Asociaţia slaviştilor din Republica Populara Romîna

Romanoslavica VII

Bucureşti 1963

 

РЕЗЮМЕ

 

    DIALECTOLOGIE
1. Conferinţa de dialectologie slavo-romînă
(Конференция по славяно-румынской диалектологии)


2. Acad. Emil Petrovici, Raportul dintre isoglosele dialectale slave şi izoglosele elementelor slave ale limbii romîne (în legătura cu Atlasul lingvistic slav)  11
(Академик Эмиль Петрович, Соотношение славянских диалектных изоглосс и изоглосс славянских элементов румынского языка (В связи с общеславянским лингвистическим атласом))
 

3. G. Mihăilă, Contribuţii la studierea geografiei împrumuturilor slave în limba romînă (pe baza „Atlasului lingvistic romîn")  23
(Г. Михаилэ, К изучению географического распространения славянских заимствований в румынском языке (на материале «Румынского лингвистического атласа»))


4. Emil Vrabie, Stadiul actual şi sarcinile cercetării graiurilor slave din Republica Populară Romîna  55
(Эмиль Врабие, Современное состояние и задачи изучения славянских говоров на территории РНР)
 

5. Emil Vrabie, Privire asupra localităţilor cu graiuri slave din Republica Populari Romînă  75
(Эмиль Врабие, Обзор славянских говоров на территории Румынской Народной Республики)
 

6. I. Patruţ, Consideraţii în legături cu vocativul romînesc în -o  87
(И. Пэтруц, Некоторые вопросы славяно-румынской исторической диалектологии)
 

7. Victor Vascenco, Observaţii asupra graiului rusesc al lipovenilor din satul Pisc, raionul Brăila  95
(В. Васченко, Заметки о русском говоре липован села Писк, Браилского района)
 

8. Maria Dumitrescu şi Eugen Novicicov, Lexicul graiului rusesc din satul Mila 23 (reg. Dobrogea)  113
(Мария Думитреску—Е. Новичков, Лексика русского говора села «Mila 23», Добруджанской области)
 

9. Ariton Vraciu, Note de dialectologie slavo-romînă (Observaţii asupra unui grai ucrainean şi a unui grai rusesc din R.P.R.)  131
(Аритон Врачу, Заметки по славяно-румынской диалектологии)
 

10. Zlatca Iuffu, În legătură cu sistemul fonetic al graiului bulgar din comuna Chiajna (Reg. Bucureşti)  147
(Златка Юффу, К вопросу о фонетической системе болгарского говора села Кяжна, Бухарестской области)
 

11. Ion C. Chiţimia şi Elena Deboveanu-Mălăescu, Graiul şi folclorul polonez din Bulai, raionul Suceava  159
(И. К. Кицимия и Елена Дебовяну-Малаеску, Польский говор и фольклор села Булай, Сучавского района)
 

12. Acad. E. Petrovici şi E. Vrabie, În legătură cu Atlasul lingvistic slav  187
(Академик Э. Петрович и Э. Врабие, В связи с общеславянским лингвистическим атласом)
 

13. V. Vescu, Fonetisme arhaice în graiurile sîrbocroate din regiunea Banat  195
(В. Веску, Архаические фонетизмы в сербохорватских говорах Банатской области)
 

14. B. Berić, Accentul în graiurile sîrbeşti din Clisura  203
(Б. Берич, Ударение в сербских говорах Клисуры)
 

15. Gh. Ciplea, Cantitatea vocalică în graiurile cehe din Banat  211
(Г. Чипля, Количество гласных в чешских говорах Баната)
 

16. Gr. Benedek, Despre un grai slovac mixt din regiunea Crişana (graiul din Borumlaca şi Vărzari)  219
(Гр. Бенедек, О смешанном словацком говоре Кришанской области (говор сел Борумлака и Вэрзарь))
 

17. Cinci ani de activitate a Asociaţiei Slaviştilor din R.P.R. (1956—1961) (G. M.)  241
(Пять лет деятельности Ассоциации славистов РНР (1956—1961) (Г. M))

 

 

1. КОНФЕРЕНЦИЯ ПО СЛАВЯНО-РУМЫНСКОЙ ДИАЛЕКТОЛОГИИ

(РЕЗЮМЕ)

 

 

Славяно-румынская диалектология является одной из новейших отраслей румынской славистики; ее начало связано с монографией акад. Э, Петровича о говоре крашованских сербов (1935), за которой следовало, в последние годы, несколько работ и статей посвященных украинским, русским и болгарским говорам (И. Пэтруц, Г. Болокан, В. Арвинте, Е. Врабие, Н. Павлюк и др.).

 

Расширение диалектологических разысканий за последние два-три года позволило Ассоциации славистов РНР организовать первую Конференцию по славяно-румынской диалектологии (Бухарест, 27— 28 июня 1961 г.), которая имела две главные цели: 1) изучение славянских (русских, украинских, болгарских, сербохорватских, чешских, словацких и польских) говоров на территории Румынской HP и 2) изучение географического распространения топонимических названий и слов славянского происхождения в румынском языке (в связи с проектом общеславянского лингвистического атласа).

 

Открывая конференцию, акад. Э. Петрович кратко охарактеризовал деятельность Международной комиссии по общеславянскому лингвистическому атласу при МКС, которая составила вопросник для собирания материала для атласа и представила его к обсуждению вместе с принципами составления этой большой международной научной работы.

 

7

 

 

На конференции было представлено 16 докладов и сообщений из которых 12 печатаются в настоящем сборнике: доклады и сообщения академика Э. Петровича, Г. Михаила, Э. Врабие, В. Васченко, Марии Думитреску, Е. Новичкова, А. Врачу, Златки Юффу, И. К. Кицимия и Елены Дебовяну, В. Веску, Б. Берича, Г. Чипля, Гр. Бенедека. Остальные сообщения представили: Клара Пастернак, Л. Лукач и Магдалена Надь (Некоторые характерные черты говора русских липован сел Сарукьоя и — Журиловки, Добруджанской обл.), Н. Павлюк (Некоторые аспекты вокализма украинских говоров Марамуреша), П. Олтяну (Словацкие говоры в Банате).

 

В обсуждении докладов и сообщений приняли участие многочисленные участники, которые внесли ряд дополнений, замечаний и предложений для будущих исследований.

 

В заключении акад. Э. Петрович подчеркнул значение славяно-румынских диалектологических исследований и указал на то, что славянские элементы румынского языка могут быть использованы как дополнительный материал в решении ряда вопросов славянской лингвистической географии.

 

Конференция приняла решение, предусматривающее ряд конкретных мероприятий по расширению исследования славянских говоров на территории РНР и по сотрудничеству в работе Международной комиссии по общеславянскому лингвистическому атласу, в рамках которой была организована подкомиссия неславянских стран, участвующих в работах по составлению атласа (отв. акад. Э. Петрович). Выполнение этих задач явится новым шагом вперед в развитии этой отрасли румынской славистики, оно внесет новый вклад румынских славистов в диалектологию славянских языков.

 

 

1. LA CONFÉRENCE DE DIALECTOLOGIE SLAVO-ROUMAINE

(RÉSUMÉ)

 

 

La dialectologie slavo-roumaine constitue l'une des branches les plus jeunes de la slavistique roumaine. Ses débuts remontent à la monographie que E. Petrovici a consacrée en 1935 an parler serbo-croate de Caraşova, ouvrage auquel ont fait suite durant ces dernières années quelques travaux et articles consacrés aux parlers ukrainiens, russes et bulgares par I. Pătruţ, Gh. Bolocan, V. Arvinte, E. Vrabie, N. Pavliuc etc.

 

L'essor que les recherches de dialectologie ont pris au cours des deux ou trois dernières années a incité l'Association des Slavistes de la République Populaire Roumaine à organiser la première conférence de dialectologie slavo-roumaine (Bucarest, 27—28 juin 1961), laquelle a poursuivi deux objectifs principaux : 1) l'étude des parlers slaves (russes, ukrainiens, bulgares, serbo-croates, tchèques, slovaques et polonais) de Roumanie et 2) l'étude de la répartition géographique des toponymes et des mots d'origine slave de la langue roumaine (en rapport avec le projet d'Atlas linguistique slave).

 

L'académicien E. Petrovici a ouvert la conférence par un rapport sur l'activité de la Commission internationale pour l'Atlas linguistique slave instituée par le Comité international des Slavistes, qui a élaboré les questionnaires en vue de les soumettre aux discussions des spécialistes, et a établi les principes qui présideront à la réalisation de cette oeuvre si importante pour la science mondiale.

 

8

 

 

A la conférence ont été présentées 16 communications, dont sont publiées dans le présent volume celles de E. Petrovici, G, Mihăilă, E. Vrabie, V. Vascenco, Maria Dumitrescu et E. Novicicov, A. Vraciu, Zlatca Iuffu, I. C. Chiţimia et Elena Deboveanu, V. Vescu, B. Berić, Gh. Ciplea, Gr. Benedek. Les autres communications ont été présentées par Clara Paszternak, Ladislau Lukacs et Magdalena Nagy (Quelques traits caractéristiques du parler des Lipovenes des communes de Sarichioi et de Jurilovca, reg. de Dobroudja), N. Pavliuc (Aspects du vocalisme des parlers ukrainiens du Maramureş), P. Olteanu (Les parlers slovaques du Banat).

 

De nombreux participants à la Conférence ont pris part aux discussions, contribuant ainsi par leurs observations et leurs suggestions au progrès de la dialectologie slave en Roumanie.

 

En conclusion l'académicien E. Petrovici a relevé l'importance des recherches de dialectologie slavo-roumaine en remarquant que les éléments slaves du roumain peuvent être utilisés comme des matériaux auxiliaires pour résoudre des problèmes du géographie linguistique slave.

 

La Conférence s'est achevée sur l'adoption d'une décision prévoyant toute une série de mesures concrètes qui permettront d'intensifier l'étude des parlers slaves de la République Populaire Roumaine et la collaboration avec la Commission pour l'Atlas linguistique slave, au sein de laquelle a été créée une sous-commission des pays non-slaves participant à l'élaboration de cette grande oeuvre (le responsable en est l'académicien E. Petrovici). De cette façon notre Association contribuera elle aussi au développement de la dialectologie slave.

 

 

 

2. СООТНОШЕНИЕ СЛАВЯНСКИХ ДИАЛЕКТНЫХ ИЗОГЛОСС И ИЗОГЛОСС СЛАВЯНСКИХ ЭЛЕМЕНТОВ РУМЫНСКОГО ЯЗЫКА

(В связи с общеславянским лингвистическим атласом)

(РЕЗЮМЕ)

Академик Эмиль Петрович

 

 

Изоглоссы славянских элементов румынского языка представлены нерегулярно. Они не дают четкого представления о диалектальных славянских ареалах на территории РНР периода, предшествовавшего периоду ассимиляции славян румынским населением. Своим появление они обязаны славянским элементам, проникшим в румынский язык из различных славянских языков (иногда через венгерское посредство). Обычно ареал славянского элемента румынского языка граничит с территорией славянского языка, из которого был заимствован этот элемент.

 

Изоглоссы, с помощью которых можно будет установить территориальное распределение различных древних славянских говоров в пределах Румынии, можно получить лишь на базе топонимики, созданной славянами. Изоглоссы славянских элементов румынского языка (румынские изоглоссы) не совпадают с изоглоссами топонимических названий, созданных славянами (чисто славянские изоглоссы).

 

При всем несоответствии ареалов славянских элементов румынского языка и ареалов славянской топонимики на территории Румынки, для изучения славянских и румынских языков, для решения проблемы языковых связей и параллельного развития языков, сходящихся соседних идиом, различных по происхождению, представляет большой научный интерес использование в «Общеславянском лингвистическом атласе» румынского материала, собранного в 13 румынских населенных пунктах, в одном венгерском населенном пункте (Венгерская-Муреш автономная область) и в трех населенных пунктах РНР со славянскими говорами. Этот материал, а также данные, собранные из других неславянских языков, будут привлекаться в примечаниях в приложении к картам Общеславянского лингвистического атласа.

 

 

2. LE RAPPORT DES ISOGLOSSES DIALECTALES SLAVES ET DES ISOGLOSSES DES ÉLÉMENTS SLAVES DE LA LANGUE ROUMAINE

(À propos de l'Atlas linguistique général slave)

(RÉSUMÉ)

Acad. Emil Petrovici

 

 

Les isoglosses des éléments slaves du roumain ne présentent guère de régularité. Elles ne peuvent pas nous offrir une image claire des aires dialectales slaves existant sur le territoire de la République Populaire Roumaine à l'époque qui a précédé l'assimilation des Slaves dans la masse roumaine, étant donné qu'elles sont dues à la diffusion dans des directions et des régions

 

21

 

 

diverses des éléments slaves provenant de langues slaves différentes (éléments pénétrés parfois dans la langue roumaine par l'intermédiaire du magyar). Néanmoins, une aire d'un élément slave de la langue roumaine est située ordinairement à proximité de la frontière du territoire de la langue slave à laquelle il a été emprunté.

 

Los isoglosses à même de nous procurer des indications au sujet de la répartition territoriale des divers idiomes slaves parlés autrefois sur le territoire roumain ne peuvent être obtenues qu'en fonction des toponymes crées par les Slaves. Les isoglosses des éléments slaves du roumain lesquels sont des isoglosses roumaines—ne coïncident pas avec les isoglosses des toponymes créés par les Slaves, lesquelles sont de véritables isoglosses slaves. Malgré cette discrépance qu'on observe entre les aires des éléments slaves de la langue roumaine et les aires toponymiques slaves du territoire de la Roumanie, pour l'étude des langues slaves et de la langue roumaine, du problème d'intérêt général que soulève le contact des langues et l'évolution parallèle convergente des idiomes avoisinants d'origines différentes il sera d'un intérêt tout particulier d'utiliser pour l'Atlas linguistique slave les matériaux recueillis dans 13 localités roumaines, 1 magyare (de la Région Mureş-Autonome Magyare) et 3 slaves. Ces matériaux, de même que les matériaux fournis par d'autres langues non-slaves, seront présentés en notes dans une annexe à l'Atlas linguistique slave.

 

 

 

3. К ИЗУЧЕНИЮ ГЕОГРАФИЧЕСКОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ СЛАВЯНСКИХ ЗАИМСТВОВАНИЙ В РУМЫНСКОМ ЯЗЫКЕ

(на материале „Румынского лингвистического атласа")

(РЕЗЮМЕ)

Г. Михаилэ

 

 

Изучение славянских элементов в румынском языке поднялось на новую ступень после опубликования Румынского лингвистического атласа, который позволяет уточнить территориальное распространение большого числа славянских заимствований.

 

Исходя из этого, автор статьи делает попытку показать значение детального исследования этой проблемы в связи с проектом будущего общеславянского атласа, который, согласно мнению ряда славистов, должен использовать как дополнительный материал и славянские элементы неславянских языков (румынского, венгерского и др.). В статье используются данные опубликованных до сих пор томов Атласа, а также тех, которые сданы в печать.

 

Территориальное распространение определенного славянского слова в румынском языке позволяет установить, имеем мы дело с древним «дако-мизийским славянским»» заимствованием или с более новым заимствованием, проникшим из болгарских, сербских или украинских диалектов, даже в тех случаях, когда его фонетические черты не позволяют нам установить источник и время заимствования.

 

Древнейшие славянские заимствования румынского языка представляют фонетические черты болгарских диалектов эпохи, называемой старославянской (древнеболгарской, до XI в.), и ранней среднеболгарской эпохи (XII в.). Они распространены на всей (или почти на всей) территории румынского языка, как например:

 

plug 'плуг',

ogor 'черный пар',

snop 'сноп',

grădină 'сад',

stîlp 'столб',

greblă 'грабли',

hrană 'питание',

vreme 'время',

obraz 'лицо, щека',

nevastă 'жена',

drag 'дорогой',

slab 'слабый',

a osteni 'устать',

iute 'быстро'

(да 'да') и мн. др.

 

51

 

 

Наряду с этим древнейшим пластом, в румынском языке встречаются и более новые заимствования из болгарских диалектов, распространенные на юге страны (или на юго-востоке), которые проникли вероятно после занятия Трансильвании венграми (конец XI — начало XII вв.). Например:

 

rariţă 'маленький плуг',

islaz 'пастбище',

praf 'пыль',

bolnav 'больной',

a prăşi 'мотыжить' и др.

 

Ряд карт Атласа позволяет локализовать украинские заимствования на северо-востоке страны (напр. hreapcă 'маленькие грабли', boroană 'борона', strună 'струна', buhai 'бык', hulub 'голубь' и др.) на более или менее широких ареалах, в зависимости, чаще всего, от их древности. Наконец, Атлас отражает также распространение сербских заимствований в Банате и соседних районах uică 'дядя', obraniţă 'коромысло' и др.).

 

Ареалы славянских заимствований не совпадают с территорией распространения славянского населения (южного или восточного) в Дакии, но их центр совпадает с этой территорией. При интерпретации распространения древнейших заимствований, мы должны иметь в виду не только иррадиацию слов, но и движения румынского населения на территории Дакии.

 

Что касается общеславянского атласа, если в его цели входит не только установление «праславянских» и древнеславянских изоглосс, а изучение комплексных исторических и диалектологических вопросов, румынский материал может использоваться как в комментариях к лексико-семантическим картам, так и в комментариях картам, посвященным словообразованию и фонетике. Наиболее интересные результаты явятся вкладом в южнославянскую историческую диалектологию.

 

 

3. CONTRIBUTIONS A L'ÉTUDE DE LA GEOGRAPHIE DES EMPRUNTS SLAVES EN ROUMAIN

(D'après l'„Atlas linguistique roumain")

RÉSUMÉ

G. Mihăilă

 

 

L'étude des éléments slaves de la langue roumaine est entrée dans une nouvelle phase depuis l'apparition de l'Atlas linguistique roumain, ouvrage qui permet de préciser la dispersion territoriale d'un grad nombre d'emprunts slaves.

 

C'est en partant de cette constatation que l'auteur essaye de montrer l'importance de l'étude approfondie de cette question en rapport avec le projet de l'atlas commun des langues slaves qui, selon certaines opinions, devra également utiliser comme matériel auxiliaire les éléments slaves des langues non-slaves comme le roumain, le hongrois etc. Le présent article utilise à ce propos les données que renferment les volumes déjà parus de l'Atlas, ainsi que ceux livrés à l'impression.

 

La diffusion territoriale d'un mot d'origine slave en roumain permet d'établir s'il s'agit d'un emprunt ancien „slave daco-mésien" (remontant á l'époque du bilinguisme slavo-roumain sur le territoire daco-mésien), ou d'un plus récent, fait aux dialectes bulgares, serbes, ucrainiens, même si ses traits phonétiques ne permettent pas d'identifier la source et de préciser la date de l'emprunt.

 

Les plus anciens emprunts slaves du roumain accusent le phonétisme des dialectes bulgares de l'époque du vieux slave (ancien bulgare jusqu'au

 

52

 

 

XI siècle) et du moyen-bulgare de la haute époque (XII siècle). Us sont répandus sur tout (ou presque tout) le territoire de la langue roumaine. Parmi les nombreux exemples on peut citer :

 

plug (charrue),

ogor (champ),

snop (gerbe),

grădină (jardin),

stîlp (poteau),

greblă (rateau),

hrană (nourriture),

vreme (temps),

obraz (figure, joue),

nevastă (épouse),

drag (cher),

slab (faible, maigre),

a osteni (fatiguer),

iute (rapide, rapidement),

da (oui) etc.

 

A coté de cette couche ancienne, il apparaît encore des emprunts plus récents des dialectes bulgares, répandus, de règle, dans le sud de notre pays (éventuellement dans le sud-est) et qui ont pénétré dans la langue roumaine, probablement, apès l'occupation de la Transylvanie par les Hongrois (fin du XIe siècle—début du XIIe). C'est le cas de rărită (binot), izlaz (pacage), praf (poussière), bolnav (malade), a prăşi (sarcler) etc.

 

Une série de cartes de l'Atlas permettent de localiser les emprunts ucrainiens dans le nord-est de la Roumanie (par exemple hreapcă „rafle de la faux", boroanî „ardillon de la herse", strună, „gourmette", buhai „taureau", hulub „pigeon" etc.), sur des aires plus ou moins vastes, en régie générale, en fonction de leur ancienneté. Enfin, l'Atlas reflète également la diffusion des mots d'origine serbe au Banat et dans les régions limitrophes (uică „oncle", obraniţă „palanche" etc.).

 

Les aires des termes empruntés aux langues slaves ne coincident pas avec le territoire d'expansion des populations slaves (du sud ou de l'est) en Dacie, mais leur centre d'intensité coincide avec ce territoire. Dans l'interprétation de la diffusion des emprunts les plus ancies, on doit tenir compte non seulement de l'irradiation des mots, mais aussi des mouvements démographiques roumains durant le haut moyen âge sur le territoire de la Dacie.

 

En ce qui concerne l'Atlas commun des langues slaves s'il ne doit pas seulement servir à déterminer certaines isoglosses „protoslaves" et slaves antiques, mais encore à l'étude de problèmes complexes de l'histoire des dialectes slaves, le matériel roumain pourra être mis à profit tant dans les commentaires des cartes lexico-sémantiques, que dans celles consacrées à la dérivation et à la phonétique.

 

 

 

4. СОВРЕМЕННЫЙ ЭТАП И ЗАДАЧИ ИЗУЧЕНИЯ СЛАВЯНСКИХ ГОВОРОВ НА ТЕРРИТОРИИ РНР

(РЕЗЮМЕ)

Эмиль Врабие

 

 

Статья состоит из трёх разделов.

 

В разделе Современный этап изучения славянских говоров на территории РНР автор подводит итог научным исследованиям в области славянской диалектологии, уделяя основное внимание периоду после 1944 года.

 

Во втором разделе, Значение изучения славянских говоров на территории РНР, указывается, что современные славянские говоры следует изучать, исходя из того, что:

1. архаизмы, сохранившиеся в них, дают интересный материал для истории соответствующих славянских языков;

2. славянским говорам РНР свойственны инновации;

3. часть диалектного материала можно использовать при этимологических исследованиях;

4. диалектный материал проливает свет на межславянские языковые связи в условиях обособленного существования отдельных славянских говоров;

5. славянские говоры РНР могут служить иллюстрацией того, как, в результате смешения первоначально различных говоров одного и того же языка, формируется «койнэ»;

6. славянские говоры дают возможность изучать вопрос о влиянии соответствующих литературных языков в условиях, отличных от тех, в которых находятся народные говоры в славянских странах

7. современные славянские говоры на территории РНР предоставляют широкое поле для изучения влияния румынского языка на славянские говоры, различных этапов и форм билингвизма (9).

Одновременно автор показывает (8), что изучение современных славянских говоров на территории РНР представляет интерес и для исторической диалектологии румынского языка. Наконец, он считает что систематическое изучение современных славянских диалектов на территории РНР может и должно содействовать улучшению преподавания родного и румынского языков в школах славянских национальных меньшинств в РНР.

 

В третьем разделе, Задачи и перспективы изучения современных славянских говоров на территории РНР, автор указывает на круг основных задач, стоящих перед исследователями славянских говоров на территории РНР, а именно: ускоренное накопление доброкачественного конкретного материала, выработка программ-минимумов, создание монографий, диалектных словарей и словников и т.д.

 

 

4. L'ÉTAT ACTUEL ET LES TÂCHES DE L'ÉTUDE DES PARLERS SLAVES DE LA RÉPUBLIQUE POPULAIRE ROUMAINE

(RÉSUMÉ)

Emil Vrabie

 

 

La présente étude renferme trois chapitres.

 

Le premier est intitulé L'état actuel des recherches de dialectologie slave en R.P.R. L'auteur y fait le bilan des recherches de dialectologie slave effectuées en Roumaine ces dernières années, en insistant notamment sur la période d'après 1944.

 

73

 

 

Le second chapitre — L'importance de l'étude des parlers slaves delà R.P.R., — montre que les parlers slaves actuels de notre pays présentent de l'intérêt tout au moins pour les raisons suivantes : 1) Ils conservent des archaïsmes intéressants pour l'histoire des langues slaves considérées. 2) Ils offrent de nombreux cas d'innovations. 3) Ils peuvent fournir un matériel intéressant pour les recherches sur l'étymologie. 4) Ils permettent l'étude des effets des contacts linguistiques interslaves dans les conditions de leur isolement des principaux noyaux des parlers slaves en question, 5) Ils peuvent illustrer les voies de formation de certains κοινή du mélange des parlers initialement différents d'une seule et même langue. 6) Ils permettent d'étudier l'influence des langues slaves littéraires respectives dans des conditions différentes de celles où se trouvent, à ce point de vue, les parlers slaves convergents. 7) L'auteur montre que les parlers slaves actuels de la R.P.R. offrent un vaste champ d'activité à l'étude de l'influence du roumain sur les parlers slaves de la R.P.R. et 9) à celle des divers stades et formes de bilinguisme. De même, au paragraphe 8, l'auteur insiste sur l'intérêt que l'étude des parlers slaves actuels de la R.P.R. présente aussi pour la dialectologie historique de la langue roumaine. Enfin, il est d'avis que la recherche systématique des parlers slaves actuels de la R.P.R. peut et doit contribuer à améliorer l'enseignement dans les écoles des minorités slaves de la R.P.R.

 

Quant au troisième chapitre — Les tâches et les perspectives de l'étude des parlers slaves actuels de la R.P.R. — il fait connaître les principales obligations qui incombent dorénavant et directement aux chercheurs dans le domaine des parlers slaves de la R.P.R., à savoir: de réunir un nombre aussi grand que possible de faits précis, une préoccupation accure pour perfectionner les méthodes en vue de rassembler sur le terrain les données concernant le sujet, la détermination de programmes minimums de recherche, l'élaboration de monographies, de dictionnaires et de glossaires dialectaux etc.

 

 

 

5. ОБЗОР НАСЕЛЁННЫХ ПУНКТОВ СО СЛАВЯНСКИМИ ГОВОРАМИ НА ТЕРРИТОРИИ РУМЫНСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ

(РЕЗЮМЕ)

Эмиль Врабие

 

 

С помощью лингвистического, исторического, статистического, этнографического, туристического и др. материала, а также диалектальных данных, автор номинально перечисляет населённые пункты РНР, подлежащие обследованию. В ряде случаев приводятся данные из истории носителей славянских говоров, проживающих в обозначенных населенных пунктах.

 

Как свидетельствует собранный материал, на территории Румынской Народной Республики можно изучать украинские, русские, сербохорватские, словацкие, болгарские, чешские и польские говоры.

 

 

5. COUP D'OEIL SUR LES LOCALITÉS A PARLERS SLAVES DE LA RÉPUBLIQUE POPULAIRE ROUMAINE

(Résume)

Emil Vrabie

 

 

L'auteur se fonde sur des informations d'ordre linguistique, historique, démographique, ethnographique, touristique et d'autre nature, ainsi que sur certaines recherches effectuées sur les lieux, г fin de présenter la liste nominale des localités de la R.P.R. cù l'on peut actuellement se livrer à des études de dialectologie slave. Le cas échéant, il fournit aussi certaines données portant sur la provenance des slavophones des diverses localités qu'il a enregistrées.

 

Les dites localités permettent d'entreprendre des travaux de dialectologie ucraînienne, russe, serbo-croate, slovaque, bulgare, tchèque et polonaise.

 

85

 

 

 

6. НАБЛЮДЕНИЯ НАД РУМЫНСКИМ ВОКАТИВОМ НА -o

(РЕЗЮМЕ)

И. Пэтруц

 

 

Автор настоящей статьи, используя данные «Румынского лингвистического атласа» и другие работы по диалектологии, устанавливает ареал румынского вокатива на -о (soro, Ano; роро, Tomo), южнославянское (болгарское) происхождение которого в настоящее время является общепринятым. Вокатив на -о представлен в двух ареалах: в большом, сравнительном, охватывающем Добруджу, Мунтению, небольшую область южной Молдовы, Олтению, Банат и южный Ардял, и в другом, меньшем, на севере страны, в Марамурешской области. Этот вокатив появляется также и в южно-дунайских диалектах: арумынском, мегленорумынском, исторорумынском (см. карту).

 

Параллельно автор устанавливает и ареал форм императива на -о, заимствованное из вокатива в глаголах vino и ado. Vino представлен в широком ареале, охватывающем западный Банат, Олтению, Мунтению, юго-западный Ардял и Добруджу (ado не образует компактного ареала; он распространен в ареале vino). Подобного рода императив появляется и в арумынском, мегленорумынском, истрорумынском диалектах. На карте видно, что эти два ареала очень сходны.

 

Автор приходит к заключению, что на севере страны вокатив на -о является украинским влиянием. В южном ареале вокатив на -о проник в румынский язык из болгарских говор в период, когда в него вошли и слова с în (îm) при общеслав. *ǫ (ср. ареал соответствующих топонимии, установленный акад. Э. Петровичем).

 

 

6. CONSIDERATIONS SUR LE VOCATIV ROUMAIN EN -o

(RÉSUMÉ)

I. Patruţ

 

 

Mettant à profit les indications de l'„Atlas linguistique roumain" et d'autres travaux de dialectologie, l'auteur du présent article détermine l'aire d'expansion du vocatif roumain en -o (soro, Ano; роро, Tomo), dont l'origine sud-slave (bulgare) est à présent reconnue unanimement. Le vocatif en -o apparaît à l'intérieur de deux aires : l'une, vaste et compacte, embrasse la Dobroudja, la Munténie, une petite partie de la Moldavie méridionale, l'Olténie, le Banat et le sud de la Transylvanie, et l'autre, plus réduite, dans le nord de notre pays, dans la région du Maramureş. Ce vocatif apparaît également dans les dialectes sud-danubiens : aroumain, mégléno-roumain et istro-roumain (voir la carte).

 

Parallèlement, l'auteur fixe aussi l'aire d'expansion de la forme de l'impérativ en -o, empruntée au vocatif, pour les verbes vino et ado. Vino apparaît dans une vaste aire qui comprend l'est du Banat, l'Olténie, la Munténie, le sud-est de la Transylvanie et la Dobroudja (ado ne constitue pas une aire compacte et est disséminé à travers l'aire de vino). De semblables impératifs apparaissent aussi dans les dialectes aroumain, mégléno-roumain et istro-roumain. La carte montre que les deux aires en question sont très ressemblantes entre elles.

 

En conclusion l'auteur considère que dans le nord du pays le vocatif en -o est une influence ukrainienne. Dans la grande aire du sud du pays le vocatif en о provient des parlers bulgars et pénètre en roumain à la même époque que les mots en în (îm) pour le slave commun *ǫ (cf. l'aire des toponymes respectifs identifiée par le professeur Emil Petrovici).

 

93

 

 

 

7. НАБЛЮДЕНИЯ НАД РУССКИМ ГОВОРОМ ЛИПОВАН СЕЛА ПИСК, БРАИЛЬСКОГО РАЙОНА

(РЕЗЮМЕ)

В. Васченко

 

 

Статья посвящена изучению великорусского говора липованского (старообрядческого) населения села Писк, расположенного на берегу Дуная к северо-востоку от города Браила. Задача автора заключалась в том, чтобы определить в синхроническом плане наиболее важные фонетические, морфологические и — в меньшей степени — синтаксические особенности говора, опираясь при этом на данные лингвистической географии, касающиеся основных наречий русского языка, на котором говорят в СССР.

 

При собирании материалов был использован в основном Общеславянский вопросник по изучению диалектной лексики, составленный в 1958 г. в виде проекта диалектологическим отделом Варшавского института языкознания Польской Академии наук.

 

Работа состоит из следующих частей: Собирание материалов (изложение методов и приемов проведения опроса), Сведения о селе и жителях села (данные географического, исторического и социального порядка), Наблюдения над говором (основная часть, где рассматривается ряд вопросов, связанных с вокализмом, консонантизмом, морфологией, словообразованием и лексикон говора) и Глоссарий, в котором перечислено свыше 200 слов диалектного характера или заимствованных из румынского языка.

 

Из анализа собранного материала вытекает, что изучаемый говор, лексика которого пестрит множеством румынских элементов, относится к южновеликорусскому наречию русского языка. Таким образом, местом происхождения липован села Писк является — в общих чертах — южная часть РСФСР, с которой связан общими изоглоссами Северный Кавказ.

 

Что касается влияния со стороны румынского языка, то значительными с точки зрения количества и употребительности являются лишь лексические заимствования, встречающиеся в виде семантических пластов. Наличие отдельных звуков, чуждых русскому языку (притом исключительно в заимствованных словах), не привело к изменению южновеликорусской фонетической системы говора.

 

 

7. OBSERVATIONS SUR LE PARLER GRAND-RUSSE DES LIPOVÈNES DU VILLAGE DE PISC, DISTRICT DE BRAILA

Victor Vascenco

 

 

Cet article est consacré à l'étude du parler grand-russe de la population lipovène du village de Pisc, localité de la rive gauche du Danube, au nord-ouest de Brăila. Son but est de préciser, sur le plan synchrone, les principaux traits phonétiques, morphologiques, et — dans une moindre mesure — syntaxiques de ce parler, en ce fondant pour cela sur les données de la géographie linguistique des parlers grand-russes de l'U.R.S.S.

 

Le matériel a été recueilli principalement à l'aide du Questionnaire général slave pour l'étude du lexique dialectal, établi sous forme de projet par la 1ère section de dialectologie de l'Institut de linguistique de l'Academie Polonaise des Sciences (Varsovie, 1958).

 

111

 

 

Le présent travail comprend les parties suivantes : La récolte de la documentation (exposé des méthodes et procédés d'enquête) ; Le cadre géographique, historique et social (données démographiques et données concernant le milieu ambiant) ; Observations sur le parler (c'est la partie essentielle de la présente étude : on y examine une série de questions se rapportent au vocalisme, au consonantisme, à la morphologie, à la formation des mots, à la syntaxe, au lexique) et Glossaire dialectal (mots dialectaux sud-grand-russes et emprunts lexicaux faits au roumain).

 

L'analyse de tout ce matériel permet d'affirmer que ce parler, bigarré de maints éléments lexicaux roumains, rentre dans l'aire des parlers russes du type méridional, La patrie d'origine des Lipovènes de Pisc est donc, dans ses grandes lignes, le sud de la R.S.F.S.R., à laquelle se rattache aussi par des isoglosses communes la Caucase du Nord,

 

En ce qui concerne les emprunts roumains faits à ce parler, importants sous le rapport de la quantité et de la circulation sont seulement ceux d'ordre lexical que l'on rencontre sous la forme de véritables couches sémantiques. La présence de certains sons étrangers à la langue russe (phénoméne que l'on rencontre exclusivement dans les mots empruntés) n'a pas altéré le système phonétique grand-russe de ce parler.

 

 

 

8. ЛЕКСИКА РУССКОГО ГОВОРА СЕЛА „Mila 23" ДОБРУДЖАНСКОЙ ОБЛАСТИ

(РЕЗЮМЕ)

Мария Думитреску—Е. Новичков

 

 

В данной статье авторы анализируют лексику русского говора села «Mila 23». Материал, собранный в экспедициях 1959 и 1960 гг., распределяется по 6 группам: I. слова, относящиеся к животному миру; II. слова, относящиеся к растительному миру; III. слова, относящиеся к материальной культуре; IV, слова, относящиеся к человеческому телу, болезням, народной медицине, гигиене; V. слова, связанные с общественными отношениями людей; VI. слова, относящиеся к терминологии рыболовства (рыболовство — основное занятие жителей этого села).

 

В пределах этих разделов авторы стараются а) установить русский лексический фонд, влияние украинского языка, возникшее в результате совместной прошлой жизни липован с украинцами и влияние румынского языка на данный говор с лексической точки зрения; б) выделить специфические лексические элементы только для данного говора и возникшие, в условиях отдельной жизни его носителей, в отрыве от других русских говоров; в) установить, насколько это возможно, к какому говору, или группе русских говоров, относится, или относился в прошлом, изучаемый говор.

 

В результате внимательного изучения имеющегося материала авторы приходят к выводу о том, что 1. русский лексический фонд сохранился исключительно хорошо; 2. влияние украинского языка представлено широко; 3. влияние румынского языка особенно усилилось после 1944 года; 4. те немногочисленные новые лексические элементы, возникшие за период отдельного существования этого говора, образованы согласно его внутренним законам, и в них выделяется в качестве самого продуктивного словообразовательного элемента суффикс -к-; 5. многие лексические элементы были (согласно данным словарей Даля и Преображенского) характерными для Севска. Это ведёт к частичному выводу о том, что говор этих липован, в значительной степени приближается к тому говору, который был известен для Севска и его соседних местностей. Вопрос остается открытым и может быть окончательно разрешен только после всестороннего изучения данного говора.

 

129

 

 

8. LE LEXIQUE DU PARLER RUSSE DU VILLAGE DE MILA 23

(Région de Dobroudja)

(Résumé)

Maria Dumitrescu şi Eugen Novicicov

 

 

Les auteurs de cet article présentent le lexique du parler russe en usage dans le village de Mila 23. Le matériel, enregistré lors de deux enquêtes effectuées en 1959 et en 1960 est classé en 6 groupes : I) Mots relatifs au régne animal ; II) Mots relatifs au régne végétal; III) Mots relatifs á la vie matérielle et culturelle ; IV) Mots relatif au corp, human, maladies traitement populaire, hygiène ; V) Mots relatifs aux relations sociales entre individus ; VI) La terminologie de la pêche.

 

Ils s'efforcent d'y déterminer le fonds lexical russe ; l'influence ucrainienne résultant du contact que les individus utilisant ce parler ont eu avec les ucrainiens avant de se fixer dans les localités qu'ils occupent aujourd'hui ; l'influence du roumain sur ce lexique. Ils essayent également de délimiter les éléments propres q ce parler, ceux apparus dans le lexique dans les conditions d'isolement de son développement. Ils tentent aussi de préciser sur le plan lexical pareillement et dans le mesure du possible, le parler ou le groupe de parlers auquel ce parler a appartenu par le passé, durant le période qui a précédé la séparation.

 

L'étude du matériel dont ils disposent leur permet d'aboutir á la conclusion que : 1) le fonds lexical russe s'est excellemment conservé; 2) l'influence ucrainienne s'est fait sentir très fortement ; 3) l'influence de la langue roumaine s'est particulièrement intensifiée depuis 1944 ; 4) les éléments lexicaux qui sont apparus au sein de ce parler et qui lui sont propres ne sont pas très nombreux, mais se sont formés conformément aux lois de développement du dit parler, notamment par suffixation, l'élément le plus fréquent étant -k- ; 5) de nombreux éléments lexicaux de ce parier, q. eu juger d'après les indications fournies par les dictionnaires eu Dal' et de Preobrajenski, caractéristiques pour la localité de Sevsk. Ceci même a la conclusion partielle que le parler de ces Lipovénes s'approche dans une mesure appréciable de celui qui était en usage dans cette dernière localité et ses environs immédiats. Il appartient maintenant a l'étude phonétique et morphologique de le confirmer.

 

 

 

9. ЗАМЕТКИ ПО СЛАВЯНО-РУМЫНСКОЙ ДИАЛЕКТОЛОГИИ

(I. Об украинском говоре деревни Беня, Сучавской области.

II. О говоре липован Тыргу-Фрумос, Ясской области)

(РЕЗЮМЕ)

Аритон Врачу

 

 

Статья основывается на данных двух диалектологических анкет, проведенных автором в 1956 и 1960 гг. над славянскими говорами, распространенными на территории Румынской Народной Республики. В обоих случаях автор

 

142

 

 

использовал опыт одной диалектологической экспедиции, организованной Кафедрой русского языка Ленинградского Университета летом 1953 г., в Великолукской области, экспедиции, в которой он участвовал, а также опыт одной анкеты 1956 г. в Ясской области. Помимо чисто диалектологических вопросов, вас интересовали и некоторые общелингвистические проблемы, связанные особенно с изучением контакта между различными языками и различными говорами.

 

Настоящая работа состоит из двух частей: в первой рассматриваются фонетические, лексические и, отчасти, и морфологические особенности одного украинского говора, распространенного в Сучавской области, а во второй — характерные черты в фонетической системе и грамматическом строе (морфологии и синтаксисе) говора липован Тыргу — Фрумос. Здесь же автор останавливается на влиянии, оказанном румынским языком на лексику этого русского говора.

 

Из фонетических и морфологических особенностей, встречающихся в изученном нами украинском говоре, отметим здесь следующие: переход ѣ в і, переход о, е в і, сохранение старого е после шипящих, оглушение согласного р, наличие твердых и мягких р и л, частое употребление согласного ф, переход т' и д' в к' и, соответственно, в г', переход в > ў, протетическое в, твердое т в III л. ед. и мн.ч. глаголов в формах настоящего времени изъявительного наклонения, частое употребление флексий — ов'і — eв'і в дат. над. ед.ч. имен существительных и др.

 

Кроме этого, в первой же части подробно исследован и вопрос о лексическом составе данного украинского говора.

 

Переходя ко второй части, автор останавливается сперва на таких фонетических явлениях, которые свойственны и говору липован с Тыргу — Фрумос: переход г в γ [1], в и л в ў, наличие ј в начале слов перед гласными (јиэтъ, јиз, jид'от, јим'им) или внутри слова между гласными (напр. из Рас'ији); в словах, заимствованных из румынского языка, встречаются согласные ĝ и l; безударное е, а иногда и ударное, переходит в 'а: т'ап'иер (и тап'иер' с утратой мягкости т'), ц'аркъw'и [2]; как правило, без ударное е переходит в и (н'и могý јим'ит'). В некоторых случаях в говоре липован имеются особенности в ударении слов; ср. мóгу и мóжу, наряду с «правильным» могý [3], с'ьр'иэдý с⁀ 54 гадá и др.

 

Наличие твердого т в III л. ед. и мн.ч. глаголов (јид'óт, знáјум, ум'ирáјут) составляет общую изоглоссу.

 

Интересными являются также морфологические, синтаксические и лексические особенности говора. Из них можно отметить (в области морфологии и синтаксиса): наличие флексий — у ('у) у существительных I скл.; отсутствие наращения у косвенных падежей существительного «время»; переход некоторых существительных м.р. в ж.р. (ср. па⁀мал'ин'кују стакан'ч'ику); утрата ј и э в род.-вин. пад. местоимения «свой»: свово; у глагола «иметь» II л.ед.ч. наст.вр. изъявит. накл. обнаружили форму јимáиш; глагол «судить» построен с дополнением в дат. пад.: суд'ит нам γаспóт; со значением наречий «очень»,

 

 

1. Но имеется однако и сохранение г: мóгу, кроме того в I л.ед.ч. наст. вр. изъявительного наклонения у глагола «мочь» наблюдается переход г в ж: мóжу, вероятно под влиянием форм II и III л.ед.ч. и I и II л.мн.ч.

 

2. Все же иногда е (*э) сохраняется: т'иэп'иэр'.

 

3. Хотя говор и характеризуется аканьем, тем не менее в этом слове о не переходит в а; ср. также мест. свовó.

 

143

 

 

«сильнее» в говоре употребляется дужь: дýжь γъвар'и, н'и дужь хърашó; вместо «даром» выступает за⁀дýру или задýрнь: н'и стојит задýру д'иэлът', н'и задýрнъ нъзывајут; довольно часто предлоги требуют других падежей: с + вин.пад., вм. через + вин,: с н'иэ́д'эл'у значит «через неделю»; из + род., вм. с + род.: јис сáмъј óс'ин'и; по + предл., вм. в + предл.: па⁀ус'их γърадáх; на + предл., вм. по + дат,: нашы (т.е. староверы) пъръзб'иэжáл'ис на фс'ом св'иэт'и (вм. по всему свету); союз чи употребляется у липован Тыргу-Фрумос наряду с или, а зачто — в значении почему.

 

В области лексики говора липован автор подчеркивает особенно влияние румынского языка, которое выражается в наличии таких слов и калек: fierar «кузнец», serviciu «служба, работа», producţie «продукция, производство», şcoala (с дифтонгом < рум.), наряду со школа, pofta «апетит», прилаг. viu «живой», некоторые глаголы и частица mai. Относительно калек можно указать на употребление конструкции «он имеет столько-то лет» (вм. «ему столько-то лет») под влиянием румынской модели: «a avea atîţia ani»; «делать службу с кем-нибудь» (вм. «служить с кем-нибудь») < рум. «a face serviciul cu cineva», «делать свадьбу» (вм. «справлять свадьбу») < рум. «a face nuntă»; сложное наречие нъп'иэр'иэт (вм. «раньше») образовано под влиянием рум. «mai înainte» и др.

 

В заключение автор подчеркивает некоторые особенности, характерные для развития славянских говоров на территории РНР, судьба которых в условиях отрыва от общенародного языка во многом одинакова (или сходна). Об этом и говорится в данной работе на примере украинских и русских говоров.

 

Сосуществование в говорах различных систем является бесспорным фактом. Одно из проявлений этого процесса составляют, напр., многочисленные языковые варианты, отмеченные нами в исследованных говорах.

 

Наши наблюдения показывают, что языки и диалекты представляют собой системы, совсем открыте в лексике и синтаксисе и почти замкнутые (непроницаемые) в фонетическом и морфологическом отношении. Так, в исследованных украинских и русских говорах румынские фонемы выступают только в словах, заимствованных из румынского языка, в то время как в лексическом составе и синтаксической структуре такое влияние огромно.

 

Изучение архаичных черт или черт, исчезающих на наших глазах в славянских говорах на территории Румынии, является одной из задач, которую призваны решить дальнейшие исследования в этой области у нас.

 

 

9. NOTES DE DIALECTOLOGIE SLAVO-ROUMAINE

(Observations sur un parler ucrainien et sur un parler russe de la R.P.R.)

(Résumé)

Ariton Vraciu

 

 

Le présent article repose sur les données recueillies à l'occasion de deux enquêtes dialectales effectuées en 1956 et 1960 au sujet du parler ucrainien en usage à Benea (district de Cîmpulung, région de Suceava) et du parler russe („lipovène") de la commune de Tirgu-Frumos (district de Paşcani, région de Jassy). Dans les deux cas, l'auteur a mis à profit l'expérience acquise, en 1953 lors de l'expédition dialectologique entreprise dans la région de Velikie Luki (U.R.S.S.) et en 1956 dans le village de Dumasca (district de Vaslui, région de Jassy).

 

144

 

 

Outre les questions strictement dialectologiques, l'auteur s'est également intéressé à des problèmes de linguistique générale qui apparaissent toujours lorsque l'on examine les langues et les dialectes en contact.

 

Son travail consiste en deux parties : la première analyse les particularités phonétiques, lexicales et, partiellement, morphologiques du parler ucrainien; et la seconde, les traits caractéristiques du système phonétique et grammatical du langage lipovène mentionné ci-dessus. À cette occasion l'auteur examine aussi l'influence exercée par la langue roumaine sur le parler respectif.

 

Parmi les particularités phonétiques et morphologiques qui apparaissent dans le parler ucrainien de Benea, on note le passage de ѣ a i, de о et e a i; la conservation de l'ancien e après des sifflantes; l'aphonisation de r ; l'existante des liquides r et l dures et molles ; l'emploi fréquent de la consonne f, le passage de ť et ď à k' et respectivement, a g'; le passage de v à u̯, la présence de v prothètique, t dur à la III personne du singulier et du pluriel de l'indicatif présent; l'utilisation fréquente des désinences -ov'i, -ev'i au datif sing. des substantifs etc. L'auteur examine encore en détails dans la première partie la question de la composition lexicale du parler ucrainien de Benea.

 

Dans la seconde partie de son article, l'auteur s'arrête d'abord aux phénomènes phonétiques appartenant en propre au parler lipovène de Tg. Frumos. Il s'agit du passage de г á γ [1] de в à ў, de l'existence du j au commencement des mots ou à l'intérieur en position intervocalique (cf. јиэтъ, јиз, jид'от, јим'им, из Рас'ији etc. ; dans les mots empruntés au roumain apparaissent les consonnes ĝ et l ; le e non accentué, et parfois même accentué, passe à 'a ; т'ап'иер (et тап'иер'), ц'аркъw'и [2]; en règle générale, с non accentué passe à u (н'и могý јим'ит'). Dans certains cas, on a noté des mots dont l'accent diffère de celui de la langue commune : cf. мóгу et мóжу, à coté de la forme могý [3], с'ьр'иэдý, с⁀ 54 гадá etc. La présence du т dur à la III pers. du singulier et du pluriel des verbes constitue une isoglose commune aux parlers lipovènes de Moldavie : јид'óт, знáјум, ум'ирáјут.

 

De même les particularités morphologiques, syntactiques et lexicales de ce parler russe sont intéréssantes. On peut citer en ce sens pour la phonétique et la morphologie, des phénomènes tels que la désinence —y (—'y) au gén. sing. des substantifs de la Ière déclinaison ; l'absence de l'augment des cas obliques substantifs du type „время" ; le passage de certains substantifs du genre masculin dans la catégorie des féminins (cf. па⁀мал'ин'кују стакан'ч'ику) ; disparition de j et de э au gén. et acc. sing. du pronom „свой": свово ; existence de la formeju јимáиш à la II personne du singulier du présent de l'indicatif du verbe „иметь" ; le verbe „судить" se construit avec un complément au datif; суд'ит нам γаспóт; дужъ est utilisé avec le sens des adverbes „очень, сильнее" ; par ex, дýжъ γъвар'и́, н'и⁀ дужъ хърашó; au lieu de „даром„ on a couramment noté за⁀ дýру ou задýрнь: н'и⁀ стојит за⁀ дýру д'иэлът', н'и задýрнъ нъзывајут; dans le parier des lipovènes de Tg. Frumos, les prépositions

 

 

1. Il existe cependant de cas ou e subsiste parfois dans les mêmes mots, par ex. могу. On a noté, à la I-ère pers, du présent de l'indicatif du verbe „мочь" le passage de г à ж, probablement par suite de l'analogie des formes des II et III pers. sing, et I et II pers. du pluriel.

 

2. Pourtant parfois e (э) subsiste : т'иэп'иэр'.

 

3. Bine que le parler se caractérise par „akanie", cependant dans ce mot о ne passe pas à a; cf. aussi le pronom свовó (gén. et acc. sing.).

 

145

 

 

sont souvent construites avec d'autres cas que dans la langue commune. Ainsi, с + acc. au lieu de через + acc. ; с н'иэ́д'эл'у signifie „через неделю" ; јиз + gén. au lieu de с + gén. јис⁀сáмъј óс'ин'и; по + le prépositionnel, au lieu de по + dat. ; нашы (c'est-à-dire „starovery") пъръзб'иэжáл'ис на фс'ом св'иэт'и (au lieu de „по всему свету"), la conjonction чи est utilisée à coté de или, зашто, au lieu de почему.

 

Dans le domaine du lexique, l'auteur souligne surtout l'influence de la langue roumaine sur le parler lipovène étudié ici (emprunts et calques linguistiques). Le roumain a fourni des mots tels que fierar, serviciu, producţie, şcoala (avec diphtongue du roumain), à coté de школа, poftă, viu, vie, mai et certains verbes. Au sujet des calques on mentionne des constructions comme „он имеет столько-то лет" (au lieu de „ему столько-то лет") sous l'influence du modèle roumain „a avea atîţia ani" ; „делать службу с кем-нибудь" (au lieu de „служить" с кем — нибудь») < rom. „a face serviciul cu cineva" ; „делать свадьбу" (au lieu de „справлять свадьбу") < rom. „a face nuntă" ; l'adverbe нъп'иэр'иэт (au lieu de „раньше") est formé d'après le type de l'expression roumaine „mai înainte", etc.

 

Dans sa conclusion, l'auteur met en évidence des particularités caractéristiques de l'évolution des parlers slaves du territorire de la R.P.R., dont le sort est, à de nombreux points de vue, ressemblant ou même identique.

 

L'analyse des faits permet de constater que le coexistence de divers systèmes linguistiques dans tel ou tel parler est un fait indiscutable. Une preuve en ce sens est constituée par les nombreuses fluctuations existant dans les parlers des populations ucrainienne et russe ayant fait l'objet de l'enquête en question.

 

Les observations de l'auteur montrent que les langues et les dialectes constituent des systèmes ouverts quant au vocabulaire et à la syntaxe, mais presque fermés quant à la phonétique et à la morphologie. Ainsi, dans les parlers étudiés on n'a trouvé des phonèmes roumains que dans les mots empruntés à la langue roumaine, tandis que le lexique et la syntaxe abondent en éléments de provenance roumaine.

 

L'étude des traits archaïques ou en voie de disparition propres aux parlers slaves du territoire de la R.P.R. constitue l'une des obligations qui incombent actuellement au slavistes roumains.

 

 

 

10. К ВОПРОСУ О ФОНЕТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ БОЛГАРСКОГО ГОВОРА СЕЛА КЯЖНА, БУХАРЕСТСКОЙ ОБЛАСТИ

(РЕЗЮМЕ)

Златка Юффу

 

 

В период турецкого господства и, особенно, после русско-турецких войн XVIII века и в первое тридцатилетие XIX века различные по численности группы болгар вынуждены были эмигрировать на север по Дунаю. Одна из таких групп болгар обосновалась в Бухарестской области на месте теперешнего села Кяжна.

 

В первой части работы автор пытается определить время прихода этих беженцов в село Кяжна на основе двух надписей на камне, найденных в сельской церкви, а также на основе ведений, полученных от жителей села. При установлении их более раннего местожительства используются фонетические явления говора, на котором они говорят.

 

Как свидетельствуют надписи на камне, село Кяжна, было основано ранее 1828 года, а в 1828—1829 гг. здесь поселились новые большие группы болгарских эмигрантов. На основе анализа названий различных частей села и фонетических особенностей говора удалось установить, что они прибыли из различных

 

156

 

 

населенных пунктов, расположенных по южному Дунаю. Далее анализируются некоторые аспекты фонетической системы говора села Кяжна. Автор устанавливает в говоре 41 фонему (ср. 45 (44) фонемы в литературном болгарском языке), из которых 6 гласных фонем (а, о, у, ь, и, е) и 35 согласных фонем. В артикуляционном отношении большинства фонем говора совпадает с фонемами литературного языка. В говоре отсутствуют фонемы х, х', ф' и s', а г' была зарегистрована только в слове герг'оўден. В отличие от литературного языка согласные ж, ч, ш, џ в получаемом говоре являются палатальными.

 

Характерными чертами говора являются: чередование 'а-е (< ѣ), переход открытых безударных главных а, о, е в ъ (ạ), у (ọ), и; использование гласного -о- в качестве артикля при именах существительных мужского рода в единственном числе; употребление окончания а при существительных женского рода в единственном числе под ударением и в первом лице единственного числа глаголов I и II спряжения; наличие чередования 'а — е (< ) ; небольшого количества палатальных согласных в конце слов ; твердость конечных согласных глагольной основы настоящего времени I лица единственного числа II спряжения; использование гласного е в качестве окончания при многосложных именах существительных мужского рода множественного числа; дифтонгизация начального ударного о; переход согласного х в ф, ў или й в случае, когда он не утрачивается и т.д.

 

На основе чередования 'а — е (< ѣ) и перехода гласных а, о, е в ъ, у, и говор села Кяжна относим к северо-источным болгарским говорам. В результате смешения населения, пришедшего в это село из различных частей северо-источной Болгарии, в говоре найдем ряд элементов, характерных для мезийских или для балканских говоров.

 

 

10. A PROPOS DU SYSTÈME PHONETIQUE DU PARLER BULGARE DE LA COMMUNE DE CHIAJNA (RÉGION DE BUCAREST)

(Résumé)

Zlatca Iuffu

 

 

De temps de la domination turque, et surtout après les guerres russo-turques du XVIIIe siècle et des trente premières années du XIXe siècle, des groupes plus ou moins compacts de Bulgares se virent contraints d'émigrer au nord du Danube, Ce fut les cas des premiérs Bulgares qui fondèrent la commune de Chiajna dans la région de Bucarest.

 

La premère partie du présent travail cherche à déterminer le moment de l'arrivée de ces immigrants à Chiajna en s'appuyant sur deux inscriptions de l'église du village et en se fondant sur les informations livrées par les habitants du village. Pour déterminer les régions d'origine de ces réfugiés on a recours aux particularités phonétiques de leur parler.

 

Il résulte des deux inscriptions mentionnées que le village de Chiajna a été fondé avant 1828 et qu'il a reçu en 1828—1829 une nouvelle vague d'émigrants. Les dénominations des différentes parties du village ainsi que les particularités phonétiques de la langue permettent de constater que les réfugiés provenaint de plusieurs localités sises au sud du Danube.

 

L'auteur analyse ensuite certains aspects du système phonétique du parler de Chiajna. Il reconnaît l'existance dans ce parler d'un nombre de

 

157

 

 

41 phonèmes (au lieu des 45 (44) du bulgare littéraire) dont 6 voyelles (a, e, y, ъ, и, e) et 35 consonnes. Du point de vue de l'articulation, la majorité des phonèmes coincide avec les phonèmes de la langue littéraire. On n'y rencontre pas les phonèmes x, x', ф' et s' ; quant à г', on ne l'a enregistré que dans le mot герг'оўден. A la différence de la langue littéraire, les consonnes ж, ч, ш et џ du parler en cause sont des palatales.

 

Les caractéristiques de ce parler sont l'alternance 'a—e (< ѣ) ; le passage des voyelles ouverts non accentuées a, о, e à ъ (ạ), y (ọ), и ; l'emploi de la voyelle о comme article pour les substantifs masculins singuliers; la désinence à chez les substantifs féminins au singulier et à la lére personne du singulier des verbes de la Ière et de la IIe conjugaisons; l'alternance 'a—e (< ) ; un petit nombre de consonnes palatales à fin du mot ; le caractère dure des consonnes qui précédent la désinence verbale à la première personne du singulier du présent des verbes de la II conjugaison ; l'emploi de la voyelle e comme désinence du pluriel des substantifs polisyllabiques masculins; la diphtongaison de о initial accentué en; le passage de la consonne х à ф, y̆ eu й lorsqu' elle ne disparaît pas etc.

 

L'alternance 'a—e (< ѣ) et le passage des voyelles a, o, e à ъ, y, и permettent d'identifier le parler de la commune de Chiajna comme étant un parler bulgare du Nord-Est. Le mélange dans cette localité de populations venues des diverses régions du Nord-Est de la Bulgarie explique pourquoi on rencontre dans ce parler certains éléments caractéristiques des parlers mésiens ou des parlers balkaniques de la région de Sliven.

 

 

 

11. ПОЛЬСКИЙ ГОВОР И ФОЛЬКЛОР СЕЛА БУЛАЙ, СУЧАВСКОГО РАЙОНА

(РЕЗЮMЕ)

И. К. Кицимия и Елена Дебовяну-Малаеску

 

 

Исследование говора и фольклора польского населения села Булай Сучавского района было проведено 18—23 июня 1960 года. Говор, в основном, имеет черты малопольского диалекта: южная зона характеризуется так называемым «мазурением», наличием флексии wa, в I лице множественного числа, отсутствием (в большинстве случаев) или разложением носовых, наличием малопольских элементов в словаре и т.д.

 

К числу местных элементов относим: смягчение i перед -а- и -о- (l'as, magl'orka), тенденция к утрате флексий в формах прошедшего времени глагола (jo została, ty została; my napisali, wy napisali) распространение флексии — ów — родительного падежа множественного числа на все типы склонения, выравнивание существительных мужского и среднего рода под женский род (trzmila, parcha, grzyba, nozdrza) наличие плеонастических форм сравнительной степени имен прилагательных и наречий образованных с помощью румын. mai (mai starszy, mai dali). В словаре сохранились некоторые древние или редко употребляемые в польском языке термины ostręga вместо jeżyna, frybła вместо malaria; studzieniec вместо galaretka, siarniki вместо zapałki, kolarz вместо kołodziej и т.д.).

 

Фольклорный материал интересен как с точки зрения языка, так и с точки зрения содержания — как литературный источник. В нем представлено ряд редких вариантов и тем, возникших в результате взаимодействия польского и румынского фольклора (в области сказки).

 

185

 

 

11. LE PARLER ET LE FOLKLORE POLONAIS DE BULAI DISTRICT DE SUCEAVA)

(RÉSUMÉ)

Ion C. Chiţimia şi Elena Deboveanu-Mălăescu

 

 

La présente étude est le fruit de recherches effectuées à propos du parler et du folklore polonais du village de Bulai, district de Suceava (Bucovina) du 18 au 23 juin 1960.

 

Le parler de la population locale conserve dans lei grandes lignes les caractéristiques du dialecte de la Petite Pologne, à savoir que la zone du sud présente le phénoméne de la „mazurzenie", l'apparition de la désinence -wa à la 1-ère personne du pluriel, la disparition, dans une grande mesure, ou la décomposition des nasales, des éléments lexicaux spécifiquement mało polonais.

 

Au nombre des caractéristiques locales on peut noter l mouillé devant a et o (l'as, magl'orka), la tendence à la disparition qu'ont les désinences au passif (jo została, ty została ; my napisali, wy napisali), la tendence à l'uniformisation du génitif pluriel en -ów à tous les substantifs, sans distinction de genre, la féminisation de nombreux substantifs masculins ou neutres (trzmila, parcha, grzyba, nozdrza), la formation pléonastique du comparatif des adjectifs et des adverbes à l'aide du roumain mai (plus) : mai starszy, mai dali). Le lexique renferme un grand nombre de termes polonais rares ou archaïques (ostręga au lieu de jeżyna, frybła au lieu de malaria ; studzieniec au lieu de galaretka, siarniki au lieu de zapałki, kolarz au lieu de kołodziej etc.).

 

La folklore fournit des textes intéressants du point du vue de la langue et de la littérature. Il renferme des variantes rares ou bien des thèmes résultant de la contamination du folklore polonais par le folklore roumain (dans le domaine des contes).

 

 

 

12. ОБ ОБЩЕСЛАВЯНСКОМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОМ АТЛАСЕ

РЕЗЮМЕ

Академик Э. Петрович и Э. Врабие

 

 

Статья содержит несколько соображений к замечаний по вопросам, связанным с использованием в Общеславянском лингвистическом атласе данных неславянских языков вообще и румынских говоров в частности,

 

В первой главе (О вопроснике для неславянских населенных пунктов) проводится мысль о том, что вопросник для анкетирования неславянских населённых пунктов должен быть построен на материале общего вопросника Общеславянского лингвистического атласа, с учётом данных, которые могут предоставлять те или иные неславянские говоры. Приводятся примеры, из которых явствует, что вопросы по фонетике, содержащиеся в проекте общего вопросника Návrh zkouškového dotazпicu pro slovansky jazykový atlas почти все могут быть использованы и при анкетировании румынских населенных пунктов, так как славянские элементы румынского языка в той или иной мере отражают явления, изучение которых предусмотрено вопросником.

 

Вопросы по морфологии, предлагаемые этим проектом вопросника, не применимы к румынским говорам, имеющим романский тип морфологической структуры. Однако, считают авторы, на некоторые вопросы, которые, вероятно, будут включены в общий вопросник, в румынских населенных пунктах можно будет получать ответы, сравнимые с ответами по славянским языкам, и в области морфологии (напр., вокатив на -о, будущее время с глаголом «хотеть» и др.).

 

В области словообразования ответы, полученные в румынских населённых пунктах, также смогут дать материал, сравнимый со славянскими данными.

 

Судя по тем проектам, которые были составлены до сих пор, авторы статьи считают, что в области лексики общий вопросник Общеславянского лингвистического атласа сможет быть использован целиком и в румынских населённых пунктах, причём в комментарии к картам следует включить только те явления, собранные в румынских населенных пунктах, которые так

 

191

 

 

или иначе (т.е. материально или семантично) связаны с ответами, полученными в славянских странах.

 

Вторая глава статьи касается Проекта № 3 вопросника. Авторы делают отдельные замечания и предложения, касающиеся III темы проекта (Пастушество) и XXVI темы (Рельеф).

 

В третьей главе статьи указывается, что вопросник по лексике (Лексика, Раздел «от слова к значению») целиком применим и к неславянским говорам, в том числе румынским. Следуют отдельные замечания и предложения частного характера.

 

В четвертой главе (О фонетической транскрипции в неславянских пунктах) авторы считают, что при регистрации ответов в неславянских пунктах следует использовать ту же систему знаков, что и для славянских говоров.

 

 

 

12. À PROPOS DE L'ATLAS LINGUISTIQUE SLAVE

Acad. E. Petrovici şi E. Vrabie

 

 

Cet article se livre à certaines considérations et propositions concernant les problèmes que soulève l'utilisation pour l'Atlas linguistique slave des données obtenues dans les pays non slaves et, notamment, en Roumanie.

 

Le premier chapitre (Du questionnaire pour les localités des pays non slaves) développe l'idée que le questionnaire destiné à l'enquête dans les pays non slaves doit représenter un extrait du questionnaire général, à savoir un extrait adéquat qui tienne compte des données que les divers parlers des pays non slaves peuvent offrir pour l'Atlas, Les auteurs produisent des exemples dont il ressort que les questions concernant la phonétique que renferme le projet de questionnaire général Návrh zkouškového dotazníku pro slovanský jazykový atlas s'appliquent presque toutes à l'enquête en territoire roumain, étant donné que les éléments slaves du roumain reflètent, d'une façon ou d'une autre, les phénomènes dont l'étude est prévue par le questionnaire.

 

Les questions relatives à la morphologie prévues par le dit projet ne s'appliquent pas aux parlers roumains, dont la structure morphologique est du type roman. Les auteurs considèrent toutefois que pour certaines questions que le questionnaire général va probablement prévoir, on pourra obtenir aussi, en ce que concerne les localités roumaines, des informations comparables à celles reçues des pays slaves (cf. par ex. le vocatif en -o, le futur exprimé à l'aide d'un auxiliare signifiant „vouloir" etc.).

 

Dans le domaine de la dérivation, les réponses recueillies en territoire roumain pourront fournir également un matériel comparable à celui des pays slaves.

 

Quant au lexique, le questionnaire général, tel qu'il se dessine à en juger d'après les projets proposés jusqu'à présent, pourra s'appliquer en entier aux localités roumaines aussi, à condition de mentionner dans les commentaires seulement les phénomènes qui ont rapport d'une manière ou d'une autre (c'est à-dire matériellement ou sémantiquement) avec les réponses recueillies dans les pays slaves.

 

Le second chapitre de cet article porte sur le Projet de questionnaire no. 3. Les auteurs se livrent à quelques observations et font quelques propositions

 

192

 

 

au sujet du thème III du projet (Elevage) et au thème XXVI (Relief).

 

Le troisième chapitre montre comment le projet de Lexique, Section „Du mot au sens" est appliquable aussi en entier aux localités non slaves, y compris les localités roumaines. Suivent quelques observations et propositions de détails concernant le dit projet.

 

Au chapitre IV (De la transcription phonétique dans les localités non slaves), les auteurs considèrent que la notation des réponses obtenues dans les localités non slaves devra se fonder sur le même système de signes que celui utilisé pour les localités slaves.

 

 

 

13. АРХАИЧЕСКИЕ ФОНЕТИЗМЫ В СЕРБОХОРВАТСКИХ ГОВОРАХ ОБЛАСТИ БАНАТ

(РЕЗЮМЕ)

В. Веску

 

 

В статье освещается факт наличия ряда архаизмов, большинство которых относится к области фонетики, в сербохорватских говорах на территории РНР.

 

Это является следствием того, что некоторые сербохорватские говоры (говор Свиницы, говор Карашовы и окружающих его сел) выделились в более древний период из сербохорватских говоров, изолируясь от и их; тем самым нормальное развитие редуцированных (ъ, ь) было нарушено, сохранился ḷ слоговой, l — конечный, группа čr и ḑ.

 

В своем развитии редуцированные в настоящий момент находятся в стадии полугласного с разными оттенками: в большинстве случаев — это ĭa и в некоторых случаях — ĭe. Полугласный встречается в говоре Свиницы и в говорах некоторых сел около Карашовы. В говоре Карашовы и в других говорах редуцированные прояснились в а.

 

Наряду с r̥ (r слоговым) говоры Свиницы и Карашовы сохраняют иногда и l̥ (l — слоговой) и всегда l конечный. Говор Рекаша находится в стадии перехода l > о, использует формы с l конечным (okrugal, bel), формы с l > о (bacio, udario) и формы, в которых l — конечное произносится как билабиальный звук (uzeu̯, kupiu̯).

 

В Свинице и Карашовой группа согласных čr не перешла в cr (čirv, čirn, červen), а аффриката ḑ появляется как в словах румынского, так и сербохорватского происхождения. Ария ее распространения больше; охвачен и собственно банатский говор (buḑe, buḑova, ḑindov).

 

 

13. PHONÉTISMES ARCHAÏQUES DES PARLERS SERBO-CROATES DE LA RÉGION DU BANAT

(RÉSUMÉ)

V. Vescu

 

 

L'article met en évidence le fait que dans les parlers serbo-croates en usage sur le territoire de la R.P.R. il se maintient une série d'archaïsmes, dont la plupart ressortent du domaine de la phonétique.

 

Ceci est la conséquence du fait que certains parlers serbo-croates (ceux de Sviniţa, de Caraşova ainsi que des villages environnants) se sont dégagés

 

201

 

 

de la masse des parlers serbo-croates à une période ancienne, tout en s'isolant entre eux, retardant de la sorte l'évolution normale des yers (ъ, ь) maintenant le ḷ (l vocalique), le l final, le groupe čr, ainsi que l'affriquée ḑ.

 

L'évolution des yers se trouve présentement au stade d'une demivoyelle à nuances différentes : dans la majorité des cas ĭa et en partie ĭе. La demivoyelle se rencontre dans le parler de Sviniţa et dans celui de certains villages des alentours de Caraşova. Dans ce parler et dans d'autres encore, les yers se sont vocalisée en a.

 

A coté de r̥ (r vocalique), les parlers de Sviniţa et de Caraşova, maintiennent parfois aussi le l̥ (l vocalique) et toujours le l final.

 

Le parler de Recaş se trouve à la phase de transition l > o, employant des formes a l final (okrúgal, bel), ainsi que des formes à l > o (bacio, udario) et des formes où le l final se prononce comme deux labiales (uzeu̯, kupiu̯).

 

À Sviniţa et à Caraşova le groupe čr, n'est point passé à cr (čirv, čirn, červen) et l'affriquée d apparaît dans les mots d'origine roumaine en même temps que dans les mots serbo-croates. Son aire d'expansion est plus vaste et comprend aussi le parler du Banat proprement dit (buḑe, buḑova, ḑindov).

 

 

 

14. УДАРЕНИЕ В СЕРБСКИХ ГОВОРАХ КЛИСУРЫ

(РЕЗЮМЕ)

Б. Берич

 

 

Автор установил три населённых пункта в банатской Клисуре, вдоль Дуная, где живет сербское население: Свиница, Любкова и Старая Молдова. На основе трёх народных сказок, зарегистрированных на магнитофоне, автор стремился установить систему ударений в трёх вышеуказанных населённых пунктах.

 

Установлено, что в сёлах Любкова и Старая Молдова используется та же система ударений. Ударение в говорах этих сел старое штокавское, так как перестановка старых ударений ( " , ̑  ) не осуществляется последовательно как в штокавских говорах, которые лежат в основе литературного языка, несмотря

 

209

 

 

на то, что этим говорам (в Любкове и Старой Молдове) присущи все четыре ударения сербо-хорватского литературного языка. Среди штокавских говоров это ударение свойственно говорам косово-ресавским.

 

Что касается третьего населённого пункта, Свиници, то здесь проявляется сильная тенденция к сокращению долгого нисходящего ударения. Такое явление в свиницком говоре ведёт к системе с одним ударением, так как те два новые всходящие ударения (\, /) мало представлены в Свинице. В то же время ударение сохраняет свое старое место.

 

Следует отметить, что это упрощение системы ударения не осуществлено полностью и поэтому мы не можем включить свиницкий говор в призренско-тимочский диалект, единственный диалект сербо-хорватского языка с одним ударением, сокращенным на старом месте.

 

В связи с системой ударения, во многих отношениях мы находим сходства между свиницким и карашевским говорами, в таком виде, как его описал акад. Э. Петрович в известном труде Graiul Caraşovenilor (1935).

 

 

14. L'ACCENT DANS LES PARLERS SERBES DE CLI SURA

(RÉSUMÉ)

B. Berić

 

 

L'auteur à choisi trois localités, faisant partie de la Clisura de Banat établies à proximité du Danube et peuplées de serbes : Sviniţa, Liubcova et Moldova-Veche.

 

Sur la baze de trois contes populaires, enregistrés à l'aide d'un magnétophone, il s'est efforcé de déterminer le système des accents dans les parlers de ces trois localités.

 

Il à établi que dans les villages de Liubcova et de Moldova-Veche, on emploie le même système d'accentuation, c'est-à-dire l'ancien système štokavien, car bien que ces parlers connaissent tous les quatre accents, tout comme dans la langue littéraire, le changement des anciens accents ( " , ̑  ) ne se réalise pas d'une manière conséquente, comme dans les parlers stoka viens, à prononciation ekavienne, pareille accentuation n'étant connue que des parlers du dialecte cosovo-resavien auquel appartiennent sans doute aussi les parlers de Libcova et de Moldova Veche.

 

En ce qui concerne le troisième point, Sviniţa, il y existe une forte tendance à abreger l'accent long descendant, tendance qui conduit au système d'un seul accent, car les deux nouveaux accents ascendants (\ , /) sont peu représentés à Sviniţa.

 

Vu que dans le parler de Sviniţa on n'a pas réalisé encore un système accentologique à un seul accent, nous ne pouvons inclure ce parler parmi ceux du dialecte de Prizren et du Timoc, le seul dialecte de la langue serbo-croate ayant un seul accent conservé à son ancienne place.

 

Sous beaucoup de rapports le parler de Sviniţa ressemble à celui de Caraşova, tel qu'il a été décrit par l'académicien E, Petrovici dans son ouvrage bien connu „Le parler des Carašoveni" (Graiul Caraşovenilor 1935,).

 

 

 

15. КОЛИЧЕСТВО ГЛАСНЫХ В ЧЕШСКИХ ГОВОРАХ БАНАТА

(РЕЗЮМЕ)

Г. Чипля

 

 

После исторической части, где указывается на давность поселения чехов «Пемы» в Банате, и обзора точек зрения некоторых чешских лингвистов, которые исследовали количество гласных в различных чешских говорах, автор приступает к анализу полудолгих и кратких гласных (в сравнении с долгими гласными литературного языка) в четких говорах Баната.

 

В общем, в большей части населенных пунктов, обследованных автором, долгие гласные появляются почти в тех же случаях что и в литературном языке: musíme (mušíme), изъявит. накл. I лицо множ. ч. глагола «долженствовать»,

 

216

 

 

řebíček — «гвоздик», ráfki — «полки», místo «место» и т.д. Очень часто долгота гласных передается дифтонгами ei̯, ou̯ вместо ý — í — ú : mladei̯ «молодой», outerei̯ — «вторник», hlibokei̯ «глубокий» т.д.

 

Автор отметил полудолгие гласные в большом количестве слов, в котор. в литературном языке представлены долгие гласные: i̯ádro — «ядро», přìst — «прясть», i̯idlo — «еда», vostàva — «живет», řemenář — «шорник», bii̯àk — «цеп» vìxod — «восток», deštóvà — «дождевая, přefčìrem — «позавчера» и т.д.

 

Были отмечены краткие гласные там, где в чешском литературном языке встречаются долгие гласные: sluńičko — «солнышко», lhář —«лжец», koženi — «кожаный», cizi ženska — «Чужая женщина», kamen — «камень», novi rok — «новый год» и т.д. Наличие полудолгих гласных в чешских говорах Баната можно обяснить следующим образом: 1) или они являются более древними и были занесены из Чехии, 2) или же являются и новацией недавнего времени и появились в румынской среде.

 

Автор приходит к выводу, что в процессе частной или полной утраты количества гласными значительную роль играл румынский язык. Вероятно, тенденция к утрате количества гласными имела место в этих говорах или в некоторых из них еще перед поселением чехов в Банате. Эти говоры находились в контакте с румынскими говорами (не имеющими количества гласных). Данный фактор способствовал усилению процесса полной утраты количества гласными в изучаемых говорах.

 

 

15. LA QUANTITÉ DES VOYELLES DANS LES PARLERS TCHÈQUES DU BANAT

(RÉSUMÉ)

Gh. Ciplea

 

 

Après avoir donné quelques certaines informations historiques indiquant l'ancienneté des Tchèques ou „Pèmes" dans le Banat et après avoir examiné l'opinion des linguistes tchèques qui ont étudié la longueur des voyelles dans les différents idiomes tchèques, l'auteur constate l'existence des voyelles demi-longues et brèves (en regard des voyelles longues de la langue littéraire), dans les idiomes tchèques du Banat.

 

L'auteur constate, en général, que les voyelles longues se retrouvent dans la plupart des localités qui ont fait l'objet de ses recherches, dans les mêmes cas que dans la littérature tchèque, à savoir: musíme (mušíme), première personne du pluriel de l'indicatif présent du verbe „falloir", řebíček „petit clou", ráfki „jantes en fer", místo „lieu" etc. Très souvant la longueur des voyelles est rendue par les diphtongues ei̯, ou̯, au lieu de ý-, -í, ú : mladei̯ „jeune", outerei̯ „mardi", hlibokei̯ „profond" etc.

 

L'auteur a noté des voyelles demi-longues dans plusieurs vocables dans lesquels, dans la langue littéraire on trouve des voyelles longues : i̯àdro „noyau", přìst „filer", idlo „nourriture", vostàva „il habit", řemeàř „corroyeur", bii̯àk„fléau" (pour battre le blé), vìxod „levant", deštóvà „de pluie", přefčìrem „avant-hier" etc.

 

L'auteur note aussi des voyelles courtes là où dans la langue littéraire on retrouve des voyelles longues: sluńičko „soleil", lhář „menteur", koženi „en cuir", cizi ženska „femme étrangère", kamen „pierre", novi rok „nouvel an" etc.

 

217

 

 

L'existence des voyelles demi-longues dans les idiomes tchèques du Banat peut s'expliquer de deux manières : 1. — ou bien elles sont plus anciennes, ayant été importées de Bohême, 2. — ou bien elles constituent une innovation plus récente, parue dans le milieu roumaine.

 

L'auteur conclut que la perte partielle ou totale de la longueur des voyelles est due en grande partie à la langue roumaine. Il est cependant possible que la tendance à la disparition de la longueur des voyelles ait existé dans ces idiomes ou dans certains d'entre eux, avant l'établissement des tchèques dans le Banat.

 

Le fait que ces idiomes sont en contact avec les idiomes roumains (qui ne connaissent pas les voyelles longues) est de nature à accélérer la tendance vers la disparition totale des voyelles longues des idiomes étudiés.

 

 

 

16. ОБ ОДНОМ СМЕШАННОМ СЛОВАЦКОМ ГОВОРЕ КРИШАНСКОЙ ОБЛАСТИ (Говор сел Борумлака и Вэрзарь)

(РЕЗЮМЕ)

Гр. Бенедек

 

 

В первой части статьи автор излагает результаты своих исследований, предпринятых с целью создания монографии о словацких говорах Кришанской области. Начиная с 1957 года, были обследованы следующие села, населенные

 

236

 

 

словаками: Бород-Шеран, Валя-Унгурулуй, Валя-Тырней, Щинтеу, Хута-Воивозь, Сочет, Сакаласэул-Ноу, Борумлака, Вэрзарь, Валя-Черулуй, Будою, Трия, Феджерник и Киоаг.

 

Словаки пришли в эти места в первые десятилетия XIX века из различных частей Словакии (больше всего из Центральной и Восточной Словакии). В результате их длительного совместного проживания говоры подверглись взаимному влиянию и нивелировке, образуя смешанные говоры. На таком смешанном словацком говоре говорят в селах Борумлака и Вэрзарь Маргитского района. В соответствии с историческими источниками, словаки пришли в эти села между 1832 и 1836 годами из уездов Зволен и Новоград (уезды с центральными словацкими говорами). На основе изученного материала можно сделать вывод о том, что говор, который употребляется в этих двух населенных пунктах, восходит к словацкому говору юго-центрального типа. В настоящее время, однако, в этот говор проникли многочисленные восточно-словацкие элементы, что, по мнению автора, объясняется сильным влиянием восточно-словацкого говора, на котором говорят в соседних населенных пунктах: Сочет, Хута-Воивозь, Шинтеу и т.д. В результате скрещивания и нивелировки двух говоров в Борумлаке и Вэрзарь образовался смешанный словацкий говор — центрально-восточный. Процесс формирования этого смешанного говора еще не завершен. По сравнению с Борумлакой в Вэзарь в языке представителей старшего поколения первичный центральный словацкий говор сохранился в большей чистоте.

 

В статье перечислен ряд фонетических и морфологических явлений, которые показывают,что в двух селах говорят на смешанном словацком говоре:

 

Произносятся только краткие гласные. Например, idu, rukaf, dobri.

 

Ударение падает на предпоследний слог. Например, rospravàju.

 

Вместо дифтонгов i̯e, i̯a, употребляемых в литературном языке и центральных словацких говорах, в некоторых положениях произносится je, ja, а в других позициях и словах — е, а (восточно-словацкого происхождения). Например mjera, pарjer, pjati, vjac, fajčja, smešni, trezvi, ďeťa kamenok, pečenka, hrušek, jader, cuʓeho, rozuměť, obl'esť, pelem, reťaska, prasatko, večeram.

 

Вместо общеславянского *ę в кратком слоге после губного согласного произносится, с одной стороны, е или а (центральнословацкая черта), а, с другой стороны, ja (произношение, характерное для говоров Спиша, Гемера и Оравы) Например, peť, päť, pjať, mäso, meso, mjaso.

 

Вместо v в конце слога реже произносится неслоговое u (центрально-словацкая черта), чаще v, соответ. f (восточно-словацкая черта). Например, rou̯na, rukau̯, sl'ifka, usilovni. Вместо l в конце слога реже произносится неслоговое u̯  (центрально-словацкая черта), чаще — I (восточнословацкая черта). Например, viďeu̯, spadnuu̯, pou̯dňa; robil, poldňa.

 

l слоговой в некоторых случаях сохраняется (центрально-словацкая черта), в других — становится неслоговым в сочетании с гласным (восточнословацкая черта). Например, plni, vlk, dlužoba, potlusť.

 

Вместо общеславянских редуцированных ъ, ь в сильной позиции произносится о и а (центральнословацкая черта) или е (восточнославянская черта). Например, daska, vjetor, potom, blazon, lalok, s xlapom vo skol'e podo mnu, zo sebu vopxal podoprel; potem, cuker, ocet, xrbet, hlazen, veter, mlatek, s učitel'em, ve vajci, pode mnu, ze sinem, vepxal, podeprel.

 

237

 

 

Общеславянским начальным сочетаниям *or͂t-, *ol͂t, как и в центральных словацких говорах, соответствуют формы rat-, lat. Например, ražen, ražďe, vlaňi, laxeť.

 

Как и в некоторых центральных словацких говорах, вместо двойных согласных, употребляемых в других говорах и в литературном языке, произносятся краткие согласные: ječmeni, odix.

 

Встречается как сочетание согласных šť (центрально-словацкая черта), так и šč (восточнословянская черта). Например, ešťe - ešče, šťepit - ščepiť.

 

Слова типа zdravie получают в именительном падеже единственного числа окончания ja, -а (центральнословацкого происхождения) и je, е (восточнословацкого происхождения), Например, poludňa, zdravja ; podňebje, mlaťеňe.

 

Существительные типа srdce оканчиваются в именительном и винительном падежах единственного числа на е (центральнословацкая черта) или на о (восточнославянская черта). Например, srce, oje, vajce - vajco.

 

Существительные типа l'udia, otcovia получают в именительном множественного числа окончания -ja, а, и -ovja, центральнословацкого происхождения. Например, roďičija, braťa, ocovja.

 

В родительном и местном падежах множественного числа существительных всех трех родов распространено окончание ох, употребляемое в восточно-словацких говорах. Например, sinox, metlox, dušox, vajcox, do prsox.

 

Существительные, прилагательные, местоимения и числительные получают в творительном падеже единственного числа женского рода вместо -ou, распространенного в центральных словацких говорах, окончание и, характерное для восточных словацких говоров. Например, z jednu ženu, podo mnu, z moju sestru.

 

Прилагательные, местоимения и числительные мужского и среднего рода получают в предложном падеже единственного числа окончание -im (восточнословацкая черта). Например, о dobrim, о mojim, о ňim.

 

 

16. SUR UN DIALECTE SLOVAQUE MIXTE DE LA RÉGION DE CRIŞANA

(Les parlers de Borumlaca et de Vărzari)

(RÉSUMÉ)

Gr. Benedek

 

 

Dans la première partie de l'article l'auteur expose le s recherches qu'il a faites dans le but d'établir une monographie des parlers slovaques de la région de Crişana. Depuis l'année 1957 il a entrepris des enquêtes dans les communes suivantes habitées par des Slovaques : Borod-Şeran, Valea Ungurului, Valea Tîrnei, Şinteu, Huta-Voivozi, Socet, Sacalasăul-Nou, Borumlaca Vărzari, Valea Cerului, Budoiu, Tria, Fegernic et Chioag, Les Slovaques sont arrivées dans ces localités au cours des premières décennies du XIXe siècle, venant de différentes parties de la Slovaquie (surtout de la Slovaquie Centrale et Orientale). Par suite d'une coexistence assez longue, leurs parlers se sont influencés réciproquement et se sont nivelés en donnant naissance à des parlers mixtes.

 

Un parler slovaque de ce genre est en usage à Borumlaca et à Vărzari localités voisines, du district de Marghita. D'après les données fournies par

 

238

 

 

les sources historiques, les Slovaques y sont arrivés, entre 1832 et 1836, do départements de Zvolen et de Novohrad, départements parlant des dialectes de la Slovaquie centrale. Les recherches entreprises ont permis à l'auteur de constater que l'idiome utilisé dans ces deux localités dérive d'un langage slovaque de type centro-méridional. Mais à présent ce langage, a reçu de nombreux éléments slovaques orientaux ce qui, selon lui, s'explique par la forte influence de l'idiome slovaque orienta! parlé dans les localités avoisinantes : Socet, Huta-Voivozi, Şintcu, etc. Par suite de l'entrecroisement et du nivellement de deux langages, un parler slovaque mixte, centro-oriental, s'est constitué à Borumlaca et à Vârzari. Mais ce parler mixte suit une évolution qui n'est pas encore terminée. Par rapport à Borumlaca la langue parlée à Vârzari par les personnes âgées a conservé plus pur le parler originaire slovaque.

 

L'article énumère une série de phénomènes phonétiques et morphologiques qui prouvent que dans ces deux communes on parle un idiome slovaque mixte.

 

On ne prononce que les voyelles courtes, p. ex. : idu, rukaf, dobri.

 

L'accent tombe sur l'avant-dernière syllabe. P. ex. rospravàju.

 

A la place des diphtongues ie, ia de la langue littéraire et des idiomes de la Slovaquie centrale, on prononce, dans certaines situations, je, ja et dans d'autres ainsi que dans des mots e, a (d'origine slovaque orientale). P. ex. : mjera, papjer, pjati, vjac, fajčja, smešni, trezvi, d'eťa kamenok, pečenka, hrušek, jader, cuʓeho, rozuměť, obl'esť, pečem, reťaska, prasatko, večeram.

 

Au lieu de *ę de la langue slave commune, dans la syllabe courte on prononce, après des consonnes labiales, d'une part e ou ä (trait centro-slovaque) et d'autre part ja (prononciation caractéristique à certains parler de Spis, Gemer et Orava). Par ex. peť, pjať, maso, meso, mjaso.

 

A la fin de la syllabe, au lieu de v on prononce plus rarement u̯ non-syllabique (trait centro-slovaque) et plus fréquemment v, resp. f (trait slovaque oriental). Par ex. rou̯na, rukau̯, sl'ifka, usiloni.

 

Au lieu de l, à la fin de la syllabe on prononce plus rarement u̯ non-syllabique (particularité centro-slovaque) et plus fréquement l (particularité slovaque orientale). Par exemple viďeu̯, spadnuu̯, pou̯dňa; robil, poldňa.

 

L'l syllabique est conservé dans certains cas (particularité centro-slovaque, dans d'autre, il devient non-syllabique, étant accompagné d'une voyelle (particularité slovaque orientale). Par ex. : plni, vlk, dlužoba, potlusť.

 

Au lieu des *ъ, *ь de la langue slave commune, on prononce, en position forte, о et a (particularité centro-slovaque) ou e (particularité slovaque orientale). Par ex. : daska, vjetor, potom, blazon, lalok, s xlapom vo škol'e podo mnu, zo sebu vopxal, podoprel; potem, cuker, ocet, xrbet, blazen, veter, mlatek, s učitel'em, ve vajci, pode mnu, ze sinem, vepxal, podeprel.

 

Aux groupes initiaux *or͂t-, *ol͂t de la langue slave commune correspondent, tout comme dans les idiomes centro-slovaques, les formes rat-, lat-. Par ex. : ražen, ražďe, vlaňi, laxeť.

 

De même que dans certains langages centro-slovaques, à la place des consonnes doubles d'autres idiomes et de la langue littéraire on prononce des consonnes courtes : jačmeni, odix.

 

On rencontre aussi bien dans le groupe de consonnes št (particularité centro-slovaque) que šč (particularité slovaque orientale).

 

Par. ex. ešťe - ešče, šťepit - ščepiť.

 

239

 

 

Des mots du type zdravie reçoivent au nominatif singulier les terminaisons -ja, -a (de provenance centro-slovaque) et je, e (d'origine slovaque orientale). Par ex. poludňa, zdravja ; podňebje, mlaťеňe.

 

Les substantifs du type srdce se terminent au nominatif et à l'accusatif singulier en e (particularité centro-slovaque) ou en о (particularité slovaque orientale). Par ex. srce, oje, vajce, -vajco.

 

Les substantifs du type l'udia, otcovia reçoivent au nominatif pluriel les terminaisons -ja, -a et ovja d'origine centro-slovaque. Par ex. rod'ičja, brat'a, ocovja.

 

Aux génitif et locatif pluriels des substantifs des trois genres on trouve la terminaison -ox, habituelle aux parlers slovaques orientaux. Par ex. sinox, meltox, dušox, vajcox, do prsox.

 

Les substantifs, les adjectifs qualificatifs, les pronoms et les adjectifs numéraux reçoivent à l'instrumental féminin singulier, au lieu du -ou des dialectes centro-slovaques, la terminaison -u, répandue dans les idiomes slovaques orientaux. Par ex. z jednu ženu, podo mnu, z moju sestru.

 

Les adjectifs qualificatifs, les pronoms et les adjectifs numéraux masculins et neutres reçoivent au prépositionnel singulier la terminaison -im (particularité slovaque orientale). Par ex. : o dobrim, o mojim, о ňim.

 

[Back to Index]