Глава первая. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА У СЛАВЯН В ВИЗАНТИИ (VII —X вв.)
Иванова О. В.
В рамках небольшой главы невозможно осветить проблему христианизации славян, проживавших в пределах Византийской империи в VII—X вв., во всем многообразии аспектов и в широком контексте истории славяно-византийских отношений. Целесообразно сосредоточить внимание на тех источниках, которые непосредственно свидетельствуют о принятии славянами христианства. Никаких определенных данных, однако, о времени крещения славян империи не существует — этот вопрос остается одним из центральных в освещении поставленной проблемы. Опираясь на труды наших предшественников [1], мы постараемся показать неоднозначность его возможного решения, а также затронем те вопросы, которые, на наш взгляд, недостаточно изучены, а именно — о характере христианизации славян в Византии и об особенностях этого процесса сравнительно с ходом утверждения новой религии у других балканских славян.
Расселение славян во Фракии, Македонии, Центральной Греции и на Пелопоннесе было в основном завершено в начале VII в. [2] Уже первые контакты с жителями империи в процессе освоения славянами новых земель должны были положить начало проникновению христианства в их среду. Различия в политическом положении славян в тех или иных областях империи определили и разные условия их христианизации в период с VII до середины IX в. Восстановление Ираклием (610—641) имперской власти на территориях, занятых «варварами», имело место прежде
9
всего во Фракии и, видимо, в Центральной Греции; в остальных же областях славяне оставались еще длительный период неподвластными империи, опираясь на собственные политические объединения — славинии. Византия, однако, никогда не отказывалась от претензий на эти территории, сохраняя формально свою старую административную систему вплоть до организации новой (фемной), практически же власть ее не распространялась далеко за пределы округи Фессалоники и других крупных городов в прибрежных областях Восточной Македонии, Фессалии, Эпира и Пелопоннеса. Славянские поселения в Малой Азии были сформированы преимущественно из перемещенных сюда пленных, захваченных во время военных походов в 658 и 688 гг., а также перешедших из Болгарии добровольно ряда племен в середине VIII в. Они были сосредоточены главным образом в Вифинии [3]. Для славян Малой Азии и Фракии процесс их интеграции в состав византийского общества начался практически вскоре после их поселения в этих областях, однако развивался он постепенно и болезненно, как показывает сложная судьба вифинских славян. Процессы культурного и социально-политического взаимодействия с империей здесь развивались быстрее, чем в славянских областях Македонии, Греции и Пелопоннеса. Уже к концу VII в. часть фракийских и малоазийских славян жила, видимо, по византийскому праву, и даже славянские военные поселенцы, получавшие первоначально статус федератов, « начале VIII в. были поставлены под контроль византийских властей [4].
Церковная организация в областях, где стабильно сохранялась власть империи, продолжала функционировать, не претерпев значительных изменений со времен нашествия «варваров», как показывают списки византийских церковных епархий [5]. В этих условиях славяне неизбежно становились объектом христианской миссионерской деятельности, о результатах которой имеются свидетельства середины VIII — начала IX в. В этот период в епархии Вифинии, подчиненной митрополии Никеи, появилась первая в Византии епископия со славянским названием Гордосербон [6], создание которой связывают с успехами христианизации местных славян [7]. В конце VIII — начале IX в. большую популярность получил святой подвижник Иоанникий,
10
происходивший из вифинских славян — из знатного рода Боиладов. Его родители, носившие византийские или византинизированные имена, Анастасо и Мирицикий (Мирчо?), были, видимо, христианами [8]. Можно полагать, что уже к середине VIII в. (Иоанникий родился около 754 г.) христианство было довольно широко распространено в славянских поселениях Вифинии. Прославившийся подвигами в борьбе с болгарами в конце VIII — начале IX в. святой, согласно его житиям, удалился на Олимп, где провел многие годы в различных монастырях. Возможно, Иоанникий заложил здесь основы славянского монашества. Кирилл и Мефодий, пребывавшие на вифинском Олимпе спустя несколько десятилетий, могли найти здесь благоприятную почву для работы над созданием славянской азбуки.
Можно привести и другие примеры, когда византийские славяне почитались церковью как праведные христиане или даже мученики, пострадавшие за веру. В одной из служб IX в., посвященных гибели пленных византийцев в Болгарии во время преследования христиан, захваченных в районе Адрианополя в 813 г. ханом Крумом, упоминаются и мученики со славянскими именами — Любомир и Хотомир [9]. Несомненно, христианами были и Фома Славянин, поднявший восстание в 820—823 гг., и другие лица славянского происхождения, выдвинувшиеся на военной или гражданской службе в Византии в VIII — начале IX в. Известны также лица «из славян», делавшие духовную карьеру: в 766—780 гг. патриарший престол занимал евнух Никита Славянин; в 40-х годах IX в. некий Дамян Славянин, занимавший ранее важный пост паракимомена при дворе императора, основал монастырь в Константинополе; монахи «из скифского рода» (среди которых, возможно, были и славяне) находились в начале IX в. в знаменитом Студийском монастыре [10]. Во всех этих случаях речь идет скорее всего о выходцах из Фракии или Малой Азии, где к середине IX в. процессы этнической дезинтеграции и христианизации славян зашли достаточно далеко.
Иной была ситуация в Македонии, Фессалии, Эпире и на Пелопоннесе. Здесь в результате варварских нашествий и расселения славян византийская военная, административная и церковная организации были сильно подорваны, а во многих областях ликвидированы.
11
Акты соборов 680 и 692 гг. свидетельствуют о значительном сокращении числа приходов на Балканском полуострове. На обоих соборах только епископ г. Стобы представлял внутренние области Иллирика с массовым славянским населением, да и он, видимо, сохранял свой пост лишь номинально, приход же его прекратил свое существование уже в этот период [11]. Во всяком случае, об епископе Стоб нет упоминаний в VIII в., а данные археологии свидетельствуют о сильных разрушениях в городе в период нападений «варваров» [12]. Лишь митрополии Фессалоники и Коринфа с незначительным числом подчиненных им епископий сохранились на всей огромной территории бывшей византийской провинции. Не подверглась почти никаким изменениям церковная система региона и после перехода Восточного Иллирика в 732/733 г., в начальный период иконоборчества, из компетенции папства под власть Константинополя. На VII Вселенском соборе 787 г. присутствовало несколько епископов от новых приходов во Фракии. В Иллирике же, согласно актам собора, кроме небольших изменений в церковной организации, охватывавшей приморские города, отмечается появление только епископа «дардан» [13]. Учреждение новой епископии могло быть связано с восстановлением какого-то центра на территории бывшей провинции Дардании в Северной Македонии. Были разрушены или прекратили функционирование после расселения славян храмы в Филиппах, Ираклеи Линцестис, Стобах, Юстиниане Приме и в других городах Македонии [14].
Славянские племена, оказавшиеся практически вне контроля империи, длительный период оставались язычниками, как, например, славяне из Центральной и Южной Македонии. В VII в. они делали попытки объединиться для борьбы с Византией. Автор 2-й книги «Чудес св. Димитрия» (VII в.), видимо, верно передал настроения славян этого региона, когда вложил в уста вождя ринхинов Первуда речь, содержавшую угрозу начать войну против империи и бороться до тех пор, пока на земле не останется «ни одного христианина» [15]. Не подвластными империи до начала IX в. оставались славяне Пелопоннеса, однако из-за удаленности и географической изолированности полуострова они не взаимодействовали с родственными им племенами, расположившимися к северу. Славяне
12
Эпира, Фессалии и других районов Центральной Греции (на присутствие здесь их разрозненных групп указывают данные топонимии и глухие упоминания источников о «варварах» в районе Афин [16]) занимали уже в VII в. более гибкую позицию по отношению к византийским властям. Здесь славяне рано вступили в контакт со значительным в этих местах греческим населением. Рано здесь поэтому открывался и путь византийскому влиянию и проникновению христианства в славянскую среду. Однако восстановление самой церковной организации и христианизация славян в этих областях проходили медленными темпами. Согласно «Чудесам св. Димитрия», в 80-х годах VII в. храмы на островах вблизи берегов Эллады лежали в развалинах, а местные славяне оставались язычниками [17]. Язычество, однако, не было окончательно изжито и среди коренного населения империи: так, жители крепости Майна на Пелопоннесе были крещены лишь при Василии I (867—886).
Подчинение славян отдельных областей Македонии, Греции и на Пелопоннесе заняло почти два столетия. Каждый новый поход византийских войск против славян в VII—VIII вв. усиливал их зависимость от империи, однако до создания фем на землях бывших славиний, завершенного во второй половине IX в., славяне, становясь данниками, союзниками или федератами империи, в своей внутренней жизни следовали собственным законам. Нет никаких данных о попытках насильственной христианизации славян в ходе их подчинения в Македонии, Фессалии и Эпире. Византийские авторы Феофан и Никифор, сочинения которых являются основными источниками сведений о покорении славян, ничего не говорят об их крещении. В 658 г. Констант II «пленил многих и подчинил»; в 678 г. поход против славян Стримона (он отмечается в «Чудесах св. Димитрия») закончился заключением мира; в 688 г. Юстиниан II, выступив против Болгарии и славиний, победил славян и захватил множество пленных, переселив часть из них в Малую Азию; в 759 г. Константин V Копроним «пленил славинии в Македонии, а остальных подчинил»; наконец, в 783 г. византийский полководец логофет Ставракий славян у Фессалоники и в Элладе «подчинил всех и сделал данниками империи», а на Пелопоннесе захватил большую добычу и пленных [18],
13
В VII—VIII вв. империя, видимо, не форсировала уже начавшийся процесс христианизации славян, так как до полного возвращения Византии занятых ими территорий и до создания разветвленной церковной организации заставить славян сохранять верность формально принятому христианству было трудно. Воздействие Византии на славян в этот период совершалось как по официальным каналам — через регулярные сношения с центральным правительством и с близкими к славянским землям городами (прежде всего с Фессалоникой), с которыми славяне находились в тесных экономических и политических связях, так и по неофициальным — через повседневные взаимоотношения с местным населением.
Об интенсивности этого общения свидетельствуют данные археологии, лингвистики и письменных памятников. Уже в VIII в. славяне не были полностью инородным телом в составе империи. Славянская знать стала принимать участие в политической и социальной жизни Византии: славяне из округи Фессалоники были, видимо, причастны к заговору Артемия (бывшего императора Анастасия) в 718 г., вождь велегезитов в Фессалии Акамир в 799 г. поддержал претендентов на престол — сыновей Константина V, находившихся в заключении в Элладе; в восстании Фомы Славянина участвовали славяне не только Фракии, но также Македонии и Фессалии. Иначе говоря, ситуация со времен Первуда существенно изменилась.
Постепенное приспособление славян к новым условиям вело сначала к устойчивой веротерпимости, а затем, возможно, и к христианизации определенных групп славян. Источники отмечают единичные случаи принятия христианства славянами в Македонии уже для конца VII в. [19] На религиозную ситуацию в Южной Македонии могло оказать влияние и поселение здесь в 80-х годах VII в. большой группы потомков плененных аварами в начале столетия византийцев, которых возглавил протоболгарин Кувер. Автор «Чудес св. Димитрия» неоднократно подчеркивает, что, несмотря на длительность пребывания у аваров, пленные византийцы сохраняли христианскую веру, хотя, по его же словам, они уже сильно смешались с различными «варварами». Отношения между новыми поселенцами и прочно обосновавшимися на византийских землях славянами не были особенно дружественными,
14
однако их повседневное общение (славяне вынуждены были снабжать людей Кувера продуктами) [20] могло содействовать распространению христианства в славянских поселениях.
Среди славян региона постоянно находилось и немало пленных византийцев, захваченных во время столкновений VII—VIII вв. В 768 г. славянские архонты выдали императору в обмен на шелковые одежды и другие изделия взятых на островах Эгейского моря «христиан», длительное время находившихся у них в плену [21].
Византия, как уже упоминалось, неоднократно переселяла славян в другие районы империи, стремясь уменьшить плотность их поселений в регионе. После похода Ставракия (поход несомненно был переломным моментом в борьбе империи со славянами) стали предприниматься попытки переместить часть греческого или другого иноэтнического населения империи в славянские области. Уже в 810 г. Никифор I Геник переселил «христиан из всех фем в славинии», что переселенцы восприняли как «настоящее порабощение» [22].
Славяне на Пелопоннесе находились вне контроля византийских властей до начала IX в. И даже поход Ставракия не внес заметных перемен в их независимое существование. Однако Никифор I уже в первые годы своего правления решительно взялся за восстановление имперской власти на полуострове. Подчинив здесь основные массы славян, он позаботился о восстановлении городов и церквей, возвращении некогда бежавших местных жителей и о «крещении варваров». Патры были возведены в ранг митрополии, в подчинении которой оказались епископии Лакедемона, Короны и Мефоны.
«Поэтому и варвары,— говорит автор Монемвасийской хроники (X в.),— с божьей помощью и получив наставление, были крещены и присоединились к вере христиан...» [23]
Были ли славяне Пелопоннеса насильно крещены? Сделать определенные выводы на основе Монемвасийской хроники трудно, так как памятник повествует о событиях более чем столетней давности. Однако восстания славян полуострова в первой половине IX в., о которых рассказывает Константин Багрянородный (913—959) в трактате «Об управлении империей», были, видимо, вызваны жесткой политикой византийских властей по отношению к ним.
15
Можно полагать, что почва для христианизации славян в начале IX в. была уже подготовлена. Примечательно, что славяне, потерпев неудачу при осаде Патр в 805 г., искали укрытия в храме св. Андрея [24]. Не были христианизированы в этот период те славянские племена на Пелопоннесе, которые сохраняли автономию и свою политическую организацию (милинги и эзериты). Вне византийской церкви еще долго оставались небольшие группы славян в горных районах.
Интенсификация процесса христианизации византийских славян по всей территории империи в первой половине IX в. была обусловлена многими причинами. Во-первых, в этот период определился политический статус славянского населения в отдельных областях империи, земли бывших славиний в основном вошли в состав фем. Включение славян в экономическую, политическую и социальную систему Византии, ускорение развития раннефеодальных отношений должны были вызвать и необходимость изменения идеологической структуры славянского общества. Во-вторых, стабилизация внутриполитической обстановки после победы иконопочитания, экономический и культурный подъем в самой империи вызвали и расцвет духовной жизни, активизацию миссионерской деятельности, получившей наибольшее распространение при патриархе Фотии (858—867, 877—886) [25].
В результате почти двухвекового симбиоза с местным населением славяне были подготовлены к восприятию новой религии: с начала IX в. христианизация славян ускорилась, однако настоящий перелом в этом процессе, когда крещение стало массовым и необратимым явлением, наступил лишь во второй половине IX в. Ясно, что христианизация славян в империи не была единовременным актом, она осуществлялась постепенно для различных групп славянского населения. Лев VI (886—912) в своей «Тактике» говорит, во-первых, о неустойчивости христианства у славян вплоть до конца IX в.:
«... принявшие же святость спасительного крещения хранили его до наших дней, насколько у них [это было возможно] при обычае древней свободы» [26].
Во-вторых, крещение славян империи в целом, которое Лев VI связывает с деятельностью своего отца Василия I, император рассматривает как одну из мер правительства по интеграции славян в состав империи. По его словам, Василий I
16
«убедил [их] отказаться от древних обычаев и, грецизировав, подчинив архонтам по ромейскому образцу и удостоив крещения, он освободил [их] от служения собственным архонтам и научил воевать с враждебными ромеям народами..» [27]
Действительно, славяне во многих областях империи еще оставались в первой половине IX в. язычниками. К движению Фомы Славянина, по словам Михаила II (820—829), примкнуло много «язычников и инородцев» (в первую очередь здесь подразумеваются славяне: на их широкое участие в восстании прямо указано в письме императора к Людовику Благочестивому от 10.IV 824 г.). Сторонникам Фомы, осажденным войсками императора в одной из крепостей Фракии, обещали сохранить жизнь, если они примут христианство, однако язычники предпочли умереть [28]. В жизнеописании св. Панкратия (IX в.) упоминаются язычники из районов Афин и Диррахия, которые приняли христианство в Тавроменийской епархии [29]. Сообщение этого жития не отличается точностью и не имеет датировки, однако немаловажно, что автор называет среди подвигов своего святого и крещение варваров, поселившихся в Греции. В житии Григория Декаполита (IX в.) рассказывается о его встрече на Струме в 30-х годах IX в. со славянами-разбойниками, явно язычниками, которые, однако, сочувственно отнеслись к нему и помогли переправиться через реку. Из Фессалоники Григорий намеревался отправиться с учеником «в горы, в пределы славян». Целью путешествия была, вероятно, миссионерская деятельность [30].
О крещении славян на Халкидике при императорах-иконоборцах (полагают, что речь идет о втором периоде иконоборчества — 815—843 гг.) рассказано в легенде Кастамонитского монастыря на Афоне (XVII в.) [31]. О проповедях среди языческого населения вблизи Афона (скорее всего славянского и влашского) и об обращении их в христианство в 80-х годах IX в. сообщается в житии Власия Аморейского [32]. Известный подвижник Герман Косиницкий во второй половине IX в. отправился в «область Македонских гор»: из Христополя путь его лежал в Пополию, где в нескольких километрах от Драмы — центра славянской области — он основал монастырь. В житии Германа указано, что он посетил село Черница и нашел там «боголюбивого» человека, который дал ему приют.
17
Здесь же Герман нанял мастеров для строительства храма [33]. Таким образом, в Восточной Македонии в описываемый период христианство уже находило приверженцев среди славян. В сочинении Феофилакта Охридского (рубеж XI—XII вв.) «Мученичество 15 тивериупольских мучеников» упоминается о распространении культа святого Германа в недавно принявшей христианство Болгарии [34]. Популярность подвижника, проповедовавшего в областях, находившихся под властью Византии, очевидно, среди славянского населения была столь велика, что он стал известен и в смежных районах Болгарии.
Характерно, что Григорий Декаполит, Герман Косиницкий, Власий Аморейский и другие миссионеры отправлялись в середине IX в. из Малой Азии в балканские области со слабо христианизированным населением. В жизнеописаниях некоторых местных святых IX в. (Афанасии Эгинской, Евфимия Нового, Феодоры Солунской), популярных в Южной Македонии, Фессалии, Центральной Греции, также рассказывается о проповедях среди местных «варваров» [35]. В первой половине IX в. начинается — после расселения славян — возрождение религиозной жизни на Пелопоннесе (расцвет которой наблюдается в X в.) : развивается местная церковная литература, складываются культы святых, полуостров становится местом пребывания известных церковных деятелей [36]. Все это должно было углубить процесс христианизации славян [37].
Важные свидетельства о христианизации населенных славянами областей Византии сообщает Феофилакт Охридский в сочинении о тивериупольских мучениках и в житии Климента Охридского. В них рассказывается о введении христианства в юго-западных областях Болгарии при князе Борисе (852—889) и царе Симеоне (893—927). Территории со славянским населением, о которых идет речь, длительный период находились под влиянием, а возможно, и контролем империи, их постепенное присоединение к Болгарскому государству началось лишь за два-три десятилетия до введения христианства Борисом. Согласно данным Феофилакта, крещение населения этих областей и создание здесь церковной организации были связаны с деятельностью болгарского князя: он восстановил храмы, создал епископии в Брегальнице и других городах, посланный им «учитель» (т. е. проповедник христианства)
18
Климент основал монастырь в Охриде, подготовил церковнослужителей для области. Автор неоднократно подчеркивает, что народ здесь был «совершенно не знаком с божественным словом и писанием», Климент дал им «основу веры», позаботился о строительстве и украшении церквей [38].
Легенда о тивериупольских мучениках создает впечатление о сильной религиозности населения в этот период на Струмице и Брегальнице, т. е. в областях, смежных с теми, где проходила деятельность Климента. Бурный протест, согласно легенде, вызвал указ Бориса о перенесении мощей тивериупольских мучеников из мест их захоронений в Брегальницу. При этом удивляет то, что сам посвященный мученикам храм на Струмице, как кажется, не функционировал, да и места погребения святых были найдены лишь людьми, исполнявшими приказ, и с большим трудом [39].
Легенда о тивериупольских мучениках была, видимо, воспринята славянами в устной традиции от местного населения (или, как полагает В. Златарский, от греков, поселенных на Струмице Никифором I в 810 г.) еще до включения области в состав Болгарии [40]. Ко времени принятия крещения Борисом культ мучеников был уже широко распространен в Македонии, поэтому болгарский князь решил использовать эту сложившуюся традицию для создания своего пантеона святых. Почитание тивериупольских мучеников стало характерным именно для славянского населения региона, не получив еще официального признания византийской церкви. Как видно, вера в некоторых христианских святых была популярной у местных славян еще до их крещения. Именно потому, что население Македонии было подготовлено к принятию новой религии, Клименту удалось достичь за короткое время значительных успехов в его христианизации. Усилия славянского просветителя были направлены не столько на борьбу с язычеством, сколько на то, чтобы полнее ознакомить жителей области с основами христианского вероучения.
Одним из важных средств приведения славян к христианству было поступление их на службу империи. Выше уже говорилось об отдельных лицах славянского происхождения, которые успешно делали карьеру в Византии. Все они, несомненно, уже оторвались от своей славянской среды и были христианами,
19
возможно, не в первом поколении. Что же касается славянских вождей, получавших титулы и должности в военно-политической системе власти империи, то ответить на вопрос, было ли обязательным условием для этого их крещение, нельзя с определенностью из-за отсутствия данных. Можно лишь предполагать, что принятие вождями славян христианства стало обязательным условием для зачисления на службу к императору во всяком случае только с IX в. Исследователи уже отмечали, что еще при Юстиниане I (527—565) христианство быстро распространялось среди федератов империи — славян или других народов. В армии было особенно сильным влияние культов святых победоносцев (Андрея, Михаила, Димитрия). Эти культы быстро воспринимались и союзниками империи [41]. Даже славяне, неоднократно осаждавшие Фессалонику в VII в., были уже тогда знакомы с культом св. Димитрия, вмешательством которого, по словам автора «Чудес св. Димитрия», они были склонны объяснять свое поражение.
Однако в VII в. принятие христианства не было обязательным условием для зачисления на византийскую службу, как и для вступления с империей в зависимо-договорные отношения. Кувер, например, объединение которого получило определенный статус на землях империи, или Мавр, возглавивший войско варваров и потомков византийцев, прибывших из Аварского каганата, не принимали христианства. Возможно, что и в дальнейшем империя в отдельных случаях соглашалась на сохранение язычества славянскими вождями, признававшими зависимость от нее. Положение, однако, менялось по мере роста даннической зависимости славян или приравнивания их к византийским подданным, даже при сохранении определенной административной автономии. Да и сами славянские архонты со временем все больше ценили выгоды, получаемые ими от верной службы империи. Вожди и славянская знать все больше вовлекались в состав византийского господствующего класса, и этот процесс все теснее связывался с их христианизацией. Эллинизированные славяне (теперь уже византийские чиновники) становились во главе отдельных славянских областей. Сохранилось несколько печатей правителей ряда племен или славянских областей IX—X вв. с обычной для того времени христианской символикой [42].
20
Помочь в изучении проблемы христианизации славян, оказавшихся под властью Византии, могла бы археология. Однако вопрос о возрождении христианства в областях массового расселения славян на территории империи мало исследован. В Греции и на Пелопоннесе, за исключением нескольких хорошо известных языческих захоронений (по обряду кремации или трупоположения), относящихся ко времени нападений славян и других народов, археологический материал не выявлен или пока не опубликован [43]. Вполне возможно, что под влиянием быстро идущей здесь эллинизации славянские погребения уже в IX—X вв. были трудно отличимы от некрополей местного населения. Что касается Македонии, то здесь археологический материал со славянской спецификой хорошо выделяется, однако наличие лишь небольшого числа исследованных объектов не позволяет сделать каких-либо обобщений.
В целом восстановление христианских храмов и распространение славянских некрополей с захоронением по христианскому обряду происходили не ранее IX в. Раскопки в Дебреште или в Демир-Капия на Брегальнице свидетельствуют, что городские храмы вновь обретали свои религиозные функции в IX в., хотя в Дебреште храм не был разрушен во время пребывания славян в городе, археологически фиксируемого с VII в. [44] Несколько славянских некрополей IX—X вв. в районе Среднего Вардара и Брегальницы имеют захоронения по христианскому обряду и располагаются вблизи храмов старой, византийской постройки. Археологи отмечают наличие определенного типа погребальных сооружений в этих некрополях, который, видимо, связан с традициями автохтонного населения (огораживание могил керамическими плитками с крестами или покрытие их каменными блоками с углублениями и пр.). Ювелирные украшения, которые в основном составляют погребальный инвентарь некрополей этого региона, носят черты сильного византийского влияния [45].
В изученных болгарскими археологами захоронениях Северо-Восточной Македонии и в районе Родоп также отмечается преемственность погребальных обычаев славян и местного фракийского населения: огораживание могил, остатки поминального угощения — стравы и т. д. Более богатый погребальный инвентарь
21
в этом регионе (орудия труда, оружие, разнообразные предметы быта, украшения) свидетельствуют о неизжитых языческих традициях, следы которых на территории Болгарии в целом встречаются до XII в. [46] Однако археологический материал, накопленный на сегодняшний день, не позволяет проследить начальный этап проникновения христианства у славян. Сходство с погребальными традициями местного населения, идущими от античных времен, заставляет предполагать, что так называемая «низовая» христианизация шла задолго до официального крещения славян на Балканах в IX в.
Приобщение славян к христианству в IX в. должно было завершиться созданием на их землях церковной организации. Проследить развитие византийской церковной системы в областях со славянским населением до начала X в. не представляется возможным: имеющиеся источники (прежде всего акты соборов 870 и 879 гг. и списки византийских епархий) не дают полных и точных данных. Списки епархий, составленные после вторжений VII в., не отражают реального положения дел в областях Восточного Иллирика. Они лишь констатируют переход региона с 30-х годов VIII в. в ведение константинопольского патриарха и дают архаичный перечень древних епархий диоцеза, опираясь подчас просто на список городов, заимствованный из «Спутника путешественника» Иерокла [47].
Неточности и несоответствия другим современным источникам выдают плохую информированность авторов нотиций о положении дел в регионе. Первый список, дающий надежную информацию о создании византийской церковной организации в славянских областях,—список № 7 по изданию Даррузеса. Он был создан по приказу Льва VI и патриарха Николая Мистика в самом начале X в. Во вступлении к списку указывается, что он должен определить порядок следования западных (европейских) митрополий византийской церковной иерархии, который до тех пор строго не соблюдался. Список фиксирует уже сложившуюся организацию и отражает изменения, происшедшие более чем за одно столетие. Порядок, установленный для престолов в списке № 7, практически сохранялся до XII в. [48]
Наименования церковных епархий не совпадают ни с древними наименованиями, ни с названиями городов.
22
В западных балканских провинциях империи были учреждены митрополии со следующим количеством епископий: Фессалоники (12), Коринфа (7), Афин (10), Патр (6), Ларисы (10), Навпакта Никопольского (8), Филипп (6), Новых Патр (1), Диррахия (4) [49]. Распределение епископий показывает, что территории со славянским населением должны были быть также охвачены церковной организацией. Кроме восстановленных старых центров, были созданы новые, некоторые из них носили славянские наименования:
Другувития в митрополии Фессалоники,
Земяна в ведении Коринфа и Боляна (или Поляна) в ведении Патр (эти названия связывают с этнонимами землян и полян [50]),
Эзерос в митрополии Ларисы,
Вундица — Навпакта Никопольского,
Великия и Смолянон в митрополии Филипп,
Хунавия в ведении Диррахия.
Появились епископии со славянскими наименованиями в митрополиях Фракии: сразу несколько центров специально для славян было создано в районе Филиппополя (Лутица, Драмица, Иоанница, Великия, Буково). Видимо, и во Фракии христианизация славян не была завершена до второй половины IX в. Образование новых епископий свидетельствует об усилении деятельности церкви в этом направлении. Не только славяне, но и другие группы населения империи, приверженные к той или иной форме язычества, были крещены в этот период: в списке № 7 появляются епископии «турков-вардариотов» в митрополии Фессалоники и епископия Майны па Пелопоннесе.
Список Николая Мистика не включает епархии тех территорий, которые отошли к Болгарии во времена Бориса и Симеона, поэтому трудно судить о том, были ли попытки создания там церковной организации до этого времени. Многие из епископов славянских областей, округа которых внесены в список, упоминаются в актах соборов 870 и 879 гг. Из славянских епископий на соборе 879 г. упомянуты Другувития, Эзерос, Лутица, Великия и др., остальные, видимо, были созданы в последней четверти IX в. К началу X в., по свидетельству Иоанна Камениаты, христианизация славян в Южной Македонии была завершена [51]. В актах упомянутых соборов есть имена глав епископий, отсутствующих в списке № 7: например, епископы Охридский, Дарданский, Тивериупольский, Моравский [52]. Видимо, к моменту составления списка в начале X в.
23
некоторые из них прекратили свое существование, другие представляли епархии Болгарии.
Таким образом, введение христианства в славянских областях в целом было завершено к началу X в., однако крещение отдельных небольших групп, проживавших в основном в труднодоступных горных районах, продолжалось и в X в. В легенде, составленной епископом Монемвасии Павлом (вторая половина X в.), рассказывается, что некий архонт купил на Пелопоннесе раба-скифа (несомненно славянина), который не был крещен и происходил из народа, не знавшего христианства [53]. Никон Метаноит в X в. отправлялся в горные районы Пелопоннеса для проповеди [54]. Однако для X в. это, видимо, были все-таки единичные случаи. В этот период у основной массы славян империи христианизация завершается, формируются собственные религиозные традиции, выделяются особо чтимые святые, получает распространение первая у славян ересь — богомильство.
Славяне пограничных областей империи в IX— X вв. играли большую роль в распространении византийского православия у других народов Балканского полуострова и за его пределами. Проживая на территории империи, они имели большие возможности получить образование в крупных городах или известных монастырских центрах. Из людей славянского происхождения или стоящих близко к их среде Византия готовила миссионеров и священников для отправки к другим славянским народам. Опыт, связанный с обращением в христианство язычников из состава населения империи, использовался Византией для крещения соседних государств и народов.
По недостатку данных источников трудно судить о возможности и степени распространения в Византии славянской письменности и богослужения на славянском языке. В житии Константина (IX в.) содержится намек на попытки создания славянской азбуки в Византии во времена императоров Михаила II (820—829) и Феофила (829—842) [55]. Эти попытки были связаны несомненно с организацией христианской миссии среди славян, успех которой во многом зависел от проповеди на родном языке. В науке делались попытки выявления следов использования славянского языка для проповеди в Македонии, сохранившихся в кирилло-мефодиевских текстах [56]. Доказать существование письменных
24
текстов до Кирилла и Мефодия практически невозможно, однако такое предположение вполне допустимо. Т. Василевский считает, что отношение империи к богослужению на славянском в Византии могло быть терпимым, если она допускала существование епископии со славянскими наименованиями [57]. В свое время Порфирии Успенский обратил внимание на глаголическую подпись попа Григория под юридическим документом, составленным в Иериссо в 982 г. [58] Был ли этот священник из переселенных, как полагают, из Болгарии или происходил из местного славянского населения — вопрос спорный [59], однако в данном случае важно, что службу здесь он вел, видимо, на славянском. При тесной взаимосвязи населения болгаро-византийских пограничных областей культурное влияние Болгарии на славян империи со времен Климента Охридского было значительным. Однако богослужение на славянском языке и славянская письменность, видимо, не выходили далеко за пределы Македонии.
Утверждение христианства у византийских славян в IX—X вв. стало закономерным результатом их общественного развития, происходившего сначала под сильным влиянием, а затем в рамках Византийской империи. Процесс христианизации отличался неравномерностью для различных групп славянского населения, поэтапностью (как мы старались показать, он развивался последовательно, начиная со времени поселения славян на землях империи) и относительно поздним утверждением новой религии у народов, которые к этому времени более двух столетий находились в тесном контакте с христианской державой. Поздняя христианизация славян Византии объясняется несколькими причинами. Тяжелое внутреннее положение самой империи в VII—VIII вв., связанное с экономическим упадком, демографическим кризисом, трудностями социально-политической борьбы в период иконоборчества и пр., явно не способствовало активизации деятельности церкви по приобщению славян к христианству. Сопротивление славян обращению в новую веру было тесно связано с отстаиванием ими своей независимости или автономии. Славяне не создали своей церкви, а включение их в имперскую церковную opraнизацию имело следствием перемены и социально-политического характера, регламентацию внутренней жизни по византийским законам.
25
Политическое подчинение славян империи в целом опережало их христианизацию, однако и при включении славиний в имперскую систему Византия не форсировала уже начавшегося процесса, так как крещение насильственное (возможно, предпринятое в отдельных областях) себя не оправдывало и не обеспечивало политической покорности славян. Эволюция славянского общества при слабой социальной дифференциации до IX в. и при отсутствии собственной государственности не вызывала потребности в изменении религиозно-идеологических представлений.
Влияние на религиозную ситуацию в пограничных областях империи оказывало соседство с языческой Болгарией. Переход Болгарии к христианству при Борисе сыграл важную роль в крещении славян империи. Массовому обращению византийских славян в IX в. предшествовал длительный период мирного, идущего «снизу», проникновения христианства. Процесс этот протекал в условиях симбиоза славян с местным греческим, эллинизированным фракийским и влашским населением.
*
1. Dvornik F. Les Slaves, Byzance et Rome au IX siècle. P., 1926;
Wasilewski T. Bizancjum i słowianie w IX wieku. W-wa, 1972. S. 179-187;
Waldmüller L. Die ersten Begegnungen der Slawen mit dem Christentum und den christlichen Völkern vom VI. bis VIII. Jahrhundert. Die Slawen zwischen Byzanz und Abendland. Amsterdam, 1976.
Обзор проблемы см. в кн.:
Vlasto А. Р. The Entry of the Slavs into Christendom. Cambridge, 1970.
2. Иванова O. В., Литаврин Г. P. Славяне и Византия // Раннефеодальные государства на Балканах. VI-ХИ вв. М., 1985. С. 57-68.
3. О славянах в Малой Азии см.:
Панченко Б. А. Памятник славян в Вифинии // ИРАИК, 1902. T. VIII. С. 15-62;
Charanis Р. The Slavic Element in Byzantine Asia Minor in the Thirteenth Century // Byzantion, 1946—1948. T. 18. P. 70—81;
Vryonis Sp. St. Joannicius the Great and the Slavs of Bythynia // Byzantion, 1961. T. 31/1. P. 245-248;
Graebner M. The Slavs in Byzantine Population Transfers of the Seventh and Eighth Centuries // Etudes Balkaniques, 1975. T. XI/I. P. 40-52.
4. Об этом свидетельствует печать, опубликованная Б. А. Панченко (Памятник... С. 15-23).
5. Ср. списки № 1—6 по изданию: Notitiae episcopatuum ecclesiae Constantinopolitanae. Ed. J. Darrouzès. P., 1981. P. 204— 268.
6. Гордосербон не зафиксирован в других источниках и не локализован исследователями:
Janin R. Les églises et les monastères des grands centres Byzantins. P., 1975. P. 110.
26
7. Dvornik F. Les Slaves... P. 102—103.
8. Vita Ioannicii //Acta Sanctorum. Novembris 11/I. Bruxellis, 1894. P. 333 B, 386 B;
Vryonis Sp. St. Ioannicius the Great... P. 245-248;
Ditten H. Prominente Slawen und Bulgaren in byzantinischen Diensten (Ende des 7. bis Anfang des 10. Jahrhunderts) // Studien zum 8. und 9. Jahrhundert in Byzanz. Berlin, 1983. S. 101-104, 119;
Malingoudis Ph. Slavisches aus dem byzantinischen Bithynien // Münchner Zeitschrift für Balkankunde. 1979. Bd. 2. S. 227-229.
9. Follieri E., Dujčev I. Un’Acolutia inedita per i Martiri di Bulgaria // Byzantion, 1963. T. 33. S. 71—106.
10. Ditten H. Prominente Slawen... S. 95—119.
11. Ostrogorsky G. Byzantine Cities in the Early Middle Ages // DOP. 1959. T. 13. P. 45-66.
12. Aleksova B. Episcopal Basilica at Stobi (Excavations and Researches 1970-1981) // JOB, Wien, 1982. Bd. 32/4. P. 481496.
13. ГИБИ. T. III (ИБИ. T. VI). София, 1960. C. 200-205.
14. Hoddinott R. F. Early Byzantine Churches in Macedonia and Southern Serbia // Study of the Origins and the Initial Development of East Christian Art. L., 1963;
Aleksova B. Episcopal Basilica... P. 481—496.
15. Иванова O. R. Славяне и Фессалоника во второй половине VII в. по данным «Чудес св. Димитрия» // Славянские древности. Киев, 1980. С. 92.
16. Житие св. Панкратия содержит упоминание об аварах из района Афин в VIII—IX вв.:
Веселовский А. Я. Из истории романа и повести. Вып. 1. Греко-византийский период. СПб., 1886 (Сб. Отд. русск. яз. и словесности АН. T. XI. С. 68, 98).
Св. Лука Новый Элладский в первой половине X в. удалился в Фокиде на гору, «называемую местными жителями Иоанницей» (наименование славянское). — ГИБИ. T. V. С. 232.
17. Lemerle P. Les plus anciens Recueils des Miracles de Saint Démétrius et la pénétration des Slaves dans les Balkans. T. I. Le Texte. P., 1979. P. 231, § 296; P. 237-238.
18. Theophanis Chronographia. Rec. C. de Boor. Lipsiae, 1883. V. 1. P. 347.6-7, 364-366, 430.21-22, 456-457;
Lemerle P. Les plus anciens Recueils... P. 221.10—11 § 281.
19. В «Чудесах св. Димитрия», например, рассказывается о принятии христианства славянским мастером (Иванова О. В. Славяне и Фессалоника... С. 99).
20. Иванова О. Я. К вопросу об этнополитической ситуации в районе Фессалоники в начале 80-х годов VII в. // Античная балканистика. М., 1986. С. 42—48.
21. Nicephori archiepiscopi Constantinopolitani opuscula historica / Ed. C. de Boor. Lipsiae, 1880, P. 76.24.
22. Theoph. P. 486.10.
23. Chronica di Monemvasia. Introduzione, testo critico e note a cura di I. Dujčev. Palermo, 1976. P. 20.
24. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Перевод Г. Г. Литаврина // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982, С. 312.
25. Dvornik F. Les Slaves... P. 106—146.
26. ГИБИ. IV. C. 173.
27
27. Там же.
28. ЛИБИ. T. II. С. 26-27.
29. Веселовский А. Н. Из истории... С. 65-128;
Capaldo М. Un insediamento slavo presso Siracusa nel primo millennio d. c. // Europa Orientalis. T. 2. 1983. S. 5-17.
30. Dvornik F. La vie de Saint Grégoire le Décapolite et les Slaves Macédoniens au IX-e siècle. P., 1926. P. 61.20—62.4.
31. Actes de Kastamonitou. Ed. diplomatique par N. Oikonomidès. P., 1978. P. 97.
32. Dvornik F. Quelques données sur les slaves extraites du tome IV Novembris des «Acta Sanctorum» // BSl. 1929. T. 1. P. 35-39;
Grégoire H. La vie de saint Biaise d’Amorium // Byzantion. 1929—1930. T. 5. P. 391-414.
33. ГИБИ. T. V. C. 102-106.
34. PG. 1895. T. 126. Col. 201;
Лопарев Xp. Греческие жития святых VIII и IX вв. Ч. 1. Современные жития. Пг., 1914. С. 482.
35. Лопарев Хр. Греческие жития... С. 451, 468.
36. Bon А. Le Péloponnèse Byzantin jusqu’en 1204. P., 1951. P. 64-70.
37. Dann M. Evangelism or repentance? The Re-Christianisation of the Peloponese in the Ninth and Tenth Centuries // Renaissance and Renewal in Christian History. Oxford, 1977. P. 71-86.
38. Милев A. Гръцките жития на Климент Охридски. София, 1966. С. 127.56, 131.63, 133.66, 135.67.
39. PG. Т. 126. Col. 201-205.
40. Иречек К. Християнският елемент в топографическата номенклатура на Балканските земи // Периодическо списание на българското книжовно дружество. Средец, 1898. Кн. 55-56. С. 243-244;
Златарски В. Легенда за откриване мощите на тивериуполските мъченици // Златарски В. Избрани произведения. T. 1. София, 1972. С. 190—205.
41. Dvornik F. Les Slaves... P. 69-70;
Waldmüller L. Die ersten Begegnungen... S. 57—61.
42. Zacos G., Veglery A. Byzantine Lead Seals. Basel, 1972. V. 1, Part 1-2. N 1063, 2647, 2300. Cp. рец.: Seibt W.// BSl. 1972. N 2. P. 208-213;
Lemerle P. Les plus anciens Recueils... T. II. P., 1981. P. 152, N 238.
43. Weithmann M. W. Die slavische Bevölkerung auf der griechischen Halbinsel. München, 1978.
44. Hensel W., Rauhutowa J. Archaeological Research at Debrešte (Macedonia). 1970—1978 // Archaeologia Polona. 1981. T. XX. S. 191—225.
45. Ibid. S. 220;
Ljubinkovič M. Ka problemu kontinuiteta iliri-sloveni // Centar za balkanološka ispituvanja. T. XII. Knjga 4. Sarajevo, 1969;
Алексова Б. Придонес од истражувањата во Баргала-Брегалница за осветлувањето на словените во Македонка // Кирил Солунски. Т. 1. Скопје, 1970;
Она же. Наоди од средновековната словенска некропола во с. Крањево Кавадарско // Годишен сборник на филозовски факултет на универзитетот. Скопје, 1978. С. 29-41.
46. Въжарова Ж. Славяни и прабългари. По данни на некрополите от VI—XI в. на територия на България. София, 1976. С. 266-270, 409-437;
Георгиева С. Средневековни некрополи в Родопите // Родопски сборник. 1965. Т. 1. С. 156 и сл.
28
47. Notitiae... P. 31.
48. Ibid. P. 70-78.
49. Ibid. P. 272-288.
50. Dvornik F. Les Slaves... P. 237—238.
51. Ioannis Cameniatae. De excidio Tessalonicensi. Rec. G. Böhlig, Berolini, 1973. S. 10-11.
52. Данные актов соборов со списками церковных епархий сравнил Т. Василевский: Wasilewski T. Byzancjum... S. 179—183.
53. ВИИНЈ. T. 1. Београд, 1955. С. 263.
54. Ὁ βίος Νίκωνος τοῦ Μετανοεῖτε / Εσ. Σπ. Λαμπρος // Νέος Ἑλληνομνήμων. τ. 3 (1906), σελ. 131—228.
55. Сказания о начале славянской письменности. Вступит. статья, перевод и комментарии Б. Н. Флори. М., 1981. С. 87, 127.
56. Isačenko А. V. Zaciatky vzdělanosti vo Vel’komoravskej riši. Praha, 1948. S. 26-33.
57. Wasilewski T. Byzancjum... S. 187.
58. Успенский Порф. Суждение об афоно-иверском акте 982 года и о глаголической надписи на нем попа Григория // Изв. археол. об-ва. СПб., 1865. T. V. С. 13-19.
59. Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в XXI вв. М., 1977. С. 173.
Ср.:
Soulis G. On the Slavic Settlement in Hierissos in the Tenth Century // Byzantion. 1953. T. 23. P. 67-72.