Romanoslavica IXI (1963)

 

22. РУМЫНО-БОЛГАРСКИЕ СВЯЗИ В IX-XIV ВВ. И СТАНОВЛЕНИЕ РУМЫНСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

ШТ. ШТЕФЭНЕСКУ

 

 

«Жизнь нашего народа в прошлом — справедливо отмечал видный румынский славист И. Богдан — развивалась, начиная с VI-го века, в неразрывной связи с жизнью славянских народов, осевших среди и вокруг нас» [1].

 

С приходом славян и расселением некоторой их части к северу от Дуная, здесь, как и на Балканском полуострове, произошло укрепление территориальных общин свободного крестьянства. Позднее, одновременно с процессом, развертывавшемся в славянском мире — появлением социального расслоения в территориальных общинах — и к северу от Дуная, определенная часть членов общин лишилась принадлежавшей ей земли в пользу других, по различным обстоятельствам добившихся господствующего положения за счет большинства членов общины.

 

Рост расслоения в рамках общины привел на территории к северу от Дуная, как и в славянском мире, к тому, что в IX в. появляются феодальные классы: зависимое крестьянство и феодалы. Имеются исторические источники, свидетельствующие о наличии в IX в. к северу от Дуная некоторых государственных образований, существование которых можно объяснить лишь как следствие прогрессивного развития местного общества, социального расслоения и возникновении антагонистических классов. Зарождение государственности к северу от Дуная произошло в момент, когда славянскому миру было уже известно государственное образование типа «крупных государств», характерное для раннего феодализма. Кратковременное или более длительное распространение, начиная с IX века, славянских «крупных государств» к

 

 

1. I. BOGDAN, Însemnătatea studiilor slave pentru romîni, Buc., 1894, стр. 14—15.

 

531

 

 

северу от Дуная повлияло на развитие местного общества, способствовало ускорению процесса развития феодализма, привело к тому, что государственные образования, возникавшие на левобережье Дуная, испытывали значительное влияние государственной организации славянского типа.

 

В румынской историографии, главным образом [1], а также в зарубежной [2], было показано, что расширение Первого болгарского царства к северу от Дуная в IX—X вв. имело исключительное значение для последующего развития местного общества. И. Богдан констатирует, что все

 

«зачатки государственности и церковной жизни, от которых, начиная с XIII в., происходят наши средневековые институты, берут свое начало в эпоху болгарского господства; это общественно-политическая организация княжеств и воеводств, церковная иерархия, появление дворянства или боярства, болгарский язык господарских канцелярий, церкви, литературы и частной деловой переписки» [3].

 

В период господства Первого болгарского царства к северу от Дуная существовавшие здесь политические организации начинают приобретать все большее значение и принимать славянские названия. Вместо наименования jude утверждается название cnez «князь». Княжество, как и воеводство — славянские институты, заимствованные в это время, получили в дальнейшем у румын совершенно своеобразное развитие, в силу специфических обстоятельств нашей политической жизни [4]. В X веке источники отмечают в бывшей Дакии наличие смешанного славянско-румынского населения [5], объединенного в политические

 

 

1. D. ONCIUL, Teoria lui Roesler, в «Convorbiri literare», an. XIX, стр. 327—348; 589 602;

Его же, Radu Negru şi originile Principatului Ţării Romîneşti, в «Convorbiri Literare», an. XXVI, стр. 24—38; 257—268; 332—337;

Его же, Istoria veche a romînilor sec. XII—XIV, литографированный курс, 1913—1914;

I. Bogdan, Romînii şi Bulgarii. Raporturile culturale şi politice între aceste două popoare. Conferinţă. Buc., 1895.

 

В новейшей историографии проблема характера господства Первого болгарского царства над территориями к северу от Дуная занимала многих историков, в том числе,

AL. BĂRCĂCILĂ, Dacia de la Dunăre a analelor france din sec. IX. Evenimente şi probleme. Craiova, 1947, оттиск из «Arhivele Olteniei», an. XXIII—XXV, nr. 131 148;

A. GRECU <P. P. PANAITESCU>, Bulgaria în nordul Dunării în veacurile al IX—X-lea, в Studii şi cercetări de istorie medie. I, 1950, стр. 223—236;

K. HOREDT, Voievodatul de la Bălgrad (Alba-Iulia), в Studii şi cercetări de istorie veche, t. V, nr. 3—4, 1954, стр. 487—512;

Его же, Contribuţii la istoria Transilvaniei în secolele IV—XIII, Buc., 1958;

B. CÎMPINA, Le problème de l'apparition des états féodaux roumains, в Nouvelles études d'histoire, présentées au Xe Congrès des sciences historiques, Rome, 1955, Buc., 1955, стр. 181—207;

M. CHIŞVAŞI-COMŞA, Citeva date arheologice în legătură cu stăpînirea bulgară la nordul Dunării în sec. IX—X, в Omagiu lui Constantin Daicoviciu cu prilejul împlinirii a 60 de ani. Buc., 1960, стр. 69—79;

Istoria Romîniei, vol. I, Buc., 1960, стр. 760—765.

 

2. E. ГОЛУБИНСКИЙ, Краткий очерк истории православных церквей болгарской, сербской и румынской или молдо-валашской, М., 1871;

Ф. УСПЕНСКИЙ, Образование второго болгарского царства, Одесса, 1879;

H. С. ДЕРЖАВИН, История Болгарии, т. I, М.Л., 1945;

История Болгарии, М., 1954;

История на България. I, София, 1961.

 

3. I. BOGDAN, Romînii şi Bulgarii, стр. 22.

 

4. I. BOGDAN, Originea voevodalului la romîni, Buc., 1902, стр. 14.

 

5. Повесть временных лет, M.—Л., 1950, I, стр. 21.

 

532

 

 

организации, но главе которых стояли славянские или румынские вожди. Эти организации были тесно связаны с Болгарским царством. Летописец-аноним короля Беллы III (Anonimiis) писал, что ко времени прихода мадьяр на территории, расположенной между Дунаем и Тиссой, вплоть до границ русин и поляков, распространялось владычество Кеана, великого князя болгарского, предка князя Салана. Он, Кеан, якобы привел на территорию к северу от Дуная колонистов - славян и болгар [1]. У того же летописца находим сведения о том, что между Мурешом и Оршовой, следовательно в Банате, венгры застали некоего князя по имени Глад, который якобы пришел тоже на Болгарии, из Видина. Во главе своего войска, состоящего из печенегов, болгар и румын (Cumani et Bulgari atque Blachi), Глад попытался воспротивиться атакам венгров, но был побежден и вынужден укрыться в крепости Кувия (Кеве) [2]. В Бихоре венгры нашли княжество Менуморута, который ответил посланцам Арпада «Bulgarico corde» [3]. Таким образом, во главе славяно-румынских политических организаций к северу от Дуная стояли славянские и румынские элементы. Аноним упоминает о воеводстве «ubi Gelou quidam Blaciis dominium tenebat» [4]. Подобные существовавшим в Трансильвании и упомянутым Анонимом политические организация существовали в X веке по всей территории современной РНР. В политическом отношения они зависели от Болгарского царства или от Киевского государства.

 

Во время болгарского господства к северу от Дуная произошла организация церкви, которая со временем становится опорой феодальных государств. Известно, что христианский ритуал румыны заимствовали у славян, а именно у болгар, и это произошло не позже X в. [5] Формы религиозной жизни, общие как для трансильванских румын, так и для румын, проживавших на юге от Карпат, служат указанием, что они могли возникнуть и развиться лишь до венгерской экспансии в Трансильвании, ранее содействия, оказанного католической церквью Венгерскому государству [6]. В X в. общество к северу от Дуная приняло славянское письмо и официальный книжнославянский язык [7].

 

Элементы церковной архитектуры в Трансильвании, подобные болгарским элементам XI в., также говорят о сильном болгарском влиянии к северу от Дуная [8], причем это влияние проявляется в самых разнообразных областях.

 

 

1. G. POPA-LISSEANU, Izvoarele istoriei Romînilor, I, Buc., 1934, стр. 34.

 

2. Там же, I, стр. 57—58; Istoria Romîniei, vol. II, Buc., 1962, стр. 44.

 

3. G. POPA-LISSEANU, указ. соч., стр. 64.

 

4. Там же, стр. 44; Istoria Romîniei, II, стр. 44.

 

5. AL. GRECU <P. P. PANAITESCU>, указ. соч., стр. 236.

E. ГОЛУБИНСКИЙ. указ. соч., стр. 346—347.

 

6. В. CÎMPINA, указ. соч., стр. 197; Istoria Romîniei, I, стр. 764, II, стр. 181.

 

7. Istoria Romîniei, I, стр. 747, 804; II, стр. 185.

 

8. I. D. ŞTEFĂNESCU, Das Zeugnis der Denkmäler religiöser Kunst in Siebenbürgen, t. II, Buc., стр. 291—307;

C. NICOLESCU, Consideraţii în legătură cu vechimea monumentelor romîneşti din Transilvania, в «Revue roumaine d’histoire», 2, 1962.

 

533

 

 

Топонимика Трансильвании подтверждает, что значительная часть территории к северу от Дуная входила в крупную южно-дунайскую славянскую политическую общность [1].

 

Влияние болгарского государства сказалось довольно сильно и в социальной области, на феодальной организации [2]. Слова, обозначающие дворянский класс у румын — славяно-болгарского происхождения. Так, слово boier «боярин» заимствовано на болгарского языка, в котором оно, как и у румын, обозначало придворного вельможу и крупного землевладельца [3]. Из болгарского же языка происходит слово jupan «жупан», которое у румын в первых актах, выданных господарской канцелярией, означало великий боярин, и которое в древнеболгарском языке IX—X вв. обозначало феодального вельможу. Что касается этого последнего слова, известно, что недавно в Добрудже, в селе Мирча Водэ, была обнаружена юбилейная надпись, относящаяся к 943 году, которая свидетельствует о существовании там некоего жупана, феодала [4]. Речь идет об одном из древнейших документов на старославянском языке, который показывает, что во времена болгарского владычества придунайских землях были распространены болгарские дворянские звания. Наличие государственных образований к северу от Дуная во время болгарского господства и упоминание о болгарских дворянских званиях на этих территориях являются свидетельством того, что здесь в IX—X вв. существовала феодальная надстройка по образцу болгарской. Эту феодальную надстройку нельзя объяснить как самостоятельное явление, а лишь как явление, корни которого уходят в условия материальной жизни общества, существовавшего в то время к северу от Дуная, в экономическую структуру, в базис.

 

«Болгарское господство к северу от Дуная — писал историк В. Кымпина — представляло собой политические рамки, внутри которых сформировались отношения, характерные для начального периода развития феодализма» [5].

 

1018 г. знаменует собой распад Первого болгарского царства в результате, прежде всего, экономического развития различных территорий, входивших в его состав и стремившихся к собственной политике. Эта политика парализовала сопротивление болгарских царей в момент, когда возникла опасность многочисленных внешних угроз [6].

 

В рамках общего процесса раздробленности, развивавшегося в Болгарском царстве, княжества, расположенные к северу от Дуная, стали в свою очередь факторами феодальной раздробленности и способствовали

 

 

1. В. CÎMPINA, указ. соч., стр. 198; Акад. ЭМИЛЬ ПЕТРОВИЧ, Славяноболгарская топонимика на территории Румынской Народной Республики, в Romanoslavica, I, стр. 9—20.

 

2. G. MLHĂILĂ, împrumuturi vechi sud slave în limba romînâ, Buc., 1960, стр. 130 и след.

 

3. AL. ROSETTI, Influenţa limbilor slave meridionale asupra limbii romîne (sec. VI—XII), Buc., 1954, p. 18.

 

4. «Studii», 1951, III, стр. 122—134; Д. П. БОГДАН, Добруджанская надпись 943 года, в «Romanoslavica», I, 1958, стр. 88—104.

 

5. В. CÎMPINA, указ. соч., стр. 190.

 

6. Там же, стр. 191.

 

534

 

 

падению Первого болгарского царства [1]. Убедительны в этом отношении сведения, содержащиеся в ряде источников. В старейшей русской летописи Повести временных лет, в связи с походом великого киевского князя Святослава в Болгарию, содержатся важные сведения об экономическом расцвете нижнедунайских земель. Поход Святослава, как известно, состоялся во времена царя Петра (927—969), сына болгарского царя Симеона. Царствование его отмечено сильными внутренними брожениями, что явно обнаруживало наличие факта феодальной раздробленности царства. Советская историография связывает поход Святослава с внутренним положенном Болгарского царства [2]. Святослав стремился распространить свое владычество сначала на Добруджу, а затем, во втором походе, и на всю Болгарию. В своих действиях он встретил поддержку со стороны местных сил, которые пытались порвать отношения с Болгарским царством. В Повести временных лет под 6475 (968) годом описаны события, как Святослав пошел войной на Дунай против болгар и, победив их, «взя город 80 по Дунаеви, и седе княжа ту, Переяславци» [3]. Местные феодалы, владельцы этих городов-крепостей, что уже являлось признаком феодальной раздробленности, присоединились к Святославу. Лишь таким образом можно объяснить разнородный, с этнической точки зрения, характер состава войск Святослава, в особенности во время второго его похода. Укреплению власти местных феодалов и одновременно, усилению их стремлений к закреплению раздробленности, способствовало повидимому экономическое развитие. Желание Святослава навсегда остаться в Добрудже было вызвано имена цветущим экономическим состоянием этой области [4].

 

Экономический расцвет территории, расположенной у устьев Дуная, привлекшей Святослава, распространялся на всю дунайскую равнину, экономически тесно связанную с Добруджей. Исторический процесс, развивавшийся в Добрудже и характеризовавшийся общим распространением феодальных отношений, объясняет отношение местных феодалов к событиям, развернувшимся на этой территории. Тот же процесс протекал и в валашской равнине. Только так становится понятным поведение феодальных элементов дунайский равнины, которые во время второго похода князя Святослава, повидимому, поддержали феодалов Добруджи и перешли на сторону Святослава. Данные византийских источников подтверждают это. Говоря об осаде Святослава в Силистрии, византийские писателя указывают, что осажденным помогали элементы из валашской равнины. Стремясь заставить крепость сдаться, И. Цимисхий вызвал к Дунаю флот и организовал вторжение на территорию дунайского левобережья, чтобы отрезать население валашской равнины от осажденных. Походы Византии на территории к северу от Дуная, заставили некоторых местных феодалов перейти на сторону Византии.

 

 

1. Istoria Romîniei, II, стр. 43.

 

2. М. Н. ТИХОМИРОВ, Исторические связи русского народа с южными славянами с древнейших времен до половины XVII в. Славянский сборник, М., 1947, стр. 144 и след.

 

3. Повесть временных лет, стр. 47.

 

4. Там же, стр. 48.

 

535

 

 

В данных источниках говорится, что к императору явилось посольство нескольких северо-дунайских крепостей с признанием его владычества [1]. Сам по себе этот факт весьма убедительно подтверждает, что северо-дунайская аристократия располагала в X в. достаточными силами для того, чтобы проводить политику, соответствующую ее интересам.

 

Византийский источник конца X в. Записки греческого Топарха содержит данные об экономическом расцвете нижнего Дуная, проявлявшемся в наличии большого числа сел и городов на этой территории, о связях северо-дунайской равнины с Добруджей. Причем их население не различалось ни законами, ни обычаями. Источника содержат данные о стремлении местных элементов к независимости еще в те времена, когда Византия пыталась установить свое господство на Дунае [2] (речь идет о периоде после смерти И. Цимисха и до начала XI века). Отношение местных элементов следует ставить в связь с событиями, происходившими в Византийской империи после смерти И. Цимисха и вызванными, в конечном счете, процессом экономического развития, которое вело к усилению автономных тенденции провинций, входивших в состав империи, и одновременно — к постепенному распаду.

 

Стремление местных вождей к независимости, их политическая ориентация к внешним силам, которые могли бы поддержать их в этом стремлении, проявляются в X в. на всей современной территории РНР. Следует указать, что еще до подчинения западной Болгарии Византией (1018 г.) местные вожди левобережья Дуная ориентировались на византийскую политику. В этом отношении ценны данные легенды Sancti Gerhardi Морисенского епископа времен Стефана Святого, короля Венгерского (997—1038 гг.), где при упоминании территории, расположенной между Оршовой и Мурешом, подпавшей в начале XI века под владычество венгерского королевства , сказано:

 

«в то время был некий князь в крепости Морисена по имени Ахтум, очень сильный. Он был крещен по греческому обряду в крепости Видин... Власть он получил от греков и воздвиг в названной крепости Морисена монастырь в честь Св. Иоана Крестителя, и поставил там греческих священников и монахов, которые служат по своему обряду» [3].

 

Не лишено интереса свидетельство о том, что Ахтум получил власть от греков через посредство Видина. Известно, что в событиях, развернувшихся в западной Болгарии, в результате восстания комитопулов против Византии, видинский епископ помогал византийцам владеть Видином [4].

 

 

1. CEDRENUS-SKYLITZES, Historiarum compendium, Corp. Script. Hist. Byz. Bonn, 1839, II, стр. 401;

I. BARNEA, Byzance, Kiev et l'Orient sur le Bas-Danube du Xe au XIIe siècle, в Nouvelles études d'histoire, Bucarest, 1955, стр. 172—173; Istoria Romîniei, I, стр. 804, II, стр. 38, 50.

 

2. M. В. ЛЕВЧЕНКО, Ценный источник по вопросу русско-византийских отношений в X веке («Записки греческого топарха»), в Византийском временнике, IV, 1951 стр. 42—72.

С. CIHODARU, Observaţii critice asupra însemnerilor «Toparhului bizantin», в Studii şi cercetări ştiinţifice, Istorie, an. XII, fasc. 2, Iaşi, 1961, стр. 259—271;

Istoria Romîniei, I, 804, II, стр. 18, 42.

 

3. Legenda maior Sancti Gerhardi, в Script. Rer. Hung., ed. Szentpétery, vol. II, Budapesta, 1938, стр. 489; Istoria Romîniei, II. стр. 53, 181.

 

4. M. В. ЛЕВЧЕНКО, цит. соч., стр. 68.

 

536

 

 

Сведения, которые даст легенда Sancti Gerhardi о князе Ахтуме, как и отношение видинского епископа, ведут к одному и тому же выводу: северодунайские феодальные вожди находились в тесной связи с южнодунайскими вождями. Общее стремление к автономии сближает их; они поддерживают Византию лишь в той мере, в какой ее политика в этих областях может служить их интересам.

 

Таким образом, факты свидетельствуют о том, что феодальные элементы правого и левого берега Дуная одинаково способствуют падению Первого болгарского царства. После падения Первого болгарского царства они оказались, однако, еще не в состоянии вести самостоятельную политику, противостоять собственными силами угрозе извне. Перейдя под владычество Византийской империи, они продолжают проводить в отношении центральной власти такую же политику, какую вели по отношению к Болгарскому царству, проявляют ту же тенденцию к автономии. К северу от Дуная, в Трансильвании феодальные элементы взамен сохранения их классовых привилегий идут на согласование с венгерскими завоевателями, способствуя таким образом подчинению Трансильвании венгерскому королевству. Трансильвания продолжает пользоваться некоторой автономией, сохраняя во главе страны воеводу, а позже — князя, в качестве правителя и наместника венгерского короля. Название voevod «воевода» славянского происхождения, существовало до прихода венгров в Трансильванию и сохранилось после ее завоевания. Оно давалось представителю венгерского короля в Трансильвании.

 

Что касается Валахии, то ее территория к востоку от реки Олт еще со второй половины X в. подпадает под владычество печенегов, а затем куманов. Территория Валахии к западу от Олта, на которой не может быть речи о владычестве печенегов в том виде, в каком оно осуществлялось к востоку от Олта, продолжает поддерживать и после падения Болгарского царства тесные политические связи с южнодунайскими областями, находившимися теперь под владычеством Византийский империи, что вызвало еще большее усиление процесса феодализации [1]. Примечателен тот факт, что зарождение будущего государства Валахии имело место в Олтении, менее подвергавшейся нашествию кочевников и поддерживавшей более тесную и длительную связь с южнодунайскими областями [2].

 

 

1. История Болгарии, I. Москва, 1954, стр. 107 и след.

 

2. Мероприятии византийской власти после завоевания Болгарии свидетельствуют о том, что религиозные связи между правобережьем и левобережьем продолжаются. Такие связи, в свою очередь, предполагают наличие определенных политических и экономических связей. Рядом хрисовулов (указов), изданных в 1019—1020 гг., император Василий II упорядочивает политическое и религиозное устройство Болгарии (см. Е. Голубинский, указ. соч., стр. 259—263). В одном из этих Хрисовулов говорится:

 

«Хотя мы и завоевали новую страну, мы сохранили неприкосновенными ее права, которые закрепили нашими хрисовулами и печатями» (D. Onciul, указ. соч., стр. 86).

 

Речь идет здесь о том, что император признавал религиозную автономию Болгарии. Во главе болгарской церкви теперь уже стоит не патриарх, а архиепископ, резиденция которого, как и при патриархе, находилась в Охриде. В хрисовуле от 1020 г. император Василий указывает, что юрисдикция епископа охридского распространяется также и на валахов, прожимающих по всей территории Болгарии (τῶν ἀνὰ πασαν βουλγαρίαν). Это упоминание, содержащееся в одном из хрисовулов (Е. Голубинский, указ. соч., стр. 263), касается, повидимому, не только валахов южнодунайских, но и северодунайских. Как было сказано выше, еще до того, как Болгария подпала под византийское иго, северодунайские провинции находились в церковной зависимости от видинского епископства. Таким образом, если бы даже хрисовул и не упоминал о том, что юрисдикция охридского архиепископства распространяется на всех валахов, мы должны были бы прийти к заключению, что северодунайские валахи подчинялись этой юрисдикции. Находясь в юрисдикции видинского епископа, тем самым они были подчинены — через посредство видинского епископства, подлежащего юрисдикции охридского епископства, охридскому архиепископству. Указание, что юрисдикции охридского архиепископства распространяется и на валахов, проживающих по всей Болгарии, лишь подчеркивает то, что фактически существовало. Само звание архиепископа охридского указывает, в свою очередь, что юрисдикция последнего распространялась и из отдельные территории к северу от Дуная. Его титул звучал: «архиепископ юстинианской Примы, Сербии и Болгарии, Албании, Македонии, Западного Понта и других краев...» (D. Onciul, указ. соч., стр. 92). Под другими краями подразумевались, повидимому, области к северу от Дуная. Тесные религиозные связи с южным Дунаем, с Болгарией, зародившиеся еще во времена Первого болгарского царства и развивавшиеся и течение длительного периода, вплоть до момента, когда к северу от Дуная учреждается собственное епископство, служат объяснением того факта, что книжнославянский язык так прочно укоренился в нашей церкви, а позже — и в господарской канцелярии. Несмотря на упорную пропаганду католиков, им не удалось добиться того, чтобы книжнославянский язык был заменен латинским, более близким по структуре к румынскому языку (см. также D. Onciul, Istoria veche a romînilor, стр. 88 и след.).

 

537

 

 

В XI веке Нижне-Дунайская область, представлявшая собой в этническом отношении пеструю картину, где сказывалось сильное влияние Киевского государства [1], играет исключительную роль в политическом и экономическом отношении. В последнюю четверть XI в. здесь проявляется тенденция к формированию политических образований. Выразителями этой тенденции были Татос, Сатц и Сестхлав, которые владели областями Вичина, Силистрия и др. [2] и стремились выйти из под власти Византии. Стремление к независимости южнодунайских политических образований говорит об уровне развития местных феодальных сил. Михаил Атталиатес, говоря о Добрудже, как об одной из областей, в которой чувствовалось недовольство мерами, принятыми во время правления Михаила VI Парапинакеса относительно монополии пшеницы, отмечает, что здесь, на нижнем Дунае, находилось много крупных городов с населением, говорящим на многих языках, располагавших довольно значительными армиями и возглавлявшихся, как это вытекает из источников, собственными вождями [3]. Под смешанным населением, о котором упоминает Атталиатес, нод общим наименованием Μιξοβάρβαρος подразумеваются, конечно, местные жители — румыны и славяне, а также кочевники, колонизированные на этой

 

 

1. I. BARNEA, Elemente de cultură materială veche rusească şi orientală în aşezarea feudală (secolele X—XII) de la Dinogetia (regiunea Galaţi), в «Studii şi referate privind istoria Romîniei», I, Buc., 1954, стр. 206;

Его же, Relaţiile dintre aşezarea de la Bisericuţa Garvăn şi Bizanţ în sec. X—XII, в «Studii şi cercetări de istorie veche», IV, nr. 3—4, 1953, стр. 643.

 

2. ANA COMNENA, Alexiada, в Corp. Script. Hist. Byz., IV, 14, Bonn, 1839.

 

3. M. ATTALIATES, Historia, в Corp. Script. Hist. Byz., Bonn, 1853, стр. 204.

 

538

 

 

территории [1]. Анна Комнен, описывая политические образования Татоса, Сестхлава, Сатцы в нижнем Дунае, отмечает особый характер цивилизации этих формирований, которые ни в коем случае не могли быть созданием кочевых народов, независимо от того возглавлялись ли они славяно-румынскими или печенежскими элементами. Упомянутые политические образования могли быть лишь естественным результатом экономического развития, происходившего в этих краях, достаточно определенно отмеченного в источниках того времени и подтвержденного позже следами материальной культуры, выявленными постепенно в результате археологических раскопок [2].

 

Борьба нижнедунайских политических формирований входит в серию феодальных движений, происходивших в византийской империи после смерти последнего потомка македонской династии. Эти движения Византии удалось сломить лишь прибегнув к помощи куманов.

 

Важно и интересно отметить тот факт, что движение нижнедунайских политических формирований совпадает с моментом, когда источники начинают поддерживать политическую роль румын, живших к северу от Дуная, упоминать о них все чаще, выделяя их из числа кочевых народов.

 

XII век приносит новые факты, свидетельствующие о том, что события, происходившие на правобережье Дуная, одинаково касались и политической истории левобережья, связанного с правобережьем общностью истории. Создание Второго болгарского царства вызвало новый рост влияния Болгарии на территории к северу от Дуная, причем местные политические формирования попали в зависимость от царства асенидов и помогали болгарским царям и укреплении политического формирования [3]. В условиях борьбы между венгерским королевством и Вторым болгарским царством политические формирования к югу от Карпат постепенно выходят из-под власти этих государств и стремятся объединиться в самостоятельную политическую организацию. Татарское нашествие, однако, задержало этот процесс.

 

Несмотря на то, что общество к северу от Дуная весьма пострадало от татарского нашествия, его феодальная организация продолжает развиваться во второй половине XIII века и борьбе против татар и вопреки опустошениям, причиненным их нашествием.

 

В этом отношении интересны сведения, содержащиеся в дипломе 1247 г., которым король Белла IV дарует рыцарям ордена иоанитов Северинский Банат [4]. Этот диплом содержит данные о политической организации края, подаренного ордену. В нем упоминается ряд румынских княжеств и воеводств, которые, хотя и находились и зависимости

 

 

1. N. BĂNESCU, Les duchés byzantins de Paristrion (Paradounavon) et de Bulgarie, Buc., 1446, стр. 101.

 

2. Istoria Romîniei, II, стр. 50.

 

3. ŞT. ŞTEFANESCU, Relaţii romîno-bulgare în prima jumătate a sec. al XIII-lea, в юбилейном сборнике, посвященном академику КОНСТАНТИНЕСКУ-ЯШЬ а связи с его семидесятилетием (в печати).

 

4. Documente privind istoria Romîniei, В. Ţara Romînească, veac. XIII, XIV şi XV, (1247—1500), Bucureşti, 1953, стр. 1—5.

 

539

 

 

от венгерского королевства, пользовались известной автономной в рамках его административной иерархии. Диплом регулирует, с одной стороны, отношения между этими политическими образованиями и рыцарями, а с другой — между политическими образованиями и венгерским королевством. Из содержания диплома вытекает, что политические образования к югу от Карпат существовали задолго до 1247 г. Что касается княжества Литовоя (Litovoi) в Северинском крае и Сенеслава в Кумане, ясно сказано, что они будут владеть этими краями, как владели ими и прежде. Отношения, установившиеся между политическими вождями краев, уступленных иоанитам, и между последними не были какими-то новыми отношениями, а существовали ранее между румынскими вождями и северинским баном, права которого теперь переходили к рыцарям ордена иоаннитов.

 

Отношения между северинскими банами и румынскими политическими вождями, вышедшими после 1233 г. из-под политического сюзеренитета Болгарии и вошедшими в сферу венгерского сюзеренитета, не будучи в свою очередь новыми, проливают некоторый свет на положение, в котором находились эти политические образования до 1233 года, когда они зависели от Болгарского царства.

 

Диплом 1247 г. отражает значительно более развитую стадию организации румынских политических образований. Он показывает, что здесь имелись на лицо все условия, обеспечивающие создание самостоятельного государства и что, действительно, только татарская угроза помешала тому, что имевшиеся возможности не превратились в действительность. Помимо сведения о том, что в этих местах существовало нечто в роде епископств или архиепископств, как высшей формы церковной организации, существование которых было возможно лишь в условиях наличия такой политической организации, которая могла бы поддержать подобный институт, в этом дипломе находим данные относительно существования воинских отрядов, составлявших военный аппарат румынских князей. Оценивая военную мощь румынских князей, король указывает, что румыны должны помогать ордену иоаннитов своими войсками (cum apparatu suo bellico). В свою очередь орден обязан оказывать помощь румынам. Диплом ордена иоаннитов указывает, что северодунайские земли поддерживали экономические связи с Трансильванией и с южнодунайскими областями. Через румынские области, расположенные к югу от Карпат, трансильванская соль доставлялась в Болгарию и Византию.

 

Экономический расцвет южнокарпатских областей — отразившийся в интенсивном денежном обороте — и борьба румынских политических образований против татар, привели к политическому укреплению этих образований. В результате этого, во второй половине, XIII в. они стали проявлять тенденции, принявшие форму вооруженной борьбы, к выходу из под венгерского сюзеренитета [1].

 

 

1. Documente privind istoria Romîniei, В. Ţara Romînească, veac. XIII, XIV şi XV, стр. 7.

 

540

 

 

Изменения, происшедшие в международной обстановке в конце XIII в., привели к новому укреплению отношении между вождями румынских политических образований и Болгарским государством. Кризис, вспыхнувший в татарской империи в 1299 г. после смерти Ногая, и связи, которые поддерживал его победитель, хан Токтай, с болгарским царем Святославом, убившим Чаку, сына Ногая, обеспечили условия для расширения власти болгарского царя к северу от Дуная, в частности, в устьях этой реки. Важнейшим фактором, способствовавшим успеху Святослава, было непрочное политическое положение в венгерском королевстве после смерти последнего наследника династии Арпада, что побудило феодальные элементы территории к северу от Дуная при отсутствии помощи со стороны их сюзерена, сотрудничать с болгарским царем, считая его своим сюзереном [1]. В произведении Анонимного географа — Descriptio Europae Orientalis, написанном в 1308 г., о болгарском государстве со столицей в Видине сказано, что его территорию пересекала посередине река Дунай (per medium istius imperii transit Danubius fluvius) [2].

 

Совершенно очевидно, что к упомянутой дате власть цари распространялась и на север от Дуная. О владычестве царя Святослава над территориями дунайского левобережья упоминают и генуэзские источники. В 1314 г. францисканский миссионер был убит болгарами в Маурокастро (Белгород Днестровский) [3]; в тех же местах в 1316 году были ограблены какие-то генуэзцы людьми императора Федиксалуса (Святослава) [4].

 

После смерти Святослава, в результате ударов, нанесенных татарами, и раздробления внутренних феодальных сил, власть болгарского государства над территорией к северу от Дуная прекращается.

 

В устье Дуная, на юге Молдавии и северо-востоке Валахии оседает группа монголов, отделившаяся от Золотой Орды, известная в византийских источниках под именем задунайских скифов и представлявшая постоянную угрозу для наших земель. Татарское владычество в устье Дуная упоминается после смерти Святослава в ряде источников. Из «Жития св. Иоана нового» известно, что он был убит в Белгороде Дневстровском татарами в 1330 г. [5], а генуэзский документ от 22 января 1343 г. указывает на реку Вичина, в устье Дуная, как на западную и северную границы татарской империи Узбека [6].

 

Политический кризис в болгарском и венгерском государствах и татарская угроза определили и ускорили сплочение южно-карпатских

 

 

1. В. Т. CÎMPINA, Întemeierea domniei feudale în Ţara Romîneaecă, Comunicare ţinută în cadrul sesiunii ştiinţifice a Acad. R.P.R. din 26 sept. 1957; Istoria Romîniei, II, стр. 163.

 

2. G. POPA-LISSEANU, Isvoarele istoriei romînilor, vol. II, Buc., 1934, стр. 27.

 

3. P. G. GOLUBOVICH, Biblioteca bio-bibliografica della Terra Santa e dell’Oriente Francescano, II, стр. 72.

 

4. Documente privind istorie Romîniei, veacul XIII, XIV şi XV. II. Ţara Romînească стр. 9.

 

5. N. IORGA, Chilia şi Cetatea Albă, Buc., 1900, стр. 37.

 

6. BELGRANO, Documenti riguardanti la colonia genovese di Pera, Atti della Soc. ligure di Storia patria, XIII, 1877, стр. 304.

 

541

 

 

феодалов вокруг одного из них, Басараба, который заложил основы самостоятельного феодального государства — Валахии. Трезвая внешняя политика, которую проводил он, способствовала росту престижа страны в международном плане; к ее помощи стали прибегать в разрешении важных политических проблем. В 1323 г. Басараб помогал царю Михаилу в борьбе против Византии. В летописи И. Кантакузино говорится, что болгары получили значительную помощь со стороны угро-валахов [1].

 

В период 1324—1328 гг. Басараб одержал ряд побед над татарами. Турецкая хроника Енвери свидетельствует о расширении владении Валахии к 1330 г. до самой Килии [2]. В устье Дуная и далее к северу, в том крае, который сохранил его имя в своем названии, Басараб воевал с задунайскими татарами и подчинил их своей власти. В 1330 г. он помог болгарскому царю в борьбе против сербов, которая, однако, закончилась поражением союзного войска при Вельбудже (Кюстендил) [3]. Воспользовавшись неудачей румын и болгар у Велбуджа и недовольный тем, что Басараб присоединил к Валахии несколько областей, принадлежавших ему по праву, которые были анонсированы Венгрией, венгерский король Карл Роберт, осенью 1330 г. предпринимает карательный поход против Басараба в Валахию. Как известно, поход этот закончился крупной победой войск Басараба у Посады. Эта победа закрепила самостоятельное политическое существование Валахии (Цара Ромыняска) [4].

 

Во время правления последовавших господарей, в совместной борьбе против турок еще больше укрепились связи румынского народы с южно-славянскими народами. После того как южнославянские народа подпали под владычество турок, румынский народ, продолжая сохранять свою государственную организацию, неизменно поддерживал их национальные устремления.

 

 

1. CANTACUZINO, Historiarum, I, Bonn, 1828, стр. 175; Istoria Romîniei, II, стр. 151.

 

2. Istoria Romîniei, II, стр. 151.

 

3. История на България, I, София, 1961, стр. 222.

 

4. Istoria Romîniei, II, стр. 153—154.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]