Глава первая. Место Македонии в системе европейских провинций Турции
Македония - историческая область в центральной части Балкан. Она занимала приблизительно тот же район Балканского полуострова между Албанией и Фракией, который занимала античная Македония. Ее географические границы шли на севере по хребтам Шар-Планины, Скопской Черной горы, Осогов и Рилы, на востоке по Родопам, Доспат-планине, реке Месте, на юге - по Егейскому морю, долине р. Бистрицы, отрогам Пинда и Олимпа, на западе - по горам Кораб, Яблоница, Мокра [1]. Площадь Македонии в этих границах достигала 67.471,2 кв. км [2].
В XIV в. Македония, как и соседние балканские земли, была покорена турками. Турецкое завоевание значительно задержало поступательное историческое развитие балканских народов, особенно тех, которые оказались в центре европейских владений Османской империи [3]. В силу специфичности условий турецкого военно-феодального деспотического режима, замедленности процесса становления капиталистических отношений, в Османской империи долго сохранялся заметный партикуляризм отдельных частей. Исторические области - Мизия, Фракия и Македония - составившие центральные районы европейской Турции, несмотря на общность основных процессов в социальной жизни, языке, быте, культуре, отличались известной автономностью и во второй половине XIX в. В частности, вплоть до 80-х годов XIX в. название “Болгария” покрывало только территорию, расположенную между Дунаем, Черным морем и Старой Планиной, т.е. Северную или Дунайскую Болгарию (ее называли также географической Болгарией). Для этого района часто употреблялось и обозначение “Мизия”. Южную или забалканскую Болгарию называли преимущественно Фракией или Румелией, хотя в географическом отношении последние понятия были шире названной территории. Только после событий
24
6/18 сентября 1885 г. название “Болгария” распространилось на территорию по обе стороны Балканского хребта. Македония же в основном сохраняла свое собственное имя. Причиной такого положения было то обстоятельство, что данные области лишь в отдельные исторические периоды объединялись общими государственными границами. Средневековое болгарское государство, имевшее своим ядром придунайские земли, не смогло утвердить своего государственного имени во Фракии и Македонии, на длительное время попадавших под власть Византийской империи [4].
Отмеченная терминология имела в свое время широкое хождение на Балканах и в Европе. Она употреблялась в болгарской прессе 50-х-70-х годов XIX в. (см. в частности газету “Македония”), книгах и других материалах, издававшихся тогда в Турции и заграницей. Так, Р. Жинзифов, делясь своими впечатлениями от поездки на родину, сравнивал положение в Македонии с положением в Болгарии и Фракии [5]. В различных дипломатических проектах государственных объединений на Балканском полуострове в 20-30-е годы XIX в., подготовляемых на случай долгожданной кончины “больного человека”, Македония всегда фигурировала как самостоятельная единица, чаще попадавшая в другие государственные границы, чем Болгария. Так, в плане Иоанна Каподистрия о будущем устройстве балканских земель на случай успеха начатой в 1828 г. русско-турецкой войны, изложенном им. К. Нессельроде в депеше от 19/31 марта 1828 г. предлагалось создать в европейской Турции пять монархических государств: 1) королевство Сербия (Сербия, Болгария, Босния); 2) королевство эллинское (континентальная Греция, Пелопонес, о-ва Архипелага, Ионические о-ва); 3) королевство Македония (Македония, Фракия, о-ва Эгейского моря); 4) королевство Эпир (Эпир, Верхняя и Нижняя Албания); 5) королевство Дакия (Молдавия и Валахия). Размежевание предполагаемых балканских государств было изложено Каподистрией в самых общих чертах по исторически сложившимся областям [6].
Русский представитель при греческом правительстве граф М.Н. Булгари предлагал в 1828 г. в случае распада Турции создать на Балканах независимые государства. Три из них, включавшие: 1) Грецию (с Цикладскими о-вами, Самосом и Кандией); 2) Верхнюю Албанию, Македонию, часть Фракии до устья Марицы; 3) Сербию и Боснию - предполагалось отдать под протекторат всех великих держав. Государство, объединяющее Молдавию, Валахию и Болгарию автор проекта намечал оставить русскому покровительству [7].
В 1830 г. русское командование направило в различные районы европейской Турции для их изучения и описания несколько офицеров генерального штаба. Подполковник Менд получил задание обследовать Македонию. О своем путешествии он представил отчет генерал-фельдмаршалу Дибичу- Забалканскому, озаглавленный: “Записка о некоторых сведениях, собранных подполковником Мендом в Македонии” [8].
25
Русский дипломат и ученый В. Теплов в канун русско-турецкой войны 1877-78 годов издал книгу: Материалы для статистики Болгарии, Фракии, Македонии. Подобные примеры можно продолжать до бесконечности.
Поскольку названные выше три историко-географические области не объединялись в рассматриваемый нами период общим названием, то вполне естественным было довольно широкое употребление территориально-областнических обозначений как “македонцы”, “фракийцы”, в которые обычно не вкладывалось особого национального содержания [9]. Интересно, что термин “мизийцы” был весьма редким, что указывало, на наш взгляд, на авангардное место Дунайской Болгарии в преодолении категорий и понятий, свойственных феодальной эпохе.
Общая численность населения Македонии к середине XIX в. составляла 1.873.363 человека [10]. Большая часть его - около 1 млн. человек [11] - приходилась на македонских славян, которых до 60-х годов XIX в. все, за исключением греков, относили к болгарской народности. Болгарами считало себя и само македонское славянское население [12].
Имея в виду распространенность употребления в рассматриваемый нами период регионального имени “македонец”, мы будем пользоваться указанным определением и производными от него (в том же смысле, в какой они употреблялись во второй половине XIX в.) для обозначения славянского населения Македонии. Для наибольшего приближения к исторической действительности в том же смысле мы будем оперировать терминами “Болгария”, “Фракия” и т.п.
Второй по численности национальной группой в Македонии были турки, разбросанные по всей области, гуще в юго-восточных и центральных казах по долине р. Вардар, а также в некоторых юго-западных районах. Третье место принадлежало грекам и албанцам. Первые преобладали в нескольких южных и восточных казах, албанцы в более значительном количестве жили в ряде северо-западных каз: Дебарской, Тетовской, Охридской, Кичевской, Кумановской, Скопской и др. [13] Четвертое место занимали валахи (куцо-влахи или цинцары) [14]. Кроме того, в Македонии имелись евреи, цыгане, небольшие группы черкесов, татар и других народностей [15].
Таким образом, Македония отличалась большой этнической пестротой. Ее относили к наиболее смешанным в этническом отношении районам Балкан. Русский консул в Битоле М. Хитрово писал в 60-х годах XIX в. о Македонии следующее: “...По причине разнородности населения каждая местность, почти каждый город представляет свои исключительные интересы и свой отдельный характер” [16]. То же самое отмечал и П. Драганов, посетивший Македонию в 80-х годах XIX в.:
26
“Ни одна страна в Европе, если не считать вполне европейским Кавказ, не представляет на сравнительно незначительной площади такого большого смешения различных языков, культов и особенно наречий и племен, как современная Македония” [17].
Неудивительно, что в прошлом крылатой стала фраза: “Говорить - Македония, значит говорить - смесь”.
Кроме того, необходимо отметить, что в рассматриваемый период македонские славяне не были еще единым целым. Они распадались на большое количество различных колен или родов, сохранявших прежние племенные названия (мияки, барзаки, пуливаковцы и пр.), имевших свои этнографические особенности и свойства говора, отличавшие их от других соотечественников, свои родовые предания, а иногда и родовые знамена [18]. Замедленности преодоления известной замкнутости отдельных районов, помимо других причин, способствовали и некоторые естественные факторы. В географическом отношении Македония представляла собой целый ряд котловин, каждая из которых являлась самостоятельным целым. Это привело также к тому, что в Македонии существовало несравненно большее количество областных названий, чем в какой-либо другой балканской стране [19].
До второй половины XIX в. Македония в административном отношении входила в Румелийский эялет, центр которого длительное время находился в Софии [20], а с 1820 г. был перенесен в Битоль, центральный город Западной Македонии. В 1864-68 годах было начато административное переустройство Османской империи, продолжавшееся до середины 70-х годов XIX в. [21] Вместо эялетов были созданы большие административные центры - вилайеты. Вилайеты делились на санджаки, санджаки - на казы, казы - на нахии [22]. В европейской Турции первым был образован Дунайский вилайет (1865), затем Адрианопольский (1866), а вслед за ними Салоникский, Янинский, Скопский с главным городом в Призрене, Скадарский (1867) [23]. Скопский вилайет, не начав функционировать, был вскоре превращен в санджак. Фактически до 1874 г. вся Македония в административном отношении входила в Салоникский вилайет. В 1874 г. из Салоникского вилайета был выделен Битольский, в который вошла и часть албанских земель [24]. Битольский вилайет состоял из санджаков: Скопского (Ускюбского), Битольского, Корчанского [25]. В 1875 г. был создан Скопский или Косовский вилайет, охватывавший часть Македонии и Старую Сербию. В македонскую часть входил весь Скопский санджак, одна каза Призренского (Тетовская) и одна каза Приштинского (Прешово) [26]. Салоникский вилайет остался в составе Салоникского, Сересского и Драмского санджака [27]. В нем только одна каза (Катеринская) географически относилась к северной Фессалии [28]. Таким образом в итоге Македония оказалась раздробленной между тремя вилайетами. Таковым
27
административное деление Македонии сохранялось до конца турецкого владычества, т.е. до начала XX в.
Как видим, при новом административном делении турецкое правительство не руководствовалось этническим и экономическим принципом; наоборот, оно намеренно группировало вместе разнородные в национальном, религиозном и хозяйственном отношении районы с тем, чтобы поддержать и углубить (как залог сохранения султанского режима) разногласия, существовавшие между отдельными народностями Османской империи.
Большое стратегическое и экономическое значение македонской территории (положение на пересечении важнейших путей между Западной Европой, Малой Азией и Северной Африкой, богатство природных ресурсов) обусловило с самого начала особое внимание турецких властей к этой области. Начиная со средневековья турецкое правительство направляло сюда турецких переселенцев из Малой Азии, поощряло исламизацию местного христианского населения, стремясь создать надежную мусульманскую прослойку, прежде всего в пограничных районах и на важнейших коммуникациях. Следствием этой политики, а также соседства с Албанией, был высокий процент мусульманского населения в Македонии. В 60-70-е годы XIX в. мусульманский элемент был еще пополнен расселением в Македонии крымских татар, черкесов с Кавказа, беженцев из Болгарии, Боснии, Герцеговины, Фессалии. В целом мусульмане составляли около 1/3 всего населения области.
Еще одним отрицательным фактором для славянской части македонского населения было почти полное окружение Македонии турецкими владениями, что затрудняло прямое военное и общественно-политическое воздействие из стран Западной и Восточной Европы, создавая выгодную обстановку для упрочения турецкой феодально-бюрократической власти. Так, после австро-турецкой войны 1788-1789 годов, в Македонию ни разу не проникали иностранные войска, в то время как Дунайская и Забалканская Болгария, начиная с конца XVIII в., неоднократно становилась театром военных действий в период русско-турецких войн. Соприкосновение с русскими войсками усиливало национально-освободительное движение в болгарских землях, расшатывало основы турецкого господства. В Македонии, малодоступной для этих влияний, происходило обратное: росла власть турецких феодалов, произвол местной администрации, не прекращались проявления необузданного мусульманского фанатизма [29].
В силу отмеченных обстоятельств понятно, почему Македония принадлежала к тем частям европейской Турции, в которых реформы танзимата наталкивались на открытое сопротивление мусульманской верхушки и подстрекаемой ею мусульманской черни. Лишь в середине 40-х годов XIX в. центральное правительство подавило в Западной Македонии последнее вооруженное
28
выступление крупных феодалов, не желавших примириться с утратой прежних прав и привилегий. Но хотя с бесконтрольным управлением полусамостоятельных наследственных пашей и бегов было наконец покончено и бывшие пашалыки и им подобные владения перешли в ведение турецких правительственных чиновников, влияние старой мусульманской знати продолжало сохраняться и во второй половине XIX в.30.
Попытки дальнейшей модернизации средневекового организма Османской империи, выразившиеся в целой серии законов и постановлений, последовавших за хатт-и-хумаюном 1856 г., на каждом шагу искажались и парализовались фанатизмом, неумением и нежеланием к изменениям. Обещанные султаном блага: равноправие всех подданных Османской империи, свобода совести и вероисповеданий, право христиан поступать на государственные должности, вступать в турецкие войска и пр. в Македонии более чем где-либо остались фикцией. Создание местных органов самоуправления - административных советов (меджлисов) при вилайетах, санджаках, казах; устройство новых судов, должных руководствоваться не шариатом, а новыми гражданскими законами, и прочие нововведения не внесли заметных изменений в старую практику подавления и угнетения православных под данных султана.
Политические привилегии мусульманского населения в сущности остались незыблемыми, хотя не следует забывать, что полнотой политических прав в полную меру пользовались только верхушечные слои мусульманского общества. Вся политико-административная жизнь в македонских вилайетах продолжала концентрироваться в руках мусульман. Они составляли подавляющее большинство в управленческом и полицейском аппарате, судах всех инстанций и т.д. Ислам продолжал сохранять положение господствующей религии; насильственное распространение мусульманства не только оправдывалось, но и поощрялось. Судебные решения продолжали выноситься на основе шариата, суд признавал имеющими силу только свидетельства мусульман. Сохранялось вошедшее в привычку надменное и презрительное отношение турецких чиновников и всякого мусульманина к христианину. Любые насилия в отношении “гяуров”, как правило, оставались безнаказанными. Закону в Македонии, по выражению русского консула, суждено было всегда оставаться мертвой буквой [31].
Христианскому населению, несмотря на все торжественные декларации султанских хаттов, по-прежнему отводилось подчиненное положение. Как и в былые времена, христиане в целом оставались за бортом политико-административной и государственной жизни, несмотря на то, что представителям зажиточных слоев христианского населения формально был открыт доступ для участия в меджлисах [32]. Но большинство в меджлисах всегда принадлежало туркам, а христианские члены повсеместно играли самые бессловесные
29
и печальные роли, беспрекословно подписываясь под всяким справедливым и несправедливым решением [33]. Местные органы самоуправления, вновь учрежденные суды были лишь бутафорией, прикрывавшей хищения, произвол и беззакония турецких чиновников, феодалов и их приспешников. При новом порядке изменились только формы, но следствия остались те же. Русский консул в Македонии Н.Ф. Якубовский так оценивал в 1868 г. результаты правительственных нововведений:
“Христиане очень хорошо понимают, что сущность вопроса об улучшении их положения состоит не в новом разделении округов и не в изменении и учреждении новых судилищ, а в беспристрастном решении дел и добросовестном исполнении закона. Они видят, что защитниками их прав остаются все те же фанатики, которым новая власть положила только оклад жалованья, но не отняла у них прежних прав к злоупотреблениям” [34].
Поэтому неудивительно, что жизнь, честь, собственность христиан по-прежнему мало обеспечивались; для них не существовало почти никакого гражданского права, ни равенства перед судом и законом; их верования и обычаи каждодневно оскорблялись мусульманским фанатизмом [35]. Отсутствие правового порядка, грабежи и насилия в отношении христианского населения оставались повседневным явлением [36].
Главное свое внимание новая турецкая администрация и меджлисы сосредоточили на обеспечении сбора налогов центральному правительству, ибо налоговая система была важнейшим орудием эксплуатации турецким феодально-бюрократическим государством населения покоренных провинций. Проводимые административные преобразования и новшества сопровождались ростом налогового обложения, что было обычным явлением для Османской империи [37].
При общей беззащитности христиан положение различных христианских народностей в Македонии отличалось существенными нюансами. Самым тяжелым было положение македонских болгар, основная масса которых жила в селах, где крестьяне подвергались наиболее грубым формам национального и социального угнетения [38]. Над всеми македонскими болгарами помимо турецкого феодально-бюрократического ярма тяготел еще духовный и экономический гнет греческой Константинопольской патриархии, облагавшей подвластную ей паству большими налогами. Двойное иго “турецкого самоволия и фанариотского корыстолюбия” достигло в Македонии особенной силы [39]. Все эти обстоятельства сказались отрицательно на общем уровне общественного и культурного развития македонских болгар. Стефан Веркович, проживший в Македонии с 1850 по 1877 год, писал в предисловии к одной из своих первых работ, что на долю славянской ветви, населяющей Македонию, выпала самая несчастная судьба, а в культурном отношении македонские славяне - самые отсталые среди турецких славян [40].
30
Своеобразно было положение греков. Хотя и они не были ограждены от национальной дискриминации и насилий, однако, в лице греческого духовенства и буржуазии сумели занять ключевые позиции в церковно-культурной жизни и ряде экономических отраслей. Несмотря на свою относительную малочисленность, греки были среди христиан Македонии экономически наиболее сильными, самыми образованными и в общественном отношении наиболее развитыми. Значительная часть их жила в городах, занималась ремеслом, торговлей, морскими промыслами, но были и греки- земледельцы. Прочные экономические позиции позволяли греческой верхушке держаться более независимо по отношению к турецким властям и более активно защищать интересы своих соплеменников [41]. Немаловажным фактом было и то обстоятельство, что греческое население в ряде мест на юге жило более свободной жизнью, чем христиане других частей Македонии. В таких городах как Кожани, Кастория, Сачиста почти не было турок, за исключением чауша и нескольких заптиев [42]. Нельзя не учитывать также непосредственного влияния на районы Македонии с греческим населением тесных политических контактов с постоянно бурлившими Эпиром и Фессалией, с Греческим королевством.
Валашское население, занимавшееся скотоводством, ремеслом, торговлей и в незначительной мере земледелием также играло заметную роль в общественной и экономической жизни Македонии. Как горожане, так и валахи- скотоводы отличались благосостоянием, среди них было много людей зажиточных [43]. Свободная жизнь в горах, вдали от всякого надзора породила между валахами-скотоводами дух независимости и воинственности, который был совершенно чужд городским валахам. Все валашское население было полностью эллинизированно и долгое время с большим фанатизмом защищало греческую образованность и греческие политические идеалы. По мнению русских консулов, не только жители городов, но и валахи-скотоводы опередили “во всех отношениях” славянское земледельческое население равнин [44].
Но и для греков и валахов, так же, как и для македонских болгар, турецкая феодально-бюрократическая система была основным препятствием к дальнейшему развитию. Однако различие национально-политических идеалов помешало созданию в 50-70-е годы XIX в. общего фронта борьбы христианского населения Македонии против турецких поработителей.
Выдержать всю тяжесть существования в условиях турецкой действительности, обрести силу для борьбы за возрождение своего языка, культуры, народной самобытности, в значительной мере помогла македонским болгарам община - это “единственное народное учреждение, - как писал позднее один из виднейших деятелей ВМОРО Петр Поп Арсов, - которое сохранило нашу национальную и человеческую физиономию в течение пятисотлетнего периода” [45].
31
Общины, в которых была сосредоточена вся общественная жизнь македонских болгар, как низшие административные единицы, существовали в Болгарии, Фракии и Македонии еще до турецкого завоевания [46]. С приходом турок общины, приспособленные и подчиненные нуждам османского господствующего класса, продолжали играть роль институтов обычного права. Вопрос об общинах до сих пор недостаточно изучен в историографии, но все же, в общих чертах, можно представить их функции и роль в прошлом.
Общины в Османской империи различались по национально-религиозному признаку. Турецкие власти признали христианские общины в селах раньше, чем в городах [47]. По своему этническому составу сельские общины преимущественно были славянскими. В XIX в. экономическая роль общин, за исключением фискальных функций, по мере проникновения капиталистических элементов в хозяйство Османской империи, постепенно падала, но в то же время возрастало их значение в общественно-политической жизни Македонии, связанное с развитием национально-освободительной борьбы (аналогичный процесс имел место в Болгарии и Фракии).
Основным органом сельского самоуправления в XIX в. был совет старейшин. Он состоял из старосты (“мухтар”, “кмет”), сельского священника и стариков (старейшин) - глав семейств, как правило, наиболее состоятельных. Сельские собрания, которые еще собирались в ряде сел, в XIX в. имели больше формальное значение, ибо на них село подчинялось мнению зажиточной верхушки. Компетенция сельского самоуправления часто бывала на деле шире, чем это предусматривалось турецкими властями. Македонцы стремились обходиться по возможности без турецких властей, без турецких судов, регулируя свою жизнь на основе обычного права, глубоко укоренившегося в народе. Все, что имело отношение к селу, церкви, школе, рассматривалось всем селом. Договорные и частноправовые вопросы (наследственные дела, имущественные споры и т.п.) часто разбирал общинный суд старейшин, хотя по закону сельские жители в подобных случаях должны были обращаться в турецкий суд. Так же обстояло дело и с уголовными делами [48].
Пытаясь централизовать управление государством, турецкое правительство при проведении административных реформ 60-х годов XIX в. пыталось взять под больший контроль самоуправление сельских общин. Если прежде сельское самоуправление являлось остатком старых общинных учреждений и существовало в силу традиции, то теперь оно превращалось в часть общей системы управления государством. Общины становились низшей административной единицей. Общинные власти, согласно закону 1867 г., избирались населением общины, при этом право голоса имел каждый мужчина старше 18 лет, плативший не менее 50-ти грошей налогов в год. Пассивным правом обладали мужчины, начиная с 30 лет. Общинный совет состоял из 2-х старост и
32
старейшин. Задачей старост был сбор податей и обеспечение выполнения распоряжений турецких властей. Старейшины раскладывали налоги, судили, ведали также хозяйственными делами (земледелием, скотоводством), обсуждали вопросы частных нужд села и пр. [49] По-видимому, они выполняли свои функции примерно так же, как и до реформы, тем более, что проведение в жизнь новых порядков часто затягивалось. Сельское самоуправление и после реформы продолжало сохранять свой прежний характер [50].
В городах христианские общины стали конституироваться с конца XVIII - начала XIX в. Интенсивно их число начало расти с 30-х годов прошлого столетия, когда турецкое правительство сняло прежнее строгое запрещение о возведении новых и поправке старых православных церквей в европейской Турции, в том числе и в Македонии [51]. При устройстве новой церкви обычно помимо строительного комитета избиралась церковная община в составе от 8 до 12 человек. Деятельность этих общин носила преимущественно церковный характер и сводилась к заботам о поддержании церковного здания и сохранению другого церковного имущества [52]. Однако со временем общины стали решать вопросы гражданского порядка (наследство, купли-продажи), школьного дела и пр. Постепенно (особенно после Крымской войны) общины сосредоточили в своих руках все церковно-школьные вопросы, а также расширили свой контроль над договорными и другими частноправовыми отношениями [53].
В третьей четверти XIX в. общины получили представительный характер и имели оформленный общинный аппарат. Их заседания были регулярными и аккуратно фиксировались [54]. С 60-х годов XIX в. руководство общинами от старой чорбаджийской прослойки стало переходить к представителям наиболее влиятельных цехов и богатых торговцев, несмотря на сопротивление чорбаджиев [55].
В македонских городах, особенно крупных, христианские общины не были однородны в национальном отношении. Помимо македонских болгар в них входили греки, валахи, албанцы-христиане. В 50-70-х годах XIX в. в городских общинах развернулась острая национально-религиозная борьба, в результате которой с конца 60-х годов XIX в. стали создаваться церковно-школьные общины, объединявшие только славянскую часть населения Македонии, отказавшуюся признавать юрисдикцию Константинопольской патриархии. Эти общины так и не были официально признаны турецкими властями, которые, тем не менее de facto поддерживали с ними отношения [56].
Вместе с тем, стремясь создать новую централизованную административную систему, турецкие власти стремились ограничить компетенцию немусульманских общин. В 1870 г. в наиболее крупных городах европейской Турции, в том числе и в македонских, были созданы органы общественного
33
управления (беледие или муниципалитеты), которым в значительной мере передавались дела о школах, церквах, больницах и пр. [57] Однако, и в дальнейшем местные общины продолжали играть большую роль в жизни болгар Македонии [58].
Вершиной усилий внешне европеизировать Османскую империю было “великое событие”: введение 23 декабря 1876 г. конституции. Конституция 1876 года, как и султанские хатты 1839 и 1856 годов, формально провозглашала равенство всех подданных империи без различия вероисповедания, гарантировала безопасность жизни и имущества, свободу печати и т.д. Конституция вводила двухпалатный парламент: сенат и палату депутатов. Члены сената пожизненно назначались султаном из числа высших административных и дипломатических чинов и наиболее влиятельных представителей религиозных общин. Члены палаты депутатов избирались населением из расчета 1 депутат на 50 тыс. жителей.
Под видом равенства турецкая конституция называла всех подданных империи независимо от вероисповедания и народности “османами”. Государственным языком всех провинций был объявлен турецкий. Первый параграф конституции утверждал, что Османская империя - единое целое и не может быть разделена [59]. Таким образом турецкая конституция была направлена против национального обособления угнетенных народов Османской империи и увековечивала господство турецкого правящего класса над ними.
Первый турецкий парламент начал свою работу 19 марта 1877 года. Из 32 сенаторов только 7 были немусульмане. Среди них один серб из Приштины и один македонский болгарин из Струги - Георгий Чакаров. В палате депутатов из 115 депутатов 69 были мусульмане и 46 немусульман. От болгар Македонии был избран только один депутат - крупный торговец и землевладелец Димитр Робев из Битоля [60].
Турецкая конституция не внесла улучшений в положение народов Османской империи. Используя критическую военную ситуацию в Турции, создавшуюся в начале 1878 г. в результате успехов русского оружия, Абдул Гамид 14 марта того же года отменил действие конституции. Началось длительное единоличное деспотическое правление “кровавого” султана. Крушение конституции 1876 г. было вызвано главным образом политической слабостью и робостью турецкой буржуазной интеллигенции, не сумевшей противостоять натиску феодально-клерикальной реакции и не решавшейся опереться в борьбе за конституцию на народные массы [61].
Никакие реформы и другие политические акты 30-70-х годов XIX в. в Турции не могли принести успеха, ибо все они были внутренне противоречивы, половинчаты и потому заранее обречены на провал. Действительно, нельзя было одновременно достичь взаимоисключающих вещей – помочь
34
развитию буржуазно-капиталистических отношений, сохранив при этом феодальные привилегии господствующего мусульманского класса и его власть над нетурецкими народами. Поэтому проводившаяся турецким правительством реформаторская деятельность никого не удовлетворила: для реакционеров она была слишком опасна, для прогрессивных кругов - недостаточна; народным массам она и вовсе ничего не дала [62].
Не приостановили реформы и развитие центробежных сил в империи: национально-освободительная борьба нетурецких народов усиливалась с каждым годом. Недовольство росло не только среди христиан, но и среди мусульман, особенно нетурецкого происхождения. Напомним, что мусульманское население Македонии не было единым ни в национальном, ни в социальном отношении. И хотя религиозный фанатизм и привилегированное положение нивелировали растущие противоречия, они не могли устранить их полностью. Все более ненадежной опорой для турецких правящих кругов становились албанцы, находившиеся во второй половине XIX в. в состоянии необъявленной войны с турецким правительством [63].
Все вышеизложенное позволяет сказать, что в 50-70-е годы XIX в. Македония была ареной сложных религиозных, национальных и социальных противоречий.
Примечания
1. Jaranoff D. La Macedoine economique. Sofia,, 1931. См. карту “La Macédoine dans ses limites geographiques”.
2. Македония като природно и стопанско цяло. София, 1945. С. 5;
Зографски Д., Абачиев Г и др. Егејска Македонија во нашата национална историја. Скопје, 1957. С. 5.
Близкую цифру - 66,720 кв. км на основании карты, приложенной к книге:
Македония и Одринско (1893-1903). Мемоар на Вътрешната организация. Б.М., 1904 г., приводит Х.Христов (см. Аграрните отношения в Македония през XIX в. и началото на XX в. София, 1964. С. 7).
3. Во второй половине XIX в. к европейским владениям Турции помимо Македонии относились: часть Сербии, Албания, Косово и Метохия, Болгария, Фракия, часть греческих земель (в континентальной Греции - Эпир и Фессалия).
4. Венелин Ю. Древние и нынешние болгары в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россианам. Т. 1. Москва, 1829. С. 5.
5. Жинзифов Р. Из заметок путешественника по Македонии в 1866 г. М., 1868.
6. Достян И. С. Россия и балканский вопрос. Очерки по истории русско-балканских политических связей в первом тридцатилетии XIX в. М., 1972.
7. Там же.
8. АВПРИ. Ф.ГА. 1-9. 1815-1873 Д. 22. Папка 39. Копия. Лл. 4-9, Достян И.С. Указ. соч.
9. Тенденции в этом направлении наметились в Македонии только в 60-е годы XIX в. На … [missing text]
35
10. …
Теплов В. материалы для статистики Болгарии, Фракии и Македонии, Спб., 1877. С. 59, 75, 87.
Соколов Л. Предисловите и развитокот на индустријата во Македонија от втората половина на XIX в. до 1912 година // Гласник на Институтот за национална петорна. № 1-2. Скопје, 1957. С. 53.
11. Овсяный Н.Р. Сборник материалов по гражданскому управлению и оккупации Болгарии в 1877-78-79 гг. Вып. 5. СПб., 1906. С. 60.
12. Веркович С. И: Топографическо-этнографический очерк Македонии. СПб., 1889.
13. Кънчев В. Македония. Етнография и статистика. София, 1900, С. 17, 40-41, 46.
14. В европейской Турции помимо Македонии валахи имелись в Фессалии, Эпире и Албании. См. Д-р Табаков. Ромъните в Македония. София, 1913, С. 3.
15. Кънчев В. Указ. соч.
16. АВПРИ. Ф. ГА. VA2. Д. 1184 Ч. 1. Л. 25 об.
17. Драганов П. Общий энографический очерк Македонии. Известия, СПб. славянского благотворительного общества, 1887, № 11-12.
18. Веркович С. Описание быта болгар, населяющих Македонию. М., 1868.
Драганов П. Этнографический очерк славянской части Македонии. Известия СПб. славянского благотворительного общества СПб., 1888. № 1.
Трайков Г. Книга за мияците. София, 1941.
19. Цвиич Й. Македонские славяне. Петроград, 1906. С. 23.
20. По другим данным в Филиппополе (Пловдив).
21. Закон 1864 г. о создании вилайетов и учреждении в них новых судов; Закон о вилайетах 1867 г.; Закон 1870 г. об управлении вилайетами и др.
22. Убичини А. Современное состояние Османской империи. СПб, 1877. С. 78-81.
23. Снегаров Ив. Солун в българската духовна култура. София, 1937. С. 55.
24. АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 1428. Л. 94-95.
25. Теплов В. Материалы для статистики Болгарии, Фракии и Македонии, СПб., 1877.
26. Кънчев В. Град Скопле Скопие. Периодическо списание. Средец. 1898.
Кн. 55-56. С. 47.
27. Теплов В. Указ. соч.
28. Кънчев В. Македония. Етнография и статистика. София, 1900. С. 55.
29. Христов X. Аграрните отношения в Македония през XIX в. и началото на XX в. София, 1964. С. 82.
30. АВПРИ. Ф. ГА. VA2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 147. Сенкевич И. Г. Новые материалы по истории южных славян. // Славянский архив. Москва, 1963.
31. АВПРИ. Ф. ГА. VA2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 25-25 об., 149 об.; Сенкевич И.Г. Указ. соч.
32. В меджлисы по новому законодательству входили руководители местной администрации (вали, мютесаррифы, каймакамы), главы религиозных общин, кадии, чиновники по сбору налогов, а также некоторое число представителей населения.
33. АВПРИ Ф. ГА. VA2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 33 об.; АВПРИ. Ф. ГА. IV-2. Д. 11. Л. 184-184 об.
34. АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 1422. Л. 59-59 об.
35. АВПРИ.Ф. Посольство в Константинополе. Д. 1425. Л. 13.
36. АВПРИ. Ф. ГА, IV-2. Д. 11. Л. 285 об.-286. Там же. ГА. VA2. Д. 1184. Ч. II. Л. 623 об.
37. Подробнее о налогах см. главу вторую.
38. Селищев А.М. Македонские колики XVI-XVII1 веков. София, 1933. С. 83.
39. АВПРИ.Ф. ГА. VA2. Д. 1184. Ч. 1.Лл. 385, 386.
40. Верковић Ст. Народне песме македонски бугара. Књ. прва. Женске песме. У Београду. 1860.
41. В городах с греческим населением христианские члены межлисов (азы) “не являлись уже, как в других городах Турции, беспрекословными исполнителями турецкого самовластия”. АВПРИ. Ф. ГА. VA2. Д. 1184. Ч. 1. Л. 51.
36
42. Там же. Л. 43-45.
43. Там же. Л. 387-388 об.
44. Там же.
45. Вардарски. Стамболовщина в Македонии.. Виена, 1894. С. 48.
46. Мишев Д. България в миналото. София, 1916, С. 260-261.
Христов Х. Към въпроса за класите и класовите отношения в българското общество през възраждането (произход, социална принадлежност и роля на чорбаджиите). // Известия на Института за история. Том 21. София, 1970. С. 54.
47. Мишев Д. Указ. соч.
48. Маркова Л. В. Сельская община у болгар в XIX в. Москва, 1954. Кандидатская диссертация, рукопись.
49. Мошин А.Н. Придунайская Болгария. // “Славянский сборник”, I. СПб., 1877. С. 388-390.
50. Маркова Л.В. Указ. соч.
51. Димевски С. Создаването, структурата и компетенциите на македонските церковно-школски опшини // Гласник за Институтот за национална историја. Скопје, 1970. № 1. С. 37.
52. Там же.
53. Паскалева В. За самоуправлението на българите през възраждането // Известия на Института за история. Том 14-15. София, 1964.
54. См.: Лапе Љ. Протоколи од заседанијата на прилепската општина (1872-1886). Скопје, 1956.
55. Димевски С. Указ. соч. С. 38-40.
56. Димевски С. Указ. соч. С. 39.
57. Паскалева В. Указ. соч.
58. Димевски С. Указ.соч.
Его же. Црковна историја на македонскиот народ. Скопје, 1965.
Кирјазовски Р. Организација и делокруг на работата на патриаршиските црковни општини во подрачјето на Битолската митрополија до 1912 година // Гласник. 1963. № 2.
59. Петросян Ю.А. “Новые османы” и борьба за конституцию 1876 г. в Турции. Москва, 1958. С. 114-115.
60. Историја на македонскиот народ. Кн. втора, Скопје, 1969. С. 86.
61. Миллер А.Ф. Краткая история Турции. Москва, 1948. С. 97;
Петросян Ю.А. Указ. соч. С.115.
62. Миллер А.Ф. Указ. соч. С.104.
63. Сенкевич И.Г. Албания в период восточного кризиса (1875-1881 гг.). Москва, 1965.