Глава вторая. Социально-экономическое положение Македонии в 50-60-е годы XIX в.
В рассматриваемый нами период Македония в экономическом отношении являлась частью большого хозяйственного организма европейской Турции и всей Османской империи в целом. Но как и другие исторически сложившиеся области на Балканском полуострове (Болгария и Фракия, Босния и Герцеговина, Эпир и Фессалия) она отличалась определенным своеобразием социально-экономического развития, обусловленного всем предшествовавшим историческим существованием. Географические условия, внутренняя политика турецкого правительства, состояние транспорта, низкий уровень развития капиталистических отношений препятствовали более тесному экономическому сплочению отдельных провинций, способствовали сохранению известной обособленности этих территорий. Одной из иллюстраций к этому положению может служить хотя бы то обстоятельство, что для каждой из названных провинций на основании общих законов Османской империи нередко издавались специальные постановления и дополнения, исходившие из конкретных местных условий [1]. Поэтому для избранного нами временного отрезка вполне правомочно наметить основные линии социально-экономического развития собственно македонской территории. Тем более, что в источниках и литературе материал о периоде турецкого господства чаще всего дается по отдельным областям [2].
В прошлом Македонию называли жемчужиной владений султана в Европе [3]. Плодородные почвы, благоприятный климат, хорошие пастбища, удобные водные артерии, морские порты международного значения (Салоники, Кавала), выгодное географическое положение создавали благоприятные условия для развития основных отраслей экономики и прежде всего земледелия, скотоводства, ремесла и торговли.
Главную роль в хозяйственной жизни Македонии, как и других балканских областей, играло земледелие, в котором было занято не менее 75 % населения. Сельским хозяйством занимались не только крестьяне, оно являлось
38
основной отраслью и для значительной части городского населения. Много городов, особенно мелких, расположенных в плодородных равнинах, сохраняло аграрный характер, ибо до 2/3 их населения занималось земледелием [4]. Основными районами сельскохозяйственного производства были долина Вардара, котловины Сересского поля, районы Битоля, Прилепа, Скопье и др., известные своими прекрасными землями.
Вплоть до 70-х годов XIX в. сельское хозяйство Македонии имело зерновой характер. Из зерновых сеялись: пшеница, ячмень, рожь, кукуруза, просо, рис и др. Наряду с зерновыми, особенно в южной и восточной Македонии возделывались и технические культуры: хлопок, табак, мак, кунжут, лен. Во 2й половине XIX в. постепенно снижалось производство хлопка и расширялись посевы табака. Промышленное значение имело выращивание и обработка шелковичных коконов в южных районах. В области было развито садоводство и виноградарство, а в связи с этим и виноделие. В районах, прилегавших к Охридскому и Пресненскому озерам, занимались рыболовством.
Важной отраслью сельского хозяйства было скотоводство. Основным скотоводческим районом была западная Македония (Галичник, Лазарополе и др.). Занимались скотоводством и в горных районах центральной и восточной Македонии.
К середине XIX в. в Македонии, как и в других частях европейской Турции, в целом завершилась (за исключением самых западных районов) ликвидация спахийской военно-ленной системы, начатая аграрной реформой 1832 г. Уничтожение спахилуков, распространенных частновладельческих товарных хозяйств - чифликов, привело к реорганизации землевладения и землепользования. Изменения, происшедшие в аграрных отношениях, были обобщены и кодифицированы законом о землях 1858 г.
Процесс образования чифликов был неравномерен. В Македонии, как в Боснии и Герцеговине, Фессалии, некоторых окраинах Болгарии (районы Видина, Кюстендила) чифликчийство получило большое распространение. Во второй половине XIX в. Македонию, наряду с Фессалией, называли подлинным царством чифликчийското землевладения [5]. Накануне русско-турецкой войны 1877-78 годов число чифликов в Македонии превышало, например, число чифликов в Болгарии в 7-8 раз [6].
По данным С.Верковича, опубликованным В.Тепловым, в Македонии имелись районы, в частности, в Сересском канджаке, где 50 % сел и более было преобразовано в чифлики [7]. Чифлики были повсюду в Сересской, Салоникской, Битольской и Скопской долинах [8]. Они охватили от 1/5 до 1/4 всей обрабатываемой земли, тогда как в Болгарии эти цифры снижались до 1/15 - 1/20 [9]. Как и в других областях европейской Турции, чифлики в Македонии располагались не только на наиболее плодородных землях, но и вблизи
39
крупных населенных центров, удобных дорог и, как правило, в районах с преобладающим христианским населением. В районах с компактными массами мусульман как Драмский, Невракопский, Дебарский, Кичевский и др., чифликов почти не было [10]. Горные скотоводческие районы в общем тоже не были захвачены почифличеньем.
Создание большого количества чифликов в Македонии объясняется рядом причин. Богатство природных данных, плодородие почв, близость к морю способствовали раннему развитию в Македонии товарного производства и торговли. Все это служило приманкой для турок; турецкое правительство, учитывая к тому же большое значение Македонии в военном отношении (через ее территорию шли дороги в Сербию, Боснию, Албанию, Грецию и другие части Империи) широко раздавало здесь земли в ленное владение. В период кризиса, а затем ликвидации спахийства, местные феодалы, используя свою большую самостоятельность по отношению к центральному правительству, а также неограниченную власть над подвластным христианским населением, сумели захватить в частное владение большое количество ценных государственных и крестьянских земель. Вместе с тем, чифликами сумели обзавестись не только феодалы, но и другие представители мусульманского господствующего класса - откупщики налогов, ростовщики, турецкие чиновники.
Размеры чифликов были самые разнообразные: в 25 га и свыше 500. Но определяющая, ведущая роль принадлежала крупным чифликам [11], подчас занимавшим огромные пространства, из которых обрабатывалась только часть земель [12].
Владельцами чифликов, как в свое время спахилуков, были в подавляющем большинстве мусульмане. Даже в начале XX в., когда процесс перехода чифликчийских земель в руки христиан зашел довольно далеко, 91,85% чифликов на территории современной СР Македонии принадлежало мусульманам и лишь 7,15 % приходилось на долю христиан [13].
Таким образом и после аграрной реформы в Македонии сохранилось крупное землевладение, оставшееся в руках господствующего мусульманского класса и оказавшее существенное влияние на характер аграрных отношений в деревне.
Вопрос о чифликчийском землевладении один из самых сложных и дискуссионных вопросов аграрной истории Турции и особенно аграрной истории балканских народов в период турецкого владычества. В силу этого единой точки зрения относительно сущности чифликчийства нет до сих пор. Что касается оценок в новейшей историографии характера чифликчийства на территории Македонии, то они тоже весьма различны. Д.Поп-Георгиев считает чифлик в общем уже буржуазной категорией, хотя признает, что в характере земельной собственности и аграрных отношений сохранились
40
известные пережитки феодализма [14]. Х.Христов, наоборот, рассматривает чифликчийство как новую форму феодального землевладения, в которой только в отдельных случаях медленно и ограниченно развивался капитализм [15]. К нему примыкает Х.Гандев, считающий, что чифлики в Македонии имели феодальный характер [16]. Пожалуй, ближе всего к истине мнение И. Катарджиева [17] и Д.Зографского [18], которые характеризуют чифлики как переходные хозяйства со сложным переплетением феодальных, полуфеодальных и капиталистических элементов.
Действительно, характер земельной собственности, способ ведения хозяйства и эксплуатации земли, существо аграрных отношений в большинстве чифликов оставались по своему содержанию феодально-консервативными. С юридической стороны чифлик-сайбии (владельцы чифликов) были простыми держателями своих имений, поскольку турецкое государство и после всех аграрных преобразований сохранило верховную собственность на земли мирие, составлявшие основную часть обрабатываемого земельного фонда Турции. Чифлик-сайбии так же, как спахии, остались в стороне от производственного процесса. Как правило, сами они жили в городах, а чифликами управляли их доверенные лица субаши. Земли чифликов в большинстве случаев были раздроблены на отдельные участки, которые обрабатывались малоземельными и безземельными крестьянами, так называемыми чифлигарами или чифчиями на условиях различных форм полуфеодальной аренды. “Барская” запашка была очень ограничена. Для владельца чифлика возделывались преимущественно садово-огородные культуры и виноградники. Так в Македонии при крупном землевладении утвердилась система мелкого землепользования (государственные и церковные земли также почти полностью сдавались в аренду).
Крестьяне, работавшие в чифликах, в большинстве своем, частично или полностью, потеряли в процессе почифличенья свои земли. Документы (“талу”), дающие право на наследственное держание наделов, теми или иными путями перешли к мусульманским помещикам, которые стали сдавать захваченные земли в аренду на кабальных условиях. И хотя при отмене спахийства прикрепление крестьян к земле было аннулировано, сохранение турецкой государственной надстройки с ее аппаратом национального угнетения, прочность феодальных традиций дали возможность чифлик-сайбиям, использовавшим экономические и внеэкономические методы воздействия, привнести многие феодальные нормы в аграрные отношения, сложившиеся в чифликах: закабалить крестьян в своих имениях, лишив их практически возможности покидать чифлики, широко применять, несмотря на его официальное запрещение, принудительный труд (“ангарию”), держать чифлигар в беспрекословном подчинении, грубо вмешиваться в их личную жизнь.
41
Чифлигарские крестьяне делились на три категории: испольщиков, кесимджиев, момков, в зависимости от обеспеченности рабочим скотом и сельскохозяйственным инвентарем. Отношения между чифлик-сайбиями и чифлигарами всех категорий оформлялись устными договорами на год на основе обычного права. Однако договорные отношения в значительной мере были условными, ибо в большинстве случаев крестьяне из поколения в поколение обрабатывали земли одних и тех же поместий [19].
Самой многочисленной категорией чифлигар были испольщики или яраджии [20]. Это были малоземельные или безземельные крестьяне, обрабатывавшие собственным рабочим скотом и сельскохозяйственным инвентарем земли чифликов. Они должны были отдавать землевладельцу половину урожая зерновых и риса; зерновые делились между испольщиком и чифлик-сайбием поровну после уплаты крестьянами десятины. Урожай мака, фруктов, винограда чаще всего считался крестьянским [21]. Кроме того, испольщики должны были от одного до трех дней в неделю ходить “на ангарию”, т.е. бесплатно выполнять для чифик-сайбия различные полевые работы, перевозить ему зерно (домой или на рынок), собирать виноград и т.д. [22] Исполичарство было широко распространено в равнинных, плодородных районах Македонии.
Обязанности чифлик-сайбия заключались в предоставлении испольщику земли, семян для посева, хозяйственных построек, жилого дома [23].
Кесимджии, так же, как и испольщики, должны были иметь свой скот и орудия труда. Они платили помещику определенную годовую плату - кесим или отсек, закуп. В урожайные годы кесимджии выплачивали ее зерном, в неурожайные – деньгами [24]. С течением времени, по мере все большего втягивания деревни в товарно-денежные отношения, кесим все чаще выплачивался деньгами. Помимо кесима крестьяне доставляли помещику бесплатно дрова, масло, мясо и другие сельскохозяйственные продукты [25]. Выполняли они и ангарию, но меньше, чем испольщики [26]. Ангарийный труд кесимджиев чифлик-сайбии обычно использовали для обработки своих виноградников и бахчей [27].
Кесимджийство не имело широкого распространения. Оно применялось главным образом в предгорных селах северной и восточной Македонии [28].
Третью категорию чифлигар составляли момки (в Болгарии их чаще называли ратаи), своеобразный тип постоянных рабочих, лишенных собственных средств производства. Они жили исключительно за счет продажи своей рабочей силы помещикам. За свой тяжелый труд в чифликах момки получали плату натурой, так называемый хак: зерновые продукты (рожь, кукурузу или пшеницу, фасоль), небольшое количество жира, соли, керосина, одежды, обуви и др. Иногда момки получали небольшой участок земли для личного пользования - параспур. Х.Христов считает, что оплата труда в мусульманских
42
чифликах была полностью натуральной. Только в некоторых чифликах, принадлежавших христианам, и то едва в конце XIX в. - начале XX в. кроме натурального хака, момки получали и немного денег [29]. Д.Зографски, наоборот, полагает, что оплата труда момков во второй половине XIX в. производилась и натурой, и деньгами [30].
Момки нанимались на 6 месяцев или на год. Сроки, однако, автоматически продлевались и нередко момки наследственно работали в одних и тех же чифликах. Обычно труд момков использовался для обработки лучшей земли чифлика, которую помещик оставлял для себя [31].
Таким образом, аграрные отношения в чифликах носили преимущественно феодальный и полуфеодальный характер: преобладала испольщина, употреблялся ангарийный труд, который был выражением самого примитивного вида феодальной земельной ренты, существовали обязательные натуральные поставки помещику, крестьяне фактически были закрепощены. Отношения между момками и чифлик-сайбиями также сохраняли много феодальных черт: преобладала натуральная оплата труда, не было юридического равноправия между помещиком и рабочим и т.д.
Уровень земледелия в чифлигарских хозяйствах, т.е. у испольщиков и кесимджиев, как и в чифлике в целом, был самым низким. Правильных севооборотов не соблюдалось, удобрение почвы достигалось только пастьбой овец на полях ранней весной и после уборки урожая; никаких усовершенствованных сельскохозяйственных орудий, а тем более машин не было. Блэнт отмечала, что в Македонии “даже молотилки не принялись”, т.к. рабочие не умели с ними обращаться [32]. Молотьба производилась самым первобытным способом при помощи примитивной деревянной рамы, которую тянули лошадьми, а в некоторых районах и того проще: по снопам, разложенным на току, просто гоняли лошадей, а женщины и дети, сидя на земле, помогали работе лошадей, колотя по колосьям палками [33].
Употребление ангарийного труда, возможность к тому же силой набирать дешевые рабочие руки, платя им мизерную поденную плату [34], делали для чифлик-сайбиев невыгодным употребление машин. Известная доходность в большинстве чифликов достигалась за счет чудовищной эксплуатации крестьян, произвольного увеличения доли чифлик-сайбия в продуктах и т.п. методов.
И все же, хотя в чифликах в целом доминировал феодальный базис, в 50-е и особенно в 60-е годы XIX в. он уже сильно деформировался. Реформы танзимата при всей своей непоследовательности и половинчатости, искажении противодействием на местах, объективно способствовали разрушению османского феодализма. Ликвидация спахийства, отмена прикрепления крестьян к земле, запрещение ангарии создавали условия для более быстрого развития материальных производительных сил, что вело к спонтанному
43
проникновению элементов капитализма в деревню. Нельзя не учитывать также и воздействия мирового капиталистического рынка. В итоге значительно углубился процесс разложения турецкой феодальной собственности и ее основной формы - собственности на мирийские земли; он сопровождался параллельным процессом - развитием элементов буржуазной собственности. Это особенно наглядно проявилось в отношении одного из важнейших феодальных ограничений турецкой поземельной собственности - строгих ограничений в правах наследства на мирийские земли [35]. Права наследства на мирийские земли и земли вакуфов значительно расширились; законом от 21 мая 1867 г. круг наследников на эти земли был расширен в пределах родства до седьмого колена [36]. Декабрьские правила 1869 г. расширяли возможности заклада и продажи мирийских и вакуфных земель за долги [37]. Все это чрезвычайно облегчало мобилизацию земли, способствовало широкому втягиванию ее в торговый оборот. Мирийские земли при соблюдении ряда юридических формальностей, можно было передавать по наследству, сдавать в аренду, закладывать, продавать. Данные права распространялись на всех держателей мирийских земель - чифлик-сайбиев, различные категории крестьян, сохранивших или приобретших права на мирийские земли. Разница между помещиками и крестьянами в отношении мирийских земель заключалась лишь в том, что первые, пользуясь своим привилегированным положением в государстве, могли обходить ряд существовавших ограничений, в еще большей мере превращая землю в предмет свободной купли-продажи и тем самым de facto приближаясь к буржуазным нормам.
Значительная товарность чифликов, их тесная связь с рынком также немало способствовала разрушению патриархальных основ. В отдельных случаях чифлики были многоотраслевыми хозяйствами, но главной товарной продукцией было зерно. Чифлики производили большое количество зерна не только в 50-е годы, когда в связи с Крымской войной и в первые годы после нее на европейских рынках наблюдался повышенный спрос на зерновые. Они получали много зерна и в последующие годы. При отсутствии сбыта заграницу, зерно продавалось на внутреннем рынке. О количестве зернового хлеба, поступавшего в житницы богатых турецких беев Битольского и Охридского санджаков, можно судить по тому факту, что имевшегося у них количества зернового хлеба, оказалось достаточно при реализации его на внутреннем рынке, для спасения названных районов от острого продовольственного кризиса, который угрожал населению вследствие плохого урожая 1870 г. [38]
В 50-70-е годы XIX в. постепенно росло применение наемного труда, главным образом за счет чифликов, принадлежавших представителям мусульманской торгово-ростовщической прослойки и купленных христианами.
44
Наемный труд особенно широко применялся во время сезонных сельскохозяйственных работ - жатве, молотьбе, покосах и т.д.
Этому способствовал также усиливавшийся протест чифлигар против ангарии и других незаконных притязаний чифлик-сайбиев. В ряде случаев помещикам приходилось силой удерживать чифлигар в своих имениях [39]. Однако, грубое насилие и принуждение, к которому прибегли чифлик-сайбии в Македонии, давало обратные результаты. Труд подневольных крестьян, не заинтересованных в увеличении производства, становился все непроизводительнее, изживал себя.
Все вместе взятое в итоге привело к тому, что традиционные формы организации производства и эксплуатации крестьян в чифликах были расшатаны. Перед чифлик-сайбиями все реальнее вставала необходимость изменения методов хозяйствования, т.е. необходимость перехода на капиталистические пути, диктуемая логикой экономического развития. Неспособность основной массы чифликов подняться над уровнем простого товарного производства положила начало упадку и разложению чифликчийското хозяйства. Отрицательно сказалось на положении чифликов и падение цен на продукты сельского хозяйства на международном рынке. Многие чифлик- сайбии начали сдавать в наем свои чифлики, другие приступили к их продаже целиком или частями. Особенно четко этот процесс обозначился в 60-70-е годы XIX в.
В этот период часть земель чифликов, продаваемых мусульманами, стали приобретать и зажиточные христиане. Так, имеются данные о покупке чифликов в 60-70-е годы XIX в. в восточной Македонии (Сереском, Демирхисарском, Мелникском и других районах) греческими торговцами и ростовщиками, в западной Македонии (Битольском, Прилепском, Охридском, Леринском районах) македонскими торговцами братьями Робелевыми, братьями Бомбаловыми, братьями Кецкаровыми, Данко Радевым [40], Н.Беломаре [41]. Переход чифликчийских земель в руки христиан был более интенсивен в восточных и южных районах Македонии. В целом же процент владельцев чифликов - христиан был невысок. На протяжении всего турецкого владычества господствующий феодальный класс в Македонии в основном оставался мусульманским. Таким образом, противоречия в области аграрных отношений совпадали с национальными противоречиями.
Рост крупных землевладельцев - христиан в Македонии задерживался отсутствием правового порядка и обеспеченности имущества христиан, что мешало немусульманам более широко вкладывать капиталы в земельную собственность. Многие христиане опасались покупать землю из-за страха ее потерять [42]. Аренда чифликов тоже была сопряжена для христиан с риском [43].
45
Если бы ни эта зыбкость положения, то богатые христиане из местных уроженцев охотнее покупали бы и арендовали крупные поместья [44].
Чтобы обеспечить себе большую правовую защиту и как-то оградить свои имения от посягательств со стороны беев, черкесов и других соседей, нападений и опустошений со стороны разбойников, многие христиане, чаще греки, принимали иностранное подданство, опираясь на закон 1867 г., разрешающий иностранцам владеть землей в Османской империи [45]. Возможностью, дарованной этим законом, воспользовались несколько англичан, купивших чифлики в Македонии. Поскольку “природных европейцев” более уважали и боялись, то даже в смутные времена второй половины 70-х годов XIX в. англичане не имели повода к жалобам [46].
Покупатели и арендаторы чифликов христиане стремились к организации капиталистической эксплуатации имений [47]. Они шире использовали наемный труд, улучшали агротехнику, орудия производства и т.п. В 1864 г. в Салоники была завезена молотилка [48]. Правда, этот случай был единичным. Нередко христианам удавалось извлекать из чифликов до 6-10% годового дохода [49]. Имеются сведения середины 60-х годов XIX в. о большой доходности чифликов салоникских негоциантов [50].
Признаки упадка, обозначившиеся в чифликчийском хозяйстве в 60-70-е годы XIX в., не были, однако, всеобъемлющими. Многие мусульманские помещики, сумев сохранить свои чифлики, стремились к укреплению и расширению крупного землевладения. Земельная собственность, как источник легких доходов, продолжала привлекать мусульман. При распродаже земель из государственного фонда [51] их покупателями были преимущественно мусульмане. Например, в 1874 г. в Битоле с публичных торгов было продано 32 казенных чифлика, находившихся в Битольском, Леринском, Кожанском, Ресенском и Преспанском районах, конфискованных еще в начале 30-х годов XIX в. у Али-паши Янинского и его родственников [52]. По-видимому, значительная часть этих имений, а может быть и все, была приобретена Иль- яс-агой, богатым албанцем, пользовавшимся влиянием в Дебарском крае [53].
Помимо расширения своих владений за счет покупки государственных земель, а также земель разорившихся собратьев по классу, богатые мусульманские помещики не прекратили наступления на крестьянские участки. Случаи насильственного захвата крестьянских земель чифлик-сайбиями имели место в 50-60-е годы; они участились в 70-е годы, в период очередного кризиса Восточного вопроса. Таким образом, ослабевая в одном звене, чифликчийство укреплялось в другом. Поэтому неудивительно, что, несмотря на появившиеся признаки упадка, чифликчийство в 50-70-е годы XIX в. как впрочем и значительно позже, продолжало играть важную роль в аграрных отношениях Македонии.
46
Кроме чифлигар в Македонии имелся значительный слой так называемых свободных или раятских крестьян, которым удалось сохранить или приобрести права на мирийскую землю. Эти крестьяне были лично свободными, вели самостоятельное хозяйство. К их числу относились также все мусульманские крестьяне, которых было много в Западной Македонии и в других районах. Если учесть, что мусульмане, как правило, были в два раза лучше обеспечены землей, чем христиане, что значительная часть лучшей земли в равнинах находилась в руках чифлик-сайбиев, то можно понять почему крестьяне христианских раятских сел в массе своей страдали от безземелья. Не имея достаточного количества земли, необходимого для прокормления семьи, многие из крестьян вынуждены были брать у чифлик- сайбиев дополнительные участки на условиях испольной аренды, посылать своих младших сыновей в момки [54].
Следовательно, известная часть раятских крестьян также была втянута в чифлигарские отношения. Поэтому влияние чифликчийското землевладения на аграрные отношения в Македонии в целом было весьма существенным. Всем европейцам, посетившим во второй половине XIX в. балканские владения Османской империи, бросалось в глаза закабаление македонских крестьян чифлик-сайбиями.
“Различие в положении крестьян-мусульман и крестьян- христиан заключается в том, - писал в 1861 г. русский консул в Салониках А.Е.Лаговский, - что первые являются хозяевами своих земель, которые они обрабатывают в своих деревнях, а последние обрабатывают землю мусульманских помещиков и делят с ними продукты своего труда [55].
Блэнт отмечала, что земельная собственность в Македонии распределена менее равномерно, чем в Болгарии [56]. Дондуков-Корсаков отмечал в 1878 году, что христиане Македонии “наполовину обезземелены и суть не более как тараки у турецких бегов”. Такие аграрные условия, по его мнению, должны были всегда вызывать недовольство в населении и побуждать его к протестам при всяком удобном к этому случае [57].
В связи со всем сказанным, нам кажется, что вывод Христова о том, что в третьей четверти XIX в. “чифликчийский вопрос не был основным содержанием аграрного вопроса в болгарских землях” (автор включает в этот ареал Македонию), сделанный в одной из его последних работ по аграрному вопросу [58], справедлив только для Болгарии. Применительно к Македонии он нуждается в существенном уточнении [59].
Положение раятских крестьян в некотором отношении было благоприятнее положения чифлигар. Условий для социально-экономического прогресса в раятских селах было больше [60]. Уже одно отсутствие необходимости отдавать значительную часть результатов своего труда помещику было серьезным экономическим фактором. Право крестьян в известных рамках распоряжаться
47
своими участками, избавление от вмешательства феодала в их хозяйственную деятельность, свобода передвижения давали определенный простор для более быстрого развития производительных сил, товарно-денежных отношений, способствовали созданию условий для свободного движения рабочей силы.
Раятские крестьяне занимались земледелием, торговым скотоводством, извозом, различными промыслами. Связь их хозяйств с рынком неуклонно росла. Богатых крестьян толкала на рынок погоня за наживой, других постоянная нужда в деньгах, необходимых для уплаты налогов или процентов ростовщиков, нехватка продуктов, вызывавшаяся низкой продуктивностью общей массы крестьянских хозяйств, частыми неурожаями и другими причинами. О связи крестьянских хозяйств с рынком во второй половине XIX в. убедительно свидетельствуют данные источников и литературы. Например, в 1874 г. русский консул в Битоле доносил, что крестьяне Битольского, Охридского и Флоринского районов, далеких от железной дороги, из-за сравнительной дороговизны доставки зернового хлеба в Салоники, должны были довольствоваться низкими ценами на местных рынках, что ставило их в невыгодное положение по сравнению с крестьянами Скопского, Велесского и отчасти Прилепского районов, которые могли излишки своего зерна отправлять по железной дороге в порт, откуда он шел заграницу [61]. В других случаях речь шла отнюдь не об излишках. Часть крестьян вынуждена была продавать хлеб до жатвы и шелковичные коконы до созревания в половину их стоимости, чтобы избежать тюрьмы за неуплату налогов и недоимок [62]. Такие крестьяне к весне вновь оказывались в тяжелом положении. Они вынуждены были вновь продавать урожай на корню (“на зелено”) или занимать деньги до обмолота под 30-40 % [63]. О покупке зерна на рынке крестьянами целых районов во время неурожая мы упоминали выше.
С конца 60-х - начала 70-х годов имущественная дифференциация раятских крестьян принимает характер классового расслоения. Наряду с пауперизацией и пролетаризацией значительной части крестьянства выделяется немногочисленная прослойка сельской буржуазии, которая занимает все более независимое положение среди остальной массы крестьян. Сельские богатеи - “чорбаджии”, “первенцы” - обладали значительным имуществом, большим количеством пахотной земли и скота, занимались торговлей, ростовщичеством, например, чорбаджий Мицо из с. Робево, Струмецкого района, имел 500-600 декаров земли, 60-70 буйволов, 200-300 овец, 150 свиней, 30-40 лошадей. У него были собственные тутовые сады, ежегодно он продавал 700-800 ок [64] шелковичных коконов [65]. Естественно, что подобные хозяйства не могли уже обходиться без наемного труда, который здесь был более
48
свободен, лишен элементов внеэкономического принуждения, что, конечно, не исключало эксплуатации рабочих хозяином.
Другие крестьяне богатели по линии развитого торгового животноводства и связанных с ним промыслов. Яркой фигурой такого поднимающегося буржуа был Гюрчин Кокалески, богатый прасол из западной Македонии. Будучи в начале XIX в. мелким скотоводом, он к 1822 г. имел уже 1000 овец и капитал в 25000 грошей. К 60-м годам стада его увеличились до 12000 овец и 300 лошадей [66].
Часть крестьян в результате социального расслоения превращалась в наемных сельскохозяйственных рабочих в хозяйствах богатых крестьян и чиф- лик-сайбиев. Вопреки наличию значительного количества бедных и неимущих крестьян, рабочей силы в некоторых местах не хватало. Это происходило главным образом потому, что многие крестьяне, несмотря на бедность, были еще привязаны к своим мизерным клочкам земли, сохраняли скот и примитивный сельскохозяйственный инвентарь. Большую часть рабочих рук поставляли горные и предгорные районы. Оттуда в равнины в период уборки урожая устремлялись целые отряды различных поденщиков, жнецов, косарей, рабочих по очистке хлопка, уборке винограда и т.д. Из районов Разлога, Неврокопа, Демир-Хисара шли на очистку хлопка в окрестности Сера, Драмы, Ковали. Из Малешево, Осогово спускались в Мелникский, Струмицкий, Дойранский и Салоникский районы. Из Охридского, Стружского и Ресенского шли на работу в Прилепский, Битольский, Леринский, Воденский и другие [67].
Хотя наемный труд в целом еще тесно переплетался с отношениями, присущими феодальной эпохе, он все глубже проникал в сельскохозяйственное производство, разрушая замкнутость патриархального хозяйства, закладывая основы новых аграрно-производственных отношений. В отдельных случаях наемный труд приближался к капиталистическим формам. В частности поденных рабочих - надничар - в 70-е годы XIX в. можно считать зачатками сельскохозяйственного пролетариата [68].
Чифлигарское крестьянство также не было едино в социальном отношении. Наличие 3-х категорий чифлигар само по себе было выражением имущественной дифференциации в их среде. В рассматриваемый нами период и особенно с 70-х годов XIX в. среди чифлигар происходят новые сдвиги в социальном отношении. Части чифлигар, путем огромного напряжения сил, удается выкупиться из чифликов и приобрести собственные земли. О широком и повсеместном развитии этого процесса в Македонии с 70-х годов говорит В.Кынчев69. Однако в разных районах он проходил с различной интенсивностью. Так, в районе Велеса к концу 70-х годов уже 5/6 бывших чифлигарских крестьян освободилось от власти чифлик-сайбиев [70].
49
В Салоникском санджаке освобождение чифлигарских крестьян задерживалось в результате прямых актов насилия со стороны мусульманских помещиков, находивших поддержку у местных турецких властей [71].
Другая часть чифлигар нищала, еще более закабалялась у помещика, переходя в разряд момков, считавшихся париями в социальном отношении.
Характерно, что выкупившиеся чифлигары с трудом удерживались на уровне среднего, а скорее бедного крестьянства. Как правило, из Среды чифлигар не выходило представителей сельской буржуазии.
Свидетельством недостаточной интенсивности процесса классового расслоения в македонской деревне в целом, наряду с незначительностью слоя сельской буржуазии, было наличие большого количества среднего крестьянства.
Наибольшей товарностью отличались две крайние группы - сельская буржуазия и беднейшее крестьянство. В средних слоях деревни основы натурального хозяйства держались прочнее. Нужды семьи в большей степени удовлетворялись за счет продуктов своего хозяйства, домотканых тканей и других изделий домашнего производства. Из фабричных товаров покупалось немного: керосин, соль, нитки, шали, краски, предметы из жести, безделушки. Правда, с годами прогрессировал процесс вытеснения домотканых тканей фабричными.
Как следствие экстенсивного характера хозяйства в македонских селах, раятских [72] и чифликчийских, сохранялись, за очень редким исключением, остатки общинного земледелия. В общем владении находились пастбища, луга, водопои, леса, горные участки. Как правило, чифлик-сайбии пользовались этими угодьями наравне с крестьянами. Лишь в очень редких случаях помещикам давалось преимущество при эксплуатации общинных земель [73]. В большей части Македонии эти общие имущества эксплуатировались весьма произвольно. Не было никакого лимита для пользования выгонами, полосами, лесами. Каждый мог пасти любое количество скота, без ограничения косить сено, рубить дрова и т.д. Крестьяне говорили, что так пошло с древних времен и не хотели менять установившиеся порядки [74]. В некоторых селах сельские пастбища сдавались в аренду при условии сохранения за селом права на пользование выгоном. Небольшие деньги, получаемые за аренду пастбищ, шли в церковную кассу [75]. В других селах общинные земли эксплуатировались таким порядком, когда каждому односельчанину обеспечивался равный доход [76].
С введением системы вилайетов пользование общинными землями было отдано под надзор правительства. Тем самым права крестьян в значительной мере урезались, а для правительственных чиновников открывался новый источник наживы [77].
50
Пахотные земли, по-видимому, уже не подлежали ведению общины. Во всяком случае, мы нигде не встретили на это указаний.
О слабости процесса становления буржуазных отношений в Македонии в рассматриваемый период, неполном разложении патриархального хозяйства, свидетельствовали значительные остатки архаического института больших семей-задруг, которые, хотя и редко, но встречались даже в городах [78]. К местам наибольшего распространения задруг относились районы Тетовский, Охридский, Ресенский, Битольский, Прилепский, Воленский, Енидже- Вардарский, Поройский, Тиквешский, Скопский, Струмицкий. Редко встречались они в Дебарском, Велесском, Штипском, Костурском, Дойранском районах; к началу XX в. исчезли в Кукушском, Сересском, Неврокопском районах [79]. Задруги встречались и в чифликчийских селах [80], но, по-видимому, реже, чем в раятских. Все же задруга не была определяющим фактором на селе, характерным типом была малая семья, которая с каждым десятилетием все более вытесняла задруги.
Ликвидации старых производственных отношений и правовых норм в македонской деревне мешали многие факторы. Одним из основных, помимо утверждения чифликчийства, было сохранение верховной собственности турецкого государства на мирийские земли, основываясь на котором оно взимало со всех этих земель феодальную земельную ренту натурой, что превращало государство в “коллективного спахия” [81]. Феодальная эксплуатация со стороны государства, наряду с ограничениями в правах распоряжения личными наделами, задерживала превращение раятских крестьян в категорию мелких собственников буржуазного типа, ложилась дополнительным тяжелым бременем на плечи чифлигарских крестьян, способствовала пауперизации крестьянства в целом.
Откупная система сбора десятины, дававшая большой простор для злоупотреблений, что вело на практике к повышению фактической величины десятины, несмотря на неоднократные обещания правительства, не была ликвидирована в балканских владениях Османской империи до конца турецкого владычества. Исключение представлял период 1861-1865 г. Тогда десятина взималась в денежном выражении, которое было завышено в 2-3 раза по сравнению с реальными рыночными ценами. Величина денежного налога была выведена из средней суммы откупных цен предшествовавших пяти лет, во время которых стоимость сельскохозяйственных продуктов, вследствие Крымской войны, была очень высокой [82]. Учитывая имевший место в первой половине 60-х годов денежный курс и цены на продукты, многие села Македонии должны были для уплаты требуемой суммы налога отдавать значительно больше десятой доли урожая [83]. С 1866 г. десятину снова стали взимать натурой и отдавать на откуп. С 1867 г. десятина с зерновых культур
51
распространяется почти на все сельскохозяйственные культуры [84]. В том же году специальным ирадэ было объявлено о повышении десятины до 15 %. Каждый последующий год десятина снижалась на 1 %, так что в продолжение 5 лет подать должна были придти в свое прежнее положение [85].
Помимо отмеченного нами роста десятины, очень быстро повышался налог на табак, вводились новые налоги. В 1845 г. был введен налог “верги”, затем налог “бедель” [86]. В 1872 г. был введен налог на вино, в 1874 г. была восстановлена государственная монополия на табак и соль [87]. Вся тяжесть возросших налогов, которые не распределялись прогрессивно в соответствии с имущественным состоянием налогоплательщиков, а глобально по хозяйствам или “головам” мужчин, падала на плечи трудящегося народа [88].
Помимо постоянных налогов широко практиковались различные чрезвычайные поборы, насильственные займы. И без того огромное обложение населения значительно завышалось на местах ретивыми чиновниками. Так, например, поступал в начале 60-х гг. XIX в. генерал-губернатор Салоникского вилайета Хюсни паша, стремясь выслужиться перед центральным правительством [89]. Откупщики десятины, заптие и другие представители турецкой администрации также стремились урвать свою долю. Не отставали от них и представители греческого духовенства.
Многие крестьяне, не имея возможности уплатить налоги из собственного дохода, вынуждены были продавать свой скот, домашнюю утварь или занимать деньги под высокие проценты, которые были чрезвычайно тяжелыми для крестьянина и не давали ему возможности возвратить деньги в срок. Тогда заимодавец начинал прижимать крестьянина - завладевал его землей, скотом и др. [90]. Закабалялись у ростовщиков не только отдельные крестьяне, но и целые общины [91]. Не имея возможности уплатить требуемых денег, жители иногда покидали свои жилища и скрывались в горы [92].
Надо заметить, что при сборе налогов власти действовали “нисколько не стесняясь в средствах”, причем бедные и неимущие терпели более всего [93]. Крестьян арестовывали, сажали в тюрьмы, даже подвергали пыткам [94]. Русский консул в Салониках отмечал, что “местные власти всякими способами выбивают у населения различные налоги, принудительный заем под кайме, барщину [95] и т.п., забирая не только деньги, но и различные продукты, а также продовольствие для семьи. Меры, употреблявшиеся чиновниками при сборе налогов, возбуждали общее недовольство и доводили до отчаяния местное население [96].
Но, несмотря на такие чрезвычайные меры, почти на всех селах лежали огромные недоимки [97]. Так, в 1868 г. за жителями Битольского санджака числилось 18 млн. пиастров недоимок [98]. По свидетельству русских консулов, местные власти при сборе недоимок совершали “бесчеловечные поступки” [99].
52
По всей Македонии раздавались жалобы крестьян на чрезмерные подати и повинности. Крестьяне обращались к местным генерал-губернаторам, русским и западноевропейским консулам, стремясь добиться облегчения непосильного бремени. В своих петициях они указывали, что “большая часть произведений их земли и труда идет правительству в виде бесчисленных налогов и обязанностей” [100].
Тяжесть экономического положения македонского крестьянства усугублялась поборами греческого духовенства, что побуждало крестьян искать пути избавления от дорого обходившейся им духовной опеки.
Но на этом не кончились беды сельского населения в условиях турецкой действительности. Настоящим бичом для крестьян, особенно раятских сел, были грабежи разбойничьих банд [101]. В 50-70-е годы XIX в. разбойничество ширилось по всей Македонии, сделавшись в некоторых ее районах настоящей профессией [102] В Охридском санджаке и особенно в Дебарском крае шайки разбойников почти свободно и открыто разгуливали по дорогам и нападали на села [103]. Чтобы спастись от грабежей, поджогов, угонов скота и возможных убийств, крестьяне в ряде случаев платили бандам различные выкупы [104].
Причиной широкого распространения разбоев, насилий и убийств со стороны банд были слабые меры местного начальства и личные злоупотребления представителей власти. Если случалось, что разбойника сажали в тюрьму, то его вскоре выпускали за денежную мзду и он снова отправлялся на свой промысел, чтобы вознаградить себя за убытки, принесенные при освобождении из тюрьмы [105]. Часто меджлисы, из снисхождения к мусульманину-убийце и из-за фанатизма против христиан, оставляли преступление ненаказанным под предлогом недостатка улик или мнимого сумасшествия преступника [106]. Преступлений было так много, что консулы в Македонии вели понедельные списки совершенных в области грабежей, насилий и убийств. Так, только за одну неделю сентября 1866 г. в Битольском районе 11 человек христиан было убито, 5 ранено и ограблено [107].
Произвол полевых сторожей-мусульман (“выдари, поляци, бекчи”) был вторым источником бедствий для крестьян. Институт полевых сторожей был типичным феодальным пережитком. Он не был только македонским явлением. В Македонии, однако, “выдарство” получило специфические черты, которые резко отличали его от аналогичного институтов других балканских странах [108]. Причина этого крылась в том обстоятельстве, что при разложении и ликвидации военно-ленной системы, некоторые права спахиев перешли к полевым сторожам - мусульманам, назначаемым турецкими властями в христианские села. Полевые сторожа назначались не столько охранять имущество христианских сел от грабежа и повреждений, сколько выполнять
53
функции органов турецкой власти и чифлик-сайбиев в ограблении и угнетении сельского населения. Благодаря этому институт полевых сторожей был одним из наибольших зол, от которых страдало македонское христианское население, особенно раятских сел [109]. Полевые сторожа заставляли сельское население бесплатно работать на себя, совершали произвольные поборы, отнимали крестьянские земли, вообще пользовались неограниченной властью. Ни одна свадьба на селе не могла совершиться без их разрешения. В ряде случаев полевые сторожа изгоняли кметов, узурпировали общинную власть, становясь представителями сел перед гражданскими и духовными властями [110]. Попытки замены полевых сторожей-мусульман в христианских селах христианами, предпринимаемые с конца 60-х годов, неизменно терпели крах из-за сопротивления мусульманского населения [111]. Полевые сторожа продолжали по-прежнему распоряжаться в селах, а старшины сельских общин служили только инструментом для скорейшего сбора податей и всякого рода налогов [112]. Нередко полевые сторожа были связаны с разбойничьими бандами, которые помогали им терроризировать христианское население [113].
Жалобы на произвол и всевластие полевых сторожей раздавались отовсюду. Оценка их отрицательной роли современниками была единодушной. Например, Еничеров писал, что полевые сторожа были наихудшими притеснителями (“най-голями пакостници от всички бяха поляците”) [114]. Корреспондент газеты “Македония” называл полевых сторожей “вторыми царями”, на которых со страхом и трепетом работало несчастное население [115]. Русский консул в Скопье М.Ульянов (донесение от 28 декабря 1878 г.) считал полевых сторожей главными врагами и притеснителями крестьян, которых последние боялись гораздо больше, чем остальных властей [116].
Кроме огромных государственных налогов и разорительных повинностей, грабежей разбойников и полевых сторожей, христианам приходилось отбывать всевозможные поборы в пользу турецкого чиновного люда. Всякий заптие считал себя полновластным пашой; приходя в христианскую деревню, он распоряжался так, как в завоеванной земле. По словам русского дипломата, турок не мог допустить возможности каких-либо прав за христианином [117]. Национальная неприязнь, идеи мнимого превосходства ислама над христианством, турецкого над нетурецким, веками насаждавшиеся турецким феодальным классом, были источником распаленного фанатизма большинства мусульманского населения. Не упускали случая эксплуатировать христиан и рядовые магометане. Так, в Битольской казе мусульмане села Ракова заставляли обрабатывать свои земли христиан из соседнего села Дрогоша [118].
По словам русских консулов, в македонской деревне совершались такие насилия, которые даже трудно было себе представить [119]. Террор, злоупотребления и насилия достигли своей кульминации во второй половине 70-х годов.
54
Восстания в Боснии и Герцеговине, Болгарии, северо-восточной Македонии (Малешево) вызвали военные меры со стороны турецкого правительства, обострили религиозный фанатизм мусульман. Так, в октябре 1876 г. Ульянов доносил, что грабежи, убийства и всякого рода насилия со стороны магометан достигли в Битольском и Дебарском санджаках небывалых доселе размеров [120]. Обстановка осложнялась к тому же притоком тысяч мусульман-беженцев, так называемых мухаджири, которые устремлялись в Македонию из Болгарии, Боснии, Южной Сербии и Фессалии. Только в Салоникском вилайете число мусульманских беженцев достигло в 1880 г. 60000 чел. [121]. Мухаджиров поселяли в христианских, преимущественно славянских семьях, жителям которых вменялось в обязанность обеспечить беженцев жилищами и продуктами. Часто последние наделялись землей за счет местного населения. Турецкое правительство стремилось использовать мухаджиров для охраны границ с Болгарским княжеством; поэтому большое число их было размещено в северных районах восточной Македонии [122].
Поселение большого числа мухаджиров увеличило состав мусульманского населения в Македонии, что было использовано турецкой властью для укрепления здесь своего господства [123].
О безвыходном положении христианского, особенно сельского, населения Македонии в 50-70-е годы XIX в. публиковались корреспонденции с мест в константинопольских газетах “Цариградски вестник”, “Македония”, население неоднократно обращалось с просьбой о защите к местным властям, самому султану [124], в иностранные консульства, в том числе и русские [125].
Сильнейший экономический гнет, бесправие, разбойничество были причиной большой миграции сельского населения. Наиболее сильной была миграция из западной и центральной Македонии [126]. Миграционный поток шел в более стабильные районы области, прежде всего в Салоники и другие крупные города, в небольшом количестве в Грецию, в более значительных размерах в Сербию и, особенно, в Болгарию [127]. В Сербию переселялись преимущественно жители Прилепского края, из окрестностей Гостивара, Велеса. Много македонских переселенцев обосновалось в г Алексинаце и его окрестностях, в небольшом количестве они присутствовали в Белграде, Смедереве , Земуне [129]. Переселение в Болгарию приняло большие размеры после русско-турецкой войны 1877-78 гг. [130].
Положение мусульманских крестьян существенно отличалось от положения христиан, пожалуй, только в правовом отношении. Они менее были подвержены произволу и насилию со стороны местных властей, различных банд и др. притеснениям. Однако мусульманские крестьяне также как христиане страдали от нараставшего налогового гнета. Большая обеспеченность мусульманских крестьян землей с лихвой нейтрализовалась постоянным
55
оттоком мужского населения в регулярные войска и отряды башибузуков, что подрывало мусульманские хозяйства, надолго отнимая у них молодых и сильных работников. О крайнем обеднении мусульманского населения вследствие беспрестанно увеличивавшихся налогов, о полном равнодушии турецкого правительства к жалобам низшего мусульманского населения указывал в 1863 г. Хитрово один из представителей мусульман [131]. Блэнт в своей книге тоже отмечала большую бедность турецких крестьян, живших в сельских районах Болгарии, Македонии, Эпира и Фессалии, убогость их деревень. Причину этого она видела в воинской повинности, вызывавшей нехватку рабочих рук, нетерпимом бремени податей, в неправильном, а зачастую несправедливом способе их взимания [132]. Экономические интересы трудового мусульманского населения были близки интересам трудовых масс христиан. Только национальная и религиозная вражда, сознательно разжигавшаяся турецким феодальным классом, разъединила и противопоставила их друг другу.
Значительные остатки феодализма, правовая анархия, бесправие христианского населения и т.п. факторы обусловили большую экономическую отсталость македонской деревни, отсутствие должных условий для становления новых производственно-правовых отношений. Только разрушение всей системы османского феодализма и национального угнетения могло открыть дорогу развитию капитализма в сельском хозяйстве Македонии.
Чудовищный экономический гнет, национальное угнетение, грабежи и насилия вызывали стихийный протест со стороны македонского крестьянства, направленный на устранение экономического рабства и политического бесправия, на справедливое решение аграрного вопроса. Поэтому крестьянство являлось широкой потенциальной базой национально-освободительного движения, было основным контингентом гайдуцких чет, а также отрядов повстанцев во второй половине 70-х годов XIX в.
Кроме того, нельзя не отметить, что приведенный выше материал обнаруживает определенное своеобразие путей развития сельского хозяйства в Македонии в третьей четверти XIX в. по сравнению с Болгарией. За счет более широкого распространения чифликчийства, резкого отличия института полевых сторожей, наблюдалась большая крепость феодальных отношений, менее равномерное распределение земельной собственности, замедленность социального расслоения и развития общественного сознания. Эта разница в путях развития деревни особенно углубилась после русско-турецкой войны 1877-1878 гг., когда в северной и южной Болгарии, наряду с осуществлением национального освобождения, произошел глубокий аграрный и социальный переворот, в результате которого было полностью ликвидировано
56
мусульманское землевладение, а в Македонии сохранились и даже расширились существовавшие чифлигарские отношения [133].
Города Македония в своем развитии значительно опередили деревню. Большая правовая стабильность, мюльковый (частновладельческий) характер городской собственности, не отягченной никакими ограничениями, давали возможность для более интенсивного развития производительных сил, товарно-денежных отношений, создавая известные предпосылки для перерастания простого товарного производства в капиталистическое. Как и все европейские владения Османской империи, Македония отличалась значительным развитием городской жизни. Во второй половине XIX века города были центрами торговли, развитого ремесла, мануфактуры и зарождавшейся фабричной промышленности, хотя, как отмечалось выше, сельское хозяйство продолжало еще играть заметную роль в городской экономике. Такие города, как Салоники, Серее, Битоль, Прилеп, Велес еше в XVIII - первой половине XIX в. выдвинулись в число наиболее развитых городов Балканского полуострова [134]. Заметную роль играли также Скопье, Охрид, Штип, Костур, Лерин, Воден, Гевгели, Неврокоп, Кратово, Куманово, Крива Паланка и другие.
Если в первые века турецкого владычества в македонских городах жили преимущественно турки, Греки, валахи, евреи и др., то к середине XIX в. города значительно славянизировались за счет непрекращавшегося с конца XVIII в. притока значительных масс македонского крестьянства, спасавшегося от бесчинств кирджалиев, эксплуатации местных феодалов и других тягот деревенской жизни [135]. В города уходили не только бедняки, но и зажиточные крестьяне; последние включались в городскую экономику как самостоятельные ремесленники и торговцы. Большинство же новых жителей города пополняло городскую бедноту, которая питала значительный слой подмастерьев и учеников, служила источником рабочих рук для окрестных чифликов; многие из крестьян, поселившись на окраинах города, продолжали заниматься сельским хозяйством.
Естественным следствием происходившего процесса был рост городов. Об этом наглядно свидетельствуют следующие цифры увеличения численности населения городов: [136]
57
Господствующей формой производства в городах Македонии в 50-70-х гг. XIX в., как и во многих балканских владениях Турции, было мелкотоварное ремесло, которое, начиная с 30-40-х годов XIX в. находилось в состоянии подъема. Развитие торгового обмена, рост товарно-денежных отношений в Османской империи после Крымской войны способствовали дальнейшему увеличению товарного характера ремесла, совершенствованию организации и методов труда, все более глубокому разрушению старых патриархальных основ. Хотя европейская конкуренция после Крымской войны начинала постепенно сказываться и в Македонии [137], но в целом до середины 70-х гг. XIX в. изделия македонского ремесла продолжали находить обеспеченный сбыт почти на всем Балканском полуострове [138]. Это объяснялось консервативностью быта и привычек многих постоянных потребителей не только в Македонии, но и в Албании, Боснии, Малой Азии [139], а особенно недостаточной развитостью транспортных средств в этой части Османской империи, что задерживало массовый наплыв промышленных товаров передовых капиталистических стран Западной Европы.
К середине XIX в. ремесла в Македонии достигли большого разнообразия. Например, в Скопье в то время насчитывалось около 60 видов различных ремесел [140], в Прилепе около 30 и т.д. Вместе с тем, в силу природных условий и прогрессировавшего углубления общественного разделения труда, в городах наметились контуры основных ведущих отраслей производства. Так, Охрид, а за ним Костур, Лерин и другие выделялись кожевенными мастерскими, Салоники и Серее - обработкой хлопка, изготовлением хлопчатобумажной пряжи и полотен, Гевгели и Воден - производством шелкам - сырца, Неврокоп, Кратово, Куманово, Крива Паланка - переработкой железа и изготовлением из него различных предметов [141]. В Ресене и Струге развивалось гончарное производство, в Скопской Черногории - выработка инструментов и предметов домашнего обихода из дерева и т.д. [142]. Большой размах приняло ремесленное производство в Разложском районе.
Наибольшее значение для экономики Македонии имели ремесленные отрасли, связанные с обработкой хлопка, шелка, шерсти, выделкой кож, железа, производством вина. Широкое развитие получила также домашняя промышленность по изготовлению пряжи, одежды, чулок, ковров и пр.
Турки, продолжая составлять в городах значительный национальный слой, быстро теряли позиции в производстве, сохраняя в своих руках немногие наиболее простые и легкие отрасли - обработку кож, содержание парикмахерских и т.п. Численный перевес македонских ремесленников привел к их постепенному отделению от общих турецко-греческих цехов. Уже начиная
58
с 20-х гг. XIX в. македонские болгары создают во всех городах свои отдельные цеха.
Цеховая организация ремесла продолжала сохраняться, хотя цеховые ограничения с середины XIX в. все более утрачивали свое значение, особенно в производственных центрах, работавших на широкий рынок [143]. В силу этого цех не только не создавал препятствий обогащению мастеров, но, напротив, способствовал ему. А поскольку к тому же турецкое правительство в силу различных причин (прежде всего фискальных) продолжало оказывать поддержку только цеховым организациям, то богатевшие ремесленники не покидали цехов, ища в них правовую защиту своей деятельности [144]. В итоге цеха изменили свой характер, они почти утратили всякое значение в производстве, незаметно превратившись в общественные организации, которые защищали своих членов от произвола и насилия турок и выполняли многие функции общинного самоуправления [145]. Этому немало способствовала окрепшая экономическая база цехов. Их кассы с течением времени превратились в настоящие кредитные учреждения, которые не только облегчали денежные операции членов цехов, но и ссужали деньги на различные общественные нужды [146].
К середине XIX в. товарное производство, товарная продукция и денежное обращение в Македонии, как и в ряде других соседних балканских областей, достигли такого уровня, который обеспечивал возможность более прогрессивного развития первоначальных форм капиталистического производства, возникших в зачаточном виде в первой половине XIX столетия [147]. Развитие первичных форм капиталистической промышленности в виде простой капиталистической кооперации и рассеянной мануфактуры происходило прежде всего в текстильном, кожевенном и металлообрабатывающем производстве. Организатором новых форм производства выступала формировавшаяся буржуазия - торговцы, ростовщики, откупщики налогов, зажиточные ремесленники, отдельные сельские богатеи [148]. Начиная с середины XIX века торговый капитал все энергичнее проникал в сферу производства, не довольствуясь более ролью простого посредника в обмене. Ширилось подчинение ремесленников и отдельных товаропроизводителей торговому капиталу.
Мастерские с чертами простой капиталистической кооперации и мануфактуры отличались от мастерской ремесленника лишь большим количеством занятых работников, применением наемной рабочей силы, известным разделением труда. Сведения о мастерских нового типа в Македонии в третьей четверти XIX в., к сожалению, очень неполны и отрывочны. Известно, например, что к середине XIX в. только в Салониках имелось 20 мастерских по производству шелковой пряжи с элементами простой капиталистической
59
кооперации и мануфактуры. Кроме того, такие мастерские были в Негуше, Мелнике и других городах. С течением времени число мастерских уменьшилось за счет их укрупнения вследствие взаимной конкуренции [149]. В 60-е годы более 12 довольно крупных мастерских по производству шелковой пряжи работали в Гевгели, Водене, Дойране и Мелнике [150]. Австрийский путешественник И.Г.Хан описал в 1865 г. работу таких мастерских в Гевгели, бывшем, наряду с Воденом, крупнейшим центром шелкового производства в Македонии. Его данные недвусмысленно указывают, что эти мастерские, по своей внутренней организации, были мастерскими капиталистического типа. В них было занято значительное число рабочих, имелось определенное разделение труда, выпускаемая продукция достигала довольно большого объема. Только одна мастерская вырабатывала за год 1500 ок шелка-сырца. При этом Хан отмечал, что организация работ в мастерских Гевгели ничем не отличалась от других таких мастерских в стране [151].
Процесс преобразования цеховых ремесленных мастерских в ремесленные мастерские капиталистического типа с отдельными очагами рассеянной мануфактуры происходил прежде всего в области производства шерстяных, хлопчатобумажных, льняных и шелковых тканей. С середины XIX в. в Македонии расширилось производство тканей из козьей шерсти (“мутави”) в связи с ростом спроса на них как тару для упаковки тюков с шерстью и хлопком. В более крупных мастерских этого профиля работало по 15 человек работников и более; производственный процесс распадался на несколько операций: сортировку козьей шерсти по цвету, затем ее мойку, расчесывание, намотку, Из такой подготовленной шерсти наемные рабочие (“ихчии”) пряли пряжу с помощью примитивных установок (“чаркови”). И уже затем на ткацких станках (“разбои”) самые квалифицированные мастера и работники изготовляли ткань [152].
В 1870 г. один из богатых торговцев из Скопье Кочко Х.Бошков, долгие годы занимавшийся торговлей хлопчатобумажной пряжей, открыл ткацкую мастерскую для изготовления тонкого полотна с примесью шелка. Производственный процесс в ней делился на три фазы: подготовка пряжи, ее окраска, изготовление полотна. В мастерской имелось 45 веретен, 15 воротов (“чекреци”) и 15 ткацких станков. Рабочих было 20-23 чел. В год изготовлялось 2 900 - 3 000 аршин полотна (зимой работа прекращалась). Первоначально ткачи в мастерской получали недельную плату, а позднее им стали платить по количеству вытканного полотна [153].
Черты нового обнаруживаются и в мастерских по изготовлению гайтана - шерстяного и шелкового шнура для украшения одежды - предмета, пользовавшегося широким спросом в самой Македонии и других европейских владениях Османской империи. Мастерские по изготовлению гайтана имелись в
60
Велесе, Битоле и его окрестностях, в Скопье, Тетове и других районах Македонии. Интересны сведения о ремесленных мастерских капиталистического типа в Велесе. В третьей четверти XIX в. самой крупной была здесь мастерская, принадлежавшая тамошней торговой фирме Кушевых; мастерская работала до 1872 г. Фирма Кушевых поддерживала связи с Салониками, Сербией, Будапештом, Веной, Лейпцигом располагала для того времени значительными средствами. Помимо мастерской по изготовлению гайтана Кушевы имели еще и кожевенную мастерскую. В гайтанджийской мастерской по подготовке шерсти работало иногда по 20-30 женщин [154]. В других последовательных производственных стадиях участвовали мужчины и женщины, среди которых особое место занимали профессионалы-специалисты. Кроме названной мастерской в Велесе имелось еще две: одна принадлежала переселенцу из Карлово (известного центра гайтанджийства в Болгарии) Генджо, другая - некоему О.Капчеву. Приводимая ниже схема дает представление о характере оснащения мастерских, количестве рабочих и выпускаемой продукции [155] :
Во всем текстильном производстве получило большое распространение превращение домашних промыслов и мелких ремесленных мастерских во внешние отделения крупных мастерских капиталистического типа, послужившее базой развития рассеянной мануфактуры. Много ткачей и ткачих в различных местах Македонии работали на дому по поручению и за счет капиталистических предпринимателей или торговцев, которые таким образом стремились увеличить количество производимого ими товара. Например, К. X. Бошков раздавал сырье значительному количеству женщин для изготовления полотна на дому. Так же поступали собственники гайтанджийских мастерских в Велесе [156].
Выделка шелка и шаяка была очень распространена в селах, в окрестностях Салоник, Битоля, Сереса и Гевгели. Количество выпреденного шелка в Южной Македонии в 1852 г. достигало 50 000 кг, стоимостью свыше 3-х млн. франков, причем половина этой суммы падала на Серес [157].
61
Между раннекапиталистическими предприятиями по своей важности и роли особое место занимали дубильно-скорняжные мастерские. Этот вид ремесла был очень распространен в Македонии. Самыми важными центрами кожевенного производства были города Охрид, Костур, Лерин, Скопье, Битоль, Прилеп. Хан отмечал в 1865 г. цветущее состояние кожевенного производства в Охриде, его расширение со времени Крымской войны [158]. В третьей четверти XIX в. в городе имелось 150 лавок-мастерских, в которых было занято 800 мужчин и столько же работавших на дому женщин, т.е. 1600 человек [159]. Работники делились на следующие категории: мастера с дневной оплатой 15-20 гр., подмастерье - 2-10 гр. и ученики - 60 пари [160]. Все они были, однако, наемными рабочими собственника мастерской, который не участвовал непосредственно в производственном процессе. Между крупными кожевенниками Охрида выделялись богатые охридские торговцы кожей Поп Симовцы, Точковы, Митановы, Паунчевы, Огаяновы и другие [161].
Крупные мастерские подчиняли себе не только многих надомников, но и мастерские мелких ремесленников. Д. Зографский считает, что в 70-80-е гг. XIX в. не менее 2500-3000 человек в Охриде было занято в кожевенном производстве [162].
По организации производства от Охрида существенно не отличались другие дубильно-скорняцкие центры, такие как Салоники, Костур, Лерин, Битоль и прочие [163]. Дубленые кожи, изделия из них посылались в Константинополь, Адрианополь, Салоники, на весь Балканский полуостров и в Германию [164].
В области обработки сельскохозяйственных продуктов также происходили сдвиги. На началах простой капиталистической кооперации была организована обработка табака. В Прилепе, например, в 60-70-е гг. XIX в. имелось 40 мастерских по резке табака, которые с течением времени сконцентрировались в 5 больших мастерских по 15-20 рабочих каждая. Крупными производителями- собственниками в этой отрасли были ряд городских богатеев [165].
Надо сказать, что общее число ремесленных мастерских капиталистического типа в Македонии было невелико, еще меньше было очагов рассеянной мануфактуры. Примеров централизованной мануфактуры мы в сущности не находим. В целом мануфактурное производство не получило ярко выраженного характера, ибо его зарождение происходило в период развитой машинной индустрии в Западной Европе, испытывало конкуренцию со стороны фабрик, возникавших в самой Македонии и параллельно со всем названным - отрицательное воздействие турецкой феодально-бюрократической системы. И тем не менее появление в отдельных случаях рассеянной мануфактуры, ремесленных мастерских капиталистического типа означало значительный шаг в развитии производительных сил, повлияло на территориальное
62
разделение труда, способствовало превращению надомника и ремесленника в наемного рабочего, торгового капитала в промышленный, открывая тем самым эру нового способа производства.
В третьей четверти XIX в. параллельно с отмеченными изменениями в ремесленном производстве появляются и первые фабрики. В области пищевой промышленности, это были главным образом паровые мельницы. Первая такая мельница была открыта в 1857 г. в Салониках еврейскими коммерсантами братьями Алатини, опиравшимися на поддержку французского и итальянского капитала. Через 10 лет, в 1867 г., на этой мельнице, оснащенной французскими машинами, ежемесячно намалывалось 500-600 000 ок муки, из которых около половины потреблялось в самом Салоникском вилайете, а остаток вывозился за его пределы. Работало на мельнице 45-60 человек [166]. В 1875 г. в Салониках было построено еще две мукомольные фабрики, принадлежавшие фирмам А.Р.Ломбардо, Абот и С°. Вся годовая продукция 3-х названых фабрик в середине 70-х гг. выражалась следующими цифрами: [167]
Паровая мельница братьев Алатини 108000000-12352000 ок муки
Мукомольная фабрика Ломбардо 2250000-2850000 ок муки
Мукомольная фабрика Абот и С° 1080000-1425000 ок муки
Во второй половине 70-х гт. XIX в. в Салониках фирмой “Мизраки, Фернандес и С°” была построена первая спиртовая фабрика [168].
На базе мануфактурного производства в Южной Македонии (Салоникский вилайет) возникли первые текстильные фабрики. Та же торгово-банкирская фирма братьев Алатини построила в 1866 г. хлопчато-прядильную фабрику в селе Капуджилари близ Салоник. Станки для фабрики были привезены из Марселя. Рабочих первоначально было 60 человек. Оплачивались они деньгами и натурой (5 пиастров в день при бесплатном ночлеге, отоплении и освещении). Через 10 лет число рабочих увеличилось почти до 400 (главным образом женщины и дети). До конца 1875 г. в Салониках было пущено еще две ткацкие фабрики, которые также принадлежали местным крупным еврейским торговцам и капиталистам [169].
В 1876 г. вступила в строй большая прядильная мастерская в Негуше. Она насчитывала около 1500 веретен, которые обслуживало 80 работниц. В 1879 г. фирма “Сияс и Нипоти” открыла в Салониках ткацкую фабрику на 12000 веретен. Ее продукция расходилась в пределах Турецкой империи [170].
В других районах Македонии в третьей четверти XIX в. фабричных предприятий не было. Одна швейцарская фирма начала в 1860 г. в Битоле
63
строительство двух фабрик - спиртовой и по очистке растительного масла - но скоро его прекратила из-за больших убытков [171].
Таким образом, даже в третьей четверти XIX в. удельный вес промышленного капитализма в экономике Македонии был еще очень ограниченным, как в количественном отношении, так и по территориальному размещению. В масштабах всей области продолжало господствовать мелкотоварное ремесленное производство с отдельными очагами простой капиталистической кооперации, рассеянной мануфактуры и фабричной промышленности. Более заметное развитие промышленности наступает в Македонии лишь на рубеже XIX и XX столетий. Появляются новые фабрики в Салоникском вилайете, в промышленное строительство вовлекаются и другие части Македонии.
Но как ни мал был общий удельный вес мастерских капиталистического типа, рассеянной мануфактуры и фабричных предприятий в рассматриваемый период, тем не менее они оказали революционизирующее влияние на рост производительных сил, на процесс формирования новых отношений не только в городской экономике, но и в сельском хозяйстве. Открытие первых железных дорог в 1873-1874 гг. (Салоники-Скопье, Скопье-Митровица), потеря в результате русско-турецкой войны 1877-1878 гг. боснийско- герцеговинского и болгарского рынков сбыта нанесли тяжелый удар ремеслу и зарождавшейся капиталистической промышленности. Многие города - Прилеп, Велес, Охрид и др. пришли в упадок; сохранили свое значение только такие центры как Салоники, Битоль, Скопье.
Поскольку капиталистические отношения в Македонии в 50-70-е гг. XIX в., как и в ряде других европейских владений Османской империи, находились в процессе формирования, они еще тесно переплетались с феодальными остатками, редко выступая в чистом виде. Возьмем хотя бы вопрос о рабочей силе. Из приведенного выше материала с полной очевидностью вытекает, что наемный труд широко применялся в мастерских капиталистического типа, оплачивался в зависимости от квалификации работника, хотя преобладала полунатуральная оплата труда, сохранялись остатки цеховой системы. Собственник мастерской, организатор рассеянной мануфактуры использовали утвердившуюся в прошлом систему подмастерьев и учеников, чтобы еще полнее эксплуатировать своих работников. Но эта система была не только остатком прошлого, она являлась необходимым спутником раннекапиталистического производства. При низком уровне производственной техники действительно существовала потребность в более продолжительном времени, необходимом рабочему для освоения производственных процессов [172].
Фабричных рабочих, общее число которых в рассматриваемый период не превышало нескольких сотен человек, тоже далеко не всегда можно было назвать чистыми пролетариями в силу характера оплаты труда, сохранявшихся
64
связей с сельским хозяйством и прочее. В 50-70-е гг. XIX в. современный пролетариат в Македонии был только в зародыше. Самой многочисленной группой городского македонского населения оставались мелкие ремесленники и торговцы, из среды которых очень медленно выделялись разбогатевшие элементы, при этом значительно активнее происходило разорение ремесленников и торговцев.
Городская македонская буржуазия была малочисленна и экономически слаба. Ее промышленная деятельность не вышла за рамки ремесленно-мануфактурного производства. Все фабричные предприятия были основаны представителями еврейской и греческой буржуазии с помощью иностранного капитала. Формирование новых классов буржуазного общества среди болгар македонцев происходило медленно и в городе, что отрицательно отразилось на степени национальной и общественно-политической зрелости македонского болгарского населения.
Турецкое население в городах было представлено феодально-бюрократической верхушкой, ростовщиками, откупщиками налогов и пр. Бедные слои занимались рядом ремесел. Процесс социального расслоения затронул и господствующую народность, но этот вопрос еще очень мало изучен в литературе.
Несмотря на известные преимущества по сравнению с селом, город тем не менее тоже в достаточной степени ощущал отрицательное влияние политической власти турецкого феодально-бюрократического государства. Постоянный рост налогов, в том числе и на городское имущество, ложился тяжелым бременем на плечи горожан, особенно на малоимущих и неимущих. Напомним, что греческое духовенство взимало свою долю и с городского населения. Дело не ограничивалось одними налогами. Деньги вымогались у населения под самыми различными предлогами: на погорельцев Константинополя, строительство дорог, покупку ружей для жандармерии, в виде подарков для армии, различных займов и т.д. [173]
Значительная часть из собранных денег разворовывалась представителями местной администрации. Чиновники всех рангов обогащались за счет населения - взятки, вымогательства, попустительство разбойникам и др.
Недостаток общественной безопасности ощущался и в городах. Даже в крупных центрах, где имелись иностранные консульства [174], христианское население не было полностью ограждено от насилия и враждебных выходок мусульман. Постоянный страх и напряжение периодически рождали панические слухи о готовящихся массовых поджогах, грабежах, общем избиении христиан [175]. Особенно напряженной была обстановка в Охриде, Тетово, Дебаре, Прилепе, Ресене, Струге и других городах Западной Македонии.
65
Разгул мусульманского фанатизма и безнаказанность злодеяний над райей достигли своей кульминации во второй половине 70-х годов XIX в.
Поскольку носителями новых форм промышленного развития были представители буржуазии порабощенных народов, турецкое государство, несмотря на некоторые попытки приспособиться к нуждам современного социально-экономического развития, в целом не оказывало, в отличие от примеров западноевропейской и русской истории, необходимой помощи рождавшемуся в его европейских провинциях, а соответственно и в Македонии, новому строю. Общее направление общественного развития в сторону становления буржуазных отношений и буржуазного общества, обусловленное закономерностью исторического процесса и влиянием западноевропейского капитализма, помимо отсутствия заинтересованности государства и большей части правящих слоев в капиталистическом развитии, тормозилось за счет сил и форм старого общества.
Проникновение капиталистических элементов в экономику Македонии не было равномерным процессом. Южные районы опередили в своем развитии западные и восточные части области. Именно на юге Македонии, как было показано выше, сконцентрировались первые фабричные предприятия. На наш взгляд, это не было случайностью: здесь в какой-то мере слабее были препоны, задерживавшие общее движение вперед. Большое значение Салоникского порта как крупного транзитного и посреднического центра в торговле Османской империи с Центральной и Западной Европой, давнее присутствие европейских консулов в Салониках, постоянное наличие там различных административных центров, вынуждали турецкие власти в какой- то мере заботиться об известном общественном порядке в городе и его окрестностях, об охране собственности. Турецкое бездорожье до постройки железной дороги компенсировалось морскими связями, которые особенно активизировались начиная с 40-х гг. XIX в. Все вместе взятое обеспечивало преимущественное положение Салоникского вилайета по сравнению с внутренними македонскими районами. Недаром с конца 60 - начала 70-х годов XIX в. Салоники стали центром внутренней миграции. Сюда из других районов переселялись многие разбогатевшие представители местного капитала.
По общему уровню развития городской экономики Македония существенно не отличалась от большинства своих соседей. Наблюдавшееся отставание в становлении капиталистических отношений не было слишком разительным. Более характерным было другое. Македонские города, особенно крупные, были, как правило, очень пестры в этническом отношении. В Македонии не было, как например, в Болгарии, компактных, чисто национальных центров типа прибалканских городов (Калофер, Копривштица и пр.), таких, как Сливен, Габрово и другие, дававших болгарской буржуазии более
66
широкие и благоприятные возможности для накопления крупных капиталов. Единственный сильный конкурент болгарской буржуазии на внутреннем рынке - греческая буржуазия - действительно реально присутствовал только в отдельных местах, а потому и был потеснен со своих позиций еще до Крымской войны. Поднимавшейся македонской буржуазии приходилось бороться с более многочисленными и давно окрепшими конкурентами из среды греков, валахов, евреев на всей македонской территории. Эта борьба в третьей четверти XIX в. принесла лишь частичный успех. Крупный капитал в Македонии за небольшими исключениями продолжал оставаться в руках представителей названных национальностей. Македонская болгарская буржуазия являлась в основном носительницей мелкого торгово-ремесленного капитала.
* * *
Главным источником накопления капитала в европейской Турции начиная с XVIII в. была внутренняя и внешняя торговля. Македония, расположенная в центре Балканского полуострова, поддерживала торговые связи с Константинополем, Болгарией, Сербией, Боснией и Герцеговиной, Албанией, Эпиром и Фессалией. Она занимала также значительное место в товарообмене турецкого рынка с европейскими странами, так как была одним из крупнейших производителей хлопка, табака, шерсти, шелка, кож, южных фруктов и зерновых продуктов [176].
Углубление общественного разделения труда и социального расслоения, рост товарности городского и сельского хозяйства на территории Македонии во второй половине XIX в. вели к усилению внутренней торговли и обмена. Внутренняя торговля в значительной мере осуществлялась через городские и сельские лавки-дюкяни, бывшие одновременно ремесленными мастерскими, число которых в некоторых македонских городах исчислялось сотнями. Большую роль играли местные рынки, особенно воскресные, собиравшие большое число продавцов и покупателей. В отдельных городах происходили специализированные воскресные базары - по продаже табака, хлопка, кож, скота и пр. В известных торговых центрах, таких как Битоль, Прилеп, Велес, Салоники, Серее, Штип и др. имелись специально отведенные места для торговли: чаршии и безистени - хорошо и солидно построенные торговые ряды, где складировалось большое количество самых разнообразных товаров [177]. Широко практиковалась торговля в разнос.
Торговля шла на деньги, но, из-за недостатка оборотных средств, многие владельцы лавок не только сами приобретали товары в кредит, но и отпускали в долг своим клиентам - горожанам и крестьянам [178].
67
Важнейшим торговым и транзитным центром всей Македонии были Салоники, второй по значению после Константинополя порт в европейской Турции [179]. Его роль особенно возросла со второй половины XIX в. Для северо-западной Македонии (Кичево, Дебар, Охрид, Лерин, Прилеп) главным центром обмена был Битоль [180]. В северной Македонии большую роль играл Скопье, с проведением железной дороги (1873 г.) ставший центром обмена Албании, Македонии, Сербии и Болгарии [181]. Большое торговое значение имел Велес, расположенный на р. Вардар. Со времени Крымской войны город стал важным внутренним портом. Помимо окрестностей Велеса сюда свозились предназначенные для экспорта товары из Скопье, Куманово, Врани, Прилепа, Штипа и Тиквеша, а затем сплавлялись вниз до Салоникского залива. Через Велес осуществлялся также обмен северо-восточных районов Албании и северо-западной Македонии с южной Македонией и Фессалией [182]. Как торговые пункты общебалканское значение имели Прилеп, Серее, Неврокоп. В рассматриваемый период во внутреннем обмене значительно возросла роль г. Штипа. Города более локального значения служили торговыми центрами для окружающей местности.
Большую роль в развитии внутренней торговли продолжали играть ежегодные ярмарки. На первое место среди них в третьей четверти XIX в. выдвинулась ярмарка в Прилепе. Она получила общебалканское значение, играя для юго-западной части европейской Турции ту же роль, какую в первой половине XIX в. играли для восточной части европейской Турции ярмарки в Сересе, Узунджево и Неврокопе. Сюда съезжались торговцы из Битоля, Салоник, Константинополя, Костура, Велеса, Сереса, Брусы, а также из Албании, Боснии, Фессалии, Болгарии [183]. Наряду с товарами местного балканского производства на ярмарках продавались товары из Англии, Австрии, Франции, Швейцарии и других стран.
Из местных товаров преобладали табак и зерновой хлеб, заключалось много сделок по продаже мелкого скота [184]. Разнообразны были изделия ремесленно-мануфактурного производства - шерстяные, хлопчатобумажные, шелковые ткани, гайтан, кожи, различная пряжа, одежда, чулки, ковры, предметы домашнего обихода и пр. Между прочим, всегда продавались книги. Западноевропейские страны ввозили промышленные и колониальные товары. Общий оборот на ярмарке достигал значительных сумм. Так, в 1861 г. на ярмарке было продано товаров на 18 млн. гр., большая часть из них была отдана перекупщикам со сроком платежа от 4-х до 6-ти месяцев [185]. Кредит особенно широко практиковался при продаже иностранных товаров, которые, прежде чем дойти до потребителя, проходили через несколько посредников. Крупные купцы обычно отдавали привезенный ими товар торговцам
68
небольших городов под расписку и содержали специальных рассыльных для сбора денег от таких должников.
Хотя ярмарка посещалась торговцами всего Балканского полуострова, но наибольшее значение она представляла для соседних областей Боснии, Албании и особенно Македонии. Например, в 1861 г. наиболее крупные сделки на ярмарке были заключены торговцами из Скопье, Штипа и Призрена [186]. К середине 70-х годов XIX в. торговое значение Прилепской ярмарки сузилось. Так, по данным русского консульства от 1875 г. большая часть иностранных товаров (около 3/4), проданных на ярмарке, была раскуплена представителями Битольского, Касторийского и Охридского санджаков, а остальные сбыты в Скопский, Скутарийский и Фессалийский санджики.
Количество иностранной продукции, поступавшей на ярмарку, росло из года в год, что было отражением углубившихся после Крымской войны торговых связей Турции с европейскими государствами. Соответственно с этим увеличивалась диспропорция между количеством иностранных и местных товаров, продаваемых на турецком рынке, в том числе, и в Македонии. Так, в 1875 г. на Прилепской ярмарке было продано товаров на 251.000 тур лир или на 2.513.000 австрийских гульденов. При этом стоимость местной продукции выразилась в сумме 80.830 тур. лир, т.е. составила только одну треть всего торгового оборота [187]. Поскольку большая часть иностранных товаров, поступавших в область, продавалась на ярмарках, то приведенные цифры дают общее представление о степени дефицита, которого достиг внешнеторговый баланс на внутреннем рынке в Македонии к середине 70-х годов XIX в.
Под влиянием ряда причин торговый оборот на Прилепской ярмарке постоянно сокращался, а к концу 70-х годов ярмарка и совсем перестала функционировать.
До середины XIX в. ярмарка в Сересе была крупнейшей в Македонии и второй в европейской Турции после Узунджевской ярмарки. Сюда приезжали торговцы не только из Албании, Македонии, Фракии, Болгарии, но и из Сербии, Австрии, Франции и Англии [188]. Иностранные товары доставлялись через Салоники, а по суше - через Софию и Ниш. Но с начала 50-х годов Сересская ярмарка постепенно утрачивает прежнее значение. Этому способствовали трудности с транспортом, вызванные Крымской войной, резкое снижение спроса на македонский хлопок на международном рынке, конкуренция Салоник, Прилепа и многое другое. В первой половине 60-х годов, вследствие вновь появившегося в Европе спроса на македонский хлопок в период гражданской войны в Америке 1861-1863 гг. происходит короткое оживление ярмарки, которое спадает уже к 1867 г. В 1869 г. торговый оборот на ярмарке вновь достигает внушительной цифры, около 5,5 млн. франков
69
от продажи иностранных и турецких товаров. Но это была последняя вспышка. С начала 70-х годов Сересская ярмарка практически теряет общебалканское значение. И хотя здесь еще встречаются торговцы из Янины, Призрена, Приштины, Скопье, Велеса, Штипа и других мест, торговое значение ярмарки ограничивается узким ареалом, охватывающим Дойран, Струмницу, Радовиш, Петрич, Дупницу, Кюстендл, Мелник, Неврокоп, Драму, Правишту и Кавалу [189].
В хорошие годы на Сересской ярмарке помимо хлопка, табака и кож продавалось значительное количество гайтана, шерстяных и хлопчатобумажных тканей, меда, воска, изделий из железа и других товаров из Македонии и со всего Балканского полуострова. Иностранные товары ввозились из Швейцарии, Германии, Австрии, Англии, Франции и Бельгии. Товары, продававшиеся на Сересской ярмарке, часто не оплачивались наличными деньгами, а отдавались с условием оплаты в срок от 3-х до 6-ти месяцев [190].
До середины XIX в. на одном из первых мест была ярмарка в Неврокопе. Но после Крымской войны значение ее также падает. Немалую роль в этом, помимо других факторов, сыграла переориентация торговли к Салоникам, конкуренция Прилепской ярмарки, Например, если на ярмарку в Неврокопе в 1868 г. было привезено австрийских товаров на сумму в 200 000 флоринов, то на Прилепскую ярмарку - на 1.000.000 флоринов [191]. Перестали приезжать в Неврокоп албанские торговцы, отдавая предпочтение Прилепу.
Состав товаров балканского производства немногим отличался от товаров, привозимых на Сересскую ярмарку. Из чисто местных товаров на Нев- рокопской ярмарке особенно много продавалось различных колокольчиков для скота, изготавливаемых в Неврокопе и Мрвашко. Сюда привозились также полотна из Сереса, шаяк из Фракии, табак из района Драмы, живой скот из Разлога, Пирина, Доспата, гайтан и другие изделия [192].
Помимо названных крупных ярмарок в Македонии в 50-70-е годы XIX в. действовало значительное количество ярмарок локального значения. Отдельные из них функционировали до конца турецкого господства. Эти ярмарки были центром местного обмена и удовлетворения нужд села в необходимых инструментах и других городских товарах.
На ряде ярмарок в Сересском и Битольском санджаках продавалось много скота. К ним относились в частности традиционные весенние ярмарки в городах Флорина, Велес и в деревне Визарци. В 1874 г. на двух последних ярмарках было продано скота на сумму в 3.015.644 пиастров. Лишь частично скот был пригнан из некоторых районов Призренского вилайета и города Плевны. Большая часть товара принадлежала районам Салоникского вилайета: велесскому, прилепскому, струмицкому, воденскому и другим. Из них велесский дал наибольшее количество скота: мелкого на 1.199.387 пиастров
70
и крупного скота на 203.294 пиастров, т.е. на общую сумму 1.405.681 пиастров, составившую почти половину капитала, вырученного на обеих ярмарках [193].
Ярмарочная торговля, в ряде случаев перешагнувшая провинциальные ярмарки, в 50-70 годы XIX в. в целом оказала большое влияние на расширение обмена, способствовала утверждению и более широкому воздействию торгового капитала на экономическую жизнь Македонии. Развитие морских сообщений, появление железных дорог, рост ввоза иностранных товаров, проникновение капиталистических элементов и отношений в важнейшие отрасли экономики Македонии, ухудшение внутриполитической ситуации на Балканах подтачивали основу ярмарочной торговли. Последняя постепенно вытеснялась как устаревший институт и наследие феодальной эпохи. Ежегодные ярмарки и караванная торговля в целом к середине 70-х годов XIX в. утратили прежнее экономическое значение. На упадок ярмарочной торговли оказал влияние также затяжной экономический кризис 1873 г.
Внутренняя торговля Македонии в рассматриваемый период приобрела большую широту. На внутреннем рынке обращалось много товаров самого различного происхождения, в торговый обмен втягивались отдельные районы. Рыночные отношения, отношения купли-продажи стали повседневным и общим явлением, их социальные рамки раздвинулись.
Внутренняя торговля Македонии развивалась в тесной связи с развитием товарообмена и внутреннего производства соседних балканских областей. Однако при этом значение одних и тех же связей не было одинаковым для различных частей Македонии. Если для восточной Македонии (долины Месты и Струмы) торговые связи с Болгарией выступали на первый план, то для Вардарской долины и других македонских районов они имели подчиненное значение. Для северо-западной, западной и юго-западной Македонии важнее были экономические связи с Албанией, Сербией, Боснией, для юга области - обмен с Эпиром и Фессалией. Поэтому на развитии экономики Македонии после русско-турецкой войны 1877-78 годов в равной мере отрицательно сказалось, например, потеря как болгарского, так и боснийско- герцеговинского рынков сбыта, т.е. общее сужение обширного прежде рынка Османской империи.
Отметим попутно, что для македонских земель не имели такого значения связи с Румынией, как это имело место в отношении Болгарии. Свидетельством этого был относительно небольшой процент македонских переселенцев в румынских городах, тогда как болгарская эмиграция была там многочисленной, а ее торговая часть сильной и зажиточной [194].
В Константинополе, куда из Македонии в большом количестве вывозились шерсть, масло, сыр, табак и рогатый скот, поселялось много македонских
71
выходцев, но это были в основном мелкие торговцы, в то время как северную и южную Болгарию представлял слой крупной буржуазии [195].
Таким образом, Македония, будучи как Болгария и Фракия, составной частью общетурецкого рынка, в известной мере отличалась от последних характером своих балканских связей, имела свою специфику торгового развития.
Нам представляется, что Македония не была столь активно втянута в орбиту складывавшегося болгарского национального рынка, как это утверждается в современной болгарской историографии [196]. Поставить об этом вопрос, позволяют, на наш взгляд, следующие факты. Известно, что Македония, Болгария и Фракия не представляли собой единого географического целого. Естественную преграду между ними составляют высокие горные хребты - Рила, Родопы, Осогово, - помешавшие более тесному сплочению Македонии с болгарскими землями [197]. Не было достигнуто и экономического слияния. Еще с начала XVIII в., с развитием европейской торговли в Турции, основной поток товаров в северной и южной Болгарии направляется к дунайским и черноморским портам. Салоники утрачивают торговое значение для значительной части приморской и восточной Фракии. Македония как бы отрывается от общего блока Османской империи. В центральной части Балканского полуострова четко очерчиваются три торговые области: Македония, Северная Болгария и Фракия [198]. Как подчеркивал Ю.Юрданов, это расчленение произошло не искусственным путем, оно обрисовалось из самого географического положения названных земель, но этому более всего способствовала турецкая политика в области средств сообщения. Турецкое государство держало в большом запущении торговые и транспортные пути, как бы опасаясь тесно связывать свои провинции между собой. Интересно, что наличие указанных 3-х торговых областей отлично представляли и иностранцы, торговавшие с Турцией [199]. Турецкое правительство только к 60-м годам XIX в. делает попытку как-то улучшить сухопутные коммуникации в Европейской Турции, начав поправку и строительство колесных дорог. Из-за недостатка колесных дорог товары по суше перевозились преимущественно на вьючных лошадях, мулах, ослах и верблюдах. Но и караванные дороги были в очень плохом состоянии. Железные дороги в этой части Османской империи строятся только в конце 60-х - начале 70-х годов XIX в. Естественно, что при таком состоянии средств сообщения не могло произойти серьезного сдвига в смысле преодоления определившегося ранее торгового обособления македонской территории, тем более, что развитие с 40-х годов XIX в. регулярного пароходного движения по Дунаю, Средиземному и Черному морям еще более повысило роль дунайской и черноморской торговли, привело к дальнейшему увеличению значения Салоник для западной части Балканского полуострова и особенно для Македонии.
72
В условиях турецкой действительности при установившемся направлении основных грузопотоков, существовавшем уровне развития производительных сил и транспорта, Македония не могла быть активно втянута в процесс экономического сплочения болгарских земель. При анализе внутренней торговли Македонии в третьей четверти XIX в. на первый план вполне явственно выступают торговые контакты между ее различными районами, хотя и они замедляются из-за недостатка хороших дорог, которые связали бы внутренние районы с морскими портами и производственные центры с крупными потребителями - городами с большим населением. Большой поток транзитных товаров через македонскую территорию, разнообразие связей внутри общетурецкого рынка также задержали укрепление внутренних связей. Полный ответ на этот вопрос может дать только детальный сравнительный анализ всего комплекса торговых связей Македонии, Болгарии и Фракии на Балканах, объективная оценка их роли и удельного веса в общем товарообороте болгарских, фракийских и македонских земель.
Развитию внутренней торговли Македонии много способствовал рост внешней торговли. Иностранные товары, ввозившиеся из-за границы, частично непосредственно привозились на ярмарки, но в основной своей массе доставлялись первоначально в морские порты, прежде всего в Салоники, Кавалу, Драч. Перевалочными базами на Дунае долгое время служили Белград и Видин, но со второй половины XIX в. значение их как посредников между центральной Европой и Македонией постепенно падает, т.к. Австрия начинает больше направлять свои товары через Триест.
В торговле с Турцией первое место по ввозу и вывозу занимали Англия и Франция, затем шли Австрия и Германия. Постоянные контакты поддерживались с Италией, Бельгией, Голландией, Швецией, Россией200. Для македонской торговой буржуазии на первый план выступали контакты с Австрией и немецкими землями, товары из которых в значительной мере доставлялись в Македонию по старым караванным дорогам. Импорт из других стран, в первую очередь из Франции и Англии, шел преимущественно через Салоники, где всю внешнюю торговлю держала в руках еврейская и греческая буржуазия. Вена, Пешт и Лейпциг издавна были главными центрами, где проводили свои внешнеторговые операции славяне Македонии. Заметим попутно, что торговые отношения с Россией были незначительны. Македонские славяне не играли заметной роли в болгарских колониях в Бессарабии, Одессе.
Товары, предназначаемые на экспорт, свозились в основной своей массе в Салоники. Со времени Крымской войны весь вывоз из Македонии “нацеливается” к морю, к Салоникам. В вывозе преобладали: зерно, хлопок, табак, шерсть, кожи, воск и др. продукты сельского хозяйства и скотоводства. Растет значение Салоник и как транзитного центра. Так, в 1857 г. общая стоимость
73
ввоза-вывоза составила 51 млн. франков. В 1866 г. она увеличилась до 52.650.570 франков, а в 1867 г. достигла 65.941.309 франков [201].
Из этого общего потока очень трудно выделить продукцию македонских земель, ибо, как правило, повсюду даются лишь общие цифры. Мы сможем привести только отрывочные данные, почерпнутые из консульских донесений. Из Велеса, который со времени Крымской войны был центром сбыта зернового хлеба для большинства районов Македонии, ежегодно сплавлялось в Салоники значительное количество зерна. В 1853-56 гг. из Велеса ежегодно вывозилось до 150 тыс. кило [202], после окончания войны около 100 тыс. кило [203]. Из Битоли в 60-е годы ежегодно вывозилось от 10 тыс. до 25 тыс. хило. Южные районы не вывозили хлеба за границу, а сбывали его в Эпир [204].
Второе место (после зерновых) в экспортных товарах Битольского, Касторийского и Охридского санджаков занимали кожи [205].
В районах Велесском, Скопском, Тиквешском и Штипском производилось до 50 тыс. ок шелковичных коконов и продукция отправлялось в Италию [206].
Надо сказать, что ввоз иностранных товаров, несмотря на ряд отрицательных моментов, способствовал расширению и укреплению внутреннего рынка, накоплению капиталов и вообще дальнейшему более полному распаду турецкой феодальной системы.
В большинстве македонских городов, как это было и в других частях европейской Турции в рассматриваемый период, торговцы составляли в результате развития внутренней и внешней торговли, значительную и притом самую богатую часть населения. В торговой среде Македонии сильные позиции продолжали сохранять евреи, греки, валахи. Еврейские и греческие фирмы полностью контролировали внешнюю торговлю Салоник. Греки доминировали в Сересе, Кожани и в ряде других городов юга и юго-запада области, где преобладал греческий этнический элемент. Сильные группы валашских и греческих торговцев были в Битоле, Охриде, Прилепе, в последнем заметную роль играли и албанцы.
При всем этом в третьей четверти XIX в. позиции славянской торговой буржуазии уже значительно укрепились. Она прочно утвердилась на внутреннем рынке за исключением названых выше отдельных районов и городов, где борьба за влияние продолжалась. Заметнее стала роль македонских болгарских торговцев в области внешней торговли. Еще в первой половине XIX в. отдельные богатые купцы из Банско, Разлога, Битоля, Охрида, Велеса, Прилепа, Штипа открыли свои фирмы за границей. В 50-70-е годы XIX в. среди них особенно выделялся торговый дом Робевых, проводящий крупные операции на внешнем и внутреннем рынке. Его деятельность отличалась широтой европейских и межбалканских связей.
74
Венское отделение фирмы Робевых имело постоянные контакты с Будапештом, Саксонией, Силезией, Боснией, Моравией, Берлином, Лондоном, Марселем, Лионом и многими другими пунктами. Деятельность Венского отделения была тесно связана с деятельностью фирмы в Битоле. Через нее товары, закупленные заграницей, расходились по всему Балканскому полуострову. Через Битоль производились закупки местных товаров для Венского отделения [207].
Благодаря значительным капиталам и обширным связям Робевы сплотили вокруг себя значительную часть славянской торговой буржуазии Македонии. Они были в деловых связях с македонскими торговцами Битоля, Охрида, Прилепа, Ресена, Велеса, Водена, Лерина, Крушева, Салоник, с греческими и еврейскими фирмами последнего. Робевы торговали также с торговцами Лома, Свиштова, Русе, Пловдива и других болгарских городов, участвовали в Узунджевской ярмарке. Были связаны они и с Константинополем. Имели своих уполномоченных в Валахии, Банате, Албании, Боснии, Триесте [208]. Но при всей широте торговых связей фирмы, основным регионом ее деятельности была Македония. К. Косев называет фирму Робевых “импортно-экспортным центром македонской области” [209]. Деятельность Робевых достигла кульминационной точки в 70-е годы. После русско-турецкой войны начался упадок фирмы.
Робевы принадлежали к самой богатой верхушке македонской болгарской буржуазии. Кроме них имелся еще ряд состоятельных торговцев (Кец- каровы, Паунчевы, Илиевы, Шулевы и др.), но в целом среди македонской болгарской буржуазии преобладали мелкие торговцы. Концентрация денежных средств происходила медленно и не достигала высокой степени развития. Крупные капиталы концентрировались преимущественно в руках представителей греческой, еврейской, а также валашской буржуазии.
Немногочисленные представители богатой македонской болгарской буржуазии, обладая значительными средствами, боялись вкладывать их в промышленное производство. Они занимались ростовщичеством, покупали недвижимое имущество, крупные чифлики. Некоторые (Робевы) имели акции в европейских банках [210].
Первопричиной такого положения была отсталость Турции, а главное, отсутствие правового порядка. Многие торговцы главным образом греки и евреи, принимали иностранное подданство (австрийское, греческое, итальянское, русское и др.), чтобы как-то обеспечить себе правовую защиту. Правда, турецкое правительство часто отказывалось признавать особые права таких “иностранцев”, особенно принявших греческое подданство. Представители македонской болгарской буржуазии редко меняли подданство, предпочитая охранительную силу султанских бератов (та же картина
75
наблюдалась и в Болгарии) [211]. Благодаря этому только торговцы Македонии и Болгарии решительно выступали против режима капитуляций, открыто выражая свое недовольство и требуя их отмены [212].
Развитию торговли препятствовали также огромные налоги, скверные пути сообщения, хаотичное состояние турецких финансов, гнилость турецкой администрации и внутренние пошлины, которые полностью были отменены только в начале 1874 г. Много хлопот причиняли торговцам разбойничьи шайки, грабившие на дорогах. От этих нападений более всего страдали мелкие и средние торговцы.
Состоятельная македонская болгарская буржуазия, малочисленная, тесно связанная с турецкой феодально-бюрократической системой, не ставила перед собой особых политических задач. Единственно мыслимым путем улучшения существовавшей действительности был для нее путь реформ “сверху”. В третьей четверти XIX в., как и на предыдущем этапе, главным ее врагом оставались внутренние торговые конкуренты, в первую очередь греческая и валашская буржуазия, старавшиеся к тому же с помощью греческих школ и греческого духовенства задушить культурное развитие славянского населения Македонии. Поэтому усилия состоятельных кругов македонской болгарской буржуазии были направлены главным образом на борьбу за культурно-просветительное и церковное отделение от греков. Но, хотя в силу своего общественного и экономического положения они на первых порах оказались у руководства церковно-школьной борьбой, их интересы были в первую очередь направлены “на увеличение капиталов и обеспечение собственной личности.
Мелкая торгово-ремесленная буржуазия, резче испытывая на себе давление прогнившей феодально-бюрократической государственной системы и отрицательные последствия греческой церковно-культурной гегемонии, была более непосредственно заинтересована в устранении турецкого господства, освобождении от всех видов феодального угнетения, а также в уничтожении главенства греческой буржуазии и греческого духовенства. Уступая в первой половине XIX в. по силе общественного влияния торгово-ростовщической верхушке, эти круги с середины XIX в. начали бороться с ней за руководство в церковно-школьных общинах, за преодоление пассивности и соглашательства. Они выступили как активная сила последовательного движения за равноправие родного языка, введение на нем светского образования, обеспечивающего практические интересы растущей местной буржуазии, за утверждение независимой от греческого патриарха церкви. Однако ввиду экономической слабости и разобщенности уровень ее политического сознания было низким.
Подводя итог всему выше изложенному, мы можем, на наш взгляд, с полным основанием сказать, что к моменту русско-турецкой войны 1877- 1878 гг.
76
Македония представляла собой известный географическо-экономический комплекс с определенным своеобразием внутреннего развития, которое после Берлинского конгресса под влиянием новых политических и экономических факторов еще более усугубилось.
Примечания
1. Например, земельное законодательство и другие акты в Боснии и Герцеговине, Дунайском вилайете, битольских и солунских селах и т.д.
Милетич Л. Един документ от първото време на танзимата. Сб. НУНК. Кн. 15. София, 1898, и др.
2. См. Жинзифов Р. Из заметок путешественника по Македонии в 1866 г. // Сборник "Родное племя". М. 1868;
Блэнт. Народы Турции. Двадцать лет пребывания среди болгар, греков, турок, албанцев и армян дочери и жены консула. Т. I. СПб., 1874.
Теплов В. Материалы по статистике Болгарии, Фракии и Македонии. СПб., 1877.
Разбойников А. Чифлигарството в Македония и Одринско. Солун, 1913.
Паскалева В. Към историята на трговските връзки на Македония със средна Европа през XIX в. Известия на Института за история. Т. II. София, 1962.
Христов Хр. Аграрните отношения в Македония през XIX в. и началото на XX в. София, 1964 и др.
3. Бендерев. Военная география и статистика Македонии. СПб., 1890.
4. Заметим, что даже в конце XIX в. положение в этом плане не изменилось. Так в Кукуше, одном из городов южной Македонии, в 80-9--е годы в летнее время была характерна такая картина: большинство лавок и мастерских закрывалось, улицы и мелкие кафе пустели; только поля вокруг с маком и табаком, кунжутом и зерновыми культурами оживлялись (Гоце Делчев. Писма и други материали. Издирил и подготовил за печат Дино Кьосев. София, 1967. С. 14). Подобные данные о других городах Македонии приводит в своих работах В.Кънчев (“Град Скопие” и др.).
5. Баркан О.Л. Чифтлук. Годишњак историјског друштва Б. и X. Сарајево, 1950.
6. Христов X. Някои проблеми на перехода от феодализма към капитализма в история на България. // Исторически преглед. 1961. № 3.
7. Теплов В. Материалы для статистики Болгарии, Фракии и Македонии. Спб., 1877.
Катарџиев И. Серската облает (1780-1879). Экономски, политички и културен преглед. Скопје, 1961.
8. Кънчев В. Македония. Етнография и статистика. София, 1900, стр. 19.
9. Христов X. Аграрният въпрос и ролята на селяните в българската национална революция. Сборник “Априлското въстание”, София, 1966.
10. Христов X. Аграрните отношения в Македония пред XIX в. и началото на XX в. София, 1964.
11. Поп-Георгиев Д. Сопственоста врз чифлиците и чифлигарските аграрноправни односи во Македонија. Скопје, 1956 С. 63, 82.
12. Блэнт. Указ. соч. С 135.
13. Бојановски Д. Чифличките односи во Македонија околу 1903 година // Годишник на правно-економскиот факултет во Скопје 1954. Скопје, 1954. С. 473.
Поп-Георгиев Д. Указ. соч. С 118.
14. Поп-Георгиев Д. Указ.соч.
77
15. Христов X. Аграрните отношения в Македония...
16. Гандев X. Зарождение на капиталистичките капиталистическите отношения
София, 1956. Однако, чифлики в Болгарии, в частности в Видинском округе, он
относит к капиталистическим хозяйствам.
17. Катарџиев И. Серската облает (1780-1879). Економски, политички и културен преглед. Скопје, 1961.
18. Зографски Д. Развитокот на капиталистичките елементи во Македонија за време на турского владеење. Скопје, 1967.
19. Бојановски Д. Указ. соч. С. 468.
20. Там же.
21. Радовановић В.С. Тиквеш и Рајец. Српски етнографски сборник. Књ. 29- Београд, 1924.
Д. Зографски, ссылаясь на А. Разбойникова (Чифлигарство в Македония и Одринско, Солун, 1913) считает, что испольщики отдавали помещику половину всей полученной продукции (Зографски Д. Развитокот на капиталистичките елементи..., с. 86).
22. Там же.
23. Там же.
24. Там же.
25. Христов X. Аграрните отношения... Зографски Д. Указ. соч.
26. Радовановић. Указ.соч.
27. Сарафов М. - Иречек К. Рапорт на комисията, испратена в Кюстедилски округ да изучи положението на безземелните селяни // Държавен вестник. София, 1880 г. 17 дек. Использую по книге Д.Зографского “Развитокот на капиталистичките елементи... “ с. 89.
28. Зографски Д. Указ, соч.; Христов X. Указ, соч.; Радовановић В. Указ. соч.
29. Христов X. Указ. соч. С. 95.
30. Зографски Д. Указ. соч. С. 91.
31. Христов X. Указ. соч. С. 95.
32. В Румелии, по ее словам, молотилки имели “некоторый успех”. Блэнт. Указ. соч. С. 141.
33. Блэнт. Указ. соч. С. 141-142.
34. Например, турецкие беи г. Водено даже в 1871 г. заставляли крестьян близких окрестных селений почти бесплатно работать летом на своих чифликах, давая им только хлеб. (АВПРИ. Ф. ГА. VA2. Д. 701. Л. 21 об.)
35. Милкова Ф.Г. Към въпроса за развитието на наследствените права върху мирийските земли през периода 1839-1877. // “Исторически преглед”, 1961, № 3.
36. “Извори за българската история”. Т. IV.; Турски извори за българската история. Т. 1. С. 113-117.
37. Там же. С. 125-128.
38. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д 2265. Л. 19-22.
39. Об этом, на основании жалоб крестьян района Салоник, писал в ноябре - декабре 1866 г. в своих донесениях в Константинополь русский консул А.Е. Лаговский. См. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2264. Л. 58-59, 215-215 об.
40. ХристовX. Аграрните отношения....С. 105.
41. Еничерев Н.Г. Спомени и бележки. Сб. НУНК. Т. 20. София, 1904. С. 47.
42. Макензијева Г.М. и Ирбијева А.П. Путовање по словенским земљама Турске у Европи. У Београду 1868, с. 87.
43. Блэнт. Указ. соч. С. 126.
44. Там же. С. 124.
45. Блэнт. Указ. соч. С. 124-125.
78
46. Там же. С. 125-126.
47. Христов X. Указ. соч. С. 104-105.
48. “Македония”, 1869, 26 июля.
49. Блэнт. Указ. соч. С. 125-126.
50. АВПРИ. Ф. ГА. IV-2. 1860-1871. Ф. 11. Л. 144 об.-145.
51. Нам известно, в частности, о такой продаже казенных земель в Салоникском вилайете в 1869 г. и в Битольском в 1874 г., последняя была более крупной. Тогда турецкое правительство распорядилось продать в вилайете все имения, конфискованные или отошедшие в казну вследствие прекращения рода владельцев. АВПРИ.Ф. ГА. IV-2, 18601870. Д. 11. Л. 404 об.; Д. 1428. Л. 96-96 об.
52. Там же.
53. Говорить об этом позволяют следующие факты: упомянутые выше чифлики были проданы за 30200 лир (хотя их стоимость по мнению местных торговцев была не менее 39300 лир) с правом уплаты в течение года (АВПРИ.Ф. ГА. (V-2, 1860-1870. Д. 1428). По данным русского консульства в Битоле, Ильянс-ага, который в 1874 г. “скупил чифлики и десятину”, оставался должным за это турецкому правительству в 1875 г. не менее 65000 лир ( Там же Д. 143. Л. 4).
54. Отсюда, между прочим, и произошло название этой категории чифлигар (момк - парень, молодой человек).
55. АВПРИ. Ф. ГА. 1 -9, 1815-1873. Д. 1. Л. 717.
56. Блэнт. Указ. соч. С. 135. В Болгарии, в противоположность Македонии, после ликвидации спахийства большинство крестьян сохранило за собой мирийские земли.
От. Димитров. Към въпроса за отменяването на спахийската система в нашите земи. // “Исторически преглед”, 1956, № 6.
57. Овсяный Н.Р. Сборник материалов по гражданскому управлению... Вып. V. СПб., 1906. С. 60.
Даже в начале XX в. чифликчийский вопрос оставался очень острым в Македонии. В мемоаре ВМРО, например, отмечалось, что исполичарство - одна из главных причин тяжелого экономического положения христианского населения - Македония и Одринско (1893-1903). Мемоар на Вътрешната организация, 1904, стр. 31. Полковник Леон Ламуш, находившийся в Македонии с 1904 по 1909 годы в качестве члена французской секции Международной военной миссии в Салониках, писал, что “македонцы были исключительно испольщики, работавшие в больших имениях (чифлики) турецких беев”. Ламуш Л. Македония през турско владичество. “Македонски преглед”, София, 1925. Кн. 5-6. С. 49.
58. Христов X. Аграрният въпрос и ролята на селяните. София, 1966, с. 22.
59. Надо сказать, что в более ранней работе - Аграрните отношения. (1964), Христов высказывал несколько иные взгляды, признавая большой удельный вес и значение чифликчийства для Македонии...
60. Христов X. Аграрните отношения....
61. АВПРИ Ф. Посольство в Константинополе. Д. 1428. Л. 24-25.
62. АВПРИ Ф. Посольство в Константинополе. Д. 1428 Л. 124-127.
63. Еничерев Н.Г. Спомени и бележки. Сб. НУНК. Т. 20. София, 1904. С. 208.
64. Ока = 1282 г.
65. Спомени на Арсени Костенцев // Сб. БАН. Кн. VI. Клон ист.-филолог и философск.- обществ. София, 1916, с. 7.
66. Матковски А., Гурчин Кокалески. 1775-1863 (прилог кон прашането за создаване на селска, сточарско-торговска буржуазна в Македонија. Скопје, 1959.
79
67. Стоилов А.П. Село Лешко. Периодическо списание. Кн. 44. Средец 1894;
Христов X. Аграрният въпрос...
68. Христов X. Указ. соч.
69. Кънчев В. Пътуване по долините на Струма, Места и Брегалница // Сб. НУНК. Кн. XI. София, 1894, С. 206.
70. Кънчев В. Сегашното и недавношното минало на гр. Велес. Периодическо списание на българското книжовно дружество в Средец. Кн. 39, Средец, 1892.
71. АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2264. Л. 58-59, 215-216; Д. 2265. Л. 251252; Д. 3266. Л. 219.
72. По уровню сельскохозяйственной культуры общая масса хозяйств в раятских селах существенно не отличалась от хозяйств исполыциков-чифлигар. Та же убогость, тот же примитивизм, почти на уровне средневековья (Еничерев Н.Г., Указ, соч., стр. 207). Некоторый прогресс наблюдался только у богатых земледельцев.
73. Христов Хр. Аграрните отношения... С. 91-92.
74. Мирчев Д. Принос за изучване бита на българите в Македония. // Сб. НУНК. Кн. 22-23. София, 1906/1907.
75. Там же.
76. Там же.
77. Блэнт. Указ. соч. С. 126-127.
78. Гешов Ив. Ев. Задругата в западна България. Периодическо списание. Кн. 21-22. Средец, 1887. С. 433. Макензи и Ирби, посетившие в конце 60-х годов XIX в. Македонию, во время своего путешествия останавливались в Прилепе у богатого торговца, жившего задругой. Она состояла из семей 5-ти братьев. Члены задруги жили в домах, которые все выходили в один двор и были ограждены одной высокой стеной. Макензија и Ирбијева. Указ. соч. С. 77-78.
79. Мирчев Д. Указ. соч.
Приведенные данные о порайонном распространении задруг даны Д. Мирчевым для начала XX в. Нет оснований считать, что в третьей четверти XIX в. это районирование было другим. Коррективы нужны, быть может, и то, на наш взгляд, незначительные, только для районов слабого распространения и исчезновения задруг. К сожалению, отсутствие необходимых материалов мешает это сделать. Упоминание о задругах в балканских владениях Османской империи и, в частности, в Македонии в 50-70-е годы XIX в. мы находим у Ф.Канитца (Задунайская Болгария и Балканский полуостров. Исторические, географические и этнографические путевые наблюдения. 1860-1875, СПб., 1876); у С. Верковича (Описание быта болгар, населяющих Македонию. Москва, 1868).
80. Радовановић В.С. Указ. соч.
81. Димитров Ст. Указ. соч. До аграрной реформы десятину собирали в свою пользу феодалы-ленники; с отменой спахийства десятина централизованным путем стала поступать в государственные казначейства.
82. Документы за българската история, т. 1. Архив на Н.Геров. 4.1. София, 1931. С. 290.
83. АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2259. Л. 215-218.
84. Зографски Д. Указ. соч. С. 103.
85. АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 1421. Л. 48-53.
86. “Верги” - подоходный налог, который взимался со всех подданных империи, владевших движимым и недвижимым имуществом. “Бедель” - военный налог, взимавшийся исключительно с христианского населения за освобождение его от воинской повинности.
87. Зографски Д. Указ. соч. С. 103.
80
88. Там же.
89. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2260. Л. 38.
90. АВПРИ. Ф.. Ф. ГА . V-A2. Д. 1184. Л. 565 об.
91. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2261. Л. 32.
92. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2260. Л. 117-118.
93. Там же. Ф. ГА . V-A2. Д. 1420. Л. 8-9 об.; Д. 1185. Л. 143-143 об.
94. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2260. Л. 38, 108.
95. Бесплатные государственные работы по строительству и поправке дорог, мостов и т.д.
96. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2260. Л. 38-40 об.; Ф. ГА . V-A2. Д. 1422. Л. 36-37.
97. АВПРИ Ф. ГА . V-A2 Д. 1184. Ч. II. Л. 559; Д. 1420. Л. 8.
98. Там же Д. 1422. Л. 76.
99. Там же Д. 1430. Л. 23-24.
100. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2259. Л. 112-127; Д. 2260. Л. 38-40; Ф. ГА . V-A2. Д. 1184. Ч. II. Л. 563.
101. Нападению разбойничьих банд чифлигары подвергались в меньшей степени, т.к. многие турецкие беи, заботясь о доходности своих имений, вступали с бандами в негласные соглашения (АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинполе. Д. 1184. Ч. 1. Л. 265).
102. Миљовска Д. Две развојни етапи во економско-општествениот развиток на Македонија во XIX век. // “Гласник на Институт за национална историја”, Скопје, 1963. № 2. С. 65.
103. АВПРИ. Ф. Ф. ГА . V-A2. Д. 1420. Л. 71-72 об.
104. Миљовска Д. Указ. соч. С.65.
105. АВПРИ. Ф. ГА . V-A2 Д. 1420. Л. 29 об.-30, Л. 71-72 об.
106. Там же. Л. 71-72 об.
107. Там же. Л. 71-72 об.
108. Христов X. Аграрните, отношения.... С. 135.
109. Там же. В чифлигарских селах бесконтрольно хозяйничали субаши.
110. “Македония”, 1867 г., 20 мая. Еничерев Н.Г. Указ. соч. С. 236-239. АВПРИ. Ф. ГА . V- А2. Д. 902. Л. 28-28 об.
111. АВПРИ. Ф. ГА . V-A2. Д. 138/1 Л. 28-28 об.; Д. 1422. Л. 39.
112. Там же. Д. 1422.
113. Там же Д. 902. Л. 28-28 об.
114. Еничерев Н.Г., Указ. соч. С. 236.
115. “Македония”, 1867, 2 мая.
116. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе Д. 2275. Л. 7. Положение не изменилось до начала XX в. Вопрос о полевых сторожах в христианских селах Македонии был одним из основных пунктов реформ 1902-1903 годов.
117. АВПРИ. Ф. ГА . V-A2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 147-147 об.
118. АВПРИ. Ф.ГА V-A2. Д. 1185. Л. 12-13 об.
119. АВПРИ. Ф. ГА. V-A2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 148-148 об.
120. АВПРИ. Ф. ГА V-A2. Д. 1425. Л. 13.
121. Христов X. Аграрните отношения... С. 113.
122. Кънчев В. Пътуване по долините на Струма, Места и Брегалница И Сб. НУ НК. Кн. X. С. 474, 506.
123. Христов X. Аграрните отношения... С. 114.
124. В частности, в сентябре 1868 г. население Охридского округа просило у султана “защиты и справедливости”, ибо их невыразимые страдания “достигли крайности”: страх и ужас владеют всеми, никто не смеет выйти в поле на работы спокойно, на самом рынке нет никакой безопасности. АВПРИ. Ф. ГА V-A2. Д. 1422. Л. 102-104.
81
125. АВПРИ. Ф. ГА V-A2. Д. 1430. Л. 9-10, 94 об.
126. Селищев. Македонский колики XVI-XVIII веков. София, 1933. С. 83.
127. Кънчев В. Македония. Этнография и статистика. София, 1900. С. 21-22.
128. Там же.
129. Џамбазовски К. За развитокот на македонската търговща во текот на првата половина на XIX в. // Гласник... 1962. № 1-2.
130. Кънчев В. Указ. соч.
131. АВПРИ. Ф.ГА IV-2. 1859-70 Д. 11. Л. 262-262 об.
132. Блэнт. Указ. соч. С. 62-63. О ропоте мусульман против налогов, см. АВПРИ.. Ф. Пос- во в Константинополе. Д. 2264. Л. 180-181.
133. Христов X. Аграрните отношения.. С. 114.
134. Лапе Љ. Краток преглед македонске историје. Београд, 1955.
135. Кънчев В. Македония. Етнография и статистика. София, 1900. С. 20-21.
Заметим, что аналогичный процесс славянизации городов произошел в Болгарии и Сербии.
136. Матковски А. Указ. соч. С. 33. Автор собрал проводимые цифры из различных источников и литературы. Главной их основой служат свидетельства современников, а не статистические данные. Поэтому они лишь приблизительно показывают численность и рост городского населения.
137. Первые пагубные последствия европейской конкуренции ощутил Кукушский край в силу непосредственной близости к Салоникам. Уже в 60-е гг. XIX в. в Кукуше и его окрестностях не осталось и следа от процветавшего до этого в течение 20-30 лет производства полотен. С ввозом американских тканей, по словам К. Шапкарева, “пресеклось все”. Влахов Т. Кукуш и неговато историческо минало. София, 1963. С. 113-114.
138. Миљовска Д. Две развојни етапи во економско-општествениот розвиток на Македонија во XIX в. // Гласник на Институтот за национална историја. № 2. Скопје, 1963.
Д. Зографски в своей последней крупной работе (Развитокот на елементи..., С. 209) утверждает, что прогрессирование ремесла в Македонии продолжалось приблизительно до конца 80-х гг. XIX в. Но эта точка зрения находится в противоречии с данными, имеющимися в источниках и литературе.
139. Например, русский вице-консул в Призрене В.Тимаев сообщал в 1869 г., что в При- зренском и Скопском санджаках вследствие местных условий фабричные шелковые, шерстяные и полотняные ткани “в незначительном употреблении”, ибо сельские жители довольствуются грубыми суками и грубым холстом собственного изготовления, а более зажиточные употребляют местные хлопчатобумажные ткани. АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2070. Л. 28 об.
140. Хаџи-Васиљевић Ј. Скопска индустрија и торговина и скопски трговци у XIX веку. Београд, 1903. С. 4. Цитирую по книге Д.Зографского “Развитокот на елементи...”. С. 207.
141. Зографски Д. Преодни облици на мануфактура во Македонија. // Преглед. 1953. № 2; Миљовска Д. Указ, соч.,
142. Миљовска Д. Указ. соч.
143. Зографски Д. За работничкото движење во Македонија до Балканската војна. Скопје, 1950. С. 27. Цонев Ст.Am. Към въпроса за разложението на еснафските организации у нас. // Трудовете на Висшия институт на народното стопанство в гр. Варна. Кн. 1, 2. София, 1956.
82
144. Тодоров Н. За наемния труд в българските земли към средата на XIX век. // Исторически преглед. 1959. № 2.
145. Цонев Ст.Ат. Указ, соч.; Хаджиниколов В. и др. Нова и най-новата стопанска история. София, 1966. С. 146.
146. Jaranoff D. La Macédoine economique. Sofia, 1931. Р. 133.
147. Зографски Д. Преодни облици...; Миновски Д. Указ. соч.
148. Зографски Д. Там же, С. 59.
149. Зографски Д. Развитокот на елементи... С. 217.
150. Там же. С. 218-219.
151. Хан И.Г. Путовање кроз поречину Дрина и Вардара. Београд, 1876. С. 279-280.
152. Зографски Д. Развитокот на елементи... С. 225.
153. ЗограскиД.. Развитокот на елементи... 216.
Его же. Преодни облици... С. 65-66.
154. Зографски Д. Развитокот на елементи... С. 226.
155. Зографски Д. Там же С. 227-228.
156. Зографски Д. Преодни облици...
157. Хан. Указ. соч. С. 192.
158. Снегаров Ив. Град Охрид. // Македонски преглед. 1928. № 2. С. 86.
159. Там же.
160. Там же.
161. Там же.
162. Зографски Д. Развитокот на елементи... С. 223.
163. Зографски Д. Развитокот на елементи... С. 223.
164. Нуши Бр. Крај обала Охридског језера. Белешке из 1892 године. Београд, 1894. С. 49. Цит. по: Зографски Д. Развитокот на елементи... С. 221.
165. Косев К. За капиталистическото развитие на българските земли през 60-те и 70-те години на XIX век. София, 1968. С. 111.
166. Соколов Л. Указ. соч.; Зографски Д. Развитокот на елементи. С. 461.
167. Зографски Д. Указ. соч. С. 462.
168. Там же. С. 478.
169. Там же. С. 481-482.
170. Там же. С. 482.
171. Там же. С. 472.
172. Косов К. Указ. соч. С. 132-133.
173. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2259. Л. 159-160; Ф. ГА V-A2. Д. 1185. Л. 24-25; Д. 1430. Л. 10 об.-11 об.
174. На существенное различие в положении македонских городов, находящихся под консульским надзором и вне круга европейского наблюдения, обращал в частности внимание английский ученый А. Эванс (Еванс А. Македония като си е // Периодическо списание. Средец, 1889. Кн. 31. С. 64). В Скопье, например, только после учреждения иностранных консульств в 1875 г. прекратились уличные расправы над христианами. (Кънчев В. Град Скопие. // Периодическо списание. 1896, Кн. 55-56).
175. АВПРИ. Ф. Пос-во в Константинополе. Д. 2258. Л. 201-213 об.
176. Цамбазовски К. За развитокот на македонската торговија во текот на правата половина на XIX в. Материал // Гласник на Институт за национална историја. 1962. № 2.
177. Зографски Д. Развитокот на капиталистичните елементи... С. 264, Юрданов Ю. История на българската търговия до освобождения. София, 1938. С. 177.
178. Зографски Д. Указ. соч. С. 264-265.
83
179. “Важнейшим портом” Македонии называл Салоники Бендерев, отмечая, что через него “проходят кратчайшие сообщения западной промышленности Европы с богатым и густо населенным Востоком”. (Бендерев. Военная география и статистика Македонии. СПб., 1890. Предисловие).
180. Билјановски З. Некой податоци за надворешната трговија на Македонија в времето од Кримската до Балканската војна. // Гласник... 1962. № 1-2.
181. АВПРИ. Ф.Пос-во в Константинополе. Д. 2275. Л. 4 об.
182. АВПРИ. ГА VA2. Д. 1184. Л. 255; Там же, Ф.ГА IV-2, 1860-1871. Д. 11. Л. 399 об.
183. Зографски Д. Прилепскиот панагур во минатото. // Годишник на правно-економскиот факултет. Скопје, 1955.
184. Хаџи-Васиљевић Ј. Прилеп и његова околина. Београд, 1902. С. 40-41.
185. “Трговичке новине”, Београд. № 49. 9 окт. 1861 г. цит. по: Зографски Д. Развитокот на капиталистичките елементи..., С. 279.
186. Зографски Д. Указ. соч. С. 279.
187. Зографски Д. Указ. соч. С. 285.
188. Кънчев В. Пътувание по долините на Струма, Места и Брегалница. // Сб. НУНК. Кн. X. София, 1893. С. 479.
Веркович Ст. Топографическо-этнографический очерк Македонии. СПб., 1889. С. 54-55.
189. Катарџиев Ив. Серската област (1780-1879). Скопје, 1961. С. 95.
190. Зографски Д. Развитокот на капиталистичките елементи... С. 271.
191. Кънчев В. Указ. соч. Кн. XII. С. 234.
192. Катарциев Ив. Указ. соч. С. 99.
193. АВПРИ.Ф. ГА VA2. Д. 1184. Л. 265.
194. Паскалева В. Към историята на търговските връзки на Македония със Средна Европа през XIX в. // Известия на института за история. Т. II. София, 1962.
195. АВПРИ. Ф.ГА VA2. Д. 185. Л. 365-365 об.; Юрданов Ю. Указ. соч.
196. Косев Д. Новая история Болгарии. М., 1952.
Паскалева В. За началния этап в образоването на българската нация. // Исторически преглед. 1962. № 2;
они же. За някои особености и фактори в образованието на българската нация през първата половина на XIX в. // Известия на института за история. Т. 16-17. София, 1966 и другие работы болгарских историков.
197. Кънчев В. Македония. Этнография и статистика. София, 1900.
198. Юрданов Ю. Указ. соч. С. 159-160, 165.
199. Юрданов Ю. Указ. соч. С. 165.
200. Билјановски З. Указ. соч.
201. Там же.
202. Кило от 80 до 90 ок.
203. АВПРИ. Ф. ГА IV-2, 1860-1871. Д. 11, Л. 399 об.
204. Там же. Л. 400.
205. АВПРИ. Ф.ГА. VA2. Д. 1185. Л. 364 об.
206. АВПРИ. Ф. ГА IV-2, 1860-1871. Д. 11. Л. 400.
207. Робевы имели акции в Австрийском биржевом банке, Австрийском центральном банке, Англо-австрийском банке. Паскалева В. Указ. соч.
208. Косев К. Указ. соч. С. 33.
209. Там же.
210. Косев К. Указ. соч. С. 33.
211. Юрданов Ю. Указ. соч.
212. Там же.