Глава III. ОТНОШЕНИЕ К МИССИИ У ОТЦОВ ЦЕРКВИ
Если язычники гордились «всемирностью» Римской империи, то ранние христиане — вселенским распространением своей церкви (см. выше, с. 22). Рим же казался им «Вавилонской блудницей». Однако в III в. ситуация начинает меняться. Уже у Оригена можно встретить идею о том, что Христос не случайно родился в правление Августа, когда Рим был на вершине своего могущества: по его мнению, единобожию должно соответствовать единовластие; Август, прекративший гражданские усобицы, тем самым облегчил апостолам задачу проповеди Евангелия по всей империи [1]. После обретения новой религией статуса государственной — претерпело дальнейшую эволюцию и отношение к самому Государству [2]. Идеология, намеченная Оригеном, была развита Евсевием, который «скрестил» христианство с эллинистической концепцией монархии [3]. Рим из гнусного Вавилона постепенно перевоплощался
1. Origène, Contre Celse II, 30, [SC, N 132], Vol. I (Paris, 1967), p. 360— 362, cp.:
E. Ewig, «Zum christlichen Königsgedanken im Frühmittelalter», Das Königtum. Seine geistigen und rechtlichen Grundlagen (Tübingen, 1973), S. 9.
2. J. Palm, Rom, Römertum und Imperium in der griechischen Literatur der Kaiserzeit (Lund, 1959), S. 115—122;
C. Schneider, Geistesgeschichie des antiken Christentums. Bd. II (München, 1954), S. 319—326.
3. R. Farina, L’impero e l'imperatore cristiano in Eusebio. La prima teologia politica del cristianesimo (Zürich, 1966).
63
в провиденциальный Иерусалим, а соответственно этому менялся и взгляд на варваров. Конечно, традиция их превознесения, сложившаяся у раннехристианских апологетов, не исчезла и в творениях Отцов церкви. Многие из них находили у дикарей известные достоинства. Так, Златоуст хвалит их за простоту:
«Послушай, какова жизнь обитающих в повозках скифов, какой образ существования имеют, по рассказам, кочевники. Вот так же, обходя вселенную, надо жить и христианам... уйдемте же в их шатры, дабы на деле научиться неприхотливости!» [4]
Феодорит Киррский отмечает у варваров сметливость и восприимчивость к христианской проповеди:
«Пусть никто не думает, будто эллины рождаются одними, римляне иными, и что египтяне, персы, массагеты, скифы созданы из другого теста... И среди варваров существует стремление к добродетели, и различие по языку не препятствует ее обретению. Ибо все провозвестники истины, я имею в виду пророков и апостолов, не сподобились эллинского сладкоречия, но, будучи преисполнены истинной мудрости, принесли Божье учение всем народам, и эллинским, и варварским... [Язычники] высмеивают (κωμῳδοῦσι) имена [апостолов] как варварские — мы же оплакиваем неразумие язычников. Ведь они, даже видя, как варвароязычные (βαρβαροφώνους) мужи победили эллинское велеречие... — все равно не усовестились... Вы не сможете предъявить нам ни одного учителя [ваших языческих] догматов, мы же явственно демонстрируем силу апостольских и пророческих учений: ведь весь подлунный мир полон этими поучениями. И еврейская речь была переведена не только на греческий язык, но и на римский, и на египетский, и на персидский, и на индийский, и на армянский, и на скифский, и на савроматский — короче говоря, на все языки, какими продолжают пользоваться все народы... Наши рыбаки, мытари и кожевники убедили и эллинов, и римлян, и египтян, и попросту всякий народ... И научились они от тех, которых вы называете варвароязычными (βαρβαροφώνους). Всякий язык имеет одинаковый смысл — ведь у всех людей одна природа, их учителем является опыт. Ведь и у варваров можно найти и искусства, и науки, и воинскую
4. Ioannis Chrysostomi «Homilia in Matthaeum, 65», PG. Vol. 58 (1858), col. 650;
cf.: Ejusdem «Homilia in Acta, 54», PG. Vol. 60 (1859), col. 373;
Ejusdem «Contra Iudaeos et Gentiles», PG. Vol. 48 (1859), col. 822.
64
доблесть... Номады, наши соседи, — я говорю о тех исмаилитах, что обитают в пустыне, — украшены разумом и совестью...» [5].
Панегирик Феодорита исполнен симпатии к варварам, но сама изначальная посылка обличает укоренившееся среди христиан презрение к ним.
Мы говорили о том, что еще у апологетов появляется мотив смягчения варварского нрава как цели катехизации (см. с. 26). Естественно, после превращения христианства в господствующую религию этот мотив многократно усилился. Тон и здесь задавал Евсевий Кесарийский (Eusebii Praeparationes evangelicae, I, 4, 6—9; Ejusdem Demonstrationes evangelicae, I, 6, 5), но за ним быстро последовали другие. Афанасий Александрийский пишет:
«Кто из людей смог когда-либо раньше забрести так далеко и пройти скифов, эфиопов, персов, армян, готов, людей, живущих вблизи Океана, тех, кто обитает по ту сторону Гиркании... а также египтян и халдеев?.. Им, суеверным сверх нормального и диким по своему нраву (ἀγρίους τοῖς τρόποις), Господь через своих учеников не только возвестил (ἐκήρυξε) о добродетели, но и убедил отказаться от дикости в нравах (τὴν μὲν τῶν τρόπων ἀγριότητα μεταθέσθαι)... Они отвергли жестокие убийства и более не жаждут войн (οὐκ ἔτι πολέμια φρονοῦσι)» [6].
У Кирилла Александрийского читаем:
«Грубый (ἄγροικον) нрав языцев, воспитанных не в законе, живущих неприхотливо и дико (ἀπημελεμένως καὶ ἀγρίως), переменился на более кроткий — все это случилось от Христова поучения» [7].
По словам историка Созомена, некоторые варвары,
«давно приняв христианскую веру, переменили нрав на более мягкий и разумный (ἐπὶ τὸ ἡμερώτερον καὶ λογικὸν μεθηρμόσαντο)» (Sozomeni II, 6).
Отношение Отцов церкви к варварам хорошо суммировано в работе Г. Подскальски [8]. По его словам, уже Евсевий Кесарийский
5. Théodoret de Cyr, Thérapeutique des maladies helléniques. Vol. I [SC, N 57] (Paris, 1958), p. 60—64. Эта традиция не исчезает и в дальнейшем. Так, целый восторженный панегирик варварам можно найти даже в IX в. у Георгия Монаха (Georgii Monachi Chronicon (Stuttgart, 1978), p. 79.10—81.11).
6. Athanasii Alexandrini «Oratio de incamatione verbi», PG. Vol. 25 (1857), col. 188.
7. Cyrilli Alexandrini fr. 231. —J. Reuss, Matthäus-Kommentäre aus der griechischen Kirche (Berlin, 1957), p. 232.
8. G. Podskalsky, «Die Sicht der Barbarenvölker in der spätgriechischen Patristik (4.—8. Jh.)», Orientalia Christiana Periodica, vol. 51 (1985), S. 342—350, там же богатая литература.
Новейший обзор см.: «Barbar», I, Reallexikon für Antike und Christentum. Supplementband I, Lief. 5/6 (Stuttgart, 1992).
65
смотрит на варваров скорее как на врагов, чем как на потенциальный объект христианизации. При этом Григорий Назианзин и Иоанн Златоуст не разделяют такого отношения и пытаются следовать заветам о равенстве всех народов перед Христом. На стороне варваров выступают Созомен, Кирилл Александрийский, Феодорит, чьи пассажи в их защиту напоминают Златоуста. И тем не менее после него, по мнению Подскальски, как интерес к варварам, так и миссионерский пыл стали угасать [9]. Подытоживая результаты процесса, начавшегося еще в III столетии, можно констатировать: к V в. христианский универсализм окончательно соединился с имперским [10].
Что говорят Отцы церкви о миссионерстве? Остановимся прежде всего на высказываниях Иоанна Златоуста.
«Если двенадцать человек „заквасили“ (намек на евангельские слова о „малой закваске“, которая „квасит все тесто“. — С. И.) всю вселенную, — восклицает он в одной из проповедей, — подумай, сколь велика наша никчемность, если мы, пребывая в таком количестве, не в состоянии исправить оставшихся — а ведь в нас должно было хватить закваски на тысячи миров» [11].
Таких призывов к миссии у варваров в его сочинениях рассыпано множество [12].
Будучи константинопольским архиепископом, Иоанн приветствовал создание литургии на готском языке и учреждение храма для готов, живших в Константинополе. Им была написана
9. Podskalsky, Die Sicht (см. прим. 8), S. 348.
10. J. Vogt, Kulturwelt und Barbaren. Zum Menschheitsbild der spätantiken Gesellschaft (Mainz, 1957), S. 32—41.
11. Ioannis Chrysostomi «Homilia in Matthaeum, 46», PG. Vol. 58 (1860), col. 479, cf.: Ejusdem «Epistola 54», PG. Vol. 51 (1859), col. 639.
12. См.: I. Auf der Maur, «Die Motive der Glaubensverkündigung im frühen Mönchtum», Neue Zeitschrift für Missionwissenschaft, Bd. 19 (1963), S. 110—111;
нам осталась недоступна работа: Е. Popescu, «Die Mission des heiligen Johannes Chrysostomos auf der Krim», Ab oriente et Occidente: Kirche aus Ost und West / Ed. M. Schneider, W. Berschin (St. Ottilien, 1966), S. 345—359.
66
специальная гомилия для произнесения в готской церкви св. Павла в столице Империи [13]. О том, до какой степени необычен был такой шаг Златоуста, с каким недоброжелательством он ожидал столкнуться по этому поводу, свидетельствует прежде всего оправдывающийся тон проповеди:
«Пусть никто не считает позором церкви то, что мы подготовили варваров... Это — украшение церкви!.. Сам Господь наш, придя в мир... первыми призвал варваров, и не просто варваров, но к тому же магов, известный символ нечестия... Итак, не будем считать позором, что в церкви находятся варвары, но — величайшей красой! (..) Звероподобнейших из людей [вера] приведет в такую кротость... что они сделаются одним стадом с обыкновенными мирными людьми. Вы видите сегодня, что самые варварские из людей стоят рядом с [Христовыми] овцами в церкви» [14].
Конечно, отчасти такой тон объясняется напряженными отношениями, сложившимися в тот момент между населением Константинополя и готскими наемниками. Но при всем том, что шаг Иоанна нельзя не признать смелым, и именно на фоне такой его смелости хорошо заметно: «проповедь Хризостома к готам не лишена того ощущения превосходства, которого он пытается избежать» [15]. Ужас перед варварским миром, живший в душе «интернационалиста» Иоанна точно так же, как в душе любого подданного Империи, выдает себя в его описании страданий библейского Иосифа, «оказавшегося не среди соотечественников, но среди чужеязычных варваров... скорее зверей (αὐτοθηρίοις), чем людей» [16].
Иоанна Златоуста считают первым настоящим пропагандистом миссии к варварам [17]. Известно, что он обращался с призывами к монахам идти проповедовать, объясняя, что «чем сидеть дома, гораздо лучше и полезнее отправляться в странствие (ἀποδημίαν ἀποδημειν)» [18] — однако нельзя понять,
13. Ioannis Chrysostomi «Oratio VIII», PG. Vol. 63 (1862), col. 499—510.
14. Ibidem, col. 501—504; cf.: Ejusdem, «In Pentecosten», PG. Vol. 51 (1859), col. 808.
15. J. H. W. G. Liebeschuetz, Barbarians and Bishops (Oxford, 1990), p. 169—170.
Нам осталась недоступна работа: Р. Andres, Der Missionsgedanke in den Schuften des hl. Johannes Chrysostomus (Hünfeld, 1935).
16. Jean Chrysostome, Lettres à Olympias / Ed. A.-M. Malingrey [SC, N 13 bis] (Paris, 1968), p. 11.
17. I. Auf der Maur, «Das alte Mönchtum und die Glaubensverkündigung», Neue Zeitschnft für Missionwissenschaft, Bd. 18 (1962), S. 288.
18. Ioannis Chrysostomi «Epistula 54», PG. Vol. 52 (1859), col. 639
67
имел ли он в виду экспедиции за пределы Империи. Из писем самого Златоуста известно о его евангелизаторской деятельности в окраинных, но все же имперских областях [19]. Епископ Константинопольский оказывал попечение церквам в Персии и Готии [20] — но возникли они до него. Ни один из имеющихся у нас источников ни слова не сообщает об организации Златоустом заграничных миссий [21].
Тем не менее в глазах потомков Златоуст выглядел как образец миссионера. В похвальном слове ему, написанном в V в. Феодоритом Киррским, но дошедшем до нас только в отрывках у Фотия, о нем говорится так:
«У тебя есть и еще одно сродство с апостолами. Ты первым утвердил алтари у живущих в кибитках скифов. Варвар, едва слезший с коня, научился преклонять колени и распростираться на земле. Тот, кого не трогали слезы пленников, научился плакать над собственными грехами. На стрелу лучника-перса ты ответил стрелой проповеди (ἀντετόξευσας τῷ κηρύγματι), и те, кто носил железный панцирь, склонились перед Распятым. Твой язык побед ил изощрения халдеев и магов, и высохшая земля Персии расцвела молельными домами. Вавилон более не чужд благочестивой веры. Все это присоединило тебя к апостолам» [22].
Еще позднее, в Житии Златоуста, написанном в VII в., его автор, Псевдо-Георгий Александрийский, настаивает, будто Хрисостом слал миссии к кельтам, ивирам, аланам, авасгам, и что по его инициативе Евангелие было переведено на армянский язык [23]. И хотя утверждения Псевдо-Георгия не могут быть использованы для анализа деятельности самого Златоуста, они являются свидетельствами того, как относились к этой фигуре более поздние поколения (ср. ниже, с. 205).
19. Ioannis Chrysostomi «Epistulae 21; 53—55; 123; 221», PG. Vol. 52 (1859), col. 624, 638—639, 676—678; 732—733.
20. Ejusdem «Epistulae 14; 207», PG. Vol. 52 (1859), col. 618, 727.
21. P. Ch. Baur. Der heilige Johannes Chrysostomus und seine Zeit. Bd. II (München, 1930), S. 327.
22. Photii Bibliotheca / Par R. Henry. Vol. VIII (Paris, 1960), p. 109. 19—31. Здесь намек на деятельность в Персии дипломата-епископа Маруфы.
23. Douze récits byzantins sur saint Jean Chysostome / Par F. Halkin [Subsidia hagiographica, N 60] (Bruxelles, 1977), p. 109, 136, 174 etc. Быть может, отчасти такое расширение круга миссионерских интересов Златоуста объяснялось задачей обосновать верховенство Константинопольского патриархата над теми или иными епархиями.
68
Хотя Отцы церкви были современниками возникновения новых варварских диоцезов, в их писаниях почти никак не отразился конкретный миссионерский опыт эпохи государственного христианства [24]. Приглядимся к спискам христианизованных народов, множество раз приводимым у Иоанна Златоуста:
«И сирийцы, и египтяне, и инды, и персы, и эфиопы, и тысячи других племен, переведя на свои языки его [Павла] учение, выучились философствовать» [25];
«Столько языков, столько наречий! Скифы, фракийцы, римляне, персы, мавры, инды, египтяне, тысячи других племен!» [26];
«[Павел] обратил и скифа, и инда, и савромата, и фракийца... Повсюду в римской стране, и в персидской, и в скифской, и в маврской, и в индийской он воздвиг церкви» [27];
«Эти палестиняне [апостолы] дали закон и персам, и римлянам, и фракийцам, и скифам, и индам, и маврам, и всей вселенной» [28].
Такое «списочное» перечисление [29] можно было бы продолжать до бесконечности [30]. Как легко заметить, в стандартном списке «обращенных народов» много риторических фикций [31]. Перед нами не столько горделивая летопись реальных побед христианства, сколько
24. H. de Lubac, Le fondement théologique des missions (Paris, 1946), p. 31.
25. Ioannis Chrysostomi «In Ioannem Homilia 2», PG. Vol. 59 (1859), col. 32.
26. Ejusdem «In Epistulam I Ad Connthios Homilia 35», PG. Vol. 61 (1860), col. 297—299.
27. Ejusdem «Contra Iudaeos et Gentiles», PG. Vol. 48 (1859), col. 830.
28. Ejusdem «In Psalmum XLIV», PG. Vol. 55 (1859), col. 202.
29. Тот же Златоуст приводит похожие перечни и в иных случаях. «Ни скифы, ни фракийцы, ни савроматы, ни инды, ни мавры, ни другие дикие народы, сколько их ни есть, не могут причинить такой вред, как ложное помышление» (Ioannis Chrysostomi «Expositio in Psalmum IV», PG. Vol. 55 (1859), col. 58).
30. Ejusdem «De laudibus s. Pauli Homilia IV», PG. Vol. 50 (1859), col. 490—491; Ejusdem «Homilia in Acta IV», PG. Vol. 60 (1859), col. 47; Ejusdem «Expositio in Psalmum XLIV», PG. Vol. 55 (1859), col. 186; Ejusdem «In Genesim Homilia 28.5», PG. Vol. 53 (1859), col. 258; Ejusdem «Homilia VIII», PG. Vol. 63 (1860), col. 501; Ejusdem «In Pentecosten», PG. Vol. 51 (1859), col. 808; Ejusdem «Homilia in Mathaeum I, 4», PG. Vol. 57 (1860), col. 18, cf. col. 231; Ejusdem «In Epistulam II ad Connthios Homilia IX», PG. Vol. 61 (1860), col. 459; Jean Chrysostome, Panegynques de s. Paul, IV, 10/ ed. A. Piedaguel [SC, N 300] (Paris, 1982), p. 202 etc.
31. U. Maiburg, «Und bis an die Grenzen der Erde», Jahrbuch für Antike und Christentum, Bd. 26 (1983), S. 46—52.
69
условность, этнографическая метафора, передающая идею «бесчисленного множества». Так мы впервые сталкиваемся с проблемой, которая будет давать о себе знать в течение всего византийского тысячелетия: с «риторичностью» в описании, да (что гораздо важнее!) и в самом восприятии действительности.
Конечно, Златоуст гордится тем, что христиане пропагандируют свою религию, а язычники нет. Платон, по его словам, проповедовал лишь на Сицилии, но и там не обратил ни одного тирана, а вот Павел
«обошел не Сицилию одну, не Италию, но всю вселенную. Его слушают и варвары, и несмышленые, и глупые, ибо проповедь его равно доступна для всех: она не знает ни различий сана, ни преимуществ [того или иного] народа» [32].
Однако обращение апостолами варваров мыслилось не как результат реальных миссионерских усилий, а как неизбежный и божественно предопределенный акт.
«Посмотри, — призывает Златоуст, — как пророк [Исайя] восхвалял не только [само по себе] призвание народов, но и готовное их послушание: ведь он не сказал [в своем пророчестве] „Будут приведены (Ἀχθήσονται)“, но «Придут (Ἥξουσιν)» [33].
Апостолы, «испуганные и глупые, неграмотные и неученые... незаметные и не знакомые со светскими законами... отягченные тысячами грехов» [34], конечно, не могли играть самостоятельной роли. Златоуст радуется тому обстоятельству, что обращение совершалось чудесным образом, непонятным самим апостолам, которые «страшились и боялись и про себя возражали, говоря: как это мы водиннадцатером исправим всех в мире?.. Как мы, имеющие один язык, [станем] говорить с варварскими и иноязычными народами?» [35]. Вряд ли можно счесть апостолов, какими они предстают в святоотеческих писаниях, образцом практического миссионерства.
32. Ioannis Chrysostomi «Homilia in Epistolam ad Romanos, II, 5», PG. Vol. 60 (1859), col. 406—407.
33. Jean Chrysostome, Commentaire sur Isaie [SC, N 304] (Paris, 1983), II, 3, 39—42.
34. Ioannis Chrysostomi «Homilia in Matthaeum 33», PG. Vol. 57 (1860), col. 389; cp. Ejusdem «In Epistolam II ad Connthios Homilia IX», PG. Vol. 61 (1860), col. 458; cf.: Hieronymi «Dialogus Contra Pelagianos, III, 2», PL. Vol. 23 (1863), col. 598; Origène, Contre Celse, I, 63 (см. прим. 1), p. 250—252.
35. Ioannis Chrysostomi «Homilia X», PG. Vol. 63 (1860), col. 520.
70
Столь же «отрешенно» от реальности воспринимали богословы и проблему языкового контакта апостолов с варварами. По словам Евсевия, они ощущали себя совершенно бессильными и так обращались друг к другу:
«Как мы станем проповедовать римлянам? Как разговаривать с египтянами? Какими словами станем обращаться к грекам мы — те, кто знает лишь сирийский? Как нам убедить персов, армян, халдеев, скифов, индов и других так называемых варваров?» [36].
Казалось бы, эта проблема была разрешена чудесным образом, когда на Пятидесятницу апостолы вдруг заговорили на всех языках (см. выше, с. 17). Однако весьма примечательно, что с точки зрения Отцов церкви, это чудо не было предзнаменованием будущей миссии к варварам. Согласно Златоусту, хотя «галилеянин говорил по-мидийски, знал по-парфянски и владел эламитским» [37], это состояние продлилось совсем недолго, поскольку его смысл был не в том, чтобы облегчить апостолам будущую проповедь варварам, а в том, чтобы удостоверить подлинность нисхождения на апостолов Святого Духа. Когда же дело дошло до проповеди, этот дар их уже покинул:
«Владея одним еврейским языком, он [Павел] убедил и скифа, и инда, и савромата, и фракийца» [38].
Отсутствие миссионерского смысла в «глоссолалии» подчеркивается и тем, что, по мнению Златоуста, она распространилась и на новокрещенных: «Крещенный тотчас заговаривал на нашем языке, и на персидском, и на индийском, и на скифском, чтобы и неверующие узнали, что он удостоился Святого Духа» [39]. Проповедь велась апостолами на их родном арамейском языке.
«О невероятные чудеса! — восклицает Василий Селевкийский. — Апостол говорил — а инд научался, еврей произносил слова— а варвар воспитывался...
36. Eusebii De Theophanie, V, 46 / Ed. Η. Gressmann (Leipzig, 1904), S. 252.
37. Ioannis Chrysostomi «In Pentecosten», PG. Vol. 52 (1859), col. 807. До Пятидесятницы апостолы никакими языками не владели, cp.: Leontii Presbyteri Constantinopolitani Homiliae / Ed. C. Datema, P. Allen [Corpus Christianorum, Series graeca, 17] (Turnhout, 1987), p. 398.50—54.
38. Ioannis Chrysostomi «Contra Iudaeos et Gentiles», PG. Vol. 48 (1859), col. 830, cp. col. 948.
39. Ejusdem «In Inscriptionem actorum», PG. Vol. 51 (1859), col. 92, cp. col. 32.
71
Варварские народы были окроплены (ἠρδεύετο) одним языком!» [40].
Конечно, речь шла не об усвоении чужих языков, пусть и мгновенном. Согласно Псевдо-Кесарию Назианзину (сер. VI в.), апостолы «возвещали не благодаря грамматической тренировке (γραμματικῇ παιδείᾳ), но благодаря духовной энергии» [41].
Пожалуй, из всех Отцов церкви лишь Феодорит Киррский изображает апостолов как настоящих миссионеров:
«Вестникам были дарованы различные человеческие языки: чтобы, придя к индам, они вещали Божью весть, пользуясь их языком. И чтобы, беседуя с персами, скифами, римлянами, египтянами, они бы провозглашали евангельское учение на языке каждого из них» [42].
Апостолы (об их апокрифических хождениях см. с. 28) остаются единственными миссионерами, известными святоотеческой литературе. Отцы церкви нигде не упоминают о конкретных людях, своих современниках, которые отправились бы проповедовать варварам [43]. Даже заключительные строки Евангелия от Матфея, знаменитое Иисусово «научите все народы»,
40. Basilii Seleucensis «Homilia in Pentecosten», PG. Vol. 52 (1859), col. 811—812.
41. Pseudo-Kaisarios, Die Erotapokriseis / Ed. R. Riedinger (Berlin, 1989), p. 46.
42. Theodoreti Cyrrhensis «Interpretatio I Epistolae ad Corinthios, XIV», PG. Vol. 82 (1859) col. 337. Соответственно, и картина обращения Вселенной у Феодорита, хотя в целом и выдержана в эсхатологическом духе, все-таки включает и противоречащие ему элементы:
«Все очень удивляются, что они [апостолы] и уже умерши продолжают делать то дело, которое делали при жизни, и даже с еще большим размахом... Когда они пребывали во плоти, они ходили сейчас к одним, а потом к другим, беседуя то с римлянами, то с испанцами или кельтами. После же их отбытия к Пославшему их все получили от них вдосталь — не только римляне и те, кто возлюбил их ярмо (ὅσοι γε τὸν τούτων ἀγαπῶσι ζυγόν) и пребывает под их управлением, но и персы, и скифы, и массагеты, и савроматы, и инды, и эфиопы, и, обобщенно говоря, все края вселенной (ἅπαντα τῆς οἰκουμένης τὰ τέρματα)... С такими-то опасностями апостолы крестили вселенную, а те, которые [пришли] после них, сохранили ту веру, которую получили [от них] — тому свидетельством гробницы мучеников, сияющие повсюду и на земле, и на море и провозглашающие истину божественных пророчеств» (Théodoret (см. прим. 5), VIII.4.3—6.1).
43. Предел конкретности — риторизованное перечисление Кирилла Александрийского: «Евангелие обошло наконец и варварские народы: повсюду церкви, пастыри и учители (ποιμένες καὶ διδάσκαλοι), наставники и руководители таинств» (Cyrilli Alexandrini «Commentarii in Sophoniam Prophetam», PG. Vol. 71 (1859), col. 1008).
72
апологетами и Отцами церкви не прочитывались как миссионерский призыв: Тертуллиан и Киприан видели в них идею крещения, Евсевий — призыв учить именно христианству, Епифаний — учение о Троице, ит. д. Концепция же миссионерства, столь существенная в последующие века, на этом этапе еще просто не существует [44].
44. M. Goodman, Mission and Conversion. Proselytizing in the Religious History of the Roman Empire (Oxford, 1994), p. 107.