Староболгарские традиции в истории русского литературного языка

Пенка Филкова

 

Глава вторая. ЛИТЕРАТУРНО-ЯЗЫКОВОЕ РАЗВИТИЕ В МОСКОВСКОЙ РУСИ И СТАРОБОЛГАРСКИЕ ЯЗЫКОВЫЕ ТРАДИЦИИ

 

1. Письменно-литературная разновидность великорусского (русского) языка в Московской Руси и староболгарские языковые традиции  109

а) Официально-деловой (приказный) тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка  115

б) Историко-повествовательный тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка  124

2. Церковнославянский литературный язык (русская редакция староболгарского литературного языка и ее русская разновидность) в московской Руси и староболгарские языковые традиции  140

а) Русская редакция староболгарского литературного языка (церковнославянский литературный язык)  144

б) Русская разновидность (тип) церковнославянского литературного языка в московской Руси  160

 

 

В Московской Руси (XIV-ХVII вв.) литературно-языковое развитие продолжается и обогащается. Оно осуществляется в условиях большого подъема общественно-политической и культурной жизни великорусской (русской) народности, дальнейшего широкого распространения церковно-богослужебной и другой христианской переводной (в списках) и оригинальной литературы, а также активного нарастания великорусской (русской) светской литературы и официально-деловой письменности. В этот период распространение получают и печатные книги. Книгопечатание способствует упрочнению языковых норм письменно-литературных систем, унификации графических форм письма, пробуждения интереса к проблемам языка.

 

В Московской Руси сохраняются и развиваются традиции литературно-языкового развития в Киевской Руси, отличающегося отсутствием единой системы письменно-литературного выражения в разных видах и жанрах обширной переводной, списанной и оригинальной литературы и письменности, генетической расчлененностью и функциональней дифференциацией таких систем.

 

На сохранившиеся системы древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка с ее древнерусской разновидностью и письменно-литературной разновидности древнерусского языка с двумя типами (официально-делового и историко-повествовательного) начинают оказывать воздействие сложные и многогранные внутрилингвистические и экстралингвистические факторы. Указанные письменно-литературные системы выражения, объединенные общей ролью письменно-литературного языка, но генетически разнородные и функционально и жанрово разграниченные, вовлекаются в

 

 

109

 

противоположные процессы литературно-языкового развития. С одной стороны, возникают процессы активного развития, великорусской (русской) светской литературы и официально-деловой письменности, а также значительного изменения великорусского (русского) языка. С другой стороны, протекают процессы, обусловленные воздействием южнославянской (и в первую очередь среднеболгарской) литературы и ее языка и общим развитием идеологической, культурной жизни великорусской народности.

 

Эти процессы оказывают различное воздействие на развитие существующих систем письменно-литературного выражения, поэтому они рассматриваются отдельно и с точки зрения определения роли староболгарских языковых традиций.

 

 

1. Письменно-литературная разновидность великорусского (русского) языка в Московской Руси и староболгарские языковые традиции

 

Изучение письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка (русского народно-литературного языка, по другой терминологии) в Московской Руси раскрывает действие важных экстралингвистических и лингвистических факторов, которые оказывают воздействие на общественно-политическое, культурное и литературно-языковое развитие в рассматриваемый период (XIV-XVII вв.).

 

К середине XII в. Киевское государство приходит в упадок. Усиление феодальной раздробленности Руси, постепенное обособление северо-восточной Руси от Руси западной и юго-западной в период монголо-татарского ига, процессы развития западных и южных земель в составе Великого княжества Литовского, а позднее Польши, приводят к тому, что с XIV века из единой древнерусской (древневосточнославянской) народности начинают складываться самостоятельные народности: великорусская (русская), украинская и белорусская. Процесс формирования этих народностей теснейшим образом связан с образовавшем государственных объединений из разрозненных княжеств.

 

Постепенный, экономический рост, а также политическое укрепление и обособление северо-восточной Руси приводят к созданию самостоятельной великорусской (русской) народности и

 

 

110

 

великорусского государства. Основными центрами развития велик русской народности становятся Владимир, Суздаль, Ростов, Тверь и позднее Москва, которая в 14-16 вв., объединяет в едином Российском государстве все северновеликорусские области и северовосточную половину южновеликорусских княжеств.

 

Важным свидетельством формирования великорусской народности и ее языка является установление на всей территории расселения народности языковых черт, характерных для нее. Р.А. Аванесов отмечает, что язык великорусской народности, несмотря на свое диалектное многообразие, "был единым во всех своих элементах фонетической системы, грамматического строя и словарного состава" [126].

 

В фонетике постепенно происходят некоторые изменения, напр.

изменение -е в -о в определенной, позиции (см. лед - л'од, береза - бер'оза);

изменение слабых -ъ, -ь в -о и -е после плавных -р, -л между согласными (см. дръва - дрова, сльза - слеза);

а также -ъ и -ь в -о и -е перед плавными -р и -л между согласными (см. търгъ - торгъ, мьртвыи - мертвый);

изменение -ыи, -ий в определенной позиции в -ой, -ей (см. молодыи - молодой, лий - лей).

 

Значительные изменения происходят и в морфологии, напр.

унификация различных типов склонения (см. сокол и сын, учитель и гость, село и слово и т.д.);

унификация некоторых старых различий твердых и мягких основ (см. местн.пад. столѣ и кони, женѣ и земли и пр.);

развитие форм им.п. мн.ч. на ударяемое -а от имен сущ.м.р. (см. города, берега и др.);

унификация форм дат., твор. и местн. падежей мн.ч. имен существительных (см. ученикамъ, учениками, ученикахъ);

установление окончания -ы в им.п. мн.ч. существительных м.р. с основой на -о и окончания -и в вин.п. мн.ч. существительных м.р. с основой на -jо (см. плоды, дожди);

утрата звательной формы, а так же двойственного числа и замена его множественным,

повсеместная замена -ц, -з, -с заднеязычными -к, -г, -х в формах склонения (см. руцѣ - руке, нозѣ - ноге);

разрушение старой системы прошедших времен, в частности, утрата имперфекта (см. несѧхъ, несѧше...), аориста (см. знахъ, зна...) плюсквамперфекта (см. бѧхъ неслъ, бѧше неслъ...);

 

 

126. Р.А.Аванесов. Проблемы образования великорусской народности. - Вопросы языкознания, 1955, № 5, с.11.

 

 

111

 

разрушение перфекта (см. велелъ есмь и велелъ);

образование форм повелительного наклонения от глаголов I-го спряжения на -ите вместо -ете (см. несите, идите),

появление форм повелительного наклонения с -к, -г у глаголов на заднеязычные (см. помози - помоги) и т.д.

 

В XII-XIII вв. происходят изменения и в словарном составе языка великорусской народности. Появляются слова крестьянинъ, деньги, лавка (в значении "торговое помещение"), мельникъ, пашня, пуговица, деревня, кружево и т.д.

 

Все эти изменения находят в одной или другой степени отражение и выражение в письменно-литературной разновидности великорусского языка. Они приводят к более заметному разграничению между великорусским (русским) народно-разговорным языком и его письменно-литературной разновидностью, в котором традиционно сохраняются ряд старых языковых черт. По этому поводу Ф.П.Филин пишет, что "древнерусское наследие, вышедшее из употребления в живой речи (например аорист и имперфект, двойственное число), включается в разряд архаизмов" [127]. Действительно, изменения в народно-разговорном языке великорусской (русской) народности, с одной, стороны, и сохранение некоторых старых (главным образом праславянских) языковых форм в его письменно-литературной разновидности, с другой, стороны, обуславливают расширение противопоставленных единиц, которые воспринимают как архаические (книжные) - общеупотребительные (не книжные), напр. сльза - слеза, Петр - П'отр, злый - злой, городи - города, столи - столы, руце - руке, читалъ есмь - читалъ и т.д.

 

Учитывая указанные изменивши, мы рассмотрим типы (вида, варианты, стили, по другой терминологии) письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка и староболгарские языковые традиции.

 

В специальных исследованиях по истории русского литературного языка нет единого мнений по вопросу о письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка и ее терминологическом обозначении.

 

 

127. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 277.

 

 

112

 

Некоторые лингвисты выделяют в Московской Руси два типа (стиля, вида, варианта, разновидности) письменно-литературного языка. Г.О.Винокур, напр., отмечает, что "прежние границы церковно-книжного и литературного стилей речи становятся неотчетливыми" [128]. Он разграничивает два стиля (по его терминологии): церковно-книжный и деловой, подчеркивая, что по сравнению с первой эпохой письменности в московский период "недостает среднего члена, то есть такого стиля письменной, речи, который представлял бы собою результат скрещения двух описанных" [129] (т.е. церковно-книжного и делового). Н.А.Мещерский тоже считает, что "московский период имеет лишь две разновидности - церковно-книжную и деловую, - поскольку промежуточная, народно-литературная разновидность к этому времени растворилась в двух крайних разновидностях литературно-письменного языка" [130]. В.Д.Левин отмечает, что главной, чертой литературного языка московской эпохи "является противопоставление двух типов: письменного-книжно-литературного в публицистике, науке, повествовательно-исторической литературе и приказного в государственно-официальной сфере" [131].

 

Отдельные языковеды разграничивают в московский период тоже два типа письменно-литературного языка, но другого порядка. В.В.Виноградов, напр., намечает две схемы периодизации, которые, относятся к двум типам литературного языка: книжно-славянского ( а) Х-XIV вв.; б) XII-XIII вв.; в) XIII-начало XVIII вв.) и народно литературного ( а) Х-XIV вв.; б) ХIV-XVII вв.; в) XVII-начало XVIII вв.). "Со второй половины XVII в. оба типа древнерусского литературного языка растворяются в новой системе трех стилей русского литературного языка, твердо вступающего на путь национального развития" [132]. А.И.Горшков, рассматривая русский

 

 

128. Г.О.Винокур. История русского литературного языка, с. 63.

 

129. Там же, с. 64.

 

130. Н.А.Мещерский. История русского литературного языка, с.113.

 

131. В.Д.Левин. Краткий очерк истории русского литературного языка. М., 1964, с.96.

 

132. В.В.Виноградов. Основные проблемы изучения, образования и развития древнерусского литературного языка, с. 151.

 

 

113

 

литературный, язык в эпоху Московского государства, тоже выделяет два типа: книжно-славянский, и народно-литературный [133].

 

Другие историки русского литературного языка и литературы считают, что и в Московский, период сохраняется разобщенность, расчлененность литературного языка. Д.С.Лихачев пишет, что "церковнославянский язык, несмотря на все ассимиляционные процессы, дожил до XX в." [134]. С другой стороны, письменный литературный русский язык был связан не только с койне важнейших административных центров Руси. В одной из своих разновидностей он трансформировал и переносил в письменность язык устной народной поэзии" [135]. Ф.П.Филин отмечает, что после XIV в. церковнославянский язык расслаивается. Его относительное единство в канонической богослужебной и примыкающей к ней литературе сохраняется, "чего уже нельзя сказать о литературе светской, написанной на этом языке. "Славяно-русский тип" церковнославянского языка, особенно позднего периода, был пропитан русизмами и начинал сближаться с русским литературным языком "повествовательного типа". Сближался, но не совпадал с ним" [136]. Подобные соображения высказаны и А.И.Соболевским: "рядом с церковнославянским языком старая Русь употребляла народный живой русский язык, и памятники последнего, параллельно с памятниками первого, тянутся издревле до новейшего времени" [137].

 

Известная часть филологов считает, что в Московской Руси в качестве литературного языка продолжает функционировать церковнославянский язык. Этот язык рассматривается в более широких рамках как единый литературный язык православного славянства в период средневековья, существующий в нескольких постоянно взаимодействующих вариантах - порою влияющих друг на друга,

 

 

133. А.И.Горшков. История русского литературного языка. М., 1969, с.105-124.

 

134. Д.С.Лихачев. Поэтика древнерусской литературы, с. 82.

 

135. Там же, с. 85.

 

136. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 285.

 

137. А.И.Соболевский. История русского литературного языка. Л., 1980, с.22.

 

 

114

 

порою друг от друга отталкивающихся [138]. Более конкретно указывается на то, что "в Московской Руси функционирует один литературный язык (церковнославянский язык великорусской редакции)" [139]. Наряду с этим высказываются соображения по вопросу о церковнославянском языке и о том, что "в русской традиции вычленяются по крайней мере два типа книжного языка: гибридный язык, продолжающий старые традиции, и грамматический белее изощренный книжный язык" [140].

 

Изучение лингвистических особенностей быстро развивающейся великорусской (русской) светской исторической, историко-повествовательной, повествовательной и т.п. литературы и обширной официально-деловой, письменности дает полное основание для выделения и в Московской Руси письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка, в которой расчленяются два типа (подсистемы, вида, варианта, стиля): историко-повествовательный (по терминологии Б.В.Виноградова, народно-литературный) и официально-деловой (приказный). В данной работе они рассматриваются главным образом с точки зрения установления характера староболгарских языковых традиций. Следует подчеркнуть, что указанная светская великорусская (русская) литература и письменность является историко-культурной реальностью и нуждается в конкретной лингвистической оценке. Известно, что язык, в частности письменно-литературный, как объект "непосредственного наблюдения и описания представлен именно в текстах (в литературе, в письменности). Л.В.Щерба определяет тексты как "совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке в ту или другую эпоху жизни данной общественной группы" [141].

 

 

138. Н.И.Толстой. К вопросу о древнеславянском языке как общем литературном языке южных и восточных славян. - Вопросы языкознания, 1961, № 1.

 

139. Б.А.Успенский. Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение для истории русского литературного языка, 1983, с.65.

 

140. В.М.Живов. Роль русского церковнославянского языка в истории славянских литературных языков. - В: Актуальные проблемы славянского языкознания. М., 1988, с.66.

 

141. Л.В.Щерба. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании. - В: Л.В.Щерба. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974, с.26.

 

 

115

 

 

а) Официально-деловой (приказный) тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка.

 

В системе письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка в московской Руси выделяется на основе определенных жанровых, функциональных и лингвистических особенностей официально-деловой тип (подсистема, вид, вариант, стиль), который не только сохраняет киевские традиции, но развивает и обогащает их. Официально-деловой тип обозначается в раз личных трудах неодинаковыми терминами, как указывалось.

 

Г.О.Винокур отмечает, что "Московская Русь знала и другой стиль - деловой. Этот стиль речи принято называть приказным языком, так как наиболее типичные его образцы находятся в приказном делопроизводстве XVI-XVII вв." [142]. А.А.Алексеев пишет что "Русский деловой язык в отличие от церковнославянского ни в коей мере не был мертвым письменным языком. Своей зависимостью от живого обиходного языка, онтологической вторичностью по отношению к нему, характером языковой нормы он сближается с современным литературным языком, различаясь путями и способами стабилизации языковой нормы" [143]. В.В.Виноградов подчеркивает, что "Московский деловой язык XV-XVII вв., вбирая в себя элементы говора Москвы и диалектов окружающей его этнографической среды, получает известную литературную обработку и нормализацию"... "Расширение литературных функций письменно-делового языка все больше содействует превращению его в своеобразный стиль литературной речи" [144]. Ф.П.Филин указывает на то, что "..."Язык московских приказов", как иногда называют деловую письменность Московской Руси, прочно утвердился в культурном обиходе" [145].

 

 

142. Г.О.Винокуров. История русского литературного языка, с.64.

 

143. А.А.Алексеев. Пути стабилизации языковой нормы в России XI-XVI вв. - Вопросы языкознания, 1987, № 2, 41-42.

 

144. В.В.Виноградов. Вопросы образования русского национального языка. - В: История русского литературного языка. Избранные труды. М., 1978, с.187.

 

145. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 281.

 

 

116

 

В.Д.Левин использует несколько терминов, "московская Русь знала и другой тип письменного языка - язык деловой, приказный. Будучи основанным на живой, народно-разговорной речи Москвы XIV-XVII вв., отражая в той или иней степени особенности развития московского говора, приказный язык не был в то же время механическим слепком живой речи; он представлял собой определенный тип литературного языка" [146].

 

Изучение языка официально-деловой письменности Московской Руси показывает, что он выполняет известные функции (язык государства, права, канцелярии, дипломатии, военного и торгового дела и др.), удовлетворяя потребности деловых общественных отношений. Этот язык представлен в характерней жанровой системе (государственные акты, своды законов, челобитные, статейные списки и т.д.). Употребляясь в правовой, канцелярской, дипломатической и т.д. официально-деловой письменности, он подвергается известной обработке. У него длительная традиция; однотипные предложения, обороты, штампы, клише, термины и другие языковые средства отбираются и употребляются в обоснованной, последовательной и упорядоченной форме, поэтому он не совпадает с спонтанной живой разговорной речью. Для него характерна ограниченная диалектная проницаемость и наличие определенных норм. Все это дает основание считать язык обширной и разнообразной по содержанию и форме официально-деловой письменности Московской Руси типом (или видом, вариантом, подсистемой, стилем) письменно-литературной разновидности (формы) великорусского (русского) языка.

 

Формирование и укрепление Московского централизованного государства обуславливает объединение разрозненных земель и изолированных удельных княжений. Его интенсивное экономическое, политическое и культурное развитие, усиление его международных связей влечет за собой расширение сфер употребления делового типа и видов письменности, в которых он применяется, появление

 

 

146. В.Д.Левин. Краткий очерк истории русского литературного языка, с. 95.

 

 

117

 

необходимости в упорядочении, привлечение большого числа грамотных людей, которые становятся профессиональными писцами. Первоначально с обязанностями писцов справляются служители церкви (дьяконы, дьяки и подьяки). С течением времени писцов начинают выбирать и из светских людей. Таких писцов великокняжеских и местных канцелярий, получивших наименование приказов, продолжают традиционно называть дьяками, подьячими. Дела в приказах "вершились приказными дьяками, выработавшими особый "приказный слог", близкий к разговорной речи простого народа, но хранивший в своем составе и отдельные традиционные формулы и обороты" [147].

 

К концу XVI в., как отмечает А.И.Аванесов, деловой тип "стал едва ли не общим для всего обширного Русского государства, постепенно вытесняя собой местные разновидности приказного языка во всех областях" [148].

 

В изучаемый период официально-деловая письменность, которая обслуживает различные сферы общественной жизни великорусской (русской) народности (государство, право, канцелярию, дипломатию и т.д.) быстро возрастает. Наряду с разнообразными официальными московскими, новгородскими, псковскими, двинскими и др. грамотами, появляются новые своды судебных постановлений, записи судебные, записи расспросные, челобитные, дипломатические отчеты, увещательные послания, акты, своды постановлений, формулярники, писцовые, разрядные, таможные, приходо-расходные, вкладные книги, книги городового дела, руководства по ведению хозяйства, травники, лечебники, справочники, труды по астрономии, медицине, географии и т.д., напр.: Духовная грамота Московского князя Ивана Калиты, Духовная грамота Московского князя Димитрия Ивановича, Духовная Ивана Юрьевича Грязного, Двинские грамоты, Грамота Псковского князя Ивана Александровича,

 

 

147. Н.А.Мещерский. История русского литературного языка, с.112.

 

148. Р.И.Аванесов. Проблемы образования языка великорусской народности, с. 433.

 

 

118

 

Грамоты из Новгорода в Ригу, Грамота Новгородского посадника Александра Фоминича в Ригу, Грамота Новгородских наместников Ивана и Василия в Юрьев, Грамота Новгородского посадника Василия Никитича в Ригу, Псковская судная грамота, Судебники 1497 и 1589 г., Челобитные Ив.Пересветова, Домострой, Статейные списки Г. Микулина, Ф.Писемского и др., Акты Московского государства, Акты, относящиеся до гражданской расправы Древней Руси, Акты, записанные в крепостной книге XVI в., Акты исторические, Акты Тверского Отроча монастыря, Арзамасские поместные акты, Акты Троицкого Сергиева монастыря, Разрядные книги, Послания Ивана Грозного английской королеве Елизавете I, шведскому королю Юхану III, польскому королю Стефану Баторию, Тысячная книга, Дворовая тетрадь, Уложение царя Алексея Михайловича, Подлинник о книжном переплете, О России в царствование Алексея Михайловича Гр. Котошихина, Назиратель, Вести-Куранты, Книга Большому чертежу, Козмография, Травник, Лечебник и т.д.

 

Возрастает не только официально-деловая письменность слой светских и духовных профессиональных писцов. Появляются разные школы и направления делового письма, распространяется скорописное письмо.

 

Деловой тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка развивается на основе московского говора. Именно в деловом типе раньше всего находят отражение изменения в произносительных нормах, в грамматическом строе и в лексическим составе живого народно-разговорного языка Московской Руси. Деловой тип в Московский, период, как и в Киевский период, отличается рядом характерных для него черт, напр. широким использованием терминологической, конкретной лексики, реалий, топонимов, антропонимов, этнонимов, некоторыми специфическими синтаксическими конструкциями, однотипными предложениями, оборотами, штампами и т.д. Но в указанный период его лексические ресурсы расширяются, появляются новые грамматические формы, своеобразные приемы художественной обработки текстов, более активно вовлекаются староболгарские и другие иноязычные лексические единицы.

 

В XVI-XVII вв. происходит постепенное сближение делового типа с историко-повествовательным типом письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка.

 

 

119

 

В.В.Данилов на богатом материале раскрывает различные приемы художественной речи в грамотах и других документах, напр. рифмованная речь в распространением изложении, рифмованная неметрическая речь, синонимы, формулы метонимического персонифицирующего типа (напр. "куда топор ходил, куда коса ходила"), рифмованные формулы (напр. "другу не дружить, а недругу не мстить") и др. [149]

 

Анализ лингвистических особенностей делового типа письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка с точки зрения староболгарских языковых традиций показывает как сохранение, так и дальнейшее более активное использование этих традиций.

 

- В официально-деловой письменности Московского государства, как и в Киевский период, используются различные староболгарские лексические единицы и устойчивые словосочетания, относящиеся к сферам христианской религии, богослужения, церковного быта и т.д., напр.

благословити, благословение, Богородица, багряница, безверный, безгрешный, безначальный, благовестник, благовещение,, благоговение, богоявление, богоугодный, возвеличити, волхв, воскресение, воскресати, воскресный, всенощный, вышний, владыка, говение, говети, гостинник, доброчестивый, духоборец, духовник, дьяконство, евангельский, единосущный, елейный, жертва, жертвенник, жрец, заклинание, заутренний, зелейник, игуменство, идолослужение, идольский, иерейский, иерейство, инок, крестити, крещение, купель, молебный, молитва, монастырский, мученик, мясопуст, священник, старец, храм, святой дух, раб божий, крест целовати и т.д.

 

См., напр., отрывок из "Духовной Грамоты Ивана Юрьевича": "Во имя святые живоначальные троицы отца и сына и святаго духа. Се яз раб божий Иван Юрьевич Грязной пишу сию духовную своим цѣлым умом и разумом...";

 

 

149. В.В.Данилов. Некоторые приемы художественной речи в грамотах и других документах Русского государства XVII в. - Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1955, т.XI.

 

 

120

 

См. и отрывок из "Духовного завещания Евфросинии Семеновны Кушелевой": "Во имя отца и сына и святаго духа. Се яз, раба божия инока Офросинья, пишю грамоту душовную своим целым умом, кому ми што дати или на кем што взяти...";

 

- В Московский период в официально-деловой письменности используются, как и в Киевский период, различные староболгарские единицы и словосочетания, относящиеся к светской сфере. По сравнению с Киевским периодом их состав и объем расширяется, захватывая разнообразные тематические группы, напр.

бездна, благоухание, благолепие, божественный, бракъ, бытие, время, врагъ, вторникъ, величество, величати, верховный, вестникъ, виноградъ, влага, вещь, воздухъ, власть, вождь, возвышати, вопросъ, воспитание, восстание, востокъ, вселенная, всенародный, всемогущий, гражданинъ, гражданский, главный, гласити, грамматикъ, державный, деяние, достоинство, добродетель, достояние, единица, единовластный, естество, единогласие, жертвовати, жажда, животное, живущий, жительствовати, жребий, завещание, заблуждати, законодатель, законопреступный, запрещение, злодейство, злонравный, книжникъ, козни, коснети, крамольникъ, краткий, лихоимство, лицемерие, маститый, мощный, между, милосердный, миролюбный, миротворецъ, мнение, многосильный, нравъ, надежда, наследникъ, облакъ, область, общий, общество, ограждати, праздникъ, рабъ, разумъ, существо, царствие и т.д.

 

См., напр., отрывок из "Послания щведскому королю Юхану III" Ив.Грозного: "Божественнаго (...) существа (...) милостью и властию и хотѣниемъ скифетродержателя Российскаго царствия,. великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича Всея Руси„(...) честныя нашия степени величества слово наше то Ягану, королю Свьискому и Готцкому и Вендийскому...

 

А Вифлянские земли намъ не перестать доступать, докудова намъ еѣ богъ дасть. А лихорадство печалъ ты, какъ сѣлъ еси на государство. И пословъ нашихъ великихъ, боярина нашего и намѣсника смоленскаго Ив.М.Воронцова, да дворетцкаго нашего можайского В.И.Наумова, да дьяка нашего Ив.Васильева сына Лапина, неповинно за посмѣхъ велѣлъ еси ограбити и безчествовати, в однихъ сорочкахъ поставили".

 

См. также отрывок из переводного труда "Книга глаголаемая назиратель", представляющая собой своего рода энциклопедию

 

 

121

 

по вопросам сельского хозяйства: "При воротѣх двора мощно есть уростити два дерева высокие, гдѣ бы люди могли себѣ в холодȣ ѡтдыхати или ѡпочивати во времı-а жаркое. увидѣвши предреченные дѣла. мощно ѡпричь великого харчю плетневъ или рвовъ и перекопов дворецъ себѣ постановити..."

 

„ ... ѡбираи мѣсто такое, чтобы бы со всѣх сторонъ каменною горою ѡкрȣженное. только с одное стороны пристȣпъ длı-а удобного восходȣ. и было бы сицевое мѣсто к неприı-ательском пристȣпȣ добрѣ ѡборонно".

 

См. еще отрывок из "Козмографии сирѣчь всемирное описание земель": "Куба островъ подъ властью короля Ишпанского богатъ есть золотомъ и мѣдью, иногда в рекахъ песокъ золотой показуется. Въ томъ острову объявляютъ сугубые дѣла чюдесные: первое чюдо есть ровное поле межъ двема горами и на двѣ либо на три мили Ишпанские, нарицаютъ сеѣ поле каменистое, того для что на томъ поле родятся ядра каменные столь многие, что многие корабли тѣми ядрами наполнити мочно и своимъ естествомъ столь круглые родятся".

 

См. и отрывок из "Лечебника от многих мудрецовъ о различныхъ врачевскихъ вещехъ": "О гвоздичном маслѣ. Аще того масла уканешъ в воду капли двѣ или три - подаетъ благоухание рукамъ и благолѣпие лицу. То же масло, аще вольешь немного в горѣлое вино и пит на тщее сердце, и тѣм гортань вычищает и перси и голос тончит и неотравленную ѣству в желудке стравитъ, и желудковым болѣзнемъ помогаетъ".

 

- Под воздействием староболгарских языковых традиций, в великорусской (русской) официальнф-деловой письменности сохраняются некоторые старые формы склонения, спряжения и т.д., которые в народно-разговорном языке были подвергнуты изменениям, напр. съ щиты - съ щитами (твор.пад.ед.ч.), писалъ есмь - писалъ (перфект со связкой, и без связки) и т.д. Используются и грамматические формы, характерные для церковнославянского языка, напр. великаго - великого (в род.пад.ед.ч.), старыя - старые (в им.пад.мн.ч.), ея - еѣ (в род.пад.ед.ч.), придаточные предложения с -иже, -понеже, -аще и др. и с -который, -так как, -если и т.д. Подобные формы, как и разширение состава и объема староболгарских лексических единиц, обуславливает известное сближение двух типов (официально-делового и

 

 

122

 

историко-повествовательного) письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка.

 

См., напр., отрывок из "Послания шведскому королю Юхану III" Ив.Грозного: "А что прежняя ваши жили по городомъ и по государьскимъ мѣстомъ, а не по мужитцкимъ деревнямъ, и кто будетъ роду вашего быль, опричь отца твоего, и ты скажи именно, и которые короли были от которого роду. А что писалъ еси о Арцымагнусе королѣ, и мы то вѣдаемъ, что вы мужичей родъ, да родствомъ въгосударилися, а не по достоинству".

 

- В некоторых трудах, относящихся к великорусской (русской) официально-деловой письменности, наблюдается использование староболгарских языковых средств или чередование систем письменно-литературного выражения (великорусской и церковнославянской, староболгарской в своей языковой основе) в зависимости от содержания, от темы, сюжета, от предмета речи и от других подобных целевых установок.

 

Подобное чередование языковых средств или систем письменно-литературного выражения засвидетельствовано, напр., в "Домострое". См. языксвой образец рекомендаций, связанных с бытом, с устройством хозяйства: "Столь и блюда и ставцы и лошки и всѧкие суды и ковши и братены, воды согрѣвъ из ȣтра перемыти и вытерьти и высушить, а после ѡбѣда такс же и вечере а ведра и ночвы и квашни и корыта и сита и решета и горшки и корчаги тако(ж) всегды вымыти, и выскрес(т)ь, и вытерть". См., с другой стороны, языковой образец рассуждении с воспитании: "Казни с(н)а своего ѡ(т) юности его и покоить тѧ на старость твою и не ѡслаблѧ и биѧ м(лд)ца, аще бо жезломъ биеши его не оумретъ, но з(д)равие бȣдетъ... дщерь ли имаши положи на ни(х) грозȣ свою соблюдавши ѧ ѡ(т) телесны(х) да не посрамиши лица своего".

 

"Такая зависимость языковых средств от предмета речи засвидетельствована во многих других документах и трудах. См.,. напр., в "Послании польскому королю Стефану Баторию" Ив.Грозного: с одной стороны, "онъ отъ насъ отбежав, да и тамо будучи, на нашу голову крымского подымал, и от того нас богъ сохранил, и ныне он подастраивает тебя..."; с другой стороны, "уповая на божью всещедрую милость, ждем и чаем от его всемогущая

 

 

123

 

десницы милость, и державу, а силу, и побѣду прияти на вся видимыя и невидимая враги своя. Яке же господь возхощет, тако свое достояние искру благочестия истиннаго христианства в Российском царстве сохранить".

 

В некоторых документах и трудах привлечение языковых средств обусловлено не только предметом речи, но даже и социальным положением адресатов. Ярким примером являются послания Ив.Грозного.

 

В послании, которое Ив.Грозный посылает монахам Кирилло-Белозерского монастыря, использован язык религии в зависимости от адресата (это монахи), от употребления цитат из богослужебной литературы. См. отрывок из "Послания в Кирилло-Белозерский монастырь" Ив.Грозного: "Азъ братъ вашъ недостоинъ есми нарещися, но, по еуангельскому словеси, сотворите мя яко единаго от наемникъ своихъ, тѣмже припадия честныхъ ногъ вашихъ стопамъ и милъ ся дѣя, - бога ради престаните от таковаго начинания. Писано бо есть: "Свѣтъ инокомъ - ангели, свѣтъ же миряномъ - иноки". Ино подобаетъ вамъ, нашимъ государемъ, и насъ, заблуждьшихъ во тмѣ гордости и сѣни смертнѣ, прелести тщеславия и ласкосердия просвѣшати".

 

Послание Ив.Грозного английской королеве Елизавете I, которое отличается своим деловым светским характером, написано на русском языке. См.: "И коли ум такъ, и мы тѣ дѣла оставим на сторону. А мужики торговые, которые оставили наши государские головы, и нашу государскую честь и нашимъ землямъ прибыток, а смотрят своих торговых дѣлъ, и они посмотрят, как учнут торговати! А московское государьство покамѣсто без английских товаров не скудно было".

 

- К XVII в. в некоторых документах и трудах делового характера староболгарские языковые средства начинают использоваться в целях достижения комического аффекта, иронии, сатиры, пародии. Подобная экспрессивность достигается в результате несоответствия между традиционными языковыми средствами священного языка религии и предметом речи, а также отрицательного отношения к изображаемому.

 

См., напр., в "Колязинской челобитной", в которой в виде прошения, составленного монахами-пьяницами Калязинского монастыря,

 

 

124

 

раскрывается разложение монастырского быта: "Жалоба, государь, нам, богомольцам твоим, того же Колязина монастыря, на архимарита Гавриила. Живет он, архимарит, не гораздо, забыл страх божий и иноческое обещание и досаждает нам, богомольцам твоим... И мы, богомольцы твои, архимариту говорили и добра доводили, и к пиву приводили и часту ему говорили: будет, архимарит, хочешь у нас в Колязине подоле побыть и с нами, крылошаны, в совете пожить, и себе большую честь получить, и ты б почаще пива варил да святую братию почаще поил, пореже бы в церковь ходил, а нас бы не томил... И он, архимарит, монашескому житию не навычен, крыловское правило и всенощное пиво ни во что вменяет, за то нас, не смысля, крепко смиряет".

 

Итак, в Московский период деловой тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка расширяет свои функции, сферы употребления и жанровую систему. Он получает общегосударственное применение, подвергается дальнейшей обработке и нормализации. В этот период староболгарские языковые традиции находят более углубленное выражение. Расширяется состав и объем староболгарских языковых средств в официально-деловой письменности. Разнообразнее становятся приемы их употребления. Все это приводит к постепенному сближению делового типа с другими системами письменно-литературного выражения.

 

 

б) Историко-повествовательный тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка.

 

Разграничение историко-повествовательного (или народно-литературного) типа письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка основывается на существовании светской великорусской (русской) исторической, историко-повествовательной, повествовательной и т.п. в московский период, которая отличается характерными для нее языковыми чертами, жанровой системой и функциями.

 

В научной литературе нет единства по вопросу о выделении и терминологическом обозначении этого типа (вида, варианта, стиля) письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка, как указывалось.

 

 

125

 

В.В.Виноградов, рассматривая проблемы периодизации народно-литературного (или еще, не его терминологии, народно-культурного, народно-обработанного) типа русского языка до XVIII в., отмечает, что хотя и его периодизация "сближается с периодизацией книжно-славянского типа в своих начальных истоках и в конечном этапе преобразования в связи с возникновением и развитием трех стилей русского литературного языка, но оказывается более расчлененной и сложной" [150].

 

Д.С.Лихачев пишет, что в одной из своих разновидностей письменный литературный русский язык "трансформировал и переносил в письменность язык устной народной поэзии, обладавшией особой стилистической функцией и владевший своими поэтическими формулами и поэтической лексикой"... "Эта разновидность русского литературного языка не имела "сплошного" развития от XI до XVII в. включительно" [151].

 

Ф.П.Филин изучает дальнейшее развитие типа древнерусского литературного языка, по его определению, представленного в повествовательной литературе (в произведениях разных жанров), и обращает внимание на расцвет русского летописания в XV-XVII вв., на появление бытовой повести, пародийно-сатирических сочинений, записей русского фольклора, исторических песен и т.д. [152]

 

Г.О.Винокур, как упоминалось, считает, что в эпоху расцвета Московского государства в литературно-письменной речи вычленяются два стиля, по его терминологии, церковно-книжный и деловой. В результате того, что "прежние границы церковно-книжного и литературного стилей становятся неотчетливыми"..." в показанной стилистической системе недостает среднего члена, то есть такого стиля письменной речи, который

 

 

150. В.В.Виноградов. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка, с. 150.

 

151. Д.СЛихачев. "Поэтика древнерусской, литературы", с. 85.

 

152. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка, с. 281-283.

 

 

126

 

представлял бы собой результат скрещивания двух указанных" [153].

 

Б.А.Успенский указывает на то, как отмечалось, что "в Московской Руси функционирует один литературный язык (церковнославянский язык великорусской редакции)" [154]. По мнению автора, книжный церковнославянский язык в этот период коррелирует с русским некнижным языком. "Культура формирует свой антипод, свое зеркальное отображение: русский язык оформляется в языковом сознании как нечто противоположное языку церковнославянскому" [155].

 

В данной работе воспринимается наличие как письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка наряду с его народно-разговорной, необработанной разновидностью, (формой), так и расчленение, расслоение в составе этой письменно-литературной разновидности в которой выделяются типы (или виды, варианты, стили, разновидности, подругой терминологии): деловой и историко-повествовательный .

 

Историко-повествовательный тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка выделяется, подчеркнем снова, на основе наличия определенных видов и жанров великорусской литературы, в которой он представлен, характерных для него функций и лингвистических черт.

 

В Московской Руси интенсивно развивается повествовательная литература, которая получает особый расцвет в XVII в. Можно указать на такие повествовательные сочинения, как "Задонщина", "Сказание о Довмонте", "Повесть о битве на реке Воже", "Сказание о битве новгородцев с суздальцами", "Повесть об ослеплении Василия II", "Повесть о посаднике Добрыне", "Московская повесть о походе Ивана III Васильевича на Новгород",

 

 

153. Г.О.Винокур. История русского литературного языка, с. 63, 64, 67.

 

154. Б.А.Успенский. Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение для истории русского литературного языка, с. 65.

 

155. Там же, с. 114.

 

 

127

 

"Повесть о стоянии на Угре", "Сказание о Псковском взятии", "Сказание о Магамете и Салтане" Ив.Пересветова, "Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков", "Повесть о Еруелане Лазаревиче", "Повесть о Горе и Злочастии", "Повесть о Шемякиной суде", "Повесть о Ерше Ершовиче", "Повесть о Фроле Скобееве", "Повесть о Фоме и Ереме", "Сказание, о крестьанском сыне", "Сказание о попе Саве" и др.

 

В Московский период получает расцвет и летописание, напр. Троицкая летопись, Летописец Еллинский и Римский, Софийская I летопись, Никоновская летопись, Московский свод 1479 г., Севернорусский летописный свод 1472 г., Львовская летопись, Ермолинская летопись, Летописная повесть с Куликовской битве и т.д.

 

В этот период расширяется жанровая система светской литературы. Появляются хождения (в смысле путешествий) светских людей, напр. "Хождение за три моря" Афанасия Никитина, "Хождение" Стефана Новгородца, "Хождение по святым местам Востока" купца Василия Познякова, "Хождение на Восток" Ф.А.Котова и др. Распространение получают оригинальные и переводные публицистические сочинения, новеллы, переводной рыцарский роман и авантюрная повесть и другие жанры, напр. "Рукописание магнуша", "О причинах гибели царств", "История семи мудрецов", "Повесть о Вове королевиче", "Повесть о Петре Златых Ключей", "Азбука о голом и небогатом человеке" и пр.

 

Несмотря на утверждения некоторых авторов, что в Московский период историко-повествовательный (или народно-литературный) тип письменно-литературной разновидности больше не выделяется, а также на соображения других авторов, что подобной системы письменно-литературного выражения нет, анализ языка указанных сочинений показывает, что в них находят выражение и отражение языковые нормы историко-повествовательного типа письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка, что в этом типе сохраняются и развиваются традиции Киевского периода.

 

Историко-повествовательный тип, как и в Киевский период, остается сравнительно открытой системой выражения, которая допускает свободное использование русских народно-разговорных,

 

 

128

 

народно-поэтических, праславянских, староболгарских, польских и других языковых средств. Его языковая основа в целом остается великорусской (русской), отличающейся не только языковыми признаками, отмеченными и в Киевский период, напр. слова с полногласием, с -ч, -ж, с начальными -о, -я, -ро, -ло, с окончаниями -ого и т.д., но и рядом новых черт, свойственных живому народному великорусскому (русскому) языку, напр. изменения -ъ и -ь после плавных -р, -л, распространение окончаний -ы (в им.пад. мн.ч.), -ам (в дат.пад. мн.ч.), -ами (в твор.пад. мн.ч.), -ах (в местн.пад. мн.ч.), форм разрушенного перфекта (типа читал), форм -ть и -чь инфинитивов, формы -шь (во 2-ом лице ед.ч.) глаголов и т.д. Большое место занимает и в этот период конкретно-бытовая лексика, реалии, этнонимы, антропонимы, топонимы и др., выражающие особенности конкретной действительности, жизни великорусской (русской) народности. Во многих сочинениях употребляются художественно-выразительные средства народного творчества.

 

См., напр., отрывки из "Задонщины": "На Москвѣ кони ржут, звѣнит слава по всей земли Руской, трубы трубят на Коломнѣ, бубны бьют в Серпухове, стоят стязи у Дону великого"; "О соловей летняя птица, что бы ты, соловей, выщекотал славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его"; "Сѣдлай, брате Андрѣй, свои борзи комони, а мои готови - напереди твоих осѣдлани. Выедем, брате, в чистое полѣ и посмотрим своих полков, колько, брате, с нами храбрые литвы"; "И в то время по Рязанской земле около Дону ни ратаи, ни пастухи в полѣ не кличют, но толко часто вороны грают"; "а пути им сведоми, а перевозы им изготовлены, но еще хотят сильно голови свои положить за землю Рускую".

 

См. и отрывки из "Севернорусского летописного свода 1472 года": "Князь велик прииди от царевича ис полону на Дмитриевъ день в Переяславлѣ, и прииде на Москву. И сдумавше князи Дмитрей Шемяка да князь Иван Андреевич Можайски, а с ними коромолил с Москвы Иван Старков, да и от гостей и от троицьских черньцев, и пришли к Москве изгоном"; "Князь Василей Юрьевичь поиде изъ Дмитрова опять на Кострому, а к великому князю розметные послалъ, и владыку ростовскаго, идучи, пограбилъ, и

 

 

129

 

живе на Костромѣ до пути, и поиде къ Галичю, а из Галича на Устюг, а вятчане с нимъ. И стоя подъ городомъ 9 недѣль, и городъ взялъ, а князя великого воеводу Глѣба Ивановича убилъ Оболеньского".

 

См. еще отрывки из переводной "Повести о Бове Королевиче": "Бова ударил дворецкого копием глухим концом, и дворецкий пал на землю мертв и лежал три часа, одва востал. И Бова поехал на дело ратное и смертное. И скочил Бова впрям через городскую стену. И увидел славный богатырь Лукопер, что выскочил из Орманскаго царства храбрый витязь через городскую стену, и стали на поле съезжатся два сильные богатыря"; "Дружневна, уклонясь, всылала из рукава усыпающего зелья и поднесла королю Маркобруну. И короля Дружневна была в любви, и велел ей наперед пить. И Дружневна почела перед ним уничижатца: "Государь мой король Маркобрун, не доведетца мне, девке страднице, преж тебя пити, выпей, государь, тот кубок ты, и яз по другой пошлю". И король Маркобрун выпил кубак меду и уклонился спать".

 

Отрывки из светской историко-повествовательной оригинальной и переводной великорусской (русской) литературы ясно свидетельствуют о том, что языковые традиции Киевского периода сохраняются и развиваются, что обрыва этих традиций нет в московский период, хотя происходят различные изменения.

 

Историко-повествовательный тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка выполняет информативную и эстетическую функции, удовлетворяя в известной степени культурные потребности великорусской (русской) народности.

 

Изучение традиции староболгарского литературного языка (древнеболгарского периода Х-XI вв. и среднеболгарского периода XII-XV в.) показывает их разнообразные реализации в московский период.

 

- Обширный слой староболгарских языковых средств (т.е. древнеболгарских и среднеболгарских), напр. лексические единицы, устойчивые словосочетания, словообразовательные типы с префиксами, -пре, -из, -въз (воз, вос), -раз (рос), причастные фермы с суффиксами -ущ, -ящ, -ащ, -ящ и т.д., получают широкое распространение и становятся общеупотребительными. Ср.:

алчный, адский, багряница, безверие, безгласный, беззаконникъ, бесплодный, благовестить, благо.., благодарный, благодушие, благословение

 

 

130

 

благодать, благородие, благотворить, благоуханный, блаженный, Богородица, богомили, болезнь, братоубийца, бремя, бракъ, будущий, бытие, буква, варварский, ваяние, великодушие, великолепие, величать, величие, владыка, власть, вертепъ, вечерня, вещать, вещь, вещество, виноградъ, влага, вкусъ, вкушать, влагать, влагалище, владычество, владеть, властелинъ, внешний, внушать, вовлекать, вождь, возбуждать, возвещать, возвращать, возвышение, возгласъ, воздержание, всздухъ, воздушный, воззрение, возлагать, возмужать, возмущение, возникать, возражать, возрастъ, волшебный, волхвъ, вообразить, воплощать, воскресение, воспитать, воспоминание, время, восстать, востокъ, грядущий, дерзость, достижение, достояние, дьяконство, евангельский, единица, единство, елейный, еретичество, ехидный, жезл, желание, жертва, жертвенникъ, жрецъ, жребий, завещать, заблуждение, здание, златоустъ, избавлять, известие, извлекать, изгонять, издание, изменять, измена, праздновать, предатель, пленить, прегрешить, преклонение, помощь, прекращать, прелесть, прельщать, премудрый, преподобный, преставиться, преступление, престолъ, рабъ, разумъ, сущий, страна, существо, храбрый, храмъ и т.д.

 

В этот период состав и объем староболгарских языковых средств возрастает. Это связано с широким распространением новых переводов богослужебной и другой христианской литературы, с исправлением старых, с проникновением новых сочинений авторов среднеболгарского периода.

 

См., напр., отрывки из "Повести об ослеплении Василия II": "В самую же литургию пригонил к великому князю в недѣлю о блуднѣмъ, Бунком зовуть, повѣдая ему, што идуть на него князь Дмитрей Шемяка да князь Иванъ Можайский ратью. И не ять ему вѣры, понеже бо тотъ Бунко за мала того преже отъехал к князю Дмитрею, и рече: "Си смущають нас. И яз съ своею братьею въ крестномъ целованьи. То какъ можеть быти такъ?" "Князь же велики поставль икону на мѣсто свое и пад ниць у гроба чюдотворцева Сергьева, слезами обливался и велми възыхая и кричаньем моля, захлипаяся, яко удивитися всѣм сущимъ ту, и слезы испусти злодѣемь тѣмъ противным".

 

См. и отрывки из переводного политического трактата "О причинах гибели царств": "Тако же и всякому начальнику подобает

 

 

131

 

беречись от гневу, потому что гневъ затмѣвает чесные дела. Пищут мудрецы о Александру царю македонском, акоже много обрасцовъ показовал непобѣженого сердца своего, но что он иногда скорый был до гневу и для ради того всѣ своь дѣла чесные и великие затмѣвал: убилъ неповинного старого приятеля своего"; "Здумалъ хитростью и насильством доступить того, которое дѣло было с великою жалостью отца тоѣ девицы ее, таково же и всего миру".

 

См. еще отрывки из "Повести об Азовском осадном сидении донских казаков": "И почал нам говорить голова их яныческой словом царя своего турскаго и от четырех пашей его: "О люди божии, царя небесного! Никем вы в пустынях водами или посылаеми, яко орли парящие без страха по воздуху летаете и яко лви свирепыи в пустынях рыстаете, казачество донское и волное и свирепое"..."; "Чтобы умереть не в ямах и по смерти б учинить на Руси слава вечная, взяли мы иконы чудотворный, предтечину, да Николину, да пошли с ними противу бусурманов на выласку. И милостив божиею, и молитвою пречистая богородицы, и заступлением небесных сил, и помощию их угодников предтечи Иоанна и Николы чудотворца, на выласке явно бусурманов побили".

 

- Староболгарскими книжными традициями обусловлено сохранение в историко-повествовательном типе ряда падежных форм имен существительных, местоимений, прилагательных, числительных, различных форм глаголов, конструкции и т.д., которые в народно-разговорном великорусском (русском) языке были подвергнуты изменениям, указанным раньше, напр. формы звательного падежа (типа жено, княже), им.пад.мн.ч. (типа городи, стали), дат.пад.мн.ч. (типа сторожем, полком), вин.пад.ед.ч. (типа мя), формы инфинитива (типа узнати), формы аориста, перфекта, имперфекта, плюсквамперфекта (типа написа, читалъ есмь) и т.д. Распространение получают и грамматические формы, характерные для языка религии, напр. род.пад.ед.ч. (типа великаго), им.пад.мн.ч. (типа добрыя) и др. Это свидетельствует о том, что книжники эпохи Средневековья и в светской литературе учитывали языковые традиции богослужебной христианской письменности, стремились приблизить язык своих сочинений к ее престижным языковым нормам.

 

См., напр., отрывки из "Летописной повести о Куликовской битве": "Князь же великый прииде к рѣцѣ к Дону за два дни

 

 

132

 

до Рождества святыа богородица.. И тогда приспѣ грамота от преподобнаго игумена Сергиа, от святаго старца, благословенаа; в ней же писано благословение его таково, веля ему битися с татары: "Что бы еси, господине, такс и пошолъ, а поможет ти богъ и святаа богородица"; "Заутра же в суботу порану, месяца сентебря 8 день, в самый празникь Госпожинъ, всходящу солнцу, и бысть тма велика по всей земли, и мгляно было бяше того утра до третиаго часа. И повелѣ господь тмѣ уступити, а свѣту пришествие дарова. Князь же великый исполчи полки своа велиции".

 

См. и отрывки из "Хождения" Стефана Новгородца: "А оттоле идохом къ святому Димитрию, ту лежит тѣло святаго царя Ласкариасафа, тако бо бь имя его, и цѣловахомъ"; "Ту же множество людей лежить больных на одрѣх, различными недуги одръжими, приимають исцѣлениа".

 

См. также отрывки из "Повести о Шемякином суде": "Брат же ему не хотяше дати ему лошеди и глагола ему: "Много ти, брате, ссужал, а наполним не мог". И егда даде ему лошадь, он же вземь нача у него хомута просити"; "Выслушав же Шемяка челобитную, глаголя убогому: "Отвещаи". Убогии же, не веды, что глаголати, вынял из шапки тот заверчены камень, показа судии и поклонися".

 

- Распространение получают и определенный слой староболгарских лексических единиц и устойчивых сочетаний, у которых были общеупотребительные русские эквиваленты. Это в основном часто употребительные лексемы, которые воспринимаются как средства, характерные для священного языка религии, напр.

азъ, азъ есмъ, азъ грешный, аки, аще, брегъ, брань, врата, вельми, адовы врата, врата градские, градъ, царствующий градъ, написано въ градь, славный градъ, глава, главу положить, глаголати, гласъ, гласъ божий, древо, честное древо, драгий, дщерь, егда, забрало, змий, лукавый змий, злато, злато-сребро, иже, иже с ними, кладезь, младый, нощь, нареченный, обаче, позлатить, паки, понеже, рещи, свьща, сице, тысяща, убо, ходу, чрево, чресла, вдоль и т.д.

 

См., напр., отрывки из "Хождения на Флорентийский собор": "И видѣхом град велми чюденъ, и поля бяху, и горы невелики, и.садове красны, и полати велми чюдны, позлащены връхы"; "От славнаго града Любка моремь тысяща верстъ, а брегом полторы тысящи";

 

 

133

 

"Той убо град величеством подобен есть Любку. И среди града того суть столпы устроены, в мьди позлащены".

 

См. и отрывки из "Хронографа 1617 года": "Во граде убо Путимлѣ и во всѣи землѣ Черниговския страны инъ нѣкто прелукавый змий возста имянемъ Петрушка, козаческой товарищь, родом звенигородецъ"; "Собравъ убо от народа многая сокровища сребра, и одари люди ратныя оброки доволными. И сице собра полны многия и военачалника изкусна во бранехъ".

 

См. еще отрывки из "Повести о Бове королевиче": "И от Бовина гласу на море волны востали и корабль потресеся. Гости корабельщики дивяшеся, что детище млада кричит громким гласом"; "Слыхал аз у старых людей: который государь добраго холопа купит"; "И прекрасная королевна Дружневна ухватила Бовину ногу и примала Бову за буйную главу и целовала его во уста".

 

- В историко-повествовательном типе и в Московский период староболгарские варианты (типа агнецъ, езеро, хладъ) и дублеты (типа выя, ланита, понеже) активно используются как стилистически маркированные единицы и служат средством художественной выразительности (в качестве стилистически выразительных эпитетов, сравнений, метафор и т.д.), напр.

агнецъ, азъ, бразда, браздить, благо, вертоградъ, вежды, вранъ, влачити, власы, горний, гласить, глаголъ, днесь, длань, десница, златить, златый, исходить, куща, мразъ, прагъ, перси, славий, сребрить, слана, царствие и т.д.

 

См., напр., употребление указанных средств в "Задонщине": "А уже соколи и кречати, белозерские ястреби рвахуся от златых колодицъ"; "Уже, брате, лѣтѣти главе твоей на траву ковыль"; "трава кровию пролита бысть, а древеса тугою к земли приклонишася"; "Марья рано плакаша у Москвы града на забралах, а ркучи тако"; "Уже поганые оружия свои повергоша, а главы свои подклониша под мечи руские. И трубы не трубят, и уныша гласи их"; "Простите мя, братия, и благословите в сем вѣце и в будущем. И пойдем, брате, князь Владимер Андрьевичь, во свою Залескую землю к славному граду Москве".

 

См. примеры и в "Повести об азовском осадном сидении донских казаков": "О люди божии, царя небесного! Никем вы пустынях водами или посылаеми, яко орли парящие без страху по воздуху летаете... Как от века не наполните своего чрева гладново?

 

 

134

 

Кому приносите такие обиды великие и страшные грубости? Наступили есте вы на такую великую десницу высокую"; "Питаемся мы, аки птицы небесныя: ни сеем, ни орем, ни в житницы збираем. Так пытаемся подле моря Черное. А злато и сребро емлем у вас за морем — то вам самим ведомо!".

 

- Стилистически маркированные староболгарские языковые средства используются многими авторами в целях создания экспрессии приподнятости, торжественности, эмоциональной выразительности.

 

См., напр., в "Задонщине": "Оле жаворонок, лѣтняя птица, красных дней утѣха, возлѣти под-синие облакы, посмотри к сильному граду Москвѣ, воспой славу великому князю Дмитрею Ивановичю"; "Уже бо, братие, возвеяша сильнии вѣтри на устъ Дону и Непра, прилелѣяша великиа тучи на Рускую землю, из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии".

 

См. также в "Летописной повести о Куликовской битве": "Приспѣ, братие, время брани нашея, и прииде праздникъ царици Марии, матере божии богородици и всѣх небесных чинов, и госпожи всея вселеныа и честнаго еа Рожества. Аще оживемь - господевы есмы, аще умремь за миръ сей - господеви есмы!" "Да како азъ възглаголю - братия моа, потягнем вси вкупѣ съ одного, а самъ лице свое почну крыти и хоронитися назад? Не могу в томъ быти, но хощу яко же словомъ, такоже и дѣлом напереди всѣх и пред всѣми главу свою положити за свою братию и за вся христианы".

 

См. и в "Повести об Азовском осадном сидении донских казаков": "Несть ему никова ровна или подобна величеством и силами на свете"! Единому лице повинен он богу небесному и един лише он верен страж гроба божия, по воли ж божии: избра его бог на света едина от всех царей. Промышляйте себе в нощь сию животом своим, не умрите от руки царя турсково смертью лютою".

 

- Использование староболгарских языковых средств обусловлено и другими целевыми установками, напр. в случаях. цитирования евангельских, библейских и других христианских текстов, в отрывках из молитв, в обращениях к богу и вообще к священным лицам, к царям и князям, при описании церковного быта, при воспроизведении речи священнослужителей и т.д.

 

 

135

 

См., напр., в "Хождении" Стефана Новгородца: "Ту есть монастырь женскы в имя ея, при мори. Есть же чюдно велми: в всякую среду и пяток, аки праздникъ, множьство мужей и женъ подавают свѣща и масло и милостыню".

 

См. в "Повести о стоянии на Угре": "Воздай же им, господи, по дѣлом и по лукавству начинания, по дѣлом рук их, дай же им. Быша бо их жены тамо, возлюбиша бо паче жены, нѣже православную христианскую вѣру и святыя церкви, в них же просвѣтишася и породившеся банею святаго крещения, согласившеся предати христианство".

 

См. и в "Летописной повести о Куликовской битве": "Князь же Дмитрей... иде къ соборной церкви матери божии Богородици, и пролья слезы, и рече: "Господи, ты всемогий, всесильный и крѣпкий въ бранех, въистину еси царь славы, сътворивый небо и землю, помилуй ны пресвятыа матере молитвами, не остави нас, егда унываемь!... О многоименитаа дево, госпоже, царице небесных чинов, госпоже присно всеа вселенныа и всего живота человеческаго кормителнице! И въздвигни, госпоже, руцѣ свои пречистаа".

 

См. еще в "Московской повести о походе Ивана III на Новгород": "Тако же и митрополит Филип посылаше к ним, наказающе их, яко отец, чада своя, по господню словеси, еже рече въ Еуагельи: "Аще съгрѣшит к тебѣ брат твой, шедъ обличи его предъ собою и тѣм единемъ".

 

- Чередование великорусских (русских) и других языковых средств со староболгарскими в зависимости от темы, от предмета речи, от содержания, от характера изображаемого, от различных целевых установок, экспрессии и т.д. дает великорусским (русским) авторам возможность создавать разнообразную сложную языковую мозаику. В одном и том же произведении в Московский период многократно меняется манера выражения, осуществляются почти незаметные переходы от одного языка к другому. Все это — естественный результат того, что книжники являются билингвами,что многие из них придерживаются к правилам литературного этикета.

 

См., напр., отрывки из "Повести об ослеплении Василия II": "Князь же велики внутрь церкви услыша князя Ивана глаголюща и воспи велми, глаголя: "Брате, помилуй мя, не лишити мя зрити образа божиа и пречистыя матери его, и всѣх святыхъ его! А не изиду из монастыря сего и власи главы своея урѣжу зде".

 

 

136

 

В данном отрывке выбор языковых староболгарских средств определен обращением действующего лица к богу, Богородице и его святых. "А тѣ сторожи сказаша князю Ивану, что есть сторожи за Радонѣжемъ на горѣ. Он же повелѣ сани, многы изрядити, как возы с рогозинами, а ини с польстьми, а в нихъ по два человека в доспѣсѣ, а третий послѣ идеть, как бы за возом". В этом отрывке выбор русских (праславянских, восточнославянских, великорусских) языковых средств обусловлен предметом речи, изображением конкретной действительности, случая.

 

В некоторых повествовательных, исторических и других сочинениях, в которых предмет речи не связан с религиозной христианской тематикой, авторы остаются в рамках великорусского (русского) языка в его письменно-литературной разновидности, привлекая староболгарские языковые средства эпизодически. См., напр., отрывок из "Хождения за три моря" Афанасия Никитина: "И тут есть Индийская страна, а люди ходят всь наги, а голова не покрыта, а груди голы, а власы в одну косу заплетены, а всѣ ходят брюхаты, а дѣти родятся на всякий год".

 

См. и отрывок из "Повести о Фроле Скобееве": "И потом Фрол Скобеев пожелал иттить до нужника, и был он тут один, а мамка стояля в сенях со свечею; и как вышел Фрол Скобеев, и стал говорить мамке: "ах, моя свет - матушка! много наших сестер здесь"..."

 

В московский период ряд авторов пишут свои исторические, повествовательные и другие сочинения на церковнославянском языке (в его великорусской, русской разновидности). Это определяется не только предметом речи, различными целевыми установками, но и престижным положением языка официальной христианской религии в общественной жизни великорусской народности.

 

См., напр., отрывок из "Повести о взятии Царьграда турками в 1453 году": "В 20 же первый день маиа, грѣх ради наших, бысть знамение страшно в градѣ; нощи убо против пятка освьтися град всь, и видѣвше стражи тьчаху видьти бывшее, чааху бо - туркы зажгоша градъ; и вскликаше велием гласом. Собравшим же ся людьм мнозем, видѣвша у великие церкви Премудрости божиа у вьрха из вокон пламеню огнѣну".

 

См. и отрывок из "Временника" Ивана Тимофеева: "И яже злоба о Борисе извещена бѣ, должно есть и благодеяний его к

 

 

137

 

мирови не утаити и в среду глаголемых совнести, аше та и притворна имъ к людем бяху по всему. Елика убо злотворная его подробно написати подщахомся, сице и добротворивая о нем исповѣдати не обленимся".

 

Но языковые средства языка христианской религии сказываются в известной степени недостаточными, когда появляется необходимость в выражении событий, явлений, предметов светской конкретной действительности великорусского (русского) народа. Тогда авторы привлекают русские реалии, этнонимы, топонимы, антропонимы, специфические наименования, обороты, термины.

 

- Староболгарские языковые традиции в рассматриваемый период не только сохраняются, но и творчески развиваются и обогащаются русскими книжниками.

 

В некоторых жанрах русской светской литературы, прежде всего в сатирической, (особенно в XVII в.) староболгарские языковые средства начинают использоваться в целях достижения юмористического эффекта, комизма, иронии, сарказма в тех или иных ситуациях. По этому поводу В.В.Виноградов пишет, что "высокая литературная речь перестает быть безусловным предметом почтительного восхищения" [156].

 

В "Сказании о крестьянском сыне", напр., староболгарские языковые средства используются в определенной двупланности. С одной стороны, они служат средством речевой характеристики героя повести - вора, который учился, но не доучился церковнославянской грамоте. С другой стороны, они используются в целях создания юмора и пародии, обусловленной несоответствием между бытовой ситуацией (описание грабежа, воровства) и высокостильныки языковыми средствами (лексическими единицами, устойчивыми сочетаниями, цитатами из богослужебных книг). См.: "И почал тать в клеть спускатся по веревке, а сам рече: "Сниде царь Соломон во ад и сниде Иона во чрево китово, а я в клеть крестьянскую"; "Нашел у крестьянские жены убрус и учал опоясываться, а сам рече: "Препоясыватся Исус лентием, а я крестьянские жены убрусом"; "И нашел на блюде калачь да рыбу и учал ясти, а сам рече:

 

 

156. В.В.Виноградов. Вопросы образования русского национального литературного языка, с. 189.

 

 

138

 

"Тело Христово приимите, источника безсмертнаго вкусите"; "И увидел на крестьянине новую шубу и он снял, да на себя болокался, а сам рече: "Одеяся светом, яко ризою, а я одеваюся крестьянскою новою шубою"; "И крестьян... взял березовой ослоп и ударил татя в лоп. И он, тать, рече: "Окропиши мя иссопом и очищуся, и паче снега убелюся"; "И тать клеть отворил и возгласил товарищам своим: "Обременении, покою вас! А что я зделал, собрал, и вы пособите мне вынести вон"...

 

Многоплановое использование староболгарских языковых средств наблюдается в "Сказании о куре и лисице", в которой дается диалог между героями (попом - исподником, скрытым за сказочным образом лисицы, и грешником, представленном в сказочном образе кура). Авторская речь ограничена отдельными связывающими репликами и описаниями. Языковые средства, характерные для языка церковно-богослужебной литературы, чередуются средствами, свойственными для русского народно-разговорного языка, в зависимости от предмета речи, от речевой, характеристики и других целевых установок. В результате несоответствия между языковыми средствами (цитатами из богослужебных и богословских книг, ссылками на евангельские притчи, на библейские рассказы и т.д.) и намерениями, внутренними мотивами героев возникает комическая, ироническая тональность, сказание превращается в гротеск. См.: "И рече куру лисица: "Чадо мое милое, громогласны кур! Вознеслся еси на прекрасное древо, красота твоя неизреченная, глас твой на небеси, а косы твои до земли... И аще народ услышит глас твой, не могут изглаголати доброты и смирения твоего. Сам ты, чадо милое, чтешь притчу о мытаре и фарисеи: пришел з гордостию на покаяние, и спасения не получить, но и паче погрешить. Тако и ты осужден будеши". Манера выражения, язык попа - исповедника в образе лисицы меняется, когда маска благочестия сбрасывается и раскрывается истинное намерение: "И рекла куру лисица: "Не сули ты мне журавля в небе, токмо дай синицу в руки. Не сули мне в год, сули в рот. А ты у меня и сам в руках, не дарого мне твое красное перья и твои лестныя слова. А я теперь сама галадна, хочу я тебя скушать"...".

 

В "Сказании о попе Саве" автор пародирует церковные прославления-акафисты и каноны, в которых каждый, стих – отрока

 

 

139

 

начинается обязательным "Радуйся", а вслед за ним перечисляются заслуги прославляемого. В данном случае церковное прославление является пародией, потому что после возгласа "Радуйся" перечисляются не заслуги, а следует изобличение персонажа. См.: "Радуйся, шелной Сава, другной поп Саво, / Радуйся, что у тебя бараденка выросла, а ума не вынесла! / Радуйся, вшивая глава, дурной поп Сава. / Радуйся долги поп и яко боярски холоп. / Радуйся, с добрыми людми поброняся, а в хлебне сидя веселяся. / Радуйся, пив вотку, а ныне и воды в честь. / Радуйся, Сава глупой, и всей, глупости твоей слава..."

 

Итак, приведенные факты свидетельствуют о том, что и в Московский период историко-повествовательный тип письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка продолжает играть определенную роль в литературно-языковом развитии.

 

Староболгарские языковые традиции устойчиво сохраняются и обогащаются русскими авторами. Староболгарские языковые средства продолжают использоваться как один из источников расширения лексических, фразеологических, грамматических, словообразовательных и стилистических ресурсов. Особенно усиливается стилистическая роль этих средств, которые начинают умело использоваться в целях достижения приподнятой тональности, комического эффекта, в целях создания речевой характеристики, при цитировании молитв, богослужебных книг и т.д. Все больше углубляется зависимость использования этих средств от предмета речи, от содержания, от характера изображаемого, от отношения к нему.

 

Историко-повествовательный тип является важным источником стилистического многообразия в использовании рассматриваемых средств, которое становится так актуальным в русской литературной речи XVIII, XIX и даже XX вв.

 

 

140

 

 

2. Церковнославянский литературный язык (русская редакция староболгарского литературного языка и ее русская разновидность) в Московской Руси и староболгарские языковые традиции.

 

Традиции древнеболгарского литературного языка (в его древнерусской редакции и ее древнерусской разновидности) в Московской Руси в общем сохраняются, в отдельных аспектах изменяются, расширяются и обогащаются; В эту эпоху языковые традиции связываются с более широким охватом явлений древнеболгарского и среднеболгарского периода, поэтому используем термин "староболгарский литературный язык" как обобщенное наименование литературного языка древнеболгарского периода (IX-XI вв.) и среднеболгарского периода (XII-XV вв.).

 

На сохранение и развитие традиций староболгарского литературного языка в Московский период воздействие оказывают следующие важные факторы: процессы, связанные со вторым южнославянским влиянием, и тенденции развития идеологической, литературной и культурной жизни великорусской (русской) народности.

 

Одним из основных факторов дальнейшего развития староболгарских традиций оказывается т.н. второе южнославянское влияние и связанные с ним процессы. Второе южнославянское влияние представляет собой, как известно, комплекс общественно-политических, идеологических, культурных, литературных, искусствоведческих и лингвистических явлений (см. Д.С.Лихачев, 1960; Р.Павлова, 1979; А.И.Соболевский, 1980; И.Талев, 1973; Ф.П.Филин, 1981 и др.). Из всего состава проблем здесь, отобраны только несколько, которые относятся к отдельным историко-культурным, лингвистическим, литературно-стилистическим аспектам.

 

Для южнославянской (главным образом болгарской и частично сербской) литературы XIV век - время большого, оживления и подъема. Старые переводы с греческого подвергаются пересмотру и исправлению на основании сличения с оригиналами. Это тексты из священного писания, из святоотеческих творений, из житий святых и хронографов. Вместе с тем появляются и многие новые переводы различных произведений греческой литературы: богослужебные, песнопения, сочинения святых отцов, светские повести.

 

 

141

 

Распространяются и оригинальные труды южнославянских авторов, главным образом жития.

 

К перенесенным в Россию переводным и оригинальным сочинениям относятся не только новые редакции переводов Четвероевангелия, Псалтыри, Песни Песней, Апостола, гимнографической литературы, служебных миней, Слов Григория Богослова, Пандектов Никона Черногорца, Лествицы Иоанна Лествичника, Синайского патерика, Жития Антония Великого, Слова Мефодия Патарского и др., но и впервые переведенные сочинения Василия Великого, Исаака Сирина, Григория Синаита, Григория Паламы, Иоанна Златоуста и т.д., а также некоторые оригинальные жития, похвальные слова и послания. В результате распространения этих переводных и оригинальных сочинений "русская литература оказалась увеличившеюся почти вдвое и что вновь полученные ею литературные богатства, отличаясь разнообразием, удовлетворяли всевозможным потребностям и вкусам и давали обильный материал русским авторам" [157].

 

С южнославянским влиянием (особенно болгарским) связаны различные изменения в орнаменте рукописей, графики, орфографии и особенно языка богослужебной, богословской и другой христианской литературы в России в XV в.

 

В Болгарии книжная реформа (реформа принципов переводов с греческого языка, реформа графики, орфографии, литературного языка, стиля изложения) проводится в XIV в. Реформа обусловлена необходимостью в исправлении богослужебных, религиозных книг, которые в течение нескольких веков значительно изменяют свой первоначальный вид (с точки зрения языка и содержания). В таком смысле правка, редактирование этих книг осуществляется с целью устранения разночтений, ошибок, отклонений от первоначального облика древнеболгарских переводов с греческих церковных книг. Книжная реформа проводится в школе патриарха Евфимия и с целью унифицирования церковных текстов и установления единых норм староболгарского литературного языка. Эта реформа теснейшим образом связана с мировоззрением исихастов. Для них как и

 

 

157. А.И.Соболевский. Южнославянское влияние на русскую письменность. - В: История русского литературного языка. 1980, с.158.

 

 

142

 

для многих богословов эпохи средневековья, познание - это выражение мира средствами языка; слово и сущность воспринимаются как неразрывно связанные. Отсюда обостренное до фанатизма внимание к внешней форме слов и к их значению к правильности языка, графики, орфографии. Малейшие неточности в священном языке религии, по их мнению, способны породить ересь. Это определяет их нетерпимое отношение к всякого рода ошибкам, отклонениям в переводах, разночтениям. Стремление к точности и буквализму переводов с греческого, к цитатам из священного писания, к традиционным оборотам приводит к известной унификации языка богослужебной, богословской, христианской литературы. В результате книжной реформы болгарский литературный язык среднеболгарского периода (т.е. староболгарский литературный, язык) сближается с древнеболгарским литературным языком, насыщается некоторыми языковыми средствами и особенностями, характерными для греческого языка (лексическими единицами, оборотами и пр.). Все это приводит к дальнейшему отрыву от живого народно-разговорного болгарского языка среднеболгарского периода.

 

С южнославянским воздействием (прежде всего болгарским) связано распространение в некоторой части великорусской (русской) литературы витийственного риторического литературного стиля, манеры выражения "плетение (извитие) словес". Связь этого стиля с книжной реформой несомненна. Его особенности были непосредственно связаны и с идеями средневековой литературы (главным образом житийной, церковно-панегирической, нравоучительной и т.п.), в которой святое, священное, возвышенное должно было выражаться особым отбором языковых средств. Д.С.Лихачев отмечает, что язык этой литературы "должен был быть языком приподнятым и, в известной мере, абстрактным. Первичные ассоциации высокого литературного языка средневековье характерны тем, что они отделены от обыденной речи, возвышены над нею и оторваны от конкретного быта и бытовой речи. Чем больше разрыв между литературной речью и речью бытовой, тем больше литература удовлетворяет задачам абстрагирования мира. Отсюда проходящее через все средневековье стремление сделать язык высокой литературы языком "священный", неприкосновенным быту, не всем доступным,

 

 

143

 

ученым" [158].

 

Литературный, стиль "плетение словес" основан на внимательнейшем отношении к слову: к его звуковой стороне (аллитерации, ассонанны и т.д.), к его написанию, к его семантике (сочетания синонимические, тавтологические, однокоренные и пр.), на стремлении к лексическим новообразованиям, на активном привлечении книжных сложных слов, калек с греческого и пр. Поиски эмоционально выразительных слов, нагромождение эпитетов, метафор, символов, приподнятость и экспрессия, сочетающиеся с абстрагированием и т.п., исходят из тех же представлений, о тождестве слова и значения, внешней формы и божественной сущности, что лежат и в основе книжной реформы. [159]

 

Характерные черты книжной реформы нашли выражение, напр., в среднеболгарском переводе "Хроники Константина Манассия". В нем используются буквы и тождественные ему по функции знаки , буквенные обозначения цифр. В "Хронике Манассия" засвидетельствован обширный слой греческих слов, калек с греческого, сложных слов, книжных новообразований, напр. аггелъ, аеръ, епафродитъ, бездна, бездоушныи, благородный, въздоухъ, златоризныи, книгородный, любохѫдожьство, многоразвратный, пръвоначѧлъствоуѭ, свѣтлонасажденъ, събезчинъствовати, тлъстобраздныи, шипкозраченъ и т.д.

 

Второе южнославянское влияние в Московской Руси оказывается созвучным внутренним тенденциям, процессам развития русской литературы и, в более широком аспекте, идеологической, политической, и культурной жизни Московского государства. Это время, когда успешно завершается борьба русского народа против татарского ига, когда начинается активное экономическое, политическое и культурное развитие общественной, жизни Московской Руси. В этот период возрастает авторитет великокняжеской

 

 

158. Д.СЛихачев. Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России. - В: IV Международный съезд славистов. Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике. М., 1960, с.117.

 

159. Там же, с. 114.

 

 

144

 

власти и московской церкви на фоне идеологии самодержавной власти, которая находит поддержку в среде высшего духовенства. Тогда распространяются идеи преемственности Москвы по отношению к Византии и идеи о Москве как о новом центре православного славянского мира, которые засвидетельствованы в выражении "Москва есть третий Рим". Следует обратить внимание и на бурный подъем национального самосознания и широкого развития церковно-панегирической литературы, в которой прославляется героическое прошлое и настоящее Руси, возвечиваются образы великих князей, святых, священнослужителей. Все это создает благоприятную почву для усвоения южнославянской ( в большей части болгарской) литературы, идей книжной реформы и принципов риторического литературного стиля "плетения словес".

 

Второе южнославянское влияние в Московской Руси находит выражение главным образом в системе староболгарского литературного языка русской редакции и ее русской разновидности (типа, вида, варианта), которые рассматриваются отдельно.

 

 

а) Русская редакция староболгарского литературного языка (церковнославянский литературный язык).

 

В Московской. Руси традиции староболгарского литературного языка (в его русской редакции и ее русской разновидности) устойчиво сохраняются во многих аспектах, а в других получают дальнейшее развитие.

 

В этот период, как было отмечено, получают широкое распространение вновь отредактированные или вновь переведенные богослужебные, богословские и другие христианские книги, а также новые переводы сочинений византийских писателей и некоторые оригинальные труды болгарских книжников среднеболгарского периода. Вместе с этим книжным богатством проникает и староболгарский литературный язык (т.е. болгарский, литературный язык среднеболгарского периода), в котором выражены нормы, принципы Евфимиевской реформы. Именно указанное расширение богослужебной христианской литературы, ее распространение в Московской Руси, применение и развитие принципов книжной реформы, принципов специфической манеры выражения играют важную роль в сохранении и развитии традиций староболгарского литературного языка.

 

 

145

 

Принципы книжной Евфимиевской реформы получают распространение и развитие в Москве с конца XIV в. и особенно в XV в., когда проводится интенсивная работа по исправлению, редактированию списков ранее преведенных богослужебных, богословских и других христианских книг под руководством митрополита Киприана. Книжная деятельность митрополита Киприана, иеромонаха Пахомия Логофета, митрополита Григория Цамблака и других книжников имеет важное значение для внедрения и развития принципов Евфимиевской реформы (Д.Мирчева, 1988; Д.С.Лихачев, 1960; А.И.Соболевский, 1980 и др.).

 

Многообразным изменениям подвергаются графика, орфография, язык, стиль (манера выражения) богослужебных и других христианских книг. Укажем в обобщенном виде на некоторые из этих изменений.

 

В XV в. старший полуустав заменяется младшим полууставом, который, как пишет Д.С.Лихачев, "ясно выражает свою зависимость от южнославянской графики - от письма болгарских и сербских рукописей" [160]. На почерки рукописей того времени устанавливается и воздействие греческого минускульного письма [161]. Появляются новые начертания букв -а, -е, -и, -в, -ж, -з, -к, -т, -ч, -ъ, -ь; воскрешаются постепенно исчезающие буквы ѡ, ѫ, ѭ; распространение получают буквы ѱ (вместо пс), ѯ (вместо кс), -ы (вместо ъı), -оу (вместо у), ѳ, γ, ѕ (зело); устраняется йот (-j) перед -а, и -е; возобновляется в известной мере написание -ъ, -ь после плавных, а не перед ними, напр. дръзнати, връхъ, двойное -г (вместо -нг) в греческих словах, напр. аггелъ и др.

 

В этот период развитие получает пунктуация, появляется запятая в том значении, в каком употребляется и теперь, изменяются функции точки, точки с запятой и двоеточия. Изменяется и орнамент рукописей. Рукописи, писанные младшим полууставом, сопровождаются геометрическим и реже растительным орнаментом; в заглавиях статей появляется вязь, а в конце - воронка и др. [161]

 

 

160. Там же, с. 96.

 

161. М.Н.Сперанский. "Греческое" и "лигатурное" письмо в русских рукописях XV-XVI веков. - Byzantinoslavica, 193, t.IV.

 

 

146

 

В изучаемый период традиции древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка сохраняются. Наряду с этим в языке указанной переводной и списанной богослужебной, богословской. и т.п. христианской литературы наблюдаются некоторые изменения , которые являются, результатом воздействия как великорусского (русского) языка, так и староболгарского литературного языка. Это дает основание обозначать систему письменно-литературного выражения, представленную в упомянутой переводной и списанной богослужебной, богословской, христианской литературе, термином русская редакция староболгарского литературного языка, которая отличается от древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка определенными чертами, раскрывающими ее эволюцию. Языковые особенности русской редакции староболгарского литературного языка рассматриваются как с точки зрения новых черт, так и с учетом сохранения традиций и древнеболгарской (и староболгарской) языковой, основы.

 

 

A. В Московский период древнерусская редакция древнеболгарского литературного языка подвергается некоторым изменениям, которые, как было подчеркнуто, определяют необходимость в использовании более точного в хронологическом отношении термина - русская редакция староболгарского литературного языка. Изменения устанавливаются более или менее устойчиво на протяжении нескольких веков.

 

- Изменениям подвергнуты редуцированные -ъ и -ь в сильной позиции в сочетаниях с плавными -р и -л в положении, когда редуцированные находятся после плавных, напр. кръвь, глътка, плъть, крьстъ, сльзъ (род.пад.мн.ч.). В этих сочетаниях -ъ и -ь постепенно проясняются в -о, -е, напр. кровь, глотка, плоть, крестъ, слезъ. Произношение -о и -е на месте -ъ и -ь в слабой позиции развивается в результате аналогии с формами, в которых -ъ и -ь оказываются в сильной, позиции, напр., кровавый по аналогии с кровь, глотать - глотка, крестить - крестъ, слеза - слезъ, блоха - блохъ, дрова - дровъ и т.д. См. в Библии 1581 г.: "изыидетъ кровь" (Притчи Солом., гл. 30), "И дрова огневи" (Притчи Солом., гл. 26), "И въ чревѣ матери взѧхъ плоть" (Прем. Солом., гл. 7).

 

- Более сложной и противоречивой оказывается эволюция сочетаний редуцированных -ъ и -ь с плавными -р и -л, представленных

 

 

147

 

в древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка в форме -ър, -ль, -ьр, напр.: гьрло, гърдыи, ,скърбьу вълкъ, дългии, дьржати, мьртвыи, вьрхъ и т.д. В великорусском (русском) языке -ъ и -ь в указанных сочетаниях проясняются, напр., горло, гордый, скорбь, волкъ, долгий, держати, мертвый, верхъ и др. В русской редакции староболгарского литературного языка сначала (главным образом в XV-XVI вв.) под воздействием книжной реформы распространение получают первичные сочетания типа, -ръ, -лъ, -рь, -ль, характерные для древнеболгарского языка, напр. гръло, гръдъ, скръбь, влъкъ (и влькъ), длъгъ (и дльгъ), дрьжати, мрьтвъ, връхъ (и врьхъ) и др. Постепенно в русской редакции устанавливается вторичная метатеза и прояснение еров под воздействием употребления слов с указанными сочетаниями в русском языке, напр. горло, гордый, скорбь, волкъ, долгий, держати, мертвый, верх и т.д. Подобная эволюция находит выражение в возникновении вариативности, напр. дьржати - дрьжати - держати, дългии - длъгъ - долгии, скърбь - скръбь - скорбь и т.д. См., напр., в Библии 1581 г.: "и перваго гласа" (Прем.Солом., гл. 7), "долголѣтнеи старости неправеднаго" (Прем. Солом., гл. 4), "взѧша верхнюю ризȣ" (Книга Пѣсни, гл. 5), "ı-ако вервь червлена" (Книга Пѣсни, гл. 5), "ı-ако врьвь чрьвлена" (Книга Пѣсни, гл. 4), "мȣжъ же мȣдръ длъго тръпитъ" (Притчи Солом., гл. 14) и др.

 

- Медленно протекает процесс прояснения -ъ в -о в словах типа съборъ, въсходъ, въстокъ и др. В этих случаях, когда -ъ находится в слабой позиции, на древнерусской почве происходит падение -ъ, напр. сборъ, всходъ, встокъ. Появление -о на месте слабого -ъ в словах рассматриваемого типа (соборъ-съборь, восходъ-въсходъ, востокъ-въстокъ) - "результат влияния их церковнославянского произношения" [163]. Но книжная традиция обуславливает продолжительное сохранение -ъ и -ь в слабой позиции. Это является причиной распространения вариативности, напр.: въстокъ- востокъ, съборъ-соборъ и др. Следует отметить и случаи, когда в

 

 

163. В.В.Иванов. Краткий очерк исторической фонетики русского языка. М., 1961, с.70.

 

 

148

 

церковном пении "этимологические редуцированные передаются. особым образш - через так называемую хомонию" [164], например, поется "носимо" вместо "носимъ", "есте" вместо "есть".

 

См. вариативность в написаниях типа въстокъ - востокъ, съборъ-соборъ в Библии 1581 г.: "совѣты же нечестивы(х) льстивы" (Притчи Солом., гл. 11), "ѡ(т) востокъ с(лнч)ных" (Иовъ), "съхранити заповѣди" (Псалт., г.16), "создаша храмы" (Притчи Солом., гл.13), "аще востанете и въставитъ любовь" (Книга Пѣсни, гл. 30), "въ воздвигненіе с(рд)ца нашего" (Прем.Солом., гл. 2), "и возрастъ старости" (Прем.Солом., гл. 4), "и красоты възлюбихъ ю" (Прем.Солом., гл. 7), "юже возлюбилъ еси" (Еклесїѧстъ, гл. 9).

 

В сильной позиции -ъ и -ь последовательно представлены в Библии 1581 г. как -о и -ь, напр. "зима преиде, дождь ... проиде" (Книга Пѣсни, гл. 1).

 

- Распространение получают староболгарские слова (древнеболгарского и среднеболгарского периода) с -жд (из *dj), напр. блуждати, вождь, гражданинъ, даждь, жажда, заграждение, зиждати, между, надежда, одежда, осуждати, осуждение, преграждати, рождество, рождати, рассуждати, рассуждение, тождество, угождати, угождение, убеждение, учреждение, угождати, чуждый и др. См. в Библии 1581 г.: "въ земли чюждеи" (Книги Маккав., гл. 6), "и съхожденіе временъ" (Прем. Солом., гл.8), "живыи меж(д)ȣ грѣшными" (Прем. Солом., гл.4), "виждь сътвореїѧ б(ж)їѧ" (Еклесїѧстъ, гл. 7), "изыдетъ с нимъ побежденїе" (Притчи Солом., гл. 21), "наслаждаю(т) д(ш)ȣ" (Притч. Солом., гл.13), "и хожд҃хъ в широтѣ" (Псалт, 116).

 

В XVI в., как показывают данные Библии 1581 г., в отдельных случаях сохраняется -ж, характерное для древнерусской редакции. См. в Библии 1581 г.: " словомъ" (Притчи Солом., гл. 21), и рядом "всѣмъ досаждаетъ", ""рȣцѣ же свои оутвержаетъ" (Притчи Солом., гл. 30).

 

 

164. Б.А.Успенский. Архаическая система церковнославянского произношения. М., 1968, с.39.

 

 

149

 

Распространяются и староболгарские слова с начальным -ю, напр. югъ, южный, юноша, юношеский, юношествовати, юность, юнецъ, юнотка, юнотство, юничий, юностный, юдоль, юродъ, юродство, юродивый и др. См. в Библии 1581 г..: " (т) юности моеѧ" (Прем.Солом., гл. 8), "юноша остръ" (Прем.Солом., гл.8), "идетъ къ югȣ" (Еклесїѧсть, гл.1).

 

- Постепенно определяется и система церковнославянского произношения, в которой соблюдается различение -е и -ѣ и фрикативность -г, в которой отсутствует переход -е в -о под ударением, аканье, а также оглушение конечных согласных [165].

 

См., например, написание слов с -е и с -ѣ в Библии 1581 г.: "противȣ дѣломъ его" и "не приведи нечестиваго" (Притчи Солом., гл.24), "свѣтило же нечестивы(х) грѣси" (Притчи Солом., гл.33), "безъ совѣта творить" (Притчи Солом., гл. 13).

 

Осложняется графика, орфография и пунктуация, как упоминалось, изменяется орнамент богослужебных и других христианских книг. Устанавливаются, напр., буквы для обозначения двух звуков ( ѯ - кс, ѱ - пс, ѿ - от), различные буквы для обозначения одного звука ( - е; - и; о, ѡ - о; оу, ȣ - у; ı-а, ѧ - я; - з), широкое распространение получают - ѧ, запятая, различные надстрочные знаки. Уставное письмо уступает место полууставу. С введением книгопечатания в XVI в. печатный шрифт отливают по образцу полуустава. Полууставный шрифт остается для книг церковных и после 1708 г., когда согласно указу Петра Великого утверждается гражданский шрифт [166]. См., напр., в Библии 1581 г.:

 

Намечаются и некоторые грамматические изменения, которые в большинстве случаев кодифицированы грамматикой М.Смотрицкого (1627 г.).

 

 

165. Там же, с. 94.

 

166. Е.Ф.Карский. Славянская кирилловская палеография, М., 1979.

 

 

150

 

Наряду со старыми формами стали закрепляться и новые окончания:

·       в им.пад.мн.ч.м.р. наряду с -и появляется -ы, напр. раби - рабы, щити - щиты;

·       в род.пад.мн.ч.м.р. наряду с нулевым окончанием в некоторых случаях употребляются формы -овъ, -евъ, -ей, напр. пророкъ - пророковъ, отецъ - отцевъ, мужъ - мужей;

·       в твор.пад. мн.ч.ср.р. эпизодически используются и форм формы -ами, -ями наряду со старыми окончаниями -ы, -и, напр. воины - воинами, поли - полями;

·       в местн.пад.мн.ч. м.ср.р.тоже эпизодически появляются окончания -ахъ, -яхъ наряду с окончаниями -ехъ (ѣхъ), -ихъ, напр. лицѣхь - лицахъ, знамениихъ - знамениях;

·       в род.пад.ед.ч.ж.р. наряду с окончаниями -е, -ѧ, -ѣ встречается и форма -и, напр. землѧ - земли и др.

 

Подобное изменение падежных форм, обусловленное их приспособлением к изменениям этих же форм в русском языке, определяет возникнование вариативности, которая находит яркое выражение в Библии 1581 г.: См., напр.: "власы мои окропишасѧ" и "власи твои ı-ако стадо козницъ" (Книга Пѣсни, 4;5), "совѣты же нечестивы(х) льстивы" (Притчи Солом., 11); "мнози грѣси бываю(т)" (Притчи Солом., 29), "съкрȣши главы врагъ наши(х)" (Книги Сир., 36), "и воды не преидȣтъ бреговъ его" (Притчи Солом., 8), "И гнѣвъ зверей" (Прем.Солом., 6), "о грѣсехъ свои(х) молитсѧ" (Книги Сир., 28), "сътворенъ бы(с) страхъ на всѣхъ црст҃вахъ" (Паралип.,16), "осквернить дш҃ȣ свою тȣждими брашны" (Книги Сир., 40), "и взѧ грады его... съ селами его" (Паралип., 13), "се гл҃етъ адонаи г҃ь горамъ и холмомъ, и полѧмъ" (Иезек., 6), "истръгнȣ ва(с) ѡ(т) землѧ моеѧ" (Паралип.,7), "и създа... благости земли своеѧ" (Паралип., 8).

 

Утверждается окончание -омъ, -емъ в твор.пад. ед.ч. м.,ср.р., напр. рабомъ, селомъ, краемъ. См. в Библии 1581 г.: "сташе ... предъ дворомъ" (Паралип., 20), "азъ же всѣмъ срдцемъ моимъ испытаю" (Псалт., 118).

 

 

Б. В этот период в богослужебной литературе появляются некоторые фонетические и грамматические особенности, характерные для литературного языка среднеболгарского периода.

 

- В отдельных словах на месте -ѧ употребляется -е (наряду с -ѧ). См., напр., в Библии 1581 г.: "чадо зло кленетъ" (Притчи Солом., .3), "о нихъ клѧ тсѧ " (Книги Сирах., 33),

 

 

151

 

"и вънесе сосȣды... сребрены и златы" (Книги царствъ, 15).

 

Изучая эволюцию носовых, К.Мирчев отмечает, что "под сильным влиянием орфографической традиции среднеболгарский писатель в редких случаях решался поставить на месте ѧ - е" [167].

 

- Дальнейшее распространение получает замена инфинитивных форм формами на -да. См. в Библии 1581 г.: "крадетъ бо да насытить дш҃ȣ свою алчющȣ" (Притчи Солсм., 6), "изведоша же на нихъ совѣтницы да разорѧ тъ совѣтъ и(х)" (Книги прьвые Ездры, 4), "прїидȣ съ мȣжи малы да вижȣ лица ваша с миро(м)" (Книги Маккав., 7), "въ насъ бо нѣсть толика крѣпость, да можемъ семȣ съпротивити" (Паралип., 20).

 

- Увеличивается количество примеров, в которых находит выражение тенденция к аналитизму. См. в Библии 1581 г.: - "в дѣла его прежде вѣкъ основа мѧ" (Притчи Солом., 8), "ходящȣ о(т) гра(д) во гра(д)" (Книги Сирах., 35), "о(т) вѣкъ на вѣкъ призрѣ" (Книги Сирах., 34).

 

- Постепенно расширяется и употребление формирующейся членной формы. См. в Библии 1581 г.: "стѣна та, иже остави... съзидати" (Паралип., 16); "услыша цр҃ь словеса та" (Книги Маккав, , 6).

 

- Широкое распространение получает конструкция с дательным падежом принадлежности. См. в Библии 1581 г.: "и не приближисѧ къ дверемъ дому еѧ" (Притчи Солом., 5), "И плакасѧ по не(м) весь по словеси гн҃ю" (Книги Царств, 14), "далеко ти есть путь" (Книга Царств, 19).

 

- Появляются староболгарские слова (среднеболгарского периода), напр. аеропарный (Ман.Хрон.), архиерействовати (Ман.Хрон.), благоговети (Притчи Солом.), богогласъ (Ман. Хрон.), благопоручникъ (Книги Сирах.), великомудрый (Гр. Дамбл.), ветротленный (Притчи Солом.), высокосердый (Притчи Солом.), дерзосердый (Притча Солом.), долгоденствие (Книги Сирах.), живописание (Книги Сирах.); зверогонитель (Ман.Хрон.) иконоборский (Гр.Цамбл.), ляща (Иезек., 4), миролюбный (Гр. Дамбл.), пролетний (Ман.Хрон.), петел (Добр.ев,), словонаказание (Гр.Цамбл.), священнословствовати (Гр.Цамбл.), слабосердь (Притчи Солом.), тулоносец (Ман.Хрон.), храбрость (Ман. Хрон.) и т.д. См. в Библии 1581 г.: "слабосердъ же порȣганъ

 

 

167. К.Мирчев. Историческа граматика на българския език. С., 1958.

 

 

152

 

бȣдетъ" (Притчи Солом., 11), "мерзокъ... всѧкъ высокосердыи" (Притчи Солом., 15), "и пѣтелъ ходѧ в кокошехъ добрѣ" (Притчи Солом., 30) и др.

 

 

В. В Московский период в русской редакции староболгарского литературного языка сохраняются некоторые черты древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка, напр.

·       рефлекс -оу на месте носового -ѫ, напр. роука, моужь, зоубь;

·       эпентетическое -л в сочетании с губными в корнях слов, напр. земля, куплю, люблю;

·       произношение -ш'ч' (на месте -ш'т', относящееся к праславянским сочетаниям - *stj, *skj, *sk, напр. тьшча, поушчоу, ишчоу;

·       сохранение в некоторых случаях -ж, относящееся к праславянскому сочетанию -dj, напр. рожество, вижу, осоужати,

·       а также окончания -ть в 3-ем л. глаголов (наст. и буд.прост.вр.), напр. шипеть, знають и др. и -ть (в факультативном использовании) в 3-ем л.мн.имперфекта, напр. несѧхоу(ть), хвалѧхоу(ть) и др.;

·       окончание -ому, -ему в дат.п. ед.ч. м.ср.р. полных прилагательных, напр. великому, синему;

·       окончание ѣ в формах вин.пад. мн.ч. м.р. с древней основой на -jo и формах род.пад.ед.ч. и имен, и вин. пад.мн.ч.ж.р. с древней основой на -ja (напр. конѣ, землѣ;

·       форма причастия наст.вр. действ.зал. в изъяв.накл., напр. ида, неса и др.

 

См. в Библии 1581 г.: "и домъ сеи бȣдетъ въ притчю" (Паралип., 7), "пре(д) очима босȣть бжіима на пȣтїе мȣжȣ" (Притчи Солом., 5), "обращены къ далнему дому" (Паралип., 3), "дасть исповьданїе ст҃ому вышънему" (Книга Сирах., 47), "положиша на мѧ. ... ненависть за възлюбленїе" (Псалтырь, 168), "И не оставлѧемъ вины славе нашей" (Книги Маккав., 9), "да принесȣть древа кедрова" (Книги прьвые Ездры, 4), "да оутвержаетсѧ наше слово" (Притчи Солом., 4), "ничтоже мнѣхъ быти къ рассуженїю тоѧ" (Прем.Солом., 7).

 

В списанной богослужебной и вообще христианской литературе встречаются и другие русские особенности, но они характеризуются своим эпизодическим, несистемным характером и не могут считаться нормативными, напр. слова с полногласием, с начальным -о, с приставкой -вы, с окончанием -ого (в род.пад. ед.ч. м.ср.р. имен прилагательных) с суффиксом -ян, разрушенный, перфект и т.д. См. в Библии 1581 г.: "и въ стороже(х) сокровищем вси расхододы оуготованы имѣ" (Книги вторые Параллип., 4),

 

 

153

 

"зима и знои, лѣто и осень, днъ и нощь не престанȣт" (Книги Бытїа, 4), "облечены въ бронѧ плетены, и шлемы мѣдѧны на главахъ ихъ" (Книги Маккав., 6), "погубилъ Іоуда и братїа его всѣхъ" (Книги Макав., 7), "вырѣза херȣвимы на стѣна(х)" (Книги Паралип., 3) и т.д.

 

 

Г. В Московский период в списанной богослужебной и другой христианской литературе устойчиво сохраняются древнеболгарская языковая основа, характерные отличительные черты древнеболгарского литературного языка, его дифференциальные признаки, напр.

слова с -щ на месте праславянсих *tj, *kt', *gt' (типа хощу, нощь), с начальным -а (типа азъ, агньць), с начальным -ja (типа ı-асти, ı-ахати), с начальным -je (типа единъ, езеро), с начальным -jу (типа юноша, югъ), с неполногласием (типа бразда, злато), лексические единицы с характерными приставками и суффиксами (типа възгласъ, изливати, прѣстолъ, разоумъ, вратарь, знающий), описательные (аналитические) формы повелительного наклонения (типа да боудетъ), различные конструкции с предлогами (типа изиде отъ, сътвори отъ), характерные лексические единицы (типа алчный, благодать, коумиръ, варварский) и т.д.

 

Следует отметить, что в Московский период в литературе рассматриваемого типа устойчиво сохраняются и

·       лексические единицы, в которых представлены результаты второй палатализации (типа волци, нозѣ),

·       старые падежные формы -омъ, емъ (в дат. пад.мн.ч.м. и ср.р. типа къ домомъ, къ княземъ),

·       -ы, -и (в твор.пад.мн.ч. м. и ср.р. типа съ щиты, с учители),

·       -ѣхъ, -ихъ (в местн.пад.м. и ср.р. типа на столѣхъ, въполихъ),

·       -е, -ю, -у, -о, -и (в зват.п. ед.ч. м., ср. и ж.р. типа роде, учителю, сестро, огни);

·       сохраняются и инфинитивные формы на -ти (типа говорити, писати, т.е. в безударной позиции),

·       окончания -ыи, -ии (в форме имен.пад.ед.ч. м.р. полных прилагательных типа злый, т.е. в ударной позиции),

·       редуцированные -ы и -и в позиции перед -j или -i в сильной, позиции (типа крыю, бию),

·       формы двойственного числа (типа родома, сестрама),

·       система форм прошедших времен

и т.д., которые в великорусском языке подвергаются изменениям.

 

См. в Библии 1581 г.: "егда оскорбѧхȣ его врази ок(рс)тъ, приношеїе(м) оȣща, агньца млечна" (Книги Сирах., 46), "коль преȣмȣдрисѧ въ юности своей, и наплънисѧ ако рѣка разȣма" (Книги Сирах., 46),

 

 

154

 

"възри очима своима... на въстокъ" (Иезек., 8), "не бȣдетъ ли брань между нами и вами, прїидȣ съ мȣжи малы да вижȣ лица с миро(м)" (Книги Маккав., 7), "не въ множествѣ вои одолѣніѧ брани есть, но ѡ(т) н(бс҃)и крепость" (Книги Маккав., 3), "и предамъ ѧ в чужди рȣцѣ... и погибнетъ совѣтъ ѡ(т) старець" (Иезек., 7), "не совѣщаваи с по(д)зирающимъ тѧ и 'ѡ(т) зазраѧщи(х) тѧ съкрыи совѣтъ" (Книги Сирах., 37), "и избѣжитъ ѡ(т) нихъ, и раби г(м)ъ длъгъ ѡ(т)даютъ" (Притчи Солом., 21), "Крадыи, крадетъ бо да насытить д(ш)ȣ свою алчющȣ" (Притчи Солом., 6), "и веселисѧ съ женою ı-аже ѡ(т) юности твоаѧ, елень любви и жребѧ, твои(х) благодатїи да бесѣдȣетъ тебѣ" (Притчи Солом., 5), "аз же оста(х) едıнъ, и прїидохъ възвестити" (Книги Иовъ, 1), "море постави ѡ(т) десныѧ страны противȣ востокȣ" (Паралип.,4), "да зиждетъ домъ б(ж)іи. долготу лакотъ въ мѣрȣ прьвȣю" (Паралип., 3) и др.

 

Все указанные языковые черты, которые устанавливаются с большей или меньшей устойчивостью, особенно после исправления и редактирования богослужебных, церковных книг такими книжниками, как Иоаким, Филарет, Никон, определяют языковые нормы русской редакции староболгарского литературного языка и ее отличия от древнерусской редакции древнеболгарского литературного языка.

 

С конца XVI и особенно в XVII в., когда получают распространение печатные церковные книги, языковые нормы русской редакции староболгарского литературного языка стабилизируются и не подвергаются дальнейшим существенным измерениям. В таком установленном языковом виде печатные богослужебные книги начинают использоваться во всех восточных праславянских? славянских церквях.

 

В болгарской лингвистической литературе язык указанных богослужебных книг традиционно отмечается термином "церковнославянский язык", которым указывается на его основные функции в качестве языка православной церкви, богослужения. По этому поводу Д.Мирчева отмечает: "Церковнославянский язык - это язык корпуса богослужебных книг, которые употребляются в восточноправославном богослужении, отпечатанных впервые в России в середине XVII в., а после этого широко распространенных в восточнославянском мире (России, Болгарии, Сербии, Румынии). Это в сущности последний период в развитии русской редакции

 

 

155

 

древнеболгарского языка" [168].

 

Учитывая характерные языковые черты русских богослужебных, церковных и других христианских книг Московского периода, в которых засвидетельствованы как древнеболгарские и староболгарские, так и древнерусские и русские специфические языковые признаки, мы могли бы определить языковую систему, выраженную в этих книгах, термином "русская редакция староболгарского литературного языка", выражающим точно хронологическую и генетическую сущность рассматриваемого языкового феномена. Но поскольку нельзя произвольно менять лингвистическую традицию, мы будем пользоваться термином "церковнославянский язык". Не только болгарские языковеды, но и многие другие слависты употребляют термин "церковнославянский язык" в подобном значении. Ф.П.Филин, напр., пишет: "Собственно церковнославянский язык - язык богослужебной и примыкающей к ней литературы переведенной или сознанной в Болгарии и других славянских странах, которая читалась и переписывалась на Руси" [169].

 

Другие лингвисты не разграничивают язык христианской богослужебной и другой (в основном списанной и переводной) литературы от языка оригинальной русской литературы, в которой находит выражение христианское мировоззрение (житийной, проповеднической, паломнической и т.п.), и рассматривают язык этой, неоднородной литературы как общее единое образование (напр. В.М.Живов, 1988; Б.А.Успенский,. 1983 и др.). Но подобный, подход к языку этой разнородной литературы с точки зрения генезиса, жанров, механизмов передачи речи не дает возможности для раскрытия сложной языковой действительности, различий в тенденциях развития; приводит к некоторым спорным заключениям. А.И.Горшков, напр., подвергая анализу состояние литературного языка в московской Руси, пишет, что в этот период "грани между церковно-религиозной, повествовательной светской, литературой и "деловой письменностью" в отношении их содержания начинают постепенно стираться" [170]. Это дает ему основание

 

 

168. Д.Иванова-Мирчева. Въпроси на българския книжовен език до Възраждането, С., 1987, с. 344-345.

 

169. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы русского литературного языка. с. 259.

 

170. А.И.Горшков. Теоретические основы истории русского литературного языка. М., 1983. с.125.

 

 

156

 

утверждать, что

 

"разновидности литературного языка, которые были ориентированы на старославянские образцы (т.е. разновидности, по терминологии В.В.Виноградова, объединяемые понятием "книжно-славянский тип языка"), и разновидности литературного языка, которые функционировали в самобытных жанрах русской литературы (т.е. разновидности, по терминологии В.В. Виноградова, объединяемые понятием "народно-литературный тип языка"), для читателей и писателей XIV-XV вв. стали мало и трудно различимыми" [171].

 

Е.Г.Ковалевская отмечает, что "в Московском государстве фактически перестает существовать различие между двумя типами литературного языка Киевской Руси (народно-обработанным типом литературного языка, или древнерусским литературным языком, и книжнославянским типом, или церковнославянским языком)" [172].

 

Но анализ языка разнообразной и богатой великорусской (русской) литературы и письменности раскрывает его неоднородный и сложный характер. Он выражает тенденции как взаимодействия и взаимопроникновения, так и разграничения и расчленения различных разновидностей (подсистем, типов, вариантов, стилей) литературного языка. Известное нивелирование различий и взаимопроникновение наблюдается главным образом в рамках русской разновидности церковнославянского языка и историко-повествовательного типа письменно-литературной разновидности великорусского (русского) языка. Но различия между языком русской официально-деловой письменности и собственно церковнославянским языком усугубляются. Поэтому мы считаем целесообразным учитывать реальное расчленение литературного языка.

 

Изучая церковнославянский язык (русскую редакцию староболгарского литературного языка) с точки зрения староболгарских традиций, мы могли бы отметить следующие характерные особенности.

 

Во-первых. Староболгарский литературный язык становится основой (ядром) церковнославянского языка (русской редакций староболгарского литературного языка), в которой устойчиво сохраняются,

 

 

171. А.И.Горшков. Теоретические основы истории русского литературного языка. М., 1983, с.125.

 

172. Е.Г.Ковалевская. История русского литературного языка, М., 1978, 109-110.

 

 

157

 

как упоминалось, основные специфические черты древнеболгарского и среднеболгарского литературного языка, напр.

слова с неполногласием, с -жд, -щ, с начальными -а, -я, -ю, -е, -ра, -ла, с приставками -пре, -воз/вос, -из/ис, -раз/рас, с суффиксами -ащ, -ящ, -ющ, -ущ, -ищ, -ен и др., праболгарский субстратный слой, различные конструкции и т.д.

См. отрывки из Библии 1581 г.: "съ премȣдростїю зиж(д)етсѧ храмъ. и съ разȣмомь исправлѧетсѧ. и съ чювствїемъ исполнѧю(т)сѧ съкровища... помощь же с(рд)цемъ съвѣтнымъ. премȣдрость и мысль б(лг)а, въ вратѣхъ премȣдрыхъ." (Притчи Солом., 24); "и с(рд)це его дасть въспроврещи браз(д)ȣ, и бдьнїе его на насыщенїе юнець. Тако всѧкъ дрѣводелѧ и хȣдожни(к), иже нощи ı-ако дни проваждаетъ. дѣлающи истȣканїѧ печатїи... Тако же и ковачь седѧ близъ наковални... теплотою пещи оутрȣдитсѧ, гласомъ млата приклонить оухо его" (Книги Сирах., 38).

 

Староболгарская языковая основа церковнославянского языка не дает основания считать, что он является "гибридным языком" [173], в котором "традиционно книжные элементы переплетаются с элементами разговорного языка",... а "признаками книжности оказываются лишь некоторые структурные характеристики книжного языка" [174]. Как раз наоборот. Основными структурными характеристиками книжного (т.е. церковнославянского) языка остаются почти все указанные дифференциальные признаки староболгарского литературного языка. Церковнославянский язык воспринимает лишь некоторые структурные характеристики русского языка.

 

Во-вторых. Староболгарские языковые традиции обуславливают сохранение в церковнославянском языке ряда грамматических форм, категорий, конструкций и т.д., которые в русском языке, как указывалось, подвергаются некоторым изменениям, напр.

окончания -омъ, -емъ (в дат.пад.мн.ч.м.ср.р. имен существительных типа столь, село), -ы, -и (в твор.пад.мн.ч.м.ср.р. имен существительных типа столъ, село), формы двойственного числа (имен существительных, прилагательных и т.д.), формы

 

 

173. В.М.Живов. Роль русского церковнославянского языка в истории славянских литературных языков. - В: Актуальные проблемы славянского языкознания. М., 1988, с.54.

 

174. Там же, с.55.

 

 

158

 

аориста, имперфекта, перфекта, давнопрошедшего времени, формы инфинитива с суффиксом -ти, дательный самостоятельный (обособленный причастный оборот), результаты второй и третьей палатализации, написание -ый, -ий (в позиции под ударением) и т.д.

 

См. в Библии 1581 г.: "не даждь сна своима очима, ни въздрѣмли вѣкома своима" (Притчи Солом., 6), "мнози бо несътвориша, ı-ако в законѣ написано есть поидоша гоницы" (Книги вторые Паралип., 30), "помѧни насъ ги҃ въ бл(г)оволенїи людїи твоихъ... съгрѣшигомъ съ ѡ(т)цы нашими" (Псалтырь, 15). "и пїите вино еже черъпахъ вамъ... сѣде при двере(х) домȣ своего на столици" (Притчи Солом.,9), "въ шестыи м(с)ць, въ пѧтыи д(н)ь м(с)ца сѣдѣхъ в домȣ моемъ" (Иезек., 8), "И бысть вожемъ на всѣхъ ц(р)ѣхъ. ѡ(т) рѣки Ефрата, даже до землѧ иноплемени(к)" 1 (Книги вторые Паралип., 9). Различная эволюция языковых элементов указанного типа расширяют состав дифференциальных признаков, которые определяют отличия между церковнославянским языком и русским.

 

В-третьих. Со староболгарскими традициями (и особенно среднеболгарского периода) связаны различные процессы нормализации и усовершенствования графики, орфографии, правописания. Уже указывалось, что в Московский период распространение получает полуустав, что по его образцу отливается печатный, шрифт с введением книгопечатания в XVI в. Полуустав, в котором основные линии менее правильны, в котором изменяется написание букв, расстояние между ними и устанавливается система букв, изобилует знаками препинания, ударения и придыхания. Распространяется запятая "главным образом с XV века, проникнув от югославян" [175], устанавливаются правила употребления точки, вопросительного знака, знака переноса и т.д. , а также правила употребления надстрочных знаков (ударений, придыханий, титл и др.). Все указанные особенности, как отмечает Е.Ф.Карский, - "развивались из подражания наших писцов югославянским полууставным рукописям XIV-XV вв., проникшим на Русь после разгрома болгар и сербов турками. Русские полууставные

 

 

175. Е.Ф.Карский. Славянская кирилловская палеография, с. 224.

 

 

159

 

рукописи XV-XVI вв. почти ничем, креме языка, не отличаются от югославянских соответствующего времени" [176].

 

 

В-четвертых. Со староболгарскими традициями (главным образом среднеболгарского периода) связано и развитие нового витийственного стиля "плетение словес", в котором вырабатывается особая манера выражения, характерные приемы употребления речевых единиц.

 

Особенности стиля "плетения словес" подробно проанализированы Д.С.Лихачевым, который, подчеркивает, что этот стиль основан на внимательней отношении к слову, к его звуковой стороне (аллитерации, ассонансы и пр.), к этимологии слова (сочетание однокоренных слов, напр. насытите сытых до сытости), к особенностям его семантики (напр. сочетания синонимические, тавтологические и пр.), на любви к словесным новообразованиям, составным словам, калькам с греческого и т.д. [177]

 

 

В-пятых. Церковнославянский язык (со своей староболгарской языковой основой), священный язык религии и вообще христианской идеологии, и в рассматриваемый период продолжает оставаться образцом, эталоном в литературно-языковом развитии, важным источником лексических, фразеологических и стилистических ресурсов.

 

Итак, староболгарский литературный язык играет основополагающую роль в сложении и развитии церковнославянского языка (русской редакции староболгарского языка) Московского периода. Именно этим определяется важное значение его традиций.

 

 

176. Е.Ф.Карский. Славянская кирилловская палеография, с. 224.

 

177. Д.С.Лихачев. Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России. - В: Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике. Доклады советских ученых на IV Международном съезде славистов. М., 1960.

 

 

160

 

 

б) Русская разновидность (тип) церковнославянского литературного языка в Московской Руси.

 

Важную роль в литературно-языковом развитии в Московской Руси (XIV-XVII вв.) играет и русская разновидность (тип, стиль, по другой терминологии) церковнославянского литературного языка.

 

Эта разновидность по-разному определяется и обозначается в различных трудах по истории русского литературного языка. В.В.Виноградов характеризует ее как "книжно-славянский тип древнерусского литературного языка", отмечая, что в истории книжно-славянского типа в "XI-XII вв. наблюдаются свои закономерности. Эти закономерности обусловлены не только внутренними тенденциями его развития, не только взаимодействием его с народно-литературным типом языка или с живой народно разговорной восточно-славянской, а затем великорусской речью, но и воздействием на него других литературно-книжных языков - византийского и особенно южнославянских, а в XVII в. - и польского" [178]. Ф.П.Филин использует несколько терминов для обозначения рассматриваемой разновидности церковнославянского языка: "славянорусский, язык", "славянорусский тип церковнославянского языка русской редакции", "славянорусский тип литературного языка" и "славяно-русский тип церковнославянского языка" [179]. Ф.П.Филин отмечает, что "церковнославянский язык, приспосабливаясь к местным условиям, подвергался постоянной, но разной по степени (в зависимости от содержания и назначения произведений) русификации, превращался в "славяно-русский тип" литературного языка, который наметился еще в древней Руси" [180]. Д.С.Лихачев не выделяет такой разновидности в рамках церковнославянского литературного языка.

 

 

178. В.В.Виноградов. Основные проблемы изучения..., с. 126.

 

179. Ф.П.Филин. Истоки и судьбы..., 259, 284, 285.

 

180. Там же, с. 184.

 

 

161

 

Он пишет о крайней сложности "развития языка литературы в Древней Руси с ее двумя литературными языками - церковнославянским и русским, из которых последний обладал еще несколькими типами" [181].

 

Мы принимаем во внимание расслоение, расчленение в системе церковнославянского языка и выделяем его русскую разновидность (тип).

 

Русская разновидность (тип) церковнославянского литературного языка в Московской Руси, как и предшествовавшая ей древнерусская разновидность (тип) древнеболгарского литературного языка древнерусской редакции, представлена в основном в русской оригинальной (и частично переводной) литературе, в которой находит в одной или другой степени выражение христианского мировоззрения (жития, слова, похвальные слова, проповеди, поучения, предания, плачи, хождения и т.п.).

 

В этот период происходит расширение жанровых рамок русской разновидности церковнославянского литературного языка, которая начинает использоваться в некоторой части исторической, повествовательно-исторической, повествовательной, эпистолярной литературы, в публицистических, филологических, научных, богословских сочинениях, а к XVII в. в различных новых жанрах (напр. в виршах, в театральных сочинениях, в ораторской прозе и др.) русского барокко. Это находит объяснение в некоторых особенностях развития русской литературы, культуры и общественной жизни изучаемой эпохи. Общий подъем национального самосознания, рост и укрепление Московского государства, стремление возвеличить историю Руси, прославить жизнь князей и святых, как упоминалось, находят соответствующее отражение в литературе, способной передать высокий подъем чувств времени, значимость и торжественность тем, недосягаемость, и возвышенность предмета изображения. Все это создавало очень благоприятные условия для возникновения новых жанров, для выделения панегирической, высокой литературы, для распространения витийственного стиля "плетения словес" Евфимиевской школы.

 

 

181. Д.С.Лихачев. Поэтика древнерусской литературы..., с.85.

 

 

162

 

Образцами русской разновидности церковнославянского литературного языка являются такие сочинения, как "Житие Стефана Пермского", "Житие Сергия Радонежского", "Житие Варлаама Хутынского", "Житие Дмитрия Донского", "Житие Михаила Клопского", "Великие Четьи Минеи" митрополита Макария, "Житие протопопа Аввакума", "Слова и Послания" М. Грека, "Слова и послания" митрополита Даниила, "Предание и Устав" Н.Сорского, "Беседа преподобных Сергия и Германа", "Слово похвальное" инока Фомы, "Послание" митрополита Киприана, "Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства", "Хождение Стефана Новгородца", "Хождение на Флорентинский собор", "Книга степенная царского родословия", "Временник" Ив.Тимофеева, "Переписка Андрея Курбского с Ив.Грозным", "История о великом князе Московском" Андрея Курбского, публицистические сочинения Ио.Волоцкого, В. Патрикеева, Александрия, Филологические труды Л.Зизания, Ив. Феодорова, М.Смотрицкого, Ф.Поликарпова, "Арифметика" А.Магницкого, вирши С.Полоцкого, К.Истомина, "Комедия о Юдифи","Повесть с взятии Царьграда", "Повесть о Новгородском белом клобуке", "Повесть об осаде Пскова Стефаном Баторием", "Повесть о начале Москвы", "Повесть о Савве Грудцыне", "Повесть о Карпе Сутулове", "Повесть об Юлиании Лазаревской" и т.д.

 

Эти различные по жанру, тематике и сюжету сочинения русских книжников связаны не только единством выражения христианского мировоззрения, не и общностью системы литературно-языкового вэражения (т.е. русской разновидности или типа церковнославянского литературного языка).

 

Русская разновидность церковнославянского литературного языка выделяемся как особый тип на основе определенных признаков, которые отличают ее от собственно церковнославянского языка (т.е. русской редакции староболгарского литературного языка). Можно указать на следующие отличия.

 

- Русская разновидность является результатом творческого воспроизведения системы церковнославянского литературного языка (т.е. русской редакции староболгарского литературного языка) русскими книжниками, а собственно церковнославянский литературный язык (т.е. русская редакция староболгарского литературного языка), как упоминалось, обособляется в процессе списывания канонических богослужебных, богословских и т.п. переводных

 

 

163

 

и частично оригинальных главным образом староболгарских книг. См., напр., отрывок из "Жития Сергия Радонежского": "И изведше съ старцем, поставила пред ним брашно. Старець же вкуси брашна, благослови родители его и хотяше отити. Родители же его моляху старцу, въпрашаюце его и глаголюще: "Отче господине! Пожди еще да въпрашаем тя... Сие смиренное отроча наше, его же благословяеши и хвалословиши, о нем же много блага предглаголеши..." и отрывок из "Библии 1581 г.": "і-ако десницею покрые(т) ихъ, и мышцею защитить и(х). и прїиметь орȣжїе ревности его, и въорȣжено сътворитъ създанїе на мщенїе врагомъ. и облечетъ въ бронѧ, правды, и обложить шле(м) сȣда истинна" (Прем.Солом., 5).

 

- Русские книжники при воспроизведении церковнославянского литературного языка более свободно используют в своих сочинениях и переводах русские лексические единицы, реалии, топонимы, этнонимы, антропонимы, выражающие особенности общественно-исторической русской действительности, а также заимствования из различных языков (украинского, польского, латинского и др.). В канонической, богослужебной и др. списанной литературе подобные проникновения представлены бегло. См., напр., отрывок из "Слова о житии великого княза Дмитрия Ивановича": "Третиему же сыну своему, князю Андрею, далъ есть град Можаескь, да другый городок - Бѣлсозеро съ всѣми волостьми и пошлинами; се же княжение нѣколи бывало Белоозерское. Четвертому же сыну своему, князю Петру, далъ есть город Дмитровъ" и отрывок из "Библии 1581 г.": "и оукраси храмъ каменїемъ драги(м) славно. и позлати злато(м). и стѣны его, и врата, и окна, и двери, и вырѣза херȣвимы на стѣна(х)... горницы же сплелъ златомъ, и сътвори паки в дом ȣ с(т)ы(х) с(т)аѧ." (Книги вторые Паралип., 3).

 

- Постепенно в русской разновидности церковнославянского литературного языка расширяется вариативность форм, напр. храми и храмы (в им.пад.мн.ч.), ученикомъ и ученикамъ (в дат. пад.мн.ч.), щиты и щитами (в твор.пад.мн.ч.), землѣ и земли (в род.пад.ед.ч.), добраго и доброго (в род.пад.ед.ч.), добрыя и добрые (в им.пад.мн.ч.), писалъ есмь и писалъ, читати и читать (форма инф.), митаеши и читаешь (2 л.ед.ч.) и т.д.

 

 

164

 

В собственно церковнославянском литературном языке (в списанной канонической, богослужебной и др. литературе) старые грамматические формы стабильно сохраняются. См., напр., отрывок из "Жития протопопа Аввакума": "А егда в попах был, тогда имел у себя детей духовных много - по се время сот с пять или с шесть будет. Не почивая, аз грешный, прилежа во церквах, и в домех, и на распутиях, по градом и селам еще же и в царствующем граде и во стране сибирской проповедую и уча слову божию". и отрывок из "Библии 1581 г.": "И рече ми. си словеса, и г(ь) б(ъ) с(т)ыхъ п(рр)къ посла а(гг)а своего показати рабо(м) свои(м), им же есть быти вскорѣ. Се приїдȣ скоро блаженъ съблюдаѧ и словеса пророчества книги сеѧ. И азъ ıоанъ видѣхъ сїа и слышахъ" (Апокалипсисъ, 22).

 

- Эволюция собственно церковнославянского литературного языка (русской редакции староболгарского литературного языка) отличается от эволюции его русской разновидности. Язык канонической, богослужебной и другой главным образом списанной литературы характеризуется устойчивым сохранением установленной в Московской Руси нормативной системы. Собственно церковнославянский литературный язык сужает свои функциональные сферы и сохраняется до наших дней в сфере культа, богослужения, христианской литературы. Русская разновидность (тип) церковнославянского литературного языка, представленная в русской литературе, в которой находит выражение христианское мировоззрение, постепенно сближается с языком русской светской литературы и письменности (т.е. с историко-повествовательным и деловым типом письменно-литературной разновидности русского языка). Это создает благоприятные условия для их объединения в рамках единого русского литературного языка, что обосновано теорией М.В.Ломоносова о трех его стилях. См., напр., отрывки из канонической и русской (христианской и светской) литературы,

 

Отрывок из "Библии 1581 г.": "и с(рд)це его дасть въспроврещи браз(д)ȣ, и бдѣнїе его на насыщенїе юнець. тако всѧкъ древодѣлѧ и хȣдожни(к), иже нощи ı-ако дни провождаетъ. дѣлающи истȣканїѧ печатїи, и прилежанїе его измѣнити" (Книги Сирах., 38).

 

 

165

 

Отрывок из "Великих Миней-Четьих" Макария: "И писано бысть мучение и подвизи въ славном градѣ Пскове Великиа Русиа благословениемъ и повелѣниемъ святѣйшаго архиепископа Макария богоспасаемых градовъ Великаго Новаграда и Пскова... А аще кто чтет и послушает мучение славнаго мученика христова Георгиа, да подасть ему господь богъ милость и в день судный да сподобит стати одесную престола своего" (Житие Георгия Нового).

 

Отрывок из трактата "О причинах гибели царств": "Надобет государем и начальником во всякомъ государстве добро и праведно жити, чтобы были обрасцом всякихъ добродѣтелей того для, что каковых обычаевъ будет царь, таковы же, смотря на него, будут и подданые его. Есть к тому и простая притча: каков купецъ или торговый человекъ, таковъ и товаръ его".

 

- Разной оказывается и эволюция графики, орфографии,, пунктуации и орнамента канонических богослужебных и т.п. глазным образом списанных книг и сочинений (оригинальных и переводных) русских книжников. В канонической богослужебной христианской (в основном списанной) литературе устойчиво сохраняются все характерные черты младшего полуустава (перечисленные раньше буквы, знаки препинания, надстрочные знаки, сокращения, вязь и т.д.). С введение книгопечатания печатный шрифт отливается по образцу полуустава, как упоминалось [182]. Русский полууставный шрифт употребляется в печатных книгах церковных и гражданских вплоть до 1708 г., когда согласно указу Петра Великого прежний полууставной шрифт остается только для церковных книг, книг духовного содержания, а для светских книг предписывается употреблять утвержденный им гражданский шрифт [183]. См., напр., отрывки из церковных и светских книг XVI-XVIII вв.

 

Отрывок из "Библии 1581 г.":

 

 

182. Е.Ф.Карский. Славянская кирилловская палеография, с. 173.

 

183. Там же, с. 180.

 

 

166

 

Отрывок из "Повести о Савве Грудцыне": "Влѣто отсотворенїя мира 7114 бысть воградѣ велицем истюзѣ нѣкто муж славенъі богатъ зѣло, імянем Ѳома Грудцын Усовъ. Видѣвъ гонение имятежъ велик на христіаны вросійскомъ государствѣ іпомногим градомъ абие оставляете великиі градъ устюгъ ипоселяется впонизовски иславны градъ царственны казань".

 

Изучениу языковых черт русской разновидности церковнославянского литературного языка с точки зрения роли староболгарских языковых традиций дает основание для выделения следующих аспектов.

 

Во-первых. Русская разновидность, как и церковнославянский литературный, язык, формируется на староболгарской языковой основе, отличающейся определенными чертами (дифференциальными признаками), указанными в начале работы, напр., лексические единицы с неполногласием, с -жд, -щ, с начальными -а, -е, -ю, -я, -ра, -ла, с приставками -воз(вос), -из(ис), -пре, -раз, с суффиксами -ущ, -ющ, -ащ, -ящ, с окончаниями -аго, -ыя и т.д., а также сложные слова, кальки, праболгарский лексический слой, причастные обороты, различные предложно-падежные конструкции и др.

 

См. отрывок из "Повести о житии царя Феодора Ивановича": "По сем же благочестивый, царь и великий князь Феодор Иванович всеа Русии от патриарха Иева благословение приемлетъ, возвѣщая ему, како божиею помощию и пречистые богородицы и великих чюдотворцев молитвами и заступлением невѣрнии языцы победишася и отческие грады паки к нему возвратишася. Патриархъ же, слышав сия ото устъ благочестиваго царя, зело возрадовася со всѣмъ священным соборомъ и хвалу воздавъ всемогущему премилостивому богу, побѣдное славословие приносяще, глаголя: "Кто богъ велий яко богъ нашъ? Ты еси богъ творяй чудесная единъ: дивенъ еси, господи".

 

См. еще отрывок из "Плача о пленении и о конечном разорении Московского государства": "Воста предтеча богоборнаго анътихриста, сынъ тмы, сродникъ погибели, от чина иноческаго и дияконъскаго и преже свѣтлыи аггельскии чинъ поверже и отторгнувся от части християнъския, яко Июда от пречистаго апостольскаго лика. И избѣжавъ въ Полшу и тамо безъчистенныхъ богомерскихъ ересей съкрижали сердца своего наполнилъ,

 

 

167

 

и тмообразную свою душу паки предал въ руцѣ сатанины, и въмѣсто святыя кристианъския вѣры греческаго закона люторанскую треокаянную вѣру возлюбивъ".

 

См. также отрывок из "Слова похвального" инока Фомы: "Писаниа же твоя, еже ми еси прислал к намъ, и азъ сиа любовно приахъ, и в немъ же добрѣ вимы, что же писано о соединении святыя божиа Христовы церкви, но яко да будеть святый вселеньский соборъ по первому преданию святыих правилъ и по чину святыхъ седми соборъ...

 

По благодати божии данного нам Исус Христомъ на утверждение земъли, и на крѣпость, и на устроение человечьскому роду, и яко же боголюбивымъ и богоугоднымъ, хощу вамъ внести слово".

 

См. и отрывок из "Третьего послания Курбского Ивану Грозному": "Аще пророцы плакали и рыдали о граде Ерусалиме и о церкве преукрашенной, от каменей прекраснѣйшей созданной, и о сущих, живущих в нем, погибающих, како не достоит нам зѣло восплакати о разорению града бога живаго, или церкви твоей телѣсной, юже создал господь, а не человекъ.".

 

См. отрывок из "Комедии притчи и блудном сыне" Симеона Полоцкого: "Отче мой драгий! отче любезнейший! / Аз есмь по вся дни раб ты смиреннейший: / Не смерти скоро аз желаю тебе, / Но лет премногих, яко самому себе / Честнии руце твои лобызаю. / Честь воздаяти должну обещаю. / Уст твоих слово в сердци моем выну / Сохраню, яко подобает сыну. / На твоем лице хощу выну зрети, / Всю мою радость о тебе имети. / Во ничто злато и сребро вменяю."

 

Во-вторых. Со староболгарскими языковыми традициями связан процесс заимствования обширного слоя староболгарских слов (древнеболгарского и среднеболгарского периода), а также грамматических форм, которые становятся широкоупотребительными и используются в различных жанрах разнообразной, русской литературы, напр.

ангельский, алойный, алчный, апостольство, благоверный, благодать, боготворити, бремя, врагъ, время, владычество, власть, вещь, величество и т.д., а также формы действительных причастий, прилагательных на -аго, -ыя и др.

 

 

168

 

См., напр., отрывки из "Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков": "Приходит же благовѣрный царь государь в соборную церковь живоначальныя Троица, и припадает со слезами пред святым образом живоначальной Троицы, и молит в Троицы славимого бога, дабы ему, государю, богъ подалъ милость свою свыше и побѣду на невѣрныя враги и насилующих во Христа вѣрующему народу. Тако еже приходит пред чюдотворную икону пречистыя богородицы".

 

В-третьих. Активное использование цитат из богослужебной и другой христианской литературны, ссылки на старозаветные и новозаветные источники, воспроизведение речи священнослужителей и других духовных лиц, рассказы о жизни святых, о монастырском и церковном быте и т.п. - все это тоже обусловлено действием староболгарских традиций.

 

См., напр., отрывки из "Повести о путешествии Иоанна Новгородского на бесе": "Святый же рече: "Се за дерзость твою повелѣваю ти: сее нощи донеси мя из Великого Новаграда въ Иеросалимъ-град и постави мя у церкви, идѣ же гробъ господень, и изъ Еросалима-града сее же нощи в келии моей, в ню же деръзнулъ еси внити. И азъ тя испущу"..."; "О святыхъ бо своих Христос рече: "Блажении изгнани правды рады, яко тѣхь есть царство небесное!"..."

 

См. еще отрывок из "Послания Василия Новгородского Феодору Тверскому о рае": "мысленный рай то и есть, брате, егда вся земля огнемъ искушена будетъ, по апостольскому словеси: "Чаемъ небесъ новых и земли новые, егда истинный свѣтъ - Христос - сниде на землю"... О семь раю мысленомъ Христос рече: "Суть етери от здѣ стоящихь, иже не имуть вкусити смерти, дондеже узрять царствие божие, пришедша в силѣ"..."

 

См. и отрывок из "Истории о великом князе Московском" Андрея Курбского: "Рече Иоаннъ Златоустый во Словѣ о женѣ злой, ему же начало: "Днесь намъ Иоанново преподобие и Иродова лютость егда возвѣщалась, смутились и внутренние, сердца вострепетали, зракъ помрачился, разум притупился, слухъ окутался" и прочие"; "Возведебъ бысть Филипъ, с Соловецкова острова игуменъ на архиепископский престолъ руские митрополии. Муж, яко рѣхом, славна и велика рода и от младости своея волною мнишескою нищетою и священолѣпным жителствомъ украшенъ в разуме же крѣпокъ".

 

 

169

 

В-третьих. Староболгарские языковые традиции в Московский период в рамках русской разновидности церковнославянского литературного языка обогащаются и развиваются. Различные языковые средства староболгарского литературного языка (приставки, суффиксы, корневые морфемы, компоненты сложных слов, модели и пр.) используются русскими авторами в процессе формирования лексических новообразований. Мы обозначаем их условным термином церковнославянизмы, поскольку они возникают в системе церковнославянского языка и его русской разновидности (типа), напр. ангеловидный (ВМЧ), алтародверь (Арс.Проск.), анафематство (Д.патр.Ник.), баснотворный (Д.патр.Ник.), благочиние (Посл.Фот.), возгласникъ (Жит.Серг.Рад.), враждотворный (Кн.Степ.), всеградный (Врем.Ив.Тим.), высокопрестольный (Д.патр.Ник.), греходелатель (Аввак.Кн.толк.), гробозданный (Врем.Ив.Тим.), дерзодейство (Врем.Ив.Тим.), доброречие (Н. Сорск.), единосоветный (Аввак.Кн.обл.), жребствование (М.Гр.), звездозрительный (М.Гр.), златошвейный (Скриж.), звероподобный (Сл.митр.Дан.), злоглаголание (Н.Сорск.Мол.), краткословный (М.Гр.), каменноваятель (Арс.Проск.), латиномудренный (М.Гр.), многоплачие (Жит.Стеф.Иерм.), обоготворение (Аввак. Кн.бес.), равномерность (Магн.Арифм.), радостотворец (Жит. Серг.Рад.), страждевождь (Жит.Ст.Перм.), соболезнование (Вер.), чернокнижник (Епиф.), чредоначальник (ВМЧ) и т.д.

 

См., напр., отрывки из "Временника" Ивана Тимофеева: "Гробозданное же златое умодьлство все красотою, его многою нелѣпотне Ростригою лжецарем на доможительныя потребы безообразни сокрушени разсыпашеся, неже хитротворение, красоты жалость от разбиения удержа"... "Таков бо той бысть рабоцарь, яко и прочая величайшая и прегордыя по вселенней цари, иже нечестивыхъ державъ обладателя, рабородства того не отвращахуся, ни гнушахуся, державного ради соименства; и благоразумия его о земныхъ слышаше, справагс братства и друголюбства не отметахуся".

 

В-четвертых. Староболгарские языковые традиции развиваются и в плане стилистическом. Староболгарские языковые средства являются не только системообразующими элементами, но начинают выполнять и стилистические функции.

 

 

170

 

В русской литературе XV-XVII вв. и особенно в произведениях, которые относятся к литературным стилям "плетение словес" и "барокко", староболгарские языковые средства воспринимаются как стилистически маркированные, они усиливают риторичность, пафос изложения, эмоциональное напряжение.

 

См., напр., отрывки из "Жития Стефана Пермского": " "И вси наша глаголати: ... "Камо заиде доброта твоя, камо отъиде отъ насъ, или камо ся еси дѣлъ, отъ насъ изиде, а насъ сирыхъ оставилъ еси, пастуше нашь добрыи, оставилъ еси свое си стадо заблуждатися и скытатися по горамъ, горопленнымъ и волкохищнымъ быти"... "Да и азъ многогрѣшный и неразумный, послѣдуя словесемъ похвалении твоихъ, слово плетущи и слово плодящи, и словомъ почтити мнящи, паки глаголя: что еще ты нареку, вожа заблуждьшимъ, обрѣтателя погыбшимъ, наставника прелщенымъ, руководителя умомъ, чистителя оскверненнымъ, взискателя расточенымъ, стража ратнымъ, кормителя алчющимъ, помощника обидымымъ, молитвеника тепла, ходатаа вѣрна, кумиромъ потребителя".

 

См. и отрывок из "Эпитафии на смерть Симеона Полоцкого" Сильвестра Медведева: "Зряй, человече, сей гроб, сердцем умилися, / О смерти учителя славна прослезися. / Учитель бо зде токмо един таков бывый, / Богослов правый, церкве догмата, хранивый. / Телом со избранными даст ему возстати, / С ними же в десней стране веселии стояти; И внити во вечную небесную радость, / Неизглаголанную тамо присно сладость".

 

В русской сатирической литературе XVII в. староболгарские языковые средства начинают использоваться в целях создания юмористического эффекта, достижения иронического, сатирического звучания или гротескного изображения. По этому поводу В.В.Виноградов, как отмечалось, пишет, что "высокая литературная речь постепенно перестает быть безусловным предметом почтительного восхищения". [184]

 

В "Службе кабаку", напр., представлено пародирование церковной службы в честь преподобного мученика. Автор, осуждающий

 

 

184. В.В.Виноградов. Вопросы образования русского национального языка. - В: История русского литературного языка, с. 189.

 

 

171

 

кабак и пьяниц - "мучеников", пострадавших на кабаке, учитывает содержание и форму церковной службы в честь мученика, пострадавшего за веру. Автор показывает профессиональное знание церковных служб, песнопения, чтения, распорядок службы. Пародирование церковной службы обусловлено задачей автора: осудить кабак, пьянство и пропойц при помощи языковых средств церковнославянского языка, которые в сознании читателей той эпохи, учившихся читать по Часослову и Псалтыри, ассоциируются с прославлением святых. Пародирование церковной службы, создание юмористического эффекта автор достигает в результате чередования средств церковнославянского и русского народно-разговорного языков, разрушения установленных церковных текстов и произвольного их изменения. Известный, текст из "Часослова" ("Ныне отпущаеши раба твоего, владыко, по глаголу твоему с миром, яко видеста очи мои спасение твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей") автор разрушает и изменяет следующим образом: "Ныне отпущаеши с печи мне, раба своего, еще на кабак по вино и по мед и по пиво, по глаголу вашему с миром, яко видеста очи мои тамо много пьющих и пыяных. Спасайте их и не опивайте их, светло тамо открыты окна и двери приходящим людям". Слова молитвы "Святый боже, снятый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас" в "Службе кабаку" звучат: "Свяже, хмель, свяже крепче, свяже пьяных и всех пьющих, помилуй нас, гольянских".

 

Многоплановое использование староболгарских языковых средств представлено, как упоминалось, в "Повести о бражнике", "Сказании о куре и лисице" и т.д.

 

Все высказанные соображения дают полное основание утверждать, что староболгарские языковые традиции играют важную роль в формировании и функционировании русской разновидности церковнославянского литературного языка. Староболгарский литературный язык становится его языковой основой, сохраняя устойчиво свои отличительные, дифференциальные признаки. Староболгарские языковые средства, которые являются системообразующими, в Московский период начинают выполнять и стилистические функции, взаимопроникая и взаимодействуя с русскими и частично с украинскими, польскими, латинскими и др. языковыми элементами.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]