Мелкія сочиненія, статьи и письма. 1857-1887 гг.   Дмитрій Ивановичъ Иловайскій     Типографія М. Г. Волчанинова (бывш. М. Н. Лаврова и Ко). Леонтьевскій пер., д. Лаврова. Москва, 1888.     Сканы в .pdf формате (15.0 Мб) с www.b-ok.xyz

ОГЛАВЛЕНІЕ.

                        Предисловіе  III

            По вопросамъ о преподованіи исторіи.

I. Русскіе учебники по всеобщей исторіи  3

Учебная книга всеобщей исторіи Зуева. Краткая всеобщая исторія Н. Берте. Курсъ всеобщей средней исторіи В. Шульгина. Курсъ всеобщей исторіи Георга Вебера. Курсъ исторіи древняго міра В. Шульгина.

II. Замѣтки о нѣмецкихъ школахъ  31

Берлинъ. Дрезденъ. Утро въ вѣнской Академической гимназіи

III. Французское преподаваніе исторіи сравнительно съ русскимъ  43

Учебный планъ. Лицей Людовика Великаго. Лицей Фонтанъ. Выводы о французской и русской системахъ. Изъ записной книжки о московскихъ школахъ.

IV. Нѣсколько примѣчаній о примѣрной программѣ историческаго курса  61

Въ дополненіе къ нимъ: Нѣсколько мыслей о преподаваніи исторіи.

V. Культурный и политическій элементы въ учебно-исторической литературѣ  77

Разборъ четырехъ сочиненій.

 

            Путевыя замѣтки и воспоминанія.

I. Прогулка по берегамъ Оки  97

II. Давнія и недавнія поминки  129

Изъ воспоминаній студента. Воспоминаніе объ А. Н. Костылевѣ. Павелъ Ивановичъ Мельниковъ. Памяти С. М. Соловьева. Памяти графа А. С. Уварова.

III. Поѣздка подъ Плевну  159  (Русская Старина, 1883 г. Февраль)

Въ дополненіе:

    Трехдневный плѣнъ у поляковъ въ Галиціи  181  (Москов. Вѣд. 1877 г. № 244)

    Письмо къ издателю Московскихъ Вѣдомостей  185  (Москов. Вѣдом 1887 г. № 254)

IV. Отрывки изъ разныхъ путешествій  188

Воспоминаніе о Галичѣ на Днѣстрѣ. Муравьевская премія и моя поѣздка въ Вильну. Изъ путевыхъ замѣтокъ по Силезіи и Познани. Поѣздка на р. Іорданъ.

 

            Публицистика по Восточному вопросу.

I. Письма о сербо-турецкой войнѣ  207

Вступленіе. Письма въ 1875 г. къ Сербскому митрополиту и въ газету Русскій Міръ. Въ 1876 г. въ ту же газету отъ 23 іюня, 12 іюля, 19 іюля, 2 августа, 9 августа, 15 августа, 21 сентября, 26 сентября, 1 октября, 7 октября, 13 октября.

II. Письма о русско-турецкой войнѣ  239

1877 годъ: Отъ 8 февраля, 1 марта, 5 апрѣля, 8 мая, 13 мая, 22 мая, 5 іюня, 26 іюля, 28 іюля, 4 августа.

III. По окончаніи военныхъ дѣйствій  263

1878 годъ; Въ Московскія Вѣдомости: отъ 17 января, 5 февраля, 11 февраля, 14 февраля, 18 февраля. Въ Петербургскія Вѣдомости объ Афганскомъ вопросѣ и пр.

 

            Публицистика по внутреннимъ дѣламъ.

I. О классической школѣ  283

Взглядъ на русскую печать за послѣднія 18 лѣтъ. Уроки исторіи.

II. Анархическія движенія среди молодежи  336

Алармисты и анархисты. О томъ же предметѣ. Отъ 2 декабря 1878 года; 11 марта 1880 г., 8 октября, 11 декабря, 18 де, кабря; 13 марта 1881 г., 17 марта.

III. О разныхъ предметахъ  357

О флотѣ. Бумажныя деньги и фритредерство. О томъ же. О провинціальной печати. Еще о бумажныхъ деньгахъ. О государственныхъ людяхъ. О томъ же. Высшее женское образованіе. По поводу выборовъ въ московскіе городскіе головы. Замѣтки о судѣ присяжныхъ.

 

            О послѣднемъ фазисѣ Восточнаго вопроса.

I. Болгарія и пангерманизмъ  387

Желаетъ ли Бисмаркъ войны съ Франціей? Что намъ дѣлать? Сомнительный союзъ съ Италіей. По поводу юбилея королевы Викторіи. По поводу ареста Шнебеле. Еще предостереженіе. Не новый ли фокусъ?

II. Заключительныя рѣчи  406

По поводу Тырновскаго выбора. Азартная политическая игра. Послѣдняя замѣтка и слово 10 августа 1877 года.

 

 

 

ПОѢЗДКА ПОДЪ ПЛЕВНУ [*] и приключеніе въ Галиціи.

 

Послѣ третьей Плевны, т.-е. несчастнаго приступа 30 августа 1877 года, нервное настроеніе русскаго общества достигло крайней степени. Я не выдержалъ и поѣхалъ на театръ войны, чтобы собственными глазами посмотрѣть положеніе дѣла. Не буду описывать длинной дороги отъ Москвы до Яссъ. Начиная приблизительно отъ станціи Раздѣльной, движеніе впередъ все болѣе и болѣе замедлялось скопленіемъ поѣздовъ, военныхъ и встрѣчныхъ санитарныхъ, которые были наполнены ранеными. Въ Кишиневѣ, гдѣ между приходомъ и отправкою поѣзда прошло часа два или три, я успѣлъ навѣстить генерала Драгомірова, который лежалъ тамъ съ больною ногою, прострѣленною на Шипкѣ: Супруга его вручила мнѣ ящикъ съ чаемъ для Зимницкаго госпиталя.

 

Въ Яссахъ пришлось ждать цѣлый день слѣдующаго поѣзда. Тутъ на вокзалѣ я встрѣтилъ знакомаго мнѣ полковника Сытенка, начальника желѣзно-дорожнаго батальона. Благодаря его любезности, я успѣлъ не только посѣтить огромный баракъ-госпиталь, расположенный близь станціи и биткомъ набитый ранеными и больными, подлежавшими дальнѣйшей отправкѣ, т.-е. въ Россію, но и осмотрѣть весь городъ Яссы съ его окрестностями. Къ вечеру выѣхалъ Бухарестскій поѣздъ.

 

По утру, когда взошло солнце и вагоны катились по широкой Румынской равнинѣ, невдалекѣ, почти параллельно съ нами, показалась шоссированная дорога, по которой двигалась русская походная колонна. Погода была ясная и сухая; солнечные лучи играли на штыкахъ; люди шли бодро; офицеры верхами составляли группы впереди и позади колонны. Не хочу скрывать своего тогдашняго ощущенія:

 

 

*. Русская Старина, 1883 г. Февраль.

 

 

160

 

какая-то слеза умиленія стояла въ глазахъ при видѣ роднаго войска, шедшаго на святое дѣло. Но на театрѣ войны или вблизи его однѣ ощущенія должны часто смѣняться другими. Вспоминаю иную картину, уже при моемъ возвращеніи, въ той же Румыніи, на дорогѣ между Зимницею и Журжевомъ. Небо покрыто тучами, мороситъ дождь; посреди глубокой вечерней темени лошади медленно тащатъ телѣжку, а возница едва разбираетъ дорогу. На встрѣчу стали попадаться группы какихъ-то тѣней, которыя все спрашивали, далеко ли до ближней деревни. Это были русскіе солдаты, усталые, промокшіе; они въ потьмахъ плелись по грязи до слѣдующаго привала. Но вернемся къ Бухарестскому поѣзду. Помянутое впечатлѣніе, произведенное русскою колонною, было вслѣдъ затѣмъ нѣсколько испорчено шумнымъ обществомъ русской молодежи, которая ѣхала въ сосѣднемъ вагонѣ; но, будучи, какъ говорится, на-веселѣ, не ограничивалась имъ, а посѣщала и другіе вагоны. Оказалось, что это были юнкера или воспитанники юнкерской школы, выпущенные въ офицеры и отправлявшіеся въ дѣйствующую армію. Источникомъ ихъ шумной веселости послужило жаловавье, выданное впередъ или не въ зачетъ (хорошо не помню). Передъ румынскою публикою, конечно, было нѣсколько неловко; приходилось говорить своимъ сосѣдямъ-Румынамъ о крайней молодости, о томъ, что всѣ эти юноши будутъ храбро драться и, вѣроятно, далеко не всѣ вернутся на родину (что безъ сомнѣнія буквально потомъ исполнилось). Изъ разговоровъ съ сосѣдями-Румынамя, равно дамами и мущинами, я узналъ, что всѣ они сильно побаиваются, какъ бы Турки не прорвались на эту сторону Дуная и не произвели всякаго рода опустошеній и плѣненій.

 

Въ Бухарестѣ, при въѣздѣ въ городъ, таможенные чиновники обшарили мои вещи и едва пропустили помянутый ящикъ съ чаемъ. Затѣмъ долго пришлось разъѣзжать по городу, отыскивая какой-ннбудь пріютъ; такъ все было полно русскимъ офицерствомъ, преимущественно штабнымъ или нестроевымъ, интендантствомъ и множествомъ агентовъ, особенно изъ Евреевъ по продовольствію войскъ и другимъ статьямъ военной надобности. Со станціи я взялъ извощика изъ русскихъ скопцевъ, которыхъ тамъ очень много, и, благодаря возможности объясняться съ нимъ по-русски, наконецъ нашелъ себѣ какую-то полусвѣтлую комнатку въ одной гостинницѣ средней руки, чистотою конечно не отличавшейся.

 

Въ этомъ городѣ, съ которымъ былъ уже прежде знакомъ, на сей разъ пробылъ полтора сутокъ. Прежде всего я отправился въ русское генеральное консульство. Когда спросилъ г. консула, нужно ли запастись отъ него бумагою для пропуска за Дунай, онъ отвѣчалъ, что это необходимо,

 

 

161

 

а иначе меня, какъ частное лицо, не пропустятъ. На слѣдующій день къ 12 часамъ онъ обѣщалъ приготовить инѣ нужную бумагу. Услыхавъ, что въ томъ же домѣ консульства, въ сосѣднихъ комнатахъ, проживаетъ русскій канцлеръ, я пожелалъ воспользоваться случаемъ, чтобы видѣть и слышать одного изъ крупныхъ дѣятелей нашей современной исторіи, котораго никогда прежде не видалъ. Но на посланную карточку получилъ отвѣтъ, что князь сейчасъ уѣзжаетъ на прогулку и принять меня не можетъ [*].

 

Въ этотъ день, не встрѣтивъ никого изъ знакомыхъ или благопріятелей, я не собралъ никакихъ свѣдѣній о театрѣ войны; а могъ только наблюдать движеніе и жизнь на улицахъ, въ магазинахъ и ресторанахъ. Видѣлъ какъ русское золото и серебро сыпалось вездѣ щедрою рукою. На другой день въ назначенный часъ явился въ генеральное консульство; но тамъ никто и не думалъ приготовить мнѣ какую либо бумагу; консулъ былъ съ кѣмъ-то занятъ, и очевидно ему было не до меня въ такое суетливое время. Я рискнулъ ѣхать безъ бумаги, и часа черезъ три сѣлъ на Журжевскій поѣздъ, отправлявшійся до Фратешти. Это былъ поѣздъ преимущественно военный и вѣроятно оплачиваемый русскимъ правительствомъ. Билетовъ никто не спрашивалъ; различія между классами тутъ не существовало. Всѣ садились куда и какъ попало. Поѣздъ шелъ меренно съ большими остановками на какихъ-то бѣдныхъ станціяхъ съ буфетами, предлагавшими незатѣйливыя явства и напитки, въ родѣ водки и колбасы. Уже поздно вечеромъ добрались мы до Фратешти. Журжево въ то время страдало отъ бомбъ, прилетавшихъ съ другой стороны Дуная, изъ Рущука;

 

 

*. По этому поводу припомню подобный же случай. Въ 1868 году я былъ въ Варшавѣ и осматривалъ ея древности. Главную достопримѣчательность ея составляетъ старый королевскій дворецъ, въ которомъ жилъ намѣстникъ графъ Бергъ. Думаю: въ 1864 году былъ въ Вильнѣ, и случайно попалъ на утренній пріемъ въ Муравьеву; теперь посмотрю на другаго усмирителя польскаго мятежа и вмѣстѣ одного изъ главныхъ германизаторовъ Привислянскаго края. Прошу доложить обо мнѣ и посылаю свою карточку. Не тутъ-то было. Ко мнѣ вышелъ адъютантъ, очевидно также изъ нѣмцевъ, и спросилъ, что мнѣ нужно отъ графа? Я отвѣчалъ, что ничего болѣе какъ позволеніе осмотрѣть дворецъ и преимущественно его старину. Адъютантъ пошелъ, и принесъ мнѣ это позволеніе; при чемъ далъ въ провожатые служителя-поляка. (Русскій элементъ во дворцѣ существовалъ только въ видѣ военнаго караула). Графъ Бергъ уже умеръ; такъ я его и не видалъ. Напомню и еще нѣчто подобное. Въ 1878 году въ Москвѣ я пожелалъ присутствовать на одномъ торжественномъ раутѣ, чтобы поближе взглянуть на главныхъ современныхъ правителей; но не могъ добиться приглашенія отъ чиновниковъ, щедро разсылавшихъ его налѣво и направо. Я тогда возропталъ печатно, что вызвало недоумѣніе со стороны нѣкоторыхъ органовъ нашей прессы, которые, конечно, заподозрили во мнѣ честолюбивыя стремленія.

 

 

162

 

а потому поѣздъ невсегда доходилъ до конца желѣзнаго пути. У станціи ожидала толпа извощиковъ. Я выбралъ одного румынскаго болгарина съ легкой телѣжной (каруццой), запряженной тремя маленькими лошадками, и сторговалъ его за сколько-то полуимперіаловъ отвезти меня въ Болгарію, именно въ Горный Студень, гдѣ тогда находилась главная квартира. Мы ѣхали всю ночь; передъ утромъ остановились въ какомъ-то довольно большомъ румынскомъ селеніи, названія котораго не помню. Тутъ болгаринъ, никуда не заѣзжая, на улицѣ покормилъ своихъ лошадокъ, и затѣмъ продолжалъ путь. Наружный характеръ страны, по крайней мѣрѣ въ этой части Румыніи, не показывалъ ни значительной культуры, ни довольства или густоты населенія. По мѣрѣ движенія впередъ сказывалась близость театра войны, особенно въ видѣ павшихъ воловъ и лошадей, которые были только отодвинуты немного въ сторону отъ дороги и почему-то оставались неубранными.

 

Часовъ въ десять иди одиннадцать утра я пріѣхалъ въ румынское селеніе или городокъ Зимницу, лежащій на лѣвой сторонѣ Дуная, насупротивъ болгарскаго города Систова. Около Зимницы въ открытомъ полѣ расположенъ былъ довольно обширный госпитальный лагерь Краснаго Бреста, состоявшій изъ равной величины палатокъ. Тутъ я провелъ часа два. Благодаря помянутому ящику съ чаемъ, назначенному для этого госпиталя, мнѣ было оказано нѣкоторое вниманіе; сестры милосердія даже напоили меня чаемъ; а смотритель госпиталя сводилъ меня въ кухонный баракъ, гдѣ въ огромныхъ котлахъ кипѣли щи или борщъ, варившійся для больныхъ, и предложилъ отвѣдать горячаго борщу. Принимая меня за корреспондента, онъ выразилъ надежду, что я одобрительно отзовусь о хозяйственной сторонѣ госпиталя; охотно даю этотъ отзывъ въ настоящее время, хотя и нѣсколько поздно. (Смотритель носитъ историческую фамилію: Собѣсскій). Больные, наполнявшіе палатки, несомнѣнно пользовались свѣжимъ воздухомъ; но наступало осеннее время и я полагаю, что по ночамъ они страдали отъ холоду. Изъ большаго барака, гдѣ производились хирургическія операціи и накладывались гипсовыя повязки, раздавались стоны и вопли, съ непривычки наводившіе не малую тоску.

 

Спустившись съ высокаго берега къ понтонному мосту, наведенному черезъ Дунай, я былъ остановленъ часовымъ, который потребовалъ мой видъ и пропускъ. У меня оказалось письмо князя В. А. Черкасскаго (теперь уже покойнаго), начальника временнаго гражданскаго управленія въ Болгаріи.

 

 

163

 

Письмо, написанное на печатномъ бланкѣ мѣсяцевъ за пять назадъ, заключало въ себѣ отвѣтъ на кое желаніе прибыть въ главную квартиру,—желаніе, которое въ то время не было приведено въ исполненіе. Этого письма оказалось достаточно и меня пропустили.

 

Городъ Систово, съ его каменными домиками, лѣпившимися на высокомъ берегу Дуная, на сей разъ я миновалъ, потому что спѣшилъ въ тотъ же день добраться до Горнаго Студня. Благодаря сухой погодѣ, дорога не представляла трудностей, и мы ѣхали довольно скоро. Только время отъ времени мой болгаринъ останавливался, набиралъ стеблей и листьевъ кукурузы, остававшейся неубранною въ поляхъ, и давалъ ее пожевать своимъ лошадкамъ; при чемъ считалъ непремѣнною обязанностію подергать или потянуть ихъ за уши. Очевидно ото былъ гигіеническій пріемъ, общеупотребительный въ тѣхъ краяхъ. Въ какой-то деревенькѣ мы сдѣлали маленькій привалъ на улицѣ или на площади, чтобы покормить лошадокъ. Тутъ я нагналъ одну изъ частей гвардіи, двинутой тогда на театръ войны, именно Измайловскій полкъ. Я сѣлъ на пригоркѣ возлѣ дороги, и смотрѣлъ на растянувшіяся полковыя колонны. Солдаты имѣли спокойный, бодрый видъ; только полковой обозъ, повидимому, представлялъ нѣкоторыя затрудненія, и большія неуклюжія повозки, нагруженныя разнымъ добромъ, иногда застрѣвали въ какихъ-нибудь ямкахъ, такъ что доставляли не мало возни людямъ. Между тѣмъ недалеко отъ меня присѣла группа офицеровъ, и изъ долетавшихъ до меня разговоровъ я могъ убѣдиться въ ихъ воинственномъ настроеніи. Такъ, по поводу какого-то замѣчанія о Туркахъ, одинъ юноша сказалъ, что онъ на ихъ счетъ запасся хорошей шашкой, и ударилъ по ея рукояти. Но когда полкъ прошелъ, и я приблизился къ другой группѣ, которая собралась неподалеку отъ моей телѣжки и состояла повидимому изъ лицъ, расквартированныхъ въ этой деревенькѣ, то здѣсь убѣдился, что армейскіе чины безъ особаго удовольствія встрѣчали шедшую къ нимъ на помощь гвардію. Она, молъ, воспользуется плодами нашихъ трудовъ и нашей крови; ей достанутся и главная слава, и главныя награды. Извѣстно, какъ впослѣдствіи гвардія геройскими и кровопролитными подвигами стяжала свои лавры. Но пусть тѣ, отъ кого зависитъ, на будущее время постараются устранить этотъ недостатокъ дружбы между войскомъ простымъ и привилегированнымъ.

 

Время уже близилось къ вечеру, когда я добрался до Горнаго Студня, селенія, расположеннаго посреди лощинъ и овраговъ. Разыскавъ мѣсто, гдѣ былъ отдѣльный небольшой лагерь чиновниковъ временнаго гражданскаго управленія, я остановился подлѣ хижины, которую занималъ княвь Черкасскій.

 

 

164

 

Онъ куда-то отъѣхалъ и еще не возвращался. Я разсчиталъ своего возницу, и сталъ дожидаться князя. Низенькая хижина, въ которой онъ помѣщался, по мѣстному обычаю, была наполовину выкопана въ землѣ; но она отличалась отъ другихъ чистотою и опрятностію, и глиняный полъ ея былъ устланъ свѣжею соломою. Причисленные къ нему офицеры и чиновники его канцеляріи располагались кругомъ въ простыхъ холстинныхъ палаткахъ. Спустя полчаса, послышался конскій топотъ, и на сѣромъ пожиломъ конѣ подъѣхалъ князь Черкасскій, въ полувоенномъ костюмѣ и въ невысокихъ сапогахъ со шпорами. Послѣ того, какъ мы видѣлись въ Москвѣ, онъ замѣтно посѣдѣлъ и похудѣлъ; усиленные труды и ваботы уже наложили свою печать на его умную физіономію. Когда я ему сообщилъ о своемъ намѣреніи ѣхать подъ Плевну, онъ отвѣчалъ, что безъ особаго спеціальнаго разрѣшеніи изъ главной квартиры меня туда не пропустятъ; на этотъ счетъ тамъ очень строго; слѣдовательно мнѣ нужно ждать возвращенія Великаго князя главнокомандующаго, который только что уѣхалъ туда же, подъ Плевну, и вернется неизвѣстно когда, во всякомъ случаѣ не ранѣе трехъ, четырехъ дней. Такое препятствіе меня нѣсколько озадачило, ибо въ Горномъ Студнѣ, какъ оказалось, дѣлать было нечего, и ожиданіе представлялось довольно тягостнымъ.

 

Разумѣется, тотчасъ возникъ вопросъ, куда меня пріютить. Нашлась свободная койка въ одной палаткѣ, именно у г. Станишева, родомъ болгарина, съ которымъ я былъ нѣсколько знакомъ еще въ Москвѣ. По сосѣдству съ нашимъ лагеремъ оказался довольно еносный ресторанъ, устроенный въ довольно большой палаткѣ маркитантомъ главной квартиры, гдѣ и можно было утолить голодъ. Хотя днемъ солнце даже пекло, но ночи были уже холодныя, и я порядкомъ зябъ въ небольшой легкой палаткѣ, снизу продуваемой вѣтромъ. Слѣдующее утро провелъ въ прогулкахъ по Горному Студню и его окрестностямъ; видѣлъ издали Государя Императора, какъ онъ на дворѣ занимаемаго имъ домика завтракалъ окруженный свитою; съѣздилъ на помянутой верховой лошади князя Черкасскаго въ одну деревеньку, въ которой нѣкоторое время находилась квартира Государя Цесаревича; посѣтилъ съ княземъ калмыцкія кибитки Краснаго Креста, гдѣ между прочимъ полюбовался на студентовъ-медиковъ, добровольно отправившихся на театръ войны. Раза два заходилъ въ ресторанъ; нѣсколько разъ принимался пить чай съ хозяиномъ своей палатки или съ обитателями сосѣднихъ палатокъ. Вскорѣ я убѣдился, что для русскихъ людей на театрѣ войны главная отрада—это чай.

 

Во время чаепитій я, между прочимъ, сталъ собирать свѣдѣнія о томъ,

 

 

165

 

какія же существуютъ тамъ средства сообщенія. Оказалось, что для меня собственно никакихъ средствъ не представлялось, и что эта часть есть самая затруднительная даже для военныхъ чиновъ. Надобно было или купить себѣ лошадь, которую содержать было очень не легко, иди ждать такъ называемой оказіи, а иначе путешествовать пѣшкомъ или на волахъ съ какимъ либо обозомъ. Подобная перспектива, съ возможностію на неопредѣленное время быть отрѣзаннымъ отъ возвращенія въ Россію, конечно, не мало меня встревожила. Я побѣжалъ разыскивать своего вчерашняго возницу-болгарина и нашелъ его совершенно готовымъ уѣхать. Онъ стоялъ подлѣ своей запряженной телѣжки, и поджидалъ, не найметъ ли кто его на обратный путь, т.-е. въ Румынію. Такое замедленіе оказалось для меня счастливою случайностію. Я постарался остановить болгарина, и поспѣшилъ къ князю Черкасскому, которому сообщилъ о своемъ рѣшеніи ѣхать немедленно подъ Плевну, хотя бы это и было сопряжено съ рискомъ. В. А. не сталъ болѣе меня удерживать, и тотчасъ написалъ для меня нѣсколько рекомендательныхъ записокъ къ разнымъ лицамъ, окружавшимъ Великаго князя главнокомандующаго. Пока онъ писалъ, я пригласилъ болгарина въ палатку, и, съ помощію г. Станишева, сначала убѣдилъ его везти меня подъ Плевну, и оттуда обратно въ Румынію, а затѣмъ столковался въ цѣнѣ, которую онъ запросилъ было сверхъ всякой мѣры. Но за сколько золотыхъ я его нанялъ, теперь въ точности не помню.

 

Было уже часовъ пять пополудни, когда я простился съ кн. Черкасскимъ, и выѣхалъ по направленію къ Плевнѣ, до которой отъ Горнаго Студня приблизительно верстъ пятьдесятъ. Почти на половинѣ этого разстоянія находится селеніе Булгарени, въ которомъ я долженъ былъ остановиться на ночлегъ, имѣя записку отъ князя Черкасскаго къ капитану Паули, завѣдывавшену здѣсь питательнымъ пунктомъ. Нужно замѣтить, что эти благодѣтельные пункты были учреждены отъ Краснаго Креста по главнымъ путямъ на театрѣ войны для того, чтобы доставлять отдыхъ, пищу, перевязки я вообще медицинскую помощь раненымъ и больнымъ, которые постоянно эвакуировались съ мѣста дѣйствія. Они находились въ вѣдѣніи князя Черкасскаго, а онъ для административныхъ потребностей имѣлъ въ своемъ распоряженіи нѣкоторое количество гвардейскихъ офицеровъ.

 

Помнится, въ сумеркахъ мы проѣзжали чрезъ какое-то большое селеніе, исключительно турецкое; возвращавшійся съ пастьбы скотъ столпился у деревенскаго колодца; тутъ же лѣниво и апатично копошились люди, повидимому не обращавшіе никакого вниманія на проѣзжихъ.

 

 

166

 

На этой дорогѣ къ Булгаренямъ я имѣлъ непріятное приключеніе, окончившееся, впрочемъ, благополучно. Такъ какъ уже смерклось, и мой возница спѣшилъ добраться до ночлега, то онъ началъ усердно погонять своихъ лошадокъ; мы ѣхали по неровной мѣстности, изрытой долинами и оврагами. Телѣжка подпрыгивала на ямкахъ и кочкахъ и иногда неслась по крутой извилистой дорожкѣ, которую едва можно было различить въ полутьмѣ. Разъ спустились мы вскачь съ какой-то покатости въ тинистую лощину, черезъ которую былъ наброшенъ хворостъ. Но едва лошади ступили на эту обманчивую настилку, какъ по самую грудь ушли въ трясину. Туда-сюда, но, какъ говорится, ни съ мѣста. При наступившей абсолютной темнотѣ положеніе оказалось критическимъ. Мой болгаринъ почти плакалъ, и отчаянно суетился около лошадей, проклиная свое согласіе везти меня подъ Плевну. Я рѣшилъ идти впередъ пѣшкомъ, и, если можно, найдти какую либо помощь. Перебравшись кое-какъ по настланному хворосту, ощупью пошелъ по дорогѣ. Вдругъ гдѣ-то налѣво отъ нея мелькнулъ огонекъ; я направился въ ту сторону. Огонекъ исчезъ; но я продолжалъ идти, и скоро могъ различитъ въ темнотѣ какую-то широко раскинувшуюся массу. Затѣмъ услыхалъ людской говоръ. Черезъ минуту все объяснилось. Безформенная масса обратилась въ ряды артиллерійскихъ фургоновъ и лафеты съ орудіями. Это была слѣдовавшая куда-то артиллерійская бригада, остановившаяся на ночлегъ въ открытомъ полѣ. Говоръ происходилъ отъ группы солдатъ, которая лежала на привалѣ и еще не успѣла заснуть; а огонь мелькнулъ тогда, когда они закуривали свои трубки. Разумѣется, я разсказалъ имъ о своемъ приключеніи, и просилъ помощи. Тотчасъ отобралось десятокъ молодцовъ, и, съ разрѣшенія офицера, отправились со мною, захвативъ фонарь.

 

Когда мы подошли къ мѣсту событія, на немъ не оказалось ни лошадей, ни телѣжки; а въ нѣкоторомъ разстояніи отъ него болгаринъ снова запрягалъ свою каруццу. Пока я ходилъ за помощью, ему какъто удалось всѣхъ лошадей по очереди вытащить изъ трясины. Потомъ, будучи не въ состояніи повернуть увязшую телѣжку, онъ привязалъ къ ея задку хвосты своихъ коней, и они вытащили ее на сухую почву. Находчивость, достойная греческаго Одиссея. Но оставалось разрѣшить вопросъ: какимъ образомъ переправиться на другую сторону тинистой лощины? Мы пошли по ея берегу, отыскивая болѣе сухое мѣсто для переправы. Дѣйствительно, дно ея становилось суше; но чѣмъ далѣе мы шли, тѣмъ болѣе превращалась она въ безконечный оврагъ съ крутыми берегами. Тогда пришлось снова выпрячь лошадей и перевести ихъ въ поводу; солдаты на рукахъ спустили телѣжку на дно оврага и втащили ее на другую сторону.

 

 

167

 

Выѣхавъ снова на дорогу, я поблагодарилъ артиллеристовъ и продолжалъ путь. Разумѣется, нельзя было не посѣтовать при этомъ, что въ районѣ расположенія русскихъ войскъ пути сообщенія были такъ неисправны.

 

Спустя около часу, мы достигли Булгарень.

 

Большой полотняный баракъ и нѣсколько маленькихъ палатокъ порѣ него тотчасъ обнаружили мѣсто питательнаго пункта. Я заглянулъ въ баракъ; онъ былъ разгороженъ на разныя отдѣленія, но казался пустъ; рѣзкій вѣтеръ съ шумомъ колебалъ его холстинныя или клеенчатыя стѣны и покрышку. Въ одномъ углу, отдѣленномъ пологомъ, горѣла свѣча: какой-то молодой писарь сидѣлъ тамъ за столомъ и составлялъ отчетныя вѣдомости. Отъ него я узналъ, что капитанъ Паули перебрался изъ палатки въ деревню вслѣдствіе наступившихъ холодовъ, такъ какъ онъ заболѣлъ лихорадкою. По указанію писаря, я нашелъ дворъ и ту избу, гдѣ помѣщался капитанъ, и здѣсь присталъ съ своей каруццой. Запретивъ будить больнаго хозяина, я поручилъ деньщику отдать ему письмо Черкасскаго по утру, когда онъ встанетъ; а себѣ попросилъ послать соломы въ сѣняхъ или въ передней избѣ, и скоро заснулъ довольно крѣпко.

 

По утру, когда я всталъ, хозяинъ уже былъ предупрежденъ обо мнѣ помянутымъ письмомъ, и любезно упрекнулъ меня за то, что я не велѣлъ его разбудить. У него въ это время былъ еще его товарищъ по гвардіи, капитанъ Владиміровъ, тоже командированный въ распоряженіе князя Черкасскаго и состоявшій административнымъ начальникомъ того болгарскаго округа или уѣзда, въ которомъ мы находились. Онъ собирался объѣзжать свой округъ и направлялся также въ сторону Плевны; поэтому предложилъ ѣхать вмѣстѣ. Мало того, онъ радушно предоставилъ въ мое распоряженіе свою верховую лошадь для поѣздки собственно въ Плевненскій лагерь, чѣмъ значительно облегчилъ мнѣ эту поѣздку. Хозяинъ угостилъ насъ пріятною бесѣдою, чаемъ и завтракомъ; послѣ чего мы отправились въ путь. Я сѣлъ съ капитаномъ Владиміровымъ въ его телѣжку, запряженную парою бойкихъ лошадокъ, которыхъ онъ пріобрѣлъ на мѣстѣ; сзади была привязана верховая лошадь, а далѣе за нами слѣдовалъ мой болгаринъ съ своей каруццой. Разумѣется, я пользовался случаемъ узнать все, что меня интересовало, и что могли мнѣ сообщить оба капитана.

 

Часа черезъ два или два съ половиною мы достигли селенія Порадима, въѣхали на какой-то дворъ, и вошли въ избу. Тутъ сидѣла группа офицеровъ, которые, употребляя техническое выраженіе, рѣзались въ карты.

 

 

168

 

Мой спутникъ обратился къ одному изъ нихъ, хозяину избы, молодому человѣку съ польской фамиліей, и рекомендовалъ ему меня, по порученію капитана Паули. Молодой офицеръ кивнулъ мнѣ головой; сказалъ что-то въ родѣ того, что онъ учился по моимъ книгамъ; затѣмъ повернулся спиною, и продолжалъ игру. Мы вышли на дворъ, посидѣли на крыльцѣ; но, не видя никакихъ знаковъ вниманія, перебрались съ своими телѣжками на какой-то другой дворъ, гдѣ, помнится, стояла команда жандармовъ, и тутъ пристали. Здѣсь я долженъ былъ оставить своего болгарина, и отсюда уже верхомъ ѣхать къ Плевнѣ, отстоявшей верстъ на семь.

 

Спутникъ мой досталъ откуда-то мѣдный или жестяной чайннкъ, тутъ же на дворѣ вскипятилъ воду и сдѣлалъ чай. Напившись и съѣвъ по куску сыру, который у насъ обоихъ оказался въ запасѣ, мы распрощались. Оставивъ дорожный сакъ въ телѣжкѣ и привязавъ свои пледы къ сѣдлу, я выѣхалъ изъ деревни. Капитанъ показалъ мнѣ дорогу. Ѣхать приходилось между полями и нивами, съ которыхъ былъ снятъ хлѣбъ. Часть пути я сдѣлалъ съ какимъ-то гусаромъ, проѣзжавшимъ не помню куда. Потомъ взъѣхалъ на какое-то возвышеніе, и передо мною открылась часть русскихъ линій, облегавшихъ Плевну съ сѣверовосточной стороны. Мѣстность имѣетъ здѣсь весьма неровную, волнообразную поверхность. Переѣзжая съ пригорка на пригорокъ, я попалъ въ какое-то лагерное расположеніе, состоявшее изъ палатокъ и землянокъ. Одни солдаты носили воду изъ ближняго ручья, другіе варили пищу, третья копали землю для своихъ землянокъ, четвертые сооружали новое укрѣпленіе въ видѣ люнета. Однимъ словомъ, шла обыденная лагерная дѣятельность въ тылу передовыхъ траншей, откуда изрѣдка слышались выстрѣлы, которыми сторожевыя цѣпи обмѣнивались съ непріятелемъ.

 

Я, наконецъ, подъ Плевной, куда такъ стремился. Но пока не вижу никакой Плевны, не вижу непріятеля. Любопытно то, что всѣ разговоры о строгомъ воспрещеніи являться сюда кому либо постороннему, безъ особаго пропуска, оказались напрасными. У меня не только никто не потребовалъ пропуска, но и просто никто не полюбопытствовалъ узнать, что я за человѣкъ.

 

Продолжая шажкомъ объѣзжать разбросанные тамъ-сямъ лагери, устроенные большею частію по скатамъ или въ глубинѣ долинъ и слѣдовательно скрытые отъ глазъ непріятеля, я вдругъ очутился передъ батареей изъ восьми пушекъ довольно большаго калибра. По сторонамъ ея виднѣлись траншеи со стрѣлками, а впереди довольно крутой обрывъ. Я влѣзъ съ лошади и попросилъ артиллерійскую прислугу вызвать начальника батареи.

 

 

169

 

Ко мнѣ вышелъ небольшаго роста блондинъ, назвавшій себя капитаномъ Ивановымъ. Я отрекомендовался. Но прежде нежели успѣлъ сказать, зачѣмъ пріѣхалъ подъ Плевну, капитанъ, очевидно неусмотрѣвшій ничего необыкновеннаго въ моемъ любопытствѣ, любезно повелъ меня на свою батарею и тотчасъ принялся все объяснять и показывать. Оказалось, что я попалъ на центральную или одну изъ центральныхъ батарей. Солнце уже садилось, и капитанъ поспѣшилъ воспользоваться его послѣдними лучаии, чтобы показать мнѣ Плевну и непріятельскія укрѣпленія.

 

Съ этого возвышеннаго пункта, на разстояніи верстъ пяти, шести, открывался небольшой городъ Плевна, расположенный въ долинѣ между обнаженными холмами, посреди которыхъ оттѣнялись его бѣлые домики и минареты, съ нѣсколькими зелеными деревьями. Плевну я разсмотрѣлъ при помощи бинокля, сообщеннаго мнѣ начальникомъ батареи. Только при той же помощи могъ я различить сѣрыя линіи невысокихъ валовъ, обозначавшихъ непріятельскіе ложементы и редуты, расположенные на скатахъ возвышенностей по другую сторону разстилавшейся у нашихъ ногъ долины. Кромѣ этихъ валовъ не было видно никакихъ признаковъ непріятеля.

 

Узнавъ о томъ, что я еще не имѣю никакого пріюта на ночь, г. Ивановъ тотчасъ предложилъ мнѣ мѣсто въ своей землянкѣ, гдѣ онъ помѣщался съ своимъ помощникомъ. Я конечно съ удовольствіемъ принялъ предложеніе; но предварительно желалъ представиться въ главной квартирѣ. Распросивъ о направленіи пути, который велъ къ мѣсту расположенія Великаго князя, я скоро нашелъ это мѣсто. Помню, что мнѣ пришлось проѣзжать мимо лагеря того корпуса, которымъ командовалъ генералъ Криднеръ, и я увидалъ прохаживающуюся около палатокъ высокую, нѣсколько сгорбленную фигуру этого генерала, покрытаго лаврами Никополя и терніями второй Плевны.

 

Великій князь главнокомандующій съ своею свитою и казацкимъ конвоемъ занималъ особый пригорокъ. Меня направили къ дежурному офицеру, которому я и вручилъ свои двѣ или три рекомендательныя записки отъ князя Черкасскаго, для передачи кому слѣдуетъ. Но оказалось, что и записки эти не были необходимы. Едва въ главной квартирѣ узнали о моемъ пріѣздѣ, какъ мнѣ было оказано всякое радушіе.

 

Сначала вышелъ ко мнѣ сѣдовласый генералъ съ черными, еще сохранявшими свой блескъ, глазами. Это оказался Непокойчицкій, начальникъ главнаго штаба. Онъ же доложилъ обо мнѣ Великому князю главнокомандующему, который пожелалъ немедленно меня видѣть и распросилъ о цѣли моего пріѣзда.

 

 

170

 

Межъ тѣмъ уже смерклось. На свѣженъ воздухѣ, посреди палатокъ, стояли накрытые столы, поставленные въ одинъ рядъ. Великій князь милостиво пригласилъ меня отобѣдать и указалъ мнѣ мѣсто недалеко отъ себя, посреди своей свиты. Я и прежде слышалъ о его привѣтливости и простотѣ обращенія; а теперь на самомъ себѣ испыталъ эти привлекательныя качества, благодаря которымъ за столомъ господствовали непринужденность и даже веселость. Бесѣду, помнится, особенно оживляли сидѣвшіе насупротивъ Великаго князя генералъ Д. И. Скобелевъ (отецъ) и князь Имеретинскій.

 

Послѣ обѣда Великій князь ушелъ въ свою палатку. Общество разбилось на группы. Мнѣ случилось тутъ вести разговоръ какъ съ военными генералами, такъ и съ лицами другихъ профессій, состоявшихъ при главномъ штабѣ, напримѣръ съ медикомъ его высочества (не помню фамиліи) и драгоманомъ Макѣевымъ. Между прочимъ Непокойчицкій замѣтилъ мнѣ, что Плевна не представляетъ большаго интереса; что мнѣ лучше было бы съѣздить на Шипку, гдѣ можно любоваться великолѣпной горной природой.

 

«Ахъ, генералъ, до живописныхъ ли видовъ намъ теперь! Сокрушили вы насъ троекратной Плевной»—думалъ я въ эту минуту. Но, конечно, не отвѣтилъ такъ откровенно.

 

Межъ тѣмъ на обѣденныхъ столахъ былъ поданъ чай, и большая часть общества снова усѣлась вокругъ нихъ, безъ соблюденія ранговъ, а гдѣ кому пришлось, такъ какъ Великій князь тутъ не присутствовалъ. Разговоры касались самыхъ разнообразныхъ предметовъ. Между прочимъ кто-то къ слову дружески-шутливо посовѣтовалъ юному дежурному офицеру жениться тотчасъ по окончаніи войны. Тотъ серьезно началъ увѣрять, что ни за что не женится такъ рано. По этому поводу бесѣда незамѣтно склониласъ на женщинъ и на любовь—вѣчно всѣмъ близкіе и общедоступные вопросы, которые всегда занимали и будутъ занимать человѣчество, особенно въ долгіе вечерніе часы лагернаго досуга. Разговоръ этотъ, какъ и подобаетъ хорошему обществу, велся въ весьма приличной, даже изящной формѣ, со всѣми признаками рыцарственныхъ отношеній къ прекрасному полу.

 

Вечеръ былъ, довольно теплый и тихій. Небольшое пространство, тускло освѣщенное нѣсколькими свѣчами, со всѣхъ сторонъ ограничивалось густою темнотою; такъ что, сидя въ пріятномъ обществѣ, на минуту можно было забыть бѣдствія войны и самое сосѣдство губительной Плевны. Но она о себѣ напомнила.

 

Вдругъ посреди ночной тишины послышалось нѣсколько выстрѣловъ гдѣ-то въ правой сторонѣ русскихъ линій.

 

 

171

 

Выстрѣлы напали учащаться и скоро перешли въ горячую перестрѣлку, такъ что приковали къ себѣ общее вниманіе. Самъ Великій князь вышелъ изъ палатки, и, помѣстясь на краю пригорка на складномъ стулѣ, прислушивался къ пальбѣ. Позади сгруппировалась его свита, кто стоя, кто присѣвъ на землю. Громъ непрерывной пальбы нѣкоторое время шелъ crescendo; происходившіе отъ выстрѣловъ огоньки подобно молніямъ рѣзали мглу и разсыпались искрами. И слухъ, и зрѣніе поражались грандіознымъ впечатлѣніемъ. Можно было подумать, что въ той сторонѣ кипѣла ожесточенная битва. Но вотъ пальба постепенно стала ослабѣвать, и наконецъ затихла. Снова водворились мракъ и тишина. Послѣ оказалось, что никакого серьезнаго столкновенія въ ту ночь не было; а на Гривицкохъ редутѣ, занятомъ Румынами, произошла ложная тревога, и открылась пальба, на которую Турки отвѣчали изъ своего ближняго редута. Нужно замѣтить, что Гривицкій редутъ былъ отнятъ у Турокъ же, и что они нѣсколько разъ пытались воротить его внезапными ночными нападеніями. Слѣдовательно означенная тревога, можетъ быть, въ сущности имѣла основаніе, и предупредила новую попытку непріятеля.

 

Меня оставили ночевать въ лагерѣ Великаго князя. Притомъ же такъ поздно, въ потьмахъ, отыскивать батарею Иванова было весьма неудобно. Когда я разсказалъ въ главномъ штабѣ о своей встрѣчѣ съ нимъ, то узналъ, что этотъ скромный и по наружности невидный капитанъ пользовался репутаціей весьма храбраго и превосходнаго артиллериста. Тогда мнѣ невольно припомнился типъ артиллериста Тушина, прекрасно очерченный въ романѣ графа Толстаго «Война и миръ».

 

Меня поручили начальнику конвоя, казацкому полковнику, и онъ на ночь далъ мнѣ пріютъ въ палаткѣ одного изъ своихъ офицеровъ. Палатка была хотя и очень легкая, но хорошо прилажена, и когда мы улеглись, казакъ какъ-то наглухо приметалъ веревочкой ея дверку, такъ что вѣтеръ почти въ нее не проникалъ. Лошадь моя между тѣмъ пользовалась обществомъ конвойныхъ казацкихъ коней.

 

Съ восходомъ солнца конвойный лагерь былъ уже на ногахъ. Наканунѣ полковникъ обѣщалъ нарядить одного молодаго хорунжаго (или корнета), хорошо знавшаго мѣстность и расположеніе войскъ, чтобы проводить меня по русскимъ линіямъ и объяснить все, что можно. Но въ это утро, какъ нарочно, на хорунжаго пало дежурство при главной квартирѣ. Мнѣ дали въ провожатые двухъ казаковъ. Передъ выѣздомъ изъ лагеря я обратился къ Скобелеву-отцу съ вопросомъ, гдѣ и какъ могу видѣть его сына. Димитрій Ивановичъ отвѣчалъ, что съ этимъ вопросомъ лучше обратиться къ князю Имеретинскому,

 

 

172

 

извѣстному другу Михаила Димитріевича. Князь Имеретинскій сообщилъ мнѣ, что въ это утро должна происходить рекогносцировка генерала Тотлебена, по окончаніи которой онъ будетъ обѣдать у Скобелева-сына. Князь именемъ сего послѣдняго любезно пригласилъ меня явиться къ тому же времени, т.-е. къ пяти часамъ, въ главную квартиру Шестнадцатой дивизіи, которою командовалъ Михаилъ Димитріевичъ Скобелевъ.

 

Сначала я поѣхалъ съ своими казаками на лѣвый флангъ нашей арміи. Мы пробирались пашнями, лугами, мелкимъ кустарникомъ по пересѣченной мѣстности мимо нашихъ линій, которыя шли ломаною дугою параллельно съ земляными укрѣпленіями турецкой арміи и впереди состояли изъ ровиковъ со стрѣлками или такъ называемыхъ ложементовъ, далѣе люнетовъ, батарей и проч.; а за этими передовыми линіями и за этими пригорками, какъ я сказалъ, были мѣстами расположены лагери отдѣльныхъ частей. Солнце спряталось и небо покрылось облаками. Поэтому непріятельскія земляныя укрѣпленія я едва могъ различать. Но за то время отъ времени слышалъ рѣзкій непріятный свистъ турецкихъ гранатъ, которыя большею частію перелетали черезъ переднія линіи и ударялись въ землю между ними и лагерями. На одной батареѣ я остановился и по приглашенію ея начальника вошелъ въ его землянку, гдѣ тотчасъ мнѣ былъ предложенъ кусокъ колбасы и стаканъ чаю—этой, какъ я сказалъ, неизмѣнной отрады русскихъ людей на театрѣ войны. Начальникъ батареи (къ сожалѣнію—не помню его фамиліи) охотно далъ мнѣ всѣ объясненія, о которыхъ я просилъ, и въ качествѣ очевидца-участника разсказалъ нѣсколько печальныхъ эпизодовъ изъ битвы 30-го августа.

 

Нужно замѣтить, между прочимъ, что день этой битвы и канунъ ея были ненастны. Русскимъ солдатамъ, штурмовавшимъ высоты, приходилось взбираться по чрезвычайно вязкой глинѣ; понятно, что такое обстоятельство оказывало весьма неблагопріятное для насъ вліяніе на ходъ дѣла. Непріятель имѣлъ всѣ средства знать заранѣе о предстоявшемъ штурмѣ и приготовиться. Уже одно движеніе санитарныхъ повозокъ и устройство перевязочныхъ пунктовъ не могли скрыться отъ его вниманія, т.-е. отъ вниманія его шпіоновъ. Затѣмъ планъ атаки и общее ею руководство остались для меня неясны, не смотря на всѣ разспросы. Это можно объяснить только тѣмъ, что они не были ясны и для самихъ участниковъ боя. Разумѣется, если бы мы одержали побѣду, то побѣдители нашлись бы немедленно. Общественное мнѣніе свалило главную вину пораженія на втораго начальника штаба, генерала Левицкаго. Но дѣйствительная степень этой вины, кажется, осталась невыясненною.

 

 

173

 

Я спрашивалъ, между прочимъ, зачѣмъ поспѣшили приступомъ 30-го августа, имѣя недостаточныя для того силы? Зачѣмъ не подождали гвардіи, которая была уже на пути въ Болгарію? На эти вопросы также не получилъ удовлетворительныхъ объясненій.

 

Побывъ нѣсколько минутъ на скатѣ холма, на которомъ была устроена батарея, и посмотрѣвъ на Плевну, которую тутъ видѣлъ ближе, чѣмъ наканунѣ, я продолжалъ объѣздъ. Но, помнятся, казаки не повели меня далѣе на крайній пунктъ лѣваго фланга, отзываясь, что тамъ слишкомъ близко отъ турецкихъ траншей, и что непріятельскіе стрѣлки какъ разъ снимутъ (съ сѣдла) мое благородіе [*]. Мы повернули назадъ, т.-е. къ центру и правому флангу; но поѣхали туда другими, кратчайшими тропинками.

 

Около центра русскаго расположенія на одномъ возвышеніи я увидалъ снова Великаго княвя главнокомандующаго и его свиту; сошедши съ коней, они въ бинокли наблюдали за парламентернымъ отрядомъ, который медленно двигался гдѣ-то вдали по шоссейной дорогѣ, пролегавшей въ долинѣ. Въ этотъ день драгоманъ Макѣевъ съ нѣсколькими кавалеристами и трубачами, подъ парламентернымъ флагомъ, былъ посланъ для переговоровъ съ Османъ-пашею о заключеніи на нѣсколько часовъ перемирія, нужнаго для уборки труповъ, лежавшихъ между двумя воюющими арміями. Когда отрядъ скрылся изъ виду, главнокомандующій и его свита сѣли на коней и отъѣхали. Тутъ опять попалъ я на батарею Иванова. Но его въ эту минуту на ней не было; меня встрѣтилъ помощникъ его князь Вадбольскій и попенялъ мнѣ за то, что я не пріѣхалъ ночевать, а они соорудили было для меня и постель.

 

Во время своего объѣзда, на нѣкоторыхъ пунктахъ я останавливался, сходилъ съ лошади и вступалъ въ разговоръ съ офицерами, которые отвѣчали мнѣ не только охотно, но и любезно. Наконецъ я добрался до Гривицкаго редута, гдѣ кончались русскія войска и начинались румынскія. Этотъ редутъ, названный отъ имени близъ лежавшей и тогда разоренной деревни, представлялъ круглое земляное укрѣпленіе въ два или три яруса, вооруженное пушками. Внутренность его была занята Румынами. Ихъ большія бараньи шапки только издали придавали имъ воинственный видъ; вблизи же они отличались апатичными, задумчивыми физіономіями. Впрочемъ въ эту войну ихъ небольшая армія вела себя очень недурно. Наружный валъ редута составлялъ третій, самый нижній его ярусъ, внутри котораго оказался уже не румынскій, а русскій гарнизонъ, какъ болѣе надежный.

 

 

*. При началѣ объѣзда старшій казакъ вѣжливо освѣдомился о томъ, какъ слѣдуетъ ко мнѣ обращаться: „ваше благородіе“ или „ваше высокоблагородіе?"

 

 

174

 

Тутъ я остался нѣсколько минутъ, такъ какъ могъ говорить съ русскими солдатами. Валъ, съ помощью фашинника, былъ устроенъ съ амбразурами или бойницами для стрѣльбы. Посмотрѣвъ въ эти отверстія, я увидалъ въ близкомъ разстояніи (шаговъ за двѣсти) турецкій редутъ. Отсюда постоянно слышались выстрѣлы, пули безпрерывно ударялись въ обшивку Гривицкаго укрѣпленія. Очевидно Турки не жалѣли патроновъ; съ русской стороны, наоборотъ, при мнѣ совсѣмъ не было выстрѣловъ. Въ нѣсколькихъ шагахъ за валомъ лежали тамъ-сямъ кучи какихъ-то разноцвѣтныхъ тряпокъ. Это были трупы Турокъ, отбитыхъ при какомъ-то ихъ нападеніи, оставшіеся непогребенными. Самихъ труповъ уже нельзя было разсмотрѣть, а виднѣлись только клочья ихъ одежды.

 

Въ Гривицкій редутъ, расположенный на возвышеніи, вела снизу траншейная дорога, т.-е. защищенная со стороны непріятеля невысокимъ валомъ, мѣстами менѣе чѣмъ въ ростъ человѣческій. Я посѣтилъ редутъ въ сопровожденіи одного казака; другой казакъ оставался съ лошадьми. Во время двукратнаго прохожденія по этой дорогѣ непріятельскія пули часто свистѣли надъ головою, и тутъ я на себѣ испыталъ невольныя подергиванія головы, какія, по разсказамъ, бываютъ у людей непривычныхъ, еще необстрѣленныхъ.

 

Этимъ редутомъ я закончилъ свой объѣздъ русскихъ линій, начатый часовъ въ 8 утра, и вернулся въ лагерь главной квартиры часамъ къ 4-мъ пополудни. Въ палаткѣ, гдѣ я ночевалъ, вокругъ складнаго стола сидѣли нѣсколько конвойныхъ офицеровъ и сокращали свою скуку съ помощью картъ—какъ извѣстно весьма распространенное времяпровожденіе въ лагерной или военной жизни. Не знаю, насколько это занятіе распространено въ другихъ европейскихъ арміяхъ. Едва я присѣлъ, чтобы немного отдохнуть, какъ казацкій ротмистръ уже досталъ откуда-то бутылку шампанскаго и принялся угощать случайнаго гостя; сему послѣднему, чтобы не обидѣть радушныхъ хозяевъ, пришлось пить шипучее вино натощакъ. Затѣмъ я распростился съ доброю компаніей, и поѣхалъ въ лагерь Скобелева, куда мнѣ дали провожатаго.

 

Я нашелъ Михаила Дмитріевича уже за столомъ посреди довольно многочисленнаго общества въ просторной, обитой коврами палаткѣ; вблизи ея играла военная музыка. Прежде чѣмъ войти, попросилъ о себѣ доложить, и ко мнѣ тотчасъ вышелъ молодой, худощавый, стройный генералъ, съ коротко остриженными русыми волосами и длинными бакенбардами. Я не утерпѣлъ, и заключилъ его въ объятія, выразивъ удовольствіе, что вижу героя, на котораго обращено вниманіе цѣлой Россіи. Онъ любезно усадилъ меня за столъ.

 

 

175

 

Кромѣ Э. И. Тотлебена и князя Имеретинскаго, тутъ присутствовали полковники, адъютанты и вообще штабъ Шестнадцатой дивизіи. Центромъ общества въ данную минуту очевидно былъ Тотлебенъ, только что прибывшій подъ Плевну въ качествѣ начальника осадной арміи, хотя номинальное начальство оставалось за румынскимъ княземъ Карломъ. Не знаю, всегда ли Эдуардъ Ивановичъ былъ такъ словоохотливъ; но на этотъ разъ его рѣчи, можно сказать, лились рѣкою; а остальное общество, и въ особенности Скобелевъ, съ глубокимъ почтеніемъ внимало его занимательнымъ разсказамъ и умнымъ разсужденіямъ. Разсказы его касались большею частію Севастопольскихъ воспоминаній. Между прочимъ онъ сообщилъ свое свиданіе и разговоръ съ Омеръ пашею въ Вѣнѣ, по поводу того, какъ генералъ, стяжавшій себѣ репутацію, потомъ обыкновенно боится потерять ее и дѣлается поэтому нерѣшителенъ и медлителенъ. Далѣе почему-то рѣчь зашла объ Углицкомъ полку, и тутъ онъ заговорилъ о духѣ русскихъ солдатъ, о желательной способности генераловъ поддерживать этотъ духъ умѣньемъ сказать, при случаѣ, что-либо ободряющее или напоминающее боевую славу полка. Затѣмъ разговоръ склонился на дѣйствіе нашей артиллеріи. По этому поводу Эдуардъ Ивановичъ распространился о сосредоточенномъ огнѣ, т.-е. о совокупномъ дѣйствіи всѣхъ батарей, направленныхъ въ извѣстный моментъ на какой-либо одинъ непріятельскій пунктъ; что должно производить страшно-разрушительное дѣйствіе.

 

Тутъ князь Имеретинскій, вообще произведшій на меня впечатлѣніе симпатичнаго генерала, обратился къ Скобелеву; припомнилъ, какъ они недавно брали вмѣстѣ Ловчу, я прибавилъ, что хотя дѣло кончилось полною удачею, но что ему казалось, чего-то въ ихъ дѣйствіяхъ недоставало, и только теперь онъ понялъ, что недоставало именно сосредоточеннаго артиллерійскаго огня.

 

Интересная и поучительная бесѣда Тотлебена продолжалась нѣкоторое время и послѣ обѣда, удерживая все общество въ томъ же почтительномъ вниманіи вокругъ стола. Очутившись случайно въ этомъ обществѣ, я тотчасъ почувствовалъ, что попалъ въ самый военный нервъ нашей арміи, и что тутъ люди живутъ и дышатъ своей спеціальностью. Всегда какъ-то пріятно встрѣчать офицера, который не исполняетъ только повинность, а отъ души преданъ военному искусству; моряка, который любитъ море; преподавателя, который одушевленъ своимъ предметомъ, и т. д.

 

Уже наступилъ темный вечеръ, когда Тотлебенъ сѣлъ въ коляску и уѣхалъ вмѣстѣ съ княземъ Имеретинскимъ, который назначенъ былъ начальникомъ его штаба. Вслѣдъ за ними большею частію разошлись полковники и другіе штабъ офицеры.

 

 

176

 

М. Д. Скобелевъ, дотолѣ державшій себя скромно и чинно, теперь далъ волю своимъ впечатлѣніямъ; а онъ очевидно былъ очень впечатлителенъ. Онъ принялся расточать похвалы Тотлебену, разсказывалъ какъ они поутру дѣлали рекогносцировку позицій, какъ непріятели обратили на нихъ вниманіе и начали посылать имъ гранаты, и какъ при этомъ держалъ себя новый начальникъ, шутливо замѣтившій, что Турки его привѣтствуютъ. Да, j’ai trouvé mon maitre—повторялъ Михаилъ Дмитріевичъ извѣстную фразу генерала Массены о Наполеонѣ I. Сохранились ли у него эти первыя впечатлѣнія до конца войны, мнѣ неизвѣстно [*].

 

Кто-то вошелъ и что-то доложилъ генералу. Выслушавъ докладъ, Скобелевъ громко выразилъ неудовольствіе на то, что полтораста вновь прибывшихъ солдатъ часа два стояли въ ожиданіи распоряженій, потому что никто не рѣшался безпокоить генераловъ во время обѣда. Онъ немедленно вышелъ, и вѣроятно личною заботливостію о солдатахъ спѣшилъ, такъ сказать, загладить невольную передъ ними вину. Съ полчаса онъ былъ въ отсутствіи, занятый какими-то хлопотами. «Куропаткинъ! Куропаткинъ!» раздавался время отъ времени голосъ Скобелева, который призывалъ къ себѣ начальника штаба своей дивизіи.

 

Вернувшись въ палатку, онъ продолжалъ разговоръ со мною о послѣднихъ событіяхъ и о войнѣ вообще; причемъ отдавалъ справеривость турецкой арміи; а Османъ-пашу просто называлъ великимъ полководцемъ за то, что онъ ловко «остановилъ наше нашествіе».

 

— «Когда окончится война, поѣду съ нимъ знакомиться, непремѣнно поѣду!» восклицалъ Скобелевъ.

 

Съ своей стороны я пытался противорѣчить, и замѣтилъ, что эта величина создана нашими ошибками. Опять не знаю, сохранилъ ли впечатлительный генералъ свое высокое мнѣніе объ Османѣ до конца войны. Однако въ отзывахъ о русскомъ предводительствѣ онъ со мною былъ сдержанъ, и не позволялъ себѣ никакого злословія о личностяхъ. Я спросилъ, между прочимъ, зачѣмъ 30 августа, если у насъ были недостаточныя силы, мы серьезно атаковали непріятеля почти на всѣхъ пунктахъ, вмѣсто того, чтобы всю силу удара сосредоточить на одномъ или двухъ, а на остальныхъ ограничиться демонстраціями. Онъ согласился, что такъ было бы лучше; но воздержался отъ дальнѣйшихъ объясненій; такъ что я на этотъ счетъ не пріобрѣлъ отъ него болѣе подробныхъ свѣдѣній. Замѣчу мимоходомъ, что въ послѣднее время я мало слѣдилъ за военной литературой о компаніи 1877 года.

 

 

*. Судя по нѣкоторымъ, читаннымъ потомъ мною, очеркамъ изъ прошлой войны,— не сохранились. Поздн. прим.

 

 

177

 

Можетъ быть, эти обстоятельства, которыя тогда были для меня неясны, теперь уже достаточно разъяснены.

 

Но за то, когда зашла рѣчь о приходѣ гвардіи, Скобелевъ откровенно высказался противъ ея привиллегированнаго отношенія къ арміи, и вообще говорилъ въ томъ же смыслѣ, о которомъ замѣчено выше. Я было попытался напомнить о томъ, что теперь не время возбуждать пререканія, что въ виду непріятеля надобно забыть домашніе счеты и т. п., но встрѣтилъ со стороны присутствующихъ такой отпоръ, что долженъ былъ прекратить разговоръ на эту тему. Снова обращаю вниманіе кого слѣдуетъ на этотъ щекотливый предметъ, на сей разъ имѣя за себя авторитетъ Скобелева. Особенно обращаю вниманіе на систему назначенія армейскихъ полковыхъ командировъ изъ гвардіи.

 

Мы продолжали сидѣть маленькимъ кружкомъ; на столѣ стояло нѣсколько недопитыхъ за обѣдомъ бутылокъ съ виномъ и пивомъ. Обѣдъ и напитки повидимому доставлены были какимъ-то Маркитантомъ нѣмцемъ или евреемъ, судя по тому, что хозяинъ обращался къ нему по-нѣмецки. Скобелевъ предложилъ еще выпить шампанскаго, и, несмотря на мою оппозицію, уже позвалъ было маркитанта. Но вдругъ перемѣнилъ намѣреніе, и сказалъ:

 

— «Нѣтъ, не надо. Убрать прочь все это со стола! Вы, пожалуй, подумаете, что мы тутъ занимаемся пьянствомъ. А мы сегодня просто праздновали прибытіе Тотлебена».

 

Весьма подвижный, генералъ мало сидѣлъ, а болѣе разговаривалъ, стоя или ходя по палаткѣ. Иногда онъ выходилъ, чтобы присмотрѣть за чѣмъ-нибудь или сдѣлать какое-либо распоряженіе. Тогда снова въ ночной тишинѣ раздавался кликъ: «Куропаткинъ, Куропаткинъ!» И капитанъ Куропаткинъ, если былъ въ палаткѣ, бѣжалъ на зовъ своего начальника. Это былъ небольшаго роста красивый брюнетъ, съ живыми черными глазами и несомнѣнными признаками даровитости. Очевидно генералъ и его начальникъ штаба, состоявшій еще въ чинѣ капитана, умѣли какъ-то во взаимныхъ отношеніяхъ соединять служебную дисциплину съ дружескимъ товарищескимъ чувствомъ, которое возникло между ними еще въ Туркестанѣ.

 

Относительно меня, впрочемъ, капитанъ (нынѣ генералъ-маіоръ) Куропаткинъ обнаружилъ, если не подозрительность, то нѣкоторое недоумѣніе. Онъ все интересовался знать, зачѣмъ я пріѣхалъ и не имѣю ли я отъ кого-нибудь спеціальнаго порученія. Особенно съ этими вопросами обращался онъ ко мнѣ, когда Скобелевъ уходилъ изъ палатки.

 

 

178

 

Очевидно онъ не довѣрялъ тому, чтобы можно было частному человѣку, хотя бы спеціалисту по Русской исторіи, пріѣхать въ армію по собственному побужденію, безъ особыхъ заднихъ мыслей. Такое недовѣріе мнѣ нѣсколько не понравилось; но само но себѣ оно не представляло ничего страннаго.

 

Узнавъ, что я уѣзжаю въ ту же ночь, Михаилъ Димитріевичъ нѣсколько разъ предлагалъ мнѣ остаться въ его лагерѣ и побыть съ ними дня три четыре. Но я былъ связанъ условіями и сроками о своихъ лошадяхъ, какъ верховой, такъ и троичныхъ, и опасался за свои сообщенія, т.-е. за скорое возвращеніе въ отечество, если отдамся въ этомъ отношеніи на произволъ случая. Да и вообще не желалъ никого обременять своей особой. При томъ же никакого дѣла въ слѣдующіе дни не предвидѣлось. Была только обычная лагерная жизнь. Въ ближайшемъ будущемъ предстояло полное обложеніе Плевны, и паденіе ея считалось дѣломъ времени, о чемъ съ увѣренностію говорилось въ данномъ кружкѣ.

 

Время шло уже за полночь. Въ палаткѣ кромѣ меня оставались только Скобелевъ и Куропаткинъ. Я сталъ собираться въ дорогу, когда вошелъ полковникъ Тихменевъ, на сей разъ въ партикулярномъ платьѣ, повидимому также внѣ службы стоявшій съ Скобелевымъ на товарищеской ногѣ. Онъ началъ сообщать сему послѣднему по-французски о какихъ-то слухахъ на счетъ имѣющихъ быть перемѣнъ въ командованіи, и между прочимъ сказалъ, что Михаилу Димитріевичу хотятъ поручить четвертый корпусъ. Я потому и запомнилъ этотъ разговоръ, что, если не вскорѣ, то впослѣдствіи онъ дѣйствительно получилъ названный корпусъ.

 

Генералъ велѣлъ дать мнѣ казака въ провожатые до Порадима, и я распрощался съ дорогимъ хозяиномъ. Это было единственное мое съ нимъ свиданіе. Ни прежде, ни послѣ я съ нимъ не встрѣчался, хотя онъ бывалъ въ Москвѣ; также какъ не встрѣчался потомъ ни съ однимъ изъ тѣхъ военныхъ, которые названы въ моемъ разсказѣ. Нигдѣ люди такъ легко не знакомятся и не сближаются какъ на театрѣ войны. Но во время мира мы всѣ сидимъ по своимъ угламъ; тутъ разныя спеціальности рѣдко сообщаются другъ съ другомъ.

 

Небо совершенно заволоклось тучами. Ночь была очень темная, накрапывалъ дождикъ. Слѣдуя за своимъ провожатымъ, я шагомъ пробирался по лощинамъ, пашнямъ и пригоркамъ. Часамъ къ тремъ утра мы добрались до Порадима, гдѣ ожидалъ меня болгаринъ. Соснувъ немного въ какомъ-то углу на соломенной постели, которую мнѣ уступилъ одинъ жандармъ, я съ своимъ болгариномъ выѣхавъ въ обратный путь.

 

Въ Булгарени я воротился въ то же утро, и опять нашелъ у капитана Паули его товарища Вдадимірова, которому съ благодарностію возвратилъ верховую лошадь.

 

 

179

 

Тутъ случился одинъ изъ тѣхъ эпизодовъ, которые можно подстроить развѣ только на сценѣ. Едва мы начали бесѣду, какъ дверь хижины отворилась, и на порогѣ появился тотъ самый молодой офицеръ, которому Паули адресовалъ насъ въ Порадимѣ. Не отвѣчая на его поклонъ (товарищъ конечно успѣлъ передать о помянутомъ пріемѣ), хозяинъ встрѣтилъ молодаго человѣка суровымъ упрекомъ, чѣмъ немало сконфузилъ и его и меня. Офицеръ нѳиедленно исчезъ. Я нашелъ, что невозможно требовать отъ Поляковъ какихъ либо любезныхъ намъ пріемовъ; если они честно исполнятъ свой служебный долгъ, и то было бы славу Богу.

 

Часа черезъ два я распростился съ этими добрыми людьми, и отправился по дорогѣ, ведущей прямо въ Систово, т.-е. минуя Горный Студень. Ясная, сухая погода кончилась какъ разъ наканунѣ, и началось ненастье; такимъ образомъ я еще до выѣзда изъ Болгаріи имѣлъ случай убѣдиться, какъ тяжелы и затруднительны были тамъ сообщенія въ дождливое время. Отъ Булгарень до Систова, приблизительно верстъ тридцать, моя тройка ѣхала по крайней мѣрѣ часовъ десять: до того сдѣлалась дурна дорога. Послѣднія пять верстъ пролегали по низменному берегу Дуная; тутъ колеса и копыта лошадей такъ глубоко уходили въ рыхлую размокшую почву, что эти пять верстъ мы тащились ровно пять часовъ. Въ Систово мы взобрались уже за полночь. Городокъ былъ погруженъ въ глубокій сонъ. Нѣсколько разъ мы застрѣвали въ грязныхъ ямкахъ его неровныхъ извилистыхъ улицъ; а одинъ разъ такъ основательно, что вылѣзли только съ помощью проходившихъ мимо троихъ солдатъ. Никуда не заѣзжая, мой возница остановился на какой-то рыночной площади, распрегъ лошадей и тутъ ихъ покормилъ, пока я дремалъ въ полусядячемъ положеніи, укрываясь зонтикомъ и пледами отъ мелкаго моросившаго дождя.

 

Когда разсвѣло, мы спустились опять внизъ, на берегъ Дуная, и поѣхали къ понтонному мосту; но тутъ скоро очутились въ критическомъ положеніи. Недалеко было до моста, какихъ-нибудь версты полторы или двѣ, но низменная полоса, заключенная между рѣкою и крутымъ, почти отвѣснымъ берегомъ, чѣмъ далѣе, тѣмъ болѣе съуживалась. Дорога, пролетавшая по этой полосѣ, оказалась сплошь загроможденною перепутавшимися военными обозами на лошадяхъ и на волахъ, которые стояли неподвижно, глубоко погрузясь въ вязкій илъ. Мы попробовали было объѣхать эти обозы, но тутъ же застряли и остановились въ недоумѣніи, что предпринять. Наконецъ, кто-то надоумилъ насъ, что лучше проѣхать къ мосту вéрхомъ, т.-е. горою.

 

 

180

 

Съ большими усиліями вылѣзли мы изъ грязи и повернули назадъ: поднялись опять въ городъ, проѣхали по его неправильнымъ, волнообразнымъ улицамъ, отчасти замощеннымъ острымъ булыжникомъ, и выѣхали на другую сторону. Отсюда мы вновь спустились къ берегу и, наконецъ, добрались до того моста, который велъ изъ Болгаріи. Другой, рядомъ наведенный, мостъ велъ въ Болгарію. Долго послѣ того меня преслѣдовала картина завязшихъ на берегу Дуная обозовъ, съ безконечною вереницею рогатыхъ воловъ и измученныхъ, тощихъ коней, нервно вздрагивающихъ подъ ударами бича. Мнѣ чудилось, что эти обозы и доселѣ не выбрались на просторъ изъ вязкой тѣснины.

 

Только къ полудню мы перебрались на другой берегъ, въ Зимницу; на сей разъ проѣхали ее не останавливаясь; а потомъ сдѣлали привалъ опять въ томъ же большомъ румынскомъ селеніи, котораго названіе я забылъ. Какъ въ этомъ селеніи, такъ и вообще по дорогѣ, я все встрѣчалъ равныя части гвардіи, двигавшіяся на театръ войны. Ночью, пом(нится), мы остановились передохнуть на дорогѣ въ открытомъ полѣ посреди густой темени и опять подъ мелкимъ дождемъ. А на слѣдующее утро добрались, наконецъ, до Журжева, и такъ удачно, что пріѣхали за пять минутъ до отхода желѣзнодорожнаго поѣзда въ Бухарестъ. Иначе пришлось бы ждать до слѣдующаго дня. Тутъ я простился съ своимъ болгариномъ; надо полагать, что мы разстались довольные другъ другомъ; на прощаньѣ онъ крѣпко пожалъ мою руку и пожелалъ счастливаго дальнѣйшаго пути. Мы имѣли теперь полное право выразить взаимное удовольствіе: онъ заработалъ хорошія деньги, а я, благодаря ему, успѣлъ скоро и благополучно исполнить свое намѣреніе, т.-е. побывать подъ Плевною. Вообще мой возница представлялъ любопытный болгарскій типъ, выработанный долгими и тяжкими страданіями подъ варварскимъ игомъ. Трудолюбіе, умѣренность и экономность его замѣчательны. Какъ онъ прокармливалъ своихъ лошадей и чѣмъ самъ питался все это время— я, право, не могъ хорошо понять. Изъ того, что заработалъ, едва ли онъ истратилъ хотя десятую долю.

 

Разъ добравшись до желѣзнаго пути, я конечно могъ уже безъ особыхъ препятствій и приключеній воротиться въ отечество. Но на бѣду (о которой впрочемъ теперь не сожалѣю), мнѣ вздумалось направить это возвращеніе не чрезъ Бессарабію и югозападную Россію, а чрезъ Галицію. Во-первыхъ, уже испытавъ въ той сторонѣ весьма медленное движеніе поѣздовъ, загроможденныхъ санитарнымъ и военнымъ матеріаломъ, я думалъ выиграть время на болѣе быстрыхъ галиційскихъ поѣздахъ. Главное же, мнѣ давно хотѣлось посѣтить городъ Галичъ и познакомиться съ его древностями, а затѣмъ дня на два, на три остановиться во Львовѣ,

 

 

181

 

повидаться тамъ съ нѣкоторыми учеными изъ Русскихъ и Поляковъ и запастись мѣстными новостями по русско-польской исторіи. Но, какъ извѣстно, въ Галичѣ я былъ арестованъ и препровожденъ въ львовскую тюрьму. Объ этомъ случаѣ теперь не буду распространяться, такъ какъ въ свое время о немъ было напечатано довольно. Прибавлю только, что испытанная отъ австрійскихъ поляковъ обида ни на волосъ не измѣнила моего представленія о Полякахъ вообще. Я все также считающихъ даровитымъ и симпатичнымъ Славянскимъ племенемъ, имѣющимъ богатую достойную внимательнаго изученія исторію.

 

Прошло около пяти лѣтъ послѣ разсказанной поѣздки подъ Плевну. Подробности ея уже начали покрываться туманомъ забвенія; какъ вдругъ неожиданная и тяжелая потеря нашего національнаго героя оживила въ памяти то время, когда я видѣлъ его въ самомъ разгарѣ блестящей воинской дѣятельности. Его кончиною вызвано мое небольшое воспоминаніе, которое его же имени и посвящаю.

 

 

Трехдневный плѣнъ у поляковъ въ Галиціи.

 

            Во Львовской газетѣ Слово отъ 29-го сентября, помѣщено краткое извѣстіе объ арестѣ Д. И. Иловайскаго польскими властями въ Галиціи. Намъ сообщаютъ слѣдующія точныя подробности этого прискорбнаго факта: [*]

 

Д. И. Иловайскій въ началѣ сентября, т.-е. послѣ дѣла 30-го и 31-го августа, предпринялъ краткую поѣздку въ Болгарію, главнымъ образомъ для того, чтобы воочію видѣть положеніе нашихъ дѣлъ подъ Плевной и на самомъ мѣстѣ дѣйствія собрать свѣдѣнія объ источникахъ нашихъ неудачъ, столь тяжелыхъ для русскаго сердца. На обратномъ пути онъ направился чрезъ Галицію, желая посѣтить города Галичъ и Львовъ съ цѣлями археологическими и библіографическими. 26-го сентября, поутру, онъ вышелъ изъ вагона въ Галичѣ съ намѣреніемъ посвятить этотъ день знакомству съ древнею столицей Червонной Руси и затѣмъ продолжать свой путь съ вечернимъ поѣздомъ. (Личнаго знакомства съ этимъ древнимъ городомъ г. Иловайскій искалъ ради готовящейся къ печати второй части своей Исторіи Россіи). Въ настоящее время это маленькій, бѣдный городокъ, наполненный Евреями, какъ и во всѣхъ областяхъ бывшей Рѣчи Поено литой.

 

 

*. Москов. Вѣд. 1877 г. № 244. Сообщеніе это сдѣлано съ моихъ словъ.

 

 

182

 

Приставъ въ первомъ заѣзжемъ домѣ, разумѣется содержимомъ Евреемъ и грязномъ до крайности, путешественникъ отправыся къ ближайшей церкви, разыскалъ священника и обратился къ нему съ просьбой сообщить какія-нибудь свѣдѣнія о мѣстныхъ древностяхъ или указать человѣка, который могъ бы это сдѣлать. Священникъ принялъ его очень сухо; на всѣ вопросы отвѣчалъ «не знаю», и посовѣтовалъ обратиться къ священнику другой церкви, греко-уніатской. Тогда только обнаружилось недоразумѣніе: самъ того не подозрѣвая, путешественникъ, попалъ на польскаго ксендза-викарія Маріона Матковскаго, который, вмѣстѣ, со своимъ пробощемъ (случилось, что тотъ былъ тогда въ отсутствіи), обличается ярымъ фанатизмомъ и ненавистью ко всему русскому.

 

Путешественникъ отправился во греко-уніатскому священнику, по фамиліи Марковичу, который оказался еще очень молодымъ человѣкомъ, занимающимъ мѣсто не штатнаго священника, а только администратора греко-уніатской церкви Рождества Христова. Послѣдній встрѣтилъ его радушно и предложилъ свои услуги. Шелъ проливной дождь, но такъ какъ г. Иловайскій не желалъ терять времени, то они немедленно совершили археологическую прогулку по городу, взобрались на крутой холмъ, увѣнчанный развалинами стараго замка, затѣмъ спустились внизъ и осмотрѣли самую церковь Рождества Христова, основанную еще въ княжескія времена, хотя нѣсколько разъ реставрированную. Другихъ замѣчательныхъ древностей въ городѣ не оказалось, по крайней мѣрѣ г. Марковичъ болѣе ничего почти не могъ указать. Между тѣмъ ксендзъ Матковскій успѣлъ поставить на ноги всю полицію города Галича сообщеніемъ, что въ городѣ находится опасный московскій агентъ. Когда путешественникъ возвратился въ свой заѣзжій домъ, у воротъ встрѣтили его два жандарма и пригласили слѣдовать за собой въ полицейское управленіе. Здѣсь немедленно начались допросы: кто такой, зачѣмъ пріѣхалъ въ Галичъ, и т. д. Явился бургомистръ Пшесницкій и, обрадовавшись тому, что паспортъ путешественника не былъ визированъ никакимъ австрійскимъ консуломъ, распорядился насчетъ обыска. Г. Иловайскаго отвели въ его квартиру, и тутъ какой то рыжій чиновникъ вмѣстѣ съ полицей-инспекторомъ Лясковскимъ и еще однимъ жандармомъ перерыли всѣ его вещи, затѣмъ не сняли, а почти сорвали съ него верхнее платье и сапоги; все это перетряхивали, выворачивали всѣ карманы, отыскивая какихъ-то компрометтирующихъ бумагъ. Къ полнотѣ оскорбленія, обыскъ совершался при незакрытой двери, и немедленно въ комнату набралась цѣлая толпа Евреевъ, зѣвавшихъ на эту сцену. Плодомъ поисковъ были двѣ, три дорожныя книги, карта театра военныхъ дѣйствій, два три письма, забытыя въ карманахъ, и маленькій дорожный револьверъ. Все это было отобрано и пріобщено къ дѣлу.

 

 

183

 

Наступилъ уже вечеръ. Къ двери квартиры приставили часоваго, а на слѣдующее утро г. Иловайскій, подъ конвоемъ вооруженнаго жандариа, отправленъ по желѣзной дорогѣ назадъ въ Станиславовъ, относящійся къ Галичу какъ губернскій городъ къ уѣздному. Станиславовскій староста или губернаторъ графъ Ложъ, съ однимъ изъ своихъ секретарей, подвергъ арестованнаго тщательному допросу, при чемъ къ донесеніямъ и протоколамъ изъ Галича прибавили еще порядочное количество исписанной бумаги и, вмѣстѣ со всѣмъ этимъ, опять подъ конвоемъ вооруженнаго жандарма, препроводили арестанта уже въ главный городъ Галиційскаго намѣстничества, то-есть во Львовъ.

 

Г. Иловайскій надѣялся, что если невѣжественныя власти маленькаго городка не могли понять возможность поѣздки по Галиціи съ научною цѣлью, то по крайней мѣрѣ въ главномъ городѣ намѣстничества онъ встрѣтитъ болѣе интеллигентныя власти, которыя поспѣшатъ положить конецъ этому тяжелому недоразумѣнію. Ничуть не бывало. По прибытіи во Львовъ, его немедленно заключили въ предварительную тюрьму. Единственное снисхожденіе, которое ему сдѣлали состояло въ томъ, что его не помѣстили въ одной камерѣ съ ворами и мошенниками, а заперли въ отдѣльную камеру, сырую и холодную какъ погребъ, съ желѣзными рѣшетками на двухъ маленькихъ окнахъ, причемъ не давали ему возможности ни телеграфировать кому либо о своемъ несчастій, ни объясниться съ кѣмъ либо изъ лицъ авторитетныхъ. О немъ вспомнили только на другой день послѣ полудня и представили предъ лицо полицейскаго коммиссара. Новый, еще болѣе тщательный допросъ и составленіе протокола. Новыя требованія доказательствъ, что арестованный именно то лицо, за которое онъ себя выдаетъ, и что онъ не имѣлъ никакихъ зловредныхъ цѣлей по отношенію въ Галиціи. По ссылкѣ г. Иловайскаго на свое прежнее посѣщеніе Львова въ такомъ-то году, справились въ записной книгѣ отеля. Оказалось, что фамилія его и спеціальность дѣйствительно были тамъ обозначены. Найденныя при немъ письма также ясно подтверждали его личность и спеціальность. Но все это найдено недостаточнымъ. Изъ трехъ главныхъ знакомствъ, пріобрѣтенныхъ имъ въ прежнія посѣщенія Львова, извѣстный польскій ученый Белевскій, издатель Historica monumenta Poloniae, уже скончался; грекоуніатскій каноникъ Петрушевичъ, также извѣстный своими историческими и филологическими трудами, отсутствовалъ, будучи членомъ Вѣнскаго рейхсрата. Оставался только редакторъ галицко-русской газеты Слово Венедиктъ Михайловичъ Площанскій. Послѣдняго и призвали, по просьбѣ арестованнаго, чтобы засвидѣтельствовать его личность.

 

 

184

 

Г. Площанскій немедленно принялъ самое теплое участіе въ этомъ дѣлѣ. На первый разъ, однако, его свидѣтельство (какъ человѣка русской народности) также найдено недостаточнымъ. По желанію г. Иловайскаго, коммиссаръ обѣщалъ наконецъ телеграфировать въ Вѣну въ русское посольство. Арестованнаго снова отвели въ его помѣщеніе.

 

Дѣйствительно ли коммиссаръ телеграфировалъ и какой получилъ отвѣть, г. Иловайскому осталось неизвѣстнымъ. Скорымъ своимъ освобожденіемъ онъ считаетъ себя обязаннымъ все тому же В. М. Площанскому. Этотъ почтенный дѣятель Галицкой Руси поспѣшилъ употребить всѣ усилія, чтобы разъяснить львовскимъ властямъ всю ихъ несправедливость въ данномъ случаѣ, а также характеръ и положеніе лица, подвергшагося ихъ преслѣдованію. Результатъ его усилій былъ тотъ, что на слѣдующій день вечеромъ г. Иловайскаго, въ сопровожденіи полицейскаго чиновника, отправили по желѣзной дорогѣ изъ Львова на русскую границу. Галицкорусскіе студенты Львовскаго университета, узнавъ о несчастій, постигшемъ г. Иловайскаго, готовились собраться на станціи желѣзной дороги, чтобы выразить ему свое сочувствіе, но не могли своевременно узнать о часѣ его отъѣзда.

 

Польскія власти мотивировали свои поступки съ путешественникомъ тѣмъ, что его паспортъ не имѣлъ визы, хотя онъ нѣсколько разъ уже бывалъ въ Австріи и никогда никто не спрашивалъ его ни о какой визѣ. Не только тѣ Поляки съ которыми онъ имѣлъ случай разговаривать дорогой во время своихъ пересылокъ, но и сами полицейскіе чины не скрывали отъ него, что виза служитъ только предлогомъ, и что съ нимъ поступили такъ просто потому, что онъ Русскій. Конечно, ему была хорошо извѣстна антипатія галицнихъ Поляковъ къ Русскимъ, но, вступая на Галицкую территорію, онъ полагалъ что по крайней мѣрѣ его личная свобода гарантирована, съ одной стороны, конституціонными учрежденіями Австріи, а съ другой—покровительствомъ нашей дипломатической миссіи. Оказывается, что русскій человѣкъ въ Галиціи ничѣмъ не гарантированъ отъ произвола и насилія. Если наши дипломатическіе агенты не въ состояніи предотвратить подобные случаи, то желательно, чтобъ они по крайней мѣрѣ печатно предупреждали своихъ соотечественниковъ о томъ, какую громадную важность для нихъ пріобрѣло вдругъ визированіе паспортовъ въ связи съ польскимъ туркофильствомъ. То же отчасти можно сказать и о русскихъ газетныхъ корреспондентахъ изъ Австріи. Описанный прискорбный случай далеко не единственный. Въ томъ же самомъ помѣщеніи, въ которомъ былъ заключенъ г. Иловайскій, за нѣсколько времени до него содержался одинъ русскій майоръ, точно также подъ предлогомъ невизированнаго паспорта.

 

 

185

 

Онъ подвергался тѣмъ же мытарствамъ въ теченіе двухъ недѣль, пока полиція наводила справки о его личности. Галицко-польская полиція, хватая русскихъ путешественниковъ и пересылая ихъ съ мѣста на мѣсто подъ военнымъ конвоемъ, тѣмъ самымъ распространяетъ между галицкими Поляками толки о многочисленныхъ московскихъ агентахъ и шпіонахъ. Публика обыкновенно остается въ невѣдѣніи объ окончаніи дѣла, а видитъ только конвоируемыя лица, и вотъ разстроенному воображенію галицкихъ Поляковъ представляется, что вся Галиція кишитъ московскими агентами, которые или занимаются съемкой стратегическихъ пунктовъ, или волнуютъ русское населеніе края и возбуждаютъ его въ революціи. А нѣмецко - жидовскимъ органамъ, въ родѣ Deutsche Zeitung, въ каждомъ русскомъ путешественникѣ мерещится «панславистскій агитаторъ». (См. телеграмму Международнаго Агенства изъ Вѣны, отъ 2 октября).

 

*

 

Письмо къ издателю [*]

 

М. г.—Слѣдовало ожидать, что руссофобская и туркофильская печать Австріи непремѣнно поусердствуетъ въ оправданіи того насилія, которое недавно было мнѣ учинено въ Галиціи. Но что нѣкоторые органы русской печати будутъ имъ охотно помогать, на это хотя и можно было разсчитывать тому, кто нѣсколько знакомъ съ данною стороной нашей общественной жизни, однако дѣйствительность начинаетъ превосходить ожиданіе.

 

Сегодня, благодаря указанію одной московской газеты, я узналъ, что два петербургскіе органа уже отличились помѣщеніемъ какихъ-то корреспонденцій изъ Вѣны, разсказывающихъ какъ несомнѣнный фактъ, что я ѣздилъ въ Галицію пропагандировать панславизмъ, и таковое помѣщеніе одинъ изъ этихъ органовъ сопровождаетъ въ высшей степени грубымъ и нелѣпымъ поученіемъ, обращеннымъ какъ ко мнѣ лично, такъ и къ панславистамъ вообще. Я думалъ, что только невѣжественныя власти маленькаго городка не въ состояніи понять возможности посѣтить Галицію съ научною цѣлью. Оказывается, что это невѣжество раздѣляютъ съ ними и нѣкоторыя отечественныя редакціи. Лица, арестовавшія меня, судя по нѣкоторымъ ихъ вопросамъ, кажется, приняли меня за переодѣтаго русскаго офицера, изучающаго стратегическіе пункты. Потомъ, когда достаточно выяснилась моя личность, пущена была въ ходъ клевета о какой-то панславистской пропагандѣ.

 

 

*. Москов. Вѣдом 1887 г. № 254.

 

 

186

 

Сегодня изъ цитаты московской газеты (самихъ корреспонденцій не читалъ) узнаю, что я сдѣлался эмиссаромъ Славянскаго Комитета и далъ католическому ксендзу тысячу рублей на цѣли этой пропаганды. На дняхъ, можетъ быть, прочту извѣстіе, что въ теченіе нѣсколькихъ часовъ, которые я провелъ въ Галиціи свободнымъ человѣкомъ, я успѣлъ совершить разныя тяжкія преступленія. Что можно отвѣчать на подобныя нелѣпости?

 

И возможно ли серіозно говорить съ людьми, ослѣпленными невѣжествомъ или ненавистью ко всему русскому? Пускаться въ какія либо оправданія въ такомъ случаѣ было бы униженіемъ. Относительно своей поѣздки черезъ Галицію я подтверждаю только, что подробности, сообщенныя въ № 244 вашей газеты, вполнѣ точны и достовѣрны. Въ сентябрѣ 1874 года я также былъ проѣздомъ въ Галиціи; причемъ точно также ознакомился съ древнимъ русскимъ городомъ Перемышлемъ при помощи мѣстнаго священника. Конечно, почему же ради науки иногда не претерпѣть и нѣкоторыя страданія; но я не знаю, избралъ ли бы свой обратный путь черезъ Галицію, еслибы вѣдалъ, что въ настоящее время личность русскаго путешественника въ этой странѣ гораздо менѣе обезпечена нежели посреди дикарей Средней Азіи и Новой Голландіи, хотя тамъ и нѣтъ русскаго представительства. По крайней мѣрѣ наши соотечественники, Пржевальскій и Миклуха-Маклай, благодареніе Богу, пока живы и невредимы.

 

Пользуюсь случаемъ сказать нѣсколько словъ о панславизмѣ. Уже съ прошлаго года, то-есть со времени Сербо-Турецкой войны, въ иностранныхъ руссофобскихъ и туркофильскихъ газетахъ печатались ядовитыя статьи и выходки противъ русскихъ панславистовъ; причемъ повторялся и обычный пріемъ руссофобовъ: съ извѣстною, всѣмъ понятною цѣлью увѣрять, что внутреннему спокойствію Россіи грозить страшная опасность отъ этихъ панславистовъ. Въ числѣ вожаковъ этой ужасной партіи нерѣдко приводилось и мое имя, конечно на основаніи нѣсколькихъ моихъ писемъ о восточномъ или собственно Балканскомъ вопросѣ. На подобныя выходки можно было не обращать вниманія. Но вотъ злоба идетъ дальше и пользуется первымъ попавшимся предлогомъ, чтобъ обвинить уже въ личной и непосредственной пропагандѣ. Любопытно было бы узнать отъ этихъ обвинителей, что именно разумѣютъ они подъ словомъ панславизмъ, и на какихъ основаніяхъ причисляютъ, напримѣръ, меня къ его вожакамъ? Панславизмъ вѣроятно означаетъ славянское единство, со включеніемъ австрійскихъ Славянъ. Но, сколько помнится, объ австрійскихъ Славянахъ я ровно ничего не говорилъ, а о какомъ либо политическомъ единеніи Славянъ ничего не было и въ цѣлой русской публицистикѣ.

 

 

187

 

Мои письма относились только къ жизненному для Россіи Восточному вопросу, къ необходимости освободить нашихъ единовѣрцевъ и единоплеменниковъ отъ гнуснаго мусульманскаго ига и къ враждебной намъ въ этомъ вопросѣ политикѣ Англійской и Нѣмецко-Мадьярской. Что же касается практическихъ задачъ столь ненавистнаго туркофиламъ Славянскаго благотворительнаго Общества, то, къ сожалѣнію, при всемъ сочувствіи и уваженіи къ его дѣятельности, я доселѣ не могу похвастать, чтобы былъ дѣятельвымъ его членомъ.

 

Если въ послѣдніе два года я думалъ и чувствовалъ наравнѣ со всѣми русскими людьми и урывалъ время отъ своихъ историческихъ занятій, чтобы говорить русскому обществу о нашихъ задачахъ по отношенію къ Балканскому вопросу, то, надѣюсь, мнѣ не будетъ поставлена въ упрекъ эта часть моей литературной дѣятельности. Для знакомыхъ съ нею позволю себѣ напомнить, что она относилась по преимуществу къ періоду Сербо-Турецкой войны, и что всѣ существенныя опасенія, мной тогда высказанныя, оправдались на самомъ дѣлѣ.

 

Въ заключеніе, пользуюсь также случаемъ, при посредствѣ вашего изданія, засвидѣтельствовать свою глубокую благодарность Венедикту Михайловичу Площанскому. Безъ его усердной помощи я, вѣроятно, и доселѣ сидѣлъ бы во Львовской предварительной тюрьмѣ, и это становится теперь еще вѣроятнѣе въ виду указанной выше гнусной клеветы, пущенной въ ходъ извѣстною частью австрійской публицистики и подхваченной нашими туземными пособниками ея въ данномъ случаѣ. [*]

 

 

*. Съ однимъ изъ этихъ пособниковъ, именно съ г. Полетикой, издателемъ петербурской газеты Молва, по означенному поводу дѣло должно было дойти до извѣстныхъ результатовъ; но не дошло вслѣдствіе его отказа. Говорю объ этомъ фактѣ потому, что въ свое время онъ былъ оглашенъ въ печати. За тѣмъ любопытно, что легенда о моей агитаціонной миссіи въ Галиціи такъ и осталась безъ опроверженія во враждебныхъ нѣмецко-мадьярскихъ сферахъ. Еще недавно я въ какой-то заграничной книжкѣ встрѣтилъ упоминаніе объ этой миссіи какъ объ извѣстномъ, положительномъ фактѣ. Позднѣйше прим.

 

 

---

 

 

        ПУБЛИЦИСТИКА ПО ВОСТОЧНОМУ ВОПРОСУ.

 

 

I. ПИСЬМА О СЕРБО ТУРЕЦКОЙ ВОЙНѢ.

 

Всю жизнь занимаясь историческими судьбами Отечества, я конечно съ живѣйшимъ интересомъ слѣжу и за его исторіей современной, и въ особенности за событіями первостепенной важности. А въ ряду этихъ событій безспорно важнѣйшее значеніе принадлежитъ послѣднимъ фазисахъ въ развитіи великаго Восточнаго вопроса. Въ 1870 году, когда Нѣмцы послѣ своихъ блестящихъ побѣдъ надъ Французами осадили Мецъ и Парижъ и когда съ увѣренностью можно было думать, что война не кончится ранѣе сдачи этихъ городовъ, я счелъ такой моментъ самымъ удобнымъ для насъ, чтобы подвинуть впередъ разрѣшеніе Восточнаго вопроса въ благопріятномъ для Россіи смыслѣ. А потому послалъ въ Московскія Вѣдомости письмо, въ которомъ указывалъ на необходимость добиваться не одного только права вновь имѣть военный флотъ на Черномъ морѣ, но и нѣкоторыхъ перемѣнъ въ положеніи Балканскихъ Славянъ, а именно: главнымъ образомъ автономіи, хотя бы только административной, для Болгаріи, и, если возможно, нѣкотораго расширенія границъ Черногоріи и Сербіи. Я думалъ развить эти мысли въ цѣломъ рядѣ писемъ; но и первое изъ нихъ осталось не напечатаннымъ. При свиданіи спрашиваю М. Н. Каткова о причинѣ. Оказывается, что онъ былъ совсѣмъ инаго мнѣнія. По его мнѣнію не только совсѣмъ не слѣдовало тогда возбуждать Восточный вопросъ, но и пусть Балканскіе Славяне спокойно живутъ и развиваются подъ верховенствомъ Султана. Мои возраженія, что мы пропускаемъ удобный моментъ и что дорого поплатимся за это впослѣдствіи, мои указанія на примѣръ Италіи, которая спѣшила докончить свое объединеніе, пользуясь именно этимъ удобнымъ моментомъ—ни къ чему не повели. Къ сожалѣнію, я не имѣлъ обыкновенія оставлять копіи съ своихъ политическихъ разсужденій, адресованныхъ въ ту или другую газету, а потому не могу привести теперь означеннаго письма.

 

 

208

 

Но ссылку на него и на приведенный разговоръ съ издателемъ Моск. Вѣд. читатель можетъ найти въ газетѣ Русскій Міръ, № 203, за 1876 г., слѣдовательно напечатанную еще при жизни М. Н. Каткова (см. эту ссылку ниже въ настоящей книгѣ). Какъ бы то ни было, удобный моментъ былъ пропущенъ. Можетъ быть, и даже по всей вѣроятности, наши своевременныя указанія тоже не имѣли бы практическихъ послѣдствій; по крайней мѣрѣ Русская печать исполнила бы свой долгъ передъ отечествомъ, вмѣсто того, чтобы служить для Русской публики только эхомъ тѣхъ громкихъ событій, которыя совершались тогда на европейскомъ Западѣ.

 

Прошло не болѣе пяти лѣтъ, какъ разразилось новое Герцеговинское возстаніе, и кровавый призракъ Восточнаго вопроса выступилъ на сцену въ то именно время, когда всѣ пять европейскихъ державъ (исключая Россію, но включая только что объединенное Итальянское Королевство) имѣли развязанныя руки и могли въ совокупности дѣйствовать противъ освобожденія Славянъ и противъ Россіи. Я былъ одинъ изъ тѣхъ, которые сознавали, что дѣло на сей разъ не ограничится одной Герцоговиной, что событія неизбѣжно примутъ широкіе размѣры и что Россіи невозможно будетъ уклониться отъ дѣятельнаго въ немъ участія. А потому тяжело было бы оставаться празднымъ зрителемъ этихъ событій, и я рѣшился по мѣрѣ своего разумѣнія способствовать уясненію политическихъ обстоятельствъ и нашихъ задачъ въ предстоявшей борьбѣ. Съ этою цѣлью я помѣстилъ въ петербургской газетѣ Русскій Міръ довольно длинный рядъ писемъ (около тридцати, съ октября 1875 по августъ 1877 года). Почему же въ Русскомъ Мірѣ, который не пользовался ни распространеніемъ, ни вліяніемъ?—можетъ быть, спроситъ меня читатель. Дѣло въ томъ, что нелегко было имѣть дѣло съ издателемъ Московскихъ Вѣдомостей: онъ считалъ себя глубокимъ политикомъ и ревниво оберегалъ свою газету отъ всякаго нераздѣляемаго имъ мнѣнія. Примѣръ чему мы сейчасъ видѣли. Къ тому же незадолго передъ симъ мои статьи о Классической школѣ (помѣщенныя въ Русскомъ Архивѣ 1874 года) не могли не произвести холодности въ отношеніяхъ. Изъ другихъ крупныхъ органовъ также каждый имѣлъ свои особыя воззрѣнія или свои капризныя личныя отношенія, не говоря уже о тѣхъ, которые прямо держались антипатріотическаго направленія. Русскій Міръ, редактируемый Ѳ. Н. Бергомъ, представлялъ собою скромный, патріотическій органъ, болѣе другихъ подходившій къ моимъ требованіямъ. Поэтому я и направилъ туда свои политическія письма. Какъ бы введеніемъ къ нимъ послужило мое посланіе къ высокоуважаемому Сербскому архипастырю.

 

Чтобы не занимать въ настоящей книгѣ слишкомъ много мѣста моими политическими письмами и не утомлять ими вниманіе читателя,

 

 

209

 

я долженъ прибѣгнуть къ нѣкоторымъ сокращеніямъ, т.-е. иныя опустить, а изъ иныхъ привести наиболѣе существенное. Впрочемъ значительную часть все-таки привожу почти дословно.

 

*

 

Въ Бѣлградъ сербскому митрополиту Михаилу [*].

 

Высокопреосвященный Владыко!

 

Угнавъ о томъ, что ваше высокопреосвященство находитесь во главѣ благотворенія бѣдствующимъ семействамъ доблестныхъ герцеговинцевъ и босняковъ, спѣшу препроводить къ вамъ сто рублей изъ собственныхъ средствъ на это святое дѣло. Не могу при этомъ случаѣ не прибавить нѣсколько словъ о томъ, на что въ настоящую минуту обращено вниманіе цѣлой Европы.

 

Я принадлежу къ тѣмъ русскимъ людямъ, у которыхъ, послѣ Россіи, болѣе всего болитъ сердце о славянахъ, подавленныхъ мусульманскимъ игомъ, а равно и къ тѣмъ, которые не вѣрятъ возможности развиваться подъ этимъ игомъ, т.-е. не вѣрятъ турецкимъ реформамъ, о которыхъ возвѣщаетъ намъ западная печать. Послѣднія событія въ Герцеговинѣ показываютъ, что славяне въ этихъ областяхъ насильственно задерживаются на такой низкой общественной ступени, которая близка къ дикому состоянію. Они вопіютъ только о тяжести налоговъ и невыносимыхъ злоупотребленіяхъ сборщиковъ податей; они до того бѣдны и подавлены, что молчатъ о такой насущной потребности, какъ народныя школы, не говоря уже о другихъ благахъ гражданственности, имъ недоступныхъ. Во время своего четырехмѣсячнаго отсутствія изъ Россіи, я, разумѣется, съ величайшимъ интересомъ слѣдилъ за всѣмъ, что говорилось въ западной печати по поводу герцеговинскаго вопроса. Въ Англіи, конечно, есть благородные люди, которые сочувствуютъ славянамъ, и даже нѣкоторые органы печати, которые по крайней мѣрѣ имъ невраждебны. Но большинство публицистовъ проповѣдуетъ, что якобы для славянъ не настало еще время думать объ освобожденіи, что Европа нуждается въ мирѣ, и ни одна изъ великихъ державъ не желаетъ войны. Англійскіе публицисты съ видимымъ удовольствіемъ передавали заявленіе отечественной дипломатіи, что она въ настоящемъ вопросѣ будетъ слѣдовать своей традиціонной политикѣ. (Да, Турція при угнетеніи славянъ тоже слѣдуетъ своей традиціонной политикѣ!).

 

 

*. Русскій Міръ. 1875, № 189. Эта газета воспроизвела мое письмо, посланное изъ Берлина въ Бѣлградъ, отъ 3 октября того же года, при возвращеніи моемъ съ Парижскаго географическаго конгресса.

 

 

210

 

Тамъ общественнымъ мнѣніемъ въ данномъ случаѣ заправляетъ по преимуществу многочисленный классъ заинтересованныхъ торговцевъ и владѣтелей турецкихъ заемныхъ бумагъ, т.-е. публика, для которой наивысшимъ интересомъ служатъ проценты. Если не въ такой же степени, то все-таки значительное туркофильство или равнодушіе къ страждущимъ нашелъ я и во французской печати, когда изъ Лондона переѣхалъ въ Парижъ; въ ней, также какъ въ англійской, явно преувеличиваютъ значеніе мусульманскаго элемента въ населеніи Босніи и Герцеговины, чтобы уменьшить справедливость христіанскихъ требованій. Вотъ отвѣтъ на то сочувствіе, съ которымъ всѣ славяне относились къ бѣдствіямъ Франціи въ 1870—71 годахъ. Очевидно, ни эти бѣдствія, ни это сочувствіе не могли еще исправить политику французовъ въ Восточномъ вопросѣ. Но въ настоящее время Франція по своему внутреннему и внѣшнему положенію имѣетъ незначительное вліяніе въ данномъ вопросѣ. Если не вполнѣ сочувственное, то болѣе благодушное отношеніе къ угнетеннымъ славянамъ нашелъ я здѣсь въ сѣверогорманской печати (но на долго ли?).

 

Вамъ, конечно, извѣстно, что русское образованное общество и большинство русской печати горячо относятся къ бѣдствіямъ сербскихъ земель. Что же касается до русской дипломатіи, то, судя по разсказамъ западныхъ газетъ, она употребляетъ всѣ усилія, чтобы помирить Порту съ герцеговинцами и удержать Сербское княжество отъ войны съ турками. Хотя въ иностранныхъ газетахъ много толкуютъ о русской политикѣ, но толкуютъ по большей части пристрастно. Не надобно забывать, что дипломатія хранитъ трактаты, имѣя главною своею задачею поддержаніе мира и дружественныхъ отношеній между народами; на то дипломаты и существуютъ. Они придерживаются русской пословицы: «худой миръ лучше доброй брани». Но всему должны быть предѣлы; излишнее усердіе нежелательно. Есть впрочемъ и другія русскія пословицы, напримѣръ: «на Бога надѣйся, а самъ не плошай», или «подъ лежачій камень и вода не течетъ». (Послѣдняя вполнѣ сбывается на болгарахъ). Дипломатія имѣетъ еще одну общеизвѣстную черту; она съ трудомъ распутываетъ вопросы, но легко привнаетъ совершившійся фактъ.

 

Западная печать повторяетъ, что теперь не время Сербскому народу думать объ освобожденіи отъ турецкаго ига, потому что Европа нуждается въ мирѣ, и ни одна великая держава не желаетъ войны. Но любопытно было бы знать: когда же Европа не нуждалась или не будетъ нуждаться въ мирѣ? Когда же война не будетъ наносить временнаго ущерба торговымъ и разнымъ другимъ интересамъ? А если ни одна изъ великихъ европейскихъ державъ не желаетъ теперь войны изъ-за восточнаго вопроса, то это именно то, что нужно сербамъ.

 

 

211

 

Пяти или шестимилліонный сербскій народъ настолько силенъ, что можетъ освободиться собственными средствами—только при одномъ условіи: если вожди его будутъ дѣйствовать единодушно. Со стороны державъ ему нужно собственно невмѣшательство, т.-е. чтобы онѣ не мѣшали его освобожденію. Хотя въ западной печати еще продолжаютъ повторяться фразы о какихъ-то интригахъ Россіи на юго-востокѣ и ея завоевательныхъ стремленіяхъ; но это все предлогъ и едва ли кто теперь серьезно вѣритъ такимъ стремленіемъ. А въ Россіи никто и не думаетъ о какихъ либо присоединеніяхъ славянскихъ земель. Русскіе желаютъ свободы для славянъ, прежде всего по своему родственному чувству глубокаго состраданія, безъ всякихъ эгоистическихъ разсчетовъ. Но требованія сердца въ этомъ случаѣ совпадаютъ и съ требованіями здравой политики. Сербы пали предъ турецкою силою, главнымъ образомъ вслѣдствіе измѣнъ, разъединенія и ренегатства своихъ властителей; одно только единодушіе и можетъ возвратить имъ независимость. Этотъ мужественный, энергичный народъ никогда не мирился съ мусульманскимъ игомъ, и почти вся его исторія со времени паденія Сербіи наполнена героическою борьбою съ азіатскими завоевателями; вотъ что особенно и привлекало къ нему наши сердца, преимущественно предъ другими соплеменниками. Единая и независимая Сербія не должна и не можетъ быть противна истиннымъ интересамъ христіанской Европы. Такая Сербія есть важный и настоятельный шагъ въ постепенномъ разрѣшеніи великаго восточнаго вопроса, полная развязка котораго, конечно, принадлежитъ будущему. Тѣ, которые по поводу настоящаго сербскаго движенія говорятъ о немедленномъ якобы раздѣлѣ Турціи и спрашиваютъ, кому же достанется Константинополь, употребляютъ весьма нехитрый пріемъ, чтобы еще болѣе запутать, затемнить вопросъ и устрашить всѣхъ призракомъ огромнаго европейскаго пожара. Но именно настоящее согласіе трехъ императорскяхъ кабинетовъ и подаетъ надежду на сохраненіе европейскаго мира, т.-е. на воздержаніе европейскихъ націй отъ вооруженнаго вмѣшательства. Единственная держава, со стороны которой можно ожидать въ настоящее время препятствія освобожденію Сербіи, — это Австро-Венгрія, и особенно вторая ея половина. Но большая часть ея населенія состоитъ изъ славянскихъ народовъ. Эти славяне нерѣдко упрекаютъ Россію въ томъ, что она не помотаетъ имъ воротить утраченную самостоятельность; но они живутъ въ христіанскомъ государствѣ и пользуются разными благами гражданственности; положеніе ихъ невозможно сравнивать съ безотраднымъ состояніемъ славянъ подъ турецкимъ игомъ.

 

 

212

 

И вотъ, когда Австро-Венгрія вздумаетъ вооруженною рукою мѣшать освобожденію и объединенію сербовъ, на ея славянахъ лежитъ долгъ употребить всѣ усилія, чтобы удерживать ее отъ этого вмѣшательства.

 

Въ 1867 году, когда былъ съѣздъ славянскихъ гостей въ Москвѣ, вскорѣ послѣ очищенія сербскихъ крѣпостей отъ турецкихъ гарнизоновъ, по предложенію пишущаго эти строки, съѣздъ отправилъ привѣтствіе покойному князю Михаилу, чтобы выразить наше сочувствіе его усиліямъ къ постепенному освобожденію сербскаго народа. Хотѣлось бы дожить до той минуты, когда можно будетъ привѣтствовать его преемника съ новымъ еще болѣе важнымъ шагомъ на пути, который указанъ ему славными предшественниками. Пусть только всѣ сербы будутъ за одно съ своимъ княжескимъ домомъ Обреновичей, съ нимъ переживаютъ и всѣ радости, и тѣ горести, которыми Провидѣнію угодно будетъ испытать сербскій народъ. Ничего нѣтъ хуже для страны, какъ частыя династическія перемѣны и существаніе династическихъ партій.

 

Вотъ, высокопреосвященный владыко, въ короткихъ словахъ то, что въ настоящую минуту занимаетъ и волнуетъ не меня одного, но и многихъ, многихъ русскихъ людей!

 

Съ глубокимъ почтеніемъ и искреннею преданностію вашего высокопреосвященства остаюсь покорный слуга.

 

*

 

Письмо къ редактору Русскаго Міра отъ 20 октября 1875 года. [*]

 

Я сказалъ, что образованное русское общество и большинство русской печати горячо относятся къ бѣдствіямъ нашихъ соплеменниковъ, подавленныхъ варварскимъ игомъ. Да, къ сожалѣнію, далеко не вся наша, печать единодушна въ этомъ случаѣ. Что дѣлать? Въ семьѣ не безъ, урода. И у насъ нашлись туркофильскіе органы печати, хотя для такого направленія, повидимому, нѣтъ серьезныхъ основаній. Мы даже не можемъ указать на существованіе у себя турецкихъ кредиторовъ, чтобы ратовать за продолженіе мусульманскаго ига.

 

Между прочимъ публицисты, о которыхъ идетъ рѣчь, съ чужаго голоса повторяли, что сербскій народъ избралъ время будто бы неблагопріятное для своего движенія, и постоянно твердили о какой-то высотѣ, на которой съумѣло удержаться сербское правительство въ критическую минуту. Объ этой-то мнимой, высотѣ я и желаю сказать нѣсколько словъ.

 

 

*. Русскій Міръ, 1875 г. 202.

 

 

213

 

Въ настоящее время печать упорно повторяетъ мнѣніе, что герцеговинское возстаніе продлится до весны, и тогда обстоятельства могутъ повернуться въ пользу славянъ. Нѣтъ, того благопріятнаго момента, который былъ недавно, воротить уже невозможно. Говорятъ, Сербія можетъ между тѣмъ осмотрѣться, приготовиться къ борьбѣ и склонить на свою сторону часть европейской дипломатіи; но забываютъ, что турки и другіе враги славянства (имъ же нѣсть числа) тоже успѣютъ осмотрѣться и приготовить всѣ средства, чтобы задушить всякую попытку въ пользу нашилъ несчастныхъ соплеменниковъ. А то патріотическое одушевленіе, которое овладѣло бы всѣмъ сербскимъ народомъ? Это одушевленіе есть сила; оно не только уравновѣшивало численное неравенство, но и давало великое преимущество сербамъ передъ турками. Но эта сила уже парализована, и надъ ея уничтоженіемъ трудилось между прочимъ само сербское правительство.

 

Если бы, вмѣсто игры въ дипломатію, оно объявило, что не можетъ сложа руки, смотрѣть на гибель своихъ братій и, положась на Бога и на свой народъ, поспѣшило бы въ нимъ на помощь, то завоевало бы себѣ уваженіе и сочувствіе даже и тамъ, гдѣ его пока нѣтъ. И въ настоящее время Европѣ приходилось бы помирить воюющія стороны и признать совершившійся фактъ, то-есть освобожденіе еще нѣкоторой части сербскихъ земель, хотя бы и оставляя ихъ до времени въ вассальной зависимости отъ султана, и страшный восточный вопросъ былъ бы значительно подвинутъ къ благополучному разрѣшенію. Самая неудача военная нисколько не грозила гибелью сербскому княжеству. Турецкое иго и турецкая необузданность поддерживаются увѣренностію въ помощи европейскихъ державъ. Сербы должны противопоставить этой увѣренности сознаніе, что Европа ни въ какомъ случаѣ не допуститъ уничтоженія ихъ княжества.

 

Европейскія обстоятельства сложились было довольно счастливо для Сербіи. Франція парализована; Англія безъ коалиціи обыкновенно и не рискуетъ на вооруженное вмѣшательство; да и она въ послѣднее время сдѣлалась какъ бы равнодушнѣе къ судьбѣ Турціи. Европейскій міръ по всей вѣроятности не былъ бы нарушенъ. Въ противномъ случаѣ, что же могъ бы означать соювъ трехъ сѣверныхъ державъ? Если бы Австро-Венгрія вздумала послать свою армію на помощь туркамъ, достаточно было бы простаго нейтралитета Германіи и дружественнаго нейтралитета Россіи, чтобы удержать ее отъ этого вмѣшательства. Я даже не думаю, чтобы она рѣшилась на послѣднее въ виду могущаго произойти славянскаго движенія въ ея собственныхъ предѣлахъ.

 

 

214

 

Но если бы и Германія присоединилась къ Австріи, тогда должно было бы прійдти къ мысли, что ихъ союзъ съ нами имѣлъ въ виду только эксплоатировать Россію и уединить ее отъ всякаго сближенія съ ея соплеменниками и естественными союзниками. Мы, однако, желаемъ думать, что для насъ миновали времена Меттерниховъ и Шварценберговъ.

 

Я сказалъ, что сербы должны держаться дома Обреновичей и не давать мѣста династическимъ партіямъ, при которыхъ неизбѣжны внутреннія смуты, а слѣдовательно и внѣшнее безсиліе страны. Но домъ Обреновичей еще не настолько древенъ и проченъ, чтобы представители его могли предаться безпечности въ этомъ отношеніи. А укрѣпитъ его лучше всего могутъ патріотическій образъ дѣйствія и готовность всѣмъ жертвовать для блага своего народа и для его освобожденія. Coups d'etat вродѣ Наполеона ІІІ могутъ, пожалуй, увѣнчаться тою же развязкою, какая постигла этого дѣятеля. Равно и всякое торжество, хотя бы и брачное, въ то время, когда льется Сербская кровь, производитъ не совсѣмъ пріятное впечатлѣніе. Означенные выше политики, толковавшіе о высотѣ положенія, сравнивали роль Сербскаго княжества съ ролью Пьемонта и указывали на Кавура, который умѣлъ выжидать. Да, Кавуръ умѣлъ выжидать, но онъ еще лучше умѣлъ дѣйствовать, когда выдавалась благопріятная минута. Преемники его держались той же системы. Они не пропустили событій 1870—71 гг. и не ограничились ролью зрителя, а воспользовались ими, чтобы докончить дѣло своего объединенія; между тѣмъ какъ славяне все это время просидѣли сложа руки. Если же они будутъ ждать оффиціальнаго разрѣшенія отъ европейскихъ державъ для всякаго своего движенія, то они никогда не будутъ свободны. Чрезвычайныя обстоятельства требуютъ и людей недюжинныхъ. Въ наше время событія стали совершаться такъ быстро, что мы не всегда можемъ говорить: aprés nous le deluge. Насильственное задержаніе патріотическаго движенія принесетъ свои плоды: мѣсто общаго воодушевленія заступятъ неудовольствіе и внутренній разладъ. Между прочимъ, въ Сербію, какъ извѣстно, проникли тѣ нелѣпыя соціальныя теоріи, которыми увлекается и нѣкоторая часть нашей молодежи. Общее патріотическое увлеченіе и борьба съ исконнымъ національнымъ врагомъ могли очистить, освѣжить атмосферу и укрѣпить государственный порядокъ. А теперь эта атмосфера насыщается еще бóльшими міазмами. Дай Богъ, чтобы опасенія наши не сбылись, чтобы явились люди и обстоятельства, которые предупредили бы грозу. Мы, конечно, вѣримъ, что рано или повдно славяне сбросятъ съ себя постыдное иго; но на этомъ основаніи не можемъ равнодушно относиться къ настоящему времени.

 

 

215

 

Мало того: если бы наше поколѣніе относилось къ нему равнодушно, тогда дѣйствительно можно было бы усомниться въ будущности славянскихъ народовъ.

 

*

 

Отъ 23 іюня, 1876 г. [*].

 

«М. Г. Ваша уважаемая газета неизмѣнно остается истинною представительницею русскихъ интересовъ и симпатій въ дѣлахъ Турецкаго Востока. Къ ея посредству обращаюсь я вновь съ тѣми же мыслями и чувствами, о которыхъ говорилъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ.

 

«Теперь, когда военныя дѣйствія между сербами и турками начались, надѣюсь, нѣтъ болѣе мѣста длившимся доселѣ пререканіямъ о томъ образѣ дѣйствій, которому мы должны слѣдовать по отношенію къ сербскимъ княжествамъ. Русская дипломатія сдѣлала все, что могла, чтобы въ теченіе цѣлаго года, удерживать ихъ отъ войны, и доказать Европѣ миролюбіе нашего правительства и его уваженіе къ трактатамъ. Для многихъ давно было ясно, что вся европейская дипломатія, вмѣстѣ взятая, не въ состояніи улучшить и обезпечить положеніе христіанъ, угнетенныхъ турецкимъ игомъ; что къ вопросу о турецкихъ реформахъ невозможно относиться серьезно, и что безъ отчаянной, геройской борьбы славяне никогда не добьются обезпеченія своихъ самыхъ первыхъ человѣческихъ правъ. Пора убѣдиться, что такъ называемая опека всѣхъ великихъ европейскихъ державъ надъ Турціей не только не лишаетъ ее возможности угнетать христіанскія населенія, а напротивъ — такая опека есть главный источникъ этой возможности. Всякая держава преслѣдуетъ на Востокѣ свои особые интересы, имѣетъ свои особыя симпатіи и антипатіи. Для турокъ, конечно, весьма выгодно соперничество великихъ державъ за такъ называемое вліяніе, и азіатская орда отлично умѣла експлоатировать это соперничество въ свою пользу, т.-е. для продленія своего варварскаго господства надъ христіанами въ самой Европѣ. Пришла пора если не оставить, то отодвинуть на второй планъ эту дипломатическую борьбу за непрочное вліяніе, основанное на временныхъ личныхъ отношеніяхъ. Уже не только здравая политика, но и простое состраданіе къ несчастнымъ христіанскимъ населеніямъ заставляетъ горячо желать имъ освобожденія, хотя бы на первое время и съ вассальными отношеніями къ Портѣ.

 

 

*. Русскій Міръ, 1876 г., № 176. Написано по поводу начавшейся войны Сербіи и Черногоріи съ Турками.

 

 

216

 

Враги славянъ, чтобы мѣшать ихъ освобожденію, постоянно выдвигали вопросъ о Константинополѣ и пугали общественное мнѣніе призракомъ общаго европейскаго пожара, великой европейской войны. Дѣйствительно, для европейской дипломатія, и для русской въ особенности, насталъ теперь самый трудный подвигъ: удержать отъ вооруженнаго вмѣшательства слишкомъ ярыхъ защитниковъ магометанскаго ига и устранить всякій вопросъ о какихъ либо территоріальныхъ пріобрѣтеніяхъ на Балканскомъ полуостровѣ со стороны сосѣднихъ великихъ державъ. Будемъ надѣяться, что дипломатія совершитъ этотъ подвигъ. Будемъ надѣяться, что Англія наконецъ, образумится, и вспомнитъ, что она еще недавно была великой націей, которая уничтожила торговлю черными невольниками. Пріобрѣтенную на этомъ поприщѣ славу она потеряла своимъ образомъ дѣйствія на Востокѣ, гдѣ явилась самою усердною защитницею рабства цѣлыхъ христіанскихъ народовъ. Такимъ образомъ, изъ великой націи она превращается въ націю безсердечныхъ торгашей, для которыхъ купоны турецкихъ займовъ выше всякихъ высшихъ человѣческихъ интересовъ. Неужели въ Англіи не найдется ни одного Бильберфорса для восточныхъ христіанъ? Пора понять, что ей нѣтъ существенной выгоды враждовать съ Россіей; что, напротивъ, дружескія отношенія къ послѣдней лучше всего могутъ обезпечить за ней спокойное обладаніе Остъ-Индіей. Что касается до Франціи, то, къ сожалѣнію, недавнія великія бѣдствія, по всѣмъ признакамъ, не вполнѣ еще отрезвили ея внѣшнюю политику: она все еще не можетъ разстаться съ своимъ туркофильствомъ и въ восточныхъ дѣлахъ слишкомъ легко поддается внушеніямъ владѣльцевъ турецкихъ бумагъ. Но должна же эта нація понять наконецъ, что если въ трудную минуту она очутилась одинокою, то виной тому была ея внѣшняя политика, и что турецкая орда для нея—плохая союзница. Итальянская нація, еще недавно освободившаяся и объединившаяся при сочувствіи всего славянскаго міра, не имѣетъ никакой политической нужды мѣшать освобожденію балканскихъ христіанъ. Мы, русскіе, не только съ теплымъ участіемъ относились къ страданіямъ Италіи, и желали ей освобожденія,—мы добродушной сочувственно отнеслись и къ успѣхамъ германскаго единства, хотя оно и не было въ нашихъ политическихъ интересахъ. Мы въ правѣ надѣяться, что Германія интересы христіанскаго міра и европейской цивилизаціи поставитъ выше узкаго племеннаго эгоизма и также не будетъ усердствовать для поддержанія турецкаго ига. Подобнаго усердія можно опасаться только со стороны Австро-Венгріи; но не всегда можно безнаказанно удивлять міръ своею неблагодарностью;

 

 

217

 

не всегда безнаказанно можно возбуждать племенную вражду между своими населеніями, и не даромъ же, наконецъ, 45% этихъ населеній состоитъ изъ славянъ!

 

Итакъ, помоги Богъ князьямъ Милану и Николаю! Пусть ваша газета передастъ сердечный привѣтъ соотечественниковъ генералу Черняеву. Будемъ надѣяться, что правое дѣло восторжествуетъ.

 

*

 

Отъ 12 іюля [*].

 

«Трудно опредѣлить въ настоящую минуту: насколько русское общество понимаетъ всю важность для себя событій, совершающихся на Балканскомъ полуостровѣ. Насколько оно оцѣниваетъ тѣ неисчислимыя послѣдствія, которыя наступятъ для Россіи и для всего Славянскаго міра, въ случаѣ неудачнаго исхода геройской борьбы, предпринятой сербами? Этотъ вопросъ невольно приходитъ въ голову въ виду той слишкомъ незначительной матеріальной помощи, которую наше общество оказало доселѣ святому дѣлу. Я полагаю, впрочемъ, что такая незначительность происходитъ отнюдь не отъ недостатка желанія, а скорѣе отъ недостаточныхъ способовъ и пріемовъ дѣйствія, отъ нашей непривычки, отъ нашего неумѣнья, отъ нашей нерѣшительности. Тѣмъ болѣе уваженія и признательности заслуживаютъ такіе русскіе люди, какъ Орловскій преосвященный Макарій, обращающійся къ своей паствѣ съ призывомъ о пожертвованіяхъ, какъ докторъ Молловъ, отправляющійся во главѣ врачебной экспедиціи, и лица, снабдившія ее денежными средствами, какъ доблестный полковникъ Кирѣевъ, павшій на подѣ битвы за нашихъ братьевъ, и другіе, имена которыхъ извѣстны каждому русскому...

 

Борьба, которую подняла горсть славянъ противъ своихъ угнетателей, очень трудна, и безъ нашей дѣятельной помощи они устоять не могутъ. Если бы они имѣли дѣло съ одними турками, мы могли бы быть спокойны за его исходъ. Но Англія и Австро-Венгрія открыто помогаютъ турецкой ордѣ всѣми возможными средствами, хотя торжественно обязались нейтралитетомъ. Во всѣхъ послѣднихъ войнахъ, какъ мы видѣли, воюющія стороны снабжали себя въ сосѣднихъ невоюющихъ земляхъ всякаго рода припасами и оружіемъ. И не только воюющія государства, но и простые мятежники, какъ напримѣръ, Карлисты, опирались на сосѣднюю Францію и получали боевые снаряды изъ Англіи, при полномъ нейтралитетѣ послѣднихъ. Что же дѣлаетъ Австро-Венгрія?

 

 

*. Русскій Міръ. 1876 т , № 194.

 

 

218

 

Она снабжаетъ турокъ всѣмъ, чѣмъ угодно, и герметически запираетъ свою границу для сербовъ, чтобы отнять у нихъ средства для борьбы. Мало того, она не пропускаетъ давно уже купленный черногорцами запасъ оружія и снарядовъ. Скажите пожалуйста: неужели это называется нейтралитетомъ, а не блокадой? Съ русскимъ народомъ при этомъ не находятъ нужнымъ соблюдать какія бы то ни было приличія, хотя оффиціально мы считаемся въ дружбѣ и союзѣ. И такъ, съ сѣвера и запада горсть славянъ содержится въ тѣсной блокадѣ, а съ юга на нее подвигаются силы чуть ли не всего мусульманскаго міра. Между прочимъ, Египетъ также шлетъ на нее свои регулярныя войска, хотя бы, казалось, ему совершенно нѣтъ дѣла до славянъ, и дипломатія могла бы пригласить его къ невмѣшательству. (Непріятно теперь напоминать о старыхъ ошибкахъ; но какъ не сказать при этомъ: вѣдь сами же мы когда-то помѣшали ему сдѣлаться независимымъ отъ Турціи!).

 

Событія уже рѣзко намѣтили результаты, къ которымъ должна привести настоящая борьба: присоединеніе Герцеговины къ Черногоріи, а Босніи къ Сербскому княжеству и полная внутренняя автономія Болгаріи, хотя бы и при вассальной зависимости отъ Порты. Ни наше поколѣніе, ни наши потомки никогда не простятъ намъ, если славяне не добьются этихъ результатовъ. Мы говоримъ о томъ, чего они должны добиваться при европейскомъ нейтралитетѣ. Если же покровители азіатской орды, чего Боже сохрани, вызовутъ на войну и самую Россію, тѣмъ хуже для нихъ. Мы еще не вели войны непосредственно для освобожденія славянъ: такая война была бы для насъ священною, настоящимъ Крестовымъ походомъ. Однако будемъ надѣяться, что до этой крайности въ настоящее время дѣло не дойдетъ. Одно изъ самыхъ дѣйствительныхъ средствъ предупредить войну: доказать, что мы ея не боимся и что мы готовы къ ней. Для Англіи у насъ, конечно, въ нужную минуту, найдется каперская эскадра въ океанѣ; найдутся и союзники въ Азіи для того, чтобы облегчить движеніе экспедиціонной арміи въ Остъ-Индію. Что же касается до Австро-Венгріи, то, разжигая борьбу расъ, она рисковала бы болѣе чѣмъ своимъ существованіемъ какъ великой державы, если бы, въ случаѣ войны съ нею, Россія подняла славянское знамя. Но она конечно и не рѣшится на войну съ Россіей безъ помощи Германіи. Однако и Германія должна тысячу разъ подумать, прежде чѣмъ рѣшиться на войну съ Россіей, имѣя въ тылу Францію. Германія и Австро-Венгрія не могутъ имѣть тѣхъ выгодъ, которыми пользовался въ борьбѣ съ нами англофранцузскій союзъ. Въ то время Англія и Франція были для насъ неуязвимы, и обстоятельства принудили насъ вести войну только оборонительную.

 

 

219

 

Другое дѣло Германія. Недаромъ же предѣлы наши далеко въ нее врѣзываются и подходятъ почти къ самому Берлину. При энергичныхъ предводителяхъ, которые съумѣютъ воспользоваться выгодами нашего положенія и повести войну наступательную, мы можемъ причинить противной сторонѣ громадныя потери и потрясенія, при какомъ бы то ни было исходѣ борьбы. Итакъ, если враги славянъ и пугаютъ насъ возможностью европейской войны, не думаемъ, чтобы державы дѣйствительно рискнули на эту крайную мѣру для поддержанія мусульманскаго ига надъ христіанскимъ населеніемъ. Наконецъ, и цѣль эта была бы слишкомъ безнравственна и жестока, чтобы Европа не сознавала такой жестокости и безнравственности, чтобы она не постыдилась проливать кровъ за варварство противъ цивилизаціи. Слѣдовательно, политика наша, во отношенію къ настоящимъ событіямъ, имѣетъ полную возможность бытъ рѣшительною и дѣятельною.

 

*

 

Отъ 19 іюля [*].

 

Печать Австро-Венгріи откровенно говоритъ, что она не можетъ допустить на своихъ южныхъ границахъ образованіе славянскаго государства въ два милліона жителей (т.-е. присоединенія къ Сербскому княжеству Босніи и Старой Сербіи), а потому пусть пропадаетъ десять милліоновъ южныхъ славянъ, лишь бы австрійскіе нѣмцы, евреи и мадьяры могли спокойно властвовать надъ славянами западными; пусть поголовно вырѣзывается цѣлый болгарскій народъ, лишь бы не нарушалось столь любезное status quo на Востокѣ. И это не какія-нибудь фразы или предположенія: близкій намъ по крови и по вѣрѣ болгарскій народъ, дѣйствительно, вырѣзывается поголовно. Вотъ до какого status quo мы дожили! Если дѣла еще нѣсколько времени пойдутъ такимъ образомъ, то истребленіе этого народа будетъ совершившимся фактомъ, и европейской дипломатіи только останется его признать. Говорятъ, дипломатія обезпечила существованіе Сербскаго, и Черногорскаго княжествъ на случай полной побѣды турокъ. При этомъ, само собою разумѣется, что, въ случаѣ вторженія въ княжества варваровъ (которые даже военноплѣннымъ рубятъ головы), отъ сербскихъ городовъ и селъ останутся однѣ дымящіяся, окровавленныя развалины. И это—Европа XIX вѣка! Въ свое время фразы нѣкоторыхъ нашихъ славянофиловъ (теперь уже покойныхъ) о моральномъ гніеніи Запада подвергались осмѣянію.

 

 

*. Рус. Міръ. 1876, № 208.

 

 

220

 

А настоящія событія, право, наставляютъ задуматься надъ этими фразами!

 

Не далѣе какъ въ 1864 г. вся Германія, въ соединеніи съ Австро-Венгріею, ополчилась на маленькую Данію, чтобы освободить горсть нѣмцевъ, будто бы угнетенныхъ датскимъ владычествомъ, хотя цивилизація Даніи нисколько не ниже германской. Россія не вмѣшалась въ это дѣло. Прошло нѣсколько лѣтъ, и Германія, раздавивъ Францію, сложилась въ могущественную 40-милліонную имперію, грозную для всѣхъ своихъ сосѣдей. Міръ давно уже неиспытывалъ подобнаго нарушенія политическаго равновѣсія, и мы нисколько бы о томъ нежалѣли, если бы это нарушеніе совершилось подъ условіемъ освобожденія славянъ отъ варварскаго ига. (Въ слову вспомнить: тотчасъ послѣ Седана я попытался было высказать эту мысль въ печати посредствомъ одного вліятельнаго органа; но онъ въ то время еще вѣрилъ въ возможность мирнаго развитія христіанскихъ племенъ подъ верховнымъ владычествомъ Порты, т.-е. раздѣлялъ господствовавшій взглядъ дипломатіи; теперь этотъ органъ выступилъ достойнымъ и энергичнымъ борцомъ за святое дѣло). Въ настоящее время уже ясно обозначилось, къ чему должно привести поддержаніе такъ называемаго status quo на Балканскомъ полуостровѣ. Если движеніе будетъ снова подавлено, и Сербія, до крайности истощенная и разоренная, возвращена въ свои тѣсные предѣлы, то съ южными славянами дѣло можетъ считаться почти оконченнымъ. Уничтоженіе православнаго славянства и замѣщеніе его мусульманскими элементами въ турецкихъ областяхъ пойдетъ еще быстрѣе, чѣмъ оно шло со времени Крымской кампаніи. Конечный же результатъ подобнаго status puo предвидѣть не трудно.

 

Въ маѣ прошлаго года мнѣ случилось быть въ Берлинѣ. Въ числѣ иллюстрацій, выставленныхъ на окнахъ магазиновъ, одна особенно обратила на себя мое вниманіе. Колоссальная фигура Бисмарка въ мундирѣ стоитъ подъ руку съ человѣкомъ во фракѣ (Кн. Горчаковымъ), и внизу подпись въ такомъ смыслѣ: «Когда мы вмѣстѣ, цѣлый міръ у нашихъ ногъ»!—«Недурно, подумалъ я, хотя ужъ слишкомъ не хитро: стало быть, мы, въ настоящую минуту, нужны»? И дѣйствительно, въ это время у Германіи возникли натянутыя отношенія съ Франціей, а между тѣмъ ожидался проѣздъ русскаго канцлера черезъ Берлинъ на воды. По отношенію къ Франціи, кажется, Германія не въ правѣ на насъ пожаловаться. Теперь пришла наша очередь испытать ея дружбу.

 

Однако, пока въ европейской печати идутъ безсердечныя разглагольствія о восточномъ вопросѣ и пока нѣкоторая часть ея обнаруживаетъ

 

 

221

 

робкія попытки поднять голосъ противъ неслыханныхъ злодѣйствъ,—событія не ждутъ. Съ одной стороны, избіеніе и продажа въ рабство болгарскаго народа продолжаются безпрепятственно, съ другой—телеграфъ, ежедневно можетъ принести извѣстіе о вторженіи всеистребляющей орды въ предѣлы Сербіи, или съ сухопутной границы, или со стороны мнимо нейтральнаго Дуная. И въ Болгаріи, и въ Сербіи помощь нужна серьезная и скорая; иначе будетъ поздно.

 

*

 

Отъ 2 августа [*].

 

Въ августѣ прошлаго 1875 года я былъ въ Парижѣ на географическомъ конгрессѣ. Въ то время только что началось возстаніе въ Герцеговинѣ, и газеты стали наполняться разсужденіями о Восточномъ вопросѣ. Преобладающее направленіе французской печати оказалось туркофильское. Прежде чѣмъ покинуть Парижъ, я вознамѣрился напечатать письмо въ какой либо газетѣ, съ цѣлью коснуться отношеній Франціи къ славянству и указать, что, дѣйствуя противъ славянъ, она работаетъ не на себя, а на нѣмцевъ. Изъ тѣхъ газетъ, которыя я просматривалъ, одна показалась мнѣ менѣе пристрастною, чѣмъ другія; по крайней мѣрѣ она помѣщала довольно дѣльныя корреспонденціи съ театра дѣйствія. Чтобы предупредить о своемъ намѣреніи, захожу въ редакцію. Главный редакторъ оказался въ отсутствіи; ко мнѣ вышелъ его товарищъ, еще молодой человѣкъ, фигура довольно незначительная. Онъ принялъ меня сухо и оффиціально. Я началъ говорить о предметѣ моего посѣщенія. «Но позвольте, прервалъ меня публицистъ, Россія объявила, что она не намѣрена нарушать status quo на Балканскомъ полуостровѣ; я надѣюсь, что она останется нейтральною». Какой, однако, высокій тонъ у этого маленькаго господина!—подумалъ я, и продолжалъ свои объясненія. «М. г., опять торжественнымъ тономъ прервалъ меня публицистъ, я долженъ васъ предупредить, что наша газета считаетъ своимъ долгомъ поддерживать Турцію». Мнѣ оставалось только встать и раскланяться; но, уходя, я не утерпѣлъ, чтобы не проворчать: «Всякая, съ позволенія сказать, мелочь считаетъ своимъ долгомъ поддерживать турецкую орду и угнетать славянъ! Мало, мало васъ учили нѣмцы; много еще въ васъ сидитъ прежней фанаберіи!»

 

Послѣ того я не возобновлялъ попытки обратиться въ какую либо французскую газету;

 

 

*. Русскій Міръ. 1876, № 214.

 

 

222

 

да притомъ настоящее положеніе Франціи не позволяло ей имѣть видное вліяніе на событія, развивавшіяся на Балканскомъ полуостровѣ. Мнѣ не случилось близко наблюдать, на сколько сохранились или измѣнились съ того времени туркофильскій тенденціи французской печати; но, къ сожалѣнію, она, повидимому, все еще не уяснила себѣ, какую роль въ катастрофѣ 1870—71 гг. играла политика Франціи по отношенію къ Восточному вопросу. Рутина въ ея политическихъ симпатіяхъ и антипатіяхъ все еще такъ сильна, что она неясно различаетъ XIX вѣкъ отъ XVI и XVII, когда Турція дѣйствительно могла оказывать ей помощь въ столкновеніяхъ съ Германіей. Но, при всемъ туркофильствѣ, Франція еще находится подъ живымъ впечатлѣніемъ своихъ тяжкихъ потерь, и я полагаю, что, въ случаѣ европейской войны, она легко можетъ войти съ нами въ соглашеніе съ цѣлью воротить утраченныя провиціи.

 

Война все-таки сдѣлалась неизбѣжною; но началась она въ минуту, менѣе благопріятную. Враги успѣли принять свои мѣры, и, между прочимъ, какія мѣры! Прежде чѣмъ Сербія двинулась, Болгарія была уже терроризована и замучена. Мы можемъ сколько угодно изливаться въ своихъ Филиппинахъ и, грустно сказать, напоминать басню о «котѣ и поварѣ»; но тѣмъ не менѣе турки своей цѣли достигли, правда варварскимъ, тамерлановскимъ способомъ, но короткимъ и вѣрнымъ. Исторія съ ужасомъ разсказываетъ повѣсть о Варѳоломеевской ночи; но она не можетъ не сознаться, что въ концѣ концовъ эта ужасная ночь сдѣлала свое дѣло: она нанесла такой ударъ все болѣе и болѣе развивавшемуся французскому протестантизму, послѣ котораго онъ пошелъ подъ гору. Исторія съ удивленіемъ будетъ расказывать, что подобныя событія, и еще въ гораздо большихъ размѣрахъ, могли совершаться въ Европѣ во второй половинѣ XIX вѣка, и совершаться безнаказанно!

 

Итакъ Болгарія лежитъ окровавленная и терроризованная. Въ то же время въ Стамбулѣ враги славянства успѣли совершить переворотъ, который, повидимому, еще не вполнѣ оцѣненъ нашимъ общественнымъ мнѣніемъ. Султанъ (Абдулъ-Азисъ), имѣвшій неосторожность внимать нѣкоторымъ совѣтамъ Россія, сверженъ и убитъ (будемъ говорить прямо); а вмѣсто него явился султанъ-миѳъ (Мурадъ). Я нахожу, что печать слишкомъ много посвящаетъ вниманія разнорѣчивымъ слухамъ относительно этой султанской тѣни и ея здоровья, а также разнымъ предположеніямъ о новой близкой перемѣнѣ царствующаго лица. Пока часть вниманія занята этими искусно пущенными въ ходъ слухами и толками, ловкіе люди заправляютъ дѣлами, и энергически, безпощадно, подвигаютъ впередъ подавленіе славянства.

 

 

223

 

Очевидно, они нашли себѣ такого именно султана, который имъ былъ нуженъ, который бы имъ не мѣшалъ.

 

Бромѣ того, я нахожу, что печать наша, а слѣдовательно и наше общественное мнѣніе, слишкомъ много занимаются англійскою политикою и парламентскими разговорами въ Лондонѣ. Пора убѣдиться, что не слова, а только событія могутъ образумить этихъ лицемѣрныхъ торгашей (преобладающая тамъ партія вполнѣ заслужила такое названіе); современемъ событія ясно укажутъ имъ, что они не только были безчеловѣчны, но и не понимали своихъ истинныхъ интересовъ на Востокѣ и работали здѣсь не на себя, а на кого-то другаго. Да, Англія совсѣмъ для насъ не такая страшная противница, какъ это можетъ казаться. Сухопутное войско ея незначительно; а флотъ со времени изобрѣтенія торпедъ уже потерялъ часть своего значенія въ береговой войнѣ, какъ это ясно показала Франко-прусская кампанія. Говорятъ, Англія можетъ занять Дарданеллы, Константинополь. Пусть займетъ, если другія морскія державы это допустятъ. Во всякомъ случаѣ, это не Гибралтарская скала. Отсюда всегда будетъ возможно выжить, лишь бы были освобождены славяне.

 

Нѣкоторые органы нашей печати уже предлагаютъ прибѣгнуть поскорѣе къ европейской конференціи. Но чтобы Россія стала дѣлать на этой конференціи, имѣя противъ себя нѣсколько враждебныхъ голосовъ, при индиферентномъ отношеніи остальныхъ? Дѣло кончилось бы возвращеніемъ къ status quo, хотя бы на время и замаскированному разными бумажными реформами и обѣщаніями. Нѣтъ, только одно твердое и рѣшительное слово Россіи можетъ развязать Гордіевъ узелъ. Намъ угрожаютъ европейскою войною. Но съ кѣмъ-же? Союзъ турко-австро-англійскій намъ не страшенъ. Да мы и сомнѣваемся, чтобы Англія и Австрія рѣшились на войну съ нами, при нейтральномъ положеніи Германіи. Слѣдовательно, вотъ куда въ настоящее время должно направиться наше вниманіе, вотъ гдѣ главный узелъ вопроса. Обѣщаетъ ли намъ Германія свой нейтралитетъ? Отплатитъ ли она Россіи тою же монетою за 1870—71 гг. Ограничится ли одними дипломатическими ходатайствами за Австро-Венгрію?

 

А между тѣмъ твердое, рѣшительное слово, конечно, должно быть подкрѣплено явными доказательствами что оно серьезно и непреложно. Въ числѣ таковыхъ доказательствъ кромѣ соглашенія съ румынами и греками, внушительное значеніе могла бы имѣть подготовка того земскаго ополченія которое составляетъ одну изъ существенныхъ статей устава 1874 года. Молодые люди, не попавшіе въ армію, могли бы по праздникамъ, не отвлекаясь отъ своихъ занятій и отъ своего мѣстожительства, собираться для военныхъ упражненій;

 

 

224

 

потребные для того расходы могутъ быть возложены на мѣстныя общества, чтобы не обременять государственнаго казначейства ничѣмъ, кромѣ снабженія оружіемъ. Я уже имѣлъ случай указывать на эту статью устава; возвращаюсь къ ней, въ виду грядущихъ событій.

 

Во всякомъ случаѣ, мы, русскіе, возблагодаримъ своего Верховнаго Вождя за двадцать лѣтъ глубокаго и плодотворнаго мира, и будемъ готовы на все, чего отъ насъ потребуютъ жизненные интересы, честь и достоинство Россіи.

 

*

 

Отъ 9 августа [*].

 

Затрудненіе въ сообщеніяхъ.—Русск. общ. парох. и тор.—Впечатлѣніе турецкихъ звѣрствъ на Европу.—Проекты и предположенія.

 

Извѣстно, какимъ затрудненіямъ подвергаются въ настоящее время сухопутныя сообщенія Россіи съ Сербіей. Эти сообщенія находятся въ рукахъ намъ недружественныхъ. Даже Румынія, и та старается не облегчить, а затруднить намъ путешествія въ Сербію. Признаться, мы и не разсчитывали на сочувствіе румынъ къ дѣлу освобожденія турецкихъ славянъ. Хотя румыны своимъ освобожденіемъ болѣе всего обязаны Россіи; но извѣстно, что они не выказываютъ къ ней чувства благодарности. Впрочемъ, съ занятіемъ турками сѣверовосточнаго угла Сербіи, само собою прекращается сообщеніе черезъ Румынію. Остается только путь на враждебную славянамъ Австро-Венгрію. Вотъ почему въ настоящую минуту особое прискорбіе должно возбуждать въ насъ поведеніе «Русскаго общества пароходства и торговли», которое прекратило свои рейсы изъ Одессы въ Бѣлградъ именно въ то время, когда Россія въ нихъ болѣе всего нуждается. Любопытны тѣ доводы, которые были представлены на этотъ счетъ администраціей Общества, въ лицѣ его директора г. Чихачева (см. «Голосъ» № 215). Онъ ссылался только на коммерческіе раасчеты и на доходность! Но развѣ громадныя казенныя субсидіи, потраченныя на это Общество, не имѣли никакого политическаго значенія? Стало быть Общество забыло и самую причину своего возникновенія? Любопытно было бы узнать настоящій составъ администраціи этого, такъ называемаго Русскаго Общества. Право, не знаешь, что и подумать, въ виду такого порядка вещей на нашемъ югѣ. Дунай, именно отъ устья до Бѣлграда, представляаетъ еще свободный,

 

 

*. Русскій Міръ. 1876, № 222.

 

 

225

 

нейтральный путь—и мы имъ не пользуемся! Русскіе пароходы на Дунаѣ не только могли бы облегчать страданія славянъ, спасая тѣхъ несчастныхъ, которые успѣваютъ уйти отъ турецкаго звѣрства; они въ настоящую минуту необходимы тамъ уже потому, что въ Сербіи находится теперь много вашихъ соотечественниковъ въ качествѣ медиковъ, сестеръ милосердія, дипломатическихъ агентовъ и проч. Необходимы не только частыя почтовыя сообщенія между Одессой и Бѣлградомъ; необходимо, чтобы подъ Бѣлградомъ стояло нѣсколько русскихъ пароходовъ для покровительства русскимъ подданнымъ. Чѣмъ же иначе обезпечена ихъ жизнь и честь, и куда они могутъ укрыться въ случаѣ дальнѣйшаго вторженія варварской орды? Не говорю уже о томъ, что это прямое сообщеніе должно поставить въ независимость отъ Австро-Венгріи наши непосредственныя дипломатическія сношенія съ Сербіей и регулярную доставку точныхъ, подробныхъ извѣстій.

 

Въ нашей печати нерѣдко встрѣчаешь теперь разсужденія о томъ, что неслыханныя звѣрства турокъ въ Болгаріи произвели сильное впечатлѣніе на Европу и что даже во враждебныхъ славянству странахъ общественное мнѣніе начинаетъ склоняться на сторону угнетенныхъ. Признаюсь, я плохо этому вѣрю, и полагаю, что если тамъ и замѣтно нѣкоторое пониженіе тона, то его скорѣе можно приписать настоящему сдержанному положенію Россіи. Доселѣ мы все усиливались доказывать наше миролюбіе и безкорыстіе. Однако, чѣмъ болѣе показывали мы уступчивости, тѣмъ болѣе возрастали требованія и задоръ въ противномъ лагерѣ. Но вотъ, послѣ неслыханныхъ злодѣйствъ, совершенныхъ надъ нашими единовѣрцами и единоплеменниками, русское народное чувство громко заговорило, а русская политика пока хранитъ внушительное молчаніе передъ Европой, и враги славянства едва ли спокойно ждутъ того момента, когда она выскажется. Что, если угрозы европейскою войною ея не испугаютъ? Что, если она настоятельно потребуетъ освобожденія славянъ— не бумажнаго только, а дѣйствительнаго? Придется или уступить, или воевать; а серьезно воевать никому не хочется. Да и время для того еще не совсѣмъ благопріятное: еще Россія недостаточно изолирована; у нея еще длинныя руки и въ Европѣ, и въ Азіи...

 

Еще славяне южные и западные не подавлены окончательно; а южноевропейскимъ приморскимъ націямъ, т.-е. итальянцамъ, испанцамъ, грекамъ и тѣмъ же французамъ, нѣтъ никакого интереса поддерживать преобладаніе надъ собою англичанъ въ Средиземномъ морѣ. Еще не созрѣлъ вопросъ о Босфорѣ и Дарданеллахъ, и всякая нація, которая вздумала бы теперь захватить ихъ, нажила бы себѣ хлопотъ и непріятелей несравненно болѣе, чѣмъ выгодъ.

 

 

226

 

Притомъ далеко не всѣ пограничные съ Россіей мусульмане готовы ополчиться за Турцію. Персы, какъ шіиты и какъ народъ, имѣющій свои счеты съ турками по поводу пограничныхъ областей, я полагаю, легко могутъ быть поощрены къ своему расширенію съ этой стороны. Наконецъ, и народное русское одушевленіе и руское сознаніе святости своего дѣла даютъ ему явный моральный перевѣсъ надъ защитниками мусульманской орды и угнетателями христіанъ.

 

Итакъ, если враги славянъ надѣются, что Россія опять вернется къ чему либо въ родѣ проекта г. Андраши, какъ будто ничего особаго и не случилось со времени этого проекта, то они или сами очень наивны, или считаютъ насъ таковыми. Какъ будто можно признать только совершившимся фактомъ нѣсколько десятковъ тысячъ невинно избіенныхъ болгаръ, ихъ женъ и дѣтей! Какія же турецкія реформы могутъ предупредить повтореніе этихъ злодѣйствъ и окончательное истребленіе цѣлаго народа? Для этого существуетъ только одно средство: образовать изъ Болгаріи особое княжество съ собственною вооруженною силою и, пожалуй, съ европейскимъ принцемъ во главѣ [*]. Если бы Австро-Венгрія могла, не только гуманно, но и безпристрастно обсудить свои отношенія къ южнымъ славянамъ, то она убѣдилась бы, что ея спокойствіе совсѣмъ не обусловливается безконечными страданіями и рабствомъ турецкихъ христіанъ. Самое существованіе не одного, а двухъ сербскихъ княжествъ, т.-е. Сербско-боснійскаго и Черногорско-герцеговинскаго, достаточно гарантируетъ ей спокойствіе съ этой стороны; ибо ей легко будетъ поддерживать нѣкоторое соперничество между ними. Къ этому непремѣнно присоединится еще болѣе сильное соперничество между сербами и освобожденными болгарами. Не говорю объ отношеніяхъ южныхъ славянъ къ грекамъ, румынамъ и туркамъ. Такимъ образомъ, всѣ эти княжества будутъ только поставлены въ возможность мирно развивать свою гражданственность и едва получатъ настолько силы, чтобы охранять свою самостоятельность; они не будутъ имѣть угрожающаго значенія для Австріи. Правда, послѣдней придется сдѣлать нѣкоторыя уступки собственнымъ славянамъ и не слишкомъ давать ихъ въ обиду другимъ народностямъ. По такая политика была бы для Австріи самою мудрою. Тогда ея славяне перестали бы искать поддержки внѣ ея, т.-е. тяготѣть въ Россіи или обращать взоры на Сербію.

 

 

*. Въ европейской печати встрѣчаются иногда предположенія о какихъ-то автономныхъ христіанскихъ общинахъ, которыя должны быть образованы на Балканскомъ полуостровѣ. Мы не понимаемъ системы этихъ воображаемыхъ общинъ. Мы понимаемъ только три Славянскихъ княжества и греческое королевство, увеличенное Ѳессаліей и Эпиромъ.

 

 

227

 

Мадьяры, по своему легкомыслію, не замѣчаютъ того, что они только орудіе для подавленія славянства; а когда подавленіе совершится, то они будутъ германизованы безъ всякой церемоніи. Слѣдовательно сущность дѣла сводится къ стремленіямъ тѣхъ австрійскихъ нѣмцевъ, которые взираютъ на Германію, какъ на свое великое отечество, и желаютъ ему возможно скорѣйшаго расширенія на югѣ. Послѣднее обстоятельство невольно возбуждаетъ вопросъ объ отношеніяхъ Габсбургской династіи къ этимъ тремъ главнымъ элементамъ монархіи, т.-е. къ нѣмцамъ, мадьярамъ и славянамъ. Она могла бы держать ихъ въ равновѣсіи, занимать почетное положеніе между міромъ германскимъ и славянскимъ, и долго еще сохранять значеніе Австріи какъ великой европейской державы. А вмѣсто того династія эта явно поддается узкимъ племеннымъ антипатіямъ и не замѣчаетъ, что разрывъ съ славянами бросаетъ ее исключительно въ руки нѣмцевъ: Габсбурги сами стараются ускорить тотъ моментъ, когда они должны будутъ сдѣлаться не болѣе какъ покорными вассалами Гогенцоллерновъ, а въ противномъ случаѣ, пожалуй, испытать судьбу ганноверскихъ Вельфовъ.

 

*

 

Изъ письма отъ 15 августа [*].

 

Въ нашей печати встрѣчаются иногда проекты о посредничествѣ: одни совѣтуютъ воспользоваться для этого услугами Италіи, другіе указываютъ на Германію, третьи на Францію. Я не понимаю такого какъ бы систематическаго устраненія Россіи отъ всякой иниціативы въ вопросѣ, для нея столь близкомъ и существенномъ. Я не понимаю, почему Россія не могла бы прямо и непосредственно обратиться къ Портѣ съ своими требованіями относительно балканскихъ славянъ. Развѣ нѣмцы, вырывая Шлезвигъ-Гольштейнъ изъ рукъ Даніи или переустраивая Германію на другихъ основаніяхъ, опирались на посредничество или на какія либо коллективныя ноты европейскихъ державъ? Нѣтъ, они просто объявили это дѣло своимъ собственнымъ, хотя оно противорѣчило трактатамъ и совершенно измѣнило существовавшую дотолѣ систему политическаго равновѣсія въ Европѣ. Освобожденіе балканскихъ славянъ—есть наше русское дѣло. Такъ поставила его исторія, и никто не въ силахъ поставить его иначе. Отъ нѣмцевъ мы отличаемся, однако, тѣмъ, что имѣемъ въ виду одно только освобожденіе славянъ и дарованіе имъ возможности жить своею историческою жизнію,

 

 

*. Русскій Міръ. 1876, № 237.

 

 

228

 

а отнюдь не присоединеніе ихъ къ Россіи, и, слѣдовательно, остальныя державы не имѣютъ никакихъ разумныхъ основаній препятствовать намъ въ дѣлѣ этого освобожденія. Да и вообще, возможно ли взаимное согласіе всѣхъ шести европейскихъ державъ въ такомъ вопросѣ, къ которому каждая изъ нихъ относится по своему?

 

Относительно формы освобожденія, повидимому, все еще не выработалось яснаго сознанія. По крайней мѣрѣ, иногда встрѣчаемъ въ нашей печати разсужденія о какихъ-то отдѣльныхъ автономныхъ общинахъ въ Босніи, Герцеговинѣ, Старой Сербіи и Болгаріи. Но, помилуйте, что же ото за общины; какія могутъ быть тогда гарантіи спокойствія на Балканскомъ полуостровѣ? Какія у нихъ будутъ средства самозащиты? Какая, наконецъ, возможность исторической жизни? Нѣтъ, только образованіе трехъ славянскихъ княжествъ, Сербо-боснійскаго, Черногоро-герцеговинскаго и Болгарскаго, можетъ обезпечить и европейскій міръ съ этой стороны, и дальнѣйшее культурное развитіе благодатной придунайской полосы. Можно было бы прибавить сюда и дарованіе Греческому королевству болѣе естественныхъ предѣловъ. Но вольно же грекамъ смотрѣть, сложа руки, на геройское предпріятіе единовѣрныхъ имъ народовъ!

 

Напрасно было бы настоящія обстоятельства относить къ отдѣлу одной внѣшней политики, и предоставить ихъ на усмотрѣніе одной дипломатіи. Нѣтъ, они находятся въ тѣсной связи съ нашею внутреннею народною жизнію. Когда, годъ тому назадъ, появились незначительные отряды добровольцевъ и раздались первые выстрѣлы въ горахъ Герцеговины, затрепетало русское сердце, и съ тѣхъ поръ оно слѣдило за развивающеюся драмою съ возрастающимъ вниманіемъ и сочувствіемъ. И прежде раздавались тамъ выстрѣлы, и прежде лилась славянская кровь; однако не то было вниманіе, не та степень сочувствія. Великій историческій народъ всегда обладаетъ и великимъ политическимъ инстинктомъ. Онъ понялъ, что на этотъ разъ тамъ началось что-то рѣшающее, что-то близко связанное съ его собственными судьбами; что дѣло, столь долго подавляемое, созрѣло; что наступаетъ развязка. Тотъ же инстинктъ вѣрно указываетъ ему и на самый способъ рѣшенія и на необходимость принести для него всѣ жертвы, которыхъ оно потребуетъ. Русскій народъ въ эту торжественную минуту оказывается на высотѣ своего положенія. Противники славянства, между прочимъ, указываютъ на наши финансовыя затрудненія въ случаѣ войны. Они не знаютъ Россіи. Я говорю, конечно, о настоящемъ высокопатріотическомъ настроеніи народа; это настроеніе есть великая историческая сила, и къ нему надобно относиться съ тѣмъ уваженіемъ и вниманіемъ, которыхъ оно заслуживаетъ.

 

 

229

 

Какъ высоко одушевленіе и патріотическое настроеніе русскаго народа въ настоящее время, также горько было бы разочарованіе и такъ же глубокъ былъ бы упадокъ его духа въ томъ случаѣ, если бы враги славянства помѣшали дѣлу освобожденія только одною ловкою своей дипломатіей, одними софизмами и обѣщаніями. Въ самой внутренней нашей жизни почувствовался бы нѣкоторый разладъ, какъ неизбѣжное слѣдствіе такого разочарованія.

 

*

 

Изъ письма отъ 21 сентября. [*]

 

Любопытно то обстоятельство, что нѣкоторые публицисты все еще вѣруютъ въ соглашеніе между шестью великими державами по обезпеченію человѣческихъ правъ для Балканскихъ христіанъ. Я предложилъ бы пригласить къ участію въ этой опекѣ еще и седьмую державу, напримѣръ, Испанію; тогда по крайней мѣрѣ буквально исполнялась бы русская пословица: у семи нянекъ дитя всегда безъ глазу [**]. Но если говорить серьезно, то нѣтъ въ мірѣ такого генія, который съумѣлъ бы согласить, по данному вопросу, всѣ шесть державъ между собою, и въ то же время доставить христіанскимъ народамъ возможность жить по-человѣчески, т.-е. освободить ихъ отъ варварскаго ига. Поведеніе Англіи и Австро-Венгріи продолжаетъ ежедневно оправдывать это положеніе. Чего еще можно ожидать отъ страны, въ которой глава кабинета произноситъ шутовскія рѣчи по поводу чудовищныхъ злодѣйствъ, совершаемыхъ надъ христіанскими народами, а публика отвѣчаетъ смѣхомъ и рукоплесканіями? Способна ли жидовско-мадьярская политика добровольно отказаться отъ своего интимнаго союза съ мучителями славянъ? Нѣтъ, только твердое и рѣшительное согласіе Германіи съ Россіей можетъ понудить къ существеннымъ уступкамъ анти-христіанскую политику и положить предѣлъ позорному для Европы варварскому игу.

 

Мы сказали, что великіе люди Германіи держатъ въ настоящее время вѣсы европейской цивилизаціи. Куда они потянутъ: въ пользу христіанской культуры на юго-востокѣ Европы или въ пользу магометанскаго варварства? Дружба двухъ великихъ монарховъ повлечетъ ли за собой и дружбу двухъ великихъ націй? Вотъ вопросы, которые силою обстоятельствъ выдвинулись теперь на передній планъ.

 

 

*. Русскій Міръ. 1876. №. 282.

 

**. Въ слову спросятъ: долго ли еще Испанія будетъ переносить тотъ постоянный укоръ для ея національной чести, который называется Гибралтаромъ!

 

 

230

 

Если же вѣрить нѣкоторымъ извѣстіямъ, будто и Германія подаетъ свой голосъ въ пользу status quo для Сербіи и Черногоріи и такъ назыв. административныхъ реформъ для остальныхъ славянскихъ провинцій,—что въ сущности означаетъ также status quo или продолженіе варварскаго ига —если это правда, тогда надежды на прочный европейскій миръ болѣе немыслимы. Обратимся къ общественному мнѣнію Германіи, и спросимъ: мыслимо ли оставить Болгарію подъ владычествомъ магометанской орды, послѣ столькихъ тысячъ замученныхъ жертвъ, изнасилованныхъ женщинъ и дѣтей? Если въ мнимолиберальной Англіи живутъ и управляютъ такіе лорды, которые называютъ эти гнусныя дѣла простымъ кровопусканіемъ; если тамъ снаряжаютъ статистическія коммиссіи и отправляютъ слѣдователей на мѣсто ужасовъ, и эти слѣдователи потомъ самодовольно докладываютъ, что въ такой-то мѣстности избито не 25,000 жертвъ, а всего только 15 или 12 тысячъ—то неужели общественные дѣятели Германіи способны поддерживать своимъ авторитетомъ защитниковъ такого порядка вещей?

 

Положимъ, врагамъ славянства и православія удастся какъ нибудь затушить, замять настоящую борьбу и обратить пока въ ничто потоки, пролитой крови, даже замаскировать status quo новыми бумажными гарантіями равноправности содержимыхъ въ одномъ помѣщеніи овецъ и волковъ. Но что же затѣмъ? Не нужно быть пророкомъ, чтобы предсказать послѣдствія. Подобныя мѣры дадутъ только небольшую отсрочку, послѣ которой, при первомъ удобномъ моментѣ, произошли бы такія ужасныя войны, передъ которыми поблѣднѣютъ и 1870—71 годы. А слѣдовательно вмѣсто разоруженія державы должны будутъ еще усилить свои вооруженія. Подтвердитъ ли тогда исторія, что передъ нами истинное величіе? Или она скажетъ, что то были просто ловкіе люди которые съумѣли воспользоваться нѣкоторыми обстоятельствами и личными отношеніями, чтобы достигнуть своихъ ближайшихъ цѣлей, но которые съ весьма узкой точки зрѣнія смотрѣли на будущее какъ своего народа, такъ и своихъ сосѣдей и преемникамъ своимъ оставили весьма нелегкое положеніе между романскимъ и славянскимъ міромъ, возбудивъ сильную вражду того и другаго и понудивъ ихъ къ взаимному сближенію для общей борьбы съ міромъ германскимъ.

 

Въ настоящее время отдаленные политическіе разсчеты всего менѣе занимаютъ русскій народъ. Скажу болѣе, стремясь совершить свой подвигъ, онъ не долженъ разсчитывать на какую либо особую и вѣчную благодарность со стороны своихъ меньшихъ братій. Онъ имѣетъ въ виду только разбить ихъ оковы и поставить ихъ на собственныя ноги. Это для него святое дѣло, священный долгъ, который онъ долженъ уплатить своей исторіи и всему человѣчеству.

 

 

231

 

Въ такомъ дѣлѣ, для націи собственное моральное удовлетвореніе выше и дороже всякихъ территоріальныхъ пріобрѣтеній; да послѣднія намъ и совершенно ненужны. Только совершивъ этотъ подвигъ, мы можемъ спокойно и безъ помѣхи обратиться къ своимъ внутреннимъ заботамъ. Если бы Австрія относилась дружелюбно къ святому для насъ дѣлу, то одно уже дружелюбіе обезпечило бы надолго спокойное и мирное существованіе ея, какъ великой державы. А еслибъ ей и пришлось во внутренней своей политикѣ отъ настоящаго дуализма возвратиться къ системѣ федерализма, то для общихъ ея интересовъ въ томъ конечно не было бы никакого ущерба. Но, руководимая мадьярскою нетерпимостью, она увлекается на очень скользкій путь. Мало того: сурдяпо нѣкоторымъ извѣстіямъ, она намѣрена, въ отвѣтъ на благотворительныя усилія русскаго народа, снова вызвать на сцену призракъ польскаго вопроса, т.-е. сдѣлать поляковъ орудіемъ для достиженія собственныхъ мелкихъ цѣлей. Весьма будетъ прискорбно, если поляки, послѣ всѣхъ уроковъ исторіи, и на этотъ разъ пойдутъ на удочку. Вопросъ можетъ окончиться новымъ передѣломъ земель бывшей Рѣчи Посполитой. Отъ соглашенія Россіи и Германіи будетъ зависѣть изъятіе Австро-Венгріи изъ владѣнія доставшеюся ей частью этихъ земель; а вмѣстѣ съ тѣмъ можетъ воспослѣдовать исправленіе русской границы со стороны Галиціи, а прусской—со стороны Привислянскаго края. Къ подобнымъ результатамъ для Австріи можетъ привести мадьярская нетерпимость не только на сѣверо-восточныхъ ея предѣлахъ, но также и на юго-восточныхъ. Ибо въ случаѣ ея враждебнаго столкновенія съ нами никто не мѣшаетъ намъ поощрить Румынію къ округленію своей границы со стороны Трансильваніи. Слѣдовательно, Австро-Венгрія должна бы очень и очень подумать прежде чѣмъ рѣшиться на войну. Что касается до Румыніи, то она, повидимому, начинаетъ понимать, гдѣ ея настоящія выгоды и откуда ей должно ждать помощи для дальнѣйшаго своего развитія. Уже одно дружественное содѣйствіе намъ на случай столкновенія съ турками даетъ ей надежду на достиженіе полной независимости и королевскаго достоинства.

 

Одно почти единодушно повторяющееся заявленіе русской печати, что не нужно намъ никакихъ территоріальныхъ пріобрѣтеній, что вопросъ о Константинополѣ еще не созрѣлъ, что мы не можемъ только оставлять долѣе своихъ единоплеменниковъ и единовѣрцевъ подъ гнуснымъ игомъ варварской орды—одно это настойчивое заявленіе замѣтно выбиваетъ враговъ славянства изъ ихъ прежнихъ позицій. Имъ уже не такъ удобно теперь, какъ прежде, поднимать на насъ общественное мнѣніе Европы,

 

 

232

 

указывая на наши якобы ненасытныя завоевательныя стремленія, на замышляемый нами захватъ проливовъ и вообще на наше противодѣйствіе дѣлу прогресса и свободы. До чего, до какихъ нелѣпостей, доводитъ ихъ потеря прежнихъ позицій, ясно обнаруживаетъ упомянутая выше рѣчь пресловутаго англійскаго премьера. Хотя, по рутинѣ, онъ еще упоминаетъ о державахъ, будто бы стремящихся къ территоріальному расширенію, но главнымъ образомъ хочетъ пугнуть публику какими-то тайными обществами. Вотъ какъ роли начинаютъ мѣняться! Англійскіе премьеры устрашаютъ Европу тайными обществами, если она перестанетъ поддерживать турецкое иго! Въ параллель съ подобными эволюціями можно поставить только откровенную мадьярскую нетерпимость, которая прямо заявляетъ, что для ея паразитнаго благополучія необходимо держать балканскихъ славянъ въ вѣчномъ рабствѣ и лишать ихъ всякихъ способовъ къ самобытному существованію, а слѣдовательно и къ участію въ европейской христіанской цивилизаціи.

 

*

 

Изъ письма отъ 26 сентября [*].

 

Если справедливы были извѣстія, что первоначальный толчокъ общественному мнѣнію въ Англіи данъ былъ корреспондентомъ «Daily News», изобразившимъ яркую истину о турецкихъ неистовствахъ, то выходитъ, что Макъ-Гаганъ явился въ нѣкоторомъ родѣ Колумбомъ, который хотя отчасти открылъ глаза своимъ соотечественникамъ на истинное значеніе турецкаго нга для балканскихъ христіанъ. Нелестный, однако, для британской націи выводъ слѣдуетъ изъ этого открытія. Раждается неизбѣжный вопросъ: какой же прокъ для европейской и вообще христіанской цивилизаціи отъ великаго числа англійскихъ агентовъ, разсѣянныхъ на Востокѣ, а также отъ огромной массы англійскихъ путешественниковъ и путешественницъ, которые снуютъ тамъ на каждомъ шагу? Въ послѣднее десятилѣтіе это снованіе отчасти приняло характеръ уже не единичныхъ и даже семейныхъ или товарищескихъ поѣздокъ, а постоянныхъ нашествій цѣлыми многочисленными партіями. Извѣстно, какая участь постигла и постигаетъ иногда скромнаго проѣзжаго на нашихъ почтовыхъ станціяхъ, если случай наталкиваетъ его на проѣздъ какого либо высокопоставленнаго лица, забирающаго подъ себя всѣхъ лошадей. Нѣчто подобное случается иногда и съ путешественниками на Востокѣ.

 

 

*. Русскій Міръ. 1876, № 236.

 

 

233

 

Помню, какъ въ Аѳинахъ (весною 1871 года), сойдя съ парохода, я часа три ѣздилъ по городу и толкался во всѣ гостинницы, тщетно отыскивая себѣ пріютъ. Оказалось, что прибыла партія, состоящая изъ нѣсколькихъ десятковъ англичанъ обоего пола, и все заполонила. Каждый членъ такой партіи платитъ извѣстную сумму антрепренерной компаніи и затѣмъ уже ни о чемъ ни заботится. Компанія развозитъ партіи по Египту, Сиріи, Греціи и Балканскому полуострову, размѣщаетъ ее по гостинницамъ, кормитъ и показываетъ ей все достопримѣчательное. Каковы, однако, результаты этого, такъ сказать, стадообразнаго поверхностнаго знакомства съ Востокомъ—ясно обнаруживается въ настоящее время. Оказывается, что нигдѣ въ мірѣ не распространены столь наивныя понятія о значеніи турецкаго владычества, какъ въ Англіи. Нельзя также сказать, чтобы тамъ были распространены и гуманныя понятія о женской чести. Между чѣмъ какъ поголовное турецкое насилованіе христіанскихъ женщинъ и дѣтей вызывало въ русскихъ женщинахъ безпредѣльное негодованіе, ничего подобнаго пока еще не слышно со стороны англичанокъ; хотя во главѣ націи тамъ находится достойная представительница ихъ пола, въ прошломъ году принявшая живѣйшее участіе въ судьбѣ одной миссъ, на которую какой-то крупный джентельменъ сдѣлалъ покушеніе въ вагонѣ. Какой толчекъ для угнетеннаго христіанства будетъ отъ «митинговъ негодованія»—пока неизвѣстно. Мы видимъ только, что сообщничество Англіи въ этомъ угнетеніи продолжается. Мало того, все болѣе и болѣе выясняется, что сэръ Элліотъ не даромъ стяжалъ себѣ въ исторіи славу Герострата: онъ оказывается главнымъ подстрекателемъ, а слѣдовательно и главнымъ виновникомъ болгарской рѣзни, которая, по понятіямъ англійскихъ государственныхъ людей, была только подавленіемъ возможнаго въ будущемъ мятежа, небольшимъ кровопусканіемъ.

 

Но каковы бы ни были магометанскія симпатіи этихъ государственныхъ людей, для насъ, русскихъ, немыслимо оставлять послѣ того Болгарію подъ турецкимъ владычествомъ. Если бы мы это сдѣлали, то насъ Богъ накажетъ,—такъ выразился одинъ простой человѣкъ въ письмѣ, которое онъ приложилъ къ своему пожертвованію, присланному въ нашъ Славянскій благотворительный комитетъ. И въ этихъ словахъ простаго русскаго человѣка несравненно болѣе историческаго смысла, чѣмъ въ разглагольствіи иныхъ публицистовъ и дипломатовъ.

 

 

234

 

 

Изъ письма отъ 1 октября [*].

 

«Если вы требуете продолжительнаго, по крайней мѣрѣ шестинедѣльваго, перемирія—отвѣчаетъ Порта, руководимая гг. Элліотомъ и Зичи,— то мы сдѣлаемъ для васъ гораздо болѣе, и, чтобы окончательно васъ облагодѣтельствовать, даемъ вамъ перемиріе шестимѣсячное». (Но почему же не шестилѣтнее?). Это все тогъ же ловкій пріемъ, посредствомъ котораго она отклонила скромно заявленное державами приглашеніе даровать нѣкоторыя реформы своимъ славянскимъ провинціямъ. «Почему же однимъ славянскимъ провинціямъ?—говоритъ она—я сдѣлаю болѣе того: я облагодѣтельствую реформами всѣхъ своихъ подданныхъ». По поводу этого послѣдняго отвѣта, позволю себѣ маленькое замѣчаніе о нашей печати. Нѣкоторые ея органы обнаруживали большое негодованіе на дерзость Порты: какъ ото она осмѣливается отвѣчать отказомъ на англійскія предложенія, поддержанныя всею Европою! Подобное негодованіе, если оно искренно, было бы наивно. Неужели существуютъ такіе интеллигентные люди, которые не понимаютъ, что за этими оффиціальными представленіями и приглашеніями стоятъ интимныя сношенія съ Портой англійской и австро-мадьярской дипломатіи, и что ими сообща сочиняются всѣ оффиціальные отвѣты и всѣ важнѣйшія вѣры, направленныя къ подавленію и истребленію православнаго славянства.

 

Войну угнетенныхъ славянъ съ турецкой ордой я понимаю только какъ войну въ высшей степени энергичную, войну безпощадную, безъ колебаній и безъ устали. А иначе не слѣдовало совсѣмъ и начинать ее. Вотъ почему на русскихъ патріотовъ производили и производятъ тяжелое впечатлѣніе слухи о колебаніи въ Бѣлградѣ и постоянные переговоры о перемиріяхъ. Не рѣшаемся, впрочемъ, винить исключительно сербовъ, въ виду извѣстій о томъ, что на нихъ производятъ давленіе въ этомъ смыслѣ не одни враги славянства. Система пріостановокъ и толки о перемиріяхъ уже начали обнаруживать свои плоды. Вожди арміи вмѣсто того, чтобы всецѣло отдаться своимъ стратегическимъ боевымъ задачамъ, принуждены бороться съ политикой колебаній и пріостановокъ. Отсюда раждаются новыя затрудненія. Чтобы протестовать противъ всякой попытки къ постыдному миру, армія выдвигаетъ вопросъ о королевскомъ достоинствѣ.

 

Говорятъ, будто продолжительное перемиріе необходимо въ виду имѣющей открыться европейской конференціи по Восточному вопросу.

 

 

*. Русскій Міръ. 1876, № 240.

 

 

235

 

Но во-первыхъ, одно другому не мѣшаетъ. Мало того: энергическая борьба только и можетъ ускорить какое либо дипломатическое рѣшеніе; разъ борьба прекращена,—и именно въ то время, когда сербы даже не изгнали еще враговъ съ своей почвы,—конференція, конечно, послужитъ только простою формальностію для возстановленія statue quo. А во-вторыхъ, въ виду продолжающихся кровавыхъ истязаній Болгаріи, вопіющихъ о немедленномъ вмѣшательствѣ, предлагаемая конференція, очевидно, имѣетъ своею дѣйствительною цѣлью только устранить это вмѣшательство и оттянуть дѣло въ долгій ящикъ. Если бы вопросъ и впредь пошелъ такъ, какъ онъ, отъ имени Европы, поставленъ англо-австрійскою политикой, то мы не ошибемся предсказывая славянской борьбѣ такой же исходъ, какой имѣло критское возстаніе, тянувшееся цѣлые два года. Высказывая свое мнѣніе, что съ турками не слѣдуетъ заключать никакого перемирія, а слѣдуетъ добиваться во что бы то ни стало—мира, обезпечивающаго славянамъ человѣческія права, я надѣюсь, что высказываю только общее мнѣніе друзей святаго дѣла.

 

*

 

Отъ 7 октября [*].

 

На этотъ разъ я имѣю въ виду сдѣлать только небольшое дополненіе къ своимъ предыдущимъ письмамъ, такъ какъ всему есть предѣлъ. Ежедневной печати, по крайней мѣрѣ отчасти, свойственно увлекаться впечатлѣніями минуты, и иногда въ теченіе одной недѣли нѣсколько разъ переходить то къ опасеніямъ европейской войны, то къ надеждамъ на мирный исходъ вопроса. Она могла придавать серьезное значеніе «митингамъ негодованія» и толковать о рѣшительномъ поворотѣ общественнаго мнѣнія въ Англіи. Она можетъ все еще разсуждать о переговорахъ, которые происходятъ между Турціей съ одной стороны и Европой — съ другой; какъ будто въ данномъ случаѣ существуетъ Европа, противоположная Турціи. Для людей же, наблюдающихъ общій ходъ и направленіе событій, выяснилось самое главное—вопросъ достигъ своего критическаго момента. Отъ рѣшеній, которыя будутъ приняты недалѣе какъ въ теченіе ближайшаго мѣсяца, зависитъ исходъ. Если упомянутое общее направленіе остается то же какъ и прежде, то по всей вѣроятности произойдетъ слѣдующее. Турція (собственно Англія и Австро-Венгрія) широко воспользуется системою переговоровъ, конференцій и пріостановокъ, чтобѣ выиграть наступающее для нея критическое время.

 

 

*. Русскій Міръ. 1876 г., № 246.

 

 

236

 

Недаромъ она запросила сначала шестимѣсячное перемиріе. Она знала, что едва ли на этотъ срокъ получитъ согласія; но она разсчитываетъ, что если выторгуетъ хотя половину или около того, то ей достаточно, чтобы пережить критическій моментъ. Уже самое время, которое будетъ употреблено на достиженіе перемирія, есть для нея чистый выигрышъ; чѣмъ оно позднѣе будетъ заключено, тѣмъ для нея выгорѣе. Притомъ перемиріе это она, конечно, постарается обставить такими условіями, которыя опять-таки будутъ выгодны только ей одной. Впрочемъ, и короткій срокъ по истеченіи своемъ можетъ быть продолженъ, какъ уже почти ей и обѣщано. Слѣдовательно, осень и зима, т.-е. самое благопріятное время для успѣховъ сербской борьбы, а также и для вооруженнаго занятія и устройства злополучной Болгаріи, это время можетъ истечь въ переговорахъ и конференціяхъ. Хорошо, если они приведутъ къ какимъ-нибудь соглашеніямъ. Въ противномъ случаѣ въ февралѣ или мартѣ враги славянства могутъ уже съ любезною откровенностью объявить: «теперь, если вамъ угодно воевать съ уменьшенными шансами на успѣхъ, извольте начинать; вы приготовились, но вѣдь и мы время не теряли».

 

Итакъ, въ случаѣ передвиженія центра тяжести съ осени на весну, я считаю своимъ долгомъ сказать, что такъ далеко мои надежды не простираются. Впрочемъ, поднимая свой слабый голосъ въ пользу того, что мы должны дѣлать, я, конечно, не имѣлъ и не имѣю притязанія единолично и категорически рѣшать вопросъ о томъ, что мы можемъ сдѣлать. Да и самая разработка программы дѣйствія не всегда удобна для печати въ подобнаго рода вопросахъ, а тѣмъ болѣе, если эта программа неизвѣстна намъ даже въ своихъ общихъ чертахъ; ибо мы имѣемъ дѣло собственно съ разнообразными извѣстіями и слухами.

 

*

 

Отъ 13 октября [*].

 

Въ виду того, что и въ настоящее критическое время общее направвленіе и характеръ событій остаются все тѣ же, я не только не считаю удобнымъ продолжать свои письма въ прежнемъ тонѣ, но и думаю совсѣмъ ихъ прекратить. Большая часть сомнѣній и опасеній, выраженныхъ нами, слишкомъ скоро оправдывалась на дѣлѣ. Между прочимъ, недаромъ возражали мы противъ толковъ о перемиріи, именно въ настоящую минуту,

 

 

*. Русскій Міръ 1876 г. № 255.

 

 

237

 

когда нужны или миръ, или немедленная война. Отчаянныя усилія сломить сербовъ, которыя дѣлаетъ теперь турецкая орда, руководимая англо-мадьярскою дипломатіей, эти усилія, безъ всякаго сомнѣнія, ускорены. Орда пользуется превосходствомъ своихъ силъ, и спѣшитъ нанести рѣшительный ударъ прежде, нежели согласиться на эту пріостановку, которая, въ свою очередь, будучи продолжена на тотъ же срокъ, обезпечитъ за варварской ордой ея побѣду и ея иго надъ славянами. Англо-мадьярскіе дипломаты, очевидно, не такъ близоруки, какъ нѣкоторые наши публицисты, которые продолжаютъ увѣрять, будто успѣхи или неуспѣхи сербовъ не будутъ имѣть вліянія на исходъ вопроса. Приведу другой примѣръ. Едва мы высказали увѣренность, что, въ виду наступающаго критическаго монента, союзники орды широко воспользуются податливостію своихъ противниковъ на переговоры о пріостановкѣ, какъ уже встрѣчаемъ заявленія, будто Австрія не намѣрена отдѣляться отъ союза трехъ императоровъ и будто Англія почти готова предоставить Турцію ея собственной судьбѣ. И у насъ уже нашлись публицисты, которые начинаютъ серьезно говорить о совершающемся поворотѣ въ австрійской политикѣ! Едва ли я ошибусь, если напередъ скажу, что дружелюбіе къ намъ Австріи будетъ идти crescendo до декабря включительно, лишь бы мы не двигались съ мѣста, не занимали бы Болгаріи и дали бы ордѣ возможность пережить критическое время. Въ концѣ декабря, или началѣ января, дружелюбіе къ намъ Австро-Венгріи достигнетъ своего апогея; а затѣмъ пойдетъ diminuendo, такъ что къ апрѣлю мѣсяцу едва ли отъ него останутся какіе слѣды.

 

Какъ бы ни были велики усилія русскаго общества подать помощь погибающимъ братьямъ частнымъ образомъ,—очевидно, эти усилія могли только продлить борьбу на нѣкоторое время; но они не могутъ достигнуть какихъ-либо рѣшительныхъ успѣховъ и не помѣшаютъ торжеству орды, которую поддерживаютъ западныя державы, и притомъ не частнымъ образомъ, а всѣми возможными средствами: дипломатіей, печатью, офицерами, оружіемъ и милліонами фунтовъ стерлинговъ, взятыхъ прямо изъ государственнаго казначейства! Что же значитъ, въ сравненіи съ этою поддержкою, наши партіи добровольцевъ и наши денежныя пожертвованія? Мы даже не могли доставить имъ оружія въ необходимомъ количествѣ. Драгоцѣнное время проходитъ въ безплодныхъ переговорахъ, твердая почва готова уйти изъ-подъ нашихъ ногъ, враги славянства близки къ своему торжеству. Въ такую критическую минуту позволимъ себѣ напомнить русскому народу нѣкоторыя изъ основныхъ чертъ его характера,—это: терпѣніе при всѣхъ испытаніяхъ, покорность Промыслу,

 

 

238

 

преданность своимъ вождямъ и вѣра въ свое великое будущее. А пока жива Россія—не погибнетъ славянство.

 

*

 

Изъ всѣхъ предлагаемыхъ писемъ общій выводъ слѣдуетъ тотъ, что авторъ ихъ стоялъ за дѣятельную энергичную политику въ тѣ дни, когда драгоцѣнное время тратилось на безплодные дипломатическіе переговоры. Когда ясно обнаружилась для Сербовъ невозможность выдти побѣдителями изъ борьбы, онъ указывалъ на необходимость немедленнаго вмѣшательства, не дожидаясь катастрофы. Послѣднее письмо было написано за 5 дней до разгрома сербской арміи на высотахъ Джуниса. Если бы нашъ ultimatum послѣдовалъ не послѣ этой катастрофы, а прежде нея, когда сербская армія еще не была сломлена, то по всей вѣроятности, событія приняли бы нѣсколько иной ходъ. Можетъ быть, во-время предъявленный ultimatum заставилъ бы Порту согласиться на миръ, болѣе или менѣе сносный для Балканскихъ Славянъ, и предупредилъ бы нашу собственную войну съ Турціей. Но что-то такое мѣшало намъ выступить своевременно; какіе-то совѣты и вліянія постоянно парализовали нашу энергію. Въ связи съ этимъ обстоятельствомъ укажу читателямъ на свои намеки относительно той рѣшающей роли, какую должна была играть Пруссія въ нашихъ отношеніяхъ въ Австро-Венгріи и Англіи. Только что приведенныя письма, а также и дальнѣйшія доказываютъ, что отъ наблюденій автора не укрылась та двусмысленная политика, которой уже тогда держался по отношенію къ намъ знаменитый Германскій премьеръ и на которую русская печать еще слишкомъ мало обращала вниманія.

 

Послѣ Джуниса я въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ воздерживался отъ политическихъ писемъ. Но продолжавшійся жгучій для насъ вопросъ и сдѣлавшаяся неизбѣжною наша собственная война съ Турками побудили меня начать новую серію писемъ въ томъ же Русскомъ Мірѣ.

 

 

II. ПИСЬМА О РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНѢ.

 

 

8 февраля 1877 г. [*].

 

Возвышенное настроеніе общества, когда оно живетъ скорымъ, усиленнымъ пульсомъ, какъ состояніе напряженное, конечно, не можетъ длиться цѣлые годы. За этимъ напряженіемъ наступаетъ неизбѣжная реакція, т.-е. желаніе спокойствія и переходъ къ мелкимъ ежедневнымъ интересамъ. Наша старая столица служитъ тому живымъ примѣромъ. Реакція отражается и на ея органахъ печати. Итальянская опера (продолжающая заѣдать Русскую), концертныя собранія, балы и банкеты снова вступили въ свои полныя права. Извѣстно, что русское общество въ настоящее время нуждается въ урокахъ экономіи, и печати никоимъ образомъ не слѣдуетъ поощрять и безъ того укоренившуюся у насъ привычку къ роскоши. Вмѣсто того, чуть ли не въ передовыхъ статьяхъ, мы читаемъ восторженныя описанія какого нибудь «завтрака-обѣда», послѣ котораго дамы успѣваютъ замѣнить свои утренніе туалеты еще болѣе великолѣпными вечерними, со множествомъ брилліантовъ, и т. п. Или передъ вами панегирикъ какому нибудь дорогому, лукулловскому вечеру съ трактирнымъ оттѣнкомъ. А между тѣмъ нѣкоторые выдающіеся факты изъ умственной или научной дѣятельности, напримѣръ, университетскіе диспуты, проходятся абсолютнымъ молчаніемъ. Но это только къ слову. И въ великомъ, и въ маломъ каждое общество остается вѣрно той степени цивилизаціи, на которой оно стоитъ въ данную минуту. Возвращаясь снова къ тому же сложному вопросу, который продолжаетъ омрачать политическій горизонтъ Европы, увы!—въ концѣ концовъ, надобно сознаться, что и здѣсь ярко отразились всѣ наши достоинства и недостатки,

 

 

*. Русскій Міръ, 1877 г. № 89.

 

 

240

 

а главнымъ образомъ обиліе сердечной теплоты и готовности на всѣ жертвы, на ряду съ недостаткомъ политической зрѣлости.

 

Что касается до насъ лично, то мы были въ числѣ тѣхъ, которые стояли за энергическую политику, пока борьба длилась, пока движеніе было въ полной силѣ. А затѣмъ мы просто повторяемъ общее положеніе, столь единодушно выраженное во всеподданнѣйшихъ адресахъ: Русскій народъ мужественно и самоотверженно исполнитъ то, что будетъ указано ему Верховнымъ Вождемъ.

 

Общій смыслъ усилій иностранной дипломатіи для меня не подлежитъ сомнѣнію: воспрепятствовать своевременному вооруженному движенію Россіи на Балканскій полуостровъ. Напомню русской публикѣ недавнюю миссію пресловутаго маркиза Салисбери, отъ которой и значительная часть нашей печати, вслѣдъ за своей западной руководительницей, ожидала какихъ-то благъ для несчастныхъ христіанъ. Сколько разъ читали мы извѣстія объ особенной дружбѣ англійскаго и русскаго представителей на конференціи. Въ настоящее время маска уже сброшена, и тотъ же Салисбери принимаетъ поздравленія съ успѣхомъ своей миссіи, т.-е. съ достиженіемъ не оффиціально объявленной тогда, а истинной ея цѣли: выиграть время и поддержать statue quo на Балканскомъ полуостровѣ. Напомню также неосновательныя надежды на либеральную оппозицію въ Англіи. Уже самые пріемы ея въ данномъ случаѣ должны были указать на полную ея неосновательность. Либеральные ораторы на митингахъ выражали свое сочувствіе къ христіанамъ общими, ничего не заключающими въ себѣ фразами. Престарѣлый Гладстонъ даже читалъ что-то въ родѣ публичныхъ лекцій, чтобы познакомить англійскую публику съ положеніемъ восточныхъ христіанъ. (Какова же эта публика, доселѣ незнакоиая съ ихъ положеніемъ!). А между тѣмъ всѣ эти ораторы тщательно избѣгали прикасаться къ самому корню вопроса: къ турецкимъ тарифамъ и къ безпощадной матерьяльной эксплоатаціи христіанскихъ населеній мнимогуманной націей. Открывшаяся парламентская сессія ясно показываетъ, какой жалкій для христіанъ результатъ дала эта либеральная агитація. И тѣ же самые публицисты, которые старались усыпить насъ ложными надеждами, теперь просто совѣтуютъ намъ разыграть людей наивныхъ, удивленныхъ результатами конференціи и возлагающими призрачную отвѣтственность за ея неуспѣхъ на какую-то миѳическую Европу, тогда какъ дѣйствительная Европа довольна этими результатами.

 

Много разнорѣчія и перемѣнчивости въ воззрѣніяхъ обнаружила европейская публицистика въ теченіе послѣдняго года. Отсюда на первый взглядъ можно заключить, что она также страдаетъ недостаткомъ политической зрѣлости.

 

 

241

 

Увы, такое заключеніе было бы несправедливо. Всѣ эти противорѣчія и перемѣны взглядовъ только кажущіеся; все это быль только сообразные съ обстоятельствами пріемы, непреклонно ведущіе къ одной цѣли: къ statu quo на Востокѣ, къ недопущенію дѣятельнаго русскаго вмѣшательства. Говорю преимущественно о державахъ, наиболѣе заинтересованныхъ. Преуменьшенія, преувеличенія, запугиванія, измышленія всевозможныхъ комбинацій, — все это направлялось въ одну сторону, въ надеждѣ на нашу недостаточную политическую зрѣлость. Посмотрите на образъ дѣйствій Австро-Венгріи. Держава, которая дрожитъ при одной мысли о серьезномъ столкновеніи съ Россіей, эта-то именно держава является самою неуступчивою. Всякая попытка къ облегченію участи балканскихъ славянъ встрѣчаетъ съ ея стороны непреклонное veto. Даже геройская Черногорія, послѣ всѣхъ тяжкихъ жертвъ и блестящихъ побѣдъ своихъ, не можетъ добиться морскаго порта и расширенія микроскопической территоріи, потому что этого не позволяетъ Австрія. И такихъ великолѣпныхъ для себя результатовъ Австрія достигаетъ не могуществомъ своимъ и не какимъ либо матерьяльнымъ напряженіемъ, а только искусною, хотя бы и безсердечною политикой, умѣньемъ пользоваться тѣми комбинаціями и отношеніями, которыя существуютъ въ данную минуту. Извѣстно, что значительная часть русской публицистики, въ теченіе цѣлаго года, изъ силъ выбивалась, увѣряя Европу въ нашемъ миролюбіи и безкорыстіи. Австрія (вмѣстѣ съ Англіей, конечно) превосходно воспользовалась этими увѣреніями, чтобы направлять событія въ своихъ интересахъ. Учитесь, гг. публицисты, у своихъ противниковъ, учитесь политическому искусству и политической зрѣлости.

 

*

 

1 марта 1877 г. [*].

 

Телеграфъ приноситъ тревожныя извѣстія: Турція не приняла протокола! Россія готова слѣдовать энергической политикѣ. Но эти извѣстія тревожны для враговъ славянства; а его друзья могутъ только привѣтствовать энергическую политику. Мы совсѣмъ не сторонники войны во всякомъ случаѣ. Мы постоянно сѣтовали на тѣхъ публицистовъ и дипломатовъ, которые своими слишкомъ усердными увѣреніями въ нашемъ крайнемъ миролюбіи содѣйствовали неуступчивости противниковъ; а тѣмъ самымъ уменьшали шансы наиболѣе мирнаго исхода, т.-е. дѣлали его несовмѣстнымъ съ нашими интересами,

 

 

*. Русскій Міръ, 1877 г. № 86.

 

 

242

 

съ нашимъ достоинствомъ. Враги разсчитывали безконечными проволочками утомить насъ и привести въ упадокъ нашъ духъ. Нѣтъ, духъ великаго историческаго народа нельзя сломить въ нѣсколько мѣсяцевъ. Онъ воспрянетъ съ новою силою, при первомъ призывѣ своего Верховнаго Вождя.

 

Если наша доблестная армія будетъ призвана къ рѣшенію своей настоящей великой задачи, мы всегда останемся на сторонѣ самаго энергическаго образа дѣйствій. Заранѣе хорошо разсчитанные удары конечно будутъ исполнены быстро и рѣшительно, не озираясь на каждомъ шагу по сторонамъ, какъ это было на Дунаѣ въ 1854 г. Враги путали насъ новымъ избіеніемъ славянъ при первомъ движеніи русской арміи. На это можно отвѣчать только одно: новое избіеніе сниметъ съ насъ всѣ бывшія дипломатическія обязательства по данному вопросу. Чѣмъ болѣе прольется крови беззащитныхъ населеній, тѣмъ радикальнѣе должно быть ихъ освобожденіе и очищеніе ихъ земли отъ мусульманъ. Кромѣ того, большую пользу могутъ оказать летучіе конные отряды, которые истребляли бы (буквально) шайки черкесовъ и башибузуковъ на самомъ мѣстѣ ихъ звѣрства. Впрочемъ, мы говоримъ все это только на случай; ибо возможно и то, что сегодня же или завтра телеграфъ принесетъ намъ извѣстія уже другаго свойства. Могутъ завязаться новые переговоры; а между тѣмъ, пока черногорцы остаются въ выжидательномъ положеніи, Орда успѣетъ подавить миридитовъ и затѣмъ принудить Черную Гору къ миру, на основаніяхъ statu quo. Англо-австрійскіе друзья Орды конечно не дремлютъ.

 

Удаленіе отъ дѣлъ, хотя бы и временное, князя Бисмарка не могло, конечно, не обратить на себя вниманіе европейскаго общества. Весьма понятны знаки сожалѣнія, заявленные по этому поводу, многочисленные, но далеко не всеобщіе. Не говоря о французахъ, славяне также не имѣютъ доселѣ данныхъ для того, чтобы питать это сожалѣніе. Пока князь Бисмаркъ стоялъ во главѣ германской политики, со стороны Германіи не было сдѣлано ни единаго серьезнаго шага на поддержку святаго для насъ дѣла. Мы нисколько не умаляемъ великаго историческаго значенія, которое эта грандіозная личность получила въ новѣйшихъ судьбахъ Европы. Его ставятъ выше Кавура. Справедливость, однако, требуетъ замѣтить, что у Кавура не было подъ рукою милліонной и превосходно-организованной арміи. Онъ съумѣлъ воспользоваться временнымъ союзомъ съ Франціей; но у него не было такого вѣрнаго, надежнаго союзника, какъ Россія. Всѣмъ хорошо извѣстно, что присоединеніе Шлезвигъ-Гольштейна, Садовая и сдача Парижа были бы сомнительны, не смотря на милліонную армію,

 

 

243

 

при другихъ отношеніяхъ съ Россіей. Казалось бы, Россія имѣла нѣкоторое право на сочувствіе, въ свою очередь. Что же сказалъ о вашихъ отношеніяхъ князь Бисмаркъ въ прошломъ ноябрѣ мѣсяцѣ въ своей парламентской рѣчи? Онъ распространился о томъ, что Пруссія въ Крымскую кампанію сохранила нейтралитетъ, не смотря на всѣ приглашенія присоединяться къ врагамъ Россіи и объявить ей войну. Оказывается, слѣдовательно, что мы еще остались въ долгу у своей сосѣдки; по крайней мѣрѣ отчасти, такъ можно было понять это напоминаніе, если только оно не намекало на нейтралитетъ настоящій. Выиграютъ ли что нибудь балканскіе христіане съ перемѣною въ германскомъ министерствѣ,—я не знаю: фактъ тотъ, что до сихъ поръ съ этой стороны они не имѣли никакой серьезной поддержки. А только такая поддержка и могла бы укрѣпить прежнюю дружбу, не въ одномъ прошедшемъ плодотворную для Пруссіи.

 

У насъ нашлись досужіе публицисты, которые, усердствовали въ своихъ примирительныхъ увѣщаніяхъ по отношенію къ Германіи; она якобы только и ждетъ усложненій на Востокѣ, чтобы снова наброситься на Францію и доканать ее. Во-первыхъ, прежде надобно было справиться, на сколько слухи о подобныхъ намѣреніяхъ серьезны и не составляютъ ли они тоже какого либо маневра. А во-вторыхъ, какая намъ необходимость, скажу болѣе, какая выгода являться примирителями прежде времени! Да и самое настоящее затруднительное положеніе наше не есть ли отчасти слѣдствіе того, что мы, начиная съ конца XVIII вѣка, усердное вниманіе посвящали чуждымъ интересамъ? А что касается до замысловъ доканать Францію, то я позволю себѣ нѣкоторое сомнѣніе. Въ настоящее время, она лучше вооружена и приготовлена, чѣмъ въ 1870 г. Весьма рискованъ былъ бы разсчетъ найти тамъ повтореніе Седана и Меца. Не все же имѣть дѣло съ такими полководцами какъ Базенъ!

 

*

 

5 апрѣля, 1877 г. [*].

 

Теперь, когда высокомѣрное упорство Орды дѣлаетъ войну неизбѣжною, теперь мы можемъ съ полною откровенностію сказать о томъ, что руководило нами въ предыдущихъ письмахъ. Во-первыхъ, съ самаго начала дѣйствовавшее сознаніе, что для Россіи наступаетъ великой важяости историческій моментъ, устраниться отъ котораго она не можетъ, еслибы и хотѣла.

 

 

*. Русскій Міръ, 1877 г. № 91.

 

 

244

 

А во-вторыхъ, вытекавшее отсюда горячее желаніе своевременной энергической политики. Повидимому многіе считали насъ въ числѣ самыхъ усердныхъ сторонниковъ войны. А въ дѣйствительности мы прежде всего были сторонниками энергичныхъ и своевременныхъ мѣръ. Великая держава всегда должна быть готова къ войнѣ, т.-е. всегда готова оружіемъ отстаивать свою честь и свои интересы, моральные и матеріальные, и въ крайнемъ случаѣ мы должны были имѣть ее въ виду. Народъ, который въ теченіе одного полустолѣтія выдержалъ двѣ борьбы съ двумя громадными коалиціями, во главѣ которыхъ стояли два Наполеона,—такой народъ не могутъ запугать ни британскіе торгаши, ни австрійскіе нѣмцы, жиды и мадьяры.

 

Но энергичныя мѣры еще не означаютъ войны. Иногда бываетъ наоборотъ: своевременно принятыя, онѣ предупреждаютъ ее. Та самая Орда, которая въ настоящую минуту высокомѣрно отвѣчаетъ отказомъ на самыя ничтожныя требованія, на какія уступки не пошла бы она въ прошломъ августѣ или сентябрѣ мѣсяцѣ, въ случаѣ энергическаго обрава дѣйствій. Но тогда было время глашатаевъ крайняго миролюбія. Напомню читателямъ, что послѣ Дюниша, если я и написалъ еще нѣсколько писемъ, то главнымъ образомъ въ качествѣ наблюдателя текущей исторіи, а не проповѣдника какихъ либо мѣръ. Пришлось уже просто ждать развитія событій въ томъ направленіи, которое они получили, благодаря такъ называемому европейскому концерту. А они развивались съ замѣчательною послѣдовательностію и правильностію. Та фальшь, которая лежала въ основѣ этого концерта, неизбѣжно должна была привести дѣла къ ихъ настоящему положенію. Теперь, когда враги выиграли то время, какое имъ было нужно, и приготовились, теперь и бывшіе друзья крайняго миролюбія заговорили воинственнымъ тономъ. Считаю для себя нелишнимъ указать на все это, въ виду той путаницы и того тумана, который въ данномъ случаѣ умѣютъ напускать нѣкоторые органы ежедневной печати. Конечно, Промыслъ ведетъ народы путями многообразными и часто неисповѣдимыми, и иногда обращаетъ имъ во благо самыя ихъ ошибки. Но это не избавляетъ насъ отъ сознательнаго отношенія къ своему образу дѣйствія и къ своимъ задачамъ.

 

Если разъ война рѣшена, то мы опять-таки будемъ на сторонѣ самой энергичной политики, по отношенію не только къ военнымъ дѣйствіямъ, но и къ нашей готовности на всѣ возможныя случайности и усложненія. Если у насъ нѣтъ надежнаго союзника, который бы обезпечивалъ намъ, такой же нейтралитетъ, какой былъ обезпеченъ нами въ 1870 г., то необходимо было бы заранѣе усилить наши военныя средства.

 

 

245

 

А въ числѣ этихъ усиленныхъ средствъ, конечно, самое главное есть своевременная подготовка земскаго ополченія, на основаніяхъ устава 1874 г. Мало того, чѣмъ болѣе и своевременнѣе развернемъ мы свои силы и свою энергію, тѣмъ менѣе будетъ и вѣроятностей на европейскую войну.

 

Да, подумаешь, какъ неуклонно совершается историческое движеніе! Какихъ уступокъ, казалось, не дѣлала Россія, чтобы добиться мирнаго исхода? Ничто не помогло. Кому суждено быть Освободителемъ, Тотъ исполнитъ свою миссію до конца.

 

*

 

8 мая 1877 г. [*].

 

То, что предсказывалось нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, сбывается теперь съ буквальною точностью. Я говорю о непосредственномъ участіи Англіи въ нашей войнѣ съ турецкою ордою. Наиболѣе благодушная часть нашей публики можетъ утѣшаться революціями Гладстона о восточномъ вопросѣ; но люди серьезные, отдавая справедливость благороднымъ, хотя и безплоднымъ усиліямъ маститаго государственнаго человѣка, не могутъ закрывать глазъ на истинныя отношенія къ намъ Британіи. Во-первыхъ, она не только приготовила Орду къ войнѣ, выиграла нужное для того время, но снабдила ее и продолжаетъ снабжать деньгами, боевыми снарядами, офицерами и даже генералами. Самая война возникла главнымъ образомъ вслѣдствіе поджигательства Орды кабинетомъ Биконсфильда; въ этомъ едва ли теперь можетъ кто сомнѣваться. Какихъ нелѣпостей не распускала туркофильская печать! Между прочимъ толковалось, будто Порта не можетъ распустить свои полчища, за неимѣніемъ средствъ уплатить имъ жалованье. Война требуетъ несравненно громаднѣйшихъ издержекъ, и однако онѣ покрываются. Положимъ, полчища свои Орда прежде всего содержитъ грабежемъ христіанскихъ населеній; но затѣмъ все-таки нужно еще много денегъ. Ихъ доставляютъ ей всесвѣтные торгаши. Далѣе, они принуждаютъ Египетъ отправлять его войска противъ насъ. Они держатъ огромныя морскія силы въ турецкихъ водахъ для устрашенія греческихъ провинцій и предупрежденія всякой попытки съ той стороны. Эта фактическая военная охрана турецкаго владычества даетъ возможность Ордѣ устремить почти весь свой броненосный флотъ въ Черное море для разоренія нашихъ береговъ. Они употребляютъ всѣ усилія застращать Персію, чтобы обезпечить Орду и съ той стороны.

 

 

*. Русскій Міръ, 1877 г., № 125.

 

 

246

 

Они направляютъ не только политику послѣдней, но и руководятъ ее въ стратегическомъ отношеніи. Ихъ явно враждебное положеніе препятствуетъ намъ употребить въ дѣло наши главныя морскія силы, которыя принуждены бездѣйствовать въ Балтійскомъ морѣ, тогда какъ они необходимы въ Архипелагѣ. Другая часть этихъ силъ принуждена пока бездѣйствовать въ океанѣ.

 

Британская политика, кромѣ того, старается всѣхъ и все возбуждать противъ насъ и вездѣ сѣять намъ затрудненія. И все это совершается подъ именемъ нейтралитета! Мы не сомнѣваемся, что ея дѣятельность въ этомъ направленіи будетъ все болѣе развиваться вмѣстѣ съ развитіемъ Русско-турецкой войны. При такихъ условіяхъ, т.-е. при такой усердной и широкой помощи, Орда можетъ оказать серьезное сопротивленіе, т.-е. война можетъ затянуться. Весьма вѣроятно, чтобы принудить враговъ къ миру, придется идти на Константинополь. А въ такомъ случаѣ, судя по заявленіямъ британскихъ торгашей, открытое столкновеніе съ ними окажется неизбѣжнымъ. Отсюда самъ собою является вопросъ: не будетъ ли благоразумнѣе заранѣе принять соотвѣтствующія мѣры? Въ числѣ этихъ мѣръ я разумѣю и своевременное подготовленіе русско-индійской экспедиціи. То, что считалось неисполнимымъ въ концѣ прошлаго столѣтія, въ настоящее время можетъ быть уже предметомъ серьезнаго вопроса, благодаря инымъ условіямъ.

 

Въ настоящее время умѣстнѣе всего воскрешать суворовскія правила, геніальность которыхъ подтверждена всѣми войнами послѣдняго времени. Во-первыхъ, рѣшительное преимущество наступательнаго образа дѣйствій; а во-вторыхъ, гдѣ по обстоятельствамъ мы вынуждены къ оборонѣ, то Боже упаси отъ обороны пассивной. Говорю это въ виду молодецкаго поиска, предпринятаго пароходомъ «Константинъ» со стороны Ріона. Признаюсь, меня лично этотъ неудавшійся поискъ порадовалъ болѣе, чѣмъ удачное взорваніе турецкаго монитора передъ Браиловымъ. Послѣднее событіе не можетъ оказать какого либо значительнаго вліянія на ходъ войны; тогда какъ активная оборона нашихъ черноморскихъ береговъ болѣе чѣмъ желательна.

 

 

247

 

 

Изъ письма отъ 13 мая 1877 г. [*].

 

Продолжаю рѣчь о томъ же, о чемъ говорилъ въ предыдущемъ письмѣ. Наша печать, а слѣдовательно и общественное мнѣніе, кажется, слишкомъ мало обращаютъ вниманія на мнимый британскій нейтралитетъ. Я предлагаю назначить громадную премію тому, кто доказалъ бы его существованіе. Напротивъ, объявляя нейтралитетъ оффиціально, Британія фактически ведетъ съ нами войну самую ожесточенную. Для полноты этой войны недостаетъ только одного: ея военнаго флота въ Балтійскомъ морѣ. Ибо въ Черномъ норѣ мы уже имѣемъ дѣло съ частью морскихъ силъ Англіи, только подъ турецкимъ флагомъ. По послѣднимъ извѣстіямъ даже на Дунаѣ оказалось присутствіе англійскихъ канонирокъ. На сухомъ пути англійскіе инженеры и офицеры участвуютъ въ войнѣ на всѣхъ пунктахъ. Англійскіе боевые снаряды, направляемые этими офицерами, уже вырвали не мало и будутъ все болѣе и болѣе вырывать жертвъ изъ нашихъ рядовъ. Попытки возмутить противъ насъ кавказскія племена совершаются подъ очевиднымъ руководствомъ британцевъ. Спрашиваю: что же могутъ они еще прибавить къ этому, если бы мы объявили имъ войну? Отъ 20 до 30 тысячъ десанта, что для нашей доблестной арміи не составило бы большаго разсчета! Появленіе англійскихъ броненосцевъ въ Балтійскомъ морѣ, если этому появленію не воспрепятствуетъ возможный союзъ Россія, Пруссіи и Даніи? Но, при системѣ подводныхъ минъ и минныхъ катеровъ, едва ди непріятельскій флотъ можетъ имѣть большое вліяніе на исходъ борьбы. За то враги наши рисковали бы громадными потерями въ океанѣ, гдѣ нашимъ крейсерамъ было бы полное раздолье. Кто же мѣшаетъ намъ для усиленія крейсеровъ, т.-е. для вящшаго нанесенія удара непріятелю, купить въ Сѣверной Америкѣ десятокъ или два легкихъ на ходу пароходовъ и посадить на нихъ часть осужденнаго на бездѣйствіе Балтійскаго экипажа, часть Каспійскаго и произвести наборъ моряковъ на нашихъ прибрежьяхъ, особенно между отважными Поморами? Слѣдовательно, даже безъ индійской экспедиціи открытая война съ нами была бы слишкомъ невыгодна. Поэтому встрѣчающіеся газетные толки о намѣреніи Англіи немедленно и формально объявить войну вѣроятно возбуждаются съ задними мыслями. Она объявитъ ее только въ случаѣ, если ей удастся составить большую коалицію; но таковую составить весьма и весьма трудно.

 

 

*. Русскій Міръ, 1877 г., № 181.

 

 

248

 

А до того времени она будетъ продолжать свой настоящій образъ дѣйствія, при которомъ ничѣмъ не рискуетъ, кромѣ извѣстныхъ денежныхъ расходовъ. Но то, что выгодно нашимъ врагамъ, для насъ составляетъ конечно совершенно обратную сторону.

 

Никогда мы не говорили о легкости предстоявшей намъ борьбы; мы говорили только о ея неизбѣжности, о развитіи надлежащей анергіи и своевременныхъ мѣръ (куда относимъ и государственное ополченіе). Напоминаемъ о томъ возможнымъ еще въ нашемъ обществѣ благодушнымъ людямъ, которые на освобожденіе славянъ смотрятъ какъ на военную прогулку за Дунай. Нѣтъ, мы имѣемъ дѣло съ врагами многочисленными, а главное ловкими и ехидными.

 

Въ виду британскаго non possumus странными являются толки о какой-то демаркаціонной линіи между русскими и англійскими интересами. Наши интересы въ настоящей борьбѣ—святые и человѣческіе; тогда какъ англійскіе такого свойства, что въ парламентѣ о нихъ совѣстно говорить громко, и они только подразумѣваются. У насъ все еще повторяются иногда опасенія захватовъ, которые имѣются въ виду Британіей. Повторяемъ снова о томъ, что Британія прежде всего старается отстоять на востокѣ status quo, которое даетъ ей возможность эксплуатировать рабство многихъ христіанскихъ населеній, стонущихъ подъ варварскимъ игомъ. И только въ крайнемъ случаѣ, т.-е. если ей не удастся отстоять мусульманское иго, она намѣрена произвести захваты Египта, Крита, Дарданелъ и пр. Но объ этихъ захватахъ мы можемъ не особенно безпокоиться, такъ какъ они затрогиваютъ интересы почти всей Европы. Для насъ важны только Дарданелы. А въ такомъ случаѣ мы принуждены будемъ добиваться пункта на другомъ концѣ проливовъ, т.-е. при выходѣ изъ Босфора въ Черное море, чтобы обезпечить себѣ свободный путь черезъ проливы и предупредить на будущее время варварское разореніе нашихъ Черноморскихъ береговъ,—разореніе, которое совершается въ настоящее время подъ руководствомъ англійскихъ моряковъ. Пока мы будемъ находиться подъ угрозою подобнаго варварства, развитіе и процвѣтаніе нашихъ южныхъ окраинъ весьма затруднительно.

 

Всякіе переговоры съ Англіей о какой-то демаркаціонной линіи могли бы имѣть только одно послѣдствіе: ослабить нашу энергію на театрѣ войны, затянуть борьбу съ Ордою и свести наши усилія и жертвы съ ничтожнымъ результатамъ. Несравненно практичнѣе, разумнѣе и цѣлесообразнѣе заняться разработкою вопроса объ экспедиціи въ Индію. Умно задуманный и молодецки выполненный походъ на Хиву въ этомъ случаѣ послужилъ для насъ отличнымъ опытомъ.

 

 

249

 

Я полагалъ бы, что и въ Индію ведетъ точно также не одинъ путь. Если конвенція съ Афганистаномъ откроетъ наиъ доступъ туда съ сѣверо-запада, то конвенція съ Китаемъ можетъ открыть намъ путь съ сѣверо-востока. Доселѣ мы не пользовались своимъ положеніемъ въ Азіи для борьбы съ британскими торгашами. Ихъ непримиримая вражда должна же наконецъ обратить наше вниманіе въ эту сторону и побудить насъ къ соглашеніямъ съ элементами имъ не симпатичными, какъ въ самой Индіи такъ и внѣ ея. Не повторимъ же мы ошибокъ прошлой кампаніи, когда ограничились одной пассивной обороной, не подозрѣвая того, что въ это время уже скоплялась гроза надъ нашими врагами въ самомъ ихъ чувствительномъ пунктѣ, и что, можетъ быть, при болѣе дальновидной политикѣ съ нашей стороны, гроза разразилась бы годами полутора ранѣе. Если подготовлять экспедицію, то теперь самое время, чтобы приготовить ее приблизительно къ августу, когда можетъ быть начатъ походъ, а не позднѣе октября, когда надобно уже быть на мѣстѣ дѣйствія. Я говорю все это въ полной увѣренности, что событія оправдаютъ мои слова, если мы рѣшились хотя бы только на половину подвинуть Балканскій вопросъ въ благополучному разрѣшенію. Если Богъ благословитъ наше предпріятіе въ Ость-Индію, то контрибуція, которую мы можемъ взять съ Британіи, съ лихвою вознаградитъ наши издержки.

 

Ожидаемъ дальнѣйшихъ поисковъ противъ непріятельскихъ броненосцевъ, со стороны удалыхъ русскихъ моряковъ. Факты сами указываютъ намъ средство для успѣшной борьбы не только съ турецкою армадою, но и съ британской (съ послѣдней, можетъ быть, въ недалекомъ будущемъ). Легкіе на ходу пароходы и миноносные катера оказываются самымъ пригоднымъ орудіемъ для активной обороны; наше морское вѣдомство, конечно, поведетъ это дѣло систематически и дастъ ему надлежащее развитіе, а русское молодечество обѣщаетъ ему хорошую будущность.

 

Счастливая Румынія начинаетъ свое военное поприще подъ могущественною эгидою Россіи, и потому ей не грозитъ такой ударъ, который постигъ Сербію. Но стремленіе послѣдней держать себя въ уровень съ сосѣдкой и также получить полную независимость совершенно естественно и справедливо. Она тяжелыми жертвами купила себѣ это право. Впрочемъ, пока мы не совѣтовали бы и той, и другой безъ крайней надобности тратить свои силы: ихъ небольшія арміи могутъ намъ пригодиться. Другое дѣло греки, которые, вмѣсто страха передъ Британіей, могли бы уничтожить ея торговлю на Средиземномъ морѣ. Если они и теперь останутся зрителями, то пусть послѣ пеняютъ только на самихъ себя.

 

 

250

 

 

22 мая 1877 г. [*].

 

Какъ быстро и радикально мѣняются нѣкоторыя симпатіи въ послѣднее время! Еще недавно англоманія была въ значительной степени распространена въ нашемъ обществѣ и всякій несочувственный отзывъ объ Англіи подвергался глумленію. Любопытно, что эта англоманія распространилась въ нашей средѣ преимущественно послѣ Крымской кампаніи. Явное доказательство, какъ мало еще русское общество было посвящено въ тотъ механизмъ, который заправляетъ восточнымъ вопросомъ съ береговъ Альбіона. А между тѣмъ, пружины его остались тѣ же самыя и дѣйствуютъ онѣ точно также. Но общество русское въ то время еще не было призвано къ живому участію въ политическихъ вопросахъ первой важности, и понятно, что нѣкоторыя ихъ стороны оставались для него не разъясненными. Теперь же, когда наши противники на Востокѣ увидали передъ собою не одну правительственную силу, но и общественную, естественно, такая перемѣна возмущаетъ ихъ желчь. Отсюда ядовитые намеки на внутреннюю опасность, якобы грозящую намъ отъ благотворительныхъ комитетовъ, отъ недостаточно стѣсненной печати и т. п. И это проповѣдуютъ тѣ самые люда, которыхъ мы въ простотѣ души такъ еще недавно считали верхомъ просвѣщенія, либерализма и гуманности! Извѣстно, что наши прежнія ошибки въ Восточномъ вопросѣ проистекали, главнымъ образомъ, отъ усердія въ охранительномъ направленіи, которымъ съумѣли ловко воспользоваться наши мнимые союзники. Отсюда военная поддержка Турецкой имперіи въ 1833 г., когда она готова была расколоться на двѣ враждебныя другъ другу половины. Отсюда военное вмѣшательство для сохраненія распадающейся Австро-Венгріи въ 1849 году. Тѣ легкіе лавры, которые мы стяжали тогда, дорого обошлись намъ въ Крымскую кампанію, и продолжаютъ обходиться до сихъ поръ. Кромѣ прямаго усиленія собственныхъ враговъ, мы дали лишній поводъ нашимъ западнымъ ненавистникамъ при всякомъ удобномъ случаѣ выставлять насъ какими-то противниками прогресса и свободы. Для всѣхъ очевидно, что въ настоящее время роли перемѣнились: обновленная Россія ведетъ войну за христіанство, прогрессъ и свободу; а высоко-цивилизованные противники ваши упорно отстаиваютъ рабство христіанъ подъ гнуснымъ мосульманскимъ игомъ. Однако, они все еще пытаются играть на старой струнѣ и затягивать старую пѣсню

 

 

*. Русскій Міръ, 1877 г., № 188.

 

 

251

 

о завоевательныхъ, разрушительныхъ, ретроградныхъ и т. п. стремленіяхъ Россіи. Но святое дѣло громко говоритъ само за себя, и какъ ни изощряются въ своемъ ехидствѣ наши противники, а въ уваженіи они отказать намъ не могутъ, и какими пышными названіями ни прикрываютъ они своего бездушнаго эгоизма, онъ слишкомъ рѣзко выступаетъ наружу.

 

Британское торгашество до такой степени подорвало еще недавно процвѣтавшую у насъ англоманію, что теперь мы видимъ явленія обратнаго свойства. Въ настоящую миниту ничто такъ не антипатично русскому обществу, какъ какой либо газетный слухъ о новыхъ переговорахъ съ Англіей. Въ этомъ случаѣ оно обнаруживаетъ только свою чуткость, и показываетъ, что уроки прошлаго не пропали даромъ. Наше общественное мнѣніе уже хорошо понимаетъ, что могутъ означать эти переговоры и къ чему они приведутъ. Встрѣчаются еще такіе наивные корреспонденты, которые думаютъ доставить намъ большое удовольствіе, напримѣръ, сообщая изъ Берлина слухъ о томъ, что посредничество въ этихъ переговорахъ взялъ на себя самъ князь Бисмаркъ. Подобный корреспондентъ очевидно не подозрѣваетъ, что этимъ онъ только усиливаетъ непріятное впечатлѣніе. Другое дѣло, если бы онъ сообщилъ намъ слухъ о готовящейся энергической политикѣ противъ Англіи. Любопытенъ, по этимъ слухамъ, первый условный пунктъ мнимаго англійскаго нейтралитета: чтобы Россія не нападала на Суэзскій каналъ! Будь вмѣсто Суэзскаго канала здѣсь поставлена Остъ-Индія—мы нашли бы такой пунктъ естественнымъ, а каналъ дѣлаетъ его курьезнымъ.

 

Относительно политическаго положенія Европы въ настоящее время мы отнюдь не можемъ пожаловаться на судьбу: взаимныя роли расположились довольно для насъ выгодно, и вотъ дипломатія спѣшитъ поскорѣе лишить насъ этой выгоды, и, вмѣсто энергическаго отношенія къ Британіи, втянуть въ военные переговоры съ нею. А затѣмъ, конечно, враги наши постараются повторить исторію зимней конференціи: сначала примутся чуть ли не дѣлить Турцію на части, а впослѣдствіи, когда много времени будетъ потеряно, объявятъ, что мы можемъ ограничиться и тѣми трофеями на Дунаѣ, которые уже получили, т.-е. двумя флагами съ двухъ мониторовъ, пожалуй, съ прибавкой румынской независимости и еще какой либо международной коммиссіи. Нѣтъ, время дипломатовъ старой школы миновало; теперь время государственныхъ людей.

 

 

252

 

 

29 мая 1877 года [*].

 

То, на что мы намекали нѣсколько разъ въ своихъ прежнихъ письмахъ, послѣдними извѣстіями повидимому вполнѣ подтверждается. Наши внѣшнія отношенія не мало усложняетъ политика Берлина. Подтверждается и то, что мы говорили на счетъ лишнихъ опасеній за Францію, которой будто бы грозитъ новый разгромъ. Случилось нѣчто совершенно обратное: министерскій переворотъ въ Парижѣ произвелъ чуть ли не панику въ Берлинѣ. Казалось бы: откуда же такой перепугъ? Вѣдь Германія пока въ дружбѣ съ Россіей; а берлинская публицистика уже заявляла, что пока мы вмѣстѣ—весь міръ у нашихъ ногъ. Къ Германіи и Россіи на этотъ разъ примыкаетъ и объединенная Италія. Повторяю: что же означалъ этотъ переполохъ и почему первымъ дѣломъ князя Бисмарка было мирить Россію съ Англіей? Откуда эта заботливость о насъ и объ Англіи? По нашему крайнему разумѣнію, руководящая идея тутъ заключается въ стремленіи оградить собственное (нѣмецкое) благополучіе, но такимъ образомъ, чтобы Россія не слишкомъ воспользовалась благопріятными обстоятельствами для полнаго освобожденія Балканскихъ Славянъ и обезпеченія своихъ жизненныхъ интересовъ на юго-востокѣ Европы. Одни только наивные люди не подозрѣваютъ, что дружба съ нами со стороны сосѣдей есть прежде всего предметъ эксплуатаціи. Намъ, въ свою очередь, то же оказываютъ разныя услуги, но съ великимъ разсчетомъ, т.-е. или услуги излишнія (въ родѣ помянутаго посредничества), или услуги такого рода, которыя иогутъ быть намъ пріятны, но отъ которыхъ сущность нашей задачи можетъ выиграть очень немного. Факты говорятъ сами за себя. Румынія безъ всякихъ почти условій добилась независимости, и навѣрное, если будутъ протесты, то не сильные. Напротивъ, Сербія не смѣй и думать о такомъ же благополучіи, не смотря на всѣ свои жертвы. Черногорія по прежнему одерживаетъ побѣды и по прежнему довольно безплодныя, такъ что часть Герцеговины и можетъ быть морскаго берега она навѣрное , не получитъ. И все это потому, что Австро-Венгрія на то не согласна! А за послѣднюю является ходатаемъ все тотъ же услужливый Берлинъ, хлопочущій о поддержаніи тройственною союза. Уже исторія пресловутаго Берлинскаго меморандума заставляла подозрѣвать многое. Недаромъ также въ «Синей Книгѣ» опущена бесѣда Салисбери съ германскимъ канцлеромъ.

 

 

*. Русскій Міръ. 1877, № 145.

 

 

253

 

А настоящее посредничество въ нашихъ переговорахъ съ Англіей вполнѣ оправдываетъ Славянъ, которые не обрадовалась возвращенію Варцинскаго ветерана къ дѣятельному участію въ европейской политикѣ. И вотъ Англія, отъ которой можно всего добиться только энергической политикой, вновь готовится стать между Россіей и ея святой задачей. Впрочемъ, отдадимъ справедливость и нашимъ открытымъ противникамъ, и нашимъ разсчетливымъ друзьямъ: почему же они не должны пользоваться для своихъ цѣлей дипломатіей старой школы, когда представляется къ тому удобный случай? Почему имъ не пользоваться податливостью этой дипломатіи и посольскою услужливостью? Тотъ же князь Бисмаркъ или покойный Кавуръ навѣрно перевернулъ бы вверхъ дномъ Европу и Азію, чтобы освободить своихъ единовѣрцевъ и единоплеменниковъ, имѣя въ своемъ распоряженіи такія громадныя средства и такую доблестную армію, какъ русская.

 

Обращу кстати вниманіе нашего общества на постоянно повторяющіяся въ послѣднее время извѣстія западной печати объ отчаянномъ положеніи Турціи: народъ мятется; султанъ въ постоянномъ за себя страхѣ; въ Константинополѣ полное уныніе; войска терпятъ страшныя лишенія и теряютъ духъ; въ Карсѣ уже обнаружился недостатокъ съѣстныхъ припасовъ; греки то же не сегодня—завтра возстанутъ. Зданіе Оттоманской имперіи, молъ, рушится само собою, и вамъ останется только подбирать его обломки. Поэтому не спѣшите наступательными дѣйствіями: зачѣмъ, дѣлать усилія тамъ, гдѣ и такъ достигните всего, что вамъ нужно. Потолкуемъ лучше пока о томъ, какъ намъ распорядиться наслѣдіемъ умирающаго. Но для кого же теперь не ясно, что за этимъ «повремените» стоитъ задняя (и въ то же время руководящая) идея: пока мы будемъ заниматься «обмѣномъ мыслей», авось удастся поддержать и подкрѣпить излюбленное statue quo на Востокѣ, и, если допустить какія-нибудь измѣненія, то самыя незначительныя.

 

*

 

5 іюня 1877 г. [*].

 

Конечно, мы очень благодарны нашимъ сосѣдямъ за разрѣшеніе неоффиціалънымъ путемъ собирать пожертвованія въ пользу нашихъ раненыхъ, и за покровительство русскимъ подданнымъ въ предѣлахъ Турецкой имперіи. Впрочемъ, дѣло искренней частной благотворительности, какъ извѣстно, зависитъ отъ степени общественныхъ симпатій

 

 

*. Русскій Міръ. 1877 г., № 154.

 

 

254

 

(иногда же оно служитъ орудіемъ политическаго разсчета, какъ напримѣръ у англичанъ въ Сербіи); а что касается до помянутыхъ русскихъ подданныхъ, то между ними всего менѣе собственно русскихъ людей: это греки, армяне, жиды и вообще разные инородцы, снабженные русскими паспортами. Въ настоящее время мы нуждаемся въ услугахъ болѣе существенныхъ, чѣмъ наружное примиреніе съ Англіей. Русское общество очень хорошо понимаетъ, что такое примиреніе въ дѣйствительности означаетъ уступки только съ одной стороны и, при томъ, уступки, которыя могутъ привести къ неудобнымъ результатамъ. Другое дѣло, если бы дипломатія, считающаяся намъ дружественною, постаралась внушить Британскому кабинету обязанности дѣйствительнаго нейтралитета и прекратить оффиціозную войну противъ Россіи. Ибо кому же неизвѣстно, что Англія усердно ведетъ эту войну подъ турецкимъ знаменемъ, оффиціально оставаясь державою нейтральною. Этотъ офиціальный нейтралитетъ есть такая же дипломатическая ложь, какъ и оффиціальный европейскій концертъ, и точно также выгоденъ нашимъ врагамъ. Въ нашей печати время отъ времени довѣрчиво повторяются извѣстія о какихъ-то воинственныхъ приготовленіяхъ британскихъ торгашей, и уже намѣченъ предводитель сухопутныхъ силъ, который таинственно сидитъ въ Гибралтарѣ и ждетъ только приказа выступить. Подобныя извѣстія еще менѣе серьезны, чѣмъ недавно распространявшіеся подъ рукою слухи о намѣреніи Германіи раздавить Францію, если Россія пойдетъ освобождать славянъ. Напротивъ, едва только со стороны Франціи показалась небольшая тучка, какъ обнаружилось, что германскіе государственные люди одержимы въ настоящее время самыми миролюбивыми намѣреніями. Но этотъ маленькій испугъ былъ бы ничтоженъ въ сравненіи съ тѣмъ переполохомъ, который произойдетъ въ средѣ англичанъ, если вдругъ получится извѣстіе, что Россія круто повернула своя отношенія съ ними, что она готовится объявить имъ войну, вооружаетъ большое количество крейсеровъ и снаряжаетъ армію для похода въ Остъ-Индію.

 

Нѣтъ, безъ огромной коалиціи Англія сама не начнетъ противъ насъ открытую войну, а будетъ до конца вести офиціозную, при которой она ничѣмъ не рискуетъ. Если князь Бисмаркъ желалъ отвлечь ее отъ союза съ двумя католическими державами противъ Германіи, то, кажется, естественнѣе всего было бы погрозить ей своимъ тѣснымъ союзомъ съ Россіей и помянутымъ крутымъ поворотомъ въ политикѣ послѣдней. Экспедиція въ Остъ-Индію совсѣмъ не есть праздная мечта. Еще въ концѣ прошлаго и началѣ настоящаго вѣка о ней серьезно думалъ такой военный геній, какъ Наполеонъ I.

 

 

255

 

И если бы она не была возможна, то не служила бы постояннымъ кошмаромъ для британскихъ торгашей и они не окружали бы насъ въ Азіи паутиной всевозможныхъ предосторожностей въ этомъ отношеніи. Однако, германскій канцлеръ предпочелъ хлопотать о какомъ-то примиреніи, и вновь посыпались толки объ англійскихъ интересахъ. На передній планъ былъ выдвинутъ вопросъ объ огражденіи Суазскаго канала отъ воюющихъ сторонъ, и этотъ для насъ въ сущности курьезный вопросъ сдѣлался серьезнымъ предметомъ дипломатическаго обмѣна мыслей. Англичане главнымъ образомъ оправдываютъ свою безсердечную политику тѣмъ, что, нарушая цѣлость Турціи, мы угрожаемъ ихъ сообщеніямъ съ Остъ-Индіей. Подобное оправданіе есть такая же оффиціальная ложь, какъ и другія, на которыя мы указываемъ. Освобожденіе балканскихъ славянъ отъ варварскаго ига не грозитъ никакимъ сообщеніямъ съ Остъ-Индіей. Нѣтъ, англичане просто не хотятъ выпустить изъ своихъ эксплуататорскихъ когтей десять милліоновъ христіанскаго населенія. И достопочтенный Гладстонъ, по нашему крайнему разумѣнію, былъ бы ближе къ цѣли, если бы, вмѣсто обще-либеральныхъ рѣчей, постарался до очевидности раскрыть ту язву лицемѣрія, корысти и хищныхъ стремленій, которыя руководятъ дѣйствіями его соотечественниковъ; если бы онъ указалъ имъ, что Божій міръ великъ, и что на земномъ шарѣ есть еще много странъ и народовъ, которые представили бы для британской промышленности и предпріимчивости болѣе достойное поприще, чѣмъ поддержка гнуснаго ига надъ христіанскимъ населеніемъ.

 

Но положимъ, ни г. Гладстонъ не въ состояніи усовѣстить большинство своихъ соотечественниковъ, ни германскій канцлеръ не въ силахъ внушить имъ обязанности дѣйствительнаго нейтралитета. Совсѣмъ въ иныхъ условіяхъ находится другой нашъ неоффиціальный противникъ, Австро-Венгрія. Во время Франко-Прусской войны вѣдь мы же съумѣли настоять на ея дѣйствительномъ нейтралитетѣ. А въ настоящее время ея нейтралитетъ болѣе чѣмъ сомнителенъ. Негласная поддержка турецкой орды всѣми способами точно также ни для кого не тайна. Давленіе на Сербію и угрозы занятіемъ въ случаѣ какого либо движенія сербовъ противъ турокъ даже производятся оффиціальнымъ путемъ. А геройская Черногорія совершенно стѣснена въ своихъ движеніяхъ. Австрія не дозволила ей вести наступательную войну въ Герцеговинѣ—и послѣдствія уже обнаруживаются. Безопасные съ этой стороны, турки собрали всѣ свои гарнизоны и обрушиваются на Черногорію. Не смотря на все геройство, при такихъ условіяхъ ей можетъ грозить нѣчто подобное Дюнишу. Очевидно, руководимая британцами и австрійцами, Орда спѣшитъ воспользоваться временемъ,

 

 

256

 

пока русскія войска остаются на другомъ берегу Дуная. И все это совершается въ то время, когда Черногорія ведетъ войну совмѣстно съ нами, а Австро-Венгрія оффиціально находится съ нами въ тройственномъ союзѣ. Между тѣмъ наши разсчетливые друзья хлопочутъ не о дѣйствительномъ нейтралитетѣ своей близкой сосѣдки, а объ ея оффиціальномъ пребываніи все въ томъ же тройственномъ союзѣ. Благодаря подобнымъ оффиціальнымъ отношеніямъ м такъ называемой локализаціи, она дѣйствуетъ противъ насъ съ одинаковою безнаказанностію, какъ и Англія. Будемъ ждать того меча, который разсѣчетъ эти Гордіевы узлы.

 

*

 

26 іюля 1877 года [*].

 

Въ прошломъ году, въ разгаръ Сербско-турецкой войны, когда обнаружилась для сербской милиціи невозможность одолѣть орду, имѣющую многочисленную армію и поддержанную румя великими державами, мы были въ числѣ тѣхъ, которые высказывались въ пользу немереннаго и энергическаго дѣйствія. Но факты показали, что не друзья, а враги славянскаго дѣла управляютъ событіями. Все шло согласно съ желаніями послѣднихъ. Орда желала имѣть пять мѣсяцевъ сроку для своихъ приготовленій противъ насъ. Благодаря услугамъ дипломатіи, она получила семь мѣсяцевъ (мы считаемъ съ половины сентября, долѣе чего наши надежды не простирались, если читателя припомнятъ), и успѣла еще заручиться разгромомъ Сербіи. То, чего мы ожидали, исполнилось. Орда, съ помощью своихъ друзей, приготовилась какъ нельзя лучше. Сверхъ означенныхъ семи мѣсяцевъ, она получила еще два мѣсяца льготныхъ уже послѣ начала войны, и, руководимая своими ловкими покровителями, съумѣла воспользоваться вашимъ пребываніемъ по сію сторону Дуная, чтобы въ это время разгромить Черногорію и повернуть иначе наши дѣла за Кавказомъ. Мы перешли Дунай и совершили быстрое движеніе за Балканы, заслуживающее полнаго удивленія. Но наши враги многочисленны и ехидны. Съ замѣчательною быстротою австрійскіе и англійскіе пароходы втихомолку перевезли войска изъ Азіи, Египта, Албаніи и проч. По Митровицкой желѣзной дорогѣ они доставлены въ западную Болгарію, стянуты гарнизоны отъ границъ Сербіи, и все это брошено на нашъ правый флангъ. Подобная же операція совершается и противъ нашего лѣваго фланга. У насъ нашлись добродушные люди, которые полагали,

 

 

*. Русскій Міръ. 1877, № 203.

 

 

257

 

что мы будемъ вести войну только съ турками. Нѣтъ, мы имѣемъ дѣло со всѣми силами Англо-Турецкой имперіи и со всѣмъ ехидствомъ Австро-Венгріи. Послѣ перваго сильнаго впечатлѣнія отъ нашихъ успѣховъ, наши открытые враги и мнимые союзники, очевидно, быстро оріентировались, и ловко повели дѣло. Замѣчательно взаимное отношеніе гласности на обѣихъ сторонахъ. Изъ русскихъ армій всюду летятъ извѣстія о всякомъ даже малѣйшемъ движеніи; арміи наши окружены цѣлымъ роемъ шпіоновъ, къ числу которыхъ можно причислить нѣкоторыхъ военныхъ агентовъ и корреспондентовъ. Между тѣмъ о движеніяхъ турецкихъ до насъ доходятъ только самыя неясныя свѣдѣнія. Повторяется то же явленіе, какое было замѣчено въ прошлую Сербско-турецкую войну.

 

Но если турки и ихъ союзники умѣютъ не только сохранять въ тайнѣ свои, движенія, но и сбивать противника умышленно-ложными извѣстіями, то, казалось бы, есть другія средства предохранять себя отъ сюрпризовъ. Мы не сочувствуемъ стараніямъ нѣкоторыхъ органовъ печати все оправдать, всему придать какое-то стратегическое значеніе, даже пораженіямъ. Такія старанія не могутъ быть полезны дѣлу. Нѣтъ, доблесть нашей арміи выше похвалъ, ея беззавѣтное мужество и самоотверженіе удивительны; но развѣдочная часть и самая тактика не всегда имъ соотвѣтствуютъ. Пруссаки въ послѣднюю войну не взяли ни одного города приступомъ; они брали бомбардированіемъ и голодомъ. Ардагамъ и Никополь показали, что съ турками можно быть рѣшительнѣе. А Зивинъ и въ особенности Плевна напомнили, что нельзя же, не собравъ достаточно войска, не развѣдавъ непріятельскихъ силъ и позицій, не подготовивъ успѣха бомбардировкой, не сдѣлавъ обхода, прямо штурмовать ихъ съ фронта. Нѣкоторые органы печати начали сваливать отвѣтственность на какую-то румынскую дивизію Ману. Наши отцы и дѣды выигрывали кампаніи у турокъ безъ всякой посторонней помощи. Румынская армія, такъ же какъ и сербская пока могутъ быть только въ запасѣ, на случай расширенія театра войны. А основывать серьезныя операціи противъ турокъ на румынской помощи,—этого мы не совсѣмъ хорошо понимаемъ. Другое дѣло, если бы румынская армія, совмѣстно съ русскимъ отрядомъ, занялась осадою Виддина, тогда и самое движеніе Османъ-паши, конечно, не было бы возможно. Но если, съ одной стороны, допускается, чтобы дѣйствія румынскаго войска были предметомъ постоянныхъ соглашеній между нашею и Австрійскою дипломатіей, а съ другой—княвь Гогенцоллернъ все еще поддерживаетъ щекотливый вопросъ о командованіи, то какой же можетъ быть разсчетъ на это войско?

 

 

258

 

Конечно, мы глубоко вѣримъ въ силу праваго дѣла, и въ русскій народъ, и въ русскую армію. Но при случаѣ говорить правду, хотя бы жесткую, считаемъ долгомъ честнаго патріота. Во всякой войнѣ бываютъ неудачи, во всякой арміи найдутся неискусные исполнители превосходныхъ плановъ полководца. Уроки, несомнѣнно, намъ пойдутъ впрокъ. Только тяжело получать ихъ въ настоящемъ случаѣ и не вполнѣ оправдывать довѣріе нашего возлюбленнаго Монарха, отечески соболѣзнующаго о каждой каплѣ русской крови.

 

 

28 іюля 1877 г. [*].

 

Въ хвалебныхъ, и восторженныхъ возгласахъ, какъ извѣстно, у насъ не было недостатка по поводу всякой, даже самой незначительной, удачи. Беремъ на себя непріятную задачу: говорить о нашихъ неудачахъ. О Баязидѣ у насъ писалось довольно; а Зивинъ почти пройденъ молчаніемъ въ нашей печати; конечно, онъ не произвелъ большаго впечатлѣнія потому, что общественное мнѣніе не придавало событіямъ въ Азіи рѣшительнаго значенія, главное его вниманіе устремилось на Балканскій полуостровъ. Но Зивинъ могъ бы послужить весьма чувствительнымъ предостереженіемъ для образа дѣйствій за Дунаемъ! Мы не обратили на него должнаго вниманія, и получили второе, еще болѣе чувствительное, предостереженіе въ видѣ Плевны. Судя по этому острому впечатлѣнію, которое оно произвело, будемъ надѣяться, что теперь употребятъ всю энергію и всѣ способы избѣжать третьяго предостереженія. Тѣ же вооруженія, тѣ же усилія, годъ тому нагадь имѣли бы, конечно, другіе результаты, и мы питали надежду, что при своевременномъ энергическомъ образѣ дѣйствія дѣло не дойдетъ, можетъ быть, до пролитія крови. Дипломатія рѣшила иначе. А если бы и тогда ультиматумъ повелъ за собой немедленную войну, то 200,000 человѣкъ были бы достаточны для нанесенія надлежащихъ ударовъ. Дипломатія дала Турецкой ордѣ почти годъ срока, и затѣмъ уже открытіе войны сдѣлала для насъ неизбѣжнымъ. Съ помощью Англіи и Австро-Венгріи въ этотъ срокъ Орда успѣла сокрушить Сербовъ и приготовить противъ насъ, кромѣ большаго флота, по крайней мѣрѣ 500,000 войска, въ изобиліи снабженнаго отличнымъ оружіемъ, всѣми военными припасами, а также европейскими офицерами, и даже генералами.

 

 

*. Русскій Міръ 1877 г., № 205.

 

 

259

 

Слѣдовательно, тамъ, гдѣ годъ тому назадъ достаточно было двѣсти или двѣсти пятьдесятъ тысячъ, теперь потребовалось для наступательной войны не менѣе пяти сотъ, т.-е. не менѣе того, что выставилъ непріятель, защищающійся въ сильныхъ крѣпостяхъ или въ крѣпкихъ, почти неприступныхъ позиціяхъ. Слѣдовательно, разбрасывать свои силы на большое пространство на томъ и другомъ театрѣ войны мы можемъ только тогда, когда затѣмъ все еще остается значительная свободная армія, которую частями или массой во всякое время можно бродить на любой угрожаемый пунктъ. Если не ошибаемся, въ настоящую минуту въ этомъ именно смыслѣ и совершаются вновь принятыя мѣры. Равнымъ образомъ, будемъ надѣяться, что не повторятся болѣе такіе тактическіе и такъ дорого стоющіе промахи, какъ при Зивинѣ и Плевнѣ; равнымъ образомъ и развѣдочная часть, конечно, получитъ большее развитіе.

 

Но самая настоятельная нужда заключается въ томъ, чтобы устранить отъ нашихъ военныхъ операцій и отъ нашей арміи всякое вмѣшательство дипломатіи. Правда, князь Бисмаркъ и въ 1866 и въ 1870—1871 гг. неотлучно находился при прусской арміи. Но вѣдь его дѣятельность состояла въ томъ, чтобы оградить для арміи полную свободу ея операцій, и не только оградить ея свободу, но и найти ей союзниковъ.

 

Телеграммы говорятъ о какихъ-то предложеніяхъ мира на основаніи административной автономіи и христіанскихъ губернаторовъ. Въ свое время, эти условія, конечно, были бы приняты и предупредили бы войну. Но теперь, когда уже потрачено столько дорогой русской крови, когда Государь Императоръ сказалъ свое слово въ извѣстной прокламаціи къ Болгарамъ,—теперь уже поздно. Это не какія-нибудь разглагольствія или двухсмысленныя заявленія гг. Биконсфильда и Андраши. Слово Русскаго Государя священно; за нимъ—весь Русскій народъ.

 

*

 

Пароходъ Константинъ Кауфманъ на Волгѣ. 4 авіуста, 1877 г. [*].

 

Пишу на пароходѣ по пути въ Казань, гдѣ въ настоящую минуту собрался четвертый археологическій съѣздъ (надобно отдать ему справедливость, минуту выбралъ неудобную). Но отъ послѣднихъ событій и впечатлѣній, отъ тѣснящихся думъ и опасеній никуда не уѣдешь. Продолжаю говорить о нашихъ неудачахъ, пока еще есть время и возможность поправить дѣло. Если выставленныя силы окатись недостаточны, чтобы вездѣ дѣйствовать подавляющимъ образомъ, то болѣе всего требовалось

 

 

*. Русскій Міръ, 1877 г., № 214.

 

 

260

 

умѣнье держать ихъ во взаимной сваей, умѣнье сосредоточиваться, а не разбрасываться; требовалось удвоить военныя предосторожности и обратить вниманіе на развѣдочную часть. А у насъ съ самаго начала обнаружилось какое-то пренебреженіе къ непріятелю, какая-то безпечность и излишняя самоувѣренность. Мы вообразили, что наша задача только занимать Болгарію, а не вести серьезную, тяжелую войну. Мы начали занимать множество пунктовъ, вмѣсто того, чтобы занять важнѣйшіе, и, главное въ нихъ укрѣпиться. Являлся потомъ непріятель въ превосходныхъ силахъ и вытѣснялъ насъ въ свою очередь, какъ это было, напримѣръ, въ Ловчѣ, довольно важномъ пунктѣ. А еще болѣе важный, Плевну, совсѣмъ забыли занять вовремя. А когда вспомнили, то на сцену выступили такіе генералы, которые оказались незнакомыми съ состояніемъ военнаго искусства, какъ оно выработалось послѣдними европейскими войнами. Не соблюдены были даже самыя элементарныя предосторожности. По этому поводу обращу вниманіе также на фактъ злоупотребленія парламентарнымъ флагомъ подъ Шипкой, гдѣ мы потеряли до полутораста человѣкъ только потому, что довѣрчиво отнеслись къ этому флагу. У насъ много возмущались турецкимъ вѣроломствомъ, но я прежде всего упрекаю тѣхъ ротныхъ и батальонныхъ командировъ, которые хотя бы на одну минуту допустили ослабленіе предосторожности между своими частями. Развѣ они все еще не знали, съ какимъ непріятелемъ имѣютъ дѣло! А что сказать о тѣхъ, которые съумѣли попасть въ западню, устроенную для насъ въ Плевнѣ самымъ грубымъ, незатѣйливымъ способомъ? Затѣмъ возьмемъ послѣдующій штурмъ. На сценѣ два генерала, дѣйствующіе независимо другъ отъ друга и безъ тѣсной, взаимной связи. На полѣ битвы не оказалось общаго начальника, который бы все предусмотрѣлъ, все скомбинировалъ, всему далъ единство и своевременность. Изъ двухъ самостоятельныхъ генераловъ одинъ отличается мерительностію, а другой—излишнею горячностью. Вмѣсто того, чтобы бомбардировать два дня, артиллерійская подготовка продолжалась только два часа, и наша превосходная пѣхота пущена въ адскій огонь на крѣпкія позиціи, занятыя болѣе многочисленнымъ непріятелемъ. Зивннъ и Плевна, болѣе 10,000 русскихъ жизней для того только, чтобы получить уроки! Пусть обвиняютъ меня въ излишнемъ пессимизмѣ, въ нелишней откровенности, а я все-таки скажу: «Пошли, Господи, поболѣе хорошихъ предводителей нашей доблестной арміи». Тотъ не любитъ Россіи я ея Государя, кто въ настоящую минуту не творитъ этой молитвы.

 

Равнымъ образомъ, отъ совершающихся теперь усилій будетъ зависѣть исходъ настоящей войны, и авось мы не услышимъ болѣе фразы о «превосходныхъ силахъ непріятеля».

 

 

261

 

Россія безъ особаго напряженія жома бы выставить на театръ войны вдвое большую армію, чѣмъ турецкая орда, и энергически подавить ея сопротивленіе. Но если употреблять свои силы по частямъ, тогда можно истратить и милліонную армію прежде, нежели добьемся какого нибудь благопріятнаго результата. Во всякомъ случаѣ, я не вижу достаточной причины останавливать намъ наступательный образъ дѣйствій за Дунаемъ хотя бы и на короткое время. Въ такомъ случаѣ мы рискуемъ потерять Балканскіе проходы: тогда пришлось бы начинать кампанію снова. Занятіе этихъ проходовъ должно считать самымъ блистательнымъ дѣломъ, разрѣшившимъ самую трудную задачу. Безъ сомнѣнія, всѣ усилія нашихъ враговъ, явныхъ и лицемѣрныхъ, въ настоящую минуту направлены именно къ возвращенію проходовъ.

 

Удивляетъ меня также продолжающаяся незрѣлость значительной части нашей публицистики по отношенію къ политикѣ Австро-Венгріи. Эта публицистика безпрерывно возвѣщаетъ о поворотахъ въ данной политикѣ, и повидимому, наивно вѣритъ имъ. Теперь намъ говорятъ о благопріятной для насъ перемѣнѣ съ этой стороны, т.-е. о вновь возвѣщенномъ намѣреніи сохранять нейтралитетъ, и чуть ли еще не дружественный нейтралитетъ. А между тѣмъ, вотъ уже два года, какъ вновь загорѣлся Восточный или Балканскій вопросъ, и съ того времени ни въ политикѣ, ни въ отношеніяхъ къ намъ другихъ державъ ровно ничего не измѣнилось. Употребляются разные маневры, разные повороты; а цѣли ихъ остаются однѣ и тѣ же. Цѣли эти сводятся къ слѣдующему: сохранить варварское иго и не дать ходу славянамъ, не дать Россіи возможности къ развитію своихъ морскихъ силъ на югѣ, и разобщить ее съ единоплеменными народами. Не только Австро-Венгрія, теперь и самая нація торгашей заявляетъ о своемъ нейтралитетѣ. Механизмъ тутъ очень простой: когда мы имѣемъ успѣхи, идемъ впередъ, тогда пускаются въ ходъ всевозможныя запугиванія и даже угрозы, чтобы парализовать наше вниманіе и нашу энергію. Когда же мы потерпѣли серьезныя неудачи, тогда выступаютъ заявленія о строжайшемъ нейтралитетѣ и даже соболѣзнованія, опять-таки для того, чтобы парализовать нашу энергію; ибо враги ничего такъ не опасаются, какъ быстрыхъ и рѣшительныхъ усилій. Притомъ же, у нихъ теперь есть надежда вполнѣ выиграть дѣло съ помощью той оффиціозной войны, которую они ведутъ, и имъ нѣтъ нужды выступать открыто съ своимъ тройственнымъ союзомъ. Европейская печать все толкуетъ о возможности Турко-Англо-Австрійскаго союза, тогда какъ этотъ союзъ фактически уже существуетъ,

 

 

262

 

и не только существуетъ, но в со времени герцеговннскаговозстанія не переставалъ дѣйствовать ни на одну минуту. Вольно же было его игнорировать!

 

*

 

Разумѣется, письма мои постоянно отвѣчали на тѣ моменты, которые мы тогда переживали, и въ настоящее время полное пониманіе ихъ, полагаю, довольно затруднительно безъ справокъ съ соотвѣтствующими по времени обстоятельствами и извѣстіями. Но общее ихъ содержаніе, надѣюсь, еще доступно тѣмъ, кто помнитъ главные фазисы прошлой войны. Для примѣра, какъ почти всѣ заранѣе выражаемыя мною опасенія сбывались, укажу на то, что говорится въ послѣднемъ письмѣ, отъ 4 августа, о вѣроятныхъ усиліяхъ непріятеля воротить Балканскіе проходы. И дѣйствительно, спустя пять дней, послѣдовали отчаянные штурмы Сулеймана-паши на Шипкинскій проходъ, который, какъ оказалось, былъ занятъ съ нашей стороны незначительнымъ отрядомъ, и который намъ на сей разъ удалось отстоять съ чрезвычайнымъ трудомъ, пока подоспѣли подкрѣпленія. Мало того, высказывая свои мысли о второй Плевнѣ и русскихъ генералахъ, я какъ бы предчувствовалъ, что вслѣдъ за нею послѣдуетъ третья еще болѣе гибельная Плевна, 30 августа. Выше изъ моей с «Поѣздки подъ Плевну» читатель уже знаетъ, что послѣ того я не выдержалъ и предпринялъ путешествіе на театръ войны. На время, письма мои прекратились. Они возобновились только по окончаніи военныхъ дѣйствій, когда Русскіе уже стояли подъ Константинополемъ и когда возникли толки объ условіяхъ мира. Эти послѣдующія письма я направилъ въ Московскія Вѣдомости.

 

 

263

 

 

III. ПО ОКОНЧАНІИ ВОЕННЫХЪ ДѢЙСТВІЙ.

 

 

Къ издателю Московскихъ Вѣдомостей отъ 17 января 1878 г. [*].

 

Печать наша дѣлаетъ несомнѣнные успѣй зрѣлости, но сколько однако встрѣчается еще въ ней юношескаго увлеченія! Русскія войска перешли Дунай,—и поднялись голоса объ изгнаніи Турокъ изъ Европы; разыскали какія-то предсказанія о немедленномъ возвращеніи христіанамъ Царьграда. Повторилось то же, чтò было въ началѣ Крымской кампаніи, когда пошли въ ходъ пророчества Мартына Задеки. Плевна на время прекратила эти сангвиническіе порывы. Но вотъ Русскіе перешли Балканы, полонили и разсѣяли почти послѣднія непріятельскія арміи и заняли Адріанополь. И снова потокъ самыхъ смѣлыхъ ожиданій: Русскіе въ Константинополѣ, Турецкая орда навсегда удаляется въ Азію, Восточный вопросъ разрѣшенъ! Нѣтъ, господа, исторія такихъ скачковъ не дѣлаетъ. Дѣйствительность конечно не замедлила обдать холодною водой горячія головы. Враждебныя христіанству и человѣчности, темныя силы работаютъ и будутъ до конца работать противъ насъ, и очень возможно, что вмѣсто изгнанія Турокъ изъ Европы, намъ приходится крѣпко подумать о томъ, какъ бы не окончить святое дѣло только христіанскимъ губернаторомъ Болгаріи. Условія мира самыя разнообразныя, самыя противоположныя изобрѣтаются со всѣхъ сторонъ. Пусть враги сулятъ намъ и (лишнюю) часть Арменіи, и ненадежную контрибуцію (подъ залогъ Египта), и (ничѣмъ не обезпеченную для насъ) свободу Проливовъ, и пр. Но мы-то никакъ не должны забывать главную и священную цѣль нашей войны, нашихъ громадныхъ жертвъ: освобожденіе Болгаріи отъ ига постыднаго не для Болгаръ только,

 

 

*. Москов. Вѣд. 1878, № 19.

 

 

264

 

а и для насъ самихъ. Исходнымъ пунктомъ мирныхъ условій остаются слова нашего Монарха, обращенныя къ Болгарскому народу при переходѣ черезъ Дунай. А затѣмъ уже должны слѣдовать другіе пункты, достиженіе которыхъ будетъ зависѣть сколько отъ искусства и твердости нашей политики, столько же и отъ степени поддержки со стороны державъ намъ дружественныхъ. Если бы даже сосѣдняя держава (т.-е. Пруссія) измѣнила намъ въ рѣшительную минуту, чтò жъ, Богъ съ ней. Въ такомъ случаѣ намъ пришлось бы нѣсколько сократить своя законныя требованія; но за то наша будущая политика получила би полную свободу дѣйствія по отношенію къ сосѣдямъ и несосѣдямъ.

 

Мы можемъ сокращать свои требованія въ чемъ угодно, но, повторяю, только не относительно Болгаріи, Черногоріи, Сербіи. На насъ лежитъ священный долгъ обезпечить человѣческое существованіе своимъ единовѣрцамъ и единоплеменникамъ. Только по исполненіи этого долга мы будемъ въ правѣ считать себя такими же Европейцами какъ и другіе народы и смотрѣть этимъ народамъ прямо въ лицо. Что же касается собственныхъ выгодъ, то, во-первыхъ, эти выгоды иногда бываютъ только кажущіяся, а во-вторыхъ, мы слишкомъ богаты землей и водой, чтобы какія либо территоріальныя уступки въ Азіи могли отвлечь насъ отъ священныхъ задачъ на Балканскомъ полуостровѣ.

 

Къ числу увлеченій можно пожалуй отнести и желаніе побывать въ Константинополѣ, только для того, чтобы сказать потомъ: мы тамъ были! Нѣтъ, войти въ Константинополь силой оружія и въ его стѣнахъ предписать условія мира—это должно быть дѣйствительнымъ нашимъ стремленіемъ, и, если оно возможно, пусть осуществится. Но ставить въ условія мира, чтобы нашему отряду дозволено было нѣсколько дней погостить въ Константинополѣ, это былъ бы тріумфъ эфемерный если бъ онъ не сопровождался достиженіемъ нашихъ главныхъ цѣлей. Едва ли мы въ такомъ случаѣ пріобрѣтемъ какое либо особое обаяніе у невѣжественныхъ мусульманскихъ народовъ Азіи. Если и дойдетъ туда вѣсть, то конечно въ такомъ видѣ: могущественный падишахъ даровалъ миръ Русскимъ гяурамъ и въ своей неизреченной милости дозволилъ имъ придти въ его столицу чтобы поклониться его величію. Точно также и въ своихъ собственныхъ глазахъ мы немного выростомъ если въ Константинополѣ побываемъ, а Балканскихъ христіанъ не освободимъ. Только сознаніе исполненнаго долга дастъ намъ новыя силы и вѣру въ свое высшее призваніе.

 

Занятіе, хотя и временное, Константинополя конечно для націоналънаго чувства лестно

 

 

265

 

и весьма желательно какъ вѣнецъ нашихъ побѣдъ, какъ достойная награда нашей геройской, нашей несравненной арміи. Но для нашего обезпеченія и для достиженія нашихъ главныхъ цѣлей въ настоящее время также желательно было бы и занятіе Галлиполи.

 

 

Отъ 5 февраля [*].

 

Превосходное наше положеніе на Балканскомъ полуостровѣ, созданное геройствомъ арміи и условіями перемирія, страдаетъ однимъ весьма чувствительнымъ недостаткомъ: мы ничѣмъ пока не обезпечены со стороны моря. Не увлекаетъ ли многихъ изъ насъ идея о Константинополѣ болѣе чѣмъ требуетъ благоразуміе? Положимъ, что мы займемъ и Константинополь; но чѣмъ же это занятіе увеличиваетъ наши шансы на заключеніе именно такого мира, какой намъ нуженъ? Говорятъ о вступленіи Прусаковъ въ Парижъ; но забываютъ, что Прусакамъ никто не мѣшалъ и не угрожалъ. Кому же неизвѣстно, что теперь мы имѣемъ дѣло уже не съ Турціей, а съ двумя враждебными державами. Вотъ съ этой-то стороны и нужны нѣкоторыя матеріальныя обезпеченія. Признаюсь, окрестности и наружные верки Константинополя я бы охотно промѣнялъ на одинъ только пунктъ въ Дарданеллахъ, т.-е. въ самыхъ Дарданнеллахъ, а не тамъ, гдѣ уже начинается открытое море. При заключеніи перемирія, я полагаю, можно было бы добиться временнаго занятія Галлиполи. И если мы не заняли его изъ уваженія къ протестамъ Британіи, то случилось то, чего и слѣдовало ожидать: торгаши воспользовались нашею уступчивостью и ввели свой флотъ въ Проливы. Слѣдовательно они уже заручись однимъ важнымъ ходомъ на случай возможныхъ событій. Нѣкоторые наши публицисты начали уже толковать о существованіи русско-турецкаго союза, направленнаго противъ притязаній Британіи. Толки эти преждевременны. Турція не воспрепятствовала входу британскаго флота, хотя якобы и не дала на это своего согласія. Нѣтъ сомнѣнія, что эта змѣя теперь болѣе чѣмъ когда либо воспользуется антагонизмомъ извѣстныхъ державъ съ Россіей для сохраненія своего положенія въ Европѣ. При всей своей дикости и варварствѣ, Порта очевидно лучше иныхъ нашихъ политиковъ понимаетъ сущность дѣла. Гдѣ нельзя взять силой, она прибѣгаетъ къ ласкательствамъ, старается ублажить насъ будущимъ нашимъ исключительнымъ на нее вліяніемъ, и, по слухамъ, уже готовитъ для насъ казармы въ Царьградѣ;

 

 

*. Москов. Вѣд. 1877 г., № 86.

 

 

266

 

слѣдовательно не особенно пугается его временнаго занятія: ограничьтесь только христіанскимъ губернаторомъ въ Болгаріи и легкимъ исправленіемъ границъ Сербіи и Черногоріи.

 

Временное занятіе Галлиполи нисколько не мѣшало бы движенію торговыхъ судовъ. Оно не мѣшало бы пожалуй и приходу двухъ-трехъ военныхъ кораблей, назначенныхъ для покровительства христіанамъ на случай возможныхъ смутъ въ Константинополѣ. Но въ томъ-то и дѣло что это покровительство есть только предлогъ; а главная-то цѣль англійскаго флота, подступившаго къ Царьграду, и есть самый Галлиполи, какъ это вѣрно замѣчено во вчерашнемъ № Московскихъ Вѣдомостей. Вмѣстѣ съ Дарданеллами, конечно, враждебный намъ флотъ имѣетъ въ виду обезпечить себѣ и движеніе по Босфору. Теперь намъ предстоитъ весьма существенный вопросъ: какія будутъ приняты мѣры (дѣйствительныя, а не дипломатическія), чтобы воспрепятствовать появленію этого враждебнаго намъ флота въ Черномъ морѣ? Во всякомъ случаѣ болѣе чѣмъ когда либо мы должны быть на все готовы.

 

 

Изъ письма отъ 11 февраля, 1878 г. [*].

 

Что для насъ въ особенности было бы весьма тяжело, это хозяйничанье англійскихъ военныхъ кораблей въ Черномъ морѣ. Намъ кажется, что возбужденный дипломатіей вопросъ о свободѣ для насъ проливовъ поставленъ не совсѣмъ вѣрно. Ближайшая и важнѣйшая наша задача состоятъ въ томъ, чтобы ни одинъ иностранный военный корабль не проникъ въ Черное море безъ нашего позволенія. Для достиженія этой цѣли мы должны заручиться матеріальными обезпеченіями (а не бумажными трактатами). Враги наши ловко воспользовались такою постановкой вопроса; они согласны, и даже болѣе того: они согласны на свободу проливовъ для всѣхъ военныхъ кораблей! Въ результатѣ такой свободы получилось бы постоянное присутствіе англійскаго флота въ Черномъ морѣ, якобы для покровительства своей торговлѣ, а въ сущности для того, чтобы постоянно держать наши берега и корабли подъ угрозой своихъ пушекъ при малѣйшемъ недоразумѣніи съ нами по какому бы то ни было вопросу. Отрѣзанные Румыніей отъ Балканскаго полуострова съ суши, мы тогда были бы отрѣзаны отъ него и съ моря. Природа настолько къ намъ благосклонна, что, давая нашему югу полную возможность принимать

 

 

*. Моск. Вѣдом. 1878 г., № 41.

 

 

267

 

участіе во всемірной морской торговлѣ, она въ то же время даетъ ему и возможность оградить себя отъ непріятельскихъ погромовъ съ моря. Мы говоримъ о проливахъ. Если не входъ въ Дарданеллы, то по крайней мѣрѣ входъ въ Черное море долженъ быть предметомъ нашего обезпеченія и нашихъ заботъ въ настоящую минуту. И тѣмъ болѣе, что враждебный флотъ уже сталъ между проливами и ждетъ только дальнѣйшей уступчивости, чтобы ворваться въ Черное море.

 

Ежедневной европейской печати свойственно переживать всѣ тѣ перипетіи, которымъ подвергаетъ ее телеграфъ: одинъ день говорить о надеждахъ на мирный исходъ настоящихъ переговоровъ, а на слѣдующій указывать на собирающіяся тучи. Но тому, кто не придаетъ особой цѣны словамъ, а слѣдитъ за фактами, ясно, что наше положеніе въ настоящее время требуетъ большой обдуманности и энергичной готовности на все. Опасенія, сопровождавшія прекращеніе военныхъ дѣйствій, начинаютъ постепенно сбываться. Британскій флотъ уже въ Мраморномъ морѣ, и слѣдовательно уже одинъ флангъ Румелійской арміи открытъ. Въ англійскихъ арсеналахъ продолжается усиленная работа; они уже выслали милліоны патроновъ и всякихъ снарядовъ, которыми убили нѣсколько десятковъ тысячъ русскихъ людей не выходя изъ нейтралитета; заготовляются новые милліоны для новой бойни. А между тѣмъ турецкая орда ободрилась и собираетъ новыя полчища. Гарнизоны, выпущенные изъ крѣпостей съ оружіемъ и багажомъ, послужатъ хорошими кадрами для этихъ полчищъ. Торгаши дерзко нарушили трактаты и ворвались въ Мраморное море, по прежнему не выходя изъ нейтралитета. Можетъ быть вскорѣ они прорвутся въ Черное море, опять-таки не выходя изъ нейтралитета. А выйдутъ изъ него только тогда, когда вовлекутъ Австрію въ войну съ нами. Повторяю, наше положеніе на Балканскомъ полуостровѣ, а слѣдовательно и подписанныя основанія мира не прочны, пока мы не обезпечили себя въ проливахъ. Мало того, это необезпеченіе служитъ едва ли не главнымъ препятствіемъ избѣжать или европейской войны или унизительныхъ уступокъ. Пока у враговъ существуетъ надежда съ обоихъ фланговъ дѣлать высадки и дѣйствовать на наши сообщенія, до тѣхъ поръ мы едва ли добьемся такого мира, какой иамъ нуженъ. Теперь, когда вопросъ идетъ уже не о парадномъ только вступленіи въ Царьградъ, а о занятіи существенныхъ стратегическихъ пунктовъ, необходимо, въ виду уже совершеннаго противъ насъ угрожающаго шага, съ другой стороны, когда мы уже достаточно заручились Дунайскою линіей и приготовленія на западной границѣ достаточно подвинулись, теперь, я полагаю, насталъ моментъ стать твердою ногой на Босфорѣ,

 

 

268

 

хотя бы для этого нужно было временно занятъ Константинополь. Высказываемъ свое крайнее разумѣніе. Но, надобно полагать, на верху, откуда всѣ обстоятельства дѣла еще виднѣе, все главное уже взвѣшено и предусмотрѣно.

 

 

Отъ 14 февраля [*].

 

Едва мы успѣли выразить опасеніе за Босфоръ, какъ узнаемъ, что Англичане уже обезпечили себѣ этотъ проливъ малыми военными судами. Слѣдовательно и большіе ихъ броненосцы могутъ во всякое время войти въ Черное море; вѣдь они стоятъ отъ него въ какихъ-нибудь пяти шести часахъ плаванія. Впрочемъ и турецкая Черноморская эскадра не только не перешла въ наши руки, но кажется, и неудалена изъ Чернаго моря въ моментъ прекращенія военныхъ дѣйствій. А эта эскадра во всякое время можетъ явиться авангардомъ англійскаго флота, и тѣмъ болѣе что корабли турецкіе будто бы заложены Англіи. По какому международному праву, если это вѣрно, подобные заложенные корабли участвовали въ войнѣ противъ насъ, этого мы не знаемъ; но вѣрно то, что въ такомъ случаѣ они прежде всего подлежали бы выдачѣ въ наши руки. Съ другой стороны, судя по газетнымъ слухамъ, султанъ на требованіе выдачи шести главныхъ броненосцевъ отвѣчалъ, что онъ скорѣе ихъ уничтожитъ чѣмъ выдастъ. Изъ устъ нашихъ заклятыхъ враговъ такой отвѣтъ понятенъ. Но я полагаю, что и самаго требованія не было предъявлено; ибо оно не могло бы удовлетвориться этимъ отвѣтомъ. «Если не выдашь корабли и уничтожишь ихъ, то послѣ за нихъ заплатишь вдвое по оцѣнкѣ; а намъ все таки будетъ легче въ случаѣ возобновленія военныхъ дѣйствій»— вотъ было бы единственное возможное для насъ разсужденіе.

 

Общественное чутье, обнаружившееся по поводу прекращенія военныхъ дѣйствій, условій перемирія и основаній мира не обманулось. Его вниманіе постоянно было обращено на проливы. «Все это прекрасно, но проливы, проливы, намъ нужно матеріальное обезпеченіе въ проливахъ»— слышалось отовсюду. Въ настоящій монентъ, когда положеніе и обоюдный образъ дѣйствія оттѣняются весьма рельефно, какъ-то самъ собой представляется ходъ событій въ недалекомъ будущемъ. Телеграфъ извѣщаетъ, что миръ на дняхъ будетъ подписанъ. Очень возможно, что Порта подпишетъ всѣ предъявленныя ей условія и подпишетъ очень скоро.

 

 

*. Москов. Вѣд. 1878 г., № 44.

 

 

269

 

По заключеніи Константинопольскаго мира, разумѣется, насъ попросятъ удалиться изъ окрестностей Константинополя и Дарданельскаго пролива; пожалуй посадятъ часть нашихъ войскъ на свои суда, чтобъ отвести ихъ въ отечество. Попросятъ насъ также и очистить Румынію, ту самую Румынію, которую ловкіе люди изъ союзницы теперь искусно обращаютъ въ нашего злѣйшаго врага. Не знаю, будемъ ли мы имѣть достаточно основаній не очистить ея; вѣдь миръ заключенъ! А между тѣмъ въ сущности это не окончательный миръ; это собственно проектъ, который долженъ быть представленъ на разсмотрѣніе какой-то конференціи или конгресса. Извѣстно, что въ западной и средней Европѣ какія бы ни совершались въ послѣднее время перемѣны, онѣ обходились безъ конгрессовъ, а въ восточной безъ нихъ теперь дѣло не рѣшается; только здѣсь будто бы и затрогиваются интересы всей Европы! Берлинскій конгрессъ нашихъ условій не утвердитъ, о чемъ мы уже предупреждены весьма внушительно. Слѣдовательно, или ступай шагъ за шагомъ, пока нечего будетъ уступать, или начинай вновь войну, но уже со значительно уменьшенными шансами, то-есть съ равными впередъ данными ходами противнику. Словомъ, буквальное повтореніе прошлогодней Константинопольской конференціи и ея результатовъ. Вновь собравшаяся съ силами турецкая орда сошлется на недавній примѣръ Сербіи и снова выступитъ противъ насъ, но уже не одна, а въ коалиціи. Каково будетъ положеніе нашей оккупаціонной арміи въ Болгаріи, съ моря отрѣзанной англо-турецкимъ флотомъ, а съ суши австрійскими войсками съ Румыніей?

 

Но нѣтъ, этому, надѣемся, не бывать; кровь нашихъ героевъ не пропадетъ даромъ. Еще русскіе полки не ушли изъ окрестностей Босфора. Если торгаши такъ нагло нарушили трактаты и наше перемиріе, если они и сообщники ихъ такъ дерзко намъ угрожаютъ, то Порта должна дать намъ матеріальныя доказательства въ ея искреннемъ, твердомъ намѣреніи соблюдать подписанный миръ. Мы въ полномъ правѣ потребовать этихъ доказательствъ, въ особенности послѣ того, какъ она нарушила перемиріе, пропустивъ англійскіе броненосцы сквозь Дарданеллы (не могла она имъ воспрепятствовать или не хотѣла—это все равно). Форты, Босфорскіе форты, на все время пока русская армія остается въ Болгаріи, и немедленная выдача хотя части броненоснаго флота —вотъ наши необходимыя обезпеченія. Если Порта откажетъ, то обнаружитъ тѣмъ, что заранѣе считаетъ недѣйствительными имѣющія быть подписанными мирныя условія. Въ такомъ случаѣ мы должны сами вэять форты, а вмѣстѣ съ тѣмъ и занять временно Константинополь.

 

 

270

 

Только рѣшительный шагъ, только энергическій тонъ могутъ положить конецъ опасной для насъ дипломатической игрѣ и разсѣять тотъ густой туманъ, который эта игра создаетъ, а рѣчи сфинксовъ поддерживаютъ.

 

 

Отъ 18 февраля [*].

 

Въ 1864 году, во время Датско-Нѣмецкой войны, часть прусской пѣхоты посажена была на лодки, переплыла узкій проливъ и послѣ небольшаго сраженія овладѣла островомъ Альзеномъ. Кажется подвигъ не изъ самыхъ трудныхъ. Но когда, по окончаніи войны, Данія, лишенная половины своихъ владѣній на материкѣ, ходатайствовала о возвращеніи ей маленькаго острова, что получила она въ отвѣть? «Какъ, чтобъ я отдалъ назадъ Альзенъ, такъ молодецки завоеванный Прусаками? Ни за что!» Вотъ какими словами отвѣчалъ король Вильгельмъ дипломатическимъ ходатаямъ.

 

Приведеннымъ примѣромъ мы хотимъ поставить на видъ нашимъ врагамъ, а также и ходатаямъ ихъ, до какой степени нелѣпы ихъ требованія и притязанія. Неужели они серьезно надѣются, что потоки русской крови, гигантскіе подвиги нашей арміи, наше народное одушевленіе, наши усилія и громадныя жертвы, все это можно низвести къ тѣмъ ничтожнымъ результатамъ, которыхъ они добиваются? И кто же эти враги, которые съ такою наглостью предъявляютъ свои претензіи и хотятъ предписывать намъ законы?

 

Существуетъ еще великая нація, наполнившая міръ славой своихъ подвиговъ, своихъ открытій, своими колоніями, произведеніями своей промышленности и славой своихъ учрежденій. Но, увы, эта великая нація въ послѣднія времена, какъ обыкновенно бываетъ въ исторіи, политически живетъ уже большею частію на средства; вліяніе и блескъ, добытые предками. Уже не видно того истиннаго мужества, того созидательнаго начала, которыми отличались предки. Безсердечное, чисто формальное отношеніе къ религіи и безграничное поклоненіе золотому тельцу, вотъ характеристическія черты большей части этого общества. Современная Англія во многихъ отношеніяхъ можетъ уяснить намъ, что такое былъ древній Карѳагенъ въ эпоху своей борьбы съ Римомъ. Вѣками развитое политическое искусство и опытность идутъ теперь на достиженіе самыхъ неблаговидныхъ цѣлей и растрачиваются на интриги вмѣстѣ съ вѣками накопленнымъ золотомъ.

 

 

*. Москов. Вѣдом. 1878, № 48.

 

 

271

 

Разумѣется, тамъ живутъ еще свѣтлые умы и нѣкоторыя добрыя преданія; но мы говоримъ о массѣ общества и ея вожакахъ. Торгаши очень осторожны тамъ, гдѣ предвидятъ энергическій отпоръ; но за то гдѣ надѣются его не встрѣтить, гдѣ разсчитываютъ на свое золото и интриги, тамъ нѣтъ предѣловъ ихъ дерзости и наглымъ претензіямъ. Для наблюдателя все это признаки несомнѣнннаго моральнаго паденія. И чѣмъ могутъ они серьезно угрожать намъ въ настоящее время? Какой еще большой вредъ могутъ они причинить намъ послѣ того какъ своими снарядами и оружіемъ посредствомъ Турокъ убили у насъ нѣсколько десятковъ тысячъ человѣкъ? Намъ нужно только запереть предъ ними Босфорскія двери, чтобы злобу ихъ сдѣлать безсильною; тогда мы для нихъ почти неуязвимы. Это брегъ начало равсчета и самое естественное, неотразимое слѣдствіе дорогой пролитой крови.

 

Есть другая держава, не нація, а держава, составленная изъ разныхъ народностей. Она не прочь была бы выступить противъ насъ въ открытой коалиціи съ торгашами; но тому препятствуютъ многія и весьма серьезныя основанія. Она для насъ слишкомъ уязвима. Не знаю, насколько въ самомъ дѣлѣ воинственные порывы господствуютъ въ средѣ Мадьярскаго народца; но вѣрно то, что большинство славянскихъ населеній было бы очень радо столкновенію Австро-Венгріи съ могущественнымъ сосѣдомъ, разумѣется, руководясь совершенно другими надеждами чѣмъ Мадьяры. Въ концѣ - концовъ такой противникъ своими демонстраціями можетъ напугать только людей недальновидныхъ и малодушныхъ. Онъ опасенъ только своимъ испытаннымъ дипломатическимъ искусствомъ.

 

Дѣйствительная и серьезная опасность прочному миру существуетъ все тамъ же, гдѣ она и всегда была: со стороны турецкой орды. Попробуйте выпустить ее изъ желѣзныхъ объятій и возвратить ей свободу дѣйствія, то-есть не взять надежнаго обезпеченія, и военному, тяжкому напряженію не будетъ конца. Повторяю, что теперь нѣтъ въ Европѣ другаго Наполеона III, и потому я не вѣрю въ коалицію. Британія боится за свою торговлю въ Океанѣ, Австро-Венгрія дрожитъ за собственную цѣлость въ случаѣ войны съ Россіей. Но есть государство, такъ сказать, безшабашное: человѣческая кровь, своя и чужая, для него не имѣетъ никакой цѣны; оно всегда готово лить ее какъ воду. Это Оттоманская орда. Терять ей болѣе нечего, а на приманку возвратить потерянное она конечно будетъ весьма податлива. Деньгами, оружіемъ, снарядами, инженерами и пр., ее опять снабдятъ въ изобиліи. Для обороны Константинопольскаго полуострова, какъ уже вычислено, требуется не менѣе 100.000 человѣкъ, слѣдовательно именно столько, сколько ей будетъ возвращено изъ русскаго плѣна.

 

 

272

 

Да тысячъ полтораста, а пожалуй  двѣсти она можетъ приготовить сверхъ того. Да флотъ, который по прежнему будетъ господствовать на морѣ. Можно представить себѣ какъ будетъ проченъ миръ, если мы не возьмемъ себѣ обезпеченія на берегахъ Босфора съ приличнымъ количествомъ броненосцевъ. А взять это обезпеченіе намъ не можетъ помѣшать никто въ мірѣ, разумѣется пока время еще не ушло.

 

*

 

Само собой разумѣется, что всѣ эти указанія на необходимость взять обезпеченіе на Босфорѣ, т.-е. занять тамъ какой либо пунктъ, остались гласомъ вопіющаго въ пустынѣ. Не далѣе какъ на слѣдующій день, т.-е. 19 февраля, былъ заключенъ Санъ-Стефанскій миръ, оказавшійся предварительнымъ, и притомъ безъ всякихъ обезпеченій со стороны проливовъ. Это обстоятельство имѣло конечно самое вредное для насъ вліяніе на дальнѣйшее развитіе вопроса. Мы принуждены были продолжать свое тягостное Санъ-Стефанское стояніе, пока шли переговоры объ окончательномъ мирѣ и пока предварительныя условія, добытыя такими трудами и жертвами, подвергались всѣмъ возможнымъ урѣзкамъ и сокращеніямъ со стороны европейскаго Ареопага въ Берлинѣ. То скрытое вліяніе, на которое я постоянно отчасти намекалъ, отчасти прямо указывалъ въ своихъ письмахъ, въ настоящее время перестало быть тайною. Всѣмъ теперь извѣстно также, какъ на Берлинскомъ конгрессѣ дѣйствовалъ его предсѣдатель, а нашъ благопрітелъ—германскій канцлеръ, столь много потрудившійся надъ тѣмъ, чтобы парализовать нашу энергію и продвинуть Австро-Венгрію на раскрытый нашимъ оружіемъ Балканскій полуостровъ.

 

Вмѣстѣ съ Санъ-Стефанскимъ договоромъ мои письма о гарантіяхъ и условіяхъ мира собственно прекратились. Приходилось молча наблюдать дальнѣйшій ходъ событій. Но вотъ въ сентябрѣ или началѣ октября того же 1878 года я узнаю изъ петербургскихъ газетъ, что въ нашу сѣверную столицу прибыло авганское посольство для переговоровъ о союзѣ противъ Англіи. Газеты эти усердно принялись вызывать Авганъ на войну съ англичанами и напоминать имъ о гибели англійскаго отряда въ Кабулѣ въ 1842 году. Я тогда написалъ письмо въ Московскія Вѣдомости, и въ этомъ письмѣ укорялъ нашу публицистику въ легкомысленномъ подзадориваніи Авганъ и въ возбужденіи ихъ тщетной надеждой на нашу помощь. Письмо осталось не напечатаннымъ. Слѣдовательно, издатель Московскихъ Вѣдомостей не сочувствовалъ моему укору и самъ раздѣлялъ легкомысленные взгляды петербургской публицистики въ данномъ случаѣ. Авганскій эмиръ Ширъ-Али дѣйствительно рѣшился на войну съ Англіей;

 

 

273

 

но извѣстно, какъ покинутый нами на произволъ судьбы, онъ погибъ во время этой войны. Когда авгансвое посольство уѣхало и столкновеніе эмира съ англичанами сдѣлалось неизбѣжно, я попытался указать на необходимость помочь ему (хотя и мало надѣялся на вниманіе), и адресовалъ письмо конечно уже не въ Московскія Вѣдомости, а въ другое изданіе. Русскій Міръ тогда (если не ошибаюсь) уже прекратилъ свое существованіе. Письма свои я сталъ направлять теперь въ Петербургскія Вѣдомости, которыя выходили подъ редакціей В. В. Комарова и отличались вполнѣ патріотическимъ характеромъ.

 

*

 

Два слова объ авганскомъ вопросѣ [*].

 

Телеграфное извѣстіе о выѣздѣ авганскаго посланца изъ Петербурга въ Кабулъ побуждаетъ меня высказать нѣсколько мыслей объ авганскомъ вопросѣ. Хотя, по моему убѣжденію, настала пора для русской печати отъ вопросовъ внѣшней политики значительную часть своей энергіи перенести на дѣла внутреннія, особенно на самую насущную теперь потребность въ уменьшеніи количества денежныхъ знаковъ,—однако помянутый вопросъ пріобрѣлъ, при настоящихъ обстоятельствахъ, для насъ неожиданную важность и требуетъ большой обдуманности. Посланецъ «въ теченіе пребыванія своего въ Петербургѣ, изучалъ отзывы русской печати по авганскому вопросу»—гласитъ телеграмма. Вотъ объ этой-то постановкѣ вопроса въ нашей печати и желаю сдѣлать небольшое замѣчаніе.

 

На сколько мнѣ извѣстно, суть разсужденій, объясненій и желаній нашей публицистики клонится къ тому, что мы должны въ отношеніи къ эмиру соблюдать такой же дружественный нейтралитетъ, какъ Англія соблюдала въ отношеніи Оттоманской Порты. Нѣть никакого сомнѣнія, что основная мысль вполнѣ вѣрна и справедлива. Но затѣмъ, относительно ея выполненія, существуютъ разногласія и замѣтенъ недостатокъ полноты въ опредѣленіи бывшаго англійскаго нейтралитета. Англія не только снабжала турокъ деньгами, оружіемъ, снарядами, инженерами и всякаго рода техниками, но она дѣятельно поддерживала ихъ всѣми, своими дипломатическими агентами, всѣмъ своимъ политическимъ вліяніемъ. Мало того, она держала свой военный флотъ въ турецкихъ водахъ, а, наконецъ, вопреки всѣмъ трактатамъ, ввела его въ проливы и поставила въ виду Константинополя.

 

 

*. Петербургскія Вѣдомости, 1878 г. № 808. Ноября 8.

 

 

274

 

Но, что всего важнѣе, ея дипломатія не ограничилась ходатайствами за Турцію при всѣхъ кабинетахъ и вмѣшательствомъ на пользу Турціи въ самый способъ нашего веденія войны. Англія съ самаго начала стала заявлять о сферѣ своихъ интересовъ и проводить для нихъ демаркаціонныя линіи. Слѣдовательно, отвѣчать на все это офицерами-добровольцами и торговцами разнаго матеріала, какъ высказалось большинство нашей печати, по моему убѣжденію было бы весьма недостаточною мѣрою. Опытъ Сербо-турецкой войны, кажется, ясно показалъ, что подобная поддержка можетъ только продлить борьбу на нѣсколько мѣсяцевъ, а не помѣшать ея вѣроятному исходу. Наконецъ и самая усердная широкая помощь Англіи развѣ спасла ея кліентовъ отъ разгрома? Обращу вниманіе на добродушное отношеніе британской публицистики къ отзывамъ нашей печати. Эта публицистика, вообще столь враждебная намъ, весьма мало обезпокоена нашими отзывами по данному вопросу; я увѣренъ, что она даже очень довольна такимъ нейтралитетомъ, какой мы ей возвѣщаемъ. Но дѣло въ томъ, что англійская политика опасается, чтобы мы не пошли далѣе.

 

Признаюсь, разнообразныя недоумѣнія и заключенія нѣкоторыхъ нашихъ органовъ по поводу нерѣшительности и медлительности, которыя англійская политика обнаружила послѣ своего, неудачнаго посольства, возбуждаютъ иногда невольную улыбку. Главная причина колебанія и нерѣшительности англійскаго кабинета, конечно, лежитъ не въ боязни его передъ арміей эмира или другими мѣстными обстоятельствами, а въ этой относительной неизвѣстности, которою пока облечена политика Россіи по данному вопросу. Биконсфильдъ и его товарищи, безъ всякаго сомнѣнія, хлопочутъ теперь о томъ, чтобы обезпечить себя отъ тяжеловѣснаго вмѣшательства Россіи въ авганскій вопросъ. И когда они этого достигнутъ, то, повѣрьте, съ эмиромъ они справятся или открытою силою, или смутою, возбужденною въ его собственной землѣ, или просто застращаютъ его, убѣдивъ, что достаточной помощи ему не будетъ ни откуда. Напрасно у насъ начали свысока отзываться о Биконсфильдѣ и его товарищахъ. Это люди далеко не геніальные и политики узкіе, но, безспорно, очень ловкіе и находчивые, и борьба съ ними совсѣмъ нелегка. Я нисколько не удивлюсь, если они восторжествуютъ надъ настоящими затрудненіями. Очень можетъ быть, что они надѣятся восторжествовать надъ ними съ нашею помощью, т.-е. насъ самихъ сдѣлать посредниками для достиженія какихъ либо примирительныхъ шаговъ со стороны эмира. Я, пожалуй, отчего не взять на себя такое посредничество за приличный компромиссъ на Балканскомъ полуостровѣ?

 

 

275

 

Если бы мы дали кому слѣдуетъ понять, что, въ случаѣ серьезнаго покушенія на Авганистанъ, беремъ его подъ свое покровительство, подобное англійскому надъ Малой Азіей; если бы мы объявили сферу своихъ интересовъ, со включеніемъ въ нихъ столицы эмира, горныхъ проходовъ, и другихъ пунктовъ, которыхъ занятія мы не потерпимъ; если-бы, въ слѣдствіе того, расположили на авганской границѣ наблюдательный отрядъ или даже поставили бы его въ виду Кабула, разумѣется, заключивъ конвенцію съ амиромъ, по примѣру англійской армады, которая вторглась въ проливы и стала въ виду Константинополя, то, я увѣренъ, Англія подняла бы нѣкоторый шумъ, но тѣмъ бы и ограничилась. А на Балканскомъ полуостровѣ ея агенты сильно поубавили бы свое нахальное къ намъ отношеніе. Наше частое напоминаніе о судьбѣ англійской экспедиціи, въ началѣ сороковыхъ годовъ какъ бы заставляетъ ожидать повторенія такого же исхода и слѣдующей вкспедиціи. Напрасно. Англійскіе государственные дѣятели не таковы, чтобы опыты прошлаго для нихъ пропадали даромъ. Безъ сомнѣнія, если только они рѣшатся на походъ въ Авганистанъ, то не повторятъ тѣхъ же ошибокъ, а также выберутъ болѣе способныхъ предводителей; притомъ, съ помощью золота и извѣданнаго искусства въ политической интригѣ, навѣрное постараются произвести измѣны и мятежи въ средѣ вассаловъ и подданныхъ амира. Не беру на себя смѣлости давать какой либо совѣтъ государственнымъ людямъ; имъ извѣстнѣе существующія обстоятельства и политическія отношенія; ихъ дѣло взвѣсить прежде всего степень важности для насъ авганскаго вопроса, затѣмъ опредѣлить нашъ образъ дѣйствія и степень нашего государственнаго участія. Говорю только объ участіи печати въ данномъ вопросѣ. При высказанномъ ею желаніи о способахъ нейтралитета, мой совѣтъ не возбуждать большихъ надеждъ въ обществѣ, чтобы не подготовить тѣмъ разочарованія, на случай другаго исхода событій. И вообще, не слишкомъ ли много называть эмира мстителемъ за Россію? Вѣдь онъ относится къ ней, какъ слабый ребенокъ къ могучему великану, и самъ ждетъ отъ нея спасенія.

 

 

Изъ письма отъ 12 декабря [*].

 

Когда намъ нуженъ былъ авганскій вопросъ, онъ какъ-то прозябалъ въ тѣни, и самое движеніе нашего отряда къ границамъ Авганистана, остановленное на полдорогѣ, не принесло намъ облегченія на Балканскомъ полуостровѣ.

 

 

*. Петерб. Вѣд. 1878, № 847.

 

 

276

 

Но вотъ британскимъ торгашамъ понадобилось подвинуть тотъ же самый вопросъ къ рѣшенію въ свою пользу, и они смѣло, ловко повели дѣло; надобно отдать имъ справедливость. Въ особенности любопытно искусство, съ которымъ они насъ, своихъ опасныхъ соперниковъ въ Азіи, стараются поставить въ положеніе людей отвѣтственныхъ за настоящую войну, будто бы вызванную нашимъ нарушеніемъ принятыхъ на себя обязательствъ. Французскіе органы отечественной дипломатіи въ настоящую минуту усердно стараются доказать торгашамъ, что съ нашей стороны посольство въ Кабулъ было только обмѣномъ вѣжливости, что серьезнаго нарушенія обязательствъ не происходило и т. п. Конечно, это-то и нужно нашимъ врагамъ, т.-е. имъ нужно вызвать оправданія, чтобы еще болѣе принять на себя видъ стороны якобы обиженной, и пока противники будутъ оправдываться, привести дѣло къ вожделѣнному результату. Назойливый, высокомѣрный тонъ, который позволяютъ себѣ въ этомъ случаѣ британскіе дипломаты, имѣетъ мало подобныхъ въ новой европейской исторіи. При этомъ насъ занимаетъ слѣдующій вопросъ: какимъ путемъ и на какихъ основаніяхъ возникла нейтральная полоса въ Азіи въ данной формѣ и какія обоюдныя выгоды она могла представить? Не имѣя точныхъ свѣдѣній о побужденіяхъ и условіяхъ, мы только ставимъ историческій вопросъ, и въ настоящую минуту не беремъ на себя смѣлости отвѣчать на него. Напомню по этому поводу недавній и довольно горячій въ нашей печати, споръ о каперахъ. Я не думаю проповѣдывать каперство для будущаго времени; однако осталось пока исторически неразъясненнымъ самое участіе наше въ парижской деклараціи: было ли оно только слѣдствіемъ гуманныхъ воззрѣній русской дипломатіи или къ тому же вынуждалось и обстоятельствами? Говорю объ этой части дипломатической дѣятельности особенно въ виду того, что послѣднія событія пока не завершились окончательными договорами, и намъ вѣроятно предстоять еще разные трактаты, конвенціи и деклараціи. Тѣ самыя обязательства, которыя иногда заключаются съ весьма гуманными и успокоительными побужденіями, могутъ потомъ затруднить насъ самихъ или слѣдующее поколѣніе, и потому не лучше ли придержаться только обязательствъ, вынужденныхъ крайнею необходимостію? Искать естественныхъ союзниковъ и повсюду оставлять за собою свободу дѣйствія, этотъ простой принципъ достается иногда путемъ тяжелаго опыта. Особенно слѣдуетъ наблюдать осторожность съ торгашами, которые умѣютъ въ Европѣ нейтрализовать проливы для того, чтобы ввести въ нихъ свой военный флотъ, а въ Азіи проводить нейтральную полосу для того, чтобы вторгнуться въ нее

 

 

277

 

вооруженнною силою и при этомъ не только нарушить трактаты, но и взвалить отвѣтственность за ихъ нарушеніе на противную сторону.

 

Воображаю себѣ чувства авганскаго эмира, которому его посланецъ сообщилъ о надеждахъ, возлагавшихся на него большинствомъ русской печати, и сообщилъ уже послѣ того, какъ началось побѣдоносное англійское вторженіе! Новый урокъ этому большинству, которое столь долгое время настойчиво возбуждало ожиданія какихъ-то благъ для Восточнаго вопроса отъ либеральной британской оппозиціи съ Гладстономъ во главѣ.

 

 

Изъ Москвы [*].

 

Та жалкая роль, которую играетъ въ настоящую минуту соединенный европейскій флотъ у береговъ Албаніи, неизбѣжно наводитъ на многія поучительныя размышленія и воспоминанія. Съ одной стороны, никогда еще концертъ европейскихъ великихъ державъ не подвергался такому униженію и глумленію отъ Порты. А съ другой, поведеніе ея вполнѣ естественно, ибо она не хуже другихъ знаетъ, что европейскаго концерта въ восточномъ вопросѣ нѣтъ и быть не можетъ, и что, наоборотъ, есть соперничество и даже вражда. Мы усматриваемъ, однако, одну или двѣ хорошія, хотя и отрицательныя, стороны въ этомъ дѣлѣ. Во-первыхъ, за будущее время, т.-е. для будущаго поколѣнія дипломатовъ, всякая рѣчь с подобныхъ концертныхъ предпріятіяхъ будетъ вызывать только ироническіе отвѣты; всякая держава будетъ искать себѣ естественныхъ союзниковъ, а не полагаться на мнимое общее соглашеніе. Во-вторыхъ, мы, русскіе, воспользуемся урокомъ, чтобы при подобныхъ обстоятельствахъ очищеніе непріятельской территоріи ставить въ непосредственную связь съ немедленнымъ исполненіемъ мирныхъ условій, какъ по отношенію къ намъ самимъ, такъ и по отношенію къ нашимъ союзникамъ. Впрочемъ, при всѣхъ извѣстныхъ пріемахъ Порты и ея европейскихъ доброжелателей, не трудно было предвидѣть настоящія затрудненія. При своевременной настойчивости, въ настоящую минуту Черногорскаго вопроса не было бы на сценѣ, а на другія неисполненныя статьи Берлинскаго договора мы могли бы взирать съ большимъ хладнокровіемъ и вполнѣ воспользоваться мирнымъ временемъ для своихъ внутреннихъ дѣлъ.

 

Любопытно наблюдать въ восточномъ вопросѣ за поведеніемъ главныхъ двигателей современной исторіи.

 

 

*. Петерб. Вѣдом. 1880 г., № 206. Сентября 27.

 

 

278

 

Англія доказываетъ, что въ ней еще не совсѣмъ заглохло чувство исторической правды и государственное чутье, и что великіе государственные умы еще могутъ уравновѣшивать тамъ давленіе узкихъ торгашескихъ интересовъ. Австро-Венгрія продолжаетъ свое обычное балансированіе, уже въ ясно очерченномъ анти-славянскомъ направленіи. Въ этомъ направленіи она все болѣе и болѣе подпадаетъ вліянію Германіи, которая не можетъ долѣе скрыватъ своею дѣятелънаю и пристрастнаго участія въ Восточномъ вопросѣ. Франція, при всѣхъ обстоятельствахъ и при всякой формѣ правленія, остается неисправимою въ своемъ туркофильствѣ. Я и прежде не соглашался съ тѣми органами нашей печати, которые прославляли Гамбетту какъ великаго государственнаго человѣка. Надѣюсь, въ послѣднее время онъ достаточно показалъ свою недальность въ этомъ отношеніи. Считая его душею настоящаго правительства Франціи, мы видѣли въ дѣлѣ Гартмана только новое доказательство того, какъ неосновательны опасенія Германіи относительно франко-русскаго союза, по крайней мѣрѣ, въ близкомъ будущемъ. И вдругъ послѣ этого доказательства, пресловутая шербургская рѣчь Гамбетты, произнесенная, что называется, ни къ селу, ни къ городу; ибо безъ могущественныхъ союзниковъ Франція несомнѣнно была бы вновь побита, если бы вздумала теперь возвращать утраченныя провинціи. Въ то же время Гамбетта поддерживаетъ полную амнистію коммунистамъ и возбуждаетъ преслѣдованіе духовныхъ конгрегацій. А затѣмъ, въ новой фазѣ восточнаго вопроса, опять Франція тянетъ на сторону нѣмцевъ противъ славянъ! Нѣтъ, это не государственный человѣкъ, это только ловкій человѣкъ и краснобай.

 

Если новыя фазы восточнаго вопроса возбуждаютъ у насъ только нѣкоторыя бойкія передовыя статьи въ газетахъ и не пользуются витаніемъ общества, то и это явленіе совершенно естественно. Уже такихъ событій, какъ Санъ-стефанское стояніе и Берлинскій конгресъ, было совершенно достаточно, чтобы, хотя временно, охладить интересъ къ этому вопросу. А послѣдующія затѣмъ обстоятельства сосредоточили наше вниманіе исключительно на внутреннихъ дѣлахъ. Кромѣ многихъ другихъ послѣдствій, война, между прочимъ, какъ это всегда бываетъ, выдвинула нѣкоторыя лица на передній планъ и указала на людей, владѣющихъ дѣйствительнымъ государственнымъ умомъ или талантами полководцевъ. Иныхъ же она сдѣлала непопулярными. Въ числѣ послѣднихъ видное мѣсто принадлежитъ изобрѣтателю дорогихъ и ни къ чему непригодныхъ судовъ (адмиралу Попову). Заставить забыть о себѣ есть самый благоразумный способъ дѣйствія въ подобныхъ случаяхъ. И, наоборотъ, неблагоразумно возвѣщать міру, посредствомъ телеграммъ,

 

 

279

 

о продолженіи своей убыточной для Россія строительной дѣятельности на иноземныхъ верфяхъ. И тѣмъ болѣе неблагоразумно, что экономическій вопросъ въ настоящую минуту для насъ самый живой, самый чувствительный.

 

Уже одна все возрастающая дороговизна способна подорвать всякій интересъ къ вопросамъ внѣшней политики, хотя бы это и было несовмѣстимо съ достоинствомъ великой націи, великаго государства. Недавно, мнѣ привелось читать извѣстіе о происходившихъ въ петербургской городской думѣ преніяхъ, по поводу необычайной дороговизны. Много тамъ указано было разныхъ отягчающихъ обстоятельствъ и предложено болѣе или менѣе хорошихъ мѣръ. Не упомянули только о главной причинѣ: о продолжающемся упадкѣ нашего кредитнаго рубля.

 

 

Изъ Москвы [*].

 

Признаюсь, меня удивляетъ всегда та довѣрчивость, съ которою наша печать въ большинствѣ случаевъ относится къ равнаго рода слухамъ и заявленіямъ въ политической сферѣ. Напримѣръ, сколько разъ нѣкоторые наши органы возвѣщали о перемѣнахъ въ политикѣ Австріи! Или, князь Бисмаркъ, откровенный только тогда, когда это находитъ выгоднымъ, въ самый разгаръ восточнаго вопроса заявилъ, что не пожертвуетъ для него костями даже одного померанскаго гренадера, и эту фразу у насъ долго и довѣрчиво повторяли въ печати, пока слишкомъ очевидные факты не обнаружили совсѣмъ иного отношенія къ вопросу. Еще наивнѣе было хотя одну минуту повѣрить недавнему и внезапному заявленію Порты, что она немедленно и безусловно произведетъ сдачу Дульциньо, и не увидать въ этомъ обычной уловки для выигрыша времени.

 

Нѣтъ, печати слѣдовало своевременно предупредить общественное мнѣніе, что нельзя очищать непріятельскую территорію, пока наши союзники не получили всего того, что было имъ присуждено хотя бы Берлинскимъ трактатомъ. Если неудобно и дорого было продолжать и безъ того во всѣхъ отношеніяхъ тягостное Санъ-Стефанское стояніе, то Эрзерумъ и Баязидъ все-таки могли служить залогомъ до окончательнаго выполненія статей, относящихся къ нашимъ союзникамъ. Теперь вошло въ моду ссылаться на мнимый европейскій концертъ; но и самая эта ссылка есть ничто иное какъ фикція. Напрасно мы говоримъ, будто вся Европа несетъ оскорбленіе отъ Порты.

 

 

*. Петерб. Вѣдом., 1880 г., № 297. Октября 28.

 

 

280

 

Ни одна иностранная держава не принимаетъ этого оскорбленія на свой счетъ и именно потому не принимаетъ, что увеличеніе Черногоріи относитъ къ интересамъ одной Россіи. Другое дѣло греческій вопросъ. Его мы могли бы въ настоящую минуту вполнѣ предоставить европейскому концерту, такъ какъ греки не были нашими союзниками въ послѣднюю войну.

 

Другое замѣчаніе, которое я позволю себѣ высказать, относится къ недавно возникшимъ пререканіямъ о постройкѣ яхты «Ливадія». Пререканія эти тоже слѣдовало бы прекратить, ибо они невольно возбуждаютъ въ умѣ русскихъ читателей рядъ недоумѣній. Во-первыхъ, почему адмиралъ, торжественно провалившійся съ своимъ изобрѣтеніемъ круглыхъ броненосцевъ, все еще продолжаетъ строить русскіе корабли. А во-вторыхъ, почему строеніе этихъ кораблей продолжаетъ обогащать англійскіе заводы, вмѣсто того, чтобы развивать и поощрять собственное кораблестроеніе и собственную промышленность, хотя бы съ большею экономіей и съ меньшею роскошью. Не мѣшало бы нашей печати, когда она разсуждаетъ о русскомъ кораблестроеніи, почаще обращаться къ примѣру, завѣщанному намъ Петромъ Великимъ. Я говорю, конечно, о великомъ преобразователѣ Россіи, а не объ извѣстномъ кораблѣ, который такъ неудачно носитъ его имя.

 

 

---

 

 

О ПОСЛѢДНЕМЪ ФАЗИСѢ ВОСТОЧНАГО ВОПРОСА.

 

 

I. БОЛГАРІЯ И ПАНГЕРМАНИЗМЪ.

 

 

Извѣстно, что 9 августа 1886 года принцъ Батенбергь былъ лишенъ престола и удаленъ изъ Болгаріи, къ немалой радости русскихъ патріотовъ. Когда же вскорѣ телеграфъ извѣстилъ, что онъ снова возвращается въ Софію, призываемый партіей болгарскихъ нигилистовъ и отщепенцевъ, радость смѣнилась чувствомъ горечи. Въ эту минуту я на всякій случай послалъ въ Московскія Вѣдомости письмо, въ которомъ прямо указывалъ, что главное зло для насъ заключается не въ Батенбергѣ собственно, а въ политической интригѣ, направляемой противъ Россіи изъ Берлина извѣстнымъ государственнымъ мужемъ, и вотъ съ кѣмъ мы должны бороться. Письмо мое осталось ненапечатаннымъ (по обыкновенію, я не оставилъ съ него копіи, но можетъ быть оно еще сохранилось въ портфелѣ редакціи). Покойный М. Н. Катковъ очевидно въ то время еще не раздѣлялъ сего моего мнѣнія, и еще находился къ князю Бисмарку въ отношеніяхъ, такъ сказать, дипломатическихъ. Только спустя полгода или болѣе, уже подъ давленіемъ фактовъ, онъ пришелъ къ тому же взгляду и началъ въ своемъ органѣ развивать тѣ же мысли.

 

Между тѣмъ событія шли быстро. Батенбергь вторично вынужденъ былъ покинуть Болгарію; но оставилъ тамъ глубокій слѣдъ въ видѣ учрежденнаго имъ лжерегенства. Миссія генерала Каульбарса, осенью того же года, окончилась совершеннымъ удаленіемъ русскихъ дипломатическихъ агентовъ изъ Болгаріи, послѣ чего лжерегенство, покровительствуемое цѣлою группою державъ, упрочилось тамъ съ своими палочными командами. Зимой 1886—87 гг. вдругъ въ германской печати и въ германскомъ парламентѣ поднятъ былъ шумъ о предстоявшей яко бы войнѣ съ Франціей. Наша періодическая печать увлеклась этою фальшивою тревогою; а наша дипломатія по сему поводу объявила выжидательную политику съ своей стороны. Тогда я рѣшилъ снова выступить съ результатами своихъ политическихъ наблюденій. Слѣдующія письма мои нашли пріютъ въ петербургской газетѣ Новое Время.

 

*

 

 

388

 

Желаетъ ли Бисмаркъ войны съ Франціей? [*]

 

А. Вы, конечно, читали сообщенія изъ Петербурга въ «Politische Correspondenz« и въ «Nord», читали одобрительный отзывъ нѣкоторыхъ русскихъ органовъ относительно выжидательной политики, и на сей разъ, надѣюсь, согласитесь съ этниъ отзывомъ.

 

Б. Менѣе, чѣмъ когда либо.

 

А. Почему же?

 

Б. Да просто потому, что я никогда не вѣрилъ и не вѣрю въ искренность германскихъ толковъ о предстоящей теперь же войнѣ съ Франціей.

 

А. Какъ, неужели вы не считаете положеніе серьезнымъ въ то время, когда всѣ почти державы тратятъ огромныя суммы на вооруженія и когда Европа чуть ли не наканунѣ всеобщей мобилизаціи?

 

Б. Повторяю то же, что говорилъ вамъ и прежде: чѣмъ болѣе въ Германіи газеты и парламентскіе ораторы кричали о близости войны съ Франціей и о своихъ къ ней приготовленіяхъ, тѣмъ я болѣе и болѣе убѣждался, что все ото несерьезно, что это только дѣлается для того, чтобы отвлечь наше вниманіе отъ Восточнаго вопроса кровавымъ призракомъ какой-то страшной европейской войны. Посудите сами: откуда вдругъ, совершенно внезапно начались толки о новой Франко-германской войнѣ въ то время, когда на сценѣ былъ только одинъ болгарскій кризись, и ничего болѣе? Эти толки начались въ германской печати какъ бы по данному камертону. А между тѣмъ только слѣпому не ясно, что Франція нисколько не думала нападать на Германію; она только будетъ защищаться, если на нее нападутъ. Слѣдовательно, починъ въ этой шумихѣ всецѣло принадлежитъ Германіи. Но и Германія не думаетъ нападать на Францію, по всѣмъ признакамъ. А главный признакъ заключается въ томъ, что она въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ кричитъ о войнѣ. Кто дѣйствительно намѣренъ воевать, тотъ не будетъ заблаговременно извѣщать о томъ своего противника и побуждать его къ приготовленіямъ. Шумъ, поднятый въ парламентѣ объ увеличенія болѣе милліонной германской армія на 40,000 человѣкъ, служилъ для меня вѣрнымъ признакомъ, что въ Берлинѣ отнюдь не думаютъ воевать съ Франціей. А когда появились со стороны нѣмцевъ предупрежденія, что въ случаѣ войны они, для избѣжанія укрѣпленныхъ французскихъ линій, пройдутъ черезъ Бельгію и нарушать ея нейтралитетъ, то заднія мысли

 

 

*. Новое Время. 1887 № 8948.

 

 

389

 

Берлина и нежеланіе его воевать съ Франціей мнѣ просто били въ глаза.

 

А. Позвольте, но если бы ото дѣйствительно было такъ, то зачѣмъ же Пруссія сама стала бы тратиться на военныя приготовленія?

 

Б. Всмотритесь хорошенько и вы увидите, что именно Пруссія менѣе своихъ сосѣдей тратится на эти приготовленія. Сколько я могъ понять, почти всѣ тѣ мѣры, которыя она теперь принимаетъ (въ родѣ магазинокъ), были бы приняты ею во всякомъ случаѣ; но только не въ ея характерѣ громогласно доводить о нихъ до свѣдѣнія Европы. И если она считаетъ нужнымъ выставлять ихъ на показъ, то опять-таки это-то и служитъ доказательствомъ, что разсчитываетъ не на войну, а на извѣстное впечатлѣніе.

 

А. Да на кого же собственно разсчитано это впечатлѣніе?

 

Б. Отчасти на ту же Францію, а главнымъ образомъ на Россію. Вы видите, что порохъ потраченъ не даромъ; маневръ удается, и Берлинъ близокъ къ своей цѣли. Если бы мы дѣйствительно объявили, что въ виду предстоящей войны между Франціей я Германіей желаемъ сохранить свои руки свободными, оставимъ въ сторонѣ Болгарію и будемъ выжидать событій, то это именно то, что Берлину нужно было доказать. Тутъ вся сила въ томъ, чтобы оттѣснить насъ отъ Балканскаго полуострова и, отвлекши наше вниманіе въ другую сторону, обработать въ это время собственныя, т.-е. германо-австрійскія, дѣла на этомъ полуостровѣ.

 

А. Но въ такомъ случаѣ почему же Берлинъ выдвигаетъ на сцену свою угрозу съ Франціей? Почему же онъ не обратится съ угрозами прямо къ Россіи? Наконецъ, развѣ князь Бисмаркъ не заявилъ, что у Германіи нѣтъ никакихъ собственныхъ интересовъ на Востокѣ?

 

Б. Да, есть наивные люди, которые все еще довѣряютъ подобнымъ заявленіемъ я забываютъ извѣстную поговорку дипломатовъ, что языкъ намъ данъ для того, чтобы скрывать наши мысли. Они забываютъ, что послѣ словъ о костяхъ померанскаго гренадера происходилъ печальной для насъ памяти Берлинскій конгрессъ. Что же касается до прямыхъ угрозъ Россіи, а тѣмъ болѣе до войны Германіи съ нею, то каковъ бы ни былъ исходъ ея, она произвела бы такой переворотъ въ нашихъ взаимныхъ отношеніяхъ, который для нѣмцевъ менѣе, всего желателенъ. Тогда былъ бы конецъ ихъ политическому вліянію, ихъ финансовой и промышленной эксплоатаціи, конецъ ихъ колонизаціи въ западной полосѣ, а, пожалуй, конецъ и дальнѣйшимъ родственнымъ связямъ. Вы знаете, что къ русско-германскимъ отношеніямъ можно приложить поговорку, сказанную о старой Австріи: «Alii bella gerant, tu felix Germania nube».

 

 

390

 

A. А что вы думаете о воинственныхъ приготовленіяхъ Австріи противъ Россіи?

 

Б. Это такая же фикція, какъ и приготовленія Пруссіи къ войнѣ съ Франціей. Никогда Австрія не пойдетъ войною противъ Россіи безъ Германіи, которую, въ настоящее время по крайней мѣрѣ, все-таки сдерживаетъ Франція. Посреди европейскаго мира Франція одна на Германію не нападетъ, въ этомъ я увѣренъ, но если Германія увлечется въ войну съ Россіей, то нельзя поручиться, чтобы французы упустили такой благопріятный случай для реванша. Вотъ почему для Германіи весьма важно выиграть еще нѣсколько времени, пока во Франціи произойдетъ новая перемѣна обстоятельствъ, въ родѣ возвращенія къ власти Ферри и паденія Буланже или какой либо другой комбинаціи. Когда же настоящія благопріятныя для Россіи обстоятельства минуютъ и мы вновь останемся одни, тогда, само собой разумѣется, Германія и Австрія окончательно овладѣютъ теченіемъ дѣлъ на Востокѣ.

 

А. Почему же вы все говорите о Германіи, слегка упоминаете Австрію и совсѣмъ умалчиваете объ Англіи?

 

Б. Англія несомнѣнно играетъ роль запѣвалы въ данномъ случаѣ и несомнѣнно принимаетъ самое дѣятельное участіе въ анти-русскихъ интригахъ. Но не въ ней главная сила. Главный очагъ дипломатической коалиціи противъ насъ находится въ Берлинѣ.

 

А. Что же по вашему мы могли бы въ настоящую минуту предпринять, не рискуя вооружить противъ себя коалицію военную?

 

Б. Ну, объ этомъ можно побесѣдовать въ другой разъ.

 

Москва, 16 февраля.

 

 

Что намъ дѣлать? [*]

 

А. Что вы скажите о послѣднихъ болгарскихъ событіяхъ? [**]

 

Б. Напомню вамъ то, что говорилъ и прежде по поводу надеждъ, возлагавшихся на болгаръ, будто они сами могутъ свергнуть шайку узурпаторовъ. Разъ Россія удалилась оттуда и предоставила свободное поле враждебнымъ державамъ, эти державы конечно поспѣшили завладѣть полемъ, и сама Болгарія безсильна отъ нихъ освободиться.

 

 

*. Новое Время. 1887, № 8951.

 

**. Т.-е. неудавшемся возстаніи противъ лжерегентовъ въ Рущукѣ и Силистріи.

 

 

391

 

Что же стоитъ Англіи своимъ золотомъ закупить небольшую болгарскую армію, которая служитъ теперь отличнымъ орудіемъ въ рукахъ шайки. Разумѣется, лжерегенты суть только точные исполнители того, что подсказываютъ имъ агенты Англіи, Австріи и Германіи. Германскіе консулы при томъ облечены двойнымъ авторитетомъ, какъ чиновники, принявшіе на себя яко бы защиту русскихъ подданныхъ! Въ хвостѣ этого тройственнаго давленія идетъ самъ сюзеренъ Болгаріи, т.-е. Высокая Порта. Гдѣ же кучкѣ болгарскихъ патріотовъ бороться съ такими противниками! Съ одной стороны все, что нужно и можно было купить—куплено; а съ другой—въ уши народу на всѣ лады постоянно и печатно, и словесно внушается, что Россія хочетъ его поработить, что она его главный врагъ. Можно ди требовать отъ неопытнаго, темнаго народа, чтобы онъ хотя отчасти не поддался этимъ внушеніямъ? Вотъ почему я постоянно говорилъ, что безъ нашей поддержки всякое возстаніе будетъ подавлено. Послѣднія силистрійскія и рущукскія событія показали, что безкорыстный патріотизмъ еще не умеръ среди болгарскихъ офицеровъ. Гнусныя казни и варварскія мѣры лжеправителей, руководимыхъ нѣмцами и англичанами, остаются безнаказанными и кровь мучениковъ вопіетъ въ небу.

 

А. Неужели сами болгаре дѣйствительно не могутъ освободиться?

 

Б. Что они могли сдѣлать, то уже сдѣлано. Извѣстно, какъ шатко и неправильно была поставлена ихъ организація на Берлинскомъ конгрессѣ. Эти неправильности сводятся къ тремъ пунктамъ, изъ которыхъ логически и нембѣжно должны были вытекать дальнѣйшія смуты на Балканскомъ полуостровѣ, а также интриги и безпокойства, угрожающія европейскому миру. А именно: во-первыхъ, неестественное раздѣленіе освобожденной Болгаріи на двѣ части, состоящія подъ разными правленіями; во-вторыхъ, князь нѣмецъ, взятый изъ прусскихъ поручиковъ и, разумѣется, отдавшійся немедленно анти-русскимъ махинаціямъ (тогда какъ уже одно допущеніе нѣмецкаго принца въ сосѣднюю Румынію служитъ и будетъ служить для насъ источникомъ не малаго зла); въ-третьихъ, такая конституція, которая открыла широкое поприще для всякаго рода честолюбцевъ и агитаторовъ и оказалась весьма сподручною для нашихъ нигилистовъ и анархистовъ. Болгаре сами устранили два первые пункта. Они соединили обѣ освобожденныя части; а потомъ взядл князя-нѣмца и отвезли его къ тѣмъ, отъ кого получили. Чѣмъ же они виноваты, если мы пропустили этотъ моментъ, а враждебная намъ дипломатія трехъ державъ не упустила ни одной благопріятной минуты для того, чтобы овладѣть движеніемъ? Что же касается конституціи, то въ настоящее время, когда водворился самый варварскій деспотизмъ и самый гнусный терроръ,

 

 

392

 

о ней не можетъ быть болѣе рѣчи, и при возстановленіи порядка она несомнѣнно должна быть исправлена.

 

А. И такъ, что же по вашему мнѣнію мы могли бы теперь предпринять?

 

Б. Вы знаете, что я сторонникъ рѣшительной политики; но рѣшительная политика еще не означаетъ войну; мало того, нерѣдко она ее предупреждаетъ, и наоборотъ, политика уступокъ и медленія прямо приводитъ къ войнѣ, потому что въ концѣ концовъ ставить въ безвыходное положеніе, чему примѣръ мы видѣли въ недавнемъ прошломъ. Если хотите знать мое мнѣніе, то сколько я ни думалъ надъ этимъ вопросомъ, а другаго исхода не вижу, какъ посылка небольшаго корпуса для водворенія порядка и спокойствія; затѣмъ должно быть созвано законное народное собраніе, которое утвердило бы русскаго кандидата, если это князь Мингрельскій, то именно его, и во всякомъ случаѣ человѣка православнаго исповѣданія. Послѣднее, по моему, conditio sine qua non. Событія ясно показываютъ, къ какимъ бѣдствіямъ ведетъ пренебреженіе религізными потребностями. Чтобы не возобновлять самаго начальнаго источника настоящихъ смутъ, т.-е. раздѣленія Болгаріи, новоизбранный болгарскій князь можетъ быть признанъ Портою въ качествѣ генералъ-губернатора Румеліи. Устроивъ положеніе князя и гражданскій порядокъ, реорганизовавъ болгарскую армію и водворивъ въ ней снова извѣстный процентъ русскихъ офицеровъ, нашъ оккупаціонный корпусъ можетъ немедля удалиться изъ Болгаріи; но при семъ необходимо оставить смѣшанные русско-болгарскіе гарнизоны въ трехъ пунктахъ: Рущукѣ, Варнѣ и Софіи, если сія послѣдняя останется княжеской резиденціей. Эти три смѣшанные гарнизона и именно въ трехъ названныхъ пунктахъ необходимы для прочности порядка, лѣтъ на 10 или на 20, смотря по обстоятельствамъ. Если бы такая въ сущности небольшая мѣра была принята нами при организаціи Болгарскаго княжества, то по всей вѣроятности она предупредила бы послѣдовавшія смуты. Признаюсь, послѣ Берлинскаго конгресса я никакъ не могъ понять нашихъ отношеній къ Болгаріи и положенія тамъ русскихъ офицеровъ, необезпеченнаго никакою матеріальною опорою.

 

А. Позвольте, вы говорите о временномъ занятіи Болгаріи, какъ будто намъ не угрожаетъ въ такомъ случаѣ вооруженная коалиція? Бисмаркъ сказалъ, что хотя у Германіи нѣтъ своихъ интересовъ на Балканскомъ полуостровѣ, но что у Австріи они есть, а Германія другъ и союзникъ Австріи, ergo... Да наконецъ мы, кажется, дали обѣщаніе не занимать Болгарію.

 

 

393

 

Б. Hе знаю, давали ди мы такое обѣщаніе, но если и давали, то, конечно, условное, напримѣръ, не занимать, пока не будутъ истощены всѣ дипломатическія средства въ возстановленію и упроченію порядка. Но русская дипломатія въ настоящее время имѣетъ полное право заявить, что всѣ подобныя средства истощены и дальнѣйшія ожиданія грозятъ еще болѣе опасными осложненіями. Конечно, нѣмцы, австрійцы и англичане поднимутъ страшный газетный крикъ, будутъ сыпать нотами, будутъ смущать насъ всѣми возможными призраками, внутренними и внѣшними; но, повѣрьте, войны намъ не объявятъ. Я говорю о настоящихъ благопріятныхъ обстоятельствахъ. Англіи мы можемъ отвѣтить, пусть она очиститъ Египетъ и захваченную ею часть Афганистана, прежде чѣмъ говорить о Болгаріи. Австріи можемъ указать на Боснію и Герцеговину, которыя она пусть тоже предварительно очиститъ. Германія, какъ я говорилъ, теперь связана Франціей; а если она вздумаетъ грозить нападеніемъ на послѣднюю, мы отвѣтимъ ей: «хорошо, нападайте; у насъ всегда найдется (даже въ случаѣ войны съ Австріей) полмилліона штыковъ, чтобы въ нужную минуту двинуть ихъ куда слѣдуетъ». И брьте увѣрены, ни одна держава не тронется съ мѣста. Пожалуй, онѣ могутъ возбуждать опять Турцію. Но и это имъ не удастся. Турки отлично понимаютъ, что разъ Болгарія для нихъ потеряна, имъ нѣтъ никакого разсчета воевать съ Россіей; наоборотъ, только будучи съ нею въ мирѣ, они могутъ спокойно владѣть своими остальными областями. Думаютъ, что Австрія въ случаѣ войны можетъ отрѣзать нашъ оккупаціонный корпусъ. Наоборотъ, этотъ корпусъ въ такомъ случаѣ можетъ поднять сербовъ, низложить Милана какъ австрійскаго вассала, поднять Боснію и Герцеговину и войти въ свягь съ геройской Черногоріей. Угрожаемая въ то же время нашимъ вторженіемъ со стороны Галиціи Австрія попадетъ между двухъ огней, будучи притомъ связана внутри симпатіями къ Россіи своихъ славянскихъ народовъ. Если предположить, что Австрія объявитъ намъ войну прежде, нежели оккупаціонный корпусъ успѣетъ занять Болгарію, все равно, почти ту же самую диверсію на первыхъ порахъ можетъ или вызвать, или поддержать казацкая вольница, которая на свой страхъ и рискъ съумѣла пробраться въ Абиссинію и тамъ сдѣлать диверсію англичанамъ и итальянцамъ. У Англіи также существуютъ больныя стороны: для укрощенія ея достаточно пустить десятокъ крейсеровъ въ океанъ и завязать дѣло въ Афганистанѣ. У насъ все еще имѣютъ въ виду коалицію временъ Крымской кампаніи. Во-первыхъ, тогда былъ Наполеонъ III, который преслѣдовалъ не французскіе интересы, а свои, династическіе;

 

 

394

 

теперь никакого Наполеона III нѣтъ и не можетъ быть въ Европѣ. Во-вторыхъ, и это главное, коалиція состояла тогда изъ державъ, для насъ неуязвимыхъ. Теперь относительно Англіи этого ужъ никакъ нельзя сказать, а Франція изъ врага обратилась въ естественнаго союзника. Германія же и Австрія, какъ сосѣди, слишкомъ уязвимы, и потому войны съ нами будутъ избѣгать до послѣдней крайности. Взгляните на карту. Россія можетъ терпѣть неудачи, можетъ потерять лѣвый берегъ Вислы, который намъ не только не нуженъ, но и почти составляетъ для насъ бремя (съ его густымъ еврейскимъ населеніемъ, которое своимъ широко - развитымъ контрабанднымъ промысломъ, вмѣстѣ съ размножающимися нѣмецкими фабриками, все болѣе и болѣе подрываетъ наши финансы и нашу отечественную промышленность). Но, вообще, для внѣшнихъ враговъ Россія неодолима въ силу своихъ географическихъ и этнографическихъ условій. Германія же, наоборотъ, открыта со всѣхъ четырехъ сторонъ и, въ случаѣ неудачи, можетъ быть пройдена непріятелемъ изъ конца въ конецъ. И пока лѣвый берегъ Вислы въ нашихъ рукахъ, пока граница подходитъ близко къ Берлину, при рѣшительности съ нашей стороны, онъ подвергается великой опасности, если бы вздумалъ воевать съ нами. Да, нѣтъ, повторяю, нѣмцы кричать будутъ, но войны намъ теперь не объявятъ. Вы видите, миръ обезпеченъ тѣмъ, что сумма невыгодныхъ условій пока находится на противной намъ сторонѣ. Вся сила берлинской политики или, точнѣе, берлинскихъ интригъ заключается въ томъ, чтобы безъ войны оттѣснять насъ отъ Балканскаго полуострова, все далѣе и далѣе продвигая туда Австрію, которую Берлинъ, очевидно, старается обратить въ свою подручницу и въ передовой форпостъ германизаціи на юго-востокѣ Европы. А что для него конечную и пока затаенную цѣль составляетъ германизація и эксплуатація едва ли не всего Балканскаго полуострова, это для меня не подлежитъ сомнѣнію.

 

А. Какъ хотите, а, предпринимая временное занятіе, не слишкомъ ли мы будемъ рисковать изъ-за Болгаріи, для которой и безъ того принесли уже много жертвъ?

 

Б. Ошибаются тѣ, которые думаютъ, что дѣло идетъ только о Болгаріи. Нѣть, теперь уже прямо затронуты существенные государственные интересы Россіи. Вы знаете, что я причисляю себя къ безусловнымъ государственникамъ, къ людямъ, преданнымъ строго національному направленію и отечественному строю. Вы знаете, что для такихъ людей ни меттерниховскій, ни бисмарковскій періоды вліянія отнюдь не кажутся согласными съ русскими государственными интересами.

 

 

395

 

А. Еще одинъ вопросъ: развѣ вы несогласны съ тѣмъ, что шумъ, поднятый изъ-за септената, имѣлъ главною цѣлью новые парламентскіе выборы?

 

Б. Тутъ Бисмаркъ, очевидно, думалъ, какъ говорится, однимъ камнемъ зашибить двухъ зайцевъ. Но вообще у насъ слишкомъ много вниманія обращаютъ на эти парламентскіе маневры и забываютъ о собственныхъ дѣдахъ. Я все-таки полагаю, что отвлеченіе насъ отъ восточнаго вопроса теперь составляетъ главную заднюю мысль Бисмарка. Полагаю, что и папа понадобился ему не для однихъ парламентскихъ выборовъ. Надѣюсь, что событія оправдаютъ мои слова.

 

            Москва, 23 февраля.

 

 

Сомнительный союзъ съ Италіей [*].

 

А. Вы, конечно, читали извѣстіе о заключенномъ соювѣ Италіи съ Германіей и Австріей противъ Россіи и Франціи. Вотъ вамъ и новый Наполеонъ III въ лицѣ короля Гумберта.

 

Б. Это извѣстіе я не считаю вполнѣ серьезнымъ. Для меня оно служитъ только подтвержденіемъ того, что наши западные сосѣди не только не намѣрены воевать съ Россіей, а боятся войны, и употребляютъ всѣ возможныя усилія, чтобы запугать насъ коалиціями. И когда подумаешь, что всѣ эти берлинскія махинаціи, распространяющіяся на Европу, Азію и Африку, поднимаются только для того, чтобы отвратить временное занятіе Болгаріи русскими, тогда поймешь, какое огромное значеніе Берлинъ придаетъ этому занятію и какъ несправедиво было его заявленіе, будто у него нѣтъ собственныхъ интересовъ на Балканскомъ полуостровѣ, а слѣдовательно поймешь и всю важность этого занятія для русскихъ государственныхъ интересовъ. Теперь начинаетъ обнаруживаться и та роль, которая предназначена папѣ въ данныхъ махинаціяхъ и которая, какъ я вамъ говорилъ, не ограничивается воздѣйствіемъ на парламентскіе выборы. Очевидно, кромѣ его враждебнаго Россіи вліянія на католическихъ славянъ, имѣется въ виду примирить папство съ объединенной Италіей и съ его помощью взять послѣднюю на буксиръ. Положимъ, при томъ могуществѣ, которое представляетъ теперь естественный франко-русскій союзъ, итальянскія вспомогательныя войска большаго разсчета не составятъ; но я все-таки плохо вѣрю въ прочность такого противоестественнаго союза, какъ австро-итальянскій.

 

 

*. Новое Время. 1887 г., № 8928.

 

 

396

 

Конечно, для Австріи онъ былъ бы очень полезенъ, чтобы прикрыть ея тылъ со стороны балканскихъ славянъ; но для Италіи-то какой прокъ воевать съ Россіей или Франціей? Напротивъ, естественнымъ является ея союзъ съ ними; ибо съ помощью Франціи она можетъ получить Триполи, а съ помощью Россіи—итальянскій Тироль, и, главное, Тріестъ. Не понимаю, что дѣлаютъ въ Италіи наши представители. Почему же они не дѣйствуютъ въ этомъ смыслѣ и не парируютъ берлинскія интриги? Вотъ что значитъ установившійся со времени Нессельроде космополитическій характеръ нашей дипломатіи и ея переходы то къ меттерниховскому, то бисмарковскому періоду. Кромѣ непосредственныхъ дипломатическихъ дѣйствій, тамъ существуетъ широкая возможность вліять на общественное мнѣніе путемъ свободной печати и раскрывать ему, куда ведутъ англо нѣмецкія махинаціи еще не окрѣпшее итальянское единство.

 

А. Все это такъ. Но опять спрашиваю, можно ди при подобныхъ обстоятельствахъ рискнуть на оккупацію, хотя бы я временную?

 

Б. Повторяю, что не только можно, но и должно. Повторяю также, что въ виду этой оккупаціи намъ непремѣнно будутъ грозить всѣми возможными призраками, внѣшними и внутренними; ибо безъ всякой войны хотятъ отбросить насъ отъ Балканскаго полуострова. Вотъ посмотрите, въ одно прекрасное утро мы, вѣроятно, прочтемъ, что къ помянутой коалиціи приступилъ Китай, а можетъ быть и еще кто-нибудь. Въ отпоръ этимъ страшиламъ, намъ было бы небезполезно и съ своей стороны выдвинуть нѣкоторыя перспективы. Напримѣръ, въ родѣ того, что, въ случаѣ войны противъ насъ Австріи, мы уже прямо будемъ добиваться образованія изъ Сербіи, Босніи, Герцеговины и Черногоріи единаго Сербскаго королевства съ Черногорской династіей во главѣ, а также возстановленія королевствъ Хорватскаго и Чешско-моравскаго; при чемъ освобожденіе Галиціи разумѣется уже само собою. Любопытно было бы послушать, что скажутъ вѣнскіе и берлинскіе дипломаты объ этой программѣ, на которую они прямо толкаютъ насъ своими махинаціями? Но я вновь и вновь говорю, что все это не серьезныя намѣренія, а только интриги, имѣющія цѣлью отвлечь наше вниманіе отъ восточнаго вопроса. Посмотрите, какъ съ одной стороны показывая намъ намалеванныхъ драконовъ съ отверстою пастью, съ другой стороны германскій канцлеръ расточаетъ любезности. Не удивляюсь, если, между прочимъ, намъ будетъ обѣщано (конечно, въ туманной перспективѣ) обладаніе проливами; наконецъ, пожалуй, вновь будутъ повторять, что Германія ничего не имѣетъ противъ русской оккупаціи, но только для этого необходимо подождать болѣе благопріятной минуты.

 

 

397

 

Главный припѣвъ пѣсни будетъ заключаться въ томъ, что безъ нѣмецкаго принца Болгаріи нѣтъ спасенія! Но какъ ни искусно раскидывается паутина, а вспоинимъ старую поговорку, встрѣченную мною въ польскихъ актахъ XVI вѣка: mucby powiezli а bąk sie przebyl (мухи завязли въ паутинѣ, а оводъ пробился). Русское государство—это слишкомъ большой оводъ, чтобы увязнуть въ берлинской паутинѣ.

 

            Москва, 4 карта.

 

*

 

Эти письма мои, изложенныя въ формѣ разговора, имѣли главную цѣль разъяснить настоящія отношенія Берлина къ Восточному вопросу и указать на махинаціи пангерманизма. Еще въ то время, когда наша печать далека была отъ разумѣнія задней мысли его, я прямо указалъ, что послѣ изгнанія Батенберга задняя мысль австро-германской политики въ томъ и состоитъ, чтобы оттѣснить насъ отъ Балканскаго полуострова и снова водворить въ Болгаріи подручнаго ей нѣмецкаго принца. Когда я помѣстилъ эти письма, еще продолжались благопріятныя для насъ обстоятельства (со стороны франко-германскихъ отношеній), и мнѣ сдавалось, что рѣшительный образъ дѣйствія могъ бы повернуть иначе положеніе Болгарскаго вопроса; говоря объ оккупаціи, я желалъ показать, что въ данный моментъ она едва ли вызоветъ европейскую войну; въ сущности же я полагалъ, что достаточно было бы одной серьезной угрозы ею. Самая рѣчь объ этомъ предметѣ въ русской печати могла бы послужить лучшимъ отвѣтомъ на заднія мысли германской прессы и признакомъ того, что онѣ разгаданы. Когда же удобный моментъ миновалъ, оставалось только наблюдать за дальнѣйшими подходами Австро-Германіи къ ея главной цѣли, т.-е. къ водворенію нѣмецкаго прннца въ Болгаріи. Мои дальнѣйшія наблюденія въ этомъ смыслѣ и предостереженія изложены въ слѣдующихъ письмахъ, помѣщенныхъ отчасти въ Новомъ Времени, отчасти въ Московскихъ Вѣдомостяхъ, которыя въ это время уразумѣли истинную политику Берлина. Такъ какъ событія достаточно оправдали мои разъясненія и предупрежденія, то, надѣюсь, едва ли кто упрекнетъ меня въ излишнихъ притязаніяхъ. Сіи разъяененія, повторяю, и составляли главную цѣль моихъ писемъ.

 

*

 

По поводу юбилея королевы Викторіи [*].

 

Въ іюнѣ текущаго года исполнится пятидесятилѣтіе со дня вступленія на англійскій престолъ королевы Викторіи.

 

 

*. Новое Время. 1887 г., № 4010.

 

 

398

 

На сколько англичане въ правѣ прославлять это царствованіе и какъ они будутъ оцѣнивать его результаты для своей страны, о томъ пока предоставимъ слово имъ самимъ. Мы же, русскіе, имѣемъ всѣ основанія отнестись къ этому юбилею весьма сдержанно. Извѣстно, что означенное пятидесятилѣтіе ознаменовано для насъ постоянною и жестокою враждою Англіи противъ Россіи на юго-востокѣ Европы, въ средней Азіи и—прибавимъ—на Кавказѣ, враждою, которая вызвала двѣ русско-турецкія войны и цѣлый рядъ русскихъ военныхъ предпріятій вглубь Авіи. Такъ какъ вражда эта доселѣ не прекращается и угрожаетъ новыми войнами, то, наконецъ, пора и намъ, и англичанамъ серьезно обсудить ея настоящій смыслъ или, употребляя французское выраженіе, ея raison d’être, и подумать о способахъ ея прекращенія къ обоюдной выгодѣ двухъ великихъ народовъ.

 

Для означенной вражды существуютъ со стороны Англіи два главные источника: во-первыхъ, традиціонное поддержаніе Оттоманской имперіи въ Европѣ, и во-вторыхъ, постоянное опасеніе за свое владычество въ Остъ-Индіи.

 

Относительно перваго источника вражды, послѣ освобожденія болгаръ, мы вправѣ сказать, что онъ почти кончился. Если для насъ и остается еще pium desiderium съ этой стороны, то оно касается только ключа къ Черному морю, который желательно имѣть въ своемъ, а не въ чужомъ карманѣ. Но чтобы имѣть этотъ ключъ и сдѣлать Черное море недоступнымъ для вражескихъ флотовъ, нѣтъ никакой нужды занимать самый Константинополь. И разъ, если вражда Англіи къ Россіи прекратится, то первой не будетъ никакой надобности угрожать своимъ флотомъ нашему югу. Что же касается политической и промышленной эксплоатаціи собственно Балканскаго полуострова, то неужели англичане не видятъ, что ихъ преобладаніе въ этомъ отношевіи приходитъ къ концу и что, дѣйствуя противъ Россіи, они уже работаютъ тамъ на другихъ, т.-е. на Австро-Германію? Если въ эпоху Крымской кампаніи у насъ начали говорить, что путь въ Константинополь лежитъ чрезъ Вѣну, то послѣдняя Русско-турецкая кампанія и Берлинскій конгрессъ съ ихъ эпилогомъ, т.-е. баттенбергіадой, ясно показываютъ, что этотъ путь уже передвинулся на Берлинъ. Разграниченіе сферы вліянія между Россіей и Австріей на восточную и западную часть Балканскаго полуострова оказывается мнимымъ: Австрія или собственно стоящая за нею Германія хотятъ получить въ свое вѣдѣніе весь полуостровъ; я говорю о вѣдѣніи политическомъ и экономическомъ. Въ нашей печати нерѣдко можно встрѣтить предположеніе о томъ, что германскій канцлеръ не прочь при случаѣ приступить въ раздѣлу Австріи, чтобы присоединить ея нѣмецкія провинціи къ Германской имперіи.

 

 

399

 

Какъ еще мало понимаютъ у насъ руководителя берлинской политики! Нѣмецкія провинціи Австріи и только? А затѣмъ что? Нѣтъ, онъ менѣе всего намѣренъ отнять у нея эти провинціи, которыя, вмѣстѣ съ Габсбургскою нѣмецкою династіей, необходимы какъ орудія для германизаціи и австрійскихъ, и балканскихъ славянъ. Зачѣмъ же ему часть Австріи, когда онъ можетъ пользоваться всею Австро-Венгріей въ совокупности и когда, по его плану, цѣлямъ германизма должны служить не одни нѣмцы: подъ австрійскимъ знаменемъ для этихъ цѣлей утилизуются силы мадьяръ и австрійскихъ славянъ; а теперь онъ заставляетъ служить тѣмъ же цѣлямъ и румынъ, и турокъ, и балканскихъ славянъ. Нѣтъ, Австрія такое удобное и такое сподручное орудіе для нѣмецкаго Drang’a на востокъ и юго-востокъ Европы, лучше какого нельзя было бы и придумать. Теперь уже поздно говорить о томъ, что присоединеніемъ новыхъ славянскихъ провинцій Австрія сама себя ослабляетъ. Одна Австрія, да; но Австро-Германія безъ труда съ ними справится. Мало того, Германія толкаетъ и будетъ толкать Австрію къ дальнѣйшимъ захватамъ на Балканскомъ полуостровѣ уже потому, что, благодаря имъ, Австрія все болѣе и болѣе будетъ впадать въ зависимость отъ Германіи. Я полагаю, что объ оккупаціи Босніи и Герцеговины на берлинскомъ конгрессѣ Бисмаркъ въ сущности болѣе хлопоталъ, чѣмъ самъ Андраши. (Если нѣмцы при настоящемъ болгарскомъ кризисѣ не склоняютъ турокъ на оккупацію Восточной Румеліи, то, конечно, они это дѣлаютъ не изъ любви къ Болгаріи, но потому, что не кого другого, а именно себя самихъ считаютъ наслѣдниками Турціи на Балканскомъ полуостровѣ). Теперь на сцену выступаетъ движеніе Австріи къ Салоникамъ: по мы отнюдь не должны думать, что это движеніе есть конечная цѣль Австро-Германіи съ той стороны. Слѣдующая затѣмъ цѣль будетъ уже захватъ проливовъ. Да, захватъ проливовъ и возможность запереть Россіи не только выходы въ Средиземное море, но и угрожать ей въ самомъ Черномъ морѣ. А между тѣмъ, если вмѣсто Америки нѣмецкая колонизація направится на юго-востокъ Европы (на юго-западъ Россіи она уже отчасти направилась), то его германизація не представитъ большаго затрудненія. Впослѣдствіи, когда удастся ослабить Россію и занять прочныя приморскія позиціи, тогда Германія сброситъ съ себя личину; тогда турки и англичане узнаютъ, чего стоила имъ нѣмецкая дружба. Можетъ быть мои предвѣщанія многимъ покажутся гаданіями о слишкомъ отдаленномъ будущемъ. Нѣтъ, въ наши времена нельзя разсчитывать на большую отдаленность. Стоитъ только вспомнить, какое скромное положеніе занимала въ Европѣ Пруссія съ небольшимъ двадцать лѣтъ назадъ,

 

 

400

 

и сравнить съ настоящимъ ея значеніемъ. Это именно тѣ люди, которые куютъ желѣзо, пока оно горячо.

 

Неужели англійскіе государственные дѣятели и публицисты, имѣющіе репутацію опытныхъ, предупредительныхъ политиковъ, не видятъ и не понимаютъ своей подчиненной роли на Балканскомъ полуостровѣ? Дѣйствительно, едва ли они ее понимаютъ. Для примѣра, укажемъ хотя на статьи Чарльза Дилька и Эдуарда Дайсея. У нихъ мы не находимъ именно яснаго, здраваго взгляда на отношенія Россіи къ Англіи и къ своимъ сосѣдямъ, Германіи къ Австріи и отношенія нѣмцевъ къ славянамъ.

 

Еще не очень давно Англія, заодно съ Россіей, боролась противъ излишняго преобладанія Франціи въ Европѣ (конецъ прошлаго и начало настоящаго столѣтія), и, можетъ быть, недалеко то время, когда та же Англія на самой себѣ почувствуетъ всю тяжесть таковаго же преобладанія нѣмцевъ,—преобладанія, которому она же сама теперь способствуетъ своею галлофобскою и въ особенности руссофобскою политикою. Въ этомъ отношеніи немалое участіе принадлежитъ именно королевѣ Викторіи, пятидесятилѣтній юбилей которой Англія собирается праздновать. Ея руссофобія въ значительной степени коренится не въ государственныхъ англійскихъ интересахъ, а въ ея полунѣмецкомъ происхожденіи и чисто нѣмецкихъ симпатіяхъ, какъ извѣстно, усиленныхъ вліяніемъ покойнаго ея супруга Альберта, нѣмецкаго принца и ультра-нѣмецкаго патріота. Надѣемся, что такіе государственные люди, какъ Гладстонъ, понимаютъ англійскіе интересы на Востокѣ отнюдь не хуже Биконсфильдовъ и Салисбюри; но такъ какъ онъ не хочетъ быть орудіемъ въ рукахъ Германо-Австріи, то понятно, почему королева всегда предпочитала ему политическихъ его соперниковъ. Вообще у насъ доселѣ какъ-то мало обращали вниманія на постоянное распространеніе нѣмецкихъ династій въ другихъ, не нѣмецкихъ странахъ, и на солидарныя дѣйствія этихъ династій, иногда прямо противуположныя интересамъ ихъ народовъ. Кромѣ Англіи укажу на примѣры Бельгіи и Румыніи. Почему Бельгія въ борьбѣ Франціи съ Германіей склоняется болѣе на сторону послѣдней и, повидимому, предпочитаетъ быть поглощенной скорѣе нѣмцами протестантами, чѣмъ единопленнымн и единовѣрными французами? Конечно, нѣмецкая династія тутъ имѣетъ немалую долю вліянія. Еще нагляднѣе дѣйствуетъ такая же династія въ Румыніи. Чтобы достигнуть своего національнаго единства и образовать болѣе прочный государственный организмъ, Румыніи необходима Трансильванія, а слѣдовательно союзъ съ Россіей противъ Австріи; въ дѣйствительности выходитъ наоборотъ: политика ея, получающая направленіе изъ Берлина,

 

 

401

 

подчинена австірйскимъ интересамъ и враждебна Россіи. (Благодаря бездѣтности князя Гогенцоллерна, Россія впослѣдствіи получаетъ возможность исправитъ эту аномалію). Къ чему повело водвореніе Баттенберга въ Болгаріи, слишкомъ извѣстно. Понятно, что теперь вся политика Австро-Германіи, при дѣятельномъ участіи англійской королевы, направлена къ тому, чтобы поддержать возникшее усиліями Баттенберга враждебное отношеніе Болгаріи въ Россіи и снова водворить тамъ нѣмецкаго принца. Но тѣмъ менѣе Россія можетъ на это согласиться, не можетъ она также пренебречь интересами православія на юго-востокѣ Европы и вновь допустить тамъ неправославнаго князя. Напомнимъ еще попытку Берлина посадить одного изъ Гогенцоллерновъ на испанскій престолъ,—попытку, вызвавшую Франко-прусскую войну 1870—71 гг. Наполеонъ III поплатился своимъ трономъ, но все-таки помѣшалъ водворенію нѣмецкой династіи въ сосѣдней странѣ. Впрочемъ впослѣдствіи Альфонсъ XII, воспитанный въ Вѣнѣ и вступившій въ бракъ съ австрійской эрцгерцогиней, все-таки подпалъ нѣмецкому вліянію; а теперь, когда нѣмка сдѣлалась регентшею въ Испаніи, тамъ еще яснѣе для Франціи сказывается это вліяніе.

 

Итакъ со стороны королевы Викторіи трудно ожидать какой либо перемѣны относительно восточной политики и тѣмъ болѣе, что къ ея нѣмецкимъ симпатіямъ присоединились еще родственныя связи съ берлинскимъ дворомъ. (А мы знаемъ, какъ мастерски пользуется Бисмаркъ родственными связями). Къ счастію для насъ, королева въ Англіи не абсолютна и не можетъ слишкомъ явно идти въ разрѣзъ съ истинными интересами государства. Вотъ тутъ-то и получаетъ большую важность второй источникъ англійской вражды, т.-е. опасеніе за Индію. Сами англичане, какъ извѣстно, своимъ вѣчнымъ страхомъ за нее и своими дѣйствіями въ восточномъ вопросѣ, такъ сказать, постоянно толкали насъ къ Средней Аэіи и заставляли все далѣе и далѣе двигаться, по направленію именно къ Индіи. И вотъ теперь насъ раздѣляетъ одинъ Афганистанъ. Россіи стоитъ только активно поддержать тамъ анти-британскія партіи, и первый ударъ уже готовъ. Настоящее же время для того довольно удобное. Мнѣ не совсѣмъ ясны тѣ условія, въ силу которыхъ англичане размежовываютъ насъ съ афганами. Почему сами они опредѣляютъ свои границы съ ними безъ всякаго посредства, а мы этого не можемъ? Признала ли Россія оффиціально Афганистанъ англійскимъ вассальнымъ владѣніемъ, на этотъ счетъ я не помню, чтобы были обнародованы какіе либо документы. Надобно надѣяться, что г. профессоръ Мартенсъ современемъ эти документы издастъ, если они существуютъ. Во всякомъ случаѣ позволительно желать, чтобы Россія пришла къ какимъ либо соглашеніямъ съ

 

 

402

 

этой стороны только подъ условіемъ англійскаго союза съ нею въ восточномъ вопросѣ. Говорю о союзѣ, даже англійскаго нейтралитета было бы слишкомъ мало за спокойное обладаніе Индіей. Конечно надобно разумѣть не простыя обѣщанія будущихъ благъ, а немедленную и радикальную перемѣну образа дѣйствія на Балканскомъ полуостровѣ, и первымъ дѣломъ при выборѣ болгарскаго князя. Франція служитъ нагляднымъ примѣромъ, какъ обстоятельства заставили ее понять наконецъ, что Россія ея естественный союзникъ. Если Россія сдѣлаетъ еще одинъ рѣшительный шагъ въ Средней Азіи, то и Англія тоже пойметъ наконецъ, что только въ союзѣ съ Россіей ей некого бояться. Тогда образуется тройственный англо-франко-русскій союзъ, который положитъ предѣлъ чрезмѣрнымъ притязаніямъ германизма и надолго обезпечитъ за Европою миръ и спокойствіе. Здравая выжидательная политика не есть политика бездѣйствія. Какъ въ военномъ дѣлѣ, пассивная оборона всегда оканчивается полнымъ проигрышемъ, такъ и пассивная политика въ концѣ концовъ терпитъ пораженіе. По моему крайнему разумѣнію, если и въ настоящее время не воспользоваться Средней Азіей, послѣ пожалуй будетъ поздно. Не пришлось бы потомъ, по мѣткому выраженію покойнаго Скобелева, заключить о нашихъ затратахъ тамъ, что «овчинка не стоила выдѣлки».

 

            Москва, 26 апрѣля.

 

 

По поводу ареста Шнебеле [*].

 

Въ виду тревожныхъ симптомовъ, вызванныхъ этимъ вопіющимъ арестомъ, позволю себѣ высказать свое соображеніе или точнѣе предостереженіе для русской читающей публики. Насколько я понимаю это дѣло, отнюдь не слѣдуетъ придавать ему опасный для европейскаго мира характеръ. Въ другомъ мѣстѣ, истекшею зимой, я уже высказалъ мнѣніе, что парламентскій шумъ, поднятый въ Берлинѣ по вопросу о септеннатѣ, и сопровождавшіе его крики нѣмецкихъ газетъ о войнѣ между Германіей и Франціей, были только маневромъ для отвлеченія нашего вниманія отъ Восточнаго вопроса. Но вотъ септеннатъ достигнутъ, и толки о войнѣ умолкли; въ то же время Россія освободила себя отъ трехъ-императорскаго союза. Однако наступившее затишье, позволяющее намъ снова обратить свое вниманіе на юго-востокъ Европы и на дѣла Средней Азіи,

 

 

*. Москов. Вѣдом. 1887 г., № 106.

 

 

403

 

не въ видахъ руководителя берлинской политики. Надобно было подогрѣть толки о войнѣ съ Франціей, но въ то же время устроить такой поводъ, который къ дѣйствительной войнѣ не поведетъ. Является казусъ со Шнебеле, но это не casus belli, и, когда онъ достаточно сослужитъ свою службу, тотчасъ же исчезнетъ со сцены. Тутъ политическая и довольно азартная игра основана на тщательномъ изученіи противниковъ. Великій берлинскій маэстро отлично знаетъ, что можно позволять себѣ безнаказанна и чего нельзя. Конечно это еще не послѣдній его фокусъ по Восточному вопросу и трехъ-императорскому союзу. Поживемъ, увидимъ.

 

            Москва, 18 апрѣля.

 

 

Еще предостереженіе [*].

 

Недавно пришлось мнѣ сдѣлать въ Московскихъ Вѣдомостяхъ предостереженіе читающей публикѣ о томъ, чтобъ она не слишкомъ обращала вниманіе на инцидентъ Шнебеле, такъ какъ онъ очевидно былъ затѣянъ съ тою же цѣлью отвлекать наше вниманіе отъ нѣмецкаго Drang’a на Балканскій полуостровъ, съ какою вообще поднимался въ теченіе прошлой зимы шумъ о предстоящей яко бы войнѣ между Германіей и Франціей. Но случилось такъ, что предостереженіе мое появилось вмѣстѣ съ телеграммой о прекращеніи этого инцидента, который все-таки недѣли три служилъ для означенной цѣли. Прошлую свою замѣтку я закончилъ словами что это, конечно, не послѣдній фокусъ германскаго канцлера для достиженія его видовъ на востокѣ Европы. И дѣйствительно, едва онъ окончился, какъ начались мнимыя разоблаченія изъ исторіи печальной для насъ памяти Берлинскаго конгресса. И вновь вниманіе печати занято на нѣсколько недѣль. Какого сорта эти разоблаченія, показываютъ уже однѣ ссылки на оффиціальные протоколы конгресса, хотя развѣ ребенку неизвѣстно, что на засѣданіяхъ вопросы и резолюціи по нимъ только формуловались, а ихъ подготовка и рѣшенія слагались заранѣе, въ интимныхъ переговорахъ и соглашеніяхъ. Не думаю, чтобы Бисмаркъ дѣйствительно считалъ насъ настолько наивными, что мы можемъ убѣдиться его мнимыми разоблаченіями. Туть дѣло въ выигрышѣ времени для обработки своихъ интересовъ на юго-востокѣ Европы. Нѣсколько недѣль пройдетъ въ жаркой полемикѣ о настоящихъ виновникахъ Боснійско-Герцеговинской оккупаціи, а между тѣмъ навѣрное подыскивается какой-нибудь новый,

 

 

*. Моск. Вѣдом 1887 г., № 128.

 

 

404

 

и вѣроятно болѣе серьёзный фокусъ для дальнѣйшаго отвлеченія насъ какъ отъ Балканскаго полуострова, такъ и отъ Средней Азіи. У насъ готовы вѣрить тому, что Бисмаркъ не прочь втянуть Россію въ войну съ Англіей, чтобы устремить наше вниманіе въ Среднюю Азію вмѣсто юго-восточной Европы. Это такое же заблужденіе, какъ и встрѣчавшееся прошлою зимой мнѣніе, будто онъ желаетъ втянуть насъ въ войну съ Австріей. Какая же была бы выгода для Нѣмцевъ, если бы мы энергическимъ ударомъ въ Афганистанѣ заставили Англичанъ повернутъ иначе свою политику въ Восточномъ вопросѣ, то-есть если бы вмѣсто служенія Нѣмцамъ они сдѣлались бы тамъ нашими союзниками? [*] Хотя Бисмаркъ и пугаетъ войной съ Англіей и даже берется уладить наши отношенія съ нею, но кто же не знаетъ что Англичане никогда въ одиночку и не рѣшатся на войну съ нами. Повторяю, если мы теперь не воспользуемся Среднею Азіей, послѣ будетъ поздно. Представьте что въ теченіе слѣдующихъ 10—15 лѣтъ дѣла пойдутъ въ томъ же направленіи, причемъ въ Болгаріи снова засядетъ одинъ изъ нѣмецкихъ принцевъ; въ результатѣ будетъ полное господство Нѣмцевъ на юго-востокѣ Европы и почти полное безсиліе тамъ Англичанъ. Тогда въ Восточномъ вопросѣ союзъ съ Англіей принесетъ намъ столько же пользы сколько въ настоящее время могъ бы принести, примѣрно, союзъ съ Голландіей.

 

            Москва, 5 мая.

 

 

Не новый ли фокусъ? [**]

 

Для человѣка, привыкшаго къ историко-критическимъ пріемамъ, при всякомъ явленіи прежде всего возникаетъ вопросъ: откуда оно? Какіа причины его породили? Такъ и относительно перемѣны министерства въ Сербіи, означающей яко бы освобожденіе ея отъ австрійской опеки и возвращеніе къ русскому вліянію. Но что же такое произошло въ высшихъ политическихъ сферахъ Европы, что послужило бы толчкомъ къ такой рѣзкой перемѣнѣ? Ищу, и ничего новаго въ этихъ сферахъ не нахожу. Поэтому рѣшаюсь опять предостеречь патріотическую часть русской печати противъ извѣстныхъ махинацій, имѣющихъ цѣлью снова уловить Россію въ союзъ,

 

 

*. Подобно тому какъ Пруссія, побивши свою старую соперницу Австрію, заставила ее идти у себя на буксирѣ.

 

**. Москов. Вѣд. 1887 г., № 164.

 

 

405

 

а вмѣстѣ съ тѣмъ парализовать ея дѣйствія на юговостокѣ Европы и въ Средней Азіи. Насколько прочно руссофильское министерство Ристича, конечно никто изъ насъ не знаетъ. Но чтó если оно понадобилось только на время, для того чтобы произвести нужное впечатлѣніе или достичь какой-нибудь спеціальной цѣли? А затѣмъ, когда его признаютъ болѣе не надобнымъ, то устранятъ безо всякихъ церемоній. На будущемъ свиданіи во Франценсбадѣ можетъ быть берлинскій премьеръ опять первымъ сдѣлаетъ визитъ (русскому министру). Но развѣ это какая-нибудь существенная уступка со стороны тѣхъ, которые ни одного лишняго шага не ступятъ даромъ? Если австрійская публицистика мечетъ громы противъ новаго сербскаго министерства, а берлинская читаетъ нравоученія австрійской политикѣ по отношенію къ Сербамъ, развѣ это не отзывается извѣстнымъ распредѣленіемъ ролей? Точно также въ Болгаріи теперь позволяется (а пожалуй и внушается) печати дѣлать нападки на Нѣмцевъ; отчего, конечно, ихъ нисколько не убудетъ. Вотъ когда на болгарскомъ престолѣ водворится православный князь съ необходимыми матеріальными гарантіями для Россіи, тогда и намъ можно будетъ вздохнуть свободнѣе за предстоящее разрѣшеніе Восточнаго вопроса. А до того времени мы ни на одну минуту не должны забывать, qualis artifex держитъ въ своихъ рукахъ нити европейской политики. [*]

 

            Москва, 11 іюня.

 

 

*. Обращаю вниманіе читателей на это мое предположеніе о непрочности руссофильскаго (яко бы) министерства Ристича. Въ декабрѣ того же 1867 года, при возникшихъ натянутыхъ отношеніяхъ между Россіей и Австро-Венгріей, министерство Ристича уже покончило свое существованіе.

 

 

406

 

II. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЯ РѢЧИ.

 

 

По поводу Тырновскаю выбора [*].

 

Около трехъ недѣль тому назадъ, когда совершилась перемѣна министерства въ Сербіи, въ Моск. Вѣд. напечатана была моя замѣтка (озаглавленная «Не новый ли фокусъ?») въ которой я намекнулъ на вѣроятную связь этой перемѣны съ готовящимся избраніемъ болгарскаго князя. Въ настоящую минуту эта вѣроятность, по моему крайнему разумѣнію, уже сдѣлалась фактомъ. Спрашиваю опять: почему же благопріятная для русскаго вліянія перемѣна въ Сербіи понадобилась именно передъ выборами въ Болгаріи?—-выборами, въ результатѣ которыхъ заранѣе не было никакого сомнѣнія для тѣхъ, кто наблюдаетъ дѣйствительныя, а не показныя пружины современной намъ европейской политики. Въ Московскихъ же Вѣдомостяхъ была помѣщена чья-то совершенно справедливая жалоба на то, что иностранныя телеграфныя агентства принуждаютъ русское общество постоянно слѣдить за препровожденіемъ времени и болтовней болгарскихъ лжеправителей. Въ самомъ дѣлѣ, какое намъ дѣло до того, что изрекъ Стамбуловъ, куда поѣхалъ Муткуровъ, что думаетъ Радославовъ и т. п. Къ этой жалобѣ прибавлю слѣдующее. Вотъ уже нѣсколько мѣсяцевъ мы чуть ли не каждую недѣлю читали извѣстія о какихъ-то возникшихъ распряхъ между лжеправителями и даже о томъ, будто нѣкоторые изъ нихъ настаиваютъ на необходимости примириться съ Россіей. Все это скорѣе похоже на тенденціозныя сплетни, имѣющія цѣлью выиграть время для упроченія враждебнаго Россіи порядка. Еще разъ напомню для русской печати, что распоряжающаяся въ Болгаріи шайка не состоитъ изъ дѣятелей самостоятельныхъ,

 

 

*. Москов. Вѣд. 1887 г., № 180.

 

 

407

 

что это простыя маріонетки въ рукахъ англо-австро-германскихъ дипломатическихъ агентовъ, вполнѣ завладѣвшихъ теченіемъ дѣлъ послѣ того, какъ русскіе агенты удалились изъ страны. Нѣкоторые наивные люди даже повторяютъ отзывы нѣмецкихъ и англійскихъ газетъ, что регенты съумѣли до сихъ поръ поддержать общественный порядокъ; но, во-первыхъ, та ловкость, съ которою предупреждаются и подавляются всякія руссофильскія движенія, не ихъ ума дѣло, а тѣхъ, кто ими руководитъ и подсказываетъ имъ, то-есть помянутыхъ агентовъ; во-вторыхъ, порядокъ, основанный на палочной командѣ и вообще на системѣ гнуснаго террора еще не есть порядокъ. Вотъ и теперь тырновское лжесобраніе изволило выбрать нѣмецкаго принца на болгарскій престолъ. Но развѣ мы не знаемъ, что объ этомъ выборѣ уже давно шли переговоры въ Вѣнѣ, конечно при замаскированномъ участіи Берлина? Нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что посредствомъ тырновскаго лжесобранія герцогъ Кобургскій выбранъ въ сущности все тѣми же англо-австро-германскими агентами. Причемъ же тутъ Болгарскій народъ, когда закупленные лжеправители продаютъ его Нѣмцамъ?

 

Для австро-германскихъ видовъ на полное подчиненіе себѣ Балканскаго полуострова весьма желательно поставить Нѣмца во главѣ Болгаріи, тогда какъ для русскихъ интересовъ и для самобытнаго развитія православныхъ балканскихъ народовъ ничего не можетъ быть вреднѣе иновѣрныхъ Нѣмцевъ-правителей. Не говоря о прежнихъ примѣрахъ, эту истину слишкомъ наглядно подтвердили Баттенбергъ въ Болгаріи и Карлъ Гогенцоллернъ въ Румыніи. При томъ Россія заранѣе объявила незаконнымъ настоящее Тырновское собраніе, а слѣдовательно и всякое его рѣшеніе. И вотъ какъ разъ передъ выборомъ Кобурга, чтобы позолотить сію пилюлю, какъ бы по мановенію жезла, въ Сербіи является руссофильское министерство (да еще съ перспективой какого-то событія въ королевской семьѣ для вящаго нашего вниманія). Не будетъ ничего удивительнаго если намъ предложатъ такую курьезную комбинацію: такъ какъ Сербія вступила теперь въ сферу русскаго вліянія, то Болгарію вы должны предоставить австрійскому вліянію, то-есть признать выборъ Кобурга. Разумѣется, все это одна фикція: во-первыхъ, прочность новаго министерства въ Сербіи ничѣмъ не гарантирована, а, во-вторыхъ, главная суть Восточнаго вопроса для насъ заключается именно въ Болгаріи; вмѣстѣ съ Румыніей она совершенно отрѣзываетъ отъ насъ Сербію. Едва ли мы будемъ далеки отъ истины, если въ общихъ чертахъ заранѣе обозначимъ тѣ пріемы, съ помощію которыхъ берлинскій магъ и волшебникъ будетъ вести это дѣло далѣе.

 

 

408

 

Сначала онъ покажетъ нѣкоторое явное неодобреніе тому, что Болгары осмѣлились выбрать князя безъ согласія Россіи и что князь принялъ такой выборъ. Затѣмъ онъ снисходительно возьметъ на себя трудную задачу быть посредникомъ въ переговорахъ, конечно не столько съ принцемъ, сколько съ покровительствующими ему державами, то-есть Австріей и Англіей. Въ результатѣ получится сообщеніе, что Болгары настаиваютъ на своемъ избранникѣ и несправедливо было бы идти противъ народнаго желанія; что посему принцъ упорствуетъ, Австрія же и особенно Англія рѣшительно его поддерживаютъ; поэтому Россіи необходимо де войти въ соглашеніе, причемъ она получитъ яко бы разныя гарантіи добрыхъ къ ней отношеній. А можетъ быть найдется и такое внушеніе: предоставьте молъ принцу самому расплачиваться за свое неблагоразуміе; такъ какъ по всей вѣроятности его постигнетъ участь Баттенберга. Это будетъ въ родѣ извѣстной фразы, обращенной къ русскимъ дипломатамъ на Берлинскомъ конгрессѣ, по поводу австрійской оккупаціи Босніи и Герцеговины: «почему бы вамъ не дать Австріи зарваться?» Главный же припѣвъ всѣхъ подобныхъ переговоровъ будетъ все тотъ же, то-есть: только де признаніемъ совершившагося факта Россія докажетъ свое миролюбіе и обезпечитъ европейскій миръ (хотя Австро-Германія, а тѣмъ менѣе Англія воевать съ нами теперь отнюдь не намѣрены. Любопытно было бы узнать, почему не эти державы, а одна только Россія должна постоянно доказывать свое миролюбіе). [*] Между тѣмъ время будетъ все идти, и можетъ наступить такой моментъ, когда мы, утомленные безплодною дипломатическою канителью или по другимъ какимъ причинамъ, махнемъ рукой и на Кобурга, и на всѣхъ Балканскихъ Славянъ. Вотъ, по моему мнѣнію, на что разсчитываютъ Нѣмцы и вотъ какъ въ нашъ вѣкъ они обдѣлываютъ свои дѣла. Мы же думаемъ, что въ данномъ случаѣ, какъ и въ прошломъ августѣ, со стороны Россіи было бы достаточно одного сказаннаго вовремя Quos ego!

 

            Москва, 29 іюня.

 

 

Азартная политическая игра [**].

 

Напомню читателямъ « Новаго Времени» то, что я говорилъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ о берлинскихъ махинаціяхъ и о томъ, что главная, хотя и скрытая, ихъ цѣль—это устройство нѣмецкихъ дѣлъ на Балканскомъ полуостровѣ,

 

 

*. Опять обращаю вниманіе читателей на то, что эти мои предваренія потомъ сбылись почти буквально. Германскій канцлеръ даже за-одно съ русской дипломатіей протестовалъ противъ прибытія Кобурга въ Болгарію.

 

**. Новое Время. 1887, № 4108.

 

 

409

 

вопреки неоднократному заявленію Бисмарка, будто у Германіи тамъ нѣтъ прямыхъ интересовъ. Въ разгаръ газетныхъ и парламентскихъ толковъ о близкой войнѣ съ Франціей я взялъ на себя смѣлость утверждать, что это только фокусы для отвлеченія нашего вниманія отъ юго-востока Европы. Въ виду якобы грозившей франко-германской войны, мы объявили выжидательную политику. Толки о войнѣ, однако, прекратились не вдругъ; понадобился еще фокусъ со Шнебелемъ, который и ускорилъ перемѣну французскаго министерства, съ удаленіемъ Буланже; что и требовалось доказать, чтобы парализовать дальнѣйшій подъемъ духа во Франціи и охладить слишкомъ громко проявлявшіяся симпатіи между французами и русскими. При семъ случаѣ гг. Греви и Гербетъ явились усердными пособниками германскаго канцлера. Затѣмъ призракъ мнимой войны устраненъ, пока въ немъ не представился новая надобность; оставался еще нѣкоторое время его хвостъ въ видѣ процесса о французскихъ шпіонахъ. [*] Берлинскія махинаціи видимо начали повертываться въ сторону Болгаріи, но не прямо, а разными извилинами; таковы: газетная полемика, старавшаяся доказать невинность германскаго канцлера въ дѣлѣ австрійской оккупаціи Босніи и Герцеговины; внезапная (и едва ли прочная) перемѣна сербскаго министерства въ лестномъ для Россіи смыслѣ; газетная агитація противъ русскаго государственнаго кредита, и пр. Всѣ эти маневры завершаются теперь новымъ избраніемъ нѣмецкаго принца на болгарскій престолъ (на каковую конечную цѣль Берлина я имѣлъ честь постоянно указывать въ своихъ письмахъ). Однако и этому фокусу еще предстоятъ разные фазисы.

 

Началось съ порядочной путаницы въ телеграфныхъ извѣстіяхъ и даже съ полемики между германскою и австрійскою печатью: то глава семьи Кобурговъ уже далъ свое согласіе, то еще не давалъ; по однимъ— новоизбранный есть австрійскій принцъ, по другимъ—германскій, отсюда вопросъ: какой императоръ долженъ дать ему санкцію, Францъ-Іосифъ или Вильгельмъ? Бисмаркъ пока не высказывается положительно; по всей вѣроятности онъ предварительно выразитъ неодобреніе тырновскому выбору въ виду положенія, занятаго Россіей по отношенію къ настоящему лже-правительству Болгаріи.

 

 

*. Только инцидентъ съ нѣмецкимъ лѣсничимъ Кауфманомъ, который застрѣлилъ французскаго офицера близъ пограничной линіи, очевидно былъ не преднамѣренный, а случайный. За то какого переполоху онъ надѣлалъ! И какъ поспѣшило Германское правительство датъ всѣ нужныя объясненія и удовлетвореніе. Это то и показало, что оно въ дѣйствительности было далеко отъ намѣренія воевать. Поздн. прим.

 

 

410

 

Между тѣмъ, только наивные люди могутъ разсуждать объ этихъ лже-правителяхъ, какъ о дѣятеляхъ самостоятельныхъ. Повторяю сказанное прежде: они суть не болѣе какъ послушное орудіе въ рукахъ англо-австро-германскихъ дипломатическихъ агентовъ. И все, что доселѣ дѣлалось въ Болгаріи, все это исходило отъ тѣхъ хе агентовъ, съ системой палочнаго террора включительно. Ихъ искусству въ политической интригѣ принадлежитъ въ особенности дѣло усмиренія и предупрежденія всѣхъ руссофильскихъ движеній въ странѣ, а отнюдь не Стамбуловымъ, Муткуровымъ, Радославовымъ и прочей шайкѣ, продающей свое отечество нѣмцамъ. Выборъ Кобурга давно уже подготовлялся Вѣною и Лондономъ, при несомнѣнномъ участіи Берлина, и выборъ этотъ произведенъ въ тотъ моментъ, который въ Берлинѣ сочтенъ наиболѣе удобнымъ, т.-е. по окончаніи всѣхъ помянутыхъ маневровъ и не дожидаясь какого либо непредвидѣннаго осложненія. Но такъ какъ Берлинъ изъ-за болгарскаго князя отнюдь не желаетъ открытаго разрыва съ Россіей, то онъ и не выступитъ сразу рѣшительно за признаніе выбора, а будетъ добиваться этого признанія отъ Россіи разными, извилистыми путями. Опять начнетъ дѣйствовать якобы безкорыстное посредничество между Россіей и Англо-Австріей; при чемъ искусно будутъ выдвигаться разныя затрудненія со стороны будто бы самихъ болгаръ; а въ концѣ концевъ будетъ предложено соглашеніе, подкрѣпленное разными обѣщаніями и льстивыми увѣреніями. Разумѣется, вся эта политическая игра съ передержками основана на знаніи характеровъ и направленій и на увѣренности, что Россія не выйдетъ изъ своего чисто выжидательнаго положенія. Чтобы укрѣплять ее въ этомъ положеніи, будутъ постоянно повторяться старые припѣвы: что она докажетъ свое миролюбіе и обезпечитъ европейскій миръ (признаніемъ Кобурга), что этотъ пресловутый миръ зависитъ теперь только отъ воли одного человѣка.... и т. д. Конечно, Россія могла бы немедленно повернуть дѣло совсѣмъ иначе, заявивъ, что теперь очередь Австро-Германіи доказывать свое миролюбіе и, отказавшись отъ всякой поддержки незаконнаго тырновскаго выбора, не препятствовать выбору православнаго князя; что Россія рядомъ съ нѣмецкимъ принцемъ въ Румыніи, и послѣ Баттенберга, не можетъ допустить таковаго же принца въ Болгаріи безъ вопіющаго нарушенія, какъ собственныхъ своихъ интересовъ, такъ и интересовъ православныхъ балканскихъ народовъ. Прибавлю, что разсчеты на содѣйствіе Турціи должны быть отброшены: Турція будетъ лавировать, но въ сущности останется пока на буксирѣ у нѣмцевъ и англичанъ.

 

Хорошо въ нужный моментъ имѣть руки свободными отъ неестественныхъ соювовъ; но если всѣ удобные для дѣйствія моменты пропускать

 

 

411

 

съ цѣлью имѣть постоянно свободныя руки, то несомнѣнно враги постараются широко аксплоатировать такую политику. Посмотрите на ту же Англію: никакія затрудненія въ Ирландіи, Египтѣ, Афганистанѣ и т. п. не связываютъ ея руки для дѣйствія одновременно въ самыхъ разнообразныхъ пунктахъ, и при самыхъ разнообразныхъ отношеніяхъ.

 

            Москва, 14 іюля, 1887 г.

 

*

 

Вскорѣ затѣмъ Кобургскій прибѣлъ прибылъ въ Софію и возсѣлъ на Болгарскомъ престолѣ, не дожидаясь оффиціальнаго признанія со стороны Европейскихъ державъ и самой Порты. Тогда сами собой прекратились и мои письма, такъ какъ они имѣли своею задачею предупредить, что задняя цѣль австро-германской политики состоитъ въ новомъ водвореніи нѣмецкаго принца въ Болгаріи, а сіе послѣднее отдаетъ весь Балканскій полуостровъ въ руки пангерманизма и окончательно вытѣсняетъ оттуда русское вліяніе. Эти письма мои явились одиночною попыткою противодѣйствовать тому вліянію на дальнѣйшій ходъ событій, которое должна была оказать откровенно объявляемая русскою печатью политика выжиданія. Надѣюсь, послѣдующіе факты достаточно подтвердили мою главную мысль, что поднятый нѣмецкими газетами шумъ о войнѣ Германіи съ Франціей былъ разсчитанъ именно на то, чтобы произвести перемѣны во Французскомъ правительствѣ (собственно удалить генерала Буланже изъ министерства), а въ то же время отвлечь наше вниманіе отъ Балканскаго полуострова и побудить къ выжиданію, и что симъ выжиданіемъ австрогерманская политика отлично воспользуется для устройства своихъ дѣлъ на этомъ полуостровѣ. За одно съ нѣкоторою частью нашей публицистики, пытался я возражать и противъ англо-русской разграничительной коммиссіи въ Афганистанѣ. По сему поводу укажу на фактъ, въ свое время не замѣченный нашею печатью. Выбранный Тырновскимъ лжесобраніемъ, Кобургъ почти цѣлый мѣсяцъ медлилъ прибытіемъ въ Софію, яко-бы колеблясь въ виду несогласія Россіи на его избраніе. Но какъ только была заключена англо-русская разграничительная конвенція, онъ тотчасъ отправился въ Болгарію. Для меня по крайней мѣрѣ, ясно было, что между Берлиномъ, Лондономъ и Вѣною по сему поводу какъ бы существовало какое-то соглашеніе: Берлинъ и Вѣна выжидали съ отправкою Кобурга, чтобы не помѣшать своимъ лондонскимъ друзьямъ.

 

Почему на сей разъ выборъ остановился на Фердинандѣ Кобургѣ, а не на комъ-либо изъ многочисленныхъ протестанскихъ принцевъ Германіи, также не трудно догадаться. Какъ австрійскій принцъ, онъ являлся будто бы постороннимъ человѣкомъ для Берлина и давалъ сему послѣднему возможность отклонять русскіе протесты въ сторону Австріи;

 

 

412

 

а какъ католикъ, онъ находитъ поддержку въ Римской куріи, которую, какъ извѣстно, Бисмаркъ старается привлечь къ союзу съ пангерманизмомъ противъ славянства. Наконецъ какъ родственникъ по матери французскимъ Орлеанамъ, Кобургъ далъ Бисмарку возможность объяснять его водвореніе въ Болгаріи какою-то орлеанскою интригою. Уже тотчасъ за прибытіемъ его въ Софію появились въ нѣмецкой печати намеки на эту миѳическую интригу. А потомъ, когда обнаружены были документы, касающіяся предварительныхъ тайныхъ сношеній Кобурга съ германской дипломатіей, со стороны сей послѣдней документы эти объявлены подложными, т.-е. произведеніемъ все той же миѳической интриги Орлеановъ. Вотъ къ чему приводитъ иногда азартная политическая игра! Только благодаря деликатности Русскаго правительства, согласившагося считать эти документы подложными, игрокъ вышелъ изъ своего затрудненія.

 

Какъ прошлой зимой нѣмецкая печать подняла шумъ о предстоявшей яко бы немедленной войнѣ съ Франціей, такъ съ начала настоящей зимы (т.-е. съ ноября 1887 года) она опять, какъ бы по данному знаку, заговорила о близкой войнѣ, которую Россія будто бы намѣрена начать противъ Австро-Венгріи, и по моему крайнему разумѣнію, опять съ заднею мыслію запугать наше общественное мнѣніе и нашу печать кровавыми призраками, отвлечь серьезное вниманіе отъ Балканскаго полуострова, заставить насъ оправдываться и снова увѣрять въ своемъ миролюбіи; а между тѣмъ выиграть время для упроченія своихъ германизаторскихъ тамъ начинаній. Рядомъ съ призракомъ Австро-Русской войны, та же нѣмецкая печать стала выдвигать и призракъ Польскаго вопроса. И нельзя сказать, чтобы эти повторительные маневры пока недостигали своей цѣли. Русская публицистика, по своей малой зрѣлости, и на сей разъ поддалась подобнымъ маневрамъ; она слишкомъ усердно опровергала обвиненія противниковъ; тогда какъ ей слѣдовало ихъ самихъ выставлять нарушителями европейскаго мира и виновными въ могущихъ произойти важныхъ событіяхъ. Кто оправдывается, тотъ уже невольно уступаетъ, и кто раскрываетъ свои карты противнику, конечно большею частію будетъ въ проигрышѣ. Впрочемъ положеніе русской прессы въ отношеніи къ германской политикѣ довольно затруднительно, если взять въ разсчетъ, что усилія германскаго канцлера стѣснить патріотическую часть нашей печати не всегда бывали безъуспѣшны.

 

Въ письмахъ своихъ я уже говорилъ о тѣсныхъ взаимныхъ связяхъ Германіи и Австро-Венгріи, о томъ, что Австрія въ рукахъ Германіи представляетъ такое удобное орудіе германизаціи на юго-востокѣ Европы, отъ котораго Берлинъ ни за что въ дѣйствительности не откажется.

 

 

413

 

И чѣмъ болѣе Австрія будетъ дѣлать захватовъ на Балканскомъ полуостровѣ, тѣмъ менѣе она одна можетъ съ ними справиться и тѣмъ въ большую зависимость отъ Германіи она будетъ впадать. Посему странно мнѣ иногда читать въ русской печати толки о томъ, что Берлинъ ради сближенія съ Россіей готовъ пожертвовать Австріей. Если подобные толки исходятъ оттуда же, то понятно съ цѣлью того же уловленія насъ въ свои сѣти. А отказъ отъ Австріи въ такомъ случаѣ былъ бы неискренній, слѣдовательно обманчивый—только выигрышъ времени, не болѣе. Отличнымъ оселкомъ для всѣхъ этихъ отношеній служитъ все тотъ же принцъ Кобургскій. Германія заявляетъ, что она не имѣетъ съ нимъ ничего общаго. Австро-Венгрія, положимъ, тоже на словахъ откажется отъ всякой ему поддержки. Пожалуй онѣ напишутъ за одно съ нами коллективную ноту. А онъ все-таки остается пока въ Болгаріи, разумѣется тайно къ сему поощряемый. Такимъ образомъ явныхъ поводовъ къ столкновенію съ сосѣдними державами вѣроятно мы имѣть не будемъ, и насъ конечно ожидаетъ еще долгая дипломатическая кампанія.

 

*

 

10 августа того же 1887 года въ Ярославѣ на обѣдѣ, который данъ былъ городомъ седьмому Археологическому съѣзду, мною былъ предложенъ повторительный тостъ за здоровье Государя Императора; при чемъ я сказалъ слѣдующее:

 

«Позволю себѣ продолжить этотъ священный для насъ тостъ. Во первыхъ, напомню вамъ, что Государь Императоръ, по извѣстной всѣмъ своей любви къ Русской старинѣ и ко всему Русскому, является верховнымъ покровителемъ русской археологической науки, во имя которой мы здѣсь собрались. Во-вторыхъ, я позволю себѣ выразить пожеланіе, которое вы конечно раздѣлите со мною единодушно, ибо оно затрогиваетъ ваши патріотическія чувства. Въ виду настоящихъ обстоятельствъ, также всѣмъ извѣстныхъ, пожелаемъ, чтобы Господь Богъ помогъ нашему Державному Вождю охранить честь и интересы Россіи, какъ великой, православной и славянской державы, и побороть иноземную интригу, которая въ послѣднее время достигла такой степени коварства, которую можно назвать по-истинѣ небывалою. Еще разъ высоко поднимемъ бокалъ за драгоцѣнное здоровье Государя Императора!»

(Новое Время. 1887 года, № 4118).

 

Этимъ краткимъ словомъ, имѣвшимъ отношеніе къ послѣднему фазису Восточнаго вопроса, закончу свои о немъ разсужденія.

 

            1887 г. Декабрь

[Back to Index]