Глава I. НАКАНУНЕ
В. Н. Виноградов
К традиционному соперничеству великих держав на Балканах, под знаком которого протекали англо-русские и австро-русские отношения в XIX веке, в ХХ-м добавился немецкий "прорыв" в регион, а после балканских войн 1912-1913 гг. - крайнее обострение отношений между государствами Юго-Восточной Европы. Турецкая (Османская) держава не примирилась с потерей почти всех своих владений на континенте. Спор из-за раздела Македонии привел к распаду Балканского союза и войне между его участниками. Болгария выступила ее инициатором и жертвой. Три ее прежних союзника (Сербия, Черногория и Греция), к которым присоединились Румыния и недавний военный соперник - Турция, превратились во врагов. Итогом явились не только передел Македонии, но и начало новой фазы внутрибалканского противостояния. Болгария потеряла в пользу Румынии Южную Добруджу. Значительная часть Македонии (Вардарская) отошла к Сербии, Южная (Эгейская) с портами Салоники и Кавалла - к Греции, за Болгарией осталась небольшая (Пиринская) ее часть. Делегация этой страны уже на самой мирной конференции в Бухаресте выступила с декларацией, в которой выражала надежду на то, что великие державы выступят с инициативой пересмотра только что подписанного договора. Противная сторона в ответ выразила твердую решимость оставить его положения в неприкосновенности.
В результате войны обрисовались четыре узла противоречий: между Болгарией, с одной стороны, Сербией и Грецией, с другой - по вопросу о разделе Македонии; между Болгарией и Румынией - из-за Южной Добруджи; между Грецией и Турцией - из-за занятых греками островов Эгейского моря, с потерей которых Высокая Порта мириться не желала; наконец, влиятельные турецкие круги не считали потери в Европе окончательными; им представлялось, что положение можно "исправить" в ходе большой европейской войны.
Все эти "горячие точки" будут детально проанализированы в соответствующих разделах монографии; здесь же мы ограничимся констатацией, что возможности для империалистического вмешательства в балканские дела и игры на региональных противоречиях выросли в колоссальной степени.
Балканы перед войной воистину представляли собой политический пороховой погреб, но основная доля вины за внесение взрывоопасного материала на том этапе падала на правительства государств Юго-Восточной Европы. Обстановка напоминала не послевоенную, со смягчением напряженности, а предвоенную.
В Афинах была отлита памятная медаль, на которой греческий король Константин был изображен рядом с византийским императором Василием II, прозванным Болгаробойца, ибо его армии в 1014 году опустошили Болгарию, совершив при этом варварский акт ослепления тысяч пленных.
В Болгарии в день подписания мира был объявлен траур. В приказе о демобилизации армии царь Фердинанд писал: "Свернем знамена до лучших дней!" [1].
В Сербии тайная офицерская организация "Черная рука" проповедовала войну против Австро-Венгрии за объединение югославянских земель вокруг королевства.
Румынские правящие круги, олигархия имели все основания испытывать чувство глубокого удовлетворения: их армия, ни разу не выстрелив, совершила поход по Болгарии, удалось присоединить к своим владениям Южную Добруджу. И по площади, и по населению Румыния вышла на первое место среди своих южных соседей. Поэтому по отношению к ним Бухарест проявлял миролюбие и стремление сохранить статус-кво.
Мирное урегулирование 1913г. создало условия наибольшего благоприятствования для поисков и происков великодержавной дипломатии в Юго-Восточной Европе. Николай II вдруг вспомнил, что его собрат на румынском престоле Кароль почти сорок лет назад участвовал в русско-турецкой войне и вручил ему жезл российского фельдмаршала. Вильгельм II совершил ту же любезность по отношению к греческому королю Константину, стратегические дарования которого, впрочем, как и Кароля, внушали большие сомнения. Профессиональные военные были шокированы - в то время "собственных" фельдмаршалов ни в русской, ни в германской армии не существовало.
Это были внешние проявления той скрытой борьбы за союзников, которая упорно велась великодержавной дипломатией. Преимущества в ней были на стороне Центральных держав: Антанта была тесно связана с победителями, что крайне затрудняло раздачу обещаний "обиженным". К Германии же союзник, можно сказать, прямо в руки шел, и можно было раздавать посулы за счет Сербии, приготовленной для расправы. Греческий король чуть ли не в ответной речи при вручении жезла предложил союз. Но реакция была крайне осторожной. Отметим это.
Уже после заключения Бухарестского мира царь Фердинанд отправился в Вену и Берлин - наниматься в союзники. В австрийской столице его приняли в высшей степени сдержанно, в немецкую не пустили вовсе. На случай неожиданного появления болгарского монарха Вильгельм приказал приготовить обратный поезд, чтобы, не мешкая, вернуть его назад. В Вене Фердинанду посоветовали прежде всего уладить свои отношения с Румынией (т.е. публично признать отторжение Южной Добруджи).
Казалось бы, было нелогично со стороны Центра отвергать протянутую руку сотрудничества. Но на самом деле и германские, и австрийские правящие круги боялись быть затянутыми в омут балканских противоречий, а омут был глубок: привлечение одной стороны неминуемо вело к отторжению другой. История 1913-1914 гг. говорит об этом с полной очевидностью. Но и союзников надо было искать не мешкая, ибо в Берлине уже конкретно вынашивались планы европейской войны, которая должна была распространиться на юго-восток континента, - иначе Австро-Венгрия не приняла бы в ней участия. Кайзер Вильгельм в секретной директиве от 16 августа 1913 г. констатировал: балканские государства ослаблены войной, что приведет к их зависимости от Центральных держав. Возможные союзники - Румыния, Греция, Турция. Сербия и Черногория - вероятные союзники Антанты. Где-то в промежутке осталась Болгария - царю Фердинанду Вильгельм не доверял. Гельмут фон Мольтке, начальник генштаба, проявлял больше оптимизма и зачислял Болгарию в германскую группировку.
Сербия являлась центром притяжения югославян, включая проживавших в Австро-Венгрии. Начальнику австрийского штаба генералу Ф. Конраду фон Гетцендорфу принадлежало целых четыре плана разгрома Сербии, составленных, впрочем, исходя из единого принципа: "Австрия должна проглотить Сербию" [2]. Германия, чтобы иметь Габсбургскую монархию на своей стороне, должна была считаться с ее интересами, тем более, что столь желательный повод для общеевропейского конфликта можно было обрести именно на вечно беспокойных Балканах.
Несколько иная ситуация складывалась в лагере Антанты. Если Тройственный союз являлся четко выраженной военно-политической группировкой, то Сердечное Согласие накануне войны представляло собой более аморфное образование: военно-политическим договором были связаны лишь Франция и Россия; что касается Великобритании, то ее соглашения с Францией (1904 г.) и Россией (1907 г.), знаменовавшие образование Антанты, были документами о разделе сфер влияния в Африке и Азии. Смягчив противоречия, они фактически открывали возможность военно-политического сотрудничества, но со строго юридической точки зрения не налагали на Великобританию каких-либо определенных обязательств. В самом правительстве во главе с Гербертом Асквитом не существовало единомыслия по вопросу о том, следует ли Англии вообще вмешиваться в общеевропейскую войну, влиятельная группировка в нем выступала против.
В ходе болгаро-греческого конфликта вокруг принадлежности порта Каналы, в который оказались вовлеченными державы, расстановка сил не соответствовала их принадлежности к коалициям: Австро-Венгрия и Россия высказались за удержание его Болгарией, Франция, Германия, к которым присоединились Великобритания и Италия - за передачу его Греции, что, в конце концов, и состоялось.
В лагере Антанты с Балканами больше всего была связана Россия. Крушение Балканского союза серьезно подорвало ее позиции. К европейской войне царизм не был готов - он продолжал залечивать раны, нанесенные войной с Японией и революцией 1905-1907 гг. Трон Романовых шатался. Сроком завершения даже малой программы вооружений определялся конец 1917 г. Отсюда - отступление перед Австро-Венгрией в 1908 г., когда та аннексировала Боснию и Герцеговину; отсюда - тревога в связи с немецким экономическим, военным и политическим натиском в Турции и боязнь нового конфликта. В декабре 1913 г. министр иностранных дел С.Д. Сазонов писал: "В ближайшие годы России желательна отсрочка ликвидации Восточного вопроса при строгом соблюдении политического статус-кво". На Особом совещании 8 февраля 1914 г. председатель совета министров В.Н. Коковцов заявил: война - "величайшее бедствие для России". Морской министр И.К. Григорович свидетельствовал: "В ближайшие годы России желательна отсрочка". Министр иностранных дел С.Д. Сазонов предупреждал: "Решение вопроса может быть перенесено из Константинополя на нашу западную границу со всеми последствиями, отсюда вытекающими". Генерал-квартирмейстер Ю.Н. Данилов информировал собравшихся сановников о неготовности России к большой войне. Григорович полагал, что до возрождения флота на Черном море нецелесообразно поднимать вопрос о Проливах [3].
Материалы совещания свидетельствуют о стремлении оттянуть как можно дольше надвигавшийся конфликт. В идеале русская дипломатия выступала за возрождение в той или иной форме Балканского союза. Сазонов полагал, что Сербия и Болгария только при взаимном сотрудничестве смогут осуществить свой "национальный идеал". Но для этого надо было преодолеть не просто отчужденность, а вражду, на что, в лучшем случае, потребовались бы годы. Не исключался вариант расширения этого блока путем привлечения Румынии. Последняя, по словам Сазонова, высматривает, "где в данный момент сила, чтобы выступить на ее стороне" [4].
Все это были проекты стратегического характера - на быстрый эффект не имело смысла рассчитывать, и это отражало общий настрой - по возможности оттянуть войну. Все же курс русской дипломатии был далек от пассивности. Вместе с союзниками она не только действовала в качестве примирительницы в Белграде и Софии, но и искала подходы к Бухаресту, где, как она ощущала, находилось слабое звено Тройственного союза.
Дипломатия последнего действовала напористо, а порой и грубо: план молниеносного сокрушения Франции требовал отвлечения русских сил на Балканы, а для этого надо было разжечь балканскую междоусобицу. С солдафонской откровенностью этот замысел выражал начальник немецкого генштаба Г. фон Мольтке в телеграмме своему австрийскому партнеру Конраду фон Гетцендорфу (уже после начала войны):" Мы надеемся справиться с Францией через шесть недель". "Соберите все силы против России... Бросьте же болгар на сербов, и пускай эта сволочь уничтожает друг друга. Теперь должна быть одна цель: Россия! Отбросьте носителей кнута в болота Припяти и утопите их там" [5].
Это ли не свидетельство того, что вовсе не балканские противоречия, сколь бы остры они ни были и как бы в них ни были задействованы державы, являлись ни единственной, ни даже главной причиной первой мировой войны!
После этих предварительных замечаний перейдем к анализу развернувшейся
в каждой из стран региона дипломатической борьбы.
[Previous] [Next]
[Back to Index]
1. Писарев Ю. А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М.. 1986. С. 177.