Глава V. СЕРБСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ В СТАРОЙ СЕРБИИ
- Стоян Новакович и сербский вопрос в Старой Сербии и Македонии
- Сербская наука и публицистика о Старой Сербии
После сербско-турецких войн (1876—1878) и Берлинского конгресса казалось, что у Сербии нет иного будущего, кроме как стать практически полуколониальным маленьким государством в тени мощного соседа — Австро-Венгрии. В общественной мысли страны чувствовалось «общее разочарование» и уязвимость, а светлые национальные надежды заменила суровая реальность и неизвестное будущее. Позже, однако, стало понятно, что восьмидесятые и девяностые годы XIX века были годами сосредоточения и общего национального возрождения. В те годы стало понятно, что экономически, культурно и политически окрепшая и преображенная Сербия может стать привлекательной силой и собрать вокруг себя весь сербский народ на здоровых основах современной национальной жизни.
Однако следует отметить, что насколько внутренняя политическая борьба и партийные склоки помогли демократизации политической жизни в стране, настолько же они эту партийную озабоченность внесли и во все формы общественной и государственной жизни, и в сферу внешней политики, которая также долгое время не могла освободиться от партийного пристрастия. Таким образом, большая часть национальной энергии вместо того, чтобы быть направленной на политическую и культурную работу в сербских землях, тратилась на партийную агитацию, партийную борьбу и сведение счетов с политическими противниками. Особенно радикалы, наряду с демократическими идеями и проектами, внесли достаточно демагогии в политическую и общественную жизнь.
Главной внешнеполитической задачей было установление сносных отношений с соседней Австро-Венгрией, учитывая новую ситуацию на Балканах. Монархия в рамках своей балканской политики желала быть «господином» Сербии и «укрепиться» в ней. Сербия должна была принять на себя тяжелые обязательства, которые бы привели ее к полной экономической и политической зависимости от мощного соседа. Но и в этом вопросе существовали разногласия между ведущими сербскими государственными деятелями: в то время как; например, Йован Ристич такие обязательства принимал в силу политической необходимости, князь Милан Обренович, в соответствии со своим пониманием политического реализма, выстроил концепцию об Австро-Венгрии как о сербском союзнике.
104
Новую ситуацию в отношениях с Сербией лидеры венской политики старались укрепить и соответствующим секретным договором, о котором Хаймерле и Каллаи договорились с князем Миланом. Ещё когда Ристич находился у власти, во время переговоров с Австро-Венгрией, князь Милан считал, что не нужно «зря ломать копья» с великим соседом, имея в виду, что эта сила «в данный момент, единственная сможет нам помочь в осуществлении, по крайней мере, части наших народных стремлений. Мне это в Вене ясно дали знать», пишет князь Милан Ристичу «с оговоркой, что на Боснию и Герцеговину мы не смеем никогда целиться. A propos этих провинций должен вам сказать, что Хаймерле очень жаловался — нужно заметить — на митрополита» [1]. Речь идет о митрополите Михаиле, которого в Вене считали главным проводником панславянской активности среди сербов. Сербские государственные деятели Чедомиль Миятович, Милан Пирочанац и Милутин Гарашанин во время переговоров с австрийцами ожидали, что Австро-Венгрия для нейтрализации русского влияния поможет Сербии заполучить Салоники и Албанию, но им сразу дали знать, что на это они не могут рассчитывать [2].
Секретный договор от 16 июня 1881 года, известный как Тайная конвенция, означал полное подчинение Сербии австро-венгерской политике на Балканах. Эта конвенция предавала ожидания сербского народа, а во 2-й статье возлагала на сербов обязательство, «не строить политические, религиозные или иные козни, исходящие с ее территории и направленные против Австро-Венгерской монархии, включая Боснию с Герцеговиной и Новопазарский санджак». Ещё хуже для самостоятельности Сербии было обязательство без предварительного соглашения с Австро-Венгрией «не вести переговоров, не подписывать политические договоры с каким-либо другим правительством», не пускать на свою территорию какие-либо иностранные войска «даже под именем добровольцев». Все эти обязательства были приняты ради австро-венгерской поддержки провозглашения Сербии королевством и поддержки ее экспансии «в направлении южных границ (за исключением Новопазарского санджака)» [3]. Опасный дух этого договора, представляющего самую низкую точку в осуществлении сербской национальной идеи, изгнал сербскую мысль из большей части неосвобожденных сербских земель и подталкивал саму страну к жестоким столкновениям с соседними народами - болгарами, албанцами и греками. Австро-Венгрия обещала Сербии поддержку в направлении юга, но в то же время она подталкивала албанцев в Старую Сербию, а болгар — в Македонию. В такой ситуации Сербии не оставалось ничего другого, как направить всю свою политическую деятельность и всю просветительскую и церковную работу в Старую
1. АСАНУ, фонд J. Ристић, инв. 13/30, сигн. XIV/2, Кнез Милан Јовану Ристићу, Емс, 4. јула 1879. године.
2. Гргур Јакшић. Тајна конвенција (1881-1889). Из новије српске историје. Београд, 1953. С. 75-77.
3. Там же. С. 79—80.
105
Сербию и Македонию. Это было, по сути, возвращение к старому центру сербской народной жизни.
Области, где сербский народ жил в непосредственном контакте с арбанасами, болгарами, македонскими славянами, арумынами, греками и прочими, находились известное время на втором плане сербской политической и культурно-просветительской деятельности. В Сербии в течение XIX века даже ведущие государственные деятели не уделяли должного внимания знаниям об исконных землях сербского народа, так как слишком верили в силу старых государственных и народных традиций и в непосредственность национального сознания. В то же время сербский народ на юге был подвержен насильной денационализации и, таким образом, постепенно забывал о своей этнической и культурной принадлежности. Сербия, надо сказать, уже в тридцатые годы основывала школы и посылала учителей, предоставляла помощь церквам и монастырям, давала образование детям, проживавшим даже на территории сегодняшней Болгарии. Но этого было недостаточно. Иван Иванич дал подробный обзор сербской общественной и культурной жизни в Турции от XV до XX века [1].
Более оживленная деятельность, которую внесло наместничество, появилась не только с опозданием, но и проводилась без продуманной системы и более близкого знакомства с этнографической и культурной ситуацией в упомянутых областях. Только этим можно объяснить невероятные колебания в понимании термина «Старая Сербия» и вообще представлений об областях распространения сербского народа: начиная с того, что, например, в Белграде публикуют «Песни македонских болгар», что о Мораве пишут как о «Болгарской Мораве», и до более позднего понимания того, что Старая Сербия (как в 1877—1878 годах считал Йован Ристич) охватывает территории глубоко на юг, до самых Салоников, включая широкий пояс побережья рядом с ним [2].
Лишь после опыта, приобретенного во время событий семидесятых годов (учреждение Болгарского экзархата в 1870 году и прочее), сербские политики и литераторы начинают серьезнее интересоваться Старой Сербией и Македонией, начинают писать брошюры, исторические исследования, больше путешествовать по этим территориям, поддерживать связи с людьми из этих областей и оживлять сербские традиции в этих краях. Более активную работу по изучению этих земель начало либеральное правительство Йована Ристича, а затем эта работа была поставлена на более широкие и серьезные основы, в основном с середины восьмидесятых и в течение девяностых годов XIX века.
1. Иван Иванић. Српске манастирске, сеоске и варошке школе у Турској. Култура српска у Старој Србији и Маћедонији - од XV до XX века, Годишњица Николе Чупића. Књ. XXXII. С. 194-301; Књ. XXXIII. С. 305-400.
2.
Стефан Ј. Верковић. Народне песме македонских Бутара. Књига 1: епске песме. Београд, 1860. С. 373;
Јован Ристић. Дипломатска историја Србије за време српских ратова за ослобођење и независност 1875-1878. Књ. II. Београд, 1896-1898. С. 112-113.
106
В Белграде в 1878 году, о чем мы уже упоминали, была опубликована книга под заголовком «Старая Сербия», которую написал Джордже Попович-Даничар. Представляя краткий обзор исторических событий, писатель открыто и без обычного для случаев, когда речь идет о болгарах, жеманства полемизирует с болгарской точкой зрения, приводя мнение русского историка Майкова о том, что сербско-болгарская граница, если обратиться к истории, проходит «от Видина через Софию до Серре». Писатель все-таки великодушно оставляет Софию болгарам, оправдывая это тем, что требует «только то, что, несомненно, наше» [1]. Книга, очевидно, написана как ответ на сан-стефанские претензии болгар и с намерением представить отечественной и зарубежной общественности сербскую точку зрения. В том же году Милойко Веселинович написал пропагандистскую брошюру «Серб и Македония», не имеющую научной ценности, достаточно запутанную и практически непригодную для какой-либо серьезной работы. Здесь мы ее упоминаем, чтобы проиллюстрировать настроения, господствовавшие в Сербии после Восточного кризиса, в сущности — полную растерянность в новой ситуации. Брошюра полна произвольностей и домыслов, а такой подход лучше всего иллюстрирует утверждение о том, что часть сербов в Македонии испытала «славу и величие за четыре века до Христа со своими королями Александром Великим, Филиппом и другими еще в античную эпоху» [2].
Параллельно с публицистикой и пропагандой возникает ряд предложений об улучшении сербской культурно-просветительской и церковной работы в Турции. Митрополит белградский Михаил лишь в середине 1878 года обращается к патриарху Константинопольскому с просьбой поставить на место епископов сербов в Призрене, Скопье, Велесе, Серре, Кичеве и Шкодере, чтобы в границах Турции в новой ситуации сохранить единство православия [3].
Чуть позже, осенью 1878 года, Деспот Баджович подал предложение об учреждении Старосербского комитета, который бы способствовал распространению сербского просвещения в Старой Сербии и Македонии. Он считал, что это удобный момент, так как болгары получили границы своего государства и турецкая власть будет следить за работой болгарских учителей, а не только сербских, и что больше нет болгарских епископов, которые являлись столпами болгарской пропаганды [4]. В Белграде в это же время «на наречии сербско-македонском» был отпечатан календарь «Вардар».
Главный соратник Ристича в этих делах Матия Бан подал в 1879 году предложение об учреждении в Белграде Главного комитета, состоящего
1. Стара Србија, 39.
2. Милојко Веселиновић. Србин и Македонија - историјска студија. Београд, 1880. С. 32.
3. Климент Џамбазовски. Културно-општествените врски на Македонците со Србија во текот на XIX век. Скопје, 1960. С. 142.
4. АСАНУ, фонд Ј. Ристић, инв. 12/614, сигн.ХП/10. Деспот Баџовић Јовану Ристићу, Врање, 18. новембра 1879. године.
107
из восьми членов, который бы поддерживал связь с подкомитетами во всех городах Старой Сербии и Македонии — «до самой реки Струмы». Непосредственным организатором этой деятельности был уже упомянутый Деспот Баджович, родом из Крушева, где он работал сельским учителем с 1872 по 1876 год, а затем после сербско-турецких войн находился на месте писаря Пчинского уезда. С согласия Матии Бана в конце 1879 года он написал «Букварь для сербско-македонской начальной школы» на «сербско-македонском» диалекте, так как считал, что для культурно-просветительской работы в Македонии книги нужно писать на местном диалекте. Старо-сербский или сербско-македонский говор, как пишет Баджович, показывает, что сербский народ проживает на территории до реки Струмы и городка Костура [1]. Кажется, однако, что идея с букварем тогда не была осуществлена, но она осуществится в конце восьмидесятых годов, когда Стоян Новакович прибудет в качестве посланника в Константинополь [2].
Первые годы после Восточного кризиса были весьма тяжелыми для сербов в Турции. Воцарилась атмосфера всеобщей неуверенности и большой подозрительности к сербскому имени и любой сербской деятельности, сербские школы были закрыты, а школьные книги с большим трудом переправлялись через границу, так как турки, как это написано в одном письме, пытаясь обнаружить книги и письма, обыскивали людей «до кожи, и даже вьючные седла резали». Сербия тайно и весьма осторожно поддерживала деятельность христиан в Турции (восстание в Порече и Кичево /Брсјачка буна/), но после вмешательства правительства эта помощь в конце 1881 года прекратилась [3].
В середине 1880 года сербское правительство было обеспокоено отчетами своего посланника в Константинополе Еврема Груича о том, что европейская комиссия по реформам подготовит разделение Косовского вилайета таким образом, что одна его часть будет принадлежать «Великой Албании», а вторая «Великой Македонии». Возникли опасения, что это разделение может угрожать сербскому населению в Старой Сербии. В Сербии посчитали, что нужно сделать все возможное, чтобы Косовский вилайет «остался самостоятельной цельной провинцией». Косовский вилайет охватывал Приштинский, Новопазарский и Скопский санджак, а Призренский санджак был присоединен к Битольскому вилайету. Еврем Груич убеждал Хитрово, российского представителя в европейской комиссии, что «Косовская провинция» должна охватывать «всё, вплоть до Битоля, или, по крайней мере, до Прилепа», а Хитрово считал, что нужно
1. АСАНУ, ЈР, инв. 12/561, сигн. XII/3, Д. Баџовић Ј. Ристићу, Врање 1. септембар 1879. године.
2. Славенко Терзић. Србија и Грчка (1856-1903). Борба за Балкан. Београд, 1992. С. 221-222.
3. Јован Хаџи-Васиљевић. Покрет Срба и Бутара у Турској после српско-турских ратова 1876. и 1878. године и његове последние. Београд, 1908. С. 7—15.
108
вернуть Призренский санджак, сомневаясь, что Косовский вилайет может простираться до самого Прилепа [1].
Правительство Сербии, сформированное Прогрессивной партией (Напредњачка) после известного затишья в этих делах, стремилось разработать целостную программу политических и культурно-просветительских мероприятий в Старой Сербии и Македонии, но это осуществлялось с трудом — и в силу объективных затруднений в Турции и из-за собственной растерянности. Министр иностранных дел Чедомиль Миятович поручил посланнику в Константинополе в начале 1881 года требовать от Константинопольской патриархии, чтобы «по крайней мере, в Скопье, а может быть и в Призрене» назначать сербов на место епископа. Миятович считал, что назначение сербов на место епископа в Призрене, Скопье, Битоле, Приштине, Нови Пазаре и других местах было бы основой для успешной сербской деятельности — особенно по подавлению болгарской пропаганды, «несущей для нас особую опасность». Патриарх Иоаким III ответил, что будущее «в Божьих руках», что «мы» с сербами «всегда в дружбе» и что у нас общие нужды, но «сейчас мы не можем менять митрополитов в этих епархиях». Патриарх был готов определить несколько викариев к существующим греческим митрополитам [2].
Весной 1883 года сербское правительство предприняло шаги для разработки «одного общего, но понятного и краткого плана работы», на основании которого в будущем можно было бы действовать организованно и систематически. Нужно было сформировать комитет из двух-трех лиц в Белграде, который бы напрямую подчинялся Министерству иностранных дел и который бы свою работу направил «на территорию Старой Сербии между Нови Пазаром, Битолью и Салониками и с другой стороны нашей восточной границы с Болгарией» [3]. С целью сохранения преемственности в работе правительство потребовало отчеты по этой проблеме от всех, кто ранее был включен в эту работу, в том числе от Милоша С. Милоевича, архимандрита Ничифора Дучича, архимандрита Саввы Дечанца, Джорджа С. Камперелича, профессора Призренской семинариии других личностей, с просьбой, чтобы они давали предложения для работы в будущем.
Милош С. Милоевич подал министру просвещения и церковных дел Стояну Новаковичу отчет о предыдущей работе и девять предложений на будущее: основать сербские книжные лавки в Турции, обновить общество «Сербское коло», открыть средние школы и семинарии, обновить второе отделение Белградской семинарии (в котором обучались ученики в основном из Старой Сербии и Македонии), открыть в Константинополе типографию и издавать сербские газеты и прочее [4].
1. Грађа за историју македонског народа из Архива Србије. Том IV. Књ. I (1879-1885), приредио др. Климент Џамбазовски. Београд, 1985. С. 89-90, 98-99, 101.
2. Там же. С. 121-125. 3. Там же. С. 182. 4. Там же. С. 182-201.
109
Архимандрит Ничифор Дучич представил план под названием «Как укрепить и сохранить сербскую народность и добиться политического единства сербского народа в Старой Сербии и славян в Македонии с Сербией» (1883), в котором освобождение и объединение сербского народа он видел «на территории в прежних границах Душанова царства», но он не забыл и работу «в соответствии с улаженной политической ситуацией» в Боснии, Герцеговине и Далмации. Дучич, кроме прочего, предлагал открытие школ в упомянутых землях, обучение большего числа учеников из этих областей в разных школах Сербии, открытие консульского отдела в Призрене, Скопье и Салониках и поставление сербов на место епископов в Старой Сербии и Македонии. В этих делах Дучич рекомендовал взвешенную и «осмотрительную» работу без ненужных вызовов турецким властям.
По мере усиления болгарской и греческой деятельности в Македонии, политические деятели и в Сербии обратились к поискам подходящего способа расширения сербского влияния. В этом деле были задействованы и сербские посольства за рубежом, в Европе, но кроме редких исключений в очень скромных размерах. Так, например, посол в Лондоне Чедомиль Миятович, реагируя на публикации в английских изданиях о Македонии как о болгарской земле, опубликовал статью «Сербский взгляд на македонский вопрос» под псевдонимом Дж. Б. (Джурадж Бранкович). Основной идеей его статьи была необходимость сотрудничества сербов, болгар, греков и румын. Важным шагом к укреплению сербской национальной работы в Турции было получение через управителя Призренской семинарии Петра Костича разрешения на свободное распространение книг на территории Османского царства, при условии, что их предварительно одобрит к печати турецкая государственная цензура. Правительство также подумывало и об издании книг в Константинополе вместо Белграда, или о хранении книг в Константинополе, которые бы оттуда, через книжные лавки в Скопье и Салониках, открытие которых ожидалось вскоре, распространялись в Македонии и Старой Сербии [1].
В начале 1885 года посол Сербии в Константинополе Еврем Груич попытался достичь соглашения с Константинопольской патриархией о том, чтобы в сербских епархиях в Турции на место епископов определялись сербы. Упразднение в 1766 году греками Печской патриархии представляло большую потерю для культурного развития сербов и их церковного единства, так как именно Патриархия в Пече была законной основой для лучшей культурно-просветительской работы. И сербская дипломатия, и Патриархия были заинтересованы в отсрочке выдачи бератов (разрешительных декретов) болгарским епископам. Экзарх поначалу требовал бераты по Шкодеру и Скопью, а затем и для Дебара и Битоли. Поговаривали, что он потребует берат и для Призрена. Сербские аргументы перед Патриархией были такие: «Будет намного целесообразнее
1. Грађа за историју македонског народа из Архива Србије. Том IV. С. 274—277, 278—280, 297—298, 311—313.
110
и надежнее, если епископами будут назначены сербы, и в этом случае у славянских жителей отпала бы необходимость в других — болгарских епископах; если бы, всё-таки, пришли болгарские епископы, их бы только сербские епископы могли вытеснить из сербских мест» [1]. Груич в то же время пытался вернуть доверие Порты к сербским намерениям и преодолеть сложное наследие недавних сербско-турецких войн. Через посредника сербский посол предложил конфиденциальное соглашение между Константинопольской патриархией и сербским правительством. С другой стороны, болгарский экзарх Иосиф, совершив визит к Груичу в начале апреля 1885 года в связи с митингами в Сербии, предложил, чтобы сербы и болгары составили соглашение о том, чтобы «территории к северу от Шар-горы считались сербскими, а к югу— болгарскими». Ответ Груича экзарху Иосифу можно свести к следующему: нужно принять идею сербской образованной молодежи о том, чтобы этнографический вопрос, где проживают сербы, а где болгары, «был решен в соответствии с данными науки о языках, сербском и болгарском, используемых в Македонии». Хотя, по его собственным словам, он не занимается этим вопросом, Груич сказал, что «ни в школе, ни дома, ни в народе никогда иначе не слышал, но только то, что сербские и Старая Сербия, и Скопье, а значит, и территории южнее от Шар-горы» [2]. В письме к Гарашанину Груич отмечал, что присутствие владыки в Скопье очень важно для будущего местных сербов. Вообще в упомянутом предложении Проекта секретного соглашения кроме Скопья, говорилось и о епископах в Призрене, Дебре, Велесе, Шкодере и Битоле. Подразумевалась «денежная помощь Патриархии». Груич предполагал, что, если будут определены епископы, Патриарху в год будут передавать «2000 динаров или 100 наполеонов, или свыше 9000 грошей» и что будет выплачена вся разница за прошлые годы — от провозглашения автокефальной церкви в Сербии [3]. Необходимо, пишет Груич, отправлять людей из Старой Сербии в константинопольские греческие школы и предоставлять им финансовую помощь от имени фонда Игумена.
Председатель правительства Милутин Гарашанин (в середине 1885 года) подал королю Милану программу работы в Старой Сербии и Македонии, в которой подчеркивал, что «до сих пор не было у нас ни систематического плана, ни организованной работы по поддержанию и распространению сербской идеи вне границ сегодняшней Сербии». Поэтому правительство посчитало необходимым принять план по «сохранению и продвижению сербских государственных, церковных и народных интересов в Турции» [4].
1. Државни архив Македоније-Скопље, Фонд Министарство иностраних дела Кнежевине Србије, збирка Јована Јовановића Пижона, к. 1,1885, арх. јед. 1,1.30, Јеврем Грујић председнику Министарског савета Милутину Гарашанину. Цариград, 10. априла 1885.
2. Там же.
3. Там же, арх. јед. 3,1.18, Грујић Гарашанину, Бујукдере, 5. јун 1885.
4. Михаило Војводић. Стојан Новаковић у служби националних и државних интереса. Београд, 2012. С. 28-29.
111
Гарашанин подчеркнул необходимость возрождения всего того, что «из-за прежнего бездействия Сербии замерло», потому что иначе сербство попадет под влияние «одновременно болгарской, римской и греческой пропаганды и необузданного насилия арнаутов». В программе председателя сербского правительства главными были следующие пункты: подписание консульской конвенции с Турцией и открытие консульского отдела, которые будут главной опорой политической деятельности в Турции; переговоры с Константинопольской патриархией с целью назначения сербов на место епископов в епархиях, где сербы составляют большинство населения, в первое время в Призрене и Скопье, а затем и с целью добиться старейшинства в Хиландаре, так как победа в этом вопросе означала бы «победу сербскую над русскими и болгарами на Афоне»; типографии и распространение сербских школьных книг через призренскую семинарию с разрешения турецкой цензуры и открытие в будущем книжных лавок в Скопье, Призрене, Салониках и на Хиландаре (предусмотрено и открытие типографии на Хиландаре для печатания школьных и других книг) [1].
Кроме этих основных вопросов, Гарашанин уведомил короля Милана о том, что в конце 1884 года в Белграде был отпечатан календарь Вардар и что в Константинополь выезжает Дмитрий Алексеевич, директор гимназии в Пироте — сам он родом из Македонии, — чтобы в качестве редактора работать над публикацией издания, представляющего сербские интересы в Македонии. Председатель правительства также уведомил короля о связях, которые установлены с отдельными влиятельными людьми в Турции, а особенно о соглашении, достигнутом с арнаутами. При этом он отмечает «капитальную важность» предотвращения черногорского расширения на восток и юго-восток, в этом, пишет Гарашанин, «могут пособить Сербии и арнауты, и недовольные элементы в самой Черногории» [2].
В августе 1885 года Стоян Новакович в рамках общего плана правительства Гарашанина разработал программную концепцию константинопольского издания, которое должен был редактировать Дмитрий Алексеевич, и дал ему название «Вардар, лист за народне и просветне интересе Македонских Срба» [3].
СТОЯН НОВАКОВИЧ И СЕРБСКИЙ ВОПРОС В СТАРОЙ СЕРБИИ И МАКЕДОНИИ
В 1886 году начинается крупный поворот в концепции сербской церковно-просветительской и культурной работы в Оттоманской империи. Этот поворот произошел с приходом выдающегося ученого Стояна Новаковича (1842—1915) на место посла Сербии в Константинополе (1886—1891),
1. Михаило Војводић. Стојан Новаковић у служби националних и државних интереса. С. 326-327.
2. Там же. С. 322-329.
3. «Вардар, народная газета для просвещения македонских сербов».
112
старом центре не только балканской, но и европейской политики. Основные направления сербской политической, церковно-просветительской и культурной работы в Турции, которые определил Стоян Новакович в период его пребывания в турецкой столице, остались в силе вплоть до окончательного освобождения Старой Сербии и Македонии от турецкой власти.
В чрезвычайно сложных условиях, в которых оказалась после поражения в войне против Болгарии (1885) Сербия, после назначения Стояна Новаковича послом в Константинополе, всего за несколько лет достигла значительных результатов в осуществлении впервые ясно определенного плана политической и культурно-просветительской работы в Оттоманской империи. Политический опыт и научные познания о прошлом балканских земель являлись основой успешной дипломатической работы Новаковича в Константинополе. Основываясь на Временной консульской конвенции с Турцией, были открыты сербские консульские отделы в Скопье и Салониках (1887), а два года спустя в Битоли и Приштине (1889); установлена железнодорожная связь с Турцией (1888) через Скопье в направлении Салоников, а подписание торговой конвенции с Турцией (1888) облегчило проток сербских товаров и передвижение сербских торговцев по территории Турции. Забота Сербии о южных частях сербского народа в Турции больше не была лишь патриотическим желанием без хорошо организованной работы, как это было десятилетиями до того, но стала основным направлением и сутью сербской внешней политики [1].
Основной линией политической активности в Турции была работа по исправлению нехватки сербских церковных организаций в Турции. Имея это в виду, понятно, что Стоян Новакович посвятил большое внимание Константинопольской патриархии и ее церковно-политической роли в Турции — как в своих многочисленных дипломатических отчетах, так и в историко-политических научных работах [2]. В любом случае размышления о Патриархии были неотделимы от изучения греческой национальной идеи и греческой политики на Балканах, также как и болгарской. Они рассматриваются Новаковичем как единое историко-политическое целое. В Константинополе, этом центре балканской политики, Новакович работает как дипломат, обладающий широким спектром знаний и интересов. Он внимательно следил за работой сербских соседей и соперников — болгар и греков, получая информацию из первых рук. Отсюда, из Константинополя для Новаковича открывались новые перспективы погружения в историю сербского народа; он отсюда как-будто лучше видел заблуждения и ошибки сербской политики в прошлом [3]. Наряду с
1. С. Терзић. Србија и Грчка. С. 273-274; Михаило Војводић. Стојан Новаковић у служби националних и државних интереса. С. 28—38.
2. Костадин /Стојан Новаковић/. Цариградска патријаршија и православље. Разматрања у прилог расправи црквено-просветног питања у Европској Турској. Београд, 1895.
3. Јован М. Јовановић. Новаковић у дипломатији, Споменица Стојана Новаковића. Београд, 1921. С. 165-182.
113
дипломатической работой, Новакович в Константинополе строит серьезные научные планы и пишет значимые исторические и историко-политические научные труды.
Текущие политические и другие вопросы, которыми он занимался в Константинополе, Новакович изучал, широко привлекая различные материалы, прослеживал глубокий генезис каждой проблемы, включая смелые исторические рефлексии, и все это в контексте глубокого исторического анализа политического и культурного развития сербского и остальных народов на Балканах. Новакович считал, что Балканский полуостров «нельзя разделить, основываясь исключительно на данных истории или этнографии», так как «чистая этнография» никогда не была и не может быть взята за основу государства, так как должны учитываться и другие моменты, такие как естественные границы, форма государственных границ и связи с другими государствами. Поэтому, считал Новакович, границы между балканскими государствами (Сербией, Болгарией и Грецией) должны основываться больше «на принципах взаимного равновесия сил, чем на основании этнографии» [1].
Сербия с середины восьмидесятых годов стремилась создать правовую основу для своей политической и культурно-просветительской работы в Старой Сербии и Македонии [2]. Так как было задумано, что большая часть деятельности может развиваться через общество Святого Саввы, основанного в 1886 году, и через Министерство просвещения и церковных дел, то при Министерстве в марте 1887 года был открыт специальный Отдел сербских школ и церквей вне границ Сербии. Однако благодаря чрезвычайной энергии и предприимчивости Стояна Новаковича, практически вся работа по геополитической пропаганде и национальной работе пала на посольство в Константинополе и консульский отдел в Турции. По этой причине упомянутый отдел в июне 1889 года был перемещен из Министерства просвещения в Министерство иностранных дел в качестве Просветительско-политического отдела (ППО).
Основная деятельность сербских консульских отделов в Турции разворачивалась в культурно-просветительском плане, причем в следующих направлениях: 1) открытие школ, привлечение учителей к работе в сербских национальных интересах; 2) учреждение церковно-школьных общин; 3) открытие сербских книжных лавок и распространение сербских книг, журналов и газет; 4) обучение македонцев, то есть македонских сербов, в Сербии (наряду с учениками из Старой Сербии) для работы в Македонии и вообще для работы по распространению сербской национальной идеи среди македонцев.
Тот факт, что у сербов не было своей самостоятельной церкви в Турции, значительно усложнял работу по церковно-школьным вопросам
1. Стојан Новаковић. Балканска питања и мање историјско-политичке белешке о Балканском полуострву 1886—1905. Београд, 1906. С. 398-399.
2. Михајло Војводић. Конзуларна конвенција између Србије и Турске (1879—1896). Вардарски зборник 3. Београд, 2004. С. 9-38
114
и по сравнению с болгарской и греческой активностью ставил сербов в весьма незавидное положение. Для сербской дипломатии существовало две дороги, по которым можно было идти при открытии сербских школ в Македонии: так как турецкие власти отказывались выдавать разрешения на работу сербских школ в Македонии, объясняя это тем, что там якобы нет сербов, единственным законным путем было открытие школ на основании привилегий и под защитой Константинопольской патриархии. Главным препятствием не только для сербской, но и для греческой политико-культурной деятельности была хорошо организованная болгарская пропаганда в Македонии. Болгария после восьмидесятых годов XIX века оказалась в центре внимания европейской политики. Во-первых, успешное объединение Княжества Болгарии с Восточной Румелией, а затем крупная победа в войне с Сербией - улучшили репутацию Болгарии в Европе и укрепили болгарские позиции на Балканском полуострове. Европейская публицистика и европейское общественное мнение все больше интересовались болгарами — их историей, культурой и современными устремлениями.
Как мы уже ранее подчеркивали, Экзархат был главным инструментом болгарской политики в Турции, организатором и носителем «тихих, неслышимых, но очень плодотворных действий болгарских», как писал Стоян Новакович. С разрешения Порты в 1872 году были определены болгарские епископы в Скопье и Шкодере, которые в 1876 году были отозваны и вновь вернулись в 1891 году. Часть заслуг в большом успехе болгарской пропаганды имел и экзарх Иосиф, весьма способный и искусный человек. О встрече с экзархом Стоян Новакович записал следующее впечатление:
«Я удивился, когда вместо оборванного монаха, которых я привык видеть, я встретил человека, учившегося в Париже с 1864 по 1870 год, закончившего там юридический институт. С того времени он сохранил знакомство со всеми молодыми сербами, обучавшимися там, в том числе и с господином М. Гарашаниным и М. Куюнджичем, обоими братьями Богичевичами и т.д. Экзарх Иосиф (в миру Лазар Йовчев) по природе тихий, консервативный, со своеобразным мышлением, так что он и в этом смысле обеспечивает уверенность при осуществлении вышеупомянутых болгарских стремлений, а в то же время представляет устойчивую опасность для сербов» [1].
Новакович считал, что огромный успех болгарской политики заключается в том, что ей в свое время удалось основать болгарский церковно-просветительский центр в Турции, и что под защитой турецких законов она работает над осуществлением своей политической программы. Помогая учреждению Болгарского экзархата, писал он, сербская политика показала «весьма мало предвидения и предусмотрительности» и таким образом нанесла «самый большой ущерб распространению сербской мысли
1. Архив Србије, Политичко оделење, пов. 109, Стојан Новаковић Драгутину Франасовићу. Цариград, 19. јануара 1887. године.
115
и сербской народности». «Нужно было еще тогда, — пишет Новакович, - отойти от русских установок и действовать в более тесных отношениях с греками» [1].
Новакович позже изменит свое мышление в связи с российской ролью и придет к выводу, что без российской поддержки в Константинополе сложно достичь успеха в церковно-просветительских вопросах сербов в Турции. Осторожно, но настойчиво он взращивал идею обновления Печской патриархии. В разговоре с Митром Бакичем, черногорским послом в Константинополе, в 1890 году он заявил, что два сербских государства должны вместе действовать в Турции: в первую очередь нужно настаивать на назначении серба на место митрополита Рашко-Призренского в Призрене, а также на восстановлении Сербской патриархии в Пече с целью сохранения и продвижения сербского народа в Старой Сербии и Македонии [2].
Насколько серьезно и систематично Новакович подходит к сербской работе в Турции, говорят и его частые предложения начать более широкое всестороннее изучение сербских областей на юге. В начале 1888 года он отправляет в Белград два экземпляра книги «Македония с этнографической, исторической и филологической точки зрения» (на французском языке), которую под псевдонимом Офейков написал секретарь Экзархата Шопов, иначе говоря, один из главных писателей текстов в европейских изданиях о болгарских этнографических правах в Македонии. Все иностранные посольства в Константинополе получили эту книгу. Новакович пишет министру, что один экземпляр книги отправил Светомиру Николаевичу и что нужно что-то предпринять, чтобы как можно быстрее получить ответ на эту книгу:
«Ответ или схожую объективную книгу о наших этнографических правах нужно бы составить на французском. Тому, кто бы стал заниматься французским изданием, нужно, чтобы несколько человек дали материал и мысли, каждый из своей области, так как доказательства в нашу пользу должны быть собраны из разных областей, таких как язык, история, этнография, традиция, географическое положение областей в землях сербских» [3].
После падения князя Александра Батенберга и прихода на место болгарского князя Фердинанда Кобургского (1887) Болгария потеряла энергичную поддержку России, но зато получила поддержку среднеевропейских держав и Англии. Имея в виду то, что эти силы имели большое влияние на политику Порты, особенно Германия, а болгарская политика сближения с Портой была весьма успешной (болгарский представитель в Константинополе Вулкович имел приятельские отношения с великим визирем Чамил-пашой) — у сербов и греков был сильный противник в Македонии.
1. Архив Србије, Политичко оделење, пов. 109, Стојан Новаковић Драгутину Франасовићу. Цариград, 19. јануара 1887. године.
2. Државни архив Црне Горе—Цетиње, Фонд Министарства иностраних дјела,бр. 1078, Митар Бакић министру Гавру Вуковићу. Цариград, 27. август 1890. године.
3. АС, ПО, пов. 69, С. Новаковић Д. Франасовићу. Цариград, 30. јануара 1888. године.
116
Основная мысль Новаковича при работе с греками с самого начала была такова, что сербское правительство желает согласовывать с Патриархией и греческим правительством действия по сдерживанию Экзархата в Македонии и Старой Сербии. Он убеждал греков в том, что, прежде всего, нужно устранить причины, приведшие к основанию Экзархата, а этого можно достичь лишь более терпимым отношением к славянам и славянскому языку в Церкви, причем в союзе с Сербией. Новакович также предлагал грекам действовать в Порте в направлении реинтеграции Вселенской Церкви.
После того как он подробно изучил проблему отношений с греками и приобрел драгоценный опыт в работе с ними, Стоян Новакович изложил правительству в Белграде три основных вопроса, по которым нужно было прийти к соглашению с греками: вопрос о сферах интересов в Македонии, вопрос о назначении сербов на место епископов южнее от Шар-горы и Качаника и вопрос о сербских церковно-школьных общинах в Македонии.
Насколько фундаментально Стоян Новакович изучал балканский вопрос, говорят и его многочисленные историко-политические научные сочинения. В работе «Цариградска патриаршија и православље у европској Турској» («Цареградская патриархия и православие в европейской части Турции», 1895), опубликованной под псевдонимом «Костадин», а затем, в том же году, отпечатанной в Париже на французском языке и в следующем году на русском языке в Петрограде, Новакович предоставил всесторонний исторический обзор политической и церковной роли Константинопольской патриархии. Признавая большое значение Церкви для политической, культурной и вообще духовной жизни христиан в Османской империи, Новакович обратил внимание на крупные последствия упразднения Печской патриархии (1766) и Охридской архиепископии (1767), отразившихся на судьбе славянских народов. Греки, таким образом, установили церковное единство в Османской империи, но действуя в духе «греческой исключительности» ничего не сделали для просвещения и культуры славянских народов на Балканах. В греческом народе, пишет Новакович, «были великолепные сыны, которые благородным духом и без себялюбия понимали стремления нового времени», но поведение греческих епископов привело к «общему недоверию к грекам» [1].
Централизация турецкой государственной администрации в середине XIX века соответствовала старым церковным правам Патриархии, но, вместо того чтобы работать во «вселенском» духе, Патриархия вскоре после учреждения греческого национального государства встала на службу греческой национальной идеи. В борьбе за обновление византийского царства греческие политики в Патриархии видели «блестящее оружие для эллинизации».
1. Стојан Новаковић. Цариградска патријаршија и православље. Разматрања у прилог расправи црквено-просветног питања у Европској Турској. Балканска питања... С. 438.
117
Учреждение Болгарского экзархата показало, насколько ошибочна такая политика, но греки, считает Новакович, не извлекли из этого урока и в дальнейшем оставались неуступчивыми в вопросе о введении славянского языка в Церкви, об обучении сербов и других славян в греческих школах и их назначении на более высокие должности в церковной администрации. Патриархия — это не только Греческая Церковь, пишет Новакович, она должна в одинаковой мере заботиться обо всех верующих, несмотря на национальность, и «не являться разменной монетой в политических планах» [1].
Учитывая приобретенный опыт и познания, Новакович сделал вывод, что Королевство Греция является настоящим центром совокупной национальной жизни всех греков и что Патриаршие комитеты и общины на всей территории Османской империи совокупно работают на «великую идею». Такая организация греческой национальной жизни явилась результатом более успешного просвещения и более высокого уровня патриотизма греческого народа — и деятельности не только Патриархии, но и греческих торговцев от Смирны до Пловдива.
Изучая греческий и болгарский вопрос, Новакович неизбежно проводил параллели о сходствах и отличиях с сербскими народными стремлениями. Следя за отношением Греции как государства к греческому народу в Турции, Новакович писал и о проблеме отношений Сербии к сербскому народу в Турции. Главной проблемой сербского народа в Турции, по мнению Новаковича, было отсутствие самостоятельной церковной организации. Учреждением Автокефальной Церкви в автономном сербском княжестве под властью князя Милоша сербский церковный вопрос был «решен в ущерб остальным представителям сербского народа», так как вместо прежней Печской патриархии получена только Автокефальная Церковь Княжества Сербии, а огромная часть сербского народа оставлена на произвол и пренебрежение греческих епископов. «Эта принципиальная ошибка, — писал Новакович, — как и все принципиальные ошибки, имела для дальнейшей этнической сербской политики роковое значение, и никогда уже не могла быть исправлена». Новакович считал, что после 1830 года была возможность восстановить Печскую патриархию. То, что сербские политики после князя Милоша «совсем забыли», ловко использовали болгарские политики, и это для Новаковича была самая большая победа болгарской политики в XIX веке.
«Если бы восстановили Печскую патриархию, — пишет Новакович, — никто бы не смог, даже с поддержкой России», после 1856 года и думать об основании Экзархата, а если бы он и был основан, в него бы вошли «только земли старой Тырновской патриархии».
В отличие от многих историков и других исследователей, писавших о политике Сербии в XIX веке как во времена Новаковича, так и после, сам Новакович весьма критически и реалистично наблюдал за отношением
1. Стојан Новаковић. Цариградска патријаршија и православље. С. 450—455.
118
Сербии к сербам в Турции. По его словам, на территории «старого сербского культурного наследия» ничего не делалось в направлении просвещения и сербской духовной жизни, и поэтому южные и юго-восточные территории, населенные сербами, «выглядели» «покинутыми и всеми забытыми». А то, что делалось, делалось без настоящего плана и организации [1]. Наша сила, пишет Новакович, «надеялась на политику, но пренебрегала этой тихой и скромной, но плодотворной работой в пользу будущего». В качестве объяснения такого отношения, Новакович привел несколько основных причин: работа по созданию внутренней общественной и культурной жизни; стремление к «лучшей жизни»; изменение направлений старых балканских дорожных коммуникаций; внутренняя борьба за власть и личные интересы и прочее. Все это, по словам Новаковича, вывело Сербию из «балканского круга», и этот «выход» он объясняет следующими словами: «Мы в этом никогда не признавались, мы об этом часто даже не знали, но это было именно так — мы вошли в сферу Парижа и Вены; а о балканских вопросах мы говорили с пафосом, но мы о них ничего не знали и в глубине своей души не чувствовали так, как это чувствовали наши предки» [2].
И спустя многие десятилетия после Новаковича сербской историографии не удалось реализовать основные ориентиры, намеченные в размышлениях Стояна Новаковича, также как не удалось дать убедительные ответы на вопросы, которые были поставлены. Так, например, по сей день остались неизученными многие весьма крупные и важные вопросы сербской истории XIX века, особенно истории сербского народа на его южных территориях, касающиеся отношений с соседними народами — болгарами, греками, албанцами и другими. Чтобы понять и объяснить судьбу сербских народных стремлений в тот период, нужно изучить все политические, общественные, экономические, культурные, религиозные, духовные, интеллектуальные и другие факторы, повлиявшие, с одной стороны, на объединение, а с другой стороны, на разделение сербского народа в XIX веке. Кроме внутренних факторов, таких как непримиримые партийные стычки, исключительно большую роль в формировании и осуществлении сербской национальной программы имели внешние факторы, в первую очередь политика Австро-Венгрии и России на Балканах.
СЕРБСКАЯ НАУКА И ПУБЛИЦИСТИКА О СТАРОЙ СЕРБИИ
Уже в конце восьмидесятых годов XIX века, с приходом радикалов к власти, а особенно в течение девяностых годов, со становлением и формированием более сильного слоя сербской интеллигенции, начался
1. Стојан Новаковић. Непозната нишка књига. Коло бр. 39, 1. мај 1890. С. 235.
2. Стојан Новаковић. Балканско полуострво и етнографски спорови - српски, грчки и бугарски. Балканска питања. С. 390.
119
процесс критического пересмотра сербской национальной политики в течение XIX века, в первую очередь, политики наместничества после смерти князя Михаила. Хотя эта ревизия часто была похожа на сведение счетов с либералами и Йованом Ристичем, а также с политикой короля Милана, она, по сути, играла вполне плодотворную роль, так как в значительной мере внесла вклад в формирование новой, более глубокой и наступательной внешнеполитической стратегии страны [1]. Самые большие заслуги в формировании новой современной концепции сербской национальной программы в течение девяностых годов XIX и в самом начале XX века, кроме Стояна Новаковича, принадлежат Владимиру Каричу, Миловану Миловановичу, Светиславу Симичу, Йовану Цвийичу и другим.
До начала девяностых годов в Сербии, в отличие, например, от греков и болгар, было опубликовано мало исследований и научных работ, посвященных сербскому и другим балканским вопросам, которые бы не только направляли сербскую общественность, но и, прежде всего, информировали бы зарубежную публику о сербах и их национальных стремлениях на Балканах. Похоже, что в Сербии недооценивали важную роль общественного мнения в формировании позиций по международным политическим вопросам, а тем самым и по вопросам, касающимся событий на Балканах. В середине восьмидесятых годов были изданы две научные работы, предназначенные, очевидно, для зарубежной публики. Сначала Матия Бан опубликовал исследование «Solution de la question d’Orient par l’Europe ou par la Porte?» («Решение восточного вопроса: европейское или османское?», 1885), а затем Стоян Бошкович публикует более объемную работу под заголовком «La mission de peuple Serbe dans la question d’Orient» («Миссия сербского народа в решении восточного вопроса», 1886), в которой заостряет внимание на исторической роли сербского народа на Балканском полуострове — от Средневековья, со времен царя Душана, и вплоть до XIX столетия. Бошкович обращает особое внимание на судьбу Боснии и Герцеговины, после оккупации которой во имя «высших» европейских интересов нанесен большой ущерб интересам сербского народа.
Наряду с упомянутыми работами Стояна Новаковича о Македонии и других балканских вопросах, более серьезный характер имела и научная работа Стояна М. Протича «О Македонии и Македонцима» (1888), в которой на приблизительно ста страницах обсуждаются этнографические, лингвистические и исторические аспекты македонского вопроса. Суть научной работы Протича сводится к тому, что македонские славянские племена «и языком, и существованием своим настолько близки сербскому языку и сербской жизни, что от сербов их обоснованно нельзя отличить ни лингвистически, ни этнографически» [2]. Известный деятель Владимир Карич, обращавшийся к национальному вопросу, добросовестный и
1. Incognitus. Српска народна мисао и М. Пироћанац. Београд, 1895.
2. Стојан М. Протић. О Македонии и Македонцима. Београд, 1928. С. 106.
120
всесторонний исследователь, публикует под псевдонимом «В. Црноевич» весьма интересные и ценные исторические путевые заметки «Цариград, Света Гора, Солун» (1889). Кроме подробного и живописного описания восточной жизни, нравов и обычаев населения, торговли и культуры, Карич очень профессионально и с глубоким знанием темы писал, например, о болгарской культурной и политической деятельности в Константинополе, о византинизме (отношении Церкви и государства в Византии в более поздний период) и схожих исторических корнях современных национальных стремлений, гармонично рассматривая современные процессы в историческом контексте. Между прочим, Карич пишет и о равнодушии сербского государства, особенно Церкви, к Хиландару, и в качестве одной из крупных проблем новейшей сербской истории отмечает проблему сербской церковной политики [1].
В начале девяностых годов открылась продолжительная и острая полемика между Милутином Гарантийным и Миланом Пирочанцем, с одной стороны, и Йованом Ристичем, с другой, к которой подключились и другие. Главной темой полемики между Гарантийным и Ристичем был вопрос: была ли национальная политика князя Михаила после его смерти забыта или лишь отложена на определенное время. В своих двух работах — «Два намесништва» (1892) и «Једно намесниковање» (1894) — Милутин Гарашанин выступал за возвращение к широкой национальной и балканской политике времен князя Михаила. Вообще говоря, девяностые годы проходили под знаком требований возвращения к политике князя Михаила.
С точки зрения общественной и исследовательской деятельности, Сербия всегда запаздывала по сравнению со своими соседями болгарами и греками, которые намного больше и чаще публиковали исследования и работы на иностранных языках.
И Милан Пирочанац в своей работе «Међународни положај Србије» (1892) отмечает, что со «смертью князя Михаила внешняя политика Сербии начала ослабевать во всех отношениях». Однако ни Гарашанин, ни Пирочанац не были полностью правы и судили пристрастно и без достаточных аргументов, подвергая критике прежде всего Ристича и либералов за измену «заветной мысли» князя Михаила. Что касается современных стремлений в конце столетия, Милан Пирочанац, как и Новакович, считал, что балканский вопрос нельзя решить, опираясь только на этнографический принцип, но он советовал сербам, грекам и болгарам «просто взять линейку в руки и без промедления одним движением определить общие сферы интересов, стремясь, чтобы политические и экономические условия для каждого народа при этом были одинаково представлены» [2]. Пирочанац выступал за установление федерации на Балканах, считая, что федеральное сообщество стало исторически и географически необходимо, так
1. В. Црнојевић (Владимир Карић). Цариград, Света Гора, Солун. Београд, 1889. С. 141-143.
2. М.С. Пироћанац. Међународни положај Србије. Београд, 1893. С. 33.
121
как на Востоке невозможно организовать мощное государство, а федерация — адекватная форма «отображения географического целого». В качестве примера он приводит Швейцарию и США, подчеркивая, что таким образом Востоку удастся возродиться и открыться для достижений европейской цивилизации [1]. Схожие идеи Пирочанац представил и в своей работе «Кнез Михаило и заједничка радња балканских народа» (1895), выступая за обновление политики князя Михаила и создание союза балканских народов; эту идею он еще больше подчеркивает в научной работе «Наша завршна реч» (1896).
В течение девяностых годов XIX века и в сербской политической мысли, и в политической практике все больше доминирует идея о необходимости договора с болгарами и другими славянскими народами. Эта идея о возвращении к политике солидарности балканских славян возникла в основном под влиянием политики России, так как каждый раз, когда возрастало русское влияние в Сербии, укреплялась и политическая ориентация на сотрудничество с Болгарией и Черногорией. Эта политика не означала отклонение от политики балканского союза, но фундамент этого союза покоился на предварительном договоре между славянскими народами, в первую очередь между сербами и болгарами. В рамках такой политической и идейной ориентации греческая национальная и религиозная политика были предметом частой критики в сербской публицистической и научной мысли.
В своем небольшом, но значимом исследовании «Србија и Балкански савез» (1893) Владимир Карич выступает за союз балканских народов, а ядро этого союза он видит в политическом и культурном сближении сербов и болгар. Он представил краткий, но весьма критический анализ греческой политики на Балканах от времен Византии до его дней; он оспаривал тезис об «эллинском гении», полагая, что он «не погиб», но давно переехал из Греции на Запад. В большей части исследования Карич опирается на ранее представленные Новаковичем исследования греческой идеологии, хотя напоминает, что и на личном опыте «с греками хорошо познакомился». Карич сделал вывод, что греки и славяне «ненавидят друг друга» и что эта ненависть, «формируясь в течение веков, пустила глубокие корни». И поэтому невозможно, пишет он, «не то чтобы Сербия и Греция были в Балканском союзе, но чтобы они хотя бы образовали какое-то крепкое ядро, вокруг которого бы другие балканские народы могли собраться». Вероятность соглашения с Грецией, по словам Карича, была бы больше, если бы «ядро» балканского союза составила другая группа народов, а греки побоялись бы остаться одинокими [2].
На создание новой концепции сербской внешней политики в конце XIX века, в значительной степени своими идейными и теоретическими
1. М.С. Пироћанац. Међународни положај Србије. С. 40—48.
2. Владимир Карић. Србија и Балкански савез. Београд, 1893. С. 41-405. О Карићу као конзулу видети: Михаило Војводић, Владимир Карић, српски конзул у Скогиъу (1889-1892). Вардарски зборник 1. Београд, 1999. С. 3-24.
122
мировоззрениями, повлиял Милован Милованович, весьма образованный и одаренный интеллектуал. Наделенный исключительными способностями прочувствовать и представить главные идеи времени и основные черты личностей и их дел, Милованович критически рассматривал сербскую национальную мысль и внешнюю политику вплоть до девяностых годов XIX века. Он это делал в ряде своих работ: «Источно питање» (1894), «Срби и Хрвати» (1895), «Наши трговински уговори» (1895), «Срби и Бугари» (1898) и «Гроф Андраши и погодба између Угарске и Аустрије од године 1867» (1898). Милованович главную поддержку сербским национальным устремлениям находит в политике России, а затем Франции, а в Австро-Венгрии, как и многие другие, видит главного противника сербских устремлений. Ключ к решению балканского вопроса, по его словам, находится в понимании между сербами и болгарами и в разграничении интересов этих двух стран в Македонии. В работе «Наша сполна политика» Милованович подчеркивает, что Австро-Венгрия со своей «венгерской внешней политикой» является главной противницей сербства и что свое влияние и власть на Балканах распространяет «всеми средствами и любыми способами». Он выступает за политическую солидарность балканских славян, считая, что будущее балканских народов зависит, прежде всего, от деятельности двух славянских государств — Сербии и Болгарии [1]. Милованович подверг достаточно острой критике «Дипломатске историје» Ристича, ища в политике, проводимой Ристичем виновных за «безрассудное стремление» к войне 1876 года, из которой больше всего пользы извлекла Австро-Венгрия [2].
Значительную роль в информировании сербских политиков и общественности о ситуации в Турции и самом сербском народе на юге играли путевые записки, опубликованные в девяностых годах прошлого и в начале этого века, в основном, из-под пера сербских дипломатов в Турции. В качестве примера можно упомянуть путевые записки и исторические работы Бранислава Нушича: «Крај обала Охридског језера», «Белешке из 1892» (1894), «С Косова на Сиње Море», «Пут кроз Арбанасе» (1902), «Косово, опис земле и народа» (1902).
Под псевдонимом «Балканский» Михаило Ристич опубликовал исторические путевые заметки «Кроз Гробље» (1894), в которых представлен критический анализ сербской политики по отношению к Турции, с упоминанием близорукости сербских государственных деятелей в связи с болгарским церковным вопросом. Исследование стало результатом его путешествия по Старой Сербии и Македонии в 1892 году. В качестве секретаря Министерства иностранных дел он хотел ближе познакомиться с ситуацией в этих странах. Первой остановкой на его пути было Скопье, где находился Владимир Карич, в качестве генерального консула. Из Скопья он вместе с Каричем выехал в Приштину, Вучитрн, Янево и Митровицу. Визит
1. М.Ђ. Миловановић. Наша спољашња политика (из «Дела»). Београд, 1894. С. 10.
2. Дело. Књ. 10 (1896). С. 296-305.
123
вызвал «грустные мысли», особенно когда он услышал слова, произнесенные во время одной из встреч: «Если так будет продолжаться, в Косово через 10 лет не будет ни одного серба» [1].
Ристич справедливо заметил, что греческое правительство и Патриархия, а также греческие консулы в Турции слаженно работают над «великой идеей». В связи с греческими претензиями Ристич подчеркивает, что Экзархат в значительной мере оттеснил греческую идею «так, что она «осела» намного южнее линии, которая когда-то была границей» [2]. Критически пересматривая сербскую политику в Турции, Ристич считал, что политика с опорой на Патриархию «неестественна» и что она носит «на себе знак замешательства» и более того — что политика с опорой на Патриархию «посредством договора с Грецией», по сути, «пагубна». Он считал, что союз Сербии и Греции нанес бы ущерб и сербам и грекам. Разделение сферы интересов с Грецией принесло бы пользу только Болгарии, пишет он, так как в греческой сфере влияния осталась бы значительная часть славян, которые бы повернулись к Экзархату. Сербия должна быть готовой вести свою политику, без «дружбы и соглашений», ее деятельность должна развиваться «царскими джадами», а не объездными дорогами. Она должна освободиться от предрассудков и действовать в Турции и «без Патриархии и без Греции» [3]. Кроме этой работы Ристич опубликовал и работу «Српски народ у скопској епархији и његове школе 1896/7» (1898—1899). Между прочими работами замечена была и работа Ничифора Дучича «Рашко-призренска митрополија и национална културна мисија Крсиьевине Србијеу Старо) Србији и Македонии» (1896).
В начале 1897 года, в канун греко-турецкой войны, уже постаревший Йован Ристич передал письмо королю Александру Обреновичу, в котором предлагал потребовать учреждения сербского Экзархата в Турции. Предстоящий кризис, пишет он, может принести нам некоторую пользу только на поле культуры, так как мы не можем получить признание нашей народности без признания «самостоятельной церковной администрации». И хотя обновление Печской патриархии больше всего пришлось бы по душе «народному чувству», в существующей ситуации «мы должны отойти от исторической основы, то есть Печской патриархии, и сделать шаг к Экзархату». Он считал, что бывший король Милан мог бы быть подходящей личностью для этой миссии [4].
Уже несколько раз упомянутый нами Владимир Карич не мог найти лучшего последователя своих мыслей, чем одаренный ученик, ставший позже известным ученым — Йован Цвийич. В своем значимом исследовании
1. Михаило Војводић. Путовање Михаила Г. Ристића по Старој Србији и Македонији 1892. године. Вардарски зборник 2. Београд, 2003. С. 24.
2. П. Балкански (Михаило Ристић), Кроз Гробље. Опажања и белешке приликом путовање кроз Српску земљу под Турском 1892. године. Београд, 1894. С. 49.
3. Там же. С. 55.
4. АСАНУ, Ф. Јован Ристић, инв. 25/206, сигн. XXV/7, Мемоар Јована Ристића предат 10. марта 1897. Његовом Величанству Краљу о кораку који je требало учинити пред заплет турско-грчки о оснивању српског егзархата у Турској.
124
«Антропогеографски проблемы Балканское полуострва» (1902). Энергичная научная мысль Цвийича открыла настоящее значение и более глубокий исторический смысл проблемы Старой Сербии и Македонии. Нерешительная дипломатия годами перебирала мелкие темы, не видя целое и даже основные признаки проблемы. Он обратил внимание на этнографические процессы в Македонии, подчеркивая, что эта территория принадлежит к вардарско-арумынскому культурному поясу. После Новаковича Цвийич был тем, кто больше всех доработал концепцию южных территорий, открывая и освещая с научной точки зрения старые фундаменты сербского народа. До этих двух великих людей в сербской науке эта тема терялась или в романтических фразах, или в несущественных подробностях. Цвийич подчеркивал то, что и Австро-Венгрия хорошо видела, а позже забыли сербские государственные деятели. Он отмечал, что Старая Сербия — это костяк сербской истории, а Новопазарский санджак — этнографический центр сербского народа [1].
Значительный вклад в понимание Старой Сербии и Македонии, наряду с Новаковичем и Цвийичем, внес и одаренный Светислав Симич рядом своих отличных научных работ: «Српске школе у Скопљанској епархији (подаци за годину 1895/6)» (1897), «Les ecoles serbes dans le villayet Kossovo» (1897), «Питање о Староj Србији» (1901), «Србија, Бугарска и Арбанашко питање» (1902). В своих полемических сочинениях Симич обоснованно и аргументированно опроверг в течение многих лет представляемую европейской общественности ложь в оценках этнографической ситуации в Македонии: «Једно бугарско мишљење о маћедонском питању» (1901), «Маћедонија и Маћедонско питање» (1902), «Маћедонско питање и туркофилство» (1902). В научной работе «Скопљанско владичанско питање» (1902), опубликованной под псевдонимом «Павле Орлович», Симич представил исторический очерк этого чрезвычайно важного для сербской политики вопроса в Старой Сербии и Македонии. Он до тонкостей раскрыл греческую политику в связи с этим вопросом и все сложности установления любых, более близких отношений с греками. В связи с выбором Фирмилиана Дражича на место скопского митрополита, растянувшегося на пять лет, правительство Джорджа Симича, считал Светислав Симич, проводило политику компромисса — желая удовлетворить справедливые требования соотечественников в Скопской епархии, но в то же время желая избежать отмены «привилегий Великой Церкви». Он писал, что в скопском епископском вопросе и в Константинополе, и в Скопье ради «интересов эллинизма пожертвовали и истиной, и правилами канона, и предписаниями церковными» [2].
Сербские радикалы в девяностых годах с упорством выступали за договор с болгарами в связи с Македонией. В венском еженедельнике Die Zeit от 21 сентября (3 октября) 1896 года Милован Милованович опубликовал
1. Иван Косанчић. Новопазарски санцак и његов етнички проблем, са предговором др Јована Цвијића. Београд, 1912. С. 2-3.
2. Павле Орловић (Светислав Симић). Скопљанско владичанско питање 1897-1902. Београд, 1902. С. 66.
125
статью «Die macedonische Frage» («Македонский вопрос»), в которой в первую очередь отметил неоспоримый, по его мнению, факт, что Македония — славянская страна и что турецкая власть, также как и греческая и любое иное неславянское влияние, сохраняются в ней лишь вследствие несогласия между двумя славянскими народами — сербами и болгарами. Милованович рекомендует сербам и болгарам прекратить борьбу вокруг Македонии и искренне прийти к соглашению. В этом соглашении, считал он, лежит единственно продолжительное и справедливое решение македонского вопроса. Однако болгары стремились всеми средствами, в первую очередь с помощью отрядов коммитов, вызвать вмешательство великих сил в Македонии и получить автономию Македонии, которая была бы переходным этапом на пути к присоединению ее к Болгарии. Отряды коммитов проводили суровый террор над соперничающими сторонами, уничтожая, между прочим, сербские памятники культуры — сербские книги, фрески в церквах, монастыри и все прочие следы сербской культурной традиции. С появлением отрядов коммитов, особенно в период после 1903 года, началась жестокая и кровавая борьба за Македонию.