До и после Версаля

Политические лидеры и идея национального государства в Центральной и Юго-Восточной Европе

 

3. «Хорватский апостол» Степан Радич

А.А. Силкин

 

 

В Королевстве сербов, хорватов и словенцев в 1920-е гг. лидеры крупнейших партий (таких как Народная радикальная, Словенская народная, Хорватская республиканская крестьянская, Самостоятельная демократическая партии и т.д.) не столько считали себя руководителями политических организаций, сколько претендовали на роль единоличных представителей интересов того или иного народа. В этом отношении абсолютное первенство принадлежало Степану Радичу [1] — главе основанной в 1904 г. Хорватской народной крестьянской партии (ХНКП), переименованной в 1920 г. в Хорватскую республиканскую крестьянскую партию (ХРКП), а в 1925 г. — в Хорватскую крестьянскую партию (ХКП). Сравниться с Радичем не могли даже лидер сербских радикалов Никола Пашич и король Александр Карагеоргиевич, имевшие в лице друг друга сильного конкурента. Отнюдь не выглядят преувеличением слова Г.В. Чичерина, передающие самооценку С. Радича: «По его схеме, хорваты — это его партия («хорватское народное представительство»), а его партия — это, в сущности, он» [2].

 

Радичевское высказывание, достойное «короля-солнце», относится к июлю 1924 г. и служит ничем иным, как констатацией реального положения вещей — на тот момент ХРКП была единственным политическим представителем хорватского народа, или «хорватской части триединого народа сербов-хорватов-словенцев», как сказали бы национальные унитаристы того времени. Успех Радича выглядит особенно впечатляющим, учитывая, что «до 1918 г. мало кто принимал Степана Радича всерьез. Он был депутатом Сабора, но говорил от имени сословия, по большому счету лишенного права голоса [3]. Только в 1920 г., когда в новом государстве было

 

 

1. Родился в 1871 г. в Хорватии в многодетной крестьянской семье. После окончания гимназии был студентом нескольких европейских университетов, в том числе Пражского и Московского. В 1899 г. получил диплом парижской «Свободной школы политических наук».

 

2. Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции: В документах центральных российских архивов начала-середины 1920-х годов. Часть 2 (июнь 1924 г. — декабрь 1926 г.). (Отв. ред. Р.П. Гришина) М., 2003. С. 48.

 

3. «Высокий образовательный и имущественный ценз лишал крестьян возможности участвовать в выборах депутатов хорватского сабора — высшего органа автономной власти в Хорватии. Достаточно сказать, что из 2,6 миллиона человек, составлявших население Хорватии в начале века, избирательным правом пользовались лишь 190 тысяч. На выборах в сабор Хорватская крестьянская партия. всегда выглядела более чем скромно. Ее электорат насчитывал порядка 15—17 тысяч человек, а количество завоеванных мандатов составляло в разные годы от 2 до 9 (из 88 депутатских мест)». (Городнянскый А.В. Степан Радич (1871–1928) // Пленники национальной идеи. Политические портреты лидеров Восточной Европы. М., 1993. С. 198.)

 

 

65

 

провозглашено всеобщее право голоса для мужчин, радичевское влияние на массы стало явным» [4]. Настолько явным, что на югославской политической сцене не осталось места другим партиям, которые бы носили атрибут «хорватский».

 

Монополия ХРКП на хорватский электорат свидетельствовала, по мнению уже процитированного нами американо-хорватского автора Иво Банца, о «завершении процесса хорватской национальной консолидации». «Благодаря деятельности партии Радича, — продолжает автор, — хорватская национальная идеология охватила и самые отдаленные деревни, все селения, где живут хорваты». Мнение апологета ХРКП разделяет и более критично настроенный белградский профессор Джордже Станкович. Заслугой Радича он называет «окончательное формулирование хорватской национальной программы в Югославии» и «тотальную гомогенизацию хорватского народа» [5]. Единодушие двух видных исследователей, столь различных меж собой, побуждает нас принять на веру их оценку лидера ХРКП. Однако в некоторое замешательство читателя приводит естественно встающий вопрос: каковы же были основы «национальной программы» Радича, которого при жизни нельзя было упрекнуть в идейной и моральной стойкости. Без преувеличения, за время политической деятельности он отрекался от всего и предавал всех. Перечисление всех этапов идеологической «эволюции» Радича представляло бы весьма утомительное чтение. Дадим слово его современникам. Интересно, что и они, невзирая на свою «разношерстность», выступают в оценке лидера ХРКП на удивление согласно.

 

Бывший австро-венгерский наместник в Боснии генерал Степан Саркотич, после мировой войны один из лидеров прогабсбургской хорватской эмиграции, за беспринципность назвал С. Радича «ненормальным человеком» (курсив мой — А.С.)6. «Я не могу считать нормальным человека, который из апологета Марии Терезии, Франца Иосифа, одним словом, обожателя Габсбургов, превратился в габсбургоненавистника и поклонника династии Карагеоргиевичей... Нормальным не может быть человек, который присвоил чистейшую программу Анте Старчевича, смешал ее с несколькими каплями социалистического масла и выдает теперь за свою собственную. Потом он клянется на могиле Старчевича. Там и везде на митингах произносит ультрахорватские речи о «Святой Хорватии», а на следующий день от всего отрекается, включая «Святую Хорватию», и все это кладет как жертву на алтарь великосербства... Такая постоянная перемена

 

 

4. Banac I. Nacionalno pitanje u Jugoslaviji. Zagreb, 1995. S. 184.

 

5. Станковић Ђ. Никола Пашић и Хрвати. Београд, 1995. С. 322.

 

6. Цит. по: Казимировић В. Србија и Југославија: 1914–1945. Књ. 2. Крагујевац, 1995. С. 507

 

 

66

 

мнения и позиции без сомнения ненормальна. Переход от монархизма через республиканизм к советизму, а от советизма через республиканизм к монархизму за столь короткое время показывает, что мы имеем дело с каким-то редким ненормальным клоуном... Эта моральная и душевная ненормальность, которую, несомненно, констатировали бы психиатры, и есть единственная причина бесчинств и злодеяний, совершенных Радичем по отношению к собственному народу» [7].

 

Солидарно с реваншистом-монархистом Саркотичем выступает и его политический антипод Войислав Маринкович — представитель сербского истеблишмента, деятель Демократической партии: «По-видимому, нашему государству суждено бороться с сумасшедшими. Не успели еще избавиться от Д'Анунцио [8] в Риеке, а в Загребе уже появился Степан Радич» [9].

 

Призыв «Остановите безумие» подхватывает и лидер социалдемократов хорват Витомир Корач: «Во многих отношениях Стипа Радич напоминает тех патологических типов, которые, благодаря стечению обстоятельств, играли большую роль в хорватской политике. Он не только похож на них, но и сам классический представитель такого рода людей. Это была бы очень благодарная тема, если бы какой-нибудь специалист по душевным болезням обратил внимание на столь классический пример политической патологии... Мы все, занимавшиеся в Хорватии политикой и знающие Стипу Радича, дошли до твердого убеждения... что он совершенно ненормальный человек. Но в политике приходится считаться со всеми обстоятельствами — и с ненормальными, и с патологическими типами. Только нужно открыто об этом говорить, чтобы и широкие массы знали, о чем речь» [10].

 

К мнению «широких масс» апеллировала белградская газета «Политика», назвавшая Радича «впавшим в детство дураком», «шарлатаном» и «патологическим типом, за которым стоит сегодня весь хорватский народ»120. Солидарно с сербскими коллегами выступал Иван Херцог, выпустивший в загребской «Новой Европе» статью «Патологическая политика» [11]. Больного алкоголизмом Радича автор квалифицирует как «винного политика», «чьи принципы — пустые фразы, которыми он скрашивает свои тосты».

 

«Достоверно известно, что в последнее время он был абсолютно неспособен

 

 

7. Цит. по: Radić S. Politički spisi. Zagreb, 1971. S. 442

 

8. В 1919 г. группа итальянских авантюристов во главе с известным писателем Габриеле Д’Анунцио захватили адриатический порт Риеку (Фиуме), на который наряду с Королевством СХС претендовала Италия.

 

9. Архив Српске Академиjе Наука и Уметности (далее — АСАНУ). Заоставштина Воје Маринковића. Бр. 14439/283.

 

10. Архив Југославије (далее — АЈ). Ф. 305 (Ђурa Поповић). Фасцикла 40.

 

11. Дете или Будала? Шарлатан или лудак? // Политика. 17 април 1923.

 

12. Hercog I. Patološka politika (Politički pregled) // Nova Evropa (далее — NE). Knjiga III. Вroj 10. 11 novembar 1921. S. 315.

 

 

67

 

что-либо воспринимать, если не вливал в себя привычный объем — 3 литра вина. Естественно, это оказывало сильное влияние на его психическое состояние. Вследствие этого более или менее постоянного патологического состояния... Радич не мог находиться в уравновешенном расположении духа... а также следовать правильному систематическому ходу мысли. Наоборот, в этом психопатологическом состоянии с ним постоянно случались эксцессы. Он кидался из одной крайности в другую... Это яснее всего видно на примере его выступлений, в которых он все время перескакивает с одного предмета на другой. Поэтому они часто выглядят бессмысленными и неразумными» [13]. Данные слова принадлежат перу Михаила Банковича, который в 1928 г. откликнулся на обращение Саркотича и Корача, выпустив в Вене «Stjepan Radi — Eine Psychoanalitische Studie». Идеологические «скачки» председателя ХРКП, «ярко выраженного истерика, который войдет в анналы психопатологии», Банкович объяснял присущей тому «моральной невменяемостью» и «психической анархией». Последняя «лучше всего проявляется в его так называемой политической деятельности. В 1898 г. он предстал перед нами как самый убежденный сторонник идеи объединения сербов и хорватов под лозунгом «сербы и хорваты — один народ, братья». Несколько лет спустя, выжав из этого лозунга всю возможную пользу, он не только отказался от этого объединения, но стал главным его противником. Всю свою враждебность он концентрирует в неописуемую ненависть по отношению к Сербии и сербам. В 1914 г. он обвиняет их в убийстве Франца Фердинанда, называет сербов прямыми виновниками той «заранее подготавливаемой войны». При этом он был верноподданейший восхвалитель императора Франца Иосифа и всей династии Габсбургов... В новом государстве из убежденного монархиста Радич превратился в яростного республиканца... В 1924 г. мы видим Радича на пути в Москву, где он ведет себя, как самый главный коммунист. Но на следующий день 14 июля 1925 г. он опять превращается в первейшего монархиста, высказывает одобрение всему, против чего боролся... Как только его положение укрепилось, Радич продемонстрировал, что остался верен своим старым разрушительным принципам... Радич подписывает договор с Италией, Венгрией и Россией, заключает соглашения с разными партиями внутри Югославии, но всех их обманывает, всех до одного... Он берет на себя обязательства, но не выполняет ни единого, оправдываясь удобной формулой, которую он озвучил на заседании Лиги Наций в Женеве в 1925 г.: «До сегодняшнего дня я был безумен, но в любом безумии есть свой предел» [14].

 

* * *

 

Необходимость придерживаться источниковедческой методологии

 

 

13. Цит. по. Станковић Ђ. Изазов нове историjе. Београд, 1992. С. 163–178.

 

14. Там же.

 

 

68

 

требует от нас осмотрительного, если не сказать скептического, отношения к тому, что выглядит как наветы врагов и завистников. Однако наш подход к вышеприведенным мнениям не может быть столь однозначным. С одной стороны, отмести их полностью мешает то обстоятельство, что уж слишком широк и неоднороден круг радичевских недоброжелателей. К тому же эскапады Радича, особенно на европейской арене, вызывали неприятие и в его ближнем кругу. Так, в июле 1924 г. жена Радича Мария жаловалась школьному другу мужа, что тот «весь переменился», и что «когда-нибудь все здание (партия Радича) рухнет. Вступление Радича в московский Крестьянский интернационал противоречит всему, что он говорил ей., и она боится, что этот его шаг, — результат того болезненного состояния, в котором он находится... что его сумасшествие скоро станет явным» [15].

 

С другой стороны, в процитированных характеристиках нельзя не разглядеть стремления дискредитировать Радича. Многим современникам лидера ХРКП, особенно хорватам, трудно было признать в этом, по словам Керубина Шегвича, «вожде озлобленных, ослеплённых и пьяных» нового и единственного хорватского «апостола». Найти выход из наметившегося логического затруднения не составит труда, если предположить, что критики Радича не столько ошибались в своем суждении о нем, сколько имели слишком комплиментарное представление о тех, кто за него голосовал. Нам с высоты исторического опыта известно, что в межвоенный период в Европе черты «ненормальности» и «патологии» можно обнаружить равно как у лидеров народных (национальных) движений, так и у самих народов.

 

Наше предположение снимает мнимое противоречие между точкой зрения Банаца-Станковича и оценками политиков 1920-х гг. Именно те черты Радича, которые некоторыми современниками воспринимались как слабости ненормального человека, в политической практике были его сильными сторонами. Они позволяли лидеру ХРКП соответствовать послевоенным настроениям хорватского крестьянства, которое Радич, по собственному признанию, «никуда не вел,... а только верно и честно интерпретировал» [16]. Общий принцип этой «интерпретации» всегда оставался неизменным, как не менялись и некоторые основные лозунги, соответствовавшие константным настроениям хорватских масс. Что же касается отсутствия идеологической устойчивости, то в начале XX века, когда события происходили стремительно и непредсказуемо, она могла только уменьшить достоверность пресловутой «интерпретации». Как писал Йосип Хорват, «Степану Радичу была чужда любая политическая догма, ... обладая способностью предугадывать ход событий, он всегда руководствовался

 

 

15. АЈ. Ф. 335 (Војислав Јовановић-Марамбо). Хартије двора. Фасцикла 21.

 

16. Цит. по: Banac I. Op. cit. S. 188.

 

 

69

 

 тем, как в дальнейшем сложатся обстоятельства. Для него самой важной догмой было прислушиваться к пульсу крестьянского мира, подстраивать под его ритм концепцию и тактику своей политики. Это было единственной постоянной в его политической активности...» [17].

 

* * *

 

В конце второго десятилетия ХХ века Радич в «кардиограмме» крестьянского мира прочитал явное раздражение от послевоенного национально-территориального переустройства. Прибегнем еще раз к свидетельству Й. Хорвата: «Радич увидел, что югославянство как политическое понятие абсолютно чуждо хорватскому крестьянству. Ему также отвратительна и жесткая государственно-правовая политика. Но он знал, что если югославянство не понятно крестьянству, то в его душе вызывают резонанс хорватские националистические лозунги. Это он принимал в расчет, выстраивая свою тактику». С хорватским публицистом согласны и другие современники:

 

По словам Анте Трумбича, «Радич хорошо разгадал душу хорватского крестьянина, вернувшегося домой после четырехлетних страданий за чужие интересы, полного разочарований, злобы и бешенства оттого, что свою страну обнаружил под сербской оккупацией» [18].

 

Проще говоря, апеллируя к хорватскому плебсу, лидер ХРКП ориентировался на его сербофобские настроения, или, как писала «Арбайтер Цайтунг» от 18 июля 1921 г., на «стремление католических малоземельных крестьян стать независимыми от безбожных и некультурных сербов» [19].

 

«Сербофобия это такой капитал,. такая валюта, которая имеет хороший курс в масштабах отдельной территории. Сегодня она в кармане у Радича», — говорил А. Корошец в Уставотворной скупщине [20].

 

Следует отметить, что антисербская риторика составляла основу пропаганды основанной в 1904 г. радичевской партии и в австро-венгерский, и в югославский периоды ее активности. Так после опубликования осенью 1902 г. в газете «Србобран» известной статьи Н. Стояновича «Сербы и Хорваты» [21] Радич произнес следующую тираду: «Нечего жаловаться на

 

 

17. Horvat J. Živjeti u Hrvatskoj 1900-1941 (zapisci iz nepovrata). Zagreb, 1984. S. 143.

 

18. Цит. по: Казимировић В. Указ. соч. С. 501

 

19. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 33. Д. 580. Л. 48.

 

20. Стенографске белешке Уставотворне скупштине Кралевине Срба, Хрвата и Словенаца. I. Београд, 1921. XV редовни састанак. С. 18; См. также: Petranović B., Zečević M. Jugoslovenski federalizam. Ideje i stvarnost. Tematska zbirka dokumenata. Тэт I. 1914-1943. Beograd, 1987. S. 142.

 

21. В статье говорилось, что хорваты не могут считаться отдельным народом, а являются «авангардом чуждых сил, в то время как сербы — сторонники принципа: «Балканы балканским народам». Хорватам автор сулил «войну на уничтожение — вас или нас».

 

 

70

 

судьбу, как мы делали раньше, а в то же время своими руками поддерживали элемент, который поступил с нами хуже, чем любой другой враждебный народ. Мы должны постараться ослабить этот элемент. Чем он будет сильней, тем для нас опасней. .или мы так низко пали, что нам действительно нет дела до нашей национальной гордости, или мы сумасшедшие, что греем на груди змею, которая готовится впрыснуть яд в нашу кровь.» [22].

 

В Королевстве СХС своим сторонникам, врагам в Белграде и международной общественности историю сербскохорватских взаимоотношений последних лет Радич излагал, шулерски транспонируя представления об эпическом прошлом Европы на современное положение Хорватии. Судя по тому, что, по словам Радича, «хорватский народ получил литературное образование от Италии и Франции» [23], лидер ХРКП опирался на «Песнь о Роланде», который погиб от рук сарацин в Ронсевальском ущелье, прикрывая отступающую армию франков. Вот и хорватам — «народу европейской культуры» — судьба предназначила быть «европейским арьергардом или последним отрядом европейского фронта против Балкан».

 

Пред войском Карл Великий гордо скачет.

«Бароны, — вопрошает император, -

Тесны ущелья здесь и круты скалы.

Кого бы нам оставить в арьергарде?».

Граф Ганелон ему в ответ: «Роланда.

Мой пасынок — храбрейший из вассалов [24].

 

Вообще-то, в лучшие времена хорваты исполняли роль «авангарда Запада», одним из завоеваний которого была «реконкиста» Боснии. «В географическом отношении Босния это Балканы. Но мы ее дебалканизировали. Она больше не на Балканах» [25]. По другую сторону «фронта» находились «сербиянцы» — представители варварской «восточно-византийской», «византийско-азиатской», «турецко-азиатской культуры» [26].

 

Марсилий-нехристь там царит всевластно,

Чтит Магомета, Аполлона славит...

 

«Язычники» Александр Карагеоргиевич и Никола Пашич суть наследники русского «довоенного царистского режима, самого бессовестного, насильнического и лицемерного во всем свете. При этом режиме правосудие в Хорватии подчинено жандармам, а вся администрация — шпионам».

 

 

22. Radić S. Op. cit. S. 235–239.

 

23. АЈ. Ф. 305 (Ђурa Поповић). Фасцикла 40; см. также: Čulinović F. Jugoslavija između dva rata. I. Zagreb, 1961. S. 373.

 

24. Песнь о Роланде. // Европейский эпос античности и средних веков. М., 1984. С. 496.

 

25. Цит. по: Horvat J. Politička povijest Hrvatske. 1918–1929. Zagreb, 1938. S. 348.

 

26. Цит. по: Mužić I. Stjepan Radić u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Ljubljana, 1987. S. 256–263.

 

 

71

 

«Сегодняшние сербские правители — тираны и убийцы, которые истребляют все несербские народы и национальные группы» [27].

 

Араб Абим пред войском первый мчится.

На свете нет коварней сарацина.

Злодейств немало свершено им в жизни.

Не чтит он сына пресвятой Марии.

Угля и сажи он чернее видом.

Милей ему измена и убийство

Всех кладов и сокровищ галисийских

 

В Первую мировую войну, которую, убив эрцгерцога Фердинанда, развязали сербы, «европейский арьергард», как известно, проиграл. «Хорватия, которая никогда не находилась под властью турок и всегда была совершенно европейской страной, более или менее независимой, содрогается от ужаса., глядя на то, как каждый день исчезает святое наследие прошлого. Сербские политики,. очарованные идеей сильного государства, которое поглощает и отечество, и церковь, и нацию, государства, которое уничтожает вокруг себя все неправославное и несербское, проводят в Хорватии антинародную политику,. главной и очевидной целью которой является простое и полное уничтожение этнического народа Хорватии» [28], «уничтожение хорватской экономики и культуры». «Палач и жертва не одно и то же. Никогда в наших рядах не найдется тот, кто скажет, что мы и сербы один народ» [29]. «Сербия для хорватов это Сибирия». «Если мы говорим о том, что нас разделяет с Белградом, то это не стена, не пропасть. Это один мир, а это другой. Там мир деспотии, а здесь мир республики» [30].

 

Самостоятельно сербы, разумеется, не смогли бы одолеть хорватов. «История не знает ни одного примера, чтобы хорваты бежали от сербов. есть примеры обратного. Они нас обвиняют: «Вы были в союзе с немцами и венграми.». Но вы были в союзе с французами и с неграми. У нас союзниками были только европейцы. То, что говорят сербы, не имеет смысла, так как Антанта, борясь. за достижение значительной цели — права народа на самоопределение, совершила ошибку, на которую только история укажет,. привела негров на Рейн. Это значит, может быть, доживем до тех дней, когда белые должны будут покинуть Африку» [31].

 

Эмир спешит объехать ратный строй...

Нубийцев, русов в третий полк он свел.

Боруссов и славян — в четвертый полк.

 Сорабы, сербы — пятый полк его.

 

 

27. АJ. Ф. 305 (Ђура Поповић). Фасцикле 40, 67.

 

28. Цит. по: Horvat J. Politička povijest Hrvatske. 1918-1929. S. 282.

 

29. Ibid. S. 321.

 

30. Цит. по: Mužić I. Op.cit. S. 126.

 

31. Radić S. Op. cit. S. 431.

 

 

72

 

Берут армян и мавров в полк шестой,

Иерихонских жителей в седьмой.

Из черных негров состоит восьмой.

 

Вся эта орда не победила в «равном» бою. Ударом в спину Хорватии стала междоусобная рознь западноевропейских государств. «Никогда Европа не была так глупа, как сегодня. Франция образована, но не мудра. Иначе не стала бы биться в Руре. Надо сказать Европе: «Хватит безумствовать. Загреб это европейская столица» [32]. «Мы как народ не можем допустить, чтобы Версальский договор нам что-либо навязывал».

 

Вас предал ваш защитник и оплот:

Зря бросил вас в горах глупец-король.

Падет на вашу Францию позор,

А Карл простится с правою рукой.

 

О том, какое значение придавал Радич антисербскому характеру собственной популистской деятельности, дает представление донесение агента премьер-министра Николы Пашича, вошедшего в доверие к руководству ХРКП в качестве представителя македонской сепаратистской организации ВМРО: «Господин Радич рассказал мне историю основания партии и потом перешел к настоящему времени, то есть с 1918 г. Тут он долго обосновывал... бойкот сербов хорватским племенем. Сербы в его словах представали разбойниками и людьми некультурными... Господин Радич утверждает, что действуя таким образом, ему удалось собрать вокруг себя всех хорватов, включая даже лучших представителей интеллигенции» [33].

 

Этот впечатляющий политический успех был достигнут ХРКП уже на первых выборах в Конституционное собрание. Именно тогда хорватские избиратели отказали в поддержке политикам, принявшим участие в создании Королевства СХС с хорватской стороны [34]. В 1923 г. один из идеологов ХРКП Рудольф Херцег вспоминал: «Это были судьбоносные дни. Решался вопрос, хочет ли хорватский народ передать полномочия Радичу, или тем своим господам (курсив мой — А.С.), которые... решили вручить власть над Хорватией Белграду. Хорватский народ должен был высказаться или за свое самоопределение, или добровольно отдаться в рабство господам» [35].

 

Помимо последних, антисербская пропаганда ХРКП позволила опередить в борьбе за народные симпатии и коммунистов. Те проповедовали чуждые хорватской черни идеи руководящей роли пролетариата и интернациональной «солидарности трудящихся». В отличие от Радича

 

 

32. Цит. по: Horvat J. Politička povijest Hrvatske. II. Zagreb, 1990. S. 258.

 

33. АЈ. Ф. 143 (Никола Пашић). Фасцикла 1.

 

34. К таковым следует отнести Хорватское объединение, А. Трумбича и др.

 

35. Herceg R. Seljački pokret u Hrvatskoj. Zagreb, 1923. S. 33.

 

 

73

 

коммунисты не видели, «что война. несет идею национализма. Радич ее воспринял и, таким образом, укрепил хорватский национализм, который был лучшим щитом от всякого интернационализма» [36]. Душан Иванчевич писал: «Хорватская республика» рождается из ненависти к сербам. Поэтому хорватские массы, которые сначала принимают коммунизм, затем стремительно обращаются к Радичу, который гораздо больше, чем коммунисты, соответствует их антигосударственным и антисербским настроениям. Коммунисты, хотя бы, были против сепаратизма, племенных и религиозных разногласий» [37].

 

* * *

 

Следует отметить, что Радич не был единственным антисербски настроенным хорватским политиком. Но именно он завоевал право говорить от имени крестьянских масс. Партия оправдала свое название — Hrvatska Pučka Seljačka Stranka (Хорватская народная крестьянская партия). При этом слово «puk» следует переводить на русский как «люд», «толпа», «плебс». Последовательная самоидентификация организации как «крестьянской» позволила, в конце концов, стать ей, по общему признанию, «хорватской народной» «Для нас крестьянство не класс, а народ; господа буржуи — это класс притеснителей; рабочие — это класс притесняемых; крестьянство — это народ мучеников» [38], — писал в 1924 г. Радич в Москву «товарищам Домбалю и Красному». Возможно предположить заочное согласие Радича с другим специалистом по корреляции классовых и национальных процессов — И.В. Сталиным, заявившим в марте 1925 г. на Югославской комиссии 5-го пленума Исполкома Коминтерна, что «национальный вопрос... по сути дела крестьянский. Не аграрный, а крестьянский, ибо эти две вещи разные. Совершенно верно, что национальный вопрос нельзя отождествлять с крестьянским, ибо кроме вопросов крестьянских, национальный вопрос включает в себя еще вопросы национальной культуры, национальной государственности и проч. Но, несомненно, также и то, что основу национального вопроса, его внутреннюю суть все же составляет вопрос крестьянский. Этим именно и объясняется, что крестьянство представляет основную армию национального движения... Это именно и имеют ввиду, когда говорят, что национальный вопрос есть по сути дела вопрос крестьянский» [39].

 

Сербофобия объединяла Радича с конкурентами — «поповской» Хорватской

 

 

36. Horvat J. Politička povijest Hrvatske. II. S. 143.

 

37. Иванчевић Д. Г. Стjепан Радић и његова «Миротворна република» // Српски књижевни гласник. Нова серија. Књ. 10. Бр. 8. 16 децембар 1923. С. 604.

 

38. РГАСПИ. Ф. 535. Оп. 2. Д. 190. Л. 19.

 

39. Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции: В документах центральных российских архивов начала-середины 1920-х гг. Часть 2. С. 408.

 

 

74

 

народной партией, «господской» прогабсбургской Хорватской партией права (франковцами). А выгодно отличало не только крестьянское самоназвание ХРКП, но и способность «артикулировать» весь широкий спектр «гнева и разочарований» [40] наиболее многочисленной части «третьего сословия». После распада Австро-Венгрии возросший национализм не был единственной особенностью масс. Широкое распространение получили антимилитаристские, анархические, антиклерикальные, антиурбанистические настроения.

 

«Массами овладела мораль проигравших, — рассказывал в 1925 г. в приватной беседе Радич, — с одной стороны — габсбурговщина. С другой — большевизм. Тут нужен был сильный «шлягер». За республиканизм мы ухватились из-за Вильсона, Америки, Германии, Австрии и Венгрии... Только с республиканизмом в этих краях мы могли одолеть габсбурговщину и остановить распространение большевизма.» [41].

 

«Психологическое состояние масс, — вспоминал Витомир Корач, — было опасным. Измученные и истерзанные тяжелой войной, они по своей наивности надеялись на немедленные перемены к лучшему сразу по ее окончании. Но тяготы войны продолжались и дальше. Из России возвращались пленные солдаты бывшей австро-венгерской армады, проповедовавшие «зарю с востока»... Глухой ропот масс слышался со всех сторон... Массами овладел психоз. И тогда появляются разные «спасители», которые обещают спасение в 24 часа, если только пойти за ними» [42].

 

«Пред народом мы появились с республиканским «шлягером», — продолжал Радич — потому что это выглядело чем-то новым, неизвестным и казалось великим. Другого «шлягера», впрочем, у нас в то время не было» [43].

 

«Шлягер» назывался «Государственное устройство или Конституция нейтральной крестьянской республики Хорватия», в которой «следовало владеть и править по человеческой справедливости» [44]. Эта «земля обетованная» кардинально отличалась от прежнего «ига фараонова»: «Судя по опыту предвоенных лет и войны, для крестьян монархия это организация власти сверху вниз. Когда император объявил войну, он позвал министров, министры — великих жупанов... а эти весь народ: «Пускай идет и бьется... И весь народ должен был слушаться». Новое государство должно было превратиться в «культурно-хозяйственную организацию. Власть в

 

 

40. Rothschild J. East Central Europe Between the Two World Wars. Seattle & London, 1974. P. 212.

 

41. АЈ. Ф. 335 (Војислав Јовановић-Марамбо). Хартије двора. Фасцикла 6; См. также: Krizman B. Dva pisma T. Schlegela o razgovorima sa Stjepanom Radićem u zatvoru 1925. godine // Časopis za suvremenu povijest. 1974. № 2. S. 136.

 

42. АЈ. Ф. 305 (Ђурa Поповић). Фасцикла 40.

 

43. АЈ. Ф. 335 (Војислав Јовановић-Марамбо). Хартије двора. Фасцикла 6.

 

44. Herceg R. Op. сit. S. 34.

 

 

75

 

нем осуществляется снизу вверх. Решения принимает народ, а чиновники не приказывают, а исполняют народную волю... В монархии (да и в такой республике, где буржуи правят сверху вниз) принимаемые сабором законы вступают в силу, когда их подписывает царь, король или президент господской республики. В республике крестьянской... законы имеют силу... когда большинство народа общим голосованием выскажется за их действие».

 

Как все утопические проекты, «конституция» рисовала идеальное государство, по определению сербского историка Горана Милорадовича, «настолько хорошо устроенное, что оно раз и навсегда освобождает людей от бед, которые испокон веков приносил им исторический процесс» [45]. И как все утопии, реализуемые в межвоенный период ХХ века, радичевский «шлягер» указывал врагов «человеческой справедливости и морального гуманизма». «Хуже, чем с тягловым скотом, — писал лидер ХРКП, — обращались разнообразные официальные и неофициальные господа с нашим крестьянином — настоящим рабом государства...» [46]; «Крестьянство в течение тысячелетий давало всем и каждому, и за это принимало. только удары и призрение (так в оригинале — А.С.) или только. сладковатое господское сожаление и протекцию.» [47].

 

После этого, напомним, «господа» отправили «народ» на войну и, проиграв её, «решили вручить власть над Хорватией Белграду» — «по дешевке продали хорватский народ Сербии» [48]. То, как должна была выглядеть картина «продажи-предательства», Радич в 1923 г. живописал, передавая слова сербского радикала Любы Йовановича, якобы сказанные лидеру ХРКП в доверительной обстановке: «Мы, сербиянцы, не виноваты перед вами. Мы знали, что в Хорватии живет хорватский народ, который не отрекался от своего имени, своего духа, своего прошлого и будущего. Но приехал ваш Трумбич, ваш Дринкович, приехали Смодлаки, приехал Томленович. И они сказали: «Мы, хорваты, хотим быть югославами, хотим быть вашими, а не своими». Так мы и объединились» [49].

 

Таким образом, налицо связь внешнего врага «республики» с «местными предателями», такими как Хорватское объединение. Логово первого было в Белграде. Вторые проживали в городах, которые, по психологически точному наблюдению современника, виделись хорватскому селяку одновременно и «носителями сербофильства» [50], и источниками государственного «господского» насилия. Конец последнему обещала положить «конституция»:

 

 

45. Милорадович Г. Роман Замятина «Мы»: между историей и утопией // Русский сборник. Исследования по истории России. Т. 4. Москва, 2007. С. 190.

 

46. Radić S. Op. cit. S. 336.

 

47. РГАСПИ. Ф. 535. Оп. 2. Д. 190. Л. 20.

 

48. Самоуправа. 12 jaнуар 1924.

 

49. Велики Радићев збор у Загребу // Политика. 16 април 1923; См. также: Obzor. 16 travnja 1923; Čulinović F. Jugoslavija između dva rata. I. Zagreb, 1961. S. 420.

 

50. Horvat J. Politička povijest Hrvatske. II. S. 118.

 

 

76

 

·       «У крестьянского народа регулярная армия особенно разрушительна для основ морали (честности), хозяйства, культуры и свободы» [51]. (Херцег: «Крестьянская республика должна быть нейтральной, пацифистской, миротворческой... Ей не нужно регулярной армии. Ибо в республике меньшинство не правит большинством, а народ правит сам собой... Из нейтральности сам по себе вытекает пацифизм, то есть разоружение и упразднение регулярной армии»).

 

·       «Все крупные землевладения, будь то государственные, церковные и частные, упраздняются в принципе. Ни одно землевладение не может быть большим, чем самый крупный крестьянский надел в данной жупании.

 

·       Таможенные пошлины в принципе отменяются. Законом предусматриваются пошлины только на предметы роскоши...». (Херцег: «Когда крестьянский народ обеспечит себе власть, многие вопросы, особенно экономические, будут решены легко, быстро, справедливо, в интересах народа. Речь идет об аграрной реформе, о создании кооперативов вместо капиталистических банков...».)

 

·       «Университет как ложная высшая школа упраздняется... Упраздняются все сегодняшние так называемые средние школы (гимназии, реальные училища, лицеи), а вместо них основываются народные общеобразовательные школы...».

 

Попыткой, хоть и неудачной, задушить «сербофильские» рассадники были «крестьянская забастовка», объявленная по поводу ареста Радича в Загребе в 1919 г., и крестьянское восстание 1920 г., поводом к которому стала перепись крупного рогатого скота в интересах армии. «Хорватский крестьянский народ! — гласила партийная листовка — Председатель ХНКП и вождь хорватского крестьянства Степан Радич противозаконно арестован, потому что он бесстрашно защищает хорватские права и права крестьян, а еще бесстрашнее борется за хорватскую крестьянскую республику... Не остается нам ничего другого, как на это нарушение человеческой и политической свободы ответить еще более сильным средством. Скажем своим правящим господам: «Пока вы нарушаете наши права и свободу, не будете есть нашего хлеба». Поэтому объявляем всеобщую крестьянскую забастовку... Пока не отпустят на свободу председателя Степана Радича... ни один крестьянин не смеет 1) привозить в города зерно и живность, 2) продавать на ярмарках рогатый скот и свиней, 3) продавать перекупщикам что-либо, необходимое для продовольственного обеспечения городов... А кто нас предаст — предаст себя и своих детей, а также хорватскую республику.

 

 

51. Radić S. Op. сit. S. 370.

 

 

77

 

Крестьянский мир вынесет таким предателям свой приговор...» [52].

 

Итак, Степан Радич в первые послевоенные годы старался, по словам А. Трумбича, «навязать Хорватии борьбу между мнимыми господами и крестьянским народом, представляя тех господ как старых графов, баронов и богачей, которые пили народную кровь» [53]. Сам же лидер ХРКП преподносил себя как реинкарнацию Матии Губца, возглавившего в 16 веке антифеодальное крестьянское восстание. Только в отличие от мученически погибшего предшественника Радич лучше распознавал врагов народа: «Матия Губец отправился в Вену к императору, потому что искал у того справедливости. Но он забыл, что справедливости нет ни на императорском престоле, ни в церкви. Справедливость в сердце человеческом и нигде больше» [54]. Таким образом, третьим врагом республики, наряду с «габсбурговщиной» и «большевизмом», Радич называл «клерикализм».

 

Клир председатель ХРКП видел своим главным идеологическим конкурентом в борьбе за право «интерпретировать» крестьянские фобии: «Клерикалы агитировали, что сербы превратят хорватов во «влахов» [55], и им почти удалось привлечь народ на свою сторону. А вы знаете, как тяжело потом скинуть клерикальную власть с народа?... Велика была опасность от клерикализма. Вот, пожалуйста, Корошец. Он и патриот, и словенский националист. Но голова у него в Риме.» [56].

 

У хорватов должна была быть только одна голова — голова Радича, который не собирался с кем бы то ни было делить власть над мыслями и чувствами крестьянского народа. Как писал осведомленный современник, «хорватский вождь вел против клерикалов такую кампанию, что они, пока он был жив, и высунуться не могли со своей политической пропагандой» [57].

 

 

52. Цит. по: Banac I. Op. cit. S. 200.

 

53. Цит. по: Smith Pavelić A. Dr. Ante Trumbić. Problemi hrvatsko-srpskih odnosa. Munchen, 1959. S. 293.

 

54. Изборна кампања г. Радића. Ревизија устава одмах по изборима // Политика. 4 фебруар 1926.

 

55. Презрительное название, данное сербам хорватами. В Австро-Венгрии, в целом, влахами сначала называли только румын, а потом всех православных.

 

56. АJ. Ф. 335 (Воијслав Jовановић-Марамбо). Хартије двора. Фасцикла 6.

 

57. АJ. Ф. 74. Фасцикла 11-618. (Антиклерикализм характеризовал деятельность ХКП на протяжении всего межвоенного периода. Приведем относящиеся к 1935 и 1938 гг. отрывки донесений правительственных информаторов: «Др. Мачек издал циркуляр, которым запрещается в местные партийные организации выбирать католических священников. Запрет объясняется тем, что священникам место в церкви, а не в политике»; «ХКП начала организационную работу среди женщин. Их следует эмансипировать от католических объединений и на всякий случай привлекать к партии. Не исключено, что в будущем женщины станут решающим политическим фактором, особенно если получат право голоса». (А1. Ф. 37 (Милан Стојадиновић). Фасцикла 50-24; Ф. 38 (Пресбиро Министарског Савета Кралевине Jугославиjе). Фасцикла 16.)

 

 

78

 

Залогом успеха Радича в его борьбе с конкурентами было то, что, выступая с антицерковных, но отнюдь не с атеистических позиций («Слава Иисусу и Марии. Долой попов» [58]), ему удалось обратить в свою пользу крестьянское восприятие церкви как орудия государства, ответственного за лишения военного времени. Падение авторитета духовной власти, пусть непродолжительное, способствовало усвоению массами утопического радичевского учения. Справедливо мнение Г. Милорадовича: «Духовный вакуум необходим, чтобы одна идейная система пришла на смену другой. Так как эту нишу обычно занимает религия, присущая данной области в данное время, можно говорить, что религиозный кризис есть необходимое условие для появления утопий» [59].

 

Для чад своих у Радича была собственная квазирелигия: «Крестьянское движение, требующее справедливого устройства жизни общества, предстает перед нами как та вера, которую следует обновить, вдохнуть жизнь в учение Христа о человеческом равноправии и социальной справедливости» [60]. Как священнодействие описывал Радич свою деятельность в письме московским товарищам: «Все у нас делается самым идеальным образом — апостолатом, то есть... проповедью освобождения крестьянского народа» [61]. Таким образом, председателю ХРКП была уготована роль не только принцепса, но и первосвященника Хорватской республики. Тогда последняя предстает не просто крестьянским государством, а «раем, в который, не сворачивая, идет человеческая пацифистская крестьянская процессия. Крестьянские ряды принимают только тех, кто присоединяется добровольно, и чьи души чисты» [62].

 

Забегая вперед, отметим, что после смерти ересиарха Радича в 1928 г. [63] осиротевшие «апостолы» сняли с его чела тиару и водрузили терновый венец спасителя. Партийная резолюция гласила: «Степан Радич, — Богом данный Вождь хорватского народа, — после телесной смерти не перестал быть народным вождем. Он стоял во главе хорватского народа, будучи председателем Хорватской крестьянской партии со дня ее основания. Разумеется, он и после смерти остается ее председателем» [64]. Воистину, «в белом венчике из роз — впереди — Иисус Христос». Новый глава партии

 

 

58. Цит. по: Banac I. Op. cit. S. 186.

 

59. Милорадович Г. Указ. соч. С. 190.

 

60. Цит. по: Herceg R. Op. сit. S. 44.

 

61. РГАСПИ. Ф. 535. Оп. 2. Д. 190. Л. 19.

 

62. Цит. по: Herceg R. Op. сit. S. 47.

 

63. С. Радич умер в августе 1928 г. от последствий ранения, которое ему нанес в

Скупщине неуравновешенный депутат-радикал из Черногории в отместку за

оскорбительные выпады со стороны депутатов фракции ХКП.

 

64. Цит. по: Boban Lj. Maček i politika Hrvatske Seljačke Stranke 1928–1941. I. Zagreb, 1974. S. 4.

 

 

79

 

Владко Мачек был назван в резолюции только «исполняющим председательские обязанности».

 

Возвращаясь к началу «похода за синей птицей», приведем результаты участия ХРКП и прочих хорватских партий в парламентских выборах суть количественное выражение роста праведности электората, а также подтверждение обоснованности оценки Радича его адептами: «Степан Радич не является шефом некой партии, какие существуют в Западной Европе. Он вождь, чьи решения выполняются беспрекословно. даже тогда, когда он кого-нибудь исключает из партии, из рядов хорватского народа. Патриархально он вершит свою власть, которой плебисцитарно наделил его народ. Он наставляет, грозит, карает, хвалит, но при этом всегда остается в душе добрым отцом...» [65].

 

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ДЕПУТАТСКИХ МЕСТ ПО ВЫБОРАМ [66]

[[ Хорватская народная (республиканская) крестьянская партия, Хорватская земледельческая, Хорватское объединение (ХО), Хорватская партия права (ХПП), Партия буневцев и шокцев и Хорватская народная партия (ХНП), Список Трумбич-Дринкович ]]

 

 

Таким образом, в 1924 г. при вступлении в Крестьянский интернационал Радич с полным правом описывал собственные достижения на хорватской политической арене: «Мы, хорваты, работаем совсем независимо от своих старых и своих новых властителей. Римский папа не имеет у нас ни малейшего влияния на ход нашей общественной жизни. То же наши владыки и священники. Габсбурги не имеют в Хорватии про себя ни одного щенка» [67].

 

Амбиции Степана Радича не исчерпывались вышеописанным достижением.

 

 

65. Цит. по: Horvat J. Politička povijest Hrvatske. II. S. 249.

 

66. Čulinović F. Op. cit. S. 309, 408, 455.

 

67. РГАСПИ. Ф. 535. Оп. 2. Д. 190. Л. 20.

 

 

80

 

Этот тактический результат лишь приближал главу ХРКП к главной политической цели. Последняя, разумеется, не состояла в создании республики. В 1925 г. Хорватская крестьянская партия вошла вместе со своими прежними злейшими врагами сербскими радикалами в состав двухпартийной правительственной коалиции, официально признав и монархию, и централистско-унитарное устройство Королевства СХС. Степан Радич был не мучеником Матией Губцем, а исполнителем политического «шлягера», который не был готов «пойти на костер» ради буквы «р» в аббревиатуре названия своей партии. Цену собственным политическим декларациям Радич определил сам, ответив бывшему стороннику, упрекнувшему его в предательстве республиканского дела: «Молчи, дурак! Ты ничего не понимаешь! Лучшая республика та, в которой король президент» [68].

 

Для С. Саркотича и К. Шегвича данное высказывание, несомненно, послужило лишним подтверждением радичевского безумия. Нам же кажется, что «капитуляция» свидетельствовала о том, что в условиях социально-экономической, внешнеи внутриполитической стабилизации Королевства СХС Радичем был сделан выбор в пользу политических приемов, более тонких и эффективных, чем открытая борьба с Белградом. Ведь присяга на верность белградскому «королю-президенту» была принесена в обмен на фактически официальное признание тезиса, определявшего стратегию Хорватской крестьянской партии: «В своем доме хорватский народ должен быть сам себе хозяин» [69].

 

Фанатичной преданности адептов не хватало для строительства независимого хорватского государства, но ее оказалось достаточно, чтобы заставить «белградских правителей» принимать его всерьез. Воспользуемся еще раз работой Д. Станковича для того, чтобы понять, какое впечатление от Радича сложилось у сербского политического бомонда к концу 1922 г.: «Руководство радикалов осознавало тот факт, что Радич все активнее выходит на политическую сцену страны. Но они никак не могли определить его силу. Поэтому иногда для радикалов Радич был предателем и сепаратистом, а иногда политиком, с которым надо серьезно считаться», «радикалы находились под впечатлением политической мощи Хорватского блока и были готовы при условии сохранения правящих позиций партии пойти с ним на компромисс» [70].

 

Союз с реальной силой — королем и радикалами — помог председателю ХКП преодолеть пропасть от подпольщика и «агента Коминтерна», до «хозяина Хорватии». В Европе даже доброжелатели называли Радича лишь

 

 

68. Цит. по: Stojadinović M. Ni rat ni pakt. Jugoslavija između dva rata. Rijeka, 1970. S. 201.

 

69. Станковић Ђ. Никола Пашић и Хрвати. С. 129, 197.

 

70. Там же. С. 205, 239.

 

 

81

 

«агитатором», неспособным стать «государственным деятелем» [71]. В Белграде — провозгласили «вождем хорватского народа» [72]: «Наступил новый период сербскохорватской кооперации на основе союза сильнейшей сербской партии и мощнейшей партии Хорватии, — писал главный идеолог радикалов Лазар Маркович, — два главных ствола нашей нации — сербский и хорватский — примирились...» [73].

 

* * *

 

«Примирение», как и хождение Радича во власть, не было продолжительным. Сербско-хорватское согласие интересовало его ничуть не больше, чем строительство «Небесного Иерусалима» — Крестьянской республики. В 1927 г. ХКП, озабоченная наметившимся падением популярности среди неизменно антисербски настроенных масс хорватов, разорвала партнерство с радикалами и перешла в оппозицию.

 

Существенным итогом 1920-х гг. было то, что достижение абсолютного превосходства над конкурентами в Хорватии наряду с признанием, полученным в Белграде, предоставило Радичу возможность перед лицом страны, а подчас и всей Европы выступать в качестве фигуры, от которой зависит состояние всего комплекса религиозных, национальных, экономических и прочих проблем, имевших решающее значение для стабильности Югославии и объединенных термином «хорватский вопрос». Способность Радича и его наследников по ХКП им спекулировать предопределила их политический вес. В конце 1930-х гг. он воплотится в то, о чем мечтал герой нашего исследования, — в санкционированное Белградом объединение и обособление хорватских областей в Бановину Хорватия [74], в которой ХКП получила всю полноту власти.

 

 

71. R.W. Seton-Watson and the Yugoslavs. Correspondence. 1906–1941. II. London; Zagreb, 1976. P. 115, 120. (Р.У. Сетон-Уотсон восклицал: «Если бы только Хорватия могла пойти за нормальным лидером!»)

 

72. Marković L. Jugoslovenska država i hrvatsko pitanje. Beograd, 1991. S. 273.

 

73. Ibid. S. 260–270.

 

74. В составе Бановины впервые были объединены Хорватия, Славония и Далмация, а также некоторые районы Боснии и Герцеговины.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]