Болгарский народ в XV-XVIII вв.  Этнокультурное исследование

Ирина Феликсовна Макарова

 

1. Эпоха завоевания

 

 

Для болгар османское завоевание имело особо трагические последствия. Потеряв свою государственность, народ на пять столетий лишился всех внешних, официально признанных атрибутов политического единства. Он превратился в обезличенную массу, в одну из этнических общностей, обитавших на огромных просторах многонациональной Османской империи. Более того, ситуация сложилась таким образом, что этническая история именно этого народа Балкан оказалась особо тяжелой. Основная причина этого крылась в геополитическом факторе. Образно говоря, болгарские земли пережили своеобразную «трагедию столичности». Они стали жертвой своего месторасположения в непосредственной близости от столицы нового государства. Это обстоятельство обеспечило им излишне пристальное внимание властей. В отличие от отдаленных периферийных районов, где у многих народов столетиями могли сохраняться не только местные элиты, но и отдельные элементы прежней доосманской организации общества, у болгар были уничтожены практически все социальные структуры, способные нести хотя бы потенциальную угрозу новой власти. Создается впечатление, что власти были склонны рассматривать именно болгарские земли в качестве своеобразного «западного лица» империи, вдоль основной трассы которого (София—Адрианополь—Стамбул) и происходило первое знакомство европейских купцов и путешественников с османским государством. Забота такого рода имела трагические последствия, так как обрекала местное население не на формальную, а действительно полную интеграцию в новую социально-политическую и экономическую систему, не оставляя, по-существу, места для собственной истории и ставя под угрозу саму возможность выживания болгар в качестве самобытной этнокультурной общности.

 

Если говорить об угрозе болгарскому этносу, то она начала вырисовываться уже со второй половины XIV в. и была связана с характером утверждения турок на Балканах. Затяжной характер завоевания (вторая половина XIV - середина XV вв.) в сочетании с особенностью географического местоположения обрекли территорию Болгарии на столетнее пребывание в самой гуще военной анархии. Походы османских войск и борьба с ними чередовались здесь с усобицами местных правителей, дополнением к которым выступали кровавые разборки между претендентами на османский престол и вторжения войск из сопредельных христианских стран.

 

В период правления последнего правителя Второго Болгарского царства Ивана Шишмана (1371-1393) единого государства уже не существовало. А несогласованность действий и политическое соперничество

 

 

8

 

его бывших составных частей (Тырновское царство, Видинское царство, Добруджанское княжество) только облегчали османам задачу проникновения в этот регион Балкан. Владетель Добруджи Добротица даже и не пытался оказывать Шишману какую-либо помощь в борьбе против нашествия с юга. Он был всецело поглощен борьбой с генуэзцами и интригами вокруг Трапезундской империи. Правитель же Видина Иван Срацимир, пользуясь благоприятной (с его точки зрения) политической конъюнктурой, ударил тырновскому царю в тыл и овладел Софией. Территория Тырновского царства сужалась как шагреневая кожа и уже к 1373 г. все болгарские земли южнее Балканского хребта были захвачены турками. Тырновский царь признал сюзеренитет султана, но на этом его беды не закончились. В 1384-1386 гг. Ивану Шишману пришлось открывать фактически второй фронт. Против него совместно с валашским воеводой Даном выступили сразу Видинское царство и Добруджанское княжество.

 

Между тем османы наступали в направлении Белграда. Попытка Тырновского царства оказать поддержку Сербии закончилась трагически. В 1388 г. для наказания непокорного вассала на его территорию вторглась 30-тысячная армия османов. Болгарское сопротивление было быстро сломлено. Ивану Шишману удалось отстоять лишь столицу с округой и Никополь. Пострадали также владения Добруджанского княжества и Видинского царства. Наследник Добротицы Иванко смог сохранить только часть своей территории со столицей Калиакрой и крепость Варну. Иван Срацимир стал вассалом турецкого султана. А в 1393 г. (после попытки Ивана Шишмана завязать союзнические отношения с венгерским королем Сигизмундом) многотысячная турецкая армия осадила и захватила Тырново. Вслед за Тырновским царством перестало существовать и Добруджанское княжество. Затем настала очередь Видина. Наступление антиосманского коалиционного войска во главе с королем Сигизмундом побудило Ивана Срацимира изгнать турецкий гарнизон и присоединиться к крестоносцам. Но их разгром под Никополем в сентябре 1396 г. окончательно решил судьбу последнего осколка некогда могучего Болгарского царства. Видин был взят, а его правитель сослан в Малую Азию.

 

Однако вместе с уничтожением независимости всех территорий, входивших некогда в состав Второго Болгарского царства, мир не пришел на эту многострадальную землю. Еще не раз до падения Константинополя (1453) ей пришлось становиться ареной кровавых столкновений. В 1404 г. очередному опустошительному разорению подверглись видинские земли. Тогда войну с османами вела европейская коалиция во главе с королем Сигизмундом, в войсках которого находился и сын последнего видинского царя Константин. Особенно же пострадали болгарские земли в период османских династических междоусобиц (1409-1413). Попытка болгарской знати вмешаться в борьбу за власть между потомками султана Баязида Мусой и Сулейманом имела тяжелейшие последствия

 

 

9

 

для населения. Зверства обеих враждующих армий привели к полному запустению края. В качестве же заключительного аккорда прозвучали два неудачных похода крестоносцев (1443, 1444) во главе с польско-венгерским королем Владиславом III Ягелло и трансильванским воеводой Яношем Хуняди. Первый из них ознаменовался захватом Софии. Второй закончился полным разгромом крестоносцев в битве при Варне. В 1445 г. остатки христианского флота (отправленные на помощь западным рыцарям) атаковали напоследок Силистру, Тутракан, Гюргево и Русе. По свидетельствам очевидцев, опасаясь новой волны репрессий, вместе с крестоносцами за Дунай переправлялись и толпы местных жителей. По некоторым сведениям их количество в результате лишь одной акции превысило 12 000 человек [258, с. 65-691].

 

Результатом военного противостояния, почти столетие терзавшего болгарскую землю, стало полное разорение некогда процветавшего края. Но вина за разрушения лежала не только на военной стихии. Разрушения продолжились и после завоевания. В данном случае речь идет о преднамеренных, адресных акциях, связанных с представлениями османов о необходимых мерах безопасности. К таковым относились, в частности, действия новых властей по нейтрализации местных феодальных центров. В рамках общегосударственной программы безопасности в болгарских землях были срыты практически все уцелевшие оборонительные сооружения. Исключение составили лишь крепости и цитадели, непосредственно охранявшие пограничные рубежи империи. Анализ, проведенный болгарским историком И. Снегаровым, показывает, что уничтожение оборонительных сооружений приняло в XV в. массовый характер [229, с. 47-48]. В частности, были полностью срыты укрепления Софии, Пловдива, Шумена и многих других городов. На месте разрушенных крепостей обычно располагался турецкий гарнизон, в задачу которого входил контроль над прилегающей местностью. Аналогичная участь постигла и монастырские комплексы, традиционно выполнявшие в Средневековье также и оборонительные функции. Исчезновение монастырей в центральных и восточных болгарских землях, судя по материалам налоговых регистров, приняло в XV в. массовый характер. К востоку от линии Оряхово—Враца—Радомирско описи фиксируют в 1474-1480 гг. только 3-4 монастыря вместо сотни с лишним существовавших ранее [32, с. 148-149].

 

Результатом стало резкое изменение внешнего облика болгарских городов. По наблюдениям иностранцев на территории Восточной Румелии (куда входили болгарские земли) больше не существовало городов в европейском смысле этого слова (укрепленных крепостей и феодальных замков). На смену им пришли абсолютно беззащитные более или менее крупные поселения, ассоциирующиеся у путешественников скорее с деревней, чем с городом.

 

Демографические же последствия завоевания были просто катастрофическими. Болгарский историк Хр. Гандев, специально занимавшийся

 

 

10

 

изучением данного вопроса по материалам османских налоговых регистров XV в., считает возможным говорить об аномально низкой плотности христианского населения на большей части болгарских территорий и о тотальном обезлюдивании целых областей. Особенно это наблюдение относится к местам активных боевых действий и стратегически важным районам. Оценивая последствия данного явления, Гандев приходит к выводу о приближение в это время болгарского этноса непосредственно к границе так называемого демографического коллапса. Пересечение этой условной количественной границы ведет к необратимым качественным последствиям и ставит под угрозу само выживание этнической общности [32].

 

Тяжелые демографические последствия, связанные с затяжным характером военных действий, усугублялись также рядом сопутствующих обстоятельств. В данном случае речь идет, в первую очередь, о традиционной для Востока методике, взятой на вооружение и османами. Выходцы из родового общества, склонные чрезвычайно высоко оценивать роль родоплеменных связей, османы активно применяли при завоевании Балкан тактику массовой депортации коренного населения при параллельной колонизации вновь захваченных территорий [307]. По их мнению, во вновь завоеванных землях депортация должна была способствовать разрушению прежних социальных связей, ослаблять накал сопротивления и облегчать процесс утверждения новой власти. В османских документах сохранились сведения, что переселениям подвергался иногда полный состав деревень. Так, из материалов налоговых регистров 1450-1463 гг. видно, что таким образом были полностью опустошены софийские села Свети Врач и Владещница, врачанские села Ребырково, Булгарени, Метковец и др. [32, с. 104]. Болгарскому историку Б. Цветковой удалось обнаружить в источниках прямые свидетельства о появлении в малоазиатских провинциях целых новых сел из депортированных болгар: например «село Българи, заточенцы из Румелия» [275, с. 98]. Трудно судить об общих размерах депортационных потоков из Болгарии, но если исходить из того факта, что лишь в результате единовременной акции султана Мехмеда II (1451-1481) в окрестности Стамбула было переселено из Болгарии около 4 тыс. человек [192, с. 65-66], можно предположить, что политика депортаций наносила серьезный урон болгарской этнической общности.

 

Параллельно шла и колонизация завоеванных земель. Совмещением методов депортации и колонизации удавалось добиться решения сразу нескольких задач. Таким способом на новых территориях османы вносили хаос в существовавшие ранее родовые и социальные связи, при этом одновременно ослабляя политическую конфронтацию в азиатских провинциях и усиливая с помощью мусульманских переселенцев позиции новой власти в районах с христианским населением. В качестве колонистов на Балканы активно переселяли из азиатских провинций кочевые племена юруков и татар. Начало тюркской колонизации Балканского

 

 

11

 

полуострова относится к последней четверти XIV в. Судя по оценкам специалистов, колонизационная волна затронула болгарские земли лишь отчасти, так как ее наиболее мощный поток прокатился по Балканам в период до Косовской битвы (1389). В это время основная территория Тырновского и Видинского царства была для кочевников еще недоступна. Они смогли относительно плотно расселиться лишь на территориях, к тому времени уже завоеванных османами (Восточная Фракия, черноморская часть Северной Фракии, Добруджа, Беломорие, часть юго-западных земель) [204, с. 62].

 

Хотя переселения кочевников продолжались почти до конца XVI в., однако в последующем масштабы колонизации были сравнительно небольшими. Таким образом, на территории Тырновского и Видинского царства, а также Кюстендильского княжества количество тюркских колонистов хотя и оказалось относительно многочисленным, но не было катастрофическим (за исключением локального поселения юруков в районе Никополя—Тырнова). Подсчеты османистов показывают, что общее число юруков составляло в болгарских землях во второй половине XVI в. 1353 оджака (приблизительно 135 000 человек), количество татар было менее значительно и исчислялось 66 оджаками [66, с. 38; 249, с. 220]. Основная масса кочевников первоначально обосновалась в Восточной Фракии, черноморской части Северной Фракии, Добрудже, Беломории, части Македонии, но с течением времени сосредоточилась в основном лишь в наиболее удобных для скотоводства и одновременно важных для османов стратегических районах — долинах крупных рек — Марицы и Вардар, а также северо-восточной Болгарии [249, с. 217].

 

Невосполнимый демографический урон понес весь болгарский народ, однако особой силы удар приняла на себя местная политическая и культурная элита. Созданная османами организация общества принципиально отвергала присутствие христиан в среде господствующего класса. Однако в тех случаях, когда дело касалось не властных полномочий, а лишь возможности получения феодальной ренты в первые столетия исключения допускались. Речь идет о так называемых христианах-тимариотах. В некоторых, прежде всего окраинных районах империи (например, в Сербии), их слой был довольно значителен. Однако в центральном регионе, куда и вошли болгарские земли, эта форма выживания старой знати не получила широкого распространения. Исследования показывают, что в Болгарии количество христиан-тимариотов никогда не было значительным [204, с. 99-105; 271; 272]. На территориях с болгарским населением исключение составили лишь сравнительно далеко удаленные от центра юго-западные земли и, в первую очередь, Македония. Но по данным турецкого историка X. Иналджика количество земельных владений (тимаров), доходы с которых даже здесь поступали в руки христиан, составляло в середине XV в. всего лишь около 100 единиц [306, с. 40]. Не в последнюю очередь это связано и с тем, что попытки

 

 

12

 

сохранить свое социальное положение за счет поступления на османскую службу сравнительно быстро вели к исламизации данной группы населения. Согласно выводам специалистов, саморастворение христиан-тимариотов в среде мусульманских феодалов произошло в болгарских землях уже к концу XVI в. [306, с. 29-42; 204, с. 102].

 

В столичном регионе сохранение позиций христианской родовой аристократии реально угрожало безопасности государства. Поскольку политическая дестабилизация могла иметь здесь далеко идущие последствия, османы особенно внимательно заботились о нейтрализации этого социально опасного слоя. В этом им, безусловно, очень помогли затянувшиеся на столетие военные действия, мобилизовавшие аристократов на сопротивление и способствовавшие их физическому уничтожению. Однако и сами османы старались не упускать инициативу в этом вопросе. Известно, в частности, что в 1393 г. турецкий наместник организовал в Тырново уничтожение наиболее родовитых граждан столицы [311, с. 52-54]. О депортации знати упоминает в «Похвальном слове патриарху Евфимию Тырновскому» современник событий Григорий Цамблак [311, с. 55-58]. О том, что в конечном итоге количество представителей старой феодальной аристократии было сведено в болгарских землях к минимуму, косвенным образом свидетельствуют те же данные налоговых регистров относительно имеющихся в наличии христиан-тимариотов.

 

Важно особо отметить, что даже переход в ислам не менял отношения османов к проблеме аристократии. Являясь носителями менталитета патриархального родового общества, они видели в феодальной элите естественных предводителей народа и поэтому чрезвычайно внимательно заботились об ее нейтрализации. Особенно это относилось к представителям правивших родов. Яркий пример тому — судьба царевича Александра, сына тырновского царя Ивана Шишмана. После принятия мусульманства он хотя и был обласкан султанскими милостями, однако с родовых земель был тут же удален. В Малой Азии он получил должность наместника одной из провинций и вскоре погиб, участвуя в подавлении антиправительственного восстания в начале XV в. [189, с. 85-89].

 

Невольную помощь османам в «зачистке» региона от потенциально опасных элементов оказывали и неизбежные для военного времени миграционные процессы. Царившая в болгарских землях анархия заставляла жителей эмигрировать за Дунай и в Сербию. Однако если рядовое население по мере стабилизации ситуации имело возможность беспрепятственно возвратиться на родину, то бывшая элита оказывалась невостребованной. Ей не было адекватного места в новой общественной структуре, и она была вынуждена уходить в изгнание.

 

Историкам известна судьба лишь немногих представителей болгарской феодальной и культурной элиты. Например, Фружин — один из сыновей тырновского царя Ивана Шишмана и Константин — сын видинского царя Срацимира нашли убежище в задунайских землях. Один

 

 

13

 

из наиболее знаменитых болгарских книжников того времени Константин Костенечский был вынужден искать приют в Сербии. Другой — Григорий Цамблак прожил бурную, полную скитаний жизнь и одно время даже реально претендовал на митрополичий престол в западных русских землях.

 

Сколь-либо точные масштабы миграции образованных слоев болгарского общества также вряд ли возможно установить. Косвенным образом об этом можно судить по материалам распространения в соседних славянских странах так называемого тырновского извода (правил написания, принятых в Тырновском царстве в последней трети XIV в.). Достаточно сказать, что именно в XV в. этот извод стал господствующим в славянских северо-дунайских княжествах, одновременно оказал влияние на формирование ресавского извода в Сербии, а в России даже начал вытеснять русский полуустав сначала из книжной, а позднее и из деловой письменности [292, с. CXIV 245, с. 2-3; 251, с. 144].

 

В одном ряду с уже упомянутыми мерами османов по обеспечению безопасности столичного региона стояла и политика насильственной исламизации. Безусловно, непосредственно в период завоевания именно она обеспечивала появление основной массы исламизированных болгар. Однако по мере затухания военной стихии насильственные акции должны были неизбежно отходить на второстепенный план. Необходимо сразу оговориться, что с точки зрения Корана массовые мероприятия такого рода по отношению к собственным подданным были весьма сомнительны и не являлись общераспространенной практикой. Основные положения ислама отвергали практику насильственного обращения в мусульманство тех христиан, отношения с которыми строились на договорной основе. Альтернативой газавату (священной войны против неверных) в таком случае становились миллеты. Их создание предусматривало организацию для приверженцев так называемых авраамических религий (иудаизма и всех разновидностей христианства) системы конфессионально- юридической автономии. Интеграция христиан в систему мусульманских правовых отношений осуществлялась ценой выплаты государству установленных законом податей. Противоречили политике исламизации и прямые экономические интересы казны, предусматривавшие поступление значительных дополнительных средств именно с немусульманских слоев населения (особый налог джизье).

 

Тем не менее, материалы налоговой документации констатируют в болгарских землях неоправданно высокий рост мусульманского населения в ущерб его христианской части. Прежде всего, это касалось населения городов. Уже в середине XV в. источники фиксируют непропорционально крупные мусульманские анклавы в большинстве городов Болгарии [247, с. 75]. Однако в сельской местности магометанские хозяйства все еще были единичны.

 

 

14

 

Объясняя природу этого явления, болгарские ученые склонны акцентировать внимание, в первую очередь, на насильственных методах исламизации, связанных с институтом рабовладения [275, с. 94-97; 278]. Дело в том, что ограничения, защищающие христиан от посягательств ислама, распространялись не на все категории населения. К ним не относились рабы, военнопленные, а также мальчики, попавшие в категорию «рабов султана» по налогу девширме (налог кровью). Именно рабы-потурченцы, труд которых широко применялся в эпоху завоевания в земледелии и ремесленном производстве, и составляли в это время, по мнению исследователей, основной контингент исламизированных болгар. Несколько иной точки зрения придерживаются турецкие исследователи. Они склонны объяснять резкий рост мусульманского населения за счет колонизационной волны из Азии, т. е. акцентировать внимание на роли тюркского этнического компонента на Балканах [308, с. 110-111]. Что же касается самих современников, то, по их мнению, причины крылись как обычно в слабости и греховности человеческой натуры, неспособной устоять перед мирскими соблазнами. Вот, что писал по этому поводу в конце XIV в. видинский митрополит Иоасаф: «...мнози къ неподобней вере Магомедове привръюше се, ови убо страхом ужасаеше, неции же ласканми умекчивше се или имеими прибытка побеждени бывшее, друзии же простотою нрава прелъщени се, писанием же и лъщениемъ присъвькупише се сьпротивныимь» [311, с. 110-111].

 

Как уже отмечалось, территориальная близость к столице обеспечивала болгарам особо пристальное внимание властей. Говоря поэтому об их антитурецких выступлениях, необходимо постоянно иметь в виду, что как географическое положение, так и расстановка политических сил в регионе исключали в данный период даже саму возможность их самостоятельной победы над османами. Болгары были вынуждены действовать исключительно в тесной связи с внешнеполитической конъюнктурой, но на формирование ее не могли оказывать практически никакого влияния. Исследования показывают, что взаимосвязь между активизацией военных действий на границах Османской империи и антитурецкими выступлениями болгар внутри страны прослеживается в первые века османского владычества весьма определенно [102, 235].

 

Первые крупные выступления отмечаются в начале XV в. и связаны с временным ослаблением империи после смерти султана Баязида. В это время возникла реальная возможность восстановления болгарской державы. После разгрома османских войск при Анкаре в империи разразился политический кризис, сопровождавшийся усобицами и борьбой за престол между султанскими сыновьями. Организация же болгарских выступлений облегчалась в то время тем обстоятельством, что в эмиграции еще была жива значительная часть местной аристократии, олицетворявшая собой в глазах народа идеи национальной государственности.

 

 

15

 

Именно к этому времени относятся несколько акций, связанных с именами болгарских царевичей.

 

Источники позволяют выявить три таких вооруженных акции. В них участвовали видинский царевич Константин и тырновский Фружин. Так, судя по письму венгерского короля Сигизмунда бургундскому принцу Филиппу Доброму, в 1404 г. Константин принимал активное участие в борьбе крестоносцев с османами на территории своего Видинского царства [73, с. 96]. Известно также, что в 1425 г. при захвате войсками Сигизмунда болгарских городов Видин и Оряхово в осаде принимал участие Фружин [275, с. 76]. Однако наиболее мощный всплеск освободительного движения с участием представителей последней династии относится к организации восстания в западной Болгарии.

 

Информация об этом событии, хотя и крайне скупая, содержится в «Житии деспота Стефана Лазаревича», написанном современником событий болгарским книжником Константином Костенечским [121, с. 398-399]. Источник не указывает ни даты восстания, ни обстоятельств его подавления, отмечая лишь, что во главе с сыновьями царей болгарских восстали города в районе Темско. В историографии датировка этого события вызывает оживленные споры. В качестве возможных вариантов называются следующие даты — 1403, 1404, 1408 гг. и даже 1408-1413 гг. Однако, в данном случае, думается, важна не столько точная хронология событий, сколько сам факт ориентации освободительной борьбы на символы прежней государственности. Есть сведения, что в 1412-1413 гт. восстало также население ряда крепостей в восточных болгарских землях (Мадары, Провадии, Овчара, Айтоса) [122, с. 67-68].

 

Подъем борьбы наблюдался также в связи с действиями войск антитурецкой коалиции западно-христианских держав. Несмотря на традиционную враждебность православного населения к католикам, источники содержат сведения о помощи, оказываемой крестоносцам местными жителями. В воспоминаниях участников крестовых походов имеются сведения о добровольной сдаче болгарами своих городов и истреблении внутренних турецких гарнизонов при подходе коалиционных войск. Именно таким образом, по сообщениям французского маршала Ж. Бусико и немецкого рыцаря X. Шилтбергера были в 1396 г. взяты города Видин и Оряхово [258, с. 35-38; 185, с. 122]. Позднее, в 1443 г., в связи с походом польско-венгерского короля Владислава, участник кампании итальянский гуманист Каллимах отмечал, что «многие болгарские города в результате ли ненависти к туркам, или от склонности к христианской вере... прогнали турецкие гарнизоны и перешли на сторону короля» [296, с. 138]. Сведения о сотрудничестве болгар с крестоносцами содержатся и в современной событиям анонимной османской летописи «Газават». В ней, в частности, сообщается, что среди рыцарей, осуществлявших в 1443 г. захват Софии, были замечены также местные священники и монахи [275, с. 271].

 

 

16

 

В целом создается впечатление, что в первой половине XV в. стремление болгар к освобождению было столь высоко, что они готовы были поддержать практически любое антиосманское движение. Ярчайшим подтверждением этому является факт участия христианского населения северо-восточной Болгарии в исламском религиозном восстании во главе с суфийским шейхом Махмудом Бедреддином Симави. Восстание, являвшееся частью широкого крестьянского движения с центром в западной Анатолии, вспыхнуло около 1416 г. и охватило значительную часть Загории и Добруджи. По оценкам специалистов, суфийские идеи шейха Бедреддина, отличавшиеся большой веротерпимостью к христианам, отчасти перекликались с воззрениями исихастских богословов и некоторыми положениями богомильства, традиционно имевшего тайных приверженцев в северо-восточной Болгарии. Возможно, эти факторы сыграли не последнюю роль в привлечении христианского населения на сторону восставших мусульманских мистиков. Турецкий историк А. Рефик, внимательно проанализировавший состав восставших, считает возможным даже утверждать, что христиане составляли едва ли не основную массу сторонников Бедреддина, которого к тому же поддерживали и некоторые представители православного духовенства [200, с. 131, 136]. Не вдаваясь в подробности всех нюансов этого совместного мусульманско-христианского выступления, важно лишь отметить, что призывы Бедреддина против центральной власти и всей государственной организации османов отчасти совпадали с политическими устремлениями болгар. Думается, в данном случае уместно вспомнить характеристику, данную в это время настроениям болгар французом Б. де ла Брокьером. Посетив в 1433 г. болгарские земли, он написал: «Все жители этой страны имеют горячее желание освободиться от рабства, если найдут, кто им поможет» [258, с. 55].

 

После падения Константинополя (1453) и вплоть до 80-х гг. XVI в. источники практически не сообщают об антитурецких выступлениях в болгарских землях. В условиях внутренней стабилизации, расцвета политического и экономического могущества империи они были практически невозможны. Даже случаи элементарного разбоя на дорогах в документах того времени встречаются довольно редко. Ситуация начинает меняться лишь к концу XVI в.

 

Как уже отмечалось, неблагоприятная историческая конъюнктура крайне негативно повлияла на судьбу болгарского народа, поставив его в исключительно невыгодное положение по сравнению с другими завоеванными балканскими народами. Кроме геополитического фактора важнейшую роль в этом отношении сыграла ликвидация национальной церкви в лице Тырновской патриархии. До падения Второго Болгарского царства Тырновская патриархия была одним из важнейших этноконсолидирующих факторов болгарского общества. Она изначально являлась составной частью болгарской этнополитической системы, была создана светской властью и освящала силой своего авторитета мероприятия, исходящие

 

 

17

 

от лица глади государства. Ее уничтожение, низведение до уровня рядовой митрополии в системе Константинопольского патриархата — эти акции, последовавшие вслед за ликвидацией политической независимости, означали для болгар потерю основных внешних символов единства, способствовали постепенному сближению с другими христианскими народами империи.

 

Отмечая пагубные последствия данного акта, необходимо, однако, отметить, что, по мнению ряда болгарских и западных ученых, специально занимавшихся изучением истории ликвидации Тырновской патриархии, это событие не являлось, по-видимому, результатом преднамеренной политики ни со стороны османских властей, ни со стороны руководства Константинопольского патриархата [152, с. 13-16; 254; 324]. Исследования показывают, что данный процесс имел исключительно длительный характер и начался задолго до захвата османами самого Тырновского царства. В значительной степени он явился следствием ослабления политических позиций Болгарского царства и феодальной раздробленности второй половину XIV в.

 

Сокращение территориальной сферы влияния Тырновской патриархии началось с юго-западных земель. В результате сербской экспансии Македония оказалась с конца XIII в. за пределами территории Болгарского царства. За этот период Охридской архиепископии удалось сильно укрепить свои позиции. После смерти Стефана Душана (1355) и распада его державы она смогла распространить свою юрисдикцию и на некоторые епархии Вельбуждского деспотства, территория которого входила ранее в состав Второго Болгарского царства и население которого в значительной степени оставалось болгарским. Затем в середине XIV в. диоцез Тырновской патриархии сократился и на северо-востоке. Вслед за обретением политической самостоятельности окончательно отпали от Тырновской патриархии земда Добруджанского княжества. Они были включены в число епархий видинского митрополита, относящегося к ведомству Константинопольской патриархии. Аналогичная судьба постигла и епархии самого Видинского царства. Обособившиеся от Тырнова еще в 1356 г., она в церковном отношении довольно долго (до 1381 г.) находились в подчинении Тырновской патриархии. Однако, желая подчеркнуть факт своей независимости, Видинская митрополия в конечном итоге также перешла под юрисдикцию Константинополя.

 

После падения Тырнова и изгнания патриарха Евфимия процесс юридической ликвидации прошел, по мнению специалистов, три последовательные стадии. В связи с военными действиями и физической невозможностью замещения вакантной кафедры в 1394 г. была учреждена должность местоблюстителя патриаршего престола. Эта обязанность была возложена на молдавлахийского митрополита Иеремию. Позднее в условиях тотальной военной анархии статус автокефальности Тырновской

 

 

18

 

патриархии был ликвидирован (1416), а затем и понижен до ранга рядовой митрополии (в период 1416-1438 гг.) [324, с. 78].

 

Оценивая действия Константинопольской патриархии, многие историки не склонны усматривать в них злой умысел. В условиях непрекращающихся военных действий, полного запустения края и гибели болгарского государства, действия Вселенской церкви по защите интересов православной паствы выглядят вполне логично. Другое дело, что, пользуясь полным равнодушием со стороны османских властей, Константинополь смог использовать сложившуюся конъюнктуру в свою пользу и, не прибегая к интригам, расширить границы диоцеза. Однако независимо от причин, определявших развитие событий, в результате данной реорганизации болгарский народ оказался лишен единственно возможного в Османской империи этнообъединяющего центра — собственной церковной структуры.

 

Подводя итог, можно сказать, что эпоха завоевания имела глубокие, а возможно, и непоправимые последствия для этнической истории болгар. Народ не только лишился собственной государственности и всех официально признанных символов единства. Он был до предела обескровлен и фактически социально гомогенизирован. Последнее обстоятельство имело особое значение. Для средневекового мышления, особенно для сознания широких народных масс такие понятия как «царь», «бояре», «боярские роды» были знаковыми. Они олицетворяли собой саму идею национальной «державности». В условиях Средневековья физическое исчезновение основного ядра феодальной аристократии деморализовывало массы, лишало их естественных предводителей и политической перспективы. Сам процесс дальнейшей борьбы с завоевателями по-существу терял смысл. Без ориентации на реальную возможность реставрации прежней организации общества сопротивление не могло рассчитывать на широкую поддержку, а, следовательно, и на победу. Эпоха завоевания положила начало качественно новому этапу в этнической истории болгар. Она создала предпосылки для изменения вектора ее развития, дала старт процессу обратного превращения государствообразующей народности в этническую общность.

 

О том, в каких именно условиях происходил этот процесс, какие новые проблемы возникли перед болгарским народом речь пойдет в следующей главе.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]