9. БОЛГАРИЯ НА ЭТАПЕ НАРОДНОЙ ДЕМОКРАТИИ (1944-1948)
(Т.В. Волокитина)
1. Складывание коалиционной системы власти. Формирование правительства Отечественного фронта 302
2. Первые мероприятия нового кабинета 309
3. Партнеры или соперники: проблема взаимоотношений партий в коалиции 314
4. Раскол многопартийной системы и создание "лояльной оппозиции". Парламентские выборы 1945 года 321
5. Оппозиция и власть. Выборы в Великое Народное собрание 1946 года 327
6. Начало "холодной войны" и перспективы коалиции и Болгарии. Ликвидация оппозиции 337
7. Создание Коминформа. Свертывание народно-демократической модели: причины и следствия 344
1. Складывание коалиционной системы власти. Формирование правительства Отечественного фронта
С победой антигитлеровской коалиции во второй мировой войне начался новый этап исторического развития континента, основным вектором которого стало движение к демократии и социальному прогрессу. Европа уходила от того капитализма, который в сознании подавляющей части населения закономерно ассоциировался с глубоким структурным кризисом рубежа 20-30-х годов, с массовой безработицей, растущей социальной дифференциацией, с фашистскими и авторитарными режимами, мировыми войнами.
В этом русле развивались общественные перемены и в Восточной Европе, где возник исторический феномен народной демократии.
Этап народной демократии определяется нами как политически вариативное, переходное состояние общества, отвергнувшего авторитарные и правототалитарные режимы, которые по терминологии тех лет объединялись общим понятием фашизм, и пытавшегося определить принципы своего дальнейшего демократического развития [1]. В силу этого на этапе народной демократии существовали, сталкивались и конкурировали различные концепции будущего общественного устройства. Одной из исследовательских задач является, на наш взгляд, выяснение причин победы в конечном счете леворадикальной (коммунистической) альтернативы. При этом необходимо учитывать роль и влияние в регионе Восточной Европы международного, в первую очередь советского, фактора.
Установленная в Болгарии 9 сентября 1944 г. власть Отечественного фронта была властью левоориентированных политических сил, которые, как показано в предыдущем очерке, участвовали, хотя и с разной степенью активности, в борьбе против старого режима, за соблюдение норм конституции, прав и свобод болгарских граждан, против союза с Германией, чреватого новой национальной катастрофой.
Непосредственно после 9 сентября многопартийная система в стране была восстановлена, однако она приобрела закрытый, ограниченный узкими рамками ОФ характер. Все прочие политические партии и группировки были объявлены недемократическими и запрещены. Первое коалиционное правительство, составленное на основе принципа паритета, возглавил лидер "Звена" К. Георгиев.
302
Профессиональный военный Георгиев имел в болгарском обществе прочную репутацию заговорщика ("превратаджии"). И до сих пор в исторической литературе нет убедительного объяснения мотивов его назначения. В ходе "бархатной революции" в болгарской публицистике был поднят вопрос об особых заслугах Георгиев а и других "звенарей"-республиканцев перед советской военной разведкой в годы второй мировой войны, причем подчеркивалось, что соответствующие контакты осуществлялись помимо московского руководства БРП и без его ведома [2]. Документальных подтверждений атому нет, тем не менее вся дальнейшая исключительно благополучная политическая карьера Георгиева наводит на мысль о существовании каких-то весьма серьезных причин, объясняющих этот факт.
Руководство "Звена" рассматривало ОФ как идейную коалицию прогрессивных сил, действовавших на основе лояльного и равноправного сотрудничества. В этой коалиции "звенари" отводили себе важный сектор, в котором, как считалось, их организация могла "достойно проявить себя и действовать с полной ответственностью" [3]. В новых условиях сравнительно замкнутый и узкий характер "Звена" начал довольно быстро меняться. На конференции, созванной в Софии 1 октября 1944 г., было принято решение о превращении политической группы "Звено" в массовую партию Народный союз "Звено". В руководстве новой партии утвердилось мнение, что ее "двери" должны быть "гостеприимно и широко открыты" [4]. Платформой партии временно провозглашалась программа правительства ОФ от 17 сентября 1944 г. Таким образом, сама логика политического развития обусловила динамичную трансформацию "Звена" в основного лидера прежде всего либеральных кругов. Численный состав партии отразил четкую тенденцию роста: с 9 тыс. членов в октябре 1944 г. до 14,5 тыс. в начале 1945 г., однако этот рост значительно отставал от показателей других политических партий - партнеров по ОФ.
Участниками демократической коалиции в стране были также партии, выступавшие от имени рабочего класса - БРП и БРСДП. Их социальный состав в целом отражал структуру болгарского общества и соответствовал ей: приток новых членов обеспечивали этим партиям прежде всего непролетарские элементы - мелкие и средние крестьяне, служащие. БРП в годы войны свою главную стратегическую цель - установление диктатуры пролетариата - отодвинула на второй план, сформулировав задачи общенационального характера. После 9 сентября 1944 г., когда из подполья вышли 12-15 тыс. членов партии, произошло резкое взрывообразное увеличение численности БРП: к февралю—марту 1945 г. она насчитывала, но разным данным, от 250 до 300 тыс. человек [5]. Организационная консолидация БРП, развернувшаяся на основе директивы ЦК от 12 сентября 1944 г., преследовала, помимо прочего, и цель превращения БРП
303
в "сильную массовую партию болгарского рабочего класса и трудящихся города и деревни". Определяя подобным образом свою социальную базу, руководство партии одновременно стремилось парировать настроения в некоторых кругах БЗНС, согласно которым следовало установить сферы влияния для каждой из партий ОФ [6]. (Деревня, естественно, при этом должна была остаться за БЗНС.)
Практика, однако, быстро опрокинула первоначальные расчеты руководства Рабочей партии: на фоне сравнительно малого удельного веса рабочих среди партийной массы (в среднем 25,6%), быстро начало нарастать представительство в ней служащих. Например, в Софийской партийной организации в декабре 1944 г. соотношение между рабочими и служащими составляло 7:1,5, а в марте 1945 г. уже 1:1. Видимо, подобная тенденция приобретала общий характер, поскольку в местных партийных организациях зазвучали голоса о том, что рабочая партия должна быть таковой и по составу, т.е. коммунистом должен стать каждый рабочий. Подчеркивая конечные цели партии, руководство сочло необходимым дать ей в конце сентября 1944 г. новое наименование - Болгарская рабочая партия (коммунистов) - БРП(к).
На этом этапе болгарские коммунисты, опираясь на поддержку Москвы, выступали за собственный, '"национальный путь" к социализму, считая возможным в создавшихся внешних и внутренних условиях руководствоваться отличными от советских методами по строения нового общества.
Идея "национального пути" оказалась после войны универсальной: вслед за советским руководством ее разделяли все субъекты международного коммунистического движения. Более того, концепция эта была исключительно популярна также в европейских социалистических и либерально-демократических кругах. Послевоенное общество не только не испытывало страха перед социализмом, но и стремилось к этой перспективе, приветствуя ее в разных возможных модификациях. Известны, например, настроения президента США Ф. Рузвельта, считавшего, что " мир идет к тому, чтобы быть после войны гораздо более социалистичным..." [7]. В Восточной Европе, как показали исследования последних лет, "национальный путь" к социализму рассматривался как синоним народно-демократической модели, а Москва вплоть до осени 1946 г. продолжала считать эту модель долговременной и обладавшей немалым позитивным потенциалом [8].
В основе концепции "национального пути" лежало представление о мирном, без диктатуры пролетариата утверждении социализма по мере реализации коалиционного способа осуществления власти в рамках демократического блока. Формой такого блока становились народные, национальные и отечественные фронты. При этом болгарские коммунисты считали чисто социалистические лозунги,
304
ассоциировавшиеся у большей части общества с советской моделью, не адекватными имевшимся в стране реалиям
В середине сентября 1944 г. начался процесс восстановления БРСДП, сопровождавшийся оформлением в ее руководстве правой и левой группировок и центра. БРСДП также ставила перед собой задачу превращения в массовую партию, ориентируясь на принятие в свои ряды членов "старых партий и организаций". При этом внимание руководства концентрировалось прежде всего на рабочей городской и сельской среде, "народной и антифашистской интеллигенции" [9]. В конце 1944 г. в партии насчитывалось около 20 тыс. членов, а через год примерно 32 тыс. [10] Документы свидетельствуют, что социал-демократы стремились расширить свое влияние за счет массовых организаций (читалишт, обществ трезвости и др.). но серьезных успехов здесь не достигли. Весьма невысок был и процент рабочих в БРСДП: по данным болгарского исследователя П. Остоича, он не превышал 5% [11].
Приход к власти ОФ был с подъемом встречен социал-демократами. Лидер партии Г. Чешмеджиев назвал его "великой революцией в маленькой Болгарии", отметив при этом, что цель этой революции не та, за которую борются марксисты, а укрепление ОФ во имя создания свободной, независимой и демократической страны [12]. БРСДП - единственная партия ОФ, открыто говорившая в тот момент о социализме как непосредственной задаче дня. но о социализме демократическом, для которого были характерны соблюдение конституционных норм, мирный эволюционный процесс развития на фоне широкого спектра социальных реформ.
Традиционно одной из наиболее значительных политических сил в Болгарии являлось крестьянское движение. 9 сентября застало БЗНС расколотым на несколько группировок. На ведущую роль в деле организационного объединения Союза претендовало вошедшее в состав ОФ "Пладне". Определенную роль при этом сыграло то обстоятельство, что деятели другого влиятельного крыла партии - "Врабча" - входили в состав правительства К. Муравиева, за что позднее предстали перед Народным судом. Власти стремились всячески препятствовать укреплению и росту "Врабчи": в частности, не разрешили провести в середине октября 1944 г. общеболгарскую конференцию.
Динамика роста БЗНС свидетельствовала о быстром восстановлении низовых организаций Союза - "дружб": если к середине октября 1944 г. они насчитывали около 39 тыс. членов, то к весне 1945 г. их численность возросла до 250 тыс. [13] В Союзе были традиционно представлены все категории крестьянства - от бедняков до зажиточных. В городские организации БЗНС начали активно вступать члены и сторонники ранее действовавших политических партий. Рост массовой базы БЗНС подпитывал претензии ее руководства на особую роль крестьянской партии и ее значение в обществе. "Поскольку
305
Болгария является крестьянской страной ... Земледельческая партия должна играть ведущую роль среди других политических партий в руководстве экономической, политической, культурной жизнью страны", - вот характерный лейтмотив многочисленных выступлений партийных лидеров [14]. Такая позиция объективно усиливала тенденции к соперничеству с коммунистами и "звенарями". Подобные настроения проявились уже на первой национальной конференции БЗНС в октябре 1944 г., вызвав настороженную реакцию со стороны партнеров по коалиции.
В программном отношении БЗНС выступал носителем особой, крестьянской, идеологии - аграризма, причем в его мелкобуржуазном варианте. Суть аграристской концепции БЗНС заключалась в провозглашении незыблемости крестьянской собственности на землю, примата сельского хозяйства в экономике, решающей функции кооперации как ее фундамента, сословного единства деревни. Данные положения определяли основу модели нового общественного строя, именовавшейся третьим, крестьянским, путем развития общества. Этот путь мыслился как комплекс социально-экономических преобразований после прихода крестьянской партии к власти с использованием парламентских методов, а его конечной целью была крестьянская кооперативная республика, воплощавшая в себе "сословную демократию" [15].
С октября 1944 г. после возвращения из эмиграции на родину БЗНС возглавил его признанный и авторитетный лидер д-р Г.М. Димитров (Гемето). В стране была известна его антигерманская ориентация и активная пропагандистская деятельность на радиостанции "Свободная и независимая Болгария". Однако тесные контакты д-ра Димитрова с Западом (в частности, созданный им в эмиграции Болгарский национальный комитет финансировался англичанами), равно как и очевидное его намерение твердо отстаивать независимый курс БЗНС в рамках ОФ вызывали настороженное отношение в Москве, что вскоре дало о себе знать.
Итак, Отечественный фронт в Болгарии оформился как блок левых политических сил. Но вскоре после 9 сентября встал вопрос о допущении в ОФ других политических партий и группировок, кроме четырех вышеупомянутых. Первоначально руководители ОФ исходили из возможности включения в него представителей различных политических демократических группировок, массовых организаций и всех "антифашистских кругов". Единственным условием при этом было восприятие ими программы ОФ и готовность содействовать новому правительству. Такой подход был зафиксирован в директиве ЦК БРП от 12 сентября и выработанном на ее основе циркуляре Национального комитета (НК) ОФ местным комитетам от 20 сентября 1944 г. [16] Вместе с тем уже в этих документах отразилась тенденция к расширению состава ОФ прежде всего за счет привлечения массовых организаций, в большинстве своем находившихся
306
под руководством коммунистов, и широких кругов беспартийных. На практике такой подход реализовывался достаточно последовательно: в конце 1944 г. число таких представителей в комитетах ОФ было весьма внушительным - более 38% от общего числа членов комитетов [17]. Но вскоре, однако, был сформулирован новый критерий членства в ОФ; активное участие в прошлом в борьбе против фашизма. Закрепленный в декларации руководств партий ОФ от 12 октября 1944 г. [18] этот критерий явился ответом на попытки отдельных политических партий и группировок, отклонивших предложения о сотрудничестве во Фронте в период Сопротивления, вступить в ОФ осенью ]944 г. На основе декларации Демократическая, Радикальная, Либеральная партии, БЗНС "Врабча" не были приняты в ОФ. Отдельные их члены могли быть в индивидуальном порядке допущены в ОФ при условии их доказанного участия и борьбе против фашизма и в событиях 9 сентября. Декларация подтвердила запрет на существование каких-либо партий и группировок вне ОФ под предлогом их якобы "недемократического" характера. В накаленной политическими страстями атмосфере тех дней определение недемократический, как правило, означало фашистский. Как вспоминал позднее лидер "Врабчи" Д. Гичев, декларация вызвала сильное разочарование именно в силу того, что "гичевисты" были объявлены фашистами [19]. На самом деле, эта и подобная ей оценки не соответствовали истине, а сама декларация, как справедливо отметил крупнейший исследователь проблематики народной демократии М. Исусов, являлась "чрезмерно революционной" [20]. С ее появлением "закрытый" характер сложившейся в стране непосредственно после 9 сентября многопартийной системы получил окончательное и официальное закрепление.
Партии ОФ, несмотря на различия в численности и степени влияния в массах, имели равную норму представительства в руководящем органе ОФ - Национальном комитете. При отсутствии в стране на том этапе парламента роль НК ОФ в политической жизни, в том числе и в формировании управленческих структур, возрастала. При этом выявилась одна примечательная особенность, на которую обратил внимание болгарский исследователь М. Минчев:
"Те, кто положили начало Национальному комитету Отечественного фронта и пережили нелегальный период его деятельности, не хотели разделить с другими будущую государственную власть" [21].
Действительно, факты свидетельствуют, что и "звенарь" К. Георгиев, и социал-демократ Г. Чешмеджиев, и "земледелец" Н. Петков резко возражали не только против включения представителей других партий в НК ОФ, но и против расширения представительства в нем собственных партий [22], что означало бы появление у руля власти новых лиц.
Претензии на ведущие роли в правительстве и наиболее важные министерские портфели, предъявлявшиеся партнерами по ОФ, серьезно осложнили задачу формирования кабинета и разработки его
307
программы. Этот процесс пришелся на первую половину сентября 1944 г. Определяющую роль в нем сыграли ПБ ЦК БРП и НК ОФ. Окончательно вопрос о персональном составе кабинета был решен в крайне узком кругу, включавшем Д. Терпешева (БРП), Н. Петкова (БЗНС), К. Георгиева ("Звено"), Г. Чешмеджиева (БРСДП) [23]. Очевидно, что доминировали при этом определенные "политические соображения", т.е. стремление максимально учесть как внешне-, так и внутриполитический факторы. В частности, в условиях продолжавшейся войны и неурегулированного международного положения Болгарии факт сравнительно широкого участия патриотически настроенной части буржуазии в управлении приобретал исключительно важное значение. Формирование правительства потребовало от партнеров по ОФ компромиссов и отступления, хотя и до определенного рубежа. БРП, например, не уступила министерства внутренних дел ни социал-демократам, ни "звенарям", претендовавшим на этот портфель [24].
История формирования первого правительства ОФ оставляет еще ряд неясностей. Почему, например, состав кабинета был определен двумя указами, опубликованными в официальном издании "Държавен вестник" 9 сентября 1944 г., причем в первом указе БРП предоставлялось три министерских поста; БРСДП - один; в то время как "Звену" и БЗНС - по четыре. Что повлияло на окончательное решение, согласно которому норма представительства БРП была доведена до четырех министерских портфелей, БРСДП - до двух и в правительство включен "беспартийный" Д. Казасов, чья фамилия в первом указе вообще не значилась?
9 сентября, как следует из записи в дневнике Г. Димитрова, московское руководство БРП из сообщения софийского радио узнало о составе кабинета министров. После отставки правительства И, Багрянова (30 августа 1944 г.) в ЗБ ЦК БРП были подготовлены справки о наиболее известных политических деятелях как возможных кандидатах на министерские посты. М. Минчев, ознакомившийся с этими материалами, констатирует, что лишь трое из обширного списка - Н. Мушанов, А. Буров и Д. Гичев - не вошли после 9 сентября в правительственные структуры [25]. Иными словами, не известных руководству ЗБ лиц в кабинете не оказалось. Тем не менее 10 сентября Г. Димитров радирует в Софию: "Срочно сообщите [сведения] о каждом члене нового кабинета - к какой политической] группе принадлежит, и кто точно является нашими министрами и каков их партийный] стаж..." [26]
Думается, прав М. Минчев, утверждая, что Москву в первую очередь интересовали мотивы, которыми руководствовалось ПБ при персональном оформлении кабинета. То, что практика, по-видимому, опрокинула первоначальные расчеты, подтвердил позднее в косвенной форме непосредственный участник событий коммунист Д. Терпешев, заметивший, что первое правительство состояло
308
"не из лучших людей", и это выявилось очень скоро [27]. Персональный состав первого отечественнофронтовского кабинета выглядел следующим образом: коммунисты возглавили весьма важные в тех условиях министерства внутренних дел (А. Югов) и юстиции (М. Нейчев). Кроме того, им принадлежали посты министра здравоохранения (д-р Р. Ангелов) и министра без портфеля (Д. Терпешев); "звенари", помимо того, что К, Георгиев возглавил Совет министров, получили военное министерство (Д. Велчев), иностранных дел (П. Стайнов), просвещения (Ст. Чолаков); "земледельцы" возглавили министерства сельского хозяйства и государственного имущества (А. Павлов), дорог и благоустройства (Б. Бумбаров), железнодорожного транспорта, почт и телеграфа (А. Держанский). Лидер БЗНС Н. Петков стал вторым в правительстве министром без портфеля. Социал-демократам были отданы два министерства - торговли, промышленности и труда (Д. Нейков) и социальной политики (Г. Чещмеджиев). И, наконец, "независимые", т.е. беспартийные общественные деятели, получили, соответственно, портфели министра финансов (П. Стоянов) и пропаганды (Д. Казасов).
Из 16 членов правительства 13 впервые стали обладателями министерских портфелей, лишь пятеро были в прошлом депутатами Народного собрания. Иными словами. Совет министров состоял из известных в стране политических деятелей, но абсолютное большинство их были "новыми государственниками" с малым или никаким опытом "хождения во власть". Впервые в истории страны к рулю управления оказались допущенными коммунисты.
2. Первые мероприятия нового кабинета
После утверждения состава правительства одним из первых его шагов стала замена старого регентского совета, становившегося с учетом внутренней и внешнеполитической обстановки одним из важных регулирующих и балансирующих факторов управления страной. Регентами при не достигшем совершеннолетия царе Симеоне были назначены коммунист Т. Павлов и представители либеральных кругов В. Ганев и Ц. Бобошевский.
В Совете министров был утвержден принцип единодушного принятия всех решений, т.е. введено своего рода право "вето". В случае невозможности принятия решения вопрос мог быть передан на рассмотрение в НК ОФ расширенного состава. К работе НК ОФ в таких случаях привлекались видные представители высшего руководства партий ОФ, руководители центральных государственных органов, общественных и массовых организаций и др. Такие заседания стали эффективным элементом в механизме принятия правительственных решений. Практически не было таких случаев, когда предложения, указания, рекомендации, пожелания расширенного состава
309
НК ОФ не учитывались [28]. Именно таким образом была, например, утверждена компромиссная по характеру правительственная программа, долго дебатировавшаяся внутри кабинета. Она была обнародована 17 сентября 1944 г. и открыла возможность приступить к разрешению прежде всего общенациональных задач [29]. Одной из первоочередных являлась задача борьбы против международного и внутреннего фашизма. 22 сентября 1944 г. ЦК БРП(к) манифестом "Война до победы против гитлеровской Германии" призвал начать массовую мобилизацию добровольцев в армию, развернуть в стране патриотическое движение помощи фронту [30]. И уже в первых числах октября 1944 г. 1-я Болгарская армия начала военные действия.
Как свидетельствуют документы, командование 3-го Украинского фронта, в чьем оперативном подчинении находились болгарские части, было серьезно озабочено низким уровнем их боевой подготовки, слабой воинской дисциплиной, засоренностью офицерского корпуса.
"Многие солдаты и офицеры, - подчеркивалось в политдонесении штаба фронта от 18 января 1945 г., - не понимают освободительных целей войны против Германии, не проникнуты боевым духом, не вдохновлены идеями освобождения народов от гитлеровской тирании" [31].
К вопросу о состоянии армии руководство БРП(к) было вынуждено вернуться в середине марта 1945 г. после того, как Сталин в присутствии Молотова заявил Г. Димитрову, что "болгарские части не особенно хорошо сражаются" [32]. Димитров немедленно сообщил об этом в Софию. 30 марта в ответной радиограмме секретарь ЦК БРП(к) Тр. Костов информировал:
«Сигнал нашего "хорошего друга" о слабости нашей армии на фронте заставил нас серьезно заняться этим вопросом. И хотя дело обстоит не так плохо, как казалось сначала, все же мы единодушно признали состояние нашей работы по этой линии неудовлетворительным и наметили ряд мер, которые должны осуществить в ближайшее время» [33].
Участие болгарских частей в войне против гитлеровской Германии, имевшее прежде всего политическое значение, способствовало определенной стабилизации международного положения Болгарии: 28 октября 1944 г. союзники по антигитлеровской коалиции подписали с Болгарией Соглашение о перемирии.
Статьи соглашения предусматривали аннулирование всех законодательных и административных положений по аннексии или включению в состав Болгарии греческих и югославских территорий, возвращение захваченной собственности, выплату репараций Объединенным Нациям, демобилизацию и перевод болгарских вооруженных сил под наблюдение Союзной контрольной комиссии по окончании военных действий против Германии и т.п.
Примечательно, что находившееся в стране руководство БРП(к) было в целом удовлетворено условиями перемирия, считая их нелегкими, но справедливыми. Член болгарской делегации, участвовавший в подписании соглашения в Москве, Д. Терпешев заявил на софийском
310
вокзале по возвращении на родину, что придется "платить за разбитую посуду" [34]. Позднее, выступая 26 января 1945 г. в Отделе международной информации (ОМИ) ЦК ВКП(б), Тр. Костов назвал условия перемирия "благоприятными" и в ответ на реплику Г. Димитрова - "Сравнительно, конечно, благоприятные" - твердо заметил: "Мы считаем эти условия самыми благоприятными при существующем положении. Таким образом, международное положение Болгарии до известной степени улучшилось" [35].
Важное значение имело принятие закона о роспуске всех фашистских организаций и конфискации их имущества. Уже в ходе событий 9 сентября и непосредственно после них были ликвидированы основные органы насилия государства: вместо распущенных полиции и жандармерии организована народная милиция, ядро которой составили бывшие участники партизанского движения. В октябре 1944 г. Совет министров принял декрет-закон об отмене 15 чрезвычайных законов, на основании которых власти проводили политику подавления и преследования движения Сопротивления в стране. В соответствии с пунктом 7 Соглашения о перемирии указами министра внутренних дел были распущены более 50 политических, военных, военизированных и прочих организаций, чья деятельность квалифицировалась как враждебная Объединенным Нациям.
Осенью 1944 г. был принят декрет-закон о Народном суде над виновниками вовлечения страны во вторую мировую войну и связанных с ней злодеяний [36]. Основная работа по реализации декрета-закона возлагалась на комитеты ОФ. Областным комитетам поручалось проведение кампании по избранию народных судей. В специальной директиве НК ОФ от 10 октября 1944 г. в связи с этим указывалось, что судьи должны пользоваться заслуженным авторитетом и доверием народа, обладать высокими моральными качествами, являться испытанными антифашистами, боровшимися или готовыми бороться против фашизма до его полного искоренения.
Деятельность народных судов в Болгарии явилась одним из звеньев в развернувшейся после войны широкой "наказательной" акции во многих странах мира [37]. Ее международно-правовым обоснованием стали решения "большой тройки", направленные на предание военных преступников и коллаборационистов "скорому и справедливому суду".
Идея проведения народного суда с готовностью воспринималась всеми партнерами по ОФ. Несомненно, с ней отождествлялась поначалу справедливость будущего возмездия, но вместе с тем существовало и ясное понимание необходимости проведения "наказательной" акции для решения великими державами судьбы Болгарии в послевоенном мире. Отражая настроения основной части болгарского общества, министр иностранных дел член "Звена" П. Стайной 26 октября 1944 г. во время переговоров с представителями СССР, США и Великобритании о перемирии заявил:
311
"...правительство ОФ, не ожидая вызова к вам сюда, где нам была бы указана вашим приговором линия поведения, по собственному почину приступило к наказанию тех, кто толкнул нише наше государство на преступление против человечества ... эти преступники, которых порицает весь народ, будут судимы судом этого народа. Могу вас уверить, чти меч народной Фемиды на этот раз со всей тяжестью народного правосудия безжалостно поразит их" [38].
Вместе с тем, адекватно оценивая обстановку в стране и массовые настроения, представители "Звена" считали целесообразным напомнить о сдержанности, необходимости действовать в рамках справедливости, избегая максимализма и "правового нигилизма". Основания для серьезных опасений на этот счет, к сожалению, имелись.
6 декабря 1944 г. и беседе с заместителем политсоветника СКК в Болгарии Д.Г. Яковлевым бывший председатель Народного собрания лидер Демократической партии С. Мошанов резко критиковал действия руководимого коммунистами министерства внутренних дел за "массовые перекосы при арестах", констатировав:
"Процесс бурной реакции освобожденного от фашистского гнета народа против своих угнетателей затянулся настолько, что перешел в хроническую форму, и эта форма счала повседневным явлением" [39].
Создавшееся положение, в том числе и разгул "революционной стихии", вызывали, судя по некоторым данным, озабоченность и в руководстве БРП(к). 5 декабря 1944 г. в связи с предполагавшимся отъездом В. Коларова в Софию Г. Димитров попросил о встрече болгарских руководителей с И.В. Сталиным. Г. Димитров мотивировал эту просьбу тем, что им нужны советы по вопросам, при решении которых компартия "встречает затруднения и чувствует себя не вполне уверенно". Среди этих вопросов значилось и проведение народного суда над "бывшими фашистскими министрами и военными преступниками" [40].
Из-за крайней занятости Сталина личная встреча в тот момент не состоялась, но, как показывают документы, его общие установки в связи с обострением внутриполитической ситуации в Болгарии и, в частности, высказанное Г. Димитрову в телефонном разговоре 13 декабря недовольство чрезмерной активностью коммунистов и нежеланием считаться с партнерами по ОФ [41], возымели действие. По всей вероятности, это сказалось и на начальных сроках проведения народного суда, отразив намерение болгарского руководства хотя бы отчасти ввести "наказательную" акцию в русло закона.
Однако этот факт не следует переоценивать. 26 января 1943 г. на упоминавшейся выше встрече в ОМИ ЦК ВКП(б) Тр. Костов подчеркивал:
"Огромную роль в борьбе прочив фашизма сыграют наши народные суды, которые уже начали свою работу и скоро вынесут справедливый, а это означает - беспощадный приговор всем гитлеровским агентам в нашей стране ... Народные судьи будут судить
312
по совести и убеждению, не придерживаясь всевозможных процессуальных тонкостей буржуазных законов. Поэтому наш народный суд над фашистами будет иметь не только внутреннее, но и международное значение. После суда над регентами, дворцовыми советниками, министрами кабинетов, управлявших страной с 1941 по 9 сентября 1944 г,, и депутатами Народного собрания, одобрившими прогитлеровскую политику правительства, последуют другие процессы ... У нас есть все основания думать, что до конца марта будут закончены все эти процессы и что расправа с активными фашистскими агентами будет самой беспощадной" [42].
Костова, как видим, не смутило явное несоответствие понятий суд и расправа, которые он фактически счел рядоположенными. Что касается названных им сроков, то ошибся Костов ненамного: судебные процессы завершились в конце апреля 1945 г. Всего было проведено 135 процессов, в том числе 2 центральных, рассмотревших дела представителей высшего эшелона власти.
Точная статистика деятельности народных судов в Болгарии отсутствует. Наиболее часто фигурирующая цифра касается общего числа подсудимых - 11 122. Оправданы были 1516 человек, прекращены или приостановлены дела в отношении 451 человека, 1305 человек были приговорены к пожизненному заключению, 8 - к 20 годам строгого режима, 981 - к 15 годам строгого режима, 2730 человек - к смертной казни. Из 160 представителей государственной элиты - регентов, министров, депутатов Народного собрания - 103 были приговорены к высшей мере наказания. Оправдательных приговоров при этом не было.
Огромное количество смертных приговоров при сравнительно малом числе осужденных вряд ли может быть объяснено, как это предлагают некоторые болгарские авторы, несовершенством статистики [43]. Не случайно уже некоторые современники процессов считали, что народный суд под лозунгом дефашизации решал некую сверхзадачу. Н. Петков прозорливо предсказывал:
"Будут судить регентов, министров, депутатов, военных и полицейских, объявленных фашистами. Это —расправа с болгарской государственностью, а не с гитлеровскими агентами" [44].
В коммунистических "верхах" деятельность народного суда получила в целом положительную оценку, хотя Костов признавал наличие "значительных ошибок". Но показательно при этом, что секретарь ЦК БРП(к) счел ошибкой:
"Может быть, мы ошиблись при разработке закона, установив, что в каждый состав народного суда должно быть включено много юристов. Опыт показывает, что многие наши юристы проявляют большую любовь к формальностям и оказываются неподходящими для возложенной на них работы. ЦК не может согласиться с утверждением, что правосудие - это соблюдение норм. Особенно неправильно такое мнение в наше время", - подчеркнул Костов [45].
313
Конкретные материалы позволяют констатировать, что в тот момент понятие фашизм и его производные толковались необоснованно расширительно. Такой подход вкупе с явным тяготением к принципу революционной целесообразности, о чем свидетельствует заявление Тр. Костова, объясняет размах репрессий в стране. При этом истинными их причинами нередко становились карьеристские побуждения и простое сведение личных счетов [46].
Советские наблюдатели в стране в целом хорошо знали об этих особенностях "наказательной" акции, но при этом ее масштабы не вызывали протеста. Заместитель политсоветника СКК К.Д. Левычкин, например, советовал привлекать к проведению репрессивных мероприятий союзников по ОФ, которые, таким образом, пройдут "проверку на деле" и не смогут в дальнейшем возложить всю вину за репрессии на коммунистов [47]. Документы подтверждают, что, хотя из Москвы была дана официальная установка на невмешательство СКК в работу народных судов, она часто игнорировалась советскими представителями. В январе 1945 г. в специальной записке, подготовленной в IV Европейском отделе НКИД СССР для заместителей наркома А.Я. Вышинского и В.Г. Деканозова, попытки сотрудников СКК повлиять на определение сроков судебного заключения некоторых подсудимых были резко осуждены [48], но трудно сказать, в какой мере это было учтено в практической деятельности советских представителей. А вот жесткость их позиции, по-видимому, сохранялась: в советской части СКК еще осенью 1945 г. бытовало убеждение, что суды убрали лишь "верхушку болгарского фашизма", оставив его основные кадры почти нетронутыми [49].
Помимо наказания подследственных в судебном порядке министр внутренних дел получил право направлять "активных фашистов" в специально созданные лагеря, именовавшиеся трудовыми воспитательными общежитиями (ТВО). По некоторым данным, в январе 1945 г. в них содержалось около 2 тыс. человек [50]. Во время обсуждения болгарских дел в ОМИ ЦК ВКП(б) Г. Димитров продемонстрировал скептическое отношение к "воспитательному" акценту:
"Фашистов вы не перевоспитаете, - заметил он Костову. - Если они будут мосты и дороги строить, и то будет хорошо" [51].
Костов согласился, однако официально лагеря сохранили прежнее название.
3. Партнеры или соперники: проблема взаимоотношений партий в коалиции
Для реализации правительственной программы принципиально важный характер приобретало состояние органов власти на местах. Их формирование шло под контролем руководимого коммунистами министерства, внутренних дел. Директора областей и кметы (старосты) областных центров назначались "сверху" указами правительства,
314
но при обсуждении кандидатур весомой была позиция областных комитетов ОФ. Все остальные звенья властной "вертикали" формировались областной администрацией и околийскими управлениями, но и здесь слово комитетов ОФ оказывалось веским, если не решающим. В целом в административном аппарате на местах доминировали коммунисты. Весной 1945 г. в БРП(к) состояли 3 околийских директора из 9, или 33,3%; 70 из 93 околийских управителей, или 75,3%; 63 из 84 городских кметов, или 76,0%; 979 из 1158 сельских кметов, или 84,5%, и т. д. [52].
Комитеты ОФ выступали в качестве стержня всей политической системы общества. К концу 1944 г. в Болгарии существовало 7292 комитета, в которых состояли 38 977 человек. Сравнительно малая часть от общего числа комитетов ОФ была образована и действовала еще в нелегальный период. Они получили название "боевых". По некоторым данным, накануне 9 сентября 1944 г. насчитывалось 760 таких комитетов, объединявших более 3 тыс. человек [53]. Поскольку в нелегальный период комитеты ОФ состояли почти полностью из коммунистов, "боевые" комитеты ОФ и в новых условиях отличались преобладанием в них членов БРП(к).
В основной же своей массе комитеты ОФ были сформированы после 9 сентября 1944 г. и получили название "творческих". При их создании предполагалось соблюдение паритета. В декларации руководств партий ОФ от 12 октября 1944 г., однако, подчеркивалось, что паритет не следует понимать и тем более проводить в жизнь механически, без учета конкретной ситуации. "Право на равное представительство имеют лишь те организации, которые встали на ноги и полностью восстановились", - указывалось в документе. Такая постановка вопроса сама собой, по крайней мере в первое время после 9 сентября, когда процесс консолидации других партий ОФ только развертывался, приводила к преобладанию членов БРП(к) и в "творческих" комитетах, поскольку лишь коммунистическая партия вышла из подполья организованной и была в состоянии сразу же в массовом порядке делегировать своих представителей во властные структуры. Однако по мере роста и организационного укрепления партий ОФ они все настоятельнее ставили вопрос о проведении в жизнь принципа паритета в комитетах ОФ. Многочисленные материалы показывают, что эта проблема вплоть до 1948 г. оставалась одной из наиболее злободневных: на местах коммунисты мало считались с союзниками по ОФ, не желали уступать им завоеванные позиции, стремились постоянно подчеркивать руководящую роль БРП(к), что, естественно, вызывало серьезные осложнения в отношениях между партиями.
Примечательно, что часть партнеров коммунистов по ОФ, признавая в принципе руководящую роль БРП(к), резко протестовали против формы ее проявления. Так, например, председатель комитета ОФ Русенской околии член БЗНС П. Минчев, выступая много
315
позже, зимой 1948 г., на собрании актива "земледельцев" следующим образом проиллюстрировал понимание коммунистами своей руководящей роли: руководство всех местных массовых организаций и их аппарат должны состоять исключительно из членов БРП(к); слово местной партячейки (бюро или лично секретаря) неоспоримо и при решении вопросов местного масштаба обязательно для всех: блага, привилегии, материальное поощрение - только членам БРП(к), в то время как более тяжелые общественные нагрузки или репрессивные меры "не касаются коммунистов".
«Такое понятие руководящей роли партии, - подчеркнул Минчев, - мы считаем неправильным и крайне пакостным... В руках слабо культурных и неокрепших марксистов [оно] может легко выразиться в однопартийной тирании "губернаторства", корыстолюбия, властнической грандомании и пр. - что-то вроде "красной дружбащины" во время нашего управления» [54].
Показательно, что это весьма объективное суждение получило резко негативную оценку советского консульства в Русе как доказательство безусловно "враждебной деятельности Минчева по отношению к БРП(к)" [55].
Руководство БРП(к) в стране, как и члены ЗБ, находившиеся в Москве, отдавали себе отчет в том, что установление правильных отношений с союзниками, борьба с зазнайством, самодурством, коррупцией, карьеризмом в рядах компартии превратились в важнейшую задачу дня. Роль едва ли не главного полигона, где предстояло испытывать модель адекватных обстановке в стране принципов действия коалиционной власти, отводилась комитетам ОФ.
Декларация от 12 октября 1944 г. стала на длительное время своеобразным уставом ОФ, однако на практике положение мало изменилось: число комитетов, сформированных в точном соответствии с этим документом, было незначительным. В среднем по стране в марте 1945 г. примерно 53,8 % членов комитетов являлись коммунистами, на местах их удельный вес был еще выше. В немалой части комитетов были представлены только члены БРП(к) и беспартийные [56].
Официально комитеты ОФ не стали органами новой власти, хотя поначалу, в августе 1944 г., такой вариант не исключался. Но уже 12 сентября 1944 г. руководство БРП сформулировало задачу превращения комитетов ОФ в "опору новой народной власти на местах", оставляя за ними функции контроля и содействия работе государственных и общественных органов. 15 сентября 1944 г. министерство внутренних дел специальным приказом назначило кметов, околийских и областных управляющих. Возможно, импульсом для такого решения стала позиция Москвы, получившей информацию о стихийном возникновении в Болгарии новых органов власти - "Советов". Левацкие действия на местах вызвали немедленную ответную реакцию. В беседе с У. Черчиллем в Москве 9 октября 1944 г.
316
И.В. Сталин заметил: "...когда Красная армия вступила в Болгарию, болгарские коммунисты начали создавать Советы. Красная армия остановила их..." [57] В силу этого нетрудно предположить негативное отношение советской стороны к планам передачи комитетам ОФ функции органов власти как в высшей степени несвоевременным. Но среди части коммунистов определенные иллюзии в этом плане оказались, видимо, достаточно живучими. Парируя соответствующие настроения, Тр. Костов на VIII пленуме партии весной 1945 г. отмечал:
"Некоторые товарищи спрашивали себя, не правильнее ли будет вместо возврата к старому парламентаризму приступить к избранию комитетов ОФ, расширив их права приданием им законодательных и исполнительных функций, и превратить их тем самым в органы власти. С точки зрения прежде всего международного положения такая перспектива оказалась неправильной" [58].
Достаточно болезненным оказалось установление водораздела между НК ОФ и государственными органами. В начале ноября 1944 г. ПБ ЦК партии приняло решение об усилении роли НК ОФ как "главного контролера и сотрудника власти ОФ". В документе обращало на себя внимание намерение усилить зависимость правительства от НК ОФ, заставить министров в обязательном порядке выполнять его решения. Всемерное поощрение контрольной функции было выгодно в первую очередь именно коммунистам, получавшим таким образом в свои руки эффективный инструмент для воздействия на правительство, в котором они не располагали большинством. Это вызывало серьезные возражения со стороны партнеров, признававших лишь совещательную функцию НК ОФ. В результате коммунисты были вынуждены отказаться от намерения усилить свои позиции в НК ОФ, дополнительно включив в его состав В. Коларова и Д. Терпешева. Такое решение преследовало цель сгладить разногласия в руководстве ОФ.
В конце 1944 г. особенно серьезный характер приняли противоречия между БРП(к) и БЗНС. В руководстве Союза, где сильными являлись позиции д-ра Г.М. Димитрова (Гемето) и его сторонников, настойчиво проводилась мысль, что крестьянство более других жертвовало собой в борьбе за свободу и по справедливости должно быть вознаграждено, что "земледельческое движение призвано вторично спасти народ и государство" (имелось в виду, что первая такая попытка была сделана в 20-е годы XX в., в период самостоятельного правления БЗНС); иначе говоря, возродились старые планы создания крестьянского "кооперативного" государства [59]. В условиях продолжавшейся войны (Болгария воевала теперь на стороне антигитлеровской коалиции), экономического хаоса и разрухи традиционные лозунги БЗНС "Мир, хлеб, свобода", "Мир, хлеб, народовластие" для коммунистов стали сильнейшим раздражителем и расценивались ими как прямой призыв к корректировке политики ОФ. Руководство БРП(к) с тревогой следило за наметившимся сближением
317
БЗНС с правыми кругами "Звена", усматривая в этом крайне нежелательную для себя возможность создания блока внутри ОФ. Опасениям, казалось, суждено было подтвердиться: в конце ноября - начале декабря 1944 г. в стране разразился первый политический кризис.
Непосредственным поводом к нему стал инициированный коммунистами вопрос, о демократизации офицерского корпуса и укреплении боевой дисциплины в армии. Хотя чистка, проведенная в конце октября 1944 г., затронула примерно треть из почти 3-тысячного офицерского корпуса [60], ПБ ЦК БРП(к) признало ее итоги недостаточными и наметило ряд мер по укреплению работы следственных комиссий, по улучшению деятельности помощников командиров, выполнявших фактически функции комиссаров, по подготовке новых военных кадров и пр.
Подобная активность болгарских коммунистов явилась, по существу, ответом на приведенные выше критические оценки состояния болгарской армии со стороны Сталина, однако вплоть до конца ноября 1944 г. Москва и советское военное командование в Софии не только не поощряли массовые чистки офицерского корпуса, но, напротив, стремились ограничить подобные проявления. При этом они исходили из политической задачи более быстрого и эффективного включения болгарской армии в боевые действия на территории Югославии [61].
Но позиция советских военных представителей в Софии резко изменилась, когда в ответ на массовые чистки военный министр Д. Велчев издал приказ, согласно которому в целях "сохранения боевого духа армии" не следовало допускать под каким бы то ни было предлогом ареста военнослужащих, находившихся на фронте или вернувшихся с фронта. Через несколько дней, 23 ноября 1944 г., Велчев представил в Совет министров проект постановления, по которому военнослужащие, совершившие политические преступления перед народом, но участвовавшие в войне против фашистской Германии, подлежали амнистии, а обстоятельства, в которых они действовали, считались смягчавшими их вину. В тот же день правительство при участии министров-коммунистов обсудило представленный проект и приняло, внеся незначительные поправки, постановление № 4. На основании постановления Велчев сразу же издал секретный приказ по армии, предоставлявший офицерам право на сопротивление при попытке их ареста и, следовательно, чреватый возможными вооруженными столкновениями с народной милицией.
Заграничное руководство БРП(к) расценило действия Велчева как провокационные, ведущие к правительственному кризису. В шифртелеграмме в Софию 27 ноября 1944 г. Г. Димитров потребовал любыми путями не допустить такого поворота событий. Тр. Костов и А. Югов обратились в СКК [62] и одновременно провели встречу с Д. Велчевым и К. Георгиевым.
318
Советская военная администрация выразила готовность поддержать коммунистов в их усилиях контролировать армию. Глава СКК С.С. Бирюзов заявил, что в случае крайней необходимости прибегнет к выводу болгарских частей из столицы.
Во время переговоров с К. Георгиевым и Д. Велчевым выяснилось, что военный министр "не имел намерений... выступить против коммунистов или осуществить переворот" [63]. Тем не менее, как следует из дневниковых записей, Г. Димитров не считал, что угроза правительственного кризиса полностью снята [64].
Дальнейшие события показали, что руководство БРП(к) пошло по линии усиления позиций коммунистов в армии, узаконив, в частности, институт помощников командиров. Кроме того, оно решило напрямую апеллировать к массам: 4 декабря в партийном органе газете "Работническо дело" постановление № 4 было охарактеризовано как контрреволюционное. Это послужило сигналом к началу в тот же день кампании протеста против решения Совета министров, за суровое наказание фашистов и военных преступников. В ходе этой кампании коммунистам удалось добиться поддержки идеи о контролирующей функции ОФ. Например, многотысячный митинг в Русе, созванный комитетом ОФ 6 декабря 1944 г., потребовал, чтобы правительство, принимая решения по всем наиболее крупным и важным вопросам, предварительно выясняло мнение НК ОФ. Апогеем кампании явился грандиозный митинг в Софии 7 декабря. В результате постановление № 4 было отменено.
Анализируя причины кризиса, советское политическое руководство значительную долю вины справедливо возложило на коммунистов. Об этом прямо заявил Сталин Димитрову в телефонном разговоре 13 декабря 1944 г.: «Коммунисты держат очень высокий тон ... "Звенари" хотят выйти из правительства...» Под впечатлением этого разговора Димитров в тот же день направил в Софию шифртелеграмму, в которой говорилось:
"...настоятельно советую и впредь быть в своих действиях твердыми, но умеренными, проявлять максимальную маневренность и гибкость по отношению к союзникам, не держать слишком высокий, агрессивный тон, не выносить на показ руководящую роль коммунистов в правительстве и в Отечественном фронте, не предпринимать мер, которые не являются абсолютно необходимыми, но которые могли бы содействовать организации антикоммунистического блока. В настоящий момент следует избегать правительственного кризиса ... Мы далеко не так сильны, чтобы могли быть единственным решающим фактором в стране и диктовать свою волю нашим союзникам" [65].
Одновременно по совету Г. Димитрова коммунисты решили прибегнуть к такому средству давления на партнеров по Фронту, как проведение в марте 1945 г. съезда комитетов ОФ.
Участники приняли ряд важных решений. Резолюция по докладу К. Георгиева, одобрив в целом деятельность кабинета министров,
319
вместе с тем констатировала недостаточное внимание правительства к осуществлению экономической части программы ОФ, потребовала быстрого принятия ряда законов первостепенной важности: о ценах, о кооперативной обработке земли, о введении прогрессивно-подоходного налога, государственно-кооперативной монополии на табак, и пр.
В резолюции, принятой по докладу Ц. Драгойчевой, была подчеркнута важность контрольной функции НК ОФ, подтверждено положение октябрьской декларации руководств партий ОФ о реорганизации комитетов ОФ, поставлен вопрос о возможности постепенного устранения различий между "боевыми" и "творческими" комитетами ОФ, проведении в ближайшем времени парламентских выборов.
Декабрьский кризис, несомненно, повлиял на жесткость позиции делегатов по вопросу о единстве ОФ: "Каждый, кто попытается помешать Отечественному фронту, кто будет строить заговоры против него, пусть не ждет пощады", - подчеркивалось в принятом делегатами манифесте [66].
Тем не менее решения съезда внесли известное успокоение в ряды союзников БРП(к), опасавшихся, что коммунисты используют свое численное преимущество в комитетах ОФ для "узурпации" власти, На заседании НК ОФ 15 марта 1945 г. представитель "Звена" И. Харизанов подчеркнул, что в стране до съезда многие не верили в "искренность и прочность комбинации", т.е. Отечественного фронта, и что "съезд окончился неожиданно хорошо" [67].
Выдвижение на повестку дня вопроса о парламентских выборах привело к возникновению внутри многопартийной системы в Болгарии особо острых противоречий, вызвавших фактически раскол этой системы. Определяющее значение при этом имели процессы в БЗНС.
В январе 1945 г. при активном содействии советских представителей в СКК в этой партии произошла смена руководства. Д-ра Г.М. Димитрова на посту главного секретаря сменил Н. Петков, пользовавшийся немалым авторитетом среди крестьянства и известный левыми взглядами. Однако расчеты на гибкость и уступчивость Петкова не оправдались. Признав, что одной из основных причин смены руководства Союза явилась опасность кризиса в отношениях между БЗНС и БРП(к) и стремление избежать раскола БЗНС и ОФ, Н. Петков вместе с тем заявил о несвоевременности разоблачения "пораженческого" поведения геметовцев, могущего привести к нежелательным потрясениям внутри БЗНС. Документы свидетельствуют, что новый лидер БЗНС уже к весне 1945 г. четко определил свою позицию: противостоять нажиму коммунистов, стремящихся создать из БЗНС "левую" партию в собственном понимании, т.е. признающую доминацию БРП(к) во властных структурах.
320
Непростую ситуацию в руководстве Союза попробовал использовать в своих интересах А. Оббов. При этом он постарался заручиться поддержкой советской части СКК в лице К.Д. Левычкина. Оббов сообщил ему, в частности, о своем намерении созвать конференцию "земледельцев" с тем, чтобы изгнать сторонников Гемето из руководства партии, избрать новое Постоянное присутствие и изменить курс Союза в сторону укрепления ОФ и, в особенности, отношений между БЗНС и БРП(к). Несомненно, однако, что основную цель Оббов видел в устранении своего главного конкурента - Н. Петкова. С этим прицелом Оббов крайне необъективно охарактеризовал Петкова как человека, "не имеющего организаторских способностей, опыта партийно-политической работы ... определенных политических принципов", оказавшегося "не в состоянии быть вождем Земледельческого союза" [68]. Оббов открыто просил Левычкина о содействии, но успеха в этом не имел.
В БРП(к) не было единства в оценках положения в БЗНС и дальнейших действий: если Г. Димитров, например, считал необходимым в тот момент ориентироваться на сотрудничество с Н. Петковым и не допустить правительственного кризиса [69], то часть партийного руководства (ее точку зрения отразил Т. Павлов в беседе с Левычкиным 4 июня 1945 г.) [70] считала целесообразным, напротив, "расширить правительственный кризис" для укрепления позиций коммунистов. Он предлагал поэтапно убрать из состава кабинета не только министров-"земледельцев" во главе с Н. Петковым, но и социал-демократа Г. Чешмеджиева и "звенарей" Д. Велчева и П. Стайнова. Фигура Оббова, на которого делалась особая ставка, при этом приобретала дополнительный политический вес.
4. Раскол многопартийной системы и создание "лояльной оппозиции". Парламентские выборы 1945 года
8 июня 1945 г. регенты утвердили декрет-закон о выборах в Народное собрание XXVI созыва. В ходе возникшей межпартийной полемики по вопросам о единых избирательных списках и распределении депутатских мандатов выяснилось, что центробежные тенденции в ОФ не просто четко обозначились, но и значительно усилились. Пытаясь снять напряжение, коммунисты поставили вопрос о возможности оппозиции в парламенте, допуская, в частности, предоставление 6-7 мандатов тем, кто может быть назван оппозицией, хотя и настроены они дружественно по отношению к ОФ. Конкретно назывались имена членов Демократической партии А. Гиргинова и Б. Павлова. Несомненно, такой подход был связан и со сложным внешнеполитическим положением Болгарии, ожидавшей решения вопроса о заключении с ней Мирного договора. Во второй половине мая стала известна позиция нового президента США Г. Трумэна по
321
вопросу о признании правительства Болгарии: "представительным" США были готовы считать кабинет, сформированный в результате выборов, произведенных "широкой коалицией демократических партий". Все это вызвало оживление не только среди правых кругов некоммунистических партий ОФ, но и в лагере бывшей легальной оппозиции. Поползли упорные слухи о создании в стране так называемого демократического блока, в состав которого, помимо сторонников Д. Гичева, Н. Мушанова и А. Бурова, намеревались якобы войти и отдельные представители партий ОФ.
В сложившейся обстановке болгарские коммунисты стали склоняться к реорганизации правительственного кабинета. 9 июля 1945 г. Г. Димитров обсудил этот вопрос с В.М. Молотовым по телефону. Оба пришли к выводу, что дальнейшее пребывание Н. Петкова в правительстве из-за его отказа пойти на усиление позиций левых сил в руководстве БЗНС "становится невозможным". В тот же день Димитров запросил у ЦК БРП(к) информацию о кандидатурах новых министров, распределении постов в правительстве и пр., передав одновременно конкретные указания в связи с предстоявшей реорганизацией кабинета [71].
По некоторым сведениям, К. Георгиевым уже был заготовлен указ для регентского совета об удалении Петкова и других министров от БЗНС из правительства [72]. Однако неожиданно положение резко изменилось. По-видимому, проинформированный Молотовым Сталин 10 июля передал Димитрову свою оценку развития событий в Болгарии. Болгарский лидер в тот же день сообщил в Софию Тр. Костову:
«Наш "большой друг" относится отрицательно к реконструкции кабинета в настоящий момент. Считает преждевременным отстранение из кабинета Петкова и его товарищей. Обращает серьезное внимание на то, что еще не сделано необходимое для их разоблачения внутри страны и за ее пределами на основании конкретных фактов. Считает недоказанным, что за Оббовым стоит подавляющее большинство в Земледельческом союзе. Он убежден, что в нынешних условиях отстранение Петкова и его товарищей даст Отечественному фронту обратный результат и представит их за границей как мучеников и людей, борющихся за свободы в стране. Настойчиво советует нашей партии проявить большую осторожность и терпимость. Вопреки моему разъяснению, "большой друг" твердо остался при своем мнении и еще раз подчеркнул свой совет» [73].
Следуя этому совету, болгарские коммунисты провели ряд встреч и переговоров с Н. Петковым, во время которых лидер БЗНС заявил о намерении создать собственный Союз и самостоятельно участвовать в предвыборной кампании. М. Исусов подчеркнул, что Петкову к тому времени стала известна позиция американской стороны в вопросе о признании болгарского правительства легитимным с учетом Ялтинских договоренностей, и это придавало
322
"земледельческому" лидеру дополнительную уверенность и настойчивость в действиях [74].
Поступившая в руководство БРП(к) информация о том, что Петков в случае его победы на выборах якобы намерен ограничить представительство компартии в правительстве тремя портфелями, в том числе отстранить в обязательном порядке коммуниста с поста министра внутренних дел, определила дальнейший ход событий. 19 июля 1945 г. ПБ ЦК БРП(к) приняло решение прекратить переговоры с Петковым ввиду их бесперспективности. В тот же день, 19 июля, болгарское руководство получило из Москвы от Г. Димитрова указание "допустить сепаратное участие группы Петкова в выборах" [75].
26 июля 1945 г. Н. Петков потребовал от правительства отсрочки назначенных на август выборов и проведения их под контролем СКК, что гарантировало бы, по его мнению, избирателям полную свободу при голосовании, а крестьянам дало более широкую возможность участвовать в выборах, поскольку к середине октября заканчивались полевые работы. Свою позицию Н. Петков предварительно согласовал с членами кабинета Г. Чешмеджиевым и П. Стояновым.
Предложение Н. Петкова не было принято, после чего он вышел из состава правительства и приступил к формированию оппозиционного блока. В последний вошли социал-демократы во главе с Г. Чешмеджиевым и К. Лулчевым и "независимые" во главе с П. Стояновым. 13 августа оппозиция распространила Избирательную программу народных оппозиционных кандидатов. Ряд ее пунктов был выдержан в духе программы правительства от 17 сентября 1944 г. и традиционных требований БЗНС. Однако значительным был и критический компонент программы. Правительство в целом и представленные в нем партии, прежде всего БРП(к), объявлялись виновными в нарушении свобод, гарантированных конституцией.
Следует отметить явную синхронность действий оппозиции и Запада. 13 августа 1945 г., т.е. в день обнародования платформы оппозиции, представитель США в СКК М, Барнс вручил ноту болгарскому правительству с пожеланием отсрочки выборов. В ноте указывалось, что Мирный договор может быть заключен в соответствии с решениями Потсдамской конференции лишь с демократическим и представительным болгарским правительством.
"...Правительство США не может не видеть всех фактов, говорящих о том, что элементы меньшинства, находящиеся у власти в Болгарии, в настоящее время прилагают усилия, применяя силу и запугивание, для воспрепятствования принятию эффективного участия в предстоящих выборах большой демократической группы контингента избирателей" [76].
Данное заявление расценили в Москве как запугивание болгарского правительства. Советская сторона отреагировала быстро.
323
14 августа 1945 г. Г. Димитров записал в дневнике:
"По поводу сообщения ЦК (София) о ноте американцев ... говорил с Молотовым. Результат - восстановление дипломатич[еских] отношений СССР с Болгарией уже сейчас, что ранее предполагалось сделать после выборов" [77]
В тот же день С.С. Бирюзов официально сообщил главе кабинета К. Георгиеву о решении советского правительства восстановить дипломатические отношения и предложил обменяться посланниками.
20-21 августа 1945 г. последовали новые ноты Запада болгарскому правительству. На сей раз к американцам присоединились англичане, заявившие о "недемократическом характере" избирательного закона.
Развязка этой сложной коллизии оказалась неожиданной: 22 августа министр иностранных дел П. Стайнов по собственной инициативе сделал перед иностранными корреспондентами заявление о готовности кабинета отсрочить выборы, если СКК примет соответствующее решение. Перспектива дальнейших событий четко определилась. Оценивая ситуацию, Г. Димитров записал в дневнике: "Это скандальное, капитулянтское заявление неизбежно приведет к переносу выборов с 26 августа на другой, более поздний срок..." [78].
Судьба выборов решалась в СКК. Обсуждение было бурным [79]. Американские представители предложили программу мер, которые следовало реализовать до выборов. Они считали необходимым созвать съезды БЗНС и БРСДП для нормализации положения в этих партиях (М. Барнс подчеркивал, что в организационном плане партии эти "разделены", "разбиты"), официально зарегистрировать Демократическую партию, если для нее найдется "базис", обеспечить всем пяти партиям свободу слова, печати, собраний и радиовещания, а избирателям - свободное и тайное голосование. Гарантом реализации этой программы предстояло стать особому "деловому кабинету", создаваемому для проведения выборов и осуществления функций премьер-министра в этот период. ОФ должен был принять тот вид, в котором он пребывал на 9 сентября 1944 г.
Барнс заявил, что состав правительства должен отражать степень влияния каждой партии; при этом он заметил, что в стране существуют две "самые главные" партии - БЗНС, представлявший большинство населения, и БРП(к), игравшая наиболее заметную роль в движении Сопротивления. Последнее обстоятельство, по его словам, давало основание коммунистам требовать более широкого представительства в правительстве.
Дискуссия показала, что американская сторона не считала А. Оббова и Д. Нейкова законными руководителями БЗНС и БРСДП, имевшими право выступать от имени этих партий. Важное место в обсуждении занял вопрос об избирательном законе. Западные представители в СКК оценивали его характер как недемократический, при этом, как указывалось в донесении в Москву
324
В.М. Молотову, "наиболее активную и непримиримую позицию занимал Барнс" [80].
Хотя советские представители возражали, обильно цитируя и комментируя текст закона, рабочая переписка НКИД СССР показывает, что в Москве понимали обоснованность критики со стороны западных партнеров, особенно по пунктам 53 и 105 избирательного закона, определявшим принципы выдвижения кандидатов и кассирования депутатов.
"Я полагаю, что болгары поступили неправильно, включив эти пункты в избирательный закон... Мне кажется, что пункт 53... и пункт 105 следовало бы исключить..."
- подчеркивал заведующий Отделом Балканских стран НКИД СССР А.А. Лаврищев в письме В.М. Молотову 29 августа 1945 г. [81]
По решению СКК выборы были отсрочены. Это вызвало бурный резонанс во всех политических партиях страны. 27 августа специальную декларацию обнародовал НК ОФ; до конца месяца все партии-участницы коалиции провели специальные заседания с обсуждением создавшегося положения.
Коммунисты оценили случившееся как отступление Отечественного фронта по вопросу о выборах, но вместе с тем полагали, по словам Тр. Костова, что, "очевидно, это будет не единственный пункт, по которому придется отступить" [82].
Для обсуждения создавшейся ситуации 29 августа 1945 г. в Москву прилетели Тр. Костов и В. Червенков. Поздно вечером в тот же день состоялась их беседа с И.В. Сталиным и В М. Молотовым, на которой присутствовали также Г. Димитров и В. Коларов. Сталин подробно проанализировал политическое положение в Болгарии, обосновав неожиданные для болгарских руководителей подходы к факту наличия в стране оппозиции.
"Вы заинтересованы в том, чтобы иметь оппозицию ... Оппозиция будет для вас кнутом, она принудит вас не распускаться, будет вас пришпоривать ... Вы сами признаёте, что кое в чем оппозиция права. Оппозиция иногда лучше замечает известное недовольство масс, нежели те, кто находится у власти",
- говорил Сталин. Советский лидер поставил вопрос о необходимости расширения многопартийной системы и порекомендовал провести выборы в парламент в середине октября 1945 г. [83].
На следующий день, 30 августа, состоялась новая встреча, на которой, помимо политических, был рассмотрен ряд экономических мероприятий, касавшихся весьма болезненных для болгар вопросов снабжения Красной армии в Болгарии, выплаты репарационного долга и пр. Все они были решены в пользу болгарской стороны, что, несомненно, было направлено на укрепление авторитета правительства. Присутствовавшему на встрече С.С. Бирюзову Сталин дал четкое указание, определявшее позицию советских представителей в СКК по отношению к западным партнерам:
"Вы отложили выборы - это была существенная уступка. Больше никаких уступок. Никакого изменения состава правительства" [84].
325
Следуя установкам Сталина, болгарское руководство немедленно приступило к расширению многопартийной системы, легализации оппозиции, наметило спешные меры в сфере экономической политики.
6 сентября 1945 г. НК ОФ рекомендовал правительству провести парламентские выборы как можно скорее и положительно решил вопрос о расширении состава ОФ, заявив, что "двери Отечественного фронта открыты для каждого, кто на деле признает его программу и готов бороться за ее осуществление, а также всеми силами отстаивать национальную независимость и суверенитет Болгарии". Последний акцент был новым в определении критерия членства в ОФ и стал своеобразной реакцией на позицию западных представителей в СКК. В связи с годовщиной 9 сентября более 1 тыс. заключенных были освобождены из лагерей и 9 тыс. осужденных народными судами помилованы. Среди вышедших из заключения находились и министры правительства К. Муравиева - Н. Мушанов, А. Буров, Д. Гичев. Регентский совет утвердил ряд изменений избирательного закона. Временно было приостановлено создание сельскохозяйственных кооперативов и отложено принятие закона о трудовой поземельной собственности, т.е. предпринята попытка успокоить деревню.
Фактически признав совершившийся раскол многопартийной системы, правительство легализовало деятельность оппозиции: в сентябре вышли первые номера органов оппозиционного БЗНС (газета "Народно земеделско знаме") и БРСДП(о) (газета "Свободен народ"). Вскоре в ОФ была принята часть восстановленной Радикальной партии во главе со Ст. Костурковым. (Другая часть обособилась в Радикальную партию (объединенную) и поддержала оппозицию.) Власти определили и новую дату выборов в Народное собрание - 18 ноября 1945 г.
В тандеме оппозиционных партий социал-демократы во главе с К. Лулчевым были ведомыми: лидировал БЗНС Н. Петкова. Поскольку обе партии не выступали против программы ОФ, они стали называть себя "лояльной оппозицией Отечественного фронта". Основным политическим противником ее являлась БРП(к). Именно между ними и развернулась осенью 1945 г. упорная борьба за массы, ставшая визитной карточкой второй избирательной кампании.
В канун выборов оппозиция, не сумев добиться от премьер-министра К. Георгиева изменений в составе правительства, заявила, что свободное волеизъявление в стране в настоящее время невозможно и что она бойкотирует выборы.
Представляется, что оппозиция рассчитывала на действенную поддержку Запада, но при этом допустила просчет. Имевшее место политическое давление Великобритании и США в болгарских делах было, несомненно, четко "дозированным", с тем чтобы не допустить аналогичных шагов советской стороны в Греции и Италии.
326
Тактика бойкота, примененная оппозицией, не смогла существенно изменить итоги выборов. За ОФ было подано свыше 80% голосов избирателей. Но голосование по единым спискам не дало возможности выяснить реальное влияние каждой из партий коалиции, Те же 20% избирателей, которые не участвовали в выборах или голосовали недействительными белыми бюллетенями, составили резерв оппозиции. Бойкот выборов лишил последнюю возможности активно использовать парламентскую трибуну для критики действий власти, проявлять законодательную инициативу в ответственный период развития страны. По этой причине тактику оппозиции, независимо от мотивов, которыми она руководствовалась, следует признать ошибочной.
Согласно ранее обговоренной квоте, представленные в парламенте партии получили определенное число мандатов: по 94 - БРП(к) и БЗНС, 45 - "Звено", 31 - БРСДП, 11 - Радикальная партия и 1 - "независимый".
Восстановление парламентской системы, оформление оппозиционных партий, выраженная вскоре после выборов готовность НК ОФ вести переговоры с оппозицией о ее возвращении в Отечественный фронт дали основание современным болгарским исследователям констатировать факт определенной демократизации политической жизни осенью 1945 г., хотя этот процесс и оказался недолговременным [85].
5. Оппозиция и власть. Выборы в Великое Народное собрание 1946 года
15 декабря 1945 г. открылась первая парламентская сессия. В повестке дня значилось решение вопроса о созыве Великого Народного собрания, которому предстояло привести в соответствие статьи действующей конституции с новыми реалиями. Парламент должен был также определиться по таким вопросам, как проведение аграрной реформы, конфискация капиталов и имущества у лиц, разбогатевших в условиях военной конъюнктуры путем спекуляции и взяточничества, установление справедливых цен на сельскохозяйственную продукцию, введение прогрессивно-подоходного налога, государственно-кооперативной монополии на табак, обуздание спекуляции и "черного рынка", и др. Эти и другие требования, содержавшиеся в многочисленных резолюциях местных комитетов ОФ, собраний трудящихся, еще перед выборами поступали в НК ОФ.
Незадолго до открытия сессии западные державы предприняли попытку использовать вопрос о подготовке Мирного договора с Болгарией для включения в состав правительственного кабинета представителей оппозиции.
327
Советская сторона, прогнозируя такой ход событий в связи с предстоящим совещанием в Москве министров иностранных дел "большой тройки", занялась подготовкой некой "компромиссной формулы" для обсуждения условий признания болгарского правительства [86].
20 декабря 1945 г. был подготовлен окончательный вариант директив советской делегации на совещании министров иностранных дел по вопросу о Болгарии, в котором, в частности, говорилось:
"...2. Не соглашаться с предложением англичан и американцев о проведении новых выборов в Болгарии и о реорганизации нынешнего Болгарского правительства с включением в него лидеров оппозиционных групп... Решение вопроса о составе Болгарского правительства является делом вновь избранного парламента. Указать, что оппозиция имеет полную возможность участвовать в предстоящих выборах в Великое Народное собрание, проведение которых предполагается в недалеком будущем, и в выборах в новое Народное собрание вслед за окончанием работы Великого Народного собрания" [87].
Однако уже 23 декабря 1945 г. Сталин по "ВЧ" сообщил Димитрову о том, что Запад настаивает на реконструкции болгарского правительства. Во время встречи в Москве с министром иностранных дел Великобритании Э. Бевином и госсекретарем США Дж.Ф. Бирнсом Сталин заявил о "нелояльном" характере оппозиции в стране. Решение вопроса об изменениях в составе кабинета — прерогатива болгарского парламента, в силу чего для советской стороны этот вопрос "недискуссионный", констатировал Сталин. Передав в общих чертах суть беседы, советский лидер все же предложил Димитрову обдумать с руководством,
"не стоит ли включить [в правительство] одного-двух министров из оппозиц[онных] кругов, оторвав их от оппозиции. Дать им какое-либо незначительное министерство. Разумеется, речь не идет о Петкове. Можно найти другого, хотя и не очень известного..." [88]
24 декабря Димитров сообщил в Москву, что болгарская сторона готова в принципе пойти на пополнение кабинета министров двумя представителями оппозиции [89]. В соответствии с позицией Москвы Совет министров Болгарии особо подчеркнул, что это "не влечет за собой [его] реорганизацию..." [90] Данное уточнение носило принципиальный характер, что и подтвердили начавшиеся переговоры с оппозицией. Последняя выдвинула встречные условия: реорганизовать правительство ОФ, передав министерство внутренних дел другой партии или нейтральному лицу, распустить Народное собрание и провести новые выборы, ограничить роль ОФ. Она отрицала также право парламента (в сложившемся его составе) созвать Великое Народное собрание и право правительства решать, подходят ли оппозиционные кандидаты для включения в кабинет.
Свои требования оппозиционное руководство подтвердило на встрече с заместителем народного комиссара иностранных дел
328
СССР А.Я. Вышинским, специально прибывшим в Софию, чтобы оказать давление на оппозиционных лидеров. Один из них, К. Лулчев, отметил в дневнике, что советский дипломат настаивал на "буквальном толковании и выполнении московского решения", не считаясь с его "подлинным смыслом" [91].
А.Я. Вышинский пользовался особым доверием Сталина и Молотова. Несмотря на то что в западных политических кругах у него была репутация "прокурора московских процессов" [92], в послевоенные годы Вышинский неизменно участвовал в разработке основных направлений советской внешней политики, представлял СССР на всех крупных международных совещаниях и конференциях. Его поездка в Болгарию, а перед этим аналогичный по целям визит в Румыни - попытка обеспечить в рамках договоренностей "большой тройки" политическую стабильность в сфере советского влияния. Но, в отличие от визита в Бухарест, поездка Вышинского в Софию успеха не имела. Его беседы с Н. Петковым и К. Лулчевым оказались безрезультатными.
В создавшейся тупиковой ситуации министр внутренних дел А. Югов констатировал на заседании НК ОФ 17 января 1946 г. , что и руководстве Фронта чувствуется известная опасная неуверенность, граничащая с ожиданием серьезных перемен в ОФ. НК ОФ рекомендовал правительству отказаться от всяких контактов с лидерами оппозиции, показать, таким образом, несостоятельность ее расчетов на реконструкцию кабинета.
Разрешить политический кризис в стране оппозиция попыталась с помощью СКК, но ее шаги в этом направлении были заблокированы советскими представителями в комиссии.
Настойчивость Запада, продолжавшего добиваться выполнения решения московского совещания, и нежелание Москвы уступить сделали (в условиях отсутствия Мирного договора с Болгарией) отставку первого правительства ОФ неизбежной. На стадии формирования состава нового кабинета начался и новый тур переговоров с оппозицией. Последняя уточнила свои требования, которые в окончательном виде свелись к следующему: 1) немедленный роспуск парламента до образования нового правительства; 2) проведение новым правительством выборов в Народное собрание до 15 июля; 3) передача министерства внутренних дел нейтральному лицу или в коллективное управление (у министра-коммуниста должны быть два помощника - представителя "лояльной оппозиции"); 4) передача министерства юстиции представителю БЗНС-НП; 5) амнистия кабинета Муравиева; 6) освобождение всех политзаключенных из тюрем и лагерей.
Информируя советскую сторону о выдвинутых оппозицией условиях, К. Георгиев в шифртелеграмме на имя В.М. Молотова назвал их "совершенно неприемлемыми". Одновременно Димитров в разговоре с Молотовым по "ВЧ" попросил поддержать болгарское
329
правительство. 28 марта 1946 г. С.С. Бирюзов и С.П. Кирсанов передали К. Георгиеву, что советское правительство считает требования оппозиции неприемлемыми и одобряет его действия [93].
Ситуация определилась полностью. Болгарская сторона начинала действовать в соответствии с полученной телеграммой от Молотова ("Алексеева"):
«Димитрову. Сообщаю от "большого друга":
Ввиду отказа оппозиции, вопреки решению трех министров, дать в правительство своих представителей советуем проводить следующую политику:
1) всяческим образом игнорировать оппозицию, не вести с ней больше никаких переговоров;
2) предпринять ряд обдуманных и умело организованных мер, чтобы задушить оппозицию;
3) дать Барнсу понять путем прозрачных намеков в печати, что болгары считают его виновником провала решений московского совещания по Болгарии, и держаться с Барнсом строго по протоколу и холодно.
Получение подтвердите. Алексеев» [94].
Таким образом, завершение формирования нового кабинета и начало его деятельности становилось точкой отсчета нового курса в отношении оппозиции, направленного на ее вытеснение из политической жизни и последующую ликвидацию.
31 марта 1946 г. регенты подписали указ о составе второго кабинета К. Георгиева. По согласованию с Москвой он был сформирован из представителей партий ОФ таким образом, что коммунисты несколько усилили свои позиции в правительстве, хотя это оказалось далеко не простым делом. В частности, например, не удалось закрепить за БРП(к) министерство иностранных дел, на чем настаивала Москва [95]: оно осталось за "звенарями" (Г. Кулишев). Помимо поста министра внутренних дел (А. Югов), коммунисты получили портфели заместителя председателя Совета министров и министра электрификации (Тр. Костов), министра финансов (И. Стефанов), здравоохранения (Р. Ангелов), председателя Высшего экономического совета (Д. Терпешев).
БЗНС и "Звено" получили по четыре портфеля, БРСДП - два, "независимые" - один. В правительство вошел также лидер примкнувшего осенью 1945 г. к ОФ крыла Радикальной партии С. Костурков, ставший министром народного просвещения.
Обращают на себя внимание следующие обстоятельства: во-первых, нарушение паритета в пользу БРП(к) - пять портфелей; во-вторых, невозможность в конкретной обстановке весны 1946 г. расширить участие коммунистов в правительстве за счет представителей других партий (лишний портфель коммунисты получили, включив в состав кабинета руководителя Верховного экономического совета); и наконец, в-третьих, явное внимание руководства БРП(к) к
330
хозяйственным министерствам, что определялось пониманием важности решения экономических задач для укрепления власти ОФ и компрометации оппозиции.
Это сказалось прежде всего на законотворческой деятельности парламента. В целом она отличалась большой активностью: меньше чем за год (15 декабря 1945 г. - 28 сентября 1946 г.) парламент узаконил все правительственные акты, принятые после 9 сентября, обсудил и утвердил около 280 законов и постановлений, имевших важное политическое и социально-экономическое значение [96].
В сфере экономики были приняты важнейшие законы о конфискации собственности, нажитой спекуляцией и незаконными путями, о трудовой поземельной собственности (аграрная реформа), о трансформации системы налогообложения и др.
Закон о конфискации наносил прицельный удар прежде всего по торгово-спекулятивному капиталу и тем промышленникам, которые имели выход на переработку сельскохозяйственного сырья (в Болгарии их традиционно называли "паразитической промышленностью"). Однако вследствие особенностей структуры болгарской экономики (сосредоточение основных групп национальной буржуазии в сфере торговли, скупки и переработки сельскохозяйственного сырья) закон ослабил позиции буржуазии в целом, причем в ходе осуществления традиционного и исключительно популярного среди мелкобуржуазных масс, в первую очередь крестьянства, требования. Это обстоятельство имело самые серьезные последствия для укрепления авторитета власти ОФ в деревне.
До конца 1946 г. во исполнение принятого парламентом закона о ТПС был в значительной степени сформирован государственный поземельный фонд, и специальные технические бригады приступили к раздаче земель. Размер наделов, которые получили крестьяне, был невелик - чуть более 10 декаров (1 га). В силу этого социальный облик деревни почти не изменился. Система выплаты собственникам компенсации за отчужденные земли действовала по принципу обратной зависимости: чем больше земель изымалось, тем меньше был размер компенсации. М. Исусов заметил в связи с этим, что реализация закона о ТПС приобрела характер конфискации [97]. Аграрная реформа не была рассчитана на значительный экономический эффект и имела прежде всего политическое значение. Последнее возрастало и вследствие того, что требование перераспределения земельной собственности являлось традиционным программным требованием БЗНС.
На протяжении 1946 г. власть провела принципиальную перестройку налоговой системы, добиваясь, но слонам Г Димитрова, "обеспечения самого справедливого распределении налогового бремени". Это означало, что главная его тяжесть, как и предлагалось в программе от 17 сентября 1944 г., должна была лечь на зажиточные слои. Внесенные изменения в законы о налоге с оборота и о доходах
331
военного времени позволили государству изъять дополнительные суммы у владельцев крупных капиталов. Одновременно было осуществлено снижение акциза на предметы первой необходимости (соль, сахар, керосин, спички, подсолнечное масло, пряжа и пр.) при сохранении более высокого обложения предметов роскоши. Такой подход также имел конкретного социального адресата.
Наконец, в октябре 1946 г. после бурных дебатов в Народном собрании был принят закон о прогрессивно-подоходном налоге, статьи которого предусматривали освобождение от уплаты малообеспеченных рабочих и служащих, а также земледельцев, чьи участки не превышали 30 декаров (3 га). Последнее положение, в частности, затронуло, по разным данным, до 30-40% крестьянских хозяйств. В целях поощрения кооперативной обработки земли трудовые кооперативные земледельческие хозяйства освобождались от уплаты налога на 3 года, а затем его размер сокращался на 25%. Не подлежали налогообложению средства, выделявшиеся на оплату труда на предприятиях. Вместе с тем доходы от промышленности, торговли, арендных операций и рента с имевшихся капиталов облагались налогами от 15 до 68%, а доходы акционерного капитала - от 18 до 74%. Иными словами, перестройка налоговой системы давала в руки государству тот рычаг, с помощью которого, как подчеркивалось в прессе БЗНС, можно было налечь на "экономически крепкие плечи". т.е. заставить платить богачей [98].
Активность власти на экономическом фронте сопровождалась действиями и в политической сфере. Весной 1946 г. развернулось наступление на оппозицию. Обосновывая этот шаг, Г. Димитров 5 апреля 1946 г. в выступлении перед парламентской фракцией БРП(к) заявил:
"Наш народ не может дольше терпеть, чтобы кто бы то ни было мешал укреплению демократических порядков в стране, восстановлению народного хозяйства, удовлетворению насущных потребностей населения, благоприятному урегулированию международного положения Болгарии и заключению справедливого и достойного мира" [99].
Прямым следствием этого заявления, призванного убедить слушателей в "антинародном" характере оппозиционных сил, явилось принятие 25 апреля 1946 г. ПБ ЦК БРП(к) решения о начале кампании против оппозиции, усилении бдительности государственных органов и общественных организаций. В середине апреля министр юстиции коммунист Л. Коларов внес в Народное собрание два законопроекта - о дополнении закона о печати и об изменении и дополнении декрета-закона о защите народной власти. Принятые оперативно, без каких-либо обсуждений, эти узаконения явились правовой основой для ужесточения карательных функций власти. При этом обвинения в подрывной антинародной и антигосударственной деятельности предъявлялись как отдельным лицам, так и целым политическим организациям.
332
На основании этих новых законов велось, в частности, следствие по "делам" находившегося за границей д-ра Г.М. Димитрова (Гемето) и одного из лидеров оппозиционных социал-демократов К. Пастухова. Перед судом предстали 15 сторонников бывшего лидера БЗНС, обвиненные в пораженчестве во время Отечественной войны болгарского народа, в укрывательстве лиц от народного суда и пр. Сам д-р Димитров был приговорен заочно к пожизненному тюремному заключению, десятеро его соратников получили различные сроки, пятеро обвиняемых оправданы.
Крупному государственному и общественному деятелю К. Пастухову инкриминировалась подрывная деятельность против болгарской армии в целом, против военного руководства страны в целях снижения ее обороноспособности и боевого духа солдат. Абсурдность подобных обвинений в адрес 72-летнего политика подтверждала, что подлинной целью процесса было осуждение социал-демократического прошлого, независимых позиций Пастухова, его идейно-политических взглядов и готовности отстаивать их до конца [100]. В апреле 1946 г. К. Пастухов был приговорен к 5 годам строгого режима, но на свободу не вышел: по официальной версии, в 1949 г. в тюрьме он был убит уголовником.
Дальнейшие события показали, что обвинения, предъявленные Пастухову, были далеко не случайными.
К середине 1946 г. проявилась позитивная динамика в международном положении Болгарии. Мирный договор еще не был подписан, однако Парижская сессия СМ ИД, проходившая весной-летом 1946 г., приняла согласованные решения по территориальным, политическим и военным разделам будущих Мирных договоров с Италией, Румынией, Венгрией, Болгарией и Финляндией. Это важнейшее обстоятельство открывало возможность усиления наступления коммунистов на внутриполитическом фронте. Одним из направлений такого наступления стала болгарская армия. Положение в ней обсуждалось во время пребывания в Москве болгарской партийной делегации 5-6 июня 1946 г. Как видно из записей в дневнике Г. Димитрова, советское руководство проявило особый интерес к фигуре военного министра генерала Д. Велчева, настаивая на его замене Тем не менее, несмотря на открытое недовольство Москвы и лично Сталина "недостаточно решительными действиями" болгарских коммунистов [101], Г. Димитров явно колебался в отношении военного министра. Возможно, сыграла определенную роль личная встреча с Велченым 17 июня 1946 г., о которой Димитров записал: «Д. Велчев мне клялся в верности: "Я никогда не изменю!"» [102]. Однако не исключено, что болгарское руководство попросту еще не определилось в отношении методов действия. Положение изменилось, когда в Софию и 1 Москвы вернулся С.С. Бирюзов с "новыми указаниями", касавшимися болгарской армии. После состоявшейся 21 июня беседы Димитрова с Бирюзовым и Толбухиным началась активная и явно спешная
333
подготовка законопроекта о руководстве и контроле над армией. Одновременно ПБ ЦК БРП(к) рассмотрело вопрос о чистке в армии и о судьбе Д. Велчева. Очевидно, что на этом этапе вопрос о Велчеве уже был предрешен. За него ходатайствовали К. Георгиев и Г. Кулишев ("Спасают Дамяна", - записал Димитров в дневнике 6 июля 1946 г. [103]), но безуспешно. К этому времени в Народном собрании был утвержден без обсуждения внесенный 2 июля законопроект об армии (над ним Димитров работал лично), согласно которому верховное руководство армией передавалось правительству, права и обязанности офицеров-политработников законодательно урегулировавались, лица, допустившие фашистские, реставраторские или антидемократические действия, удалялись из армии. Одновременно по предложению Димитрова была создана специальная комиссия для реализации закона. Возглавил ее коммунист Г. Дамянов.
Комиссия сосредоточила усилия на проведении новой чистки состава офицерского корпуса: за короткий срок из него было удалено около 2 тыс. человек. В августе 1946 г. с поста военного министра официально был смещен Д. Велчев. Вскоре назначение на этот пост получил Г. Дамянов. Среди старшего и среднего командного состава войсковых частей организовывались ячейки БРП(к). Таким образом, армия - важнейший компонент силовых структур страны - оказалась под полным политическим контролем коммунистов. Это означало, что провозглашение на том этапе армии народной фактически закрепило курс на ее превращение в партийную армию.
Политические перемены в стране актуализировали вопрос о судьбе монархического института.
16 июля 1946 г. ПБ ЦК БРП(к) по предложению Г. Димитрова приняло решение о проведении референдума для определения формы государственной власти. Оппозиция, хотя и выступала принципиально против референдума как не закрепленного в конституции способа упразднения монархии, занимала в основном республиканские позиции. Кроме того, она была вынуждена учитывать массовые антимонархические настроения. Вследствие этого оппозиционное руководство приняло решение участвовать в референдуме и призвало своих сторонников голосовать за республику. За проведение референдума высказались и представители трех держав в СКК.
22 июля совместное заседание НК ОФ и правительства рассмотрело законопроект о референдуме и выборах в Великое Народное собрание. Были намечены даты их проведения - соответственно 8 сентября и 27 октября 1946 г. 25 июля началось обсуждение законопроекта в Народном собрании. Он был единодушно поддержан представителями всех политических партий. 26 июля законопроект был утвержден при втором чтении. Была разработана процедура проведения референдума.
Политическая кампания в пользу республики открылась 16 августа 1946 г. Ее итогом явился полный успех антимонархической акции:
334
около 96% действительных бюллетеней было подано за республику и лишь чуть более 4% - за монархию. 15 сентября 1946 г. парламент официально провозгласил Болгарию народной республикой.
Коммунисты охарактеризовали референдум как своеобразную увертюру, репетицию, по словам Г. Димитрова, предстоящих выборов в Великое Народное собрание. Установление политической формы народно-демократической государственной организации требовало конституционного оформления содержания нового государственного организма. Положить начало решению этой задачи и предстояло будущему Великому Народному собранию.
27 сентября 1946 г. НК ОФ утвердил соглашение партий ОФ об участии в выборах . Оно обязывало все партии во время предвыборной кампании всемерно содействовать укреплению единства ОФ, способствовать разоблачению оппозиционных группировок, работать дружно и лояльно по отношению друг к другу. Партии ОФ выходили на выборы с едиными списками кандидатов, но бюллетени в зависимости от партийной принадлежности кандидата различались по цвету. Это давало возможность установить степень влияния каждой партии.
Общей платформой на выборах в ВНС для партий ОФ стал проект новой конституции, который незадолго до выборов был обсужден представителями высшего руководства партий ОФ.
В докладе комиссии НК ОФ по разработке проекта подчеркивалось, что "новая конституция, не являясь подобием советской, коренным образом отличается и от прежней; она - народная конституция" [104].
"Лояльная оппозиция", отказавшись от прежней тактики бойкота выборов, выступила с единой программой и единым списком кандидатов, назвав себя "федерацией сельского и городского труда". Своей главной целью она провозгласила борьбу против "однопартийного и коммунистического ОФ", за "республику народовластия, основанную на свободе, равенстве, праве собственности и социальной справедливости". Проект конституции, выдвигаемый от имени ОФ, она охарактеризовала как коммунистический и призвала не допустить его принятия.
В сфере внутренней политики и экономики оппозиция выдвинула популярные среди широких слоев населения требования мира, порядка и законности, свободы человека, права частной собственности, личной инициативы и т.п. Она оперировала традиционными для болгарского крестьянства и мелкобуржуазных масс города лозунгами ликвидации "экономически и социально вредного посредничества", организации кооперативного экспорта и импорта основных товаров, устранения разрыва в ценах на сельскохозяйственную и промышленную продукцию, добровольного и свободного кооперативного хозяйствования на земле на основе сохранения частной собственности, осуществления принципа "Земля - земледельцу",
335
т.е. тому, кто ее непосредственно обрабатывает, предоставления ремесленникам возможности свободно развивать частную инициативу и пр.
Прошедший 19 октября 1946 г. в Софии внушительный оппозиционный митинг выявил популярность оппозиционной программы в болгарском обществе. К этому времени проявились колебания некоторых участников ОФ. Многие деятели его правых кругов стали отходить от предвыборного соглашения и сотрудничать, тайно или явно, с оппозицией, что привело в самый канун выборов к фактическому складыванию блока "лояльной оппозиции" и правых элементов партий ОФ.
Выборы состоялись 27 октября 1946 г. В них приняли участие, по официальным данным, 4 252 631 человек. За кандидатов ОФ голосовали 2 981 189, за оппозиционный блок и "независимых" - 1 205 530 избирателей [105].
Более 53% голосовавших за ОФ отдали свои голоса БРП(к). 28,35% голосов собрала оппозиция. Это явилось ее серьезным успехом, особенно если учесть, что избирательная кампания сопровождалась произволом, насилием и фальсификацией при подсчете голосов. Выборы отчетливо выявили резкую поляризацию политических сил в стране по линии БРП(к) - "лояльная оппозиция". Это констатировали и участники расширенного заседания ПБ ЦК БРП(к) 2 ноября 1946 г., рассмотревшего итоги выборов. На заседании констатировалось, что социальную опору коммунистической партии составили, помимо значительной части рабочего класса, широкие слои мелкого и среднего крестьянства, а также интеллигенция. Некоммунистические партии ОФ собрали голоса части сельской и городской мелкой буржуазии и служащих. Оппозицию поддержала значительная часть мелкой буржуазии города, часть средних и бедных крестьян, некоторые круги служащих, значительные слои буржуазии в городе и на селе. Именно эти слои общества, по оценке Г.Димитрова, являлись для БРП(к) "ахиллесовой пятой" [106].
Полученные голоса дали возможность БРП(к) послать в законодательное собрание 275 депутатов, ее союзники по Фронту вместе получили 87 мандатов. Оппозиция была представлена 99 депутатами. В литературе встречаются и другие статистические сведения, но различия в целом невелики. По результатам голосования в некоторых избирательных коллегиях оказались неизбранными такие крупные политические фигуры, как К. Георгиев, Г. Кулишев, Хр. Лилков, В. Юруков, И. Харизанов ("Звено"), А. Оббов, С. Тончев, Л. Коларов, Г. Трайков (БЗНС), Д. Нейков, Г. Попов (БРСДП). 28 октября С.С. Бирюзов сообщил в МИД СССР В.Г. Деканозову, что это обстоятельство серьезно затрудняет формирование кабинета министров. "Видимо, есть необходимость от Вас дать совет", - заключал Бирюзов [107]. Был ли дан "совет" Москвы и если да, то каким он был - нам неизвестно. Однако 30 октября Г. Димитров отметил в дневнике:
336
"Беседа с К. Георгиевым и Кулишевым. Страшно огорчены своим поражением и неизбранием в депутаты. Разъяснил им их перспективы" [108]. Вероятно, речь шла о предоставлении мандатов некоторым депутатам от некоммунистических партий за счет так называемого центрального распределения. Именно таким образом был обеспечен, в частности, мандат для К. Георгиева [109].
Партнеры БРП(к) по Фронту были недовольны итогами выборов и в своих неудачах обвиняли прежде всего коммунистов, предложивших процедуру голосования отдельными для каждой партии бюллетенями, Такая позиция союзнических партий означала, что в будущем процессы дифференциации в некоммунистических партиях ОФ пойдут еще интенсивнее и что часть их членской массы пополнит лагерь оппозиции.
6. Начало "холодной войны" и перспективы коалиции в Болгарии. Ликвидация оппозиции
1947-1948 гг. ознаменовались существенными изменениями на международной арене. Жесткий курс США в отношении СССР, получивший обоснование в планах объединения "англосаксонского мира" против Советского Союза (речь У. Черчилля в Фултоне в марте 1946 г.), быстро эволюционировал к доктрине "сдерживания" коммунизма. Нарастание противоречий между великими державами, в том числе по проблемам Германии и Восточной Европы, стало очевидной реальностью. Московская сессия СМИД по германскому вопросу (10 марта - 24 апреля 1947 г.), на которой советская сторона предложила ряд конкретных мер по восстановлению единства Германии, не только не привела к согласию союзников [110], но и осложнила и без того не простые отношения между ними. В Западной и Северной Европе маятник общественных настроений все более зримо смещался вправо. Это нашло подтверждение в ухудшении взаимодействия между коммунистами и социалистами во Франции и Италии, проигрыше компартии на выборах в сейм в Финляндии, неожиданном для Москвы выходе коммунистов из правительства во Франции и удалении представителей компартии из кабинета министров в Италии, поражении коммунистического Сопротивления в Греции. Напряженность усилилась в связи с провозглашением в марте 1947 г. "доктрины Трумэна" и принятием в США на ее основе закона от 15 мая, ставшего правовой базой для последующей активизации Соединенных Штатов в Турции и Греции. Разгоралась "холодная война"...
В этих условиях Москва перешла к новому стратегическому курсу в Восточной Европе [111]. Активно внедряя его в политическую практику стран региона, советское руководство способствовало "смене вех" в их политической жизни: тенденция национально-государственного
337
единства все больше отходила на второй план, уступая место социально-политической конфронтации. Заканчивался важный этап в послевоенной истории. Этот этап болгарский исследователь Д. Драганов точно и образно охарактеризовал как "демократическое интермеццо" [112], связывая с ним применительно к Восточной Европе наличие общедемократических программ борьбы, отказ от лозунга диктатуры пролетариата как непосредственной задачи дня и поиски новых путей перехода к обществам социалистического типа, равно как и определение новых качественных характеристик этих обществ.
На наступившем этапе какие-либо альтернативные варианты развития в советской сфере влияния абсолютно исключались. В этих условиях концепция "национального пути" к социализму неминуемо должна была быть подвергнута политическому остракизму. Московское руководство определило в качестве главной цели усиление консолидации стран региона и ускорение на этой основе создания восточного блока. Ближайшей реальной перспективой становилось форсированное внедрение советской модели и, следовательно, уничтожение политической оппозиции.
В какой мере были готовы к такому повороту событий болгарские коммунисты?
В ноябре 1946 г. после выборов в ВНС было сформировано новое правительство ОФ, которое возглавил Г. Димитров. Из документов следует, что вопрос о возможном составе кабинета детально обсуждался на самом высоком уровне в Москве. 4 ноября 1946 г. А А. Жданов познакомил прилетевшего в советскую столицу Г. Димитрова с позицией И.В. Сталина. По словам Жданова, Сталин допускал возможность переговоров с оппозицией о ее участии в правительстве, но предлагал вести их таким образом, "чтобы вынудить оппозицию сорвать переговоры и всю вину за срыв возложить на нее". В любом случае, подчеркивал Сталин
«все наиболее важные портфели должны быть в руках Рабочей партии. Не следует также отбрасывать в сторону ее союзников - "земледельцев" и других. Есть опасение, что Рабочая партия, одержав победу на выборах, поднимет хвост и заразится головокружением от успеха, думая, что сможет обойтись без союзников. Это было бы глубоко неправильно» [113].
Уже 5 ноября Димитров в письме изложил Жданову "предварительный план болгарского Цека о формировании нового правительства Болгарии и президиума Великого Нар[одного] собрания", в котором совет Сталина был учтен [114]. После некоторых изменений (увеличение числа портфелей с 19 до 20, увеличение нормы представительства БЗНС с 4 до 5 мандатов, ряд персональных "подвижек" и др.) состав кабинета был утвержден. Половина портфелей в нем (10 из 20) принадлежала коммунистам.
Среди части партнеров БРП(к) по ОФ это вызвало серьезную обеспокоенность. 18 января 1947 г. в беседе с К.Д. Левычкиным
338
один из лидеров "Звена" И. Харизанов заявил, что "ему неясно, куда теперь идет Болгария...", и выразил опасение, что Рабочая партия захочет установить однопартийную систему управления Более чего, в сложившейся после референдума и парламентских выборов обстановке в стране Харизанов усмотрел "тенденцию или подготовку к установлению диктатуры пролетариата в Болгарии" Показательна реакция Левычкина, который "не заметил" якобы этой тенденции [115].
Новая расстановка сил во властных структурах усилила брожение в партиях ОФ.
Осложнилась обстановка в БЗНС. В декабре 1946 г. Союз вновь возглавил А. Оббов, выступавший за политику "разграничения периметров" действия между БЗНС и БРП(к) и все более активно склонявшийся к сотрудничеству с оппозицией. В начале 1947 г. он и его сторонники выдвинули лозунг "На борьбу против коммунистической опасности и вмешательства БРП(к) в дела БЗНС", реализовать который они предполагали на пути объединения крестьянского движения как "слева", так и "справа". Координированные действия "оббовцев" и БЗНС-НП привели к разложению ряда "дружб" в Софии, Пловдивской, Плевенской, Русенской и Варненской областях. В одном из публичных выступлений в мае 1947 г. Оббов заявил о возможном выходе его группы из БЗНС. Группе Оббова в БЗНС противостояли сторонники Г, Трайкова, считавшие, что объединение земледельческих сил не должно приобрести антикоммунистический характер. Из записей в дневнике Г. Димитрова следует, что весной-летом 1947 г. вопрос о положении в руководстве БЗНС оставался одним из наиболее острых: он неоднократно обсуждался в ПБ ЦК БРП(к), на встречах Димитрова с советскими представителями, с руководителями крестьянской партии [116].
Политическую платформу "лояльной оппозиции" восприняла и группировка В. Юрукова в "Звене", установившая в 1946 г. связь с Н. Петковым [117].
В феврале 1947 г. на специальном заседании НК ОФ был рассмотрен вопрос о Болгарской православной церкви. Деятельность ее подверглась острой критике. Заметим, что церковная политика болгарского правительства формировалась под непосредственным влиянием Москвы, которая религиозную обстановку в Болгарии в целом и ситуацию в Болгарской православной церкви в частности оценивала весной 1947 г. через призму "происков англо-американских кругов". Цель последних, как указывалось в справке о положении в БПЦ, составленной в мае 1947 г. в МИД СССР и доведенной до сведения Г. Димитрова, заключалась в использовании церковных каналов в собственных политических интересах [118].
Учитывая подобную информацию, болгарское руководство считало, что весной 1947 г. в стране действовал негласный "реакционный" блок в составе "лояльной оппозиции", правого крыла БЗНС
339
во главе с А. Оббовым, группы В. Юрукова в "Звене", а также лидеров старых буржуазных партий и части высшего клира Болгарской православной церкви [119].
Боязнь консолидации реакции сказалась на ходе борьбы вокруг новой конституции страны, первый проект которой был выдвинут на всенародное обсуждение еще в начале октября 1946 г. Проект отличался компромиссным характером, соединением отдельных социалистических принципов с концепциями старого буржуазного права.
В ходе всенародного обсуждения со своими предложениями выступили различные политические, общественные и религиозные организации, отдельные граждане. Появились и индивидуальные конституционные проекты, предложенные, в частности, юристами "старой школы" В. Ганевым и Ст. Баламезовым.
Оппозиция была поставлена в это время властями в затрудни тельное положение. 30 апреля 1947 г. се газеты были закрыты. Официально было объявлено, что причиной закрытия стал отказ рабочих Объединенной типографии набирать оппозиционные статьи с критикой правительства и политики ОФ. 19 мая депутаты БЗНС-НП направили представление председателю ВНС В. Коларову о том, что оппозиция лишена возможности публиковать дебаты по вопросу о конституции. На следующий день Г. Димитров в бесе де с С.П. Кирсановым охарактеризовал это заявление как "угрозу выхода оппозиции из ВНС", однако счел подобный шаг в сложившихся условиях нереальным.
«Со стороны англо-американских представителей пока что, кроме устных разговоров о том, что закрытие оппозиционных газет в Болгарии "производит неблагоприятное влияние на общественное мнение их стран", ничего по этому поводу в адрес болгарского правительства не последовало. Мы будем маневрировать таким образом ... чтобы не довести дело до обсуждения болгарского вопроса в Совете Безопасности», - заявил Димитров [120].
Основная тяжесть борьбы вокруг конституции оказалась перенесенной в парламент. Первое столкновение возникло уже при обсуждении устава ВНС. Оппозиция выступила против порядка принятия конституции простым большинством голосов, выдвинув предложение о так называемом квалифицированном большинстве: депутатам достаточно было собрать 1/3 голосов плюс еще 1 голос, чтобы забаллотировать любое предложение большинства. Однако провести это предложение не удалось.
27 мая начались дебаты по конституции, а уже на следующий день, 28 мая 1947 г., глава правительства Г. Димитров получил от министра внутренних дел докладную записку, в которой указывалось, что органами государственной безопасности собран обвинительный материал против Н. Петкова. В документе предлагалось лишить Петкова и его сторонников депутатской неприкосновенности и организовать против них судебный процесс.
340
Тем временем 29 мая Н. Петков представил в парламенте проект конституции от оппозиции. В выступлении он подчеркнул, что в основу проекта легли принципы идеологии БЗНС, а примером явилась подлинная демократия, установленная в Англии, Франции, Бельгии. Лидер оппозиции особо отметил, что советская конституция, основанная на принципе диктатуры пролетариата, не может служить образцом для заимствований [121]. К принципиальным недостаткам проекта, представленного ОФ, Петков справедливо отнес закрепленный в нем принцип слияния властей, отсутствие подлинных гарантий прав и свобод гражданина и человека, подчинение исполнительной и судебной властей и прокуратуры Народному собранию, а народных представителей - избирателям. По мнению Петкова, все это открывало возможность компартии сосредоточить в своих руках властную монополию.
Твердая и последовательная позиция Петкова указывала на неблагоприятную для коммунистов перспективу затяжных дебатов в парламенте, с которой у них не было намерения мириться. Назревали серьезные события...
Ограниченная источниковая база позволяет чем не менее с большой долей определенности считать, ч то вопрос о судьбе оппозиции и ее лидера находился в центре внимания на заседании ПБ 30 мая 1947 г. На следующий день Тр. Костов вылетел в Москву, а 2 июня Г. Димитров в Софии провел совещание с С.П. Кирсановым и А.И. Черепановым [122]. Похоже, что именно в эти дни в Москве и Софии и был составлен конкретный план действий.
5 июня 1947 г. на основании сфальсифицированных материалов Н. Петков был лишен депутатской неприкосновенности и арестован непосредственно в зале парламента. В ходе следствия ему были инкриминированы участие в военном заговоре в целях свержения власти ОФ, шпионаж в пользу западных держав, сотрудничество с правыми сельскими партиями и группами в странах Восточной Европы. 11 нюня в отставку были отправлены 23 оппозиционных депутата. В тот же день Г. Димитров провел совещание "по процессу Н. Петкова]" с руководителями госбезопасности Болгарии и советскими советниками-силовиками. 16 июня на заседании ПБ ЦК БРП(к), рассмотревшем вопрос о дальнейшей тактике в отношении оппозиции, было принято решение перейти в "идейно-политическое наступление", а на следующий день, 17 июня, Димитров провел еще одно совещание по подготовке процесса по делу Петкова [123]. Судя по всему, на совещании было решено действовать без промедления. Уже через месяц, 19 июля, Димитров записал в дневнике:
"Рассмотрели проект обвинительного акта по делу Н. Петкова (участвуют со[ветские] товарищи, Коларов, Югов, Тр. Костов, Христозов, Вранчев, Владо Поптомов" [124].
5 августа начался процесс по делу лидера "лояльной оппозиции". Он сопровождался мощной кампанией на местах против Н. Петкова
341
и его сторонников, организованной коммунистами. 16 августа Петков был приговорен к смертной казни.
В болгарской исторической литературе указывается, что во время бесед Димитрова со Сталиным (с 8 августа болгарский руководитель находился в Москве на лечении) был намечен следующий план действий в отношении лидера оппозиции: получить от Петкова письменные свидетельства его "вины", признание в антигосударственной деятельности и заверения в полном раскаянии, что дискредитировало бы его политически как в стране, так и за рубежом, огласить смертный приговор, а затем помиловать, заменив казнь пожизненным заключением [125]. Однако события получили иное развитие.
После оглашения приговора Н. Петков обратился к Г. Димитрову, В. Коларову и С.П. Кирсанову с просьбой о его отмене. В письмах (всего их было 10) он кратко обрисовал свою оппозиционную деятельность, указал на причины, назвал своих "вдохновителей", к чьим советам он прислушивался (среди них регент В. Ганев, экзарх Болгарский Стефан, министр иностранных дел П. Стайнов), и главное, отбросил все выдвинутые против него обвинения в предательстве, шпионаже и антиотечественнофронтовской деятельности.
"Никогда у меня не было намерения бороться против Отечественного фронта ... а только против его ошибок и отхода от согласованной участниками программы действий. Никогда у меня не было намерения бороться против РП(к)",
- подчеркнул Петков в письме Димитрову 4 сентября 1947 г. [126] Достоянием более или менее широкого круга партийных функционеров письма Петкова не стали, они были известны лишь узкому составу Политбюро - Тр. Костову, А. Югову, В. Коларову, В. Червенкову. Примечательно, что регулярно получавшему информацию о поведении Петкова во время следствия Г. Димитрову переслали в Москву лишь одно из пяти адресованных лично ему писем - от 19 августа 1947 г. По-видимому, ближайшие соратники Димитрова сочли это достаточным.
"Признания" оппозиционного лидера явно не обеспечивали его политическую компрометацию, на что рассчитывала власть. Развернувшаяся международная кампания в защиту Петкова и предпринятые английской и американской сторонами шаги перед руководством страны и в Москве [127] еще больше накалили обстановку. 13 сентября 1947 г. ПБ ЦК БРП(к) приняло решение о приведении приговора в исполнение. Однако участники заседания не были единодушны. Против, в частности, выступил В. Коларов, предлагая смягчить приговор. Мотивировкой служили высказанные им опасения неблагоприятного для Болгарии международного резонанса.
Итак, судьба Петкова была решена. 15 сентября в письмах Сталину и Молотову Димитров подробно обосновал позицию большинства:
"... после того как англичане и американцы вмешались в это дело и предъявили категорическое требование отмены смертного приговора, вопрос получает особое значение. Затрагивается суверенитет
342
Болгарии и дается возможность нового поощрения реакции в стране. Если смертный приговор не будет исполнен, это будет расценено внутри страны и за границей как капитуляция перед внешним вмешательством и, несомненно, поощрит интервентов на новое вмешательство. Если же приговор будет исполнен, это послужит поводом для новой злостной кампании против Болгарии и оттолкнет от нас, хотя и временно, ряд людей за границей, которые относятся с симпатией к Болгарии.
Большинство наших товарищей, выбирая в данном случае меньшее зло, считают, что приговор должен быть исполнен ... Взвешивая все плюсы и минусы, я лично полагаю, что для нас исполнение приговора принесет менее неприятные последствия, чем его неисполнение" [128].
Резолюция А.Н. Поскребышева на письме Сталину ("... т. Ст[алин] считает, [что] т. Димитр[ов], пожалуй что, прав, т. Молотов такого же мнения и хотел сообщить т. Димитрову...") означала, что Москва дала "добро" на казнь Петкова. 17 сентября Г. Димитров в шифртелеграмме из Москвы на имя Тр. Костова и В. Коларова сообщил:
"После того как англо-американцы вмешались и предъявили категорическое требование отменить смертный приговор, вопрос для нас приобретает уже особое внутри- и внешнеполитическое значение и вызывает необходимость изменить наше первоначальное намерение. Непосредственно затрагивается суверенитет Болгарии... И именно сегодня необходимо дать наглядный твердый урок любому, кто пытается подорвать народную власть и вмешивается в наши внутренние дела. ...Действуйте твердо с дальним государственным прицелом..." [129]
Кассационный суд отклонил апелляцию Н. Петкова, и 23 сентября 1947 г. приговор был приведен в исполнение.
Нажим Запада негативно отразился на судьбе Петкова. Понимая это, временный поверенный в делах Великобритании в Москве Ф. Роберте 26 августа 1947 г. в письме сотруднику министерства иностранных дел К. Уорнеру признал: "Говоря между нами, мы затянули петлю на шее Петкова, вмешавшись в его дело столь активно и демонстративно" [130]. Это же отметил в своих личных записках и видный болгарский общественный и политический деятель С. Мошанов. Оценивая действия Запада в Болгарии, он, имея в виду "дело Петкова", отметил: "Новая политика США ... бестактно проводимая у нас Барнсом, принесла лишь непоправимое зло" [131].
Еще до решения кассационного суда в шифртелеграммах Тр. Костову и в ПБ ЦК БРП(к) из Москвы 20-22 августа 1947 г. Димитров предложил распустить оппозиционный БЗНС и передал ряд указаний для ЦК по этому поводу, призвав "действовать радикально" и "не смущаться по поводу шумихи, поднятой за рубежом" [132]. Уже 26 августа 1947 г. ВНС утвердило закон о запрещении и роспуске оппозиционного БЗНС и конфискации его собственности в пользу государства.
343
Годом позже, в ноябре 1948 г., начался судебный процесс против руководства БРСДП(о). На скамье подсудимых оказались девять функционеров партии во главе с К. Лулчевым. Приговоренный к 15-летнему тюремному заключению Лулчев провел в камере 11 лет. после чего вышел на свободу, сломленный физически, но не духовно [133].
Ликвидация оппозиции означала, что страна вступила в новую фазу. Начинался стремительный переход от попыток модернизации общества к подготовке условий для его революционного преобразования, к быстрой адаптации и усвоению в болгарских условиях "универсальной" советской модели социализма. От постепенных радикальных, но демократических реформ к насильственным методам ликвидации частной собственности, свободного рынка, их кооперированию и этатизации и, как следствие, к усилению классового противостояния - таким становился отныне основной вектор дальнейшего развития Болгарии.
7. Создание Коминформа. Свертывание народно-демократической модели: причины и следствия
В сентябре 1947 г. в небольшом польском городке Шклярска-Поремба (в Силезии) состоялось совещание представителей коммунистических и рабочих партий, подчеркнувшее необходимость выработки общих взглядов по кардинальным вопросам коммунистического движения. Участники приняли решение о создании специального информационного центра, превратившегося в действительности в контролирующую и координирующую деятельность компартий организации - Коминформ.
Болгарская делегация (В. Червенков, В. Поптомов) выступила в Польше с докладом, содержавшим анализ пройденного пути после второй мировой войны, стратегии и тактики партии и будущей политики. Конспект доклада был составлен Г. Димитровым, имевшим предварительно обстоятельную беседу с болгарскими делегатами. Запись в дневнике Димитрова от 19 сентября 1947 г. свидетельствует о единодушии в оценках, отличавшем работу над докладом [134].
Однако на состоявшемся 14 октября 1947 г. XIII пленуме ЦК БРП(к), рассмотревшем документы совещания в Польше, В. Червенков выступил с докладом, в котором содержались выводы, не соответствовавшие тем, что болгарские делегаты довели до сведения собравшихся в Шклярска-Порембе. Д. Драганов справедливо подчеркивает "завидную быструю реакцию" Червенкова на связанные с созданием Коминформа изменения в международном коммунистическом движении, а также его готовность выступать в роли "болгарского Жданова" [135]. На явное намерение Червенкова "идентифицировать себя с новым радикальным курсом коммунистического движения",
344
закрепленным на совещании в Польше, указывает и болгарский исследователь Б. Димитров [136].
В отсутствие Г. Димитрова Червенков фактически единолично осуществил переоценку основных направлений политики компартии и ОФ в предшествующий период, хотя на совещании в Польше генеральная линия БРП(к) после 9 сентября 1944 г. не подверглась критике. Вероятно, выступления А.А. Жданова, Г.М. Маленкова, Э. Карделя и сама атмосфера в Шклярска-Порембе, пропитанная воинственным радикальным и антизападным духом, критическим настроем в отношении тактики компромиссов [137], явились серьезным побудительным стимулом для Червенкова. На пленуме он заявил, что после 9 сентября у компартии не было полностью ясных представлений о совершившихся в стране переменах, перспективах и темпах ее дальнейшего развития. Как констатировал Червенков, руководство БРП(к) чуть ли не замедляло движение страны вперед. Остро сформулировал он и политические задачи партии: усилить сопротивление экспансии американского империализма, решительно продолжить наступление против реакции в стране, внести принципиальные изменения в проект новой конституции, резко усилив в ней социалистические элементы.
Немалая часть делегатов, выступивших в прениях по основному докладу, поддержала тональность заявлений Червенкова, высказавшись за немедленную национализацию капиталистических предприятий, решительное наступление на реакционные и контрреволюционные силы, т.е. за обострение классовой борьбы в стране. Таким образом, на XIII пленуме партии полностью восторжествовали левацкие настроения, ориентация прежде всего на силовое решение политических задач, а идея "национального пути" к социализму подверглась переоценке с догматических позиций. В целом выводы пленума, сформулированные в соответствии с новым курсом Коминформа, находились в глубоком противоречии с реальным развитием общественно-политических процессов в стране в 1944-1946 гг. Это означало, что в руководстве компартии верх берут сектантско-догматические тенденции и что именно перед их протагонистами открывается "зеленый свет".
Вскоре после пленума прошли встречи членов ЦК БРП(к) с руководством партий-участниц ОФ и членами НК ОФ. До партнеров по Фронту были доведены, таким образом, новые оценки политического положения в стране в духе коминформовских установок на фактическое "пришпоривание революционного процесса" [138]. 16 октября 1947 г. в публичной речи в клубе Палаты народной культуры В. Червенков сформулировал задачу дальнейшего наступления на силы реакции в стране, коренных изменений структуры государственных организаций и Отечественного фронта. Конкретно был поднят вопрос о превращении коалиции в единую общественно-политическую организацию с программной целью построения социализма.
345
Партии не должны были иметь других программ, кроме программы ОФ, что явилось серьезным шагом к установлению политической монополии коммунистов и, по определению М. Исусова, к формированию "системы сателлитных политических сил" [139].
В октябре—декабре 1947 г. были подготовлены проекты программы и устава Единой общественно-политической организации (ЕОПО) ОФ. Получив одобрение НК ОФ, они были вынесены на всенародное обсуждение, которое в создавшейся обстановке носило формальный характер. В феврале 1948 г. на II съезде ОФ эти документы были приняты. Оформились руководящие органы ЕОПО ОФ. Председателем Национального совета был избран Г.Димитров.
Согласно уставу ЕОПО основными принципами организации становились индивидуальное членство, выборность руководящих органов, коллективное руководство, подчинение меньшинства большинству, "творческая" критика и самокритика, обязательные для всех членов дисциплина и выполнение принятых решений. Основой деятельности ЕОПО провозглашался демократический централизм, а главной задачей объявлялось "воспитание и перевоспитание болгарского народа в духе социализма".
4 декабря 1947 г. в третьем чтении ВНС приняло Конституцию Болгарии. При ее доработке были учтены советы и рекомендации видных советских правоведов и юристов В. Дурденевского, И. Трайнина, К. Горшенина и др. [140] Почти сразу же она по примеру советской "Сталинской" конституции получила название "Димитровской". В нее вошли такие известные по советскому опыту формулировки основ организации государства, как демократический централизм, руководящая роль представительных органов, избираемых на основе всеобщего, равного, прямого избирательного права при тайном голосовании, "социалистическая законность" и т.д.
Исследователями давно подмечен драматизм ситуации, сложившейся для Г. Димитрова. Осознавая реальную перспективу внедрения, а точнее копирования, советской модели в Болгарии, он тем не менее попытался на XIV пленуме партии в январе 1948 г. реабилитировать концепцию "национального пути" к социализму, союза демократических и либеральных сил при руководящей роли компартии. По существу, это была и реабилитация политики ОФ на протяжении 1944-1946 гг. Левацкие установки Червенкова Димитров расценил как не содержавшие "ни грана марксизма". Выступая на съезде ОФ, Г. Димитров назвал "вредным заблуждением" мысль о том, что партии ОФ уже сыграли свою роль и могут сойти с политической сцены. "Их существование, — отметил он, и при наличии Единой народной общественно-политической организации оправданно. Задача их - способствовать приобщению к ОФ тех слоев общества, в которых они имеют влияние и связи, и тем самым содействовать дальнейшему укреплению ОФ, скорейшему достижению полного морально-политического единства нашего народа..." [141] Однако данная
346
констатация, явно рассчитанная на то, чтобы успокоить партнеров по ОФ, не могла скрыть очевидного факта: многопартийная система в стране, все более отчетливо принимая "фасадный " характер, шла к закату.
Тем не менее, воспользовавшись обстановкой, некоммунистические партии начали в спешном порядке расширять собственные ряды в расчете на укрепление своих позиций внутри ЕОПО, Массовый набор в партии повлек за собой их временное разбухание. В ответ 13 марта 1948 г. Исполком ЕОПО принял решение считать учредителями единых организаций лишь тех, кто входил в ОФ до 1 февраля 1948 г. Вступившие в партии ОФ после этой даты принимались в местные организации ОФ на общих основаниях, т.е. индивидуально, как беспартийные.
26 мая 1948 г. Исполком ЕОПО принял решение, согласно которому разъяснение вопросов внутренней и внешней политики, проведение мероприятий как общенационального, так и местного масштаба должно было осуществляться через комитеты и организации ОФ. Отдельные партии обязывались мобилизовывать своих членов на активную работу в организациях ОФ. Членская масса ОФ была тем источником, из которого партии должны были черпать свои резервы. Взятые вместе эти меры объективно вели к дальнейшему снижению роли и значения политических партий (кроме, разумеется, коммунистической) в жизни страны. Понимание этого заставило руководства некоммунистических партий всерьез задуматься о дальнейших перспективах собственного существования, обусловило, в частности, появление ликвидаторских настроений в "Звене" и БЗНС.
Реагируя на них, Димитров 27 октября 1948 г. в шифртелеграмме из Москвы в Секретариат ЦК БРП(к) подчеркивал:
«...Трайков (лидер БЗНС. - Авт.) носится с идеей превращения Зем[ледельческого] союза в своего рода социалистическую партию, притом с марксистско-ленинской идеологией; эта партия впоследствии должна слиться с нашей... Это... не только утопическая, но и откровенно вредная идея. Любая попытка ее осуществления, помимо прочего, немедленно приведет, особенно в настоящее время, к еще большему ослаблению и без того неудовлетворительного влияния зем[ледельческого] союзника в деревне ... Спустя некоторое время Землед[ельческий] Союз изживет себя, причем его передовые и честные кадры и рядовые члены вольются в нашу партию, а другая часть (кроме тех, кто вообще отпадут от него) будут работать в организациях Отечественного фронта. Тогда вместо Землед[ельческого] Союза, вероятно, продолжит свое существование Союз трудящихся сельских хозяев, но уже под непосредственным руководством нашей партии. Такова, по-моему, перспектива Землед[ельческого] союза под руководством Трайкова, а не его превращение в "социалистическую крестьянскую партию с марксистской идеологией"» [142].
347
По всей вероятности, позиция Г. Димитрова была доведена до сведения "земледельческого" руководства. Подтверждением этому служит прозвучавшая из уст Трайкова на заседании Верховного союзного совета партии (30 октября - 1 ноября 1948 г.) установка: БЗНС должен быть "идейно переориентирован", речь не идет о создании социалистической крестьянской партии [143]. "Идейная переориентация" означала отказ от традиционной сословной идеологии и ее производной - идеи самостоятельной крестьянской власти. Земледельческому союзу предстояло превратиться в партию бедных и средних крестьян, признающую в качестве основного принцип классовой борьбы, а в качестве главной задачи дня - построение социализма под руководством коммунистической партии. Члены БЗНС, говорил Трайков, должны перевоспитываться "в духе народной демократии и социалистического строительства", содействовать укреплению союза рабочего класса и крестьянства.
Таким образом, к концу 1948 г. руководство БЗНС выразило готовность полностью изменить свою программную цель, политическую линию, внутреннюю структуру, стратегические и тактические установки, превратиться в один из компонентов формировавшейся политической системы общества при монополии компартии. С "крестьянской" альтернативой в Болгарии было покончено
1948 год стал переломным и для болгарской социал-демократии. Имевшиеся в болгарских рабочих партиях объединительные тенденции под влиянием событий в Чехословакии, где в феврале 1948 г. коммунисты сделали решительный шаг к утверждению своей властной монополии, получили дополнительный импульс. Однако представления о принципах объединения кардинально различались. Если болгарские коммунисты приветствовали "румынский вариант" развития событий (в одной из бесед со вторым секретарем посольства СССР Ф.А. Коноваловым член ПБ ЦК БРП(к) Г. Чайков высоко оценил признание румынскими социал-демократами идейных и практических ошибок прошлого, стремление порвать все связи с лидерами английских лейбористов и французских социалистов и избрать своим "идейным оружием" марксизм-ленинизм [144]), то лидеры БРСДП выступали за объединение с коммунистами как равные с равными, надеялись на возможность интегрирования доказавших свою жизнеспособность социал-демократических постулатов в программу будущей единой партии.
В этих условиях лидер БРСДП Д. Нейков представлялся коммунистам явно не той фигурой, которая могла способствовать осуществлению намеченного. Фактически судьба его как первого лица в партии была решена. При этом ставка была сделана на одного из членов руководства БРСДП З. Митовского, охотно демонстрировавшего желание безоговорочно сотрудничать с коммунистами и решительно отмежеваться от традиций старой болгарской социалдемократии.
348
В феврале 1948 г. сторонники З. Митовского, воспользовавшись отсутствием Д. Нейкова и его заместителя Г. Попова в Софии, провели замену главного секретаря. Основным обвинением против Нейкова послужила его якобы нечеткая позиция в вопросе об объединении рабочих партий. Характерно, что Митовский открыто заявил своим соратникам, что "указание о замене Нейкова он получил от РП".
Смена лидера в БРСДП облегчала возможность реализации объединительных планов компартии. В апреле 1944 г. посольство СССР в Софии дало им следующую характеристику:
"Намерения друзей состоят в том, чтобы влить в РП наиболее прогрессивную часть СДП, отсеять правые и иные реакционные элементы и ликвидировать самостоятельность СДП в стране, как ничем не оправдывающую свое существование в нынешних политических условиях в Болгарии" [145].
Этот замысел удалось реализовать в августе-сентябре 1948 г. Социал-демократическая идеология и выразители ее в Болгарии в лице двух партий — БРСДП и БРСДП(о) — были убраны с политической сцены. Различие состояло лишь в том, что сделано это было разными способами: в отношении БРСДП(о), как говорилось выше, были применимы судебно-административные меры, а БРСДП была ликвидирована путем ее слиянии с коммунистами. Итог был общим — болгарская социал-демократия перестала существовать.
Ускорителем означенных процессов стало бухарестское совещание Коминформа (июнь 1948 г.), принявшее резолюцию по югославскому вопросу. На ее основе расширенный пленум ЦК БРП(к) поручил ПБ подготовить конкретные предложения, которые способствовали бы извлечению уроков из случая с КПЮ и особенно из критики советским руководством "ошибок" югославов. И уже на XVI пленуме ЦК БРП(к) в июле 1948 г. Г. Димитров был вынужден изменить свою позицию, отстаивавшуюся им в январе, и выступить с критикой политической линии и социальной политики партии после 9 сентября 1944 г. Он признал ошибочными идеи о гармоничном развитии трех секторов в народном хозяйстве, о возможности компромиссов и смягчении классовой борьбы в переходный к социализму период, о предпочтении "национального пути" перед советским и пр.
В целом прошедшие в июне-июле 1948 г. пленумы ЦК партии стали знаковыми в процессе перехода от народной демократии к советской модели социализма, но последняя точка еще не была поставлена: БРП(к) не дала окончательного ответа на вопрос, возможно ли дальнейшее развитие страны без диктатуры пролетариата?
В период подготовки основных документов V съезда партии (октябрь-ноябрь) находившийся в Москве Г. Димитров обсуждал типологию
349
народной демократии с О. Куусиненом. В дневнике Димитров отметил:
Куусинен, "как и я, склонен принять тезис, что... народная демократия может привести к осуществлению социализма без диктатуры пролетариата, которая была неизбежной необходимостью в СССР".
Собеседники пришли к выводу, что в настоящий момент подобный вариант развития - "только возможность и возможность желательная" [146]. Констатируя одновременно, что вопрос о диктатуре пролетариата полностью не отпадает, Димитров все же склонялся к характеристике народной демократии как одному из средств достижения главной цели - социализма. Мнение Димитрова не поколебали и консультации с руководством ВКП(б).
На встрече с болгарскими и польскими коммунистами в Москве 6 декабря 1948 г. И.В. Сталин дал окончательную установочную формулировку: народная демократия и советский режим - две формы диктатуры пролетариата. При этом, оценивая ситуацию в Болгарии, Сталин подчеркнул, что при наличии антагонистических классов рабочие и трудящиеся, находящиеся у власти, не могут обойтись без диктатуры, что в стране налицо "элементы гражданской войны", обусловливающие необходимость твердой власти. Вместе с тем Сталин констатировал, что советский режим не обязателен для Болгарии, где можно "бить врагов на законном основании" [147].
По всей вероятности, сталинская логика не казалась Г. Димитрову бесспорной. Иначе, как объяснить, что в политическом отчете ЦК БРП(к) V съезду (декабрь 1948 г.), зачитанном Димитровым, определение народной демократии, предложенное Сталиным, отсутствовало. И лишь в заключительном слове Димитрова при закрытии партийного форума прозвучало ставшее впоследствии хрестоматийным определение народной демократии как формы диктатуры пролетариата. Для этого потребовался нажим главы делегации ВКП(б) на съезде М.А. Суслова, получившего на это прямое указание Сталина [148].
В документы съезда оказалась заложенной известная триада - индустриализация, коллективизация, культурная революция, - выступавшая как обязательная в деле социалистического преобразования общества. Облик будущего строя определяло доминирование форм общественной собственности над частной, промышленности над сельским хозяйством, тяжелой промышленности над легкой, государственного плана над либеральной экономикой. Марксизм-ленинизм утверждался в качестве основы духовной жизни общества. Многопартийная система увязывалась с наличием партий единственно социалистической ориентации, безоговорочно признававших властную монополию коммунистов.
Зафиксированная в решениях съезда новая политическая линия компартии отразила переход к классовому противостоянию как главному импульсу дальнейшего развития.
350
Таким образом, принятый в 1947-1948 гг. БРП(к) под сильным влиянием внешнего фактора радикальный курс положил конец хотя и краткому, но "созидательному периоду болгарского коммунизма" [149], связанному с функционированием коалиционной системы власти в стране. Было нарушено существовавшее в болгарском обществе "динамическое равновесие" между двумя ранее более или менее уравновешивавшимися тенденциями - народно-демократической и сектантско-догматической в пользу последней [150].
Непосредственное влияние на судьбу политической плюралистской модели в Болгарии оказали и такие факторы внутреннего порядка, как переходный характер экономической структуры болгарского общества, постепенное утрачивание последним демократических характеристик [151], уровень общей и политической культуры населения и ее проявления в послевоенные годы. Характерное для атмосферы тех лет стремление к демократии, прогрессу своеобразно преломлялось в болгарском обществе, динамика послевоенного развития которого привела к значительным "выбросам" люмпенизированной массы. Ее настроения, характеризовавшиеся в основном мечтами о социальной нивелировке через коренной передел собственности по уравнительному принципу, сообщали обществу достаточно высокий "градус" радикализма, обусловливали сравнительно высокую степень его предрасположенности к авторитарно тоталитарным режимам левого толка. Не случайно в современной болгарской историографии подчеркивается наличие в массовом сознании на том этапе определенного тоталитарного потенциала [152], а модель народной демократии признается, в свою очередь, "слишком интеллектуальной" для Болгарии второй половины 40-х годов и, как следствие этого, труднореализуемой [153].
Подтверждение тому - фактический провал попыток создать эффективно функционирующую систему власти Отечественного фронта. Все вместе это в значительной мере предопределило перспективы усвоения в стране советской (сталинской) модели социализма [154], резко увеличило соблазн скопировать советский опыт социалистического строительства, дававший выигрыш во времени, в отличие от эволюционного, парламентского пути. Последний же в обстановке нарастания напряженности в мире, разгоравшейся "холодной войны" вообще казался сомнительным. Немаловажную роль играло и особое восприятие болгарами России, Советского Союза; для большинства из них в те годы пример "старшего брата" являлся дополнительным мобилизующим фактором.
"Все советское считается жизненно важным для дальнейшего развития страны ... вся общественная, экономическая, политическая, культурная и научная жизнь болгарского народа все более и более насыщается просоветским содержанием",
- подчеркивалось в материалах посольства СССР в Софии за 1948 г. [155]
1. Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Народная демократия: миф или реальность? Общественно-политические процессы в Восточной Европе. 1944-1948 гг. М., 1993. С. 306.
2. Крумов Р. Защо Кимон Георгиев стана министър-председател? // Демокрация. 1990. 22 май.
3. ЦДА (София). Ф. 68. Оп. 1. А.е. 13. Л. 1.
4. Там же. Л. 16, 27, 29, 30.
5. Исусов М. Работническата класа в България. 1944-1947. София, 1971. С. 139; Костов Тр. Избрани статии, доклади, речи. София, 1964. С. 610.
6. Непубликувани радиограми на Георги Димитров до ЦК на БРП(к) (август-декември 1944 // Известия на Института по история на БКП. 1972. Т. 27. С. 15.
7. Roosevelt Е. This I remember... N.J., 1949. Р. 253.
8. Волокитина Т.В. Сталин и смена стратегического курса Кремля в конце 40-х годов: от компромиссов к конфронтации // Сталинское десятилетие холодной войны: Факты и гипотезы. М., 1999. С 13-15.
9. ЦДА. Ф. 205. Оп. 3. А.е. 59. Л. 1-2.
10. Остоич П. Българската работническа социалдемократическа партия: 9 септември 1944 - 11 август 1948. София, 1980. С. 103.
11. Остоич П. За някои особености на социалдемократизма в България // Научни трудове на АОНСУ при ЦК на БКП. 1977. № 89. С. 119.
12. Народ. 1944. 11 окт.
13. Зарчев Й. Болгарский земледельческий народный союз и социалистическая революция в Болгарии // Bulgarian historical review. 1975. № 1. Р. 17.
14. АВП РФ. Ф. 074. Оп. 34. П. 115. Д. 10. Л. 52.
15. Подробнее см.: Матвеев Г.Ф. О некоторых источниках идеологической концепции А. Стамболийского // Известия на Българското историческо дружество 1987. Кн. 39. С. 222-241.
16. Отечествен фронт. 1944. 20 септ.
17. Народные и национальные фронты в антифашистской освободительной борьбе и революциях 40-х годов. М., 1985. С. 353.
18. Отечествен фронт. 1944. 13 окт.
19. Исусов М. Политическите партии в България. 1944-1948. София, 1978. С. 79.
20. Там же. С. 179.
21. Минчев М. Първото правителство на Отечествения фронт. София, 1988. С. 51.
22. Там же.
23. Там же. С. 49
24. Волокитина Т.В. Программа революции: У истоков народной демократии в Болгарии. 1944-1946. М., 1990. С. 66-68.
25. Минчев М. Указ. соч. С. 46-47.
26. Димитров Георги. Дневник. 9 март 1933 - 6 февр. 1949. София, 1997. С. 437.
27. Минчев М. Указ. соч. С. 54, 56.
28. Захаров В. Националният комитет на Отечествения фронт и централните държавни органи (1944-1947) // Роля на социалистическото право през двадесет и петте години социалистическо строителство в Н.Р. България. София, 1969. С. 295, 296.
352
29. Подробнее о ходе разработки программы от 17 сентября 1944 г. и содержании се статей см.: Волокитина Т.В. Программа революции. С. 68-119.
30. Работническо дело. 1944. 22 септ.
31. ЦАМО РФ. Ф. 243. Оп. 2914. Д. 119. Л. 7.
32. Димитров Георги. Дневник... С. 471.
33. Цит. по: Исусов М. Сталин и България. София, 1991. С. 84.
34. ЦАМО РФ. Ф. 243. Оп. 2900. Д. 830. Л. 283.
35. Восточная Европа в документах российских архивов 1944-1953 М . 1997. Т. I. 1944-1948. С. 144.
36. Държавен вестник. 1944. 6 окт.
37. Подробнее см.: Семиряга М.И. Коллаборационизм: Природа, типология и проявления в годы второй мировой войны. М., 2000. С. 777-814.
38. Советско-болгарские отношения и связи: Документы и материалы М., 1981. Т. 2. Сентябрь 1944 - декабрь 1958. С. 36.
39. Восточная Европа в документах... С. 106.
40. АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 289. Л. 32.
41. Димитров Георги. Дневник... С. 452.
42. Восточная Европа в документах... С. 146.
43. Българските държавни институции, 1879-1986. София, 1987. С. 262-263; Баева И. Смяна на елита и кадрите в България и Източна Европа (1944-1948) // Лица на времето. София, 1996. Кн. 1. С. 71.
44. Цит. по: Мешкова П., Шарланов Д. Българската гилотина: Тайните механизми на Народния съд. София, 1994. С. 52.
45. Цит. по: Богданова Р. Българският вариант на десталинизацията 1953-1956 // ИП. 1997. Кн. 4. С. 32.
46. Восточная Европа в документах.. С. 147; Валева Е.Л. Политические процессы в Болгарии 1944—1948 годов // Тоталитаризм: Исторический опыт Восточной Европы. "Демократическое интермеццо" с коммунистическим финалом. 1944-1948. М., 2002. С. 143.
47. Там же. С. 151-152.
48. АВП РФ. Ф. 074. Оп. 34. П. 116. Д. 18. Л. 6.
49. Восточная Европа в документах... С. 151.
50. Там же. С. 143.
51. Там же.
52. Гришина Р.П. Расстановка политических сил в Болгарии после установления народно-демократической власти (сентябрь 1944 - ноябрь 1945 г.) // Из истории народно-демократических и социалистических революций в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977, С. 56.
53. Народные и национальные фронты... С. 357.
54. АВП РФ. Ф. 074. Оп. 37. П 148. Д. 48, Л. 182-184, 174, 187.
55. Там же. Л. 160.
56. ЦДА. Ф. 28. Оп. 1. А.е. 524. Л. 76.
57. Драганов Др. В сянката на сталинизма: Комунистическото движение след втората световна война. София. 1990. С. 19.
58. Костов Тр. Избрани статии. С. 599.
59. ЦДА. Ф. 74. Оп. 4. А.с. 1. Л. 13.
60. Исусов М. Политическите партии... С. 124.
61. Баев Й. Проблеми на българо-съветските военнополитически отношения (септември 1944 - декември 1947) // България и Русин през XX век: Българо-руски научни дискусии. София, 2000. С. 313, 319; Васильева Н.В.
353
Российский воин на Балканах в двух мировых войнах: исторические цели и реалии поведения. (Дискуссионные аспекты) // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX в. М., 2002. С. 146.
62. Баев Й. Указ. соч. С. 315.
63. Исусов М. Политическите партии... С. 127.
64. Димитров Георги. Дневник... С. 449.
65. Там же. С. 452.
66. Манифеста и резолюциите на първия исторически конгрес на комитетите на Отечествения фронт София, 1945. С. 20-21, 12-14, 5.
67. ЦДА. Ф. 28. Оп. 1. А.е 25. Л. 56.
68. Восточная Европа в документах... С. 213-214.
69. Димитров Георги. Дневни... С. 477.
70. Восточная Европа в документах... С. 217-221.
71. Димитров Георги. Дневник... С. 487.
72. Восточная Европа в документах... С. 240.
73. Исусов М. Сталин и България... С. 22-23; Восточная Европа в документах... С. 221-222; Димитров Георги. Дневник... С. 487.
74. Исусов М. Политическите партии... С. 97.
75. Димитров Георги. Дневник... С. 488.
76. АВП РФ. Ф. 452. Оп. 2. П. 35. Д. 51. Л. 1.
77. Димитров Георги. Дневник... С. 493.
78. АВП РФ. Ф. 452. Оп. 2. П. 35. Д. 44. Л. 123-146.
79. Димитров Георги. Дневник... С. 494-495.
80. АВП РФ. Ф. 452. Оп. 2. П. 35. Д. 44. Л. 153.
81. Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953: Документы. М., 1999. Т. 1. 1944-1948. С. 233.
82. Волокитина Т.В. Программа революции... С. 153.
83. Исусов М. Сталин и България... С. 33-34.
84. Димитров Георги. Дневник... С. 495.
85. Калинова Е., Баева И. Българските преходи. 1944—1999. София, 2000. С. 34.
86. Димитров Георги, Дневник... С. 516.
87. Советский фактор... С. 260.
88. Димитров Георги. Дневник... С. 518.
89. Там же.
90. Советский фактор... С. 267.
91. ЦДА. Ф 267. Оп. 1. А.е. 34. Л. 71-72.
92. Исраэлян В. Прокурорская дипломатия Вышинского // Новое время. 1988. № 41.
93. Димитров Георги. Дневник... С. 523-524.
94. Там же. С. 524.
95. Восточная Европа в документах... С. 387.
96. Миланова С. Парламентът и Конституцията в политическия живот на България // Страници от българската история: Събития. Размисли. Личности София, 1993 [Вып. 2]. С. 22-23; Калинова Е., Баева И. Указ соч. С. 34.
97. Isusov М. Changements dans la structure socio-économique de la Bulgarie apres la seconde guerre mondial // Bulgarian historical review. Sofia, 1973. P. 23.
98. Подробнее об экономических преобразованиях на этом этапе см.: Волокитина Т.В. Программа революции... С. 177-203.
99. Димитров Г. Избр. произв.: В 3-х т. М., 1984. Т. 3. С. 114.
354
100. Подробнее см.: Миланова С. Нетърпимост срещу политически опоненти — Кръстю Пастухов на подсъдимата скамейка // Минало. 1994. № 4. С. 72-83.
101. Димитров Георги. Дневник... С. 527.
102. Там же. С. 528.
103. Там же. С. 529.
104. Народна Република България: Президиум на Народното събрание. Материали по Конституцията на НРБ от 1947 г. (далее - Материали по Конституцията) Т. 3. С. 2, 7 [архивные дела, хранящиеся в Библиотеке Народного собрания].
105. Работническо дело. 1946, 31 окт.
106. Исусов М. Политическите партии... С. 316-317, 320.
107. Советский фактор... С. 356.
108. Димитров Георги. Дневник... С. 539.
109. Советский фактор... С. 356.
110. Волков В.К. Узловые проблемы новейшей истории стран Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 2000. С. 127-128.
111. Волокитина Т.В. Сталин и смена стратегического курса Кремля... С. 17.
112. Драганов Д. Указ. соч. С. 9-28.
113. Восточная Европа в документах... С. 541; Исусов М. Сталин и България... С. 50-51.
114. Восточная Европа в документах... С. 539-541.
115. Там же. С. 555-556.
116. Димитров Георги. Дневник... С. 545, 547, 549, 550, 552, 553.
117. Народные и национальные фронты... С. 480.
118. ГА РФ Ф. 6991. Оп. 1. Д. 132. Л. 86, 83.
119. Генчев Н. Разгромът на буржоазната опозиция в България през 1947-1948 година // Годишник на Софийския университет: Идеологични катедри. София, 1963. Т. 56. С. 225.
120. Советский фактор... С. 449-50.
121. Материали по Конституцията... Т. 5, С. 11, 36, 57; Т. 6. С. 38, 39; Т. 7, С. 19.
122. Димитров Георги. Дневник... С. 550.
123. Там же. С. 551.
124. Там же. С. 553.
125. Стоянов В. Предсмъртните писма на Никола Д. Петков до Георги Димитров и Васил Коларов (19 август - 22 септември 1947 г.) // ИП. 1991. № 5. С. 91.
126. ИП. 1991. № 7. С. 59.
127. Подробнее см.: Исусов М. Политическите партии С. 376-377; Валева Е.Л. Указ. соч. С. 166-167.
128. Советский фактор... С. 491-492; РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 1135. Л. 2.
129. Димитров Георги. Дневник... С. 565.
130. Цит по: Исусов М. Сталин и България... С. 192.
131. Мошанов Ст. След 9 септември 1944 (Из спомените ми) // Научен архив на БАН. Сб. IV. Оп. 1. А е. 135. Л. 23-24.
132. Димитров Георги. Дневник... С. 557, 558.
133. Дертлиев А. Осем месеца от живота на Коста Лулчев през погледа на "информаторите" // Минало. 1997 № 1, С. 53.
355
134. Димитров Георги. Дневник... С. 565.
135. Драганов Д. Указ. соч. С. 57.
136. Dimitrov V. The Cominform and the Bulgarian communist party: Embarking on a new course [выступление на международном коллоквиуме в Кортоне 23-24 сентября 1994 г.]. Р. 15.
137. Ди Бьяджо А. Создание Коминформа // Совещания Коминформа, 1947, 1948, 1949: Документы и материалы. М., 1998. С. 51.
138. Исусов М. Политическите партии... С. 385-387.
139. Исусов М. Сталин и България... С. 144.
140. Материали по Конституцията... Т. 13. С. 217.
141. Работническо дело, 1948. 3 февр.; Димитров Г. Съчинения. София, 1955. Т. 13. С. 503.
142. Димитров Георги Дневник... С. 634-635.
143. Доклад на секретаря на Българския земеделски народен съюз Георги Трайков, изнесен на 30 октомври 1948 г. пред Върховния съюзен съвет София, 1948. С. 36-37.
144. Волокитина Т.В. Холодная война и социал-демократия в Восточной Европе 1944—1948 гг.: Очерки истории. М., 1998. С. 179.
145. Там же. С. 181.
146. Димитров Георги. Дневник... С. 631, 633.
147. Там же. С. 645.
148. Социализм между прошлым и будущим: История и современность, Современность и история. М., 1989. С. 160.
149. Dimitrov V. Op. cit. Р. 15.
150. Иванов А. Поворот 1948 г. и народно-демократическая модель социализма // Политические системы СССР и стран Восточной Европы. 20—60-е годы. М., 1991. С. 205
151. Баева И. За народната демокрация - полемично // Векове. 1989. Кн. 6. С. 46.
152. Народна демокрация - само отрицание ли? Разговор между проф. Д. Сирков и доц. Др. Драганов // Дума. 1990. 22 май.
153. Иванов А. Указ. соч. С. 205.
154. Подробнее см.: Волокитина Т.В. Народная демократия и перспективы сталинской модели социализма в Болгарии (1944—1948) // У истоков "социалистического содружества": СССР и восточноевропейские страны в 1944-1949 гг. М., 1995. С. 131-148.
155. АВП РФ. Ф. 074. Оп. 38. П. 152. Д. 14. Л. 27.