27. НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАННЕВИЗАНТИЙСКОЙ ЭТНОНИМИИ И ЭТНОСОЦИАЛЬНОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ (на материалах хроники Малалы)
Е. П. Наумов
Как известно, хроника Иоанна Малалы является одним из наиболее важных ранневизантийских нарративных памятников; ее охотно читали в Византии и в разных славянских странах (в славянском переводе), ее обильно использовали хронисты последующей эпохи (в частности, Феофан); наконец сообщения Малалы очень часто используются в историографии (например, сведения его о протоболгарах, о полководце Мунде и т. д.) [1] В то же время нельзя не отметить недостаточной изученности текста данной хроники в источниковедческом плане, особенно в смысле исследования применяемых Малалой этнонимов; в имеющейся литературе обычно речь идет о древнеславянском переводе хроники, античных сюжетах ее, соотношении с другими источниками (прежде всего — с хронографией Феофана), но не о терминологии хроники [2].
Между тем именно этнонимы и другие этносоциальные термины Малалы (а именно ἔθνος и γένος), по нашему мнению, заслуживают пристального внимания; это объясняется возросшим в науке интересом к проблемам византийской этнонимии [3], к вопросам раннесредневековой
203
этнической истории Балкан (в связи с анализом сообщений о протоболгарах [4], так называемом королевстве Мунда [5] и т. п.), наличием разных толкований названия славянского союза в Мисии («Семь племен» или «Семь родов») [6]. Заметим также, что этнонимия Малалы интересна для нас не только потому, что он был современником громадных вторжений «варваров» на территорию балканских провинций Византии (в конце V—VI в.), но и из-за гораздо меньшего влияния на текст его хроники многовековой античной традиции (как это, к примеру, заметно в сочинениях Прокопия). Иными словами, тот факт, что Малала писал простым и доступным широким слоям народа языком, мог определить и особенности его этнонимии и этносоциальной терминологии (употребление терминов «этнос» и «генос», важных и для сопоставления с языком Прокопия) [7].
Остановимся вначале на тех этнонимах, которые встречаются и притом достаточно часто, в хронике Малалы. В данном случае, на наш взгляд, заслуживает внимания то обстоятельство, что у Малалы обычно названия «варварских», вторгающихся в Византию или соседствующих с ней народов и племен (гунны, персы, лазы, герулы, готы и т. д.) употребляются на одном уровне с теми «этнонимами» (точнее сказать, «генонимами» или «хоронимами» вроде «иллирианов», «фригийцев», «итальянцев», «испанцев»), которые обозначали представителей местного населения Византийской (или Римской империи, происходивших из тех или иных ее областей [8]. В то же время позволительно поставить вопрос, не подразумевало ли особое внимание Малалы к этим локальным «этнонимам» (типа «фракийцы», «фригийцы», «иллирианы», как и исавры) какого-то представления о действительной (или основанной на его познаниях византийского Востока) локальной окраске, даже местной общности и самосознания в каких-то областях империи? [9]. Далее, по нашему мнению, нельзя не отметить и другой примечательной особенности, которая, естественна, связана с общей характеристикой языка хроники — малочисленности античных этнонимов (типа «скифы» — в рассказе о событиях конца V и первой половины VI в.) [10].
Весьма любопытно также, что отмеченная нами выше черта в употреблении этнонимов хронистом (т. е. то, что Малала обычно никак не выделяет называемых им «варварских» народов, ставя их фактически на одну доску с жителями империи — «фракийцами», «фригийцами» и пр.)
204
может быть прослежена и на примере употребления им термина ἔθνος «народ, племя». В этом смысле представляет особый интерес его рассказ о видном варварском полководце (гунне или гепиде) Мунде, который поступил на службу к императору Юстиниану [11]. По словам Малалы, император «принял его вместе с его людьми (на службу — Е. Н.), назначив его стратилатом народа Иллиров, и отпустил его в его стратилатию», т. е. в Иллирик, куда он был послан командующим (магистром) византийской армии. Когда же Мунд прибыл «в землю Иллирика» (примечательно, что Малала приравнивает, таким образом, «этнос Иллиров» и «хору Иллирика»), на него напали «гунны с великим множеством разных варваров», однако Мунд всех их истребил, а часть пленил, «и наступил мир во Фракии, и поэтому страх овладел варварскими народами (ἔθνη) [12].
Правда, в некоторых других случаях (мы использовали прежде всего текст XVIII книги хроники, прибегая иногда и к тексту XVI книги, повествующей о событиях 491—518 гг.) у Малалы этот термин «этнос» скорее следует понимать, видимо, как «народ» (т. е. именно варварский) или даже «племя», т. е. часть какой-то обширной группы варварских народов. Например, Малала так описывает прибытие в Константинополь посольства аваров в 558 в. (ср. аналогичное сообщение и у Феофана): «вступило необычайное племя гуннов, называемых аварами» [13] [Cp. XVI книге о царствовании Анастасия, где сказано, между прочим, что вторглись тогда через Каспийские ворота «гунны-сабиры», «племя (ἔθνος) весьма воинственное»] [14]. Показательно, что в этом случае термин «этнос» соотносится с общей массой так называемых «гуннских» народов, что и позволяет нам, вероятно, рассматривать это племя (т. е. аваров или сабиров) как часть широкой этнической (реальной или же воображаемой) общности того времени соответственно представлениям современников и разных писателей.
Применение термина «этнос» полезно сравнить с тем, как употребляет Малала близкий к нему этносоциальный термин γένος — «род, племя, народ». Заметим, что «генос», как и «этнос», встречается в интересующей нас части хроники (т. е. в рассказе о событиях V—VI вв.), тоже не столь часто, однако он опять-таки выступает в соединении с этнонимами, обозначавшими «варваров». В частности, в этой связи мы должны вновь вернуться к повествованию Малалы
205
о военачальнике Мунде. Сообщая, что в 529 г. Мунд перешел на сторону империи, хронист считает необходимым сказать вкратце о его происхождении, т. е. о том, что Мунд был родом гепид («. . . происходя из народа гепидов, будучи сыном короля» и т. д.) [15]. Иными словами, по нашему мнению, термин «генос» здесь обозначал не племя, а целый народ гепидов, а в русском переводе можно сказать и «родом гепид», хотя, естественно, русское слово «род» обозначает в данном случае также народ, народность.
Любопытно, что такой же оборот «родом гепид» появляется у Малалы и в рассказе о грозном Аттиле, повелителе гуннов, который, по мнению хрониста, также принадлежал к «народу (γένος) гепидов» [16]. Эта гепидская версия происхождения Аттилы, как известно, связана с употреблением в некоторых византийских источниках названия «гепиды» в переносном смысле — уже для гуннов [17]. В свою очередь это обстоятельство, т. е. замена этнонима гуннов гепидским (в данном разделе хроники Малалы), и, напротив, весьма широкое употребление термина «гунны» (притом в разных значениях) [18] во всем тексте данного памятника, относящемся к V—VI вв., заставляет нас обратиться к тем выводам и наблюдениям, которые были сделаны недавно болгарским ученым В. Бешевлиевым применительно к терминам «гунны» и «болгары» в отдельных, сопоставляемых им пассажах из хроники Малалы и хронографии Феофана [19].
В. Бешевлиев, основываясь на общеизвестном факте заимствования Феофаном сведений из хроники Малалы и указывая, что в сравниваемых им пяти отрывках этих двух сочинений «гуннам» Малалы соответствуют «булгары» Феофана, утверждает, что этноним протоболгар не был поставлен Феофаном взамен «гуннов» его первоисточника, а уже «находился в оригинале Малалы, из которого Феофан перенес его без изменений» [20]. С этим тезисом связано утверждение Бешевлиева, что «единственная рукопись Малалы в Оксфорде воспроизводит не оригинал, а сокращенный текст» (так полагал, кстати, и Д. Моравчик) [21]. В соответствии с этим Бешевлиев считает, что неизвестный византийский автор, переписывая и сокращая оригинальный текст Малалы, вместе с тем и заменял в этих пассажах этноним болгар «гуннами». [22]
Вполне понятно, что этот сложный вопрос о соотношении этнонимов в сочинениях Малалы и Феофана (особенно ,в связи с предполагаемой промежуточной ступенью, т. е.
206
наличием особой обработки текста Малалы) представляет большой интерес для изучения рассматриваемых здесь проблем византийской этнонимии. Однако нельзя не заметить в данной связи, что здесь возможны и иные решения этого спорного вопроса, тем более что аргументация Бешевлиева все еще требует подкрепления.
Напомним, что уже ранее в болгарской историографии было намечено совсем иное решение этой проблемы, а именно, что сам Феофан заменил этноним «гунны» (т. е. обозначение целой семьи народов) «булгарами» (т. е. названием лишь одного народа) [23]. Это решение, по нашему мнению, не смог опровергнуть Бешевлиев, поскольку он совсем не коснулся того, почему и когда неизвестный переписчик заменял «болгар» гуннами. Напротив, если говорить о мотивах такой замены у Феофана, то они вполне понятны и действительно обоснованны; Феофана, современника жестокой борьбы Византии с Болгарским государством и сокрушительных поражений, нанесенных ромеям болгарами, уже одно это могло заставить заменить уже устаревшее и неопределенное наименование «гунны» достаточно ясным и устрашающим этнонимом «булгары» [24].
Укажем также и на другую немаловажную сторону этой источниковедческой проблемы. В самом деле, по нашему мнению, для решения ее (тем более — на столь многослойном материале этнонимии) следовало привлечь не только использованные Бешевлиевым четыре-пять отрывков из этих двух произведений, но и все другие пассажи данных памятников, где упоминаются только гунны (например, у Малалы) или только болгары (как у Феофана, так и у Малалы). Например, внимательный анализ текста Малалы сразу позволяет заметить, что очень частое применение им этнонима «гунны» (в разных значениях — широком или узком) вызывает серьезные сомнения в обоснованности тезиса Бешевлиева. В то же время, касаясь другого этнонима («булгары») и его связи с гуннами в тексте Малалы, дошедшем до нас (т. е. в сокращенном или обработанном виде?), хочется обратить внимание на известное сообщение о вторжении во Фракию в 559 г. славян и «гуннов» (по словам Агафия — кутригуров) [25]. Тот факт, что Феофан говорит здесь о «гуннах», а не о «булгарах» (точно также он делает и в других сообщениях, заимствованных или близких тексту Малалы) [26], т. е. повторяет определения «сокращенного» Малалы, позволяет сделать разные предположения. В самом деле,
207
возможно допустить, что неизвестный переписчик хроники Малалы был непоследователен в своей замене этнонимов, либо что Феофан использовал и «полного», несокращенного» антиохийского хрониста, выбирая по своему усмотрению те или иные сведения, а это опять-таки приводит нас к выводу об определенной редакторской работе Феофана, делая шатким приведенный выше тезис Бешевлиева.
Таким образом, изучение хроники Малалы, имеющей немалое значение для анализа ранневизантийской этнонимии и этносоциальной терминологии, свидетельствует о важности дальнейших исследований в данной области. Весьма показательно также что изучение в этом плане одного источника требует постоянных сопоставлений и с другими памятниками византийской историографии, тщательного учета терминов и этнонимов каждого автора, а в то же время и надлежащей их проверки путем «горизонтальных» сравнений (т. е. в описании одного и того же события). Отметим также, что анализ терминов «этнос» и «генос» у Малалы способствует пониманию этнических процессов на Балканах в раннем средневековье и истории образования Болгарского государства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См., например: Бурмов А. Избрани произведения. София, 1968, кн. 1, с. 57, 60—62, 65; Сиротенко В. Т. Письменные свидетельства о булгарах IV—VII вв. в свете современных им исторических событий. — В кн.: Славяно-балканские исследования. М., 1972, с. 205. Он же. История международных отношений в Европе во второй половине IV—начале VI в. Пермь, 1975, с. 263, 246— 247, 250; Ditten Н. Protobulgaren und Germanen im 5—7. Jarhundert. — Bulgarian Historical Review, 1980, N 3, p. 55, 56, 58.
2. См., например, Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. В., 1958, Bd. I; Beševliev V. Die Nachrichten des Malalas über die Bulgaren bei Theophanes. — Byzantina, 1980, t. 10. Cp.: Черноусов E. A. Из этюдов по Малале (эпоха Анастасия Дикора). — В кн.: Сб. статей в честь С. А. Жебелева. Л., 1926, с. 18—28; Он же. До пітання про джерела хроніки Теофана Сповідника з доби Анастаса Дикора. — В кн.: Юбилейній збірник на пошану ак. Д. Й. Багалія. Київ, 1927, с. 341-345.
3. Ср., например: Литаврин Г. Г. Некоторые особенности этнонимов в византийских источниках. — В кн.: Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев. М., 1976, с. 198, сл.; Бибиков М. В. Византийская этнонимия. Архаизация как система. — В кн.: Симпозиум Античная Балканистика. Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1980, с. 70—72; Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. М., 1980, с. 15.
208
4. См., например: Литаврин Г. Г. К проблеме становления болгарского государства. — Советское славяноведение, 1981, № 4.
5. Ср.: Рафалович И. А. К вопросу о времени появления первых политических образований романизованного населения на землях к северу от Дуная — В кн. : Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма. Кишинев, 1973, с. 35—41; Он же. Романизованное население Нижнего Подунавья накануне славянской колонизации. — В кн.: Социально-экономическая и политическая история Юго-Восточной Европы (до середины XIX в.). Кишинев, 1980, с. 24—25; см. также: Сиротенко В. Т. История. . ., с. 236.
6. См., например: Литаврин Г. Г. К проблеме. . ., с. 35; ср. также: Наумов Е. П. Советская историография о возникновении и развитии Первого Болгарского царства. — В кн.: История и культура Болгарии. М., 1981.
7. Ср., например: Иванов С. А. Обозначение славян как этнической общности в «Истории войн» Прокопия Кесарийского. — В кн.: Симпозиум Античная Балканистика. . ., с. 23—25.
8. См.: Joannis Malalae Chronographia. Bonnae, 1831 (далее: Joann. Malal), p. 427, 429, 430-432, 437-438, 450-451, 489, 490 и др. (о лазах, персах, герулах, иберах, гуннах, гепидах, булгарах и пр.); ср; там же, р. 359, 410 и 425 (о фракийцах, к которым Малала относит и Юстиниана, и Приска) 399 и 402 (иллирианы — ср. стр. 451 — «этнос иллиров»), 464 (фригийцы), 393 и 464 (исавры), 432 (италийцы и испанцы), 442 (иллирианы, скифы, исавры, фракийцы).
9. Ср., например; Ангелов Д. Образуване на българската народност. София, 1971, с. 96—97.
10. Joann. Malal., p. 405 и 442.
11. См. выше, примеч. 5; ср. также: Бурмов А. Избрани. . ., кн. 1, с. 61.
12. Joann. Malal., p. 451; ср.: Гръцки извори за българската история. София, 1982, т. 2, с. 216, о датировке этих событий 530 годом см.: Бурмов А. Избрани. . кн. 1, с. 62.
13. Joann. Malal., p. 489; ср.: Гръцки извори. . ., т. 2, с. 216; Чичуров И. С. Указ. соч., с. 28, 52; Ковачевић J. Аварски каганат. Београд, 1977, с. 23.
14. Joann. Malal., p. 406, ср. у Феофана: Чичуров С. И. Указ. соч., с. 26 и 49.
15. Joann. Malal., p. 450; ср.: Рафалович И. А. К вопросу. . ., с. 39—40.
16. Joann. Malal., p. 358.
17. Moravcsik Gy. Op. cit., Bd II, S. 112.
18. Ср. о применении этнонима «гунны» y Феофана: Чичуров И. С. Указ. соч., с. 74—75, примеч. 38.
19. См. выше, примеч. 2; ср. также: Бурмов А. Избрани. . ., кн. 1, с. 60 сл.
20. Beševliev V. Op. cit., с. 346.
21. Ibid.; ср.: Moravcsik Gy. Op. cit., Bd I, с. 330.
22. Beševliev V. Op. cit. с. 345—346.
23. Бурмов А. Избрани. . ., кн. I, с. 66; Златарски В. Н. История на българската държава през средните векове. София, 1938, т. I, ч. 1, с. 53.
24. Ср.: Чичуров И. С. Указ. соч., с. 13.
25. Joann. Malal., p. 490. Ср.: Византиски извори за историју народа Југославије. Београд, 1955, т. I, с. 84; ср. 77—79.
209
26. См. Чичуров И. С. Указ. соч., с. 49 (о вторжении гуннов через Каспийские ворота), 50 (о гуннском царе Зилгивине и царице Боа), 51 (о гуннах близ Боспора); ср. с. 52 (о посольстве аваров и вторжении в 559 г. гуннов и славян) и др.