Болгарский народ в борьбе против фашизма (накануне и в начальный период второй мировой войны)

Любомир Валев

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Болгарский народ против гитлеровской агрессии на Балканах в 1941 году

 

1. Болгарская монархо-фашистская клика — пособник гитлеровской агрессии в Юго-Восточной Европе. «Присоединение» к Болгарии «новых земель» и его подлинная сущность

2. Усиление экономического и политического порабощения Болгарии гитлеровской Германией

3. Назревание внутренних предпосылок для массового сопротивления фашистским поработителям. Болгарские коммунисты — во главе борьбы патриотических сил

 

 

1. Болгарская монархо-фашистская клика — пособник гитлеровской агрессии в Юго-Восточной Европе. «Присоединение» к Болгарии «новых земель» и его подлинная сущность

 

 

В полдень 1 марта 1941 г. болгарское радио передало сообщение о том, что правительство официально присоединило страну к тройственному пакту фашистских держав. В это время гитлеровские войска уже двигались по дорогам Болгарии. Перейдя румыно-болгарскую границу в Добрудже, переправившись по понтонным мостам, заранее наведенным через Дунай, немецко-фашистские полчища (около 680 тыс. человек) хлынули в глубь страны [1]. В течение первых дней марта перебрасывались авиационные, мотомеханизированные, бронетанковые и артиллерийские части, за ними последовали пехотные, саперные и другие соединения [2].

 

Подготовленная тайком от народа и осуществленная против его воли оккупация болгарской территории частями гитлеровского вермахта, открытое присоединение болгарского правительства к агрессивному фашистскому блоку привели к окончательному превращению страны в сателлита фашистской Германии и к ее фактическому вовлечению в империалистическую войну. Истинные болгарские патриоты именно так расценили этот вероломный акт, это предательство национальных интересов Болгарии. Центральный комитет Рабочей партии выступил 6 марта 1941 г. с декларацией, озаглавленной «Роковой шаг». В ней говорилось:

 

«Мир и нейтралитет Болгарии могли, быть сохранены, страна могла остаться вне войны,

 

 

1. Подготовка к вторжению немецко-фашистских войск на болгарскую территорию была проведена еще задолго до этого. Еще 10 января 1941 г. командир 9-й плевенской пехотной дивизии болгарской армии доносил своему командованию, что уже несколько дней на румынском берегу у Турну-Мэгуреле немецкие войска разгружают железнодорожные составы с понтонными материалами и проводят учения (ЦДИА, ф. 176, оп. 1 п, д. 37, л. 30).

 

2. Окръжен държавен архив — Плевен, ф. 62, оп. 1, д. 11, лл. 1,2.

 

264

 

 

достаточно было для этого принять советское предложение относительно заключения пакта о взаимопомощи. Болгарский народ единодушно указывал на этот выход... Правительство отвергло предложение нейтрального и невоюющего Советского Союза под предлогом, что этим путем Болгария якобы могла бы быть втянута в военные осложнения и лишиться своей национальной независимости. Вместо этого и вопреки недвусмысленной воле подавляющего большинства болгарского народа, оно предпочло связать судьбу Болгарии с воюющей Германией и допустить фактическую оккупацию Болгарии немецкими войсками. Тем самым правительство вскрыло все лицемерие и фальшь своей политики. Оно показало, что руководствуется не интересами и волей болгарского народа, а интересами горстки спекулянтов и авантюристов, готовых жертвовать страной ради интересов иностранных империалистов... Вместе с подавляющим большинством болгарского народа Рабочая партия решительно осуждает авантюристическую политику правительства царя Бориса и проф. Филова, которая приведет к неисчислимым бедствиям и страданиям народа и к новой национальной катастрофе» [3].

 

В том же номере газеты, где была напечатана декларация ЦК БРП, был помещен и текст ноты Наркоман дел а СССР от 3 марта, в которой разоблачалась позиция болгарского правительства в связи с вводом в страну немецких войск и фактическим втягиванием Болгарии в войну.

 

Коммунистическая партия Германии, боровшаяся в неимоверно тяжелых условиях глубокого подполья, также заняла подлинно интернационалистскую позицию в вопросе об оккупации Болгарии. В середине марта 1941 г. КПГ выступила со специальным воззванием, в котором разъясняла германскому народу подлинную сущность нового агрессивного акта гитлеровцев. «В результате этого вторжения, — говорилось в воззвании, — болгарский народ против своей воли втянут в империалистическую войну, а его национальная независимость уничтожена... Немецкие солдаты не должны позволить использовать себя для поддержки болгарской реакции. Несовместимо с честью немецкого солдата выполнять роль жандарма против свободолюбивых народов. Лишь

 

 

3. «Нелегални позиви на БКП», стр. 309—310.

 

265

 

 

тот немецкий солдат служит подлинным интересам германского народа, который делает все, чтобы помочь болгарскому трудовому народу в его борьбе против собственных угнетателей, против немецкого гестапо и эсэсовцев... Военная оккупация Болгарии наносит величайший вред германскому народу. Политика расширения войны имеет самые тяжелые последствия для судьбы самой Германии» [4].

 

Вступление гитлеровских войск на территорию Болгарии было встречено трудящимися массами с нескрываемой враждебностью и возмущением. Это признавали даже фашистские власти. Так, в одном из полицейских донесений сообщалось, что при прохождении гитлеровцев через с. Добролево (Оряховская околия) местные крестьяне встречали их как антифашисты — поднятием вверх руки с сжатым кулаком. Когда немецкие солдаты зашли в дом жительницы этого села Гены Моновой и попросили напиться, она отказалась дать им воды и демонстративно разбила стомну (глиняный кувшин для воды). Агроном села Гложене той же околии Трифон Николов отказался дать немцам сена, заявив при этом, что скорее бы дал им яд, а житель этого же села Неделчо Лазаров во время раздачи хлеба немецким солдатам сказал: «В Болгарии много бедняков и надо раздавать хлеб им, а не тем, кто пришел порабощать и эксплуатировать нас» [5]. 11 марта в селе Раковски (Разградская околия) полиция арестовала нескольких человек, распространявших листовки с протестом против оккупации страны немецко-фашистскими войсками [6]. 18 марта группа учеников гимназии города Ловеча, проживавших в с. Брястово, двинулась по шоссе Ловеч — Севлиево, уничтожая дорожные указатели на немецком языке. Вечером в Ловече они забросали камнями фашистских солдат, ранив одного из них, а также прокололи покрышки нескольких немецких мотоциклов и автомашин. Шестеро учеников были арестованы болгарской полицией [7]. В марте-апреле 1941 г. германская

 

 

4. «Исторически преглед», 1957, № 3, стр. 109—110. Воззвание впервые было опубликовано в «Die Welt», 1941, № 43.

 

5. ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 780, л. 123.

 

6. Там же, д. 835, л. 21.

 

7. Там же, д. 780, л. 124; Окръжен държавен архив — Плевен, ф. 62, оп. 1, д. 11, лл. 2, 3; д. 29, л. 19,

 

266

 

 

военная полиция в нескольких письмах жаловалась болгарской Дирекции полиции на многочисленные случаи умышленной порчи телефонных кабелей, обслуживающих германские воинские части в Болгарии [8]. В протоколе, составленном по распоряжению врачанского областного инспектора школ, говорилось о «неприличном и враждебном отношении к немецким солдатам» со стороны учителя села Мырчево Фердинандской околии Васила Синегирского [9]. Стены одной из школ Варны, где расположились немецкие военные, были покрыты антифашистскими лозунгами на немецком языке, среди которых был и такой: «Hinaus, deutsche Schweine!» (Вон, немецкие свиньи!). Надписи были сделаны комсомольцами. Подобные лозунги появились и на стенах других зданий, в которых были расквартированы гитлеровские части [10].

 

Разведчики полицейского управления Плевенской области в своем донесении от 18 марта 1941 г., где описывалось продвижение германских войск по маршрутам Плевен — Луковит — Ботевград — перевал Арабаконак, Плевен — Ловеч — Севлиево — Габрово — Шипкинский перевал, Тырново — Севлиево — Габрово — Шипкинский перевал и другим, приходили к такому заключению: «Еще за несколько дней до того, как началось прохождение этой огромной армии, население в связи с распространившимися слухами, частичной мобилизацией и пр. поддавалось известному унынию, которое проявлялось и выражалось при любом разговоре в кафе, пивных и пр. ... Народ в своем большинстве считает, что Болгария не должна активно вмешиваться в конфликт... Ввиду этого части немецких войск, проходившие через область в первый день, были встречены с беспокойством и удивлением...» Далее в донесении сообщалось о недовольстве населения в связи с чинившимся с самого начала немецкими оккупантами произволом: самовольным занятием домов жителей под ночлег, спекуляцией, дебошами.

 

 

8. Окръжен държавен архив — Стара Загора, ф. 82 к, д. 210; Окръжен държавен архив — Ямбол, ф. 42 к, оп. 1, д. 115, л. 181 и др.

 

9. Окръжен държавен архив — Враца, ф. 1, оп. 2, д. 1, л. 1.

 

10. «Ние бяхме партизани». Сборник от материали и спомени от съпротивата. София, 1949, стр. 135; см, также ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 860, л. 13.

 

267

 

 

В связи с проявлением недовольства (в полицейском донесении оно именуется «антигосударственной деятельностью») к тому времени уже подверглись административной высылке 46 местных жителей, и был поднят вопрос о высылке еще нескольких человек [11].

 

Монархо-фашистское правительство приняло чрезвычайные меры, чтобы пресечь враждебные проявления по отношению к гитлеровским оккупантам со стороны болгарского народа. С 14 марта специальным решением правительства Филова на всей территории страны были запрещены любого рода собрания, очередные и внеочередные съезды общественных организаций и союзов, за исключением акционерных обществ. С особым ожесточением власти обрушились на болгаро-советские общества, стремясь полностью парализовать их деятельность. С каждым днем аресты болгарских патриотов принимали все более широкие размеры. 28 марта были арестованы 12 активистов Рабочей партии, в том числе Владо Тричков, Вырбан Ангелов, Васил Мавриков и др. Они были заключены в концентрационный лагерь «Гонда вода» (район Асеновграда) [12]. В этот лагерь за несколько дней было согнано 250 человек, а к концу мая там было свыше 600 человек [13]. В связи с массовыми арестами и незаконным заключением в концентрационные лагеря видных писателей, журналистов, адвокатов, врачей, рабочих и крестьян, 11 апреля депутаты Народного собрания Тодор Поляков, Петко Стайнов и Ангел Держанский обратились с запросом к министру внутренних дел, требуя положить конец этому беззаконию [14]. Их обращение осталось гласом вопиющих в пустыне.

 

Возмущение предательским актом монархо-фашистского правительства и гитлеровской оккупацией охватило значительную часть болгарской общественности, в том числе и некоторых депутатов Народного собрания. Уже 2 марта 18 оппозиционных депутатов [15] внесли в парламент

 

 

11. В. Мавриков. Из моя живот. Спомени. София, 1955, стр. 66.

 

12. М. Позолотин. Борьба болгарского народа за свободу и независимость в период второй мировой войны. М., 1954, стр. 24.

 

13. Среди них были коммунисты Тодор Поляков, Любен Дюгмеджиев, Коста Божилов, Васил Георгиев, Аврам Гачев, Атанас Кыдрев, Белю Алексиев, Димитр Захариев, а также депутаты оппозиции: Никола Сакаров, Петко Стайнов (в прошлом — народняк), Никола Мушанов (Демократическая партия), Ангел Держанский (Земледельческий союз) и др. Тодор Поляков, являвшийся в то время секретарем парламентской группы Рабочей партии, вспоминал впоследствии (12 июля 1956 г.) в беседе с автором настоящей работы об обстоятельствах внесения интерпелляции по поводу присоединения Болгарии к фашистской оси. По его словам, хотя депутаты-коммунисты в тот день не смогли связаться с ЦК БРП, они, исходя из партийной линии, по своей собственной инициативе вступили в контакт с другими депутатами демократической оппозиции (Держанским, Мушановым, Стайновым и др.), образовав таким образом большой демократический блок против пакта. Несколько позже Христо Михайлов от имени ЦК БРП одобрил их позицию.

 

268

 

 

письменный запрос председателю Народного собрания и премьер-министру «по поводу присоединения Болгарии к тройственному пакту, прохождения иностранных войск через нашу территорию, необходимости сохранения страны вне сферы войны, проведения политики мира и нейтралитета и обеспечения независимости страны». В интерпелляции отмечалось, что вопреки неоднократным предостережениям правительство сделало роковой шаг и поставило болгарский народ перед свершившимся фактом.

 

«Мы, нижеподписавшиеся народные представители, — говорилось в этом документе, — считаем, что тем самым делается опасный исторический шаг. Декларированная правительством политика мира и нейтралитета нарушена, ибо Болгария привязывается к одной из воюющих сторон. Мы считаем, что встуцление Болгарии в тройственный пакт чревато многими неожиданностями, неизвестностями и грозит втянуть болгарский народ в войну».

 

Указав далее на пагубность внушаемого болгарскому народу заблуждения, будто можно сохранить мир и нейтралитет Болгарии в этих условиях, авторы запроса требовали ответа на следующие вопросы:

 

«1. Какие высшие интересы продиктовали присоединение Болгарии к тройственному пакту и не видите ли Вы, какой опасности страна подвергается в связи с этим?

 

2. Каким путем Вы надеетесь сохранить мир и нейтралитет, которых столь горячо желает весь болгарский народ?

 

3. В связи с Вашей декларацией мы хотим знать, какие меры будут приняты для сохранения мира с соседними странами и наших добрых отношений с нейтральными великими державами?» [16].

 

 

16. ЦДИА, ф. 173, оп. 6, д. 1650, л. 23.

 

269

 

 

На заседании Народного собрания, созванном вб второй половине дня 2 марта для одобрения задним числом незаконного акта гитлеровской оккупации, не только не был зачитан этот запрос, но, вопреки энергичным протестам депутатов оппозиции, не был прочитан даже его полный заголовок и не были названы имена подписавших его депутатов (председатель ограничился лишь сообщением, что «поступил запрос депутата Мушанова и других относительно тройственного пакта и нашего положения»). На заседании же 12 марта, по предложению премьер-министра Филова, фашистское большинство Народного собрания приняло решение отложить рассмотрение интерпелляции «на неопределенное время», т. е. вообще похоронить ее. Депутатам оппозиции не дали говорить [17].

 

Заседание Народного собрания 2 марта, посвященное такому вопросу первостепенной важности, как присоединение Болгарии к фашистской оси и оккупация болгарской территории гитлеровскими войсками, продолжалось всего 20 минут. Без всяких прений на нем было заслушано лишь сообщение Филова, заявившего, что присутствие германских войск на болгарской территории «не вносит изменений в миролюбивую политику Болгарии, которая остается верной принятым договорным обязательствам о воздержании от какой бы то ни было агрессии и от всего, что могло бы угрожать интересам кого бы то ни было» [18]. Председатель Народного собрания Логофетов в своей вступительной речи был более откровенен. Он недвусмысленно заявил:

 

«Все это мы делаем для того, чтобы, во-первых, сохранить, насколько это возможно, мир на Балканах, и, во-вторых, чтобы принять активное и деятельное участие в политической реорганизации Европы, когда (а мы в этом не сомневаемся)

 

 

17. «Стенографски дневници на XXV Обикновено народно събрание». II редовна сесия, кн. 4, стр. 1603—1604, 1672. Фашистские правители делали все для того, чтобы скрыть от болгарского народа не только текст интерпелляции, но и сам факт ее внесения в Народное собрание. Однако болгарские коммунисты довели ее до сведения народных масс: 18 марта 1941 г. интерпелляция 18 оппозиционных депутатов и упоминавшаяся выше декларация ЦК Рабочей партии были распространены в виде листовок в Варне (ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 780, л. 124).

 

18. «Стенографски дневници на XXV Обикновено народно събрание», II редовна сесия, кн. 4, стр. 1604.

 

270

 

 

восторжествует правда и справедливость для лишенных прав народов, к которым принадлежит и болгарский народ» [19].

 

Лицемерный тезис о миролюбии болгарского правительства, а также о его стремлении сохранить «традиционную и искреннюю дружбу с великим русским народом», который оба оратора пытались изобразить «другом держав оси», был призван прикрыть истинные цели правящих монархо-фашистских кругов и их гитлеровских хозяев. Этот тезис всячески раздувался также правительственной печатью и радио. Однако, наряду с этим, с каждым днем все настойчивее стали пропагандироваться реваншистские лозунги болгарских шовинистов и восхваляться «братство по оружию» с немецкими империалистами. «Немцам от нас ничего не надо. Они наши бескорыстные друзья. С их помощью мы осуществим наши национальные идеалы и создадим великую Болгарию» — таков был лейтмотив правительственной пропаганды.

 

Немецко-фашистские войска были встречены шумными верноподданническими манифестациями как со стороны официальных правительственных кругов, так и со стороны гитлеровской агентуры в лице цанковцев, легионеров и ратников [20].

 

По указанию сверху органы монархо-фашистской власти на местах и фашиствующие шовинистические организации развернули среди населения кампанию сбора подарков немецким солдатам и офицерам, оккупировавшим страну. В начале апреля с этой целью в Софии был создан специальный комитет по сбору средств и продуктов для фашистских оккупантов (в обращении, выпущенном этим комитетом 10 апреля, они именовались «гостями»), 14 апреля в автобусах взимался один лев сверх стоимости билета, и суммы, собранные таким образом, также были переданы гитлеровцам.

 

Под шум славословий в адрес «германских союзников» производилась мобилизация и сосредоточение болгарской армии, которая должна была играть роль заслона на болгаро-турецкой границе и прикрыть предстоящие действия немецко-фашистских войск против

 

 

19. Там же, стр. 1603.

 

20. ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 857, лл. 47, 48.

 

271

 

 

Югославии и Греции. 9 апреля правительство внесло в Народное собрание законопроект об отпуске чрезвычайных кредитов на военные нужды в размере 2,2 млрд. левов. Одновременно оно потребовало отпустить в 1941 г. дополнительные кредиты для Дирекции железных дорог в размере 125,5 млн. левов. Это предложение также мотивировалось военными нуждами.

 

Правительство Филова изо всех сил стремилось демонстрировать свою преданность фашистской Германии. Угодничая перед Гитлером, оно 4 марта порвало дипломатические отношения с эмигрантскими правительствами Польши, Бельгии и Голландии [21].

 

5—6 марта правительства Англии, ее доминионов и Египта порвали отношения с Болгарией [22]. 4 марта президент США Рузвельт подписал приказ о блокировании болгарских авуаров в США [23].

 

Однако о действительном отношении правящих кругов тогда еще находившихся вне войны США к прогитлеровской политике болгарского правительства свидетельствуют другие факты. В докладной записке политического директора министерства иностранных дел Болгарии Ивана Алтынова о его трехчасовой беседе с американским посланником в Софии Эрлом, состоявшейся по инициативе последнего 28 мая 1941 г., указывается, например, что Эрл считал главной опасностью для Болгарии «большевизм и устремления России», в то время как оккупация страны Германией или установление в Болгарии открыто нацистского режима было бы, по его мнению,

 

 

21. Как отмечает Филов в своем политическом дневнике, 3 марта 1941 г. германский посланник Рихтхофен потребовал от него, чтобы польский, бельгийский и голландский дипломатические представители (Тарновский, Мот и Брау) незамедлительно покинули Софию. Уже на следующий день, под предлогом «изменившегося положения», болгарское правительство предложило указанным представителям покинуть страну (ЦДИА, ф. 456, оп. 4, д. 4, Л. 176).

 

22. ЦДИА, ф. 176, оп. 6, д. 426, лл. 1, 2, 21; оп. 1п, д. 8, лл. 169, 170. Одновременно английское министерство экономической войны заявило, что Болгария рассматривается правительством Великобритании как территория, оккупированная противником. В связи с этим, начиная с 5 марта, осуществлявшаяся Англией блокада была распространена и на Болгарию. Все товары, принадлежавшие Болгарии или происходившие из Болгарии, подлежали конфискации. («Правда», 7.III 1941).

 

23. ЦДИА, ф. 176, оп. 1 п, д. 8, л. 166.

 

272

 

 

«несравненно меньшей бедой». Поэтому, добавил Эрл, «для меня вполне понятно, почему Болгария избрала путь, по которому она пошла, и почему предоставила себя в распоряжение Германии». И как бы отвечая на поставленный им же самим вопрос, американский посланник сказал в заключение, что для Болгарии не существовало выбора между двумя указанными опасностями и что она должна была поступить так, как поступила [24].

 

Безудержная националистическая пропаганда привела к тому, что постепенно шовинистический угар охватил довольно значительные слои населения. Несомненно, наиболее активными проводниками авантюристической великоболгарской политики являлись буржуазно-монархические круги, надеявшиеся с помощью Гитлера без особых затруднений заполучить Вардарскую и Эгейскую Македонию, а также некоторые другие области Балканского полуострова, приумножить свои богатства за счет эксплуатации этих «новых земель», увлечь за собой недовольные элементы городской и сельской буржуазии и расправиться с демократическим движением. Наряду с буржуазией в вихрь националистической и шовинистической свистопляски мало-помалу была втянута и довольно значительная часть так называемых средних слоев — мелкой буржуазии, офицерства, буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции. Великоболгарский шовинизм, носителями которого являлись правящие круги, не раз приводил страну к тяжелейшим бедствиям.

 

«Одной из важнейших причин всех национальных несчастий и катастроф, постигших наш народ в последние десятилетия, — писал Георгий Димитров, — являются великоболгарский шовинизм, великоболгарская идеология и политика завоевания гегемонии на Балканах и господства над соседними народами. На этой почве у нас годами бесчинствовал фашизм. На этой почве германская агентура при царе Фердинанде и царе Борисе предала Болгарию немцам и превратила ее в орудие германского империализма против наших освободителей и наших соседей, западных и южных. Во имя «Великой Болгарин» великоболгарские шовинисты — предатели нации и немецкие

 

 

24. ЦДИА, ф. 176, оп. 1п, д. 233, лл. 19, 20.

 

273

 

 

агенты — в третий раз привели нашу родину на грань катастрофы и чуть не погубили ее» [25].

 

Играя на трудностях, созданных империалистической версальской системой, опираясь на шовинистические и черносотенные организации в самой стране, гитлеровцы все более разжигали реваншистские настроения болгарской буржуазии против ее соседей — Югославии и Греции, соблазняя ее планами воссоздания «Великой Болгарии» времен царя Симеона. При этом всячески подчеркивался тот факт, что Болгария была в одном лагере с Германией еще во времена первой мировой войны. 18 декабря 1940 года Геринг заявил болгарскому посланнику в Берлине Драганову, что, «испытывая симпатии к болгарскому народу и дружеские чувства к царю Борису», он «беспокоится», как бы болгары не упустили момент, если будут слишком медлить: разрешение тем или иным путем греко-итальянского конфликта без их участия может лишить их возможности получить Дедеагач (Александруполис) и Каваллу, не говоря уже о Салониках [26]. Германская дипломатия вела двойную игру, не скупясь на посулы одновременно правительствам и Болгарии и Югославии. Так, 12 декабря 1940 г., служащий германского министерства иностранных дел Мейснер заявил Драганову, что переговоры с Югославией продвинулись довольно далеко и что он опасается, «как бы присоединение югославов к тройственному пакту раньше болгар не оттеснило интересы Болгарии на второй план» [27]. Два месяца спустя, 21 февраля 1941 г., германский посланник в Софии Рихтхофен заявил главному секретарю болгарского министерства иностранных дел Шишманову: «Предстоящая акция (т. е. нападение Германии на Грецию. — Л. В.) создаст для Болгарии редкий шанс возвратить себе Фракию. Ради этого шанса стоит пойти на риск пропуска немецких войск через вашу страну» [28]. 1 марта 1941 г., при подписании протокола о присоединении Болгарии к фашистской «оси», Риббентроп и Чианов качестве приманки вручили Филову строго секретные письма, в которых давалось обещание при «урегулировании балканских границ» предоставить

 

 

25. Г. Димитров. Съчинения, т. 11, стр. 154—155.

 

26. ЦДИА, ф. 176, оп. 1п, д. 8, л. 113.

 

27. Там же, л. 107.

 

28. Там же, л. 149.

 

274

 

 

Болгарии выход к Эгейскому морю «приблизительно от устья Струмы до устья Марицы».

 

Вместе с тем правители фашистской Германии уже тогда манили болгарское правительство перспективой присоединения к Болгарии части югославской территории. Филов отмечал в своем политическом дневнике, что когда во время его разговора с Гитлером был затронут вопрос о «двойственном поведении Югославии», последний «встрепенулся, словно принимал решение... Он подозвал венгерского посланника Стояи и Риббентропа, которые находились невдалеке, и заявил, что югославы, несмотря ни на какие действия, никогда не могут быть друзьями. При урегулировании балканских вопросов ревизия должна затронуть и их. Они должны сделать уступки как Болгарии, так и Венгрии» [29].

 

Как мы увидим дальше, эта политика шантажа и разжигания реваншистских аппетитов болгарской буржуазии продолжалась и после присоединения правительства Филова к тройственному пакту. Она играла роль цепи, крепко привязывавшей болгарскую правящую клику к гитлеровской колеснице и заставлявшей ее послушно выполнять приказания берлинских хозяев.

 

Гитлеровская Германия, намечавшая первоначально нападение на Советский Союз на середину мая 1941 г., стремилась предварительно в спешном порядке завершить захват Балканского полуострова, который она рассматривала не только как важный источник материальных и людских ресурсов, но и как важный военно-стратегический плацдарм на своем правом фланге.

 

Между тем события в этом районе осложнялись. «Самостоятельная» война Муссолини на Балканах, начатая 28 октября 1940 г. вторжением итальянских войск в Грецию, явно не имела успеха. Три недели спустя после ее начала греки перешли в контрнаступление. По истечении пяти недель итальянцы были вынуждены отступить в Албанию. К началу 1941 г. фашистская Италия глубоко увязла в греческой авантюре и вскоре ее дивизии в Албании оказались под угрозой полного разгрома. В крайне тяжелое положение попали и итальянские войска в Северной Африке: уже в январе 1941 г. под натиском союзников они оставили Киренаику.

 

 

29. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 4, л. 160.

 

275

 

 

Сильные удары были нанесены по итальянскому военно-морскому флоту. В этих условиях незадачливый итальянский диктатор оказался вынужденным обратиться за помощью к своему германскому союзнику.

 

Вопрос об оказании Германией помощи Италии в Греции и Албании обсуждался во время встречи Гитлера и Муссолини 19—20 января 1941 г., причем ради спасения итальянской армии последний согласился на передачу командования германским офицерам. Немецкий план вторжения в Грецию, зашифрованный как операция «Марита», был утвержден командованием вермахта еще 13 декабря 1940 г. Однако незавершенность намеченных приготовлений, а также желание Гитлера наказать Италию за проявленную строптивость и дождаться, пока она сама запросит помощи, чтобы навязать ей кабальные условия; явились причиной задержки его осуществления.

 

Подчинение Югославии путем подрывной деятельности фашистской агентуры изнутри и дипломатического давления извне тоже оказалось нелегким делом. После настойчивых и длительных усилий гитлеровцев, 25 марта 1941 г. югославский премьер-министр Цветкович и министр иностранных дел Цинцар-Маркович подписали в Вене протокол о присоединении Югославии к тройственному пакту фашистских держав. При этом немецкие фашисты лицемерно заверили своих югославских партнеров, что полны решимости «уважать» суверенитет и территориальную неприкосновенность Югославии. Югославский народ воспринял этот акт как национальную измену. В стране вспыхнуло мощное антифашистское движение, грозившее перерасти в народное восстание. В этой обстановке буржуазные круги, связанные с английской разведкой, совершили государственный переворот. В ночь на 27 марта правительство Цветковича, подписавшее протокол, было свергнуто, а регентский совет распущен. Еще несовершеннолетний король Петр II был объявлен вступившим на престол. Новое правительство во главе с командующим военно-воздушными силами генералом Душаном Симовичем, учитывая требования масс, не ратифицировало протокол о присоединении Югославии к тройственному пакту, хотя и не денонсировало его. 5 апреля под давлением народных масс оно подписало договор о дружбе и ненападении с Советским Союзом,

 

276

 

 

стремившимся помешать расширению войны на Балканах. В ряде заявлений правительство Симовича подчеркнуло стремление Югославии поддерживать и развивать мирные отношения со всеми странами и прежде всего с соседними государствами. В этих декларациях говорилось также о непреклонной воле югославского народа сохранить и защитить независимость и самостоятельность своей страны.

 

Позиция, занятая правительством Симовича во внешнеполитических вопросах, была расценена печатью стран — участниц тройственного пакта, как стремление Югославии отойти от линии этого пакта. В немецких газетах были опубликованы многочисленные сообщения о преследованиях, которым будто бы подвергалось в Югославии немецкое меньшинство, и о демарше, предпринятом в связи с этим германским посланником в Белграде. Вечером 27 марта, в тот самый день, когда произошел переворот в Белграде, Гитлер созвал совещание своих политических и военных советников. В протоколах этого совещания, между прочим, говорится: «...фюрер описал положение Югославии после государственного переворота и заявил, что Югославия была неопределенным фактором в отношении предполагаемой операции „Марита", а еще более в отношении плана „Барбаросса". Сербы и славяне (так в тексте. — Л. В.) никогда не были прогермански настроены... Настоящий момент по политическим и военным причинам является благоприятным для того, чтобы установить истинное положение вещей в этой стране и ее позицию в отношении нас, так как, если бы правительственный переворот произошел во время мероприятий „Барбаросса", то последствия для нас, по-видимому, были бы значительно серьезнее» [30].

 

В связи с этим Гитлер распорядился отсрочить напаудение на СССР, с тем, чтобы закончить операции по «обеспечению правого фланга», который должен был образоваться с началом военных действий против Советского Союза [31].

 

 

30. «Нюрнбергский процесс», т. II, стр. 377.

 

31. В подписанном начальником штаба Верховного командования германских вооруженных сил Кейтелем совершенно секретном документе говорилось: «1. Время начала операции „Барбаросса" вследствие проведения операций на Балканах переносится по меньшей мере на четыре недели. 2. Несмотря на перенос срока, приготовления и впредь должны маскироваться всеми возможными средствами и преподноситься войскам под видом мер для прикрытия тыла со стороны России» («Военно-исторический журнал», 1959, № 4, стр. 92). «Наша подготовка к проведению операции «Барбаросса» — писал впоследствии бывший начальник штаба 4-й армии гитлеровского вермахта генерал Гюнтер Блюментрит — была частично прервана весной в связи с так называемым Балканским инцидентом... Балканская кампания задержала начало войны с Россией на пять — пять с половиной недель» (Э. Вестфаль, В. Крейпе, Г. Блюментрит, Ф. Байерлейн, К. Цейтцлер, Б. Циммерман, X. Мантейфель. «Роковые решения». М., 1958, стр. 69—70).

 

277

 

 

На упомянутом совещании Гитлер объявил, что им принято решение, не ожидая возможных заверений правительства Симовича в лояльности, провести все приготовления к уничтожению Югославии как военной и политической силы. В тот же день фашистский диктатор подписал директиву № 25 о нападении на Югославию. В ней, в частности, говорилось: «Мое намерение заключается в том, чтобы концентрированными ударами из района Фиуме—Грац и из района Софии вторгнуться в Югославию с общим направлением на Белград и южнее как с целью нанесения решающего поражения югославским войскам, так и с тем, чтобы отрезать южную часть Югославии от остальных районов страны и превратить ее в плацдарм для дальнейших операций германо-итальянских войск против Греции. Путем обещания возвратить Македонию и Банат принимаются меры по привлечению к операциям Болгарии и Венгрии» [32]. Гитлер приказывал, чтобы, как только будет закончено сосредоточение достаточных сил и позволят метеорологические условия, уничтожить все военные наземные сооружения Югославии и Белград путем непрерывных круглосуточных воздушных налетов. Директива предусматривала также, что одновременно должна, быть начата операция «Марита» против Греции [33].

 

Сосредоточенная в Болгарии армейская группировка № 12 под командованием фельдмаршала Листа, которой предстояло вести наступление на Грецию, а также

 

 

32. «Нюрнбергский процесс», т. 1, стр. 470. Как сообщает Филов, разъяренный поведением сербов Гитлер в тот же день пригласил к себе болгарского посланника Драганова и заявил ему в присутствии Риббентропа, что теперь македонский вопрос может быть разрешен в пользу болгар. Драганов немедленно телеграфировал об этом царю Борису. (ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 4, л. 220).

 

33. «Нюрнбергский процесс», т. II, стр. 243.

 

278

 

 

нанести удары на Скопле и Белград, к тому времени была уже почти готова к участию в осуществлении этих планов. Она насчитывала шесть корпусов, в состав которых входили три танковые дивизии, две моторизованные дивизии, восемь пехотных дивизий, три горные дивизии, полк «Великая Германия» и дивизия СС «Адольф Гитлер» [34].

 

Сам фельдмаршал Лист прибыл в Софию еще 6 марта. 26 марта туда же переехал со своим штабом командующий 4-й воздушной армией немецких военно-воздушных сил генерал Леер. Вновь назначенный командующий болгарскими войсками на участке «прикрывающего фронта» (между рекой Тунджей и Черным морем) и обороной южного отрезка черноморского побережья Болгарии (от мыса Эмине до турецкой границы) генерал Лукаш 30 марта отмечал в своем дневнике, что по движению немецких моторизованных частей в районе "Ямбола у него создается впечатление, что они уже перемещаются на запад, к югославской границе [35]. В конце марта гитлеровцы официально известили болгарское правительство о предстоящем начале военных действий.

 

1 апреля Гитлер направил болгарскому военному министерству телеграмму, в которой говорилось, что он «дает согласие» всеми средствами ускорить приведение болгарских дивизий в мобилизационную готовность [36]. Софийская правящая клика уже собиралась непосредственно и открыто бросить в эти военные операции болгарскую армию. Однако вскоре выяснилось, что в этот момент гитлеровцы были более заинтересованы в том, чтобы болгарская армия охраняла их тыл на границе с Турцией, со стороны которой не были исключены неожиданности. «Фон Папен теперь решительно сообщил в Берлин, что мы не должны дразнить в настоящий момент

 

 

34. С севера готовилась к наступлению на Югославию 2-я армия фон Вейхса, имевшая в своем составе один танковый и три армейских корпуса (К. Типпельскирх. История второй мировой войны. М., 1956, стр. 140).

 

35. Военно-исторически архив (далее — ВИА) при Министерството на народната отбрана, ф. 787, оп. 1, д. 1, л. 20.

 

36. В телеграмме говорилось «Der Führer hat zugestimmt, dass die Mobilmachung der bulgarischen Divisionen mit allen Mitteln zu beschleunigen ist». Привыкшие уже получать приказы из Берлина чиновники военного министерства перевели, как сообщает Филов, «hat zugestimmt» вместо «дает согласие» глаголом «требует» (ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 4, л. 225—226).

 

279

 

 

турок своим участием в войне против Югославии; Рихтхофен и Друкман (германский военный атташе в Софии. — Л. В.) придерживаются того же мнения». — отмечал 4 апреля Филов [37].

 

Болгарское правительство и само было информировано своими дипломатическими агентами, а также разведкой, о военных приготовлениях со стороны турок на их границе с Болгарией. Так, в донесении болгарского консула в Адрианополе Т. Попова от 29 марта сообщалось о расширении сети турецких минных полей в Восточной Фракии, о перемещении войск, эвакуации части гражданского населения из Адрианополя, усилении противовоздушной обороны города и т. п. Несколько позже были получены новые сведения о военных приготовлениях Турции и о враждебном тоне турецкой печати. Все это на некоторое время вызвало у военного министра Даскалова и министра иностранных дел Попова колебания относительно целесообразности форсирования вмешательства Болгарии. 2 апреля болгарское правительство принимает решение сосредоточить всю болгарскую армию на турецкой границе. «Наше вмешательство в войну против Югославии, — записывает в этот день Филов, — приходится отложить, ибо этим мы спровоцировали бы Турцию, у которой имеются союзнические обязательства перед Югославией и Грецией, направленные против нас» [38].

 

Немецкие фашисты начали свою балканскую кампанию ранним утром 6 апреля. 1-я танковая группа под командованием генерал-полковника фон Клейста из района северо-западнее Софии двинулась к долине р. Морава. 9 апреля она взяла город Ниш и развернула наступление на Белград. В Македонии дивизии 12-й армии за 6—8 апреля заняли города Скопле, Тетово и Прилеп. К 11 апреля они овладели уже всей Македонией и установили связь с итальянцами у Охридского озера, окончательно перерезав разбитым югославским войскам пути отхода в Грецию [39]. Почти не встречая сопротивления, быстро продвигалась с севера армия фон Вейхса,

 

 

37. ЦДИА, ф. 456,оп. 1, д. 5, л. 3.

 

38. Там же, д. 4, л. 228.

 

39. F. Čulinović. Jugoslavia između dva rata. kn. II. Zagreb, 1961, стр. 235—237; см. также: В. Терзић. Југославија у априлском рату 1941. Титоград. 1963.

 

280

 

 

к которой 11 апреля присоединились войска хортистской Венгрии.

 

Под ударами вражеского нашествия извне и «пятой колонны» в самой стране югославская государственная система начала распадаться. Еще за два дня до начала военных действий главарь хорватских усташей и агент немецко-итальянских фашистов Анте Павелич выступил по радио с призывом создать «независимое хорватское государство» [40]. Как только фашистские войска 10 апреля заняли Загреб, Павелич провозгласил его столицей нового «государства» [41].

 

Несмотря на героическое сопротивление солдат, плохо вооруженная, разорванная на части и бездарно руководимая югославская армия, среди командного состава которой ширилось предательство, была вынуждена капитулировать перед более сильным противником. 17 апреля в разрушенном варварскими бомбардировками и оккупированном Белграде было подписано соглашение о перемирии, которое предусматривало с 18 апреля безоговорочную капитуляцию всех югославских вооруженных сил.

 

На греческие войска, помимо двух итальянских армий, обрушились немецкие бронированные корпуса. После упорных кровопролитных боев 21 апреля капитулировала вся греческая армия в Эпире. Самоотверженно сражавшиеся греческие патриоты были преданы пораженчески настроенным монархо-фашистским правительством и реакционным генералитетом. Сражавшиеся на стороне греков английские экспедиционные силы под командованием генерала Вильсона были, вынуждены отступить в Аттику. Основную свою задачу английское командование теперь видело в том, чтобы, сдерживая наступление германских и итальянских войск, обеспечить эвакуацию главных сил экспедиционного корпуса. Греческий народ был брошен на произвол судьбы. 27 апреля гитлеровцы захватили Афины и водрузили над Акрополем флаг с фашистской свастикой. 1 июня, овладев Критом, немецко-фашистские войска завершили оккупацию греческой территории.

 

 

40. «Заря», 5.IV 1941.

 

41. 21 апреля болгарское правительство признало «Хорватское государство» («La Parole bulgare», 26.1У 1941).

 

281

 

 

Как уже отмечалось, правители фашистской Германии рассматривали операции на Балканах как часть своей оперативной программы нападения на СССР. Как только определился исход балканской кампании, гитлеровское командование стало заботиться о том, чтобы дивизии вермахта, использованные на Балканах, вернулись на исходные позиции для «восточного похода». Для поддержания оккупационного режима в Югославии и Греции планировалось использовать лишь небольшие немецкие гарнизоны. Основная же тяжесть оккупации должна была лечь на плечи сателлитов гитлеровской Германии.

 

Важную роль в этом должна была играть монархо-фашистская Болгария. Уже 8 апреля 1941 г., когда военные действия были еще в полном разгаре, болгарский посланник в Берлине Драганов отправил своему министерству срочную телефонограмму следующего содержания: «Вчера вечером Риббентроп по приказанию Гитлера просил меня вылететь сегодня специальным самолетом в Софию... Он поручил мне передать желание фюрера и германского правительства относительно того, чтобы мы вступили тремя дивизиями в сербскую Македонию в качестве оккупационных войск и взяли на себя управление, освободив от этой заботы германские войска, которые должны быть использованы для боевых действий. Речь идет об оккупации территорий, на которые мы претендуем. Подробности будут согласованы с германским главным командованием. Они просят быстрого решения и быстрого исполнения» [42].

 

На следующий день, не дожидаясь прибытия Драганова, премьер Филов пригласил германского посланника в Софии Рихтхофена и сообщил ему: «правительство с готовностью принимает сделанное предложение, которое отвечает и нашим собственным желаниям» [43].

 

Великоболгарская клика в Софии уже заранее искала предлога для оправдания предстоящих территориальных захватов.

 

 

42. Архив на Министерството на вътрешните работи на Народна Република България. Делото на 1 състав на Народния съд — 1944 г., т. XXV, л. 207. По прибытии в Софию (он смог приехать только 12 апреля, так как из-за непогоды задержался в пути) Драганов уточнил, что о взятии болгарами на себя управления Македонией Риббентроп не говорил, хотя эти слова и стояли в телефонограмме (ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, л. 20).

 

43. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, л. 10.

 

282

 

 

11 апреля Филов отмечает, что до пего дошли слухи о том, что «какой-то комитет в Скопле хочет провозгласить присоединение Македонии к Болгарии». «Я говорил с Поповым, — продолжает Филов, — и мы решили использовать этот случай, а если указанные слухи не верны, то вызвать что-нибудь подобное». Посоветовавшись с министром внутренних дел Габровским и советником царя Севовым, Филов возложил осуществление этого замысла на издателя черносотенной газеты «Заря» Данаила Крапчева, имевшего тесные связи с великоболгарским крылом македонского движения. Было решено также усилить в печати кампанию за присоединение Македонии, а «македонскую манифестацию», которую правительство первоначально предполагало организовать у здания германского посольства, с 20 апреля перенести на 13 апреля [44].

 

Не решаясь открыто объявить войну Югославии из-за боязни турецкого вмешательства, болгарское правительство 15 апреля все же порвало с ней дипломатичен ские отношения. В качестве основного предлога для разрыва была использована бомбардировка югославской авиацией объектов на болгарской территории [45].

 

Вместе с тем болгарские правители начали серьезно нервничать ввиду задержки санкции со стороны гитлеровцев на вступление болгарских войск в Македонию. «Боюсь, как бы немцы не передумали, — записывает Филов 11 апреля, — и я спрашиваю себя, не лучше ли было бы, если бы, несмотря на опасность со стороны Турции и позицию Попова и генерала (военного министра Даскалова. — Л, В.), мы приняли предложение Браухича о

 

 

44. Там же, лл. 16—17.

 

45. Отвечая на гитлеровскую агрессию, югославская авиация 6 апреля бомбардировала объекты в районе Софии, Радомира, Кюстендила и на направлении Кюстендил — Крива Паланка (см.: «Други светски рат», кн. 1, Београд, 1957, стр. 449). Филов отмечал в своем дневнике (в тот же день), что царь Борис выразил удовлетво рение тем, что «сербы начали первыми» (ЦДИА, ф 456, оп. 1, д. 5, л. 5). В направленной 15 апреля официальной ноте югославскому посольству в Софии говорилось, что Болгария разрывает дипломатические отношения с Югославией, причем этот акт мотивировался нападением югославских частей на болгарские пограничные посты, бомбардировками болгарских городов югославскими самолетами и поддержкой членами югославского посольства подрывных элементов в Болгарии (ЦДИА, ф. 176, оп. 8, д. 1013, л. 2; «Междудържавно право», кн. 3—4. София, 1941, стр. 97).

 

283

 

 

введении наших войск в Македонию еще с самого начала событий» [46]. 15 апреля Попов телеграфирует только что возвратившемуся в Берлин Драганову:

 

«Вам известен вопрос, об оккупации Македонии. Требуемые немцами дивизии для оккупации готовы и имеется договоренность по всем деталям со здешним германским командованием. Ожидается только решение о дате. Добивайтесь ускорения оккупации тем более, что теперь, после предстоящей капитуляции югославской армии, о чем сообщают сегодня, югославское государство фактически перестает существовать, и у турок не будет основания ссылаться на договор о союзе с ним... Сообщаю лишь для Вашего сведения, что фельдмаршал Лист, как он только что уведомил меня, также телеграфировал о желательности ускорения оккупации» [47].

 

В догонку за этой шифрованной телеграммой на следующее утро было послано добавление:

 

«Постарайтесь одновременно узнать и донести об истинных причинах промедления со вступлением наших войск в Македонию» [48].

 

Болгарское правительство было сильно обеспокоено позицией германского посла в Турции фон Папена. Болгарский посланник в Анкаре Киров сообщал 14 апреля, что фон Папен советует болгарам набраться «сдержанности и терпения» и рекомендует Берлину не требовать активного вмешательства Болгарии, чтобы не провоцировать Турцию. 17 апреля, сообщая в Софию о предстоящем отъезде фон Папена для доклада в Берлин, Киров вновь излагал мнение последнего относительно того, что Турцию необходимо привлечь мирными средствами и что было бы преждевременно в настоящее время ставить вопрос о разрешении македонской и фракийской проблем.

 

В ответ на эти донесения болгарский министр иностранных дел в тот же день, 17 апреля, направляет своему представителю в Анкаре телеграмму следующего содержания: «Постарайтесь встретиться с фон Папеном перед его отъездом и внушить ему, чтобы он хотя бы не чинил помех оккупации Македонии нашими войсками, так как ясно, что после разгрома югославской армии и

 

 

46. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, лл. 17—18.

 

47. АМВР. Делото на I състав на Народния съд — 1944 г., т. XXV, л. 208.

 

48. Там же.

 

284

 

 

оккупации Югославии немецкими и итальянскими войсками, Югославия фактически перестает существовать и у Турции не будет никакого предлога считать свои обязательства как ее союзника еще в силе. Обратите внимание на то, что задержка с оккупацией начинает вызывать у нас нервозность» [49].

 

Тем временем в болгарское министерство иностранных дел уже посыпались «успокоительные» телеграммы. Из Анкары сообщалось: в результате германских побед там начали приходить к мнению, что Турция должна держаться в стороне от войны, если на нее не будет совершено прямое нападение. 18 апреля была получена телеграмма из Берлина о разрешении на вступление болгарских войск в Югославию (на западе — до линии Пирот — Вране — Скопле и на юге — до р. Вардар) и греческую Фракию (на западе—до р. Струма и на востоке — до демаркационной линии Свиленград — Дедеагач; в полосу восточнее этой линии, вплоть до турецкой границы, болгарские войска не допускались, «чтобы не раздражать турок»), В своем дневнике Филов с облегчением написал: «Слава богу, а то в последнее время мы очень беспокоились в связи с постоянным откладыванием этого дела. Мы решили приступить к занятию (указанных территорий, — Л. В.) уже с завтрашнего дня» [50].

 

19 апреля правительственные газеты и радио передали сообщение о том, что болгарские войска уже перешли границу и приступили к оккупации указанных территорий538. Неделю спустя Драганов сообщил, что отдано распоряжение об оккупации болгарскими войсками территории западнее реки Вардар (до линии Битола — Брод — Тетово — Качаник, за которой уже находились итальянские войска), но что это распоряжение не

 

 

49. Там же, л. 210.

 

50. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, л. 32.

 

51. 21 апреля штаб болгарской группы армий передал следующее сообщение: первая моторизованная дивизия 5-й армии оккупирует Пирот и долину Моравы, 6-я и 7-я пехотные дивизии — Македонию. 2-я армия 10-й и 11-й дивизиями оккупирует Фракию от Струмы до Дедеагача; 5-я дивизия — междуречье Марицы и Арды, до линии Кади Кьой — село Стари Хадир. Приводя это сообщение, генерал Лукаш так характеризует настроение господствующих классов: «Аппетиты возросли... Всем хочется более широких границ для Болгарии. Как люди забываются! Снова начинаем становиться максималистами, выходить за рамки реальности» (ВИА, ф. 787, оп. 1, д. 1, л. 29).

 

285

 

 

предрешает вопроса о размерах присоединяемой к Болгарии территории, по которому предстоят особые переговоры. Отныне центр тяжести переносился в плоскость конкретного дележа оккупированной территории, По этому вопросу завязался новый клубок противоречий среди участников этого торга.

 

Софийская правящая клика не успела еще прийти в себя после опровержения донесшихся до нее слухов о том, что фон Папен предложил туркам Дедеагач и даже часть старой болгарской территории в районе Адрианополя при условии заключения турецко-германского договора о ненападении, как развернулась упорная борьба за Македонию. Основным конкурентом болгарской буржуазии здесь выступил итальянский империализм, который выдвинул притязания на ряд македонских районов [52]. Вскоре между Болгарией и Италией разгорелся спор из-за районов Тетова, Гостивара, Кичева, Дебара и Струги, которые итальянцы затем поспешили присоединить к Албании.

 

В надежде выторговать у Гитлера как можно больше, царь Борис 19 апреля срочно вылетел в его ставку в Винер-Нейштадт, где в присутствии фон Папена и Риббентропа были обсуждены территориальные претензии Болгарии. Итоги этого визита Филов резюмировал следующим образом: по вопросу о предоставлении Болгарии Салоник и греческой Македонии Германия не может взять на себя никаких обязательств; Гитлер подтвердил, что предпринимаются усилия привлечь Турцию путем уступок территорий в районе восточнее линии Свиленград — Дедеагач; Болгарии будет предоставлена югославская Македония до гор Шар-Планина, а также Качаник, Вране и Пирот [53].

 

Муссолини также поспешил направить к Гитлеру своего эмиссара. На следующий день после возвращения царя Бориса в Софию, в Вену прибыл итальянский

 

 

52. Встревоженный этим обстоятельством, министр иностранных дел Попов 19 апреля наставлял болгарского посланника в Риме:

 

«Попытайтесь негласно узнать, имеют ли итальянцы претензии в отношении западных пограничных македонских областей и насколько далеко идут эти претензии. Вы должны знать, что мы настаиваем на присоединении всей сербской Македонии и особенно Охрида»

 

(АМВР на НРБ. Делото на II състав на Народния съд — 1944 г., т. Х1Л1).

 

53. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, лл. 39, 40.

 

286

 

 

министр иностранных дел Чиано, который имел ряд бесед с Риббентропом. В ходе этих разговоров Чиано предъявил претензии Италии на включенные в передаваемую Болгарии зону районы Дебара, Гостивара, Тетова и другие, которые, как он заявил, населены албанцами и необходимы Албании для создания «сильной в стратегическом отношении территории» [54]. Гитлеровцы согласились с передачей Италии этих районов и зоны Косова, но настояли на передаче Болгарии района Люботен, а недичевской Сербии (которой фактически управляли немцы) — района Митровпцы, так как там имелись рудники, являвшиеся «немецкой собственностью» [55].

 

Заявили о своих претензиях и румынские правители. 21 мая болгарский посланник в Бухаресте сообщал своему правительству:

 

«Германский полномочный министр... подтвердил, что в связи с распадом Югославии румынское правительство представило германскому правительству различные предложения, включающие, наряду с требованием присоединения югославского Баната, установление кондоминиума в Македонии, урегулирование трансильванского вопроса и возвращение Южной Добруджи. Последнее требование мотивируется тем, что у Румынии нет достаточного морского берега, в то время как Болгария увеличивает свою территорию».

 

При этом посланник доносил, что немцы не стали бы возражать, если бы Болгария добровольно уступила румынам часть черноморского побережья [56].

 

Эти споры на протяжении почти всего периода войны использовались гитлеровцами для еще большего подчинения своих сателлитов, и в частности Болгарии.

 

 

54. «Les archives secrètes du comte Ciano, 1936—1942». Paris, 1948, р. 446.

 

55. Там же, стр. 448. Итало-болгарская грызня вокруг дележа добычи продолжалась и в дальнейшем. В связи с этим 4 июня 1941 г. царь Борис снова встречался с Гитлером в Вене, а также, как писала итальянская газета «Relazioni International» (26.VII 1941), пытался «подтвердить своим личным присутствием в Италии италоболгарские интимные отношения»: 12 июня он вел переговоры с Муссолини в Палаццо-Венеция, а также беседовал с итальянским королем в Сан-Росоре.

 

56. Прибывший 27 мая в Софию румынский министр пропаганды Крайник также поднимал в беседе с министром иностранных дел Поповым вопрос о возвращении Румынии города Силистры или части побережья Южной Добруджи (ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, л. 87).

 

287

 

 

Более того, как только требовалось оказать очередной нажим на болгарское правительство по какому-нибудь вопросу, они пускали в ход угрозу новых территориальных переделов. Так случилось осенью 1942 г., когда немецкими фашистами был поднят вопрос о посылке болгарских войск на советско-германский фронт и о дальнейшем увеличении болгарских поставок гитлеровской Германии. Атташе по делам печати при болгарском посольстве в Берлине Стефан Попов в докладе от 11 сентября 1942 г. писал, что некоторые немецкие деятели говорили ему, будто итальянцы считают сложившееся положение на Балканах временным и что даже вопрос о югославской части Македонии нельзя считать окончательно решенным. Неудивительно, писал он, что немцы говорят об этом для того, чтобы заставить нас еще крепче держаться за них и быть «послушными». В октябре 1942 г. болгарский офицер связи в Сербии Станчев прислал болгарскому генштабу изданную гитлеровцами политическую карту «Дунайского пространства», где были отмечены границы государств этого «пространства» на 20 апреля 1942 г. На этой карте захваченные германским (рейхом районы Югославии (область Марибор) были отмечены как окончательно присоединенные к Германии; районы Любляна и Сисак — окончательно присоединенные к Италии; границы «хорватского государства» также были указаны как окончательные. В то же время области Македонии и Фракии, присоединенные к Болгарии, фигурировали на карте как временно находящиеся под управлением болгарской администрации («unter bulgarischen Verwaltung»). Границы между Болгарией и Сербией, а также между Болгарией и Грецией были отмечены не как государственные границы, а как демаркационные линии между оккупационными силами [57].

 

К маю 1941 г. оккупация болгарскими войсками основной части Вардарской Македонии и Западной Фракии

 

 

57. «Der Donauraum», изд. Justus Perthers, 1942. Кстати, этот факт не был единичным. Карта северо-западной части Балканского полуострова, изданная в феврале 1942 г. для служебного пользования германской армии, была составлена аналогичным образом. Болгарскому генштабу доносили, что в немецком книжном магазине в Стамбуле примерно тогда же продавалась изданная в Германии в 1942 г. карта мира, на которой Болгария была отмечена в старых границах.

 

288

 

 

была закончена. 14—15 мая болгарские войска заменили немецкие гарнизоны на прибрежных эгейских островах — Самофракии и Тасосе, которые также были «присоединены» к Болгарии [58]. Вновь присоединенные к Болгарии территории в административном отношении были разделены в июле 1941 г. на три области: Беломорскую (Эгейскую) с главным городом Ксанти, Скопленскую с центром в городе Скопле и Битольскую с центром в городе Битола. Районы Пирота, Цариброда, Бабушницы и Босилеграда были присоединены к Софийской области [59]. Площадь всех указанных территорий составляла 42 466 кв. км, население — 1,9 млн. человек [60].

 

Но о каких действительных территориальных или иных приобретениях Болгарии могла идти речь в обстановке господства фашистской Германии? Не случайно, что в день подписания болгарской правящей кликой договора о присоединении страны к фашистской «оси» вся Болгария была зачислена гитлеровцами в свое «пространство». Немецко-фашистская газета «National-Zeitung» даже точно подсчитала, что после присоединения Болгарии к тройственному пакту европейская территория держав «оси», не считая непосредственно присоединенных к Германии областей, достигла 1 570 091 кв. км, а ее население — 179 110 тыс. человек [61]. А газета «Deutsche Nachrichten für Griechenland», которую гитлеровские оккупанты издавали в Афинах, писала, что граница «Великой Германии» будет начинаться у Эгейского и Средиземного морей и кончаться у Норвежского моря.

 

«Нужно забыть, — заявлял этот гитлеровский листок, — существующие исторические, этнические, географические и другие особенности балканских народов... Юго-Восточная Европа будет сферой производства сельскохозяйственных продуктов и источником рабочей силы для Германии... В новой Европе речь идет о том, чтобы крестьянин, будь то серб, грек, болгарин или румын, обрабатывал землю и чтобы его труд давал как можно больше

 

 

58. «Заря», 22.V 1941.

 

59. «Заря», 9.V и 24.VII 1941; «Месечни известия на Главната дирекция на статистиката», № 7, София, 1942.

 

60. «Статистически годишник на царство България». София, 1942, стр. 3.

 

61. «National-Zeitung», 4.III 1941.

 

289

 

 

ценностей для развития и процветания Центральной Европы» [62].

 

Истинный смысл авантюристической политики болгарской монархо-фашистской клики вскрыл Георгий Димитров, который в 1943 г. писал: «И вот эту превращенную в гитлеровского вассала и жандарма на Балканах страну ее нынешние правители хотят выдать за Болгарию, „осуществляющую свои национальные идеалы". Они утешают болгарский народ тем, что Болгария якобы приобрела Фракию и Македонию. Но Болгария, „приобретшая" Македонию и Фракию, сама потеряла национальную независимость. Немецкие коменданты правят не только Македонией и Фракией, но и распоряжаются в самой Болгарии, как в своей, вотчине» [63].

 

Уже 23 апреля в Софию прибыл направленный Риббентропом со специальной «политической миссией» гитлеровский дипломат Карл Клодиус, который сразу же был принят царем Борисом.

 

«Он предъявил, — отмечает Филов, — ряд требований экономического характера, главным образом относительно концессий на рудники в землях, которые мы получаем восточнее Шара; от нас требуют льгот в отношении железных дорог в Македонии и покрытия Kreditkassenscheine (германских кредитных билетов, т. е. оккупационных марок — Л. В.), выпущенных на уступленной нам территории, а также чтобы мы приняли на себя соответствующую часть государственных долгов Югославии к Германии. Мы находим эти требования приемлемыми. По всему видно, что Клодиус лично заинтересован в горнорудных предприятиях» [64].

 

На следующий день 24 апреля в Софии было подписано секретное соглашение, касавшееся «присоединенных» к Болгарии югославских областей, а 27 апреля действие этого соглашения было распространено и на территорию Западной Фракии. Текст этого строго секретного документа, получившего название «Соглашение Клодиус — Попов», настолько показателен, что заслуживает того, чтобы привести его полностью.

 

 

«1. В оккупированной Болгарией части бывшего Югославского государства Германия может неограниченно

 

 

62. Цит. по: Н. Васильев. Фашистский «новый порядок» на Балканах. — «Большевик», 1941, № 21, стр. 31.

 

63. Г. Димитров. Съчинения, т. 11, стр. 149.

 

64. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, лл. 38, 39.

 

290

 

 

продолжать начатую ею эксплуатацию промышленного сырья и прежде всего минералов. Это относится не только к уже предоставленным концессиям, но также и к предприятиям, которые будут развернуты впоследствии. Германия может неограниченно вывозить все полученные немецкими обществами на указанных территориях первичные материалы.

 

В областях, которые при окончательном урегулировании будут переданы Болгарии, болгарское правительство при предоставлении в дальнейшем новых концессий будет удовлетворять в первую очередь немецкие интересы. Болгарское правительство заявляет, что оно согласно передать в собственность Германии залежи хрома, находящиеся в перешедших к Болгарии областях западнее, севернее и северо-восточнее Скопле [65].

 

2. Все, полученное в результате произведенных немецкими войсками реквизиций на территории бывшей Югославии, оккупация которой осуществляется ныне болгарскими войсками, Германия оставит за собой.

 

3. Болгария возьмет на себя затраты по строительству германских военных сооружений на оккупируемой теперь болгарскими войсками части бывшей Югославии. Болгария берет на себя также расходы, связанные с нахождением немецких войск на ныне оккупированной болгарскими войсками территории бывшей Югославии, т. е. расходы, которые были оплачены путем эмиссии имперских кредитных билетов. То же самое относится и к расходам, которые могут быть ими произведены на этой территории в будущем. В соответствии с этим Болгарский национальный банк выкупит изданные германскими войсками на этой территории имперские кредитные билеты по клиринговому курсу и возвратит

 

 

65. Важнейшими рудниками, усиленную эксплуатацию которых Германия начала после разгрома Югославии, были молибденовые рудники «Мачкатица» в районе между Сурдулицей и Владичин-Хан, свинцовые рудники «Злетово» и разработки хромитов «Алатини» в районе Скопле. Наиболее ценной для немцев была «Мачкатица», где находились самые большие в Европе разработки молибденовой руды (они давали ежедневно до 5 тыс. тонн руды). В мае 1941 г. болгарское правительство передало в собственность гитлеровской Германии горнорудную концессию «Кирка» в Западной Фракии, а затем и залежи молибденовой руды в районе села Куинкьой (в окрестностях г. Ксанти), эксплуатацией которых занялся концерн Круппа (см.: «Известия на държавните архиви», 1959, № 3, стр. 87).

 

291

 

 

их Главному управлению германской имперской кредитной кассы безвозмездно.

 

4. Вражеская собственность на оккупированной бол.гарскими войсками территории остается под немецким управлением. Это не относится к имуществу подданных бывшего Югославского государства.

 

5. Болгарское правительство соглашается, чтобы используемые в настоящее время в Германии наемные рабочие из оккупированных Болгарией областей бывшей Югославии продолжали и впредь работать в Германии. Оно будет заботиться о том, чтобы и в будущем не чинились препятствия при вербовке таких рабочих для Германии.

 

6. Болгария гарантирует Германии и германским подданным долю долгов бывшего Югославского государства и Югославского национального банка, приходящуюся на ту часть территории бывшего Югославского государства, которая при окончательном урегулировании достанется Болгарии» [66].

 

 

Эти кабальные условия, несовместимые с суверенитетом Болгарии и взваливавшие на ее экономику огромное бремя, были приняты правительством Филова без всяких возражений. У гитлеровцев имелся рычаг, который они пускали в ход при малейшем сопротивлении со стороны их болгарских партнеров.

 

«Если вы не позволите нам эксплуатировать рудники и не будете оказывать содействие путем предоставления рабочей силы и т. п., — заявил Попову Клодиус, — мы отодвинем границу и оставим рудники за собой» [67].

 

Таким образом,

 

 

66. ЦДИА, ф. 176, оп. 1п, д. 200, лл. 2—4. Документ подписан всеми министрами — Филовым, Поповым, Божиловым, Кушевым, Горановым, Митаковым, Габровским и Загоровым, а также Клодиусом. Под дополнением относительно распространения соглашения и на территорию Западной Фракии стоят те же подписи. Текст соглашения Клодиус — Попов см. также: АМВР. Делото на I състав на Народния съд — 1944 г., т. XXV, л. 279.

 

67. АМВР. Делото на I състав на Народния съд — 1944 г., т. V, л. 1811. В свете приведенного выше соглашения следует рассматривать и «защиту» гитлеровцами «болгарских интересов» при территориальных спорах с итальянцами. Летом 1941 и даже в 1942 г. Италия вновь выдвигала притязания на оккупацию зоны рудников в районе Скопле. На этой почве имели место столкновения между болгарскими и итальянскими воинскими частями. Только вмешательство немцев заставило Муссолини отступить. Однако Италия не пошла на уступки в отношении районов Гостивара и Кичево, на которые не переставало претендовать болгарское правительство (ЦДИА, ф. 176, оп. 8, д. 960, л. 119).

 

292

 

 

обязательства по соглашению Клодиус — Попов являлись своего рода выкупом, который болгарское государство должно было заплатить гитлеровской Германии за оккупированные области.

 

Только на финансирование рудников и совершенно безвозмездную отправку македонской руды в Германию Болгарский национальный банк израсходовал более 109,2 млн. рейхсмарок, или 3550 млн. левов [68]. Кроме того, Болгарский национальный банк выкупил и безвозмездно передал германской имперской кредитной кассе оккупационных кредитных билетов на сумму свыше 14,7 млн. рейхсмарок, или 473 млн. левов [69]. Если к этому добавить и остальные прямые затраты, связанные с выполнением различных пунктов упомянутого выше соглашения, то окажется, что только непосредственный

 

 

68. В. Ангелов. Стопанската разруха на България. София, 1945, стр. 41. По поводу финансирования рудников в Македонии бывший управляющий Болгарским национальным банком Кирил Гунев заявил в своих показаниях перед Народным судом в 1944 г.:

 

«Добившись первых успехов, немцы стали страшно агрессивными. Они не вели переговоров, а приказывали, третировали нас так, словно мы являлись их слугами вроде тех, каких описывает Достоевский в «Идиоте». Когда задерживался перевод сумм для шахт в Македонии, они позволяли себе посылать нам оскорбительные телеграммы и требовали, чтобы мы назвали виновных лиц».

 

(АМВР на НРБ, Делото на X състав на Народния съд — 1944 г., т. II, л. 9).

 

69. Из этой суммы свыше 14 млн. марок было отнесено за счет болгарской казны и лишь 627 тыс. записано в болгарский пассив по клирингу (см.: «Известия на държавните архиви», № 3, 1959, стр. 149—150). Постановление болгарского правительства об обмене скопившихся у населения оккупационных марок на болгарские левы было принято 1 августа 1941 г. (см.: «Слово», 6.VIII 1941). Согласно этому постановлению, Болгарский национальный банк был обязан принять и депозировать у себя все оккупационные немецкие марки, выданные населению присоединенных областей за поставки немецким войскам и личные покупки немецких солдат и офицеров. При этом каждый обладатель этих марок мог получить из банка эквивалент (32,5 болгарских лева по официальному курсу за одну рейхмарку) в размере 150 оккупационных марок (4 875 левов). Излишки сверх 150 оккупационных марок клались на специальные счета соответствующих владельцев марок, открытых в Болгарском народном банке. Расчет с этими владельцами откладывался на неопределенный срок.

 

293

 

 

ущерб для болгарских финансов составил не менее 5 млрд. левов [70].

 

Этот «выкуп» шел за счет болгарских налогоплательщиков. Что же касается болгарского крупного спекулятивного капитала, то он имел прямую выгоду от присоединения «новых земель». Болгарская плутократия, и до войны «сотрудничавшая» с немецкими банками и трестами, с самого начала использовала гитлеровскую оккупацию для того, чтобы устранить конкуренцию той части буржуазии, которая была связана с западноевропейским и американским капиталом. С присоединением «новых земель» она нашла новый источник для обогащения. Оккупация Фракии и Македонии открыла для болгарского хищнического и спекулятивного капитала новые возможности наживы как за счет болгарской государственной казны, отпускавшей огромные средства для «освоения» этих земель и выполнения заказов гитлеровцев, так и за счет прямого грабежа и эксплуатации местного населения и ресурсов.

 

Буржуазные публицисты захлебывались от восторга, расписывая перспективы, которые открывал перед болгарской буржуазией захват Македонии и Фракии. «Фракийские земли — одни из самых богатых и плодородных земель на Балканах, — писала газета «Дума». — Только табачные плантации в этих богатых и благословенных землях дают от 25 до 40 млн. кг самого лучшего и дорогого табака. При хорошем урожае можно смело ожидать от продажи табака ежегодно по 6—7 млрд. левов иностранной валюты. Какая экономическая мощь скрывается в этих освобожденных от греческого владычества землях!».

 

В свою очередь газета «Зора» смаковала «блестящие перспективы», которые сулила болгарскому капиталу Македония с ее ценнейшими сельскохозяйственными культурами, богатыми недрами и широким доступом к Эгейскому морю. «Македония, — восклицала в упоении газета, — это драгоценный алмаз в болгарской короне». «Отныне, — вторил этим газетам орган болгарских банкиров «Слово», — Болгария становится единственным и крупнейшим в мире поставщиком табака. Не кто иной, а она будет господствовать на мировых рынках».

 

 

70. В. Ангелов. Указ. соч., стр. 41.

 

294

 

 

Та же газета расписывала «плановую колонизацию» земель в долинах Вардара, Струмицы и Марицы, которую надлежит осуществить с привлечением «болгар всего мира», в том числе «из Бессарабии и России», и таким образом «разрешить большой вопрос болгарского жизненного пространства». Что же касается населения «освобожденных земель», то правительственный официоз «Днес» предлагал с ним не церемониться. «Наступило время не сентиментов, — писал в этой газете правительственный депутат и бывший правый социал-демократ Сотир Янев, — а решительного шага к утверждению, который не может быть сделан, если сила сопротивления вчерашних хозяев освобожденных земель не будет сломлена и они не будут обезврежены» [71].

 

Таковы были корни «патриотизма» болгарской крупной буржуазии, видевшей в создании «великой и объединенной Болгарии» возможность увеличения своих прибылей и дальнейшего обогащения.

 

Условия фашистской диктатуры и военная обстановка создавали благоприятную почву для процветания и многочисленных хищников «средней руки» — всякого рода спекулянтов, взяточников, комиссионеров, чиновников, ведавших наделением землей переселенцев, комиссаров по снабжению и т. п., ринувшихся во вновь присоединенные районы в поисках удачи. Для иллюстрации приведем несколько типичных примеров деятельности таких хищников из района Свети-Врача (ныне Сандански), орудовавших в Западной Фракии. Братья

 

 

71. Цит. по: «Работническо дело», май 1941 г., № 9. Газета «La Parole bulgare» 16 августа 1941 г. приводила следующие данные о производстве наиболее высококачественных сортов табака в Греции, Турции и Болгарии, дававших вместе свыше половины европейского производства (в %):

 

 

Газета «Зора» от 2 августа 1941 г. приводила аналогичное сравнение в отношении производства хлопка и приходила к выводу, что после происшедших территориальных изменений Болгария стала крупнейшим в Европе производителем хлопка.

 

295

 

 

Яне, Крум, Васил и Стефан Андреевы до войны были обыкновенными трактирщиками. В 1941 г., используя свои связи с немецкими оккупантами и местными налоговыми властями, они развернули лихорадочную спекулятивную деятельность: на грузовиках, а иногда и целыми железнодорожными составами вывозили из Пиринской Македонии в Эгейскую Фракию и Софию спиртные напитки, мыло, сахар и другие бакалейные товары, продавая их по спекулятивным ценам. Благодаря этому им удалось приобрести движимого и недвижимого имущества на многие десятки миллионов левов. Подобными же махинациями занимались и лавочники братья Георгий и Кирилл Ангеловы, которым была подчинена целая свора агентов-контрабандистов. Они, в частности, скупили у немецких оккупантов в Западной Фракии и перепродали по спекулятивным ценам крупные партии 9-миллиметровой медной проволоки. Спекулировали они также кожами, причем использовали для их перевозки военные машины. К концу войны их капитал составлял уже 30—40 млн. левов.

 

Торговец зерном и кожевенным сырьем Крысто Янкулов, и ранее занимавшийся спекулятивными махинациями, в 1941 г. развернул свою деятельность на юге. В частности, он закупил в Сересе и Демир-Хисаре 400 тыс. кусков кожи по цене 25 левов за штуку, продав их в Софии по 200 левов. После этого он занялся торговлей табаком. Начав с капитала в несколько сот тысяч левов, он нажил к концу войны около 100 млн.

 

Лавочника из села Катунци Тодора Попова тоже потянуло на юг. В 1941 г. он открывает филиал своего магазина в Демир-Хисаре, куда перевозит бакалейные товары контрабандным путем. К концу войны его состояние оценивалось в 50 млн. левов 559.

 

Совершенно очевидно, что эти и подобные им представители спекулятивного капитала извлекали прямую выгоду из прогитлеровского курса правящей клики и были кровно заинтересованы в проведении ее авантюристической политики на Балканах. Такую же выгоду от «присоединения» Западной Фракии и Македонии извлекали всякого рода продажные политиканы и журналисты,

 

 

72. Окръжен държавен архив — Благоевград, ф. 108, оп. II, д. 4, лл. 49—51.

 

296

 

 

гражданские и военные служаки, получавшие теплые местечки в «новых землях».

 

Вопреки поднятой правящими кругами Болгарии шумной демагогической кампании по поводу присоединения Македонии и Фракии, болгарские войска и администрация явились туда не как освободители, а как оккупанты. Правда, часть населения Вардарской Македонии на первых порах встретила их тепло и доброжелательно, видя в них представителей близкого народа, и питало какие-то иллюзии насчет освобождения не только от реакционного режима белградской великосербской клики, но и от еще более чуждых и жестоких гитлеровских оккупантов. У многих в Болгарии иместись родственники, с которыми они надеялись получить теперь возможность близкого общения. Однако очень скоро стало ясно, что болгарская монархо-фашистская администрация нисколько не лучше великосербской, а болгарские оккупанты лишь охраняют интересы фашистской Германии, выполняя роль подручных гитлеровцев по ограблению трудящихся масс.

 

В Западной Фракии, где к моменту болгарской оккупации большинство населения составляли греки и турки [73], отношение к нему со стороны оккупационных властей было далеко не лучшим. Вот что писал сам директор болгарской полиции в докладе «Об общественном и политическом положении в Беломорской (Эгейской) области в 1941 г.»:

 

«И здесь, как и в Битольской и Скопленской областях, военное положение осуществляется различными чинами по-разному, почти всегда своевольно, в соответствии с личными взглядами и вопреки здравому смыслу. Действия военных, особенно более младших начальников, таковы, что компрометируют в глазах местного населения всю болгарскую власть. Конфискации производятся не в рамках закона, а произвольно, причем очень часто они принимают форму грабежа. И здесь военные во многих местах превратили административные власти в простых исполнителей незаконных требований и распоряжений. Они отняли у этих

 

 

73. По данным Дирекции полиции, неболгарское население Западной Фракии составляло около 90%. По этим же данным, за время греческого господства среди городского населения области болгарский элемент был сведен там почти к нулю — по 100—200—300 человек на город (ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 861, л. 35; д. 772, лл. 13—26).

 

297

 

 

властей все присущие им функции и исполняют их сами, без необходимого понимания, познаний и чувства ответственности. Забирают мебель, домашний скарб — все, что попадает им на глаза, без нужды и меры, переносят это на склады, в казарменные дворы, отчего все приходит в негодность. Забирают даже продукты, имеющиеся в небольших количествах — фасоль, сахар и т. п.».

 

Далее в докладе говорилось, что военные власти заставляют большое число людей из местного населения принудительно работать на постройке мостов и дорог, причем не только не платят им за работу, но даже не кормят. Положение этих несчастных действительно было невыносимым, если даже начальник полиции воскликнул: «Стыдно в сегодняшнем болгарском государстве применять методы, которые использовались лишь в колониях или во времена турецкого ига!»

 

Но и этого прислужника монархо-фашистской власти больше беспокоила другая сторона дела. В этой обстановке, писал он, «...армия разлагается. Она теряет свою моральную стойкость и свои прежние здоровые традиции. Если в один прекрасный день ей снова придется взяться за оружие для защиты границ, то окажется, что она во многом уже утратила свою ценность». Описывая наступивший в указанных областях хозяйственный упадок, безработицу и нищету трудящихся масс, а также грабительские махинации немецких и болгарских оккупантов, автор доклада отмечает также следующее: произвол оккупационных властей приводит к такому росту недовольства, что после ухода германских войск неминуемо возникает опасность «эксцессов» со стороны населения [74]. Действительно, почти с самого начала

 

 

74. ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 861, лл. 35—44. «Эксцессы», которых опасался начальник болгарской полиции, вскоре заставили правительство наряду с усилением военно-карательных мер принять специальное решение о расширении прав директоров трех новых областей. В связи с этим газета «Мир» 21 января 1942 г. писала, что эти директора «превращаются в своего рода губернаторов, напоминающих немецких гаулейтеров». А вот что писал своему брату 30 сентября 1941 г., т. е. всего несколько месяцев спустя после начала оккупации, один из солдат болгарских оккупационных войск в Кавалле:

 

«...Здесь положение стало невыносимым... идешь по улицам и слышишь за спиной только ругательства и проклятия. А наши грабят без меры и угнетают. Гибнут невинные люди, а в прессе каждый день пишут, что здесь положение цветущее, розовое, похожее на рай. Однако никто из этих господ не осмеливается приехать, посмотреть, каково действительное положение... Пусть наши правители знают, что все, захваченное ими, дорого им обойдется... Пусть нас обманывают „великой", но ограбленной Болгарией. Терпению приходит конец» (ЦДИА, ф. 370, оп. 2, д. 877).

 

 

298

 

 

во вновь оккупированных областях стало назревав, а затем все более открыто проявляться движение народного сопротивления против бесчинств немецких и болгарских оккупантов, против режима бесправия и террора.

 

 

2. Усиление экономического и политического порабощения Болгарии гитлеровской Германией

 

 

С весны 1941 г. гитлеровская Германия значительно усилила экономический и политический нажим на Болгарию, стремясь ликвидировать национальный суверенитет страны. Присоединения Болгарии к тройственному пакту и вступление германских войск на ее территорию было важным этапом этого процесса.

 

В главе второй настоящей работы упоминалось о том, что еще до формального присоединения болгарского правительства к фашистской оси, 1 февраля 1941 г., между ним и правительством Германии было достигнуто соглашение о финансировании германских войск в Болгарии, получившее название «Соглашения Нейбахер» [75].

 

 

75. Нейбахер — гитлеровский дипломат, получивший в начале 1941 г. особые полномочия для осуществления экономического проникновения Германии в Юго-Восточную Европу и звание Wirtschaftlicher Reichsbevollmächtiger (имперский уполномоченный по экономическим вопросам). В конце января 1941 г. он прибыл в Софию, где вел переговоры относительно заключения финансового соглашения. 1 февраля Филов отмечал в своем дневнике: «В 11 часов пришел Neubachter с Richthofen’ом и Rheinhardt’ом, чтобы окончательно договориться о финансовом соглашении. Я объяснил ему, что мы сейчас можем только парафировать его (это объяснялось желанием болгарского правительства подписать соглашение одновременно с военным протоколом о переброске германских войск в Болгарию и о согласовании действий болгарских и германских войск в случае вмешательства Турции в военные действия, который был подписан 2 февраля. — Л. В.), причем уже теперь отпустим им часть договоренной суммы.

 

После коротого совещания они согласились с этим при условии, что я дам им писмо о том, что соглашение не подписывается сейчас лишь по формальным причинам, но что оно вступает в силу» (ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 4, л. 72).

 

299

 

 

Этот документ предусматривал, что для покрытия нужд германских войск Болгарский национальный банк предоставляет первоначально-500 млн. левов, которые записываются как клиринговый долг Германии. Для «предотвращения неполадок в хозяйственной жизни страны» в соглашении было зафиксировано, что закупки для германских войск будут производиться лишь в рамках установленных контингентов экспорта (по германо-болгарским внешнеторговым соглашениям) через Болгарское главное интендантство и при участии соответствующих немецких импортных контрольных бюро. В пункте 5 соглашения специально оговаривалось, что «снабжение германских войск продовольствием и фуражом, так же как и другими материалами, путем закупок в стране будет допускаться лишь в исключительных случаях. Подвоз будет производиться из Германии, причем болгарское правительство освобождает его от всяких пошлин и удержаний». Соглашение устанавливало также, что германским войскам запрещается вывоз из страны каких-либо видов товаров и ограничиваются производимые ими закупки товаров на рынке. Однако все эти ограничения сводились на нет рядом оговорок, содержавшихся в приложениях к соглашению. В частности, параграфом 2 приложения № 2 предусматривалось, что направляющиеся в Германию немецкие транспорты с «военными материалами», а также багаж чинов германской армии освобождаются от болгарского таможенного досмотра.

 

Соглашением регулировались и другие конкретные вопросы: порядок найма квартир для немецких военнослужащих; установление специального тарифа за пользование железнодорожным транспортом, за услуги почты и телефона и т. п.; на немецких военнослужащих распространялись все льготы, которыми пользовались болгарские военнослужащие. Соглашением предусматривалось содействие болгарского военного министерства немецким войскам в обеспечении их складами, строительными материалами и (рабочей силой. Болгарское государство принимало на себя также обязательство возместить ущерб, который германские войска могут причинить в стране,

 

300

 

 

правда, имея право предъявлять «впоследствии» соответствующие иски германской стороне [76].

 

«Соглашение Нейбахер» должно было подготовить окончательное превращение страны в плацдарм и базу снабжения гитлеровцев для их агрессии против Греции и Югославии, а затем и против Советского Союза [77].

 

Для снабжения немецких войск в Болгарии была учреждена специальная организация с нарочито туманным названием: «Центр по поставкам специального назначения» (Централа за нарочни доставки), руководство которым находилось в руках крупных экспортеров. Таким образом, был создан своеобразный картель с участием частнокапиталистических и государственно-капиталистических организаций и банков. Среди них были такие крупные фирмы, как «Гранитоид», «Заводы Николы Чилова», «Объединенные табачные фабрики», «Стоян Тевекевлиев», акционерное общество «Яйцеплодэкспорт», а также такие поставщики как Дирекция хлебоэкспорта, кооперация «Напред», государственные угольные шахты Перника, Общий союз болгарских земледельческих кооперативов и др. [78] Руководящую роль в этом картеле играла крупная торговая буржуазия, наживавшаяся на поставках для Германии. Так, например, по официальным, сильно приуменьшенным данным, варненская фирма «Крыстю Петков», входившая в секцию муки, кукурузы и фуража этого центра, получила в 1941 г. при капитале 3 млн.

 

 

76. АМВР. Делото на I състав на Народния съд — 1944 г., г. XXV, лл. 274—276; «Известия на държавните архиви», № 3, 1959, стр. 96—100. В протоколе, подписанном 2 февраля представителями генштаба болгарской армии и командования армии Листа в Румынии, между прочим, повторялись основные положения «Соглашения Нейбахер», а также предусматривалось приспособление к нуждам германских сухопутных войск путей и подвижного состава болгарских железных дорог; для этой цели германская сторона передавала 100 паровозов, 1500 товарных вагонов и 30 км железнодорожных рельс.

 

77. Подробнее о «Соглашении Нейбахер» и его последствиях см.: Д. Коен. Ограбването на българското народно стопанство чрез снабдяването на германските окупационни войски през втората световна война. — «Исторически преглед», 1961, № 4;  В. Ангелов. Стопанската разруха на България. София, 1945.

 

78. «Центр по поставкам специального назначения» состоял из шести отраслевых секций: секции скота, мяса и жиров; секции молочных продуктов, яиц и птиц; секции фруктов и овощей; секции муки, кукурузы и фуража и т. д., охватывавших по нескольку десятков фирм (см.: Д. Коен. Указ. соч., стр. 9—11).

 

301

 

 

левов 3,9 млн. левов прибыли; софийская фирма «Нордэкспорт» из той же секции при капитале 1 млн. левов получила 337 тыс. левов прибыли; фирма «Иван А. Попов» из секции скота, мяса и жиров при капитале 3 млн. левов получила около 2 млн. левов прибыли. По некоторым данным, в целом прибыль поставщиков для гитлеровских оккупантов в период войны составляла не менее 30%, т.е. была значительно выше уровня их прибыли в довоенное время [79].

 

Удерживая на низком уровне заработную плату рабочих и цены на поставляемую крестьянами сельскохозяйственную продукцию, монархо-фашистское правительство повышало экспортные цены в наиболее подходящее для крупных экспортеров время, давало им возможность укрывать свои действительные прибыли и тем самым избегать высокого налогового обложения [80]. «Мы никогда не узнаем точно, — писал впоследствии Васил Коларов, — какая часть из десятков миллиардов, которые Германия задолжала Болгарии и которые она никогда не выплатит, пошла в бездонные карманы болгарских комиссионеров и их покровителей из стоявшей в то время у власти клики» [81].

 

Переплетение функций и сложные взаимоотношения между Центром по поставкам специального назначения, Советом министров, военным министерством, министерством торговли, Дирекцией гражданской мобилизации и рядом других правительственных учреждений до крайности затрудняло надзор за поставками и давало возможность оккупантам фактически бесконтрольно хозяйничать на внутреннем рынке страны.

 

 

79. Д. Коен. Указ. соч., стр. 24.

 

80. Газета «Дневник» писала 1 сентября 1941 г.: «Условия торговли, а также и цены в длинной цепи, связывающей болгарского производителя с немецким потребителем, строго определены и неизменны для всего сезона... Производитель получает за 1 кг винограда 7,5 левов, а экспортер 9,75 левов. Имея в виду, что розничная цена винограда в Берлине в три раза выше оптовой цены в Болгарии, надо подчеркнуть, что производитель получает лишь 25,5% от того, что платит потребитель в Берлине. Цена распределяется таким образом: посредник в Болгарии забирает 2,5% розничной стоимости болгарского винограда на рынке в Берлине; посредник в Германии — 45%, транспорт и налоги отнимают 27%».

 

81. В. Коларов. Избрани произведения, т. III, София, 1955, стр. 210—211.

 

302

 

 

Мероприятия по осуществлению «Соглашения Нейбахер» начались уже в феврале 1941 г. Сразу же был разработан план создания десяти крупных немецких военных складов в Ловече, Тырнове, Габрове, Карлове, Пловдиве, Сливене, Бургасе, Фердинанде, Враце и Разграде, где, начиная с 6 февраля, стало сосредоточиваться огромное количество продовольствия и фуража. С этой же целью 8 февраля была объявлена гражданская мобилизация всех холодильников страны и всего занятого на них технического персонала [82]. С первых дней марта Болгарский национальный банк приступил к финансированию поставок для немецких войск. 4 марта между ним и Главным управлением германских кредитных касс было заключено соглашение о предоставлении болгарской стороной 500 млн. левов. Но уже на следующий день германский посланник в Софии, ссылаясь на «Соглашение Нейбахер», потребовал дополнительно 400 млн. левов, которые безропотно были отпущены по распоряжению болгарского правительства [83]. 8 апреля Совет министров Болгарии по такому же требованию принимает решение об отпуске еще 500 млн. левов [84].

 

Согласно документам софийского отделения Болгарского национального банка, на 26 июня 1941 г. для целей, связанных с выполнением «Соглашения Нейбахер», было израсходовано уже 1250 млн. левов, а до конца года немецкая сторона получила 2300 млн. левов [85]. Начиная с 6 февраля болгарское правительство издавало многочисленные постановления, возлагавшие на Центр по поставкам специального назначения выполнение все новых заказов на сотни и тысячи тонн продовольствия, фуража и других материалов (постановления Совета министров от 6, 17, 24 февраля, 10, 14 марта 1941 г. и др.).

 

Однако снабжение немецких оккупантов в Болгарии велось не только официальным путем через Центр по поставкам. Нарушая зафиксированную в «Соглашении Нейбахер» договоренность, гитлеровцы производили большие закупки и непосредственно на болгарском рынке, в ущерб гражданскому потреблению. Еще до официального присоединения Болгарии к тройственному

 

 

82. ЦДИА, ф. 284, оп. 1, д. 7580, л. 1.

 

83. Там же, д. 7636, л. 1.

 

84. Там же, д. 7668, л. 6.

 

85. «Известия на държавните архиви», № 3, 1969, стр. 103.

 

303

 

 

Пакту, непосредственно после подписания финансового соглашения, в Дирекцию гражданской мобилизации поступали сведения о контрабандной закупке немецко-фашистскими «туристами» и «техниками» большого количества товаров в Тырнове и других местах.

 

Проведенное 21 февраля расследование установило, что немецкие военные чины приобретали на черном рынке в больших количествах продовольственные и другие товары, причем в некоторых случаях расплачивались немецкими марками. 7 марта они закупили на рынке в Пловдиве большую партию сливочного масла. 9 марта властям стало известно, что немецкие войска покупают сено непосредственно у крестьян, а там, где крестьяне отказывались его продавать, немцы забирали сено силой. Таким же путем гитлеровцы приобретали лошадей и скот. Согласно поступившим в болгарские правительственные органы многочисленным сообщениям, массовые закупки у торговцев или у непосредственных производителей оккупанты осуществляли систематически. Закупки совершались и в старых пределах страны, и во вновь присоединенных областях. Так, например, в Скопле немцы приобрели на черном рынке 3 тыс. кусков туалетного и около 10 тыс. кусков хозяйственного мыла. По признанию министра юстиции Партова, контрабандные закупки гитлеровцев достигли опасных размеров; одной из целей отправки болгарской 7-й Рилской дивизии в районы Кулиндера, Круша-планины и Дойранского озера было «по возможности предотвратить разрастающуюся военную контрабанду» [86].

 

Весной 1941 г. незаконные закупки гитлеровцев в стране приняли характер национального бедствия. Ввиду соблазнительно высоких цен, которые предлагали германские интенданты, многие торговцы, кулаки и другие спекулятивные элементы по существу прекратили продажу

 

 

86. Д. Коен. Указ. соч., стр. 29—30. Что касается вновь присоединенных к Болгарии Вардарской Македонии и Западной Фракии, то гитлеровцы не ограничивались там лишь нелегальной контрабандой. Так, вскоре после прихода в Западную Фракию болгарской администрации немцы отобрали склады дубильного экстракта, уже опечатанные представителями болгарских оккупационных властей. Болгарские торговцы так и не были допущены к закупке табака во вновь присоединенных областях. Гитлеровцы решили произвести эту закупку сами, минуя болгарских посредников-экспертов. (АВП СССР, ф. 74, оп. 19, д. 10, л. 96).

 

304

 

 

продовольствия местному населению и стали сбывать его из-под полы почти исключительно гитлеровцам. Об этом все чаще доносили центральным правительственным органам представители местных административных и полицейских властей.

 

Теперь даже главный секретарь министерства внутренних дел был вынужден признать, что незаконные закупки немецких военных на внутреннем рынке «нарушают продовольственное снабжение и отрицательно влияют на состояние духа нации» [87]. Военное же министерство было встревожено тем, что массовые закупки немцами у болгарских крестьян лошадей, ослов, волов, повозок и т. п. приводят не только к лишению местного населения рабочего скота и инвентаря, но и могут отрицательно сказаться на выполнении реквизиций для болгарской армии в случае мобилизации [88].

 

Однако дальше платонических призывов к «производительному населению», не стремиться «к чрезвычайным барышам» и «проникнуться высоким духом чувства долга» правящие круги не пошли.

 

Никаких действенных мер борьбы с вопиющим нарушением гитлеровцами взятых на себя обязательств по снабжению своих войск в Болгарии монархо-фашистское правительство не принимало. Более того, правительственные органы фактически потворствовали этой опустошительной деятельности немецких оккупантов. 1 апреля 1941 г. болгарские газеты опубликовали сообщение о том, что по распоряжению главного комиссариата снабжения во всех ресторанах, кафе, магазинах и т. п. прейскуранты, всякие указатели и объявления впредь должны быть написаны на двух языках — болгарском и немецком.

 

 

87. См. циркуляр Центрального управления министерства внутренних дел областным директорам и околийским управителям от 17 марта 1941 г. (Окръжен държавен архив — Стара Загора, ф. 82 к., оп. 1, Д. 210).

 

88. Там же, циркуляр от 29 апреля 1941 г. Бесцеремонные действия немецко-фашистских оккупантов приводили к нарушению нормального хода жизни в стране не только в области снабжения. Сплошь и рядом они, например, самовольно занимали для расквартирования своих воинских частей помимо частных домов также и помещения общественных учреждений — школ, больниц и т. п. В результате этого во многих местах были прекращены школьные занятия, нарушена работа лечебных и других учреждений (См. Окръжен държавен архив—Стара Загора, ф. 82 к., оп. 1, д. 210).

 

305

 

 

Рестораны, кафе, столовые, пивные в Софии и других населенных пунктах Болгарии с утра до ночи были буквально забиты немецкими военными. После окончания военных операций на Балканах немецкие оккупанты под видом эвакуации военных материалов стали вывозить в Германию в запломбированных вагонах целыми составами незаконно закупленное ими продовольствие и многие другие товары. Количество продовольствия, съеденного гитлеровскими войсками в самой стране, а также вывезенного контрабандным путем в Германию, только в 1941 г. по стоимости равнялось почти 3,3 миллиардам левов [89]. Все это усугубляло нехватку товаров первой необходимости и вело к постоянным перебоям в снабжении гражданского населения.

 

После прихода немецких войск многие товары сразу исчезли из свободной продажи. Высокие цены, которые гитлеровцы платили на черном рынке, вызывали рост дороговизны, спекуляции и инфляции.

 

Форсируя превращение Болгарии в аграрно-сырьевой придаток Германии немецкие фашисты после оккупации страны приступили к свертыванию ненужных им предприятий болгарской промышленности. При этом они открыто и недвусмысленно заявляли о своих намерениях даже на страницах болгарской печати. Осенью 1941 г. газета «Софийски търговски вестник» опубликовала статью секретаря германского общества Юго-Восточной Европы, в которой говорилось:

 

«В будущем задача промышленности Юго-Восточной Европы будет ограничиваться переработкой сырья для экспорта, разведкой и эксплуатацией недр. Будут развиваться те отрасли промышленности, где может быть применен труд неквалифицированных рабочих... Нельзя предусмотреть будущее развитие промышленности этих стран в подробностях, но оно будет протекать в рамках той роли, которая им отведена в общем плане европейского хозяйства» [90].

 

Болгарская реакция всячески поддерживала эту политику. Фашиствующие лжеученые йзо всех сил старались возвеличить гитлеровскую «новую экономическую систему» и доказать необходимость включения в нее Болгарии

 

 

89. А. Бехар. Германският империализъм и отражението му в България. София, 1949, стр. 230.

 

90. «Софийски търговски вестник», 10.Х 4941. (Централен държавен архив на Народна Република България, ф. 4, оп. 1, д. 273, л. 244).

 

306

 

 

в качестве поставщика продовольствия, сырья й полуфабрикатов для германской промышленности. Особенно усердствовали экономисты-реакционеры Мишайков, Цанков, Моллов и др., группировавшиеся вокруг Болгарского экономического общества и его печатного органа. Они выступали против индустриализации, за развитие лишь тех отраслей промышленности, которые были связаны с переработкой продуктов болгарского сельского хозяйства. Эти взгляды широко пропагандировались черносотенной прессой, правительственными депутатами, министрами и другими официальными лицами. Так, министр земледелия Кушев, выступая на конференции хозяйственных деятелей в Ямболе, заявил, что «пора покончить с привилегиями промышленности», развитие которой «мешает вывозу сельскохозяйственной продукции». Промышленность, говорил он, «должна приспособиться к естественным условиям», т. е. должны быть сохранены лишь те ее отрасли, которые не конкурируют с ввозимой из-за границы промышленной продукцией, ибо, если нет ввоза таковой, нельзя вывозить продукцию сельского хозяйства. В заключение он выдвинул лозунг: «Все должны пойти в поле» [91].

 

Та часть болгарской буржуазии, которой политика союза с Германией приносила материальные выгоды, не желала противостоять натиску германских монополий, фактически способствуя превращению страны в аграрный придаток фашистской Германии. Однако курс на свертывание промышленности вступал в острое противоречие с интересами широких слоев болгарского народа, а также некоторой части национальной буржуазии, испытывавшей явный ущерб от подобной политики.

 

Недовольство этой части буржуазии проявлялось уже в рассматриваемый период. Оно, в частности, нашло отражение в меморандуме, направленном 20 июня 1941 г. руководством Общего союза болгарских промышленников министру торговли, промышленности и труда в связи с итогами состоявшегося в мае первого совместного заседания германской и болгарской промышленных комиссий. На упомянутом заседании немецкая сторона открыто потребовала свертывания ряда отраслей болгарской промышленности, взамен чего предлагались поставки

 

 

91. «Заря», 29.VII 1941.

 

307

 

 

германских товаров. Одновременно выдвигалось требование одностороннего снижения пошлин на ввозимые германские товары. «Почти во всех случаях,—отмечалось в меморандуме Союза болгарских промышленников, — эти требования предъявлялись во имя общей заинтересованности обеих стран в рациональной организации их национальной промышленности в рамках нового экономического устройства Европы. Этим объясняется то обстоятельство, что в ответ на требования немцев не были выдвинуты соответствующие требования с болгарской стороны... Мы далеки от мысли, что развитие болгарской промышленности до сих пор шло наиболее рациональным путем. Но мы придерживаемся мнения — и беремся это доказать, — что нет такой существующей в настоящее время в Болгарии отрасли промышленности, ограничение которой без создания условий для расширения других, не было бы связано с ущербом для народного хозяйства» [92].

 

Все более беззастенчивое и бесконтрольное хозяйничанье в Болгарии германских монополий, явное ущемление интересов некоторой части болгарской национальной буржуазии толкали определенные круги буржуазии в лагерь недовольных гитлеровской оккупацией и политикой пресмыкательства перед немцами, проводившейся болгарским правительством. В знак протеста против «катастрофически ошибочной экономической политики болгарского правительства» демонстративно ушел в отставку вскоре после подачи упоминавшегося уже меморандума председатель совета правления Союза болгарских промышленников И. Балабанов. С ним солидаризировался весь совет правления, а также правления отделений Союза в Габрове, Пловдиве и других промышленных центрах [93].

 

Недовольство части болгарской буржуазии, а также широких кругов общественности неоднократно проявлялось и в ходе заседаний Народного собрания. Так было,, например, в январе 1941 г., когда обсуждался вопрос о договоре между болгарским министерством торговли, промышленности и труда и германским акционерным обществом «Акционгезелыиафт Динамит Нобель» (филиалом

 

 

92. Централен държавен архив на НРБ, ф. 4, оп. 1, д. 4, л. 147.

 

93. Там же, д. 3, л. 39; см. также лл. 41, 47, 119, 127, 135 и др.

 

308

 

 

концерна «И. Г. Фарбениндустри») о строительстве в Болгарии завода по производству серной кислоты. Построить такой завод на свои средства еще в 1940 г. бралось государственное предприятие шахт Перника. Оно планировало построить завод за год. При этом он обошелся бы государству в 35—40 млн. левов, а стоимость 1 кг производимой им серной кислоты равнялась бы 1,5—1,8 лева. Тем не менее болгарское правительство под давлением гитлеровцев отвергло этот проект, и 23 ноября 1940 г. заключило договор о строительстве с германской фирмой. Параграф 7 договора устанавливал, что на весь период его действия (10 лет) болгарское правительство обязуется не строить других заводов по производству серной кислоты и олеума и не разрешать производство этих продуктов в Болгарии кому бы то ни было. Для финансирования строительства предприятия создавалось акционерное общество под обманчивым названием «Болгарский сернокислотный завод», 34% капитала которого должно было внести болгарское государство, а 66% — фирма «Динамит Нобель». Последняя обеспечивала себе три пятых голосов в правлении акционерного общества. Кроме того, предприятие освобождалось от уплаты налогов и других финансовых обложений. Германская фирма должна была построить завод уже не за год, а за 22 месяца и серная кислота обходилась бы в 3,8 лева за 1 кг.

 

Согласно обычной практике, подобные концессии давались сроком на 10 лет (после чего предприятие переходило в собственность болгарского государства). На сей раз предусматривалось, что завод останется собственностью акционерного общества и по истечении этого срока. Выступая в Народном собрании 22 января 1941 г., депутат Мушанов говорил:

 

«Учитывая, что завод проработает 10 лет на таких льготных условиях при отсутствии какой бы то ни было конкуренции и рыночных ценах в два раза выше нормальных, как может через 10 лет какой-либо новый завод подобного профиля конкурировать с этим предприятием, просуществовавшим 10 лет и окупившим уже весь свой вложенный капитал, да вдобавок к этому еще и получившим значительную прибыль? Такое предприятие будет иметь все возможности уничтожить конкурента, не допустить его существования и устанавливать такие цены за свою продукцию, какие ему

 

309

 

 

заблагорассудится» [94].

 

 Вопрос о строительстве сернокислотного завода продолжал дискутироваться на протяжении нескольких лет. Завод так и не был построен.

 

В 1939—1940 гг. группа патриотически настроенных инженеров тех же шахт Перника разработала проект создания азотно-тукового комбината с годовой производительностью 13 500 тонн селитры, причем себестоимость последней должна была составить около 6 левов за 1 кг, в то время как селитра, продававшаяся Болгарии германским концерном «И. Г. Фарбениндустри», была на 2,5 лева дороже. Используя свою агентуру в стране, германские монополисты заморозили и этот проект [95].

 

В течение всего периода войны фашистская Германия, действуя, в частности, через промышленные комиссии и используя свое положение практически единственного поставщика машинной техники, всячески препятствовала созданию в стране крайне необходимых для народного хозяйства предприятий металлообрабатывающей, химической, электротехнической и других отраслей промышленности.

 

Проникшие в болгарское народное хозяйство немецкие «специалисты», представители всевозможных торговопромышленных фирм, компаний и обществ фактически контролировали всю болгарскую экономику.

 

Вместе с тем гитлеровцы все более форсировали вывоз из Болгарии квалифицированной рабочей силы. В Софии ими был организован специальный комитет по вербовке рабочих. Этот комитет и его разветвления действовали весьма энергично. Только в первой половине марта 1941 г. в Ямболе, Старой Загоре, Шумене, Бургасе, Плевене, Враце было завербовано по 100 человек [96]. Правительство Филова всячески содействовало вербовке рабочей силы. Оформление документов рабочих, давших согласие на выезд в Германию, производилось в спешном порядке, причем завербованные даже освобождались от воинской повинности. Завербованные рабочие со всей Болгарии сгонялись в специальные лагеря, откуда они увозились в Германию. Там их посылали на самые тяжелые

 

 

94. «Стенографски дневници на XXV Обикновено народно събрание». II редовна сесия, кн. 3, стр. 1183; 1169—1185:

 

95. «Икономически проблеми», 1945, кн. 10, стр. 611—612

 

96. ЦДИА, ф. 231, он. 3, д. 45, лл. 100, 124 и др.; д. 45 а. 45 б, лл. 13—43 и др.

 

310

 

 

работы и подвергали зверской эксплуатации. Как сообщала болгарская печать, к маю 1941 г. в Германию было отправлено уже 3360 болгарских рабочих (главным образом квалифицированных строителей), а также 200 огородников. 20 мая в Вену прибыли еще 730 болгарских рабочих, которые затем были распределены по разным германским предприятиям. 2700 человек — в том числе 1500 рабочих-строителей и 1200 огородников — ожидали отправки [97]. В подписанном 23 мая 1941 г. протоколе третьего совместного заседания германской и болгарской правительственных комиссий было зафиксировано, что болгарская сторона дает согласие на отправку в Германию еще 10 тыс. промышленных рабочих [98].

 

Попав в Германию, болгарские рабочие не могли оставить производство и возвратиться на родину. Они постоянно находились под надзором гестаповцев. Тех же, кто пытался бежать, насильственно возвращали или отправляли на еще более тяжелую работу. Обещания, которые давались при вербовке, оказались обманом. В многочисленных письмах, доходивших сквозь рогатки цензуры до болгарских дипломатических представителей в Германии и других болгарских правительственных инстанций, рабочие постоянно жаловались на то, что их обманули, что не выполняются обещания относительно условий работы и размеров заработка, что им отказывают в предоставлении отпусков. Рабочие протестовали против голодного пайка, антисанитарных условий в лагерях, где они были размещены, грубого обращения со стороны надсмотрщиков и т. п. [99] Можно представить себе, каково было положение этих несчастных, если даже пресмыкавшееся перед гитлеровцами болгарское посольство в Берлине оказалось вынужденным обратиться 31 мая 1941 г. в Софию с телеграммой, в которой указывалось на «исключительно тяжелые и невыносимые» условия труда завербованных рабочих [100].

 

Наряду с усилением экономического закабаления и ограбления страны гитлеровцы все более широко стали

 

 

97. «Слово», 27.V 1941.

 

98. ЦДИА, ф. 231, оп. 3, д. 45, л. 1. К концу июля только через пропускной пункт в Видине выехало 1814 человек, а через Лом — 4771 человек (там же, д. 45 6, лл. 60, 61).

 

99. ЦДИА, ф. 231, оп. 3, д. 45, лл. 29—31.

 

100. ЦДИА, ф. 296, оп. 1, д. 8, л. 3.

 

311

 

 

использовать болгарские правящие круги в качестве послушного орудия для осуществления своих внешнеполитических целей. В рассматриваемый период это ярко проявилось на примере взаимоотношений с Турцией.

 

Незадолго до нападения на Советский Союз гитлеровская дипломатия предприняла усиленный нажим на турецкое правительство с целью принудить его если не к немедленному военно-политическому сотрудничеству с Германией, то к подготовке такой возможности в дальнейшем, в разгар предстоявшей войны с СССР. Болгарский посланник в Анкаре Киров, касаясь этого нажима, свидетелем которого он был, в донесении министру иностранных дел Попову писал, что, предпочитая действовать посредством увещеваний и обещаний уважать турецкие интересы, немцы отнюдь не исключают и аргументы силы, применение которых будет зависеть прежде всего от военных результатов на Востоке — достижения Кавказа и перемещения центра тяжести войны на Средний Восток [101].

 

Как мы уже видели, в период балканской кампании весной 1941 г. основная часть болгарской армии была сорредоточена на болгаро-турецкой границе, где она играла роль заслона, прикрывавшего действия гитлеровских войск от возможных неожиданностей с турецкой территории [102]. После разгрома югославской и греческой армий и окончания военных действий на Балканах встал вопрос о «нормализации» положения на болгаро-турецкой границе. Между турецким и болгарским правительствами начались переговоры об отводе сосредоточенных там войск обеих сторон [103]. Эти-то переговоры и были использованы фашистской Германией для оказания нажима на Турцию и втягивания ее в готовившуюся войну против Советского Союза.

 

В середине мая 1941 г., когда в болгаро-турецких предварительных переговорах был достигнут уже определенный прогресс, заместитель генерального секретаря

 

 

101. ЦДИА, ф. 176, оп. 1 п, д. 5, л. 128.

 

102. формально, по условиям англо-франко-турецкого договора 1939 г. о взаимопомощи, в силу договора с Грецией 1933 г. и пакта Балканской Антанты, Турция с начала гитлеровской агрессии на Балканах обязана была прийти на помощь Югославии и Греции. Однако этого не произошло.

 

103. См., например, ЦДИА, ф. 176, оп. 1 п, д. 5, лл. 87, 89 и др.

 

312

 

 

министерства иностранных дел Германии Верман в беседе с болгарским .посланником Драгановым заявил о нежелательности отвода болгарских войск от турецкой границы. Сообщая об этом в Софию, Драганов высказал мнение, что этим немцы хотят оказать нажим на турок и сделать их более сговорчивыми в переговорах, которые ведет в Анкаре фон Папен (речь шла о переговорах фон Папена с турецким министром иностранных дел Сараджоглу о транзите германского оружия через турецкую территорию на Ближний Восток. — Л. В.). 22-го мая болгарское посольство в Берлине получило от Риббентропа уже прямое распоряжение сообщить своему правительству, что такой отвод войск «в настоящее время был бы несвоевременным» [104]. Об этом же говорилось и в донесениях Кирова. 23 мая он телеграфировал из Анкары:

 

«Еще неделю назад фон Папен информировал меня о мнении германского правительства по вопросу об отводе войск и сказал, что Берлин рекомендовал болгарскому правительству подождать пока со своим ответом. Он подчеркнул, что у Германии в принципе нет возражений, но она считает, что следует выждать, чтобы убедиться в том, заслуживает ли Турция своим поведением подобный дружественный жест. Иными словами, отвод войск ставится в зависимость от того, проявит ли Турция реально добрую волю» [105].

 

Стремясь сделать турецкие правящие круги более сговорчивыми и добиться от них «конкретных доказательств дружественной к Германии политики», гитлеровская дипломатия не скупилась и на посулы. Так, 23 мая 1941 г. Киров сообщил, что немцы «почти обещали» Турции территорию в районе Адрианополя с железнодорожной линией Свиленград — Узункёпрю, проходившей частично по оккупированной Болгарией территории Западной Фракии [106].

 

 

104. Там же, л. 90.

 

105. Там же, л. 92.

 

106. Там же, л. 93. Узнав об этом, министр иностранных дел Попов инструктировал Кирова: «В отношении существа вопроса имейте в виду, что мы не можем занять абсолютно отрицательной позиции, если германские интересы непременно потребуют известного исправления границы. Не в наших интересах мешать немцам и вступать с ними в конфликт, ибо предстоит решение других вопросов, а оно будет зависеть только от поддержки и благосклонности Германии» (там же, л. 94).

 

313

 

 

Итогом всех этих усилий германской дипломатии, и в частности фон Папена, явилось подписание 18 июня 1941 г., за четыре дня до нападения гитлеровской Германии на СССР, германо-турецкого договора о дружбе. Германия и Турция обязывались «поддерживать дружественный контакт относительно всех дел, касающихся их взаимных интересов». Одновременно с заключением договора фон Папен и Сараджоглу подписали соглашение (технический протокол) о восстановлении железнодорожного сообщения между Турцией и странами гитлеровского блока.

 

Германо-турецкий договор, заключенный не без ведома английского посланника в Анкаре, облегчил Германии нападение на СССР и позволил ей широко использовать формальный нейтралитет Турции во вред интересам Советского Союза. 20—21 июня 1941 г. в донесениях своему министерству в Софии болгарские дипломатические представители в Берлине и Анкаре сообщали, что в обеих столицах германо-турецкий пакт недвусмысленно рассматривается сквозь призму подготовки Германии к войне с Советским Союзом [107].

 

 

107. Несмотря на благоприятную для германских империалистов политику турецких правящих кругов и на германо-турецкий договор, Германия не прекращала своего давления, добиваясь еще более активной помощи со стороны Турции. В этих целях гитлеровцы попрежнему использовали сосредоточение болгарских войск на турецкой границе. По этому вопросу на протяжении довольно длительного периода между Берлином и Софией происходили оживленные переговоры и «консультации». Так, например, когда в середине июля 1941 г. Киров сообщил о том, что генеральный секретарь министерства иностранных дел Турции Менеменджиоглу в разговоре с ним вновь поднял вопрос об отводе войск, Попов распорядился не давать туркам никакого, ответа до получения инструкций из Берлина. 21 июля болгарскому посланнику в Берлине были переданы инструкции снова запросить мнение германского правительства по этому вопросу. Об этом же был запрошен поверенный в делах германского посольства в Софии Морман. И на этот раз немцы «порекомендовали» действовать «методом оттяжки». На запрос Драганова сначала (24 июля) заместитель генерального секретаря министерства иностранных дел Германии в довольно неопределенной форме, а затем (29 июля) и сам Риббентроп, вполне определенно, заявили, что нет оснований менять позицию в вопросе об отводе войск. Правда, 31 июля Берлин разрешил предпринять некоторые меры по смягчению обстановки на болгаро-турецкой границе путем одновременного отвода части войск обеих сторон. Но болгарские войска по-прежнему должны были держать Турцию «под угрозой шаха», имея в виду в дальнейшем оказание нового давления на нее с целью привлечения к «активному сотрудничеству» в войне. 8 августа германское правительство сообщило о своем окончательном решении: болгарские войска не должны покидать фракийской границы.

 

314

 

 

Помимо нажима на правящие круги Болгарии в области внешней политики гитлеровцы одновременно все более назойливо вмешивались и во внутриполитическую жизнь страны. Активизировалась деятельность гестапо в Болгарии. В мае 1941 г. при министерстве иностранных дел Болгарии был аккредитован кадровый гитлеровский разведчик Отто Вагнер (ныне секретный сотрудник одного из бюро западногерманской разведки Гелена в Бонне), который официально выступал в Софии под именем д-ра Делиуса [108]. Под его руководством на Балканах, и в частности в Болгарии, была создана широко разветвленная шпионская сеть. Некоторое представление о ее размерах дает следующий факт. Вагнер-Делиус потребовал от генштаба болгарской армии 193 продовольственные карточки для сотрудников своего аппарата. Эти сотрудники гитлеровской разведки были связаны с сотнями других штатных и нештатных агентов. С их помощью Делиус перебрасывал с побережья Черного моря шпионов в СССР, собирал сведения военного и экономического характера, подбирал среди болгарских чиновников, политических деятелей и офицеров людей, которых использовал «для дела Германии». Он организовал систематическое наблюдение за членами иностранного дипломатического корпуса в Софии и за болгарскими политическими деятелями. По заданию своих берлинских хозяев он добивался ухудшения болгаро-американских отношений, стремясь вовлечь Болгарию в войну с Соединенными Штатами. В частности, совместно с начальником разведывательного отдела штаба болгарской армии подполковником Николой Костовым Делиус организовал похищение секретных документов из американского посольства в Софии. Он добивался выдачи бежавших в Болгарию французских военнопленных, требовал от болгарской фашистской разведки компрометации находившихся в Софии французских дипломатов и т. п. [109]

 

 

108. В июне 1941 г. один из секретарей царя Бориса в донесении к нему характеризовал д-ра Делиуса как «доверенное лицо при военном атташе, по-видимому, сосредоточивающее в своих руках политическую и военную разведку» (см.: «Народен съд», 18.XII 1944, стр. 16).

 

109. «Работническо дело», 26.XII 1961.

 

315

 

 

Вмешательство Гитлеровцев во внутренние дела Болгарии вызвало изменения в составе германского посольства. 20 мая Филов отмечал, что немецкий дипломат Брукман намекал на желание гитлеровского руководства направить в Софию доверенного члена нацистской партии, который, занимая для формы должность при посольстве, фактически являлся бы «советником для всех министерств» [110]. Двадня спустя стало известно об отзыве из Софии германского дипломатического представителя Рихтхофена и о назначении на его место бывшего полицай-президента Франкфурта-на-Майне обергруппенфюрера штурмовых отрядов Бекерле [111]. Гитлеровское командование установило контроль над болгарским военным министерством и генеральным штабом. Деятельность министерства внутренних дел была поставлена под наблюдение гестапо. Бюро печати германского посольства в Софии, руководимое директором ггечати германского министерства иностранных дел Шмидтом и возглавляемое пресс-атташе доктором Берге, фактически держало в своих руках всю болгарскую легальную прессу. В частности, посольство доносило в Берлин, что, согласно полученной инструкции, приняты все меры к включению в проведение «пропагандистской политики третьего рейха в Болгарии» таких центральных газет, как «Зора», «Днес», «Утро». В том же донесении сообщалось, что в провинции «в немецких интересах» редактируются и издаются 23 болгарские газеты [112]. Немецкие бюро «Utapress» и «Dienst aus Deutschland» обильно снабжали статьями и другими материалами

 

 

110. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, л. 78.

 

111. Там же, лл. 83—84. Бекерле был назначен германским посланником в Софии на следующий день после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Он вручил свои верительные грамоты царю Борису 6 июля 1941 г. («Мир», 7.VII 1941). Вскоре Бекерле стал неограниченным властителем и верховным распорядителем в стране. Он беззастенчиво вмешивался в ее внутриполитическую жизнь и диктовал болгарскому правительству приказы по любому вопросу.

 

112. Архивные материалы, касающиеся печатной и пропагандистской деятельности германского посольства в Софии, хранятся в Центральном германском архиве в Потсдаме (Deutsches Zentral-Archiv, Potsdam, в основном в фонде министерства иностранных дел (Auswärtiges Amt, А. А.). (См.: К. Косев. За някои материали относно българска история в държавните архиви на ГДР. — «Известия на държавните архиви», № 6, 1962, стр. 299).

 

316

 

 

всю болгарскую правительственную печать, а отдел стран Юго-Востока германского министерства иностранных дел постоянно посылал германскому посольству значительные денежные суммы специально для «вознаграждения» гитлеровской агентуры, орудовавшей в болгарской печати. Наконец, в отчете радио-атташе при германском посольстве в Софии от 23 июня 1941 г. прямо указывалось на осуществлений им и его сотрудниками непосредственного контроля над передачами софийского радио [113].

 

Созданный еще до прихода немецких войск «Германский научный институт» в Софии и его филиалы в провинции с многочисленными библиотеками, курсами по изучению немецкого языка и лекториями развернули бурную деятельность по пропаганде человеконенавистнической идеологии гитлеровцев и «приобщению» населения к «культурной общности новой Европы» [114]. Дело дошло до того, что 5 июня 1941 г. в беседе с прибывшим к нему царем Борисом Гитлер потребовал заменить болгарскую славянскую азбуку (кириллицу) латинской, считая, что таким образом легче будет оторвать болгарский народ от братского русского народа [115]. Усиленной фашистской обработке подвергались также болгарские студенты в Германии [116].

 

Правительство Филова настойчиво насаждало формы и методы управления «третьего рейха». Был принят ряд антидемократических законов, а существовавшие ранее приспосабливались к «новым условиям», т. е. усиливалась их реакционная сущность.

 

В начале апреля 1941 г., согласно декрету о национальной пропаганде [117], была учреждена Дирекция

 

 

113. К. Косев. Указ. соч., стр. 300.

 

114. Директором этого института с момента его создания в октябре 1940 г. и до мая 1941 г. был Ганс Кох. Он начал свою карьеру шпионом кайзеровской Германии, участвовал позже в составе банд Петлюры в борьбе против Советской власти, а затем стал одним из «идеологов» фашистского «остфоршунга». См.: Е. К а л бе и К. Косев. Остфоршунг като оръжие на германския империализъм. — «Известия на Института за история», т. 13. София, 1963, стр. 47.

 

115. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, л. 118.

 

116. В рассматриваемый период из иностранных студентов в германских университетах по численности первое место занимали болгары: в 1940 г. их было там 825, а в 1941 г. — 1375 («Das Reich, 10.VIII 1941).

 

117. «Държавен вестник», 5.IV 1941.

 

317

 

 

национальной пропаганды (полицейско-пропагандистский аппарат наподобие геббельсовского министерства пропаганды). Она получила право снабжать печать материалами, осуществлять руководство всеми правительственными и профессиональными газетами, предварительно просматривать и одобрять программы радиопередач. Распоряжением премьер-министра Филова от 11 июня 1941 г. [118] дирекции передавалась цензура над печатью. Ни одно мероприятие культурной жизни (выставки, спектакли, вечера, юбилейные чествования и т. п.) не могло проводиться без ее разрешения.

 

Под руководством Дирекции национальной пропаганды развернулась шумная шовинистическая и националистическая кампания. Агентура германского империализма наводняла болгарскую периодическую печать, публицистику и историческую литературу всевозможными фальсификациями, силясь убедить болгарский народ в том, что он якобы неславянского происхождения, и пытаясь доказать превосходство «праболгарской господствующей расы» над «ничтожеством славянства», возвеличивая фашистскую Германию и союз Болгарии с ней, доказывая, что война закончится быстрой победой рейха и что «дружба» с «Великой Германией» является «гарантией сохранения мира на Балканах».

 

Помимо общей Дирекции национальной пропаганды при военном министерстве было создано особое бюро пропаганды, на которое возложили идеологическую обработку армии. По требованию министерства, с 23 марта софийская радиостанция ввела по средам и воскресеньям так называемый военный час—-специальную пропагандистскую передачу для солдат; для них же стала издаваться еженедельная шовинистическая газета «Нашенец». Для командного состава армии это бюро пропаганды начало выпускать закрытый бюллетень с материалами о текущих политических событиях, где помещались клеветнические измышления о Советском Союзе и демократическом движении.

 

Боясь антифашистского движения болгарского народа, правящие круги выдвинули план объединения реакционных организаций для укрепления все более сужавшейся базы монархо-фашистского режима. В апреле

 

 

118. ЦДИА, ф. 284, оп. 1, д. 7835, л. 92.

 

318

 

 

1941 г. был принят закон об «Общем союзе воинов запаса» [119], согласно которому существовавшие отдельно «Союз офицеров запаса», «Союз унтер-офицеров запаса», «Общество кавалеров ордена „За храбрость"», «Союз фронтовиков» и «Союз молодых бойцов-добровольцев» объединялись в одну организацию, члены которой получили ряд привилегий. Новую организацию правительство рассчитывало превратить в свою опору для борьбы против демократического движения. Однако «Общий союз воинов запаса» представлял собой скорее кастовую организацию и не мог стать массовой базой режима. Это заставило правящие круги начать поиски путей к созданию более широкого объединения, которому предполагалось дать название «Общественная сила». Вопрос о создании такого объединения обсуждался в правительственных верхах неоднократно. На очередном совещании в начале июня 1941 г. эта идея по ряду причин все же была отвергнута. Для «отвлечения внимания масс от отрицательных проявлений» и «поднятия национального духа» было решено еще более усилить пропагандистскую кампанию, а также провести ряд мер административно-полицейского характера [120].

 

Пытаясь укрепить свое положение в стране и ослабить недовольство оппозиционных элементов, правительство, наряду с террором, прибегало к демагогическим мерам. Весьма показательна в этом отношений пасхальная амнистия политическим заключенным, осужденным до 1 января 1941 г.

 

Вместе с тем я условиях гитлеровской оккупации правящие круги усилили наступление на демократические права и свободы трудящихся масс.

 

В марте 1941 г. были приняты дополнения к декрету от 31 марта 1938 г. [121] «О государственном надзоре над обществами и объединениями». Административные и полицейские власти теперь могли «на законном основании» распоряжаться в кооперативных, просветительных и других массовых демократических организациях. Министр внутренних дел получил право по донесению полицейских органов без всяких предупреждений и объяснений увольнять членов правлений и контрольных

 

 

119. «Държавен вестник», 13.V 1941.

 

120. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, лл. 93, 94.

 

121. «Държавен вестник», 28.III 1941.

 

319

 

 

советов этих организаций, причем последние лишались возможности обжаловать указанные действия министра перед административным судом, как это было раньше. «Нынешняя власть прощается с законностью. Вы вступаете в область террора и произвола» — так охарактеризовал оппозиционный депутат Тодор Поляков принятие этого закона правительственным большинством Народного собрания [122].

 

Актом правительственного произвола был и новый закон о профессиональных организациях, принятый 27 мая, в силу которого профсоюзы превращались в придаток фашистского государства. Вся их деятельность ставилась под непосредственный контроль и руководство вновь созданной Дирекции профессий. Руководящие работники профсоюзов назначались сверху, причем в законе специально указывалось, что к руководству не могут быть допущены лица, проявившие отрицательное отношение к «установленному общественному порядку или целям организации» [123]. Наряду с этим полицейский террор в отношении прогрессивно настроенных профсоюзных деятелей принял невиданные ранее размеры. Участились произвольные аресты прогрессивно настроенных рабочих и других деятелей демократического движения. Многие из них без суда и следствия были заключены в концентрационный лагерь «Гонда вода». 27 апреля 1941 г. после жестоких истязаний в полицейском участке Чирпана

 

 

122. «Стенографски дневници на XXV. Обикновено народно събрание». II редовна сесия, кн. 4, стр. 1701. Во время обсуждения законопроекта «о государственном надзоре над обществами и объединениями» в Народном собрании, против его принятия высказывались не только оппозиционные депутаты, но и некоторые сторонники правительства. Так, депутат Иван Бешков отмечал, что из экономических объединений законопроект затрагивает главным образом кооперацию, деятельность которой давно уже контролируется Болгарским земледельческим и кооперативным банком. По словам Бешкова, подобного контроля было вполне достаточно, а законопроект, предложенный министром внутренних дел, являлся совершенно излишним, так как он был способен только «смутить и расстроить кооперативное движение» и «открыть двери произволу». Тем не менее, правительству удалось протащить этот законопроект через парламент, мотивируя свое требование тем, что Болгарский земледельческий и кооперативный банк осуществлял лишь экономический контроль, в то время как новый закон вводил и контроль политический.

 

123. «Държавен вестник», 1.VII 1941.

 

320

 

 

был зверски убит видный деятель рабочего движения, плавдивский рабочий-металлист Кочо Цветаров [124].

 

Наконец, еще более свирепыми стали репрессии против демократических элементов в армии. Военный министр Даскалов, сообщая 4 июня 1941 г. Филову об «ослаблении духа» в болгарской армии, потребовал принятия строгих мер для укрепления армейской дисциплины. Он выразил недовольство «слабой работой» военных трибуналов и предложил в связи с этим сменить начальника судебной части генерала Никифорова, одновременно проведя в армии «значительные реформы» [125].

 

Черносотенные законы, усиление террора и репрессий против демократических элементов, националистическая демагогия и фашистская пропаганда — такими средствами пытались правящие круги добиться безропотного повиновения трудящихся и преодолеть сопротивление народа подчинению Болгарии «новому порядку» нацистов.

 

 

3. Назревание внутренних предпосылок для массового сопротивления фашистским поработителям. Болгарские коммунисты — во главе борьбы патриотических сил

 

 

Рассмотренные в данной работе события привели к важным изменениям в социально-политической жизни и в расстановке общественных сил в Болгарии. Отчетливо стала обозначаться новая фаза в развитии демократического движения. Она характеризовалась нарастанием и все большим слиянием в единый поток: 1. выступлений рабочего класса и других трудящихся за улучшение условий их жизни и труда; 2. общедемократического движения за восстановление и расширение демократических свобод и прав, против полицейского террора и черносотенной политики правящих кругов; 3. борьбы против вовлечения страны в империалистическую войну, за

 

 

124. См. запрос депутатов Народного собрания Т. Полякова и К. Божилова министру внутренних дел от 12 мая 1941 г. (ЦДИА, ф. 173, оп. 6, д. 1650, л. 185; «Работническо дело», 1941, №№ 9, 10).

 

125. ЦДИА, ф. 456, оп. 1, д. 5, л. 98.

 

321

 

 

мир, за дружбу и союз с Советским Союзом, охватившей широчайшие массы народа; 4. все более усиливавшейся борьбы за национальную независимость, против политического, экономического и идеологического господства немецко-фашистских захватчиков, фактически оккупировавших страну.

 

С весны 1941 г. все яснее стали вырисовываться противоречия между немецко-фашистскими оккупантами и их болгарскими приспешниками, с одной стороны, а с другой — огромным большинством народа, — рабочего класса, крестьянства, мелкобуржуазных слоев города, а также частью немонополистической буржуазии, экономические и политические интересы которой ущемлялись зависимостью Болгарии от гитлеровской Германии и действиями связанного с ней монархо-фашистского режима. Складываются объективные предпосылки объединения всех патриотических и демократических сил для борьбы против оккупантов и их агентуры внутри страны.

 

В связи с этим после 1 марта 1941 г. происходят и соответствующие изменения в тактике и политических лозунгах руководящей, силы болгарского пролетарского и демократического движения — Рабочей партии. Если до нашествия гитлеровских захватчиков главный удар возглавлявшихся БРП антифашистских сил был направлен против монархо-фашистской клики и поддерживавшей ее буржуазии, то теперь врагом номер 1 стали немецкофашистские оккупанты и сросшаяся с ними болгарская монархо-фашистская верхушка. Продолжая руководить борьбой за повседневные интересы рабочего класса и всех трудящихся, партия видела свою главную задачу и развертывании общенародного движения за восстановление национальной независимости и суверенитета страны, против вовлечения ее в империалистическую войну, за мир и дружбу с Советским Союзом, за демократические права и свободы.

 

Под этими лозунгами прошло и первое в условиях нацистской оккупации празднование трудящимися массами Болгарии международного дня пролетарской солидарности — 1 Мая. Используя законы военного времени, правительство при содействии полиции и официального руководства Болгарского рабочего союза пыталось сорвать традиционный пролетарский праздник. Оно стремилось отстранить от этого чествования пролетарский

 

322

 

 

авангард и свести его к произнесению министром торговли, промышленности и труда и председателем БРС «ура-патриотических» речей. Однако фашистам не удалось сделать это. Рабочая партия накануне 1 Мая провела широкую организационную и разъяснительную работу. Были выпущены листовки и воззвания, на стенах домов появились лозунги, призывавшие к борьбе против империалистической войны, за мир и дружбу с СССР [126]. Возглавляемые коммунистами рабочие массы оказывали давление на руководителей БРС, направляли к ним специальные делегации, требуя прекращения работы в день 1 Мая, готовились к проведению первомайских демонстраций, митингов и собраний. Под натиском рабочих снизу руководство БРС в конце концов оказалось вынужденным предложить правительству объявить день 1 Мая праздником с сокращенным рабочим днем. Капиталисты и их агенты пытались путем обещаний двойной оплаты или угрозы применить санкции заставить рабочих не покидать предприятий. Однако подавляющее большинство рабочих со второй половины дня, а в некоторых предприятиях и с самого утра, бросили работу. Так,например, рабочие, занятые на шоссе Лыджене — Каменица, демонстративно ушли с работы, чтобы отпраздновать 1 Мая. Полиция силой заставила их вернуться на работу [127]. Вопреки свирепому полицейскому террору и немецкой оккупации, на состоявшихся 1 Мая собраниях и конференциях рабочие выражали свой гневный протест против капиталистической эксплуатации и демонстрировали свою солидарность с международным пролетариатом [128]. Выражая мысли и чувства болгарского пролетариата, один из руководителей Рабочей партии Антон Иванов писал в газете «Работническо дело»: «Рабочий класс Болгарии, который всегда находился во главе борьбы трудящихся масс, встречает в этом году Первое мая в тяжелых условиях, в отравленной атмосфере шовинистического угара; но именно поэтому он тем решительнее заявляет о своей готовности продолжить борьбу за свои жизненные интересы, за мир, за невмешательство

 

 

126. ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 780, лл. 133—134; д. 857, л. 92 и др.

 

127. «Работническо дело», 1941, № 10; см. также ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 780, л. 132.

 

128. П. Цанев. Първомайските чествувания у нас. 1893—1944. Кратък исторически очерк. София, 1956, стр. 95—96.

 

323

 

 

нашего государства в войну, за избежание позора опасных сделок с империализмом, за то, чтобы положить конец нынешней грабительской войне и за братское сотрудничество между балканскими народами и народами всего мира» [129]. Празднование 1 Мая в 1941 г. прошло под знаком борьбы трудящихся масс против пагубного для страны союза с гитлеровской Германией, за заключение с СССР договора о дружбе и взаимопомощи, против полицейского террора, за улучшение материального положения широких слоев народа.

 

Весной 1941 г. развернулось массовое движение рабочих за увеличение заработной платы, против произвола предпринимателей, за осуществление требований, сформулированных в их первомайских воззваниях.

 

Эти требования сводились к следующему: увеличение в соответствии с дороговизной заработной платы рабочих минимально до 80 левов в день, а для получающих более 80 левов — на 20—30%; заключение новых коллективных договоров в соответствии с нынешними условиями; соблюдение 8-часового рабочего дня, против удлинения рабочего дня системой сверхурочной работы; двойная оплата за работу в ночную смену на шахтах; предоставление права на двухнедельный оплачиваемый отпуск без каких-либо ограничений; предоставление достаточной помощи и работы безработным; регулярное снабжение ремесленных рабочих сырьем; принятие решительных мер под контролем трудящихся против спекуляции и дороговизны, обеспечение пропитания населения; облегчение налогового бремени рабочим и другим трудящимся, аннулирование долгов; осуществление принципа «за равный труд равная оплата» путем уравнения заработной платы мужчин и женщин; отмена ночной работы для женщин; облегчение условий труда для матерей, предоставление помощи многодетным; обеспечение работы для молодежи при оплате, гарантирующей ей человеческое существование; отмена законов и распоряжений, лишающих представителей национальных меныцинств прав и ставящих их в исключительное положение; предоставление своевременной и достаточной помощи семьям мобилизованных; предоставление свободы организации, свободного проявления для рабочих профессиональных

 

 

129. «Работническо дело», 1941, № 8.

 

324

 

 

организаций [130]. Рабочие софийских прядильных фабрик «Люлин» и «Леон Леви», ткацкой фабрики «София» (в пригороде Софии Павлово), софийские обувщики и др., бастовавшие на протяжении марта-апреля, вели упорную и мужественную борьбу за свои жизненные интересы [131]. Такими же были и забастовки рабочих секции по озеленению и мелиорации в Неврокопе, покинувших 8 мая работу изза издевательств и жестокого обращения со стороны надзирателя [132], стачки софийских и пловдивских табачников на складах фирмы «Австрийска реджия», «Болгарофракийской компании» и других табачных предприятий, которые потребовали увеличения крайне низкой заработной платы, отмены системы набора рабочих по специальной картотеке [133] и др. Во время состоявшейся тогда же забастовки рабочих табачного кооператива в Кюстендиле, отказавшихся выполнять сверхурочные работы и требовавших увеличения заработка, их товарищи в городе собирали средства для семей бастующих и добились освобождения арестованных забастовщиков. Полиция провела аресты и среди забастовавших 20 мая горняков шахты «Пирин», расположенной в районе села Брежани Горноджумайской околии [134]. Брожение среди болгарских рабочих, особенно среди софийских и пловдивских табачников и текстильщиков, продолжалось и в течение июня [135]. Оно перекинулось во вновь присоединенные районы Вардарской Македонии и Западной Фракии. Так, например, 13 июня состоялась демонстрация табачников Прилепа [136].

 

Во время забастовок все чаще выдвигались и политические требования. По всей стране распространялись листовки и воззвания с призывом не допустить превращения

 

 

130. «Работническо дело», 1941, № 11. Трудящиеся отдельных отраслей производства, как, например, обувщики, почтовые работники, табачники и др., в первомайских воззваниях выдвигали и специфические для их профессии конкретные требования (см. там же, а также ЦДИА, ф. 370, оп.1,д. 780, лл. 131—192).

 

131. «Работническо дело», 1941, № 9; см. также: В. Хаджиниколов, Д. Младенов, М. Исусов, А. Георгиев, В. Василев. Стачните борби на работническата класа в България. София, 1960, стр. 562.

 

132. ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 780, л. 132.

 

133. Там же, лл. 131—132.

 

134. Там же, л. 130.

 

135. Там же, л. 136.

 

136. Там же, л. 143.

 

325

 

 

Болгарии в плацдарм для антисоветской войны й организовать отпор немецко-фашистским оккупантам [137]. Рабочие посылали избранные ими массовые делегации, которые предъявляли требования правительственным инстанциям, демонстративно бросали работу, невзирая на действие закона о гражданской мобилизации, устраивали сборы средств для оказания помощи политзаключенным (как это имело место, например, на государственном заводе в гор. Сопоте) [138].

 

Подчеркивая политическую подоплеку брожения среди пловдивских рабочих во второй половине мая 1941 г., авторы полицейских донесений называли в качестве «главных подстрекателей» депутата от Рабочей партии Косту Божилова, а также коммунистов Георгия Вангелова и Петра Ченгелова [139].

 

Разоблачая «новый порядок», устанавливаемый немецкими фашистами на Балканах, газета «Работническо дело» в начале июня 1941 г. писала: «Существующий порядок на Балканах является империалистическим порядком, во вред всем балканским народам. Он является временным и должен быть временным. Он будет изменен общими усилиями всех балканских народов, при поддержке великого Советского Союза. Тогда и лишь тогда для балканских народов наступит действительно новый порядок» [140].

 

По мере развития событий для все более широких масс становилась ясной подлинная сущность антидемократического

 

 

137. ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 780, лл. 130—133.

 

138. Там же. Сбор средств производился под руководством так называемой Организации помощи. Последняя была создана после военно-фашистского переворота 1934 г. в результате слияния существовавших ранее Организации международной рабочей помощи (по оказанию помощи жертвам фашистского террора) и Рабоче-крестьянской солидарности (по оказанию помощи бастующим рабочим, их семьям и пострадавшим от стихийных бедствий). Единая Организация помощи в последние годы перед второй мировой войной приняла гибкую и почти неуязвимую для фашистской полиции организационную форму. Она имела Центральный и окружные комитеты, но вместо местных организаций была создана сеть отдельных активистов Организации помощи на местах. Они собирали средства путем нелегального распространения специальных марок этой организации (см.: Д. Xалов. Беседа по историята на Помощната организация. София, 1947).

 

139. ЦДИА, ф. 370, оп. 1, д. 780, л. 132.

 

140. «Работническо дело», 1941, № 11.

 

326

 

 

и антинационального курса правительства Филова, этой агентуры германского империализма. Усилившееся с начала войны разорение народного хозяйства немецкими монополиями и их болгарскими компаньонами, грабительские махинации гитлеровцев под прикрытием болгаро-германского клирингового соглашения, непрерывные мобилизации и реквизиции для армии, всевозможные злоупотребления привели к нарушению нормального хода экономической жизни, росту дороговизны, разнузданной спекуляции и обнищанию народа. Все это не могло не усилить недовольства трудящихся.

 

Все яснее определявшийся курс на свертывание ряда отраслей болгарской национальной промышленности и превращение страны в аграрный придаток фашистской Германии вступал в противоречие с интересами всех трудящихся, задевал он и некоторые слои национальной буржуазии. Развернутая монархо-фашистской кликой в связи с «освобождением» большей части Македонии и Западной Фракии кампания пропаганды реакционной идеологии великоболгарского шовинизма и противопоставление интересов Болгарии интересам других балканских стран первоначально оказали влияние на настроение довольно широких слоев населения. Однако уже вскоре после присоединения к Болгарии «новых земель» перед народными массами стали раскрываться фальшь и лицемерие националистических аргументов и фраз об «объединении болгар», которые служили лишь прикрытием для осуществления захватнической и грабительской политики болгарской реакционной буржуазии. Народ воочию убеждался, что эта политика не имеет ничего общего с его действительными национальными интересами, что в оккупированных Македонии и Фракии болгарские войска выполняют роль гитлеровских жандармов, а действия болгарских правящих кругов лишь компрометируют Болгарию и вызывают ненависть к ней соседних народов. Не оправдались и расчеты правящих монархо-фашистеких кругов на размещение в «новых землях» безработной болгарской интеллигенции и превращение ее в проводника великоболгарского шовинизма.

 

В тяжелый период, когда страну захлестнула мутная волна буржуазного национализма и шовинизма,

 

327

 

 

единственной политической силой, занявшей подлинно интернационалистскую позицию и выступившей против захватнической, великоболгарской политики правящих кругов, была Болгарская рабочая партия. Еще накануне нападения гитлеровской Германии на Югославию и Грецию Центральные Комитеты Коммунистической партии Югославии и Болгарской рабочей партии договорились выступить с совместным обращением к трудящимся массам Югославии и Болгарии с тем, чтобы продемонстрировать братскую солидарность трудящихся балканских народов и их сплоченность в общей борьбе против империалистической войны, за мир, свободу и независимость. Начало военных действий на Балканах помешало своевременному опубликованию этой декларации. Она была обнародована несколько позже, в июньском номере газеты «Работническо дело» за 1941 г. В декларации указывалось, что империалисты обеих воюющих группировок всеми способами пытаются втянуть балканские народы в империалистическую войну. В ней подчеркивалось также, что как английские, так и германо-итальянские империалисты продолжают использовать для своих целей существующие территориальные и другие споры между балканскими государствами и особенно македонский вопрос, чтобы в своих интересах ослаблять и натравливать их одно против другого и вызывать междоусобицы между ними.

 

«Трудовой народ Югославии и Болгарии, так же как и трудящиеся массы и прогрессивные силы других балканских стран, — говорилось в совместной декларации, — являются решительными противниками всякого национального подчинения македонского и других угнетенных народов и национальных меньшинств на Балканах. Они признают право македонского и других угнетенных народов на борьбу за равноправие и овободу. В своей борьбе эти народы всегда найдут безусловную помощь трудящихся Югославии и Болгарии. Однако мы предупреждаем балканские народы," в том числе и македонский народ, чтобы они были, особенно в нынешних условиях, крайне бдительны и не допускали, чтобы империалисты использовали их справедливую борьбу как орудие для своих целей в империалистической войне».

 

В качестве единственного спасительного выхода при создавшейся на Балканах обстановке декларация выдвигала

 

328

 

 

«немедленный и решительный отказ от политики военного союза Болгарии и Югославии с любым из двух воюющих империалистических блоков и переход этих балканских государств на позиции союза с СССР — единственной могучей нейтральной великой державой, наглядно показавшей, что только она действительно и последовательно борется за мир и за локализацию пожара империалистической войны» [141].

 

Эту подлинно интернационалистскую линию, проникнутую заботой об укреплении братства и дружбы между балканскими народами, Болгарская рабочая партия продолжала неуклонно проводить и после оккупации болгарскими монархо-фашистскими войсками Вардарской Македонии и Западной Фракии. Указывая, что болгарская буржуазия, перед которой открылись новые возможности для наживы, усиливает террор против сознательного авангарда и борющихся против войны и ее последствий народных масс, орган БРП газета «Работническо дело» писала .в мае 1941 г.:

 

«В этом смысле для нас, для нашей борьбы при новом положении на Балканах возникают известные дополнительные трудности, которые мы должны преодолеть... Мы будем продолжать всеми средствами разъяснять массам империалистический характер и грабительские цели войны, разоблачать истинный смысл сказок о «новом порядке» и «социализме» немецких империалистов. Мы будем раскрывать перед массами картину подлинного социализма, социализма в СССР, который несовместим с империалистическими разорительными войнами, с порабощением и эксплуатацией трудящихся, малых и колониальных народов. Мы будем разъяснять массам тяжелое положение, в которое попали балканские народы.

 

...Мы будем рассказывать массам о страданиях и кровавой цене, которую платят за свое „освобождение" наши македонские братья, и о страшных бедствиях, постигших ныне угнетаемые народы и национальные меньшинства во Фракии, Македонии, Поморавьи [142]. Мы будем разоблачать политику наших болгарских империалистов, которые отдали страну в распоряжение иностранных

 

 

141. «Работническо дело», 1941, № 41,

 

142. Поморавье — районы Пирота, Сурдулицы, Вране и Лесковаца (без города), расположенные восточнее реки Южной Моравы, которые были присоединены к Болгарии.

 

329

 

 

империалистов, а сами стали их слугами и навязали Болгарии позорную роль жандарма на Балканах для защиты интересов термано-итальянских империалистов... Таким образом, проводя широкую разъяснительную работу среди масс, защитим их от шовинистического яда, которым буржуазия заливает сегодня всю страну, и создадим условия для усиления борьбы за мир, против войны, в защиту масс от голода, нищеты, бесправия, которые будут расти по мере продолжения войны» [143].

 

Болгарская рабочая партия неустанно разъясняла народу, что в результате нового империалистического раздела Балкан Болгария не только не может что-либо выиграть, но и потеряет свою свободу и независимость; что пропагандируемая великоболгарскими шовинистами угнетательская «Великая Болгария», созданная в результате насилия, является лишь игрушкой в руках германского империализма и находится в полной зависимости от него. Болгарские коммунисты разъясняли, что ослабленную внутри и окруженную ненавистью извне Болгарию, оплот реакции и угнетения в Юго-Восточной Европе, ожидает незавидная судьба. Они разъясняли, что трудящиеся массы Болгарии видят свое национальное объединение и свое счастливое будущее лишь в братском сотрудничестве со всеми балканскими народами на основе равноправия и права народов на самоопределение.

 

«По моему глубокому убеждению, — говорил в этот период один из выдающихся руководителей БРП Васил Коларов, — без полного примирения между болгарами, сербами, греками и албанцами и без братского сотрудничества всех балканских народов, как свободных, независимых и равноправных наций на Балканах не будет прочного мира и порядка» [144].

 

Когда после разгрома королевской Югославии немецкие фашисты стали перегонять через Болгарию и Румынию целые эшелоны югославских пленных и отправлять их на каторжные работы в Германию [145], болгарские

 

 

143. «Работническо дело», 1941, № 9.

 

144. В. Коларов. Указ. соч., т. III, стр. 76.

 

145. Только в апреле 1941 г. из Югославии было угнано на принудительные работы в Германию около 300 тысяч военнопленных: солдат, офицеров и унтер-офицеров («История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг.», т. I. М., 1961, стр. 315).

 

330

 

 

коммунисты энергично подняли голос в их защиту.

 

«Мы считаем долгом международной пролетарской солидарности перед братьями по классу — сербскими рабочими, крестьянами и трудящимися, попавшими теперь в когти безжалостных империалистов, — писал орган БРП, — поднять голос, протеста против варварского обращения, которому они подвергаются. Мы призываем болгарский трудовой народ не верить всевозможным басням о насилиях сербов, распространяемым империалистами, чтобы оправдать свое бесчеловечное отношение к пленным и возбуждать шовинистическую ненависть и озлобление к ним. Мы призываем болгарских рабочих, крестьян, всех трудящихся не забывать своего братского долга перед сербскими пленными и использовать всякую возможность и всякий удобный случай, чтобы оказывать им материальную и моральную поддержку. В то же время мы призываем их выразить свое возмущение и протест болгарскому правительству, которое, являясь фактическим соучастником безобразий и насилий над сербскими пленными, лишь углубляет пропасть, вырытую правящими буржуазными кликами между двумя братскими соседними народами в угоду империалистам, и наносит огромный вред болгарскому и сербскому народам» [146].

 

Интернационалистская позиция, занятая в этот тяжелый период болгарскими коммунистами, их смелая и решительная борьба против великоболгарского курса правящей софийской клики, поддержка движения соседних народов против их национального угнетения, самоотверженная работа по организации отпора гитлеровским оккупантам имели огромное принципиальное политическое и практическое значение. В борьбе балканских народов за освобождение от немецко-фашистского ига, за восстановление национальной независимости и обеспечение подлинно демократического развития, которая уже начала развертываться, достойное место заняли и болгарские патриоты во главе с Рабочей партией.

 

Болгарский народ свято хранил ничем неистребимую любовь и горячие симпатии к своему старшему славянскому брату — великому советскому народу. Об этом

 

 

146. «Работническо дело», 1941, № 9.

 

331

 

 

ярко свидетельствовали прошедшие на протяжении 1940 и первой половины 1941 г. грандиозные демонстрации симпатии к СССР на многочисленных собраниях болгаро-советских обществ, при встрече советских спортсменов, во время представлений советских пьес, демонстраций советских кинофильмов и выставок и особенно во время всенародного движения за заключение болгаро-советского договора о дружбе и взаимной помощи. Эту любовь к первому в мире государству рабочих и крестьян, поддерживаемую в народе болгарскими коммунистами, не смогли поколебать никакие происки фашистской реакции.

 

Огромная организаторская и разъяснительная работа, развернутая Болгарской рабочей партией накануне гитлеровской агрессии против Советского Союза, сыграла неоценимую роль, так как помогла широким массам правильно ориентироваться в сложной политической обстановке, освободиться от влияния националистической пропаганды и подготовиться к новому этапу антифашистской народно-освободительной борьбы.

[Previous] [Next]

[Back to Index]