2. Первые будители-просветители болгарского народа
История славѣноболгарская о. Паисия. Софроний Врачанский и его сборники — Деятельность хаджи Иоакима даскала Крчовского
Просветительные и народолюбивые идеи, провозглашенные в XVIII-м веке английскими и французскими мыслителями, нашли себе отклик в Германии и в славянских странах. Эти идеи лежат в основе возродительного процесса западных и южных славян, в том числе и болгар. Но содержание и формы процесса болгарского возрождения отличались значительно от соответствующих процессов у других славян. Первые болгарские возродители не получают непосредственно с запада идейных толчков для свой дятельности. Они не общаются с учеными и философами Германии и Франции. Они проникнуты полно идейным содержанием предшествующего времени, длительного балканского средневековья. Но они воплощают в себе лучшие чаяния народа, они наделены чуткостью к основным веяниям времени. Через другие страны, через соседей на северозападе достигают до них эти веяния, хотя и весьма разреженные. Общение с сербами Австро-Венгрии, ближе оказавшимися к западной культурной жизни, способствовали проникновению просветительных идей в болгарскую среду. Первые будители болгарского народа вышли из монастырей. Монастырская среда, в лице ее лучших представителей, в темные времена турецкого и фанариотского гнета поддерживала едва тлевшуюся славянскую письменность. Отсюда вышли первые попытки писать не на высоком, хотя и исковерканном русско-церковно-славянском языке, а на языке „препростейшем болгарском”. Как Дамаскин Студит (XVI в.) обратился в своих поучительных словах к народной греческой речи, так по его примеру и болгарские монахи и близкие к ним мирские священники стали пользоваться для письменности живой болгарской речью, сначала в переводах слов Дамаскина, а затем и других наставительных поучений и сказаний, — для
132
сборников, получивших название „дамаскины”. Эти сборники получили широкое распространение среди болгар в XVII—XIX веках. Самые ранние дамаскины были написаны в Македонии или уроженцами ее. Из монастырской келии раздается и первый клич в духе новых европейских веяний — клич к национальному пробуждению и просвещению, к охране родного языка, родного быта. Это был призыв иеромонаха Паисия, проигумена Хиландарского.
„Ти болгарине не прелащаї се, знай свои родъ ї ıазікъ и ѹчи се по своему ıазикѹ”,
— убеждал он в своей „Истории славѣноболгарской”, оконченной им в Зографском монастыре в 1762 году [1]. Он предназначал ее тем отцеругателям, „кои не любатъ свой родъ и ıазикъ”, а также и „вамъ, кої ревнѹете знати и слишати за свої родъ ї ıазикъ напїсахъ да знаете” [2]. Отклик на свое произведение о. Паисий скоро получил. В 1765 г. его История была списана котлянским молодым попом Стойком Владиславовым и положена в церкви на пользу народную. Поп Стойко, позднее епископ Софроний Врачанский, был ревностным просветителем своего народа. В годы священничества он обучает детей грамоте и красиво переписывает обширный сборник слов и сказаний (дамаскин), а также „Историю славѣноболгарскую” Паисия на пользу душевную болгарскому народу. В тяжкие годы епископства он ходит по церквам:
[3]. Вынужденный покинуть своих пасомых, он день и ночь проводит за нелегким трудом писания разных обширных поучительных сборников:
[4]. Каждый из сборников неизменно сопровождается указанием на ту цель, для
1. Исторія славѣноболгарская собрана и нареждена Паисіемъ иеромонахомъ в'лѣто 1762. Стъкми за печать по първообраза Йор. Ивановъ. София, 1914. О Паисии см. монографию Б. Пенева: Паиси Хилендарски. (Пер. сп. LXXI. 1910).
2. Исторія славѣноболг., стр. 6, 7.
3. Автобиография на Софрони Врачански. Изд. П. Н. Орѣшковъ. София, 1914, стр. 62.
4. Автобиография, стр. 74.
133
какой он предназначается. Напр.:
С тою же целью он в 1806 г. в Рымнике
напечатал первую книгу на болгарском языке. Это —
сѝречъ : Недѣлни̑къ...”
Софроний Врачанский заботился не только о душевной, но и о „внешней пользе”
своего народа (Ѳеàтронъ полїтїкóнъ, 1809 г.). Иногда имелась в виду только
„внешняя польза прочитающих” (
, 1802 г.). На просветительной деятельности еп.
Софрония отразилось отчасти влияние Досифея Обрадовича, более близко стоявшего к
просветительным идеям запада [1].
Просветительные и народолюбивые идеи распространялись и путем устным и путем чтения „Истории славѣноболгарской” Паисия сборников Софрония Врачанского (главным образом, его Кириакодромиона). Попытки к распространению поучений посредством печатной книги нашли себе сторонников не только в среде духовенства, но и в среде болгарских торговцев. По торговым делам они бывали за пределами Болгарии, ездили и в Будапешт и в Вену и в другие города. Там они могли оценить значение печатной книги. По своему умонастроению они оставались прежними. Душеполезность, наставительность книги имела для них главное значение. Болгарские торговцы, преимущественно из Македонии, подкрепляли издание первых болгарских книг [2]. Находились вспомоществователи и подкрепители и из среды духовенства и прочих обывателей.
Первые болгарские печатные книги, появившиеся после „Недельника” еп. Софрония, принадлежали двум беззаветним труженикам в Македонии — хаджи Иоакиму даскалу Крчовскому и его младшему современнику иеромонаху Кириллу Пейчиновичу. Из Македонии и юго-западной Болгарии были и их подкрепители. К делу издания книг на простом болгарском языке сочувственно относились и некоторые лица за западными пределами Шар-планины, в Призрене. Так напр.,
1. Б. Пеневъ, Доситей Обрадовичъ у насъ (Спис. на Бълг. академия на наукитѣ, кн. III, 1912).
2. Йорд. Ивановъ, Българетѣ въ Македония. София, 1915, стр. LXXXIII—LXXXIV.
134
„Огледало” Кирилла Пейчиновича
Г. Ѳомà X. Мáрковъ
ѿ
Призренъ был в числе спомоществователей издания „Первоначална наука за
дóлжностите на человѣ´ка Франчіска Соабıа (1844).
Направление и содержание деятельности х. Иоакима и Кирилла Пейчиновича было христианско-просветительное, имевшее целью только „душевную пользу”. Европейское просветительное веяние времени, отразившееся на патриотическом труде Паисия и на некоторых сборниках еп. Софрония, не коснулось македонских книжников. Они шли навстречу запросам религиозно-нравственной жизни своих земляков, — запросам в духе прежних идеалов „жития праведного”.
Район деятельности х. Иоакима — Крчево, а затем Кратовская область. Он обучает грамоте мальчиков и девочек, составляет поучительные книжки на языке, доступном пониманию простого болгарского народа, и печатает их в Будиме. В 1814 г. там была напечатана его „Повѣсть” о страшном суде. Может быть, ему же принадлежало „Слóво и̑скáзаное зарадѝ оу̑мирáніе”, вышедшее в том же году. В 1817 г. там же были напечатаны другие две книги Иоакима: „Мытарства” и „Чудеса пр. Богородицы,” в 1819 г. последняя: „Различна поучителна наставленїѧ”. Эти книги находили себе горячий отклик в народной среде. Издание их было делом народным. Вспомоществователи не ограничивались одною денежной помощью, но принимали непосредственное участие в появлении этих изданий. Некоторые более ревностные вспомоществователи отправлялись в Будим и там устраивали печатание душеспасительных книг своего „даскала” и „исповедника” (иеромонаха). Мы располагаем таким указанием. В бытность свою в Кюстендиле (за поисками книг х. Иоакима) я нашел у почтенного чича Коцè х. Трачова рукописный акафист пр. Богородице, переписанный по преданию Иоакимом. К акафисту приложена молитва, составленная будто бы Иоакимом. Коце Трачов — правнук попа Симона, который был „другарем” Иоакима и вспомоществователем в издании его книг. На чистом листе имеются записи, относящиеся к событиям семейной и мировой жизни : тогда-то родился новый член семьи, тогда-то земля тряслась; отмечено на-ряду с этим и следующее событие:
135
в 1817 г. Димитрий ходил в Будим печатать (да штампоса) „Чудеса пр. Богородицы” Иоакима. Имена ревностных и непосредственных участников издания отмечены на титульных листах книг македонского даскала. Насколько дороги были для населения Иоакимовы книги свидетельствует следующий факт: одна старушка (мать кюстендильского учителя Вл. Мигева), спасаясь от турецких злодейств, бежала из Кратова в Кюстендил и в числе драгоценных для нее предметов принесла за пазухой „Чудеса пр. Богородицы” Иоакима. Книги х. Иоакима настолько глубоко уходили в народную среду, что в настоящее время известно чрезвычайно мало экземпляров их.