии. Даже в нарождающемся

 

188

 

 

коммунистическом движении эти идеи нашли своеобразное преломление. Исходя из известного тезиса Коминтерна об империалистическом характере войны, коммунисты считали неприемлемым для себя выступление на стороне какой-либо группировки. Более того, они строили свои расчеты на возможном расширении территории Албании, а вместе с этим и усилении коммунистического и пролетарского элемента за счет присоединения новых районов. Впоследствии коммунисты признавали, что народ "до известной степени в первое время введен в заблуждение фашизмом".

 

С момента вступления Италии во вторую мировую войну в июне 1940 г. и, особенно, с началом итало-греческой войны социально-политическая напряженность в Албании стала нарастать, выражаясь на первых порах в конфликтах экономического характера. Оккупанты высасывали из нищей Албании сырье и продовольствие, ее южные районы подверглись опустошению и разорению в ходе военных действий. Постепенно недовольные ужесточением оккупационного режима люди стали переходить от актов саботажа и диверсий, совершаемых в ночное время, и от молчаливого бойкота мероприятий наместничества к организации постоянных партизанских чет, возрождая традиционные формы вооруженной борьбы начала века. Однако только с момента нападения Германии на Советский Союз, вызвавшего подъем народного сопротивления агрессору во всем мире, коренным образом изменилась ситуация и в Албании. Характерной особенностью момента стало постепенное расширение участия коммунистов в антифашистских акциях. Одновременно с этим развивался процесс объединения коммунистических групп в партию.

 

В Албании, как и в большинстве других европейских стран, подвергшихся фашистской оккупации, борьба против захватчиков начиналась стихийно, без какого-либо организующего начала. Коммунисты участвовали в различных акциях протеста индивидуально, в меру осознания ими своего патриотического долга. О какой-либо руководящей роли, о которой в конъюнктурно-политических целях писалось во всех партийных албанских изданиях, не могло быть и речи.

 

Подпольные левацкие группы, сформировавшиеся с начала 30-х годов и называвшие себя коммунистическими, враждовали между собой, их лидеры расходились во взглядах на многие вопросы теории и практики, в частности когда и как следует начинать борьбу за освобождение. Они представляли собой малочисленные объединения молодых интеллектуалов, имевших весьма смутное представление о марксизме. В работе групп принимали участие вернувшиеся в страну эмигранты, спасавшиеся от режима Зогу в СССР и во Франции и ставшие там членами

 

189

 

 

компартий. Но их можно было пересчитать по пальцам. Основную же массу составляла анархиствующая молодежь. Например, пользовалась популярностью так называемая "теория сохранения кадров", согласно которой участие в демонстрациях протеста и тем более в вооруженных акциях признавалось нецелесообразным, ибо влекло за собой опасность раскрытия себя и даже гибели. Сохраняя кадры для "дня икс", когда созреют международные и внутренние условия, гарантирующие победу в антифашистской борьбе, коммунисты готовились взять на себя руководящую роль на ее заключительном этапе.

 

Имела также хождение идея "растворения" в фашистских структурах власти, согласно которой коммунистам рекомендовалось проникать в ряды фашистской партии, поступать на работу в государственные учреждения, чтобы, с одной стороны, сохранить свои кадры, а с другой — раскрывать вражескую агентуру. В результате и во время войны и после ее окончания некоторые весьма видные деятели национально-освободительного движения должны были оправдываться перед своими товарищами по партии, доказывая, что их нахождение во вражеской среде диктовалось партийным долгом, а не конформизмом или сочувствием фашистской идеологии. Особенно это касалось учащейся молодежи, которая механически зачислялась в соответствующие фашистские организации. Подобные обвинения касались таких видных деятелей партии и государства, как Рамиз Алия, Нико Спиру, Вито Конди, Бедри Спахиу и др.

 

К началу 1939 г. в Албании существовали две коммунистические группы — в Корче и Шкодре. Ими руководили соответственно — вернувшийся из Москвы незадолго до оккупации Кочо Ташко (группа Корчи) и Зеф Маля (группа Шкодры), вскоре попавший в итальянский концлагерь после провала группы. Его сменил Василь Шанто. Руководство Коминтерна неоднократно выдвигало перед албанскими коммунистами задачу объединения в партию. В сентябре 1939 г. в развитие этих указаний помощь в создании компартии Албании была возложена на югославскую компартию, но условия военного времени затрудняли непосредственные контакты. Итальянские власти арестовали и интернировали посланного в Албанию секретаря областного комитета КПЮ по Косово и Метохии Миладина Поповича, и албанцы сами предприняли шаги по объединению. Осенью 1939 г. переговоры между руководителями групп завершились созданием Центрального комитета, в который вошли по два представителя от каждой группы. ЦК выполнял функции органа, координирующего совместные антифашистские выступления, например, в день независимости 28 ноября 1939 г., когда в нескольких городах состоялись антифашистские

 

190

 

 

манифестации. Но организационного слияния не произошло. Более того, в феврале 1940 г. от корчинской группы откололась 11 группа молодых" во главе с Анастасом Люлей, объявившая настоящую войну корчинцам.

 

Создание фронта антифашистской борьбы в связи с началом Великой Отечественной войны Советского Союза и возникновение очагов партизанского движения в Югославии заставило албанских коммунистов искать выход из тупика, в который их завели групповщина и сектантство. Ускорение процесса формирования партии произошло после консультативных встреч различных групп албанских коммунистов с участием посланцев КПЮ.

 

История создания Коммунистической партии Албании (КПА), переименованной на первом ее съезде в 1948 г. в Албанскую партию труда (АПТ), обросла многими мифами, в основе которых лежали как недоступность документальных источников, так и прямые фальсификации, предпринятые албанскими и югославскими авторами. Протоколы партийных конференций и совещаний в военный период не велись, а заметки, которые делались их участниками для себя, не сохранились. Какие-то разрозненные материалы, вышедшие из-под пера югославских эмиссаров, попали в архив КПЮ. Поэтому оснований для кривотолков, особенно в связи с организационным собранием главных коммунистических групп в ноябре 1941 г. в Тиране, которое зафиксировало создание КПА, оказалось более чем достаточно.

 

Официальная албанская историография послевоенного периода категорически отвергала какую-либо причастность югославских коммунистов к такому сугубо внутреннему делу, как создание компартии. Правда, после публикации резолюции Коминформа [4*] о положении в компартии Югославии (1948 г.) и начала полемики с титовскими "ревизионистами" в югославской печати стали появляться материалы и документы, призванные доказать, что и созданием КПА и организацией антифашистского сопротивления албанцы обязаны коммунистической партии Югославии и двум ее посланцам — Миладину Поповичу и Душану Мугоше, выполнявшим поручение И. Броз Тито по мандату Коминтерна. Эта точка зрения принималась на Западе всеми историками и политологами, писавшими по балканским проблемам. После падения коммунистического режима в Албании произошла разительная метаморфоза с оценкой начального периода коммунистического движения частью албанских историков и политиков. Стал активно пропагандироваться

 

 

4*. Информационное бюро коммунистических и рабочих партий, созданное в 1947 г. (см. ниже)

 

191

 

 

тезис, что именно югославы виноваты в том, что в стране восторжествовала чуждая национальным традициям и укладу албанского народа коммунистическая идея и все, что было с ней связано. Создалась опасность конъюнктурного поворота на 180 градусов во всем, что касалось истории страны, и нагромождения новых мифов. Вместе с тем начавшаяся в Албании во второй половине 90-х годов публикация документальных свидетельств по различным периодам истории Албании, в том числе и времен второй мировой войны, позволяет реконструировать события, дополнив давно рассекреченные материалы архива КПЮ — отчеты Миладина Поповича и других югославских представителей при ЦК К ПА, составленные по горячим следам событий.

 

Объединению трех коммунистических групп предшествовали консультации с югославскими коммунистами в Витомирице (около Печа) 11—12 октября 1941 г. Заседаниями, которые продолжались в общей сложности 18 часов, руководил оргсекретарь обкома Космета Борис Вукмирович. С югославской стороны присутствовали Душан Мугоша, Павле Йовичевич, Али Шукри, с албанской — Кочо Ташко, Джевдет Дода, Фадиль Ходжа. В протокольной записи, которую вел Вукмирович, отмечалось, что главным вопросом было создание компартии. По предложению К. Ташко принцип формирования Центрального комитета предусматривал отказ от введения в его состав руководителей групп и их заместителей, чтобы исключить саму возможность продолжения соперничества между ними, и выдвижение новых людей из числа рядовых активистов. Он же предложил выделить в качестве делегатов от КПЮ Душана Мугошу и Миладина Поповича, которого предстояло вызволить из концлагеря, устроив побег.

 

Организационное совещание состоялось в Тиране 8—14 ноября, в условиях подполья [5*]. На нем присутствовали 15 делегатов от главных коммунистических групп (Корчи, Шкодры, "молодых"). В ходе дискуссии, развернувшейся на собрании, выявились в концентрированном виде все трудности начального периода, предшествовавшего созданию партии. Они нашли отражение в резолюции, отметившей ряд организационных и политических ошибок, извращений теории. Совершенно очевидно, что совещание явилось первым шагом на пути создания партии. Предстояло наладить контакты с другими коммунистическими

 

 

5*. Небольшой двухэтажный дом, принадлежавший некоему Хасану Курдари, где проходили заседания, в 1947 г. был превращен в музей и получил название "Дома партии. После краха коммунистического режима мемориал перестал существовать, дом обветшал, и наследники Курдари 2 июля 1998 г. снесли его.

 

192

 

 

группами и предоставить возможность их членам присоединиться к основному ядру.

 

Политическая программа связывала воедино освободительные задачи с борьбой за уничтожение старой государственной машины. Основные пункты этой программы сводились к следующему: 1) создавать и расширять боевое сотрудничество и единство трудящихся города и деревни; 2) бороться за национальную независимость и за создание в освобожденной от фашизма Албании народного демократического правительства; 3) популяризировать достижения советского народа и передовую роль СССР в освободительной борьбе против фашизма; 4) готовить народ в политическом и военном отношениях ко всеобщему вооруженному восстанию, привлекая все патриотические и антифашистские силы; 5) развивать чувство боевого сотрудничества со всеми народами Балкан и особенно с народами Югославии и Греции, которые героически борются за свое национальное освобождение; 6) бороться за жизненные права трудового народа Албании — рабочих, крестьян, интеллигенции, за будущее молодого поколения.

 

Собрание постановило распустить все прежние ячейки, ибо они являлись носителями главных болезней: местничества, фракционности, недисциплинированности. В основу своей деятельности компартия, претендовавшая на звание партии нового марксистско-ленинского типа по примеру ВКП(б), положила два принципа: искоренение своих внутренних ошибок, групповщины, а также принятие ориентации на борьбу против классового врага. Особое внимание обращалось на привлечение в партию рабочих и крестьян, на теоретический рост кадров. Главным источником изучения марксистско-ленинской теории рекомендовалось сделать "Историю ВКП(б). Краткий курс", перевода которого на албанский язык в то время еще не существовало. Его только предстояло сделать с текста на сербохорватском языке, выполненном в свое время "товарищем Вальтером", т.е. Тито, и нещадно критиковавшимся в коминтерновских кругах за низкое качество.

 

Два югославских коммуниста, присутствовавшие на всех заседаниях, взяли на себя всю тяжесть конкретной работы по организационному оформлению партии и по составлению соответствующих документов. Разработанные ими основные уставные положения, принятые во всех компартиях так называемого ленинского типа, предусматривали следование принципу демократического централизма, т.е. выборность руководящих органов снизу доверху, их периодическая отчетность, подчинение меньшинства большинству. Определялись права и обязанности членов партии, за низовую (первичную) организационную единицу принималась ячейка, утверждался порядок выборов

 

193

 

 

в руководящие органы и т.п. Однако эта стройная схема рушилась, не успев воплотиться в жизнь, так как наталкивалась на стену непонимания элементарных вещей. Никто из албанцев не знал, что такое ЦК или политбюро, что такое пленум, чем отличаются друг от друга члены и кандидаты в члены ЦК. "Помогли" югославские товарищи, используя принятую в КПЮ практику назначения на все руководящие посты лично генсеком, т.е. Тито, тех, кого он считал нужным.

 

На заключительном заседании Мугоша просто зачитал согласованный в Витомирице список членов первого (временного) ЦК КПА, в который вошли: от группы Корчи Энвер Ходжа, Кочи Дзодзе, Гьин Марку, от группы Шкодры Тук Якова, Кристо Темелько, Кемаль Стафа, от "группы молодых" Рамадан Читаку. Таким образом, в новое руководство не вошли Кочо Ташко, Василь Шанто, Анастас Люля. Не избирался (и не назначался) секретариат. Отдельным членам ЦК поручались конкретные участки работы. Политическими вопросами занимался Тук Якова, организационными — Кочи Дзодзе, финансовыми — Энвер Ходжа, работой с молодежью — Кемаль Стафа. Последний стал руководителем Союза коммунистической молодежи, созданного 23 ноября 1941 г. Сферы их деятельности могли меняться в зависимости от ситуации и от понимания Миладином Поповичем соответствия занимаемому посту того или другого албанского товарища. Именно он, зашифрованный под псевдонимом Али Гостивари, являлся главным лицом в КПА, и ему одному был обязан своим выдвижением на первую роль в партии Энвер Ходжа.

 

Официальная албанская историография социалистического периода стала приписывать Энверу Ходже славу единоличного создателя компартии по мере ухода из жизни участников организационного собрания. К середине 50-х годов этот очевидный миф окончательно утвердился после того, как на очередном пленуме ЦК АПТ один из тогдашних секретарей ЦК, Тук Якова, попытался в порядке разворачивавшейся тогда кампании по преодолению "культа личности" восстановить истину. Его обвинили в клевете на партию и в попытке подорвать авторитет вождя, обнаружили еще ряд прегрешений, и его политическая карьера завершилась изгнанием из партии в звании "врага народа" и смертью в концлагере. Правда же состояла в том, что только к концу 1942 г. Энвер Ходжа стал выдвигаться на первые роли в партии не без энергичной поддержки Миладина Поповича.

 

Бессменный генеральный (первый) секретарь ЦК КПА/АПТ Энвер Ходжа, занимавший этот пост с 1943 по 1985 г., родился 16 октября 1908 г. в городе Гирокастра в небогатой семье, в доме на улице, носившей странное название "Тупик сумасшедших".

 

194

 

 

Мулла Халиль, его отец, не мог на скромное жалованье мелкого служащего (он разносил повестки в суд) обеспечить семью. Известно, что Энвера и его сестер воспитывал дядя Хюсен, активно работавший на ниве просвещения. Получив сносное домашнее образование, Энвер продолжил его в начальной школе, а потом во французском лицее в Корче. 1934—1936 гг. он провел во Франции и Бельгии, пытаясь получить высшее образование на выделенную ему государственную стипендию. В архиве советского Общества дружбы с зарубежными странами сохранилась анкета почетного члена общества советско-албанской дружбы Энвера Ходжи. В графе "Образование" написано "высшее". Но ответ на вопрос: "Какое вышее учебное заведение окончил?" гласит. "Не окончил университет в Монпелье". Его сверстники вспоминали в начале 90-х годов (когда за распространение сведений такого рода можно было уже не опасаться тюрьмы), что лишили его стипендии за неуспеваемость — дескать, не смог сдать ни одного экзамена по причине ведения легкомысленного образа жизни, чрезмерного увлечения вином и прекрасным полом. Партийная иконография приводит другую причину — приверженность социалистическим идеям.

 

Вернувшись в Албанию, Э. Ходжа какое-то время преподавал французский язык в младших классах лицея Корчи, а затем переехал в Тирану, где некоторое время жил в семье своей сестры Фахрие, бывшей замужем за видным общественным деятелем Бахри Омари. Либерально настроенный хозяин дома принимал у себя и своих соратников по национальному движению и новых друзей своего шурина — коммунистов Юмера Дишницу и Мустафу Гиниши. В столице Э. Ходжа вошел в тиранскую ячейку корчинской коммунистической группы, которой руководил вернувшийся из московской эмиграции Кочо Ташко, и активно участвовал в ее акциях. А в условиях итальянской оккупации задача освобождения родины сближала всех патриотов, независимо от их политических взглядов. С этим периодом в жизни будущего албанского лидера связан еще один миф — о табачной лавке "Флора", которой он владел до октября 1941 г., якобы являвшейся центром конспиративных встреч коммунистов. Однако, по сведениям итальянского публициста Индро Монтанелли, находившегося в Албании во время итало-греческой войны, Э. Ходжа снабжал итальянских военных контрабандными греческими сигаретами "Самос" и "Папастратос". Впоследствии все более или менее видные деятели АПТ "вспоминали", что именно там они усвоили первые уроки коммунизма из уст самого основателя партии. Давка, превращенная в мемориальный музей, была разгромлена в начале 90-х годов.

 

Таким представляется жизненный путь Э. Ходжи до того, когда он в возрасте 33 лет вошел в состав Центрального комитета

 

195

 

 

фактически еще не оформившейся коммунистической партии. Менее чем через полтора года он становится ее генеральным секретарем, а в глазах народа — полулегендарным "команданти" — главнокомандующим армии освобождения. Он не обладал многими качествами, которыми его наделяли окружавшие, тем не менее его возвышение стало закономерным именно в тех условиях и в той обстановке. У Э. Ходжи была располагающая внешность, и он быстро входил в роль публичного политика. Правда, его первые выступления, перенасыщенные галлицизмами, не воспринимались "простой" аудиторией. Но он быстро приноровился к народному говору, французские и итальянские пословицы уступили место албанским. Слабая начитанность в марксистской литературе компенсировалась готовностью признавать и выполнять установочные положения, формулировавшиеся М. Поповичем.

 

Резолюция организационного собрания 1941 г. отражала скорее тенденцию развития коммунистического движения в Албании, чем то, каким оно тогда было. Имелось желание создать партию нового типа, марксистско-ленинскую коммунистическую партию. Но основу ее, материал, из которого предстояло ее сделать, составляли группы, бывшие в лучшем случае пропагандистскими кружками. В большинстве своем они объединяли представителей интеллигенции, учащейся молодежи, которые имели весьма слабое представление о том, каким должно быть коммунистическое рабочее движение в слаборазвитой крестьянской стране. Итоговый документ собрания содержал решительное осуждение ошибок прежних коммунистических групп и отвергал методы работы их бывших руководителей. Ставились задачи преодоления местничества и сектантства. Однако вопросы теории при всей их важности для любой создающейся политической партии отступали на второй план в сравнении с насущными задачами по организации антифашистского сопротивления. Причем методы их решения разрабатывались не на основе опыта КПА, которого просто не имелось, а с использованием югославской практики. К тому времени уже был создан 27 июня 1941 г. главный штаб партизанской армии во главе с Иосифом Броз Тито, а вооруженные столкновения с оккупантами в Словении, Хорватии, Сербии и Черногории стали сигналом к общенародному восстанию. Поэтому готовые организационные формы, созданные в Югославии, переносились на албанскую почву.

 

В письме временного ЦК в феврале 1942 г., посвященном празднованию очередной годовщины Красной армии и направленном в местные партийные комитеты, предписывалось проводить митинги и конференции, на которых популяризировать героическую борьбу советского народа. Кроме того, как подчеркивалось

 

196

 

 

в документе, необходимо было по мере развертывания вооруженной борьбы "образовывать народные национально-освободительные советы, которые со временем станут зародышами нашего будущего правительства, возьмут на себя функции судебной власти, поддержания общественного порядка в тылу и заботы о бедных". При всей правильности поставленных задач рекомендации насчет методов их осуществления носили порой наивный характер, например следующая: "В эти дни организовать среди коммунистов социалистическое соревнование по привлечению масс и по проникновению в массы (чтобы привлечь как можно более широкие массы, чтобы разъяснить им как можно лучше, чтобы убедить их как можно глубже). Особенно это касается деревни".

 

В марте того же года временный ЦК КПА выработал и разослал во все областные партийные комитеты "Директивы в связи с созданием национально-освободительного фронта, образованием национально-освободительных советов, групп сопротивления, партизанских чет, укреплением организационной работы в партии". Создание национально-освободительного фронта провозглашалось важнейшей политической задачей партии. В общих чертах программа создания этой общенародной антифашистской организации предусматривала проведение последовательных мероприятий по формированию военных единиц и административно-хозяйственных органов.

 

Разъясняя, какими должны быть национально-освободительные советы, ЦК писал: "В этих советах должны находиться представители всех политических течений в народе, которые выступают за решительную борьбу против оккупантов, и в особенности рабочие и беднейшие крестьяне". Советы должны оказывать экономическую помощь партизанам, поднимать народ на всеобщее восстание. Такими рекомендациями практически исчерпывались конкретные указания, что надо было делать.

 

Этот документ примечателен тем, что в нем постановка крупномасштабных задач освободительного движения не соответствовала реалиям внутренней обстановки в самой Албании. Констатировалось, что партия молода и не обладает опытом работы в массах, чтобы поднять их на борьбу против фашистских оккупантов, в то время как последним удалось мобилизовать какую-то часть граждан в милицию, армию и полицию. Еще не было ни одной освобожденной зоны, если не считать таковыми небольшие сельские районы, контролировавшиеся братьями Пеза или Абазом Купи, а в директивах предписывалось создавать там национально-освободительные советы, в которые "включать боевых представителей от всех политических течений, особенно из числа рабочих и бедных крестьян, выступающих

 

197

 

 

за решительную борьбу против оккупантов". Правда, говорилось, что советы должны были формироваться и в не освобожденных районах, но как это делать в условиях оккупации, не раскрывалось.

 

Естественно, что результативность таких рекомендаций была невелика. До тех пор, пока сами коммунисты не взяли в руки оружие, принятые решения оставались на бумаге. Они со всей очевидностью копировали формы военной и властной организации партизанской борьбы в Югославии. Кроме того, вдохновляющим примером для албанцев должны были служить победы Красной армии, "в которых весь мир ясно видит, что военная и политическая катастрофа Гитлера неизбежна и близка".

 

Тем временем КПА росла численно, и по мере расширения ее рядов стали проявляться те недостатки, которыми страдала в свое время деятельность групп. Часто критериями приема становилось личное знакомство (друг, товарищ, хороший парень), а не деловые и моральные качества. Отсутствие общепризнанных авторитетов приводило к ослаблению внутрипартийной дисциплины. Отказ коммуниста подчиняться решениям вышестоящей организации мотивировался, например, тем, что в таком-то комитете "сидят необразованные рабочие", в другом — "нет наших друзей", в третьем — "плохой руководитель, которого потом же сами исключили из партии". В ряде первичных организаций продолжали бытовать взгляды, что работа среди крестьян невозможна, так как они темные люди, что нельзя объединить вокруг партии рабочих, так как они немногочисленны и разбросаны по всей Албании.

 

Для албанской компартии создалась реальная угроза так и не выбраться из сектантства, которое питалось пережитками групповщины, влиянием мелкобуржуазной психологии, грузом прежних идейных и теоретических заблуждений. В одном из отчетов для Тито М. Попович писал, объясняя трудности работы в Албании: "Товарищи еще не научились проводить грань между партией, группами и коммунистами вне партии. Эти и многие другие ошибки и болезни роста, упомянутые в Резолюций (речь шла о резолюции организационного совещания 1941 г. — Н.С.), тормозили развитие партии. Препятствием являлось также отсутствие единого руководящего ядра, которое в то время еще только формировалось. Тогда нельзя было понять с определенностью, кто ошибается по незнанию, а кто намеренно вносит разлад, чтобы ослабить едва начинающуюся борьбу. Неясно, на кого можно полностью положиться, ибо товарищам, пока они не встали на ноги, нужна помощь".

 

Положение в компартии препятствовало организации национально-освободительной борьбы, и, чтобы выбраться из порочного

 

198

 

 

круга, было принято решение провести консультативное совещание или, как его часто называют, 1-ю конференцию актива КПА. Совещание состоялось 8—10 апреля 1942 г. в Тиране. В нем приняли участие 20—25 человек, представлявших все областные комитеты партии. Основным вопросом повестки дня стала проблема связи с массами, их мобилизации на национально-освободительную борьбу. Доклад делал Энвер Ходжа, бывший в то время политическим секретарем Тиранской областной организации КПА. Перечень достижений за полгода существования партии занял небольшое место как в самом докладе, так и в резолюции. Упоминались забастовки, демонстрации, акты саботажа, в которых коммунисты принимали участие или выступали в роли организаторов. Отмечалось, что партия сделала первые шаги по расширению своего влияния среди молодежи и женщин.

 

На других заседаниях партактива отмечалось, что рабочие еще не видят в КПА свою партию. Коммунисты, занимаясь поисками сочувствующих, забывают о рабочем классе в целом. "Как может наша партия быть сильной без рабочих, когда именно рабочие должны являться ее опорой? " — совершенно справедливо ставился вопрос в резолюции конференции. Но при малочисленности рабочего класса массовость движения достигалась вовлечением в него крестьянства, и в резолюции формулируется задача: опираясь на рабочий класс, стремиться к обеспечению союза со всем крестьянством в борьбе против фашизма, за национальное освобождение; не бояться испачкаться в деревенской грязи, идти к крестьянам, к народу. "Однако почти все товарищи плохо знают деревню. Внимание большинства не распространяется за пределы городских стен, а поэтому они говорят о деревне как о чужой стране. Естественно, что следствием этого является как недооценка роли крестьянства, так и неспособность понять его жизненные проблемы и беды. Вот почему во время наших манифестаций крестьянин остается в стороне и смотрит на толпу демонстрантов как на кинокадры", — констатировала резолюция.

 

Совершенно очевидной представляется еще одна причина массивности простого народа: люди должны были зарабатывать на жизнь тяжелым ежедневным трудом, чтобы обеспечить средства на содержание своих семей. Максимум того, что мог позволить себе занятый добыванием хлеба насущного антифашистски настроенный человек, так это участие в нерегулярных ночных актах саботажа против оккупантов. Что касается молодежи, об успехах в работе с которой говорилось в начале резолюции, то при подведении итогов она упоминалась в разделе о недостатках: "Часть молодежи, пусть даже небольшую, еще увлекали фальшивые идеи фашизма. Другая часть

 

199

 

 

сельской и городской молодежи сгибалась под тяжестью изнурительного труда и фашистского ига, а мы не протянули ей руку помощи".

 

Преодоление трудностей зависело в первую очередь от самих коммунистов, от того, как скоро они смогут добиться сплоченности своих рядов и выступать единой командой. Партактив сделал два важнейших вывода: следует очистить партию от оппортунистов, фракционеров и укрепить ее социальный состав путем привлечения в ее ряды рабочих и крестьян. Расширился состав ЦК за счет кооптации Юмера Дишницы (доктор медицины, бывший член французской компартии), Лири Гега (учащаяся), Бедри Спахиу (офицер, политический секретарь обкома Гирокастры), Гого Нуши (рабочий, бывший член французской компартии), Хюсни Капо (политический секретарь обкома Влёры). Материалы партактива было решено направить в Коминтерн. Для этого Д. Мугоша совершил длительное и небезопасное путешествие в ставку Тито, которому в свою очередь предстояло связаться с Коминтерном и получить одобрение на созыв общеалбанской партконференции и на выборы постоянного ЦК.

 

Сразу после партактива началась первая чистка рядов партии. За два месяца было исключено около 80 человек. Этот процесс шел параллельно приему новых членов. Состав партии обновился более чем наполовину. Если к началу чистки в ней состояло 200 членов, то к июню 1942 г. ее численность возросла до 300 человек. Чистка завершилась чрезвычайной конференцией 29 июня 1942 г., на которой семь человек исключались на неопределенный срок, как говорилось в информационном письме в первичные организации, а три человека на три месяца. В семерку исключенных попали бывшие руководители "группы молодых" А. Люля и С. Премте [6*].

 

М. Попович считал, что в апреле—июне 1942 г. произошел перелом в партии. Впервые к организационным проблемам был применен политический подход, а не обычные для албанских условий критерии личного знакомства и дружеских отношений. "Наконец-то, — писал он в ЦК КПЮ, — стало возможным думать не об увеличении численности рядов партии и о ее консолидации, но также и о борьбе против оккупантов". Это последнее обстоятельство имело немаловажное значение, так как сопротивление оккупантам с момента захвата Албании оказывали исключительно некоммунистические четы и группы

 

 

6*. В марте 1943 г. по секретному распоряжению Э. Ходжи и М. Поповича они подлежали уничтожению, А. Люля был убит, а С. Премте, пользовавшийся поддержкой в парторганизации Влёры, избежал смерти и в конце войны эмигрировал из страны.

 

200

 

 

сопротивления, возглавлявшиеся офицерами, региональными лидерами (в том числе байрактарами), патриотической интеллигенцией, религиозными деятелями (бекташи). Это были А. Купи, М. Байракгари, М. Пеза, X. Лэши, Баба Файя Мартанеши (Мустафа Джани) и др,

 

Коммунисты "первого призыва", составившие руководящие органы партии, не имели непосредственных связей с народом, в интересах которого они собирались этот народ "организовывать" и "мобилизовывать" на борьбу. Поэтому они старались войти в руководство создаваемых или уже действовавших чет, что им редко удавалось на начальном этапе войны, или отправлялись в родные места, чтобы сколачивать небольшие группы сопротивления. Так, весной и летом 1942 г. было создано 10 партизанских коммунистических чет, насчитывавших от 20 до 50 участников каждая. Тогда же партия понесла первые потери. В мае 1942 г. погиб член ЦК КПА, секретарь комсомола, 22-летний поэт Кемаль Стафа. В июле того же года в Шкодре пали в уличных стычках с карабинерами Перлят Реджепи, Бранко Кадия и Йордан Мисья.

 

Большую помощь в разъяснении целей и задач национально-освободительной борьбы сыграла подпольная партийная печать. Первый номер органа ЦК КПА газеты "Зери и популыт" ("Голос народа") вышел 25 августа 1942 г. Он открывался передовой статьей, в которой ставились следующие задачи: объединение всех патриотов и антифашистов Албании независимо от вероисповедания, принадлежности к политическим группам и течениям "ради достижения святой цели — создания независимой, свободной, демократической Албании". Безымянный автор писал:

 

"Мы знаем, что наш народ не одинок в своей борьбе за свободу. У нас много сильных и решительных друзей в мире. С нами все свободолюбивые народы — от героического Китая Чан Кайши до Югославии и Франции. Три великих союзника борются за одну цель — разгром фашизма и освобождение народов. Во главе идет Советский Союз, а за ним следуют две великие демократии — Англия и Америка".

 

В год своего рождения газета выходила раз в месяц, сброшюрованная в тетради из 12—24 обычных листов писчей бумаги. В ней освещались международные и внутренние события, связанные с антифашистской борьбой. Вскоре появился бюллетень с тем же названием "Зери и популыт", в котором давалась информация о военных действиях. С августа стал выходить "Куштрими и лирис" ("Зов свободы"), орган ЦК комсомола Албании.

 

201

 

 

 

3. Создание Национально-освободительного фронта

 

При всех трудностях, на которые наталкивалось антифашистское движение в Албании, оно постепенно набирало силу. Оккупантам приходилось туго. Патриоты разрушали коммуникации, взрывали склады вооружения и электростанции, саботировали добычу нефти, срывая тем самым поставки горючего итальянской армии. Смелые вооруженные вылазки совершали партизанские четы. Против них предпринимались карательные экспедиции, не приносившие, однако, зримых результатов. Премьер-министр Верляци объявил о вознаграждении в размере 20 тыс. золотых франков тому, кто захватит живым или мертвым Хаджи Лэши, руководителя четы района Дибры. Но предателей не нашлось. Более того, чета продолжила свои рейды, Рассказывали, что в ходе одной из операций партизаны разоружили группу итальянских саперов и оставили их на свободе. "Мы боремся с фашистскими оккупантами, а не с итальянскими рабочими", — сказал X. Лэши. После этого албанцы и итальянцы вместе спели революционную песню "Бандьера росса" ("Красное знамя") и мирно разошлись.

 

Усиление сопротивления народа беспокоило оккупантов. Наряду с демагогическими лозунгами, от которых итальянские фашисты не отказывались до последних дней своего пребывания в Албании, они все чаще стали применять полицейские и военные меры. Наместничеству стало ясно, что правительство Верляци не справилось с возлагавшейся на него задачей — усмирением страны и народа. 3 декабря 1941 г. Ф. Якомони принял отставку председателя марионеточного правительства и членов его кабинета. Новым главой стал, как подчеркивалось, старый друг Италии Мустафа Мерлика Круя, Состав кабинета расширился за счет включения в него министра "освобожденных земель", т.е. Косовы, как по-албански звучит название края Косово.

 

М. Круя играл на национальных чувствах албанского народа, не смирившегося с решением великих держав после балканских войн 1912—1913 гг. о передаче территорий с преобладающим албанским населением соседним славянским странам. Он прославлял итало-фашистских оккупантов, якобы защитивших народ от произвола Зогу и от славянской опасности. М. Круя провел мобилизацию молодежи в албанскую армию и жандармерию. Они должны были со временем заменить итальянскую милицию и карабинеров, а пока бороться против как албанских, так и славянских коммунистических партизан.

 

Наибольшего успеха пропаганда М. Круи добилась в северных и северо-западных горных районах Албании и в Косово.

 

202

 

 

Социально-экономическая неразвитость, дань патриархальным отношениям, что проявлялось, в частности, в том, что слово старейшины села или байрактара имело решающее значение в определении позиции рода или нескольких родов, — все эти факторы привели в конечном счете к созданию довольно обширной территории, управляемой родовой знатью, которая использовала традиции "обычного права" в своих целях. Содержание этой категории наемников обходилось довольно дешево, так как надо было платить только байрактару. Но эта система имела и отрицательную сторону: горцы отказывались воевать в "чужих" районах, занимая свою, а не проитальянскую или прогерманскую позицию. Кстати, этим и объяснялась длительная борьба албанских и югославских коммунистических властей против такого рода "врагов народа" после окончания второй мировой войны.

 

Несмотря на все усилия М. Круе не удалось создать себе ореол "освободителя" косовских албанцев. С одной стороны, под юрисдикцию итальянских оккупационных властей перешло не все Косово, а его бóльшая часть, исключив стратегически важный для немцев северо-запад. Мнимое объединение не коснулось албанских районов Македонии и Черногории. С другой стороны, разграбление оккупантами сырьевых и продовольственных ресурсов края вызвало глубокое недовольство населения. Всякие попытки сопротивления произволу сопровождались суровыми репрессиями. "С рук Мустафы стекает кровь албанцев, — писала в августе 1942 г. газета "Зери и популыт", разоблачая политику мнимого освобождения. — Во многих семьях матери и сестры надели траур из-за того, что их родных убил Мерлика". Вместе с тем проблема воссоединения албанского народа в одном государстве в процессе антифашистской борьбы (или после ее завершения) стала камнем преткновения во взаимоотношениях коммунистов и националистов, а к концу войны осложнила межпартийные отношения между КПА и КПЮ.

 

Расширение участия коммунистов в антифашистских акциях делало привлекательными для простых людей пропагандируемые ими лозунги национально-освободительной борьбы, независимости, демократии. Создавалась основа для слияния в едином фронте многочисленных разрозненных течений и групп. К осознанию необходимости участия в антифашистском освободительном движении люди приходили разными путями, по-разному они представляли себе и будущее страны после освобождения. Но в тот момент их объединяло желание изгнать оккупантов. Тогда получило распространение понятие "честные, или подлинные, националисты". Ими считались все те, кто боролся с оружием в руках против захватчиков и марионеточного

 

203

 

 

правительства. К ним же относились отряды как уже упоминавшихся выше байрактаров, так и мусульманского дервишского ордена бекташей. Влиятельные лидеры бекташей Баба Файя Мартанеши и Баба Феза Малакастра возглавили четы, сформированные из своих приверженцев. Правда, глава секты Деде Абази остался в стороне, занимая на первых порах нейтральную позицию, а затем открыто перешел в лагерь врагов движения. Но то, что наиболее влиятельные региональные лидеры бекташизма превратили текке (молельные дома и монастыри) в партизанские центры, возрождая в новых условиях традиции борьбы за независимость, как это было в начале века, имело большое значение для определения позиции верующих крестьян Центральной и Южной Албании.

 

Расширение базы движения сопротивления способствовало формированию общенационального координирующего и руководящего центра. Эта тенденция, характерная для всех оккупированных стран, увенчалась в Албании созывом 16 сентября 1942 г. конференции в деревне Большая Пеза. В ней приняли участие делегаты, "представлявшие все тенденции албанского национализма, коммунистической партии, националистической молодежи, коммунистической и женской народной молодежи". Такой состав зафиксировали документы того времени. Среди ее участников преобладали националисты, но инициативу по выработке организационных структур получила КПА. При всей ее тогдашней слабости она могла опираться на значительный к тому времени опыт КПЮ (М. Попович выступал в качестве соавтора всех документов) и авторитет "англо-советско-американского блока, возглавившего борьбу порабощенных фашизмом народов", как подчеркивалось в резолюции конференции.

 

Результаты работы конференции нашли отражение в резолюции, содержавшей платформу национально-освободительной борьбы. Главные ее пункты состояли в следующем: бороться за свободную, неделимую, независимую и демократическую Албанию; крепить основу боевого союза албанского народа путем вооруженной борьбы против захватчиков и предателей; сплотить все патриотические силы страны в единый национально-освободительный фронт независимо от классовой принадлежности, политических и религиозных убеждений.

 

Конференция определила свое отношение к косовской проблеме. Делегаты осудили попытки фашистских оккупантов и их марионеток из правительства Мустафы Круи представить включение части Косова в состав оккупационной итальянской зоны в качестве освобождения от сербского господства. В действительности Косово превратилось в разменную монету в торге

 

204

 

 

между германскими, итальянскими и болгарскими оккупантами.

 

Большое значение имело решение конференции о создании национально-освободительных советов, которым в ходе борьбы предстояло преобразоваться в органы народной власти. Четко определялись их функции в оккупированных и освобожденных районах. Им вменялось в обязанность руководство вооруженной и политической борьбой против оккупантов в защиту трудового народа. Несколько преждевременным, принимая во внимание относительно невысокий уровень развития вооруженной борьбы, явилось выдвижение лозунга всеобщего восстания как последнего и решающего этапа национально-освободительной борьбы.

 

Несмотря на развернувшуюся дискуссию делегаты так и не смогли договориться о единой символике движения, Так, например, было решено, что партизанские четы (т.е. коммунистические) должны сражаться под знаменем Скандербега — черный двуглавый орел на темно-красном поле, — имея в качестве отличительного знака от чет добровольцев (т.е. националистов) еще и красную звезду.

 

Важным итогом работы конференции стало избрание коллегиального органа — Генерального национально-освободительного совета, который должен был направлять всю деятельность низовых организаций. Представительство в совете распределялось следующим образом: четыре места получили националисты (Абаз Купи, Баба Файя Мартанеши, Мюслим Пеза, Хаджи Лэши) и три — коммунисты (Энвер Ходжа, Юмер Дишница, Мустафа Гиниши). В июне 1943 г. в Албанию вернулся Сейфула Малешова. Кооптированный в состав Генсовета, он уравновесил представительство коммунистов с националистами, что вызвало недовольство последних.

 

Генсовет стал издавать свой печатный орган — журнал "Башкими" ("Единение"), трансформировавшийся с течением времени в ежедневную газету. В первом номере так определялись общедемократические задачи движения: "У нас нет проблемы борьбы тенденций, националистических или коммунистических, равно как и проблемы борьбы между красными и белыми. Для нас существует только совместная борьба за освобождение нашей страны. Окончание совместной борьбы приведет к осуществлению нашей цели: созданию свободной народно-демократической Албании".

 

Образование Национально-освободительного фронта (НОФ) окончательно убедило оккупантов в бесперспективности усилий по "успокоению" албанского тыла. Попытки мобилизовать албанцев на войну в Ливии, а затем сформировать чисто символическое воинское формирование для отправки на

 

205

 

 

советско-германский фронт потерпели полную неудачу. Правительство Мустафы Круи все чаще прибегало к жестоким репрессиям. Известно его распоряжение префектам, в котором содержался призыв к расправам на месте, ибо "является совершенно ненужным заполнять тюрьмы и тем самым задавать лишнюю работу судьям, загружая их делами преступных элементов, место которых на веревке".

 

Наместник Якомони издал декрет, объявлявший, что в городах в ответ на каждый акт саботажа будет сжигаться дом, а в сельской местности предусматривавший коллективный штраф на население, проживавшее в радиусе пяти километров от места действий партизанских чет. Выполнение карательных мероприятий возлагалось на специально созданное Главное управление по обеспечению общественного порядка в королевстве. Возглавивший его итальянский генерал Дзаннини провел первую операцию против Пезы с участием около 6 тыс. албанских милиционеров и итальянских солдат, поддержанных танками и авиацией. Чете Мюслима удалось уйти в горы практически без потерь. Однако мирное население подверглось жестоким репрессиям. Каратели жгли дома, грабили имущество, насиловали женщин.

 

Волна террора захлестнула юг и докатилась до Тираны. В стычках с оккупантами гибли участники групп сопротивления, действовавших в столице. Но подавить набиравшее силу антифашистское движение не удалось. 28 ноября 1942 г., день 30-летия провозглашения независимости Албании, ознаменовался массовыми выступлениями патриотов по всей стране. К концу года не только была восстановлена свободная зона в Пезе, но и отвоеваны у врага новые территории, главным образом, в горных районах. Наместничество забило тревогу, но обращения в Рим ничего не дали. "Мало сил, — записал в дневнике Чиано. — Ведь это только считается, что там у нас четыре дивизии. На самом же деле это всего лишь одиннадцать тысяч человек".

 

Оккупационная система в Албании переживала кризис. На Крую стали возлагать ответственность за неудачи даже его ближайшие соратники. Активизировались его личные враги, а среди них и председатель албанской корпоративной палаты Теренц Точи. Однако созванное по инициативе последнего закрытое заседание палаты, на котором предполагалось доказать неспособность Круи к выполнению возложенных на него задач и "наметить пути обеспечения спокойствия и порядка в стране", вылилось в обсуждение просчетов итальянской политики. Представители местных органов власти говорили о тяжелом экономическом положении в стране, о том, что независимость является фиктивной и видимость парламентского правления не

 

206

 

 

может обмануть народ. Выдвигались требования создания албанской армии и жандармерии. "Нынешнее правительство, — говорил один из участников, — не пользуется ни малейшей симпатией в народе, а поэтому я предлагаю уполномочить председателя [собрания] обратиться куда следует, чтобы было образовано правительство национального единства".

 

Просьба возымела действие. Чиано и Якомони стали подбирать новую кандидатуру на пост премьера. Их мысли сходились на том, что следует вернуться к правлению беев, которые еще имеют авторитет в обществе. 20 января 1943 г. председателем кабинета министров стал Экрем Либохова, министр иностранных дел при Зогу, которого менее чем через месяц, 13 февраля, сменил другой бей — Малик Бушати. Уже через три дня после своего назначения новый премьер объявил, что между Италией и Албанией устанавливаются дипломатические отношения, что предполагается пересмотреть все экономические, таможенные, валютные конвенции апреля 1939 г., что формируются албанская национальная армия и жандармерия, что вместо албанской фашистской партии создается организация "Стражи Великой Албании" и т.д. и т.п.

 

Одним словом, провозглашался некий новый курс итальянской политики в отношении Албании. Но вместо кажущейся ее либерализации наступило ужесточение. Гражданский наместник Якомони уступил место генералу Париани, переведенному в Албанию с поста начальника генштаба сухопутных войск. Перед ним и командующим итальянской оккупационной зоной в Далмации, куда входила и Албания, генералом Далмаццо ставилась задача покончить с партизанским движением, руководимым коммунистами. В Риме предвидели раскол в албанском национально-освободительном движении, как это уже произошло к тому времени в Югославии, и вырабатывали новую схему взаимоотношений с националистами на фоне ухудшающегося международного и внутреннего положения самой Италии. В начале февраля 1943 г. Муссолини отправил в почетную отставку Чиано, предложив ему выбирать между двумя назначениями — наместник в Албании или посод в Ватикане. Он выбрал последнее, обосновав свой отказ от албанского поста тем, что не мог бы выполнять расстрельные и палаческие функции в стране, которой он обещал братство и равные права.

 

Тем временем экономическое положение в Албании становилось все более тяжелым. Зимой 1942/43 г. необеспеченность топливом и продуктами первой необходимости поставила ряд районов страны перед угрозой голода. Производство зерновых во время войны значительно сократилось, но и собранный урожай пшеницы и кукурузы, во всяком случае его львиная доля,

 

207

 

 

вывозился в Италию. Расширилась эксплуатация полезных ископаемых, особенно нефтяных месторождений, После оккупации страны упрочились позиции семейства Чиано, которое смогло наладить добычу на нефтепромыслах, покинутых англичанами и американцами. За годы войны производство этого важнейшего для Италии энергоносителя увеличилось более, чем в два раза: с 752 тыс. баррелей в 1938 г. до 1 млн 600 тыс. в 1942 г. За счет вывоза нефти и медной руды Италия покрывала до 10% собственных потребностей в этих видах сырья. Кроме того, Албания являлась единственным поставщиком хромитов и битума.

 

Ограбление страны итальянскими захватчиками шло при помощи албанских предпринимателей и чиновников марионеточного правительства. Наряду с уже действовавшими с довоенного времени итальянскими компаниями в годы оккупации было создано Акционерное торговое и сельскохозяйственное албанское общество (САСТЕБ), финансировавшееся Национальным банком Албании и Банком Неаполя. Контракты, подписанные обществом с министерством национальной экономики, давали ему исключительное право покупать и продавать зерно по монопольным ценам. Оно освобождалось от уплаты всех государственных налогов и других форм обложения. Особенно сильно пострадали от деятельности САСТЕБ плодородные районы Косово.

 

Ухудшение экономического положения расширило ряду недовольных. Все большее число людей включалось в вооруженную борьбу. К концу 1942 г. число партизанских чет увеличилось до 22. Кроме того, одновременно с ними и в тех же районах формировались крестьянские отряды самообороны, противостоявшие произволу оккупационных властей. Доверие крестьян к партизанам росло по мере того, как они убеждались в том, что те защищают их интересы. В освобожденных зонах, где устанавливалась власть национально-освободительных советов, отменялись налоги, введенные оккупантами, распределялось среди населения содержимое продовольственных складов.

 

Неизбежное в тех условиях расширение социальной базы сопротивления вызвало формирование и включение г борьбу альтернативных освободительных организаций. Самой крупной из них стал 'Балы комбтар" ("Национальный фронт" созданный в ноябре 1942 г. Даже в самом названии подчеркивалось, что это подлинная албанская организация: и НОФ и "Балы комбтар" означают одно и то же — национальный фронт, Но в первом случае название интернациональное латинизированное (Fronti nacional), а во втором — национальное албанское (Balli kombëtar).

 

208

 

 

"Балы комбтар" создавался как некоммунистическое национальное антифашисткое свижение. Возглавил его учасшк антитурецкой борьбы начала века известный политик и публицист либерального толка Митхат Фрашери (псевдоним Люмо Скендо), к тому времени уже перешагнувший 60-летний рубеж. Его авторитет в патриотически настроенных кругах интеллигенции позволил привлечь в ряды организации видных деятелей националного движения — А. Кельцюра, Б. Омари, А. Эрмени, С. Бутка и др. "Балы комбтар" заявил о себе как о демократической организации, которая должна была объединить всех албанских патриотов и бороться за свободу народа. Десять пунктов албански патриотов (декалог) обещали землю крестьянам, свободу слова для всех граждан, свободу предпринимательства и т.п. Завершалась программа призывом бороться за этническую Албанию, т.е. за объединение населенных албанцами земель в единой, освобожденной от оккупантов стране. "Балы комбтар" имел свой денежный фонд, формировавшийся из ежемесячных взносов членов организации, издавал газету "Мбройтья комбтаре" ("Защита нации"). По примеру НОФ создавались балысткие советы и бывали случаи, когда в одной деревне существовали и взаимодействовали структуры обеих организаций.

 

Появление новой организации произвело определенное впечатление в народе. Простые люди, которые никогда прежде не принимали участия в политической жизни, не видели особой разницы между НОФ и "Балы". Поэтому они охотно вступали в ряды последнего, если в его пользу высказывались деревенские старейшины или другие авторитетные граждане. На низовом уровне сотрудничество членов националистичексих и партизанских чет в операциях против оккупантов стало обычным делом в первые месяцы существования обеих организаций.

 

В декабре 1942 г. освободительная борьба албанского народа была официально признана державами антифашистской коалиции. К этому времени тру ведущие державы формировавшейся антигитлеровской коалиции определили свои цели и задачи в войне, а также наметили общие принципы политики. В Антлантический хартии, подписанной презиндентом США Ф. Рузвельтом и премьер-министром Великобритании У,. Черчиллем 14 августа 1941 г. провозглашался отказ от захвата территорий, признавалось право "всех народов избрать себе форму правления, при которой они хотят жить", содержалось обещание содействовать "восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем. 24 сентября того же года советское правительство выразило согласие с основными принципами Атлантической

 

209

 

 

хартии в форме декларации, провозглашенной на межсоюзной конференции в Лондоне, на которой, кроме СССР, присутствовали представители Бельгии, Чехословакии, Греции, Польши, Голландии, Норвегии, Югославии, Люксембурга и Свободной Франции.

 

Албания в числе участников этой встречи отсутствовала, так как ни один находившийся в эмиграции политический деятель не мог говорить от имени народа этой страны. Не попала она также и в число 26 стран, подписавших Декларацию объединенных наций 1 января 1942 г. Один из разработчиков этого документа вспоминал впоследствии, что уже после его подписания на обеде в Белом доме кто-то упомянул короля Зогу. "Зог!" — воскликнул Рузвельт, наклонился над столом и обратился к Черчиллю: "Уинстон, мы забыли Зога! Албания же воюет на нашей стороне! Я думаю, что здесь сыщется какой-нибудь албанский министр или представитель и мы можем дать подписать ему наш маленький документ". Действительно такая возможность существовала. В Декларации содержалось приглашение к другим нациям, солидарным с принципами Атлантической хартии, присоединиться к ней. Однако об Албании вспомнили только в конце 1942 г., когда в рядах Большой тройки назрела необходимость определить свое отношение к этой стране, потерявшей свою независимость в результате фашистской агрессии, 17 декабря с соответствующими заявлениями выступили правительства США и Великобритании, 18 декабря — СССР.

 

В заявлении НКИД СССР отвергались притязания итальянского империализма на Албанию, выражалась уверенность в том, что "борьба албанского народа за свою независимость сольется с освободительной борьбой других угнетаемых итало-германскими оккупантами балканских народов, которые в союзе со всеми свободолюбивыми странами изгонят захватчиков со своей земли. Вопрос о будущем государственном строе Албании является ее внутренним делом и должен быть решен самим албанским народом".

 

Государственный секретарь США К. Хэлл и министр иностранных дел Великобритании А. Идеи исходили в своих заявлениях из положений Атлантической хартии и давали высокую оценку участию албанского народа в общей борьбе против фашизма. Однако позиция правительства Великобритании несколько отличалась от американской. Содержавшаяся в британской декларации фраза о том, что "вопрос о границах албанского государства должен быть рассмотрен при заключении мира", расценивалась в политических кругах Европы и Америки как намерение способствовать в будущем передаче Южной Албании Греции. Такому толкованию способствовало настойчивое

 

210

 

 

обращение греческого эмигрантского правительства Э. Цудероса с просьбой к Рузвельту включить в декларацию формулу, аналогичную английской, но президент отказался это сделать.

 

Из трех великих держав только Англия, вернее ее внешнеполитическое ведомство, серьезно занималась албанской проблемой. Отношение к Балканам как к сфере своих государственных интересов заставляло Форин оффис тщательно просчитывать свои шаги в отношении той или иной страны. В Лондоне находились греческое и югославское правительства в изгнании во главе с монархами. Именно с ними предполагалось сотрудничество в первую очередь, а не с королем Зогу, завышенные территориальные претензии которого к своим соседям были хорошо известны. И это при том, что его собственные перспективы возвращения в страну уже тогда представлялись весьма сомнительными. Вероятно поэтому известный британский дипломат Брюс Локкарт, занимавший в то время посты заместителя министра иностранных дел и генерального директора Комитета по вопросам политической войны, заметил в апреле 1942 г.: "Албания находится на последнем месте в списке наших приоритетов в Европе". Эта оценка сохранялась вплоть до зимы 1942/43 г.

 

Албанские патриоты восприняли заявления великих держав с энтузиазмом. Декларации Хэлла, Молотова и Идена (именно в таком порядке они упоминались в январском номере "Зери и популыт") укрепили уверенность в том, что только бескомпромиссная борьба против фашистов и предателей в союзе со всеми свободолюбивыми народами мира, во главе которых идет Советский Союз со своими великими союзниками — Англией, Америкой и Китаем, — принесет победу.

 

В рядах албанских коллаборационистов декларации вызвали серьезное замешательство. Впоследствии Ф. Якомони писал в воспоминаниях, что после декабрьских заявлений очень многие албанские националисты, в том числе и члены марионеточного правительства, признавались, что постановка вопроса о границах Албании в таком виде, как сделал это Иден, вынудила их с большей надеждой взирать на Россию. Дескать, еще с царских времен эта страна проявляла благожелательный интерес к Албании. Сейчас трудно судить о том, насколько искренними были эти слова ближайшего соратника Муссолини и Чиано, проходившего в Италии по процессу главных военных преступников. Однако несомненным фактом является то, что политика СССР и героическая борьба советского народа вызывали в Албании на протяжении всего периода национально-освободительной борьбы неизменное восхищение.

 

211

 

 

 

4. От партизанских чет к Национально-освободительной армии

 

Наступление Красной армии зимой 1942/43 г. завершилось победами над немецко-фашистскими захватчиками под Сталинградом, на Дону, Северном Кавказе, под Воронежем, в районе Великих Лук и южнее Ладожского озера. Партизаны Албании приветствовали эти успехи. Для них вдохновляющим моментом явилось то, что под Сталинградом потерпела катастрофическое поражение 8-я итальянская армия. После этого сообщения, распространенного в многочисленных листовках, операции против итало-фашистских оккупантов участились несмотря на трудность суровых природных условий.

 

В соседней с Албанией Югославии Народная армия, насчитывавшая в конце 1942 г. 150 тыс. бойцов, освободила пятую часть территории страны. 27 ноября в боснийском городе Бихач участники учредительного собрания, представлявшие все антифашистские политические группы, создали Антифашистское вече народного освобождения. В Греции расширял сферу своей деятельности Национально-освободительный фронт (ЭЛАС), организационно сформировавшийся еще в сентябре 1941 г. Отряды освободительной армии Греции (ЭАМ) действовали в непосредственной близости от границ Албании, в итальянской оккупационной зоне. С начала 1943 г. операции этой армии охватывали почти всю территорию континентальной Греции. С этого времени стала налаживаться координация действий между партизанами Албании, Греции и Югославии.

 

Эти успехи союзников НОФ Албании имели немаловажное значение потому, что, с одной стороны, албанское партизанское движение получало непосредственную поддержку борющихся народов, а с другой — оно заимствовало некоторые формы организации, проверенные практикой аналогичных объединений, руководимых компартиями. Соответственно рос в народе и авторитет КПА, которая все еще находилась на стадии становления и только своими силами, на основании собственного к тому времени небогатого опыта не была еще в состоянии разработать конкретные мероприятия по претворению в жизнь принятых решений. Правильность линии КПА как бы подкреплялась авторитетом СССР, солидарностью с борьбой всех свободолюбивых наций. В том же направлении развивались контакты с Коминтерном, руководство которого старалось доводить до сведения компартий оккупированных стран свои ориентировки и сообщать о положении на фронтах.

 

212

 

 

Правда, рекомендации зачастую приходили с запозданием, и албанским коммунистам оставалось лишь проверять по ним правильность уже сделанного. Так было с письмом ЦК КПЮ за подписью Тито от 22 сентября 1942 г. с рекомендациями относительно создания общенационального фронта борьбы, к тому времени уже сформировавшегося в Албании. Это письмо было ответом на информацию Поповича об образовании коммунистической партии. В нем одобрялся сам факт создания КПА и санкционировалось проведение общеалбанской партийной конференции для выборов постоянного Центрального комитета. Из конкретных рекомендаций на будущее можно выделить следующие: "Основной задачей конференции должно стать создание единого крепкого партийного руководства и выработка конкретных решений:

 

а) организация подъема национально-освободительной борьбы албанского народа против итальянцев и немцев;

 

б) создание и укрепление национального фронта всех патриотов, избегая в настоящий момент выдвижения лозунгов, которые шли бы дальше лозунга национального освобождения Албании;

 

в) привлечение к руководству партизанской борьбой большего числа уважаемых албанских националистов и патриотов".

 

Тито рекомендовал энергичнее проводить чистку партии. "Коммунистическая партия Албании может стать руководителем народно-освободительной борьбы албанского народа только в том случае, если она будет едина и монолитна, если все члены партии будут дисциплинированно выполнять все указания", — резюмировал Тито и, обращая внимание на необходимость борьбы против сектантства и антипартийных элементов, назвал в качестве примера Лазара Фундо, "врага Коминтерна и компартии". Один из наиболее подготовленных в теоретическом отношении албанских социалистов, Лазар (Заи) Фундо эмигрировал во Францию, а затем в Советский Союз, спасаясь от преследований зогистского режима. Он являлся представителем от Албании в МОПР (Международная организация помощи борцам революции), и какое-то время его кандидатура рассматривалась руководством Коминтерна в качестве лидера будущей албанской компартии. В результате пока еще неясных (в связи с отсутствием соответствующих документов) обстоятельств Фундо вошел в очень сложные взаимоотношения с Тито и Димитровым, покинул Москву с обычным для того времени ярлыком троцкиста и возвратился в Албанию буквально накануне итальянской оккупации. Когда Тито давал указание Ходже бороться с ним, как с "врагом Коминтерна", тот четвертый год отбывал наказание за антифашистскую

 

213

 

 

деятельность в фашистском концлагере на острове Вентотен [7*].

 

Письмо КПЮ и содержавшиеся в нем директивы Коминтерна обсуждались на специальном заседании временного ЦК КПА 29 декабря 1942 г. В порядке подготовки ко всеалбанской партийной конференции всем обкомам партии предписывалось провести перевыборы руководящего состава и обсудить письмо. В ходе перевыборной компании в феврале 1943 г. выяснилось, что работу партии продолжали осложнять неизжитые еще болезни: сектантство, семейственность, слабая теоретическая подготовка. Указания временного ЦК о принципах организации национально-освободительной борьбы понималась по-разному. Одни коммунисты, стремясь к взаимодействию с националистами, становились на их позиции. Другие же, например во Влёре, напротив, навязывали националистам свое понимание национально-освободительных советов как партийных коммунистических организаций. Все зависело от авторитета руководителей. Если Баба Файя как член Генсовета НОФ соглашался принять в свою чету коммунистического политкомиссара, то участие последнего в определении политики и тактики бекташского отряда сводилось к чисто представительским функциям. На другой основе строились взаимоотношения в чете Пезы, где и Байрактар Мюслим Пеза и политкомиссар Мустафа Гиншпи входили в Генсовет НОФ, являясь таким образом равновеликими политическими фигурами. Кроме того, будучи сами по себе весьма колоритными личностями авантюрно-героического склада, они находились в дружеских отношениях, чему способствовало одинаковое понимание целей борьбы.

 

Подготовка к конференции велась в сложных условиях. Оккупационные власти периодически проводили карательные экспедиции против очагов сопротивления и на освобожденных территориях. Несмотря на это, временный ЦК КПА смог завершить необходимые подготовительные мероприятия, и 17— 22 марта 1943 г. в небольшом городке Лябинот, расположенном в Центральной Албании недалеко от Эльбасана, состоялась 1-я Всеалбанская партийная конференция, на которой присутствовали около 70 делегатов, представлявших 600—700 членов партии. Были заслушаны доклады по организационным вопросам, политическим, о национально-освободительной армии,

 

 

7*. После краха фашистской Италии Лазар Фундо был освобожден союзными войсками из концлагеря и возвратился в Албанию, чтобы принять участие в антифашистском сопротивлении в Косово в рядах четы Гани Крюэзиу. Однако "рекомендация" Тито нашла воплощение в распоряжении Э. Хаджи командованию 5-й ударной бригады в апреле 1944 г. найти его и уничтожить, что и было исполнено в сентябре того же года.

 

214

 

 

о союзе рабочего класса и крестьянства, о работе среди женщин, о молодежи, о финансах.

 

В резолюции конференции, а это единственный достоверный документ, по которому можно судить о проблемах, обсуждавшихся на конференции, подчеркивалось, что задачей коммунистов является разъяснение народу антифашистского демократического характера национально-освободительной борьбы и что любая попытка выхода за рамки этой борьбы и придания ей социалистической окраски причинит большой ущерб как самой борьбе, так и партии. Далее рекомендовались практические меры по расширению массовой базы НОФ "в неясной обстановке: создавать новые четы и батальоны, укреплять старые, переходить к созданию более крупных воинских соединений, чтобы из них была сформирована в ближайшем будущем национально-освободительная армия. Бороться должны все, но особая роль коммунистической партии состоит в создании боевого союза рабочего класса и крестьянства, в разъяснении рабочим и беднейшим крестьянам, что они "являются естественными союзниками и путем совместной борьбы избавятся от лишений, голода и гнета, добьются лучшей и счастливой жизни".

 

Обширный раздел резолюции, посвященный внутрипартийной жизни, трактовал вопросы дисциплины, критики и самокритики, взаимоотношений руководства и рядовых членов партии, Обращалось внимание на опасность влияния троцкистов — того же Фундо — на "некоторых честных патриотов, а поэтому задачей парторганизаций и отдельных товарищей является открытое разоблачение этих бандитов". Большинство присутствовавших на конференции не знали, чем виноваты "троцкисты" и "оппортунисты", заклейменные в документах конференции, да и вообще, существовали ли они в природе. Коминтерновская риторика при шельмовании виртуальных "врагов" объяснима. Как вспоминали впоследствии Ходжа и его соратники, отвечая на критику своих ошибок в годы войны на бератском пленуме в ноябре 1944 г., дело было в том, что прибывшие на конференцию югославские товарищи принесли с собой массу документов, отражавших политику КПЮ на том этапе. После соответствующей подработки они вошли в общеполитические разделы резолюции.

 

Что касалось действительно важных конкретных проблем, стоявших перед КПА, то две из них нашли отражение в резолюции: а) антифашистская борьба народа не преодолела региональной ограниченности. Крестьяне не подошли к пониманию задач. "Можете себе представить, что же это за революционное движение, если в нем участвует одно село, да и то не целиком", — писал в свой ЦК Попович; б) КПА оказалась застигнутой

 

215

 

 

врасплох появлением "Балы комбтар", в результате чего возможности завоевания масс на свою сторону были сужены. Так, в резолюции отмечалась разница в позиции руководства этой организации и ее рядовых членов* но ни ее политическое лицо, ни принципы взаимоотношения с ней не определялись.

 

На конференции был образован постоянный ЦК в составе 15 членов и 5 кандидатов в члены. Как и на организационном совещании партии в ноябре 1941 г., выдвижение происходило по ранее согласованному списку. Мугоша вызывал по одному, прибегая в целях конспирации к партийным кличкам. Названный человек поднимался с места, ему объявляли, кем он будет, и на этом завершалось формирование руководящих органов КПА. Попович же распределял обязанности среди партийных функционеров. Поэтому генеральным секретарем стал самый близкий и послушный ему человек — 'Тарас", т.е. Энвер Ходжа, сохранивший впоследствии лидерство в партии на протяжении более 40 лет, вплоть до своей смерти в 1985 г. Попович так обосновывал в отчете в ЦК КПЮ, который спустя некоторое время поступил в Коминтерн, выбор именно этой кандидатуры: "Способный руководитель, быстро растущий, самый последовательный борец за чистоту партии, хороший организатор, решителен. Недостатком является то, что он не выделяется из всех своей теоретической подготовленностью. Наипопулярнейшая личность в партии". Политбюро составили Юмер Дишница, Рамадан Читаку, Кристо Темелько, Кочи Дзодзе (заочно, ибо он находился в тюрьме), Панди Кристо, Лири Гега, Гьин Марку, Нако, Спиру.

 

Все выдвинутые на руководящие посты лица вошли в пленум ЦК КПА, который оказался никому не нужным образованием: его первое заседание состоялось только в мае 1944 г. Впоследствии Ходжа объяснял причины бездействия этого главного органа партии физической невозможностью созывать разбросанных по всей стране людей. Все вопросы решались в рабочем порядке, "когда собирались вместе я, Али [Миладин Попович], Нако [Спиру], и иногда Баца [Рамадан Ситаку]". После выхода из тюрьмы все организационные дела решал единолично Кочи Дзодзе, к которому иногда присоединялась Лири Гега, выступавшая в роли интерпретатора указаний Душана Мугоши.

 

Несмотря на все несовершенство созданных в ходе работ конференции руководящих органов КПА, они стали основой складывающейся жесткой структуры военной и гражданской власти в освобожденных районах Албании. Использование в той ситуации опыта югославских советников в организации антифашистского движения, которое должно было увенчаться всеобщим восстанием народа и приходом к власти правительства,

 

216

 

 

основанного на принципах народовластия и демократии, имело большое значение. Именно в развитие решений этой конференции началось планомерное строительство армии при помощи югославских военных советников и в соответствии с организационными принципами, принятыми в Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ).

 

В апреле 1943 г. ЦК КПА издал специальное распоряжение, касавшееся создания национально-освободительной армии на основе партизанского движения. В этом документе настойчиво подчеркивалась необходимость такой подборки командного состава, которая свидетельствовала бы о стремлении к разрешению общенациональных проблем в ходе освобождения от фашистской оккупации. Например, при формировании штаба зоны рекомендовалось придерживаться следующей схемы:

 

"Командующий (лучше, чтобы он был из честных националистов), политкомиссар, его заместители (если есть кадры на должность замполита, то это хорошо, если нет, то ничего не поделаешь), оперативная часть, т.е. некто с заместителем, оба — знакомые с военной стороной дела (если первый из честных националистов, то заместителем непременно должен быть член партии). Кроме них в штабе могут быть и другие люди, пользующиеся влиянием в данной местности, и, возможно, духовное лицо".

 

При всей рациональности вышеприведенных рекомендаций они не срабатывали в тогдашних албанских условиях, ибо честные националисты (их называли также добровольцами свободы) демонстрировали готовность бороться против оккупантов, иногда взаимодействуя с партизанами при проведении военных операций, но отказывались входить в организационные структуры НОФ. Таким образом, националисты, примкнувшие к НОФ на начальной стадии борьбы, продолжали находиться в его рядах и подчиняться общим установкам. Что касалось новых партизанских отрядов, то они создавались в основном под руководством коммунистов и для них проблемы соблюдения пропорций не существовало. Сложнее обстояло дело с "Балы комбтар". Являясь с формальной точки зрения антифашистской организацией, она все больше обособлялась. Если на среднем и низшем уровне сотрудничество и взаимодействие с НОФ осуществлялись, но в обход руководящей верхушки, то на высшем уровне они отсутствовали.

 

Создание армии предполагало объединение разрозненных партизанских чет и отрядов в более крупные структуры — ударные батальоны, — исходя из территориального принципа их формирования. К маю 1943 г. в стране действовало уже более 20 ударных батальонов, которые могли проводить относительно крупные операции. В частности, с мая по июль партизанам удалось освободить ряд районов юга. Партизаны раздавали

 

217

 

 

крестьянам награбленное фашистскими оккупантами продовольствие и призывали оказывать врагу сопротивление.

 

Размах партизанского движения выдвинул в качестве неотложной задачи организацию единого оперативного центра. 4 июля 1943 г. в Лябиноти состоялось заседание Генсовета НОФ, на котором было принято решение об организации генштаба Национально-освободительной армии (НАО). Его начальником стал бывший майор королевской армии Спиро Моисиу, а политкомиссаром — Энвер Ходжа. Одновременно создавались штабы основных оперативных зон, непосредственно подчиненных центру. В августе произошло утверждение структуры армии. Самой крупной единицей являлась бригада, состоявшая из четырех-пяти батальонов, которые в свою очередь образовывались из трех-четырех партизанских чет.

 

5 июля произошло первое столкновение партизан с немецкими оккупантами. На дороге Эрсека—Лесковик партизаны из засады обстреляли немецкую колонну, перебазировавшуюся из Македонии в Грецию. Вступив в бой с партизанами, автоколонна была вынуждена задержаться почти на сутки. В отместку гитлеровцы сожгли дотла деревню Борову и почти полностью уничтожили ее население.

 

Итальянские войска при поддержке частей армии марионеточного правительства пытались организовать наступление против освобожденных зон. Некоторых успехов им удалось добиться. Однако дни итальянской оккупации были сочтены. 10 июля 1943 г. произошла высадка англо-американских войск на острове Сицилия, а 25 июля пал режим Муссолини. Перед албанским национально-освободительным движением вставала неотложная задача объединения всех патриотических сил, чтобы продолжить борьбу за освобождение Албании.

 

 

5. Соглашение в Мукье, или Фронт против Фронта

 

Поражение за поражением, которые терпел фашистский блок на полях сражений второй мировой войны весной и летом 1943 г., вселяли уверенность в неизбежность краха нацистской Германии и ее балканских сателлитов. В Албании приветствовали высадку союзников на Сицилии и на юге Апеннинского полуострова, видя в ней открытие долгожданного второго фронта. Успехи Красной армии под Орлом и Белгородом, широко пропагандировавшиеся партизанской печатью, продолжали свидетельствовать в пользу развенчания мифа о непобедимости германской армии в то время, когда над самой Албанией нависла угроза новой, более жестокой оккупации. Наконец,

 

218

 

 

успехи освободительного движения в соседних Югославии и Греции, где сражающийся народ закладывал основы новой власти, стимулировал албанских патриотов на проявление инициативы и в этом направлении.

 

Стремление к единству действий всех борцов за освобождение стало велением времени. Особенно это касалось двух самых крупных организаций — НОФ и "Балы комбтар", взаимодействовавших, как уже отмечалось выше, на низовом уровне. Летом 1943 г. начались личные контакты между руководителями обеих организаций с предложениями объединить усилия и по возможности выработать формулу организационного объединения. Из сохранившихся документов, обнародованных в последнее время, стало известно, что попытки к сближению предпринимались с конца июня. Так, в письме к руководству "Балы", подписанном Юмером Дишницей и Энвером Ходжей, сообщалось, что они по поручению ЦК КПА уполномочены договориться со всеми честными националистами в интересах народа, который стремится к единству действий: «Это проявилось на демонстрациях солидарности с жертвами фашистского террора в Тиране, Дурресе, Эльбасане и в других местах. В Тиране местная организация "Балы комбтар" выступила с инициативой, которую мы подхватили, провести забастовку, прекратить торговлю, закрыть учреждения в знак траура по четырем юношам из организации НОФ Влёры, расстрелянных по приказу фашистского генерала Дзаннини».

 

Руководство "Балы" не ответило на прямой призыв коммунистов, предпочитая вести ни к чему не обязывающие переговоры с некоторыми лидерами националистов в НОФ. Оно не препятствовало взаимодействию партизанских и балыстских чет, но и не поощряло его, так как к тому времени еще не удалось договориться в принципе, а стоило ли вообще ввязываться в вооруженную борьбу. Положение в стане итальянских оккупантов порождало распространение иллюзий на скорое окончание войны. Лидеры "Балы" готовились без боя войти в Тирану, приветствуемые ликующей толпой сограждан. Для коммунистов, как тогда считал бывший десантник, а впоследствии видный британский дипломат Р. Хибберт, выпустивший в 1991 г. книгу о национально-освободительной борьбе в Албании, очевидцем и в какой-то мере участником которой он был, освобождение страны и вопрос о власти соотносились одно с другим в пропорции "фифти-фифти" (50 на 50%). Для балыстов представляла интерес только борьба за власть.

 

10 июля 1943 г. Генсовет НОФ и генштаб НОА выступили с прокламацией о необходимости создания общенациональной освободительной организации, которая предполагала объединение всех патриотов. Ее сущность и цели определялись следующим

 

219

 

 

образом: 1. В этой организации могут состоять все честные патриоты, независимо от вероисповедания, места жительства, партийной принадлежности. Двери ее открыты для всех тех, кто действительно желает бороться против внешних врагов; 2. Она борется за освобождение страны от ига итальянского фашизма, за независимую, демократическую, народную Албанию; 3. Она выступает гарантом частной собственности и частной инициативы в промышленности и сельском хозяйстве; 4. Она не намерена вносить радикальные изменения в общественную жизнь, в законодательство и в организацию труда; 5. Офицерам, вступающим в национально-освободительную армию, сохраняются их звания; 6. После изгнания внешних врагов сам народ решит вопрос о форме правления,

 

На консервативную часть вождей "Балы" прокламация оказала эффект разорвавшейся бомбы. Молодежь и приверженцы активных действий с большим удовлетворением восприняли призыв, и их отношение к возможному объединению повлияло на решение руководства. Характерной для таких настроений в рядах балыстов стала позиция группы имени 28 ноября из Шкодры. Патер Лека Люля не только объединил вокруг себя молодых католиков этого северного района на платформе конференции в Пезе, но и принял самое активное участие в начавшемся процессе сближения обеих организаций.

 

Генсовет НОФ выступил инициатором проведения координационного совещания в деревне Тапизе, послав 18 июля соответствующее приглашение "Балы". В нем сообщалось о формировании официальной делегации НОФ (ее возглавил Ю. Дишница), которая уполномочена обсуждать все актуальные вопросы "ради блага нашего дорогого отечества" и особенно об объединении "всех сил нации на борьбу против врага". "Балы" откликнулся не менее пылким призывом: "Мы, националисты, обращаемся к вам, коммунистам, которые, как мы повторяем вновь, являетесь нашими братьями, потому что у нас у всех одна мать — Албания: как мы протягиваем вам правую руку, так и вы ответьте нам тем же".

 

На встречу в Тапизе 25 июля, прибыл сам Митхат Фрашери с двумя другими членами руководства. Там он разыграл сцену удивления: дескать, он рассчитывал увидеть только Абаза Купи, но так как с ним оказались еще и другие люди, то, так и быть, поговорит и с ними. Несмотря на такое начало, переговоры прошли успешно. Делегация НОФ включала самых уважаемых представителей национализма в составе Генсовета — А. Купи и М. Пезу, а также коммунистов — Ю. Дишницу и М. Гиниши, свободных от предубеждений в отношении инакомыслящих политиков. После четырех часов переговоров была достигнута договоренность о формировании Комитета спасения

 

220

 

 

Албании. Программа его деятельности включала следующие пункты.

 

1) немедленная борьба против оккупантов ради освобождения Албании;

 

2) полная независимость Албании в границах 1913 г. и осуществление воссоединения албанской родины за счет населенных албанцами земель, в соответствии с общепризнанными принципами самоопределения народов, гарантированным Атлантической хартией;

 

3) Албания должка быть свободной независимой и истинно демократической;

 

4) форма режима будет определена самим народом на конституционной ассамблее открытым голосованием;

 

5) Комитет спасения Албании прекратит свое существование сразу же после формирования временного правительства.

 

Предварительные договоренности подлежали обсуждению и утверждению на завершающем собрании в той же самой деревне Тапизе всего в 6 км к северу от столицы, но в последний момент неожиданное появление итальянских солдат смешало планы. Место встречи пришлось изменить, и она состоялась 1—2 августа в деревне Мукье, расположенной в некотором удалении от Тираны, на полпути по направлению к Круе.

 

Официальные делегация состояли из 12 человек каждая. Причем если "Балы комбтар" представляли первые лица организации, то НОФ ограничился старым составом во главе с Ю. Дишницей с добавлением в одинаковой пропорции националистов и коммунистов. Значимость мероприятия возрастала из-за присутствия представителей молодежных организаций "Балы" и НОФ, вооруженных бойцов из чет А. Купи, М. Пезы, X. Лепеницы, И. Петрели, М. Аранити, которые всегда сопровождали своих вождей.

 

Выработанная в Тапизе программа обсуждалась постатейно. Решение о создании Комитета спасения Албании встретило безоговорочное одобрение. В 1-й пункт добавили слова: "...и против любого эвентуального врага-оккупанта". Албания находилась под угрозой немецкого вторжения, и такое добавление представлялось весьма своевременным. Наибольшие дискуссии вызвал 2-й пункт, содержащий положение о борьбе за воссоединение всех населенных албанцами земель. Нет сомнения, что все албанцы с детства мечтали об этом. Но в тот момент выдвижение именно такого лозунга могло вызвать недовольство югославских советников. И, как писал в отчете Э. Ходже Ю. Дишница, "мы настояли на бесполой формуле", т.е. оставили только упоминание об общепризнанных принципах самоопределения народов, гарантированных Атлантической хартией. Правда, появились слова об "этнической Албании", что могло

 

221

 

 

быть воспринято (и это случилось) в качестве метафоры все того же лозунга "Великой Албании". Остальные пункты подверглись лишь редакционной правке.

 

2 августа делегации вновь встретились и договорились об изменении 5-го пункта следующим образом:

 

"Окончательный состав Комитета должен определиться к 8 августа 1943 г. До утверждения постоянного Комитета его функции, определенные протоколом соглашения, будут осуществляться Временным комитетом. Комитет, кроме прочих прав, обладает правом провозглашения независимости. Временный комитет будет состоять из 12 человек, по 6 представителей от каждой стороны".

 

В этот же день из числа присутствовавших сформировался Временный комитет, в котором перевес принадлежал националистам, так как три делегата НОФ также относились к этому направлению. Первое заседание Временного комитета, проходившее под председательством балыста Хасана Дости, приняло решение обратиться к народу с прокламацией и выработать программу совместных действий. Девизом движения стал лозунг "Или смерть, или свобода!", заменивший "НОФовский" "Смерть фашизму, свобода народу!" и балыстский "Албания албанцам, смерть предателям!". Окончательный состав комитета предполагалось утвердить 8 августа на встрече обеих делегаций.

 

Сразу же по окончании конференции в Мукье Ю. Дишница послал "дорогому другу" Э. Ходже подробное письмо с отчетом о происшедшем. Он писал о разногласиях в стане балыстов и о том, как это использовалось в ходе дискуссий. Позиция делегации в отношении лозунга "этнической Албании" объяснялась положением в Косове, где освободительное движение практически не развивается, "оно оторвано от основной массы албанцев, которые в большинстве своем стоят на стороне реакции, а часть — на стороне реакционных балыстов, которые открыто предрекают славянскую (сербо-черногорскую) угрозу", — размышлял Дишница. Конечно, нужно прислушиваться к мнению югославских товарищей, но «если мы хотим, чтобы Косово наконец зашевелилось, перестало служить сегодня "резервом Италии", а завтра "резервом реакции", то надо коренным образом пересмотреть нашу позицию». Ведь сегодня партизана ни в одной деревне в дом не пустят, куска хлеба не дадут, передавал он слова присутствовавшего в Мукье косовского сторонника союза с НОФ. В поддержку своих слов Дишница сделал конкретные предложения накануне 8 августа, когда должно было произойти окончательное формирование Комитета спасения Албании.

 

В ответ Дишница получил датированное 6 августа письмо от Ходжи, в котором тот в директивном порядке предписывал

 

222

 

 

дезавуировать принятые в Мукье решения, так как балысты не воюют, а только делают вид. Никто из них ружья в руках не держал, да и держать не собирается. С "Балы" можно сотрудничать, если эта якобы освободительная организация включится в борьбу на деле, а не на словах и откажется от антикоммунистической пропаганды. Нужно аргументированно разоблачать "Балы" публично на собраниях и в беседах, объясняя разницу между реакционным руководством и рядовыми членами. В развитие этой новой линии в отношении "Балы" ЦК КПА издал 8 августа распоряжение, запрещающее распространение прокламации о создании Комитета национального спасения и о его планах. Нам нужно не объединение ради объединения, а союз на "здоровой основе", "Пусть пересмотрят свою политику, осудят ее и вольются в общую борьбу", — говорилось в документе. Обращение завершалось призывом создавать партийные организации в партизанских четах, без чего невозможно само развитие национально-освободительной борьбы, и привлекать и партию рабочих, ибо "наша партия — это партия рабочих", а их-то как раз практически и нет.

 

"Подписанное тобой письмо произвело эффект бомбы, вдруг оказавшейся в моих руках, — так эмоционально отреагировал Дишница на кардинальное изменение политики КПА в отношении "Балы комбтар" в письме к тому же "дорогому другу". — Ведь мы все в делегации выполняли твои указания... Впервые в жизни я оказался поставленным в таком ложное положение перед Партией". И как теперь он сможет смотреть в глаза людям, с которыми вместе работал в сложнейшей ситуации? Он пункт за пунктом объяснял правильность шагов в отношении "Балы", обосновывал возможность совместного участия организации, открыто объявившей себя антифашистской и освободительной, в борьбе против оккупантов. Однако уже ничего нельзя было изменить. В разосланных в первичные парторганизации письмах за подписью Э. Ходжи позиция представителей КПА на переговорах с "Балы комбтар" квалифицировалась как оппортунистическая, а судьбы самых активных участников делегации — ее официального руководителя Ю. Дишницы и его фактического заместителя М. Гиниши — имели трагическое завершение. Первый из них сразу же был лишен всех постов в руководстве партии и в Генсовете НОФ, а по окончании войны арестован как предатель и интернирован; второй — вероломно убит своими же по приказу Э. Ходжи.

 

Соглашение в Мукье, а вернее несостоявшееся объединение двух национально-освободительных организаций, является одной из самых дискуссионных проблем современной албанской истории. Непосредственной причиной смены курса КПА в отношении националистов стало давление представителей

 

223

 

 

КПЮ на Э. Ходжу. Это признавали как сами М. Попович и делегат верховного штаба Народно-освободительной армии Югославии С. Вукманович-Темпо, так и Э. Ходжа. Подавалось это как корректировка соглашательской капитулянтской политики албанских коммунистов. К тому времени в самой Югославии четническое движение Д. Михайловича, поддерживаемое Англией, встретило самое резкое осуждение со стороны компартии ввиду его сотрудничества с итальянскими и немецкими оккупантами. Поэтому аналогичная, т.е. не контролируемая коммунистами, албанская организация неизбежно вызывала такое же к себе отношение. Кроме того и по части сотрудничества с оккупантами "Балы" не был безгрешен: по секретному соглашению одного из его лидеров, Али Кельцюры, с генералом Далмаццо обе договаривающиеся стороны обязались не выступать друг против друга.

 

Югославские советники при ЦК КПА не могли согласиться и с тем, что албанские националисты фактически навязали коммунистам свое понимание национально-освободительной борьбы как завоевание албанцами Югославии (в основном Косова и Метохии) права на воссоединение с исторической родиной, т.е. того права, которого они безуспешно добивались в годы правления великосербской династии Карагеоргевичей.

 

Другой причиной разрыва с балыстами стало фактическое согласие коммунистов на раздел с ними власти после освобождения страны. До этого в освободительном движении Албании развивались те же самые процессы, что и в соседней Греции, где летом 1943 г. началось движение за единство нации в борьбе против оккупантов. Там Национально-освободительный фронт (ЭАМ), в котором преобладало влияние коммунистов, действовал более эффективно, чем албанский НОФ, создав уже в январе 1942 г. Греческую национально-освободительную армию (ЭЛАС). В рядах борцов против оккупационного режима в Греции числили себя и эмигрантское королевское правительство и традиционные буржуазные партии. Несмотря на то что вооруженные отряды "буржуазного" сопротивления явно проигрывали коалиции ЭАМ—ЭЛАС, политический климат складывался в пользу формирования правительства национального единства, которое и после войны продолжит сотрудничество на благо страны. Таким образом, при создании объединенного командования ЭЛАС согласилась с принципом "равновесия сил", получив равное количество мест с другими формированиями. Поэтому все шаги по объединению прокоммунистической и националистической организаций в менее развитом и политизированном освободительном движении Албании вполне укладывались в греческую схему и представлялись объективной реальностью.

 

224

 

 

В директивном письме Э. Ходжи, разосланном во все низовые парторганизации, прямо говорилось: "В первую очередь перед нами встает вопрос о власти. Только власть Советов и никакая другая. В этом вопросе не может быть ни компромисса, ни двоевластия". Факты неправильного с его точки зрения отношения к этой проблеме он проиллюстрировал на примере Гирокастры, куда балысты вошли первыми "со своими шестью сотнями башибузуков". Полторы тысячи партизан подоспели позже, но, вместо того чтобы очистить город от "этих нечистот" (он употребил более грубое слово), они занялись политикой. "В подобных случаях мы должны вмешиваться и громить без пощады", — подытожил он. Так был сделан первый шаг на пути к развязыванию гражданской войны.

 

Денонсация результатов соглашения в Мукье дала единовременный моральный перевес "Балы". После эйфории в связи с результатами встречи в Мукье решение коммунистов выглядело по меньшей мере неоправданным, а по большому счету вероломным. Возлагая на НОФ вину за несостоявшееся объединение, лидеры националистов смогли сохранить свое влияние в массах. Впоследствии Ходжа объяснял поражение компартии в Мукье тем, что ясным лозунгам Комитета спасения Албании противостояла размытая платформа НОФ, не понятая народом. "Центральный комитет осознал, что Мукья была ошибкой, — признавался он на бератском пленуме в ноябре 1944 г., — но не проанализировал ее хладнокровно. Вместо этого нас охватила паника, и мы не знали, как из этого выпутаться... Из оппортунизма мы бросились в сектантство и заняли жесткую позицию". Причем непосредственным виновником сектантских ошибок партии он назвал М. Поповича, который "давил" на руководством КПА. Это касалось и тактики. Коммунисты сначала отложили встречу на неделю, а затем просто не явились в назначенный день. Ответ балыстам прозвучал в резолюции спешно собранной конференции НОФ.

 

Вторая конференция Национально-освободительного фронта открылась 4 сентября 1943 г. в Лябиноти. Она подвела итоги деятельности за год прошедший после первой конференции в Пезе. Обсуждались вопросы об отношении к различным течениям, не входившим в НОФ: о новых задачах Советов, о работе союза антифашистской молодежи, о положении в северных районах страны.

 

Отношение к "Балы комбтар" стало одним из главных предметов обсуждения. В докладе Генсовета, от имени которого выступал Э. Ходжа, подтверждалась обоснованность осуждения и денонсации соглашения в Мукье. В отношении "Балы" провозглашалась политика разоблачения его реакционных вождей в глазах массы рядовых членов. Дальнейшее сотрудничество не

 

225

 

 

исключалось, но признавалось возможным только в случае включения в активную борьбу против итало-немецких оккупантов, поддержки борьбы соседних народов (Югославии и Греции), прекращения антикоммунистической пропаганды и признания национально-освободительных Советов как единственной демократической власти народа в Албании. Выполнение этого последнего условия отрицало возможность создания каких-либо, даже временных, совместных властных структур любого уровня. В этой связи декларативно звучало утверждение, что сотрудничество НОФ с другими организациями якобы не исключало "сохранения независимости каждой из сторон". После Лябиноти это стало невозможным, ибо в практику борьбы все увереннее внедрялся тезис: "Кто не с нами, тот против нас".

 

Впервые на общедемократическом форуме прозвучала оценка компартии, подчеркивалась ее руководящая роль в организации национально-освободительной борьбы, а отказ от антикоммунистической пропаганды ставился в качестве непременного условия вхождения в НОФ.

 

Намечая пути дальнейшего политического и организационного укрепления Национально-освободительных советов, конференция утвердила их устав. Это — пространный документ, регламентирующий административные, хозяйственные, юридические функции. Советы получали широкие административные права в освобожденных районах: отменяли налоги и сбор десятины, осуществляли конфискацию собственности врагов народа, обеспечивали снабжение партизанской армии, осуществляли мобилизацию населения на трудовой фронт, приостанавливали на военный период действие обычая кровной мести и т.д. Характерны меры, которые они могли применять для пресечения кровной мести: убийство кровного врага приравнивалось к политическому убийству, виновный приговаривался к смерти, а его имущество подлежало конфискации. В случае сопротивления властям дом виновного сжигался, а если к преступлению оказывались причастными члены семьи, то и они уничтожались. В Уставе Советов это называлось "принимать драконовские меры против семьи".

 

Устав гарантировал открытые всеобщие выборы в Генсовет НОФ, который выделял из своего состава исполнительную власть — президиум в составе восьми человек. Должность председателя уставом не предусматривалась, ибо в обязанности каждого члена президиума входило ведение заседаний по очереди. Однако принцип коллегиальности не соблюдался ни в этом, ни в любом другом военном или административном органе. Все дела решались Поповичем и Ходжей с привлечением двух-трех наиболее приближенных к ним в данный период людей.

 

226

 

 

Впоследствии на бератском пленуме в ноябре 1944 г. Ходжа говорил, что проведение конференции в Лябиноти было ошибочным шагом, ибо привело не к единению народа в борьбе, а к расколу в обществе. Вместо того чтобы вступать в НОФг колеблющиеся выходили из него. Так произошло с Абазом Купи, который принимал активное участие и в вооруженной борьбе, и в объединительном процессе. Когда он убедился в отказе коммунистов от сотрудничества с "Балы", то просто не прибыл в Лябиноти, заняв выжидательную позицию, На конференции его заслуги в борьбе против итальянских оккупантов были отмечены, а сам он вновь избран в Генсовет.

 

Конференция в Лябиноти выявила непредсказуемость и непродуманность политики в отношении националистов, отвергавших любую иностранную оккупацию. После принятия жестких решений в отношении "Балы" стало невозможным сближение на основе совместных военных действий также и с такими видными деятелями национально-патриотического движения, как бывший полковник королевской армии Мухаррем Байрактари, который одним из первых начал сопротивление итальянским захватчикам во главе четы района Люмы. После прихода гитлеровских оккупантов он стал бороться и против них. Он никогда не выступал против НОФ, но входить в какие-либо организационные структуры отказывался.

 

Аналогичную позицию руководство НОФ заняло и в отношении влиятельного в Северной Албании и в прилегающих к ней районах Косово рода Крюэзиу. Братья Гани и Хасан, интернированные итальянцами, вернулись в родные места после падения Муссолини и включились в вооруженную борьбу, взаимодействуя как с албанскими, так и с югославскими партизанами. Однако то, что вместе с братьями Крюэзиу освободился из итальянского концлагеря и остался вместе с ними "враг народа" Лазар Фундо, механически переводило их всех (вместе с рядовыми членами четы) в разряд врагов НОФ. Еще более запуганно строились отношения с чрезвычайно влиятельным в Дибре родом, глава которого Цен Элези иногда участвовал в делах НОФ, а член семейства Дали Ндреу входил в ЦК КПА и командовал Первой ударной дивизией. Однако убедившись в сектантской политике и двуличии, по его мнению, коммунистов, Цен Элези отошел от НОФ и был сразу же объявлен предателем.

 

Проиграв политически, прокоммунистическое движение сопротивления стало набирать очки в военной области. Следуя югославскому опыту, генштаб НОА приступил к формированию вооруженных сил. Первоначально самой крупной единицей являлась бригада, состоявшая из четырех-пяти батальонов. Батальоны, в свою очередь, образовывались из трех-четырех

 

227

 

 

партизанских чет. Вся территория Албании делилась на оперативные зоны, в пределах которых действовали штабы, подчинявшиеся центру, 15 августа 1943 г. по решению генштаба была сформирована 1-я бригада, возглавляемая одним из первых руководителей партизанских чет, членом ЦК КПА Дали Ндреу. В подробном сообщении об этом знаменательном событии в специальном бюллетене "Зери и популыт", подчеркивалась его торжественность и представительность. Присутствовали начальник генштаба майор Спиру Моисиу, политкомиссар штаба Энвер Ходжа, делегаты от Генсовета НОФ, компартии, антифашистской молодежи, женщин и военная британская миссия в Албании. Имя командира бригады не сообщалось. Известно, что Дали Ндреу недолго пробыл в этой должности и его вскоре сменил Мехмет Шеху, ставший вскоре после войны вторым после Энвера Ходжи человеком в партии и государстве, оказывавшим существенное (а временами решающее) влияние на формирование политического курса социалистической Албании.

 

Один из самых одиозных коммунистических политиков Албании, Мехмет Шеху, родился 10 января 1913 г. в деревне Чорруш, расположенной в горном районе Малакастра на юге страны. Официальная пропаганда приписывала ему крестьянское происхождение, но на самом деле его отцом был мусульманский священнослужитель, причем настолько состоятельный, что, как говорили, мог позволить себе совершить хадж в Мекку. В 1935 г. М. Шеху получил государственную стипендию для учебы в военной школе в Неаполе. После начала гражданской войны в Испании он нелегально перебрался в эту страну и вступил в ряды интербригады им. Гарибальди, где стал членом итальянской компартии. После разгрома республиканцев он вместе с остатками бригады перешел через французскую границу, был интернирован и, переходя из концлагеря в концлагерь, провел в заключении более трех лет.

 

Только в августе 1942 г. М. Шеху смог вернуться в Албанию. Он считался одним из наиболее подготовленных и опытных в военном отношении партизан Малакастры. Его авторитет интербригадовца и борца против фашизма позволил ему сделать также и партийную карьеру: в марте 1943 г. он стал кандидатом в члены ЦК КПА. М. Шеху приветствовал произошедший после Мукье поворот в сторону отказа от союза с националистами, считал их отбросами общества, которые будут сметены созданной в годы войны Красной гвардией. Причем он не был одинок, понимая именно так уроки гражданской войны в Испании и трансформируя их применительно к албанским условиям. Революционно-коммунистический романтизм завоевывал все большее число сторонников среди партизан и тем самым внушал

 

228

 

 

опасения националистам, что НОФ служит лишь ширмой для компартии.

 

Растерянность, которая охватила командование и рядовой состав итальянских оккупационных войск, позволили партизанам значительно расширить освобожденные территории и ускорить формирование частей и соединений НОА. Впервые за все время войны удалось освободить побережье Ионического моря от Логоры до Саранды, создав в перспективе возможность установления связей с находившимися в Южной Италии англо-американскими войсками. Однако наряду с сообщениями об успешных операциях, проведенных партизанами против захватчиков, все чаще стали встречаться отчеты о стычках с балыстами. Причем эпитеты, которыми награждались недавние союзники по переговорам, не отличались умеренностью. Оценки типа "предатели", "продавшиеся", "итальянские агенты", применительно к балыстам стали обычными. А в сообщении "Зери и популыт" о боях 4 сентября около деревни Блюши напавший на обедавших партизан во главе четы балыстов Мюслим Кодраси характеризовался как "разбойник-преступник, известный во всей округе шпион". В целом же наметившаяся тенденция становилась устойчивой: НОФ укреплялся в военном и организационном отношениях, "Балы комбтар" быстро деградировала, превращаясь в маргинальную коллаборационистскую организацию.

 

Подписание Италией акта о безоговорочной капитуляции, а затем объявление ею войны Германии означали конец итальянской оккупации. 270 тыс. итальянских солдат, находившихся в Далмации, Черногории и Албании, по условиям акта о капитуляции должны были сложить оружие. Однако генерал Далмаццо отдал приказ сдаваться только немецким войскам. Вся 9-я итальянская армия выполнила указание. Исключение составили 16 тыс. солдат и офицеров, большая часть которых сдалась партизанам, а другая, дислоцированная на юге, стала пробиваться к Адриатике и к Ионическому морю в районе Саранды. Только полторы тысячи из числа итальянских военнопленных потупили в ряды албанской партизанской армии. Наибольшую известность получил батальон в составе 1-й ударной бригады, названный именем основателя итальянской компартии Антопио Грамши.

 

 

6. Суровая зима 1943/44 года

 

Гитлеровские оккупанты, вошедшие в страну незадолго до капитуляции Италии, объявили, что они намерены восстановить суверенитет Албании, попранный итальянцами. Албанцы уже

 

229

 

 

смогли испытать на себе методы действий "освободителей", стерших с лица земли деревню Борову. Разоблачая перед народом истинное лицо новых завоевателей, газета "Зери и популыт" напоминала об их преступлениях в октябре 1943 г.:

 

"Разрушенная Герника, сожженные Варшава, Роттердам, Афины, Белград, сотни советских городов, превращенных в развалины, расстрелы тысяч невинных людей от Норвегии до Греции, от Франции до Польши — вот путь немецких агрессоров, пытавшихся потопить в крови антифашистскую борьбу народов... 6 июля 1943 г. воинство Адольфа Гитлера оставило свои следы в Албании. В Борове убито 70 человек. Детей вырывали из рук матерей и бросали в огонь... Народ поднял оружие и не сложит его до тех пор, пока эта ненавистная тирания, нависшая над всем человечеством, не будет уничтожена раз и навсегда".

 

В июле—августе 1943 г. верховное командование вермахта приступило к реорганизации оккупационной системы на Балканах. Повышалась роль марионеточных правительств, включая и их вооруженные силы, в подавлении движения Сопротивления. Албания не стала исключением. Игры в восстановление независимости начались с отмены "личной унии". 1939 г. и создания Комитета по провозглашению независимости Албании. По инициативе комитета было созвано некое подобие учредительного собрания, которое избрало регентский совет во главе с видным деятелем национального движения Мехди Фрашери, не скомпрометировавшим себя сотрудничеством с итальянцами. Премьер-министром прогерманского марионеточного правительства стал богатый косовский помещик Реджеп Митровица, опиравшийся на поддержку вооруженных отрядов Северной Албании и Косово. Антисербские и антигреческие лозунги, антикоммунистическая риторика составляли пропагандистский арсенал нового кабинета. «Мы будем бороться против коммунизма, — определил его кредо М. Фрашери, — потому что албанец никогда не примирится с "коллективной тиранией" в силу своего индивидуализма».

 

Репрессии против мирного населения стали обыденным явлением. Оккупанты установили режим чрезвычайного положения и пригрозили, что за каждого убитого или раненого германского военного будет повешено без суда и следствия 10 албанцев.

 

Правительство Митровицы объявило о создании на севере страны в районе Шкодры "добровольческих священных батальонов как орудия сопротивления коммунистам и другим врагам". Правительство брало на свое содержание руководителей батальонов, так называемых "священных офицеров", т.е. не профессиональных военных, а патриархальных вождей, родовых старейшин. На территории Косова в составе немецкой

 

230

 

 

группы армий "Р" сражалась набранная из албанцев, проживавших как на югославской, так и на албанской территории, десятитысячная дивизия СС "Скандербег". Расчет строился на том, чтобы создать на севере плацдарм борьбы против освободительного движения народов Албании и Югославии.

 

Оккупанты принимали меры по укреплению своих экономических позиций и просто грабили из сырьевых запасов то, что не удалось вывезти итальянцам. Они наложили руки на валютные резервы Национального банка, дополнив ими "добычу", захваченную в Риме, — находившийся там золотой запас албанского государства. Решением нового кабинета министров было создано немецко-албанское бюро (ОАВ — Deutsch-Albanische Warenausgleicheburo), которое регулировало германо-албанские торговые отношения. Бюро считалось межгосударственной организацией, освобождалось от уплаты налогов и пошлин, устанавливало цены на импортируемые и экспортируемые товары.

 

На новом этапе развития национально-освободительного движения (после Лябиноти) происходила поляризация политических сил. Соперничество НОФ и "Балы" переросло в открытую борьбу, обладающую всеми признаками начинающейся гражданской войны. НОФ превратился в хорошо организованную военно-политическую силу, которая едва ли не единственная вела вооруженную борьбу против оккупантов. Продолжали существовать независимые от него отдельные четы честных националистов, или добровольцев свободы, выступавшие против оккупантов, но они действовали в пределах "своих" территорий.

 

Что касается "Балы", то из аналитических записок, которые посылали в Лондон сотрудники британской миссии связи, находившиеся в Албании с мая 1943 г., вырисовывалась неутешительная картина. "Не надо думать, — писал майор Энтони Куойл, — что это партия, организованная наподобие НОФ. Это собрание отдельных недисциплинированных личностей, которых объединяет ненависть к коммунизму, анархии и терроризму, а также страх перед тем, что может случиться в Албании после того, как партизаны распространят свои идеи на всю страну". Признавая честность, патриотизм, умеренные политические взгляды руководителей организации, он обращал внимание на то, что они сотрудничают с немцами. Некоторые же являются настоящими террористами, отвечающими террором на террор партизан.

 

Руководство "Балы" оправдывало отказ вести борьбу против оккупантов тем, что не хотело провоцировать оккупантов.

 

«Партизаны — предатели, — говорилось в одной из балыстских листовок осени 1943 г. — Они хотят стереть Албанию с лица земли.

 

231

 

 

Если они будут и дальше так продолжать, то немцы сотрут с земли наш народ и наши деревни. Мы, "Балы комбтар", их предупреждаем, что будем нападать на них, если они тронут немцев. Вперед, за свободную демократическую этническую Албанию! Вперед под знаменем Скандербега!»

 

На севере страны и в прилегающих районах Косова создавались различные объединения — "Лига гор", "2-я лига Призрена" и др., — связанные "великой клятвой верности", так называемой бесой. Нарушителем клятвы считался всякий, кто совершил враждебные действия в отношении немецких оккупантов и албанской администрации. Правительство объявило мобилизацию в горных районах около Шкодры "добровольческих священных батальонов как средства организации сопротивления коммунистам и другим врагам". Во главе их стояли субсидируемые властями "священные офицеры", т.е. патриархальные вожди, старейшины родовых кланов.

 

Поздней осенью вышел из Генсовета НОФ Абаз Купи. Он выразил протест в связи с тем, что в новом составе президиума генсовета фронта коммунисты получили большинство мест, и 21 ноября 1943 г. на собрании своих единомышленников-монархистов объявил о разрыве с коммунистами и об образовании партии "Легалитет" ("Легитимность"), ставившей своей целью реставрацию режима Ахмета Зогу. "Зогу был вынужден временно покинуть Албанию, но он еще сохраняет права на трон, и поэтому мы выступаем за восстановление законности", — говорилось в решении собрания. Генсовет НОФ исключил А. Купи из своих рядов на чрезвычайном заседании 7 декабря и квалифицировал его организацию как политическую группу, образованную на началах компромисса с внутренней реакцией. Всем организациям НОФ предписывалось развернуть решительную борьбу против ее вождей и лозунгов.

 

К началу зимы 1943/44 г. партизанская армия выбила оккупантов из многих городов и районов Центральной и Южной Албании. Вооруженные силы НОФ насчитывали в тот период около 20 тыс. бойцов. Важным событием стало освобождение некоторых районов Северной Албании и прилегающих к ним югославских территорий со смешанным албано-славянским населением. В совместных операциях укреплялось боевое взаимодействие албанских и югославских партизан. Однако тогда же стали возникать трения на национальной почве.

 

В Черногории в начале сентября 1943 г. 2-й ударный корпус НОАЮ под командованием легендарного генерала Пеко Дапчевича освободил часть района Васоевичи и стал развивать наступление в направлении албанской столицы. Неожиданно появившиеся отряды албанских байрактаров и части регулярной немецкой армии остановили партизан, а затем оттеснили их на

 

232

 

 

исходные позиции. ЦК КПЮ обратился в ЦК КПА со специальной просьбой послать "одну крупную единицу албанской армии на территорию Плав и Гусинье. Она могла бы быть противопоставлена албанским шовинистам, которые сейчас открыто служат немцам... Ваше согласие будет способствовать укреплению братства между нашими и вашими вооруженными силами, что имело бы большое политическое значение для народа Косова и Метохии". Э. Ходжа ответил согласием и сообщил, что шкодринский батальон под командованием Садыка Бектеши уже направлен в Черногорию. Боевое албано-югославское сотрудничество принесло успех, и только начавшееся широкое наступление немецко-фашистских войск в направлении всего Адриатического побережья помешало его дальнейшему развитию.

 

Более сложное положение создалось в Македонии. Там также в начале сентября отряд Хаджи Лэши освободил город Дебар, поднял над ним албанский флаг и установил власть национально-освободительного совета. Делегат югославского верховного штаба на переговорах с албанскими и греческими партизанами С. Вукманович-Темпо, присутствовавший на конференции в Лябиноти и после ее окончания перебравшийся в Призрен, очень резко прореагировал на известие об установлении в македонском Дебаре албанской администрации. Он направил Э. Ходже два письма (13 и 23 сентября) с протестом против "великоалбанских шовинистических действий" Хаджи Лэши.

 

Э. Ходжа не стал отвечать Темпо, а в письме к X. Лэши одобрил его действия и дал следующую инструкцию: "Вопрос о границах не упоминать хотя бы сейчас. Не говорить, будет ли Дибра югославской или албанской. Мы-то знаем, что македонцы там в меньшинстве, а город находился в границах старой Югославии". Но, развивал дальше свою мысль Ходжа, в этом районе господствуют албанские реакционеры. Если же албанские партизаны покинут город, то македонцы не смогут удержать его в своих руках. Главное — освобождение, а вопрос о государственной принадлежности этих территорий будет решен особо. 5 октября 1943 г. Ходжа в письме своему ближайшему соратнику Рамадану Читаку называет позицию Темпо немарксистской и сообщает, что собирается обо всем этом поставить и известность самого Тито.

 

Сложилась весьма деликатная ситуация. Югославы признавали, как писал об этом Темпо в письме к Тито, что освободительное движение в албанских районах Югославии могло значительно выиграть, если бы им руководили НОФ и КПА, "но в эгом случае мы повредили бы себе в глазах сербского народа". Из аналогичной предпосылки, но с противоположным этническим

 

233

 

 

подтекстом, исходил и Ходжа, напоминая 29 октября в письме к Темпо, что

 

"национально-освободительное движение в Македонии под руководством югославского штаба находится в эмбриональном состоянии".

 

Что касается того, резюмировал Ходжа, почему после капитуляции Италии

 

"мы не установили в городе (Дебаре. — Н.С.) македонскую власть, могу ответить: если бы мы так поступили, наш народ нас бы не понял, так как он и без этого считает нас продавшимися славянам".

 

Первый открытый албано-югославский конфликт на национальной почве остался неразрешенным. Уже упоминавшееся выше зимнее наступление немецко-фашистских войск, в результате которого были существенно сужены освобожденные партизанами территории Югославии и Албании, сделало спор беспредметным.

 

Наступление гитлеровской армии началось в ноябре 1943 г. в Южной и Центральной Албании и развернулось по нескольким направлениям. Командование вермахта ставило своей задачей обеспечение широкого коридора для прохода своих войск из Греции в Центральную Европу через Албанию и Югославию при одновременной ликвидации движения Сопротивления в этих странах. И частично эти цели были достигнуты. В результате блокады генштаба НОА в горном районе Черменики (на северо-востоке от Эльбасана, оказались надолго прерванными его связи с региональными партизанскими силами. В результате нелётной погоды, стоявшей весь ноябрь, прекратились союзные поставки вооружения и боеприпасов.

 

Вместе с немцами в боевых действиях против партизан участвовали балысты. С этой позорной для "Балы" страницы в истории этой организации связана трагедия британской миссии связи в Албании. Глава миссии при генштабе НОА генерал Э. Девис, ставший за три месяца пребывания у партизан убежденным сторонником опоры на НОФ как на единственную реальную военную силу, попал в январе 1944 г. раненым в плен к немцам. Возможно, этого бы не случилось, если бы не предательство балыстов, обнаруживших его и выдавших врагу. Ближайший сотрудник Дэвиса подполковник А. Николс, также получивший ранение, смог избежать участи шефа. Вместе с майором А. Хэйром он стал пробираться к Тиране, надеясь найти врачебную помощь у связанных с англичанами националистов. Жители отказывались предоставлять им убежище из страха перед немцами и балыстами. В результате Николса все же смогли укрыть в доме Абаза Купи и пригласить к нему одного из лучших албанских хирургов. Но было поздно: он скончался от гангрены.

 

В начале января 1944 г. немецкие оккупанты предприняли новое общее наступление против партизанских сил на юге и в

 

234

 

 

центре страны. На сравнительно небольшой территории между Корчей и Бератом развернулись напряженные бои. Несмотря на получение подкреплений из Греции, немцам не удалось занять Пермет — важный стратегический пункт в системе обороны освобожденных зон. Полицейские отряды марионеточного правительства подкрепляли наступательные операции оккупантов террором против мирного населения. Кровавая трагедия разыгралась 4 февраля в Тиране. Накануне этого дня газега "Башмиким и комбит" ("Единение нации"), орган марионеточного правительства, вышла с передовой статьей, начинавшейся словами: "Кровь жаждет крови! Кровопускание является радикальным средством для борьбы с заразой. Кровь должка литься рекой по улицам Тираны, если мы хотим восстановить порядок, если мы хотим видеть народ спокойно занимающимся твоими ежедневными делами. Проблема проста, способ действия тот же, традиционный: для восстановления абсолютного порядка абсолютно необходим террор". В ночь на 4 февраля началась "операция устрашения". Более 300 человек были арестованы по заранее составленным спискам. Под предлогом поисков партизан жандармы врывались в дома, выволакивали людей наружу и зверски избивали. Более 80 трупов мирных граждан остались лежать на улицах Тираны.

 

Но ни террор, ни попытки открыть новую серию наступательных операций против освободительной армии не достигли цели. Постепенно инициативой овладевали бригады НОА. Шаг за шагом, город за городом отвоевывали они у оккупантов захваченные в годы зимних операций территории. Наиболее восторженными откликами отмечались дела 1-й дивизии, руководимой Мехметом Шеху. В частности, операция по прорыву блокады и вызволению из окружения генштаба во главе с Э. Ходжей, блокированного немцами в декабре 1943 — начале марта 1944 г. в горном районе Черменика к востоку от Тираны, вошла в "золотой фонд" воинских подвигов. М. Шеху уже в 1945 г. написал документально-художественную повесть о героическом марше 1-й партизанской бригады. Однако в начале 80-х годов после его самоубийства и разоблачения как "полиагента" нескольких разведок Э. Ходжа развенчал миф о героическом подвиге своего недавнего ближайшего соратника, заявив, что сам генштаб прорвал блокаду, а М. Шеху там и близко не находился.

 

Несмотря на вынужденный откат в горы, самороспуск едва сформировавшихся воинских частей НОА, партизанам удалось не только сохранить основной боевой потенциал, но и быстро восстановить его. Этому способствовала хорошо организованная (насколько это было возможно в тех сложных условиях) система военно-политической подготовки партизан, организованная

 

235

 

 

югославскими советниками. В частности, наибольшую известность получили своеобразные курсы повышения квалификации, организованные компартией в марте 1944 г. в местечке Панарит недалеко от Корчи для командиров и комиссаров НОА Наряду с усвоением основ военного дела вырабатывалась идеология движения. М. Попович высказал мысль, которая впоследствии получила статус партийной директивы, о необходимости дать народу вождя, вокруг имени которого можно было бы мобилизовать массы, взяв в качестве примера то, как в соседней Югославии создавался героический образ Тито. В Албании на эту роль он предложил Энвера Ходжу, чем сразу же вызвал возражения со стороны некоторых влиятельных деятелей компартии. Они говорили, что авторитет Тито вырос на основе его известности как военного руководителя, а Энвера в армии не знают. Компромисс нашли: надо "сделать" его "команданти" (командующим), а затем уже создавать из него всенародного лидера. Забегая вперед надо сказать, что впоследствии и критики идеи (Тук Якова, Нако Спиру, Сейфула Малешова), и сторонники (Лири Гега) были Ходжей устранены.

 

Как бы тяжело ни складывалась обстановка для партизан, весна 1944 г. принесла первые успехи и возродила надежды на освобождение. Победа советских войск под Ленинградом и Новгородом, на Буге и Днестре, выход на границу с Румынией и Чехословакией заставили германское командование приступить к выводу части войск с запада Балканского полуострова и переброске их на Восточный фронт. Албанская Национально-освободительная армия восстанавливала власть Советов, расширяла свободные зоны в Южной и в значительной части Центральной Албании.

 

 

7. Освобождение и вопрос о власти

 

К весне 1944 г. в Албании действовали четыре окружных Национально-освободительных совета, осуществлявших административные функции в освобожденных городах и деревнях префектур Гирокастры, Влёры, Берата и Корчи. Они заменили старый административный аппарат префектур, супрефектур, деревенских коммун. Им подчинялись отряды охраны порядка — партизанская стража и областные гарнизоны, формировавшиеся с августа 1943 г. по решению генштаба НОА. Таким образом, в руках Советов концентрировалась вся гражданская и военная власть.

 

Вместе с тем на деятельности Советов отрицательно сказывались такие факторы, как отсутствие управленческих навыков принимать решения в интересах всех слоев населения. Поэтому

 

236

 

 

все чаще стали встречаться коллизии, когда при возникновении проблем во взаимоотношениях между коммунистами и некоммунистами, партизанами и гражданским населением приоритетными оказывались интересы коммунистов и партизан. Это грозило нарушением социальной справедливости, ибо все чаще коммунисты стали придерживаться принципа "кто не с нами, тот против нас". Так, в деревне Божиград (округ Корча) местный Совет произвел конфискацию скота у жителей, не поддерживавших НОФ, рискуя тем самым увеличить число недовольных. Генштабу НОА удалось исправить чреватую конфликтом ситуацию, отдав распоряжение вернуть скот.

 

"Такие акты недопустимы, — говорилось в письме генштаба властям округа — Скот подлежит конфискации только у врагов народа, но нельзя же забирать его у всей деревни только за то, что деревня не с нами. Это вы должны отвечать за то, что деревня не с нами, поскольку именно вы не провели соответствующую политическую работу".

 

Национально-освободительные советы обладали широкими правами в хозяйственно-экономической сфере деятельности в свободных зонах. Под их контроль переходило имущество итальянских акционерных обществ. Они получили право распоряжаться секвестрированной собственностью итальянских граждан, у которых изымалось все, за исключением того минимума средств, который был необходим для обеспечения жизненных потребностей семьи. В функции Советов входило снабжение частей Национально-освободительной армии и населения свободных зон продовольствием и промышленными товарами. Они оказывали помощь жертвам фашистского террора и их семьям, помогали крестьянам создавать группы по коллективной обработке земли, устанавливали твердые цены на дефицитные товары в целях пресечения спекуляции. Президиум Генсовета НОФ предоставил низовым организациям право перераспределения хлеба и продовольствия, а также отбирал излишки земли у одних крестьян и передавал другим, чтобы обеспечить обработку возможно бóльших площадей. Эта временная мера имела определенное значение в весенний период, когда закладывались основы будущего урожая.

 

По мере расширения влияния НОФ вставал вопрос о создании единого центра власти, как это происходило в соседних странах. К весне 1944 г. укрепились позиции Национального комитета освобождения Югославии как высшего исполнительного и административного органа народной власти. В марте того же года представители всех партий Национально-освободительного фронта Греции образовали Политический комитет национального освобождения, который сделал важный шаг на пути формирования коалиционного правительства. Правда, в

 

237

 

 

силу целого ряда обстоятельств по так называемому Ливанскому соглашению (май 1944 г.) в составе кабинета министров большинство мест получили не участники внутреннего сопротивления, а представители партий, находившихся в эмиграции. Во многом именно такому исходу борьбы за власть способствовала политика правительства Великобритании. Аналогичные попытки предпринимались и в Албании.

 

Усилия английских служб на Балканах исходили из необходимости: а) поддерживать ориентированные на Запад эмигрантские и внутренние круги; б) обеспечивать условия для высадки союзных (или только британских) войск.

 

С 1943 г. в Лондоне началась разработка планов создания албанского эмигрантского правительства. Речь шла и о реставрации монархии, и о создании республики. Однако все эти планы разбивались о невозможность найти лидера. Зогу был неприемлемой кандидатурой для большинства, а поиски другой "сильной личности" не увенчались успехом. С соответствующими предложениями обращались даже к Фану Ноли. Он в какой-то момент заявил о готовности поддержать своего заклятого врага — Зогу, если того примет народ. Но вскоре отказался от этой идеи, выступив с радиообращением к албанцам, сражающимся за независимость своей страны. Ф. Ноли считал, что только они способны построить свободную Албанию. Однако проблема состояла в том, что антифашистское движение еще не охватило всю страну. К тому же, по наблюдениям сотрудников британской миссии связи, албанцы оказались вовлеченными в гражданскую войну: коммунисты охотнее боролись против балыстов, чем против немцев, а балысты в союзе с немцами столь же рьяно пытались уничтожить коммунистов.

 

Генерал Дэвис в декабре 1943 г., незадолго до пленения, отправил в Лондон свои соображения о необходимости опоры исключительно на НОФ. Его предложение не встретило поддержки, а личное присутствие в конце этого года в Каире первого (до Дэвиса) главы британской миссии связи подполковника Б. Маклина, одного из самых информированных разведчиков, контактировавшего как с коммунистами, так и с националистами, позволило Интеллидженс сервис разработать план создания коалиционного (коммунистическо-националистического) правительства Албании. Для этого надо было договориться о сотрудничестве Абаза Купи и глав северных кланов с коммунистами. Единственное "но" состояло в том, что Купи отказался воевать против оккупантов, а северные вожди с ними сотрудничали напрямую. Маклин считал, что северных албанцев можно направить против немцев только в том случае, если Тито заявит о согласии вернуть Косово Албании после плебисцита. Он разговаривал в Каире с югославским представителем при командовании

 

238

 

 

союзных войск в Средиземноморье полковником В. Велебитом, и тот заявил, что такая декларация якобы уже готова. Осуществление плана откладывалось до весны. В апреле 1944 г. Маклин вернулся в Албанию и обосновался при А. Купи, надеясь убедить его сделать хотя бы один выстрел по оккупантам.

 

Пока аналитики западных спецслужб составляли прогнозы вероятного развития общественно-политических процессов на Балканах, в Албании произошло событие, определившее судьбу страны на вторую половину XX в. 24 мая 1944 г. в освобожденном городе Пермети собрался 1-й Антифашистский национально-освободительный конгресс, сформировавший центральный представительный орган с функциями временного правительства. Делегаты на конгресс избирались на народных собраниях открытым голосованием, т.е. по сути дела выдвигались в освобожденных районах публично, в оккупированных — в условиях подполья. Несмотря на все процедурные изъяны, продиктованные условиями военного времени, это был первый действительно представительный форум, собравший около 200 человек.

 

В обширном докладе, представленном Э. Ходжей от имени генсовета и генштаба и озаглавленном "О развитии национально-освободительной борьбы албанского народа в связи с международными событиями", содержались характеристики ряда моментов внутреннего порядка. В частности, в нем подчеркивалась отличительная особенность албанского освободительного движения в годы второй мировой войны от прежних восстаний: его возглавила КПА, сумевшая стать выразителем общенародных чаяний, а Национально-освободительные советы превратились в зародыши народной власти. Что касается социальных задач движения, то они формулировались в общей форме как "завоевание подлинной свободы и демократии для всех общественных слоев".

 

Конгресс принял решение об избрании Антифашистского национально-освободительного совета (АНОС) как верховного законодательного и исполнительного органа, представляющего суверенную власть албанского народа и государства, функции которого в перерывах между сессиями осуществлялись президиумом. Председателем совета стал Омер Нишани, заместителями — бекташ Баба Файя Мартанеши, коммунист Кочи Дзодзе, беспартийный Хасан Пуло, секретарями — коммунисты Кочи Ташко и Сами Бахолы. Подавляющее число членов (2/3) составляли также коммунисты. Совету предоставлялось полномочное право образовать Антифашистский национально-освободительный комитет (АНОК). Последний обладал всеми атрибутами временного правительства: председатель Э. Ходжа, заместитель

 

239

 

 

Мюслим Пеза, члены, т.е. министры, Хаджи Лэши (внутренние дела), Омер Нишани (иностранные дела), Маноль Кономи (юстиция), Медар Штюла (экономика), Рамадан Читаку (финансы), Спиро Колека (общественные работы), Юмер Дишница (здравоохранение), Сейфула Малешова (просвещение), Бедри Спахиу (восстановительные работы). Все министры являлись коммунистами или сочувствовали им.

 

Конгресс постановил "не признавать никакого другого правительства, которое может быть сформировано внутри Албании или за ее пределами против свободно выраженной воли албанского народа, представляемой только Антифашистским национально-освободительным советом". В принятой конгрессом декларации провозглашалась следующая цель: "Построить новую народно-демократическую Албанию согласно воле народа, которую он сегодня торжественно выразил созданием Антифашистского национально-освободительного совета (АНОС), являющегося подлинно народной властью, вышедшей из национально-освободительной борьбы албанского народа". Монархический строй не ликвидировался, но и в самой декларации, и в специальном постановлении бывшему королю Зогу категорически запрещался въезд в страну, хотя и признавалось, что "вопрос о нем и о форме правления будет решен народом после освобождения".

 

В общеполитическом разделе декларации содержалось опрометчивое утверждение, исключенное из всех публикаций документов, — о балканской конфедерации. Призывая к боевому сотрудничеству со всеми народами Балкан, документ утверждал: "Создаются условия для создания балканской конфедерации, в которой все народы получат равные права, где всем им будут предоставлены возможности для развития и прогресса во всех областях деятельности". Аналогичный прогноз содержался и в заключительном слове, произнесенном Э. Ходжей в конце заседания, также впоследствии никогда не публиковавшемся.

 

Собравшийся на свое первое заседание АНОС принял постановления о пересмотре, аннулировании и замене новыми всех экономических и политических договоров, подписанных правительством Зогу с иностранными государствами в ущерб интересам албанского народа. Совет постановил также не признавать никаких соглашений и международных договоров, которые могли быть заключены впредь вне и внутри Албании реакционными кликами — как политическими группами, так и правительствами.

 

Одно из решений Совета касалось введения воинских званий в НОА Э. Ходже присваивалось звание генерал-полковника, и он назначался главнокомандующим армии. Вторым генералом

 

240

 

 

стал начальник генштаба Спиру Моисиу, бывший майор королевской армии, получивший теперь звание партизанского генерал-майора. Звание полковника было присвоено М. Пезе, тогдашнему командующему 1-й дивизией Д. Ндреу и его заместителю М. Шеху. На конгрессе в Пермити пробил звездный час для Э. Ходжи: он впервые официально сконцентрировал в своих руках партийную, политическую и военную власть.

 

В развитие решений конгресса АНОК выразил желание видеть в Албании военные миссии Советского Союза и США, аккредитованные при генштабе НОА. Это касалось прежде всего присылки советской миссии. Британские офицеры уже давно и в относительно большом количестве находились в Албании на правах кураторов "своей" заповедной балканской зоны, деля симпатии и антипатии между всеми албанскими политическими и военными группировками. Накануне открытия конгресса в распоряжение партизанских войск прибыл американский капитан Том Стефани с двумя другими сотрудниками из ведомства генерала Доновена. Выходец из семьи албанских иммигрантов, он знал язык, свободно ориентировался в обстановке и присутствовал на конгрессе в качестве стороннего наблюдателя. Как видим, формально из Большой тройки отсутствовали только советские представители, но их появлению в Албании всячески препятствовали англичане.

 

В Англии надеялись на возможность повторения в Албании греческого опыта ограничения влияния коммунистов во временных органах власти. Но для этого надо было создать хотя бы видимость готовности националистов бороться против немцев, что позволило бы им претендовать на участие в правительстве. О степени заинтересованности британского руководства в албанских делах свидетельствовало выступление тогдашнего заместителя премьер-министра К. Эттли в парламенте 23 мая 1944 г. с кратким анализом ситуации в Албании. Он высказал уверенность, что объединение НОФ, "Легалитет" и "Балы комбтар" возможно. Но все попытки Маклина уговорить А. Купи вернуться к сотрудничеству с НОФ окончились неудачей. Руководитель монархической организации требовал от английского правительства официального признания Зогу, принятия Албании в ООН, обеспечения самоопределения для Косово и т.п. На самом же деле, как писал в одном из своих отчетов в центр майор Дж. Сеймур, все эти условия служили отговорками, чтобы оправдать бездействие Купи, истинной целью которого являлось сохранение сил, "достаточных для совершения государственного переворота после ухода немцев".

 

Вероятно, Маклин также понимал это, считая тем не менее необходимым, чтобы националисты хотя бы символически выразили готовность к борьбе. Поэтому он собирал северных вождей,

 

241

 

 

побуждая их выступить против немцев, дни которых были сочтены. Нужно это, чтобы остановить коммунистов, убеждался он. Но и эти усилия оказались напрасными.

 

Когда стало ясно, что поддержка реакционных вождей может лишь подорвать престиж Великобритании, было принято решение сделать ставку на завоевание авторитета среди руководства НОФ. Официальной политикой Лондона стала ориентация на НОФ как на единственную реальную военную силу, но с намерением не признавать никакого созданного на его основе правительства. Первым шагом стал отзыв военной миссии, находившейся при штабе А. Купи. Когда же немецкие войска начали серию наступательных операций против партизан летом 1944 г. (первой целью стал Пермети), то части НОА получили поддержку с воздуха от базировавшейся около Бари эскадрильи "Спитфайеров". Там же в Бари проходили переговоры между делегацией генштаба НОА и Верховным командованием союзников в бассейне Средиземного моря о помощи вооружением и снаряжением.

 

В Англии весьма болезненно воспринимали любой намек на возможность ущемления британских позиций на Балканах. Поэтому когда в августе 1944 г. в Албанию прибыла советская военная миссия связи во главе с майором К.П. Ивановым, в Формы оффис началась легкая паника. А. Иден писал тогда У. Черчиллю, что "отправка этой миссии в Албанию... свидетельствует о попытках русских сделать Балканы коммунистическими у нас под носом". Он сообщил премьеру, что советский посол в Лондоне И.М. Майский не смог ничего сказать по этому поводу и было бы целесообразным, чтобы британский посол в Москве А Кларк Керр "поставил вопрос лично перед Молотовым и потребовал бы у него объяснений по поводу отправки советской миссии в Албанию". Посол не добился разъяснений у Молотова, и Черчилль посоветовал Идену не драматизировать ситуацию. Британским политикам представлялось, что тогда в Албании еще существовала объективная возможность создания временного переходного правительства на коалиционной основе подобно тому, как это произошло в Греции. Тем более что и Э. Ходжа, и другие представители НОФ официально подчеркивали общедемократический, надпартийный характер формирующихся органов власти.

 

В сентябре 1944 г. начался отвод немецких войск из южной Греции. Их основной путь пролегал через Албанию. Командование британских войск через свою миссию в Албании потребовало у генштаба НОА разрешения высадить десант на побережье Ионического моря в районе Саранды, чтобы принять участие в освобождении города и таким образом создать видимость совместной борьбы против оккупантов. Генштаб согласился,

 

242

 

 

но поставил в качестве условия отвод войск сразу же после завершения операции, что и было выполнено. Англичанам не удалось легализовать свое присутствие в Албании, что позволило бы с большим основанием давать ''дружеские" советы о расширении состава правительства. Они тем не менее не отказались от попыток достичь этого старыми методами, сблизив позиции находившихся вне НОФ националистов и коммунистов.

 

К осени 1944 г. в Албании действовали 24 бригады НОА, которые наносили ощутимые удары по отступающим немецким войскам и открыто вставшим под их командование отрядам националистов. Серьезную проблему для судьбы освободительного движения в масштабах всей страны представляло положение в горных районах севера. Там еще со времен турецкого господства имелись анклавы, отрицавшие любую центральную власть, если она не обеспечивала им определенный уровень автономии. Характерным в этом отношении можно считать пример католической области Мирдиты.

 

В отсталой в экономическом отношении Мирдите фактически продолжало бытовать внутреннее деление на 12 байраков, как и во времена турецкого господства. Байрактары использовали нормы обычного права ("законы гор") для поддержания патриархальных порядков и формирования вооруженных отрядов, в которых состояло все мужское население. Прежние режимы прикармливали родовую верхушку, предоставляя ей ряд привилегий и субсидируя материально в качестве платы за лояльность к центральной власти. Враждебно настроенная к партизанскому движению на юге и в центре страны католическая церковь поддерживала идеи самобытности Мирдиты, в пределы которой до того времени не удавалось войти ни одной армии. "Только войско господне, только ангелы небесные могут проникнуть за те заколдованные скалы, где дьявол нашел себе убежище", — проповедовали приверженцы мирдитской исключительности. Тем не менее изоляция области от остального албанского мира оказалась прорванной в результате наступления частей НОА при поддержке местного населения в конце августа 1944 г. После упорных боев Мирдита признала власть Национально-освободительных советов.

 

С Мирдиты началось освобождение Северной и Северо-Восточной Албании. Но если в префектуре Шкодры и в прилегающих к ней районах борьба шла против вооруженных отрядов региональных вождей, создавших нечто вроде правительства (октябрь 1944 г., "Лига Шкодры") в противовес сформированному в Пермети АНОС, то на северо-востоке речь шла о крупномасштабных операциях против частей регулярной германской армии и находившейся в ее подчинении косовской (албанской)

 

243

 

 

дивизии "СС—Скандербег" в сопредельных районах Албании и Югославии (Косово и Македония).

 

Сложность и деликатность ситуации, в которой оказались албанские и югославские партизаны в октябре 1944 г., объяснялась тем, что события развивались на югославской территории в населенных албанцами районах, из-за которых уже возникали конфликты между коммунистическими лидерами Албании и Югославии. Об одном (в связи с освобождением Дебара отрядом Хаджи Лэши в 1943 г.) уже упоминалось выше. Другой был спровоцирован конференцией в деревне Буяна 31 декабря 1943 — 2 января 1944 г., принявшей решение о воссоединении Косово и Плато-Дукагьина с Албанией на основании принципов Атлантической хартии. Резолюция конференции подверглась решительному осуждению со стороны руководства КПЮ, которое поставило на первый план задачу освобождения и обязалось вернуться к обсуждению территориальных вопросов после изгнания оккупантов. Однако полностью отказаться от привлечения частей НОА к борьбе против албанских же коллаборационистов командование НОАЮ не могло, опасаясь перехода конфликта в затяжной и чисто национальный (славяне против албанцев). С такой постановкой вопроса вторично согласился ЦК КПА. Поэтому необходимость участия албанцев в освобождении Косово обосновывалась с достаточным тактом.

 

Начальник штаба 1-го ударного корпуса НОА Дали Ндреу и политкомиссар Хюсни Капо обратились в октябре 1944 г. с прокламацией "К народу Косово" от имени НОФ.

 

"Большая часть народа Косово, гнусно обманутая пропагандой немецких захватчиков, — писали они, — поставила себя на службу германской армии, вступила в ряды предателей и боролась с оружием в руках против национально-освободительных югославской и албанской армий. Косовские банды обрушились на албанское население Южной Албании, безжалостно жгли, грабили, убивали, насильничали. И сегодня, когда всем стало ясно, что Германия стоит на пороге капитуляции, а национально-освободительные войска Тито и Энвера выступают за свободу народов, значительная часть косоваров продолжает бороться в рядах немцев и предателей против этих войск".

 

Они призывали всех националистов присоединиться к НОФ, пока не поздно, и выражали надежду, что даже байрактар Гани Крюэзиу поймет необходимость этого. Неизвестно, чем было вызвано персональное обращение к последнему. Дело в том, что он находился в близких родственных отношениях с Дали Ндреу, который еще 12 сентября 1944 г. получил конфиденциальный приказ от Э. Ходжи выступить в Косово и ликвидировать Гани.

 

3-я и 5-я бригады НОА вместе с косовско-метохийской бригадой НОАЮ приняли активное участие в освобождении

 

244

 

 

Юника, Дечане, Призрена и Печа с 26 октября по 17 ноября 1944 г. В Македонии они взаимодействовали с 5-й болгарской дивизией.

 

Окончательное освобождение Албании приближалось, а вместе с этим вставал вопрос о придании законности той форме власти, которая де-факто утвердилась на конгрессе в Пермети. 19 сентября 1944 г. на заседании президиума Генсовета НОФ Э. Ходжа выдвинул предложение о преобразовании АНОС во Временное правительство. Однако большинством голосов оно было отклонено как преждевременное на том основании, что еще невозможен созыв Учредительного собрания. Через месяц ситуация изменилась. Скорое освобождение всей страны стало настолько реальным, что назрела неотложная необходимость пренебречь излишними формальностями.

 

20 октября на 2-м собрании Антифашистского национально-освободительного совета произошло преобразование Антифашистского национально-освободительного комитета во Временное демократическое правительство. В нем заняли посты все те, кто вошел в комитет в мае 1944 г. Э. Ходжа, занимавший пост премьер-министра и министра национальной обороны, обосновал своевременность создания Временного правительства необходимостью усиления позиций Албании на международной арене.

 

Более четко была определена структура органов власти и утверждено административное деление страны. В специальном законе подтверждались ранее принятые решения о Советах как единственных органах власти:

 

"Вся власть в Албании представлена Национально-освободительными советами деревень, городов, супрефектур и Антифашистским национально-освободительным советом Албании. Основой народной власти в Албании являются Национально-освободительные советы, которые зародились в огне национально-освободительной борьбы и развились в силу исторической необходимости и согласно воле самого народа в органы народно-демократической власти".

 

Собрание приняло закон о выборах в Национально-освободительные советы. Возрастной ценз устанавливался в 18 лет, причем участники национально-освободительной борьбы имели право выбирать и быть избранными и до наступления этого возраста. На время войны предусматривалось открытое голосование. Составленная в общедемократическом духе Декларация прав гражданина провозглашала и гарантировала равенство всех перед законом, свободу совести и вероисповедания, свободу собраний, слова, печати, уравнение в правах женщин как в политической, так и в экономической областях, "частную собственность и личную безопасность, а также свободу частной инициативы в экономической жизни" и пр.

 

245

 

 

Временное правительство обнародовало свою программу, ближайшей задачей которой ставилось полное освобождение страны. После окончания войны избранное всеобщим тайным голосованием Учредительное собрание должно будет "определить форму государственного устройства и выработать конституцию албанского государства". В программу закладывалось положение об обязательном пересмотре всех политических, военных и экономических соглашений, заключенных во время зогистского режима и аннулирование тех, которые "наносили ущерб албанскому народу и государству". Подтверждая приверженность демократическим ценностям, правительство обращалось к великим державам с просьбой признать Временное демократическое правительство.

 

Развитие и совершенствование властных структур получило также отражение в решении о том, что Национально-освободительные советы впредь должны были выполнять только функции органов власти. Они вышли из подчинения Национально-освободительному фронту, который стал общественно-политической организацией. Низовыми ячейками фронта являлись вновь образованные Советы фронта. Им вменялось в обязанность разъяснять постановления властей всех уровней, организовывать народ на окончательное освобождение Албании от ига оккупантов, а после окончания войны бороться за строительство демократического албанского государства.

 

По всей вероятности, в тот период решение о создании фронта как политической организации явилось некритическим копированием югославской модели. Создавалась громоздкая система из двух неравноценных по значению пирамид: Национально-освободительные советы как органы власти и Советы фронта с весьма расплывчатыми общественными функциями. Если же сравнить персональный состав обоих советов, то обнаруживаются одни и те же люди, Коммунисты и некоммунисты — вот единственное, причем не всегда существенное, различие, которое принималось во внимание при замещении руководящих постов. Можно привести несколько примеров. Считалось, что председателем президиума Антифашистского национально-освободительного совета должен быть некоммунист. По традиции избрали на эту должность беспартийного Омера Нишани. Он же (не могли подобрать другой подходящей кандидатуры из числа некоммунистов) стал председателем Генсовета фронта. Одним из трех заместителей Нишани по президиуму Совета был Кочи Дзодзе, являвшийся его заместителем также и по Генсовету фронта.

 

Формально фронт был создан на конференции представителей компартии, Союза антифашистской молодежи, Союза

 

246

 

 

женщин, делегатов рабочих профсоюзов и беспартийных патриотов. Это с формальной точки зрения. А фактически и здесь деление шло на коммунистов и некоммунистов. Так, от имени Союза антифашистской молодежи протокол о создании фронта подписали член политбюро ЦК КПА Нако Спиру и жена Энвера Ходжи коммунистка Неджмие Джулини, которая также выступала от Союза женщин. Джоджи Блюши и Ламби Макина считались представителями синдикатов, хотя тогда в Албании профсоюзов еще не существовало. Они появились почти через год, в 1945 г. Список беспартийных возглавляли О. Нишани и М. Пеза. Таким образом, широкая представительность фронта носила чисто внешний характер. Фронт не стал коалицией партий. В него входили КПА и руководимые ею организации.

 

Это была усложненная система, призванная обеспечить руководящую роль КПА в новом обществе, что с большей эффективностью (применительно к албанским условиям) достигалось самой структурой народной власти. Фронт стал формой существования коммунистической партии, единственной правящей партии страны, которая тем не менее официально не признавалась в качестве легальной организации, следуя югославскому примеру. Партийная газета "Зери и популыт" перестала выходить, уступив место органу фронта газете "Башкими".

 

Временное правительство, выполняя собственные решения, попыталось уже на этой стадии получить признание от союзных держав, обратившись 23 октября 1944 г. с соответствующим посланием к правительствам СССР, США и Великобритании. Английское правительство 3 ноября направило свои соображения по этому вопросу союзникам по антифашистской коалиции, предложив воздержаться от официального признания до тех пор, пока в Албании будет сохраняться неясная ситуация. Госдепартамент одобрил это предложение. Выполняя союзнические обязательства о согласовании позиций по вопросам, связанным с признанием вновь создаваемых правительств, присоединился к мнению своих партнеров по коалиции и Советский Союз.

 

Немногим больше, чем через месяц после образования Временного демократического правительства его власть утвердилась по всей стране. 17 ноября 1944 г. была освобождена Тирана. 29 ноября войска немецко-фашистских оккупантов и их албанские приспешники покинули Шкодру — последний опорный пункт немецко-фашистских войск в Северной Албании. Несколько бригад Национально-освободительной армии совместно с частями НОАЮ приняли участие в освобождении Черногории. 28 тыс. человек — таков счет потерь маленькой Албании в войне против итальянских и германских агрессоров.

 

247

 

 

 

*  *  *

 

Национально-освободительная эпопея албанского народа завершилась за пять месяцев до официального окончания войны в Европе. Это стало возможным благодаря разгрому фашистских войск на Советско-германском фронте. Решающая роль Советского Союза в великой антифашистской битве народов неоспорима. И несмотря на то что албанцы гордятся тем, что они добились освобождения своими силами, признание вклада советских войск в их победу всегда находило отзвук и на партийно-правительственном уровне и в сердцах простых людей. Как бы напыщенно ни звучали эти слова в конце XX в., когда многие привычные понятия оказались переоцененными и обесцененными, суть именно такого понимания событий оставалась неизменной. Тогда же, в октябре 1944 г., в обращении бератского форума к советскому руководству говорилось следующее:

 

"Красную армию мы считаем главной силой, которая разгромила заклятого врага человечества. Более того, для нас она является символом антифашистской борьбы за свободу, величайшей гарантией наших прав. За это мы признательны Советскому Союзу, и наш народ никогда не забудет большую помощь и героическую борьбу Красной армии, которая спасла нас от катастрофы".

 

Высокую оценку получила также помощь югославов как в партийном строительстве, так и в организации национально-освободительного движения. В одном из приветственных писем генштаба НОА к Тито на заключительном этапе войны говорилось:

 

"Ваша борьба послужила маяком для всех порабощенных народов Европы и оказала огромную помощь народам порабощенных Балкан. Мы никогда не оставались без вашей поддержки, о которой наш народ знает и за которую благодарен. Братство по оружию наших народов скреплено совместной борьбой, и пролитая кровь сцементировала эту дружбу, которую ничто не может разрушить".

 

Авторитет ЦК КПА во главе с Э. Ходжей создавался в известной степени искусственно, путем планомерного внушения "массам" идеологии вождизма, что впоследствии получило название "культа личности". Но, по всей вероятности, только такой путь и оказался наиболее приемлемым в стране, где с момента провозглашения ее независимости в 1912 г. только каких-нибудь 10—15 лет можно назвать мирными — гражданское общество просто не успело сложиться.

 

В официальной албанской историографии социалистического периода вся история страны рассматривалась через призму деятельности компартии, во главе которой стоял с первых дней ее основания общенациональный кумир Энвер Ходжа.

 

248

 

 

Периодические жестокие чистки в партии и в обществе заставили замолчать тех, кто знал правду или подозревал партийных пропагандистов во лжи и в создании мифов. Так формировалось представление о каком-то интуитивно правильном восприятии коммунистических идей именно албанскими коммунистами и только ими. Долгое время оставалось загадкой, как по стало возможным в отсталой аграрной стране, где не было ни пролетариата, ни политических партий. Сам Э. Ходжа так обрисовал начальный период деятельности партии в отчетном докладе на IV съезде АПТ в феврале 1961 г.: "Ребенок, едва появившись на свет в Тиране 8 ноября 1941 г., и дня не жил без дела, но поднял свою железную руку и стал беспощадно разить фашистов и предателей".

 

Только после падения коммунистического режима в Албании в 1991 г., когда заговорили документы и немногочисленные из оставшихся в живых свидетели тех событий, стало возможным постепенное восстановление истины. Она же оказалась весьма неприглядной. Речь идет о публикации материалов 2-го пленума ЦК КПА (Берат, 23—27 ноября 1944 г.) и сопутствовавших ему документов, позволивших по-новому взглянуть на историю национально-освободительной борьбы албанского народа в годы второй мировой войны и, в особенности, на роль компартии, на деятельность ее руководства. В Албании материалы пленума стали достоянием гласности только в 1995 г. До этого они публиковались в выдержках в югославской научной и публицистической печати. Главное внимание в них уделялось критике Э. Ходжи, которого называли "носителем всех ошибок".

 

В послевоенной албанской историографии бератский пленум относился к числу "черных страниц" истории партии и народа, характеризовался как свидетельство враждебного и пагубного вмешательства КПЮ во внутренние дела АПТ. Но в то время, когда это событие происходило, оно называлось участниками пленума "важным поворотным моментом" в истории КПА, а нового инструктора ЦК КПЮ при ЦК КПА Велимира Стойнича, сменившего на этом посту Миладина Поповича [8*], Э. Ходжа и другие благодарили за помощь. Стойнич принимал самое непосредственное участие в подготовке пленума, присутствовал на нем и выступал с довольно резкой критикой, которую был вынужден признать справедливой даже Э. Ходжа.

 

 

8*. М. Попович был отозван в Югославию в сентябре 1944 г. В карте 1945 г. он был убит в Приштине (Косово). По официальным сообщениям того времени, убийство совершил албанский националист. При аресте он якобы сказал: "Я сделал это потому, что он хотел отдать Косово сербам". Албанская версия обвиняет в этом секретную югославскую службу А. Ранковича.

 

249

 

 

На пленуме выступили с докладами Сейфула Малешова (о международном и внутреннем положении), Энвер Ходжа (о политической линии) и Кочи Дзодзе (об организационных вопросах работы партии). Доклад Малешовы не сохранился. Что касается двух других, то они даются по двум протокольным записям. Доклад Ходжи содержит перечень ошибок партии по всем проблемам, которые возникали в связи с проведением конференций в Пезе и в Лябиноти, на встрече с представителями "Балы комбтар в Мукье. Он признавал неверной политику в отношении националистов, британских союзников и греческого меньшинства, что в ряде случаев наносило прямой ущерб интересам развития национально-освободительной борьбы. Элементарное неумение работать влекло за собой слепое следование указаниям авторитетов, т.е. М. Поповича, Д. Мутоши, Б. Йовановича и др. Так, Э. Ходжа косвенно критиковал югославских советников, возлагая на них часть ответственности за свои ошибки.

 

Доклад К. Дзодзе был выдержан в классическом стиле партийных отчетов. Сначала — недостатки работы по партийному строительству и кадровой политике. Критиковались пережитки сектантства, отсутствие критики и самокритики и т.п. Затем шло развернутое изложение целей и конкретных задач, подчеркивалось тесное взаимодействие Югославии и Албании, которые под руководством коммунистических партий пойдут по пути к социализму. В качестве важнейшей меры выдвигалась необходимость проведения аграрной реформы, ибо крестьяне требуют землю, но не верят властям, что они могут ее дать. Дзодзе признал сложность ситуации, в которой оказалась партия, но выразил уверенность, что перед ней открываются широкие перспективы и пленум создаст условия для важнейшего поворота в ее истории.

 

Тон дискуссии задал политический секретарь обкома КПА Тираны Гого Нуши. "Из докладов Энвера и Кочо видно, что ЦК партии не функционировал. Состоялось лишь одно заседание в Хельмсе. Я хотел бы знать, — спрашивал член ЦК с марта 1943 г., — кто избирал политбюро партии. Имеются такие товарищи, которые долгое время не знали, что они являются членами ЦК". Э. Ходжа признал фактическое всевластие "товарища Али", т.е. М. Поповича, опиравшегося на "тройку", или "клику", приближенных (Ходжа—Гега—Читаку) и определявшего состав руководящих органов партии и НОФ [9*]. Что касалось таких организационных "мелочей", как бездействие ЦК и политбюро, то Ходжа сослался на неосведомленность всех, в том числе

 

 

9*. Лири Гега — член ЦК КПА с 1943 г. и член политбюро, Рамадан Читаку — член ЦК с ноября 1941 г., член политбюро с марта 1943 г.

 

250

 

 

и югославских инструкторов, относительно функций и методов работы этих органов.

 

Самое сильное впечатление производит критика террористической практики, укоренившейся в партии. Только С. Малешова квалифицировал терроризм как политику слабых. Остальные же ссылались на недопонимание и на все тех же югославских инструкторов, которые поощряли расправы над своими же людьми. Когда кто-нибудь приходил в генштаб, свидетельствовал один из выступавших, и говорил, что такой-то товарищ плохо себя повел, то тут же принималось решение расстрелять его. Известно, что в отрядах самым жестоким образом пресекались даже намеки на возможность интимных отношений между молодыми людьми, не говоря уже о том, что очевидное доказательство отклонения от революционного долга — беременность, стоило жизни влюбленным. Одного партизана расстреляли на месте за то, что он сказал: "Мы воюем за усы Сталина". Выжигались деревни, если жители их подозревались в плохом отношении к партизанам или сопротивлялись их мародерству. Особенно отличался своей чуть ли не патологической тягой к разоблачениям и расстрелам "врагов" Мехмет Шеху. На пленуме глухо упоминалась история с гибелью Мустафы Гиниши, участника революционного движения 1924 г. и одного из первых албанских коммунистов. В кулуарах говорили, что его убили свои, но только непосредственные исполнители знали, что приказ исходил лично от Э. Ходжи.

 

Бератский пленум готовился при содействии нового инструктора ЦК КПЮ Велимира Стойнича, который старался опереться на тех политических деятелей, которых третировали М. Попович и "тройка" Ходжи. Но если с К. Дзодзе ему удалось наладить взаимопонимание, то с главным критиком Ходжи с Сейфулой Малешовой, назвавшим лидера КПА "носителем всех наших ошибок", тесный контакт установлен не был. Тот в своем выступлении четко определил границы, за которые не должны выходить югославские советники: их выделили для оказания помощи КПА, но никто не давал им полномочий руководить партией, определять состав ЦК и т.п. С. Малешова, будучи участником революционного движения 1924 г. в Албании, а после приезда в Советский Союз — членом ВКП(б) и албанской секции Коминтерна одновременно, имел более высокую теоретическую и практическую подготовку, чем все албанские коммунисты и их югославские советники вместе взятые. Он был единственным из выступавших, кто четко определил задачи этапа буржуазно-демократической революции, на котором находилась Албания: создание демократической системы власти, расширение социальной базы НОФ за счет привлечения всех, кто признает его платформу, проведение соответствующих

 

251

 

 

велению момента социально-экономических преобразований.

 

Пленум завершился сформированием нового состава политбюро, в котором Э. Ходжа сохранил пост генерального секретаря, но остался без своих ближайших соратников. Рамадан Читаку и Лири Гега были выведены из политбюро, а кооптированы Сейфула Малешова, Бедри Спахиу и Тук Якова. Главной фигурой в партии стал секретарь по организационным вопросам Кочи Дзодзе.

 

Бератский пленум закрыл последнюю страницу истории КПА военного времени. Его участники оптимистично и в целом единодушно предсказывали историческое значение этого события для судеб страны в целом. Однако оно не стало таковым. Закрытый характер всех партийных документов, принимавшихся в то время, равно как и условия, в которых они создавались, способствовали тому, что сведения о произошедшем остались неизвестными для рядовых коммунистов и тем более для народа. В последовавшие за освобождением три года (1945—1947) Албания развивалась в тесном сотрудничестве с Югославией. Поэтому когда в 1948 г. резолюция Коминформа отлучила Югославию от социалистического лагеря, то вслед за этим произошел кардинальный пересмотр всего комплекса албано-югославских отношений. Бератский пленум, который обнаружил компрометирующие обе стороны обстоятельства этой дружбы, был подвергнут официальной албанской пропагандой решительному осуждению, а затем и забвению.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]