История Албании в XX веке

Н. Смирнова

 

Глава VI. Образование Народной Республики

 

1. Становление режима

2. Борьба за международное признание

3. Выбор социалистической альтернативы

4. Поворотный 1948 год

5. "Наша линия — ориентация на СССР"

6. Кризис в советско-албанских отношениях

 

 

1. Становление режима

 

Двадцать девятое ноября 1944 г. — день освобождения Шкодры от немецко-фашистских оккупантов — стал официальной датой окончания национально-освободительной борьбы албанского народа в годы второй мировой войны. В 1996 г. эта дата оспаривалась некоторыми ветеранами войны. Дескать, на самом деле Шкодра была освобождена 28 ноября, но Энвер Ходжа и его ближайшие соратники в угоду своим югославским друзьям перенесли празднование освобождения на один день позже, чтобы оно не совпадало с днем провозглашения Федеративной народной республики Югославии 28 ноября 1945 г. К тому же, говорили наиболее радикальные критики режима Ходжи, вопрос о национальном освобождении нельзя считать решенным, так как населенные албанцами районы Югославии продолжали оставаться вне пределов государственных границ Албании, а установление тоталитарного режима и самой Албании привело к коммунистической диктатуре, т.е. к лишению свободы большинства народа. В результате главным праздником стал "День флага" — годовщина поднятия национального флага в городе Влёре 28 ноября 1912 г., когда была провозглашена независимость Албании.

 

Независимо от того, какими мотивами руководствовались политики в посткоммунистической Албании, изменяя праздничные даты, правда состояла в том, что война для Албании не закончилась в ноябре 1944 г.

 

Около шести месяцев шли кровопролитные сражения на Балканах и в Европе. Отдельные бригады НОА перешли государственную границу и вместе с югославскими партизанами приняли участие в освобождении населенных албанцами территорий. В самой Албании, в горных районах Севера, традиционно относившихся настороженно к любой центральной власти, обосновались отряды монархистов и байрактаров, сотрудничавших до поры до времени с прокоммунистическим антифашистским движением, но отошедших от него из-за несогласия

 

253

 

 

с политикой руководства в отношении альтернативных течений. От Шкодры до Тропой и дальше до Кукеса шла зона, охваченная режимом чрезвычайного положения. Поголовное вооружение народа, с чем не могли справиться ни турки, ни король Зогу (байрактаров можно было разве что "приручить" материальными и моральными подачками), служило той питательной средой, из которой произрастали планы британских секретных служб по свержению коммунистического режима в Албании. Наиболее известной из них стала операция 1946 г., предотвращенная советским разведчиком Кимом Филби.

 

Тем не менее изгнание оккупантов из пределов страны и законодательное введение юрисдикции Временного демократического правительства на всей территории Албании открыли новую страницу в ее истории. Народ, победивший в кровопролитной борьбе силы внешней и внутренней реакции, получил возможность свободного и независимого развития. Пришедшая к власти в стране компартия Албании, партия нового, непарламентского типа, завоевала в годы войны право выступать выразителем общенациональных интересов. Однако конкретное воплощение идеи строительства справедливого общества представлялось весьма туманным. Югославский опыт давал примеры того, как должна строиться новая государственная власть. Деятельность Временного демократического правительства свидетельствовала о том, что законодательная основа под эту систему подводится. Но каким должно быть ее политическое и социально-экономическое наполнение?

 

Газета "Башкими", орган Демократического фронта Албании, выступила в конце 1944 —начале 1945 г. с серией статей, посвященных текущим проблемам. Автором наиболее содержательных из них выступил Сейфула Малешова. Он предложил свое понимание принципов народной демократии применительно к условиям Албании, сгруппировав их в своде из 13 пунктов. Основной вывод: "Демократия народа представляет в первую очередь политическую власть трудящихся. Это — союз рабочих, крестьян, ремесленников, мелких и средних предпринимателей, интеллектуалов. Союз, направленный против фашизма и реакционных клик". В этих статьях говорилось, что национально-освободительное движение в Албании никогда не ставило в качестве своей цели радикальное изменение системы частной собственности.

 

Впоследствии усилиями главным образом советских идеологов марксизма-ленинизма была разработана теория строительства государства народной демократии, т.е. такой формы политической организации общества, которая обеспечивала перерастание демократической революции в социалистическую в условиях многопартийной системы. В качестве непременного

 

254

 

 

условия предполагалось осуществление руководства со стороны рабочего класса, т.е. компартии как его авангарда. Гак в общих чертах выглядела теория народной демократии. Однако она не соответствовала условиям Албании. Отсутствовали два основных признака народной демократии — многопартийность и руководящая роль рабочего класса. Партий, кроме коммунистической, не было, а рабочий класс по причине своей малочисленности, разобщенности и отсутствию организационного опыта не мог претендовать на заметное место в обществе. Вместе с тем строительство нового демократического государства на развалинах марионеточного королевства представлялось не только насущной, но и выполнимой задачей. Гарантию давало сотрудничество с освободившимися от фашизма странами Восточной Европы, а также использование опыта и помощи Советского Союза.

 

КПА была самой молодой компартией Европы. В годы войны ее численность увеличилась со 130 членов в 1941 г. до 5267 в конце 1944 г. Причем основную массу составляли крестьяне, а руководящие органы формировались по преимуществу из непролетарских слоев. Например, в 1945 г. при населении страны, несколько превышавшем 1 млн человек, рабочих насчитывалось всего около 15 тыс. В КПА они составляли 15%, а крестьяне — 50%. Остальные 35% приходились на интеллигенцию, учащуюся молодежь, вышедшую из состоятельных слоев общества.

 

Несмотря на то что во время войны энергия коммунистов направлялась на освободительные цели, значительное внимание уже тогда уделялось общеобразовательной и партийно-политической подготовке. Однако этот процесс затруднялся ввиду того, что большинство рядовых членов КПА были малограмотными людьми, что снижало эффективность идеологической работы. Да и сами руководители, за редким исключением, слабо ориентировались в марксистско-ленинской теории. Для них социализм являлся во многом абстрактной идеей, не ассоциирующейся с конкретными формами строительства нового общества.

 

Членство в партии стало считаться престижным и давало уже тогда определенные преимущества при продвижении по административной и производственной линиям. Это обстоятельство часто использовалось в сугубо карьеристских целях. Численность партии стала быстро увеличиваться. Назрела необходимость освободиться от чуждых элементов. В ноябре 1945 г. ЦК КПА принял решение провести чистку партийных рядов, в результате чего до середины 1946 г. из партии было исключено 1264 человека, т.е. более 10% состава. Подавляющее число исключенных из партии, как свидетельствовали материалы специальной комиссии ЦК, проводившей эту работу, составляли

 

255

 

 

люди, не имевшие даже приблизительного представления о том, что такое партия вообще и какие цели преследует та партия (коммунистическая), членами которой они являлись.

 

Положение в низовых организациях отражало общую ситуацию в КПА, которая за четыре года своего существования не провела ни одного съезда, не имела устава и программы, а ее руководство весьма слабо представляло способы решения проблем, стоявших перед страной. Упоминавшийся выше бератский пленум (ноябрь 1944 г.) предлагал выход, который коротко можно сформулировать так: использовать накопленный к тому времени опыт КПЮ применительно к албанской специфике. Это был единственный в тех условиях вариант и при всех издержках, неизбежных ввиду первопроходческого характера избранного пути, претворение его в жизнь имело несомненно положительное значение.

 

В конце 1944—начале 1945 г. истощенная и опустошенная войной Албания являла собой печальную картину: парализованная торговля, пришедшие в негодность коммуникации и средства связи, лишенное крова и хлеба коренное население, к которому прибавилось 25 тыс. беженцев из Северной Греции. Согласно переписи, проведенной 30 сентября 1945 г., население страны составляло 1 122 044 человека, из которых 21,3% жили в городах и 78,7% — в сельской местности. В Тиране насчитывалось несколько больше 50 тыс. жителей, а во втором по величине городе страны Шкодре — вдвое меньше. Большинство малых городов внутренней Албании отличались от деревень разве только статусом, определенным административным делением.

 

Оккупанты разрушили или серьезно повредили нефтепромыслы Кучовы и Патоси, оставили шахты Селеницы и Рубика в таком запущенном состоянии, что их не представлялось возможным эксплуатировать. Уцелевшее промышленное оборудование нуждалось в обновлении. Значительная часть предприятий легкой и пищевой промышленности простаивала ввиду отсутствия средств, сырья и специалистов. Объем промышленной продукции в первый год после освобождения не достигал довоенного уровня: на 58% снизилось производство электроэнергии, на 35% — текстильных товаров и строительных материалов и т.д. Горнорудная промышленность оказалась полностью выведенной из строя, золотой запас страны разграблен королем Зогу и оккупантами, подорвана внешняя и внутренняя торговля. Только нацисты вывезли из страны свыше 250 млн золотых франков.

 

Тяжелая ситуация сложилась в сельском хозяйстве. Многие деревни были сожжены, не обрабатывались большие земельные площади, так как мужское население воевало. На треть сократилось

 

256

 

 

поголовье скота. 1945 год ознаменовался стихийным бедствием — засухой. Стране угрожал голод. Только своевременное вмешательство ЮНРРА [*], выделившей Албании немногим более 27 млн долл. в качестве экстренной помощи продовольствием, а также на восстановление и развитие сельского хозяйства, предотвратило гуманитарную катастрофу.

 

Перед Временным демократическим правительством встали задачи наведения порядка и быстрейшего восстановления народного хозяйства. В разряд преобразований, имевших большое принципиальное значение для дальнейших перспектив развития страны, входила реорганизация управления промышленностью. Государственный контроль, введенный в последний год войны на всех предприятиях, принадлежавших иностранцам и наиболее крупным албанским предпринимателям, получил законодательное оформление. 15 декабря 1944 г. эту систему распространили на все промышленные предприятия и акционерные общества, принадлежавшие албанской буржуазии, чем ограничивалась возможность открытого саботажа и обеспечивался учет всех наличных материальных ресурсов.

 

На предприятиях контроль осуществлялся правительственными комиссарами, назначавшимися министерством экономики. Функции комиссаров были следующие: инвентаризация собственности предприятия, наблюдение за производством и распределением, визирование всех актов купли-продажи. В своей работе комиссар опирался на поддержку контролера из числа рабочих, который выделялся профсоюзной организацией. Он обращал особое внимание на защиту экономических интересов рабочих, на правильное распределение доходов предприятия. Это означало первый шаг на пути к освоению рабочими методов управления.

 

В декабре 1944 г. правительство приняло решение о конфискации собственности всех политических эмигрантов. Специальным постановлением президиума Антифашистского национально-освободительного совета правительству, военному командованию, Национально-освободительным советам предоставлялось право реквизировать на нужды вооруженных сил и в интересах восстановления страны строительные материалы, горючее, транспортные средства, строения и т.д. Автотранспорт изымался на условиях арендной платы, а остальные виды собственности — по твердым ценам, установленным государственными органами. Постановление послужило основой для реквизиции

 

 

*. ЮНРРА (United Nations Relief and Rehabilitation Administration) — Администрация помощи и восстановления Объединенных наций — создана в Вашингтоне 9 ноября 1943 г. представителями 14 стран в целях оказания помощи странам, пострадавшим во время второй мировой войны.

 

257

 

 

в апреле 1945 г. всех транспортных средств и немногочисленных автомастерских.

 

Еще в конце 1944 г. была объявлена гражданская мобилизация специалистов. Инженеры, геологи, врачи, представители других профессий в обязательном порядке участвовали в восстановлении страны. В довоенной Албании должности инженеров, квалифицированного технического персонала на фабриках, шахтах, электростанциях занимали преимущественно итальянцы или представители албанской интеллигенции, получившие образование в Италии, Австрии и других странах. Не все отечественные специалисты приняли новую власть, которую считали временной. Поэтому новые хозяева вовлекали их в производственный процесс не силой убеждения, а принудительными мерами.

 

В январе 1945 г. появился закон о конфискации находящейся на территории Албании государственной собственности Италии и Германии. Вслед за этим специальными решениями Временного правительства была безвозмездно национализирована собственность наиболее крупных итальянских обществ. На их базе создавались государственные предприятия. Практически это означало, что вся добывающая промышленность и значительная часть обрабатывающей, а также сельскохозяйственные капиталистические фермы на концессионных землях перешли во владение государства.

 

Тогда же, в январе 1945 г., был введен чрезвычайный прогрессивный налог на доходы, полученные в годы войны. Им облагались все иностранные и албанские торговцы и промышленники, причем величина налога определялась специальными комиссиями, в которые входили представители власти, армии, молодежи, профсоюзов и др. Принятие этих мер натолкнулось на противодействие представителей имущих слоев общества, которые стремились полностью или частично уклониться от уплаты налогов. ЦК КПА в марте 1945 г. обратился с закрытым письмом ко всем партийным организациям с призывом усилить работу в комиссиях. В письме разъяснялось, что изъятие средств у спекулянтов, нажившихся при поддержке оккупационных властей, на страданиях народа, является необходимым и справедливым шагом. "Эти люди и сегодняшним своим поведением поддерживают реакцию. Взиманием налогов с военных доходов наносится сильный удар по их позициям, которые они пытаются удержать любым способом", — отмечалось в письме ЦК. Правда, расплывчатость определения того, кто мог считаться "спекулянтом", привела к включению в эту категорию практически всех частных торговцев и предпринимателей,

 

В случае отказа от уплаты налогов власти имели право применять крайние меры вплоть до секвестрования имущества

 

258

 

 

и уголовного преследования виновных. В результате применения этого закона около 80% прибылей поступило в пользу государства. Об эффективности этой меры говорит тот факт, что в первые два года после освобождения взимание этого налога составляло около половины доходной части бюджета. Меры пресечения в отношении злостных неплательщиков (безвозмездная конфискация имущества) привели к тому, что в течение 1945 г. бóльшая часть оптовой внутренней торговли, перешла в руки государства.

 

Задаче ликвидации иностранной зависимости и подрыва экономической силы буржуазии подчинялось другое важное мероприятие — национализация банков. В годы войны значительная часть золотого запаса Национального банка Албании, хранившегося в Риме, попала после капитуляции Италии в руки немцев, а от них — англичанам. Эпопея с урегулированием имущественных претензий к Великобритании затянулась до 80-х годов. Но и судьба находившихся в Албании золотовалютных средств оставалась неясной. Когда 13 января 1945 г. по закону, принятому Временным демократическим правительством, ликвидировалась банковская концессия 1925 г. и все активы и пассивы перешли во вновь созданный Государственный банк Албании, преемственность передачи документов не была соблюдена. Служащие-итальянцы не допускались к работе в повое учреждение, некоторые из них находились под арестом и только в сентябре того же года им предложили подписать протокол о сдаче дел. В то же время была осуществлена национализация собственности двух других более мелких итальянских банков. При всей неразберихе и неизбежных в тех условиях финансовых злоупотреблениях (в начале 90-х годов, когда расследовалась деятельность режима Э. Ходжи, судебные органы обращались к событиям вокруг Государственного банка в 1945 г.) создание национальной банковской системы имело безусловно положительное значение для экономики и политики Албании. Причем, как говорил один из руководителей министерства финансов на церемонии открытия Госбанка 22 января 1945 г., создание единого кредитно-финансового института призвано оживить частную инициативу в торговле и промышленности, поддержать национальный сектор экономики и реорганизовать народное хозяйство на современной основе.

 

Осуществление вышеперечисленных мероприятий давало в руки государства надежные рычаги управления хозяйством. В то же время в ЦК КПА и в правительственных органах развернулась дискуссия о путях дальнейшего развития страны. Часть партийного актива полагала, что необходимо пойти на экономические уступки частному сектору в промышленности и торговле, поощряя развитие инициативы состоятельных слоев

 

259

 

 

населения, пострадавших от иностранной оккупации. Наиболее последовательным защитником этой линии выступал С. Малешова. Другие считали такую "либеральную" политику нецелесообразной, ибо речь шла о сохранении духа и практики частного предпринимательства. В конечном итоге стала побеждать ориентация на возможно более широкое применение принципов национализации. Строительство социалистического сектора в промышленности было признано наиболее целесообразным в условиях Албании того времени. Об этом не говорилось пока открыто, но это учитывалось на практике.

 

Национализация промышленных предприятий, принадлежавших албанским собственникам, производилась на основе закона от 14 января 1945 г. "Об общих положениях о конфискации частной собственности". Решение выносилось по каждому предприятию в отдельности, причем никакого материального возмещения не предусматривалось. Хозяева автоматически отстранялись от руководства, и назначалась новая администрация из рабочих и тех специалистов, которые при проведении национализации проявили лояльность к новой власти. Открытых выступлений против этих мероприятий со стороны бывших владельцев не было из-за опасений неизбежных в таких случаях обвинений в экономическом саботаже и, как следствие, суда военного трибунала. Таким образом, в течение 1945—1946 гг. наиболее крупные предприятия стали государственными. В конце 1946 г. социалистический сектор в промышленности уже производил 84,1% всей продукции.

 

Мастерские ремесленников национализации не подлежали. Отсутствие необходимых данных не позволяет судить о причинах резкого снижения доли ремесленного производства в экономике страны. Вероятнее всего предположить, что в годы войны и по ее окончании произошло разорение ремесленников из-за нехватки сырья и отсутствия спроса на традиционные статьи — на прикладное народное искусство и ювелирные изделия.

 

Восстановительные работы, начавшиеся еще на начальном этапе войны, широко развернулись по ее окончании. Правительство выделило на эти нужды больше половины государственного бюджета 1945 г. На общественных работах была занята в основном молодежь. Ее силами стало возможным осуществить строительство 60-километровой шоссейной дороги Кукес— Пешкопия, названной "Дорогой молодежи" и положившей начало ликвидации замкнутости северных и северо-восточных районов.

 

Для отсталой аграрной страны, каковой была довоенная Албания, первостепенное значение имело урегулирование земельных отношений, которые основывались на приспособлении

 

260

 

 

(и некотором изменении) форм феодального турецкого землевладения и землепользования к нуждам аграрной политики итальянского капитала.

 

По данным 1944—1945 гг., до 87% крестьянских семей или вообще не имели земли, или имели ее в размере от ОД до 3 га. Семь семей крупнейших собственников Албании располагали поместьями, каждое из которых насчитывало в среднем по 2 тыс. га обрабатываемых земель, лесов и пастбищ. К разряду богатых относились владельцы поместий площадью в среднем около 20 га. Государственные земли занимали 50 тыс. га.

 

Каждая категория сельского населения имела собственные представления о том, какой должна быть аграрная реформа. По данным албанской статистики, крестьянские семьи, в личном владении которых было как минимум 2,5 га, могли прожить на доходы от своего хозяйства. Обладатели меньших наделов прибегали к аренде дополнительного количества земли, например 2 га своих плюс 2 арендных. Для чифчи (безземельных крестьян) размер арендуемых участков не мог быть менее 3 га, ибо только в этом случае он обеспечивал самые насущные потребности семьи и выполнение договорных обязательств перед владельцем и государством. Поэтому для арендаторов и чифчи, а они составляли большинство, вопрос стоял о получении прав собственности на землю, которую они обрабатывали. Этот принцип ("земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает") лежал в основе всех проектов аграрной реформы. Однако конкретное его применение наталкивалось на большие трудности.

 

В Албании не было ни земельного кадастра, ни топографических карт, ни технического персонала, который мог бы произвести квалифицированный учет земельного фонда. Правительство обратилось за помощью к общественным организациям и к самим крестьянам. Созданный при правительстве Центральный комитет по проведению аграрной реформы опирался на результаты работы комитетов, созданных при каждой супрефектуре. В них входили два представителя исполкома местного Совета, два сотрудника статистического бюро и министерства земледелия и общественных работ, по одному представителю от народной армии, молодежной и женской органи1сщий, а также восемь—десять крестьян, преимущественно малоземельных или безземельных. Кроме того, в каждой деревне в помощь комитету при супрефектуре создавался крестьянский комитет, в котором участвовали пять—восемь крестьян, представитель супрефектуры и сельский учитель.

 

Низовые комитеты оказывали большую помощь центру но и они не всегда могли получить достоверные данные о распределении земель. Богачи пускались на всякие ухищрения, чтобы с крыть истинные размеры принадлежащих им земель, переписывали

 

261

 

 

часть их на родственников. Неверные сведения давали и менее состоятельные крестьяне из-за страха за свою собственность и традиционного недоверия к властям и городу вообще как носителям постоянной угрозы фискальных поборов. Тем не менее данные комитетов выгодно отличались от официальных большей достоверностью. Например, в префектуре Эльбасан новая регистрация выявила в 3 раза больше земель по сравнению со сведениями, собранными чиновниками министерства.

 

Кроме того, в самой Центральной комиссии по аграрной реформе, а по сути дела в ЦК КПА, за которым было решающее слово, разгорелись споры относительно концепции реформы. В общих чертах спор сводился к тому, перераспределять ли землю практически поровну, чтобы избежать появления кулаков (это русское слово уже вошло в албанский язык без перевода), или наделить бедняков по минимуму, необходимому для удовлетворения насущных нужд семьи, оставив за владельцами, ведущими товарное хозяйство, количество земли, способное обеспечить не только себя, но и город. Споры продолжались все лето, и в конце концов победил второй вариант.

 

По закону от 29 августа 1945 г. разделу подлежали государственные земли и вся собственность, конфискованная у частных владельцев и религиозных общин (пахотные земли, оливковые рощи, сады, виноградники, хозяйственные постройки, сельскохозяйственный инвентарь, рабочий скот). Земледельцам, которые вели хозяйство "с применением культурных методов и средств производства", оставлялось максимум 40 га земли. В распоряжении хозяйств, где применялись культурные методы, но владельцы пользовались "обычным для нашей страны сельскохозяйственным инвентарем", а также в распоряжении религиозных учреждений разрешалось оставлять до 20 га. В тех же районах, где земельный фонд был чрезвычайно ограничен, Комитет по проведению аграрной реформы мог увеличивать размеры отчуждаемых земель, если землевладелец имел побочный источник доходов.

 

Конфискованную или отчужденную землю крестьяне получали бесплатно, причем преимущественное право на наделение землей имели семьи участников национально-освободительной войны. Каждой крестьянской семье передавалось 5 га земли и дополнительно 3 га на каждого члена семьи, имевшего собственную семью. Если количество членов семьи превышало шесть человек и не было оснований для добавления указанных 3 га, то на каждого выделялось дополнительно по 0,5 га. Закон предусматривал отклонения от установленной величины наделов в зависимости от качества земли. Так, на лучших землях размер участков мог быть уменьшен на 30% по сравнению с

 

262

 

 

нормой, а на худших увеличен на 50%. Был урезан размер владений, собственники которых не вели хозяйство. В таких случаях, оставлялось 7 га с условием отчуждения через два года, гели владельцы не начнут сами обрабатывать эти участки.

 

Земли, полученные крестьянами в результате реформы, не могли быть подвергнуты переделу или сданы в аренду. Обмен участков разрешался только с ведома Комитета по проведению аграрной реформы. Получившие землю крестьяне освобождались от всех долгов, числившихся за бывшими собственниками этой земли.

 

В начале 1946 г. правительство внесло некоторые дополнения и изменения в закон об аграрной реформе, согласно которым запрещалось применение наемного труда на всех обрабатываемых землях, будь то пашни или виноградники, под угрозой их конфискации. И наконец, ликвидировалось право передачи сельскохозяйственных угодий другим лицам, что в целом приближало условия экспроприации земли к национализации. Проведение реформы завершилось к ноябрю 1946 г.

 

Начало работ по восстановлению народного хозяйства и проведение социально-экономических преобразований инициировались Временным демократическим правительством. Придание ему постоянного статуса встало на повестку дня сразу же после освобождения страны. Формально до начала 1946 г. Албания продолжала оставаться монархией. Но фактически признание национально-освободительных советов единственной формой власти и запрет на возврат в страну короля Зогу закрывали дорогу к реставрации режима. Поэтому естественным шагом стала легитимизация новой власти.

 

В начале августа 1945 г. в Тиране состоялся съезд Антифашистского национально-освободительного фронта, на котором были подведены итоги его деятельности, принята программа и произошло переименование в Демократический фронт. В него вошли коммунистическая партия, Союз антифашистской молодежи, Союз женщин и профсоюзное объединение, организационно оформившееся незадолго до этого, в феврале 1945 г. Все общественные союзы возглавлялись руководящими деятелями компартии. Только во главе Союза женщин непродолжительное время находилась активная участница войны член Генсовета НОФ беспартийная Олга Плюмби. Но и она вскоре уступила свое место председателя Неджмие Джулини — жене Э. Ходжи, члену ЦК КПА.

 

В принятой на съезде в августе 1945 г. программе говорилось: "Демократический фронт всеми силами защищает народную власть, которая родилась в огне войны за освобождение Албании и является величайшим завоеванием албанского народа". Монархический режим объявлялся "несовместимым с

 

263

 

 

волей и высшими интересами народа". В программе провозглашались широкие демократические права для всех граждан страны. С. Малешова, выступивший в докладом от Генсовета фронта, обратил внимание на то, что после окончания войны произошло расширение массовой базы фронта за счет тех, кто занимал до этого нейтральную позицию, а также лиц, сотрудничавших с оккупантами, но не запятнавших себя кровавыми преступлениями, солдат и офицеров армии марионеточных правительств, перешедших на сторону НОФ. Это не означало, что наступила полоса примиренческого отношения к реакционным элементам. С их происками велась и будет вестись беспощадная борьба, подчеркивал докладчик, но следует дать возможность всем гражданам Албании принять участие в восстановлении страны. "Сейчас только энтузиазма и героизма недостаточно, — говорил С. Малешова— Они должны быть помножены на профессиональную подготовку, знания и культуру. Необходим повседневный созидательный труд".

 

Экономическая политика Демократического фронта сводилась к следующему.

 

а) восстановление объектов, разрушенных войной, и оживление экономики, парализованной ею;

 

б) укрепление государственного сектора в экономике;

 

в) полное и последовательное осуществление аграрной реформы;

 

г) создание широкой сети кооперативов для крестьян, ремесленников и средних слоев;

 

д) электрификация и индустриализация Албании;

 

е) активизация и поддержка инициативы частного сектора в системе общего экономического плана;

 

ж) все хозяйство страны строится на плановых началах.

 

Программа предусматривала объединение всех сил народа в борьбе за построение независимой народно-демократической Албании. Признание права частного сектора на существование и даже известное его поощрение диктовалось необходимостью найти выход из тяжелой экономической ситуации, в которой оказалась страна. Кроме того, это положение явилось тем ключевым пунктом, привлекательность которого для патриотически настроенных некоммунистических кругов общества оправдывала их присоединение к Демократическому фронту в преддверии выборов в Учредительную (конституционную) ассамблею.

 

По всей видимости, в тот период руководство КПА действительно стремилось к созданию широкой предвыборной платформы, к завоеванию на свою сторону симпатий широких слоев общества. Этим объяснялось личное и конфиденциональное обращение к Фану Ноли, направленное 27 августа 1945 г. Сейфулом

 

264

 

 

Малешовой, с приглашением хотя бы временно посетить Албанию в преддверии выборов, "Энвер Ходжа, я и все правительство убеждены, что Ваш приезд в Албанию будет для нее большим благом, — писал он. — Таким образом не только Ваша прошлая патриотическая деятельность найдет достойное завершение, но и наша страна получит в нынешней ситуации большую моральную и политическую помощь... Мы все с нетерпением ждем Вашего Слова". Епископ, занятый делами своей епархии, не приехал. Но он выступил со словами благословения и поддержки вскоре провозглашенной Народной республики Албании и правительства Э. Ходжи.

 

В сентябре 1945 г. на очередном заседании Национально-освободительного совета состоялось рассмотрение и принятие ряда документов, которые регламентировали порядок выборов в Учредительную ассамблею. Предусматривались всеобщие равные и тайные выборы, в которых могли участвовать все граждане Албании, достигшие 18-летнего возраста. Лишались права избирать и быть избранными бывшие министры и другие чиновники, находившиеся на службе у оккупантов, военные преступники, враги народа и другие лица, лишенные гражданских прав по суду. Утвержденный на этом же заседании закон об Учредительной ассамблее наделял этот орган правом окончательного выбора формы государственного устройства и предусматривал утверждение им конституции.

 

На заседании впервые выступила оппозиционная группа во главе с членом Национально-освободительного совета и министром образования Дьердем Кокоши, оформившаяся в феврале 1945 г. и преобразованная осенью того же года в Демократический союз. Видный юрист, либеральный демократ по убеждениям, профессор Кокоши поддержал НОФ и во многом способствовал тому, чтобы патриотически настроенная интеллигенция вступала в его ряды. Поддерживая общедемократическую платформу Демократического фронта, Кокоши высказывал несогласие с претензиями на гегемонию КПА, считая, что Э. Ходжа, будучи премьер-министром, должен оставить пост генерального секретаря партии. Он выступил с критикой избирательного закона, назвав его антидемократическим, и вышел из фронта, так как осознал несоответствие его обнародованной программы с конкретной политикой коммунистического руководства.

 

Состоявшиеся 2 декабря 1945 г. выборы в Учредительное собрание принесли полную победу Демократическому фронту: в голосовании приняло участие 90,2% всех граждан, зарегистрированных в избирательных списках, а подавляющее большинство голосов — 91,1% — завоевали кандидаты Демократического фронта.

 

265

 

 

Однако результаты выборов не отражали ни подлинной расстановки сил в стране, ни настроений избирателей. Демократический фронт не являлся союзом единомышленников. Он, по определению, должен был состоять из различных партий и общественных организаций, объединенных общей задачей восстановления разрушенной войной экономики и строительства нового справедливого общества. Но представление о том, каким должно стать это новое общество, еще не сложилось. Провозглашенный накануне выборов лозунг "Фронт без ограничений" свел в его рядах людей, готовых строить социализм советского (сталинского) типа, и сторонников несостоявшейся модели, условно говоря, буржуазно-демократической республики 1924 г. Последний вариант имел право на существование хотя бы потому, что в Албании жили участники тех событий. Правда, их было очень мало и они, за исключением С. Малешовы, не имели солидного политического веса в обществе. Независимые, а также близкие им по духу депутаты, прошедшие по списку Демократического фронта, образовали небольшую, но довольно активную фракцию в парламенте.

 

Весьма своеобразным стало участие в выборах населения Северной Албании, которая (включая Шкодру) все еще оставалась на военном положении. Поэтому ни о каких свободных демократических выборах там не могло быть и речи. Отряды Мухаррема Байрактари, Джема Гостивари и других почти беспрепятственно переходили по горным тропам из Албании в Югославию и обратно, совершали террористические акты против представителей власти. Население было терроризировано, но именно поэтому оно чаще всего отказывалось помогать властям, опасаясь мести.

 

Неспокойное положение на севере вынуждало центральное правительство идти на непопулярные меры. В частности, там органы власти укомплектовывались не из числа местных жителей, а из участников партизанского движения юга. Во время выборов контроль за порядком иногда превращался в прямое давление на избирателей: им выдавались пронумерованные шары, по которым можно было проследить, за кого голосует тот или иной человек. Встречались случаи, когда пришедшая на выборы деревня коллективно отказывалась голосовать, ибо кандидат (будь он хоть трижды героем освобождения) находился на низшей ступени родовой иерархии. За него отказывались голосовать такие же бедняки, как и он сам, только потому, что обычаи гор увековечили традицию посылать "во власть", в данном случае в парламент, представителей знати. Впервые получив демократические права, местное население с настойчивостью, отличавшей этих темных и забитых горцев, действовало в ущерб себе, не понимая этого. Весь уклад прежней жизни, вошедшие

 

266

 

 

в кровь и плоть людей нормы обычного права (законы гор) тянули вспять.

 

Северная проблема" еще ждала своего разрешения. Правда, несмотря на все трудности, которые эта проблема создавала для новой власти в 1945 г., существенного влияния на общую обстановку в стране она не оказывала. Даже по свидетельствам пристрастных западных журналистов, выборы стали доказательством всенародной поддержки Демократического фронта, как об этом сообщала, приводя конкретные имена и фамилии, албанская печать.

 

Открывшаяся 11 января 1946 г. Учредительная (конституционная) ассамблея провозгласила Албанию народной республикой, утвердив де-юре то, что было установлено де-факто в годы войны. Получили официальное одобрение законодательные акты, принятые Национально-освободительным советом после конгресса в Пермети. 12 января состоялось избрание президиума Учредительной ассамблеи, председателем которого стал Омер Нишани. Оппозиция в лице депутата Ризы Дани представила свои предложения по составу президиума, но при тайном голосовании они не прошли.

 

Временное демократическое правительство представило собравшимся депутатам проект конституции республики. После дискуссии заседание было прервано на два месяца. В итоге всенародного обсуждения и учета замечаний 14 марта 1946 г. ассамблея утвердила Конституцию Народной Республики Албании (НРА) и приняла решение о своем преобразовании в Народный кувенд (собрание).

 

Конституция определила общие принципы народовластия, структуру законодательных и исполнительных органов. Признавались три вида собственности: государственная, кооперативная и частная. Но если отношение государства к государственной и кооперативной собственности уложилось в одну строчку в статьях 9 и 10 (первая пользовалась особой защитой, а вторая особой заботой и поддержкой), то существование частной собственности, с одной стороны, гарантировалось законом (в том случае частная инициатива и наследственные права), но, с другой стороны, определялись условия экспроприации и национализации, "если этого требуют общественные интересы"; запрещались монополии, тресты и картели и т.п. Государство провозглашалось безусловным владельцем недр, лесов, вод. Демократические права и свободы граждан, в частности и свобода совести, гарантировались конституцией, устанавливалось равенство всех граждан республики независимо от их национальности, расы, пола или вероисповедания. Определяя общественное и политическое устройство Албании, конституция исходила из принципов, характерных для государства народной

 

267

 

 

демократии. Ввиду отсутствия собственного опыта албанские разработчики конституции опирались на текст Основного закона Югославии от 31 января 1946 г.

 

18 марта 1946 г. Народный кувенд поручил Э. Ходже сформировать правительство, которое и было утверждено через четыре дня. С минимальными изменениями оно повторило состав Временного демократического правительства, сформированного в Берате в октябре 1944 г.

 

 

2. Борьба за международное признание

 

Проведение свободных выборов в Учредительное собрание, определившее форму государственного устройства, и все последующие акты — принятие конституции и сформирование правительства — являлись теми непременными условиями, от выполнения которых зависело дипломатическое признание Албании великими державами. Поэтому главные усилия в области внешней политики правительство НРА направляло на то, чтобы утвердить себя на международной арене.

 

На заключительном этапе войны контакты между албанским освободительным движением и тремя ведущими державами антигитлеровской коалиции поддерживались через находившиеся в Албании военные миссии связи, которые после освобождения страны от немецко-фашистской оккупации получили статус постоянных военных представительств при Временном демократическом правительстве. В октябре — декабре 1944 г. и в январе 1945 г. Временное демократическое правительство обращалось к СССР, США и Великобритании с просьбой о его признании в качестве единственного правительства Албании. Британское правительство, поддерживая связи с альтернативными освободительными (или псевдоосвободительными) группами внутри страны и за ее пределами, отказывалось от этого шага. Советский Союз, связанный обязательством действовать согласованно со своими союзниками в деле помощи освобожденным народам, не мог пойти на установление дипломатических отношений в одностороннем порядке. 30 октября 1945 г. советское правительство направило ноту на имя посла США в Москве А. Гарримана, в которой указало на желательность установления дипломатических отношений и выразило готовность вместе с США и Великобританией одновременно признать Временное демократическое правительство Албании. Союзники согласились с этим.

 

Первой страной, признавшей правительство НРА в мае 1945 г., стала Югославия. Вслед за ней в октябре — ноябре ее примеру последовали Польша, Болгария и Чехословакия.

 

268

 

 

10 ноября того же года глава новой советской военной миссии, прибывшей в Албанию в июле 1945 г., полковник С.В. Соколов от имени правительства СССР передал в Министерство иностранных дел Албании ноту о признании новой албанской администрации в качестве законного правительства. 11 января 1946 г. первый советский посланник Д.С. Чувахин вручил верительные грамоты председателю президиума Народного кувенда Омеру Нишани, а в декабре дипломатические отношения были установлены в полном объеме.

 

Позиция англо-американских союзников отличалась значительными колебаниями. В январе 1945 г. США и Великобритания отозвали свои военные миссии, находившиеся при руководстве генштаба и Генсовета НОФ, чтобы заменить их новыми, задачей которых должна была стать подготовка почвы для дальнейшего развития отношений. В марте 1945 г. в Тирану прибыла новая британская миссия, а в мае — дипломатическая миссия госдепартамента США.

 

12 ноября 1945 г., почти одновременно с вручением албанскому правительству советской ноты, направили аналогичные документы и англо-американские союзники. Общим для них являлось пожелание получить от албанских властей гарантии, что выборы 2 декабря будут проведены демократическим путем при условии беспрепятственного допуска на них представителей печати. Американская нота к тому же настаивала на признании албанским правительством юридической силы за всеми договорами и соглашениями, заключенными между США и Албанией до 7 апреля 1939 г. Требование о допущении прессы было удовлетворено, но в отношении договорных обязательств албанское правительство настаивало на формуле, принятой конгрессом в Пермети, а именно на безусловном пересмотре всех международных соглашений и сохранении только тех из них, которые не нарушают суверенитет Албании. Албанская сторона выражала готовность совместно обсудить конкретное содержание этих документов и оставить те, которые учитывали бы интересы обеих стран. Начавшиеся, летом 1946 г. переговоры не увенчались успехом. К тому же в стране шли судебные процессы, на которых разоблачались антинародные заговоры, связи албанских путчистов и саботажников с англо-американской разведкой. В набиравшем силу противостоянии между Востоком и Западом рутинные албано-американские переговоры оказались обреченными на провал, и в ноябре 1946 г. американская миссия покинула Тирану.

 

Аналогичная судьба постигла албано-британские отношения. Причиной несостоявшегося установления дипломатических отношений между обеими странами стали не только упомянутые выше политические процессы, но и небезызвестный

 

269

 

 

инцидент в проливе Корфу в октябре 1946 г. Тогда два британских миноносца подорвались на минах в албанских территориальных водах, что повлекло за собой человеческие жертвы. Албанское правительство отрицало свою ответственность за происшедшее, и Великобритания обратилась в ООН с жалобой. Международный суд в Гааге признал Албанию виновной, что, как выяснилось впоследствии, не было лишено оснований, и своим решением от 10 декабря 1949 г. обязал ее выплатить значительную денежную компенсацию. После отказа Албании выполнить постановление суда британское правительство блокировало золото "Банка Албании", хранившееся в Риме и попавшее в конце войны в Лондон. Дипломатический представитель Великобритании так и не появился в Тиране, безуспешно дожидаясь в Италии окончания спора.

 

Негативное отношение англо-американских союзников к политическим и социально-экономическим процессам, начавшимся в Албании, стало непреодолимым препятствием на пути принятия Албании в члены ООН. 4 января 1945 г. Временное демократическое правительство обратилось в подготовительный комитет ООН с заявлением о допущении Албании к участию в учредительной конференции ООН в Сан-Франциско, ссылаясь на то, что борьба албанского народа против итало-фашистских оккупантов неоднократно встречала признание в официальных декларациях союзников. В поддержку этого требования выступил епископ Фан Ноли, обратившийся 17 февраля 1945 г. с личным посланием к президенту США Ф. Рузвельту.

 

Создалась парадоксальная ситуация, которую западные союзники использовали в качестве формального предлога, чтобы не допустить Албанию на конференцию в Сан-Франциско. Условием приглашения на конференцию являлось подписание Декларации Объединенных Наций в Вашингтоне 1 января 1942 г. или позднейшее присоединение к ней и объявление войны странам "оси" до 1 марта 1945 г. Но Албания формально не объявляла войну ни фашистской Италии, ни гитлеровской Германии, хотя и боролась против них с 1939 по 1945 г. Усилению антиалбанской аргументации способствовала также поддержка западными державами позиции греческого правительства, резко возражавшего против допущения Албании в ООН и против ее дипломатического признания на том основании, что она якобы находилась в состоянии войны с Грецией со времени итало-греческой войны 1940—1941 гг. Поэтому объяснима та горечь, с которой звучали слова передовой статьи газеты "Башкими" от 10 марта 1945 г., специально посвященной конференции в Сан-Франциско:

 

"Мы с величайшим сожалением констатируем, что Албания не приглашена присоединиться к Декларации Объединенных Наций и принять участие в конференции.

 

270

 

 

И как же нам не сожалеть, когда другие страны, которые не сделали ни одного выстрела, не понесли ни единой жертвы в борьбе против фашизма и нацизма, приглашены в Сан-Франциско... Туда приглашены Турция, Саудовская Аравия, Либерия и другие, которые выжидали, пока шла война против фашистского чудовища, и не приглашена Албания, испепеленная за ту героическую борьбу, которую вели ее сыновья".

 

Враждебная пропаганда, писала в те дни "Правда", пытается воспрепятствовать участию ряда стран в конференции в Сан-Франциско. К таким странам относится и маленькое албанское государство, народ которого принес больше жертв, чем некоторые другие страны, приглашенные в Сан-Франциско. "Надеемся, что эта несправедливость будет в скором времени исправлена", — заключала газета. Но этого не произошло. Лишь позднее, в связи с подписанием мирного договора с Италией, после долгой и упорной борьбы за признание прав Албании, которую вели Советский Союз, Польша и Югославия, она получила в феврале 1947 г. статус "присоединившейся державы", а принятие ее в члены ООН произошло только через десять лет после создания этой организации — 14 декабря 1955 г.

 

Албания не смогла принять полноправное участие в работах Парижской мирной конференции 1946 г., где обсуждался вопрос о мирном договоре с Италией, несмотря на общеизвестный факт, который ранее признавался также правительствами Англии и США, что Албания являлась одной из первых жертв итало-фашистской агрессии. Предоставленное ей право совещательного голоса албанская делегация использовала для изложения обстоятельной аргументации по всем вопросам, касавшимся интересов Албании. Глава правительства Э. Ходжа привел конкретные факты об ущербе, нанесенном Албании итальянской оккупацией. Однако, несмотря на очевидное, британский представитель попытался провести предложение о лишении Албании прав на репарации. Когда же это не удалось, представители англо-американского блока постарались свести их к минимуму. Сумма репараций составила 5 млн американских долларов. Для сравнения: Италия должна была выплатить Эфиопии 25 млн долл., Греции — 105, Югославии — 125.

 

Греческая делегация использовала трибуну мирной конференции для того, чтобы предъявить ряд территориальных претензий к Албании: на Южную Албанию (так называемый Северный Эпир) и о-в Сазани (Сасено). Причем в поддержку этих притязаний выступили все политические партии Греции, включая и оппозиционные. 31 июля 1946 г. в адрес советской делегации поступило соответствующее письмо от ЭАМ (Национально-освободительный фронт), которое подписал от имени компартии

 

271

 

 

Греции член политбюро ЦК Д. Парцалидис. 21 сентября того же года официальная греческая делегация прибегла к откровенному шантажу конференции, сделав заявление о сохранении оговорок в отношении территориальной целостности Албании до тех пор, "пока вопрос о Северном Эпире не будет разрешен в соответствии со справедливостью". Урегулирование этой проблемы, говорилось далее в заявлении, — "будет содействовать восстановлению дружественных отношений между обеими соседними странами".

 

Требования Греции не встретили поддержки даже наиболее активных ее сторонников. Однако начавшаяся летом 1946 г. гражданская война в Греции вновь вынесла албано-греческие отношения на газетные полосы. В условиях нараставшей в мире напряженности, вызванной "холодной войной", Албании пришлось защищаться от многочисленных провокационных нападок в связи с искусственно раздутым "греческим вопросом". Англо-американское большинство в ООН поддержало жалобу на Албанию со стороны афинских властей, обвинявших ее (наряду с Болгарией и Югославией) во вмешательстве во внутренние дела Греции.

 

Нарастание международной напряженности вокруг Албании объективно способствовало сплочению всех сил народа против внешней угрозы, Но это обстоятельство имело и отрицательные последствия, позволив правящей верхушке КПА объединить образы врага внешнего и врага внутреннего ради удержания страны в состоянии чрезвычайного положения.

 

 

3. Выбор социалистической альтернативы

 

Строительство нового общества происходило в условиях неразвитой гражданской и экономической структуры государства, опыт независимого существования которого исчислялся двумя десятками лет авторитарного режима. Шесть лет итало-немецкой оккупации ввергли страну в состояние разрухи. Новому правительству НР А предстояло решить тяжелейшую задачу не просто восстановления экономики, но строительства народного хозяйства на совершенно новых основах, имея перед собой пример Советского Союза. Интерпретаторами этого опыта выступали югославские коммунисты, Большинство членов тогдашнего руководства КПЮ и югославского правительства неоднократно посещали Советский Союз, а маршал Тито не только длительное время жил в Москве, но и находился в дружеских отношениях, как тогда считалось, с "самим" Сталиным. Поэтому ни один митинг, ни одно собрание в Албании не обходилось без скандирования "Сталин—Энвер—Тито!"

 

272

 

 

Наивный революционно-романтический задор народных масс, характерный для первых месяцев после освобождения, постепенно ослабевал под напором суровой житейской прозы. Вдруг оказывалось, что конкретные действия центральной власти очень часто отклонялись от официально провозглашенных лозунгов. Причем не в направлении либерально-демократических свобод, а в противоположную сторону — сторону строительства тоталитарной модели советского (сталинского) образца. Причины таких метаморфоз коренились в разногласиях относительно генеральной линии КПА, существовавших в ее руководстве. На это накладывался вопрос о власти, вернее о борьбе за власть в партийной верхушке.

 

После бератского пленума пошатнулся авторитет Э. Ходжи, что не могло не привести к обострению соперничества. Ходжа лишился своих ближайших соратников — Рамадан Читаку и Лири Гега выпали из руководящей обоймы, заработав сомнительную славу политических авантюристов. Был убит друг и главный советник Ходжи Миладин Попович, а на его место пришел другой, чуждый ему по духу представитель ЦК КПЮ Велимир Стойнич. Пришел не один, потянув за собой вереницу гражданских и военных советников. Э. Ходжа спасся тем, что, во-первых, беспрекословно "сдал" своих и признал все ошибки, а, во-вторых, его гонители не нашли соответствующей обстоятельствам замены. Альтернативы ему тогда не существовало, и он прекрасно это понимал.

 

На первые роли в партии вышел оргсекретарь ЦК КПА Кочи Дзодзе, который к тому же занимал пост министра внутренних дел. В отличие от Ходжи, которому партийная пропаганда создавала авторитет теоретика марксизма-ленинизма, Дзодзе был практиком. Даже при чисто внешнем сравнении выигрывал Ходжа. Обаятельный, высокого роста, прекрасно говорящий публичный политик, он подавлял невзрачного крепыша, не отличавшегося красноречием и поэтому державшегося в тени. Дзодзе хорошо ладил как с югославами, так и с советскими товарищами, отличался исполнительностью и трудолюбием. К тому же его сильным козырем являлось пролетарское происхождение, чем могли похвастаться лишь немногие руководители. Его амбиции не простирались дальше роли "серого кардинала", чего нельзя сказать о Нако Спиру.

 

Член политбюро, человек решительный и честолюбивый, Спиру, по всей вероятности, претендовал на самую высокую должность в партии, о чем свидетельствует его позиция на бератском пленуме. Реальная расстановка сил в 1945 г. заставила его изменить тактику. Спиру включился в подковерную борьбу за влияние на Ходжу и параллельно старался зарекомендовать себя с деловой и идейно-политической сторон. Но ему мешало

 

273

 

 

социальное происхождение, ибо он ушел в борьбу и революцию из богатой семьи, а также отсутствие надежной поддержки со стороны югославских советников. Такой представляется сейчас тогдашняя расстановка сил на самом верху партии и государства, когда принимались поистине судьбоносные решения о выборе пути.

 

Все выступали за социалистический выбор, но в определении сроков и методов перехода к этой конечной цели движения наметились разногласия. Победивший на раннем этапе общедемократический подход, весьма убедительно отстаивавшийся С. Малешовой, начал подвергаться критике. Сначала в узком кругу товарищей по политбюро.

 

Первое после выборов в Учредительную ассамблею заседание политбюро (6—10 декабря 1945 г.) было посвящено "новой ситуации, которая обязывает нас пересмотреть нашу линию", и констатировало преобладающее влияние оппортунистических тенденций. Далее шло подробное перечисление признаков оппортунизма в политике Фронта: народ не нацелили на систематическую борьбу против реакции, которая воспользовалась этим и восстановила свои позиции; создали сильную оппозицию в ассамблее, допустив формирование коалиции между буржуазией, католической церковью и реакционной интеллигенцией; не занимались созданием государственного и кооперативного секторов, и поэтому оппортунизм в отношении частного сектора привел к анархии в нашей экономике; не ориентировали народ на осознание опасности англо-американской политики в связи с вопросом о признании правительства и не говорили о Советском Союзе как о нашем подлинном союзнике. Заключение гласило: "Под влиянием этой оппортунистической тенденции мы не сориентировались должным образом на здоровое братство с Югославией, что является необходимым условием существования народно-демократической Албании. Это позволило нашей буржуазии надеяться на возможность ориентации наших экономических отношений на Запад и, в первую очередь, на Италию".

 

Только три с половиной месяца понадобилось руководству КПА для осознания неприемлемости курса на общедемократические преобразования и пять дней для выявления виновника. "Тон этой оппортунистической тенденции нашей линии, — говорилось в резолюции, — задал товарищ Сейфула Малешова. Счтая его самым зрелым и самым подготовленным, Бюро вполне естественно попало под его влияние". Документ подписали все семь членов политбюро, включая и самого "оппортуниста". Правда, в самой последней фразе сообщалось, что все члены Бюро согласны с вышесказанным, "за исключением товарища Сейфулы Малешовы, который возражает".

 

274

 

 

Это было начало конца одного из самых замечательных общественно-политических деятелей Албании XX в., значение которого еще только предстоит оценить должным образом. Участник революции 1924 г., секретарь епископа Фана Ноли, ставшего его старшим другом, С. Малешова верил в тот социализм, который означал для него воплощение идеи социальной справедливости. В годы эмиграции в Советском Союзе он стал главой организационный комиссии по созданию Московской коммунистической группы. Он жил в СССР в годы нэпа, и, может быть, воспоминания о тех методах оживления экономики и натолкнули его на поиски компромиссных решений в тяжелой ситуации, в которой оказалась послевоенная Албания. К тому же и из трудов советских теоретиков он читал (а некоторые даже переводил), что весьма симптоматично, работы Н.И. Бухарина.

 

Звездным часом для С. Малешовы стало возвращение в 1943 г. в Албанию, В газете "Башкими" он вел колонку, откликаясь на злобу дня. Кроме того, он публиковал в ней статьи по вопросам текущей политики, собранные и изданные отдельной брошюрой в 1945 г. Что такое демократия вообще и народная демократия в частности, каковы принципы экономической политики в новой Албании и особенности коллективизации — вот те актуальные проблемы, о которых писал и говорил С. Малешова. Но особенно впечатляет в его работах выделение тех приоритетных направлений, следование которым могло бы вывести, по его мнению, страну на путь прогресса. Так, в условиях полной разрухи хозяйства, всеобщей неграмотности населения, левацких перегибов и тлеющей гражданской войны он издает в 1945 г. работу "Роль культуры в нынешней Албании". Обращение к опыту западноевропейской демократии, к идеям и практике народных фронтов во Франции и Испании позволило ему поставить вопрос об албанской интеллигенции как носительнице культуры в широком понимании этого слова и о ее роли в обществе. "Проблема культуры тесно увязана со всеми проблемами нашей страны, со всеми чаяниями албанского народа, с его борьбой за свободу и прогресс, — писал он, — Этим определяется роль культуры в современной Албании. Все силы культуры — техника, наука, искусство, литература — должны быть поставлены на службу отечеству ради выполнения великих исторических задач, стоящих перед албанским народом".

 

Тогда же, в 1945 г., вышел в свет первый и последний прижизненный сборник стихов С. Малешовы, изданный под его литературным псевдонимом Ляме Кодра [2*]. Он начал свой творческий

 

 

2*. В 1998 г. в Тиране вышел трехтомник произведений С. Малешовы, подготовленный к печати Мехметом Гежулы: Lame Kodra. Vepra ietrare, Tiranë, 1998.

 

275

 

 

путь в 20-е годы и был замечен М. Горьким, благожелательно отозвавшимся о нем в речи на 1-м съезде советских писателей в 1934 г. В Албании его называли мятежным поэтом, поэтом революции. Самыми популярными в народе стали патриотические стихи "Как я люблю Албанию", "Клич Драгобии" и другие, включавшиеся в школьные учебники. Даже в качестве исходного материала для переводов он брал иногда произведения, пронизанные революционно-бунтарским духом, как, например, "Интернационал" Э. Потье, "Песня о Буревестнике" и "Песня о Соколе" М. Горького.

 

С. Малешова много и с удовольствием переводил. Из его богатого литературного наследства хотелось бы выделить то, что можно объединить названием "русский цикл". Правда, многое утеряно. Известно, например, что он много переводил АС. Пушкина, но найдено только стихотворение "Анчар", опубликованное в 1937 г. Более всего сохранилось переводов Н.А. Некрасова, в том числе поэма "Кому на Руси жить хорошо" и впервые опубликованные в 1998 г. "Тройка", "Памяти Добролюбова", "Поэт и гражданин", "Дедушка Мазай и зайцы", "Железная дорога" и др.

 

Знаменательно, что русская тема появилась в творчестве С. Малешовы еще до его эмиграции в Советский Союз. 16 сентября 1924 г., в разгар революции, в газете "Башкими" появилась его лирическая миниатюра в жанре стихотворения в прозе о русском хоре "А слушали ли вы когда-нибудь русский хор?" Произведение настолько вневременное (Фан Ноли в Женеве, в Лиге наций борется за признание своего правительства, а Сейфула с ним рядом) и настолько выпадающее из его творчества, что стоит привести несколько строк:

 

— Несколько часов подряд, в течение всего вчерашнего вечера мы пьянели и уносились в прозрачный и прекрасный мир искусства.

 

— Глубокие голоса, полные боли и взывающие к состраданию, потрясали наши души, заплесневевшие от ежедневных интриг и шума.

 

— Ночь на концерте русских — это излечение и очищение!

 

— Эту музыку называют византийской!

 

— Но не созвучна ли она божественному искусству Бетховена и Шумана!

 

В Москве муза Ляме Кодры молчала. Действовало его второе "я" — политик, социалист по убеждениям, албанский патриот и антифашист Сейфула Малешова. Он до конца выполнил свой долг, как он его понимал. После декабрьского (1945 г.) заседания политбюро за ним закрепился ярлык оппортуниста. Он отстаивал свою точку зрения, но проиграл. В феврале 1946 г. его вывели из состава политбюро и освободили от постов, которые он занимал в экономических организациях. Год с небольшим

 

276

 

 

С. Малешова возглавлял министерство пропаганды и культуры, но после майского пленума ЦК КПА 1947 г., исключившего его из партии, сошел с политической арены.

 

Дальнейшая судьба этого незаурядного человека сложилась трагично. На два-три года его интернировали в концлагерь в Бальше, откуда перевели в Фиери под надзор полиции. Его имя было забыто. В маленьком городе, в котором он жил и работал в какой-то конторе, все его знали, но никто не рисковал даже здороваться. 11 июня 1971 г. С. Малешова умер от аппендицита, перешедшего в перитонит. Его хоронили родная сестра, гробовщик и два агента "сигурими" — службы безопасности.

 

Отвергнув идеи С. Малешовы о народной (широкой) демократии в Албании как переходного периода к более высокой — социалистической, политбюро ЦК определило свой выбор. На V пленуме ЦК КПА в феврале—марте 1946 г. была принята ориентация на строительство социализма. Она предполагала использование советской модели организации власти и производительных сил применительно к албанским условиям. Отмечалось, что путь к социализму отнюдь не прост и албанскому народу придется преодолеть трудности экономического и политического характера, чтобы добиться построения нового общества. Наиболее важные конкретные мероприятия, намеченные пленумом, предусматривали следующее: завершение национализации промышленных предприятий, максимальный контроль над частным сектором и еще большее ограничение его деятельности, реквизиция всех строительных материалов, принадлежавших торговцам и частным предпринимателям, повышение продуктивности сельского хозяйства и поощрение создания кооперативов, ликвидация неграмотности, посылка на обучение в СССР и Югославию студентов, очищение органов государственной власти от саботажников и враждебных элементов и т.п.

 

В решениях пленума подчеркивалась необходимость ориентации на СССР, "который является величайшим гарантом нашей независимости и нашей народной власти". В отношении Югославии говорилось следующее: "Наша политика должна ориентироваться на более тесную и конкретную связь с Югославией. Наш народ должен понимать, что это братство является гарантией нашего существования". Так родилась формула, определявшая взаимоотношения в треугольнике СССР—Албания—Югославия: "Дорога из Тираны в Москву лежит через Белград". То, что судьба Албании должна решаться в Москве, но по югославской схеме, как бы само собой подразумевалось албанскими руководителями. Еще в июле 1946 г., возвратившись из Белграда, Ходжа изложил советскому посланнику Чувахину мнение Сталина (в передаче Тито) о том, что "Албания

 

277

 

 

рассматривается советским правительством как братская республика, которой необходимо оказывать всеобъемлющую помощь. При этом было отмечено, что Советский Союз будет помогать Албании через Югославию, поскольку, по мнению советского правительства, прямая помощь Албании в нынешних условиях может вызвать лишь придирки со стороны союзников".

 

Однако это не означало, что СССР полностью отказался от прямых торгово-экономических связей с Албанией. Еще до установления дипломатических отношений, с июня 1945 г., Москву стали посещать албанские представители, налаживавшие двусторонние контакты. Переговоры 4 сентября между тогдашним албанским министром экономики Медаром Штюлой и наркомом внешней торговли СССР А.И. Микояном определили ассортимент товаров, а 22 сентября в Москве состоялось подписание первого соглашения о поставках в Албанию зерна и химических удобрений на условиях кредита, сумма которого составила 1,5 млн американских долларов.

 

Осенью 1945 г. в Дуррес прибыл первый советский пароход с зерном; его восторженно встретили собравшиеся в порту жители и приехавшие из Тираны официальные лица. Наряду с поставками продовольствия, промышленных товаров, оборудования для восстанавливаемых предприятий добывающей промышленности советское правительство взяло на себя обязательства по подготовке кадров специалистов высшей квалификации, а также направило в Албанию технических консультантов в нефтяную промышленность и сельское хозяйство. В 1945/46 учебном году в московские вузы были приняты 20 молодых албанцев, участников национально-освободительной борьбы,

 

Ориентация на строительство социализма, принятая на пленуме, приобрела значение директивы, обязательной к исполнению. При такой постановке вопроса дискуссии о выборе пути, возможные лишь в государстве с неясной общедемократической ориентацией, полностью исключались. В Албании взяли жесткий курс, предусматривавший быструю ликвидацию политических и экономических позиций эксплуататорских классов, которые несколько оживились в период так называемой "формальной демократии" 1945 г.

 

В апреле 1946 г. правительство приступило к пресловутому "блокированию" товаров первой необходимости, а проще — к изъятию их у частных лиц и реализации по карточкам через немногочисленные государственные магазины. Порядок компенсации за изъятые товары не был точно определен. Сначала предполагалось, что возмещение потерь не коснется только крупных торговцев. Но затем выяснилось, что у государства

 

278

 

 

нет денег ни для кого, и все "блокированные" товары оказались конфискованными. В итоге атака на частный сектор в торговле привела к значительному ухудшению снабжения в первую очередь городского населения в условиях неразвитости государственной и полного отсутствия кооперативной сети магазинов.

 

Вся сельскохозяйственная продукция реализовывалась через рынки трех видов, Гарантированный государственный рынок снабжал трудящихся города на основе карточной системы. Встречный рынок обслуживал крестьян в порядке обмена излишков сельскохозяйственной продукции на промышленные товары через купоны. Свободный рынок с высоким уровнем цен был рассчитан на людей, располагавших денежными средствами. Для характеристики уровня цен на этих трех видах рынка можно привести следующие цифры: 1 кг муки стоил на гарантированном рынке 6,5 лека, на встречном — 19, на свободном — 75; 1 кг сахара соответственно — 40, 75 и 250; 1 литр керосина — 25, 25 и 75; 1 м хлопчатобумажной ткани — 60, 90 и 260.

 

Все вышеперечисленные меры свидетельствовали о решительном наступлении на частный сектор. Статистика зарегистрировала почти полную его ликвидацию во второй половине 1947 г. в промышленности и особенно в торговле, где частники имели наиболее сильные позиции.

 

Государственный сектор стал создаваться на селе. Его основу составили национализированные сельскохозяйственные предприятия (часто это были смешанные земледельческо-скотоводческие фермы), принадлежавшие до освобождения итальянским концессионерам. Так возникли 13 государственных сельскохозяйственных предприятий, организованных по типу совхозов.

 

Первые семь сельскохозяйственных кооперативов, образовавшихся в 1946 г., объединяли сравнительно небольшое число семей (217) и занимали 943 га, что составляло 0,3% от общей площади обрабатываемых земель. На первых порах в кооперативы вступали малоземельные крестьяне, имевшие минимум рабочего скота и инвентаря. В основном это были семьи с малым числом работоспособных людей (семьи погибших в годы национально-освободительной борьбы).

 

Кооператив создавался, если о своем согласии объединиться заявили как минимум 25—30 семей, владевших общей площадью сельскохозяйственных угодий не менее 200 га; распределение доходов происходило из расчета 40% от количества земли и 60% по труду; поголовье скота, остававшегося в личном владении, не ограничивалось; тягловый скот и посевной материал обобществлялись; приусадебные участки могли быть размером до 12 соток.

 

279

 

 

Кооперативы пользовались материальной поддержкой государства. Законом от 9 ноября 1945 г. Государственному банку давалось право предоставлять кооперативам сельскохозяйственные кредиты под небольшие проценты (1,5% годовых). Кооперативы в первую очередь обеспечивались химическими удобрениями, им на 50% снижался налог на производимую ими продукцию и др. Несмотря на льготы, кооперирование шло медленными темпами. Получив землю в личное владение, крестьяне не торопились ее отдавать в общий котел. К тому же это было объединение хозяйств, не обладавших машинной техникой. На то время в стране насчитывалось всего 40 тракторов. Они находились главным образом на государственных сельскохозяйственных предприятиях, но и там они по большей части простаивали из-за отсутствия запчастей и горючего. Только в 1947 г. стали создаваться машинно-тракторные станции (МТС), которые комплектовались сельскохозяйственной техникой, ввозимой из Югославии, а с 1948 г. — из СССР. Объем выполняемых работ был весьма скромным. 10 МТС за первый год своего существования вспахали 6% всех обрабатываемых земель в республике. Неэффективная организация труда, низкая квалификация кадров, повременная оплата работы трактористов, не учитывавшая объем и качество выполненной работы, не стимулировали заинтересованность кооперативов в пользовании услугами МТС.

 

Формирующаяся система государственного регулирования экономики предусматривала развитие централизованного планирования. Вскоре после освобождения, 13 января 1945 г., были созданы при совете министров два органа, обеспечивающие планирование народного хозяйства: Экономический совет, который вырабатывал план для всей страны, и Плановая комиссия, составлявшая проекты по каждому ведомству. Принятый в августе 1946 г. Закон об общегосударственном народнохозяйственном плане и о Плановой комиссии упразднял два прежних планирующих органа и на их базе создавал единую Государственную плановую комиссию. Первоначально планы составлялись поквартально, затем на один год, позднее на два, и только в 1951 г. появился первый пятилетний план.

 

Решение задач по подъему экономики представлялось невозможным без резкого повышения общеобразовательного уровня всего народа, без подготовки кадров специалистов средней и высшей квалификации. Согласно закону о реформе народного образования, принятому 17 августа 1946 г., создавалась новая система бесплатного и обязательного обучения детей в начальных государственных школах. Предусматривался 11-летний цикл учебы: четыре года начальной и семь лет средней школы.

 

280

 

 

Делались шаги по налаживанию профессионально-технического обучения внутри страны. В 1946 г. произошло открытие художественного лицея им. Йордана Мисьи, политехнического и педагогического институтов. Широко внедрялось заочное обучение. Все эти меры были рассчитаны на получение долговременного результата, но время поджимало, и правительство издало 21 сентября 1949 г. закон об обязательном обучении чтению и письму всех граждан от 12 до 40 лет. Уклонявшиеся наказывались исправительными работами до одного месяца или штрафом до 200 леков.

 

Своеобразной проверкой правильности пути, избранного албанским руководством, явилось обсуждение проблем страны с советским руководством во время первого официального визита правительственной делегации НРА во главе с Э. Ходжей в Москву в июле 1947 г. [3*] Встречи со Сталиным и Молотовым носили скорее информационный характер. Причем если Ходжа рассказывал об освободительной борьбе албанского народа в годы второй мировой войны, о борьбе с противниками режима, о восстановлении народного хозяйства и об экономических трудностях, с этим связанных, то Сталин буквально сразил собеседника познаниями в области происхождения албанского народа, древнейшего народа на Балканах, как он сказал, и поделился своими соображениями о возможном родстве албанского языка с баскским. Сталин расспрашивал о жизни народа, о религиозных проблемах, о положении крестьян, о кустарных промыслах, о нефти, о залежах полезных ископаемых. Обсуждались некоторые внешнеполитические проблемы, связанные с гражданской войной в Греции и происками англо-американского блока.

 

Одобрение политики КПА материализовалось в соглашениях о предоставлении Албании существенной помощи кредитами, промышленным оборудованием, подготовкой специалистов. Входившие в состав делегации председатель Госплана С. Колека, министр финансов А. Келэзи, министр внешней торговли К. Нгеля, уже бывавшие до этого в Советском Союзе, встретили самый радушный прием в аналогичных министерствах и ведомствах СССР. Албанцы уезжали, договорившись о выделении на льготных условиях кредита в размере 6 млн американских долларов — колоссальной по тем размерам суммы. Э. Ходжа, известный до этого Сталину только по весьма благожелательным

 

 

3*. Энвер Ходжа совмещал тогда семь руководящих государственных и общественных постов: генеральный секретарь КПА, председатель совета министров, министр иностранных дел, министр обороны, главнокомандующий армии, член президиума Народного кувенда, председатель Демократического фронта.

 

281

 

 

отзывам Тито, завоевал признание и симпатии вождя. На заключительной встрече Сталин, выразив глубокое удовлетворение результатами визита и готовность помогать Албании и дальше, сказал: "Нужно создавать свои национальные кадры, и имейте в виду, что специалисты, которых мы к вам направим, должны будут скоро возвратиться на родину. Албания должна встать на собственные ноги".

 

11 августа 1947 г., без какой-либо видимой связи с текущим моментом, по прошествии почти что трех лет после освобождения Албании Э. Ходжа получил наконец признание своих военных заслуг и удостоился получения от советского правительства Ордена Суворова 1-й степени.

 

 

4. Поворотный 1948 год

 

Визит албанской правительственной делегации в СССР в июле 1947 г. не остался незамеченным в Белграде. Там почувствовали угрозу своеобразной "монополии на дружбу" с Албанией, установившейся во взаимоотношениях между обеими странами и, как казалось, поощрявшейся советской стороной. Тито в беседе с советским послом в Белграде А.И. Лаврентьевым 14 августа просил последнего довести до сведения советского правительства о неправильном, с его точки зрения, поведении некоторых албанских руководителей в отношении Югославии, проявившемся сразу после поездки в Москву. Дескать, некоторые говорят о том, что "Югославия хочет дешевой ценой наложить лапу на Албанию, что Югославия очень много обещает, но ничего практически не дает". Вместе с тем Югославия оказывала большую помощь, исходя из интересов самого албанского народа. К тому же она "заинтересована в Албании, как в важнейшем географическом и военно-стратегическом пункте".

 

Тито нашел и главного виновника. Им был, по его мнению, член политбюро ЦК КПА и министр экономики Нако Спиру, который проводил политику отрыва Албании от Югославии. За год до этого в беседе с Тито Нако Спиру так открыто наговаривал на Энвера Ходжу, что югославскому лидеру пришлось взять албанского генерального секретаря под защиту. Тито считал, что нельзя допустить разлада между Югославией и Албанией, а поэтому следовало бы внушить албанцам, что помощь Советского Союза направлена не на отрыв Албании от Югославии, а на сближение двух соседних стран, а тех, кто не понимает этого (т.е. Спиру), следовало бы предложить отстранить от работы.

 

Холодок в албано-югославских отношениях, ставший явным после визита Ходжи в Москву, ощущался и раньше. В первые

 

282

 

 

месяцы после освобождения взаимопонимание и взаимодействие, особенно во внешнеполитической сфере, было полным. Югославия первой признала Временное демократическое правительство Албании и подписала с ним договор о дружбе и взаимной помощи (9 июля 1946 г.). Первым обществом дружбы и культурного сотрудничества стало албано-югославское (декабрь 1945 г.). Первый официальный государственный визит за границу глава правительства Э. Ходжа совершил в июне 1946 г. в Югославию. Там его наградили первым иностранным орденом — югославским Орденом народного героя.

 

Экономические соглашения, подписанные в те годы, базировались на взаимном доверии. Вместе с тем практика реализации этих соглашений обнаружила склонность югославского руководства к патернализму, к стремлению навязать свою точку зрения. Югославские советники и специалисты, которых в Албании насчитывалось к концу 1947 г. около тысячи человек, упорно насаждали социалистическую модель организации общества в своем понимании. Ходжа как-то пожаловался Чувахину, что югославы считают все сказанное ими подлежащим безоговорочному выполнению, ибо «они во всем, даже в мелких коммерческих делах, видят "социализм" и буквально засыпают албанцев цитатами из Маркса и Энгельса, не забывая при этом о своих интересах и не считаясь с интересами албанского народа».

 

В марте—апреле 1947 г. в Белграде проходили переговоры о заключении двустороннего югославо-албанского торгового соглашения на основе югославского проекта. Он предусматривал отказ Албании от монополии на внешнюю торговлю, ибо все импортно-экспортные операции должны были осуществляться исключительно югославскими организациями. Глава албанской делегации министр экономики Нако Спиру отказался подписать невыгодные для Албании условия договора без консультации с правительством. Тогда югославская делегация временно отступила, перенеся центр тяжести дискуссий в двустороннюю комиссию по выработке первого пятилетнего плана восстановления и развития народного хозяйства Албании. Проект предусматривал развитие тех отраслей экономики, которые представляли преимущественный интерес для Югославии. Переработка сельскохозяйственной и горнодобывающей промышленности должна была производиться в Югославии. В обмен на это Албания стала бы получать югославские промышленные товары.

 

Попутно достигались такие договоренности, которые совершенно определенно вели к превращению Албании в зависимую от Югославии провинцию. От тарификации монетной системы выигрывал югославский динар. Соглашения об унификации

 

283

 

 

цен, о таможенном союзе, об обязательности согласования народнохозяйственных планов, о создании совместных албано-югославских обществ также давали преимущества югославской стороне. Принимая во внимание разницу в уровнях экономического развития обеих стран, более низкую квалификацию албанских хозяйственных кадров, практическое осуществление всего вышеперечисленного не могло не поставить Албанию в полную зависимость от ее северной соседки. Однако дружественный характер двусторонних отношений до поры до времени позволял сглаживать периодически возникавшие трения.

 

Оппонентом югославов и в этих переговорах выступал все тот же Нако Спиру. Он был молод (28 лет) и решителен. К тому же его позиции усилились за счет обретения единомышленника в лице генерала Мехмета Шеху, вернувшегося из СССР, где он в течение года учился в Академии генштаба и подрабатывал в албанской редакции Радиокомитета не столько из-за денег, сколько из чувства партийного долга. В СССР тогда не было специалистов, знающих албанский язык, и привлечение иностранных коммунистов для пропаганды советского образа жизни в своих странах входило в повседневную практику средств массовой информации.

 

Поддержка такого авторитетного человека имела для Спиру первостепенное значение. Его позиции усиливались и за счет привлечения симпатий некоторых других членов ЦК КПА. Поэтому руководство КПЮ стало предпринимать шаги по его дискредитации. В первых числах ноября 1947 г. в Тирану возвратился после почти трехмесячного отсутствия представитель ЦК КПЮ Саво Златич. 5 ноября он встретился с Ходжей и Дзодзе и от имени своего ЦК сделал им устное заявление о том, что, по мнению югославского руководства, ЦК КПА и албанское правительство занимают ошибочную позицию в вопросах дальнейшего развития экономики, строя свои планы (или собираясь строить) обособленно от экономических планов Югославии, и что в Албании существует скрытый антиюгославский фронт. Это по сути было прямое требование найти, разоблачить и убрать несогласных, В заявлении, письменный текст которого передали Ходже, назывались конкретные фамилии, но до поры до времени они держались в секрете.

 

Над головой Спиру стали сгущаться тучи. Албанские руководители с явным нетерпением ждали возвращения из Москвы Чувахина, который после июльского визита Ходжи так и не объявился в Тиране. Советский посланник пользовался большим уважением у сотрудничавших с ним официальных лиц. Отзывчивый и контактный, он был готов в любую минуту помочь своими советами, в чем так нуждались молодые руководители

 

284

 

 

страны. Тогдашняя албанская политическая элита формировалась в основном из молодых и очень молодых (20—30 с небольшим лет) участников партизанского движения коммунистического толка, которые смотрели на 43-летнего дипломата из легендарной Страны Советов как на многоопытного старшего товарища. Не имевшие соответствующей их высоким постам профессиональной подготовки и опыта работы, они нуждались в помощи. Однако на все запросы в Москву о причинах столь затянувшегося отсутствия им отвечали, что посланник продолжает свой отпуск на берегу Черного моря.

 

Замещавший Чувахина первый секретарь миссии А.Н. Гагаринов сообщил в МИД о беседе со Спиру 10 ноября, когда тот рассказал ему о демарше Златича. Дескать, Ходжа и Дзодзе познакомили членов политбюро с югославскими обвинениями лишь частично. А поступили они так потому, что заняли капитулянтскую позицию югославов. Затем, писал Гагаринов, Спиру поднял глаза на портрет Сталина и сказал, что обо всем этом "должен знать тот, кто направляет политику всех демократических стран".

 

18 ноября состоялось заседание политбюро ЦК КПА в узком составе. Кандидаты в члены политбюро Мехмет Шеху, Лири Белишова, Фадиль Пачрами не присутствовали. "Они не подставляют покорно головы под югославский кулак и являются людьми, которых не любят югославы", — прокомментировал их отсутствие Спиру, подробно рассказавший о заседании Гагаринову. Докладчиком выступил сам Ходжа, который полностью солидаризировался с югославскими обвинениями. Спиру был неприятно поражен тем, что Ходжа и Дзодзе, несколько раз говорившие с ним о письме ЦК КПЮ, скрыли, что "югославы прямо ставят вопрос о том, что якобы он, Нако Спиру, является вдохновителем антиюгославских тенденций в Албании, Только из доклада Энвера Ходжи на политбюро я узнал об этом. Это грозит мне гибелью. На албанском языке это означает, что я враг". И далее: "Пусть я виноват, но все шаги я согласовывал с Энвером Ходжей и Кочи Дзодзе".

 

Днем 20 ноября Ходжа пригласил к себе Гагаринова и изложил ему суть внутреннего конфликта в партии. Он рассказал о решимости всех членов политбюро улучшить отношения с югославами, об их возмущении поведением Спиру, который "в любое время, по любому поводу мог говорить часами, а по вопросу, который является основным содержанием его работы, дважды отказался выступить". Спиру действительно старался оттянуть неприятный момент встречи со своими соратниками в роли обвиняемого до того, пока не поговорит начистоту с Ходжей. Но тот отказался. Спиру вечером того же дня передал Гагаринову письмо, в котором изложил тезисы своего выступления

 

285

 

 

на политбюро, обещав назавтра рассказать обо всех подробностях. Однако "завтра" для Спиру не наступило. Он застрелился у себя в кабинете на глазах у помощников.

 

1 декабря 1947 г. в докладе Дзодзе в Тиранской партийной школе были сформулированы обвинения, выдвинутые против Спиру как руководителя фракции, возникшей "под носом у генерального секретаря". Спиру обвинялся в шовинистической антиюгославской деятельности, в стремлении насадить автаркию, в связях с классовыми врагами и даже в шпионской деятельности. Утверждалось, что враждебное отношение Спиру и его сторонников к рабочему классу, к здоровым, т.е. рабочего происхождения, кадрам партии проистекает из его буржуазного происхождения. Только рабочий класс никогда не ошибается, говорил Дзодзе, а интеллигенция легче всего поддается чуждым влияниям.

 

В целях ликвидации последствий "вражеской деятельности" Спиру намечалось провести чистку государственного и партийного аппарата от его сторонников, а в области внешней политики наладить более тесное сотрудничество с Югославией, Для укрепления контактов в военной области в конце декабря 1947 г. Албанию посетили начальник штаба югославской армии К. Попович и два заместителя начальника политуправления югославской армии. К тому времени М. Шеху, выступавший против объединительных планов, был смещен с поста начальника генштаба. Сменивший его Б. Балуку стал работать рука об руку с югославскими генералами. Речь шла, в частности, о вводе в район Корчи одной югославской дивизии якобы для совместной защиты южных границ Албании против готовящегося нападения греческих монархо-фашистов и англо-американских империалистов.

 

Тем временем обсуждение "дела Спиру", вернее сложившейся в связи с этим делом ситуации в партии, продолжалось в декабре 1947 — январе 1948 г. Состоялось шесть заседаний политбюро, на которых подверглись критике не только сторонники "антиюгославской линии" Спиру, но и занимавшие позицию невмешательства. Вспомнили и Малешову, который вместе со Спиру наиболее резко высказывался на бератском пленуме в отношении Поповича, Мугоши и Ходжи. Наконец состоялся VIII пленум ЦК КПА (26 февраля — 8 марта 1948 г.), окончательно, как тогда казалось, заклеймивший Нако Спиру. Была исключена из партии и освобождена от всех должностей его жена Лири Белишова, секретарь ЦК Союза коммунистической молодежи, выведен из числа кандидатов в члены ЦК Мехмет Шеху, а из политбюро — Тук Якова и Бедри Спахиу.

 

Выработка резолюции заняла 19 дней и была утверждена 27 марта. В ней содержался весь набор обвинений Спиру во

 

286

 

 

вражеской антиюгославской деятельности и в извращении линии партии в области экономики (имелся в виду пятилетний план). "Наша партия считает, что самые прочные отношения и тесное сотрудничество с Югославией маршала Тито, — говорилось в этом документе, — являются наиболее быстрым, надежным и естественным путем, который создает возможности для строительства социализма в нашей стране".

 

Резолюция Информбюро [4*] "О положении в Компартии Югославии" 1948 г. стала рубежом в албано-югославских отношениях. В советской историографии сложилось представление, что гегемонистские устремления Тито на Балканах и, в частности, попытка присоединить Албанию к Югославии в качестве седьмой республики явились определяющими причинами разрыва между Сталиным и Тито. Эту легенду поддерживали утверждения албанских политиков и лично Ходжи, любившего повторять, что Сталин спас Албанию, разоблачив происки "банды Тито" и его албанских агентов. Однако только после краха коммунистического режима в Албании и начавшейся публикации документов стало возможным частичное восстановление происшедшего.

 

Выяснилось, что советское руководство не проявляло большого интереса к тому, как развивались албано-югославские отношения. Все время, пока наращивался клубок интриг вокруг "дела Нако Спиру, посланник Чувахин находился в Москве. За ситуацией в Албании наблюдал изнутри и старательно описывал ее со слов Дзодзе "товарищ Петров" — референт Отдела внешней политики ЦК ВКП(б) П.И. Манчха. По его информации, в КПА боролись две группировки, объединившиеся вокруг Спиру, которого поддерживал Ходжа, и Дзодзе. Спиру, "маскируя свою вражескую деятельность ложным стремлением к искреннему и тесному сотрудничеству с СССР, проводил антиславянскую политику", — сообщал Манчха. Но КПА ликвидировала гнездо заговорщиков, приняла решение еще теснее сотрудничать с Югославией в экономической и военной областях. Информация, датированная 15 января 1948 г., оказалась настолько важной, что ее разослали И.В. Сталину, В.М. Молотову, А.А. Жданову, Л.П. Берии, А.И. Микояну, Г.М. Маленкову, Н.А. Вознесенскому.

 

10 февраля 1948 г. в Москве состоялось совещание представителей компартий Советского Союза (Сталин), Болгарии (Димитров) и Югославии (Кардель). На нем обсуждался в том числе

 

 

4*. Информбюро, или Коминформ, — Информационное бюро коммунистических и рабочих партий (1947—1956), членами которого являлись коммунистические и рабочие партия Болгарии, Венгрии, Италии, Польши. Румынии, СССР, Франции, Чехословакии, Югославии (до 1948 г.).

 

287

 

 

и вопрос о несогласованном с СССР решении о вводе в район Корчи югославской дивизии.

 

"Если Тито вводит туда дивизию или полк, то это не может быть скрыто от внимания Америки и Англии. Они начнут кричать, что Албания оккупирована. И тогда они (эти мерзавцы из Америки и Англии) явятся в роли защитников албанской независимости. Возможна военная интервенция. Вы должны их (албанцев. — Н.С.) вооружить, а защититься они смогут и сами", — негодует Сталин. Но выход из этой ситуации он предлагает весьма неожиданный. "Югославы, видимо, боятся, что мы отнимем у них Албанию, — говорит он далее и, обращаясь непосредственно к Карделю, призывает: Вы должны взять Албанию, но по-умному (курсив мой. — Н.С.)".

 

Одним из вариантов "умного" решения Сталин считал вхождение Албании в состав Югославии через балканскую федерацию. Такое объединение возможно хоть завтра, рассуждал он, но его надо подготовить парламентскими постановлениями.

 

"Лучше начать с политического объединения (т.е. с федерации. — Н.С.) и тогда послать войска в Албанию — тогда это не может служить предлогом для нападения, — советовал он. — Если вы устроите объединение через национальные собрания — все будет хорошо. Федерация решает все вопросы. Между болгарами и югославами близость в расовом отношении и в бытовом отношении очень велика, и любой поймет это объединение. А албанцы тоже выиграют при федерации, потому что будет создана объединенная Албания с почти удвоенным населением".

 

Известно, что к тому времени идея балканской федерации потеряла для Сталина всякую актуальность, но совет насчет "взятия Албании по-умному" и использования Косово в качестве приманки был принят белградскими политиками к сведению. В конце марта 1948 г., когда после первого письма Сталина и Молотова в адрес Тито и Карделя с резкой критикой политики югославского руководства создалась реальная угроза изоляции Югославии от складывающегося социалистического лагеря, С. Златич попытался выбросить албанцам козырную карту. Он конфиденциально сообщил Ходже, что наступило благоприятное время для передачи Косова Албании и сам Тито собирается в Тирану, чтобы закрепить этот акт лично. Сообщение оказалось блефом, но расчет на получение определенных выгод от "тесного союза" с Югославией продолжал, по-видимому, вдохновлять албанское руководство на поддержку этой идеи.

 

Характерно, что кремлевское руководство не информировало Чувахина о советско-югославских трениях, в том числе и из-за Албании, когда тот вернулся в начале марта в Тирану. Посланник не знал также многих подробностей того, как настойчиво и успешно югославы укрепляли свои политические и

 

288

 

 

экономические позиции в стране. 9 марта на первой встрече с Ходжей Чувахин сообщил ему, казалось бы, радостную весть, ч то советское правительство в соответствии с ранними пожеланиями албанцев согласилось увеличить число советников и специалистов в их народном хозяйстве. Ходжа весьма сдержанно ответил на лестное предложение, сославшись на трудности с претворением в жизнь рекомендаций советников при министерствах: они должны будут пройти обязательную апробацию в возглавлявшейся югославским представителем албано-югославской координационной комиссии, которая к тому времени обрела полуофициальный статус общего экономического правительства. Поэтому, заключил он, албанское правительство хотело бы ограничиться приглашением советских специалистов только на конкретные предприятия, в конкретные отрасли. Даже по сухой протокольной записи беседы чувствуется, что Ходжа раздосадован тем, что вынужден выкручиваться из какой-то непонятной ему ситуации. Он чуть ли не открытым текстом говорит Чувахину: да разберитесь вы там в Москве с югославами, кто из вас здесь в Албании главнее, а пока я и политбюро будем следовать указаниям из Белграда. Через неделю, 16 марта, состоялся еще один разговор Чувахина с Ходжей в присутствии Дзодзе. Албанский лидер информировал посланника о разоблачении антипартийной деятельности Нако Спиру, сожалел, что не смог его вовремя "раскусить", сообщил, что все материалы о пленуме передал "товарищу Петрову".

 

Тем временем в течение всего марта 1948 г. в Тиране проходили заседания политбюро, на которых рассматривался вопрос об объединении с Югославией путем прямого союза или в составе болгаро-югославо-албанской федерации, 30 марта было наконец решено считать последнюю неактуальной, а к союзу с Югославией относиться так, как будто он уже есть, но публично его не афишировать. И вообще сначала определиться самим, а потом уже информировать "советских".

 

В конце апреля состоялся обмен письмами между Тито и Ходжей, в которых признавалось некоторое ухудшение отношений и выражались надежды на преодоление недоразумений в интересах дальнейшего конструктивного сотрудничества. В середине апреля 1948 г. в Албании была получена наконец копия письма ЦК ВКП(б) от 27 марта с обвинениями КПЮ и ее лидеров в антисоветской линии, оппортунистических ошибках и ревизии важнейших положений марксизма-ленинизма. Но состоявшееся 25 апреля заседание политбюро ЦК КПА происходило так, как будто ничего чрезвычайного не случилось. Большинство присутствовавших сошлись на том, что до письма ЦК ВКП(б) они полностью доверяли югославам, а после ознакомления с ним стали возникать сомнения, все ли было правильно.

 

289

 

 

На пленуме подробно обсуждались проблемы албано-югославских отношений, подход к которым признавался несколько идеализированным. Восстанавливали подробности того, как шло обсуждение и принятие решений по вопросам военного сотрудничества (ввод дивизий, унификация армий) и о союзе двух стран. Но в целом югославскую помощь, оказанную Албании, признали "правильной, марксистско-ленинской", решив проанализировать весь объем взаимоотношений за истекший год "в свете письма ВКП(б)”.

 

И, конечно, обескураживающим выглядит письмо Ходжи к Тито от 23 мая. К тому времени все пять восточноевропейских членов Коминформа прислали в ЦК ВКП(б) резолюции в поддержку письма от 27 марта. КПА не входила в Коминформ и, по всей вероятности, от нее такой реакции и не требовалось. Однако шквал обвинений, обрушившийся на руководство КПЮ и на Тито лично, должен был побудить албанское руководство сделать свой выбор. Тем не менее в письме Ходжи после обычных выражений благодарности за помощь, за интернационалистский подход и т.п. следовало: "Мы готовы рассмотреть все вопросы, касающиеся наших совместных дел и исправить всё ошибочное, чтобы наши отношения развивались и впредь на благо наших народов".

 

Только в конце июня 1948 г. позиция КПА прояснилась окончательно. В Варшаве во время конференции министров иностранных дел социалистических стран Европы по германскому вопросу Ходжа попросил Молотова о встрече и в ходе беседы с ним заявил, что письмо ЦК ВКП(б) дало возможность албанским руководителям понять действительную линию КПЮ в отношении Албании, ибо до этого они были убеждены, что политика КПЮ и Тито "соответствует указанию ЦК ВКП(б)". Обвиняя югославов в стремлении подчинить себе Албанию экономически, Ходжа упомянул о самоубийстве Спиру. Неожиданно Молотов сказал: "У нас сложилось впечатление, что в лице Нако Спиру Албания потеряла хорошего работника и друга СССР". Застигнутый врасплох Ходжа заговорил что-то о честолюбии Спиру, но после нескольких наводящих реплик собеседника признался в совершении ошибки в отношении своего бывшего друга, "поддавшись влиянию югославов".

 

Резолюция Информбюро "О положении в Компартии Югославии" была опубликована 28 июня 1948 г., а уже 1 июля албанское правительство объявило об аннулировании договоров с Югославией и о высылке из страны югославских советников, число которых к тому времени приближалось к 600.

 

Выработка политической оценки албано-югославских отношений произошла не сразу. Даже после присоединения КПА к резолюции Информбюро прошли месяцы, прежде чем был

 

290

 

 

дан ответ на основные вопросы. Эмоциональное потрясение, вызванное неожиданно возникшим советско-югославским конфликтом, заглушало на первых порах сигналы о возможных изменениях в Албании. Достоверные данные о том, как шла борьба в руководстве партии, почти полностью отсутствуют. А она началась сразу же. Однако только после судебного процесса над Кочи Дзодзе в мае—июне 1949 г. его стали именовать заговорщиком, врагом народа и прямым агентом Тито. Но в июле—августе 1948 г. отношение к нему было иным. Все знали, что именно он подписал первый документ о поддержке резолюции Информбюро. Были широко известны его симпатии к СССР и хорошие деловые отношения с кремлевским руководством. Являясь оргсекретарем ЦК КПА, он в течение всего 1947 г. консультировался на Старой площади по вопросам партийного строительства, подготовки первого съезда партии, выработки устава, кадровой политики, военного строительства. Может быть, именно эта сторона его деятельности привела к победе его сторонников на выборах в областные и районные комитеты КПА 26 августа 1948 г.

 

Через месяц ЦК аннулировал результаты голосования, ибо выборы "происходили в период существования нездоровой обстановки в партии, когда отсутствовала критика и самокритика, партийные массы не могли свободно решать вопросы и действовать самостоятельно". Заодно ЦК постановил переизбрать всех секретарей первичных организаций, ибо они "также не выражали воли масс, которыми руководили". Новые выборы накануне проведения первого съезда КПА должны были обеспечить руководству такую расстановку кадров на всех ступенях партийной иерархии, которая исключала бы возникновение сомнений у так называемых масс в правильности поворота на 180 градусов.

 

Основы новой политической линии партии определились на XI пленуме ЦК КПА, продолжавшемся 11 дней — с 13 по 24 сентября 1948 г. Обсуждение доклада Э. Ходжи "О положении в партии" проходило в свете писем ЦК ВКП(б) и резолюции Информбюро, а поэтому содержало резкую критику "националистической троцкистской группы Тито, предавшей дело марксизма-ленинизма и скатившейся на националистические буржуазные позиции". В обширной резолюции пленума подчеркивалась решающая роль ВКП(б) в разоблачении Тито, что помогло албанским коммунистам осознать пагубность "грубого, враждебного, произвольного и противозаконного" вмешательства югославов во внутренние дела албанской компартии и государства. Тогда же возникла формулировка, ставшая впоследствии трафаретной, согласно которой линия партии всегда была правильной, но ошибались отдельные люди и группы людей.

 

291

 

 

В данном конкретном случае вина за ошибки возлагалась на представителей ЦК КПЮ и на поддавшихся их влиянию "прислужника буржуазии" Сейфулу Малешову, а также Кочи Дзодзе и Панди Кристо. При этом как-то сразу забылось, что именно Малешова всегда выступал в роли самого резкого критика некомпетентности югославских советников. Дзодзе обвинялся в том, что он, игнорируя генерального секретаря и других членов политбюро, монополизировал власть, а в качестве министра иностранных дел поставил партию под контроль органов безопасности» Полицейская информация подменила революционную бдительность — таков был окончательный вывод.

 

XI пленум дезавуировал решения II (бератского, 1944 г.) и VIII (февраль—март 1947 г.) пленумов ЦК как сфабрикованных под югославским давлением. Даже то, что Ходжа вынужденно признавал ошибки, которые он якобы не совершал, также списывалось на козни титовцев. В итоге Нако Спиру был признан ''жертвой подлых интриг троцкистского националистического югославского руководства" и реабилитирован, а Мехмет Шеху и Лири Белишова восстановлены в качестве кандидатов в члены политбюро. Пост секретаря ЦК по организационным вопросам занял Тук Якова "как наиболее подходящий для этой работы руководитель, вышедший из недр рабочего класса, один из основателей нашей партии и ее славный борец". Кочи Дзодзе остался членом политбюро ЦК, а Панди Кристо — только членом ЦК. Вместо Дзодзе министром внутренних дел некоторое время был Нести Керенджи, но после его ареста в октябре министерское кресло занял М. Шеху. С этого времени и до своего самоубийства в 1981 г. он руководил силовыми структурами или курировал их по линии ЦК партии.

 

Пленум принял ряд важных решений: о легализации партии, о возобновлении издания газеты "Зери и популыт", о созыве первого съезда партии.

 

Э. Ходжа смог не только сохранить, но и укрепить свой авторитет в народе. Обсуждение решений пленума совпало с 40-летним юбилеем Ходжи. По всей стране прошли торжественные заседания. Из городов и деревень на его имя в ЦК КПА поступали письма и телеграммы, в которых прославлялись его политическая дальнозоркость, верность марксизму-ленинизму, бесстрашие в борьбе против политики раскола и шантажа, проводившейся троцкистским руководством КПЮ. И все-таки провидцем Ходжа никогда не был. Эмпирик со склонностью к нарциссизму, он позволял использовать свое имя ради претворения в жизнь наиболее выгодной в данный момент или перспективной чужой идеи и так же легко от нее отказывался в случае неудачи, отдавая свой голос в поддержку диаметрально противоположной точки зрения. Полулегальное положение

 

292

 

 

партии, строгая секретность во всем том, что касалось внутрипартийной борьбы, способствовали сохранению о нем легенды как о герое войны и самом уважаемом лидере.

 

Первый съезд КПА открылся 8 ноября 1948 г., ровно через семь лет после основания партии, и его заседания продолжались ежедневно в течение двух недель, до 22 ноября. В его работе приняли участие 563 делегата с правом решающего голоса и 299 делегатов с правом совещательного голоса, представлявшие 45 382 членов и кандидатов в члены партии. В повестку дня были вынесены следующие вопросы; 1. Отчет ЦК КПА и новые задачи партии (докладчик Э. Ходжа); 2. О государственном экономическом плане (докладчик Г. Нуши); 3. Об организационных вопросах и уставе партии (докладчик Т. Якова); 4. Выборы ЦК и ревизионной комиссии.

 

Наиболее остро проходило обсуждение поворота в политике партии в связи с коренным изменением характера албано-югославских отношений. Съезд подводил итоги этого мучительного и сложного процесса. На первый взгляд казалось, что осуждение политики югославского руководства и группы Кочи Дзодзе встретило единодушную поддержку. Но только на самом съезде, уже после основательной чистки органов министерства внутренних дел, которую провел новый министр М. Шеху со своим свояком и ближайшим помощником Кадри Хазбиу, стала очевидной победа сторонников Э. Ходжи. Стенограммы съезда не печатались, а поэтому неизвестно, насколько свободно обсуждались внутрипартийные дела.

 

Из резолюции съезда можно узнать, что Дзодзе и Кристо получили слово, но суть их выступлений не раскрывалась, за исключением того, что они попытались использовать трибуну съезда "для нападок на правильную линию партии, партийного съезда и на партию в целом, последовательно защищая свою троцкистскую линию". Из отчета Чувахина о беседе с Дзодзе накануне открытия съезда известно, что тот советовался с посланником, как лучше построить свое покаянное выступление. Он заявил о согласии с решениями партии, о том, что готов рассказать о своих контактах с троцкистским руководством КПЮГ начиная с бератского пленума. Со слезами на глазах, как отмечал Чувахин, Дзодзе говорил об антимарксистской деятельности югославских представителей в Албании и о том, что ему пытаются приклеить ярлык антисоветчика, но этого никому не удастся сделать.

 

Как он заблуждался, пытаясь спастись и рассчитывая на пробуждение чувства справедливости у соратников по партии! Вся система взаимоотношений в мировом коммунистическом движении предполагала цепную реакцию предательств, доносов и самых фантастических обвинений. КПА не была исключением:

 

293

 

 

Спиру разоблачил "оппортуниста" Малешову, самого его "съел" Дзодзе, которого добил как антисоветчика и югославского агента Шеху, покончивший жизнь самоубийством в 1981 г., на что подтолкнул его Ходжа...

 

В отчетном докладе ЦК КПА, чтение которого Ходжей заняло первые три дня съезда, излагалась история партии с момента ее основания. Она была поделена на два периода — до бератского пленума в ноябре 1944 г. и после него. Относительно первого периода вывод делался вполне определенный: "Ошибались Юмер Дишница и Лири Гега, но не Центральный комитет и не генеральный секретарь". Первого критиковали за компромисс в Мукье, вторую — за создание нездоровой обстановки в партии. Что касается содержания генеральной линии партии, то оно не раскрывалось, а делалась отсылка: "Это линия Центрального комитета, которую защищали товарищи Энвер Ходжа и Миладин Попович".

 

В период после бератского пленума восторжествовали враждебные тезисы ЦК СКЮ, в результате чего оказались подорванными единство Центрального комитета и правильная линия партии, нарушен принцип демократического централизма, критика и самокритика служила целям дискредитации людей, поощрялись амбициозность и мания величия, создан культ героев, спасающих партию от вымышленных опасностей, поощрялся карьеризм, стали господствовать произвол, военные, путчистские и анархистские методы. В докладе Тука Яковы обличительный пафос сосредоточился на сфере организационно-партийной работы. Он констатировал (и это положение вошло в резолюцию), что "партия превратилась в полицейский аппарат, где господствовал страх перед репрессиями со стороны органов безопасности, во главе которых находился К. Дзодзе". И в докладе, и в резолюции подчеркивалось, что все эти извращения стали возможны "из-за низкого идеологического уровня партии".

 

На съезде приводились примеры произвольной расправы над коммунистами, зачитывались письма безвинно осужденных или взятых под подозрение, а поэтому (и из-за этого) покончивших жизнь самоубийством. Во всех докладах, каких бы вопросов они ни касались, основное место занимали обвинения против югославского руководства и его агентуры в Албании. Так, на съезде в прениях выступили Бедри Спахиу с содокладом "О правах и обязанностях члена партии" и Мехмет Шеху с сообщением "Органы безопасности — верное и любимое оружие нашей партии и народа". Несмотря на разные названия, смысл обоих выступлений сводился к одному, — отталкиваясь от "величественного и исторического доклада товарища Энвера", осудить "восточные, деспотичные методы", при помощи

 

294

 

 

которых фракция Дзодзе проводила свою "троцкистскую антимарксистскую антиалбанскую и антисоветскую политику".

 

На съезде был обсужден и утвержден Устав партии, а также принято решение о переименовании Коммунистической партии Албании в Албанскую партию труда (АПТ), исходя из ее социального состава. Приводились следующие цифры: в стране сельское население составляло подавляющее большинство (90%), причем и сама партия объединяла главным образом крестьян (бедняки — 54%, середняки — 13%). Рабочие, в том числе и сельскохозяйственные, составляли 22,6%. Невысоким был и общеобразовательный уровень. Полностью неграмотных насчитывалось больше, чем людей с высшим и незаконченным высшим образованием, — соответственно 548 (1,8%) и 397 (1,4%). Более 80% членов партии имели лишь начальное образование,

 

Переименование партии имело свою историю. Еще в июле 1947 г., когда Ходжа и Дзодзе находились в Москве, состоялась их беседа с А.А. Ждановым и М.А. Сусловым по всем организационным вопросам, включая и переименование партии. Соответствующая рекомендация была дана Сталиным во время его первого разговора с Ходжей. Когда Жданов спросил, возможны ли возражения против этого, Ходжа заверил, что перемена названия партии будет встречена с пониманием, исключая, как он сказал, отдельных сектантски настроенных коммунистов. Действительно, бывшие партизаны стали протестовать против нового "некоммунистического" названия партии и только тогда, когда им сказали, что такое пожелание высказал лично товарищ Сталин, дискуссия прекратилась. Новый оргсекретарь Тук Якова заверил, что переименование партии не означает отказа от коммунистических идеалов. В уставе АПТ конечная цель формулировалась так: «Создание коммунистического общества, в котором будут полностью ликвидированы классовые различия, стерты грани между городом и деревней, достигнут высокий уровень производства, обеспечено претворение в жизнь принципа "от каждого — по способностям, каждому — по потребностям"».

 

На съезде избрали новый состав политбюро. В него вошли Э. Ходжа (генеральный секретарь), Т. Якова (секретарь ЦК), М. Шеху (секретарь ЦК), Б. Спахиу (секретарь ЦК), X. Капо, Г Нуши, Л. Белишова, С. Колека, Б. Балуку. Членами ЦК АПТ стал 21 человек, а кандидатами в члены ЦК — 10.

 

Съезд исключил из партии Кочи Дзодзе и Панди Кристо, "как троцкистских элементов, которые сознательно и по-вражески действовали против партии и нашего народа". Их уже не называли товарищами, как это было при открытии съезда. Чувахин

 

295

 

 

впоследствии писал в воспоминаниях, что он заметил, как ужесточалась критика по мере приближения заключительной стадии съезда. Выступавшие явно жаждали крови, требуя отдать Дзодзе и Кристо под суд, "покончить с ними раз и навсегда". Тогда он решил внести следующее предложение в центр: "Поручить мне встретиться с Ходжей и обратить его внимание на необходимость несколько унять рьяных борцов против группы Дзодзе—Кристо и заняться планами развития экономики страны. Смысл ответа, который я получил немедленно, сводился к тому, чтобы я не вмешивался". В 1998 г. текст этой телеграммы стал известен:

 

«Вашу оценку работы съезда албанской компартии считаем односторонней и неправильной, а ваши характеристики действий партийного руководства по разоблачению антипартийной группы Кочи Дзодзе как "туретчины", "азиатчины" и т.п. совершенно неуместными и ошибочными. Ваши предложения о советах Энверу Ходже считаем неприемлемыми».

 

Подпись под телеграммой "ИНСТАНЦИЯ" — так подписывался Сталин.

 

За Чувахиным прислали самолет, чтобы доставить его в Москву "для консультаций". Пробыл он там недолго. Получив инструкции от Сталина и Молотова, он вернулся в Тирану, чтобы готовить визит Ходжи в СССР.

 

Тем временем вовсю шла подготовка показательного суда над группой Дзодзе—Кристо. "Дело" этой группы шло в русле политических процессов, прокатившихся тогда по всем народно-демократическим странам Восточной Европы. Но если в большинстве из них разоблачения "агентов Тито" в руководстве коммунистических и рабочих партий инспирировались в основном сверху, из Кремля, то в Албании судилище происходило как бы естественно, само собой, по требованию возмущенных рядовых коммунистов.

 

Судебный процесс — с момента ареста и до вынесения приговора — шел долго, около полугода. 130 дней Дзодзе держали в кандалах, подвергая моральным и физическим пыткам. Он сознавался в связях с югославами, в каких-то серьезных (и не очень) ошибках, совершенных по незнанию новой для него работы в качестве оргсекретаря ЦК КПА и министра внутренних дел. Клялся, что не монополизировал в своих руках руководство Центральным комитетом, что всегда придерживался коллективных методов и во всем консультировался с Ходжей. Дзодзе давал подробные показания и писал объяснительные записки в следственную комиссию. Из тюремной камеры он обращался к Ходже и Чувахину, доказывая несправедливость выдвинутых против него обвинений. 8 апреля 1949 г. он заверил их, что готов понести любое наказание за содеянное, но клеветы, провокаций и ложных обвинений он терпеть не может. Конец письма

 

296

 

 

завершали призывы: "Да здравствует Советский Союз, ВПК(б), Сталин! Да здравствует наш народ и партия во главе с Энвером! За победу социализма и коммунизма!" Предчувствуя расправу, он дважды предпринимал попытку самоубийства.

 

Генеральный прокурор Бедри Спахиу обвинил Дзодзе в организации тотальной слежки за всеми руководителями партии и государства, в поощрении расправ без суда и следствия. Дзодзе отрицал это. Если и были такие случаи, не уставал повторять он, то только в отношении людей в надежности которых сомневался и на которых указывал Команданти (Ходжа). "Грязный троцкист!— закричал на него Спахиу. Это было одним из последних заседаний. 10 июня судья Фредерик Носи зачитал приговор: Кочи Дзодзе приговаривался к расстрелу, Панди Кристо — к 20 годам заключения и принудительных работ, Васке Колеци — к 15 годам, Нури Хута — к 10 годам, Ванго Митройорги — к 5 годам. Мехмет Шеху хвастался в кругу друзей, что это он лично привел в исполнение приговор в отношении Дзодзе, а в албано-советских партийных кругах стал ходить стишок:

 

Жили-были два троцкиста

Кочи Дзодзе, Панди Кристо,

А теперь почили в бозе

Панди Кристо, Кочи Дзодзе

 

Однако Панди Кристо выжил. Отбыв в тюрьмах и лагерях 15 лет, он попал в ссылку и, дожив до краха коммунистического режима, умер в 1991 г.

 

 

5. "Наша линия — ориентация на СССР"

 

Разрыв с Югославией и ориентация непосредственно на Советский Союз без сомнительных интерпретаторов универсальной модели истинного социализма, какими были, как оказалось, многочисленные югославские советники, открыли перспективы восстановления и развития народного хозяйства Албании. Проработка решений I съезда КПА/АПТ в ноябре 1948 г. переросла в митинговую эйфорию: "Советский Союз и Сталин нас спасли — они нам помогут!" В стране ощущалась катастрофическая нехватка средств и, как говорил в начале марта 1949 г. Чувахину председатель Госплана Спиро Колека, все планы развития строятся на получении кредитов от дружественных стран, а прежде всего, от СССР.

 

В Москве понимали стратегическую важность Албании как опорного пункта в идеологической борьбе с Тито и, что было на тот момент еще более значимо, в противостоянии с Западом. В Греции шла затяжная гражданская война, которая начинала

 

297

 

 

тяготить Сталина. База переподготовки греческих партизан на территории Югославии закрылась. Они стали пробираться через горные перевалы в нищую Албанию, а за ними потянулись и их семьи. Раскол в компартии Греции, набиравший силу конфликт с компартией Югославии, "холодная война" — и на этом тревожном фоне существует где-то в отдалении нуждающаяся в помощи Албания, отрезанная от складывающегося соцлагеря югославской "мертвой зоной". Наземный транзит через ее территорию запрещен, воздушный коридор закрыт.

 

К тому времени албанское правительство решительно отказалось от помощи по "плану Маршалла", а в феврале 1949 г. Албанию приняли в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), учрежденный за месяц до этого без ее участия. Когда же албанские представители побывали в столицах стран —участниц СЭВ, то они стали открыто осуждать политику своего правительства в области внешней торговли. Группа видных практических работников во главе с председателем горсовета Тираны Юсуфом Кечи высказывала недовольство отсутствием прямых связей со странами Западной Европы. Албания много теряет оттого, что не продает свои товары, в частности нефть, битум и др., непосредственно, утверждали критики, а делает это через Болгарию и Венгрию, которые закупают, к примеру, нефть по низким ценам, а продают эту же нефть в страны Западной Европы по более высоким.

 

Для упорядочения албано-советских отношений в конце марта в СССР отправилась албанская партийно-правительственная делегация во главе с Э. Ходжей. Неблизкий путь из Дурреса в Одессу шел по пяти морям в штормовую погоду. Сталин принял замученного морской болезнью Ходжу на второй день после прибытия делегации в Москву в 10 часов вечера. В ходе длившейся более двух часов беседы были согласованы основные принципы торгово-экономических взаимоотношений, закрепленные конкретными договоренностями в течение последующих 20 дней пребывания делегации.

 

Сталин сделал несколько политических рекомендаций. В частности, он заметил, что деятельность югославских националистов в Албании имела не только антисоветскую и антиалбанскую направленность, но и "против мусульман". Совершенно неожиданным был совет атеиста-коммуниста Сталина атеисту-коммунисту Ходже учитывать при формировании правительства религиозный фактор и назначить главой правительства мусульманина. Неожиданное предложение, если принять во внимание, что премьер-министром был уже мусульманин — сам Ходжа. Правда, его отец принадлежал к нетрадиционному направлению ислама — бекташизму, как и родители некоторых других тогдашних партийных и государственных

 

298

 

 

деятелей — Бедри Спахиу, Мюслима Пезы, Местани Уянику и др. [5*] Ходжа никогда не упоминал об этом совете Сталина.

 

Были и другие рекомендации Сталина: не торопиться с коллективизацией, особенно в горных районах, не отталкивать от себя интеллигенцию. Когда же он узнал, что у буржуазии отобрали фабрики, магазины и дома, то назидательно заметил, что даже Ленин считал необходимым на определенном этапе сотрудничество с национальной буржуазией. В качестве положительного опыта Сталин привел политику и практику китайских коммунистов.

 

Программа экономического развития, намеченная в общих чертах на съезде, предполагала корректировку всех ранее выработанных проектов, и она воплотилась в заданиях по двухлетнему плану развития народного хозяйства на 1949—1950 гг, основные направления которого были утверждены съездом. Программа социалистического строительства предусматривала индустриализацию и электрификацию страны, постепенное проведение коллективизации сельского хозяйства и осуществление культурной революции. Однако Албания не располагала соответствующими средствами. Поэтому при разработке двухлетнего плана принимались во внимание те капиталовложения, которые были обещаны Москвой. Излагая главные положения плана при утверждении его на заседании Народного кувенда в июле 1949 г., Э. Ходжа отмечал, что строительство основ социализма в Албании "невозможно без моральной, политической и материальной помощи Советского Союза".

 

Намечалось расширение производства в легкой, горнодобывающей и энергетической отраслях промышленности. В частности, предусматривались строительство текстильного комбината в Тиране, сахарного завода в Малике, небольшой, мощностью 5 тыс. квт, гидроэлектростанции в Селите, модернизация нефтепромыслов Кучовы и Патоси и др. Советский Союз не только предоставлял кредиты на строительство этих объектов, но и обеспечивал техническую помощь в процессе строительства, в наладке станков и оборудования, брал на себя подготовку кадров высшей и средней квалификации. В частности, с началом строительства тиранского текстильного комбината группа албанских техников была послана в Ташкент, где уже работало предприятие, построенное по аналогичному проекту.

 

 

5*. Единственным религиозным лидером, участвовавшим в руководящих структурах национально-освободительного движения, был получивший звание полковника Баба Файя Мартанеши. В марте 1947 г. его, а также Бабу Фезу Малакастру убил выстрелами в упор глава секты бекташей Деде Баба Абази, затем покончивший с собой.

 

299

 

 

После принятия Албании в СЭВ началось сотрудничество в рамках этой организации. Народное хозяйство Албании получило в 1949—1950 гг. по поставкам в счет кредитов: два небольших парохода, дизельные моторы, цистерны из Польши, сахар, грузовики, станки, школьное оборудование, сельскохозяйственные машины, текстиль из Чехословакии, оборудование для телефонных и телеграфных станций, разные виды кож из Венгрии, горючее, цемент, стекло, бумагу, гвозди, сахар, кукурузу, овес из Румынии, проволоку, фанеру, рис, черенки сортового винограда, саженцы фруктовых деревьев, породистый скот из Болгарии.

 

Значительные капиталовложения направлялись на нужды развития сельского хозяйства (568 млн леков против 1103 млн, выделенных на нужды промышленности). По оптимистическим подсчетам албанских экономистов, выполнение заданий двухлетнего плана должно было избавить страну от ввоза зерновых и обеспечить производство технических культур (главным образом, сахарной свеклы и хлопка) в объемах, полностью покрывающих потребности в сырье соответствующих предприятий. Предполагалось расширение посевных площадей за счет освоения новых земель, осушения болот, улучшения агротехники, проведения мелиоративных работ. Производство животноводческой продукции намечалось довести до такого уровня, чтобы не только удовлетворялся спрос населения, но и увеличивался экспорт. Задачи были явно завышены. Недостаточный профессиональный уровень руководства, малопродуктивное, слабо поддающееся регулирующему воздействию государства индивидуальное хозяйство не способствовали выполнению намеченного. Социалистический же сектор давал едва 6% всей стоимости валовой продукции сельского хозяйства.

 

Сталин на встречах с Ходжей в Москве предупреждал против слепого копирования советского опыта. Однако именно эта практика начала внедряться в повседневную жизнь. На промышленных предприятиях вводился хозрасчет (этот термин даже не переводился на албанский язык). Из СССР пришли в Албанию формы и методы социалистического соревнования. Появились свои ударники и стахановцы, но этот последний титул ("стахановист" по-албански), лишенный для албанских трудящихся какого-то конкретного содержания, не прижился. С течением времени его сменило звание Героя труда, а затем Героя социалистического труда. Ударные молодежные бригады, посылаемые на новостройки, на первых порах показали свою эффективность. Так, они участвовали в сооружении железнодорожных веток Дуррес—Тирана (37 км) и Печин—Эльбасан (30 км), которые являлись продолжением вступившей в строй в 1947 г. первой в стране железной дороги Дуррес—Печин

 

300

 

 

(43 км). Однако привлекательность добровольно-принудительных строительных бригад вскоре потускнела. И с затянувшейся чуть ли не на все 50-е годы "стройки социализма" — строительства гидроэлектростанции на реке Мат — молодежь тихо дезертировала, называя ее "Ульза-бург" ("Ульза-тюрьма") за существовавшие там тяжелейшие условия жизни и труда.

 

Выполнение плана натолкнулось на трудности, связанные в первую очередь с отсутствием опыта хозяйствования среди руководящих кадров и низкой производительностью труда рядовых исполнителей. Правда, в докладе на пленуме ЦК АПТ в октябре 1949 г. о результатах первого полугодия председатель Госплана С. Колека основной причиной неудач назвал "отсутствие достаточной заинтересованности со стороны партийных и государственных органов в преодолении трудностей, явившихся последствием вражеской деятельности клики Тито". До известной степени это утверждение имело под собой реальную почву, ибо поиски вражеских агентов в своей среде, с одной стороны, и надежды на всемогущество советской помощи — с другой, отвлекали партийное руководство от повседневных хозяйственных забот. Сталин сумел подметить эту опасность, когда спрашивал Ходжу, а будут ли работать сами албанцы после получения всеобъемлющей помощи средствами и кадрами. Тогда Ходжа ответил утвердительно, но в своих воспоминаниях он приписал сложившееся у Сталина мнение "результату злонамеренного информирования его армянским торговцем Микояном",

 

В феврале 1950 г. с критикой политбюро выступили два члена ЦК министр транспорта Ниязи Ислями и министр промышленности Абедин Шеху, которые утверждали, что партия находится в тупике, руководство не ориентируется в экономических вопросах, запланировав на двухлетку нереальные цифровые показатели, в частности по добыче нефти. Н. Ислями представил доклад о состоянии транспортных средств, из которого следовало, что положение улучшается медленно, а поставленные Советским Союзом грузовики "ЗИС" не приспособлены к албанским дорогам и неэкономичны в эксплуатации. Секретарь ЦК Б. Спахиу квалифицировал отчет как антисоветскую акцию и предложил передать дело Н. Ислями на рассмотрение комиссии партконтроля. Не ожидавший такого резкого поворота событий Н. Ислями покончил жизнь самоубийством. Привлеченные к ответу его единомышленники продолжали защищать свои позиции. Однако их выступления были приравнены к попытке вражеского саботажа двухлетнего плана, а то, что А. Шеху поддержали некоторые военные, позволило обвинителям говорить о существовании заговора.

 

На 2-й национальной конференции АПТ в апреле 1950 г. г руппу А Шеху—Н. Ислями назвали троцкистской. Как сказал

 

301

 

 

Э. Ходжа, "они хотели захватить руководящие посты в партии и правительстве, заполучить власть в свои руки, свергнуть ЦК и правительство и, естественно, установить ненавистный режим буржуазии". Арест оппозиционеров и их сторонников как "врагов народа" завершил на тот момент разбирательство по партийной и государственной линиям. М. Шеху расширил ряды своих сторонников: освободившиеся места кандидатов в члены ЦК заняли его жена Фикрет и шурин Кадри Хазбиу.

 

На самой конференции и после ее окончания акцент во внутрипартийной работе делался на разоблачении врагов в самой партии. Э. Ходжа обратился ко всем рядовым членам АПТ с призывом не считать революционную бдительность уделом только руководства партии. Такие фразы, как "известие об этом подобно разорвавшейся бомбе" или "и кто только мог подумать, что имярек враг, шпион и диверсант", надо забыть, говорил генеральный секретарь. Они свидетельствуют о пассивности организации, о нежелании выводить на чистую воду многочисленных притаившихся врагов. В такой истеричной обстановке началась проверка партийных документов, в результате которой за первые полгода из партии исключили 8% от общего числа ее членов.

 

В феврале 1951 г. пленум ЦК вывел из состава политбюро и снял с поста оргсекретаря ЦК Тука Якову. Человек, которого Э. Ходжа совсем недавно называл "великим сыном Албании" и "одним из самых способных руководителей", был обвинен в том, что начиная с 1943 г. его деятельность как руководящего работника и коммуниста "характеризовалась глубоким оппортунизмом, нетерпимым либерализмом, отсутствием достаточно сильной ненависти к классовому врагу" и т.д. Ему вменялось в вину воспитание в духе католичества и мелкобуржуазного всепрощенчества, а также то, что "он думал вразрез с политической линией партии и действовал против нее", На Якову как на оргсекретаря возлагалась ответственность за невыполнение двухлетнего плана: так как он не верил в реальность многих цифр и не смог мобилизовать парторганизации на выполнение заданий. К тому же он считал Н. Ислями не врагом партии, а просто упрямым человеком, страдавшим манией величия. Ему вменялось в вину также отсутствие критики и самокритики в партии. Одновременно с Ислями получили партийные взыскания министр юстиции, один из старейших членов партии Маноль Кономи и начальник управления кадров при ЦК АПТ Теодор Хеба, выведенные из состава ЦК "за капитуляцию перед трудностями и дезертирство с фронта борьбы партии".

 

Двухлетний план был выполнен, как свидетельствовали официальные данные того времени, только на 87,2%. Не удалось достигнуть намеченных показателей по добыче нефти и

 

302

 

 

хромовой руды, по которой Албания входила в число ведущих мировых производителей. Медленными темпами росла сельскохозяйственная продукция. Вместе с тем, несмотря на просчеты в планировании и организационные трудности, объем валовой продукции в конце двухлетки в 4 раза превысил уровень 1938 г., а увеличение сельскохозяйственного производства позволило начать постепенное снижение цен на государственном рынке.

 

Анализ недостатков, выявленных в ходе воплощения в жизнь плановых заданий двухлетки, должен был помочь при составлении первого пятилетнего плана на 1951—1955 гг. Но ориентировочные наметки, представленные Госпланом на рассмотрение пленума ЦК АПТ в сентябре 1951 г., свидетельствовали о переоценке внутренних сил и возможностей [6*]. Доработка плана, продолжавшаяся еще полгода, не привела к существенной корректировке его основных показателей. В марте — апреле 1952 г. директивы были рассмотрены и обсуждены II съездом АПТ, а в мае того же года одобрены Народным кувендом.

 

Съезд определил в качестве главных политических задач периода "укрепление союза рабочего класса с трудовым крестьянством и упрочение руководящей роли рабочего класса в этом союзе; ограничение капиталистических и спекулятивных элементов в городе и деревне; повышение культурного уровня трудящихся масс; повышение социалистического сознания рабочего класса и усиление революционной бдительности и патриотизма всех трудящихся". Эти декларативные идейные установки повторялись из плана в план с небольшими модификациями. Разрабатывались они в центре международного коммунистического и рабочего движения, т.е. в Москве, а затем приспосабливались к условиям каждой из стран социалистического лагеря. Тогда все занимались строительством экономических основ социализма, но конкретная задача для Албании заключалась в усилении темпов, "чтобы к концу пятилетки наша страна из отсталой аграрной превратилась в аграрно-индустриальную".

 

Средством для достижения этой цели должно было стать развитие социалистической индустриализации повышенными темпами, а также ускоренное развитие сельского хозяйства. Объем промышленной продукции предполагалось увеличить к концу пятилетки на 239% по сравнению с 1950 г., т.е в 12 раз по сравнению с довоенным уровнем. А валовую продукцию

 

 

6*. Рассмотрение всех вопросов политического и экономического развития страны проходило в партийных органах в соответствии с поправками, внесенными Народным кувендом в конституцию НРА в июле 1950 г В частности, именно тогда была добавлена статья о руководящей роли партии в обществе и государстве.

 

303

 

 

сельского хозяйства планировалось увеличить за тот же отрезок времени на 71 %.

 

Намечая резкий скачок в темпах индустриализации, руководство АПТ не учло реального потенциала и возможностей народного хозяйства. Показатели были взяты произвольно, что называется с потолка. Плановые задания, установленные на 1951 г., т.е. до официального утверждения закона о пятилетнем плане, не удалось выполнить. Это же произошло и с планом 1952 г. Во всех отраслях народного хозяйства сохранялась напряженность, становилось очевидным, что распределение капиталовложений не учитывало потребностей развития сельского хозяйства и повышения материального уровня трудящихся. Недооценка экономического стимулирования, характерная для всех псевдосоциалистических экономик Восточной Европы, стремление к администрированию привели к дальнейшему углублению диспропорций между темпами развития отдельных отраслей экономики, отрицательно сказались на сельском хозяйстве.

 

Это обнаружилось при подведении итогов 1951—1952 гг. на пленуме ЦК АПТ в январе — феврале 1953 г. Тогда приняли решение пересмотреть задания на 1953 г., а дефицит, образовавшийся в первые годы пятилетки, покрыть в 1954 — 1955 гг. Однако в декабре 1953 г., когда большая часть пятилетнего пути была пройдена, пленум ЦК внес в план существенные изменения. Произошло по сути дела перераспределение капиталовложений с учетом нужд сельского хозяйства и легкой промышленности. Предусматривалось снижение темпов промышленного строительства, сокращение на 30% управленческого аппарата, освобождение крестьян от задолженности по обязательным поставкам продуктов земледелия и животноводства, уменьшение норм обязательных поставок и др.

 

Сроки окончания строительства таких крупных промышленных предприятий, как нефтеперерабатывающий комбинат в Церрике, гидроэлектростанция на р. Мат, были перенесены на вторую пятилетку, а строительство сталелитейного завода и завода по брикетированию каменного угля вообще исключалось из плана. Ошибки в планировании не укладывались в старую схему, когда все списывалось на неблагоприятный внешний (югославский) фактор. Пришлось брать ответственность на себя, и в апреле 1954 г., анализируя причины допущенных ошибок, пленум ЦК глухо признал: "Центральный комитет и правительство недостаточно руководили работой, не изучали глубоко экономические проблемы и не контролировали выполнение принятых решений".

 

Подведение итогов первой пятилетки свидетельствовало и об успехах в экономике. Наиболее важными промышленными

 

304

 

 

объектами, пущенными в эксплуатацию в эти годы, стали текстильный комбинат им, Сталина, сахарный комбинат им. 8 ноября, два небольших хлопкоочистительных завода, цементный завод им. Ленина и др. Среднегодовой рост промышленной продукции составлял в первой пятилетке 22,8%. III съезд АПТ (май—июнь 1956 г.), рассмотревший итоги пятилетнего плана, отметил выполнение главной экономической задачи: Албания из отсталой аграрной страны превратилась в страну аграрно-индустриальную. Однако точность этой констатации представляется весьма условной, ибо отсталость сельского хозяйства сохранялась.

 

В огромной массе мелких крестьянских хозяйств, способных обеспечить только минимальные потребности семьи, 13 национализированных сельскохозяйственных предприятий, организованных по типу совхозов на землях бывших итальянских концессий, не делали погоды. Кооперирование к тому же шло медленно. К 1949 г. число сельскохозяйственных кооперативов выросло с 7 в 1946 г. до 58. Две с небольшим тысячи семей образовали общий земельный фонд в 11 400 га, что составляло 3,5% всех сельскохозяйственных угодий. Они так и не стали образцами хозяйствования, продолжая оставаться нерентабельными.

 

I съезд сельскохозяйственных кооперативов в феврале 1949 г. утвердил устав кооперации, основывающийся на организационных принципах советских колхозов. Установочный лозунг "Не торопиться, но и не топтаться на месте" был уточнен на апрельском пленуме ЦК в том же году рекомендацией, что следовало бы повременить с созданием новых кооперативов, пока не окрепнут в хозяйственном отношении прежние объединения. Ориентация на постепенное развитие кооперативного движения соответствовала внутренним условиям Албании. Предстояло пройти период определенной психологической подготовки. Вместе с тем некоторым упущением стало впоследствии считаться почти полное игнорирование промежуточных простейших форм кооперации (создание товариществ по совместной обработке земель, по продаже продукции и др.). Но на начальной стадии движения отсутствовала разъяснительная работа среди крестьян, которые так и не прониклись пониманием выгод совместного труда. Когда же организация кооперативов переросла в массовую политическую кампанию, практика убеждения отступила перед натиском административных мер.

 

В албанской деревне долгое время существовала система продразверстки, которая стала тормозом на пути развития сельского хозяйства. Весной 1949 г. обязательная практика продажи государству всех излишков сельскохозяйственной

 

305

 

 

продукции была заменена системой погектарного обложения натурой в зависимости от категории земли. Новая система предполагала создание у крестьян стимула к повышению производства сельскохозяйственной продукции, излишки которой он мог реализовывать на свободном рынке или продавать торговым кооперативам. В связи с этим изменился порядок снабжения населения. Для рабочих, служащих и их семей вводились карточки, по которым нормированные продовольственные и промышленные товары отпускались по низким государственным ценам.

 

Рассмотрение мер по выправлению положения в сельском хозяйстве постоянно выносилось на повестку дня пленумов ЦК, разнообразных активов и конференций, на которых вырабатывались рекомендации о еще большей помощи деревне и о материальной поддержке кооперативов. Зачастую принятое решение заменялось через непродолжительное время другим, кардинально менявшим предыдущее. В апреле 1951 г. пленум ЦК специально рассмотрел проблему кооперирования крестьянских хозяйств и принял установку на ускорение этого процесса. Но уже через месяц внеочередной пленум отменил это решение, признав, что существующие сельскохозяйственные кооперативы еще не достигли такой степени развития, чтобы практическим примером способствовать добровольному вступлению бедняков и середняков на путь коллективизации. "Всякая спешка в этом деле в сегодняшних условиях может повлечь за собой тяжелые ошибки, что, в свою очередь, нанесет ущерб самой идее коллективизации сельского хозяйства", — говорилось в принятой пленумом резолюции.

 

Линия на постепенную коллективизацию, основанную на принципах полной добровольности, закреплялась в первом пятилетнем плане развития народного хозяйства на 1951—1955 г. Практическая помощь деревне состояла на этом этапе в увеличении капиталовложений и в расширении сети МТС. Крестьянам прощалась задолженность государству за 1949—1952 гг., сокращались размеры обязательных поставок натурой, снижались налоги на плуги, культиваторы, бороны.

 

В апреле 1954 г. было решено оказывать содействие крестьянам-единоличникам, не применявшим в хозяйстве наемную рабочую силу. Результаты сказались быстро. Особенно впечатляющими выглядели достижения животноводов. Их успехи пропагандировались на осенних сельскохозяйственных выставках, где они выступали наравне с государственными и кооперативными предприятиями. Однако возможности увеличения продуктивности сельского хозяйства за счет резервов личного крестьянского подворья не были приняты во внимание руководством республики при выработке долгосрочной политики

 

306

 

 

в деревне. Сигнал к прекращению эксперимента дал тогдашний председатель совета министров М. Шеху, присутствовавший на общенациональной конференции передовиков-животповодов в Шкодре в декабре 1955 г. Он резко оборвал одного из секретарей сельской парторганизации, увлеченно рассказывавшего о том, как он один управляется со своей отарой из 110 овец: "Чем же ты, коммунист и партизан, похваляешься?! Тем, что у тебя больше овец, чем у всех крестьян деревни? Ведь ты кулак!" Обескураженный горец покинул трибуну, а конференция приняла резолюцию, в которой намечались меры по подъему госферм и животноводческих кооперативов.

 

Состоявшийся в декабре того же года очередной пленум ЦК констатировал, что в стране созданы необходимые предпосылки политического, экономического, социального характера, позволившие ускорить процесс коллективизации. С декабря 1955 по май 1956 г. число кооперативов выросло более чем в два раза (с 318 до 694). За полгода было сделано больше, чем за весь предыдущий почти 10-летний период. В кооперативах сосредоточилось 31,5% всех посевных площадей.

 

Политика на ускорение темпов кооперирования продолжилась и во второй пятилетке. Благодаря помощи стран СЭВ повысился уровень насыщенности сельскохозяйственной техникой. Впервые на полях страны появились комбайны и автокомбайны. Подведение итогов второй пятилетки в 1961 г. позволило констатировать успешное завершение коллективизации сельского хозяйства. "Принимая во внимание, что не коллективизированная земля, составляющая 14% посевных площадей республики, расположена в горных районах, — говорил М. Шеху на IV съезде АПТ, — можно утверждать, что коллективизация сельского хозяйства успешно завершена. В нашей стране создана экономическая основа социализма".

 

В целом коллективизация сельского хозяйства принесла положительные результаты в производстве зерновых и технических культур. Несмотря на то что процесс создания кооперативов шел неравномерно, а в политике партии чувствовалась неуверенность, неоспоримым фактом являлось то, что албанская деревня шагнула вперед по сравнению с довоенным периодом. Достаточно сказать, что в октябре 1957 г. смогла быть частично отменена карточная система и снижены цены в розничной торговле. Но главная задача, выдвинутая еще в двухлетнем плане, — обеспечить такие урожаи зерновых, которые позволили бы избавиться от их импорта, — не была выполнена.

 

Начиная с 1957 г. социалистический сектор стал производить больше половины сельскохозяйственной продукции. С этого времени успехи и неудачи албанского сельского хозяйства зависели от организации производства в кооперативном и

 

307

 

 

государственном секторах. Разрыв между темпами развития промышленности и сельского хозяйства продолжал сохраняться. К этому имелись объективные предпосылки. Деревню надо было преобразовывать и перестраивать, ломать складывавшийся веками стереотип ведения патриархального, по сути дела натурального хозяйства. Переделывать всегда труднее, чем делать.

 

Коллективная собственность большой патриархальной семьи, сохранявшаяся в качестве пережиточного явления в горных районах Албании, не смогла в подавляющем большинстве случаев "врасти" в социализм. Отличие этой формы коллективной организации производителей состояло в том, что она предполагала сохранение примитивных, архаических способов ведения хозяйства и упорно боролась против новой техники, новых сельскохозяйственных культур, новых методов содержания скота. Албанское партийное руководство пошло на разрушение этой общности и, вероятно, совершило ошибку. Политика югославского руководства в отношении черногорских и косовских семейных общин была иной: их не загоняли в колхозы и не отбирали у них землю, как это в конечном счете произошло в Албании. Сравнение жизненного уровня албанцев в 90-е годы XX в. в Косово (до кровавых событий 1998—1999 гг.) и в самой Албании свидетельствует не в пользу последней.

 

В промышленности, находившейся в довоенной Албании в зачаточном состоянии, все создавалось с чистого листа: новые отрасли добывающей и обрабатывающей промышленности, новые рабочий класс и интеллигенция, новая культура взаимоотношений между работодателем (государством) и производителем непосредственных благ. Но сама Албания, без помощи извне, не могла бы совершить скачок через формацию. Ставшая привычной формулировка о строительстве социализма, минуя стадию развитого капитализма (а там и неразвитого практически не было), предполагала поднятие общими усилиями самой маленькой и отсталой страны социалистического содружества до какого-то среднецивилизационного уровня, что и произошло за 15 послевоенных лет, в течение которых дружба и сотрудничество с социалистическими странами, и в первую очередь с Советским Союзом, были краеугольным камнем политики АПТ.

 

Албания активно участвовала в работе СЭВ и Политического консультативного комитета стран —участниц Варшавского договора, Основным внешнеполитическим фактором, способствовавшим развитию албанской экономики, являлся Советский Союз и его кредиты. Как правило, поставки товаров и оборудования осуществлялись на основе долгосрочных кредитов, предоставляемых на льготных условиях. Однако, учитывая то,

 

308

 

 

что Албания испытывала большие затруднения с выполнением принятых обязательств, советское правительство прибегало к практике реструктуризации долгов или к освобождению от выплаты задолженности по кредитам.

 

Самый крупный пакет торгово-экономических соглашений между СССР и Албанией был подписан по результатам визита в Москву в апреле 1957 г. албанской партийно-правительственной делегации во главе с Э. Ходжей. Советское правительство освободило Албанию от необходимости погашения задолженности по кредитам, сумма которых к тому времени составила 422 млн руб. Идя навстречу просьбам албанской делегации, советское правительство выделило дополнительные кредиты на нужды развития албанской экономики в 1958—1959 гг., а также дополнительные денежные средства и продовольственные товары в целях оказания помощи в связи с полной отменой карточной системы.

 

СССР помог Албании создать костяк промышленности, поставив 93% всего оборудования для нефтяной и горнорудной отраслей, около 90% грузового автотранспорта, свыше 80% тракторов, 65% других сельскохозяйственных машин. Из СССР ввозился племенной скот, сортовые семена зерновых и технических культур, удобрения и пр. Неоценимый вклад в становление системы образования (от начальной до высшей школы), в развитие науки, культуры и искусства, в подготовку специалистов для всех отраслей народного хозяйства внесли советские люди, как на официальном уровне, так и в процессе повседневного делового общения со своими албанскими коллегами. Достаточно сказать, что многие из впервые в истории Албании сооруженных объектов культуры обязаны своим существованием Советскому Союзу.

 

Албания значительно расширила внешнеполитические связи. Она экспортировала главным образом в страны социалистического содружества хромовую и железную руду» нефть, битум, черновую медь, фанеру, табак и табачные изделия, кожсырье, маслины, фруктовые и рыбные консервы. Основное место в импорте занимали оборудование для нефтяной и горной промышленности, электроматериалы, автомашины, тракторы, сельхозмашины, химические товары и другие промышленные изделия.

 

Албания долго добивалась признания на международной арене. В декабре 1955 г. она была принята наконец в члены ООН. В 1960 г. Албания имела дипломатические отношения со всеми социалистическими странами, с 10 капиталистическими и была членом 18 международных организаций, наиболее важными из которых являлись Европейская экономическая комиссия ООН, Международная организация труда, Всемирная организация

 

309

 

 

здравоохранения, ЮНЕСКО и др. Активно сотрудничая на международной арене в интересах сохранения и упрочения мира на Балканах, Албания поддержала ряд инициатив, с которыми выступали представители социалистического содружества. Большой международный отклик получило совместное советско-албанское заявление от 30 мая 1959 г., выработанное в период пребывания в Албании Н.С. Хрущева. В нем говорилось, что интересам народов Балканского полуострова и Адриатики отвечало бы создание в этом районе зоны, свободной от атомного и ракетного оружия.

 

Сотрудничество в рамках социалистического содружества выявляло различия в подходах к некоторым вопросам экономического, политического и идеологического характера. До 1960 г. они разрешались в порядке конструктивных переговоров. В связи с возникновением разногласий в международном коммунистическом и рабочем движении, когда основными оппонентами в споре стали Коммунистическая партия Советского Союза и Коммунистическая партия Китая, осложнились отношения между Албанией и СССР, что привело к их разрыву.

 

 

6. Кризис в советско-албанских отношениях

 

Первые албанские пятилетки приходятся на годы, когда в стране шел процесс становления и упрочения командно-административной системы, аналогичной той, которая сформировалась в СССР и в большинстве стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Авторитарная структура, основывавшаяся на монопольной власти одной партии — АПТ, вернее, ее номенклатурной верхушки, опиралась на традиции государственного насилия, существовавшие в Албании испокон веков и представленные в XX в. диктатурой короля Зогу.

 

1951—1961 гг. стали периодом тесного и плодотворного сотрудничества Албании с Советским Союзом. В практике освоения широкомасштабной советской помощи зачастую имело место механическое заимствование готовых форм, их шаблонное нетворческое перенесение на албанскую почву, что снижало эффективность внедрения нового в промышленности и сельском хозяйстве. И это было неизбежным при все еще недостаточной технической подготовке основной рабочей силы. СССР выполнял роль главного донора албанской экономики, выражая готовность по мере появления дополнительных просьб со стороны руководства АПТ удовлетворять их по сути дела на безвозмездной основе. Так постепенно стали возникать

 

310

 

 

и крепнуть иждивенческие настроения, вызвавшие к жизни крылатое выражение: "Великий Советский Союз не поест один день — Албания будет сыта год".

 

Тесные албано-советские связи сложились в межпартийных отношениях. Они носили характер устоявшейся тенденции. И к главе первой советской миссии связи К.П. Иванову на заключительном этапе войны, и в мирное время к посланнику Д.С. Чувахину обращались за советом албанские руководители самого высокого уровня. Приходили, как к друзьям, забывая, что они являются иностранцами, представителями другого государства. В конце 90-х годов, когда в России и в Албании стали публиковаться различного рода документы, можно было услышать гневные реплики представителей нового поколения политиков: "Как они могли так откровенно говорить о наших внутренних делах?!" Но в этом ничего предосудительного не было: неопытная в делах молодежь набиралась ума у старших товарищей. Гораздо более опасные последствия для будущего страны в целом имело перенесение на албанскую почву негативного опыта ВКП(б)/КПСС.

 

Присвоивший себе название "диктатуры пролетариата" режим, устойчивость которого обеспечивалась авторитетом силы, не допускал существования различий во мнениях ни в области политики, ни в вопросах экономики, ни в сфере культуры. Правильность линии руководства АПТ признавалась априори, а возможные отклонения относились за счет внешнего враждебного влияния и давления. Поэтому, когда в генеральной линии АПТ происходил сбой и поставленные задачи оказывались на грани срыва, начинался поиск причин, помешавших их осуществлению, который заканчивался обычно разоблачением очередных врагов. Тем временем цифры плановых заданий пересматривались, если это касалось экономики. Несогласные с политикой партии, критиковавшие отдельные моменты в ее деятельности, пусть даже с благородной целью совершенствования ее работы, причислялись к лику "врагов народа" и уничтожались физически и морально. Так пресекалась в корне любая оппозиция.

 

Разрыв с Югославией привел к появлению теории "существования Албании в условиях капиталистического окружения". Влияние внешнего фактора на возникновение трудностей в экономической области преувеличивалось, а тем самым затушевывались огрехи, допущенные в результате неквалифицированного руководства со стороны министерств и различных хозяйственных организаций. В резолюции II съезда АПТ (апрель 1952 г.) впервые появилась формула "строить социализм, держа в одной руке кирку, а в другой ружье". Она оправдывала увеличение ассигнований на содержание армии и полицейского

 

311

 

 

аппарата, способствовала поддержанию в стране обстановки, близкой чрезвычайному положению военного времени.

 

Смерть И.В. Сталина и мероприятия по преодолению "культа личности" и его последствий оказали большое влияние на АПТ. В связи с процессами, начавшимися в международном коммунистическом движении под влиянием событий в СССР, ЦК АПТ рассмотрел внутрипартийное положение именно с учетом новых веяний и провел 14 июля 1954 г. пленум. Признавалось ослабление коллегиального руководства во всех звеньях, снижение принципиального уровня критики и самокритики, отдаление руководства от масс. Говорилось, что в ЦК "уже давно постоянно поднимался голос за то, чтобы положить конец этой вредной и немарксистской практике возвеличения личности генерального секретаря АПТ". Судя по принятой пленумом резолюции выходило, что единственным критиком культа личности Ходжи являлся сам Ходжа. Якобы он ставил перед политбюро вопрос о том, чтобы был положен конец «необузданным проявлениям чувств в отношении его личности, которые выражались в практике скандирования его имени "Энвер Ходжа", чтобы был положен конец установлению его бюстов в городах, помещению его фотографий без повода и причин в журналах и газетах».

 

На апрельском пленуме 1955 г. борьба против "культа личности" продолжилась. По докладу политбюро ЦК "Об идеологической работе партии и мерах по ее улучшению", который делала секретарь ЦК АПТ по идеологическим вопросам Лири Белишова, было принято развернутое решение, осудившее извращения в духе "культа личности", укоренившиеся в партийной пропаганде, литературе, науке, искусстве, в области просвещения, подчеркивалось, что это "не просто ошибки в практической работе, но следствие глубокого непонимания роли масс". В развитие положений доклада на пленуме выступил секретарь ЦК Тук Якова, который предложил приступить к написанию правдивой истории АПТ, отказавшись от преувеличения роли одного лишь человека. Этого Ходжа стерпеть не мог.

 

В июне того же года очередной пленум ЦК вывел Якову из своего состава и снял с должности заместителя председателя Совмина с формулировкой "за антипартийную, антимарксистскую и ревизионистскую деятельность". Его предложение о восстановлении истины при освещении истории создания партии было воспринято в качестве необоснованной претензии на признание собственных несуществующих заслуг в этом деле, а также как недостойная попытка приписать честь создания партии "нескольким иностранцам". Решением пленума утверждалась железная схема, выходить за пределы которой не рекомендовалось: "С самого начала нашей партией руководил

 

312

 

 

Центральный комитет во главе с товарищем Энвером Ходжей, ее основателем и организатором". Вскоре Якову исключили из партии и посадили в тюрьму.

 

Такая же судьба постигла Бедри Спахиу, в недалеком прошлом главного обвинителя на процессе по делу группы Дзодзе, а ко времени рокового для него июньского пленума ЦК, занимавшего пост министра культуры и просвещения. Он был назван "антимарксистом с фашистским идеалистическим мировоззрением" и обвинялся в том, что, состоя в коммунистической группе, одновременно являлся послушником в теке (монастырь секты бекташей), а в компартию пришел из фашистской партии Гирокастры. Ему вменялся в вину сговор с Яковой, а то, что он это категорически отрицал, расценивалось как проявление "чрезвычайного высокомерия" и "ненависти к членам ЦК".

 

Тук Якова не был одинок. Идеи о необходимости восстановления правды истории и изменения методов руководства в сторону демократизации прозвучали в апреле 1956 г. на предсъездовской конференции самой крупной партийной организации страны — тиранской, Ей предшествовал ряд событий международного и внутреннего характера, которые не могли не отразиться на характере вопросов, поднятых участниками конференции. 14 апреля 1955 г. Албания подписала вместе с другими европейскими социалистическими странами Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, а в декабре того же года ее приняли в члены ООН. В июне состоялось подписание Белградской декларации, в результате чего были нормализованы советско-югославские взаимоотношения. И, наконец, в феврале 1956 г. в Москве прошел исторический XX съезд КПСС.

 

На тиранской конференции выплеснулось недовольство рядовых членов АПТ ограниченным толкованием внутрипартийной демократии, практиковавшимся руководством. В выступлениях многих ораторов звучала резкая критика в адрес партийного руководства, в том числе и в первую очередь против первого секретаря тиранской партийной организации Фикрет Шеху, жены М. Шеху. Замечания касались внутрипартийной демократии и экономического положения, международных отношений и слабых связей руководства с массами. Звучали требования пересмотра политических процессов 1948—1949 гг. и реабилитации невинно осужденных.

 

На третий день работы конференции в дискуссии принял участие Э. Ходжа, признавший справедливость некоторых критических замечаний. Его выступление несколько охладило страсти, но только известие о назначении специальной комиссии по разбору антипартийной деятельности ряда выступавших на конференции ораторов положило конец спорам. Признанные

 

313

 

 

виновными понесли наказания разной степени строгости — одним выносили партийные взыскания, других к тому же увольняли с работы и привлекали к уголовной ответственности. Через полтора месяца после этих событий, на П1 съезде АПТ, прозвучавшая на тиранской конференции критика квалифицировалась как враждебная попытка демагогов, авантюристов и "нездоровых интеллигентов", нанести удар по единству партии, ее генеральной линии и руководству.

 

III съезд АПТ в мае—июне 1956 г. продемонстрировал единство партии по всем вопросам внешней и внутренней политики, специально подчеркнув в решении полную солидарность партии и народа Албании с политической линией XX съезда КПСС на восстановление ленинских норм внутрипартийной жизни через преодоление явлений "культа личности". В отчетном докладе, с которым выступил Э. Ходжа, признавалось, что в партийной пропаганде применялись "ненавистные и чуждые марксистско-ленинскому духу возвеличения личности по отношению к руководителям и, главным образом, по отношению к генеральному секретарю ЦК КПА".

 

В материалах съезда подчеркивалось, что все это стало возможным ввиду общего невысокого образовательного уровня населения. Сам Ходжа критиковал тезис о "непогрешимости руководителей" и заявлял, что культ личности является порождением и гнилым пережитком представлений, характерных для эксплуататорских классов и мелких производителей. "Возвеличение отдельных личностей становилось очень опасным, особенно в нашей стране, при таком социальном составе, где личная храбрость героев легко затмевает подвиги народных масс, которые веками боролись за свободу и независимость родины". На первый взгляд, Ходжа прибегнул к самокритике. На практике все свелось к тому, что решительно осуждаемые черты болезненной надменности, хвастливости, мелкобуржуазного самолюбия, превосходства и непогрешимости существовали только в средних звеньях партийного руководства и никак не касались политбюро и ЦК, тем более партии, которая "не потеряла главного направления, не позволила себе впасть в ошибки".

 

Документы съезда были выдержаны в духе полного оправдания политики АПТ в отношении Югославии и всех политических процессов 1948 —1949 гг. и последующих лет. Высоко оценивалась совместная героическая борьба народов Албании и Югославии в годы второй мировой войны, а также сотрудничество в строительстве социализма. Подчеркивалось, что принципиальные расхождения, возникшие в отношениях между коммунистическими партиями обеих стран, могли быть преодолены нормальным путем. Но этого не случилось, ибо в результате

 

314

 

 

"провокации подлого агента империализма Берии" КПА и все другие коммунистические и рабочие партии оказались введенными в заблуждение и таким образом произошло смешение воедино нескольких вопросов, в частности в "деле" Кочи Дзодзе. Осуждение Дзодзе и его единомышленников признали правильным, поскольку "было покончено с одной из более опасных фракций, которая стремилась расколоть единство партии и ликвидировать ее".

 

В резолюции съезда по отчетному докладу говорилось, что всю работу АПТ по экономическому и политическому руководству страной намечалось ориентировать на дальнейшее и все более широкое усвоение опыта КПСС, а массы воспитывать "в духе верности и вечной дружбы с Советским Союзом".

 

Шаги по нормализации межгосударственных албано-советских отношений предпринимались под непосредственным воздействием примера и внешнеполитической инициативы советского правительства. Но этот процесс во многом носил чисто формальный характер. Официальные декларации расходились с психологическим настроением широких народных масс, созданным многолетней пропагандой. Со стен домов убрали плакаты-карикатуры, на которых Тито и глава его секретной службы Ранкович изображались с топорами, окрашенными кровью албанцев Косово и Македонии. Но фольклор продолжал создавать песни и баллады о "Тито-предателе". Нельзя также сбрасывать со счетов личную неприязнь, возникшую после 1948 г. между руководителями обеих стран, которые слишком много друг о друге знали и слишком плохо друг о друге думали.

 

Югославия являлась политическим и экономическим антиподом Албании. Ведь на резкой критике руководства Союза коммунистов Югославии, острота которой была усилена косовским вопросом, строилась идеологическая работа АПТ. При сложившейся к тому времени практике взаимоотношений резкий поворот исключался: привычная схема рушилась, а новой не успели (да и не хотели) создать. Это в Москве начавший привыкать к волюнтаристским решениям партийного руководства народ мог беззлобно шутить: "Дорогой товарищ Тито, | Ты — наш лучший друг и брат, | Нам вчера сказал Никита, | Ты ни в чем не виноват". В Албании такой юмор не мог пройти. Поэтому, когда всего за два дня до отъезда Н.С. Хрущева в Югославию в мае 1955 г. руководство АПТ получило письмо лидеров КПСС с просьбой дать согласие на денонсацию ноябрьской резолюции Информбюро 1949 г. и на пересмотр резолюции 1948 г., ЦК АПТ 25 мая в ответе, направленном советским руководителям, выразил свое несогласие с единоличным решением. "Мы считаем, — говорилось в письме, — что имеется большая разница между содержанием вашего письма от 23 мая 1955 г. и

 

315

 

 

основным изложением той позиции, которую мы занимали сообща др сих пор в отношении югославов". Далее после нескольких конкретных возражений следовало суждение, что "такое поспешное (и опрометчивое) решение по вопросу столь принципиального значения без его предварительного глубокого анализа совместно со всеми заинтересованными в этом деле партиями и тем более его опубликование в печати и его представление на белградских переговорах не только было бы преждевременным, но и причинило бы серьезный ущерб общему курсу".

 

Реакция Тито на события 1956 г. в Венгрии, приветствовавшего свержение Ракоши и приход к власти Имре Надя, лишь укрепила прежние взгляды руководства АПТ на характер и политику югославского режима. А советское руководство использовало албанскую компартию в своей критике Югославии. Так, 8 ноября 1956 г. в "Правде" появилась статья Э. Ходжи, посвященная 15-летию АПТ. В ней без упоминания имени Тито содержалась критика в его адрес. Уже через день югославская "Борба" поместила резкую отповедь, а 11 ноября в Пуле Тито произнес речь, включив в нее выпады личного характера против албанского лидера. Так через год с небольшим наступило обострение в албано-югославских отношениях и вновь возобновилась резкая обоюдоострая полемика по идеологическим вопросам.

 

Тезис о капиталистическо-ревизионистском окружении Албании был восстановлен со всеми вытекающими из этого последствиями. 23 ноября 1956 г. "Зери и популыт" сообщила о состоявшемся суде над Лири Гегой, ее мужем Дали Ндреу и полковником Петро Булати, которых приговорили к смерти "за шпионаж в пользу иностранного государства". Партийная пропаганда внутри страны не скрывала, что их расстреляли по обвинению в работе на югославов. Демонстративный характер этого акта очевиден. Первые двое — опальные герои национально-освободительной борьбы — давно жили где-то на периферии под наблюдением полиции и не имели никакого доступа к государственным тайнам. Что касается Булати, то по слухам, он пострадал "за кампанию": выходец из Югославии (его настоящее имя Петар Булатович), он подал прошение о выезде на родину, пользуясь некоторым смягчением албано-югославских отношений.

 

Началась новая полоса шпиономании и борьбы с "ревизионизмом". Поводом к этому послужило чрезвычайное происшествие: 16 мая 1957 г. бежал в Югославию один из популярнейших в народе героев национально-освободительной борьбы, член ЦК АПТ, депутат Народного кувенда генерал Панайот Пляку, получивший сведения о том, что он намечен в качестве

 

316

 

 

очередной жертвы. Неизвестно, являлись ли оправданными его подозрения, но о том, что он не мог смириться с положением дел в АПТ, свидетельствовало его письмо в ЦК КПСС, отправленное через месяц после бегства. П. Пляку надеялся найти убежище в СССР, но что-то помешало Хрущеву и Брежневу предоставить его. Живя в Белграде, он не давал интервью, не выступал с политическими заявлениями. Только 27 мая 1961 г. он коротко поделился с корреспондентом газеты "Борба" своими соображениями о процессе адмирала Теме Сейко. Однако начиная с 1960 г. в югославской печати начали появляться анонимные статьи о некоторых вопросах истории АПТ, насыщенные такими подробностями, которые мог знать только очевидец событий. Не исключено, что им мог быть П. Пляку. После его смерти в 1969 г. таких публикаций не стало.

 

С февраля 1957 г. руководство АПТ начинает постепенно восстанавливать положительную оценку роли Сталина. Сначала этот процесс шел в соответствии с тенденциями, наметившимися в СССР, а затем стал развиваться опережающими темпами. Вслед за этим возродился в полном объеме осужденный III съездом АПТ культ героев, спасающих партию. Энверу Ходже помогло то, что он к этому времени остался единственным политически активным деятелем из числа первого ЦК КПА. За ним прочно утвердилась слава основателя партии и ее непогрешимого руководителя. Отсвет его величия падал на Мехмета Шеху, что находило отражение в наглядной агитации. В праздничные дни в витринах магазинов на центральных улицах Тираны и некоторых других городов можно было видеть выполненные по специальному заказу в Чехословакии портреты Ленина. Они состояли из мельчайших трехгранных линз, и оптический эффект заключался в том, что лицо советского вождя виделось, если человек смотрел на него прямо. Когда же начиналось перемещение вправо или влево, то на портрете проступали черты то Ходжи, то Шеху.

 

Послесъездовский период не принес ничего принципиально нового в официальную внешнюю (политическую и экономическую) ориентацию Албании. Дружба и сотрудничество с социалистическими странами продолжали оставаться краеугольным камнем политики АПТ. Поставки из социалистических стран на условиях кредита зачастую превышали реальные возможности его использования. В конце 50-х годов в албанской печати стали появляться призывы к соответствующим экономическим структурам и предприятиям вывезти оборудование и машины, скопившиеся в морских портах страны.

 

Вершиной в албано-советских отношениях стал визит Н.С. Хрущева в Албанию в мае 1959 г. Это было первое посещение страны советским государственным деятелем такого высокого

 

317

 

 

ранга. Восторженно встреченный и принятый народом, Хрущев осматривал построенные советскими специалистами предприятия, выступал на митингах. Покоренный благодатным албанским климатом и роскошной растительностью, он вдруг неожиданно высказался в том духе, что албанцам не нужны ни тяжелая промышленность, ни производство зерна. "Литр бензина из вашей нефти будет стоить дороже килограммы икры, — убеждал он Ходжу. — Мы дадим вам зерна, сколько попросите. У нас мыши съедают больше, чем вам надо". По словам Хрущева, Албания должна бы стать цветущим садом, снабжающим страны социалистического содружества плодами субтропиков. Это, как выяснилось впоследствии, было его серьезной ошибкой, ибо позднее его албанские критики утверждали, что он хотел превратить Албанию в сырьевой придаток более развитых стран соцлагеря...

 

Вместе с тогдашним министром обороны маршалом Р.Я. Малиновским Хрущев посетил военно-морскую базу стран Варшавского договора в Паша-Лимане около Влёры, а затем они совершили поездку на юг к озеру Бутринто. Осмотрев две византийские базилики, античный амфитеатр, развалины бани в водолечебницы, где, по преданиям, врачевал Асклепий, советские гости остановились у лагуны, соединенной с морем небольшой перемычкой, и один из них сказал: "Какая прекрасная база для подводных лодок могла бы получиться, если бы срыть перешеек". Хрущева мало заботило, как вспоминал впоследствии Ходжа, что при этом уйдут под воду бесценные памятники иллирийской и античной культуры. Такого кощунства над своей природой и историей ни Хрущеву, ни Малиновскому албанцы не простили. Неприятный осадок у хозяев оставил и преждевременный отъезд советской делегации на родину. Десятидневный срок визита оказался слишком продолжительным для деятельного Никиты Сергеевича.

 

Изменение во внешнеполитической ориентации Албании произошло тогда, когда сочетание политических и экономических моментов посулило руководству АПТ больше выгод от смены "титульного" партнера. Решение о поддержке КПК созрело не сразу. Даже во время бухарестской встречи представителей ряда коммунистических и рабочих партий, прибывших на III съезд Румынской рабочей партии в июне 1960 г., албанцы не выражали открытого несогласия с позицией делегации КПСС. Согласно предварительной договоренности, на встрече представителей компартий стран социалистического содружества, присутствовавших на съезде, предполагалось определить место и дату совещания всех компартий мира. Но вместо этого советская делегация за несколько часов до открытия совещания распространила конфиденциальный материал с критикой

 

318

 

 

КПК, который предлагалось обсудить на закрытом заседании. Руководитель делегации АПТ Хюсни Капо после консультации с Тираной отказался от участия во встрече с такой повесткой дня, считая необходимым разрешить возникшие между КПСС и КПК разногласия в двустороннем порядке.

 

Хрущев назвал позицию АПТ "бунтарским актом", но в конце концов было решено вернуться к начальным планам, и присутствующие избрали местом совещания всех коммунистических и рабочих партий Москву, а датой — ноябрь того же года. Силовые методы воздействия на Албанию стали определяющими в тогдашней политике Москвы. Не рискуя выступить открыто против крупнейшей компартии Востока, Хрущев решил сделать это косвенно, "наказав" строптивую Албанию. С задержкой и не в полном объеме стали удовлетворяться ее просьбы о дополнительной продаже зерна, в котором она остро нуждалась в связи с неурожаем. Тиране пришлось обратиться за помощью к Франции. Были отклонены также заявки на поставки советских тракторов. Подобные действия производили обратный эффект, вели к открытой конфронтации.

 

В сентябре 1960 г., участвуя в работе политической комиссии ООН, албанская делегация не поддержала болгарское предложение о полном региональном разоружении на Балканах, а вслед за этим выступила против одобренного представителями всех социалистических стран польского проекта резолюции XV сессии Генеральной ассамблеи ООН, включавшего в себя пункт о прекращении создания военных баз на чужих территориях.

 

Нарастание напряженности в советско-албанских отношениях вызывало тревогу ряда руководящих деятелей партий. Не встречала единодушной поддержки и явная переориентация на Китай. Сложившийся к тому времени прочный тандем Ходжа—Шеху избрал иезуитскую тактику: с одной стороны, они внешне продолжали делать вид, что линия на сотрудничество с СССР и КПСС продолжает служить основой политики, а с другой — исподволь выявляли тех, кто не понял или не захотел понять грядущую смену ориентиров. 9 сентября 1960 г. в печати появилось краткое сообщение: "Пленум ЦК АПТ, рассмотрев тяжелые ошибки в проведении линии партии, совершенные товарищем Лири Белишовой, членом политбюро секретарем ЦК АПТ, единогласно постановил исключить ее из рядов пленума ЦК АПТ". Ее сменил кандидат в члены политбюро Рамиз Алия [7*]. Решением этого же пленума был исключен из партии "за враждебную

 

 

7*. Когда после VIII пленума ЦК КПА з 1948 г. Лири Белидюва была снята с должности секретаря ЦК Союза молодежи, на ее место также пришел Рамиз Алия.

 

319

 

 

деятельность" ветеран коммунистического движения Албании, председатель Ревизионной комиссии ЦК АПТ Кочо Ташко. Белишову обвинили в том, что она выступала за продолжение сотрудничества с Советским Союзом в противовес наметившейся переориентации на Китай. Дело в том, что в июне 1960 г. она посетила Пекин в составе албанской правительственной делегации, возглавляемой председателем президиума Народного кувенда НРА Хаджи Лэши [8*]. Руководящие деятели КПК — Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин — в ходе бесед с албанскими коллегами подробнейшим образом обрисовали круг принципиальных разногласий с политикой КПСС, якобы отошедшей от "классовой ленинской линии". Они, в частности, утверждали, что мирное сосуществование и соревнование с капиталистическими странами является антимарксистской идеей, а победить империализм и добиться тем самым торжества социализма во всем мире возможно только силой. Не исключалось применение ядерного оружия и, как следствие этого, гибель сотен миллионов людей. Зато оставшиеся в живых, утверждали китайские идеологи, построят на развалинах старого прогнившего общества новую счастливую жизнь,

 

Тогда же завершилась подготовка международного совещания компартий в Бухаресте и на встрече в албанском посольстве в Пекине с советником посольства СССР члены делегации кратко проинформировали его о китайской позиции. Обратный путь на родину лежал через Москву, и Л. Белишова поделилась со встречавшими делегацию советскими партийными деятелями своими впечатлениями о поездке, По возвращении в Тирану выяснилось, что Ходжа и Шеху приняли решение о переориентации на Китай. По итогам рассмотрения отчета товарищи Л. Белешовой по делегации, такие же члены политбюро ЦК АПТ, получили по выговору, как было сказано, "учитывая их политическую малограмотность", а она сама была отправлена решением специальной комиссии МВД в бессрочную ссылку. Ее освободили через 30 лет, в 1990 г., в связи с посещением Албании генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром.

 

В ноябре 1960 г. на совещании 81 партии в Москве Э. Ходжа выступил в поддержку теоретической части доклада Дэн Сяопина. Он повторил аргументацию китайской стороны, заявив о несогласии с позицией КПСС по вопросу о мирном существовании, о путях перехода к социализму, о критике культа личности

 

 

8*. Хаджи Лэши занял пост председателя президиума Народного кувенда в 1953 г. Малообразованный человек, благодарный партийной верхушке, что она не укоряла его байрактарским прошлым, он преданно выполнял чисто представительские функции. Он сменил на этой должности доктора Омера Нишани, тяготившегося необходимостью прикрывать своим авторитетом неблаговидные дела режима. Тот покончил с собой в 1954 г.

 

320

 

 

Сталина. Более подробно Э. Ходжа остановился на югославской проблеме, обосновав необходимость возврата к оценкам 1949 г. Говоря о стремлении руководства СЮО навязывать силой свои ревизионистские идеи, он подкрепил это утверждение тем, что: а) Ранкович во главе службы безопасности (УДБА) развернул кампанию по физическому уничтожению албанского населения Косово и Македонии; б) УДБА готовила побег Лири Геги и Дали Ндреу, чтобы они затем из Югославии возглавили наступление против Албании; в) Тито организовал контрреволюцию в Венгрии; г) югославы договорились с греками о разделе Албании. В отношении двух последних пунктов Ходжа добавил, что югославское руководство действовало с одобрения Хрущева. Значительную часть выступления Ходжа посвятил критике экономической помощи Советского Союза, обвинив руководство КПСС в желании превратить Албанию в аграрную полуколонию.

 

Ходжа подводил присутствовавших к мысли о том, что суть спора АПТ с КПСС не в частных разногласиях, а глубже. Он не говорил прямо о буржуазном перерождении советского общества и КПСС (это он заявит через год), но подбор аргументации был направлен на доказательство великодержавной, шовинистической политики советского правительства.

 

Выступление встретило решительный отпор со стороны подавляющего большинства участников совещания. Но это уже мало волновало албанских лидеров. В отличие от осторожных китайцев, оставлявших за собой путь к отступлению, албанцы, сделав выбор, шли до конца, сжигая за собой все мосты. Глава китайской делегации Чжоу Эньлай больше молчал, предоставляя Дэн Сяопину играть первую роль в идеологических схватках. Зато 1 декабря он первым подписал Декларацию совещания, отодвинув тем самым на какое-то время обнародование разногласий между КПК и КПСС. Что касается албанцев, то Ходжа брал на себя основную тяжесть полемики. Советские руководители пытались переломить ситуацию и вызвать на приватный разговор Ходжу и Шеху, но те категорически отказались и, не дожидаясь окончания совещания, демонстративно отбыли на родину.

 

На Старой площади в Москве было подготовлено два обширных документа, касавшихся взаимоотношений с КПК и АПТ. Если бы Чжоу Эньлай не подписал декларацию, то в ход предполагалось пустить оба материала. Но этого не случилось, и среди делегаций нашла распространение только антиалбанская филиппика, хотя оставшийся в Москве Хюсни Капо подписал итоговые документы совещания. С тех пор в практике КПСС на длительное время укоренилась привычка критиковать АПТ за ошибки КПК.

 

321

 

 

После московского совещания советское руководство перенесло идеологические разногласия в сферу межгосударственных отношений и пошло на разрыв экономических связей. Последовало аннулирование советской стороной уже согласованных кредитов по третьему пятилетнему плану (1961—1965), а по ранее предоставленным выдвигалось требование их досрочного погашения. Из Албании отозвали специалистов, работавших в народном хозяйстве, а албанские студенты, в том числе и слушатели военных учебных заведений, лишались права продолжать обучение в СССР. Из Севастополя были откомандированы находившиеся там на практике албанские моряки.

 

13 февраля 1961 г. открылся IV съезд АПТ. Подведение итогов социалистического строительства в годы второй пятилетки укладывалось в привычные рамки партийно-хозяйственного актива; достижения, отдельные неудачи, очередные задачи. Многочасовой общеполитический доклад Э. Ходжи прерывался бурными аплодисментами и скандированием до хрипоты в голосе: "Энвер—Партия!", "Партия—Энвер! Мы всегда готовы!" По-албански этот призыв хорошо рифмовался: "PartiEnver! Jemi gati kurdoherë!" Один из присутствовавших иностранных гостей съезда сбился со счета, фиксируя моменты, когда делегаты вскакивали с мест с громкими криками приветствия. В речи Ходжи не содержалось и тени намека на те обвинения, которые выдвигались им против КПСС на московском совещании. Напротив, он подчеркивал универсальность опыта социалистического строительства в СССР, восхвалял "великую интернационалистскую помощь, которую СССР оказывал и оказывает Албании". Клятвы верности принципам дружбы с советским народом в буквальном смысле слова пронизывали выступления делегатов съезда и нашли свое отражение в резолюциях.

 

Выступивший с докладом о директивах по третьей пятилетке председатель совета министров М. Шеху нацелил первичные партийные делегации на борьбу за выполнение экономических планов, на искоренение вредных пережитков в сознании и, что особо подчеркивалось, на укрепление революционной бдительности. Этому последнему моменту, который теснейшим образом увязывался с разоблачением "современного (т.е. советского) ревизионизма", придавалось большое значение. В заключительной части доклада Шеху как бы ответил на критику, прозвучавшую в адрес АПТ на московском совещании. Он в безличной форме отверг обвинения в национализме, догматизме, сектантстве, незнании теории голословным, но решительным утверждением: "Нас обвиняют потому, что мы незапятнанные и до конца последовательные марксисты". Под возгласы, раздававшиеся в зале ("Правильно говоришь, товарищ

 

322

 

 

Мехмет!"), оратор напомнил, что единство рядов АПТ всегда помогало ей устоять перед давлением врагов, и закончил с фразой, обошедшей всю мировую печать: "Кто коснется этого единства, получит лишь один ответ от нашей партии и народа — плевок в лицо, удар в нос, а если понадобиться, то и пулю в лоб! Мы не умеем отвечать по-другому тому, кто хочет похоронить наше единство".

 

В конце апреля 1961 г. состоялся V съезд профсоюзов Албании. В приветствии ЦК АПТ съезду говорилось, что внешняя политика Албании нацелена в первую очередь на дружбу и сотрудничество с Советским Союзом и "нет такой силы или интриги, которая могла бы оторвать наш народ от народов Советского Союза", Эти слова, вынесенные на первую полосу "Зери и популыт" 25 апреля соседствовали с набранным жирным шрифтом коротким сообщением, что в Пекине были подписаны три документа об экономических отношениях КНР и НРА: протокол о поставках Китаем комплектного оборудования и об оказании технической помощи в сооружении 25 промышленных предприятий в Албании; протокол об условиях обмена специалистами; протокол об использовании китайского кредита, договоренность о предоставлении которого была достигнута еще 2 февраля 1961 г. Размеры помощи выглядели весьма внушительно: 112 млн 500 тыс. инвалютных руб. В официальном коммюнике подчеркивалась благодарность албанского народа за "чрезвычайно быстро проявленную готовность оказать интернационалистскую помощь", а китайская сторона выражала удовлетворение "братской поддержкой, постоянно получаемой китайским народом от ЦК АПТ, правительства НРА и албанского народа".

 

Все стало на свои места. Внутренняя пропаганда пустила в обиход новый лозунг: "Великий Китай не поест один день — Албания будет сыта год". Говорилось о блестящих перспективах развития индустриализации страны, ибо единовременная китайская помощь больше, чем все прежние советские кредиты. В ход пускалось все — от мелких булавочных уколов до крупных политических выпадов. В памяти народной вытравлялось само воспоминание о некогда дружественных албано-советских отношениях. В Албании еще работали советские специалисты, но они были поставлены в такие условия моральной изоляции и полицейской слежки, что становилось бессмысленным с практической точки зрения и унизительным для человеческого достоинства само их дальнейшее пребывание в стране. На ряде предприятий инициатива, проявленная их руководителями, привела к тому, что стали счищаться заводские клейма на советских станках и оборудовании (например, на нефтеперерабатывающем заводе в Церрике).

 

323

 

 

В первой половине 1961 г. создалась напряженная обстановка вокруг военно-морской базы во Влёре, а также на нескольких подводных лодках, на которых в учебных целях действовали совместные советско-албанские экипажи. Советские моряки были вынуждены проходить службу в атмосфере подозрительности, мелких придирок, постоянных проверок. Предупреждая возможные эмоциональные срывы с их стороны, ЦК КПСС обратился к морякам со специальным письмом, призывая спокойно выполнять свой служебный долг.

 

В марте 1961 г. было принято постановление президиума ЦК КПСС о ликвидации военно-морской базы во Влёре, утвержденное на ближайшем заседании Политического консультативного комитета стран—участниц Варшавского договора. Присутствовавший на этом заседании министр обороны Албании Бекир Балуку выступил с протестом против этого решения, заявив, что Албанию оставляют один на один с 6-м американским флотом. Но его возражения не встретили поддержки [9*]. Хрущев, только недавно строивший планы того, как расширение военно-морской базы во Влёре позволит Советскому Союзу взять под свой контроль бассейн Средиземноморья от Босфора до Гибралтара, поверил во всемогущество баллистических ракет и отказался от единственной на тот момент базы в регионе. 4 июня 1961 г. плавучий док и восемь подводных лодок покинули албанские воды под командованием адмирала В. А Касатонова и проследовали в направлении Гибралтара, вызывая неподдельное изумление натовских наблюдателей. Четыре подводные лодки, обслуживавшиеся албанскими экипажами, остались на базе.

 

Ликвидация базы до предела накалила атмосферу в советско-албанских отношениях. В Тиране одновременно с переговорами о судьбе базы состоялся политический процесс. Разбиралось дело о заговоре, якобы организованном югославскими ревизионистами, греческими монархо-фашистами и 6-м американским флотом. Группу заговорщиков из 10 человек возглавлял воспитанник одной из советских военных академий адмирал Теме Сейко, а замыкал список "шпионов" неграмотный пастух, к концу процесса доведенный до умопомешательства.

 

 

9*. После ноябрьского совещания 1960 г. в Москве албанцы перестали присылать на совещания стран содружества делегации, возглавляемые первыми лицами в партии и государстве. Это позволило Хрущеву нанести публичное оскорбление Ремизу Алии, заменившему Энвера Ходжу на созванном в Москве в начале августа 1961 г. совещании первых секретарей коммунистических и рабочих партий стран—участниц Варшавского договора, где решался вопрос о сооружении берлинской стены. Прежде чем отказать Алии в праве участвовать в заседании, Хрущев сказал: "А потом Ходжа пришлет свои штаны и скажет: мои штаны представляют меня" .

 

324

 

 

Обвинения носили фантастический характер: некоторые подсудимые якобы использовали поездки в Советский Союз для сговора со своими "хозяевами", а генерал Панайот Пляку неоднократно проникал на территорию Албании по горным тропам, чтобы передать заговорщикам указания югославской секретной службы. Что касалось главного обвиняемого, то он должен был организовать захват военно-морской базы во Влёре и передать ее 6-му американскому флоту. Смертные приговоры и долгосрочные тюремные заключения подвели итог этой инсценировке, имевшей явный антисоветский душок.

 

В октябре 1961 г. на ХХП съезде КПСС албанский вопрос занял одно из центральных мест в повестке дня. В отчетном докладе, в выступлениях делегатов и гостей подвергалась резкому осуждению деятельность АПТ и допускались выпады личного характера против отдельных албанских деятелей. Заключительное слово Хрущева в части, касавшейся взаимоотношений с Албанией, было столь грубым, что наиболее "эмоциональные" выражения пришлось исключить из стенограммы.

 

ЦК АПТ еще во время работы съезда КПСС выступил с опровержением обвинений, выдвинутых против партии и линии ее руководства. А 7 ноября 1961 г. Э. Ходжа на торжественном заседании в Тиране, посвященном 20-летию со дня основания АПТ и 44-й годовщине Октябрьской революции, более половины своего доклада отвел оценке личности Хрущева, осуждая его за создание культа собственной персоны, за неоправданные претензии за роль зодчего победы над фашизмом, за примирение с югославским ревизионизмом, за антимарксистские взгляды вообще.

 

Конфликт перекинулся на межгосударственные отношения. 25 ноября 1961 г. заместитель министра иностранных дел СССР Н.П. Фирюбин сделал два устных заявления временному поверенному в делах НРА в СССР Г. Мази. Первое содержало информацию об отзыве советского посла, во втором выдвигалось требование покинуть СССР албанскому послу. 3 декабря Фирюбин сделал новое устное заявление Мази о принятом советским правительством решении отозвать весь персонал посольства и торгпредства СССР в НРА, а также о требовании, "чтобы весь персонал посольства и торгового советника Албании в Москве покинул территорию Советского Союза". 4 декабря МИД НРА высказал посольству СССР в Тиране "глубокое недоумение и сожаление" своего правительства в связи с отзывом советского посла и "удивление и глубочайшее возмущение" по поводу выдворения албанского. В ноте выражался решительный протест, а действия советской стороны характеризовались как совершенно несправедливые и находящиеся в вопиющем противоречии с принципами международного права.

 

325

 

 

Не без воздействия со стороны СССР большинство социалистических стран Европы приняли соответствующие постановления в отношении Албании. Правда, ни одна из них не пошла на разрыв, ограничившись понижением дипломатического представительства. Сохранились двусторонние экономические связи с европейскими социалистическими странами. Прекратилось участие Албании в СЭВ, хотя какое-то время у албанцев еще теплилась надежда на оставление ее в совете. После ввода войск стран — участниц Варшавского договора в Чехословакию в 1968 г. НРА заявила о выходе и из этой организации.

 

Албанские делегации приезжали в СССР в 1961 г. на 5-й международный конгресс профсоюзов и в 1963 г. на Всемирный конгресс женщин. В течение некоторого времени в Москве и Тиране оставались по три человека из числа технического персонала посольств, но затем уже по инициативе албанской стороны и они были отозваны. Полный разрыв всех отношений стал свершившимся фактом. Наступил глухой период взаимного отчуждения, продлившийся без малого 30 лет.

 

Хрущев повторил ошибку Сталина, когда тот в 1948 г. изгнал Югославию из складывавшегося социалистического содружества. Потеря Албании в 1961 г. имела еще более тяжелые последствия для СССР, значительно ослабив военно-стратегические позиции всего соцлагеря в отношении блока НАТО, Западногерманский публицист Харри Хамм, размышляя в самом начале 60-х годов о последствиях отлучения Албании, сделал такой неутешительный вывод в книге "Восставшие против Москвы; Албания — плацдарм Пекина в Европе"; "Для коммунистических балканских стран отныне стало невозможным проведение единой политики в отношении Турции и Греции при мощной поддержке Советского Союза".

 

В результате экспромтов Хрущева пострадал авторитет СССР в мире. Расправа над маленькой, хотя и строптивой, страной воспринималась довольно критически как в национальных республиках Советского Союза, особенно с немногочисленным населением, так и в таких зарубежных странах, как, например, Куба. Сам подход типа: "Каких-то два миллиона", "голь перекатная, а еще свое мнение хотят иметь..." — не встречал понимания и служил подтверждением существования извечных великодержавных привычек Москвы, ее стремлений к диктату.

 

В сложной международной обстановке начала 60-х годов не выглядели безгрешными и невинно пострадавшими албанские лидеры. Они руководствовались сугубо прагматическими расчетами. Условием их сохранения во власти являлась ориентация на моральный авторитет и материальную поддержку "великого друга". В 1961 г. место Советского Союза заняла Китайская Народная Республика. Албания вступила в "китайский период".

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]