Старая Сербия (XIX—XX вв.). Драма одной европейской цивилизации

Славенко Терзич

 

Глава XVI. БРИОНСКИЙ ПЛЕНУМ (1966) И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ. МОЩНАЯ ПОДДЕРЖКА РАЗВАЛА СЕРБИИ И ЮГОСЛАВИИ

 

- Отклики на смену Ранковича и Стефановича

 

В течение десяти лет после Второй мировой войны югославское правительство, по крайней мере, официально, не обсуждало национальный вопрос. Преобладало идеологическое клише, что этот вопрос решила югославская революция 1941—1945 гг. [1]. Однако в период между Седьмым и Восьмым конгрессом СКЮ 1958—1964 гг. и на официальных форумах возникают дискуссии по этим вопросам, пусть и не столь бурные. После Седьмого конгресса СКЮ в 1958 — начале 1959 года Исполнительный комитет ЦК СКЮ принял постановления по вопросам национальных меньшинств [2]. Через множество клише и общих фраз просматривается позиция, согласно которой национальные меньшинства в Югославии сделались «неотъемлемой частью социалистического общества». Подчеркивается политика национального равноправия во всех сферах жизни, необходимость назначения представителей меньшинств на ответственные должности, поощрение их национальных и культурных учреждений, развитие интеллигенции в рядах меньшинств, необходимость более широкого образования и улучшение качества учебников на языках национальных меньшинств. Подчеркивается необходимость развития издательской деятельности национальных меньшинств во всех областях страны, но также сохраняется возможность ввоза учебников из стран происхождения для нужд национальных меньшинств: «Большая часть требований просвещения и культурного развития национальных меньшинств может быть удовлетворена путем закупки книг и других изданий на нужных языках и вне границ страны при условии контроля отбора и качества» [3].

 

 

1. Branko Petranović. (storija Jugoslavije 1918-1978. Beograd, 1980. C. 545—546.

 

2. VIII kongres Saveza komunista Jugoslavije, Beograd, 7—13. decembra 1964; Стенограмма. Белград, 1965. В качестве приложения № 5 к Протоколу Центрального комитета и Центральной ревизионной комиссии СКЮ о его работе от VII до VIII конгресса СКЮ были опубликованы Постановления Исполнительного комитета ЦК СКЮ по вопросам национальных меньшинств от 24 марта 1959 года. Эти и другие постановления подписал Александр Ранкович.

 

3. Там же. С. 274-275.

 

245

 

 

Более чем за год до Восьмого конгресса СКЮ, на заседании Союзной народной скупщины 7 апреля 1963 года была принята новая Конституция СФРЮ. Было изменено название государства: вместо Федеративной народной республики Югославия (ФНРЮ) оно стало называться Социалистической федеративной республикой Югославия (СФРЮ). Как уже было сказано выше, Автономная Косовско-Метохийская область изменила название на Социалистический автономный край Косово и Метохия. Но речь шла не только о формально-правовых изменениях, но и о начале существенного преобразования формата федерации. Историк Бранко Петранович считает, что уже на расширенном заседании Исполнительного комитета ЦК СКЮ 14—16 марта 1962 года столкнулись разные концепции в руководстве государства с точки зрения направлений будущего развития Югославии. Это столкновение завершилось временным компромиссом [1]. Четыре месяца спустя состоялось упомянутое заседание Исполнительного комитета ЦК СКЮ. На Восьмом конгрессе СКЮ 7—13 декабря 1964 года национальный вопрос возникает вновь в качестве важной темы для дискуссии и партийной стратегии в будущем развитии государства. В своем обширном реферате одну большую главу Тито посвятил национальному вопросу, озаглавив ее «Међунационални односи у нашој Федерации» («Межнациональные отношения в нашей Федерации»). Так как Тито, опираясь на роль и авторитет лидера, всегда совместно с Эдвардом Карделем задавал программные направления для партии и страны, важным моментом было его обращение к национальному вопросу. Тито утверждал, что Восьмой конгресс «должен уделить внимание межнациональным отношениям», и, хотя национальный вопрос в принципе решен, необходима дальнейшая работа в этом направлении. Тито напоминает о дискуссии по национальному вопросу после Первой мировой войны до «окончательной победы марксистсколенинской концепции, исходя из принципов равноправия всех народов в добровольном объединении с правом выхода». На Третьей партийной конференции КПЮ в декабре 1924 года национальный вопрос, по мнению Тито, обрел «свои контуры принципиальной марксистской формулировки» [2]. Тито подверг критике тех коммунистов, которые считают, что «в нашем социалистическом общественном развитии национальности изжили себя и должны отмереть», осуждает националистические деформации, появляющиеся на фоне «этатистско-бюрократических тенденций, мешающих процессу межнациональной интеграции». В контексте этого вопроса он упомянул и «националистические явления в историографии».

 

В дальнейшем развитии межнациональных отношений в Сербии, и прежде всего в ее южном крае, важную роль сыграла позиция Тито, что в будущем нужно будет работать над развитием и взращиванием «дружеского, добрососедского и всестороннего сотрудничества со странами, пограничные районы которых населены смешанным населением. Такое сотрудничество

 

 

1. Б. Петрановић. Указ.соч. С. 542.

 

2. VIII kongres Saveza komunista Jugoslavije. Stenografske beleške. C. 342.

 

246

 

 

содействовало бы более свободной и всесторонней коммуникации национальных меньшинств со своим родным народом, и таким образом они бы вместо фактора раздора стали фактором сближения и сотрудничества между народами и странами» [1]. На том же совещании югославских коммунистов их идеолог Эдвард Кардель часть своего доклада посвятил «экономическим аспектам межнациональных отношений» [2]. Некоторые авторы считают, что символическое выражение нового курса югославского государства, другими словами, отступление с пути общеюгославской политической, экономической и культурной интеграции выражалось и в том, что Тито, заявляя о своей национальности, назвал себя на Восьмом конгрессе хорватом, а не югославом. Югославянство, очевидно, перестало представлять идеологическую основу партийной политики.

 

Конфликт в рядах высшего руководства СФРЮ по вопросу дальнейшего развития государства, а в действительности конфликт между сторонниками подлинного федерализма, с одной, и сторонниками фактического конфедерализма, с другой стороны (или «федерализации федерации», как однажды высказался Владимир Бакарич), был разрешен на Четвертом пленуме ЦКСКЮ, проходившем на острове Бриони 1 июля 1966 года. На этом пленуме сняли с должности зампредседателя СФРЮ Александра Ранковича, а также его близкого сотрудника Светислава Стефановича Чечу, в то время союзного секретаря внутренних дел. Хотя в многочисленных источниках, описывающих это событие и время после него, говорится, что их сменили как «носителей бюрократически-централистских и унитарных сил и деформаций», наблюдая за событиями, происходившими в последующие десять лет, становится понятно, что Брионский пленум, на самом деле, являлся событием, ознаменовавшим конец послевоенного федерального государства и начало его быстрого демонтирования в последующие двадцать лет. Объёмные архивные материалы проливают свет на этот процесс, особенно в период 1966—1968 годов, во время жесткого сведения счетов со Службой государственной безопасности, созданной и руководимой Александром Ранковичем, у которой, конечно же, были свои грехи и недостатки, особенно когда речь шла о сербах.

 

 

ОТКЛИКИ НА СМЕНУ РАНКОВИЧА И СТЕФАНОВИЧА

 

Сразу после смены Ранковича и Стефановича, наряду с публичным и в партийной структуре практически ежедневным их порицанием и «дифференциацией», наблюдалась реакция на эти процессы всех слоев общества, а также дипломатического корпуса и других иностранцев, находящихся в Белграде. В ЦК СК Сербии была сформирована особая группа с одной-

 

 

1. VIII kongres Saveza komunista Jugoslavije. Stenografske beleške. C. 351.

 

2. Там же. С. 411—418.

 

247

 

 

единственной задачей: следить за отчетами о реакции на смену Ранковича всех слоев населения. Конечно, самыми громогласными были политические представители албанского меньшинства в Сербии, по чьей практически единодушной оценке Ранкович и УГБ (Управление государственной безопасности) были главными виновниками в «угнетении и терроре албанского меньшинства и его дискриминации во всех формах». В соответствии с донесениями Службы безопасности большинство представителей сербского народа в смене Ранковича и Стефановича видело сведение счетов с сербами, хотя были и такие, которые обвиняли Ранковича за действия УГБ в послевоенные годы. «Мне не жаль Ранковича и его сотрудников в УГБ, так как меня арестовывали и судили, но мне жаль, что так поступают по отношению к нам, к сербам», — говорил один служащий из Рашки, который был осужден за сотрудничество с четниками.

 

«Хорваты по отношению к нам применяют террор. В Хорватию уходят все инвестиции, там строят дороги, базы и порты, а в этой бедной и разоренной Сербии — ничего. Мы во время войны были разорены и обобраны, но это никто не ценит. Никто больше, чем мы, сербы, не вынес на своих плечах горя, а сейчас никто не живет хуже нас» [1].

 

Схожую позицию занимал и один из жителей Крагуевца, обвиняя в смене Ранковича некоторых хорватских руководителей и самого Тито. Он и на смену генерала Милоя Милоевича смотрел с этой же точки зрения («видел человек, что делается, что с хорватами никак нельзя вместе, и поэтому сейчас он отправлен на пенсию»). Интересной была реакция бывшего секретаря посольства бывшей Югославии в Париже Ильи Новаковича, который позже работал садовником в парке Американского посольства в Белграде. Он считал, что главной причиной смены была борьба за власть в руководстве Югославии:

 

«С тех пор как существует Югославия, чувствуются претензии хорватов на доминирование. И когда у нас был король, хорваты делали, что им захочется [...] После войны, несмотря на то, что хорваты были усташами и убивали сербов, были попытки представить, что они выступают за братство и единство с югославскими народами, но они знали, что Тито их человек и что их положение намного лучше, чем положение других народов». УГБ Ранковича, по его мнению, верно служило Тито как вождю коммунизма, пока нужно было укреплять его позиции, тогда ему Ранкович подходил по всем статьям. Разговоры о плохой работе и деформациях в службе безопасности — «сказки для малых детей, так как УГБ не могла ничего делать без разрешения Тито».

 

Один священник из Карана удивлялся, что студенты в Белграде не вышли на демонстрации. Один владыка и один священник из центральной части Сербии комментировали, что «здесь должно быть что-то крупное». Кардель Ранковичу «переломал ноги». Один мусульманин из Нови Пазара критиковал УГБ. Он сказал, что переезжает в Турцию, и заявил остальным мусульманам, не

 

 

1. АС, Ђ-2, ЦК СКС, Секретариат за унутрашње послове CP Србије, Управа државне безбедности, од 28. јула 1966. године (строго поверљиво).

 

248

 

 

желавшим последовать его примеру, что они будут раскаиваться, так как в Сербии неминуемо произойдет революция, она не вытерпит такого насилия над собой». Некоторые комментировали, что Ранкович и Стефанович были не одни, что им жаль Ранковича, но что он оказался «настоящим трусом», так как не защищал свою позицию и предыдущую свою работу. Один служащий из Страгара, «репатриант из Болгарии», подчеркивал, что не нужно бояться, что «это нам идет на руку», так как сейчас «есть шансы, что у нас приживется капитализм, так как до сих пор Ранкович до конца выступал против капиталистического обогащения».

 

Упомянутая информация даёт нам срез интересных данных о политической обстановке, менталитете, характерах, настроениях разных слоев общества по отношению к государству и руководству. В документе представлены и мнения зарубежных дипломатов и корреспондентов в Белграде. Корреспондент ТАСС Борис Тарасов считает, что «здесь скрывается что-то другое». Записаны слова итальянского посла Роберта Дучича и его сотрудников. Интересна позиция французских дипломатов в Белграде — советника по торговле, секретаря торговой секции и помощника военного атташе. Они считали, что опубликованные материалы Четвертого пленума ЦК СКЮ должны послужить «обману общественности и отвлечению внимания на второстепенные темы, в то время как на Пленуме, в действительности, Александра Ранковича устранили с должности на национальной основе. Карделю удалось привлечь на свою сторону Гошняка, то есть Бакарича, и они убедили Тито, что Ранковича и Стефановича нужно политически дисквалифицировать. Это утверждение они подкрепляют и тем, что кроме Тито никто не принял участие в дискуссии». Секретарь торговой секции французского посольства дословно сказал: «Железная дорога Белград—Бар и ее строительство готовится вот уже 15 лет. После смены Ранковича и Стефановича сербам понадобится еще 15 лет, чтобы закончить ее строительство. Словения до сих пор находилась в составе СФРЮ в качестве федерального государства, но сейчас она выйдет из ее состава. Она останется в составе СФРЮ по принципу конфедерации» [1]. В одном из отчетов Службы государственной безопасности от 2 августа 1966 года констатируется, что в мае была разбита враждебная группа из окрестностей Приштины, были арестованы три члена этой группы — Шабан и Хасан Сопьяни и Рахим Гаши. Группа вела враждебную деятельность с 1964 года, а также работала над вовлечением новых лиц в свои ряды с целью борьбы за присоединение Космета к Албании» [2].

 

Как это обычно бывает в таких ситуациях, во время социалистической Югославии постановления самых высоких органов СКЮ «прорабатывались» и на их основании проводилась так называемая «дифференциация». После смены Ранковича и Стефановича начался процесс смены и «чисток»

 

 

1. АС, Ђ-2,ЦК СКС, Секретаријат за унутрашње послове CP Србије (Союзной республики), Управа државне безбедности, од 28. јула 1966. године (строго поверљиво).

 

2. АС, Ђ-2, ЦК СКС, Секретариат за унутрашње послове СРС (Союзной республики Сербии), Управа државне безбедности, Стр. пов. бр. 1/100 од 2. августа 1966. године.

 

249

 

 

в рядах Службы государственной безопасности Республики, округов и общин. С 29 июля по 4 августа 1966 года был проведен ряд совещаний в секретариатах внутренних дел в Приштине, Нови Саде и Белграде. На совещаниях присутствовали Вели Дева, политический секретарь ПК СКС, Танкосава Симич, член Исполкома ЦК СКС, Коль Широка, член Республиканского Исполнительного вече, а из Нови Сада и Радован Влайкович, председатель Скупщины АК Воеводина. Согласно информации Республиканского секретариата по внутренним делам Сербии, предоставленной ЦК СКС, наблюдается оживленная деятельность албанской разведслужбы на территории Косово и Метохии в отношениях с албанским меньшинством. Речь идет о «шовинизме и ирредентизме» в Косово и Метохии и попытке установить связь с албанской службой безопасности «через переселенцев (репатриантов) из Турции и визиты наших граждан в эту страну», а также через албанскую эмиграцию в Италии и итальянскую разведслужбу. Упоминается деятельность восьми враждебно настроенных групп в Косово и Метохии. Албанская разведывательная служба внедряла в страну агентов «под видом репатриантов с заданием распространения пропаганды о присоединении Космета к Албании». В соответствии с отчетом в этом крае были слышны лозунги: «УГБ — дезорганизовано; его не нужно бояться, так как оно больше ничего не может сделать, кроме как через партийные организации; пришло время освободить Косово; уже подтверждаются прогнозы Радио Тираны» [1].

 

После Четвертого пленума ЦК СКЮ самая оживленная деятельность по «толкованию и реализации задач Пленума» велась в Косово и Метохии. Главной темой была «деформация в работе службы государственной безопасности на территории Косово и Метохии». В сентябре 1966 года из Приштины в ЦК СКЮ была направлена «Оценка Краевого комитета СКС по Косово и Метохии о деформациях в службе государственной безопасности». Этот документ был составлен на основании протокола совещания муниципальных комитетов и некоторых базовых организаций и совещания коммунистов в службах государственной безопасности на этой территории. Самая значительная «деформация», по оценке руководства коммунистов из Косово и Метохии, касалась недоверия государственной безопасности «по отношению к шиптарам, как к сомнительному элементу, представляющему опасность для социалистического общества». В качестве примера такого отношения упоминается и Призренский процесс, а также многочисленные досье, слежки за партийными и другими функционерами, прослушивание членов ПК СКС, закрытость СУПа (Союзного управления полиции) и служб государственной безопасности для кадров «албанской национальности». Документ содержит 31 страницу и представляет собой обобщение политических позиций, на которых позже будет

 

 

1. АС, Ђ-2, ЦК СКС, Информација Републичког секретариата за унутрашње послове Социјалистичке Републике Србије о даљем предузимању мера на спровођењу одлуке Четврте седнице СКС ради уклапања службе безбедности у савремени друштвени систем. Београд, 9. август 1966.

 

250

 

 

обосновываться стратегия сепаратистско-сецессионистской деятельности албанского меньшинства в Сербии и Югославии против собственного государства. В соответствии с этим документом, начиная с 1960 года до Четвертого пленума было открыто 900 досье на «общественно-политических деятелей в Косово и Метохии». Каждому из них, говорится далее в документе, приклеен один из ярлыков: «опасный националист», «агент албанской или иной разведывательной службы», «защитник националистических элементов» и прочее. Особое отношение, говорится там, проявлялось по отношению к интеллигенции албанской национальности, преимущественно по отношению к культурно-просветительским работникам, а прежде всего по отношению к преподавателям языка и истории, «так как они преподавали национальную культуру и историю шиптаров». За большей частью интеллигенции и культурно-просветительских работников «установлена слежка, их обрабатывали, а иногда и прослушивали». Это также затронуло и журналистов, литераторов и публицистов албанской национальности — их подозревали в нелояльности и поэтому следили за ними. Прослушивалась редакция газеты «Рилиндье».

 

Чередуя примеры мнимой дискриминации албанского меньшинства как «сомнительного элемента», руководство коммунистов из Приштины сделало вывод, что Служба государственной безопасности стремилась показать, что Косово и Метохия находятся в опасности. Самой тяжелой «деформацией» была конфискация оружия «зимой 1956 года», инициированная и подготовленная в Крае и Республике с согласия Ранковича и Стефановича, говорится в этом отчете. Целью этого документа было представить албанский народ как враждебно настроенный к Югославии:

 

«По существу, за этой нереальной оценкой скрывалось намерение расквитаться, в основном, с населением албанской национальности, за все, что совершала реакция».

 

Акция Секретариата ПК СКС по Косово и Метохии по конфискации оружия оценивается как своеобразное давление на албанское население, чтобы заставить их выселяться. Упоминается переселение шиптаров в Албанию и турок в Турцию. Процесс был «таким массовым» из-за репрессивных мер органов безопасности. Из Печского уезда в Албанию перебежало приблизительно 50 человек. В этой Оценке не упоминаются данные о численности переселенных лиц, но подчеркивается, что наряду с репрессиями органов государственной безопасности, возможно, имело место и «межгосударственное соглашение о выселении», характер которого скрывался от широкой общественности. Очевидны попытки представить разветвленную сеть великоалбанского движения в Косово и Метохии и попытки сербских и югославских служб остановить эти тенденции как «расправу над албанским народом». «В соответствии с доступными материалами, — написано в Оценке Секретариата ПК СКС по Косово и Метохии, — органы государственной безопасности терпимо относились к проявлениям великосербского шовинизма и вообще великосербской реакции. По информации служб государственной безопасности, очень мало писалось о таких явлениях, хотя

 

251

 

 

Краевой комитет неоднократно фиксировал их существование и исходящую от них угрозу» [1].

 

В поисках ответа на вопрос: почему произошли такие «деформации» в службах государственной безопасности и каковы идейные корни такой деятельности, подчеркивается, что ГБ (Государственная безопасность) свою работу основывала на буржуазной точке зрения в связи с национальным вопросом и оценки роли полиции. По заявлениям Краевого комитета в 1953 году произошла смена руководства УГБ в Крае. Оно якобы находилось под сильным влиянием Краевого комитета. Стартовая основа всех деформаций в работе Государственной безопасности, по оценкам высшего руководства ПК СК по Косово и Метохии, в «великосербском шовинизме и недоверии к самоуправлению». Государственная безопасность считала, что

 

«албанский шовинизм опаснее, чем сербский, так как сербский не опирается на какое-либо зарубежное государство и не представляет угрозу суверенитету Югославии, а албанский — опирается на албанскую, враждебную деятельность».

 

В качестве «смягчающего обстоятельства» для формирования отрицательного отношения к шиптарам приводится «массовое участие албанцев во вражеских группировках, особенно в первые годы оккупации: неприятельское движение в Дренице, Гнилану, Урошевцу, непосредственно после освобождения, постоянная враждебная деятельность с территории Албании, провокации на границе, диверсии». Однако руководство Государственной безопасности

 

«свои оценки об отношении албанского народа к социалистической Югославии основывало не на том, что албанский народ получил с победой социалистической революции, не на том, какие положительные сдвиги произошли в этом народе и его участии в социалистической революции во время и после войны, а на деятельности албанской реакции по отношению к социалистической революции и социалистическому развитию» [2].

 

Самые тяжелые последствия работы Службы государственной безопасности отразились на «международных отношениях» и на работе Союза коммунистов в Крае. Решения Четвертого пленума ЦК СКЮ в Крае возвращают «доверие Союзу коммунистов, межнациональному единству, системе самоуправления». Главная акция косовско-метохийского коммунистического руководства, опиравшаяся на решение Четвертого пленума ЦК СКЮ, была направлена на деформации, «которые имеют большой политический вес». Призренский процесс, конфискация оружия и выселение в Турцию.

 

Политическое руководство Косово и Метохии вместо того, чтобы заниматься вопросами, угрожающими целостности страны, острие критики направило на Службу государственной безопасности и ее, якобы, необъективное отражение ситуации в этом сербском крае с целью мнимой компрометации албанского меньшинства и его политических представителей.

 

 

1. АС, Ђ-2, ЦК СКС, Оцена Секретариата Покрајинског комитета СКС за Косово и Метохију о деформацијама у СУП-у и ДБ, њиховим узроцима, идејним коренима и последицама и предлог мера за њихово разрешавање на Косову и Метохији. Приштина, септембар 1966. године.

 

2. Там же.

 

252

 

 

Служба государственной безопасности, как считали политические лидеры из Приштины, «необоснованно предполагала», что территория Косово и Метохии «находится под угрозой влияния из-за рубежа» и поэтому применяла радикальные меры и методы.

 

В самой Оценке бросается в глаза релятивизация всего того, что происходило в то время в Косово и Метохии, и попытки обвинить Службу государственной безопасности в несоответствующем поведении. Язык политической мимикрии лучшим образом вырисовывает картину того времени, его лексику, умение шумными речами закамуфлировать суть проблемы.

 

«В дискуссиях и упреках граждан упоминаются и примеры инсценировки враждебной деятельности отдельных лиц или групп, которые никак не были связаны с реальностью. Они были направлены против кадров на ответственных должностях, против культурно-просветительских работников и против определенного числа граждан».

 

В Джаковице, говорится в этом документе, «сотрудники государственной безопасности распространяли пропагандистский материал, а в то же время начали появляться и албанские флаги. Судя по тому, что известно до сих пор, Управление государственной безопасности часто практиковало «подбрасывание» албанских флагов или иного компромитирующего материала.

 

В качестве примера «инсценировки» приводится Призренский процесс 1956 года, во время которого, как уже было сказано, была освещена роль ведущих политиков в Приштине в системе деятельности албанской разведывательной службы. Об этом процессе говорится:

 

«В том разбирательстве на базе сфабрикованных фактов упоминаются некоторые политические кадры албанской национальности в качестве враждебно настроенных элементов или иностранных шпионов. После проверки информации по этим кадрам тогдашний Областной комитет, с согласия ЦК Сербии, осудил часть процесса, касающуюся этих кадров, но мотивы, послужившие возбуждению дела, а также его инициаторы и участники инсценировки не получили оценки. Поэтому необходимо дать процессу повторную политическую оценку» [1].

 

Практически идентичные политические оценки дало Исполнительное вече АК Косово и Метохии 1 ноября 1966 года. В них повторяется, что на шиптаров смотрели как на ненадежный элемент, и при этом в качестве аргумента приводится оценка краевого секретариата внутренних дел 1965 года, согласно которой действия великоалбанского сепаратистского движения в Крае «опасны еще и потому, что достаточно долгое время проявляются в легальных формах», и потому что «в начальных школах, средних школах, гимназиях и педагогических училищах, молодежь совершенно легально воспитывается в духе национализма, студентам на занятиях проповедуют национализм и разжигают шовинизм по отношению к другим народам Югославии».

 

 

1. АС, Ђ-2, ЦК СКС, Оцена Секретариата Покрајинског комитета СКС за Косово и Метохију о деформацијама у СУП-у и ДБ, њиховим узроцима, идејним коренима и последицама и предлог мера за њихово разрешавање на Косову и Метохији. Приштина, септембар 1966. године.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]