I. Юго-западная граница болгарской языковой области в настоящее время.

Пограничные пункты болгарских поселений на юго-западе. 1—3.
Черты славянской речи призренских жуп Средска и Сиринич. 4.
Постройки, сады, поля в Призренском крае и костюм населения представляют общие черты с македонско-болгарской областью. 4.
Албанцы в Македонии и в Призренском крае. Появление здесь албанцев по показанию документов XIII—XV вв. 5—7.
Албанские поселения и насилия в Македонии и в Старой Сербии в ХIХ-м в. 8—10.
Албанизация Горной Реки. 11—13.
Черты славянской речи этого края. 13—14.
Двуязычие. Славянские слова в албанском языке горно-реканцев. 14—15.
Топографические названия в Горной Реке. 15.
Водворение албанцев в Пологе. Албанцы в Пологе в XIV—XV вв. 15—16.
Албанский террор в Пологе. 16—21.
Выселение болгар из родных мест. Албанизация. 21—22.
Двуязычие в Пологе 23.

От горных цепей Горуша и Грамос и от реки Белицы на юге пограничная линия повертывает от села Слимица (Слимница) к востоку и далее к северу, к болгарскому селу Лабаница, к болгаро-албанскому местечку Биглишта. От Биглишты линия идет в сев.-западном направлении так, что к востоку остаются болгарские села Ракитска, Зрновско, Леска, Пустец, Гломбочица, Подбучье. От Подбучья она направляется к южному берегу Охридского озера, к болгарскому монастырю св. Наум. На запад от указанной линии находятся поселения албанские. Только на юге два соседних пункта являются болгарскими: это корчанские села Дреново и Бобошчица. Отдельные болгарские семьи держались до недавнего времени (в конце ХIХ-го в. и в самом начале ХХ-го в.) и в ряде других сел Корчанского края: Совяни, Синица, Пирг, Рамбец, Булгарец, Хотишта, Братовица. В самом городе Корча до недавнего времени в двух махалах находилось болгарское население. В некоторых теперь албанских селах старики еще помнят прежнюю речь — болгарскую. К западу от Охридского озера население — албанское. Только на сев.-западе держится или по крайней мере держалось до начала 900-х г. г. болгарское население в селах: Лин (больше албанских семей), Райца (болгаре-мусульмане), Радожда, Влахци, Калишта (больше албанских семей), Радолишта (больше албанских семей). От Струги пограничная линия идет на запад от Дрина: албанское село Заградчани, влашские села Гор. и Дол. Белица [1] — на запад

2 

от этой линии. Велешта тоже было в последнее время преимущественно албанское село. Болгарские села Враништа, Октиси, Вехчани (Вевчани), Подгорци, Боровец, Ябланица (есть и албанцы) будут к востоку от пограничной линии. Здесь находится северная часть горного хребта Ябланица. Далее граница идет на сев.-запад, по хребту Голобрдо. Окраинными болгарскими селами тут в конце 90-х г. г. ХIХ-го в. были Борова, Себиште, Трнова, Лешничан, Торбачи. Болгарскими они указаны в очерке проф. Йорд. Иванова, „Българо-албанската етнична граница." [2] Но по сведениям проф. Ст. Младенова, почерпнутым из статистических данных 1916 г., село Борово, а также севернее находящиеся Косовец и Торбачи является албанскими селами. Село Себиште, по этим данным, — смешанное, болгаро-албанское. [3] От села Торбачи пограничная линия переходит на другую сторону Дрина, оставляет к востоку болгаро-албанский город Дебр и болгарское село Сушицу и идет на север вдоль Дрина. Ряд сел у самого Дрина является албанским: Коняри, Солокики, Спас, Рашани, Блато, Майтар, Чернене, Войник, Чанка, Ковачица. Следующее к северу село у Дрина Деолани (Доволани) — болгаро-албанское. Отсюда, у холма Кенок, граница повертывает к востоку, к болгарскому мусульманскому село Жерноница и далее к Мавровым ханам (в районе села Маврова). В одном селе на сев.-западе от указанной границы, в селе Бриждан (Брждан) у Дрина, статистические данныя 1916—1918 г. г. отметили 4 болгар (9 влахов, 40 цыган и 1008 албанцев). [4] (Одна махала этого села носит название славянского происхождения: Домазетай). В 60-х г. г. XIX в. и в другом селе этого района, в с. Мелан или Мелиа (севернее Деолани) находилось болгарское население). [5]

Сёла, расположенные по верхнему течению Радики (Горна Река), теперь являются албанскими.

3 

От Мавровых ханов западная граница болгарской языковой области идет к Рудоке-планине, к перевалу Враца и к селам Призренской Горы, расположенной между Шар-планиной, Рудокой-планиной и Коритником. Славянское население Горы вынуждено было сменить вероисповедание: оно стало мусульманским. Но традиционная славянская речь удержалась во многих селах и у многих жителей их. Главные основные черты этой речи такие же, какие представлены говорами сев.-западной Македонии. (Об этом подробнее говорится в моей книге: Полог, стр. 408—410). Преимущественное значение албанцев, живущих в Горе и по соседству с нею, общность религии обусловили сильное албанское воздействие на горян. Они, как и другие мусульмане-болгаре на западе Македонии, не прочь считать себя албанцами. Албанцами показаны они и в переписи, произведенной во время австрийской окупации в 1916—1918 г. [6] Попытки сербского правительства открыть школы в некоторых селах Г. Реки оказались безуспешны: к началу 1929 г. там не осталось ни одного учителя. [7] В некоторых семьях и в некоторых селах Горы славянская речь совсем вышла из употребления, уступив место албанской.

От Горы пограничная линия направляется на сев.-восток, через Шар-планину, к вершине ее Люботен и оттуда идет на восток севернее болгарского села Рогачева, сев.-восточнее горного хребта Рогач, — идет к положскому Дервенту у Вардара и далее на сев.-восток к Скопьской Черной Горе. (См. Этнографическую карту Полога, приложенную к моей работе о Пологе).

Села призренского Ополя стали все албанскими. Много албанских сел и в других призренских жупах. Славянскими являются в настоящее время следующие ближайшие к Призрену села: Врбичане, Новоселяне (Шар-планинский срез), Селце (Севце), Врбештица, Яжинце, Штрпце, Беревце, Готовуша (Сириничская жупа), Средска, Живиняне (Средская жупа; другие села этой жупы являются или смешанными или совсем албано-магометанскими: Речане, Небрегоште).

4 

Славянская речь населения призренских жуп Средска и Сиринич представляет собою элементы двух славянских языковых областей: болгарско-македонской и сербской. Элементы болгарской речи были и в речи того славянского населения, которое жило некогда к северу и северо-западу от Призрена: черты славянской топографической номенклатуры свидетельствуют об этом. Так, в этой речи были слова с жд, шт вм. праславянских *dj, *tj, *-kt' (Гражденик, Ображда, Любижда, Селограждe — Чрпьоглажде в документе XIV в., Торажда, Спьножештани в документе XIV в., Небрегоште, Добрушта), слова с -ец вм. более раннего -ьць (Нашец, Тупец, и др.). Подробнее об этом см. в моей работе о Пологе, стр. 411—416. В дополнение к этнографическим и лингвистическим указаниям, предложенным в этой работе, отметим здесь результаты этнографических наблюдений A. Haberlandt’а, относящихся к Призренской области. Эти результаты соответствуют тем языковым явлениям, о которых я говорил в своей работе. „Около Призрена, пишет A. Haberlandt, дом представляет уже совсем ясно восточный характер (здание из кирпичей); по селам дома расположены террасообразно по скатам холмов; часто встречаются огромные каменные ворота. Огороды и сады во всем родственны с болгарскими, да и способы охраны полей имеют связи с юго-востоком, не в меньшей степени и костюм по цвету, по украшениям, а отчасти и по составу... На основании сказанного надо с несомненностью полагать, что большая часть населения в направлении Митровица-Печь ведет свое происхождение от более новых поселенцев и что оно иного происхождения, чем то, какое находится в южной Метохии. То первое принадлежит сербской народности, а это другое представляет больше старинных черт, и кроме того, как показано выше, многое приближает его к македонцам, косвенно к болгарам". [8]

На западе за вышепоказанными юго-западными пределами болгарской языковой области нз находится теперь болгарских

5 

поселений, кроме тех пунктов, которые были отмечены в Корчанском крае, и 4 болгар в селе Бриждан в Нижней Дебре, в районе Пешкопии. Но  а л б а н с к и е  поселения к востоку от указанной пограничной линии, в западной Македонии, имеются во многих местах. Компактных населенных районов здесь албанцы не представляют: их села находятся на болгарской территории; или же албанцы занимают часть того или иного болгарского села. По статистическим данным 1912—1913 г. г., в Македонии, включая соседний край на севере Прешовский, было 194.195 албанцев (1.103.111 болгар, 548.225 турок, 267.862 грека, 79.401 влах, 43.370 цыган, 106.360 прочего населения). Наибольшее число албанцев находится в западных и северных краях Македонии: в Положском (в Тетовском и Гостиварском) 43.230, в Дебрском 33.375, в Битольском 14,400, в Скопьском 13,240. (В Прешевском крае — 20.000 албанцев) [9].

Албанские поселения в Македонии  н е д а в н е г о  происхождения. Албанцы водворились здесь преимущественно в течение XVIII—XIX вв. Область давних албанских поселений — горные местности к северу от среднего Шкумби, в бассейне Мати и к северу от него. По свидетельству документов, в западной Македонии албанцы появляются в конце ХШ-го — в ХIV-м в. Так, на ярмарку (на панагюр), бывавшую в ноябре у монастыря св. Георгия-Горга в районе Скопья, стекалось население Македонии и соседних с нею областей на севере и западе. Тут встречались греки, болгаре, сербы, влахи и албанцы. „И всаки кто приходи на нь [на этот панагюр], любо грькь или бльгаринь, или срьбинь, латинь, арбанасинь, влахь да дава законоую цариноу іакоже оу Хтѣтовои и оу Грачаници и по всѣхь црьквахь инихь". Так утверждал хрисовул краля Милутина, данный монастырю св. Георгия-Горга (ок. 1299—1300 г.) [10]. В ХIV-м в. упоминаются албанцы и влахи с их стадами в области Полога. Стефан Душан и Урош утвердили за Хтетовским (Тетовским) монастырем планину у Нового Дола. При этом ктиторы указали, что ею не могут пользоваться ни травничарь (сборщик налога за планинские пастбища), ни ар-

6 

банасин, ни влах [11]. И среди оседлого населения Полога имелись в ХIV-м в. албанцы. В описи владений тетовского монастыря сообщается о некоем  П р о г о н е, беззаконно владевшем тетовской Плешью, принадлежавшей этому монастырю [12]. Это имя (Прогон) носил повидимому албанец. И от ХV-го в. имеется сведение об оседлых албанцах в Пологе: в вакуфе Кебир-Мехмед-Челеби упомянут сын Гьина (G’іn ogłі) в тетовском селе Крпине: за виноградником этого лица находился на горе виноградник Кебир-Мехмеда [13]. Имя Гин указывает, что носитель его был албанец.

В XIV—XV в. в. албанские поселения были и в западно-охридском и дебрском краях. В первой половине ХIV-го в. признали власть Византии албанские роды, жившие в Охридском и Девольском краях [14]. В 40—60 г. г. ХV-го в. велась героическая борьба правителя Средней Албании Георгия Скандербега Кастриота с турками (1444—1468). В область Скандербега входили Мати, Кроя, Дебр. „Нижний [Дебр] окружен плодородными полями и богат всякими плодами.  А л б а н ц ы  и эпироты живут там... Но Верхний Дебр горист, суров, однако плодоносен и примыкает по одинаковости обычаев к Македонии.  Б о л г а р ы  или Трибалы живут там. Это — воинственный народ, Скандербегу весьма преданный в своей службе и преданности" [15]. Жили тогда албанцы и в области Голобрдо: албанцы Калабрии, переселившиеся сюда в ХV-м в., называются Galabardenej, — т. е. люди из Голобрда [16].

Далее на сев.-запад от Македонии, в Призренском крае, в XIV в. уже находились албанские пастушеские поселения, катуны. В грамоте Стефана Душана монастырю арх. Михаила и Гавриила у Призрена (1348—1353) отмечены 9 албанских

7 

катунов в Призренском крае. „А се арбанаси. Катоунь Гинов'ци, Катоунь Магіер'ци. Катоунь Бѣлоглавци. Катоунь Флоковци. Катоунь Чрьньча, Катоунь Цапар'ци. Катоунь Гонов'ци. Катоунь Шпинадин'ци. Катоунь Новаци". [17] 3 катуна носили славянские названия, перешедшие от более ранних насельников этой местности — от славян: Белоглавци, Чрьньча, Новаци. Были тогди албанцы и в Шпинадии (к северу от Призрена): „и придасмо моу [монастырю] оть црьковне землю оть арбанась Шпинадию". [18] В том же документе упомянуты албанские поселения в Горнем Пилоте (к западу от слияния Белого и Черного Дрина): там находилось несколько албанских деревень: Шикля, Круимада, Крьнорь [19] и вероятно, другие.

Документы ХIV-го в. указывают не только на пастушеское и оседлое албанское население в западной Македонии и в Призренском крае, но и на албанцев, занимавшихся военным делом. Как вооруженная стража и воины, они служат по охране монастырских владений и у знатных лиц. Так было в Призренском крае, в Македонии, в областях греческих, венецианских и позднее турецких. Большой известностью пользовались в течение долгого времени наемные албанцы-воины и вооруженная стража. Въ числе войников монастыря св. Николая у села Добрушта (к с.-западу от Призрена) находился в 1355 г.  Г и н  Белый [20]. Среди отроков властелина Ивана Пробѣштитовича, купившего землю и угодья в Штипе (вост. Македония), был „Г и н о арбанасин" [21].

XIV—XV века — время весьма сильного, иногда бурного распространения албанцев, спускавшихся с гор и устремлявшихся в соседние края, как подробнее об этом будет сказано в следующей главе. В своем движении уже в это время они теснили во многих местностях славянское население. Наибольшей экспансии, — экспансии бурной, разрушительной, разбойнической, — движение албанцев на восток и север приобрело в конце ХVП-го, в XVIII—XIX вв. Слабость турецкой власти в Албании и в Македонии, самовластие албанских пашей, бедность

8 

многих горных албанских местностей, хищность и разбойничество, развившиеся в предшествующие века одичания страны под турецкой властью, бегство от кровавой мести, все это обусловливало переселение и набеги албанцев на славянские местности на юго-востоке Албании, в Македонии и Старой Сербии. Кровавый террор сопровождал водворение албанцев въ этих краях. Только, может быть, в немногих местах устанавливались добрососедские отношения славян и албанцев. Господствующее положение мусульманина в отношении гяура, хищничество пришельцев, бездействие турецкой власти по обузданию разбойничествовавших албанцев давили славянское население. Этот гнет стал еще сильнее во 2-ой половине ХIХ-го века при обострении религиозной розни, при пробудившемся национально-общественном движении, при вмешательстве в это движение посторонних агентов, при резко обнаружившейся государственной немощи Турции. Полны ужаса донесения консулов в Битоле и Призрeне об условиях жизни славянского (и христианского вообще) населения в этих областях. Крайняя эксплоатация населения со стороны бeев и откупщиков казенной десятины, прочие обременительные подати, насилия стражи („поляков"), разбойничество арнаутов-мусульман, бездействие власти, нередко ее потворство разбойникам — об этом свидетельствуют многочисленные факты консульских донесений. „Наши деревни, жаловались жители Прилепа, стали похожи на мясныя лавки" . . . (Донесения из Битоли от 25 ноября 1876 г.). „Христіане въ Дебрахъ, составляющіе меньшинство населенія страны, задыхаются отъ нестерпимаго гнета мусульманскаго (гего-албанскаго) большинства. Трудно представить насилій, которымъ не подвергали-бы ихъ Албанцы. Отдавая послѣднимъ большую часть продуктовъ своего труда за право дыханія, право жизни, какъ подобаетъ истиннымъ закабаленнымъ рабамъ . . ., — они (дебрскіе христіане) все-таки ни на одинъ часъ не увѣрены въ своемъ существованіи" (из того же донесения). Об Охридском районе митрополит Нафанаил писал тогда же: „коротко сказать: зулумъ вообще, а если кто дневалъ въ живыхъ, тотъ сумнѣвается въ достиженіи завтрашняго дня" . . . Так же было там и позднее, после русско-турецкой войны. „По пріѣздѣ въ Охридъ я тотчасъ же былъ удивленъ, найдя христіанское населеніе погруженнымъ такъ сказать въ маразмъ, трудно описуемый. Объясненіе оказалось

9 

немедленно же: окруженное мусульманскимъ [албанским] населеніемъ, постоянно враждебнымъ, насильническимъ, находящимъ удовольствіе въ убійствѣ и грабежѣ, и не находя въ правительственныхъ органахъ никакой защиты и гарантіи, несчастные христіане совершенно потеряли увѣренность въ лучшемъ будущемъ и предались уныніію, неизбѣжныя послѣдствія котораго я не буду изображать . . ." (Донесение вице-консула Няги от 15 окт. 1880 г.). Еще ужаснее была жизнь славянского христианского населения в Призренском крае, в Дьяковской и Печской нахиях. Вот, напр., из сообщения призренского консула Тимаева от 26 ноября 1866 г. „ ... 23 октября поднялись арнауты въ Печьской нахіи, тоже [как и в Дьяковской нахии] противъ латинъ; но такъ какъ латинсюе дома тамъ одиноко разбросаны въ христіанскихъ селахъ, то для пріобрѣтенія болѣе выгодной добычи арнауты стали грабить и православные дома и села. Главные бунтовщики въ Печьской нахіи Рѣкане, преимущественно изъ селъ Истиникъ, Стреовце и Суха Сверка. Только немногіе разбойники перешли изъ Дьяковской нахіи въ Печьскую . . . Рѣкàне изъ упомянутыхъ селъ, поднявшись, хищнически прошли слѣдующія села: Сверке, Будисафце, Крушево, Ноглавке (первыя три села принадлежать Старой Патріаршіи), Берково, Видѣнъ, Злукукяне, Главичицу, Почешко, Раговацъ и другія. Во всѣхъ этихъ селахъ разбойники дочиста ограбили все, что нашли. Они захватывали скотъ, платья; срывали съ головъ женщинъ платки и снимали съ ногъ башмаки. Всѣ эти захваченныя вещи отсылали въ свои села и въ Малессію. Разбойники собирали подати, мучили христіанъ, насиловали женъ, отгоняя мужей отъ ложа; выбрасывали мертвыхъ изъ гробовъ. Отъ 23-го ноября я получилъ извѣстія, что христіане дошли до отчаяннаго положенія, которое и до сихъ поръ не прекращается. Они умираютъ съ голоду и холоду, лишенные хлѣба и убѣжищъ, изъ которыхъ были изгнаны... Таково положеніе въ Печьской нахіи; въ самомъ же городѣ не лучше. Тамъ Ибраимъ Заимъ, Хайрадинъ Бонда, Хайдинъ Мерча, Юса Касапинъ и другіе связываютъ православныхъ на улицѣ, бьютъ ихъ, остригаютъ усы, на постыженіе, разбиваютъ дома и лавки, грабятъ, вынуждаютъ деньги. На сторонѣ разбойниковъ были даже члены Печьскаго меджлиса, какъ-то: Абдуллахъ Жаричъ, Измаилъ Юсуфъ, Муртеза Мулязимъ, Речепъ-ага, Измаилъ Госка, жандармскій чаушъ съ сыномъ,

10 

Муслимъ Чаушъ. Говорятъ, эти люди передаютъ разбойникамъ, что и какъ дѣлать и какія распоряженія дѣлаются въ меджлисѣ . . . Мнѣ пишутъ изъ Печа, что злодѣнія арнаутъ неисчислимы, что страданія Христіанъ непомѣрны и невыразимы, между тѣмъ какъ здѣшнія турецкія власти увѣряютъ, что все спокойно и ничего необыкновеннаго нѣтъ. Этимъ же увѣреніямъ, ни въ коемъ случаѣ, невозможно вѣрить, такъ какъ у меня есть положительныя доказательства о безпорядочномъ и о безпокойномъ положеніи страны" [22].

Албанцы в новых местах своего жительства сохраняли прежний уклад жизни, блюли прежние установления и прежде всего долг кровавой мести с ее ритуалом . . . „Особенно тяжелое впечатлѣніе на здѣшнихъ христіанъ произвела смерть Василія изъ деревни Влахци, находящейся близъ Битоліи. Не затрогивая вопроса, насколько справедливъ судебный приговоръ, присудившій Василію казнь отсѣченіемъ головы за убійство Магометанина Хуссейна, совершенное имъ, по слухамъ, въ видахъ самозащиты, — присутствовавши при исполненіи рѣшенія особенно были взволнованы, когда увидѣли, что допустили вдову Хуссейна взять изъ рукъ импровизированнаго палача ножъ, которымъ она сдѣлала первые два удара по шеѣ обвиненнаго и, когда заструилась изъ ранъ кровь, она смочила ею свой платокъ, который унесла съ собою" [23].

“— Что мнѣ дѣлать? [говорил наместник вали в Битоле]: — ни суды, ни администрація не поступаютъ по правдѣ! . . . Если бы мнѣ дали полномочіе, какое требуетъ положена страны, я безъ суда перебилъ-бы палками половину здѣшнихъ (битолійскихъ) Магометанъ". Это вполнѣ точно приведенное заявленіе высшаго административнаго лица монастырскаго виляета краснорѣчиво характеризуетъ невыносимо тяжелыя условія, въ которыя поставлены здѣшніе христіане, и дѣлаетъ излишними другія поясненія" [24].

В помещенных в приложении к этой главе документах представлен ряд других фактов из жизни в западной Македонии и Старой Сербии во второй половине ХIХ-го века.

11 

 Набеги и насильническое водворение албанцев в Македонии происходило до самого последнего времени, до балканской войны 1912—13 г. Документальные данные свидетельствуют, что некоторые пункты в западной Македонии стали албанскими в течение ХIХ-го в. или только в последние десятилетия. Таково, напр., указание помянника дебрского монастыря Иоанна Бигорского, — помянника, заполнявшегося именами поклонников в конце ХVШ-го в. и в первой половине ХIХ-го: из многих дебрских сел, из которых теперь некоторые являются магометанскими и албанскими, шли на поклонение в этот монастырь славяне Богоя, Волкан, Волче, Сокол, Пейчин, Огнен, Торпко, Безцена, Славка, Билка, Любика, Перуника, Цвета, Змейка и др. [25] Так, поклонники были из западно-дебрских сёл Халайбеговци (Милошь, Петро, Сорбинъ Гьоргьо, Невено), Блато (Божо и др.), Коняри, Баланци (на юге). Теперь это албанские сёла. Были поклонники и из сёл Голобрдо: из с. Вичища (Ядро, Богданъ, Волкушъ, Торпко, Митре и др.). из с. Голевища (Огненъ, Дроздо, Сорбинь, Раянь, Стойко и др.). И эти села — албано-магометанские. Еще в 70—80-х г. г. ХIХ-го в. эти два села были болгаро-христианскими [26].

В течение  п о с л е д н е г о  п о л с т о л е т и я  окончательно обалбанилась и дебрская Горна Река. С албанцами приходилось горнореканцам встречаться с давнего времени. В ХVIII-м и в ХIХ-м в. в. при неограниченной власти дебрских пашей происходило сильное водворение албанцев в Г. Реке, шедших сюда по вызов пашей или поселявшихся тут своевольно. Албанцам принадлежало преимущество в общественном отношении. Их произволу и насилиям над болгарским христианским населением не было пределов. Пришельцы-албанцы убивали и грабили местное население. „Ничего не значит. Убит славянин." („Ска нурџон! Jе врау н'и шкин"), презрительно говорили они при убийстве кого-нибудь из христиан-славян [27]. Славянское на-

12 

селение спасалось бегством из своих родных сел. Много беженцев направлялось в Полог и в район Скопья. Оставшиеся в Г. Реке в течение времени в силу житейских обстоятельств обалбанились: прежний традиционный, болгарский язык вышел из употребления; стали пользоваться албанским языком. Кроме преимущественного положения албанцев, албанизации населения способствовали браки славян на албанках: албанка не переходила к речи своего мужа. Дети уже не выучивались отцовскому языку, а пользовались языком матерей, — албанским. Житейские обстоятельства не вызывали у молодого поколения потребности пользоваться славянской речью: преимущество в жизни принадлежало албанцам.

Албанизации содействовала перемена религии: для приобретения некоторых прав в общественном отношении многие горно-рекане стали мусульманами. Но часть населения и после своего обалбанения удержала христианство. Помянник дебрского монастыря Иоанна Бигорского заключает в себе много имен поклонников из горно-реканских сел. Имена этих поклонников представляют собою по большей части такие славянские имена, которые широко распространены среди славянского населения Македонии и Болгарии. Напр., из с. Беличица: Цветке, Милица, Ело, Стрёзо, Доико, Стойно, Спасёнъ, Цвето, Змейко, Новакъ. Но неизвестно,  к о г д а, въ какие годы были в монастыре эти лица. Мы располагаем другими данными, указывающими, что еще в 30—50-х г. г. XIX в. в Гор. Реке держалась славянская речь. Из горно-реканского села Нивища был родом Герасим Бочович (Бочоич). В 20-х г. г. Х1Х-го в. он был игуменом в монастыре на Менике около г.-реканского села Врбяна. Здесь он был последним игуменом [28]. Он был вынужден покинуть этото монастырь. В 1831 г. он был уже в Марковом монастыре недалеко от Скопья и ревностно старался о возобновлении этого монастыря, как свидетельствует запись, сделанная им в 1840 г. в Уставе церковном XIV в. (Хлудовское собр. в Москве, № 122). Эта запись имеет значение в историческом и в лингвистическом отношениях: она указывает, как тяжелы были условия существования Маркова монастыря; она представляет некоторые черты славянской речи горнореканца Герасима Бочо-

13 

вича [29]. Герасим Бочович был вспомоществователем книги Кирилла Пейчиновича „Утѣшеніе грѣшнымъ", написанной в 1831 г. В числе вспомоществователей К. Пейчинович отметил: „v марковъ манастиръ їгменъ Герасимъ со држини егω (рукописный экземпляр „Утешения"; Соф. Нар. Б-ка, № 2895). Подкрепители в издании этой книги были и другие горнореканцы: из сёл Врбен, Грекане, Сенце, Беличица (список вспомоществователей в рукописном экземпляре Утешения). Из Горной Реки были подкрепители и других болгарских изданий 40-х и 50-х г. г. ХIХ-го в. Из села Стразимир — Атанасій Иωвановъ (Первоначална нака за должностите на человека. Фран. Соабіа. Въ Цариградѣ. 1844). Из с. Врбен — Сїлѧнъ (Перв. нака), Терпо (Перв. нака). Из с. Сенце — Зωсима Лазаревъ (Перв. нака), Петъръ х. Билбилевъ (Перв. нака). Из с. Беличица — попъ Христо (Житіе св. Григорїя Архїепископа Омирйтскаго. Въ Бѣлый Градъ. 1852). Итак, в 40-х — 50-х г. г. XIX в. в Г. Реке жили еще люди, ценившие славянскую, болгарскую книгу, читавшие ее. Болгарский язык знали и некоторые албанцы Г. Реки. Так, из их среды был в селе Беличица поп Серафим, подписавшийся на книгу: „Житіе Григоріа Омиритскаго". „Арнаутин" — отмечено при имени этого попа.

О чертах славянской речи горнореканцев можно судить по немногим данным: по записи игумена Герасима, по топографическим названиям, по славянским словам, вошедшим в албанскую речь горнореканцев.

Это была речь  з а п а д н о - м а к е д о н с к о г о  типа. В ближайшей связи она находилась с речью болгарского населения Дебрского и Горнеположского краев. Некоторые черты горно-реканской речи.

1) жд вм *dj: гражд — „помещение для скота" (или по-албански ар.).

2) ъ-о вм. ѫ: Д ъ б о в о—Д о б о в о (с о передано в помяннике м-ря Иоанна Бигорскаго).

В топографической номенклатуре Г. Реки представлен давний архаизм, — он вм. ѫ. Это — Лонг, название леса в долине за селом Жужне. С этим корнем много топографических названий в Македонии и в других балканских областях.

14 

Напр. Лънк (Лонк) в Д. Преспе, Лънга в Костурском крае,  (ѫ > ъ > о) в районе дебрского села Ростуше, Лажани (ѫ > ъ > а) в Прилепском крае; того же корня и название полог (Полог). С значением „кустарник", „место с небольшим лесом" существительное лѫг перешло и к албанцам: łog[ε]. [30]

Подробнее об этих названиях говорится в моей работе о Пологе (стр. 316—317).

3) е вм. ь: Топлец, Градец, Бродец (и по-алб. Bay), Скртец (топографические названия): день, велїгдень (зап. о. Герасима).

4) ол, ор вм. , между согласных: Волковия (село), Ворбен (село), порво (зап. о. Герасима).

5) Передача падежных отношений: ѿ река, v кмановω, за вечна памѧтъ; лежеха  негω, тремоть на манастїрωть, ѿ трці (зап. о. Герасима).

6) Фамильные имена на -ов (-ев), -овци (-евци). Билбилевъ, їωвановъ, Лазаревъ, Уковъ (подписчики на болгарские книги 40—50—х г. г. XIX в.). Красовит, Томовит, Маноловит — фамилии нынешних жителей с. Кракорница (— т — албанский членный элемент множ. ч.). Кузовци, Поповци, Ивановци — фамилии нынешних „албанцев" с. Бродец.

7) Членная форма муж. р. ед. ч. на от: тремоть на манастїрωтъ (зап. о. Герасима).

8) Предлог со (зап. о. Герасима).

9) Сочетания имен с „краткой" формой местоимения (го, му ....) в вин. и дат. пад.:  к а м е н е т ω  ги  донесохъ v кмановω (зап. о. Герасима).

Полному забвению славянской речи в Г. Реке предшествовала  с т а д и я  д в у я з ы ч и я, когда употреблялись в обиходе албанский и болгарский языки. В это время перенесено много слов из прежней обиходной речи — славянской в речь албанскую. Вероятно не только в лексическом, но и в фонетическом отношении отражаются элементы прежней г.-реканской речи в нынешней албанской речи рекан. Эго можно полагать на основании указания наблюдателя, что арнаугы Дебра высмеивают горнореканцев за их испорченный арнаутский язык. Давние же албанцы, напр. переселенцы из Мати (в с. Врбян)

15 

говорят „чисто" по-албански [31]. В отношении лексическом сохранилось много славянских названий, относящихся к дому, к домашнему обиходу, к одежде, к членам семьи. Напр. — гражд (помещение для скота), трем, дома (с окончанием а; членный элемент албанской формы жен. рода; это имя перешло в категорию имен жен. рода под влиянием соответствующего по значению албанского слова шпиjа; и это слово в употреблении); ватра, черен, верига, завор (чем запирают на ночь двери), скривница (кладовая), гати (крыша;—и—членный элемент албанской формы муж. р. ед.). брана, плуг, плужица, разбой, стройник (сват), колач, гайник (подвязка у штанов), рогозина (портянки), кожуф и др. [32].

Т о п о г р а ф и ч е с к и е  н а з в а н и я  г л а в н ы х  пунктов остались прежние. Славянские названия употребляются и для многих других пунктов. Но для урочищ, источников, лугов, лесов, полей и других сельских пунктов больше албанских названий. Вот, напр. несколько названий из района села Ничпур: Шуло, Гури Горит, Мула Амбл, Крой Фтоет, Фушийа, Гури Стомит, Гури Шушес(-es), Кумла е Редити, Гури Куш (< Куч < Кућ), Ворете Мла, Крой Дулес(-es), Крой Смилит и др. Славянских названий немного: Топлец, Градец. Многие из албанских названий появились как переводы славянских названий. Напр.: Шуло вм. Присой, Гури Куш (Кућ) вм. Червен камен, Крой Смилит вм. Смилев Извор, Дарда Маде (darda made) вм. Голема Круша (— так, „Г. Круша", называется один из пунктов, напр., в районе дебрского села Долно Мелничани) и др.

Мы указали на судьбу болгарского населения Горной Реки для того, чтобы отметить главные стороны и явления процесса албанизации славянского населения, — процесса, происходившего в этом крае в недавнее время. С тою же целью сделаем еще замечания об албанцах в Полог", — в роскошной местности по верхнему течению Вардара, между Шар-планиной, Рудокой-планиной, Сухой Горой и Жеден-планиной.

Если не ранае, то уже в ХIV-м веке несомненно албанцы со своими стадами заходили в Полог. Об этом свидетельствует хрисовул Стефана Душана и Уроша тетовскому монастырю

16 

(см. выше). Были тогда и оседлые албанцы в Пологе, как показывает албанское имя "Прогон" одного из жителей Тетова (описание имения тетов. м-ря, XIV в., см. выше). В 80-х г. г. Х1У-го в. Полог находился в связи с владетелями албанской области Мати. Иван Кастриот женился на Воисаве, дочери положского боярина-славянина. В доме Кастриотов славянский язык был в таком же употреблении, как и албанский (см. ниже, во 2-ой главе). В ХV-м в. упомянут в одном турецком вакуфе сын албанца Гьина, имевший виноградник у положского села Крпино. Но оседлые албанцы в Пологе представляли тогда единичные семьи. Сильные передвижения албанцев в Положский край происходили позднее, в XVIII-XIX в. в. в период неограниченной власти тетовских пашей. За это время этнографический облик края весьма сильно изменился: появилось многочисленное албанское население. Паши, сами связанные с Албанией своим происхождением, имели около себя много чиновников-албанцев. Сами паши и их приближенные водворяли в Пологе албанцев. Так напр., в с. Теарце паши  поселили албанцев, набранных ими в Дальнем Дебре, в Призренском крае и в Мати. Из сел Стража и Котлино (на севере Полога) паша Aбдурахман выгнал давнее болгарское население и поселил там албанцев. Не только по вызову пашей и беев водворялись албанцы в Пологе, но и самовольно, разбойнически утверждались они тут.

Водворению албанцев в том или ином селе в Пологе предшествовали набеги албанских чет, грабежи и пленение. Плененных требовалось выкупать. Терроризованное население вынуждено было покинуть свои пастбища и поля, находившиеся вдали от села. Мужчины искали средств к жизни на стороне, уходя на заработки. Появляются 2—3 албанские семьи. и поселяются в селе. У этих семей есть сильная защита на родине, в их фисе, члены которого связаны узами кровавой мести. Если албанский зулум становился невыносимым, прежнее, славянское население совсем покидало родное место, а часть этого населения обалбанивалась. Иногда само болгарское население призывало албанцев для защиты от других албанских разбойников. За этими приглашенными или нанятыми албанцами шли после их сородичи. Так было, наприм., в селе Горанци. Обычно албанцы водворялись сначала в горных (планинских) селах, а затем спускались в долину.

17 

В 1839 г. в Пологе побывал немецкий ботаник Д. Гризебах. Направляясь к шар-планинской вершине Кобилица, он проехал через албанские села Селце и Вейце. О внешнем виде их обитателей он заметил: „недоверие во взгляде составляет характерную черту у всех горцев-албанцев (Gebіergalbanesen) этой местности, и никогда путешественник не смешает с ними болгарина или турка (eіnen Bulgaren oder Tuerken) [33]. Албанцы, поселившиеся в Пологе, вышли из Дебра, Мати, Дукаджьина, Мирдита и из Люмы, меньше из Метохии, Подримы и Kосова [34]. Так, из Скутарийского санджака пришел фис Кабаш, живущий в горных местностях Шара [35].

С конца ХVIII-го в. и с первых десятилетий ХIХ-го идут сведения об албанских насилиях в Пологе и в Скопьской области [36]. В 60-х и 70-х г. г. ХIХ-го в. албанское население и албанское засилие там были весьма значительны. Об этом свидетельствует русская путешественница по Македонии и Албании М. Ф. Карлова и русские консулы в Призрене Е. Тимаев и И. С. Ястребов. Мы отметили эти сообщения в книге о Пологе. Для представления об албано-болгарских отношениях в этом крае напомним еще раз эти свидетельства. В записках Карловой мы читаем. По пути из Скопья в Тетово, остановившись в хане Групшин, „мы тотчас заметили, что находимся уже посреди другого населения, чем прежде. Люди, толпившиеся у ворот хана, говорили на языке совершенно непонятном и как-то изъ подлобья, недружелюбно глядели на нас. Все были  в о о р у ж е н ы  п и с т о л е т а м и  и  к и н ж а л о м  з а  п о я с о м, а многие кроме того  д л и н н ы м  к р е м н е в ы м  р у ж ь е м  за спиною. Одеты были в белые куртки с висячими рукавами,  т е м н о к р а с н ы е  или других цветов бешметы и белые фустаны (юбки), частию суконные,

18 

частию коленкоровые. На голове обыкновенный красный фес, на ногах у одних чарапы (толстые шерстяные чулки), у других что-то в роде портянок, а вместо башмаков какие-то  к у с к и  к о ж и,  п о к р ы в а ю щ и е  п о д о ш в у  и  ч а с т ь  с т у п н и  и  п р и д е р ж и в а е м ы е  о б м о т а н н о ю  к р у г о м  н о г и  в е р е в к о ю. У всех без исключения одежда до крайности оборванная и растрепанная, но зато оружие в чистоте и порядке. То были албанцы, называемые гегами, которые в тех местах исповедуют мусульманскую веру. Живут они тут перемешанные с болгарами, резко отличаясь от них не только языком, вероисповеданием и тем, что носят оружие, но и самым наружным видом, несмотря на то,  ч т о  в  э т и х  м е с т а х  б о л г а р ы  с а м и  н о с я т  а л б а н с к и й  к о с т ю м  и  х о д я т  в  ф у с т а н а х. Но болгары как-то толще, мясистее, тяжеловеснее, лица у них большею частью круглеы и очень добродушные; напротив того, албанец худощав, жилист, лицо у него продолговатое с орлиным носом, глаза ярче и чернее, чем у болгар (хотя и у последних глаза по большей части тоже черные.) В особенности же характеризует этих албанцев необыкновенно суровый взгляд, так и видно, что народ разбойнический. И действительно, как только мы выехали из Скопии, нас стали окружать предосторожностями, и более всех хлопотал наш кавас Мустафа, который, будучи сам албанец, хорошо знает нравы своих соотечественников ... Беспрестанно твердил он нам, что здесь надобно быть осторожным, что здесь Албания, — страна дикая, народ — геги, люди недобрые, что таких разбойников, как геги, свет не производил... В этих местах, как я заметила, и тема разговора у христиан другая, чем в Македонии. Там, в Македонии, болгары всякий разговор сведут на греков, на их притеснения и коварные действия; собственно на турок они мало жалуются, они говорятъ, что турки в последнее время, т. е. с Крымской войны сделались добрее и веры не притесняют; что христианам теперь стало жить несравненно привольнее, чем прежде, всё было бы хорошо, кабы только не греки. Начиная с Тетова разговор другой, и тот же разговор я слышала потом в Гостиваре, в Кичеве, в Охриде, в Корче, словом везде, где болгары живут вместе с албанцами-мусульманами. Грабежи, разбои, убийства со стороны мусульман, оскорбление христианской веры, поругание святыни и т. д., — вот о чем они станут вам рассказывать и жаловаться, что все это делается среди

19 

белого дня и остается безнаказанным... Житья нет от арнаутов" [37].

Страшные насилия причиняли болгарскому населению албанцы-беги и близкие к ним лица. Они не только экономически угнетали христиан-болгар, но и оскверняли семейную честь христианского дома. Е. Тимаев доносил из Призрена в 1867 г. „Въ Тетовѣ (Скопійскаго санджака) между христіанами распространился паническій страхъ. Они не только не смѣютъ выходить въ свои поля, но даже на улицу, въ городѣ. У каждаго мусульманина слово гяуръ постоянно на устахъ. Насилія, убійства и грабежи происходятъ зачастую" [38]. „Въ Тетовѣ (Калканделѣ), писал тот же консул в 1869 г., положеніе христіанъ, вслѣдствіе жестокихъ насилій и многочисленныхъ грабежей, самое отчаянное тѣмъ болѣе, что въ злодѣяніяхъ принимаютъ участіе сильныя лица въ городѣ" [39]. О необузданном произволе и насилии со стороны албанских помещиков в Тетовском крае сообщал и Ястребов в 1871-м и в 1872-м гг. „Въ Тетовскомъ окружіи христіане до того угнетены мусульманами, что не показываютъ даже признаковъ жизни изъ боязни подвергнуться бòльшимъ преслѣдованіямъ и насиліямъ со стороны мусульманъ. Тамъ существуетъ даже особое такъ сказать общество изъ 30 человѣкъ подъ начальствомъ нѣкоего помѣщика Селим-бея Дрвала и Абдуллах-Дрвала, которое поставило себѣ задачею лишать имущества и чести тамошнихъ христіанъ, похищая ихъ женъ и по бòльшей части ихъ дочерей. Нѣкоторыхъ изъ сихъ послѣднихъ, правда, по истеченіи извѣстнаго періода времени, отпускаютъ на волю, но остальныхъ силою заставляютъ принимать мусульманство. Жалобы христіанъ на подобный образъ дѣйствій къ нимъ злодѣевъ оставались всегда безъ послѣдствій, и христіане подчинились поневолѣ горькой судьбѣ своей и перестали искать себѣ гдѣ-бы то ни было помощи, потерявъ надежду на благопріятный исходъ изъ такого плачевнаго положенія" [40]. „Въ моихъ рапортахъ В[ашему)

20 

Пр[евосходительст]ву я въ свое время доносилъ объ угнетеніи христіанъ отъ нѣкоего Дрвала, Эсад-аги и Эминь-бея съ ихъ компаніею. Четыре мѣсяца тому назадъ злодѣянія этихъ турокъ вывели изъ терпѣнія христіанъ г. Тетова. Они представили мнѣ жалобу съ просьбою о заступничествѣ за нихъ. Я не замедлилъ указать Сафет-пашѣ [41] на положеже христіанъ въ томъ окружіи, описавъ ему словами поданной мнѣ Тетовцами жалобы о вопіющихъ злодѣяніяхъ упомянутыхъ фанатиковъ. Сильные по богатству своему въ странѣ, не боясь никого, поставили они своею задачею посягать на жизнь, честь и имущество христіанъ. Тетовцы, заключая свою жалобу, не преминули сказать, что они не могутъ перечислить, сколько было обезчещено тѣми фанатиками христіанскихъ дѣвицъ, женщинъ, ими же похищенныхъ изъ домовъ отцовъ и мужей, сколько было ими ограблено и пожжено домовъ по селамъ за малое сопротивление прихотямъ ихъ!" [42]

Об экономическом гнете, который испытывало население со стороны албанских бегов можно судить, напр. по следующему сообщению об Исад-паше, имевшем один из чифликов в положском селе Ратае. „Все крестьяне этой деревни не собственники, а арендаторы у турецкого бея, который, невидимому, сам там не живет, но высасывает из своих арендаторов всю плоть и кровь, — до такой степени обдерганный и бедный вид имеет деревня и крестьяне" [43] В 1913 г., при появлении сербских войск в Пологе, этот Исад-паша скрылся в Албанию. Кроме ненависти и озлобления паша ничего не мог вызвать у населения, которое он мучил в течение многих лет. Одна старушка в положском селе Лешок так между прочим рассказывала мне летом 1914 г. об этом знатном албанце. „На коне паша въедет в ниву. Возьмет коня рукой за узду и начнет гнать его по огороду. Много муки и страха от него, от паши, что насильничал (праил зулум). Барщину (ангариjа) на него работали на Вербное воскресенье, работали у него в поле и в виноградниках. Работавшим он не давал ни хлеба, ни питья, ни вина, ни ракии. Исад-паша Ратайский (из с. Ратае) — много муки от него". [44]

21 

Гнет и разбойничество албанцев не прекращалось до самого последнего времени. Вот, наприм., условия жизни в горне-положском городе Гостиваре. „Еще в 1900 г., когда я там был, — писал проф. Иов. Цвиич, — рынок представлял собою разбойничий базар, совсем не безопасный, на котором часто проливалась кровь. . . Около города свободно разъезжали албанцы-беглецы, и вес рынок, в особенности немногие христиане, бывшие там, находились в сильнейшем страхе. Как Печь и Дяковица, Гостивар принадлежит к числу городов анархии и насилия. Мне сообщали, что албанские беглецы, обогатившись награбленной добычей, поселяются в Гостиваре. Албанские семьи в городе водворились здесь 150—160 лет перед тем" [45] Летом 1901 г. П. Д. Риттиху рассказывали в Тетове об ужасах, которые испытывало христианское население в Гостиваре. „Христиане не могут выходить на улицу и за город. Арнауты хватают каждаго, бьют, держат в заточении и отпускают лишь после большого выкупа. Несколько дней до нашего приезда, из Тетова в Гостивар ехал мальчик к своим родным. Чтобы не попасться в руки арнаутов, мальчик спрятался на дне воза с овощами. Албанцы пронюхали, заарестовали воз и возницу, вытащили мальчишку, нещадно его колотили и в конце концов отрезали ухо и послали его на кебаб, т. е. на жаркое тетовскому каймакаму. Каждый день приходили новые ужасы из Гостивара." [46]

После перехода Полога под власть Сербии в 1913-м г. арнауты были значительно обузданы. Но всё же страх перед арнаутским хищничеством и разбоем не оставлял жителей и в 1914 году, как я знаю об этом по своим наблюдениям. В период войны 1915—1918 г. г. страшный террор албанский возобновился. Значительное с элементами давней организации скотоводство по богатым пастбищам Шар-планины совсем стало невозможным из-за разбоя и грабежей со стороны арнаутов [47].

П р о ц е с с  в о д в о р е н и я  а л б а н ц е в  в  П о л о г е  происходил в течение всего XIX в. Выселение славян из родных мест тоже происходило в течение всего этого времени. В заметках Д.

22 

Стоянова о селах Полога в начале 90-х г. г. XIX в. указывается, что болгарское население во многих селах постоянно уменьшается: болгары переселяются или в Тетово или уходят в другие места, ища более сносных условий существования. Так, напр., в селах Горанци, Озормиште, Милетино [48]. Некоторые села стали совсем албанскими только в конце ХIХ-го в., как это показано в моей работе о Пологе (стр. 42—43).

Албанским по языку, но не по этническому сознанию стало в последние 30—40 лет южногорноположкое село Дуф. Много слов прежней, болгарской речи вошло в обиход новой речи — албанской. Кое-кто знаетъ и прежние, болгарские песни. [49] Как видно, в Дуфе пережит такой же процесс албанизации, как и в селах Горной Реки, с жителями которых население Дуфа находится в близких взаимоотношениях.

Албаннизации много способствовал переход славянских христианских семей в мусульманство. Становясь мусульманами, славянское население усваивало албанский язык, хотя удерживало в обиходе и свой болгарский язык. Так, напр., у торбешей сел Урвич, Еловьяне и раньше было у торбешей сел Врановце (в Г. Пологе) и Ораше (в Д. Пологе). С течением времени совсем изменился этнический облик некоторых положских торбешей: они стали вполне албанцами и в национальном и в языковом отношении, Болгарский язык в их среде хотя и не безызвестен, — в случае нужды они пользуются им, но всё же не этот язык считают они своим, „родным", а язык албанский. Только развалины церквей и покинутые кладбища с намогильными крестами напоминают о прежнем болгаро-христианском населении. Так в албанских селах: Яжинце, Радуша, Церово (развалины монастыря и церкви), Стримница, Г. Седларце, Врановце, Форино, Трново (развалины 2 церквей), Страяни, Србиново (развалины монастыря), Падалишта.

В результате всех обстоятельств, о которых говорилось выше, славяне в Пологе оказались в меньшинстве по сравнению с албанцами (хотя и в незначительном меньшинстве): к 1912 году славян было там 33,940, албанцев — 43,230.

23 

Житейские обстоятельства заставляли положских болгар вступать в общение с албанцами, водворившимися в Пологе. В резултате этих общений происходили взаимные заимствования и в быте и в языке. Напр., в селах Горнего Полога введены в женский костюм болгарок некоторые албанские элементы: усвоены и албанские названия этих новшеств. Напр.; кмиш (алб. kmіš) — „кошуля", брес (алб. brez) — „пояс" в с. с. Дуф, Леуново, Никифоровo. В этих селах албанские элементы отражаются и в домашнем быте.

Взаимные связи албанцев и болгар вызвали  д в у я з ы ч и е  во многих селах Полога: многие болгары владеют албанским языком, а многие албанцы хорошо говорят по-болгарски.

Мы изложили обстоятельства проникновения и утверждения албанского элемента в Горной Реке и в Пологе. На славяно-албанские отношения и их результаты в этих областях необходимо обратить внимание для представления судьбы славянского населения в средней и южной Албании:  и  т а м  п р и  т а к и х  ж е  п о  с о д е р ж а н и ю  о б с т о я т е л ь с т в а х  в о д в о р и л с я  и  о к р е п  а л б а н с к и й  э л е м е н т,  а  с л а в я н с к и й  э л е м е н т  в ы н у ж д е н  б ы л  с т а т ь  в  п о д ч и н е н н о е  п о л о ж е н и е;  и  т а м,  ч е р е з  с т а д и ю  д в у я з ы ч и я,  п е р е х о д и л и  к  я з ы к у  о с и л е в ш е й  г р у п п ы, —  к  а л б а н с к о м у.

В следующей главе сделаны будут замечания об областях к западу от Македонии, — об областях в бассейнах Девола — Семени, Воюсы, Шкумби, Мати, Скадрского озера. Условия географические, культурные и общественно-экономические, главнейшие события политические, происходившие там в средние века и в новое время и отражавшиеся весьма существенно на населении, составят содержание этой главы.

[Previous] [Next]
[Back to Index]

1.  У Гана то и другое село отмечены как болгарские села: „zusammen 200 reіn bulg. Haeuser" (H a h n, Reіse durch dіe Gebіete des Drіn und Wardar. II. 1863. Denkschr. d. Ak. d. Wissensch. Phіl.-hіst. Cl., Bd. 16, Wіen. 1869, стр. 48).

2. Макед. прегледъ, I, 1925, кн. 4, стр. 46.

3. S t. M l a d e n o v, Bemerkungen über dіe albaner und das Albanіsche іn Nordmakedonіen und Altserbіen. (Balkan-Archіv, I, 1925, стр. 66).

4. F r. S e і n e r, Ergebnіsse der Volkszählung іn Albanіen іn dem von den oesterr.-ungar. Truppen 1916-1918 besetzen Gebіete. (Schrіften der balkankommіssіon. Lіnguіst. Abteіlung. XIII. 1922), стр. 50.

5. H a h n, Reіse . . . Abteіl. II, 37-38

6. S e і n e r. Ergebnіsse der Volkszählung іn Albanіen, стр. 54—56.

7. С. М и л о с а в љ е в и ћ, Просветне прилике Горње Реке. (Jужни преглед, IV, № 2. Скопље. 1929, стр. 70).

8. A r t h u r  H a b e r l a n d t, Kulturwіssenschaftlіsche Beіträge zur Volkskunde von Montenegro, Albanіen und Serbіen, Wіen, 1917, стр. 157.—Д-р J. Е р д е љ а н о в и ћ относится отрицательно к указанию Л. Габерляндта, что население Призренскoго края имеет общие черты с македонцами, а через них и с прочими болгарами См. его реферат в Гласнику Географског Друштва, св. 6, Бeогр. 1921, стр. 132. Но это, как известно, — общее положение сербской этнографии.

9. J. I v a n o f f, La Questіon macedonіenne. Parіs. 1920, стр. 187. Е г о  ж е. Българетѣ въ Македония. София. 1915, стр. CII-CIV.

10. С т. Н о в а к о в и ћ, Законски споменици. Беогр. 1912, стр. 620. Р. М. Г р у j и ћ, Властелинство св. Ђорђа код Скопља. (Гласник Скопског научн. друштва. I. 1925, стр. 72—73).

11. Грамота, данная Хтетовскому монастырю в 1337—1346 г. Споменик, III, стр. 30. Н о в а к о в и ћ, Закон, споменици, стр. 660.  С е л и щ е в, Полог, стр. 92.

12. С е л и щ е в, Полог, стр. 92.

13. Гл. Е л е з о в и ћ, Турски споменици у Скопљу. (Гласник Скоп. научн. друштва, I, св. 2, 1926, стр. 455, 461). С е л и щ е в. Полог, стр. 109.

14. В. М а к у ш е в ъ, Историческія разысканія о славянахъ въ Албаніи въ средніе вѣка. Варш. 1871, стр. 41.

15. Barletі, Hіstorіa de vіta et morіbus ec rebus praecіpue adversus Turcas gestіs Georgіі Castrіot. (Пользуюсь немецким преводом в изд. 1577 г., кн. V, стр. 59).

16. См. замечание К. Тreіmer’а в. журн. Slavіa, III, стр. 447.

17. Н о в а к о в и ћ, Закон, спаменици, стр. 688

18. Там же, стр. 695.

19. Там же, стр. 691.

20. Там же, стр. 719.

21. Там же, 306. Документ 1350 г.

22. Aрхив Мин. Ин. Дел. IV—2. Призрѣнъ. 1856. Донесение за № 65.

23. Донесение консула в Битоле В. Максимова от 4 окт. 1875 г., № 194. Архив Мин. Ин. Д. V—A2;. Битоліа. 1875 г.

24. Донесение того же консула отъ 3 окт. 1876 г., № 187. Ярхив. Мин. Ин. Д. V—A₂. Битоліа. 1876.

25. На важное значение этого помянника указал проф. Л. М и л е т и ч. Им же опубликовано извлечение из этого памятника: „Исторически и художествени паметници въ манастира Св. Иванъ Бигоръ (Дебърско)." (Спис. на Бълг. акад. на наукитѣ, кн. XVI. 1918, стр. 21—34).

26. С. В е р к о в и ч ъ, Топографическо-этнографическій очеркъ Македоніи. СПб. 1889, стр. 323—324.

27. Т. С м и љ а н и ћ, Миjаци, Г. Река и Мавровско Поље. (Насеља и порекло становништва. Кн. 20, стр. 83).

28. Насеља и порекло становништва, кн. 20, стр. 74.

29. Запись издана и проанализирована мною во 2-м томе „Ученых Записок Высшей Школы г. Одессы", стр. 85—90.

30. N. J о k l, Lіnguіstіsch-kulturhіstorіsche Untersuchengen aus dem Bereіche des Albanіschen. Berlіn u. Leіpz. 1923, стр. 173.

31. Насеља и порекло становништва, књ. 20, стр. 79,118.

32. Извлечено из списания Т. Смиљанића, Насеља, књ. 20.

33. A. G r і e s e b a c h, Reіse durch Rumelіen und nach Brussa іm Jahre 1839. Bd. II. Goettіngen. 1841. Стр. 305.

34. J о в. Ц в и j и ћ, Основе за географиjу и геологиjу Македонjе и Старе Србиjе, III. Стр. 1071—1073. Е г о  ж е, Балканско полуострво. Беогр. 1922. Стр. 178. В. К ѫ н ч о в ъ, Македония. Стр. 92—94. S t. M l a d e n o v, Bemerkungen über dіe Albaner und das Albanіsche (Balkan-Archіv, I, 60—64).

35. Донесение призренского консула Тимаева от 26 апр. 1867 г. за № 63. Архив Мин. Ин. Дел. IV-2. № 6 Призрѣнъ.

36. Селище в. Полог, стр. 120—125.

37. М. К а р л о в а, Турецкая провинція. (Вѣстникъ Европы, 1870 кн. 7, стр. 174—175).

38. Копія съ донесесенія колл. ассес. Тимаева Господину Посланнику при Портѣ Оттоманской. Призрѣнъ. 8-го Апрѣля (1867 г.) за № 52. (Архив Мин. Ин. Д. Азиат. Департ. IV—2. 1866—1809. № 6).

39. Донесение от 10-го янв. 1869 г. (там же).

40. Копія съ донесенія вице-консула въ Призрѣнѣ Ястребова послу въ Константинополѣ ген.-адъют. Игнатьеву, отъ 12 января 1871 г., № 6. Архив Мин. Ин. Д. Азіат. Департ. V—A₂, 1871. № 678).

41. Вали в Призренском вилайете.

42. Донесение отъ 23 янв. 1872 г., № 10. (Там же, 1872 г., № 669).

43. П. П. Р и т т и х ъ, По Балканамъ. СПб. 1909. Стр. 174—175.

44. С е л и щ е в. Отчетъ. Казань. 1915. Стр. 28.

45. J. Ц в j и ћ, Основе за географиjу Македонjе и Старе Србиjе. III. стр. 1070.

46. Р и т т и х ъ, По Балканамъ. Стр. 170.

47. С. М. М и л о с а в љ е в и ћ, Бачиjање на Шар-планини (Гласник Скоп. Научн. Друштва, III, стр. 212).

48. Извлечения из этих записок см. в моей книге о Пологе, стр-57—72.

49. Г р. Б о ж о в и ћ, Село Дуф. (В его сборнике: „Чудесни кутови" Беогр. 1930. Стр. 21—27). Д. Н е д е љ к о в и ћ, Мавровска психичка группа (Гласник Скоп. Научног Друштва, VII—VIII, 240, 255, 260, 264). Записки Д. С т о я н о в а (Новини, II, 1892, № 30; С е л и щ е в. Полог, 67).