История Албании в XX веке

Н. Смирнова

Глава VIII. Проблемы последнего десятилетия XX века

 

1. На пути в Европу

2. Победа демократии или победа над демократией?

3. Социалисты возвращаются во власть

 

 

1. На пути в Европу 

 

Мартовские выборы 1991 г. принесли победу коммунистам (АПТ), что позволило им сформировать однопартийное правительство. О коалиционном тогда не было и речи. ДП изначально отвергала такую возможность в соответствии с принципом "все или ничего" и перешла в активную оппозицию. Парламентская фракция ДП одержала победу при рассмотрении вопроса о конституции, отклонив предложение коммунистов поддержать проект, разработанный старым аппаратом. Она настояла на принятии Закона об основных конституционных положениях, включив в него статью о департизации государственных органов. Так, согласно статье 6-й политические партии отделялись от государства, их деятельность запрещалась в воинских частях и в учреждениях, министерствах, дипломатических представительствах за рубежом, прокуратуре, следственных органах и др. Основной текст конституции предполагалось доработать и утвердить новым составом Народного кувенда. После продолжительной дискуссии были определены сроки новых выборов — май—июнь 1992 г.

 

9 мая 1991 г. премьер-министром стал Фатос Нано, который сохранил в основном состав своего первого (февральского) кабинета. Он начинал свою деятельность в обстановке разваливающейся экономики. Инфляция достигала 250% в месяц, резко возросла безработица. Программа, с которой Нано выступил в кувенде, предусматривала ряд кардинальных реформ в интересах быстрейшего перехода к рыночной экономике. Однако ДП заблокировала деятельность правительства, ведя дело к его отставке и в конце концов добилась этого.

 

В середине мая истекал срок "джентльменского соглашения" АПТ с оппозицией, согласно которому вводился мораторий на акции протеста, дестабилизирующие положение. Независимые профсоюзы не преминули воспользоваться этим для организации всеобщей забастовки, выдвинув нереализуемые на тот момент требования, среди которых фигурировали увеличение

 

370

 

 

зарплаты на 100% и пенсий, шестичасовой рабочий день и др. Около 300 тыс. рабочих включились в движение. Правительство отказалось пойти на уступки, и тогда начались голодовки. Р. Алия выступил по национальному радио, призывая приступить к работе. "Положение в стране чрезвычайно тяжелое, — убеждал он. — Экономическая и политическая жизнь почти что застыла на мертвой точке". Руководитель шахтерского стачкома Сами Каричи ответил на это так: "Мы не стремимся разрушить страну. Мы хотим только избавиться от коммунистов".

 

Правительство Нано подало в отставку. В результате работы согласительной комиссии, в которой участвовали представители всех (в том числе и непарламентских) партий, 11 июня оформилось коалиционное правительство, или правительство национальной стабильности, во главе с коммунистом Юлы Буфи (министр продовольствия в правительстве Нано). Его заместителем и одновременно министром экономики стал один из ведущих деятелей ДП, доктор экономических наук Грамоз Пашко. Половину министерских постов (12 из 24) заняла АПТ, 7 — ДП, по 2 — республиканцы и социал-демократы, 1 — аграрии.

 

Формирование правительства и обнародование его программы совпали с проведением очередного съезда АПТ, проходившего с 10 по 13 июня в Тиране. Явное и стремительное падение авторитета партии в народе требовало от ее руководства принятия неординарных решений. Непродолжительная предсъездовская дискуссия наметила ближайшую перспективу — идейное и организационное преобразование в социалистическую партию европейского образца. А как быть с 50 годами сталинско-ходжевской азиатчины?

 

Из триумвирата секретарей ЦК АПТ, руководивших подготовкой съезда, представление коллективного отчета выпало на долю Джелиля Гьони, слывшего в партийных кругах сторонником политики "твердой руки". По всей вероятности, мнение традиционалиста, выходца из консервативного округа Дибра должно было убедить в необходимости перемен. С этого он и начал: "Политический плюрализм, который вывел на албанскую сцену политические партии и силы с противоречащими нашей партии идеями и программами, есть объективная данность и неизбежность". Вся ситуация показывала, что рождение новых партий — дело времени. Но студенческое движение этот процесс ускорило. "В условиях политического плюрализма партия, теряющая инициативу, рискует потерять исторический шанс на победу", — продолжал Гьони.

 

Остановившись на завоеваниях социализма (бесплатное образование, гарантированное медицинское обслуживание,

 

371

 

 

социальная справедливость в распределении материальных благ и др.), Дж. Гьони акцентировал внимание на том новом, что партия внесла якобы по собственной инициативе в жизнь албанского общества. Это — принятые в начале 1991 г. законы, способствовавшие переходу к рыночной экономике, опирающейся на все виды государственной, коллективной и частной собственности и привлечение иностранных кредитов и фирм. Исходя из климатических условий страны, ее географического положения, наличия запасов полезных ископаемых, приоритетным направлением экономики признавалось развитие инфраструктуры промышленности средств потребления, сферы обслуживания вообще и туризма в частности.

 

Значительное место в отчете ЦК АПТ съезду заняли вопросы теории, Жизненность социалистической идеи как таковой признавалась, но ее конкретное воплощение подверглось критике. Оказалось, что была принята не та модель, которая соответствовала условиям Албании. "Экспресс-анализ процессов, развернувшихся в Советском Союзе и в других странах Восточной Европы, — утверждал оратор, — свидетельствует о крахе модели, ставшей воплощением марксистского идеала социализма", ибо она "открыла дорогу административно-командной, централизованной, бюрократической политике". Произошла идеологизация всех сторон жизни, а абсолютизация тезиса "опоры на свои силы" привела к экономической изоляции от мира, что нанесло ущерб не миру, а Албании.

 

И в обширном докладе, и в выступлениях делегатов содержалась критики отдельных сторон деятельности партии, но порочность созданной в стране социально-политической системы в целом осуждению не подверглась, не произошло переосмысления истории АПТ и роли ее бессменного лидера Энвера Ходжи. К тому времени вернулись из ссылки и тюрем тысячи оставшихся в живых политзаключенных и членов их семей. Но на съезде никто не произнес ни слова об ответственности вождя за репрессии, за физическое уничтожение своих товарищей по партии, не говоря уже о признании его вины за преступления против своего народа. Гьони попытался вывести Ходжу из-под огня критики, подчеркнув значение его личности, определявшей развитие албанской политической жизни в течение полувека. Ошибки были у партии, но не у "товарища Энвера". Это другие абсолютизировали его значение, его идеи и указания, создавая культ личности, против которого только он и боролся. Ход развернувшихся дискуссий показал, что собравшаяся на съезд партийная элита в своей массе не была готова порвать с прошлым.

 

Члена партии с 40-летним стажем писателя Дритро Аголы, выступившего с резкой критикой партийного руководства,

 

372

 

 

включая и Ходжу, пытались согнать с трибуны. Он призвал присутствующих поразмыслить над тяжелыми ошибками (они же — болезни), без преодоления которых невозможно строительство демократического государства. Во-первых, это система подавления свободной мысли в условиях созданной Ходжей железной диктатуры (культ партии и культ органов безопасности), вобравшей в свой высший эшелон приспособленцев и карьеристов, чьи интересы не шли дальше обладания виллами и разнообразными привилегиями; во-вторых, это порочная экономическая политика, приведшая Албанию к изоляции и вытолкнувшая ее сейчас нищей попрошайкой собирать милостыню; в-третьих, это линия на подавление прав и свобод человека под лозунгами обострения классовой борьбы; в-четвертых, это ущербная внешняя политика, которая под предлогом сохранения чистоты идеологии рассорила Албанию со всем миром, лишила ее друзей и тем самым выполнила завет Энвера Ходжи жить в бедности и нищете.

 

Аголы признал, что, как и все члены партии из числа интеллигенции, он должен нести свою долю ответственности за сложившуюся в стране ситуацию. А закончил он свое эмоциональное выступление вопросом, оставшимся без ответа: "Почему же все партии, включая и нашу, не анализируют перспективы развития общества, а думают только о том, чтобы выпрашивать подачки у Европы и Америки" ?

 

Подвергся критике и Р. Алия. В вину ему вменялось то, что, курируя долгие годы вопросы агитации и пропаганды, он замалчивал недостатки, а также не стремился к обновлению высшего эшелона власти, питая сентиментальные чувства к своим старым товарищам. Признавая его заслуги в выработке курса на демократизацию, авторы доклада и выступавшие в прениях ставили ему в вину медлительность в поисках новых путей и даже то, что выдвинутые им прогрессивные идеи не подкреплялись его собственными практическими делами. К чести Алии надо отметить, что в выступлении на съезде он принес покаяние, проанализировав свою деятельность на посту первого секретаря. Он заявил об ответственности Э. Ходжи за просчеты в выработке политики партии, хотя и с оговоркой, что один человек, какого бы масштаба он ни был, не может быть судим за ошибки каждого из членов политбюро или правительства.

 

Съезд завершился принятием решений, знаменовавших разрыв с прежней линией КПА/АПТ. Изменилось название партии — она стала именоваться Социалистической партией Албании (СП, СПА), символом которой стала красная гвоздика, а не привычные пятиконечные красные звезды и серпы с молотами. Исчез сакральный пост генерального, или первого, секретаря, уступив место нейтральной должности председателя партии.

 

373

 

 

Им стал Фатос Нано. Изменился персональный состав руководства, полностью очистившийся от последователей Ходжи. Они или сами вышли из партии или были исключены из нее. Характерно, что Д. Аголы, самого решительного критика режима, избрали в состав ЦК, а главному докладчику на съезде Дж. Гьони не досталось никакого руководящего поста вообще.

 

Относительная легкость устранения "старой гвардии" из общественной жизни страны объяснялась тем, что параллельно процессу обновления развивалась борьба против привилегий партийно-государственной верхушки. В Албании, как и в любой другой "стране победившего социализма", сформировалась узкая номенклатурная каста, жившая по коммунистическому принципу: "От каждого по способностям, каждому по потребностям". Способности многих из 34 глав семей, проживавших в правительственном квартале, или "блоке", как называли его в народе, были ниже среднего уровня, а потребности — значительно выше. Они неплохо жили в своем квартале в Тиране и в его "филиалах" в других городах, что гарантировалось спецрешением политбюро от 23 марта 1976 г. Они жили в "блоке" семейными кланами. По данным газеты "Зери и популыт", в особняке семейства Ходжи насчитывалось 25 холодильников, 28 цветных телевизоров и магнитофонов. На территории квартала располагались оранжереи, парники и даже ферма на 150 коров породы "джерси", отличающейся не столько высокими надоями молока, столько его необыкновенными вкусовыми качествами.

 

В начале 1991 г. состоялось решение о ликвидации "блока" и расселении семейств по обычным городским квартирам. Они покидали номенклатурный рай с неохотой. Особенно упорно сопротивлялись недавние выходцы из рабочего класса и трудового крестьянства, как, например, член политбюро Ленка Чуко, сменившая руководство сельскохозяйственным кооперативом на кресло вершителя кадровой политики АПТ. К 15 июня операция по ликвидации привилегий была завершена, а "блок" открыт для посещения всеми желающими. Сначала виллы превратились в коммунальные квартиры, а затем (к концу 1999 г.) уступили место многоэтажным зданиям. Остался только особняк Э. Ходжи, используемый для представительских целей.

 

Скандалы, связанные с ликвидацией привилегий номенклатурной верхушки, а также весь процесс трудного расставания с наследием "культа личности" Энвера Ходжи серьезно осложняли деятельность кабинета Юлы Буфи. Мрачная тень АПТ продолжала падать на СП, несмотря на все попытки отмежеваться от нее и начать заниматься конкретным делом. Страна пребывала в тяжелейшем экономическом положении, и все политические партии сходились в одном: без привлечения иностранного

 

374

 

 

капитала невозможна модернизация материально-технической базы промышленности и сельского хозяйства, развитие инфраструктуры туризма, насыщение внутреннего рынка продуктами и товарами первой необходимости. Самый популярный лозунг о необходимости интеграции в Европу подхватили все партии и движения.

 

13 июня Буфи изложил основы внешней политики кабинета: стабилизация экономики с помощью Запада; полная интеграция в Европу; активное участие в СБСЕ, куда Албания была принята полноправным членом на заседании в Берлине 18 июня; развитие многостороннего сотрудничества на Балканах и в Адриатике; углубление всесторонних отношений с Турцией, развитие дружественных отношений с Грецией, Болгарией и Румынией. Премьер акцентировал внимание на особой заинтересованности в установлении и поддержании стабильных политических отношений с Югославией.

 

Идеальная модель социально-экономического и политического развития Албании виделась в достижении ею среднеевропейского уровня развития. Но методы достижения этой цели не представлялись ясными. Состояние материально-технической базы промышленности, транспорта и сельского хозяйства свидетельствовало о застарелом и глубоком кризисе, ввергнувшем албанский народ в нищету. За часто появлявшимися во всех органах печати призывами к цивилизованным методам приобщения к общеевропейскому интеграционному процессу скрывался вполне определенно подтекст: а подготовлен ли к этому среднестатистический житель Албании культурно и психологически, если он на протяжении 45 лет был вынужден жить в условиях интеллектуальной и экономической деградации?

 

Правительство рассчитывало на нормализацию положения в стране при условии отказа трудящихся от забастовок и демонстраций, наносивших ущерб народному хозяйству. Но унаследованный от прежнего правительства бюджетный дефицит в 3,2 млрд леков и дефицит платежного баланса в сумме около 400 млн долл. продолжали увеличиваться. Летом 1991 г. сообщалось, что в портах и на пограничных пунктах застревали значительные объемы продовольствия (сахар, масло, рис, мука, маргарин). Расстроенная транспортная система не справлялась с перевозками. Иностранные партнеры, не чувствуя уверенности в том, что товары доходят до потребителя, притормаживали поставки. Из-за нехватки транспорта и горючего останавливались лишенные сырья фабрики и заводы, а одновременно росла и социальная напряженность.

 

Зыбкость относительной стабилизации внутреннего положения в Албании вызывала обоснованную тревогу на Западе.

 

375

 

 

Балканский регион в целом не только не успокоился после потрясений 1989—1990 гг., но оказался на грани нового взрыва. Нарастал процесс дезинтеграции Югославии, обострилось положение в Косово, где в результате отмены автономного статуса края и введения прямого правления Белграда стали создаваться параллельные сербским албанские органы власти. В Албанию зачастили зарубежные политики.

 

Вслед за министрами иностранных дел Италии М. Де Микелисом и ФРГ Г.-Ф. Геншером Тирану посетил 22 июня с однодневным визитом госсекретарь США Дж. Бейкер, который воспользовался своим пребыванием в албанской столице, чтобы обозначить принципы взаимоотношений Запада со странами Восточной Европы. Он несколько поумерил надежды албанцев на получение безвозмездной помощи под декларации о готовности немедленно перейти к рыночным отношениям. Проведение радикальных реформ в социальной и экономической областях, широкая демократизация, создание условий для возможно полного развития рыночных отношений, строительство правового государства — таковы предварительные условия плодотворного сотрудничества для включения Албании в европейское пространство, о которых говорил Бейкер на многотысячном митинге на площади Скандербега и на заседании Народного кувенда. Албания должна наверстать упущенное за долгие годы изоляции, и в этом Запад готов оказать содействие.

 

В Албании Бейкер встретил фантастический прием, как он сам его охарактеризовал. Он был удостоен звания почетного гражданина Тираны, его имя присвоили одной из улиц в Эльбасане. Несмотря на легкое разочарование обещанием мизерной суммы американской единовременной помощи — 6 млн долл., — пресса оценила его визит как еще одно свидетельство поддержки Албании в ее стремлении войти в Европейское сообщество.

 

Внешнеполитические шаги правительства Буфи продемонстрировали отход от принципов односторонней ориентации Албании на одну великую державу. В июле состоялись визиты в Тирану государственного министра Франции по гуманитарным вопросам Бернара Кушнера, а также ряда государственных деятелей Румынии и Македонии.

 

Вместе с тем внутреннее положение страны продолжало оставаться напряженным. На бумаге — в планах и правительственных постановлениях — все выглядело вполне пристойным и осуществимым. Реформирование экономики предполагало организованный (регулируемый) переход от социалистической собственности к частной под жестким контролем государства, определение различных схем и форм приватизации, рассчитанной на ближайшие 10—12 лет. Только выверенный научный

 

376

 

 

подход, а не сомнительной ценности эксперимент, предостерегали эксперты в области экономики, позволит избежать скатывания к "дикому капитализму" в стадии первоначального накопления. Однако на практике все происходило с точностью до наоборот.

 

Предварительное подведение итогов за 1991 г. засвидетельствовало падение производства на 50%. Если Ф. Нано в марте говорил о внешней задолженности в сумме 350 млн долл., то в декабре она составила почти 600 млн. Либерализация цен привела к галопирующей инфляции, достигшей 600%.

 

В стране воцарился правовой произвол. Если суд выносил решение о возвращении собственности, например дома, ее законному владельцу, то добиться выселения теперешнего хозяина никто не мог ввиду отсутствия соответствующих исполнительных структур. Работникам остановившихся в результате нехватки сырья государственных промышленных предприятий полагалось выплачивать за вынужденный простой до 80% заработной платы. Оказалось, что и администрация, и сами рабочие предпочитали получать от государства гроши за ничегонеделанье, чем налаживать работу. Иждивенческие настроения поощрялись самим правительством, которое связывало надежды на оздоровление экономики с получением чрезвычайной (или гуманитарной) помощи из-за рубежа и с иностранными инвестициями. Возник и утвердился феномен потребительской психологии в обществе в целом. Да и доходы государство получало в основном не от производства, а от торговли. Цивилизованный рынок не складывался, уступив место базарам, толкучкам, барахолкам, подпитываемым контрабандой.

 

В сельскохозяйственной политике правительство придерживалось принципа возвращения земли ее прежним владельцам. Однако многократные укрупнения и разукрупнения сельскохозяйственных кооперативов, процесс урбанизации, занятие обрабатываемых земель под промышленное строительство и дороги создавали трудности при возвращении и разделе земель. К концу 1991 г. официальная статистика зафиксировала завершение раздела земель на 51%. Причем эта средняя цифра складывалась как из показателей округов Эльбасана и Пермети (около 90%), так и Тропой и Гирокастры (соответственно 1,4% и 0%). Новые владельцы сразу же столкнулись с трудностями: декларированное властями предоставление банковского кредита на переходный период не обеспечивалось наличными денежными средствами; не хватало посевного материала, удерживаемого у себя кооперативами, из которых выходили собственники; отсутствовали химические удобрения; механизаторы запрашивали запредельные суммы за обработку индивидуальных наделов. Многие крестьяне-единоличники вынужденно

 

377

 

 

возвращались к сохе и другим примитивным орудиям производства времен натурального хозяйства,

 

При разделе кооперативной собственности возникали коллизии, связанные с невозможностью справедливого распределения поголовья скота и его просто забивали. На юге страны, на побережье Химары, где оливковые рощи наследовались из поколения в поколение представителями одной семьи, сплошь и рядом нарушались сложившиеся веками традиции. Обобществленные в 1948 г., они были чисто механически перераспределены в 1991 г. между теми членами кооперативов, которые числились в них в самое последнее время независимо оттого, являлись ли они собственниками этих деревьев в прошлом.

 

Культура выращивания оливковых (маслинных) деревьев и изготовления из их плодов масла пришла в Албанию из соседних Италии и Греции в незапамятные времена и стала ведущей отраслью сельского хозяйства. В 1953 г. албанское правительство приняло постановление о 15-летнем плане развития маслиноводства. С конца 60-х годов увлечение различного рода трудовыми акциями породило массовые кампании по закладке маслинных насаждений на склонах обращенных к западу и к юго-западу холмов вдоль побережья Адриатического и Ионического морей. Бесконечные полукружья террас, словно по ниточке засаженные ровными рядами деревьев, поражали воображение иностранцев, посещавших страну после выхода ее из изоляции. Они удивляли почти так же, как и многочисленные бункеры больших и малых размеров, сооруженные якобы для отражения нападения 6-го американского флота и советского социал-империализма. Осенью 1991 г. на старых и на части новых плантаций созрел небывалый урожай. Правительство обратилось к населению с призывом помочь его собрать. И тогда начались хищнические набеги неорганизованных толп людей, которые обламывали плодоносящие ветви, нанося непоправимый ущерб вековым и совсем еще молодым деревьям.

 

Всплески насилия и мародерства, наблюдавшиеся всякий раз, когда в стране или отдельной ее части возникали форс-мажорные ситуации, способствовали появлению устойчивого деструктивного синдрома. Общество быстро люмпенизировалось. Массовая безработица с неизбежностью вела к тому, что активное трудоспособное население или покидало страну, или превращалось в резерв быстро набиравших силу мафиозных структур. Страна погружалась в хаос, и все чаще простые люди начинали ностальгически вспоминать: "А при Энвере был порядок, было спокойно".

 

7 декабря 1991 г. декретом Совмина вводилось по сути дела военное положение. В декрете говорилось, что поскольку силы правопорядка не могут обеспечить охрану складов, магазинов,

 

378

 

 

промышленных и торговых центров, хлебопекарен, электростанций, водохранилищ и других объектов, то правительство возлагает выполнение этих функций на армию. Декрет стал последним актом кабинета Юлы Буфи в цепи мер, которые должны были способствовать выходу страны из кризисной ситуации [*]. 29 ноября на совещании у президента представителей пяти партий, входивших в коалиционное правительство, достигли договоренности о предоставлении кабинету трехмесячного срока на осуществление программы действий. Однако совершенно неожиданно для всех Сали Бериша заявил на пресс-конференции, что из-за отказа СП санкционировать досрочные парламентские выборы министрам-членам ДП предписано выйти из состава правительства.

 

Заместитель премьер-министра и член руководства ДП Грамоз Пашко, находившийся в Лондоне на церемонии принятия Албании в Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), выступил с критикой шага Бериши. Правительство должно сохраниться до выборов в прежнем составе, чтобы избежать погружения беднейшей страны Европы в состояние хаоса и анархии, говорил он. Пашко надеялся убедить коллег в правильности своей позиции, предрекая в противном случае раскол в ДП. Правда, впоследствии он признал правильность выхода из правительства, ссылаясь на неуступчивость социалистов. Но в отношении грядущего раскола в ДП он оказался прав.

 

6 декабря Ю. Буфи подал в отставку, а 19 декабря в газетах появилось сообщение о сформировании нового кабинета министров во главе с 40-летним инженером Вильсоном Ахмети, занимавшим пост министра продовольствия в предыдущем составе правительства. В кабинет вошли беспартийные интеллектуалы, и только сам премьер и еще два министра являлись членами СП. Именно принцип беспартийности, а не профессионализм стали критерием при формировании кабинета, получившего тем не менее название правительства экспертов. Строго говоря, деловые качества министров имели второстепенное значение, ибо их единственной задачей на зимний период стало обеспечение элементарного порядка в стране в преддверии досрочных парламентских выборов, назначенных на 22 марта 1992 г.

 

Когда правительственный кризис только начал развиваться, министр экономических связей Юлы Чабири предвидел

 

 

*. Последним внешнеполитическим актом правительства Ю. Буфи, а вернее Народного кувенда, стало признание Республики Косова как суверенного и независимого государства, основанного на свободном и полном равенстве со всеми другими народами. Кувенд также признавал временное правительство, возглавленное доктором Буяром Букоши.

 

379

 

 

повторение кошмара голодной зимы 1990/91 г. Политическая нестабильность могла помешать получению гуманитарной помощи (главным образом, из Италии) и дополнительных кредитов. Задерживалось выполнение заранее согласованных поставок: из 150 тыс. т каменного угля, в котором нуждалась страна, к началу декабря было получено по импорту только 80 тыс. Правительству надо срочно продолжить переговоры, сетовал министр, а его гонят в отставку.

 

Помощь тем не менее продолжала поступать от Общего рынка и отдельных стран. В первую очередь снабжалось население северо-восточных районов. Туда направлялись сахар, растительное и животное масло, мука, рис. Бывали дни, когда в порту Дурреса разгружалось до девяти торговых судов. Но не все продовольствие доходило до адресата. Несмотря на жесткий контроль, часть его неизменно оказывалась на черном рынке.

 

Руководство СП прилагало большие усилия, чтобы убедить и свой народ и особенно Запад в способности вывести страну из кризиса и обеспечить ее нормальное развитие. В "установочных" статьях, появлявшихся в партийной печати, констатировался крах монистской (однопартийной) системы тоталитарного государства и централизованной экономики. Будущее виделось в продвижении Албании по пути полной демократизации, рыночной экономики с последующей интеграцией в европейские структуры. Призыв "Интересы Албании превыше всего!", появившийся на первой полосе газеты "Зери и популыт" 24 декабря, должен был определить приоритетность общенационального единения над партийными интересами ради достижения этих целей.

 

Однако главный оппонент СП Сали Бериша думал и действовал иначе, отрицая любое сотрудничество с социалистами. Выходец из той же среды, что и Нано, он признавал только за собой право на эволюцию взглядов, оставаясь по сути дела приверженцем все тех же авторитарных ("большевистских") методов.

 

ДП прочно захватила лидерство в избирательной кампании, надеясь на поддержку с мест не только от своих партийных структур, но и от органов исполнительной власти. В большинстве административных округов она смогла завоевать господствующие позиции. Лишь в Тропое, Кукесе, Скрапари и Грамши СП имела абсолютное большинство, но и там наметилось падение ее авторитета. В конце января в городе Тропоя намечалась встреча Ф. Нано с его потенциальными избирателями. Накануне состоялись два митинга — сторонников Нано и противников, вышедших с антикоммунистическими лозунгами. В итоге лидеру социалистов не удалось даже покинуть машину, так как ее закидали камнями.

 

380

 

 

Постепенно СП скатывалась на оборонительные позиции. Даже создание в сентябре 1991 г. Коммунистической партии Албании и открытие в январе 1992 г. судебного процесса над 20 представителями старой энверовской гвардии, в числе которых была и Неджмие Ходжа, не убедили общественное мнение в отсутствии преемственной связи между СП и АПТ. Социалистам не удалось вступить в Социалистический интернационал, окончательно открестившись таким образом от коммунистического прошлого. Албанскую нишу на правах ассоциированного члена заняла образовавшаяся в апреле 1991 г. Социал-демократическая партия (СДП), получившая рекомендацию от Социал-демократической партии Германии и лично Вилли Брандта. Председателем СДП стал профессор математики Скендер Гьинуши, занимавший пост министра просвещения в одном из последних коммунистических правительств.

 

Предвыборная кампания выявила преимущество нового динамичного стиля ведения агитации, продемонстрированного Беришей. Он, как и в первую свою кампанию, не боялся массовой аудитории, обещая в случае победы ДП принять новую конституцию, возродить промышленность, вытащить из нищеты деревню. Повторяя от митинга к митингу утверждение, что только после устранения коммунистов от власти станет возможным получение полновесной западной помощи, он развернул масштабное шоу на футбольном стадионе в Корче. Посвятив значительную часть своего выступления описанию того, как перед албанцами откроются "все двери Европы", он предоставил слово американскому послу Уильяму Райерсону, обещавшему поддержку новой Албании.

 

ДП выиграла выборы. По результатам двух туров 22—29 марта демократы получили 92 места из 140, социалисты — 38, социал-демократы — 7, республиканцы — 1, Партия прав человека — 2.

 

Многочисленные иностранные наблюдатели не зафиксировали существенных нарушений в ходе голосования, которые могли бы кардинально повлиять на конечный результат.

 

Так завершился период перехода от монистской (однопартийной) к плюралистской (многопартийной) системе, как тогда говорили в Албании. Позже время от декабря 1990 г. до марта 1992 г. назовут годами анархии.

 

 

2. Победа демократии или победа над демократией?

  

Парламентская фракция ДП, завоевав квалифицированное большинство голосов в Народном кувенде, получила возможность принимать нужные руководству партии решения. Сразу

 

381

 

 

же началась масштабная расчистка поля деятельности для "новой политической касты, жаждущей власти", как назвал тогда еще не очень многочисленную группу тесных соратников Сали Бериши публицист и правозащитник Фатос Любонья, Став с юных лет изгоем общества (его родители были репрессированы) , он познал на собственной шкуре все тяготы тоталитарного режима и определил смысл происходивших перемен как простую смену политических полюсов, В то время слова демократ и демократический еще не были девальвированы, и предположение Любоньи, что их можно будет идентифицировать с понятиями, относящимися к коммунистическому прошлому, к перемене знаков, воспринималось с известной долей скепсиса, особенно зарубежными комментаторами.

 

4 апреля 1992 г. подал в отставку Рамиз Алия, и новым президентом был избран Сали Бериша. По конституции глава страны должен стоять вне партий. Однако, отказавшись от поста председателя ДП, Бериша не вышел из ее руководства, сохранив тем самым в своих руках все бразды правления. Вступив в должность, он поручил формирование правительства инженеру-строителю по образованию, специалисту по византийской архитектуре, 53-летнему Александру Мекси, исполнявшему до того функции вице-председателя кувенда. 13 апреля премьер представил кабинет, составленный преимущественно из демократов, с включением двух беспартийных (министры юстиции и промышленности), одного республиканца (министр транспорта и коммуникаций) и одного социал-демократа (генеральный секретарь кабинета министров), Перед новым правительством стояли старые задачи — восстановление приходящей во все больший упадок экономики и достижение социального мира и стабильности.

 

Политический климат в стране определяли две основные партии — находящаяся у власти ДП и оппозиционная СП. Председателем ДП после "ухода наверх" Бериши стал выпускник Тиранского университета молодой философ — ему едва исполнилось 30 лет — Эдуард Селями. В 1989 г. он вышел из АПТ и вскоре присоединился к возглавленному Беришей движению. Партия пользовалась славой непримиримого врага старой коммунистической системы и заняла нишу справа от центра, к которому с известной долей условности можно отнести небольшие по численности Республиканскую, Аграрную партии и Партию национального единства.

 

СП являлась самой крупной и самой организованной партией, насчитывающей в конце 1991 г. 100 тыс. человек. В ходе трансформации из АПТ до СП она потеряла около 50 тыс. членов, являясь ведущей оппозиционной партией, и, несмотря на поражение на парламентских выборах, ощущала в себе силы

 

382

 

 

при определенных обстоятельствах бросить вызов демократам. Объективные процессы подталкивали ее в направлении социал-демократии, но партия с таким названием уже существовала. На крайнем левом фланге непродолжительное время находилась созданная в ноябре 1991 г. верными последователями Энвера Ходжи — их так и называли энверистами — Коммунистическая партия Албании. На выборах в марте 1992 г. она получила всего 8 тыс. голосов и в июле того же года была распущена на основании указа кувенда, запретившего все тоталитарные партии и организации.

 

Демпартия настойчиво ликвидировала следы коммунистического прошлого. Уничтожение "культовых" памятников, переименование улиц и площадей завершилось еще в "годы анархии". В мае 1992 г. в условиях строжайшей тайны в предутренних сумерках гробы с телами Энвера Ходжи и 12 других партийных иерархов были извлечены из могил на мемориальном холме, возвышающемся над Тираной, и перезахоронены на обычных кладбищах на окраине города. Говорят, что импортированные из Италии плиты красного мрамора, оставшиеся после ликвидации могилы вождя, были положены в основу сооруженного в столице памятника британским солдатам, погибшим в годы второй мировой войны.

 

Идея единения всех здоровых сил нации ради прогресса Албании оказалась узурпированной верхушкой ДП. Принцип коллективности руководства постепенно разрушался, и усвоенный Беришей авторитарный стиль стал создавать реальную опасность подмены коммунистического монизма другим — демократическим. В партии, еще не сформировавшейся в полной мере ни идеологически, ни организационно, наметилась эрозия. При таких обстоятельствах демпартия не могла выступать в качестве консолидирующей силы.

 

Первым симптомом назревающего раскола стала история с отлучением Грамоза Пашко. До него выходили из партии и другие, но как-то не очень заметно, в частности Неритан Цека, не удовлетворенный тем положением, которое он занимал в партии и теми возможностями, которые перед ними открывались в ее рядах. Пашко покидал партию с громким скандалом. Один из основателей демпартии, разработчик ее экономической программы, он не был включен в состав первого правительства демократов. Ему припомнили публично выраженное несогласие с методами провоцирования правительственного кризиса в декабре 1991 г. Человек самолюбивый, Пашко не мог смириться с фактическим отстранением от дел и при первом представившемся случае пошел на открытый разрыв.

 

25 июня на заседании кувенда, где обсуждалось приветственное послание косовскому парламенту, он задал вопрос о

 

383

 

 

причинах неожиданного отъезда в США Азема Хайдари, считавшегося тогда заместителем председателя партии. Он не согласился с официальной версией о том, что тот решил усовершенствовать образование, и объяснил его шаг идейными разногласиями с Беришей. Очевидцы скандала вспоминали впоследствии, что Пашко был попросту нетрезв. К тому же защита Хайдари, известного своими авантюрными наклонностями и контактами с сомнительными личностями, выглядела по меньшей мере неубедительно. Пашко сначала исключили из парламентской фракции ДП, а затем в середине августа также и из партии вместе с некоторыми другими "раскольниками". За изгнанными последовали добровольные диссиденты.

 

В сентябре 1992 г. группа интеллектуалов образовала новую правоцентристскую партию — Партию демократического альянса (ПДА), председателем которой стал Неритан Цека. Демократический альянс провозгласил приверженность идеалам социального мира и социальной справедливости, национального примирения, эффективных экономических реформ и интеграции в ЕС. В манифесте партии просматривалась анонимная критика Бериши. В нем содержался призыв создать в стране политический климат, свободный от риторики и демагогии, утверждалось право граждан на защиту от популистских акций и бесконтрольной власти одной партии.

 

Партийно-политические разборки проходили на фоне ухудшающегося социально-экономического положения. Летом 1992 г. вновь возникла угроза массового исхода из страны, которую частично удалось ликвидировать в рамках развернувшейся к тому времени операции "Пеликан" — специальной продовольственной и медицинской программы помощи, организованной итальянским правительством в период с сентября 1991 г. по декабрь 1993 г. На какое-то время ситуацию удалось стабилизировать. Однако к этому времени еще не начали претворяться на практике задачи, поставленные в первой правительственной программе реформ, представленной кувенду в апреле 1992 г.

 

Достижение стабилизации экономики и создание институтов, необходимых для функционирования рынка, входили в число долгосрочных целей программы. Ее первоочередными задачами являлись улучшение системы налогообложения и остановка гиперинфляции, которая в то время дошла до наивысшей точки. В результате претворения в жизнь этой программы ожидалось сокращение в три раза внутрибюджетного финансирования, а также открытие перспектив конвертации лека по отношению к "твердым" валютам. Особо важную роль должны были сыграть банки. Унаследованные от социалистического прошлого и предназначавшиеся изначально для обслуживания

 

384

 

 

интересов централизованной государственной экономики, они подлежали реструктуризации в новых условиях нарождающегося рынка, что не представлялось возможным без помощи соответствующих международных организаций и без привлечения в народное хозяйство иностранных инвестиций.

 

В последние два года коммунистического режима полученные на Западе займы были относительно небольшими. При вступлении на пост премьер-министра Фатос Нано говорил о задолженности по внешнему займу в размере 350 млн долл. В прессу попадали сведения о значительно бóльших суммах. Но правительственная чехарда и общая неразбериха мешали установлению истины. В общественном мнении сложилось обычное в таких случаях представление, что деньги были разворованы. С 1993 г. порядок поступления инвестиций несколько наладился благодаря особому статусу, который Албания получила от Международного валютного фонда и Всемирного банка. Значительные средства, превышавшие ежегодный бюджет, поступали от уехавших на заработки родственников и от обширной албанской диаспоры.

 

Государственный контроль за использованием кредитов дал первые положительные результаты, что отразилось на макропоказателях. По данным международных финансовых институтов, следивших за состоянием экономики Албании, в 1993 г. отмечался рост валового национального продукта на 9,6%, в 1994 г. — на 9,3, в 1995 г. — на 14%. Постоянно снижался уровень инфляции, составив к 1995 г. 6% в год. Под жестким контролем МВФ стабилизировалась национальная валюта.

 

Крупное промышленное производство продолжало оставаться в состоянии застоя. Приватизация коснулась главным образом мелких (в 1991—1992 гг.) и средних (в 1992—1995 гг.) предприятий, находившихся в государственной собственности. Тендеры не объявлялись, и частными владельцами становились люди, связанные с правительственными или партийными (ДП) кругами, что в конечном итоге являлось одним и тем же. Значительные трудности возникали при приватизации земельной собственности в городе и деревне. Не всегда представлялось возможным восстановить пропавшие документы, подтверждавшие право владения. В подобном случае претендент распоряжался недвижимостью де-факто, не являясь собственником в полной мере. Волна реприватизации коснулась и здания Посольства РФ в Тиране: объявился его прежний владелец и арендная плата стала взиматься в его пользу, чем были ослаблены финансовые поступления в бюджет Управления дипломатической службы.

 

Методы приватизации вызывали большую критику в печати. Они открывали простор коррупции для наживавшихся на

 

385

 

 

взятках государственных чиновников. В оппозиционной печати приватизацию часто называли "примитивизацией", однако в целом сам процесс упорядочения имущественных отношений оценивался положительно.

 

Все послевоенные албанские правительства возлагали большие надежды на развитие нефтедобывающей промышленности, особенно на разведку на адриатическом шельфе. В 1991—1992 гг., когда страна открылась для иностранных инвесторов, правительство подписало контракты с компаниями "Шелл", "Оксидентал", "Шеврон", АДЖИП. В конце 1993 г. Национальное нефтяное агентство составило даже план капиталовложений в отрасль. Однако предварительная оценка запасов не дала обнадеживающих результатов, и ведущие западные компании ушли из Албании, уступив поле деятельности французам и хорватам.

 

С 1992 г. в Албании осуществлялась сельскохозяйственная программа Европейского союза для Восточной Европы. Полученные тогда 15 млн экю пошли на покупку 174 тракторов, пестицидов и посевного материала. В дальнейшем относительно небольшие инвестиции вкладывались в агропромбизнес и перерабатывающую промышленность, а также в развитие рыболовства и в переработку морепродуктов.

 

В период югославского кризиса усилилась помощь Албании со стороны США, которые активно поддерживали президента Беришу. Они стремились заполнить вакуум, образовавшийся в Восточной Европе после ухода оттуда СССР. Используя преимущества местонахождения Албании в одной из наиболее важных стратегических точек Восточного Средиземноморья, Бериша расширял и укреплял взаимовыгодные отношения с заокеанским партнером. В январе 1995 г. Тирану посетил специальный представитель президента Клинтона Ричард Холбрук, который выразил готовность американской администрации оказать политическую и экономическую поддержку Албании на пуги ее интеграции в европейские структуры, а в перспективе и на вступление в члены НАТО. В бюджете Пентагона были предусмотрены кредиты в размере до 2 млн долл. на приобретение вооружения и обмундирования для албанской армии. На территориях обеих стран регулярно проводились совместные военные учения. Преимущества такого сотрудничества очевидны: предоставление албанских аэродромов для американских самолетов-разведчиков позволило НАТО вести активное наблюдение за территорией Боснии в 1995 г.

 

Албанию и США сближало то, что обе страны занимали одинаковую позицию в отношении Косова, поддерживая требования по защите прав населения края и предоставления ему широкой автономии и самоуправления в составе Югославии.

 

386

 

 

Албанское правительство твердо придерживалось принципа уважения существовавших в то время границ на Балканах и отвергало широкомасштабные силовые методы решения территориальных проблем, применявшиеся Белградом, Это отнюдь не означало, что горячие головы в Албании и Косове, слушая призывы боснийских сербов объединиться с Сербией в одном государстве, не мечтали о том же для албанцев. Словесная дуэль между Беришей и известным косовским писателем и общественным деятелем Реджепом Чосьей в начале 1993 г. стала тому подтверждением. С первых шагов Бериши в демократическом движении оба политика были солидарны во взглядах. Говорили, что именно Чосья дал имя газете демпартии — "Рилиндья демократике" ("Демократическое возрождение"). Но очень скоро их позиции разошлись.

 

Открытый конфликт вспыхнул после интервью, данного Беришей косовской газете "Буйку" ("Крестьянин") и озаглавленного "Идея Великой Албании никогда серьезно не рассматривалась в албанских политических кругах". В ответ на это Чосья в открытом письме Берише обвинил его в том, что он пренебрег страданиями находящихся в сербских тюрьмах албанских писателей, историков, ученых, которые "никогда не примирятся с границами 1912 г., прошедшими по сердцу албанского народа". Бериша ответил столь же эмоциональным открытым письмом. "Косовскую проблему никогда не разрешить на пути терроризма, — подчеркивал Бериша. — Албанское движение в Косове развивается успешно именно потому, что использует цивилизованные и нетеррористические методы... Любое другое решение, навязывающее насилие, только узаконит насилие и агрессию на Балканах и приведет к настоящей трагедии для Балкан и Албании". Албанское правительство выступало за интернационализацию косовского вопроса, за его мирное решение путем двусторонних политических переговоров между Приштиной и Белградом под эгидой международных структур. Оно исходило из того — и Бериша четко обосновал эту позицию в заявлении от 4 июня 1993 г., — что положение почти что трех миллионов албанцев на территории экс-Югославии "имеет общебалканское значение"

 

Политика демократов в первые два года их нахождения у власти встречала понимание и одобрение на Западе. В частности, Беришу активно поддерживали американцы, считавшие его единственным политиком, способным удержать страну от скатывания к хаосу. Однако внутри страны, в народе, отношение к нему формировалось в зависимости от конкретных шагов, предпринимаемых его правительством. Дело в том, что руководство Демократической партии старалось поставить на ключевые посты в государственном аппарате своих людей.

 

387

 

 

Торжествовал принцип партийной принадлежности, исключавший учет уровня профессионализма, необходимого для занятия той или иной должности. В итоге страдало дело и люди, подпадавшие под "запрет на профессию". Применение принципа люстрации в отношении бывших членов АПТ исключило возможность выдвижения толковых специалистов также из нижнего и среднего звеньев, для которых партийная принадлежность являлась не столько свидетельством приверженности марксистской идеологии, сколько единственным способом реализовать свои профессиональные возможности.

 

В стремлении искоренить все коммунистическое демократы заходили слишком далеко, направляя разрушительную энергию своих сторонников, например, против таких якобы символов старого режима, как широкомасштабные зеленые насаждения — результаты массовых молодежных акций.

 

Свидетели и участники недавних событий не верили в искренность антикоммунизма самого Бериши, который в декабре 1990 г. слишком быстро и радикально сменил политическую ориентацию, перейдя из коммунистического в демократический лагерь. Все это привело к тому, что после убедительной победы на парламентских выборах демократы провалились на первых же муниципальных, которые выиграли социалисты.

 

Албанские социалисты изначально придерживались курса на развитие рыночной экономики и на интеграцию в европейские структуры, расходясь с демократами, в частности, в отношении приватизационных процессов и роли государства. Лишенные возможности активно участвовать в строительстве нового общества, они ушли в оппозицию режиму. С ними солидаризировались правые, центристские партии и просто независимо мыслящие люди — категория, всегда внушающая опасения правителям, обнаруживающим авторитарные замашки. Характерна в этом отношении судьба Эдуарда Селями, ключевой фигуры в окружении президента в 1993—1994 гг. Бериша не простил ему самостоятельности суждений и обрек его на эмиграцию из страны.

 

Репрессиям подверглись Рамиз Алия и Фатос Нано, обвиненные по сути дела в уголовных преступлениях. Не было принято во внимание даже то, что именно Алия, прозванный "албанским Горбачевым", развернул на 180 градусов страну, покончив с ее внешнеполитической изоляцией и приступив к постепенной коррекции тяжелейших ошибок в области экономики.

 

«Нам просто не хватило времени, — вспоминал Р. Алия в одном из своих интервью в декабре 1999 г. — Мы не смогли полностью реализовать нашу программу, поскольку увязли во множестве субъективных трудностей: реформы столкнулись

 

388

 

 

с молчаливым сопротивлением бюрократии и консерваторов внутри партии. А мои преемники принялись крушить "коммунизм", понимая под этим разрушение всего построенного — и базис и надстройку. Антикоммунисты хотели все начать с "нулевой отметки"... Те же, кто начинал реформы, стали жертвами политической мести, многие очутились в тюрьме, а новые авторитеты, как оказалось, прикрывали маской демократии свой средневековый примитивизм».

 

Из всех восточноевропейских лидеров, поставленных временем и обстоятельствами перед необходимостью сделать выбор между тоталитарным прошлым и неизвестным будущим, которое представлялось в виде реформированного социализма “с человеческим лицом", Алия стоял ближе всех к Горбачеву и по некоторым личностным характеристикам, и по объективно сыгранной роли. Они действовали в одинаковых режимах ускорения и торможения, уступая в самый последний момент, будучи припертыми к стенке, когда ситуация грозила перерасти в фазу вышедшего из-под контроля взрыва. Однако на этом сходство кончалось.

 

Масштабы стран и личностей продиктовали свой особый путь развития и разные судьбы для инициаторов реформ. В июле 1994 г. Р. Алию осудили на девять лет тюрьмы за преступления против прав человека — подразумевалось участие в выработке репрессивной идеологии и политики режима Ходжи. Правда, через год его неожиданно освободили. Вместе с ним по той же статье проходил последний коммунистический премьер-министр Адиль Чарчани. Но, учитывая его преклонный возраст и состояние здоровья, пятилетний тюремный срок ему дали условно. За год до этого состоялся суд над Нано, которому вменялись в вину злоупотребления и фальсификация документов по итальянской гуманитарной помощи (программа "Пеликан"), а также связи с итальянской мафией, которая персонифицировалась в лице бывшего лидера социалистов и бывшего премьер-министра Беттино Кракси. Лидера СП приговорили к 12 годам лишения свободы.

 

Стали совершаться акты насилия против независимых журналистов, которые приписывались ШИК — полицейской службе информации (Sherbimi informativ kombetar), унаследовавшей зловещую славу "сигурими" — органов безопасности коммунистических времен. Политическим изгнанником стал председатель Верховного суда Зеф Брози, высказывавшийся против нарушений прав человека в Албании и поэтому отстраненный от своего поста Беришей.

 

Авторитарные методы правления порождали недовольство в стране и вели к резкому падению доверия к правительству демократов и лично к Берише. Тревожным сигналом для властей

 

389

 

 

стал провал президентского варианта конституции на референдуме в ноябре 1994 г.

 

Тогда Албания жила по закону об основных конституционных положениях, принятых в апреле 1991 г. и заменивших соответствующие статьи социалистической конституции 1976 г. Принятие конституции явилось одним из условий допущения Албании в Совет Европы, и разработка ее началась сразу же после прихода к власти Демократической партии в 1992 г. Новый текст основного закона государства делался "под Беришу", обеспечивая упрочение режима личной власти. Естественно, что оппозиция подвергла его аргументированной критике. Незадолго до референдума трое членов Конституционного суда вышли из его состава в знак несогласия с рядом основополагающих пунктов проекта. Демократы тем не менее развернули по всей стране шумную кампанию в поддержку самой конституции и лично президента. Бериша был уверен в победе и, когда 6 ноября референдум состоялся и стало ясно, что народ сказал "нет", президент испытал легкое потрясение. Он вынужденно признал поражение, о чем заявил в выступлении по телевидению. В течение пяти дней результаты референдума не объявлялись. Только угроза со стороны Социалистической партии вывести на улицу людей заставила власти обнародовать итоги — около 60% голосовавших высказались против.

 

Провал референдума по конституции стал точкой отсчета, с которой началось изменение соотношения сил в стране в пользу оппозиции. Это явилось также личным поражением Бериши, после чего он обязан был бы подать в отставку, но он этого не сделал. На Западе он продолжал еще котироваться, Однако все чаще финансово-экономическая помощь трактовалась в качестве поддержки страны в целом, независимо оттого, кто лично стоял у власти. Вместе с тем в США стали подыскивать возможную альтернативу Берише, в том числе и из рядов социалистов.

 

Глава МВФ Мишель Камдесю называл в феврале 1994 г. Албанию страной с самыми высокими темпами роста экономики в Восточной Европе (10% годовых), которая успешно борется с инфляцией. Надежды на то, что положительная динамика сохранится и в будущем, позволили произвести в июле 1995 г. реструктуризацию внешней задолженности, составившей к тому времени около 500 млн долл.

 

Вместе с тем ни обнадеживающие макропоказатели, ни внешнее благополучие столицы и прибрежных городов не могли скрыть тот факт, что ситуация в стране оставалась сложной. Достаточно привести перечень экспортных товаров, производимых в Албании в 1995 г., чтобы представить себе их качественную характеристику: хромовая и железная руды, обувь,

 

390

 

 

текстиль, пиломатериалы, горючее, кожи. Импортировались цемент, сахар, пшеница, цыплята-бройлеры и ...бананы. Торговый баланс с 1991 по 1995 г. покрывался с дефицитом: 129 459 тыс. долл. в 1991 г., 693 272 тыс. долл. в 1995 г.

 

Бичом албанской экономики оставался высокий уровень безработицы. Относительно благополучное развитие малого и среднего бизнеса, внутренней торговли, строительных работ не способствовали появлению достаточного числа рабочих мест для трудоспособной части населения, не нашедшей применения своим силам после закрытия подавляющего большинства крупных предприятий. Молодежь выталкивалась в коммерческие (спекулятивные) структуры, попадала в мафиозные группировки. Наиболее благополучным выходом из ситуации стал выезд на сезонную или постоянную работу за границу, главным образом в Грецию, Италию, Германию.

 

Унаследованный от социализма взгляд на государственную собственность как на ничейную, а поэтому подлежащую откровенному разворовыванию при попустительстве коррумпированных чиновников, накладывался на новые якобы рыночные отношения. Сложилась довольно значительная прослойка молодых предпринимателей с низким культурным уровнем и с таким же пониманием деловой этики. Для них стремительное обогащение было самоцелью, а уходом от налогообложения они лишали государственный бюджет значительных поступлений, переводя их в сферу теневой экономики.

 

Неприспособленность банковской системы Албании к условиям рынка стала своего рода экономической бомбой замедленного действия. Экономика страны зависела от импорта и от финансовой помощи эмиграции. Возможности капиталовложений ограничивались потребностями малого бизнеса, а поэтому денежные потоки направлялись в разного рода страховые общества, инвестиционные компании, построенные на пирамидальных схемах. Обычное для всех постсоциалистических экономик явление приняло в Албании гипертрофированные размеры и привело в середине 1996 г. к острейшему политико-экономическому кризису.

 

Критика режима Бериши, развернувшаяся в оппозиционной печати в начале 1996 г., свидетельствовала, что в намеченных на май 1996 г. парламентских выборах ДП не сможет повторить успех 1992 г. В ее руководстве появились панические настроения и, пользуясь преимуществами правящей партии, она пошла на ряд серьезных злоупотреблений как в период предвыборной кампании, так и на самих выборах, чтобы обеспечить победу своим кандидатам. Оппозиционным партиям запрещалось устраивать митинги и собрания в центре столицы и других городов. Околоправительственные органы печати и

 

391

 

 

листовки обвиняли СП в получении денег из Белграда. В результате ее произвольно лишили финансирования из государственных фондов.

 

В день выборов 26 мая 1996 г. откровенный нажим и запугивания избирателей приняли настолько демонстративный характер, что СП, социал-демократы и Партия демократического альянса заявили о бойкоте выборов, потребовали аннулирования их результатов и организации нормальной избирательной процедуры. Когда оппозиция попыталась организовать митинг в Тиране, чтобы открыто выдвинуть свои требования, полиция дубинками разогнала демонстрантов, уже вступивших на площадь Скандербега. Тогда же власти заблокировали офисы оппозиционных партий. Вмешательство европейских стран, приславших на выборы своих наблюдателей, привело лишь к некоторой отсрочке голосования и к пересмотру его результатов в 13 избирательных участках. Оппозиция продолжила бойкот и второго тура. В итоге всех манипуляций ДП удалось получить 122 из 140 мест, социалистам досталось 10, Союзу прав человека — 3, республиканцам — 3, восставшему из небытия "Балы комбтар" — 2. Депутаты от левого крыла в знак протеста отказались присутствовать на открытии кувенда и на всех последующих его заседаниях.

 

Оппозиция обратилась к мировому сообществу, добиваясь от него поддержки своих требований об аннулировании фальсифицированных выборов и назначении новых на основании заключения комиссии ОБСЕ, отметившей нарушение 32 статей избирательного закона из 79. Европейские структуры вяло прореагировали на выводы комиссии и на обращения албанской оппозиции. Европарламент принял соответствующую резолюцию, осуждающую нарушения демократической процедуры в период выборов и акты насилия. Парламентская ассамблея Совета Европы ограничилась благими пожеланиями в адрес Бериши, предостерегая от повторения "ошибок" впредь, призвала стороны сесть за "круглый стол" переговоров. В Вашингтоне осторожно отнеслись к результатам выборов, высказав опасение, что противостояние Бериши и оппозиции далеко от завершения. Проправительственная печать с еще большей энергией поносила оппозицию, а заодно и скандинавских наблюдателей на выборах, называя их почему-то шпионами и чьими-то агентами. С легкой руки европейских умиротворителей "последний большевик Европы", как окрестили тогда Беришу оппозиционеры, уверовал в свои права на силу.

 

Конфликт был загнан внутрь. Открытое противостояние переросло в некое состояние "холодной войны". Оппозиция не считала легитимным парламент, а власти усилили административные методы воздействия на особенно активных ее представителей.

 

392

 

 

Откровенно ущемлялись материальные условия их работы в государственных учреждениях, в том числе в учебных заведениях, что било главным образом по интеллектуальной верхушке оппозиции.

 

Политический кризис углублялся по мере усложнения экономической конъюнктуры. Зарубежные эксперты в области экономики переходного периода, отмечая глубокое проникновение теневой экономики в правительственные структуры, характеризовали сложившуюся систему власти в Албании как "клептократию" (от греч. klepto — краду). Ее основу и подпитку финансовыми средствами составляли инвестиционные фонды, построенные на непрозрачных пирамидальных схемах. Колоссальные проценты, которые обещали выплачивать вкладчикам, сулили быстрое обогащение. Фирмы VEFA, братьев Камбери и некоторые другие владели недвижимой собственностью (по слухам, даже в Италии), супермаркетами на центральных улицах крупных албанских городов. Их офисы располагались в престижных домах, а красивый белый пароход с надписью VEFA совершал туристские рейсы в Грецию. Именно эти фонды субсидировали грандиозное красочное шоу в Тиране — конкурс "Мисс Европа" 1996 г.

 

Впоследствии оппозиционная пресса писала, что "пирамиды" вложили крупные средства в поддержку ДП на парламентских выборах. Может быть, именно поэтому посетившая в ноябре 1996 г. Албанию миссия Международного валютного фонда и Всемирного банка обратила внимание на неминуемый крах фондов и призвала правительство Мекси установить жесткий контроль над ними, власти не вняли предупреждениям. Государство предпочло закрыть глаза на пирамиды, которые снимали с него заботы о гражданах, повышавших свое благосостояние самостоятельно, пусть даже сомнительным путем. Министр финансов Ридван Бозе сделал чисто формальное заявление в духе пожеланий "доноров", но оно произвело обратный эффект. Фирмы, взывая к исключительности албанских условий, стали увеличивать проценты по вкладам. Пропаганда принесла свои плоды. Все новые люди включались в опасную игру. По некоторым данным, вовлеченной в нее оказалась каждая седьмая семья. Вместе с тем в декабре стали рушиться некоторые из пирамид, а в первые дни 1997 г. процесс начал приобретать обвальный характер.

 

Сомнительные комбинации финансовых дельцов поглотили не только немалые средства, поступавшие от родственников из-за границы, но и дома, квартиры, даже скот. Оказалось, что люди потеряли в общей сложности более 1,5 млрд долл. Крах пирамид вызвал шок в обществе. На улицу вышли тысячи обманутых вкладчиков — жертв финансовых дельцов. Первые массовые

 

393

 

 

выступления разгонялись полицией, что только накаляло обстановку. Осознав опасность складывающейся ситуации, правительство выступило с обещанием частичной компенсации потерь. Оппозиция использовала недовольство народа авторитарными методами правления Бериши, его пособничеством (таковым было общее мнение) деятельности пирамид, коррупцией, проникшей во все сферы общества, углублением социальных противоречий, безработицей, чтобы выступить со своими требованиями. Она решила опереться на народ. В январе 1997 г. албанская оппозиция сформулировала свои требования, главное из которых предусматривало отставку президента и кабинета министров, а также немедленное создание переходного правительства, которое должно было подготовить парламентские выборы осенью того же года.

 

Бериша не собирался отступать. Опираясь на государственные силовые структуры и личную охрану, он демонстрировал решимость справиться с беспорядками. Но, если в Тиране это до поры до времени удавалось, то к югу от нее положение становилось неподвластным правительству, приобретая черты народного восстания. Во Влёре, Саранде, Тепелене, Гирокастре, Пермети, а вслед за ними и в центральных городах спонтанно создавались "комитеты спасения", ставшие органами самообороны от произвола силовиков Бериши. Возглавленные отставными офицерами, уволенными из армии в начале 90-х годов, и гражданскими лицами, они отказывались подчиняться центральным властям, Бериша предпринял отчаянный шаг, настояв 2 марта на объявлении парламентом чрезвычайного положения по всей стране. Политические митинги запрещались, вводилась цензура, повлекшая за собой приостановку выхода в свет большинства печатных органов. Ночью неизвестные люди обстреляли помещение крупнейшей независимой газеты "Коха йон" ("Наше время"). На следующий день, 3 марта, Бериша добился переизбрания себя президентом на безальтернативной основе, отдал распоряжение открыть воинские склады, чтобы вооружить своих сторонников, и двинул на юг армию. Оружие расхватывалось всеми без разбора, в том числе и любителями пострелять. Продвижение воинских частей застопорилось в самом начале марша: албанцы не захотели стрелять в албанцев. Ситуация в стране полностью вышла из-под контроля. Государственная власть рассыпалась, как карточный домик. Тюрьмы на юге пустели. Свободу получили не только политические заключенные, в том числе и отбывавший свой срок в Тепелене Фатос Нано, но и уголовники. Юридическая система оказалась парализованной, ибо из 36 судов 15 были разгромлены, а хранившиеся в них дела уничтожены.

 

394

 

 

В стране воцарился хаос. Опустели особняки дипломатических представительств. Новая волна беженцев хлынула в Грецию и Италию. Политическая и экономическая дестабилизация произошла за считанные дни. Овладение легко доставшимся оружием развязало руки многим. "Комитетам спасения" оно помогло диктовать свои условия властям, мародерам — грабить государственное и личное имущество.

 

Случившееся в Албании могло нарушить хрупкое равновесие на Балканах, установившееся в постдейтонский период [2*]. Пока еще мирное противостояние Милошевича и Объединенной демократической оппозиции в Югославии, массовые антиправительственные выступления в Софии, поражение "гандизма" Ибрахима Руговы в Косове и появление на арене политической борьбы радикалов — все это могло перерасти в вооруженные конфликты. Мировое сообщество предприняло срочные меры по наведению порядка в Албании.

 

В марте в Тирану прибыл с мандатом от ОБСЕ (Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе) бывший австрийский канцлер Франц Враницкий. Его миссия посредника между различными политическими силами в Албании увенчалась успехом. Собравшиеся наконец вместе 9 марта представители десяти политических партий достигли договоренности о том, что правительство подает в отставку, назначаются досрочные парламентские выборы и формируется переходное правительство. "Комитеты спасения" согласились самораспуститься сразу же после выборов в парламент. Созданное в кратчайшие сроки правительство национального примирения возглавил мэр Гирокастры социалист Башким Фино, и депутаты-социалисты прекратили бойкот парламента. Впоследствии Враницкий вспоминал, что тогда мало кто верил в возможность наладить демократический выборный процесс в обстановке полнейшей анархии. "Но другого выхода не было. Нельзя закрывать глаза на проблемы, надо решать их — вот в чем виделся наш долг, — писал он. — Албания является членом ОБСЕ и Совета Европы и необходимо было приобщить ее к демократическим ценностям" .

 

В апреле 1997 г. правительство Б. Фино обратилось к мировому сообществу с призывом оказать помощь, чтобы предотвратить эскалацию конфликта. Операцию "Альба" возглавила Италия при участии воинских частей Греции, Турции, Франции,

 

 

2*. "Общее рамочное соглашение о мире в Боснии и Герцеговине" плюс 12 приложений к нему подписаны 21 декабря 1995 г. в городе Дейтоне (США) представителями Боснии и Герцеговины, Хорватии и Югославии. Этот комплекс документов, получивший в политическом обиходе название "Дейтонскке соглашения", утвердил принципы мирного урегулирования после окончания вооруженного конфликта в Боснии.

 

395

 

 

Испании, Австрии, Румынии и Дании. Первая военная миссия ОБСЕ в истории этой организации насчитывала 7 тыс, "военных туристов", как их называли албанцы, и оказала скорее психологическое воздействие на положение в стране. В целом Операция "Альба" способствовала нормальному проведению избирательной кампании по выборам в Народный кувенд, которые были назначены на 29 июня.

 

Предвыборная агитация СП строилась на критике негативного опыта правления ДП и лично Бериши. На них возлагалась ответственность за тяжелое политико-экономическое положение страны, за хаос и разруху, за коррупцию, за "пирамиды", за создание атмосферы насилия. В тогдашней ситуации у социалистов была выигрышная позиция — не они находились у власти последние четыре года. И хотя к исковерканной послевоенной судьбе албанцев оказались причастными в большей степени лидеры КПА/АПТ, избравшие для своей страны не самый удачный путь развития, вина демократов не подлежала сомнению. Поэтому, когда на многочисленном митинге в Тепелене Фатос Нано начал свое выступление словами: "Я смог прийти к вам без оков", — уже одно это должно было привлечь к нему голоса избирателей как к жертве произвола. Все знали, что именно в этом городе он в свое время был удостоен звания почетного гражданина, затем по суду лишен его и подвергся тюремному заключению по надуманному обвинению.

 

Кандидаты от социалистов выступали с изложением краткосрочной и долгосрочной программ действий. Но лозунгом момента стало утверждение: "От севера до юга Албания едина". Привычка к рифмованным сентенциям, — а на албанском языке эта фраза объединена внутренней ритмикой ("Нга югу нэ вери Шкиприя эшт уни" — "Nga Jugu në Veri Shqipëria është uni") — делала понятной старую идею, что в переживаемые родиной переломные моменты албанцы должны быть едины, независимо от областных и религиозных различий. Это имело тем большее значение, что и в самой стране и за ее пределами начинались спекуляции насчет борьбы за власть южан (тосков) и северян (гегов), православного Юга и мусульманского Севера. Споры о чистоте и самобытности диалектов албанского языка, о преимуществах одного перед другим периодически возникали в интеллектуальных кругах, равно как вызвал недовольство призыв Бериши в 1995 г. к жителям горного Севера осваивать южные, якобы мало населенные районы. Однако эти и подобные им моменты в жизни неоднородного во многих отношениях албанского общества никогда не приводили сами по себе к силовому противостоянию. Тем более не имели отношения к вхождению во властные структуры или в руководство политических партий этноконфессиональные различия в условиях

 

396

 

 

преобладания атеистического миропонимания на бытовом уровне.

 

Характерна реакция церковных кругов. Католический архиепископ Шкодры Франо Илия призвал паству не голосовать за ДП, так как там "бывшие коммунисты, которые хотят разделить народ на тосков и гегов, на христиан и мусульман", Его слова вызвали протест со стороны многих ведущих политиков страны, выступавших против вмешательства церкви в политику. Общественность списала неосторожное высказывание священнослужителя на его преклонный возраст и болезненное состояние. Возникшая в печати и на телевидении полемика о роли церкви заставила высказаться на эту животрепещущую тему православного архиепископа Тираны и всей Албании Анастасия, который категорически осудил вмешательство церкви в светскую жизнь.

 

Положение демократов представлялось весьма трудным из-за резкого падения авторитета Бериши. Даже поддержка неожиданно появившегося в Албании Леки Зогу, опереточного претендента на албанский престол и на роль внеи надпартийного отца нации, который во многом был обязан Берише своим вхождением в албанскую политику, не помогло последнему. Едва ли не единственным козырем демократов в полемике против социалистов — их главных оппонентов и соперников — являлось предостережение, что возвращение социалистов на политическую арену чревато реставрацией коммунизма. Что же касается программы непосредственных действий в свете того, каких плачевных результатов демократы добились за четыре года безраздельного правления, то она выглядела слабо, так как сводилась к азбучной истине о необходимости скорейшей ликвидации последствий мартовского политико-экономического кризиса. Равным образом и по вопросу о компенсации потерь обманутым вкладчикам избирательная платформа демократов не отличалась оригинальностью. Подобно всем другим политическим партиям, они принимали за основу одну и ту же схему; провести инвентаризацию имущества "пирамид", реализовать его на рынке, а недостающие средства попросить на Западе.

 

Тем временем наступил день выборов 29 июня 1997 г. На них присутствовало более 500 наблюдателей от ОБСЕ, Совета Европы и других международных организаций. Причем, чтобы избежать обвинений в фальсификации, главе миссии ОБСЕ поручалось первому объявить о результатах выборов.

 

Социалистическая партия победила, получив 52,7% голосов и 101 место в Народном кувенде из 155, Демократическая — 25,8% и 24 места, Социал-демократическая — 2,5% и 9 мест, остальные мандаты поделили между собой девять более мелких партий.

 

397

 

 

 

3. Социалисты возвращаются во власть

  

Формально выборы 29 июня 1997 г. положили конец разрушительной стихии, разыгравшейся в марте. Но на деле ее последствия были далеко не ликвидированы. К концу года падение совокупного общественного продукта составило 8%, инфляция выросла на 42%, национальная валюта обесценилась почти на 50%, застопорилось сооружение ряда важных строительных объектов, как, например, торгово-туристической трассы вдоль Ионического побережья, субсидируемое греческими фирмами, и др.

 

Политики, ученые, писатели еще не оправились от шока, вызванного тогдашними событиями, и не могли до конца осмыслить причины, да и саму суть происшедшего. Что это было? Разгулявшаяся анархия? Гражданская война? Вооруженное коммунистическое восстание? "Отложенная" демократическая революция? Народное восстание? Вооруженное восстание? Военный путч? Или комбинация из всего вышеозначенного? Большое количество оружия продолжало гулять по стране, создавая потенциальную опасность нового взрыва. Неужели Албания превратилась в страну автомата Калашникова и он будет определять стиль ее повседневной жизни в XXI веке?

 

Социалисты завоевали доверие народа — в выборах приняли участие 73% всех потенциальных избирателей — в один из сложнейших периодов истории страны. Несмотря на обструкционистскую позицию руководства ДП, относительно спокойно прошли выборы президента, которым стал Реджеп Мейдани. Председателем совета министров избрали Фатоса Нано. Социалисты получили 13 министерских постов из 21г а остальные заняли представители Социал-демократической и Аграрной партий, Партии демократического альянса и Партии прав человека.

 

Через месяц после выборов, 29 июля, коалиционное правительство было утверждено парламентом, представив развернутую программу выхода из политического, институционального, экономического и социального кризиса. Общие задачи по утверждению Албании в качестве полноправного члена Европейского сообщества предусматривали восстановление общественного порядка, завершение приватизационных реформ в контексте открытой рыночной экономики, привязанной к европейскому рынку. Возвращение к нормальной жизни не представлялось возможным без непримиримой борьбы с преступностью и коррупцией, без ликвидации криминальных группировок и разоружения гражданского населения. Власть закона провозглашалась основой всей жизни страны. Дух согласия и должен был стать той основой, которая способствовала бы объединению

 

398

 

 

всех граждан Албании, заинтересованных в восстановлении и возрождении страны.

 

Намечая конкретные меры по развитию экономики, правительство сознавало жизненную необходимость привлечения иностранных инвестиций, Они не поступали в страну, где царил хаос. Так сохранялся порочный круг: без капиталовложений было невозможно восстановление и развитие народного хозяйства, а следовательно, и трудоустройство довольно длительное время существовавшей армии безработных. Отсутствие твердых гарантий для развития частной инициативы (слабое государство их не могло обеспечить) препятствовало установлению порядка, столь необходимого для страны в целом. Вместе с тем, исходя из реальной ситуации, сложившейся в Албании, через соответствующие структуры Европейского союза 31 июля 1997 г. была созвана международная конференция в Риме, выработавшая совместно с экспертами Всемирного банка, Европейской комиссии, Европейского банка реконструкции и развития, Европейского инвестиционного банка итоговый документ "Албания. Директивы по восстановлению и развитию". В дальнейшем помощь Албании и обязательства албанского правительства уточнялись на международных конференциях в Риме и Брюсселе, результатом которых стала разработка программ инвестиций на период 1998—2001 гг. с участием около 30 донорских стран и организаций.

 

В области внешней политики подтверждалась линия на интеграцию Албании в единую европейскую семью и в евроатлантические структуры, хотя, как говорилось в программе правительства, "к сожалению, мы находимся сейчас в ситуации, означающей шаг назад на пути интеграции в европейские и натовские структуры". Выражая признательность администрации президента США Клинтона за вклад в развитие албанской демократии и рыночной экономики, правительство заявляло о намерении Албании расширять двусторонние отношения со всеми государствами Западной Европы.

 

Взаимоотношения с балканскими странами провозглашались приоритетными во внешней политике Албании. Подчеркивалась заинтересованность в дальнейшем развитии с ними торгово-экономических и культурных связей. Особенно ценными, как свидетельствовала программа, были понимание ими сложившейся в Албании ситуации и поддержка во время последнего кризиса. При этом приоритет отдавался Италии и Греции как главным партнерам в регионе, правительства которых оказали и оказывают помощь не только в восстановлении хозяйства, но и в предоставлении статуса беженцев албанским эмигрантам, живущим и работающим в этих странах.

 

399

 

 

Новое албанское правительство заявило, что оно придает большое значение дальнейшему развитию взаимоотношений с Россией, и выразило надежду, что "они будут воплощаться в реальных делах и расширяться во всех сферах деятельности к обоюдной выгоде".

 

Формально правительство Нано получило мандат на четыре года и могло бы спокойно работать. И оно действительно сразу же приступило в первостепенному делу — параллельно с усилиями по восстановлению общественного порядка разработало схему упорядочения взаимоотношений между обманутыми вкладчиками и финансовыми инвестиционными фондами, более известными как "пирамиды". Речь шла о том, чтобы с помощью Международного валютного фонда и Всемирного банка провести аудит инвестиционных фондов и выявить все их активы, находящиеся в стране и за границей. В свое время крах "пирамид" взорвал ситуацию в стране и вытолкнул на поверхность как оппозиционные Берите силы, так и криминальные структуры. Готовность правительства перекрыть источник дестабилизации должна была служить подтверждением серьезности его намерений навести порядок в стране. Но этого не случилось.

 

ДП и ее председатель Сали Бериша перешли в ряды непримиримой оппозиции. Немногочисленные депутаты-демократы бойкотировали заседания Народного кувенда. Теперь уже демократы обвиняли правительство Нано в большевизме и коррупции, а контакты с итальянскими социалистами и их лидером, бывшим премьер-министром Беттино Кракси, уличенным в связях с мафией, стали постоянной темой нападок оппозиционной печати.

 

Демократы любым способом пытались вызвать парламентский или правительственный кризис, чтобы добиться досрочных выборов. И неважно, что термины клептократия и авторитаризм широко использовались зарубежными политическими комментаторами применительно к режиму, созданному Беришей. В июне Всемирный банк обнародовал сведения об уровне коррупции в экономике стран Восточной Европы, переживающих переходный период, согласно которым Албания занимала первое место в числе наиболее коррумпированных [3*]. Однако экс-президент готовился идти в своей критике до конца, вплоть до отставки кабинета Нано и до перевыборов "криминального парламента".

 

Убийство в сентябре 1998 г. в Тиране депутата от Демократической партии Азема Хайдари и последовавшая за этим

 

 

3*. В списке 17 стран Россия ненамного отстает от Албании, занимая 6-е место после Украины, Азербайджана, Грузни и Армении. Наименьший уровень коррумпированности отмечался в отношении Венгрии.

 

400

 

 

13—14 сентября попытка государственного переворота, предпринятая малочисленной, но хорошо вооруженной группой приверженцев Бериши, поставили страну перед опасностью повторения событий предыдущего года. Решительные действия правительства на время успокоили страсти, которые вспыхнули вновь тогда, когда Народный кувенд лишил неприкосновенности шестерых депутатов-демократов, включая и Беришу. Их собирались привлечь к суду по обвинению в организации переворота.

 

Нано уговаривали, в том числе и советники с Запада, что надо воздержаться от ареста Бериши, так как ни к чему хорошему это не приведет. Нано согласился и... подал в отставку. “В какой-то момент я понял, что возглавляемое мною правительство стало препятствием на пути строительства подлинно демократического государства", — сказал он в обращении к соотечественникам. Решение об отставке, принятое лидером самой крупной политической партии при наличии большинства в парламенте через год с небольшим после назначения премьером, выглядело неожиданным и на первый взгляд неоправданным, хотя объективно Нано тогда не мог оставаться на своем посту без риска затянуть до бесконечности противостояние с Беришей. Переговоры с оппозицией о расширении коалиции и о кадровых перестановках не снимали проблем — тяжелое экономическое положение, нерешенность проблемы обманутых вкладчиков и, наконец, казавшаяся неистребимой коррупция сохранялись.

 

Сообщая о своем решении, Нано сам же выдвинул кандидатуру преемника. Им стал избранный на заседании руководства СП генеральный секретарь партии 31-летний Пандели Майко. Дипломированный инженер и юрист, получивший высшее образование в Тиранском государственном университете, он вышел на политическую арену в декабре 1990 г. из рядов демократического студенческого движения. В конце 1991 г. Майко вместе с тогдашним своим другом и единомышленником Илиром Мета создал молодежную организацию — Форум евросоциалистов. Со временем албанские евросоциалисты стали членами Социалистического интернационала. Они не зависели ни от одной политической силы внутри страны, и последовавшее позже вступление Майко в СП не воспрепятствовало его активному участию в Форуме евросоциалистов. В СП он быстро выдвинулся на руководящие роли, став в итоге ее генсеком.

 

28 сентября 1998 г. президент Реджеп Мейдани поручил Майко формирование правительства, на что новому премьеру понадобилась неделя. Оставив неизменным костяк кабинета, Майко несколько обновил его финансово-экономический блок. Символичным стало приглашение на должность вицепремьера

 

401

 

 

Илира Меты, принадлежащего, как и сам Манко, к поколению тридцатилетних.

 

Социалисты демонстрировали полное удовлетворение таким исходом дела, ибо пост премьер-министра остался у них. Майко заявил о готовности вести диалог со всеми политическими силами страны ради решения общих задач. Великий насмешник и неисправимый критик любой власти Дритро Аголы, голосовавший тем не менее на бурном заседании руководства СП за молодого премьера, сказал: "Пандели Майко скорее наведет порядок и будет управлять Албанией лучше, чем это делали Бериша и Нано. Он — политик нового образца, он вышел из декабрьской революции". Даже Бериша приветствовал назначение Майко. Он обещал его правительству содействие, но отверг возможность участия в нем членов ДП. На это Майко отреагировал следующим заявлением: "Наилучшей поддержкой новой правительственной команды со стороны Бериши могло бы стать открытие дороги молодому поколению в Демпартии, чтобы именно с ними мы вступили в диалог14. Одновременно он выразил пожелание, чтобы в ходе самых острых дискуссий спорящие относились друг к другу не как к врагам, что было характерно для взаимоотношений Нано и Бериши, а как к политическим оппонентам. Решимость оздоровить внутриполитическую обстановку и добиться общенационального примирения ради совместной работы на благо Албании стала лейтмотивом и первого выступления Майко в парламенте.

 

7 октября П. Майко выступил перед депутатами Народного кувенда с изложением долгосрочной программы действий. Она не внесла ничего принципиально нового, ибо все знали, что надо делать, а многие думали, что они знают как... Майко сформулировал три первоочередные задачи: поддержание общественного порядка, принятие конституции и окончательное урегулирование косовского вопроса. Когда через год Майко был вынужден оставить пост премьера, то из поставленных им задач оказалось выполненной только одна — принятие конституции. Обострение югославского кризиса 1989—1999 гг., приведшего к трагическим событиям в Косове, оказало самое непосредственное, причем дестабилизирующее, влияние на внутриполитическую и экономическую обстановку в Албании.

 

Когда в октябре 1998 г. по истечении первой недели пребывания у власти иностранные журналисты спросили у Майко, что он понимает под "окончательным урегулированием косовского вопроса", он ответил, что косовская проблема должна быть решена по схеме Дейтонского соглашения по Боснии и Герцеговине. Милошевич должен согласиться на участие международных посредников, чтобы договориться с ними о мерах по поддержанию мира на Балканах. Поэтому он, Майко, обратился

 

402

 

 

к правительствам США, Италии и Греции с предложением выступить с совместной инициативой по урегулированию косовского вопроса.

 

Албания внимательно следила за развитием ситуации в Косове начиная с 1989 г., когда была ликвидирована автономия края и введено прямое правление Белграда. Последовал разгром системы образования на албанском языке, закрытие газет, изгнание албанцев из государственных учреждений. Правительство Албании не скрывало озабоченности за судьбу своих собратьев. Еще со времени боснийского (1995 г.) кризиса одним из приоритетных направлений албанской внешней политики стала интернационализация косовского вопроса, включение его в общий пакет, касавшийся урегулирования ситуации в бывшей Югославии. Этого, однако, не произошло из-за позиции, занятой официальным Белградом и президентом С. Милошевичем, который объявлял любую попытку обсуждения косовской проблемы вмешательством во внутренние дела Сербии. Вместе с тем он отказывался от прямого диалога с Ибрахимом Руговой, легитимным лидером косовских албанцев.

 

После Дейтонских соглашений 1995 г. по Боснии, когда стало ясно, что урегулирование косовской проблемы не состоялось в рамках общего пакета, обстановка в крае обострилась. "Гандизм" Руговы потерпел поражение, и на политической сцене активизировались радикальные лидеры — литературовед и эссеист академик Реджеп Чосья и вечный диссидент, отбывший в югославских тюрьмах и лагерях в общей сложности около 30 лет, писатель Адем Демачи. Они выступали за немедленное предоставление Косову полной независимости в противовес формуле Руговы, выработанной в ходе контактов с представителями правительств западных государств и международных организаций, считавших, что Косово должно пользоваться правом широкой автономии, но в границах Югославии. Ругова говорил: "Мы выступаем за независимость, как за наиболее правильное решение, но, исходя из реально складывающейся обстановки, признаем необходимость переходного периода под эгидой международных организаций". В ноябре 1997 г. вышла на поверхность Освободительная армия Косова (УЧК — Ushtrija clirimtare e Kosovës) — военизированная структура, еще годом раньше казавшаяся виртуальной реальностью.

 

Усилились позиции радикальных националистов в Югославии во главе с Милошевичем, сделавших ставку на силовое решение косовской проблемы, предполагавшее этнические чистки и изменение этнического баланса в крае в пользу сербов. Демонстрацией безальтернативной политики Милошевича стала беспрецедентная по жестокости акция югославской армии в марте 1998 г., когда под предлогом ликвидации базы террористов

 

403

 

 

УЧК было уничтожено 52 человека рода Яшари, включая стариков, женщин и детей.

 

С лета 1998 г. белградские власти начали военно-полицейскую операцию на юго-западе Косова, ставившую целью поиск и ликвидацию боевиков УЧК и создание "коридора безопасности". Начались бои с применением сербской армией тяжелой техники. В результате тысячи мирных албанцев-косоваров оказались изгнанными из своих жилищ. К октябрю только в Албании обосновалось около 25 тыс. беженцев, в горных районах края их число колебалось от 300 тыс. до 500 тыс. Приближалась зима, а вместе с ней и гуманитарная катастрофа. Она была предотвращена вмешательством европейской, в том числе и российской, дипломатии. 20 октября перед лицом угрозы ракетно-бомбового удара НАТО по военным объектам Югославии Милошевич подписал соглашение с представителем президента США Ричардом Холбруком о прекращении вооруженного противостояния, о выводе из Косова сербских армейских подразделений, бронетехники и тяжелой артиллерии.

 

Однако относительное перемирие не продержалось и двух месяцев, Обнаружение 45 трупов албанцев в деревне Рачак едва не привело к его срыву. Только срочное вмешательство 22 января 1999 г. контактной группы, предъявившей к обеим сторонам по сути дела ультимативное требование приступить к переговорам, привело к их открытию 8 февраля в замке Рамбуйе под Парижем.

 

Переговоры в Рамбуйе завершились принятием оптимального в тех условиях решения — о предоставлении Косову широкой автономии в рамках Югославии. Однако процесс мирного урегулирования оказался сорванным. В нарушение октябрьского соглашения 1998 г. между Холбруком и Милошевичем в край была введена 40-тысячная сербская армия, возобновившая этнические чистки. Мирное албанское население стало прорываться через границы в Македонию и Албанию. П. Майко направил 22 февраля 1999 г. послание генеральному секретарю НАТО Хавьеру Солане с изложением этих фактов.

 

Ситуация, из которой за пять месяцев до этого удалось выйти с наименьшими потерями, повторилась в марте 1999 г. Снова челночная дипломатия, предупреждения о возможности нанесения бомбовых ударов в случае продолжения силовой акции. Но на этот раз Милошевич решил не отступать.

 

В командовании НАТО сработало стереотипное мышление, и 24 марта начались бомбардировки военных объектов в Югославии, что развязало руки сербскому политическому и военному руководству. Программа вошедшего в то время в правительство воинствующего националиста Воислава Шешеля, видевшего радикальное решение косовского вопроса в изгнании

 

404

 

 

одного миллиона албанцев и в уничтожении другого, стала осуществляться. Более миллиона албанцев покинули Косово под дулами автоматов, заполнив многотысячные лагеря беженцев в Македонии и Албании. Гуманитарная катастрофа, под предлогом предотвращения которой начались действия НАТО, стала реальностью. Албанское правительство поддержало акцию НАТО, и это стало причиной разрыва югославской стороны дипломатических отношений с Албанией. Вслед за этим было разгромлено албанское посольство в Белграде.

 

С момента начала бомбардировок и до конца мая Албания оставалась основным прибежищем косовских беженцев. Главный поток шел вдоль русла Белого Дрина через единственный более или менее цивилизованный переход Морина в направлении Кукеса. По мере переполнения беженских лагерей в Македонии часть изгнанников переходила в Албанию в районе Охрида. Они заполняли общественные здания и стадионы в Корче и других городах. Тысячи беженцев перебирались горными дорогами с севера Косова в Черногорию, а оттуда в Шкодру. В наиболее горячие дни через таможню Хани-и-Хотит переходило по 2—3 тыс. человек. Город, насчитывающий около 80 тыс. жителей, из которых своих безработных 20 тыс., принял 30 тыс. лишившихся крова в Косове людей, став "столицей бедности".

 

"Албания движется к катастрофе", — писали газеты в конце апреля 1999 г., сообщая об отчаянном положении беженцев. Это были люди из наиболее незащищенных слоев населения, выходившие из Косова без денег и документов, отобранных югославскими пограничниками, с тем скарбом, который они могли унести на своих плечах. Тем временем их состоятельные соотечественники, стремясь избежать лишений, уготованных изгоям, уезжали на Запад.

 

В целом более 400 тыс. человек разместились во временных палаточных городках и строениях барачного типа, разбросанных по всей стране. Благотворительные организации и правительства западных стран оказывали большую помощь в организации беженских лагерей и в их снабжении всем необходимым — от продовольствия до носильных вещей и постельных принадлежностей. Некоторые главы государств и правительств лично посещали лагеря беженцев в Албании и Македонии, чтобы на месте проконтролировать ход акции. Было широко известно, что мафиозные группировки в обеих странах наживались на хищении гуманитарной помощи, а визиты высокопоставленных лиц стимулировали, в частности, албанские правоохранительные органы к наведению хотя бы видимости порядка.

 

Это имело тем большее значение, что оппозиция не упускала случая и обличала социалистов по более мелким поводам, не

 

405

 

 

говоря уже о таком известном пороке всех посткоммунистических режимов, как коррумпированность общества. Печать ДП утверждала, что до 70% гуманитарной помощи было разворовано и совершенно открыто распродано на базарах. Завышенными представлялись цифры, но сам факт не вызывал сомнения. Он нашел документальное подтверждение в событиях, развернувшихся после окончания бомбардировок НАТО: когда беженцы стали возвращаться в Косово, тотальному разграблению подвергались практически все палаточные городки, оставленные ими. Так случилось с находившимся под итальянским наблюдением лагерем около Влёры. Жившие там 15 тыс. беженцев тремя колоннами в организованном порядке покинули свое временное прибежище 6—8 июля. 15 июля 1999 г. предполагалось официальное закрытие лагеря, но уже за пять дней до этого начался грабеж. Одна итальянская семейная пара из города Кальяри (о-в Сардиния) снимала происходившее скрытой камерой на видеопленку, а затем обнародовала на телевидении и в журнале "Панорама". Особенно впечатляли активное участие в воровстве албанских полицейских и полное бездействие итальянских миротворцев. Последние оправдывались тем, что они имели право применять силу исключительно в случае самообороны. Главными же задачами они считали содействие установлению мира и оказание помощи косовским албанцам.

 

Последствия косовского кризиса оказали непосредственное, причем самое негативное, влияние на всю внутреннюю жизнь Албании. Они имели одно вполне определенное название — хаос. Нестабильность, возникшая весной 1997 г., усугубилась в результате превращения северных и северо-восточных районов в прифронтовые территории.

 

Бандитский анклав между Кукесом и Тропоей зажил своей особой жизнью, не подчиняясь ни центральной власти, ни элементарным правилам общежития, принятым в цивилизованном мире. Когда в соседнем Косове шла война, сбившиеся в стаи "горные люди" наживались на всеядности иностранных журналистов, готовых выложить от 500 до 1500 долл. за возможность познакомиться с "учекистами" или сходить через границу с персональным проводником на ту, косовскую, сторону горного хребта даже под угрозой попасть под беспорядочный обстрел сербов.

 

По окончании натовских бомбежек и вывода из Косова сербских вооруженных сил началась контрабандная торговля через границу. Контролеры из KFOR (международные силы по поддержанию порядка) вылавливали торговцев оружием, но их не интересовали ни сигареты, ни горючее, ни алкогольные напитки, хлынувшие на восстанавливающийся рынок. Наиболее удачливые из контрабандистов зарабатывали на переброске

 

406

 

 

товаров от 200 тыс. до 500 тыс. немецких марок в день. Кукесские бандиты монополизировали грабеж на дороге, ведущей в Призрен, по которой возвращались на своих машинах косовские гастарбайтеры и их семьи из Европы. В конце сентября 1999 г. газета "Коха йон" ("Наше время") опубликовала внушительный список преступлений этих банд за предшествующие три месяца. Ограблением века она назвала операцию "масок", т.е. бандитов в масках, которые только за один день 9 сентября обворовали больше 30 машин.

 

Более спокойная обстановка сохранялась на побережье, но и там имелась своя криминальная специфика. Из северных районов Албании шли в Черногорию, а оттуда в Сербию контрабандные поставки горючего и сигарет, несмотря на санкции, введенные ООН в отношении режима Милошевича. Город Шкодра получил печальную известность в Албании как один из центров торговли "живым товаром" — девицами из России, Молдавии и Украины, по легкомыслию попавшими в страну по туристским визам (это при полном отсутствии какого-либо туризма! ) и плененными преступными бандами. Их перепродавали в Европу, переправляя через тайный канал на черногорской границе. Некоторые из проституток иностранного происхождения повторяли путь несовершеннолетних албанских девочек, попавших в сети поставщиков "кадров" в публичные дома Северной Италии через Влёру непосредственно из беженских лагерей Албании и Македонии.

 

Пользуясь неразберихой на восточных границах Албании, в страну стали проникать нелегальные эмигранты, избравшие Дуррес в качестве транзитного порта, открывавшего дорогу в Италию и дальше. В частности, летом и осенью 1999 г., когда среди курдов начались волнения в связи с арестом их лидера Оджалана, ожидавшего суда в Турции, стал действовать подпольный коридор Стамбул—Скопье—Приштина—Кукес. На контрольно-пропускных пунктах задерживались курды с турецкими паспортами под видом туристов или с фальшивыми албанскими. Неизвестно, сколько их было отправлено обратно, а сколько осталось в Албании. Не исключено, что кто-то из них вливался в ряды действовавших на юге страны преступных многонациональных кланов, связанных с сицилийской мафией и торговцами наркотиками.

 

В Албанию бежали цыгане, преследовавшиеся в Косове за пособничество сербам. Их было несколько десятков семей, поселившихся у озера Поградец. Образовался своеобразный перевалочный пункт, где ожидали решения своей участи беженцы из стран, весьма отдаленных от Албании. Например, в сентябре 1999 г. там оказались десять иракских инженеров, попросивших политического убежища в Албании.

 

407

 

 

Возможность вернуться к внутренним проблемам страны представилась правительству Майко только к концу лета 1999 г. Их конкретное решение было отложено в результате событий в Косове и вокруг него почти за год. Задачи остались прежними, равно как и трудности. Сохранилась вся цепочка взаимозависимых элементов: огромная безработица из-за отсутствия достаточного числа рабочих мест, промышленность не восстанавливается! так как у государства нет средств, а инвесторы не хотят рисковать деньгами в условиях политической нестабильности. Даже строительный бум, совпавший по времени с приходом к власти социалистов, был не в силах обеспечить постоянные рабочие места. На сооружении многоэтажных жилых домов были заняты в основном сезонники — северяне, бежавшие из родных краев в период косовского кризиса. Они же участвовали в качестве подсобных рабочих в строительстве мелких предприятий легкой и обрабатывающей промышленности, если не хватало сил и квалификации у хозяев и членов их семей.

 

Вместе с тем при такой невостребованности в народном хозяйстве специалистов любого рода — от инженеров до рабочих — на рынке труда котировались менеджеры широкого профиля, компьютерщики и представители других, казалось бы, экзотических профессий в условиях Албании, считающейся самой бедной страной Европы. В конце 1999 г. газеты публиковали объявления одной иностранной компании, работающей в области высокоточных технологий, об открытии 12 вакантных мест для инженеров сразу в трех городах — Тиране, Приштине (Косово) и Бари (Италия). Даже учрежденный в Салониках (Греция) в феврале 1998 г. Черноморский банк торговли и развития, в котором участвовали представители 11 стран региона от Албании и Армении до России и Украины, приглашал албанских специалистов. Подготовленные в высших учебных заведениях Албании и западных стран, прошедшие специализацию на профильных курсах, организуемых, в частности, Фондом Джорджа Сороса, они составляют тот тонкий слой общества, который не смог в конце XX в. в полной мере реализовать свои потенциальные возможности.

 

Осенью 1999 г. активизировалась внутриполитическая жизнь Албании в связи с партийными съездами двух ведущих партий — социалистической и демократической. Предстояли выборы лидеров. В обеих партиях сформировались соперничающие пары: Фатос Нано — Пандели Майко в СП и Сали Бериша — Генц Поло в ДП. Молодое поколение готовилось взять ответственность на себя, но "старики" не считали свои возможности исчерпанными. Преимуществом Майко и Поло являлось то, что за ними не тянулся шлейф обвинений в коррупции и злоупотреблениях властью и влиянием, как у их старших коллег

 

408

 

 

по партии. Они оба вышли из студенческого движения 1990 г. и уже сформировались как политические деятели. Правда, о Майко в Тиране шутили: ну как можно серьезно относиться к человеку, у которого первым местом работы в трудовой книжке обозначено руководство кабинетом министров?

 

Обоих молодых претендентов активно поддерживали за Западе. Менее известный Поло долго считался тенью Бериши. Ему отказывали в самостоятельности даже тогда, когда он возглавлял делегации на различных международных форумах или занимал пост генерального секретаря партии. Тем не менее приезжавший с официальным визитом в Албанию в сентябре 1999 г. германский канцлер Герхард Шредер сказал ему во время приема: "Вперед, за тобой будущее". Дорис Пак, депутат Европарламента от Христианско-демократического союза Германии, также отдала предпочтение Поло, несмотря на то что раньше она активно поддерживала Беришу. Не она одна считала, что молодым из ДП будет легче разговаривать и взаимодействовать со своими сверстниками из Социалистической партии. Бериша зло реагировал на подобные высказывания. Поэтому, когда он победил на выборах председателя партии, то не простил инакомыслия своим внутрипартийным оппонентам. Демократическая партия вновь стала переживать трудные дни, угрожавшие очередным расколом в ее рядах. Авторитарные замашки Бериши вновь взяли верх. Генц Поло и Тритан Шеху стали внутренними диссидентами и были выведены из парламентской фракции ДП.

 

Аналогичные процессы проходили и в Социалистической партии. Полемика между Нано и Майко зачастую принимала более резкие формы, чем это допускалось отношениями между товарищами по партии. На выборах председателя победу одержал Нано. Майко подал в отставку с поста премьер-министра, уступив его Илиру Мете, своему заместителю по кабинету, и как-то незаметно и быстро исчез из публичной политики. Он остался членом руководства партии и занял пост заместителя председателя государственной комиссии по разработке и осуществлению албанской части программы Пакта стабильности [4*].

 

Кончалось последнее десятилетие XX века. Декабрьская революция 1990 г., как довольно часто в Албании называли возникшее тогда студенческое движение за демократию и многопартийность,

 

 

4*. Пакт стабильности для Юго-Восточной Европы был принят 10 июня 1999 г. на встрече стран "большой восьмерки" в Кёльне. Общеевропейская встреча в Сараеве 30—31 июля того же года рассмотрела вопросы политического и экономического возрождения балканского региона и его интеграции в Европейское сообщество.

 

409

 

 

вывело на политическую арену новых людей. Это были мало кому известный экономист из АПТ Фатос Нано, пробывший всего один месяц в мае—июне 1991 г. на должности главы кабинета министров, врач-кардиолог Сали Бериша, неожиданно почувствовавший вкус к политике, молодежные лидеры Пандели Майко, Генц Поло, Илир Мета. Бериша сразу, а остальные постепенно вошли в число наиболее заметных представителей новой политической элиты. На излете века взаимоотношения именно этих деятелей, представлявших две главные партии страны — Демократическую и Социалистическую, — отражали состояние умов. Страна периодически переживала кризисные явления. Однако межи внутрипартийная борьба препятствовала консолидации общества, и оно оказывалось бессильным эффективно им противостоять.

 

Албанские и иностранные интерпретаторы истории Албании называли 1991 —1992 гг. годами анархии. Но не является ли все последнее десятилетие XX в. десятилетием анархии, если признать это состояние антитезой законности и порядку? Слишком часто охлократия, власть толпы, завладевала улицей и угрожала самим основам государственной власти, а люмпенизированное сознание людей толкало их на погромы и грабежи. В итоге — политическая нестабильность и неизбежная в таком случае дальнейшая экономическая деградация.

[Previous] [Next]

[Back to Index]