Saltykov-Shchedrin State public library proceedings V (8). Bibliotheque publique d'état Saltykov-Chtchedrine travaux V (8). Saltykov-Schtschedrin öffentliche Staatsbibliothek Schriften V (8). Leningrad 1958

 

Министерство культуры РСФСР

Государственная Ордена трудового красного знамени Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина

 

Труды V (8). 900-летие Остромирова евангелия

 

Ленинград 1958

 

Сборни сканове в .pdf формат (3.7 Мб) от Асен Чилингиров

 

ЗАДАЧИ ДАЛЬНЕЙШЕГО ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ОСТРОМИРОВА ЕВАНГЕЛИЯ

Л. П. ЖУКОВСКАЯ

(Труды Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, V (8), „900-летие Остромирова евангелия”, Л., 1958, с. 33-45)

 

 

Основным и главнейшим предварительным условием изучения Остромирова евангелия [1] в настоящее время является издание его, причем издание такое, которое обеспечит точное воспроизведение рукописи. До сих пор ещё нет научного, адекватного оригиналу, издания памятника. Издание А. X. Востокова, [2] составившее эпоху в свое время, хотя и не воспроизводит вполне идентично оригинал, все же и сейчас остается лучшим, так как фотолитографированные издания Савинкова [3] содержат много искажений. Однако издание А X. Востокова в настоящее время стало библиографической редкостью, а главное, в нем много неточностей. М. М. Козловский указал свыше 700 ошибок [4] в издании Востокова, не считая неверной передачи буквы ъı как ы и пропущенных титл над сокращенными словами. Поэтому даже для изучения языка памятника, не говоря уже о палеографическом исследовании его, до сих пор необходимо пользоваться самой рукописью. Естественно, что это при неоднократном повторении может нанести большой вред сохранности памятника, а также сделает ничтожным круг лиц, которым будет доступно изучение его.

 

Новое издание Остромирова евангелия должно быть осуществлено с применением новейших достижений полиграфии; так как значение этого памятника для русской науки, для славистики вообще и для истории культуры трудно переоценить. Издание нужно сопроводить палеографическим списанием памятника, сделанным с учетом всего того, что уже было выявлено в палеографии Остромирова евангелия. Такое описание необходимо при издании потому, что есть важные палеографические вопросы,

 

 

1. В последнее время появились написания того и другого слова, входящих в состав названия этого памятника, с прописной буквы, как это принято в канонической литературе. Оснований для такой орфографии нет. Даже дореволюционные исследователи Остромирова евангелия писали с прописной буквы только слово «Остромирово» (см., например, указанные ниже работы М. М. Козловского, Ф. Ф. Фортунатова). Такое написание является правильным, так как в данном случае имя собственное составляется прежде всего из притяжательного прилагательного «Остромирово», и только соединение этого прилагательного со словом «евангелие» делает словосочетание «Остромирово евангелие» собственным именем соответствующего памятника письменности.

 

2. Востоков А. X. Остромирово евангелие 1056—1057 г. Спб., 1843.

 

3. Остромирово евангелие 1056 — 1057 года, хранящееся в Императорской Публичной библиотеке. Спб., Иждивением Ильи Савинкова, 1883; то же — 1889.

 

4. Козловский М. М. Исследование о языке Остромирова евангелия. — В кн.: Исследования по русскому языку. T. 1. Спб., 1885—1895, стр. 119—127.

 

 

34

 

о которых не позволит судить никакое, даже самое точное, воспроизведение оригинала.

 

Тщательное палеографическое исследование рукописи, особенно если оно будет сделано специалистом-лингвистом, может непосредственно дать материал и для изучения языковых фактов. Так, уже при реставрации Остромирова евангелия Е. X. Трей отметила случаи написания по соскобленному на листах 4, 11 и 26. Но она не отметила, например, букву е, написанную по выскобленному ь в слове «дьнехъ», [1] на которую указал ещё М. М. Козловский. [2] Между тем этот факт при сопоставлении его с другими аналогичными фактами и при правильной интерпретации, имеет важнейшее значение для установления абсолютной хронологии падения редуцированных и различных морфологических процессов, связанных с этим явлением.

 

Весьма остро стоит вопрос об изучении графики и орфографии Остромирова евангелия.

 

Система графики, т. е. употребления знаков письменности, слагается не только из употребления тех или иных букв, но и из употребления разного рода знаков, сопровождающих эти буквы. До сих пор не вполне ясны закономерности употребления некоторых букв в Остромировом евангелии (например, букв йотированного а, юса малого, е, йотированного е, оу, ю, о, омеги, букв л, н с отворотом вверху направо, обозначающих соответствующие мягкие звуки, и др.), хотя судить о них даже по имеющимся изданиям, видимо, можно. Роль изучения этих букв трудно преувеличить. Оно поможет решить крупные фонологические и фонетические вопросы (подробнее о которых ниже), актуальные для эпохи первых памятников. Так, например, очень важно выяснить, существовали ли особые фонемы [ü], [ä], обозначавшиеся буквами ю, йотированным а (реже — юсом малым), или эти буквы обозначали только какую-то степень мягкости предшествующего согласного; существенно определить, имелись ли отличия в произношении некоторых звуков в заимствованных словах от произношения звуков исторически сложившейся фонетической системы славянских языков. Предполагать существование таких особенностей заставляют некоторые факты истории языка (таковы, например, произношение задненёбных согласных перед гласными переднего ряда в заимствованных словах, произношение редуцированных звуков, не обусловленных этимологией в группах согласных иностранных слов) и некоторые особенности графики, выявленные в других, близких по времени написания, памятниках (например, преимущественное употребление нейотированного е вместо е йотированного после букв, обозначающих гласные звуки, в иностранных словах в Мстиславовом евангелии).

 

Не изучены и надстрочные знаки, употребляющиеся в Остромировом евангелии. Между тем ещё М. М. Козловский сделал интересные наблюдения о различном употреблении надстрочных знаков над буквами задненёбных к, г, х в заимствованных словах в Остромировом евангелии и других старославянских памятниках, о характерном для ряда памятников, в том числе и Остромирова евангелия, употреблении ï и др. Интересно отметить, что для ближайших по времени написания аналогичных русских

 

 

1. л. 279б. Здесь и далее столбцы рукописи помечаются буквами русского алфавита по порядку; столбцы лицевой стороны листа обозначаются слева направо буквами а и б, столбцы оборотной стороны буквами в, г. Цифра, стоящая в некоторых случаях следом за буквой, указывает номер строки (всегда сверху вниз).

 

2. Козловский М. М. Указ. соч., стр. 75.

 

 

35

 

памятников выявляются некоторые особенности в употреблении надстрочных знаков. Так, М. А. Соколова [1] отметила особое употребление надстрочного знака .. (две точки) в Архангельском евангелии 1092 г., в котором они заменяли буквы, обозначавшие редуцированные звуки. Надстрочные знаки в форме небольших скобочек или запятых в Мстиславовом евангелии 1115—1117 гг., отделенном от Остромирова евангелия всею периодом в 60 лет, имеют свою закономерность употребления: 1) они ставятся при пропуске букв, обозначавших редуцированные, 2) над многими буквами гласных, которым не предшествует согласный, в том числе и не после [j], 3) обозначают мягкость некоторых согласных, парных с соответствующими немягкими фонемами. Есть ли какие-либо аналогичные закономерности в Остромировом евангелии и, если есть, то в чем они заключаются, — это до сих пор неясно.

 

Беглые и непоследовательные наблюдения, произведенные нами над рукописью во время юбилейных выставок Остромирова евангелия, организованных Отделом рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, позволяют отметить:

 

1) разницу в начертаниях и, видимо, в употреблении надстрочных знаков у первого писца Остромирова евангелия, написавшего листы 1—24, и диакона Григория, написавшего лист 25 и последующие,

2) известную соотносительность в употреблении надстрочных знаков в Остромировом и в Мстиславовом евангелии 1115—1117 гг. Так, например, надстрочный знак в форме запятой с очень маленьким тонким хвостиком первый писец ставит несколько раз в таких положениях: 1) при пропуске буквы редуцированного звука (например, «в’сакъ» — л. 12б 11); 2) перед буквой е (нейотированным) для обозначения сочетания je (например: «вѣры не’ емл’ете» — л. 15г 12);

3) между буквами л или н, обозначавшими мягкий согласный (возникший в общеславянском из сочетаний lj, nj и губной согласный + j), и последующей буквой е (например «въ н’его» — л. 12в 15; «по н’емь» — л. 15г 18; «приемл’ете» [2] — л. 15в 11; «не’ емл’ете» — л. 15г 12).

 

Проверить сделанные наблюдения на материале всей рукописи очень важно. Сопоставление полученных данных с фактами, извлеченными из других памятников, возможно, прольет свет и на место создания Остромирова евангелия.

 

Исследователи славянских древних рукописей обычно незаслуженно мало внимания уделяют употреблению разделительных знаков. Не изучены разделительные знаки и в Остромировом евангелии, хотя они весьма важны и для лингвистики и для палеографии.

 

Можно полагать, что писцы, которые ставили разделительные знаки на строке свободно, а не в определенном месте (к таким относится, например, первый писец Остромирова евангелия и не принадлежит диакон Григорий), пытались в отдельных случаях передавать смысловые различия самим местом постановки разделительного знака. Так, например, первый писец Остромирова евангелия на листе 11 б в предложении «и не буди невѣрь // нъ’нъ вѣрьнъ» [3] (Иоанн XX. 27) поставил разделительный

 

 

1. Соколова М. А. К истории русского языка в XI веке. — «Известия по русскому языку и словесности», 1930, т. III, кн. 1, стр. 99, 100 и др.

 

2. Полужирные буквы е, я, у, ю заменяют здесь и ниже соответственно буквы е и а йотированные, юс большой и юс большой йотированный; буква я обычная (нежирная) передает юс малый, в подавляющем большинстве приводимых примеров нейотированный.

 

3. Знак // здесь и ниже указывает на конец строки в рукописи Остромирова евангелия.

 

 

36

 

знак — запятую — между двумя нъ в положении над буквами, чтобы сделать её более заметной и тем самым подчеркнуть смысловое противопоставление и оградить читающего от ошибочного чтения, особенно возможного в условиях существования слабых редуцированных [ъ] и [ь] как особых фонем.

 

Изучение смысловой роли разделительных знаков историками синтаксиса даст, вероятно, обильную жатву. В условиях слитного написания текста они прежде всего позволят выявить словосочетания, представляющие единое смысловое целое. Небесполезно изучение их и для характеристики строения предложения.

 

Изучение разделительных знаков палеографами даст материал для суждения о школах письма и, кроме того, часто может стать определителем границ работы писцов. Выявление школы писцов Остромирова евангелия, возможно, будет способствовать определению диалектной принадлежности их и тем самым места создания памятника.

 

Не менее важно, чем выявить школы письма, — установить особенности оригинала или оригиналов (если их было несколько), с которых был списан памятник. Этому вопросу была посвящена работа Ф. Ф. Фортунатова «Состав Остромирова евангелия». [1] Ф. Ф. Фортунатов пришел к выводу, что особенности языка первых 24-х листов Остромирова евангелия по сравнению с остальным текстом, на которые обратил внимание ещё М. М. Козловский, [2] восходят к разным оригиналам. На какой-то период стало казаться, что характер этих оригиналов Ф. Ф. Фортунатовым выявлен, что многие неясности раскрыты. Но когда в 1913 г. H. М. Каринский [3] установил, что различающиеся по языку части Остромирова евангелия написаны разными писцами, вопрос об оригиналах, с которых списано Остромирово евангелие, снова стал неясным. Теперь он должен быть пересмотрен заново.

 

В связи с проблемой оригиналов и протографов Остромирова евангелия закономерно встает вопрос о редакции, к которой принадлежит этот памятник.

 

На основании анализа некоторых особенностей графики Остромирова евангелия по сравнению с другими старославянскими памятниками, произведенного М. М. Козловским, можно сделать вывод, что текст Остромирова евангелия восходит к редакции, которая была близка к греческому оригиналу. Как известно, в настоящее время господствует точка зрения, что первоначальный перевод евангелия был написан глаголицей. Остромирово евангелие, восходя к другой редакции, позволяет установить, что эта редакция была кирилловской по графике, а не глаголической. Это следует из того обстоятельства, что в Остромировом евангелии имеются совпадения с греческим текстом в написаниях личных имен через буквы «кси» и «пси», тогда как древнейшие глаголические, евангелия как тетры, так и апракос (например, Ассеманиево евангелие) не знают этих букв. Правильные, с точки зрения этимологической, написания имен собственных в протооригинале могли появиться только под пером переводчика или редактора, справлявшегося с написанием соответствующих слов

 

 

1. Фортунатов Ф. Ф. Состав Остромирова евангелия. — В кн.: Сборник статей, посвященных почитателями академику и заслуженному профессору В. И. Л а майскому по случаю пятидесятилетия его ученой деятельности. Ч. 2. Спб., 1908, стр. 1416—1479.

 

2. Козловский М. М. Указ. соч.

 

3. Каринский H. М. Письмо Остромирова евангелия (Палеографический очерк). — В кн.: Сборник Российской Публичной библиотеки. T. 1, вып. 1. Пг., 1920, стр. 168—192.

 

 

37

 

в греческом оригинале, а не под пером простого писца, переписывавшею текст с глаголического оригинала.

 

По употреблению буквы «омега» Остромирово евангелие также ближе к греческому тексту, особенно по сравнению с Ассеманиевым евангелием.

 

Остромирово евангелие имеет ряд особенностей, характеризующих его как принадлежащее к Симеоновой школе. Но параллельно есть другие черты, которые сближают его с глаголическими тетраевангелиями, в частности с Мариинским.

 

Определение отношения Остромирова евангелия к другим древнейшим старославянским текстам до сих пор остается актуальной задачей. Рассмотрению этого вопроса отчасти посвящен доклад А. С. Львова: «Особенности лексики Остромирова евангелия [1]», но он, естественно, не решает всего объема стоящих задач.

 

История переводов и редакций текстов старославянских и древнейших русских канонических памятников является в настоящее время весьма актуальной проблемой. Ей будет посвящен ряд докладов на предстоящем IV Международном съезде славистов в 1958 г.

 

Изучение всех сторон языка по многим рукописям, причем не только самым древним из дошедших до нас (как отмечают исследователи, иногда древнейшие черты языка сохраняются в сравнительно поздних списках), изучение всех сторон языка первого перевода, такое же изучение второго перевода и, если будет доказано существование третьего, то и третьего, дадут возможность говорить о чертах языка, свойственных каждому переводу. Дальнейшее изучение не только лингвистическое, но и филологическое в широком смысле слова позволит отнести появление каждого из переводов к определенному месту и времени. За этим должно будет последовать изучение редакторских изменений, сознательно проведенных в разное время и в разных местностях. Все это вместе взятое может поставить на твердую основу решение вопроса о славянских диалектах, отраженных в старославянских памятниках, и даст новый достоверный материал для истории славянских языков древнейшего периода.

 

При рассмотрении Остромирова евангелия в ряду других памятников выявляется, что оно сравнительно одиноко среди других русских списков евангелия XII—XIV веков, подавляющее большинство которых относится к так называемой «русской редакции». [2] Остромирово евангелие — один из важнейших памятников старославянского языка. Важно отметить, что оно, будучи по языковым данным одним из основных и притом самым ранним списком «русского извода», по текстологическим и лексическим особенностям не относится к «русской редакции». Это делает актуальной проблему изучения текста Остромирова евангелия не только в сравнении с древнейшими собственно старославянскими памятниками, но и сравнение с ним русских памятников XII—XIV веков.

 

В связи с этим нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что в древней Руси в середине XI — начале XII вв. уже существовало несколько школ письма и что древняя Русь обладала не только известным количеством рядовых писцов, переписывавших канонические тексты, не боясь вносить в них некоторые черты живого русского языка (противоречившие русским произносительным нормам), но, по-видимому, и такими

 

 

1. Доклад А. С. Львова был прочитан на юбилейной сессии в Публичной библиотеке — см. наст. изд., стр. 67.

 

2. См. Воскресенский Г. А. Характеристические черты четырех редакций славянского перевода евангелия от Марка по 112 рукописям евангелия XI—XVI вв. М., 1896.

 

 

38

 

писцами, которые осуществляли сознательное редактирование текста.

 

До сих пор нельзя признать решенной окончательно проблему места написания Остромирова евангелия и, что главное, вопрос о диалектной принадлежности его писцов. Между тем в настоящее время, когда в научный оборот введен новый источник для изучения истории языка — новгородские берестяные грамоты, — особенно целесообразно рассмотреть эту проблему заново.

 

Аргументация сторонников неновгородского происхождения писцов Остромирова евангелия не представляется особенно убедительной. К таким работам относится прежде всего статья H. М. Волкова «О не-новгородском происхождении диакона Григория, писца Остромирова евангелия» [1] и указанная выше работа H. М. Каринского «Письмо Остромирова евангелия». В пользу неновгородского происхождения писцов Остромирова евангелия, с точки зрения указанных авторов, говорит: 1) отсутствие других древнейших новгородских рукописей, столь же роскошных, как Остромирово евангелие, 2) отсутствие писцов-профессионалов в Новгороде, имевших роскошные почерки одного стиля, 3) связь диакона Григория с Киевом, которую авторы находят в содержании записи диакона Григория; и 4) главное, в отсутствии специфически новгородских языковых черт в языке Остромирова евангелия. Все эти положения в настоящее время можно признать более чем спорными. Открытие А. В. Арциховским новгородских берестяных грамот позволяет утверждать, что древний Новгород был крупнейшим культурным, а не только политическим и торговым центром древней Руси, и что грамотность уже в XI в. была распространена среди всех сословий древних новгородцев. [2] Сепаратистские устремления Новгорода, о которых писал Б. А. Рыбаков, [3] говорят скорее за написание Остромирова евангелия в Новгороде, а не в Киеве.

 

Вопрос об отсутствии в языке писцов Остромирова евангелия специфически новгородских языковых особенностей является весьма сложным. Отсутствие следов изменения [ě] в [и] в определенных положениях и последовательное употребление буквы ѣ в памятнике не является доказательством в пользу неновгородского происхождения для рукописи середины XI века. [4]

 

Что касается цоканья как черты, присущей древнему новгородскому говору, то этот вопрос требует ещё своего детального рассмотрения. Отсутствие отражения цоканья в таких новгородских берестяных грамотах XI в. как № 9 и, по-видимому, также № 109, вряд ли случайно. Независимо от того, что следует считать причиной возникновения цоканья, нельзя признать, что в середине XI в., когда написано Остромирово евангелие, цоканье в языке жителей Новгорода должно было быть всеобщим. Тем более в языке книжников-профессионалов, какими были дьякон Григорий и первый писец, написавший начальные 24 листа; различение двух аффрикат под влиянием книжного произношения могло задержаться на сравнительно длительный период времени (по крайней мере, 2—3 поколения).

 

 

1. «Журн. м-ва нар. прос.», 1897, № 12, стр. 443—446.

 

2. См. Арциховский А. В. и Тихомиров М. Н. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1951 г.). М., Акад. наук СССР, 1953; Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г.). М., Акад. наук СССР, 1954; его же. Палеографический и лингвистический анализ новгородских берестяных грамот. М., Акад. наук СССР, 1955.

 

3. Рыбаков Б. А. «Остромирова летопись». — «Вопросы истории», 1956, № 10, стр. 46—59.

 

4. См. Арциховский А. В. Палеографический и лингвистическим анализ новгородских берестяных грамот..., стр. 92.

 

 

39

 

Таким образом, языковые данные, на оснований которых обычно устанавливается Принадлежность Остромирова евангелия Новгороду, не являются безупречными, а отсутствие смешения ц и ч в Остромировом евангелии не позволяет утверждать, что оно киевского происхождения. Остромирово евангелие в равной степени могло быть написано и писцами-новгородцами.

 

Все изложенное не позволяет безоговорочно поддержать приведенное выше положение Н. В. Волкова И Н. М. Каринского. Поэтому в настоящее время ещё нужно установить и доказать, является ли Остромирово евангелие памятником письменности древнего Новгорода, или оно является новгородским только по назначению (написано для Новгородского посадника Остромира и, видимо, принадлежало затем длительное время Софийскому собору в Новгороде). Можно полагать, что этот важный для истории русской письменности и истории языка вопрос ещё может быть решен при более скрупулезном анализе палеографии, графики и орфографии памятника, чем это имело место в старых работах, и при учете фактов новгородских берестяных грамот.

 

В этой связи нельзя не остановить внимания на особенности графики третьего писца Остромирова евангелия, написавшего золотые заглавия в листах с 21-го (или 25-го) по 40 об. и с 131 по 154 об., [1] который употребляет для обозначения редуцированных только одну букву, именно ъ. Возможно, что в этом же плане следует рассматривать и другие имеющиеся в Остромировом евангелии и указанные М. М. Козловским [2] написания буквы ѣ вместо ь: дъбрь, [3] зъдания, [4] съзъдати, [5] съзъда, [6] съзъдана; [7] наречий: правъ [8] и свободъ; [9] дъни, [10] мъзду, [11] сънъмъ, [12] въся, [13] бисъръ, [14] осълъ, [15] въторъник, [16] пятъниця, [17] запечатълѣ, [18] тиверъядьска, [19] окрьстъняя, [20] цвѣтоносъныя, [21] а также употребление буквы ъ вместо ь после букв, обозначающих шипящие.

 

Аналогичное употребление буквы ъ вместо ь имеет место в новгородских берестяных грамотах, например в № 109, относимой А. В. Арциховским [22] к XI в. Это совпадение одной из особенностей графики некоторых частей Остромирова евангелия и некоторых новгородских берестяных грамот требует внимательного изучения н объяснения. Возможно, что оно не является случайным.

 

* * *

 

До сих пор наиболее изученной является орфография Остромирова евангелия, на основании анализа которой вот уже на протяжении почти полутораста лет делаются выводы о фонетических и грамматических особенностях старославянского языка и древнерусского языка. Так, именно Остромирово евангелие дало богатый материал для суждения о русском изводе старославянского языка. Однако разрешены далеко не все вопросы

 

 

1. Каринский H. М. Письмо Остромирова евангелия (Палеографический очерк). — В кн.: Сборник Российской Публичной библиотеки. T. 1, вып. 1. Пг., 1920, стр. 171 и 185.

 

2. Козловский М. М. Указ. соч., стр. 41.

 

3. Остромирово евангелие, л. 258.

 

4. Там же, л. 81. 5. Там же, лл. 162, 179. 6. Там же, лл. 61а, б, 78в, г, 95. 7. Там же, л. 9. 8. Там же, л. 223. 9. там же, лл. 29, 72. 10. Там же, л. 32. 11. Там же, лл. 32, 65. 12. Там же, лл. 17, 284. 13. Там же, л. 204. 14. Там же, л. 60. 15. Там же, л. 110. 16. Там же, лл. 25, 33. 17. Там же, л. 36. 18. Там же, л. 10. 19. Там же, л. 15. 20. Там же, л. 70. 21. Там же, л. 140.

 

22. Арциховский А. В. Раскопки 1954 года в Новгороде.—«Вопросы истории», 1955, № 2, стр. 62.

 

 

40

 

языка, которые могут быть поставлены уже в настоящее время (а каждое новое время может породить новые вопросы) и которые могут быть разрешены на основании анализа письма Остромирова евангелия.

 

Языковые вопросы, которые обычно решаются на основании изучения материалов памятника письменности, как известно, могут касаться фактов чисто синхронных, относящихся ко времени написания памятника, и фактов диахронии, которые характеризуют язык предшествующих эпох в его развитии. Ни в том, ни в другом плане данные Остромирова евангелия нельзя признать исчерпанными.

 

Для исторической фонетики материал Остромирова евангелия должен рассматриваться и с фонологической и с фонетической точек зрения.

 

К фонологическим вопросам относятся такие, которые характеризуют состав фонем, как например указанная выше проблема существования особых фонем [ä], [ü], обозначавшихся на письме буквами юс малый, йотированный юс малый, йотированное а, буквой ю.

 

Значительный интерес с этой точки зрения представляет то обстоятельство, что в Остромировом евангелии встречаются написания букв ъи и ъï вместо ожидаемых и имеющих место написаний более поздних памятников ыи и ы; в частности, это имеет место в именит. падеже ед. числа прилагательных мужского рода. На основании анализа всех имеющихся написаний ъи или ъï, а также написаний буквы ъ вместо ы, с одной стороны, на основании учета всех случаев, где были редуцированные [у], [i] (о которых свидетельствует сравнительная грамматика славянских языков) и анализа написаний писцов Остромирова евангелия в этих случаях, с другой стороны, нужно решить вопрос, были ли в живом русском языке середины XI в. особые звуки [у] и [i] редуцированные, или написания букв ъи (ы) в Остромировом евангелии являются только данью традиционной орфографии. Возможно, что в ходе исследований будут получены какие-то факты, которые позволят квалифицировать в этом отношении систему славянских гласных в эпоху первых переводов. Пока же все это остается неясным.

 

В ходе этого анализа найдут свое место нестяженные формы имен прилагательных во множественном числе (-ыихъ, -ыимъ, -ыими, -иихъ, -иимъ, -иими) и, возможно, формы нечистъихъ [1] и члвчьи (единственное число), [2] квалифицированные А. А. Шахматовым [3] как описки.

 

Одним из существенных вопросов является вопрос о слоговости плавных в древнерусском языке в середине XI в. Остромирово евангелие содержит интереснейший материал по нему, характеризующий особо каждого из писцов.

 

К чисто фонетическим проблемам, как известно, относятся проблемы собственного качества отдельных звуков речи. Например, безусловный интерес представит решение такого важного для сравнительной фонетики славянских языков вопроса, как вопрос о качестве «л» в отдельных славянских языках древнейшей поры: был ли этот звук (не из сочетаний lj или губной + j) в положении перед гласными заднего ряда велярным [л], или был средним [1], так называемым «европейским».

 

Для некоторых древних славянских диалектов закономерен фонологический вопрос: было ли в языке три фонемы: [л], [л’] (из сочетаний lj или

 

 

1. Остромирово евангелие, л. 290а.

 

2. Там же, л. 150г.

 

3. См. Лескин А. Грамматика старославянского языка. Пер. с нем. с доп. по языку Остромирова евангелия. М., 1890, стр. 183.

 

 

41

 

как эпентетический l после губных) и [л’], или их было две? Если две, то какие именно: [л] и [л’] или [l] и [л’]? Если было три разных «л», то как решается аналогичный вопрос для [н] и особенно для [р]?

 

Материал для решения этого вопроса отчасти содержится и в Остромировом евангелии. Это прежде всего заимствованные из греческого оригинала имена собственные с основой на [л]. Например, следует объяснить написания в Остромировом евангелии слов Салафиль при винительном падеже Салафила, но ЗоровавелъЗоровавела. [1]

 

До сих пор не рассматривался вопрос о качестве славянского [р] в древнейшую эпоху. Материал для постановки его, а может быть, и для правильного решения имеется в Остромировом евангелии. Возможно, что именно в связи с различным качеством согласного [р] в восточнославянском языке X—XI веков, южнославянских языках IX—XI веков и в греческом языке IX века находятся случаи колебания в Остромировом евангелии написаний: Елиазарь, Елиазара, [2] а также статирь, [3] вместо статиръ в южнославянских глаголических евангелиях и Саввиной книге.

 

Нет сомнения, что древнейшие памятники и, может быть, в первую очередь Остромирово евангелие, ещё прольют свет на древнейшие диалектные процессы, имевшие место в славянских языках. Так, например, на основании изучения Остромирова евангелия можно полагать, что не во всей восточнославянской языковой области проходил процесс палатализации задненёбных согласных перед новыми пасхѣ переднего ряда, образовавшимися из дифтонгов (ср. написание пасхѣ на лл. 1846, 220а, 25бв в Остромировом евангелии, если только его не следует вообще рассматривать в свете фактов, характеризующих задненёбные согласные или только сочетание сх в заимствованных словах в положении перед гласными переднего ряда).

 

Материал Остромирова евангелия в сопоставлении с соответствующим материалом других древнейших памятников позволяет заново поставить вопрос об абсолютной хронологии некоторых языковых изменений.

 

Так, в вопросе о составе славянского слога неясно: 1) когда и в какой языковой области раньше перестала быть актуальной тенденция к возрастающей звучности слога, и 2) когда прекратилось действие так называемого «закона открытого слога». Для этого, в частности, должны быть рассмотрены все случаи употребления букв ъ, ь, не обусловленных этимологией, в Остромировом евангелии, по сравнению с написаниями этих же слов в соответствующих местах в других памятниках, а также написания этих слов без букв ъ, ь в других местах Остромирова евангелия. Материал для этого в Остромировом евангелии имеется.

 

Одним из частных вопросов, связанных с проблемой открытости слога, является вопрос о наличии редуцированного [ъ] после предлогов-приставок [из], [без], [раз], [въз]. В Остромировом евангелии имеется написание изъ с буквой ъ на конце. [4] Возможно, они свидетельствуют о том, что восточные славяне имели диалектную особенность — редуцированный звук на конце указанных предлогов-приставок, если только в русской школе письма уже с середины XI в. не стало складываться правило писать в указанных случаях букву ъ по аналогии с другими предлогами-приставками, имевшими этимологический [ъ]. Последнее свидетельствовало бы уже

 

 

1. Остромирово евангелие, л. 247а.

 

2. Там же, л. 247б.            3. Там же, л. 72в.            4. Там же, л. 111а.

 

 

42

 

о существовании определенной грамматической школы, причем в этом отношении русская школа, по-видимому, должна быть противопоставлена восточноболгарской школе письма Симеоновой эпохи.

 

Выше, как возможное влияние новгородской школы письма, интерпретировались случаи употребления буквы ъ вместо ь в Остромировом евангелии. Однако эти факты настолько сложны, что ещё ждут своего окончательного истолкования. Если они не являются данью орфографии какого-то предшествующего южнославянского списка и не появились под влиянием определенной новгородской школы, то в них отразились факты живого восточнославянского языка писца. Сложен вопрос о том, что же именно отразилось в этих написаниях, если они появились под влиянием живой речи: полумягкое произношение согласных перед гласными переднего ряда? начавшийся процесс отвердения шипящих? утрата слабых редуцированных? Если это факт живой речи, то опять-таки важно найти решение вопроса, какой русский диалект отразился в Остромировом евангелии. Но для этого нужно, прежде всего, детальное рассмотрение всех тонкостей палеографии, графики и орфографии Остромирова евангелия в их совокупности. Методом изучения только отклонений от тех написаний, которые «правильно повторяются во всех древних памятниках церковнославянского языка вообще», [1] — этим методом новые факты в области языка и письма Остромирова евангелия вряд ли могут быть получены.

 

Мы отметили вопросы фонетики, которые встают сейчас при рассмотрении графики и орфографии Остромирова евангелия. Некоторые другие вопросы поставлены А. А. Шахматовым, в частности в начале указанной выше работы, где он говорит о руссизмах, внесенных переписчиком. Среди этих вопросов есть и такие, которые пока не могут быть признаны решенными.

 

Вполне возможно, что решению поставленных вопросов будет способствовать предварительное изучение их на материале аналогичных памятников русской редакции, близких к Остромирову евангелию по времени и, возможно, по месту написания, т. е., прежде всего, Мстиславова и Юрьевского евангелий.

 

Сказанное относится, естественно, не только к вопросам фонетики, но не в меньшей степени и к морфологии.

 

*  *  *

 

Несмотря на то, что Остромирово евангелие изучается лингвистами с самого начала зарождения научного языкознания, до сих пор не собрано полного материала, характеризующего его морфологическую систему.

 

Нет сомнения, что при решении важнейшей для истории имен существительных проблемы перераспределения типов склонения (перехода от склонения в зависимости от звукового типа основы к склонению по грамматическому роду) и взаимовлияния различных типов в процессе этого перехода, материал Остромирова евангелия должен занять далеко не последнее место. Морфологический материал должен быть изучен полностью с. учетом фонетических закономерностей языка и отражения их на письме в Остромировом евангелии каждым из писцов в отдельности, а также в необходимых случаях с рассмотрением лексико-грамматических и лексико-семантических групп, которые вовлекались в первую очередь в те или иные изменения.

 

 

1. Козловский Μ. М. Указ. соч., стр. 25.

 

 

43

 

Из частных вопросов склонения на основании сопоставительного изучения материала Остромирова евангелия и аналогичных южнославянских памятников, по-видимому, можно будет в дальнейшем выяснить причину, по которой в Остромировом евангелии сохраняется для существительных мужского рода, обозначающих лица и живые существа, старая форма винительного падежа, равная именительному, вместо новой формы винительного, равного родительному падежу. Как отмечал М. М. Козловский, в этих случаях другие древнейшие евангелия опережают Остромирово. Нужно выяснить, отражают ли эти формы живое произношение в древнерусском языке той эпохи (что, впрочем, сомнительно), или они обязаны своим существованием в памятнике несохранившемуся оригиналу, с которого было списано Остромирово евангелие и который в таком случае сохранял более древние черты языка первого перевода, чем другие, дошедшие до нас рукописи евангелия.

 

Требуют объяснения и формы винительного падежа единственного числа с окончанием -е вместо -ь в словах женского рода с основой на согласный: дъщере, любъве, матере, црькъве. Μ. М. Козловский [1] указал 24 случая их употребления. По его же данным, Ассеманиево евангелие совершенно не знает этих форм, а в Мариинском, Зографском и Саввином они ничтожны. Сравнительное рассмотрение текстов, в которых отмечены эти формы, возможно, осветит вопрос о том, на какой территории они впервые появились. Материалу Остромирова евангелия в решении этого вопроса принадлежит немаловажная роль.

 

Представляется, что и для некоторых вопросов истории полных прилагательных и причастий может быть получен ценный материал путем досконального исследования их по Остромирову евангелию в ходе сравнения этого материала с фактами других древнейших памятников.

 

Так, можно полагать, что восточнославянской языковой области были свойственны из числа нестяженных только формы множ. числа с окончаниями -ии, -иихъ, -иимъ, -ними, но не окончания -еи, -еихъ, -еимъ, -еими. Это вытекает из того обстоятельства, что в Мариинском, Зографском евангелиях и в Саввиной книге встречается довольно много форм второго типа, тогда как в Остромировом евангелии Μ. М. Козловский отмечал только формы -иихъ, -иимъ, -иими или соответствующие стяженные -ихъ, -имъ, -ими [2] (правда, нами случайно отмечено одно исключение: ядущемъ — на л. 244г).

 

В окончании именительного падежа множественного числа причастий мужского рода имеется большое количество примеров с окончанием -ей. Но зато наряду с ними отмечены незакономерные окончания -ии в причастиях, выступающих в роли подлежащего: сътворьшии, [3] сущии, [4] въходящии, [5] противлѣющиися, [6] стоящии, [7] плачущии ся, [8] противляющии ся. [9] В некоторых случаях эти окончания отмечены в причастиях-определениях при согласовании с существительным: народи же ходящии, [10] придѣте къ мънѣ вьси троужающиися, [11] людие сѣдящии. [12]

 

Примеры на окончание -еи в прилагательных Μ. М. Козловским не указаны, хотя в заголовке он пишет: «В именительном падеже множественного числа прилагательных (курсив мой. — Л. Ж ) и причастий

 

 

1. Козловский Μ. М. Указ. соч., стр. 66.

 

2. Там же, стр. 59.

 

3. Остромирово евангелие, л. 146.

 

4. Там же, л. 356. 5. Там же, л. 97г. 6. Там же, л. 106а. 7. Там же, лл. 163в, 181а. 8. Там же, л. 212а. 9. Там же, л. 225б. 10. Там же, л. 141а. 11. Там же, л. 244б. 12. Там же, л. 262в.

 

 

44

 

с мягким сложным окончанием примеров с -еи гораздо больше, чем с -ии или стяженным -и». [1]

 

Этот вопрос, следовательно, должен быть пересмотрен с привлечением материала всего памятника.

 

В области глагола первое место для столь древней эпохи занимают вопросы о значении различных временных форм, о наличии тех или иных из них в разных славянских языках эпохи первых из дошедших до нас памятников и в языке первых переводов. Полноценный материал по ним будет получен, по-видимому, лишь при пересмотре его по всем древнейшим памятникам, с учетом границ разных переводов и разных редакций, и прежде всего по евангелиям, поскольку они дают особенно хорошо сопоставимый материал.

 

Важным свидетельством того, что Остромирово евангелие за 130-летний период, отделяющий его от эпохи Симеона, имело значительное число списков-предшественников, имевших уже черты русского извода, является употребление окончания -ть вместо -тъ в 3-м лице глаголов настоящего и будущего времени. На этот факт исследователи обращали внимание очень давно. Другой факт — наличие форм 3-го лица единственного числа без окончания (напише в записи диакона Григория, и «е» — на лл. 53г, 65в), возможно, следует объяснить с привлечением фактов современных русских диалектов. Материалы, собранные для составления Диалектологического атласа русского языка, содержат много данных для истории этой формы. Возможно, что здесь не последнюю роль играли также факторы, связанные с употреблением разных глагольных времен в эпоху первых памятников. Важно в связи с этим отмеченное М. М. Козловским обстоятельство, что глагольная форма «е» в Остромировом евангелии находится в тех же местах, где и в других древнейших евангелиях.

 

Соотношение стяженных и нестяженных форм в имперфекте, видимо, правильно было объяснено H. М. Каринским, который считал, что формы на -ѣше, употребленные 9 раз в первой части при только двух случаях в огромной второй части Остромирова евангелия, написанной диаконом Григорием, вызваны тем, что «первый писец мог списать эту форму с оригинала, между тем второй, привыкший к растяженным формам при пении, мог даже иногда исправлять в этом случае оригинал при переписке». [2]

 

Указанные вопросы далеко не исчерпывают всех тех проблем, которые встают и неизбежно встанут в ходе дальнейшего изучения Остромирова евангелия лингвистами. При рассмотрении их всегда следует обращаться непосредственно к материалу памятника, постоянно имея в виду, что материалы, приводимые даже в такой обстоятельной работе, как «Исследование» М. М. Козловского, слишком неполны. Неясно, например, количественное отношение приведенных им примеров ко всем случаям употребления данной формы (для морфологии) или данной позиции (для фонетики) в памятнике. В тех же случаях, когда автор дает обобщающие формулировки, они могут не соответствовать действительности (см. выше замечание, где автор говорит о прилагательных и причастиях, но приводит материал только для причастий; утверждает отсутствие форм с окончанием -емъ, а они имеются).

 

*  *  *

 

Об изучении синтаксических вопросов частично говорилось выше. Изучение синтаксиса Остромирова евангелия — дело почти не начатое. Но

 

 

1. См. Козловский М. М. Указ. соч., стр. 60.

 

2. Каринский H. М. Указ. соч., стр. 185.

 

 

45

 

для этого необходимо прежде всего сопоставление материалов Остромирова евангелия с материалами других аналогичных древнейших славянских рукописей и с непременным привлечением греческих рукописей VIII—X веков.

 

Сказанное о сопоставительном изучении вопросов синтаксиса ещё более актуально для лексики.

 

Крайне полезным предварительным этапом изучения лексики могло бы явиться составление словаря Остромирова евангелия с указанием всех случаев употребления слов в тексте. Словоуказатель, составленный А. X. Востоковым и приложенный к первому изданию Остромирова евангелия в 1843 г., сыграл огромную роль в деле изучения лексики славянских языков. Однако он неудобен для пользования и является, действительно, словоуказателем, а не словарем. К тому же и как словоуказатель он имеет недостатки — он не полон. Например, М. М. Козловским указано 9 случаев [1] употребления форм сыноу с окончанием -оу в дательном падеже единственного числа, а в словоуказателе Востокова имеется только два из них, не указан пример пасхѣ на л. 1846 и др.

 

*  *  *

 

Перечисленные лингвистические и филологические вопросы, связанные с изучением Остромирова евангелия, не претендуют на полноту. Мы указали лишь некоторые из тех, которые не разрешены или должны быть пересмотрены с новым привлечением всего материала. Нет сомнения, что лицо, которое будет производить лингвистическое описание Остромирова евангелия, так же, как и лица, которые будут исследовать отдельные языковые вопросы по Остромирову евангелию с привлечением фактов из других памятников и из живых славянских языков и диалектов, поставят указанные вопросы глубже и осветят новые, которых мы здесь по разным причинам не касались; со временем будут освещены и такие вопросы, которые в настоящий момент ещё вообще не стоят.

 

 

1. Козловский М. М. Указ. соч., стр. 69.

 

[Back to Index]