Северо-Западная Хазария в контексте истории Восточной Европы (вторая половина VII - третья четверть X вв.)

A.A. Тортика

 

Глава 3

КЕРЧЕНСКИЙ ПРОЛИВ И ДОН В СИСТЕМЕ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ РЕАЛИЙ ХАЗАРСКОГО ВРЕМЕНИ: ПО ДАННЫМ РАННЕСРЕДНЕВЕКОВЫХ ВОСТОЧНЫХ АВТОРОВ

 

§ 3.1. Керченский пролив в контексте хазарской истории: основные проблемы, источники, методы; ранняя арабская традиция  (230)

§ 3.2. Керченский пролив и Волго-Донской путь в трудах представителей «классической» школы арабской географии  (241)

§ 3.3. Зона Керченского пролива в документах хазаро-еврейского происхождения. Реконструкция общих представлений восточных авторов о регионе  (251)

§ 3.4. «Река славян» периода арабо-хазарских войн первой трети VIII в.  (262)

§ 3.5. «Река славян» в последующей арабо-персидской традиции. Реконструкция хронологии термина  (293)

 

 

§ 3.1. «Керченский пролив в контексте хазарской истории: основные проблемы, источники, методы; ранняя арабская традиция

 

Реконструкция военно-политической системы Хазарского каганата и геополитических условий, в которых существовала Северо-Западная Хазария, приводит к выводу, что одним из основных элементов хазарского господства на юге Восточной Европы был контроль над водными путями в районе Керченского пролива, нижнего и среднего течения Дона. Хазарское военное присутствие в зоне прохождения основных водных магистралей между Черным и Каспийским морями являлось важным условием развития торговых отношений племен Восточной Европы с цивилизованным миром (Византией, Арабским халифатом) в VIII-Х вв. Именно этот факт во многом определяет содержание исторического процесса в данном регионе, наполняет его разнообразными и драматическими событиями. Выше, на примере сообщений Кембриджского Анонима (Текста Шехтера), уже было показано, как развивались отношения Хазарского каганата и варяжской вольной руси в районе Керченского пролива и Крымского побережья в первой трети X в. Подобные события не могли не отражаться и на населении хазарского Подонья-Придонечья - Северо-Западной Хазарии, входившей, как представляется, в единый историко-географический контекст с хазарскими владениями в Восточном Приазовье и на нижнем Дону.

 

230

 

 

Во многом это единство было обусловлено географическим фактором, наличием естественного водного пути, соединявшего через Дон и Северский Донец население лесостепной части Днепро-Донского междуречья с бассейнами Азовского и Черного морей. Известно, что как в древности, так и в средневековье реки выступали в роли основного канала коммуникации между различными регионами. Развитие разветвленной системы речных путей было особенно актуально для Восточной Европы. Непроходимые леса севера и населенные воинственными кочевниками степи юга определяли ведущую роль именно водных путей сообщения.

 

Керченский пролив, в античной традиции Боспор Киммерийский, начиная с конца VII в. находился в орбите экономических и военно-политических интересов Хазарского каганата. Вместе с другими городами Крыма Боспор входил в организованную хазарами систему управления, имел, по всей видимости, своего тудуна, свой хазарский гарнизон и даже колонию хазарского (алано-болгарского) населения, оставившего в культурном слое материалы салтово-маяцкого облика. Таматарха (Самкерц, Самкуш восточных авторов) входила в состав Каганата вплоть до его крушения. Даже после походов русов и гибели Итиля в 969 г. здесь все еще сохраняется значительное и консолидированное хазарское население. Керчь (Карх, по Ибн Русте), по мнению А.И. Айбабина, И.В. Ачкинази и К. Цукермана, перестала быть хазарской в 70-х гг. IX в. Таким образом, около двух с половиной столетий Боспор Киммерийский так или иначе был связан с хазарами.

 

Важное стратегическое положение Керченского пролива (связи между территорией Крыма, Кавказом и Предкавказьем, наличие водного пути из Черного моря в Азовское, из Азовского - по Дону вверх по течению, через систему волоков вплоть до Балтики или до Волго-Донской переволоки и далее в Каспийское море) обусловило тот интерес, который проявляют к нему авторы восточных письменных источников в хазарское время [1].

 

Среди арабо-персидских авторов, писавших или упоминавших о районе Черного и Азовского морей, находящихся там населенных пунктах и маршрутах купцов, следует назвать ал Хорезми, ал Фергани, ат-Баттани, Ибн Хордадбеха, Ибн ал Факиха,

 

 

1. Под последними в настоящей работе понимаются, прежде всего, арабо-персидские географические сочинения и хазаро-еврейские документы.

 

231

 

 

Ибн Русте, Гардизи, алМас'уди и ал Идриси. Необходимо отметать, что ни один из них не видел Керченского пролива и не бывал в Восточной Европе. Все они писали либо понаслышке, либо основываясь на авторитетной письменной традиции. Вообще мусульманские авторы гораздо лучше знали Каспийское (Гурганское) море и Волгу, нежели Черное море, Керченский пролив, Азовское море и Дон. Керченский пролив большинству из них вообще не был известен, тем не менее этот район входил ,в систему их общегеографических представлений, был связан с описанием торговых путей, проходивших через Восточную Европу, ведущих в Каспийский регион и т.д. В этой связи представляется, целесообразным рассмотреть сообщения арабо-персидских авторов о Черном и Азовском морях и находящихся на его берегах хазарских городах с разных позиций. Во-первых, в хронологическом порядке, отражающем накопление реальных знаний об этом регионе в мусульманской географической традиции. Во-вторых, в связи с описанием конкретных торговых путей, проходивших через пролив, Азовское море и Дон.

 

Хазаро-еврейские документы, содержащие информацию о Керченском проливе в хазарское время, сводятся к нескольким источникам, давно переведенным на европейские и русский языки и известным специалистам [Гаркави 1874; Голб, Прицак 1997; Danlop 1954; Коковцов 1932; Starkova 1972]. Это письмо кордовского вельможи еврейского происхождения Хасдаи Ибн Шафрута хазарскому царю Иосифу, «краткая» и «пространная» редакции ответа Иосифа Хасдаи, а также анонимный документ, написанный, по всей видимости, бывавшим или проживавшим в Хазарии константинопольским евреем и получивший в историографии название «Кембриджский документ», или «текст Шехтера». Все три документа датируются последними десятилетиями существования Хазарского каганата - 50-60-ми гг. X в.

 

Казалось бы, связанные с проходившими через Хазарский каганат торговым путями и даже жившие на его территории еврейские купцы гораздо лучше, чем арабы, должны были знать Черное и Азовское моря, Керченский пролив и находящиеся на нем города. Еврейские купцы плавали по Черному морю, жили в Таматархе-Самкерце и Боспоре-Кархе, вероятно, часть из них можно рассматривать как постоянное население этих городов [Ачкинази 2000, с. 46-53]. В то же время сведения о Керченском проливе - Боспоре

 

232

 

 

Киммерийском, содержащиеся во всех названных документах, фрагментарны. Эти упоминания связаны либо с общим описанием границ Хазарского каганата, либо с происходившими здесь военно-политическими событиями. Тем не менее, они дают некоторое представление о месте и роли региона во внутреннем устройстве Каганата, а также позволяют реконструировать существовавшую здесь в хазарское время систему управления и обороны.

 

Следует также отметить, что в настоящей работе использованы данные письменных источников, переведенных и опубликованных в разное время профессиональными филологами-востоковедами. К их числу относятся А.Я. Гаркави, Д.А. Хвольсон, П.К. Коковцов, В.В. Бартольд, И.Ю. Крачковский, А.П. Ковалевский, В.М. Бейлис, В.Ф. Минорский, А.Н. Поляк, АП. Новосельцев и др. Среди современных исследователей необходимо выделить О.Г. Большакова, Т.М. Калинину, И.Г. Коновалову, Д.Е. Мишина. Их труды отражают новейший уровень исследований, развития методики и методологии. Практически все названные авторы в комментариях к переводам, пояснительных статьях к публикациям источников, специальных исследованиях, посвященных частным проблемам, затрагивали сюжеты, связанные с изучением Черного и Азовского морей, Керченского пролива, а также расположенных на их берегах городов и проходивших через них торговых путей.

 

Ближе всего к данной теме по содержанию и по поставленным задачам находятся исследования таких востоковедов как В.М. Бейлис [Бейлис 1962; Бейлис 1984; Бейлис 1988], Т.М. Калинина [Калинина 1978; Калинина 1984; Калинина 1986; Калинина 1988; Калинина 1999; Калинина 2000; Калинина 2001; Калинина 2002; Калинина 2003б] и И.Г. Коновалова [Коновалова 1999а; Коновалова 1999б; Коновалова 2000б; Коновалова 2001], посвященные изучению географических представлений арабо-персидских авторов о морях, реках и водных путях Восточной Европы, а также некоторым конкретным событиям и явлениям раннесредневековой истории этого региона.

 

В то же время, в таком ракурсе, который предлагается здесь, а именно, с акцентом на Керченский пролив - Боспор Киммерийский, сведения арабо-персидских и хазаро-еврейских источников пока не рассматривались. В этой связи основной задачей исследования является по возможности более полное обобщение географической и исторической информации, содержащееся в трудах арабо-

 

233

 

 

персидских авторов и документах хазаро-еврейского происхождения, ее классификация и интерпретация. Необходимо показать, что именно знали восточные авторы о Боспоре Киммерийском в хазарское время и как можно воспользоваться их сведениями для реконструкции исторических реалий этого региона в названный период. Исторические произведения, написанные в Византии, будут привлекаться только в некоторых случаях для проведения аналогий. Это, прежде всего, «Хронография» Феофана и «Бревиарий» Никифора [Чичуров 1980], а также трактат Константина Багрянородного «Об управлении империей» [Константин Багрянородный 1991].

 

Среди арабо-персидских авторов, имевших какие-то сведения о Восточной Европе, в том числе и о районе Керченского пролива, первым как хронологически, так и по значению его труда следует назвать Мухамада Ибн Мусу ал Хорезми (первая треть IX в.) [Калинина 1988, с. 11-107]. В своей «Книге картины земли» он частично копирует, а частично переосмысливает данные «Альмагеста» и «Географического руководства» Птолемея (II в. н. э.). Труд ал Хорезми относится к направлению так называемой астрономической географии и не содержит описаний интересующих нас местностей, а представляет собой таблицы с координатами географических объектов и населенных пунктов [Крачковский 1957, с. 9496]. Эти координаты часто очень сильно отличаются от координат Птолемея, а географические названия даны либо в арабской, либо в зачастую уже устаревшей античной форме. Азовское море известно ал Хорезми как ал Батиха - озеро, а Черное - как «море Барики и Лазики». В отличие от Птолемея, он не знает, что эти моря соединены проливом, т.е. Керченский пролив как таковой отсутствует, а ал-Батиха - это отдельный водный бассейн, связанный напрямую с Северным Внешним морем. Ал Хорезми называет так же ряд населенных пунктов, расположенных у ал-Батихи. Все эти наименования, как отмечает автор перевода и публикации текста ал Хорезми Т.М. Калинина, заимствованы у Птолемея. При этом некоторые из указанных населенных пунктов к IX в. уже либо не существовали вообще, либо назывались по-другому. В частности, это Арсаса - Гермонасса (Матарха), Арсина – Ойнантея (?), Танаис (Дон), Сурис - Наварис (Дон), КсубисЭксополис (?), Тирми - Тирамба

 

234

 

 

(гирло Кубани) [1] [Калинина 1988, с. 78 - 82; Калинина 2000, с. 108]. По мнению В.М. Бейлиса, в данных по картографии Восточной Европы у ал Хорезми не обнаруживается реальных следов знакомства с Причерноморьем и даже утрачена часть материалов, содержавшихся у Птолемея [Бейлис 1962, с. 21-22]. Возможно, как считает Т.М. Калинина, разделение Черного и Азовского морей у ал Хорезми можно объяснить наличием разных информаторов у этого арабского автора: одни описывали речные пути, связывавшие север и юг Европы, другие - морские, проходившие вдоль северного берега Черного моря.

 

Также к IX в. относится начало использования в отношении к Черному морю названия Бахр ар-Рум. Оно встречается в труде астронома и географа ал Фергани в отрывке, посвященном описанию седьмого климата, с которым, собственно, и соотносится в арабской географии территория Восточной Европы. Ал Фергани писал:

 

«Седьмой климат проходит через страну тюрок, затем по побережью моря Джурджан (Каспийское) со стороны севера, затем пересекает море ар-Рум (Черное) и проходит через край Бурджан (дунайские болгары) и ас-Сакалиба (славяне) и достигает моря ал Махриб (Атлантический океан)» [Бейлис 1962, с. 22].

 

Очевидно, что под Бахр-ар-Рум подразумевается не Средиземное, а именно Черное море. Это следует, во-первых, из логики самого отрывка и последовательности перечисления географических объектов и этнических наименований. Во-вторых, известно, что Средиземное море этот автор в других местах своего произведения называет Бахр аш-Шам (Сирийское море).

 

Следующим автором, продолжавшим традицию книжной, астрономической географии у арабов, был ал Баттани (852-929 г.). До настоящего времени дошли только составленные им астрономические таблицы «аз-Зиж ас-Саби». Содержащиеся там географические описания восходят к сильно измененной греко-сирийской версии Птолемея. Ал Баттани пишет:

 

«Море Понтос (Бунтус) тянется от Лазики до великого Константинополя. Длина его 1060 миль, а ширина 300 миль. В него впадает река, которая называется Танаис, течение его со стороны севера от озера, которое называется

 

 

1. Курсивом показаны населенные пункты, по определению Т.М. Калининой, уже не существовавшие во время написания труда ал Хорезми [Калинина 1988, с. 79-82]

 

235

 

 

Мэотис. Это большое море, хотя и называется озером; длина его с востока на запад 300 миль, а ширина 100 миль. У Константинополя отделяется от него залив, который течет точно река и впадает в море Мисра (Средиземное)...» [Крачковский 1957, с. 100-103].

 

Именно ал Баттани, по мнению В.М. Бейлиса, ввел в оборот в арабской географической литературе название Понтос для Черного, и Майотис для Азовского морей [Бейлис 1962, с. 24]. Следует отметить, что описание этого автора в большей степени соответствует и действительности, и Птолемею.

 

К направлению астрономической географии можно отнести также географический трактат «Чистых братьев» - общества, существовавшего в Басре с начала по 80-е гг. Х в. [Калинина 1984, с. 196]. Его авторы или не Знали, или игнорировали более точные и подробные сведения описательной географии о Черном море и его бассейне. Можно предположить, что они основывали свои представления на несколько переработанной греческой традиции. Тем не менее, Черное море - Бунтус - в этом трактате упоминается несколько раз в связи с перечислением географических объектов, находящихся в шестом и седьмом климатах обитаемой четверти Земли. Азовское море, также как и Керченский пролив, неизвестны авторам данного произведения. Таким образом, даже в X в., в период расцвета «классической арабской географии», просвещенная ближневосточная интеллигенция продолжала строить свои представления о мире на основе давно устаревших, но авторитетных книжных знаний. Эта тенденция сильно повлияла на выводы представителей описательной географии, знакомых с реальным положением дел, получавших информацию от очевидцев, побывавших в тех или иных местах земли, но также зачастую зависимых от авторитета книжной традиции.

 

Первым арабским «дорожником» [Калинина 2000, с. 110] считается «Книга путей и государств» Ибн Хордадбеха (40-е или 80-е гг. IX в.) [Булгаков 1958, с. 129], которого, как правило, относят к направлению описательной географии. Среди многочисленных сведений, собранных этим автором об обитаемой части Вселенной, наибольший интерес в контексте рассматриваемой темы представляет описание маршрута купцов-русов:

 

«Если говорить о купцах ар-Рус, то это одна из разновидностей славян (сакалиба). Они доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных [окраин страны] славян (сакалиба) к Румийскому морю.

 

236

 

 

Владетель ар-Рума взимает с них десятину. Если они отправляются по Танаисуреке славян (сакалиба), то проезжают мимо Хамлиджа [1], города хазар. Их владетель также взимает с них десятину. Затем они отправляются по морю Джудрджан...» [Ибн Хордадбех 1986, с. 124; Калинина 1986, с. 71].

 

Имеется много трактовок маршрута, описанного в этом сообщении, но в последнее время преобладает следующий вариант его реконструкции: в К в. купцы-русы спускались по Днепру на Черное море, затем, преодолев Керченский

 

 

1. Большинство специалистов по-прежнему размещает этот город на нижней Волге, возможно, около ее эстуария у Каспийского моря [Эрдаль 2005, с. 136]. Еще у H.A. Караулова в 1908 г. не возникало никаких сомнений по поводу локализации Хамлиджа:

 

«Хамлидж - столица хазарского царства на правом, самом широком рукаве р. Итиль (Волга). Он был расположен на обоих берегах рукава, причем одна часть его называлась Сарашен, другая Хабнела; дворец царя находился на острове между этими частями города» [Караулов 1908, с. 21-22].

 

А.П. Новосельцев, анализируя сведения арабо-персидских авторов о столице Хазарского каганата, отмечал, что

 

«самые ранние сведения мы находим в группе источников, восходящих к сочинению Ибн Хордадбеха.... В дошедшей до нас краткой редакции несколько раз упоминается хазарский город Хамлидж. Во-первых, он отмечен как конечный пункт торгового пути из Джурджана морем и сказано, что при хорошем ветре туда можно доехать за восемь дней. Во-вторых, Ибн Хордадбех пишет, что Хамлидж расположен на берегу реки, текущей из реки славян и впадающей в Джурджанское (Каспийское) море (это уже опровергает отождествление Хамлиджа с Самандаром). Затем Хамлидж указан первым среди хазарских городов.... И, наконец, Хамлидж (в форме Хамлых) фигурирует в знаменитом описании маршрута русских купцов как столица хазар. Как видим, эти материалы свидетельствуют в пользу того, что столица хазар в IX в. находилась в устье Волги (Атиля) и называлась Хамлидж (возможно, Хамлых)...» [Новосельцев 1990, с. 129].

 

С этим мнением согласна и T.M. Калинина:

 

«В разделе, посвященном северной части Земли («ал-Джарби»), Ибн-Хордадбех упоминает некую реку, текущую из «страны славян» и впадающую в Каспий («море Джурджана») близ хазарского города Хамлидж, который идентифицируется исследователями с частью хазарской столицы в устье Волги, именуемой источниками X в. «Итиль»» [Калинина 1999, с. 88].

 

Или, в другой работе T.M. Калининой, читаем:

 

«... Другим путем русов был водный. Ибн Хордадбех описывает его как идущий по «реке славян», название которой в сохранившемся варианте его книги искажено и не может быть восстановлено. Однако конечным пунктом этого пути назван Хамлидж - город хазар, где платится обязательная десятина хазарскому властитетлю. Хамлидж описан в другом фрагменте как город, находившийся при впадении реки, текущей из страны славян, в Каспий. Хамлидж считается первой прикаспийской столицей Хазарии, расположенной в устье Волга и ставшей впоследствии частью города Итиль» [Калинина 2000, с. 113].

 

237

 

 

пролив и Азовское море, выходили в устье Дона, пересекали Волго-Донскую переволоку и попадали на Волгу и Каспий [Калинина 2000, с. 113-115; Коновалова 19996, с. 112; Мишин 2002, с. 57,178].

 

В отличие от большинства других арабских географов Ибн Хордадбех называет Черное море «морем хазар» Бахр ал Хазар. Как считали В.В. Бартольд, Д. Данлон и В.М. Бейлис, это наименование Черного моря восходит к утраченному сочинению ал Джарми [Бейлис 1962, с. 22; Dunlop 1954, р. 107-108]. Вслед за Ибн Хордадбехом этим термином пользуются также Ибн ал Факих и Кудама Ибн Джафар [Калинина 2000, с. 111; Калинина 2002, с. 42]. Это название известно только в конце IX - начале X вв. Остальные авторы называли «морем хазар» Каспийское море (у Ибн Хордадбеха «море Джурджана»). Обычным, «книжным», унаследованным от греческой традиции названием Черного моря в арабо-персидской литературе было, как уже указывалось, «море Бонтус» или «Нитас», от греческого «Понт». Азовское море называлось бахр Майутис, соответственно, от греческой Меотиды. Дон называли, по Птолемею, Танаисом или по связанному с ним восточноевропейскому населению «рекой славян» - «нахр ас-саклиба».

 

Следует отметить, что представление об истоках Дона в арабо-персидской географической литературе носило достаточно искаженный характер. Последнее было обусловлено общими взглядами на устройство мира, в первую очередь, тезисом о связи всех морей, представляющих собой как бы заливы «Окружающего океана», а также идеей о существовании водного пути, соединяющего Северный Океан и Черное море [Подосинов 2005, с. 199]. По мнению Т.М. Калининой, «представление о реке Танаис вобрало в себя известия о водных артериях севера Восточной Европы, книжные данные о Танаисе как восточной границе Европы и реальные сведения о нижнем течении Волги, в результате чего в книге Ибн Хордадбеха появилось понятие о единой водной артерии, соединяющей север и юг Восточной Европы» [Калинина 1999, с. 89].

 

В то же время представления о нижнем течении Дона были более конкретными и приближались к реальности, о чем, в частности, и говорит сообщение Ибн Хордадбеха [Коновалова 20006, с. 127]. Так, он уже знает, что Черное и Каспийское моря связаны посредством впадающих в них рек. Это, в свою очередь, приводит к формированию представлений о том, что в своем нижнем течении река

 

238

 

 

Атил (Волга) раздваивается на рукава, один из которых, как и положено, впадает в Каспий, а второй - в Черное море. Очевидно, этот рукав и следует считать нижним течением Дона. И именно такое представление впоследствии разделяется целым рядом арабо-+персидских авторов, вплоть до ал Идриси (1154 г.) [Коновалова 20006, с. 129].

 

Ибн ал Факих ал Хамадани в своей «Книге стран» (903 г.) при описании маршрута славянских купцов частично повторяет Ибн Хордадбеха, но, в то же время, вводит новые географические понятия. Ибн ал Факих сообщает:

 

«Славяне (сакалиба) едут к морю Рум, и берет с них властитель Рума десятину; затем следуют они по морю до Самкуша еврейского; далее они направляются в страну славян (сакалиба) или переходят из моря славянского в ту реку, которую называют Славянская река, с тем, чтобы пройти в залив (или рукав? - халидж) Хазарский (ал-хазар), и там с них берет десятину властитель хазар; затем следуют они к морю Хорасанскому...» [Гаркави 1870, с. 251; Калинина 1986, с. 75; Новосельцев 2000, с. 292].

 

Как указывает Т.М. Калинина, хазарский город Хамлидж, о котором писал Ибн Хордадбех, у ал Факиха заменен словом халидж - «канал», «пролив» или «залив» с эпитетом ал-хазари - «хазарский» [Калинина 2002, с. 41-42]. Возможно, что здесь имеется в виду Керченский пролив и Азовское море, поскольку именно здесь находился город Самкарш (Самкуш-еврейский) - Таматарха, в который попадали славянские купцы из Румийского моря [Калинина 1999, с. 95].

 

Море ар-Рума у Ибн ал Факиха в контексте приведенного отрывка, как и у ал Фергани, обозначает Черное море. Однако, следует отметить, что у него представление о море ар-Рума не было достаточно четким, поскольку оно включало в себя одновременно и Черное, и Средиземное моря, которые, в то же время, соединялись с Каспийским.

 

«Море ар-Рум, - писал Ибн ал Факих, - простирается от Антиохии к Константинополю, затем образует круг, начиная от стран Запада, пока не выходит за Баб ва-л-Абвабом (Дербент) из страны ал-Хазар и не достигает Кайравана Африканского и Тарабулуса Африканского, а затем достигает ал-Андалус (Испания)» [Бейлис 1962, с. 23].

 

Таким образом, в труде Ибн ал Факиха в какой-то степени конкретизируются представления о торговом маршруте, соединявшем в хазарское время бассейны Черного и Каспийского

 

239

 

 

морей, а также Днепровский и Волжский пути. В то же время его общегеографические представления о Черном море носят примитивный, недифференцированный характер, а сведения об Азовском море полностью отсутствуют. Керченский пролив никак не описан, в лучшем случае он упомянут как часть маршрута купцов-русов или купцов-славян.

 

Особый интерес представляет информация о Самкуше-еврейском - Таматархе, в которой находилась хазарская таможня, взимавшая, по всей видимости, подать со всех купцов, проезжавших через Керченский пролив [Новосельцев 1990, с. 109]. Использование определения «еврейский» можно понимать и как осведомленность арабского автора об иудаизме хазар и как сообщение о наличии значительной иудейской общины в этом городе в хазарское время. Очевидно, что взимание таможенных сборов, особенно с сочетавших торговлю и войну «купцов-русов», было возможно только при наличии некой военной силы. Следовательно, данное сообщение косвенно указывает на факт присутствия хазарского военного гарнизона в Таматархе, по крайней мере, еще в начале X в., т.е. тогда, когда в Керчи уже существовало византийское управление [Айбабин 1999, с. 222].

 

Таким образом, в ранней арабо-персидской литературе, до X в., отсутствуют какие бы то ни было позитивные знания о Керченском проливе и нижнем течении Дона. Керченский пролив не воспринимается как самостоятельный географический объект, а Дон описан крайне абстрактно, как часть некоего большого водного пути. Как уже было отмечено выше, сведения о Черном и Азовском морях, Доне и прилегающих землях основаны, главным образом, на книжной традиции и восходят к Птолемею. Даже в тех случаях, когда речь идет о реально существовавших торговых маршрутах, проходивших через Керченский пролив и Дон, эти сведения получены из вторых рук, лишены точности и ясных географических ориентиров. Все это в суме свидетельствует о том, что данные водные маршруты не были освоены мусульманским купечеством, находились вне пределов его постоянных интересов. Это и не удивительно. Очевидно, что территории вдоль этих маршрутов, равно как и акватории Керченского пролива, Азовского моря, Дона, входили в зону геополитического и экономического влияния Хазарского каганата и Византии. Восточная торговля здесь в VIII-Х вв. не велась или практически не велась.

 

240

 

 

 

§ 3.2. Керченский пролив и Волго-Донской путь в трудах представителей «классической» школы арабской географии

 

Качественно новый уровень представлений об окружающем мире, в отличие от ранней арабской традиции, основанной на Птолемее, демонстрируют авторы, относящиеся к так называемой «классической» школе арабской географии. Основные произведения, дающие представление об этой школе, были написаны в X в. И.Ю. Крачковский отмечает, что к этому времени «...можно относить и апогей арабской географической литературы в ее творческой линии самостоятельного движения» [Крачковский 2004, с. 171].

 

Наиболее подробные, интересные и достоверные сведения об указанном регионе в хазарское время приводит автор, писавший в 30-50-е гг. X в. - ал Мас'уди:

 

«Что касается моря Понтос, то оно простирается от страны Лазики до Константинополя и длина его 1100 миль, а ширина его в основании 300 миль. В него впадает великая река, известная под именем Танаис (Дон)...» [Бейлис 1962, с. 24].

 

Он также сообщает:

 

 «Ошибались люди и полагали, что море ал-хазар соединяется с морем Майотис. А я не видел из входящих в страну хазар купцов и судовладельцев никого, [плавающего] по морю ал-хазар в страны русов и булгар, кто бы утверждал, что с морем ал-хазар соединяется какое-либо море Ш этих морей или соединяется с ним что-нибудь из его вод или каналов, кроме реки алхазар. Мы упомянем об этом при нашем рассказе о горе Кавказ...» [Гаркави 1870, с. 128; Калинина 2001, с. 204].

 

Далее у ал Мас'уди в обещанном выпте «рассказе о горе Кавказ» находится следующее сообщение:

 

«В верхней части хазарской реки есть проток (устье?), вливающийся в залив моря Нитас - море русов (у Гаркави «которое есть русское море»), по которому не плавают другие племена (у Гаркави «никто кроме них (Русов) не плавает по нем»)...» [Гаркави 1870, с. 130; Минорский 1963, с. 196].

 

В другом месте ал Мас'уди объясняет, что он понимает под верховьями Волги:

 

«...от Атила около страны Бургаз (Волжская Булгария) отделяется рукав, который впадает в Майатас». [Минорский 1963, с. 192; Коновалова 19996, с. 92].

 

Заметно, что представления о названных географических объектах у этого автора далеко не всегда достаточно четки. Так, уже в

 

241

 

 

другом месте он пишет о Танаисе, совершенно не связывая его устье с Азовским морем:

 

«Между большими и известными реками, изливающимися в море Понтус, находится одна, называемая Танаис, которая приходит с севера. Берега ее обитаемы многочисленными народами славянскими и другими народами...». [Гаркави 1870, с. 140-141; Калинина 1978, с. 18].

 

В данном случае Дон, исходя из сведений ал Мас'уди, впадает непосредственно в «Понтус» - Черное море, что, как было отмечено выше, достаточно типично для географических представлений арабо-персидских авторов. С другой стороны, этот тезис мог быть унаследован и от позднеантичной или ранневизантийской традиции, представители которой часто рассматривали Керченский пролив как русло Дона, Танаис и «устье Меотиды». Также явно книжный характер имеет следующее утверждение ал Мас'уди:

 

«Город Бургар стоит на берегу Майатаса, и я полагаю, что этот народ живет в седьмом климате» [Минорский 1963, с. 197].

 

В этой связи нужно напомнить, что ал Мас'уди собирал свои сведения о Восточной Европе, находясь на южном берегу Каспийского моря и в Закавказье. Вероятно, здесь он расспрашивал капитанов кораблей и купцов, пользовался литературными источниками, при этом сам в бассейне Черного моря не был, через Керченский пролив, Азовское море и Дон не плавал [Ковалевский 1973, с. 66-67]. В результате, наряду с реальными описаниями, в его труде встречаются путаные места, которые свидетельствуют о не совсем ясных представлениях о географии Черного и Азовского морей, Керченского пролива и Дона [Калинина 2002, с. 43-45]. Например, у ал Мас'уди есть и такой отрывок: «Некоторые лица называют море Майотис озером и определяют его длину в 300 миль, а ширину в 100 миль. И от него отделяется пролив Константинополя, впадающий в море ар-Рум» [Бейлис 1962, с. 24].

 

Как установил еще В.М. Бейлис, ал Мас'уди часто путает Понтос и Майотис:

 

«Название того из этих морей, что широко и многоводно, - Майотис, а того, что узко и мелководно, - Понтос, не мешает соединять их под одним [именем] Майотис, или Понтос»,

 

- и далее, -

 

«Многие из древних и новых авторов упоминают в своих книгах, что Константинопольский канал, выходящий из моря Майотис, соединен с морем ал-Хазар (Каспийское)», «море Понтос и Майотис должны быть [не чем иным, как] одним и тем же морем, хотя в некоторых местах и стесняет их суша, придавая форму пролива между водами обоих морей (выделение - А.Т.)» [Бейлис 1962, с. 25].

 

242

 

 

Вероятно, именно в последней фразе можно увидеть единственное в арабской географической литературе IX - X вв. описание Керченского пролива. В этой фразе проявилось представление о том, что эти моря непосредственно взаимосвязаны и нет никаких физических препятствий для перемещения из одного моря в другое, а место, где «стесняет их суша, придавая форму пролива» собственно и является Керченским проливом. Это, в свою очередь, могло привести ал Мас’уди к выводу о том, что Понтос и Майотис - одно море.

 

Т.М. Калинина также отмечает некоторую эволюцию взглядов ал Мас'уди на Азовское и Черное моря, прослеживаемую в его книгах, написанных в разное время - «Промывальни золота и рудники драгоценностей» и «Книге предупреждений и пересмотра». В первой он склонен смешивать Понтос и Майотис, во второй, как видно из приведенной выше цитаты, отмечает, что из находящегося на севере озера - Майотиса берет свое начало Константинопольский пролив [Калинина 2001, с. 203; Подосинов 2005, с. 206].

 

По мнению Д.Е. Мишина, терминологическая путаница у ал Мас'уди связана с его интерпретацией исходного греческого материала. Этот востоковед считает, что под Танаисом ал Мас'уди, в том случае, когда речь идет о впадении последнего в Бунтус (Черное море) и о проживании на его берегах славян - «сакалиба», необходимо понимать не Дон, а Днепр [Мишин 2002, с. 72-74]. Не всегда можно согласиться с такой трактовкой Танаиса ал Мас'уди. Так, исходя из контекста большинства приведенных цитат, можно предположить, что это именно нижний Дон, связывающий через переволоку бассейны Черного и Каспийского морей. Южным «продолжением» этого Танаиса является Керченский пролив. Только в том частном случае, о котором говорит Д.Е. Мишин, Танаис можно рассматривать даже не как Днепр, а скорее как выражение обобщенного географического, представления арабских авторов о наличии водного пути, ведущего на север Восточной Европы через земли славян-сакалиба. Именно в этом обобщенном представлении, основанном на книжной традиции и на знании о существовании реальных торговых путей (из бассейна балтийского моря в Черное и Каспийское моря), предстают реальные «реки славян» - Дон, Волга, Ока, Днепр и схоластический Константинопольский

 

243

 

 

пролив, прорезающий Восточную Европу с севера на юг [Подосинов 2005, с. 206].

 

Ал Мас'уди знает целый ряд названий Черного моря, связанных с именами обитающих на нем народов и соотносит все эти названия с книжным и общепринятым - Понтос:

 

«...море ал-Бургар, и ар-Рус, и Баджна, и Баджнак (печенеги), и Баджгард (венгры), а эти трое - различные виды тюрок— это море Понтос», «...это и есть море ар-Рус и не держит по нему путь никто, кроме них...» [Бейлис 1962, с. 26].

 

Заслуживает внимания и описанный ал Мас'уди маршрут похода русов на Ардебиль и Баку (912/13 г.):

 

«[Несколько времени] после 300/912 г. .около 500 судов их (русов - А.Т.) прибыла в пролив Нитаса, соединенный с Хазарским морем. Здесь находятся хорошо снаряженные люди хазарского царя. [Их задача] оказывать сопротивление каждому, кто идет с этого моря или с той стороны земли, части которой простираются от Хазарского моря до Нитас.... Когда суда русов доплыли до хазарских войск, размещенных у входа в пролив, они снеслись с хазарским царем [прося разрешения] пройти через его землю, спустится вниз по его реке, войти в реку (канал, на котором стоит их столица?) и таким образом достичь Хазарского моря... Он разрешил им совершить это, и они вошли в пролив, достигли устья реки [Дона] и стали подниматься по этому рукаву, пока не добрались до Хазарской реки (Волги), по которой они спустились до города Атиль и, пройдя мимо него, достигли устья, где река впадает в Хазарское море...» [Минорский 1963, с. 198-199].

 

В этом отрывке не только описан путь через Керченский пролив к Дону и далее, но и указано на существование хазарского гарнизона, закрывавшего этот путь для русов.

 

По мнению В.В. Бартольда, основанному на данном сообщении ал Мас'уди о походе русов на Каспий, русы прибыли из Черного моря в Азовское. Переговоры с хазарами велись в Тмутаракани, дальнейшее плавание происходило вверх по Дону до Волока и вниз по Волге до устья [Бартольд 1963, с. 831]. Таким образом, подтверждается маршрут купцов-русов (славян-сакалиба), описанный Ибн Хордадбехом и ал Факихом. Это очень характерно для смешанных варяжских дружин, которые получили в Восточной Европе имя «русы» [Петрухин 1995, с. 84]. Сначала они торговали и разведывали новые пути, искали слабые места у местного населения, затем захватывали или пытались захватить ключевые населенные

 

244

 

 

пункты в интересующем их регионе [1]. Во всяком случае, очевидно, что уже с первой трети IX в. им был известен путь, проходивший через Керченский пролив, Азовское море и Дон [Коновалова 1999б, с. 112]. По всей видимости, именно для контроля над речным путем по Дону и Волго-Донской переволоке и был в 840-е гг. построен Саркел, который на севере отмеченного отрезка водного пути дублировал, страховал и усиливал таможенный пункт [2] в Таматархе. В течение последующих полутора столетий русы стремились избавиться от хазарского контроля над этим регионом, примером этой

 

 

1. Например, в Киеве им сопутствовала удача как в случае с Аскольдом и Диром, так и позднее, когда этот город был захвачен Олегом и объявлен «матерью городов русских». Напротив, в Бердаа русы потерпели поражение, и этот город так и не стал их основным опорным пунктом, «матерью городов» в Закавказье.

 

2. По мнению Д.Кристиана, Саркел, помимо военных и пограничных функций, выполнял роль таможни на Волго-Донской переволоке [Christian 2000, р. 291]. Эту мысль подтверждает топография распространения византийских монет в Доно-Донецком регионе в хазарское время. По данным В.В. Кропоткина на 1962 г. у станицы Романовской Волгодонского района Ростовской области в инвентаре подкурганного погребения была обнаружена монета Льва III Исавра (717-741 гг.). С ареалом лесостепного варианта СМК могут быть связаны монеты из Коробова хутора (расположен неподалеку от одноименного городища СМК) Змиевского р-на Харьковской области - монета Льва VI (886-912 г.); из Завалишинского клада куфических монет (12 целых, 40 обломков, младшая - 809/810г.) Старо-Оскольского р-на Белгородской обл. - одна византийская серебряная монета Льва IV Хазарина с сыном Константином (775-780 г.). Подавляющее большинство византийских монет, известных в Подонье, обнаружены именно в Саркеле (Цимлянская станица Цимлянского р-на Ростовской обл.). Из раскопок В.И. Сизова: херсоно-византийская монета Романа II (959-963); византийская монета Василия I (867-886 гг.); византийская монета Романа I (919-944 гг.); - Никифора II Фоки (963-969 гг.). Из. ,раскопок Н.И. Веселовского: две медные херсоно-византийские модеты - одна Василия I (867-886 гг.); вторая Константина VII и Романа I. Из раскопок М.И. Артамонова: херсоно-византийские медные монеты Василия I (867-886 гг.) - 6 экземпляров; Константина VII и Романа II (945-959 гг.) – 2 экземпляра; Романа II (959-961 гг.) 7 экземпляров; Никифора II Фоки (963-969 гг.) - 2 экземпляра; Иоанна Цимисхия (969-976 гг.) - 1 экземпляр; Василия II (976-1025 гг.) - 4 экземпляра; еще херсоно-византийские IX-Х вв. без точного определения - 6 экземпляров; византийская медная монета Романа I (919-944 гг.); Медная монета Никифора II Фоки (963-969 гг.) и т.д. [Кропоткин 1962, с. 24, 25, 27, 37, 48].

 

245

 

 

борьбы является хазаро-руское столкновение, описанное Кембриджским Анонимом [Голб, Прицак 1997, с. 141].

 

Представления о существовании такой напряженной военно-политической ситуации в районе Керченского пролива, Азовского моря, Дона и Переволоки сохранялись в арабской письменной традиции вплоть до XIV в. и даже позднее. Так Шамс ад-дин ад-Димашки (первая треть XIV в.) писал:

 

«Русы называются по имени города Русийа, расположенного на северном берегу одноименного моря... Они населяют несколько островов в море Манитас и обладают военными судами, на которых ведут войну с хазарами. К ним (русам) приходят по рукаву, текущему в Хазарское море, и нападают [там] на них (хазар)» [Коновалова 2001, с. 180].

 

Итогом этой конкуренции стала гибель Хазарии после похода руссов 969 г. и возникновение, со временем (вероятно к концу X – началу XI в.), юго-восточной - Тмутараканской Руси. В трудах арабо-персидских географов указанные этнополитические изменения проявились в соотнесении акватории Черного моря с деятельностью русов. В частности, имя русов начинают использовать для обозначения самого моря и связанных с ним объектов. Так, ал Бируни (973-1048 гг.) писал:

 

«Затем в середине обитаемой [четверти] в земле саклабов и русов есть море, известное у греков как Понтос, а у нас как море Трапезунда...»[Бейлис 1962, с. 28].

 

С периодом широкого применения географических терминов, основанных на этнониме «рус» в акватории Керченского пролива, совпадает труд ал Идриси «Развлечения истомленного в странствии по областям» (1154 г.). Это работа энциклопедического характера, которая представляет собой обобщение практически всего, что было известно арабским авторам о географии населенной части земли к XII в. Как отмечает И.Г. Коновалова, по уровню и масштабу охвата материала она сопоставима с тем, что сделали Страбон и Птолемей для античной науки [Коновалова 1999а].

 

Необходимо подчеркнуть, что некоторые данные, приводимых ал Идриси, имеют архаический характер, и сопоставимы с ситуацией, известной в области Керченского пролива в хазарское время. Интересно, что для него, также как и для другого арабского автора XII в. - ал Гарнати [Путешествие Абу Хамида... 1971], Хазария и хазарское население Восточной Европы, несмотря на то, что оно уже 150 лет не существует, является географической реальностью и описывается наряду с другими современными объектами.

 

246

 

 

Итак, ал Идриси писал следующее о бассейне Черного моря и его берегах:

 

«Поистине то, что включает эта шестая часть [шестого климата], - это море ан-Нитаси и [одна] сторона тех стран, что на этом море. Она включает также часть земли ал-Куманиййа и страны ар-Русиййа внешней, некоторую часть страны ал-Булгариййа и часть страны ал-Лан, земли ал-Хазар и ее городов, и рек» [Бейлис 1984, с. 209].

 

В отличие от своих предшественников X в., ал Идриси имел хотя и не всегда точное, но все же близкое к реальности представление о р. Кубань, которая в некоторых местах выступает у него под именем «реки Русиййу»:

 

«От него (Трапезунда - А.Т.) по берегу моря в восточном направлении 75 миль до [места] впадения реки Русиййу. Это большая река, вытекающая с высот гор ал-Кабк. Далее она течет на север и пересекает землю ал-Ланиййа. На ней нет известных городов, но по обоим ее берегам - населенные деревни и обильные посевы. Затем эта река течет на запад до тех пор, пока не впадает [в море] в этом [упомянутом] месте. По ней плавают небольшие лодки, которыми пользуются для перевозки легких вещей из числа товаров и припасов, переправляемых из одного места в другое» [Бейлис 1984, с. 209-210].

 

Кавказские истоки «реки Русиййа», направление ее течения, тот факт, что она проходит через земли алан убедительно свидетельствуют о правомерности ее отождествления с Кубанью. Однако в других местах сочинения ал Идриси и в другом контексте «река Русиййа» может быть связана с Керченским проливом [1].

 

Кроме того, ал Идриси подробно описывает путь, который вел из Константинополя вдоль населенных пунктов, расположенных по северному берегу Черного моря к Матрахе - Таматархе - Тмутаракани (5 секция 6 климата) - «Пути от ал-Кустантинийи до города Матраха на северном берегу». Рассмотрим здесь только тот отрезок названного пути, который связан с Керченским проливом и описанием самой Матрахи - Тмутаракани:

 

«... От города Султатийа (Судак) до Бутара (Феодосия?) - 20 миль, а от Бутара до устья реки Русийа (в данном случае - Керченский пролив - А.Т.) [также] 20

 

 

1. И.Г. Коновалова считает, что русская река ал Идриси в целом отождествляется с Керченским проливом, хотя в то же время это отождествление не может быть буквальным, возможно выделить только некоторые конкретные детали [Коновалова 1999/а, с. 104-105].

 

247

 

 

миль. От устья реки Русиййа до Матрахи 20 миль. Матраха - это вечный город, существует с древних времен, и неизвестно, кто его построил. Здесь есть виноградники и поля. Его владыки мужественны, благоразумны и решительны. Их почитают по причине их отваги и их власти над теми, кто соседствует с ними. Это - большой город со множеством жителей с процветающими округами, в нем имеются рынки и [собираются] ярмарки, посещаемые людьми из самых дальних стран и из ближайших округов» [Бейлис 1988, с. 69-70].

 

И далее (6 секция 6 климата):

 

«Город Матраха большой и населенный, имеет множество областей, обширные земли, благоустроенные селения, посевы, следующие непрерывно один за другим. Она находится на реке, называемой Секир (Керченский пролив - A. Т.), и она [представляет собой] рукав, который подходит к городу от реки Атил, что на море Табаристана (Нижний Дон - А.Т.). От города Матраха до города ар-Русиййа (Корчев) 27 миль. Между жителями Матархи и жителями Русиййа постоянная война.

 

От города ар-Русиййа, [что] на большой реке (Керченский пролив - А.Т.), текущей к нему с гор Кукайа (? среднерусская возвышенность по Б.А. Рыбакову [Рыбаков 1952, с. 24]), да города Бутар (Феодосия?) 20 миль» [Бейлис 1984, с. 211-212].

 

Как отмечает И.Г. Коновалова, город ар-Русийа в арабо-персидской литературе впервые появляется именно у ал Идриси. Это название было включено в состав соответствующего рассказа не ранее второй половины XII в. И, по мнению исследовательницы, он уверенно отождествляется с Керчью [Коновалова 1999а, с. 163-164; Коновалова 2001, с. 187].

 

Автор перевода приведенного выше отрывка из ал Идриси B. М. Бейлис, напротив, отождествлял реку Сакир с Кубанью [Бейлис 1984, с. 222]. Впрочем, в данном случае, скорее всего, нужно говорить о смешении представлений о Кубани, Доне и Керченском проливе в один условный, иногда единый, иногда распадающийся на отдельные составляющие, географический объект. В рассмотренных местах он лучше всего отождествляется с Нижним Доном - Керченским проливом (Танаис - устье Меотиды позднеримских и ранневизантайских авторов). Таким образом, как уже говорилось, иногда Керченский пролив определяется ал Идриси как «Река Русиййа», которая в других отрывках, бесспорно, отождествляется с Кубанью. Вероятно, упоминание о Керченском проливе также есть и в описаниях морских торговых путей, связанных с Трапезундом:

 

248

 

 

«... а если пересечь море от Атрабзунда до моря ар-Русийа (вероятно, Керченский пролив вместе с Азовским морем – А.Т.) - 5 дней плавания» [Бейлис 1988, с. 71].

 

В то же время, как отмечает В.М. Бейлис, ясные представления об Азовском море как об отдельном водном бассейне и географическом объекте, имеющем свою конфигурацию и требующем самостоятельного описания, были утрачены ал Идриси. Название Майутис у него не встречается [Бейлис 1988, с. 73].

 

Ал Идриси являлся сторонником принятых со времен Ибн Хордадбеха представлений о том, что Волга связана рукавом с Черным морем:

 

«От этой реки (Исил) отделяется рукав, [текущий] на запад до впадения в море Нитас...» [Коновалова 1999а, с. 84].

 

А также:

 

«После того как она (Атил - А.Т.) отклоняется в южную сторону к земле ар-Рус, от нее отделяется рукав, который приходит к городу Матраха на море Нитас: он называется река Сакир» [Бейлис 1984, с. 217].

 

О таком разделении Атила на рукава, один из которых впадает в Черное море, ал Идриси упоминает несколько раз. Очевидно, что речь идет о водной системе, включающей в себя Дон от переволоки до устья, Азовское море и Керченский пролив. Интересно, что подобные представления были характерны не только для позднеантичных авторов (как уже отмечалось выше), но и для средневековых итальянских мореплавателей [Скржинская 1949, с. 247].

 

Ал Идриси также был знаком с характерным для ранних арабских текстов представлением о том, что Черное море соединяется прямым водным путем с Окружающим океаном. Авторы, принимающие подобную точку зрения, отмечали существование т.н. Константинопольского пролива, который якобы начинался у Константинополя и шел на север, разделяя земли славян, вплоть до его впадения в Окружающий океан. Так, например, ал Мас'уди писал о том, что: «Константинопольский пролив выходит из моря Майатас, вода в нем идет током и изливается в Сирийское (Средиземное) море... Ширина его в том месте, где он начинается у моря Майатас, около 10 миль (арабская миля в VIII в. была равна четырем тысячам «черных локтей» (0,4932 м), что равно 1972,8 м [Крачковский 1957, с. 83]), и здесь находятся населенные места и принадлежащий Византии город, который называется Мусаккат и удерживает приходящие сюда корабли русов и другие корабли...» [Минорский 1964, с. 20]. Для сравнения у Константина Багрянородного читаем:

 

249

 

 

«Из Меотидского озера выходит пролив по названию Вурлик и течет к морю Понт; на проливе стоит Боспор, а против Боспора находится так называемая крепость Таматарха. Ширина этой переправы через пролив 18 миль (византийская миля?)» [Константин Багрянородный 1991, с. 175].

 

По материалам ал Идриси можно установить также и основные направления торговых путей в северо-восточной части Черного моря в первой половине XII в. Основным районом торговой деятельности в данном случае являются Керченский пролив и находящиеся на нем города Матраха (Тмутаракань) и Русийа (Корчев). Именно этот регион был конечной целью всех указанных ал Идриси торговых путешествий [Коновалова 1999а, с. 166-167]. Тот факт, что сведений об Азовском море в сочинении ал Идриси практически нет, И.Г. Коновалова объясняет тем, что запрет на проход кораблей через Керченский пролив (эдикты византийских императоров 1169 и 1192 гг.) существовал уже в середине XII в. [Коновалова 1999а, с. 171].

 

У более поздних арабских авторов, начиная с XIII в., сведения об Азовском море становятся более подробными. Примером чего может быть описание указанного географического объекта Ибн Са'идом ал Магриби в его «Книге распространения земли в долготу и ширину» (вторая половина XIII в.). В частности, он пишет:

 

«К северу от него (Судака) лежит вход из вышеупомянутого моря Ниташ в море Маниташ шириной около 30 миль и протяженностью с юга на север около 60 миль. Затем начинается море, расширяющееся с запада на восток [на расстоянии] около двух миль и одной трети дня плавания, а с юга на север - около 160 миль. В нем есть острова, населенные русами, исповедующими сейчас христианскую веру. На севере этого моря [в него] впадает река, текущая из огромного озера Тума. На западном берегу этой реки лежит Русийа - главный город русов...» [Коновалова 2001, с. 179].

 

250

 

 

 

§ 3.3. Зона Керченского пролива в документах хазаро-еврейского происхождения. Реконструкция общих представлений восточных авторов о регионе

 

 

Источники хазаро-еврейского происхождения гораздо менее многочисленны, чем арабо-персидские. В данном случае речь идет всего о трех документах, датирующихся началом второй половины Х в.: во-первых, о письме Кордовского сановника Хасдаи Ибн Шафрута хазарскому царю Иосифу; во вторых, об ответном письме Иосифа Хасдаи Ибн Шафруту, сохранившемуся в двух редакциях («краткой» и «пространной») [Гаркави 1974; Коковцов 1932; Danlop 1954, р. 125-155]; наконец, в-третьих, о письме анонимного еврея из Константинополя, получившем в историографии название «текст Шехтера» или «Кембриджский документ» [Грушевский 1928; Коковцов 1932; Голб, Прицак 1997].

 

Хасдаи Ибн Шафрут рассказывает в своем письме Иосифу о том, как он собирал сведения об «Иудейском царстве» - Хазарии и как искал подтверждения полученной информации. Это подтверждение он получил от византийских послов, пришедших

 

«...(из) Кустантинии с подарком и письмом от царя их к нашему царю. Я спросил их об этом деле, и они ответили мне, что действительно дело обстоит так и что имя царстваал-Хазар; что между ал-Кустантинией и их страной 15 дней пути, но что "сухим путем между нами (и ими) находится много народов"; что имя царя царствующего (теперь над ними) Иосиф; что "корабли приходят к нам из их страны и привозят рыбу и кожу и всякого рода товары"» [Коковцов 1932, с. 63-64].

 

Очевидно, что византийцы были хорошо осведомлены о Хазарии, и их сообщение носит реальный характер. Особый интерес представляет тот факт (исходя из приведенной цитаты), что хазары еще в середине X в. имели свой выход к Черному морю. Следовательно, они могли вести в его акватории самостоятельную торговлю. Ведь речь идет не о том, что византийцы могут плавать к хазарам, а именно о том, что от хазар приходят корабли в Византию, скорее всего, в Константинополь, и привозят туда свои товары. По всей видимости, хазарским портом, из которого приходили эти корабли, мог быть в это время только Самкерц - Матраха - Таматарха. Поскольку письмо Хасдаи датируют 50-60 гг. Х в., можно с

 

251

 

 

достаточной уверенностью говорить о том, что до этого времени Таматарха все еще подчинена хазарам.

 

Этот же источник содержит единственное известное упоминание о номенклатуре хазарских товаров, перевозившихся по Черному морю - к их числу относятся, прежде всего, рыба и кожа. Это были характерные для хазар предметы экспорта, которые наряду с рабами и мехами вывозились также и из столицы Хазарии - Итиля.

 

Такой набор товаров связан с кочевой или полукочевой экономикой самих хазар (шкуры), наличием у них хороших рыболовных угодий в низовьях Волги, Дона [1] и в районе, Керченского пролива. По всей видимости, там ловилась рыба осетровых пород [2], о которой в начале IX в. пишут Феофан и Никифор - «... в этой [реке] ловится рыба называемая мурзули, и ей подобная...» [Чичуров 1980, с. 60, 110]. Позднее, в середине Х в., Константин Багрянородный знал о некой рыбе «верзитик» [Константин Багрянородный 1991, с. 175, с. 404]. В XII в. вкусовыми качествами и дешевизной осетров или белуг (во время пребывания в Саксине на Волге) восхищался ал Гарнати - «... вкуснее мяса жирного барашка» [Путешествие Абу Хамида... 1971, с. 27-30]).

 

Византийские послы ничего не говорят об экспорте хазарами рабов и мехов в Константинополь. Это не случайно, к середине X в. на Черном море этими дорогостоящими товарами торговали в основном дружинники киевских князей - русы [Минорский 1963, с. 196; Константин Багрянородный 1991, с. 45-51; ПВЛ 1999]. Кроме того, рабов, как отмечено выше [3], византийцы сами покупали у кочевников Восточной Европы (венгров, печенегов). Основными рынками работорговли были Карх - Керчь, принадлежавшая Византии

 

 

1. В XV в. рыбные богатства Дона и Волги описывает Иосафат Барбаро [Барбаро 1996, с. 133, 148].

 

2. Ю.А. Кулаковский считал, что «неправильные представления о географии края не мешали автору (Феофану - А.Т.) иметь точные сведения о рыбном богатстве тех мест. Он знает, что в проливе ловится рыба «мурзулис и ей подобные». У доныне в Керченском проливе ловятся осетр, севрюга и белуга, которые, очевидно, уже тогда поступали на византийский рынок. Кроме рыбы, автор упоминает о «болгарском лакомстве», которое обозначил словом ξυστόν. Вряд ли будет ошибкой признать в этом лакомстве, нашу икру. Упоминание об иудеях в Фанагории является указанием на посредников, при участии которых продукты рыбного промысла, того края поступали на византийский рынок» [Кулаковский 2004, с. 286].

 

3. См. главу 2.

 

252

 

 

уже с последней четверти IX в., и, вероятно, Херсон. Русы везли своих рабов на продажу непосредственно в Константинополь [История Византии 1967, Т.2, с. 138; ПВЛ 1999].

 

Традиционным маршрутом хазарской работорговли, точнее того потока рабов, который контролировали хазары, а также экспорта мехов с севера Восточной Европы были Булгар, Волга, Итиль и южно-каспийские города. Собственно, везли рабов и меха не хазары, а купцы-русы, арабы, персы и евреи. Конечными пунктами этой хорошо налаженной торговли были Халифат, государство Саманидов, Средняя Азия. Вывозить эти товары через Таматарху, по крайней мере, в X в., было нецелесообразно и даже опасно. Сухопутные пути, соединявшие столицу хазар Итиль с Нижним Доном, территорией Крыма и Таманью, то же были небезопасны, поскольку могли подвергаться нападениям северокавказских алан [Константин Багрянородный 1991, с. 53; Гадло 1971а, с. 60].

 

Известно, что сами хазары не занимались мореходством:

 

«Хазарский царь не имел [морских] судов, и его люди не умели обращаться с ними», пишет ал Мас'уди [Минорский 1963, с. 200].

 

Скорее всего, торговлю между Таматархой (Самкуш-Еврейский) и Константинополем вели в это время купцы еврейского происхождения. В периоды мирных взаимоотношений посредниками в такой торговле могли выступать и купцы-русы, разведавшие пути через Черное и Азовское моря и знавшие Керченский пролив еще в начале IX в. Опираясь на сообщения ал Идриси, можно сделать вывод, что через какое-то время после походов Святослава, к концу X (988 г.) началу - XI в., русы полностью взяли под свой контроль и Керченский пролив, и торговлю из Таматархи - Тмутаракани.

 

«Краткая» редакция ответного письма хазарского царя Иосифа содержит только беглое упоминание о том, что все побережье Черного моря (моря Кустантинии) от западного Предкавказья и до Днепра (Юз-г) населено народами, платящими дань хазарам:

 

«Все жители страны Баса и Т-н-т до (самого) моря Кустантинии, на протяжении двух месяцев пути, все платят мне дань. С западной стороны живут 13 народов многочисленных и сильных, располагающихся по берегу моря Кустантинии. Оттуда граница поворачивает к северу до большой реки по имени Юз-г» [Коковцов 1932, с. 82].

 

В «пространной» редакции письма Иосифа имеется подробный список населенных пунктов, расположенных на северном берегу Черного моря и якобы принадлежащих хазарам. Как уже давно установлено,

 

253

 

 

большая часть этих пунктов находится в Крыму и поддается идентификации [1]. В данном случае особый интерес представляет упоминание Самкерца - Таматархи и Керца - Керчи, которые, по версии Иосифа, находятся в сфере политического влияния Хазарского каганата и платят ему дань. Следует отметить, что, по мнению большинства исследователей, ко времени, когда было написано письмо, из числа названных Иосифом городов хазарам принадлежали только Саркел на Дону и Самкерц-Таматарха на Таманском полуострове [Айбабин 1999; Артамонов 1962; Гадло 1979; Новосельцев 1990; Плетнева 1976 и т.д.]. Очевидно, письмо отражает ситуацию, существовавшую до середины - второй половины IX в., когда хазарам действительно подчинялись все названные пункты Крымского побережья, включая К-р-ц - Керчь. В этой связи А.П. Новосельцев отмечал, что правильнее всего связывать Самкерц (Самкуш) именно с Матархой. По его мнению, отождествление Самкерца и Керчи опровергается упоминанием К-р-ц в письме Иосифа наряду с Самкерцем [Новосельцев 1990, с. 132-133].

 

Выше уже рассматривалось сообщение Кембриджского Анонима («текста Шехтера») о войне между «царем» руси Хельгу и «баликчи» хазар Песахом. По мнению одного из авторов последней публикации Кембриджского Анонима О.И. Прицака, упомянутый в письме хазарский военачальник Песах был правителем хазарской провинции Боспор. Ее центром была Керчь, а город Тмутаракань был частью этой провинции [Голб, Прицак 1997, с. 164]. Следует, впрочем, отметить, что существование именно такого названия хазарской провинции является авторской реконструкцией самого О.И. Прицака. Тем более сомнительна принадлежность хазарам Керчи в Х в., поскольку, по данным А.И. Айбабина, уже в конце IX в. Керчь занимал византийский гарнизон [Айбабин 1999, с. 220-222]. Хазары же владели Таманским полуостровом и расположенной на нем Таматархой - Самкерцем - Тмутараканью, которая и была центром области хазар на территории Азиатского Боспора [Айбабин 1999, с. 188].

 

 

1. Иосиф пишет:

 

«... до границы моря Кустандины, на протяжении двух месяцев пути, все платят мне даны. С западной стороны - Ш-р-кил, С-м-к-р-ц, К-р-ц, Суг-рай, Алус, Л-м-б-т, Б-р-т-нит, Алубиха, Кут, Манк-т, Бур-к, Ал-ма, Г-рузин. Эти (местности) расположены на берегу моря Кустандины, к (западной) его стороне [Коковцов 1932, с. 102].

 

254

 

 

Возможно, что область Таматархи может быть как-то связана с уже упоминавшимися «девятью Климатами Хазарии» Константина Багрянородного [1]. Ведь действительно Таматарха прилегала к Алании и могла подвергаться набегам кавказских алан (в отличие от Климатов Крыма): Оттуда в Хазарию могли поступать значительные средства от таможенных сборов за проход купеческих флотилий по Керченскому проливу, а также от торговли с Византией. Кроме того, в округе Таматархи было много сельскохозяйственных поселений, производивших зерно, необходимое населению Итиля и кочевым хазарам.

 

Сразу после открытия и публикации Кембриджского документа Шехтером в 1912 г. внимание исследователей привлек титул хазарского правителя Песаха. Еще в 1924 г. Ю.Д. Бруцкус высказал предположение, что «булшици» - это тюрко-хазарский термин, обозначающий должность хазарского военачальника Песаха (Грушевский 1928, с. 133; Пархоменко 1928, с. 134]. A.A. Васильев полагал, что «булшици» Кембриджского Анонима должен быть приравнен к Боспорскому «бальчитци» и фанагорийскому «папатци» Феофана и Никифора, и является термином, обозначающим хазарского наместника [Васильев 1927, с. 195]. Как титул правителя, соответствующий рангу начальника гарнизона рассматривает этот термин и О.И. Прицак [Голб, Прицак 1997, с. 164]. По мнению Д.М. Данлора, «булшици» следует переводить как «почитаемый бег». Из контекста документа ясны функции этого бег - он является главнокомандующим [Dunlop 1954, р. 166]. Результаты интерпретации этого термина обобщил А.И. Айбабин, который также отмечает его тюркское происхождение и указывает, что он мог обозначать хазарского тудуна, наместника, управителя и начальника военного подразделения - гарнизона [Айбабин 1999, с. 187-188]. Система хазарского управления Боспором сложилась еще в начале VIII в. и до последней четверти IX в. хазарский наместник действительно мог находиться в Керчи. Но, ко времени написания Кембриджского Анонима хазары уже потеряли европейскую часть Боспора, и их наместник, по всей видимости располагался теперь в С-м-крае - Таматархе.

 

 

1.

«[Знай], что девять Климатов Хазарии прилегают к Алании и может алан, если, конечно, хочет, грабить их отселе и причинять великий ущерб и бедствия хазарам, поскольку из этих девяти Климатов являлись вся жизнь и изобилие Хазарии» [Константин Багрянородный 1991, с. 53].

 

255

 

 

Таким образом, нападение русов во главе с Хельгу на Таматарху (спровоцированное византийской дипломатией) должно было лишить хазар выхода к Черному морю и прекратить деятельность хазарской таможни в районе Керченского пролива. Осуществление этой цели было выгодно и византийцам, и русам. Византийцы окончательно вытесняли враждебных им хазар с берегов Черного моря и лишали их последнего крупного порта. Русы, в случае удачи своего предприятия, получили бы добычу от грабежа, и, что гораздо важнее, удобный порт, необходимый для контроля над Керченским проливом и беспрепятственного проникновения в Азовское море и Дон, где последней преградой для них оставался Саркел на Волго-Донской переволоке. Совершенно очевидно, что хазарские заставы на Керченском проливе, на Дону и Волге стесняли русов, мешая их свободному перемещению из Черного моря в бассейн Волги и Каспия. Именно об этом свидетельствует приведенное выше сообщение ал Мас'уди о походе русов на Ардебиль и Баку в 912/13 г. Однако в описанное в «тексте Шехтера» время (20-40-е гг. X в.), хазары были еще достаточно сильны, и акция Хельгу закончилась неудачей. Самкерц был отбит, византийские города Крымского побережья подвергнуты хазарским набегам, а войско русов потерпело поражение.

 

Таким образом, Кембриджский аноним указывает на Таматарху в первой половине X в. как на место пересечения экономических, военных и политических интересов Хазарского каганата, Византии и дружин русов. Описанные в документе события можно рассматривать как преддверие известных геополитических изменений в Восточной Европе, когда Хазарский каганат прекратил свое существование, а в районе Керченского пролива со временем возникла Тмутараканская Русь.

 

Проведенный анализ письменных источников арабо-персидского и хазаро-еврейского происхождения позволяет реконструировать следующую ситуацию. Прежде всего, необходимо ещё раз подчеркнуть, что арабо-персидские авторы хазарского времени (VIII - X вв.) не имели, в большинстве своем, ясных представлений о Керченском проливе и связанных с ним населенных пунктах. В лучшем случае они писали о Черном и Азовском морях и о реках, впадающих в эти моря. Кроме того, они описывали и торговые пути, маршруты которых предполагали проход через Керченский пролив. Вслед за В.В. Бартольдом, И.Ю. Крачковским,

 

256

 

 

B.M. Бейлисом, И.Г. Коноваловой, Т.М. Калининой и др., следует указать на отличия в описании арабскими авторами Черного моря и связанных с ним объектов, в том числе и Керченского пролива. Они наблюдаются в трудах представителей двух основных направлений арабской географии - астрономического и описательного.

 

Авторы, которых можно отнести к направлению «астрономической» или «математической» географии (ал Хорезми, ал Фергани, ат-Баттани, «Чистые братья» и т.д.) строили свои выводы о географии Черного и Азовского морей, в основном, на базе позднеантичной традиции [Подосинов 2005, с. 195-203]. Как правило, они опирались на разные варианты трудов Клавдия Птолемея (II в.) - «Альмагест» и «Географическое руководство». Не всегда они следовали Птолемею буквально. В качестве примера можно привести ал Хорезми, который пользовался своей терминологией (ал-Батиха - Азовское море, море Барики и Лазики - Черное море). Однако в целом именно от Птолемея они получили основные сведения о расположении Черного и Азовского морей и их греческие названия Понтус - Бонтус - Нитас и Майотис, которые, как считается, ввел в оборот ат-Баттани. Некоторые из этих авторов вообще не знали об Азовском море (и, следовательно, о существовании Керченского пролива). Другие считали, что Азовское и Черное моря никак не связаны между собой (ал Хорезми). В то же время все они, так или иначе, приводили названия и координаты населенных пунктов, расположенных на берегах Керченского пролива и Азовского моря.

 

От Птолемея также были получены самые общие представления о Танаисе, как о реке (или потоке, проливе), впадающей в Понтус или Майотис. Иногда эти представления творчески перерабатывались (не всегда удачно) в контексте новых методологических установок или под воздействием отголосков реальных сведений, поступавших от очевидцев. Главным теоретическим заблуждением арабо-персидских авторов этого направления, - заблуждением, повлиявшим на все дальнейшее развитие географических знаний о Восточной Европе (в том числе и на труды представителей описательной географии), стала идея о существовании пролива, пересекающего всю Восточную Европу с юга на север [1]. Как отмечали

 

 

1. Пролива, соединяющего Северный и Западный океаны, проходящего через Средиземное море, Босфор, Черное морс, пересекающего через земли славян - сакалиба - всю Восточную Европу.

 

257

 

 

В.М. Бейлис, И.Г. Коновалова, Т.М. Калинина, Д.Е. Мишин и др., существовали различные варианты описания этого пролива, его локализации и связи с реальными (Дон, Волга, Днепр) или книжными реками. Чаще всего этот пролив ассоциировался с Танаисом или носил наименование Константинопольского пролива. Иногда можно уловить в этих сообщениях о Танаисе - Константинопольском проливе - некоторые смутные знания о Керченском проливе и реальном Доне. Впрочем, чаще их следует рассматривать как некое обобщенное книжное представление о водном пути, связывавшем север и юг Европы и включавшем в себя в разных сочетаниях как реальные реки, так и теоретические домыслы. По мнению Т.М. Калининой, уже со времени ал Хорезми, эта идеи были в определенной степени оправданы знанием о существовании торговых путей, проходивших в меридиональном направлении по рекам Восточной Европы.

 

Воздействие отмеченных книжных представлений было настолько сильным и устойчивым, что даже сторонники направления описательной географии, хорошо разбиравшиеся в реальных географических объектах Восточной Европы и знавшие, со слов очевидцев, точные маршруты торговых путей и военных экспедиций, находились под воздействием этих теоретических положений и использовали их в своих работах [1]. В результате возникала отмечаемая многими исследователями путаница, когда у одного и того же автора встречаются как достоверные, так и искаженные описания одного и того же географического объекта.

 

Первые определенные сведения о Керченском проливе появляются у арабо-персидских авторов, творчество которых относят к направлению описательной географии. Это - Ибн Хордадбех, Ибн ал Факих, Ибн Русте, Гардизи, ал Мас'уди и др. Они писали в IX - X вв., т.е. в период существования Хазарского каганата. К этому же направлению можно отнести ал Идриси, который завершил свой труд уже в середине XII в., однако при этом широко использовал данные из книг своих предшественников.

 

Ибн Хордадбех описывает знаменитый маршрут купцов-русов, который проходит через Керченский пролив, и указывает на наличие там хазарской таможни. Ибн ал Факих уточняет эти сведения, он уже знает о Матархе - Самкерце-еврейском и именно с этим

 

 

1. Например, ал Мас'уди.

 

258

 

 

пунктом связывает хазарскую таможенную заставу. Начиная с Ибн Хордадбеха в арабской географической науке появляется положение о наличии рукава или пролива, связывающего Каспийское и Черное моря. Представления об этом проливе были основаны, по всей видимости, на рассказах очевидцев, которые сообщали о возможности перехода из бассейна Черного моря в бассейн Каспийского через Азовское море, Дон и Волго-Донскую переволоку. Впрочем, из-за того, что сами арабские авторы никогда не бывали в этих местах и пользовались только опосредованной информацией, а также благодаря воздействию отмеченных выше книжных теоретических идей, эти представления достаточно часто носили искаженный характер. Например, не дифференцировались Азовское море и Керченский пролив, они воспринимались как часть Черного моря - Понтуса. Нижний Дон рассматривался как рукав Волги или как пролив, непосредственно (т.е. без представлений о существовании переволоки) соединяющий Каспий с Черным морем. Иногда этот Танаис - Дон можно идентифицировать и как часть Керченского пролива, и как Азовское море, и как собственно Нижний Дон. Ал Факих усиливает эту путаницу своим смешением Черного и Средиземного морей и утверждением об их непосредственной связи с Каспийским морем.

 

Тем не менее сведения Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха в целом имеют позитивный характер. Так, в частности, благодаря этим авторам известно, что уже в IX в. военно-торговые дружины русов знали пути, проходившие через Керченский пролив и Азовское море. Здесь, на берегу Керченского пролива, в Самкушс - Матархе их ожидала хазарская таможенная застава, прикрывавшая водный путь по Азовскому морю и Дону вглубь Хазарскогр кдганата. Вместе с Саркелом Самкуш - Матарха был частью организованной хазарами системы безопасности и системы таможенного обложения (десятина за прохождение ключевых пунктов). Использование ал Факихом термина Самкуш-еврейский может указывать, с одной стороны, на наличие значительного, вероятно, торгово-ремесленного еврейского населения, с другой - на иудаизм хазарской верхушки, управлявшей городом. О Керчи, в которой до последней четверти IX в. находился хазарский гарнизон, эти авторы ничего не знают и названия этого города не упоминают.

 

В отличие от Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха, автор начала X в. Ибн Русте знает название Керчи - Карх и сообщает о том, что

 

259

 

 

возле этого города существует рынок рабов, на котором венгры продают захваченных ими славян-сакалиба византийским грекам. По всей видимости, здесь речь идет о ситуации, сложившейся в 80х гг. IX в. (до 889 г.), когда из Керчи уже ушли хазары (город снова принадлежал Византии), а венгры еще не были изгнаны печенегами из Леведии и кочевали в степях между Доном и Днепром.

 

Среди авторов хазарского времени наиболее точные и подробные сведения о Керченском проливе обнаруживаются у ал Мас'уди (сер. X в.). Он знает о существовании Азовского и Черного морей, знает, что они связаны проливом - местом, где между морями сужается суша, что, впрочем, иногда приводит его к выводу о том, что это одно море. Далее, ал Мас'уди опровергает заблуждение о непосредственной связи Черного и Каспийского морей и о наличии между ними прямого пролива. Он настаивает, что связь между этими морями осуществляется через реки - Танаис (Дон) и Атил (Волгу).

 

Особый интерес представляет содержащееся в его труде последовательное изложение пунктов движения русов. Последние пришли в 912/913 гг. в Каспийское море из Черного для совершения набегов на Ардебиль, Баку и Ширван. В данном случае ал Мас'уди предлагает самое точное и подробное среди всех арабских авторов описание этого пути (Черное море - Керченский пролив - Хазарская застава - Азовское море - Дон - Хазарская застава - Волга - Хазарская застава - Итиль - Каспий). На основе его информации на этом маршруте можно предположить наличие, по крайней мере, двух, а может быть и трех хазарских таможенных пунктов и застав с гарнизонами: 1) Самкерц - Матарха; 2) Саркел; 3) место выхода из переволоки на Волгу или какой-то пункт недалеко от Итиля вверх по течению, где-то в начале рукава, на котором стояла хазарская столица.

 

Известно, как неудачно для русов закончился упомянутый поход. Они были разгромлены и почти полностью уничтожены наемниками хазарского царя - ларсиями где-то на Волге в районе переволоки. Возможно, это произошло именно благодаря наличию отмеченной выше системы пропускных пунктов и военных гарнизонов, организованной центральной хазарской властью и призванной контролировать основные водные артерии (Керченский пролив, Нижний Дон до переволоки, Нижнюю Волгу) на территории Каганата. Именно наличие такого жесткого контроля, как отмечают многие исследователи, и привело к обострению отношений с русами,

 

260

 

 

результатом которого стал поход Святослава [Артамонов 1962; Новосельцев 1990; Коновалова 1999б и т.д.].

 

В то же время не все географические описания ал Мас'уди носят реальный характер. Этот автор склонен путать и объединять в одно Черное и Азовское моря. Его Танаис, в тех случаях, когда речь не идет о конкретных маршрутах русов, может иметь книжно-схоластический характер, впадает в Понт (Черное море) и отождествляется некоторыми современными исследователями с Днепром (Д.Е. Мишин), а некоторыми (И.Г. Коновалова, Т.М. Калинина) - с присущей арабским географам общей теоретической идеей о существовании водного пути с юга на север (и наоборот). Впрочем, как правило, то значение, которое придает ал Мас'уди тому или иному географическому термину, становится понятным исходя из контекста его рассказа.

 

Как упоминалось ранее, ал Идриси писал в XII в., когда Хазарский каганат уже давно прекратил свое существование. Тем не менее, благодаря использованию в его труде достижений предшествующего периода развития арабской географии, он существенно дополняет сведения о Керченском проливе в хазарское время. Новым у ал Идриси является знание Кубани, кроме того, у него уже сформированы достаточно четкие представления о Керченском проливе, Керчи (Русийа) и ТмутараканиМатрахи. Наконец, ал Идриси знает, что Матраха является конечным пунктом, по крайней мере, двух торговых путей - из Константинополя и из Трапезунда, и приводит подробное описание этого города.

 

Данные хазаро-еврейских документов, несмотря на их малочисленность и лапидарность, во многом дополняют и уточняют сообщения арабо-персидских авторов. Они не содержат почти никаких географических подробностей и описаний. Однако одновременное упоминание Самкерца и К-р-ца в «пространной» редакции письма Иосифа позволяет с уверенностью говорить о том, что имеются в виду два разных города и что Самкерц (Самкуш) - это Таматарха, а К-р-ц - Керчь. Информация Хасдаи Ибн Шафрута, полученная от византийских послов, дает возможность утверждать, что еще в середине X в. хазары имели выход к Черному морю и, по всей видимости, контролировали Таматарху. Можно предположить, что проживавшие там еврейские купцы вывозили в Византию продукты хазарского скотоводства (шкуры) и рыбу, пойманную в Керченском проливе и Азовском море (возможно, осетрину).

 

261

 

 

Кембриджский аноним подтверждает данные ал Мас'уди о том, что в первой половине X в. в Таматархе еще находился хазарский гарнизон и что этот город вместе с округой подчинялся хазарскому наместнику (управителю). Этот же документ сообщает о неувенчавшейся успехом попытке русов захватить Таматарху и, соответственно, контроль над Керченским проливом. Очевидно, что напряжение между русами и хазарами в районе Керченского пролива нарастало с первой трети IX в., с того времени, когда русы открыли для себя путь из Черного моря на Каспий, а хазары перекрыли его таможенными заставами и гарнизонами. Кульминационными моментами этого противостояния стали: поход русов на Каспий в 912/913 гг., закончившийся их разгромом на Волге, описанная Кембриджским Анонимом война между Хельгу русов и полководцем хазар Песахом, походы Святослава 965 г. и, соответственно, волжской руси 969 г. Итог известен [Артамонов 1962, с. 429; Гадло 1971а, с. 65-66; Мавродин 1945, с. 260-261; Пашуто 1968, с. 93-95; Рыбаков 1964, с. 42-47 и др.].

 

 

§ 3.4. «Река славян» периода арабо-хазарских войн первой трети VIII в.

 

В произведениях целого ряда средневековых арабо-персидских авторов встречаются сообщения и о так называемой «реке славян (нахр ас-сакалиба)», расположенной где-то на юго-востоке Восточной Европы. Известные науке упоминания «реки славян» связаны, как правило, с общим географическим описанием территории Восточной Европы. В некоторых случаях «река славян» рассматривается арабо-персидскими авторами в качестве важного отрезка проходивших через Хазарию транзитных торговых путей. Иногда она определяется как место действия ключевых военно-политических событий арабо-хазарской войны 737 г. [Сведения арабских... 2002, с. 442].

 

В исторической литературе, начиная с середины XIX в., было высказано немало гипотез о локализации «реки славян», ее привязке к определенной реке или речной системе Восточной Европы. В качестве наиболее распространенных прототипов «реки славян», выдвигавшихся историками, можно назвать Дон, Волгу и Оку. Для

 

262

 

 

обоснования этих вариантов использовались труды средневековых авторов, в которых в разной связи и в различном контексте упоминалась «река славян».

 

Сейчас уже можно выделить систему основных аргументов, благодаря которым делается вывод о той или иной локализации «реки славян». По мнению отдельных исследователей, «река славян» - это Дон. Такое заключение основывается, прежде всего, на сообщении Ибн Хордадбеха о пути купцов-русов и Ибн ал Факиха о пути купцов-славян [Калинина 1986; Калинина 1994; Коновалова 2000а; Новосельцев 1990]. Действительно, у обоих этих авторов речь идет о торговом пути, который шел через Черное море, Керченский пролив, Азовское море, «реку славян» - Дон, переволоку и Волгу и выходил на Каспий.

 

«Река славян» может рассматриваться как Дон и на основании проведенной А.П. Новосельцевым реконструкции маршрута похода Мервана [1] в 737 г. Для него главным аргументом в пользу определения именно Дона как «реки славян» является ретроспективный взгляд на известное сообщение Ибн Хордадбеха о пути купцов-русов. Необходимо также обратить внимание на упомянутых ал Куфи и ал Белазури «ас-сакалиба», захваченных в рабство войсками Мервана именно у «реки славян» [Новосельцев 1990, с. 184-187].

 

Впрочем, на основании тех же сообщений ал Куфи, ал Белазури, ат-Табари и Ибн ал Асира М.И. Артамонов делает совершенно противоположный вывод о том, что «река славян» - это Волга. Он, вслед за З. Валиди-Тоганом и А.П. Ковалевским, считает, что «сакалиба» арабских авторов - это не только славяне, но вообще население Восточной Европы - болгары, финно-угры и другие племена. Если это так, то, по мнению М.И. Артамонова, в 737 г. арабы захватили в плен буртасов, которые проживали на средней Волге, вдоль ее правого берега. В то же время «река славян» Ибн Хордадбеха, по его мнению, это именно Дон, являвшийся частью так называемого «хазарского» пути. Именно по нему путешествовали

 

 

1. «Марван б. Мухаммад б. Марван ал Химар — арабский полководец (сын знаменитого полководца Мухаммеда б. Марвана), добившийся больших успехов в походах на Кавказ. Впоследствии, последний Омейядский халиф (годы правления: 127-132 г.х./744-750 гг.). Начал участвовать в походах на Кавказ вместе с Масламой б. 'Абд ал Маликом» [Сведения арабских... 2002, с. 460].

 

263

 

 

купцы-русы, византийский спафарокандидат Петрона, построивший Саркел в 40-е гг. IX в., и Константин (Кирилл) Философ, во время своей религиозной миссии в Хазарию в 861 г. [Артамонов 1962].

 

С.Г. Кляшторный, вслед за Т. Левицким признает в «реке славян» Ибн Хордадбеха только Волгу [1], в связи с чем считает, что Мерваном в 737 г. в районе излучины Волги были захвачены в плен и славяне, и соседние им неславянские племена. Он полагает, что в «Китаб ал-футух» ал Куфи содержится древнейшее упоминание о славянах в Нижнем Поволжье. В его концепции важное место занимают некие горы страны хазар. По его мнению, это Ергени, почти соприкасающиеся с Волгой как раз в районе излучины. Именно через Ергени бежал от Мервана хакан хазар и именно в районе излучины Волга он был настигнут арабами [Кляшторный 1964, с. 16-17].

 

И, наконец, С. Дублер, А.Л. Монгайт [Путешествие Абу Хамида...1971, 108-110] и Д.Е. Мишин [Мишин 2002, с. 39] в качестве «реки славян» рассматривают Оку вместе с участком Волги от впадения Оки в Волгу до города Булгара. Эта гипотеза построена на сообщении ал Гарнати о том, что он в 1150-1153 гг. совершил путешествие из Волжской Болгарии в Венгрию и обратно. Поскольку первоначально его путь пролегал через «реку славян», а двигался он именно на запад, то, очевидно, что наиболее вероятным маршрутом его движения было течение Оки от места ее впадения в Волгу к переволокам, соединяющим бассейн Оки с бассейном Днепра.

 

Анализ основных точек зрения на локализацию «реки славян» показывает, что зачастую противоречия между авторами названных гипотез возникают из-за того, что в качестве основы своих построений они принимают разновременные сообщения источников. Таким образом, для того, чтобы понять, о чем именно идет речь в том или ином отрывке, необходимо обратить внимание на хронологию этих сообщений. Можно констатировать, что в зависимости от времени создания источника в качестве «реки славян» могли выступать разные географические объекты Восточной Европы. Кроме того, каждый раз необходимо обращать внимание и на контекст

 

 

1. Девид Кристиан в 1998 г. (первое издание его работы), по сути, повторил эту точку зрения, впрочем, без каких-либо дополнительных аргументов [Christian 2000, р. 286].

 

264

 

 

произведения, исходя из которого можно определить, что именно имел в виду под «рекой славян» тот или иной автор.

 

С достаточной уверенностью можно утверждать, что почти во всех случаях упоминания «реки славян» в арабо-персидской литературе она выступает в разных ипостасях и может быть связана с различными географическими объектами. Вероятно также, что в силу слабой информированности большинства мусульманских авторов о географии Восточной Европы, термин «река славян» может носить обобщающий характер, являясь квинтэссенцией представлений о водных торговых путях и народах, с ними связанных.

 

Кроме общих хронологических и контекстных соображений, существенное значение для локализации «реки славян» имеет определение некоторых конкретных этнических терминов и географических объектов. К их числу относится, прежде всего, термин «ас-сакалиба». Необходимо понять, насколько он связан именно со славянами в том или ином средневековом произведении. От этого зависит ответ на вопрос, обязательно ли искать «реку славян» - «нахр ас-сакалиба» именно в местах проживания славян? Если она действительно связана со славянами, то насколько оправданы предположения сосуществовании славянского населения на Волге или Доне в 737 г., во время похода Мервана?

 

Ещё одним ориентиром, позволяющим скорректировать расположение «реки славян» у ранних арабских авторов, являются «горы», через которые хакан хазар уходил от войска арабов Мервана. Необходимо попытаться ответить на вопрос, что это за географический объект - Ергени, Приволжская возвышенность, Донецкий краж, или, может быть, Кавказ? Почему хакан, бежавший из Семендера, а затем оставивший ал Байду, в низовьях Волги, оказался в этих «горах»? Если он двигался на север вдоль течения Волги, то никаких гор на пути у него не было. Если же путь кагана лежал на северо-запад, к Дону, то он должен был пересечь степи Калмыкии, Ергени, Сарпинские озера, Маныч и только после этого оказаться в долине Дона.

 

В любом случае локализация «реки славян» средневековых мусульманских авторов имеет важное значение для реконструкции исторической географии Восточной Европы в хазарское время. Она позволяет лучше понять географию самого Хазарского каганата и расположение входивших в его состав народов и племен.

 

265

 

 

Представляется целесообразным рассмотреть соответствующие упоминания арабо-персидских авторов о «реке славян» в хронологическом порядке. Причем за основу построения этой хронологии необходимо взять не время написания тех или иных произведений, а хронологию тех событий или процессов, в связи с которыми средневековые авторы обращали внимание на интересующий нас географический объект. Как можно предположить, такая методика будет наиболее правильной. Даже если произведения, посвященные какому-либо раннему событию арабской истории, писались достаточно поздно, через несколько сотен лет, все равно их авторы находились в контексте определенной традиции оценки этого события, описания его хода, этногеографической номенклатуры.

 

Первые сведения о неком географическом объекте, получившем название «реки славян», появились в первой трети VIII в. во время второй большой арабо-хазарской войны. Эту войну можно рассматривать как одну из первых попыток непосредственного знакомства арабского мира с территорией Восточной Европы. Следующий комплекс сведений, в котором есть упоминания о «реке славян», связан с описанием торгового пути купцов-русов, проходившего по сложному речному маршруту из Черного моря в Каспийское в середине - второй половине IX в. И, наконец, хронологически последнее упоминание «реки славян» как определенной географической реалии находится в труде ал Гарнати и связано оно с описанием речного пути из Булгара в Киев в XII в.

 

Исходя из принятой событийной последовательности, рассмотрим в первую очередь сообщения арабо-персидских авторов о походе Мервана 737 г. и связанные с этим событием упоминания о «реке славян». Известно, что первые произведения, посвященные арабским завоеваниям - различные «Книги завоеваний», появились уже в VIII в. До наших дней эти источники в целом виде не дошли, сохранились только отдельные выдержки из них, содержащиеся в трудах более поздних авторов, писавших в IX, X и даже XIII вв. К их числу необходимо отнести Халифу Ибн Хаййата ал 'Усфури [Бейлис 2000, с. 32-53; Сведения арабских... 2002, с. 444-445, 460-462], ат-Табари [Дорн 1844, с. 86-87; Гаркави 1870, с. 75-76; Сведения арабских... 2002, с. 446-54, 463; Стори 1972, с. 279; История ал-Табари 1987, с. 5-7], ал Куфи [Кляшторный 1964, с. 16-18; Сведения арабских... 2002, с. 464—469; Стори 1972, с. 612; Ал Куфи 1981, с.49-51],

 

266

 

 

ал Белазури [Гаркави 1870, с. 37-38; Ал-Балазури 1927; Сведения арабских... 2002, с. 462-463], Ибн ал Асира [Ибн ал Асир 1940, с. 30-32; Сведения арабских... 2002, с. 470-472]. Кроме того, краткие упоминания о походе Мервана есть у ал Йа'куби [Караулов 1903, с. 55-58; ЯКуби 1927, с. 7], Ибн ал Факиха [Караулов 1902, с. 31] и ал Мукаддаси [Караулов 1908, с. 4].

 

Известно также, что ранние арабские автора писавшие о победоносных походах эпохи исламских завоеваний, как правило, сами не были очевидцами описываемых, событий и собирали сведения о них по прошествии какого-то времени. Их информаторами были непосредственные участники военных компаний, арабские войны и офицеры, которые часто не могли представить себе всех масштабов происходившего. В лучшем случае они были способны только на какой-то узкий, локальный взгляд на описываемое событие. Как отмечает О.Г. Большаков, часто участники одного и того же сражения, находившиеся на отдельных участках поля боя, описывали его настолько по-разному, что у современного читателя возникает впечатление, что речь идет о разных событиях, происходивших в разное время и в различных местах [Большаков. 1993, с. 3-12.]. Тем не менее, описание похода Мервана у различных авторов в целом совпадает и, видимо, принадлежит к какой-то одной традиции. Сравним основные варианты описания этого похода, сохранившиеся у арабо-персидских авторов.

 

Как уже упоминалось выше, такие авторы как Ибн ал Факих, ал Йа'куби и ал Мукаддаси ничего не знают о маршруте похода, и только сообщают о том, что Мерван воевал с хазарами, и победил их. Ал Йа'куби [1] (умер после 904 г.) в своей «Истории» пишет:

 

«В 117 г.х. Мерван Ибн Мухаммад совершил поход в страну турок...» [Я'Куби 1927, с. 7].

 

Возможно, что соответствующая часть его произведения, в которой подробнее рассказывалось о походе Мервана, просто не сохранилась. Не менее краток и Ибн ал Факих («Книга стран», написана около 903 г.):

 

«...Потом управляли ею (Арменией - А.Т.) разные лица, пока не стал управлять ею Мерван Ибн Мухаммед. Он воевал земли хазар, и вторгался в них» [Караулов 1902, II, с. 31].

 

Можно предположить, что о походе Мервана в

 

 

1. Ахмед Ибн абу Я'куб Ибн Дж'афар ибн Вахба ибн Вадих, по прозвищу ал Я'Куби [Я'Куби 1927, с. 3] - современная транскрипция «прозвища» - ал Йа'куби [Сведения арабских... 2002. с. 440].

 

267

 

 

искаженном виде и, сам не понимая о чем идет речь, писал и ал Мукаддаси:

 

«Я слышал, что Ма'мун ходил походом на них (хазар - А.Т.) из Джурджана, овладел их царем, и призвал его к исламу» [Караулов 1908, VII, с. 4].

 

Известно, что хазарский каган был вынужден согласиться на принятие ислама только однажды, в 737 г. после похода Мервана [1]. В данном случае, у ал Мукаддаси перепутано только имя организатора похода, вместо Мервана назван аббасидский халиф ал Ма'мун, потративший много усилий на подавление восстания Бабека. Таким образом, ни славяне, ни «река славян» ни одним из названных авторов не упоминаются.

 

Краткую, но достаточно точную версию описания похода Мервана дает Халифа Ибн Хаййат ал еУсфури [2] в своей книге «Та'рих» («История») (середина IX в.):

 

 

1. В частности ал Балазури пишет об этом следующим образом:

 

«Когда стали известны главе ('азим) хазар многочисленность тех мужей, с которыми Марван ступил на землю, их вооруженность и их сила, то оробело от этого его сердце и наполнило [это] его ужасом. Когда Марван приблизился к нему, то отправил к нему посланца, призывая его [выбрать] ислам или войну. Он ответил: "Я принял ислам. Пришли ко мне того, кто растолкует его мне". И тот сделал это. А он открыто принял ислам и прекратил враждебные действия против Марвана при условии, что тот утвердит его в его царстве.» [Сведения арабских... 2002, с. 462-463].

 

2. «Халифа ибн Хаййат (ум. 240 г.х. /854 г. или 243-244 г.х./858 г.) - хадисовед и историк, является автором одного поколения с ал Мадаини (ум. 215 г.х./830 г. или 225г.х./840 г., 228 г.х./842-843 г.) и Ибн Са'дом (ум. 279 г.х./892 г.), предшественником ал Балазури и ал Йа'куби. Он происходит из потомственной семьи авторитетных хадисоведов Басры и сам как хадисовед пользовался признанием Мухаммада ал Бухари и других составителей сборников хадисов. Его краткая «История» («Тарих») — самое раннее дошедшее до нас целиком историческое сочинение (охватывает период 1-232 г.х./622-846 гг.). Основная ценность сведений Халифы в том, что события у него датированы не только погодным изложением, но более точными датами (например, с точностью до дня месяца), которые помогают определить во времени более подробные, но не датированные сведения других историков. Источником информации о походах на Кавказ был его учитель Абу Халид Йусуф б. Са'ид ал Басри (ум. 190 г.х./805-806 г.). Лишь в нескольких случаях параллельно его сведениям он приводит данные Хишама б. ал Калби (ум. 204 г.х./819-820 г.), младшего современника Абу Халида. Информаторами Абу Халида были Абу ал Хаттаб ал Асади и Абу Бара ан-Нумайри, годы жизни которых неизвестны, но исходя из того, что они были предшественниками Абу Халида, можно предположить, что их записи осуществлялись примерно в середине II в.х. (последняя четверть VIII в. н.э.)» [Сведения арабских... 2002, с. 442].

 

268

 

 

«119/737 г. В этом году Марван Ибн Муххамад предпринял дальний поход из Арминии. Он проник в ворота алан (Баб ал-Лан), прошел землю ал-Лан, затем вышел из нее в страну хазар и прошел Баланджар и Самандар и дошел до ал-Байд'а, в которой пребывает хакан. Хакан бежал [из города]» [Бейлис 2000, с. 43; Сведения арабских... 2002, с. 461].

 

Ал Балазури [1] («Книга завоевания стран», писал в 60-е гг. IX в.), отмечает:

 

«...Затем он (Марван) вступил в землю Хазар, со стороны Баб-ал-Аллана и ввел в нее Ашда Ибн Зафира ас-Сулами [и] Абу Язида; с ним были (также) цари гор из окрестностей Бабал-Абваба. И Марван сделал набег на Славян, живших в земле Хазар, взял из них в плен 20000 оседлых людей и поселил их в Хахит. Впоследствии же, когда они умертвили своего начальника и бежали, он (Марван) настиг, и перебил их» [Гаркави 1870, с. 37-38].

 

Ат-Табари (автор «Всемирной истории», родился в 839, умер в 923 г. [Стори 1972, с. 279], по мнению А.Я. Гаркави, писал около 914/15 г.) [2] сообщает:

 

«...и прислал Мервана, который отправился из Сирии с 120000 человек в Армению, пришел на место лагеря, называемого Кисаль, близь Бердаа, начал воевать с царями Армении, подчинил их себе, и завоевал всю землю Армении. Затем написал он приказ к тем войскам, которые были в Баб-ал-Абвабе, чтобы они пришли к нему. Затем Мерван велел созвать войско, взял его и пришел в ущелье, называемое Баб-ал-Аллан, всё убивая,

 

 

1. Абуль Аббас Ахмед ибн Яхиа ибн Джабир известен под прозвищем ал Баллад(з)ури [Гаркави 1970, с. 35]. Современные востоковеды в русской транскрипции придерживаются прочтения - Абу ал 'Аббас Ахмад ал Балазури. Умер в 279 г.х./892 г. Является автором «Книги завоевания стран» («Китаб футух ал-булдан»), задуманной как всеобщая история. Материал организован по региональному принципу (описание завоеваний арабов от региона к региону в их хронологической последовательности), кроме того ал Балазури мало датирует события, редко называет своих информаторов. В случаях, когда ал-Балазури указывает свои источники, он в отличие от Халифы б. Хаййата и ат-Табари (у которых иснад с цепочкой имен передатчиков обычно непосредственно предшествует сообщению) перечисляет имена авторов в начале подборки сведений, а сами сообщения приводит уже без ссылки на конкретного информатора [Сведения арабских... 2002, с. 442].

 

2. Абу Джафар Мухаммад б.Джарир б.Йазид б.Касир б. Гали ат-Табари родился в столице Табаристана Амуне в конце 224 или в начале 225 г.х./ 839 г. н.э. Происходил из местной иранской знати. Много учился, побывал в Сирии, Египте, Багдаде и т.д. Умер в Багдаде в 923 г. «История» ат-Табари представляет громадную компиляцию, составленную из различных источников. Доведена до 915 г. [История ат-Табари 1987, с. 6-7].

 

269

 

 

пока не пришел он в Самандар, который есть один из хазарских городов. Также и войско из Баб-ал-Абваба пришло с человеком по имени Ашд ал-Лям и у Марвана дополнилось войско до 150000. С этим войском следовал он до города Самандара, где живет царь хазарский. Хакан бежал, и Марван отправился дальше, оставив город позади себя, расположился лагерем при Славянской реке, напал на жилища неверных, убил их всех, и разрушил 20000 домов (выделение - А.Т.)» [Гаркави 1870, с. 75-76].

 

Абу Мухаммад Ахмад ИбнА'Сам алКуфи (написал «Книгу завоеваний», умер в 926 г.) о походе Мервана 737 г. рассказывает гораздо больше и подробнее других авторов:

 

«... Мерван выступил из Сирии во главе 120-тысячного войска, и вскоре достиг Азербайджана. Он остановился в населенном пункте, называемом Касак, расположенном в 40 фарсахах от Барды и в 20 фарсахах от Тифлиса. Он начал уничтожать армянских князей и патриков, пока не принудил их к послушанию и повиновению. Затем он начал двигаться вперед, покоряя одну крепость за другой, пока не завоевал все крепости Арминийи. После этого он направил письмо всем войскам, находившимся в Баб ал-Абвабе, приказав им начать вторжение в страну хазар с целью достижения города Самандара.

 

...После этого Марван объявил войскам смотр, и выступил в поход. Он вторгся в Баб Алан (здесь и далее, выделения - А.Т.), где убивал, брал в плен, и сжигал, и направился на Самандар, а это был один из хазарских городов. Войска муслимов во главе с 'Усайдом Ибн Зафиром ас-Сулами достигли этого города. Вскоре туда прибыл и Марван во главе 150-тысячного войска. У города он перестроил свои войска....

 

После этого войрка, выступили и вскоре достигли города ал Байда, в котором пребывал хакан, Царь хазар. ...Хакан стал убегать от Марвана, и вскоре добрался до гор.

 

Марвану и муслимам в стране хазар сопутствовал успех, и они достигли даже земель, расположенных за Хазарией. Затем они совершили набег на славян (сакалиба) и на другие соседние племена безбожников и захватили из них 20 тысяч семей. После этого они пошли дальше и вскоре добрались до реки славян (нахр ас-сакалиба - А.Т.). Он вызвал одного из сирийских храбрецов, которого звали Каусар Ибн ал-Асвад ал-Анбари.... И сказал ему: «Горе тебе, о Каусар! Ко мне пришел лазутчик, который сообщил мне, что хакан, Царь хазар, направил против нас одного из своих тарханов

 

270

 

 

по имени Хазар-Тархан во главе 40 тысяч детей тарханов. Ты перейди реку прямо перед ними и устрой им засаду с таким же количеством воинов....

 

После этого ал Каусар сразу же отобрал 40 тысяч человек из числа конных воинов. Затем он разбил их на группы, и сам переправился вместе с отрядом, в составе которого было более тысячи человек. ... В тот же день ал Каусар выступил против хазар и, когда наступил полдень, он натолкнулся на одного хазарского военачальника с 20 хазарскими всадниками, которые охотились с собаками и соколами. ...Ал Каусар бросился на него, и убил его. Были перебиты также и бывшие с ним спутники.... Затем ал Каусар и его воины последовали дальше, и вскоре достигли густой лесной чащи. И когда они расположились на месте, они вдруг увидели дым, исходящий из глубины чащи.

 

Ал Каусар спросил: «Что это за дым?» Кто-то сказал: «Наверное, там находятся какие-то хазарские воины». ...После этого ал Каусар подозвал своих воинов, они сели на коней и направились в сторону дыма. Хазары нечего не подозревали. Ал Каусар же во главе 40 тысяч воинов продвигался вперед. Они напали на хазар, перебили из них 10 тысяч и взяли в плен 7 тысяч. Остальные бросились бежать от арабов, и укрылись в чащах, долинах и горах... (все выделения - А.Т.)» [Ал Куфи 1981, с. 49-51; Сведения арабских. .. 2002, с. 464-469].

 

Еще один средневековый автор, Ибн ал Асир (1160-1234 гг., «Тарих-ал-Камиль» - «Полный свод по истории»), в целом, компилирует своих предшественников. В его работе содержится объяснение причин, по которым каган хазар покинул свою столицу и «бежал» от Мервана. На самом деле, он отправился для сбора новой армии, по всей видимости, из числа подвластных ему народов.

 

«...Царь хазар обратился за советом к своим и те сказали ему: "... Если ты останешься (здесь) пока не соберешь (войска), то не скоро они соберутся у тебя"; ... Царь одобрил их мнение, и выступил туда, куда ему посоветовали...» [Ибн ал Асир 1940, с. 31; Сведения арабских... 2002, с. 471].

 

На основе интерпретации приведенного выше: относительно небольшого по объему набора сведений средневековых источников в исторической науке сложилось несколько ставших уже традиционными направлений реконструкции маршрута похода Мервана и, соответственно, локализации «реки славян», упоминаемой

 

271

 

 

ат-Табари и ал Куфи. Наиболее четкое выражение эти направления получили в работах М.И. Артамонова [Артамонов 1962] и А.П. Новосельцева [Новосельцев 1990]. Последние, впрочем, в значительной степени использовали выводы своих предшественников - Б.А. Дорна, А.Я. Гаркави, Д.А. Хвольсона, H.A. Караулова, Ф. Вестберга, Й. Маркварта, З.В. Тогана, Д. Данлопа и др.

 

Первая часть похода Мервана, от Дарьяла (Баб ал Аллан) и до Семендера, описана одинаково подробно всеми средневековыми авторами и не вызывает разночтений у современных исследователей. Мерван подготовил армию к походу в полевом лагере Касак (Кисаль), находившемся недалеко от Бердаа. Предварительно он обезопасил свой тыл, подчинив остававшихся до того непокорными армянских князей. Более того, он включил в состав своей армии корпус армянской конницы под предводительством ишхана Армении Ашота Багратуни. Вероятно, армянская конница была полезна во время похода, не зря Мерван, по данным Гевонда, по возвращении назад, в Партав

 

«... пятую часть добычи и пленных отправил к властителю своему Гешму.... Остальную добычу и пленных Мерван раздал войскам своим; уделил часть Ашоту и другим почетным князьям, дал им рабов и рабынь» [История халифов... 1862; Буниятов 1965, с. 113; Тер-Гевоцдян 1977, с. 91].

 

Арабы первоначально выступили против хазар двумя неравными по численности отрядами. Больший, под предводительством Мервана, шел через Дарьял (Баб ал Аллан). Меньший начал свое движение через Дербент (Баб ал Абваб). Переход Мервана через Кавказ не прошел спокойно, очевидно, местное население, прежде всего аланы, оказало ему ожесточенное сопротивление, арабам приходилось «жечь и убивать», чтобы продвигаться вперед. Возможно, что это сопротивление было организовано не без участия хазар, которые понимали важность обороны горных перевалов и к тому же являлись в этот период сюзеренами алан. Местом встречи обоих отрядов на территории Хазарии был выбран Семендер. Дербентский отряд, двигавшийся напрямую, достиг пункта сбора раньше. Затем туда подошли главные силы Мервана, и армия соединилась. Вероятно, до Семендера серьезных столкновений с хазарской армией у арабов не было, по крайней мере, сохранившиеся источники ничего об этом не сообщают. Складывается впечатление, что и сам Семендер, на то время одна из ставок кагана, был сдан без особого сопротивления.

 

272

 

 

По данным средневековых авторов общая численность армии Мервана достигла под Семендером 150 000 человек. Нужно с удивлением отметить, что эта цифра без особой критики воспринимается современными исследователями. В то же время известно, что источники, как правило, преувеличивают численность арабского войска. На самом деле арабы выигрывали свои сражения гораздо меньшим числом. В частности, в сообщениях арабских историков о войнах с Византией называются цифры в 20-30 тыс. воинов [Васильев 1900; Васильев 1902]. Очевидно, что во время длительного похода по территории противника только относительно небольшое войско можно было обеспечить продуктами и фуражом. Таким образом, арабское войско в походе насчитывало обычно несколько тысяч, реже десятки тысяч воинов [Разин 2000, с. 109, 112-113]. Даже если принять во внимание важность мероприятия, организованного Мерваном, реальную численность его армии нужно уменьшить до 30-50 тыс. человек.

 

Так или иначе, проведя смотр войскам под Семендером, Мерван двинулся дальше, преследуя хазарскую армию и кагана. Именно с этого момента начинаются разночтения в трактовке маршрута войска Мервана. Так, М.И. Артамонов [Артамонов 1962, с. 219-220], Ф. Вестберг [Вестберг 1908, с. 44-45], Зеки Валиди Тоган, Д. Данлоп [Dunlop 1954, р. 41-87] и С.Г. Кляшторный [Кляшторный 1962, с. 17-18] полагали, что от Семендера войска Мервана пошли вдоль Каспия к низовьям Волги. Там, по их мнению, располагалась столица Хазарского каганата - ал Байда. Каган не дал генерального сражения и начал уходить от противника на север. В районе Саратова арабы догнали хазарскую армию, переправились через Волгу, убили Хазар-Тархана и уничтожили его 40-тысячный отряд, а самого кагана принудили к капитуляции и принятию ислама.

 

В основе этих построений лежало следующее умозаключение: ал Байда - это место пребывания кагана, следовательно, - столица Хазарского каганата. Из более поздних сообщений арабских, авторов известно, что в X в. столицей Хазарского каганата был город Итиль, располагавшийся в Низовьях Волги. Таким образом, и ал Байда располагалась в Низовьях Волги, однако со временем она поменяла свое название и стала называться Итилем. Если это гак, то дальнейшие события происходят вокруг «реки славян» - Волги. Эта мысль подтверждалась также сообщением Ибн Хордадбеха о том, что верховья Волги-Итиля находятся в земле славян [Lewicki

 

273

 

 

1956, с. 76-77]. В таком случае плененные славяне - сакалиба восточных авторов (по мнению Зеки Валиди Тогана, разделяемому в данном случае и М.И. Артамоновым) - это финно-угорские или тюркоязычные жители Восточной Европы [Мишин 1997, с. 52-63]. Поскольку в том районе Волги, куда, по расчетам М.И. Артамонова, дошла армия Мервана, в X в. проживали буртасы [Бартольд 1963, 868-869], то, если следовать этой трактовке источника, в плен арабами были захвачены 20000 буртасских семей [Артамонов 1962, с. 223-224]. С.Г. Кляшторный в качестве дополнительного аргумента в пользу волжской локализации похода Мервана использует сообщение ал Куфи о том, что «каган бежал в сторону гор». По его мнению, это Ергени и Приволжская возвышенность. Именно в том месте, где Приволжская возвышенность ближе всего подходит к Волге, Мерван и настиг хазарскую армию [Кляшторный 1964, с. 17].

 

В отличие от вышеназванных авторов, А.П. Новосельцев, напротив, предполагал, что ал Байда - Белая - это второе название первой столицы хазар - Семендера [Новосельцев 1990, с. 125-127]. Соответственно, нет никаких оснований для того, чтобы говорить о том, что арабы проследовали к низовьям Волги. Кроме того, поскольку источники сообщают о захвате в плен какого-то славянского населения, а на Волге славяне не жили, то логичнее было бы предположить, что войско Мервана достигло Дона. Здесь, по мнению А.П. Новосельцева, они действительно проживали. Еще одним основанием для отождествления «реки славян» ат-Табари и ал Куфи с Доном является описание маршрута купцов-русов, сделанное Ибн Хордадбехом в 70-е гг. IX в. Последний использует термин «река славян», скорее всего, по отношению именно к Дону [Новосельцев 1990, с. 185]. Это мнение А.П.Новосельцева, несмотря на некоторые колебания, разделяют в целом такие исследователи, как Т.М. Калинина [Калинина 1986; Калинина 1994; Калинина 1999; Калинина 2000] и И.Г. Коновалова [Коновалова 2000а].

 

Таким образом, после взятия Семендера Мерван со своим войском преследовал кагана через все Калмыцкие степи, после чего достиг Дона. Затем он поднялся вверх, вдоль реки, как минимум до её среднего течения, а может быть, и выше (т.е. до тех мест, где есть леса и высокие берега с оврагами, описанные ал Куфи), дошел до территории проживания неких славянских племен и, наконец, именно там разгромил армию Хазар-Тархана, а также захватил в

 

274

 

 

плен 20000 человек. Оттуда вместе с пленными (семейными людьми с детьми и имуществом?) он совершил обратный марш через сухие степи и горные перевалы, после чего вернулся в Закавказье, где и разделил добычу между своими войсками и союзниками. Маршрут похода в таком случае оказывается еще более трудным и длинным, чем в варианте, предложенном М.И. Артамоновым.

 

Как представляется, в обеих гипотезах есть слабые места и утверждения, не согласующиеся с показаниями источников и логикой военных действий арабов в 737 г. Для того, чтобы показать это, необходимо подвергнуть критике ключевые аргументы, выдвинутые сторонниками рассмотренных точек зрения. К их числу относятся:

 

1) локализация ал Байды в Низовьях Волги, отождествление ал Байды и Итиля, а также отождествление ал Байды и Семендера; 2) представление о том, что войска Мервана действительно захватили в плен настоящих славян, проживавших где-то в районе Среднего или Верхнего Дона; 3) идея о том, что «река славян» и Дон - это одна река; 4) представление о хазарских горах как о Приволжской возвышенности или Ергенях.

 

Тезис о расположении ал Байды в низовьях Волги, как и о том, что этот город можно рассматривать в качестве прототипа Итиля, достаточно подробно и аргументированно опроверг А.П. Новосельцев [Новосельцев 1990, 125-127]. Действительно, источники не содержат никаких оснований для того чтобы как-то объединять эти два города. Различные части Итиля у арабских авторов X в. носили названия Хамлидж, Хазаран, Ханбалык, но никак не ал Байда. Если Итиль или его прототипы - Хамлидж или Хазаран - и упоминаются средневековыми авторами в общем списке хазарских городов, то только в качестве отдельных объектов. Например, Ибн Хордадбех, перечисляет следующие хазарские города:

 

«...Город Семендер лежит за Бабом, и вся страна за ним во власти хазар» [Караулов 1903, III, 15].

 

«От Джурджана до Хамлиджа, - столицы Хазарии, лежащей на берегу реки, которая выходит из земель славян и впадает в джуржанское море, - при благоприятном ветре 8 дней плавания. Города хазар: Хамлидж, Беленджер и Бейда. ...За Бабом находятся царства Сувар, ал-Лакз, Аллан, Филан и Маскат, царство Сахиб-ас-Серира и город Семендер» [Караулов 1903,111, с. 17].

 

В описаниях маршрута похода Мервана у Халифы Ибн Хаййата, ал Куфи, ал-Балазури и ат-Табари также нет никаких

 

275

 

 

прямых упоминаний о Волге и о том, что ал Байда находилась в ее низовьях. Мало того, в этих источниках ничего не говорится и о том, что ал Байда располагалась в низовьях или на берегах какой бы то ни было реки. Известно только, что после того, как войска Мервана побывали у этого города, они отправились дальше вглубь Хазарии, продолжая преследовать армию хазарского кагана. Только после этого, на завершающей стадии похода, перед решительной битвой они оказались на некой «реке славян».

 

Сообщения арабо-персидских авторов также не дают оснований для того, что бы вслед за А.П. Новосельцевым объединять ал Байду и Семендер и представлять их в качестве одного, но поразному называемого города [Новосельцев 1990, с. 126]. Так, четко разделяет ал Байду и Семендер Халифа Ибн Хаййат:

 

«(Мерван - А.Т.)... прошел Баланджар и Самандар и дошел до ал-Байд'а, в которой пребывает хакан» [Бейлис 2000, с. 43].

 

Ал Куфи пишет о том, что после встречи под Семендером армия Мервана перестроилась и совершила новый переход:

 

«После этого войска выступили и вскоре достигли города ал Байда, в котором пребывал хакан» [Ал Куфи 1981, с. 50].

 

Очевидно, что ал Байда - это отдельный от Семендера пункт. В то же время из приведенных сообщений следует, что ал Байда находилась недалеко от Семендера, поскольку переход был недолгим и войска Мервана «вскоре» достигли ал Байды. Это свидетельство ал Куфи об отличии и, одновременно, относительной близости ал-Байды и Семендера является дополнительным доводом против гипотезы о тождестве ал Байды и Итиля. Ведь благодаря ал Истахри известно, что «...от Семендера до Итиля семидневный путь по пустыне» [Караулов 1901, I, с. 39]. Такое же расстояние в днях пути дает и Ибн Хаукаль: «...от Семендера до Итиля 7 дней по степи» [Караулов 1908, IX, с. 107].

 

Особый интерес вызывают краткие, не встречающиеся у других авторов сообщения Халифы Ибн Хаййата об арабо-хазарских столкновениях до 737 г. От него мы узнаем, что еще в 730 г. Джаррах дошел до хазарского города ал Байды:

 

«Ал Джаррах был вторично назначен правителем в сто одиннадцатом году (729/30 г.). Он вступил в Тифлис, затем он совершил набег на хазарский город, именуемый ал Байда', и захватил его, после чего ушел оттуда. Тогда хазары собрали многочисленное сборище [во главе] с сыном хакана и вторглись в Арминию...» [Бейлис 2000, с.40; Сведения арабских... 2002, с.444-445].

 

Если это сообщение верно, то, очевидно,

 

276

 

 

что ал Банда не находилась в низовьях Волги, а располагалась гораздо ближе, недалеко от Северного Кавказа, возможно, на Тереке или Куме. В таком случае поход к ал Байде не требовал такой громадной армии, какая приписывается Мервану, а мог быть осуществлен относительно небольшими силами. В то же время взятие этого города никак не повлияло на военные возможности хазар, а только вызывало их ответный поход в Закавказье, стоивший, как известно, жизни и Джарраху, и почти всей его армии.

 

В более поздних источниках неоднократно встречаются параллельные упоминания ал Байды, Семендера или Итиля (Хамлиджа, Хазарана). Например, ал Мукаддаси знает следующие хазарские города:

 

«...Столица их называется Итилем. К городам этой страны принадлежат Булгар, Семендер, Сивар... Хамлидж, Беленджер и Бейда» [Известия о хазарах... 1869, с. 45].

 

И далее:

 

«Города при Итиле (здесь и далее, выделения - А.Т.): Булгар, Семендер, Сувар, Беганд, Кайшава, Байдау, Хамлидж и Беленджер. ...Столица области Итиль, а города ее Булгар, Семендер, Сувар, Беганд, Кайшава, Хамлидж, Беленджер и Байдау» [Караулов 1908, VII, с. 3-5].

 

Ал Мукаддаси достаточно хорошо знает и подробно описывает Итиль, Булгар, Сувар, Хазар (не названный в общем списке - вторую половину Итиля), Семендер. Он четко отмечает приморское положение Семендера:

 

«Семендер - большой приморский город, лежащий между рекой Хазар и Баб-ал-Абвабом...» [Караулов 1908, VII, с. 5].

 

Остальные города он только называет, но не описывает. Вероятно, в его время они уже не существовали и их включение в список можно рассматривать только как дань книжной традиции.

 

В «Худуд ал Алам» также есть сведения о хазарских городах, где в качестве отдельных пунктов опять-таки упоминаются Итиль, Семендер и Байда:

 

«Итиль - город, через который посредине проходит река Итиль; он столица хазар и местопребывания царя, которого называют Хазар-тарханом.... Семендер - город на берегу моря, богатый; есть базары и купцы. Хамидж, Баланджер, Байда (выделения - А.Т.), Савгар, Хтиг, Лкн, Сур, Масмада - города в стране хазар, все с крепкими стенами, богатые [Бартольд 1973, с. 544].

 

Вообще не знает и не упоминает ал Байду писавший в начале X в. Ибн Русте, хотя Семендер (Сарашен) ему известен:

 

«Главным городом у них Сарашен, рядом с которым лежит другой город, по имени Хаб-Нела' или Хабнела'» [Известия о хазарах... 1869, с. 17].

 

277

 

 

Ал Истахри хорошо знает Семендер и подробно описывает его [Караулов 1901,1, с. 47]. В то же время он сообщает: «Я не знаю в области Хазар ни одного густонаселенного пункта, кроме Семендера» [Караулов 1901, I, с. 49]. Других городов он не называет. Показательно, что его описание пешего пути вокруг Каспия выглядит чрезвычайно реалистично. Вероятнее всего, в позднем Хазарском каганате (середина X в.) другие города между Итилем и Семендером уже просто не существовали.

 

Ал Мас'уди, который сам побывал на берегах Каспийского моря, плавал по нему, опрашивал очевидцев [Караулов 1908, VIII, с. 39] и владел достаточно точной информацией о прикаспийской Хазарии, писал:

 

«Жители Баб-ал-Абваба терпят неприятности от соседства царства Джидан, подвластного хазарам, столицей которого служит город по имени Семендер, лежащий на расстоянии восьми дней пути от Баба. Теперь он еще населен хазарским племенем, однако с той поры, как он был завоеван в первые времена ислама Сулейман-Ибн-Рабия ал Багалийцем, престол царства был перенесен в Итиль на семь дней пути далее» [Караулов 1908, VIII, с. 43].

 

Он также не называет ал Байду в числе известных ему хазарских городов.

 

М.Г. Магомедов, уделивший много внимания локализации и идентификации хазарских городов Прикаспийского Дагестана, предположил возможность существования сразу двух Семендеров. Один из них, по его мнению, располагался в четырех днях пути от Дербента у берега моря и неподалеку от озера Ак-Гель (Таркинское городище). Второй мог находиться в восьми днях пути от Дербента на Тереке (Шелковское городище) [Магомедов 1983, с. 56-60]. Впрочем, подобная гипотеза выглядит малоубедительно. Сомнительно, чтобы были реальные основания говорить о наличии двух городов с одним названием (двух Семендеров), находившихся в такой близости друг от друга. Тем не менее, мысль эта не кажется совсем беспочвенной. Возможно, что противоречия в сообщениях арабо-персидских авторов, основывавшихся на не менее противоречивых сведениях своих информаторов - участников арабских походов в Прикаспийский Дагестан, связаны с тем, что у кагана было несколько ставок, которые он менял в зависимости от времени года и колебаний военно-политической обстановки. Это вполне типично

 

278

 

 

и нормально для вождя кочевого объединения [1]. Таким образом, одна из ставок кагана находилась в Семендере или возле него, и в данном случае именно Семендер считался столицей. При этом другая ставка могла находиться в ином месте (ал Байда), и это место также могло рассматриваться как столица и, следовательно, ошибочно отождествляться с Семендером [2].

 

Таким образом, можно сделать следующий вывод. Ал Банда и Семендер - разные города (пункты), расположенные относительно недалеко друг от друга. В ранний период истории Хазарского каганата, в частности во время арабо-хазарских войн первой трети VIII в., эти города сосуществовали. Вероятно, они оба одновременно являлись ставками хазарского кагана и потому были известны арабским авторам. В поздний период истории Хазарского каганата Семендер продолжал оставаться крупным и густонаселенным городом, с развитой экономикой и торговыми связями, тогда как ал Байда прекратила свое существование. Вероятно, даже во время похода Мервана ал Байда не была городом в полном смысле этого слова, а, скорее всего, представляла собой некий укрепленный пункт, крепость, в которой находилась ставка кагана [3]. Когда после перемещения столицы Каганата в Итиль необходимость в ней отпала, она перестала выполнять свои административные и оборонительные функции и уже не существовала как реальный населенный пункт на территории Прикаспийской Хазарии. Только в книжной традиции, в сочинениях некоторых арабо-персидских авторов IX-XI в., ал Байда продолжает упоминаться наряду с реальными городами - Баб-ал-Абвабом, Семендером, Итилем. Характерно, что у авторов, хорошо знавших этот регион и даже посетивших его лично, таких как ал Мас'уди, ал Истахри, Ибн Хаукаль, подробно описаны Семендер и Итиль, даны расстояния в днях пути между ними, оценено их экономическое и политическое значение, тогда как ал Байда даже не названа в качестве известного им хазарского города.

 

 

1. Например, Чингисхан из своих походов всегда возвращался в родные стойбища, которые он менял в соответствии со сменой времен года [Рашид ад-Дин 1952, Т.1., Кн. 2., 229-230].

 

2. Семендер = Столица и Ал Байда = Столица, следовательно, Семендер = Ал Байда.

 

3. Кочевой ставкой кагана, не имевшей постоянного местоположения, но перемещавшейся по кочевому маршруту, считает ал Байду Н. Гараева [Сведения арабских... 2002, с. 449].

 

279

 

 

Вероятно, располагалась ал Байда где-то в пределах Прикаспийского Дагестана, севернее или, скорее, северо-западнее Семендера, в районе междуречья Терека к Кумы или недалеко за Кумой.

 

Следующим важным ориентиром, который позволял исследователям предложить тот или иной вариант реконструкции маршрута армии Мервана, было упоминание средневековых источников о «славянах». В частности, они утверждают, что Мерван вышел «за пределы» страны хазар и, в разных вариантах, либо напал на славян - «сакалиба» и других «неверныха» и разрушил 20000 домов, либо захватил 20000 пленных («сакалиба»), которых переселил в Хахит. Именно на основании этого сообщения ал Балазури, ат-Табари и ал Куфи современные исследователи делали вывод о том, что Мерван ушел далеко на север, на Волгу или Дон. То есть настолько далеко, чтобы выйти за пределы Хазарии, вторгнуться в земли «неверных» (возможно, что действительно этнических славян) и захватить их в плен.

 

Сторонники Волжского варианта похода Мервана, прежде всего З.В. Тоган и М.И. Артамонов, определяя этническую принадлежность захваченных Мерваном «сакалиба», исходили из высказанного еще Ф. Вестбергом «значения сакалиба, саклаба, в смысле румянолицых, голубоглазых, русоволосых народов вообще...» [Вестберг 1908, 369]. Это позволило им не искать места расселения настоящих славян в районе Волги, там, где их в действительности еще и не было в 737 г., а определить в качестве «сакалиба» буртасов, проживавших, по данным арабо-персидских авторов Х в., в среднем Поволжье, т.е. там, где и проходил, по их мнению, маршрут арабской армии. Однако, поскольку, как было показано выше, нет никаких оснований для того, чтобы говорить о походе Мервана на Волгу, отпадает и буртасская идентификация «сакалиба» - пленников Мервана. Кроме того, как отмечал А.П. Новосельцев, арабы так хорошо знали буртасов, проживавших вдоль волжского торгового пути между булгарами и хазарами, что никак не могли перепутать их со славянами [Новосельцев 1990, с. 186]. Впрочем, в 737 г. арабы, скорее всего, еще очень плохо знали население Восточной Европы и не имели никакого реального представления о народах, проживавших севернее Предкавказья. Во время похода Мервана происходило только первое знакомство со многими из этих народов, результаты которого и отразились в последующей средневековой арабской историографии.

 

280

 

 

Следует отметить, что еще в 1870 г. А.Я. Гаркави, который считал, что ат-Табари и ал Балазури говорят о настоящих славянах, был, отнюдь, де уверен в том, что Мерван мог зайти так далеко на север. Еще более сомнительным, с его точки зрения, было пленение 20000 человек, что предполагало бы неожиданно большую концентрацию славянского населения. По его мнению, речь скорее могла идти о каких-то славянах, находившихся на службе у хазар, например, о неком военном контингенте, дружине [Гаркави 1870, с. 41-42]. Однако возможность наличия у хазар в первой половине VIII в. славянской дружины такой значительной численности вызывает большие сомнения. Тем более, что на этом этапе развития государственности армия у хазар формировалась еще по принципу племенного ополчения. Таким образом, насколько можно судить об этом из сообщений письменных источников (о походах в Закавказье и войнах с арабами), она, в основном, состояла из представителей кочевых народов - хазар, т.н. «гуннов» Дагестана, протоболгар. В принципе, хазары, как известно, практиковали переселения отдельных народов в рамках своей территории. Так, например, в середине VIII в. часть алан была переселена из Северного Кавказа в Подонье-Придонечье. Однако о подобном переселении славян ничего не известно. Ни письменные, ни археологические источники не подтверждают факт существования славянского населения в пределах Северного Кавказа или Предкавказья в раннем средневековье. В реальной номенклатуре народов, проживающих в этом регионе и представленной в работах авторов, обладавших действительно точной информацией (Ибн Хордадбех, ал Мас'уди, Константин Багрянородный, еврейско-хазарская переписка), славяне вообще не упоминаются! Однако известно, что в последней четверти VII в. хазары уже овладели Днепро-Донским междуречьем и установили там свое военно-политическое господство. Следовательно, проживавшие в Среднем Поднепровье славяне были им доступны и, вероятно, неоднократно подвергались набегам и нападениям, в результате чего даже стали данниками хазар [Гавритухин, Обломский 1996, с. 147-148; Шрамм 1997, с. 98]. В таких условиях гипотетически можно говорить о переселении хазарами какой-то группы славян из Поднепровья в Предкавказье. Однако тогда будет очень трудно объяснить причины, ход и социальные механизмы такого переселения, в любом случае оно выглядит маловероятным.

 

281

 

 

В свою очередь, Ф. Вестберг в 1908 г., анализируя соответствующий отрывок из ал Балазури, считал, что «тут под славянами не могут подразумеваться настоящие славяне.... По всей вероятности, славяне Беладзори покрывают алан...» [Вестберг 1908, с. 366]. И далее: «славян Баладури следует признать за какое-нибудь голубоглазое, белолицее, русоволосое кавказское племя, жившее на Северном Кавказе. Это были, по всей видимости, осетины, аланы» [Вестберг 1908, с. 45]. Нельзя согласиться и с такой точкой зрения. К 737 г., когда начался поход Мервана, арабы уже неоднократно сталкивались о аланами и хорошо знали их правильное название. Вообще, все племена Центрального и Северного Кавказа, с которыми арабы воевали в конце VII - первой половине VIII вв., были им хорошо известны. Поэтому, даже несмотря на свойственное арабским авторам искажение этнонимов и географических названий, они достаточно четко идентифицируются. Собственно и сам поход Мервана был начат через Аланские ворота - Баб ал-Аллан, о чем единодушно сообщают все перечисленные выше источники. Ни у участников похода Мервана, ни у описывавших этот поход средневековых историков не было никаких причин для того, чтобы называть алан сакалибами, тем более, что, преодолев земли алан, армия Мервана пришла в Семендер, затем в ал Байду и только через какое-то время после этого достигла мест обитания «сакалиба» и «славянской реки».

 

А.П. Новосельцев отмечал, что вопрос «о применении арабскими авторами IX - X вв. этнонима «ас-сакалиба» не прост и требует осторожного подхода и конкретного, осмотрительного решения» [Новосельцев 1990, с. 185]. В то же время А.П. Новосельцев полагал, что Мерван захватил в плен все же настоящих славян, проживавших в VIII в. на Доне или Северском Донце: «...некоторые ученые славян на Северском Донце находят, а с Северского Донца славяне могли попадать и на Дон, хотя считать их поселения там массовыми оснований, конечно, нет» [Новосельцев 1990, с. 186].

 

Приведенные выше и порой значительно разнящиеся гипотезы многих исследователей показывают, что дальнейшее изложение проблемы требует решения вопроса о том, кого же именно понимали под «сакалиба» арабо-персидские авторы. Очевидно, что это невозможно сделать без учета мнения современных специалистов, прежде всего, филологов-арабистов. Можно констатировать, что в

 

282

 

 

последнее время наиболее авторитетные ученые в этой области склоняются к тому, что термин «сакалиба» следует связывать, в первую очередь, с этническими славянами [1]. Так, Т.М. Калинина в 1994 г. отмечала: «В арабских источниках этноним «славяне» обозначается термином «ас-сакалиба», который является множественным числом формы «ас-саклаб» и воспроизводит сходную греческую форму...» [Калинина 1994, с. 212]. В одной из последних обобщающих работ И.Г. Коновалова также указывала: «Несмотря на то, что этническое содержание термина «ас-сакалиба» в некоторых арабо-персидских известиях, о народах Восточной Европы не всегда поддается однозначной трактовке (выделение - A.T.), этимологически ас-сакалиба - это славяне» [Коновалова 2000а, с. 172]. Д.Е. Мишин, посвятивший специальную работу «сакалиба» (славянам) в исламском мире, считает, что большинство арабских авторов до конца X - начала XI вв. хорошо ориентировались в этнической номенклатуре и называли «сакалиба» именно славян вообще, как этнос, или рабов-слуг славянского происхождения, попавших в мусульманские страны. В частности, он пишет: «В исламской литературе слово саклаби применялось, как правило, к славянам.... В то же время анализ источников показывает, что возможность ошибки, то есть зачисления в сакалиба неславян, существует... (выделение - А.Т.)» [Мишин 2002, с. 99]. Таким образом, арабы не могли, скорее всего, назвать хорошо известный им неславянский народ славянами. Если они использовали этот термин, то либо действительно по отношению к настоящим этническим славянам, либо применительно к народу, который был им мало знаком или повстречался впервые. При этом он должен был соответствовать той системе характеристик и признаков, которые приписывались славянам как народу в системе стереотипов, сложившейся в мусульманском мире.

 

Для того, чтобы понять, кого именно захватил в плен Мерван во время своего похода 737 г., славян или каких-то иных обитателей Восточной Европы, необходимо снова вернуться к реконструкции

 

 

1. Еще А.Я. Гаркави в 1871 г. отмечал: «...впервые арабы познакомились с юго-западными славянами, жившими в Византийской империи, посему и название для них арабы заимствовали у византийцец, которые имя словене передавали как склавины.... Для избежания повторения двух согласных в начале слова, арабы прибавили еще гласный звук и произносили салаб, множественное число сакалиба» [Гаркави 1871, с. 3].

 

283

 

 

маршрута похода, общей логики и условий боевых действий, описанных средневековыми авторами. Так, в частности, исходя из сообщения Халифы Ибн Хаййата, можно сделать вывод, что первые нападения на ас-сакалиба Мерван совершил не в 737, а на пять лет раньше, в 732/3 году.

 

«Марван выступил в сто четырнадцатом году и [продвигался], пока не перешел реку ар-Р.мм. Он убивал, угонял в плен, и совершал набеги на ас-сакалиба» [Бейлис 2000, с. 42].

 

Вероятно, об этом же походе пишет ал Куфи, не упоминая среди пленных, захваченных арабами, сакалибов:

 

«...Он (Мерван) собрал воинов, и выставил более 40 тысяч войск. Во главе войск он направился против хазар, и достиг Баланджара. Затем он выступил из Баланджара в страну хазар, после чего начал сражаться с ними, и громить их так, что перебил их множество, пленил их детей и жен, угнал их скот и благополучно возвратился в город ал-Баб с добычей» [Ал Куфи 1981, с. 48].

 

Следовательно, чтобы достигнуть мест проживания «ас-сакалиба», Мервану в 732 г. не нужно было уходить далеко от перевалов Северного Кавказа, пересекать степи и полупустыни Калмыкии, а также подниматься вверх по Волге или Дону вплоть до переволоки. Необходимо отметить, что слишком далеко, например, в Подонье, как предполагал А.П. Новосельцев, в этом году Мерван уйти бы не смог. Его не пустили бы хазары, армия которых была еще сильна, многочисленна и способна к активному сопротивлению [Юнусов 1990, с. 97-105]. Ведь известно, что ёще три года назад (728/9 г.) от них был вынужден уйти (практически бежать) Маслама. Нужно сказать, что и успехи арабского похода 732 г. были явно преувеличены [1]. Скорее всего, он представлял собой обычный

 

 

1. Победоносные, в изложении арабских авторов, походы далеко не всегда выглядят так в передаче сторонних наблюдателей. Так, Себеос без всяких героических настроений описывает поход Салмана:

 

«... Они достигли теснин Чора. Перешли теснины, вторглись по ту сторону, и предали грабежу предгорские края. Против них выступило малочисленное войско из страны т'еталийцев - охрана местности под названием - ворот гуннов, но (исмаильтяне) разбили его. Пришло другое войско из страны т'еталийцев, и они обрушились друг на друга с большой силой. Т'еталийцы разбили исмаильтян, и перебили их мечом. Те, которые спаслись бегством, не могли пробраться сквозь теснины, ибо другое войско т'еталийцев зашло к ним в тыл. Тогда они бросились в горы Кавказа, с трудом карабкаясь по склонам гор. Лишь немногие с величайшим трудом спаслись...» [История Епископа Себеоса 1939, с. 125-126].

 

284

 

 

грабительский набег за рабами и добычей, не причинивший вреда ни основной территории Хазарии, ни ее военным силам. Иначе не было бы необходимости в походе 737 г., в результате которого хазары действительно потерпели серьезное поражение и впервые были вынуждены принять условия арабов при заключении перемирия. Итак, по всей видимости «сакалиба», на которых нападал Мерван, жили где-то поблизости, в районе Северного Кавказа, и, вероятно, представляли собой не славян, а какое-то местное население, которое, по неизвестной для нас причине подпало, под это определение.

 

Если исходить из антропологических (фенотипических) характеристик, приписываемых славянам (рыжеволосые или светловолосые, румяные, белокожие) уже ранними арабскими авторами [1] в конце VII - начале VIII вв., то под суммарное, в данном случае, значение термина «ас-сакалиба» в Северном Предкавказье могли попасть представители адыгейских племен - касоги. Именно такое их описание содержится в «Лугах золота и рудниках драгоценных камней» у автора середины X в. ал Мас'уди:

 

«По соседству с аланами между Кабхом и Румским морем находится племя по имени Кешак; это племя благоустроенное и подчиненное религии магов. Из описанных нами племен нет ни одного в этих странах народа, в котором можно было бы встретить тип с более светлой кожей и светлым цветом лица и более красивых мужчин и женщин. Ни у одного народа нет стана более стройного, талии более тонкой, бедер и таза более выдающихся и форм более красивых, чем у этого народа» [Караулов 1908, VIII, с. 54-55].

 

Известно также, что среди адыгов часто встречаются рыжие и русоволосые люди. Таким образом, все внешние характеристики «славян» налицо. Вероятно, арабы,

 

 

1. Так, например, у ал Ахталя (умер в 710 г.):

 

«Верблюды каравана сторонятся встречных людей,

Точно видят в них толпу златокудрых саклабов» [Свод древнейших... 1995, с. 509],

 

или у Абу-Мансура (писал в 960-е гг.)

 

«... славяне - племя красного цвета, имеющее русые волосы; они граничат со страною хазар на вершинах Румских гор. Человека красного цвета называют славянином, по причине подобия его цвету славян» [Гаркави 1870, с. 279].

 

А.Я. Гаркави подчеркивает, что эпитет «красный», «рыжий» в арабских источниках часто обозначает «русоволосый» (блондин) [Гаркави 1870, с. 6].

 

285

 

 

впервые столкнувшиеся с белокожими и светловолосыми касогами в начале VIII в. во время походов на Северный Кавказ и Предкавказье, приняли их за хорошо известных им по Малой Азии славян. Последних они знали как переселенцев с Балканского полуострова [Бартольд 1963, с. 870], т.е. с территории Рума – Византии [1]. Подобная ошибочная идентификация и могла, как представляется, породить, в дальнейшем уже сугубо книжную идею о проживании славян на Кавказе [2].

 

Такое предположение кажется гораздо более оправданным, нежели гипотеза о продвижении войск Мервана далеко на север по Волге или Дону в места обитания славянских племен или же утверждение о проживании настоящего славянского населения в районе Северного Кавказа в начале VIII в.

 

Впрочем, следует отметить, что даже в пределах Волжской излучины или на Среднем Дону обнаружить места компактного проживания славян (20 тыс. семей) в первой половине VIII в. было бы

 

 

1. Первые славянские перебежчики - бывшие византийские военные поселенцы в Малой Азии - появились в Сирии в 663 г. Возможно, что уже в конце VII в. славянские воины входили в состав дворцовых отрядов омейядских эмиров и использовались для подавления восстаний в Халифате [Левицкий 1964, с. 8, 13].

 

2. Например, у Ибн ал Факиха находим следующее сообщение:

 

«В горах Кабх 72 племени, и каждое племя не понимает говора своих соседей иначе, как при содействии переводчика. Длина гор 500 фарсахов, простираются они по землям Рума, до предела хазар и аланов и тянутся в землю славян; на горах также есть племя славян, а остальные армяне» [Караулов 1902, II, с. 33].

 

А.П. Новосельцев объяснял это этногеографическое искажение общепринятым в арабской географии представлением о существовании единого горного хребта, пересекающего всю обитаемую землю. В этот хребет в качестве составляющих входили Кавказ, горы Малой Азии и Крыма, Балкан, Карпаты и т.д. Если исходить из такого представления, то в сообщении Ибн ал Факиха речь могла идти о славянах на Балканах или в Карпатах. Впрочем, указание на то, что в горах Кавказа живут одни армяне, также явно не соответствует не только действительности, но и реальным знаниям арабов об этом регионе. Очевидно, что в этот отрывок у Ибн ал Факиха закралась какая-то ошибка, начало которой, вполне возможно, было положено авторами первых «Книг завоеваний», писавших о походе Мервана и о захваченных им в плен славянах - «сакалиба», проживавших на Северном Кавказе. Поскольку эти авторы, в отличие от современных ученых, ничего не знали о походе Мервана на Волгу или Дон, то они располагали этих «сакалиба» там, где этот поход в действительности имел место, т.е. на Северном Кавказе и в Предкавказье.

 

286

 

 

весьма сложно. Никакие другие письменные источники даже косвенно не упоминают о славянских обитателях этого региона в данный период. Археологические источники также не дают оснований для поиска здесь территории проживания какого-нибудь если и не славянского, то близкого по культуре населения (рис. 6).

 

 

Рисунок 6. Ареалы основных славянских культур третей четверти I тыс. н. э. (по О.М. Приходнюку [Приходнюк 2001, с. 208, рис. 68])

 

1 - пражская культура; 2 - пеньковская культура; 3 - колочинская культура; 4 - культура Ипотешт-Киндешт; 5 - славянские древности VI - VII вв. в Подонье; 6 - древности с фельтбергской керамикой; 7 - древности с дзедзицкой керамикой; 8 - древности с керамикой неорнаментированного типа (Unverzierte Keramik); 9 - древности с торновской керамикой; 10 - культура Тушемли-Баннеровщины; 11 - мощинская культура; 12 - культура ранних длинных курганов.

 

287

 

 

Ни один из авторов последних обобщающих археологических работ о славянах и их культуре [1], не распространяет ареал их обитания в первой половине VIII в. на восток за пределы лесостепного Днепровского Левобережья, далее верхнего течения Северского Донца [Славяне юго-восточной Европы... 1990, с. 261; Приходнюк 1998, с. 21; Приходнюк 2001, с. 47-60, 208-209, 223-224 и т.д.].

 

Мало того, славянская принадлежность населения, оставившего в районе Днепровского Левобережья археологические культуры конца VII - начала VIII вв., сейчас также вызывает сомнения у многих исследователей [Гавритухин, Обломский 1996, с. 147-148]. Только ко второй половине VIII, а скорее, к началу IX в., на верхнем Дону, в районе современного Воронежа, появляется население, которое можно, и то достаточно условно, считать славянским (рис. 7).

 

Рисунок 7. Ареалы славянских культур и салтово-маяцкой культуры в последней четверти I тыс н.э. (по О.М. Приходнюку [Приходнюк 2001, с. 223, рис. 84])

 

1 - ареал салтово-маяцкой культуры; 2 - ареал культуры Луки-Райковецкой; 3 - ареал роменской культуры; 4 - ареал древностей ранних вятичей; 5 - ареал боршевской культуры.

 

 

1. Кроме, пожалуй, одного В.В. Седова [Седов 2002, с. 260-262], точка зрения которого подвергалась неоднократной критике в специальной литературе.

 

288

 

 

Видимо, на современном уровне развития науки говорить о каком бы то ни было славянском населении на Северном Кавказе, Волге или Дону (даже в пределах максимально дальнего варианта реконструкции похода Мервана, предложенного М.И. Артамоновым или А.П. Новосельцевым) не представляется возможным. Скорее можно предположить, что с реальными славянами Мерван вообще не сталкивался, а захватил в плен жителей Северного Предкавказья, вероятнее всего касогов. В этой связи термин «сакалиба» не должен использоваться в качестве ориентира для продления маршрута Мервана куда-либо далее Предкавказья, а тем более в район Дона или Северского Донца. А это, в свою очередь, означает, что локализация «реки славян» ат-Табари и ал Куфи в районах действительного проживания славян в Восточной Европе в начале VIII в. также вряд ли возможна. Очевидно, что эта «река славян» располагалась там же, где находились захваченные Мерваном «сакалиба», а именно в районе Северного Кавказа или Предкавказья.

 

Если продолжить реконструкцию маршрута похода Мервана на основе результатов проведенного выше анализа, а также некоторых ландшафтных характеристик, содержащихся в рассказе ал Куфи, то можно получить следующую локализацию «реки славян». Выступив из Семендера, Мерван «вскоре» достиг ал Байды, располагавшейся, видимо, в пределах 1-2-3 (не более) дней пути, т.е. в районе между Тереком и Кумой или сразу за Кумой. Каган, не став дожидаться Мервана и не вступая в бой, отправился за подкреплением «и вскоре добрался до гор». Вероятно, эти горы были также недалеко от основного места боевых действий, соответственно, логичнее всего предположить, что это предгорья Северного Кавказа, где проживало союзное или подчиненное хазарам население. Наречие «вскоре», использованное ал Куфи, передает, вероятно, расстояние от 1 до 3 дней пути, что вполне соответствует реальным расстояниям между береговой линией Каспия, степями Прикумья и Кавказскими предгорьями. Как представляется, нет никакой необходимости отправлять кагана в степи между Волгой и Доном и искать там «хазарские горы», расположенные на расстоянии

 

289

 

 

не менее двух-трех недель быстрой верховой езды, в то время как настоящие горы находились столь близко.

 

Здесь в течение некоторого времени продолжается погоня армии Мервана за каганом и его войском, во время которой арабы, вполне вероятно, могли выйти и за пределы собственно хазарской территории, т.е., например, в земли касогов, которые непосредственно в Хазарский каганат никогда не входили. Более того, они сохраняли некоторую самостоятельность и от хазар, и от алан. Вот тогда и были сожжены дома «неверных» и захвачены в плен двадцать тысяч сакалиба, поселенные затем в Хахите.

 

Благодаря настойчивости и оперативности действий Мервана каган не успел собрать необходимое, по его мнению, войско и не предпринял сам генерального сражения. Тем временем арабы вышли к «реке славян» и обнаружили на ее противоположном берегу 40-тысячный отряд Хазар Тархана, состоявший из «детей тарханов», т.е. хазарскую гвардию. Соответствующий по численности отряд арабов во главе с Каусаром (вероятно, размеры обоих подразделений сильно преувеличена) безо всяких препятствий и затруднений переправился через «реку славян» и начал разведку боем на вражеском берегу. Ничего о сооружении мостов, тем более «понтонных», средневековые авторы не говорят, вероятно, переправа осуществлялась вброд или вплавь, что предполагает сравнительно небольшие размеры реки. На противоположном берегу арабы обнаружили леса и чащи, видимо, местность была весьма пересеченной, с ограниченной видимостью. Это и позволило им внезапно напасть на охотившегося Хазар-Тархана, убить его и перебить всю его свиту. Та же заросшая лесом и пересеченная местность («густая лесная чаща») позволила большому арабскому отряду незаметно подойти к лагерю противника и напасть на него. Следует отметить, что в данном случае действия отряда Каусара вполне соответствовали арабскому военному искусству: на войне арабы традиционно применяли засады, набеги и внезапные нападения, особенно на рассвете, когда сон противника был крепок [Разин 2000, с. 113].

 

Затем, после того, как войско Хазар-Тархана было полностью разгромлено, спасшиеся хазары «бросились бежать от арабов, и укрылись в чащах, долинах и горах». Описание природных условий, в которых происходило генеральное сражение, также в гораздо большей степени соответствует не степному ландшафту Нижнего

 

290

 

 

Дона, а Северному Предкавказью. Ландшафтные признаки местности в районе «реки славян» вполне адекватны физико-географической характеристике среднего течения Кумы или Терека. Так, Л.K. Давыдов в своей «Гидрографии СССР (воды суши)» дает следующее описание течения Кумы: «В верхней части течения река протекает в узкой долине, почти лишенной поймы, меж обрывистых берегов.... От Станицы Суворовской долина значительно расширяется, но река по-прежнему течет меж высоких берегов, причем правый берег обрывистый, а левый обычно пологий.... От села Стародубского Кума становится типично равнинной рекой и протекает до села Владимировки в широкой долине с обширной заливаемой водами паводков поймой, достигающей местами 5 км. Правый склон долины, вначале высокий, обрывистый, постепенно снижается вниз по течению, левый, напротив, пологий. Лишь у г. Буденовска, где появляется вторая незаливаемая терраса, он сравнивается по высоте с правым берегом...» [Давыдов 1955, с. 272]. Остается только добавить, что берега Кумы, как и предгорья Кавказа, в средние века, а местами и сейчас, были покрыты густыми зарослями и лесами. Подобные же густые леса известны и в поймах таких рек, как Кума и Терек. Таким образом, описанные природные условия идеально соответствуют тем, в которых проходил поход Мервана после ал Байды и, в особенности, месту разгрома хазарской армии отрядом Каусара.

 

Локализация маршрута Мервана в пределах Предкавказья соответствует и общей логике арабо-хазарских войн первой трети VIII в. В частности, арабы были заинтересованы в покорении земледельческого и городского населения Закавказья и Кавказа, которое можно было облагать налогами. Далее, они были нацелены на ограждение этих доходных провинций от хазарских набегов. Северные степи их не интересовали. Очень важна в этом контексте мысль A.B. Гадло, который писал, что «победа над хазарами открывала Мервану возможность беспрепятственного завоевания страны гор, что и было, видимо, основной целью арабских вторжений в Хазарию (выделение - А.Т.)» [Гадло 1979, с. 161].

 

Возникает вопрос, почему после разгрома отряда Хазар-Тархана каган не бежал дальше, за Дон, в Днепро-Донское междуречье или Крым, хотя последний тогда уже находился в зоне хазарского влияния. Почему он согласился унизиться перед Мерваном и, хотя и номинально, принять ислам. Очевидно, он рассматривал Северное

 

291

 

 

Предкавказье как основную свою территорию. Эти земли, на которых находились ставка кагана - ал Байда и, вероятно, его «фамильные» кочевья, своего рода «домен», были охвачены арабским наступлением. Чтобы сохранить их и иметь возможность собрать в будущем новые силы, он, скорее всего, вполне осознанно пошел на этот дипломатический ход, принял условия Мервана и выиграл время. Трудно не согласиться с тем, что при желании он мог скрыться на просторах Восточной Европы от находившейся на чужой и малознакомой территории арабской армии. Вероятно, предпринятые каганом дипломатические ухищрения позволили хазарам сохранить свои позиции в Прикаспийском Дагестане и Предкавказье. Вскоре, буквально через несколько десятилетий, они снова нападают на арабские владения в Закавказье и громят арабские армии.

 

Проведенный выше анализ сообщений средневековых мусульманских авторов о походе Мервана 737 г., а также систематизация гипотез современных ученых позволяют скорректировать существующие в науке и ставшие привычными представления об этом событии. Итак, поход Мервана проходил в пределах Северного Предкавказья и охватил почти весь этот регион от западного берега Каспийского моря, где находился Семендер, до Центрального, а, может быть, и Западного Предкавказья. Где-то здесь, недалеко от Семендера, а отнюдь не в низовьях Волги, находилась ал Байда [1], вынесенная за пределы города в вольную степь ставка кагана, потерявшая свое значение и исчезнувшая из географической номенклатуры Хазарского каганата после перенесения его центра в Итиль. Здесь же, в Центральном и Западном Предкавказье, «за пределами страны хазар», проживало пострадавшее от арабского набега население, «сакалиба» средневековых авторов, в котором предположительно можно видеть адыгские племена Предкавказья - касогов. В этом же регионе находилась река, получившая от тогда еще мало знакомых с реальной топонимикой этой территории арабов условное наименование «река славян». Поскольку на Тереке арабские

 

 

1. Потому-то она и ал Байда - Белая, что, скорее всего, состояла из белых шатров или юрт, престижных и принятых у тюркской знати Евразии. Ал Байда могла не иметь или почти не иметь стационарных строений (подобной точки зрения придерживается и Н. Гараева [Сведения арабских... 2002, с. 449]). Не зря средневековые авторы ничего не сообщают об ее осаде или взятии арабской армией.

 

292

 

 

армии уже бывали и «рекой славян» его не называли, можно предположить, что под этим названием скрывается Кума, возможно, в ее среднем течении, физико-географические условия которого сходны с описанными в средневековых источниках. Вскоре арабы познакомились с местными этногеографическими названиями и перестали применять термины «река славян» и «славяне» по отношению к реалиям Северного Кавказа. В дальнейшем они сохранились только в книжной традиции, связанной с описанием арабо-хазарских войн и походов Мервана 732 и 737 гг., отражая существовавший тогда у арабов уровень знаний о территории Восточной Европы севернее Кавказского хребта Со временем эта книжная традиция вошла в соприкосновение с расширяющимися конкретными знаниями о населении Восточной Европы и местах проживания настоящих славянских племен. Последнее обстоятельство привело к экстраполяции термина «река славян» на новые географические объекты, которые могли по той или иной причине соответствовать этому определению, а именно на Дон, Волгу и Оку.

 

 

§ 3.5. «Река славян» в последующей арабо-персидской традиции. Реконструкция хронологии термина

 

Прежде всего новое использование термина «река славян» нашло отражение в трудах Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха. У обоих этих авторов упоминания о «реке славян» связаны с описанием торговых путей, проходивших через Восточную Европу в IX в. Ибн Хордадбех в «Книге путей и государств» (80-е гг. IX в.) пишет:

 

«Если говорить о купцах ар-Рус, то это одна из разновидностей славян. Они доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных [окраин страны] славян к Румийскому морю. Владетель ар-Рума взимает с них десятину. Если они отправляются по Танаису - реке славян, то проезжают мимо Хамлиджа, города хазар. Их владетель также взимает с них десятину. Затем они отправляются по морю Джудрджан...» [Ибн Хордадбех 1986, с. 124].

 

Ибн ал Факих ал Хамадани в своей «Книге стран» (903 г.) дает несколько иную версию описания того же пути:

 

«Славяне едут к морю Рум, и берет с них властитель Рума десятину; затем следуют

 

293

 

 

они по морю до Самкуша еврейского; далее они направляются в страну славян или переходят из моря славянского в ту реку, которую называют Славянская река, с тем, чтобы пройти в залив Хазарский, и там с них берет десятину властитель хазар; затем следуют они к морю Хорасанскому...» [Гаркави 1870, с. 251; Новосельцев 2000, с. 292].

 

Цитируемые отрывки из работ средневековых мусульманских географов послужили причиной для появления различных, порой взаимоисключающих трактовок их содержания. Основная проблема заключается в том, что на самом деле в отличие от приведенного выше перевода Н. Велихановой [Ибн Хордадбех 1986], настоящее название «реки славян» у Ибн Хордадбеха сохранилось только частично, в его окончании - «нис» [Калинина 1994, с. 216]. Это дало возможность разным специалистам по-своему обосновывать конъектуру этого гидронима и, соответственно, предлагать различные варианты названий реки [Калинина 1986, с. 79-80]. Например, польский ориенталист Т. Левицкий считал, что даже поверхностный анализ сведений Ибн Хордадбеха о славянах показывает, что эти данные представляют собой, главным образом, устные сообщения еврейских и русских купцов, приезжавших в Багдад [Левицкий 1961, с. 50]. По его мнению, «рекой славян» Ибн Хордадбех называл Волгу, которая к тому же «вытекает из земли славян» [Lewicki 1956, с. 76-77, 133-134]. Такое определение «реки славян» Ибн Хордадбеха было удобно М.И. Артамонову [Артамонов 1962, с. 299], с этой же точкой зрения был солидарен и С.Г. Кляшторный, который полностью доверял Т. Левицкому [Кляшторный 1964, с. 17].

 

А.П. Новосельцев, напротив, категорически возражал против такой конъектуры [Новосельцев 1990, с. 186]. Он считал, что и у Ибн Хордадбеха, и у Ибн ал Факиха «под Славянской рекой, скорее всего, следует понимать Дон». В этом его поддерживает Т.М. Калинина, которая отмечает, что «совпадение нумизматических, исторических и текстологических данных позволяет предпочесть название Танаиса-Дона у Ибн Хордадбеха» [Калинина 1986, с. 80]. В то же время, по ее мнению, Ибн Хордадбех «неверно представлял себе само устье Танаиса» [Калинина 1994, с. 216]. И, наконец, И.Г. Коновалова также полагает, что сообщения Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха позволяют довольно уверенно отождествить «реку славян» с Доном [Коновалова 2000а, с. 202].

 

294

 

 

Выводы этих авторов находятся в зависимости от упоминания «реки славян» в связи с походом Мервана [1].

 

Как представляется, такая зависимость не обязательна или, скорее, она может носить иную, более опосредованную форму. Выше уже отмечалось, что, если использовать «событийную» хронологию упоминаний такого географического термина как «река славян», то первичное его применение датируется 737 г. В это время арабы, скорее всего, о реальном Доне еще ничего не знают. Восточная Европа для них - пока еще совершенно новый и незнакомый регион. Позднее, когда появились сведения о торговых маршрутах, описанных Ибн Хордадбехом и Ибн ал Факихом, а применение термина «река славян» дня Северного Кавказа стало неактуальным в связи с хорошим знанием этого региона и его местных гидронимов, название-определение «река славян» было использовано для другой реки или рек. Здесь проплывали русы - «разновидность сакалиба», по Ибн Хордадбеху, или собственно «купцы славяне», по Ибн ал Факиху. Эти реки авторами описательного направления в арабской географии воспринимались неясно и мало соответствовали реальному Дону - Танаису. Как считает Т.М. Калинина, «представление о реке Танаис вобрало в себя известия о водных артериях севера Восточной Европы, книжные данные о Танаисе как восточной границе Европы и реальные сведения о нижнем течении Волги...» [Калинина 1999, 89]. Последняя характеристика Танаиса«реки славян» в контексте сообщений Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха кажется наиболее правильной. Эти авторы писали о нем с чужих слов и поэтому плохо представляли себе, как выглядели реальные реки Восточной Европы.

 

Очевидно, что местное население Восточной Европы никогда не называло Дон «рекой славян» [История Дона... 1973]. Это был искусственный и неточный термин, по каким-то причинам попавший в работы арабо-персидских географов - представителей описательного направления арабской географии. Известно, что в письменной традиции цивилизованных народов древности и средневековья Дон изначально получил название Танаис, которое считается

 

 

1. Например, А.П. Новосельцев: «Подавляющее большинство специалистов полагали, что под Славянской рекой, до которой дошел Мерван, следует понимать Дон, тем более что в издании «Книги путей и стран» Ибн Хордадбеха де Гуе «нахр ас-сакалиба» обозначена как Танаис, т.е. Дон» [Новосельцев 1990, с. 185].

 

295

 

 

раннеиранским, а точнее киммерийским. Дон - это тоже название реки, но в позднеиранском его варианте [1]. Вероятно, это название, в обеих его ипостасях, получило всеобщее распространение как у народов, живущих вдоль берегов самой реки, так и у средневековых авторов, имевших о ней хоть сколько-нибудь приблизительное представление. Такое же название, судя по данным древнерусских источников, было распространено и среди восточных славян - Дон, Дон Великий [Словник гідронімів... 1979]. Как отмечает Г. Шрамм, славяне познакомились с Доном лишь при своем движении на юговосток Европы, позаимствовав это название у алан [Шрамм 1997, с. 33]. «...B основу славянских названий Донца и Дона, бассейны которых были освоены славянами только в позднейшие века, было положено иранское название Дона...» [Щрамм 1997, с. 55].

 

Известно, что географические знания арабов о населенной части Земли во многом зависели от предшествовавшей античной традиции [Подосинов 2005, с. 195-203] и, прежде всего, от Клавдия Птолемея. Последний, являясь автором уникального для своего времени картографического описания Земли [Подосинов 1978, с. 36], хорошо знал основные реки Восточной Европы в их нижнем течении и, конечно же,, правильно определял как название Дона-Танаис, так и его местоположение. Одновременно Дон традиционно служил границей между Европой и Азией. В то же время верхнее и даже среднее течение Дона, а тем более его истоки оставались неизвестны ни античным, ни более поздним римским и раннесредневековым авторам [Шрамм 1997, с. 10]. По поводу этих истоков высказывались различные гипотетические предположения, несоответствовавшие действительности. Иногда истоки Дона и некоторых других рек Восточной Европы помещали в Рифейских горах, а иногда выдвигалась идея об озерных истоках Дона [Подосинов 2005, с. 195]. Нужно отметить, что Рифейские горы не соответствуют никакому реальному географическому объекту и являются

 

 

1. См. у Макса Фасмера: «Дон, род. п. Дона, отсюда уменьшительное - Донец, укр. Дін, род. п. Дону, др.-русск. Донъ, турецкое Tän «Дон», также «Большая река», также Tun, Tin, калмыкское Teŋ). Древне название Танаис (Геродот, Страбон), первоисточником которого является авестийское dānu - ж. «река», осетинское don «река, вода».... Греческое t Розвадовский возводит к языку киммерийцев, в котором, по его мысли, t соответствовало d, как в армянском и тохарском. Невероятно разграничение слов Дон и Танаис вопреки Маркварту...» [Фасмер 1986, с. 528-529].

 

296

 

 

результатом сугубо умозрительного построения античных авторов [1]. Поиск их прототипа, особенно в связи с описанием истоков Дона, - бесплодное занятие и не может привести ни к какому позитивному результату. Гипотеза об озерных истоках Дона также является результатом развития; античными авторами неких спекулятивных идей, не основанных ни на каких реальных знаниях. Для того, чтобы обосновать эту гипотезу, ее сторонники в древности и раннем средневековье переносили Азовское море - Меотиду (Меотис) далеко на север, после чего рассматривали его как озеро, из которого истекает Дон.

 

Ряд ставших общепринятыми еще в период античности географических идей восприняла и раннесредневековая арабская наука. Вслед за Птолемеем в целом правильно определяют Танаис и представители «математического» направления в арабской географии. Так, у ал Хорезми это река, впадающая в Меотис и протекающая с севера на юг по Восточной Европе. В то же время в его трактовке конфигурация Дона и Азовского моря очень сильно искажена и не соответствует действительности [Калинина 1988, с. 114-115]. Следует признать, что эти авторы практически не имели реальных сведений о Доне. Их Танаис только условно может быть соотнесен с «рекой славян» Ибн Хордадбеха. О населении Восточной Европы в районе Дона, в частности о славянах, они, по всей видимости, также ничего не знали. Только у ал Мас'уди в середине X в. появляются более точные представления о реке Танаис, на которой «множество поселений славян и других языческих народов» [Новосельцев 1990, с. 186].

 

Таким образом, можно констатировать, что представления о Танаисе - Доне как «реке славян» формируются в арабской географии не ранее середины - второй половины IX в., т.е. не менее чем через 100-150 лет после похода Мервана. Причем эти представления

 

 

1. Интересно, что, в отличие от некоторых современных исследователей, это понимал уже Матвей Меховский, автор географического трактата, вышедшего в 1517 г.: «...Заметим, в-четвертых, что гор Рифейских и Гиперборейских в природе нет ни в Скифии, ни в Московии, ни где бы то ни было, и хотя почти все космографы утверждают, что из этих гор вытекают Танаис, Эдель или Волга, Двина и другие крупные реки, написанное ими - выдумки и невежественное баснословие. Танаис, Волга и наиболее крупные реки текут из Московии, из страны равнинной, болотистой и лесистой, вовсе не имеющей гор...» [Меховский 1936, с. 84].

 

297

 

 

связаны не столько с реальным Доном, сколько с водным торговым путем, проходившим в IX в. через Дон, Волгу и другие реки Восточной Европы. Настоящее среднее, а тем более верхнее течение Дона, где располагались славянские племена - вятичи, авторам этого времени было совершенно неизвестно. На нижнем и среднем Дону в IX в. славяне не жили, поскольку это был основной регион распространения салтово-маяцкой культуры, носителями которой были аланы и протоболгары.

 

Из всего вышеизложенного следует, что и в данном случае название «река славян» носило спекулятивный характер. Возможно, оно связано с представлениями о том, что где-то на севере Европы, там, где находятся истоки этой реки, живут «сакалиба» - славяне. Кроме того, это название могло появиться у Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха в связи с описанием движения купцов, которых считали «разновидностью славян» или «славянами», а потому и реки были названы славянскими. Наконец, на этот водный путь могло быть перенесено возникшее после похода Мервана книжное представление о том, что в Восточной Европе есть некая «река славян».

 

В любом случае «река славян» эпохи торговых предприятий русов в IX в. и «река славян» похода Мервана 737 г. - это разные географические объекты, имевшие общепринятые или местные названия и получившие у арабских авторов сходное описательное определение только в силу плохого знания реальной географии Восточной Европы, ее топо- и гидронимики. Как представляется, нет достаточных оснований для экстраполяции представлений о «реке славян» - Доне Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха на «реку славян» (возможно, Куму) ат-Табари и ал Куфи. Подобная экстраполяция искажает сведения средневековых авторов о маршруте похода Мервана 737 г., заставляет продлевать его вглубь Восточной Европы вплоть до среднего, а то и верхнего течения Дона или Волги, что не соответствует действительности. Армия Мервана на Дон или Волгу, как было показано выше, не ходила.

 

Следующим по хронологии (и по принципу событийности, и по времени написания самого письменного источника) упоминанием реки славян является рассказ о ней арабского писателя, купца и путешественника XII в. ал Гарнати. Во время своего пребывания в Восточной Европе в середине XII в. он совершил поездку из Булгара в Киев, во время которой часть его маршрута проходила по «реке славян»:

 

298

 

 

«...Когда я поехал в страну славян, то выехал из Булгара, и плыл на корабле по реке славян. А вода ее черная, как вода моря Мраков, она будто чернила, но притом она сладкая, хорошая, чистая. В ней нет рыбы, а есть большие черные змеи, одна на другой, их больше чем рыб, но они не причиняют никому вреда. И есть в ней животное вроде маленькой кошки с черной шкурой, зовут его водяным соболем. Его шкуры вывозят в Булгар и Саджисин, а водится он в этой реке» [Путешествие Абу Хамида... 1971, с. 35].

 

Автор исторических комментариев к публикации ал Гарнати А.Л. Монгайт не сомневается в том, что арабский путешественник описывает Оку. По его мнению, это следует, прежде всего, из реконструкции направления движения ал Гарнати. Кратчайший и древнейший путь из Булгара в Киев шел по Оке и Десне [Путешествие Абу Хамида... 1971, с. 108-109]. Добавим, что исходя из описаний свойств реки и ее животного мира, можно заключить, что это река, протекающая через лесную зону Восточной Европы, - ее вода черна от постоянно падающих на дно листьев. По мнению A.Л. Монгайта, ал Гарнати называет Оку «славянской рекой» не только потому, что он не знает (или забыл) ее настоящее название и ориентируется на имя народа, живущего на ее берегах, но и потому, что был знаком с книжной арабской традицией описания Восточной Европы. Как считает данный исследователь, с IX в. восточные авторы называли «славянской рекой» Волгу и ее притоки, в том числе и Оку. Именно поэтому A.Л. Монгайт утверждает, что и Ибн Хордадбех и Ибн ал Факих в своих сообщениях о маршруте купцов-русов и славян имели в виду не Дон, а именно Волгу. Поскольку в советское время отождествление русов и славян восточных авторов было практически обязательным, то к своей аргументации A.Л. Монгайт добавляет и сообщения арабских авторов - Ибн Хаукаля, ал Бируни и ал Димашки, в которых говорится о «русской реке», т.е., действительно, Волге. Если «русская река» - это Волга, а русы и славяне - один и тот же народ, то, естественно, что и «славянская река» - это тоже Волга [Путешествие Абу Хамида... 1971, с. 110].

 

В настоящее время подобные логические построения недопустимы. Очевидно, что русы и славяне раннесредневековых источников - это разные этносы, и Волга была названа восточными авторами «русской рекой», прежде всего, потому, что в IX - X вв. она была одним из основных торговых маршрутов варяго-русов. Соответственно, по крайней мере, в рамках такой системы аргументации,

 

299

 

 

Волга не может быть отождествлена со «славянской рекой» арабо-персидских авторов IX - X в. В то же время практически не вызывает сомнений утверждение о том, что ал Гарнати называл «славянской рекой» именно Оку, по которой он, видимо, действительно плыл в сторону Киева и в районе которой в его время уже жили славяне - вятичи. Не исключено, что он знал это книжное, несоответствующее общепринятой гидронимике Восточной Европы название и раньше, но не понимал, какую именно реальную реку арабо-персидские авторы, писавшие за 200-300 лет до него, называли «славянской». Судя по всему, его описание не связано ни с предшествующей традицией, ни с литературой исторического характера, на подобие «Всемирной истории» ат-Табари и «Книги завоеваний» ал Куфи, ни с географическими работами Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха. Таким образом, отождествление Оки и «славянской реки» в данном случае единично, оно принадлежит только ал Гарнати и не может экстраполироваться на упоминания «славянской реки» другими восточными авторами, а тем более привлекаться для ее локализации в ходе событий 737 г., связанных с походом Мервана. Очевидно, что на Оку Мерван не ходил и славянских пленников там не захватывал. Таким образом, нет никаких оснований и для того, чтобы отождествлять «реку славян» - Оку ал Гарнати и «реку славян»Дон или Волго-Донской путь Ибн Хордадбеха. Во времена Ибн Хордадбеха арабы никаких реальных сведений об Оке, по всей видимости, не имели и ничего написать о ней не могли.

 

Итак, подводя итоги, необходимо подчеркнуть следующие моменты:

 

1) Название «река славян», встречающееся в арабо-персидских источниках возникло случайно, имеет описательный характер и не связано с каким-либо местным названием той или иной реки. Скорее его появление объясняется плохой информированностью ранних арабских авторов о реальной географической номенклатуре Восточной Европы, а также, возможно, игнорированием этой номенклатуры их информаторами.

 

2) Впервые название «река славян» появляется в связи с походом Мервана (737 г.), который проходил в пределах Северного Кавказа и Предкавказья. В этом случае «рекой славян» была названа (описана) одна из рек этого региона, предположительно Кума, хотя не исключены и другие варианты. На Волгу или Дон арабская

 

300

 

 

армия в 737 г., по всей видимости, не ходила и, соответственно, название «река славян» с этими географическими объектами в VIII в. никак не связано. После того, как термин «река славян» был использован в середине VIII в. одним из ранних авторов «Книг завоеваний», он стал достоянием книжной традиции. Таким образом, его продолжали использовать при описании арабо-хазарских войн и более поздние писатели IX-Х вв. Так, наконец, и захваченные Мерваном в плен «сакалиба» не были настоящими славянами, а представляли собой какое-то местное население, возможно - касогов.

 

3) В рассказе Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха о движении купцов по рекам Восточной Европы в качестве одного из этапов маршрута подразумевается, по всей видимости, Дон, вплоть до Волго-Донской переволоки. В то же время полных представлений о Доне и других реках Восточной Европы эти авторы не имели. Они просто описывали водный путь, различные участки которого приходились не только на Дон, но и на Волгу. В этой связи представления о «реке славян» могут распространяться на Волго-Донской путь в целом, а иногда только на Волгу в частности. В любом случае эта «река славян» и «река славян» в описании похода Мервана представляют собой разные географические объекты и не должны смешиваться. Таким образом, упоминание «реки славян» Ибн Хордадбехом и Ибн ал Факихом не должно использоваться для обоснования идеи о походе арабской армии на Волгу или Дон в 737 г.

 

4) «Река славян» в сочинении ал Гарнати в середине XII в. - это почти наверняка Ока. Но подобное использование термина единично и принадлежит только ал Гарнати, его нельзя экстраполировать на другие события или на описания, принадлежащие более ранним авторам: ат-Табари, ал Куфи, Ибн Хордадбеху и Ибн ал Факиху.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]