Болгария и Византия в XI–XII вв.

Г. Г. Литаврин

 

I. Аграрные отношения в Болгарии во время византийского господства

 

4. НЕКОТОРЫЕ ЧЕРТЫ ФЕОДАЛЬНОЙ ВОТЧИНЫ XI—XII вв.

 

 

Составить сколько-нибудь полное представление о структуре феодальной вотчины в Болгарии на нашем материале весьма трудно. Мы не можем не только выявить соотношение домена и крестьянских участков, но зачастую

 

159

 

 

даже найти достаточно определенные указания на наличие самого домена. Материалы, сохранившиеся от Первого Болгарского царства, позволяют лишь догадываться, что разделение земель вотчины на домениальную и занятую крестьянами существовало уже в то время [1]. Источники от времени византийского господства, хотя и гораздо более многочисленные, нередко дают возможность судить о домене также лишь косвенным путем: по составу объектов собственности феодала и по упоминаниям о повинностях крестьян.

 

Несколько более конкретны данные типика Бакуриани. Основной массив владений монастыря в Петриче находился в его окрестностях, у Стенимаха и Филиппополя; другие владения были разбросаны в Южной и Западной Болгарии — в сотнях километров от монастыря. Часть земель близ монастырской ограды, несомненно, была доменом. Бакуриани запрещает монахам отчуждать как земли, занятые париками (παροικοτόπια), так и «другие земли», которые разрешается отдавать в держание лишь парикам, «обычно работающим для монастыря» (р. 51.22— 23). Следовательно, среди земель, на которых работали парики, были и не розданные им в держания. Подтверждение этому — указание на 47 упряжек рабочих волов (р. 54.7—8), названных в типике «господскими», в отличие от «принадлежащих парикам животных» (р. 13.29— 30). Точно так же «господскими» (δεσποτικά) названы и мельницы, переданные монастырю (р. 48.10). В типике есть прямые указания на барщинные повинности крестьян монастыря (р. 42.6—7; 48.12—13). Работать они должны были, несомненно, на тех полях, виноградниках, огородах, в садах и проастиях, которыми Бакуриани наделил монастырь.

 

Вероятно, и другие владения монастыря также делились на домениальные и παροικοτόπια [2]. Так, перечислив

 

 

1. См., например, о «властельских рабочих» — в «Учительском евангелии» Константина (IX в.) (Антоний. Из истории христианской проповеди. СПб., 1892, стр. 227); о работах на господ и в пользу «владык земных» — у Козьмы Пресвитера (Козма Пресвитер, стр. 44).

 

2. Любопытное сообщение о παροικοτόπια содержится в одном из писем Пселла. Речь идет в нем, очевидно, о харистикии или о василикате. В результате хозяйничанья держателя имения крестьяне были доведены до разорения. Пселл пишет судье южногреческих фем (κριτῆ τῶν Κατωτικῶν), чтобы он не настаивал на взыскании каких-то сумм с держателя имения: «Ты спрашиваешь, кто же доложен «сделать» те номисмы, которые ты требовал с вышеупомянутого. Советую поэтому, оставь их ему, но не так, чтобы он их истратил на самого себя, а так, чтобы он восстановил [на эти средства] разрушенные парические хозяйства» (οἰκοδομῆσαι τὰ καταλυθέντα παροικοτόπια) (SM, II, p. 103—104).

 

160

 

 

владения монастыря в феме Волеро, Бакуриани замечает, что он передает их монастырю вместе «со всеми в них зевгарями, а также со всей находящейся в них засеваемой площадью (κατασποράς), со всем прочим движимым имуществом и способным самостоятельно двигаться и со всеми в целом доходами и привилегиями, с ними связанными» (р. 11.21—24). И здесь под ζευγάρια следует понимать, конечно, господские упряжки волов. Опираясь на сообщение об этих 47 упряжках, можно предполагать, что монастырский домен составлял по меньшей мере 330 га (см. об этом стр. 100). Но для работы на нем мог использоваться и крестьянский скот, а кроме того, часть домена (виноградники, сады, огороды и т. п.) обрабатывалась главным образом вручную. Далеко не все домениальные земли, однако, использовались под посевы и насаждения. Помимо пастбшц, лугов, лесов и иных угодий, какая-то часть годных под пахоту земель не была обработана. Поэтому-то и признаемся желательным сдавать их в держания монастырским парикам. Недостаток рабочих рук, очевидно, ощущался монахами гораздо острее, чем недостаток земель.

 

Вероятно, сходным было положение и в поместьях Феофилакта. Напомним, что Феофилакт выменял у казны целую деревню не ради ее земель, а «ради парических работ» (col. 424.А). При всем этом в XI—XII вв. феодалы, пользовавшиеся трудом крестьян на своем домене, предпочитали, чтобы те имели свое самостоятельное хозяйство, а не были бесхозяйными. В зевгаратов превратил своих париков монастырь Богородицы Милостивой, наделял своих крестьян рабочим скотом и Феофилакт (col. 449.В), стремился восстановить (силами крестьян общины) сгоревший крестьянский двор и монастырь Космосотиры (р.66.36—67.20). Даже ремесленники вотчины имели свое хозяйство и могли привлекаться к барщине (NP, р. 253). По всей вероятности, еще и в XII в. некоторые вотчинники рассматривали работу крестьян на землях домена как

 

161

 

 

главный вид их занятий вообще. В типике Космосотиры, в частности, не запрещается «переносить деревеньки» ближе к монастырю (что, вероятно, было не редкостью), если это не очень затруднит парикам доставку плодов к своим домам (р. 52.20—24). Мера эта должна была, разумеется, сделать рабочее время крестьян более «плотным». Как упоминалось выше, прониар Панкратий Анема также переселял своих крестьян.

 

Домениальные земли близ Бачковского монастыря и монастыря Космосотиры составляли, вероятно, значительные сплошные территории, помимо других, лежащих в отдаленных монастырских владениях. Но чаще они были раздроблены на множество участков, лежащих чересполосно с участками своих и чужих зависимых крестьян, с владениями соседних монастырей и других феодалов, с землями свободных крестьян и т. п. Поместье феодала могло при этом составлять лишь часть деревни, как это имело место с двором (αὐλή, ὁσπήτιον) Феофилакта в захваченном им селе (col. 524.А; 536.А); оно могло включать в себя крестьянские дворы, как сообщается в типике Бакуриани о проастии с хорафиями, «вписанными в практик передачи» (р. 11.13—14), и могло лежать отдельно от деревни — такова была, например, деревня, которую Феофилакт выменял у казны (col. 424.А; 457.С—D) Владения феодала порой включали села свободных крестьян или части сел, как это произошло при отводе земли монастырю Богородицы Милостивой [4]. Приобретения, пожалования и дарения самого различного рода (и в самых разных местах) — не только земель, но и построек, монастырьков, келий, ставропигий, домов призрения, торжищ, лавок, мастерских, жилых зданий, мельниц и т. п. — еще более усложняли хозяйственную структуру вотчины [4а].

 

Нередко отношения внутри вотчины осложнялись наличием

 

 

3. См. А. П. Каждан. Формирование феодального поместья, стр. 103.

 

4. См. стр. стр. 104 сл.

 

4а. Интересен часто упоминаемый в источниках особый вид поселения — ζευγηλάτιον (или ζευγηλάτειον). А. П. Каждан считает, что иногда — это метох, как это сказано в акте передачи земли монастырю Богородицы Милостивой (ζευγηλάτιον ἤτοι μετόχιον), иногда — проастий (А. П. Каждан. Византийское сельское поселение, стр. 232—233. Ср. его же. Аграрные отношения, стр. 67. MND, р. 38. Ср. TGP, р. 11.10—11: τοῦ μετοχίου τοῦ ἐντὸς τοῦ κάστρου). По мнению Д. Ангелова («Принос към поземлените отношения във Византия през XIII в.» ГСУ, т. 47, ист.-филол. факт., кн. II, 1952, стр. 9), зевгилатий — императорское или вообще крупное феодальное поместье, или же крупный хутор («чифлик»), Е. А. Черноусов («Из византийского захолустья XIII в.» «Сб. Харьковского ист.-филол. общества в честь проф. В. П. Бузескула». Харьков, 1914, стр. 20) пришел к выводу, что в зевгилатии следует видеть крестьянское поселение, не входившее в состав поместья. Верны, по всей вероятности, все эти выводы. Метох — монастырь или монастырек, со всеми его владениями подчиненный другому монастырю, — мог приобретать преимущественно хозяйственное значение (M. М. Фрейденберг. Монастырская вотчина, стр. 63), становясь, равнозначным и зевгилатию, и проастию. В хрисовуле Михаила Палеолога в 1259 г. упомянут зевгилатий с водяной мельницей (ὑδρομυλικῷ ἐργαστηρίῳ) и угодьями (δίκαια), а также деревня (χωρίον) Камина «с ее зевгилатием» (μετὰ τοῦ ζευγηλατείου αὐτοῦ) (Ἱστορικὰ μνημεία τοῦ Ἄθω, σελ. 352, № 54). Однако такова была дальнейшая судьба зевгилатия, имевшего, несомненно, своеобразные черты при своем возникновении. Зевгилатий Мостеница монастыря Богородицы Милостивой был заселен шестью париками, сначала безземельными и неимущими; зевгилатий был специально создан монастырем для этих париков близ земли в 500 модиев, которую они должны были обрабатывать и где, очевидно, находились и те шесть упряжек (ζεῦγος), которые были подарены монастырю для возделывания этой же земли в 500 модиев. Это — хозяйственный филиал вотчины, лишенный в данном случае господского двора. О таком же зевгилатии сообщает и Иоанн Навпактский (Рétridès, p. 20). (Ср. о проастиях Симватия Бакуриани с «рабами» и «элевтерами» — К. Ἀ(μάντο)ς. Ἰωακεὶμ, Ἰβηρίτου Βυζαντιναὶ Διαθῆκαι, σελ. 231). Нельзя ли предположить в связи с этим, что зевгилатий возникал в результате приселения безземельных крестьян — вырастало поселение, которое в дальнейшем (уже в XI—XII вв.) могло перерастать в проастий — поместье, где мог находиться и двор феодала (ср. А. П. Каждан. Аграрные отношения, стр. 67), могло превращаться и в метох.

 

162

 

 

в ее пределах участков и владений, на которые степень собственности вотчинника была неодинаковой (родовые владения, владения по хрисовулам, пронии, василикаты, харистикии, села под патронатом, земли в χρῆσις — в аренде, в пользовании; участки, на которые к вотчиннику, например монастырю, полное право перейдет лишь при определенных условиях и т. п.). В пределах монастырской вотчины отдельные монахи и игумены могли иметь свои личные владения, некоторые из монахов даже продолжали обрабатывать такие участки, не переставая быть монахами монастыря [5]. Кроме того, между монастырями существовали разного рода договоры относительно монастырских

 

 

5. Lavra, № 14, 29,55.

 

163

 

 

владений. Часть владений одного монастыря передавалась в пользование монахам другого, причем часто не за определенную плату, а за предоставление (также в пользование) каких-либо других владений. Так, например, монастырь Рахи (Ῥαχῆ) отдал около 1037 г. монаху Дионисию участок земли под виноградник, получив взамен право молоть хлеб на мельнице Дионисия. Проданный впоследствии Дионисию, этот участок не перешел, однако, в его полную собственность: он не получил на него права свободного отчуждения (Lavra, № 25). Очевидно, соглашение с монастырем стало средством постепенного закабаления Дионисия. Не случайна и столь низкая цена за виноградник: 4 номисмы за 15 модиев. Для XIII в. известно, что за 2—3 модия земли среднего качества платили 1 номисму [6], т. е. 15 модиев стоили 5—7 номисм, а виноградник оценивался почти в 10 раз дороже пахотной земли [7].

 

Даже если учесть падение курса номисмы в XIII в. сравнительно с XI в. и скидку, которая была бы справедливой (Дионисий сам насадил виноградник), все же ясно, что цена участка была скорее символической: Дионисий стал париком монастыря.

 

Практика сдачи монастырями домениальной земли в аренду также доказывает, что в XI—XII вв. потребность в рабочих руках, по крайней мере на монастырской вотчине, была довольно острой. Владение землей предшествовало владению людьми — в этом состояла главная причина развития аренды. Монастыри предпочитали краткосрочную аренду (даже ежегодную), когда арендатор сам был крупным собственником или имел сильного покровителя. Монастырь в таких случаях при разного рода осложнениях мог через год сменить арендатора (как, впрочем, и условия аренды). Так, например, Лавра ежегодно сдавала в аренду земли прониарам в феме Веррои и Моглен и парикам могленского епископа [8]. О противоположном случае (о долгосрочной аренде) сообщает акт от 1217 г., где есть ссылка на то, что такого рода аренда практиковалась «издревле». Некий Драгин Феодор получил от монастыря

 

 

6. См. G. Ostrogorskij. Löhne und Preise in Byzanz. BZ, 32, S. 312; cp. F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 64.

 

7. Вл. Mошин. Зографские практики, стр. 293—294.

 

8. См. стр. 153.

 

164

 

 

участок с условием превратить его в виноградник. Вносить арендную плату Драгин должен был с третьего года аренды из расчета один перпер за 12 модиев [9]. Эта плата устанавливалась на ближайшие 25 лет, по истечении которых договор возобновлялся на следующие 25 лет, а плата (πάκτον) возрастала вдвое [10]. Подобного рода наследственная аренда мало отличалась от отношений феодальной зависимости. Согласно Пире, после 30 лет аренды арендатор становился «держателем» арендованного участка и не мог быть согнан с него своим господином (Jus, I, р. 23,42—43,4.9). Арендатор приобретал владельческие права и превращался фактически в парика. В приведенном свидетельстве монахи не случайно устанавливают срок аренды в 25 лет: арендатор не приобретает владельческих прав на участок, обработанный и превращенный его трудом в виноградник, плата возрастет вдвое через 25 лет, а может быть, еще возрастет и через следующие 25 лет. Едва ли положение этого формально свободного крестьянина было более легким, чем положение тех, кто стал держателем монастырской земли после 30 лет аренды.

 

Арендовать землю свободные крестьяне были вынуждены не только из-за малоземелья и безземелья, но и потому, что лучшие земли находились в руках феодалов. Любопытное сообщение на этот счет содержатся в акте от июня 982 г., представляющем собою договор славяно-болгар Иериссо с Иоанном Ивиритом. Иоанн соглашается отдать им в аренду на 29 (но не 30!) лет некоторые земли близ Градиска за 100 золотых номисм и за земли болгар на полуострове Лонгос [11].

 

Весьма интересные данные об аренде свободных крестьян сообщаются в запросе пансеваста севаста Алексея Педиадита к Иоанну Апокавку. На острове Керкире «многие из жителей (πολλοὶ τῶν οἰκητόρων) с давних времен приходят к митрополиту нашему (Керкирскому. — Г. Л.) и просят у церкви участок (τόπον ἐκκλησιαστικόν) для насаждения виноградника или иного пользования

 

 

9. Ф. Дэльгер («Beiträge...», S. 155) отмечает, что в XI в. пакт составлял обычно одну номисму с 10 модиев.

 

10. ММ, III, р. 238. См. об этом: M. М. Фрейденборг. Развитие феодальных отношений, стр. 117—120.

 

11. П. Успенский. Первое путешествие в афонские монастыри и скиты, I, 2. Киев. 1877, стр. 312—313.

 

165

 

 

(ἢ χρῆσιν ἑτέραν) по их усмотрению. И берут участок, но по местному обычаю отдают вместо взятого другой, собственный, вдвое больший». Этот обмен совершали не один и не десять арендаторов (ἐκληπτόρων), «но многие и много раз и в течение долгого времени, взяв невозделанные (ἅπλᾶ) участки землицы, двойные [по размеру] отдают взамен их». Пансеваст спрашивает, имеют ли наследственное право владения участками люди, получившие их у церкви посредством такого обмена. Иоанн Навпактский дает на это положительный ответ: имеют право передавать по наследству в пользование (εἰς χρῆσιν) и имеют право владения (κατοχήν) [12]. По всей вероятности, велика была нужда крестьян в хорошей земле, если они шли на столь невыгодные условия, отдавая вдвое большие участки и не будучи при этом уверены, что они имеют какие-либо права на полученные взамен. Вот вторая причина широкого развития в это время аренды, часто лишь прикрывавшей прекарные по существу отношения.

 

M. М. Фрейденберг [13] и К. А. Осипова [14] совершенно правы, утверждая, что уже в X в. арендные отношения стали формой феодальной зависимости или средством вовлечения в нес. Так было зачастую при крестьянской аренде. Крупные собственники: прониар Панкратий Анема (Lavra, № 57) и епископ Ἐζιβῶν (Schatzkamm., № 57)— стремились, напротив, превратить арендуемые земли в свои собственные. Так, очевидно, поступали с землями Лавры и прониары фемы Веррои и Моглен. Монастырь сдавал этим и рои парам и епископским парикам земли «ради десятины». Может быть, это действительно была десятая часть урожая, так как монахи жаловались, что арендаторы «не доставляют монастырю эту самую десятину во время жатвы» (Lavra, № 45. 11—12). Монастырь сдавал и ровна рам на планине [15] Пузухия и пастбища — и тоже за десятину, которую они также не платили. Они выгнали оттуда даже зависимых влахов монастыря. Император приказал чиновникам фемы помочь монахам взыскать

 

 

12. Ἀ. П. Παπαδόπουλος-Κεραμεύς. Κερκυραϊκά. ВВ, XIII, 1906, стр. 337.34—338.22.

 

13. M. М. Фрейденберг. Экскуссия..., стр. 253.

 

14. К. А. Осипова, в ВВ, Χ, 1956, стр. 74—75.

 

15. Д. Ксаналатос («Beiträge...», S. 59—70, Anm. 24), как и большинство историков до него, переводит πλανηνά как «горное пастбище» (Bergweise). Ив. Дуйчев («Проучвания»,стр. 40, бел. 3) считает, что это слово не всегда означает «горное пастбище», а скорее равнозначно современному болгарскому «планина» — гора. Ср. A. Leroy-Molinghen. Trois mots slaves dans les lettres de Théophylacte de Bulgarie. «Annuaire de l'histoire orientales et slaves», t. VI, 1938, p. 115—116.

 

166

 

 

десятину, передал монастырю налоги с влахов и даровал ему два казенных «загона» (μανδρία) [16], где должны были пасти скот влахи, принадлежащие монастырю, вместе с «деревней при загоне» (χωρίον τῆς μανδρίας) с ее «париками и мельницей» (Lavra, № 47).

 

Наиболее важные, однако, сведения о сравнительной ценности различных объектов собственности монастырской (да и не только монастырской) вотчины, а в особенности о сравнительной стоимости (и размерах) земель, занятых парическими держаниями, и других земель феодала, дает хрисовул Алексея I от 1104 г. Лавре св. Афанасия. Этим хрисовулом (Lavra, № 51) император возмещает ущерб, понесенный Лаврой из-за действий крупного местного чиновника Андроника Склира, несправедливо отнявшего у Лавры проастий Варсаханий. Монастырь просил в возмещение три соседних проастия, но оказалось достаточно двух. В хрисовуле подробно перечислено, что и в каком размере монастырь потерял и чем потерянное возмещается.

 

 

 

16. И. Дуйчев (там же) переводит это слово как «кошари».

 

167

 

 

Кроме того, монастырю было даровано 480 модиев земли с десятью париками-зевгаратами.

 

Этот чрезвычайно любопытный документ остается до· сих пор загадкой. Действительно, какой принцип расчетов положен в его основу, в результате которых считалось,, что потерянная монастырем собственность была целиком и без остатка возмещена? Первую основательную попытку объяснить этот акт предпринял Ф. Дэльгер [17]. Своему объяснению Дэльгер предпосылает оговорку, что анаграфевс, часто оказываясь перед трудными, а порою и неразрешимыми задачами, старался выйти из положения простейшим способом. Так, по мнению Дэльгера, обстоит дело и в данном случае. Дэльгер исходит из следующего: 1) 480) модиев земли (как и 10 париков-зевгаратов), подаренные монастырю Алексеем I при возмещении ущерба, включены анаграфевсом в расчеты и являются землей «неопределенного», во всяком случае не первого качества; 2) 3413 модиев потерянной монастырем пустоши являются землей второго качества, хотя Дэльгер тут же допускает, что здесь суммирована земля второго и третьего качества; 3) один зевгарат приравнен к двум воидатам, или четырем актимонам, а двузевгарат — к трем однозевгаратам.

 

Впрочем, Дэльгер сам высказывает большие сомнения в правильности своих предпосылок. Далее он допускает странную ошибку, которая делает беспредметными все его дальнейшие вычисления. Он пишет, что Лавре было передано земли первого качества на 521 модий больше, чем она потеряла, тогда как в действительности она получила как раз на 521 модий меньше [3549 — (980 + + 2048) = 521] [18].

 

 

17. F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 52 f.

 

18. Ошибочность включения Дэльгером в расчеты 480 модиев императорского дара бросалась бы при этом в глаза: Лавра и так получила, согласно Дэльгеру, земли первого качества на 521 модий больше, чем она потеряла. Впрочем Ф. Дэльгер допускает еще одну странную ошибку, включая в своей формуле [521 модий первого качества + 3702,5 модия третьего качества = 3113 модиев второго качества (3413—300) + 480 модиев неопределенного качества] 480 модиев дара не в получаемую монастырем, а в потерянную им землю (F. Dölger. Zur Textgestaltung, S. 52). Неудачна также попытка Дэльгера приравнять двузевгарата к трем однозевгаратам— она вызвана единственной целью подобрать механически цифру, эквивалентную 24 3/4 зевгаратам, переданным монастырю в возмещение.

 

168

 

 

После Дэльгера специальную работу этому акту посвятил Г. Острогорский [19]. В начале ее он вполне основательно подчеркивает, что обмен должен был быть полностью эквивалентным, точным. Но исходит автор из следующих предпосылок: 1) 480 модиев (первого качества, по мнению автора) императорского дара случайно не упомянуты при расчетах, на деле же они включены в сумму переданной земли, так же как и 10 париков-зевгаратов, дарованных с этой землей, — в число передаваемых монастырю крестьян. 2) Первое допущение влечет второе: между двузевгаратом и однозевгаратом, полагает Острогорский, нет разницы. 3) В акте есть описка: вместо 2048 модиев земли первого качества следует читать 3048 модиев [т. е. вместо δισχιλ(ίων) — τρισχιλ(ίων)]. 4) При расчетах принималась во внимание лишь земля первого качества, т. е. вместо 3549 модиев первого качества передано 4028 модиев [980 + 3048; 3048 — исправление Острогорского (вместо 2048)]; иначе говоря, монастырь получил на 479 модиев (4028—3549) земли первого качества больше, чем у него ее было; эти 479 модиев Острогорский и объявляет 480 модиями земли императорского дара. 5) 3413 модиев пустоши, потерянной Лаврой, 300 модиев второго качества и 3702,5 модия третьего качества попросту не приняты во внимание при возмещении. 6) Один зевгарат приравнен не к двум воидатам, или четырем актимонам, а лишь к полутора воидатам, или трем актимонам (согласно одной из формул византийских землемеров) [20].

 

Но нельзя ли попытаться объяснить акт иначе, приняв цифры, называемые в нем, такими, какие они есть? Допущения и поправки Г. Острогорского нам не представляются убедительными. 1) 480 модиев и 10 париков-зевгаратов являются особым даром, «милостью» Алексея I, не находящейся ни в какой связи с операциями возмещения,

 

 

19. Г. Острогорскиј. Размена поседа..., стр. 20 сл. Указанных ошибок Дэльгера автор не отмечает.

 

20. Ф. И. Успенский. Наблюдения по сельскохозяйственной истории Византии. ЖМНП, ч. 259, 1888, стр. 253 — 254. А. П. Каждан («Формирование феодального поместья», стр. 101, прим. 28), ссылаясь на указанную работу Острогорского, не высказывает своего отношение к его толкованию акта. Μ. Μ. Фрейденберг («Монастырская вотчина», стр. 72, прим. 112) говорит о необходимости специального изучения акта.

 

169

 

 

которое было лишь поводом к этому новому пожалованию в пользу Лавры. 2) Разница между зевгаратом и двузевгаратом недвусмысленно подчеркнута в акте. 3) Не исчерпаны возможности толкования цифр акта без внесения поправок, которые всегда в подобном случае легко уязвимы. 4) Сам Острогорский подчеркнул в начале статьи абсолютную точность, с которой должно было совершиться возмещение, а затем сбросил со счетов тысячи модиев земли, в том числе даже второго качества. 5) Действительно, существовала также формула, по которой один зевгарат оценивался в 60, воидат — в 40 и актимон — в 20 перперов 21 (т. е. один зевгарат = 1,5 воидата), по она в акте не применяется; сам Острогорский признает, что по акту 18 зевгаратов, 10 воидатов и 7 актимонов исчислены как 24 3/4 зевгарата, т. е. по формуле: 1) зевгарат = 2 воидатам = 4 актимонам [18 зевгаратов + 5 (10 воидатов) + 13/4 (7 актимонов) = 24 3/4 ! ] [22].

 

Хотя монастырю было отведено больше земли, чем у него ее было раньше (7030,5 модия против 6962 модиев), но земля оценена по качеству, а как раз земли первого качества было монастырю передано гораздо меньше, чем он ее потерял. Согласно формуле византийских землемеров, 1 модий земли первого качества = 2 модиям земли второго качества = 3 модиям земли третьего качества [23]. Следовательно, мы можем свести по этой формуле различные по качеству земли к какому-либо одному ее виду; 3413 модиев пустоши при этом мы считаем землей третьего качества, хотя это прямо и не сказано в акте, где во всех других случаях качество земли точно определено. Это предположение кажется нам более естественным, так как, если бы это была земля первого или даже второго качества, потери Лавры в хорошей земле были бы слишком значительны. К тому же земля второго качества точно определена

 

 

21. Ф. И. Успенский. Византийские землемеры, стр. 253—254.

 

22. Мы уже имели случай говорить о нашем понимании операций возмещения, когда нам еще не была известна статья Г. Острогорского. Поэтому тогда мы изложили коротко лишь основные результаты, опустив все детали расчетов. (Г. Г. Литаврин. Крестьянство... стр. 244).

 

23. Ф. И. Успенский («Византийские землемеры», стр. 279, 298) считает, что эта формула употреблялась как раз в европейских фемах империи.

 

170

 

 

даже для самого маленького участка в 300 модиев. Пропуск указания на качество наиболее вероятен для земли именно последнего качества. Таким образом, 6962 модия потерянной Лаврой земли равноценны 4687 модиям земли первого качества [т. е. 3549 + (3413 : 3) = 3549 + 1138], а 7030,5 модия полученной Лаврой земли эквивалентны лишь 4412 модиям первого качества (980 + 150 + 1234 + 2048). Итак, 4687 против 4412: Лавре не возвращено при возмещении 275 модиев в пересчете на землю первого качества (4687—4412). Но зато ей передано вместо 15 потерянных 35 зависимых крестьян. Однако и здесь особое внимание обращено на имущественное положение париков. Будем следовать самому акту: 1 «двузевгарат» = 2 зевгаратам; 1 зевгарат = 2 воидатам = 4 актимонам. Следовательно, у монастыря было отнято 19 зевгаратов (4 двузевгарата и 11 однозевгаратов); передано ему 24 3/4 зевгарата (как это подсчитано в самом акте, действительно: 18 зевгаратов + 10 воидатов + 7 актимонов = 18 + 10/2 + 7/4). Но в акте сказано, что одного зевгарата, отнятого Склиром, возмещает одна из двух передаваемых монастырю мельниц. Следовательно, 18 зевгаратов (19— 1) — вместо 24 3/4 зевгарата.

 

Табличка, которую мы поместили вначале, примет теперь такой вид:

 

 

Таким образом, вместо 275 модиев земли первого качества и запущенного сада Лавре отдано 6 3/4 зевгарата (или 27 актимонов, т. е. 6 3/4 х 4). Один актимон, следовательно, приравнен к 10 модиям земли первого качества, а зевгарат — к 40 модиям. Но цифру эту нужно еще несколько увеличить (может быть, до 48—50 модиев), так как 27 актимонов, кроме земли в 275 модиев, возмещают еще запущенный сад.

 

Но возможно ли, чтобы владение париком было признано равноценным владению землей определенных размеров? Мы думаем, что возможно; признает это и Г. Острогорский,

 

171

 

 

согласно которому акт позволяет установить стоимость парика относительно «заменяемой им» земли [24]. Да и в самом акте прямо указано на обмен недвижимости на парика: мельница возмещает одного зевгарата.

 

Подтверждение полученной нами выше цифры содержится в этом же документе: в качестве особого дара (повторяем, дара, а не в возмещение чего-либо) Лавре было отдано еще 480 модиев с 10 зевгаратами, т. е. по 48 модиев на одного зевгарата.

 

Правда, еще Ф. И. Успенский отмечал большие колебания в размере надела парика-зевгарата (от 40 до 420 модиев), но он же предположил, что это колебание зависело от качества земли [25]. В акте отвода земли монастырю Богородицы Милостивой (р. 27—29), как мы видели, на одного зевгарата приходилось до 83 модиев земли (500 модиев для шести зевгаратов). Но, во-первых, там сказано, что местные чиновники не знали, «сколько модиев в участках», т. е. сколько модиев положено на зевгаратный двор в данной местности (в «болгарских фемах»); во-вторых, земля при отводе и в этом случае могла быть оценена по качеству (или, напротив, именно потому, что она не была оценена по качеству, чиновники не знали, сколько ее здесь должно приходиться на крестьянский двор, и избрали, по-видимому, случайный критерий, сославшись на хрисовул Алексея I, где говорится, что 500 модиев обрабатывают шесть упряжек волов).

 

Известно, что казенные налоги взимались из расчета: одна номисма с участка в 48 модиев земли первого качества 26, т. е. и здесь за официальную единицу налогообложения принят надел парика-зевгарата. Конечно, зачастую это была цифра теоретическая, но она была официальным мерилом не только в отношениях с государством; к XIV в, (а может быть, и раньше) взыскание феодальной денежной ренты с надела в 48—50 модиев как эталона при определении величины ренты приобрело силу обычая.

 

Так, например, в практике Зографского монастыря от

 

 

24. Г. Острогорскиj. Размена по се да..., стр. 20.

 

25. Ф. И. Успенский. Византийские землемеры, стр. 310,

 

26. Там же, стр. 306.

 

172

 

 

1309 г. (или 1294) указывается, что монастырь получал 14 перперов дохода с 716 1/4 модия земли, не занятой крестьянами, т. е. один перпер с 50 модиев. В. Мошин обращает на это внимание, отмечая, что подобное явление наблюдается и в Хиландарском практике [27]. По практику Зографа от 1315 г., с 825 модиев земли в Фессалоникской феме монастырь получал 16,5 перперов, с 400 модиев в Лужце — восемь перперов [28], т. е. и здесь с неподеленной на стаси пахотной земли (иными словами, земли первого качества) в 50 модиев доход составлял один перпер. По практику 1320 г., доход с 1500 модиев земли в Лужце составлял 30 перперов, с 500 модиев в Аитигопии — 10 перперов, с 943 модиев в Иериссо — 19 перперов, с 650 модиев в Саравари — 13 перперов. С виноградника в 5 модиев, оцениваемого в 10 раз дороже земли под зерновыми, — один перпер. С одной мельницы, но практику 1309 (1294) г., — два перпера, а по практику 1315 г. — один перпер [29]. С выморочной стаси Друвелиеву в Ермилии, т. о. с крестьянского зевгаратного двора, лишенного парика — один перпер [30]. Рассмотрим, наконец, опись стасей, приведенную В. Мошиным, с указанием ренты, уплачиваемой каждой стасью. Наиболее близкой к отмеченной нами стандартной норме стаси является хозяйство Димитрия. По практику 1320 г., эта семья, состоявшая из самого Димитрия, его матери Фотипы, жены Зои и сына Константина, владела зевгарем волов, 13 модиями земли, четырьмя модиями виноградника, тремя мулами и одним ослом. Рента семьи составляла 2 2/3 перпера. По практику 1315 г., сестра Димитрия Ирина с сыном Иваном, имея одного мула, платила 1/6 перпера. Следовательно, рента с трех мулов и одного осла должна была составлять около 2/3 перпера (1/6 x 4), а с зевгаря волов и земли Димитрия в 53 модия (13 модиев пашни + 4 модия виноградника = 13 + 4 х 10), т. е. с надела зевгарата — два перпера [31].

 

 

27. В. Mошин. Зографские практики, стр. 293—294.

 

28. Там же, стр. 294.

 

29. Там же, стр. 293—294.

 

30. Там же, стр. 294.

 

31. Там же, стр. 300. См. также данные: Г. Острогорский. Византийские писцовые книги, стр. 239—241.

 

173

 

 

Таким образом, в один перпер оценивался участок пахотной земли в 50 модиев, не отданный в держание, как и выморочная (очевидно, стандартная — в 50 модиев) крестьянская стась; отданная же в держание она давала доход в два перпера. Это целиком соответствует нашему толкованию акта 1104 г., согласно которому участок земли первого качества в 40—50 модиев, не занятый париком, равноценен парику-зевгарату без земли, а занятый им — в два раза дороже. К такому же выводу приходил еще П. Безобразов, писавший, что участок в 40 модиев с сидящим на нем крепостным «во всяком случае» вдвое дороже такого же участка без крепостного [32].

 

Г. Острогорский, несомненно, прав, делая в своей статье об акте 1104 г. вывод, что обмен монастырского проастия Варсаханий на проастии Асмала и Лоротомос был выгоден Лавре, так как при значительных размерах монастырских земель существенно увеличивалось количество его париков. Безусловно, интересно также наблюдение Г. Острогорского, что как о переданных монастырю, так и о дарованных париках в хрисовуле 1104 г. не сказано, что они включаются в тот ἀριθμός, который был установлен для владений Лавры (80 париков), а это позволяло монахам ослабить эффективность государственного контроля [33] (впрочем, здесь дело зависит от понимания самого значения термина ἀριθμός).

 

.Мы добавили бы к этому, что акт 1104 г. еще раз подкрепляет сделанный нами выше вывод о том, что в XI—XII вв. достаточно определенно проявляется большая заинтересованность феодалов в приобретении новых зависимых крестьян, чем новых земель, ибо крестьянское хозяйство было основой феодальной вотчины и ее наиболее ценной частью [34].

 

 

32. П. Безобразов. Крестьяне. Приложение к «Истории Византии» Ф. Герцберга. М., 1896, стр. 647.

 

33. Г. Острогорскиј. Размена поседа..., стр. 25. Ф. Дэльгер («Zur Textgestaltung», S. 64) отмечает, что по № 3 и 4 актов Лавры от 941 г. κλασματικὴ γῆ передается фиском под условием уплаты одной номисмы налога за 50 модиев. Ф. Дэльгер полагает, что это было особенно выгодно монастырям «с их рабочей силой», но в XI—XII вв. монастыри стремились приобретать не столько землю, сколько «рабочую силу».

 

34. Ср. Г. Острогорский. Византийские писцовые книги, стр. 241.

 

174

 

 

Из этого хрисовула можно, наконец, сделать некоторые выводы и о соотношении земель домена и парической земли. В проастии Варсаханий Лавра имела 19 зевгаратов и 3549 модиев земли первого качества, т. е. (если надел зевгарата составлял 50 модиев) париками было занято 950 модиев, а домен (2599 модиев) превышал, таким образом, παροικοτόπια почти в три раза (не говоря уже о 3413 модиях пустоши). Велик был домен и в проастии Лоротомос, где примерно на 14 зевгаратов (9 зевгаратов + 7 воидатов + 5 актимонов) приходилось 2048 модиев земли первого качества, т. е. домен (1348 модиев) почти в два раза превышал крестьянские держания. В проастии Асмала у Лавры было на 11 зевгаратов (9 зевгаратов + 3 воидата + 2 актимона) 1130 модиев земли первого качества (980 + 300 : 2), т. е. παροικοτόπια занимали 550 модиев, т. е. были равны домену. Расчеты эти, разумеется, весьма приблизительны. В действительности домениальные земли в проастиях Лоротомос и Асмала должны были быть еще более обширными, так как актимоны, по всей вероятности, не имели земельных держаний [35]. Хрисовул 1104 г. следовательно, помогает уяснить причины той борьбы за зависимое крестьянство между феодалами, о которой говорят источники XI—XII вв.

 

 

35. Таким образом, выводы историков, полученные преимущественно на материале XIII—XV вв., о том, что домен нередко в несколько раз превышал наделы крестьян (Г. Острогорский. Византийские писцовые книги, стр. 232 сл.; Б. Т. Горянов. Крупное феодальное землевладение, стр. 128—129), можно распространить и на XI—XII вв.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]