Болгария и Византия в XI–XII вв.

Г. Г. Литаврин

 

III. Борьба болгарского народа против византийского господства

 

3. НАРОДНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА В БОЛГАРИИ В КОНЦЕ XI —НАЧАЛЕ XII в. И БОГОМИЛЬСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

 

 

В последней четверти XI в. центр активной вооруженной борьбы с иноземным господством стал постепенно перемещаться на восток, в Центральную и Северо-Восточную Болгарию. До начала 70-х годов XI в. население Северо-Восточной Болгарии претерпевало неисчислимые бедствия от вторжений кочевников. Центральное правительство, нередко бессильное противопоставить кочевникам боеспособное войско, предпочитало откупаться от них щедрой выплатой денег или натравливать их друг на друга. Все это, однако, давало слабые результаты. В 1050 г.население близ Дуная помогало византийским войскам, пытавшимся помешать переправе узов (Attal., р. 83), а затем своими силами изгнало и перебило кочевников, оставшихся после набега зимовать в пределах Болгарии (ibid., р. 85). Отпор кочевникам при Исааке I недолго удерживал их от новых нашествий.

 

Но все чаще отдельные контингенты кочевников начинают оседать на болгарской территории, изыскивая modus vivendi с местным населением. Между болгарами

 

410

 

 

и кочевниками нередко устанавливаются мирные отношения. Конечно, это был длительный и постепенный процесс, годы относительного перемирия сменялись новыми столкновениями и опустошениями Северо-Восточной Болгарии, но все-таки положение менялось. У местной знати установились связи с ханами кочевых племен; в быту кочевников также наступили заметные перемены: печенежское население появляется и в городах Подунайской Болгарии.

 

Мы не будем останавливаться на всех перипетиях войн с кочевниками. Заметим, однако, что считаем преувеличением мнение о полном исчезновении византийских властей в Паристрионе на целые десятилетия. Византийские войска и власти были здесь до конца 40-х годов XI в., и в 1050 г., и в 1053 г., и в начале 70-х годов, и при Алексее I, а еще больше положение стабилизировалось в XII в.

 

Наиболее неблагоприятными для византийцев в Паристрионе были, очевидно, 60-е, вторая половина 70-х и 80-е годы, но еще вопрос, покидали ли совсем византийские гарнизоны и в эти годы нашествий города Северо-Восточной Болгарии; трудно сказать, не признавало ли население Паристриона или его часть византийскую власть и в эти периоды. Подобного рода сомнения возникают при рассмотрении повстанческого движения в Паристрионе в 70-х годах XI в.

 

Волнения начались здесь вскоре после подавления восстания 1072—1073 гг. в Западной Болгарии, а может быть, еще и в эти годы [1]. В результате политики Никифорицы, пишет Атталиат, «усилился ропот многих людей, а всего более тех, которые хорошо понимали неуместность (τὸ ἄτοπον) [такой] политики, и тех, которые находились ближе к происходящим бедам», т. е. тех представителей правящих кругов, которые, подобно Атталиату, боялись последствий безудержной алчности временщика, и тех, кто непосредственно ощущал на себе тяжесть его политики. «Негодовал, — продолжает Атталиат, — и смешанный варварский народ, живущий у Истра. Ведь на его берегах

 

 

1. Большинство историков относит волнения в Паристрионе к 1074 г. (дата назначения туда дуки Нестора). В конце 1071 г. там было во всяком случае спокойно: в ноябре этого года митрополит Дристры Леонтий присутствовал на соборе в Константинополе (Σ. В. Κουγέας. Γράμμα τοῦ αὐτοκράτορας τοῦ... Διογένους, οελ. 575).

 

411

 

 

расположено много великих городов, имеющих население, составленное изо всех языков (ἐκ πάσης γλώσσης) и поставляющее немалое число воинов» [2]. «Стараниями Никифорицы» император прекратил как раз после очередного набега печенегов ежегодную выплату денег воинам этих городов, несшим пограничную военную службу Начавшиеся после этой меры волнения в Паристрионе обеспокоили Константинополь еще и потому, что в это время там «не было никого, кто управлял бы страной» (Cedr., II, р. 719), т. е. не было дуки фемы. Поэтому туда спешно на этот пост был отправлен вестарх Нестор «родом из Иллирии» (Attal., р. 205), скорее всего, славянин. Он отправился в Паристрион «с некоторыми из жителей Дристры, обещавшими императору переход крепости на его сторону» (ibidem).

 

Из этих сообщений следует, что финансовые мероприятия Никифорицы распространялись не только на Западную, но и на Северо-Восточную Болгарию; что население пограничных городов даже в отсутствие высших византийских властей было обязано нести военную службу, получая за это ежегодное вознаграждение; что отсутствие дуки фемы в Паристрионе не означало исключения фемы из сферы византийского господства; что, наконец, среди самого населения Паристриона были довольно влиятельные круги, поддерживавшие византийцев; представители этих кругов прибыли в Константинополь с вестью о восстании в Паристрионе и о захвате повстанцами

 

 

2. Attal., р. 204. С. Лишев («За стоковото производство», стр. 79) считает, что население этих городов было обязано содержать «весьма большое количество войск».

 

3. Attal., р. 204—205. Нам кажется, что нет никаких оснований для утверждений о выплате денег всему населению этих городов (В. Г. Васильевский. Труды, I, стр. 34; В. Mакушев. История болгар в труде К. О. Иречека. ЖМНП, ч. 196, 1878, стр. 298; Н. С. Державин. История Болгарии, II, стр. 119), как и о том, что жители Паристриона были избавлены от государственных налогов («История Болгарии», 1, стр. 103; ср. В. Mакушев. Ук. соч., стр. 289). Верно, по нашему мнению, понимал это место Н. Скабаланович («Византийское государство», стр. 313). Кстати, Н. Бэнеску («La question du Paristrion», p. 308— 307; его же Changements politiques, p. 67—68) связывает «расцвет» городов на Дунае в это время с притоком румынских элементов из-за Дуная и с активизацией старого романского населения Паристриона.

 

412

 

 

Дристры и обещали императору с помощью правительственных войск подавить движение.

 

Когда Нестор прибыл на место, «он обнаружил, что жители очень мало и даже совсем не расположены возвратиться под власть императора ромеев, но вручили полную власть над акрополем своему экзарху, Татрису (Τατρυς) по прозвищу» [4]. Нестор оказался в трудном положении. В столице же его бездействие сочли предательством. Нестор, сообщает Атталиат, примкнул к восставшим, «или потрясенный страхом перед ними, или любя их образ мыслей, так как по своему роду был одинакового с ними достоинства, или побуждаемый слухами, что дом и имущество его приписаны казне под тем предлогом, что он израсходовал выданное ему из царских сокровищниц золото не по назначению: ведь Никифор относился к Нестору враждебно и сделал это дурное дело от зависти и злонравия, не умея отличать полезное от дурного, несправедливо наказывая того, кто охранял его границы (τον ἀχρίτην) во время, когда дела находились в таком смятении, и [наказывая] прежде, чем проявить разум в управлении. [Поэтому] Нестор стал соучастником восставших после долгих переговоров и клятв в том же самом их замысле. Присоединив к этому соглашению и народ печенегов, он условился с ними идти против ромеев непримиримой войной... Когда произошло это самое возмущение, они стали готовить все необходимое для войны и набега на страну ромеев» (р. 205—206).

 

Сведений о том, как протекало восстание в феме Паристрион, мы не имеем. Движение же Нестора с толпами печенегов на Константинополь едва ли можно рассматривать как один из этапов этого восстания. Нестор и его союзники грабили все на своем пути, опустошая, по словам продолжателя Скилицы, Македонию, Фракию и прилежащие к ним районы Болгарии (II, р. 719). Нестор дошел до самого Константинополя (Cedr., II, р. 719—720; Attal., р.208), требуя или выдачи ему Никифорицы «как общего неприятеля

 

 

4. Attal., р. 205. Вернее, очевидно, Татуш (Τάτους), как его называют продолжатель Скилицы (II, р. 711) и Анна (I, р. 323). См. Ф. И. Успенский. История, III, стр. 83; В. Златарски. История, II, стр. 157; П. Мутафчиев. Българи и румъни, стр. 215—225; N. Bănescu. Premiers témoignages byzantins, p. 296—297.

 

413

 

 

и врага мира, который заставил и Нестора немало страдать и конфисковал его имущество, или отстранения Никифора от должности логофета» (Attal., р. 208—209).

 

Столица оказалась в тяжелом положении, но скоро византийцы завязали переговоры с союзниками Нестора— печенегами, и, боясь их измены, он быстро «ушел в места около Дуная» (Attal., р. 209).

 

О дальнейшей судьбе восстания мы можем лишь догадываться. Очевидно, северные области фемы, прилегающие к Дунаю, не имели греческих властей в течение нескольких лет. Эти районы стали местом отправления непрерывных с конца 70-х до начала 90-х годов XI в. набегов печенегов, узов и половцев. Временный союз с кочевниками был разорван, и в условиях их непрерывных набегов восставшие не смогли, вероятно, ни укрепить своего положения, ни способствовать распространению освободительной борьбы на соседние районы Болгарии [5]. Атталиат сообщает, что в царствование Вотаниата «скифы», живущие около Истра (т. е. попросту население Паристриона), «боясь императора», сошлись на совет и отправили знатных послов к Ботаниату, объявляя себя его верными подданными. Чтобы убедить его в своей искренности, послы «изрезали ужасным образом в присутствии царя некоторых мятежников (ἀποστατας), решившихся соединиться с печенегами против царствовавшего до [Вотаниата], ясно обнаружив этим раздор (το σγίσμα) [в их среде] и явное отступничество от того [дела]» (р. 302). Следовательно, есть основание предполагать, что города по Дунаю вернулись к повиновению благодаря стараниям знати. Вполне вероятно, среди тех, кого «знатные послы» привезли в Константинополь и там убили в присутствии императора, был и вестарх Нестор. «С того времени, — продолжает Атталиат, — они уже не решались выступать для набегов и грабежей и наносить ущерб какой-либо из ромейских областей» (р. 303).

 

Конец царствования Михаила VII Дуки ознаменовался дальнейшим ухудшением положения народных масс.

 

 

5. В. Златарский («Политическото положение...», стр. 35—36 считает, что бунт был подавлен и Нестор погиб, но скоро (и вплоть до 1091 г.) византийские власти вновь были изгнаны (ср. N. Bănesсu. Les duchés..., p. 92—93).

 

414

 

 

В стране царил голод. Смерть косила население городов и деревень европейских владений Византии. Цена хлеба была баснословно велика. «Медимн хлеба, — сообщает Атталиат, — продавался за три номисмы» (р. 258). Пламя восстаний вспыхивало в различных концах империи. В Болгарии в начале короткого царствования Вотаниата в 1078 г. были два раза сделаны попытки поднять восстание. «Некий Лека (Λέκας), — сообщает продолжатель Скилицы, — из павликиан Филиппополя, выступив из Епигамврии, перебежал к печенегам и в согласии с ними угрожал стране ромеев самым ужасным» (II, р. 741). Он сделал попытку поднять восстание и в одном из самых крупных городов Болгарии — Сердике. «Лека убил, — рассказывает далее тот же автор, — епископа Сердики, державшего сторону царя и уговаривавшего город следовать его примеру» (ibid., р. 741—742). Одновременно начались волнения в городе Месемврии вблизи Анхиала, где пытался поднять восстание болгарин Добромир. Вотаниат решил «послать войска», чтобы подавить восстание (Attal., р. 302; Cedr., II, р. 741 sq.). Однако руководители восстаний неожиданно сами явились к Вотаниату с изъявлением покорности и раскаяния (Attal., р. 302; Cedr., II, р. 742). Причины такого исхода этих восстаний нам неизвестны, но, может быть, кочевники и здесь сыграли заметную роль.

 

Не прекратились восстания в Болгарии и во время правления Алексея I, причем источники впервые достаточно определенно говорят об активном участии, богомилов в народно-освободительной борьбе.

 

Мы не имеем намерений рассматривать здесь сложную и широкую проблему богомильского движения. Нам важно выяснить позицию богомилов в период византийского господства. Как известно, вопрос об этом (и в частности, об отношении богомилов к вооруженной борьбе за независимость) долго дебатировался в литературе. Подавляющее большинство историков в настоящее время отвечает на вопрос об участии богомилов в восстаниях болгар положительно. Сообщения источников о восстаниях в феме Филиппополя в 80-х годах XI в. целиком оправдывают это мнение. Открытому восстанию «еретиков» предшествовал длительный период активизации деятельности богомильских проповедников, среди которых главную роль играл некий Василий, бывший ересиархом в течение 40

 

415

 

 

лет [6]. Распространяемое им учение не было проповедью пассивного смирения и самоусовершенствования. Господствующие классы Византии усмотрели в доктрине Василия серьезную опасность, ибо Василий соединил «два дурней (них и сквернейших догмата, известные древним временам» (Анна, II, p. 350—351), а «некоторые из них и приумножил» [7]. Идеи Василия находили широкий отклик и среди греческого населения; вожди богомилов обращались прежде всего к угнетенному простому населению, к «людям из толпы, невеждам, людям, подобным свиньям, к которым те (богомилы. — Г. Л.) приходят и учат, и ввергают, и топят их в море греха» [8].

 

О восстании «еретиков» в районе Филиппополя и в самом городе сообщает Анна Комнина. Ее собственные представления об отличиях разных видов распространенных здесь ересей весьма туманны [9]. Манихейскую ересь, говорит она, «мы называем ересью павликиан», богомильская же объединила догматы и массальян, и манихеев ни представляет собой «новый вид ереси» (II, р. 350). «Все в округе Филиппополя, — пишет Анна, — были еретиками; с ними слилась и другая горькая река армян и [еще] иная из грязных источников Иакова», так что город «был, как бы это выразиться, стоком всякой скверны» (II, р. 299—300). В другом месте она говорит, что «город разделили между собой армяне, так называемые богомилы... и богоненавистнейшие

 

 

6. Πανοπλία δογματικὴ... τοῦ Ζιγαβηνοῦ. PG, t. 130, col. 1332. G.

 

7. Πανοπλία..., col. 1289. D.

 

8. Πανοπλία ..., col. 1332. Ср. Слово Козьмы Пресвитера, стр. 3—4.

 

9. Весьма приблизительное представление о богомилах имел и такой знаток церковной догматики и права, как Феодор Вальсамон, который называет богомилами массальян, евхаитов и энтусиастов (Βογομιλοι ητοι Μασσαλιανοι και Ευχαιται και Ἐνθουσιασται. — PG, t. 137, col. 844. В). Ср. также Cod. Vindob. theol. gr. 306, f. 32v:

[L. von Thaloczy. Bruchstücke aus der Geschichte der nordwestlichen Balkanländer. Wissenschaftliche Mitteilung aus Bosnien und der Herzogovina, 3, 1895, S. 298—371 (нам недоступна)]. См. К. Кrumbаcher. BZ, 5, 1896, S. 235.

 

416

 

 

павликиане, являющиеся отщепенцами от манихейской ереси» (II, р. 297). И после всего этого Анна делает весьма знаменательное замечание: «в отношении догматов они (ереси. — Г. Л.) различаются, но [все] прочие согласны в восстаниях с манихеями» (II, р. 300), указывая, таким образом, главную, наиболее отличительную черту, объединяющую все ереси «округи Филигшополя» и самого этого города, а именно —их антифеодальную направленность.

 

Эти свидетельства Анны, хотя она не указывает на этническую принадлежность восставших и называет их то манихеями (павликианами), то «армянами», и дают основания считать, что в восстаниях приняли участие также и жившие в этих районах богомилы [10]. Объединение в общей борьбе представителей различных еретических движений — факт чрезвычайно интересный: общие задачи борьбы, составлявшие основу ересей, заставили отступить на второй план разногласия в догматике.

 

Восстание началось в 1082 г., во время напряженной войны с норманнами Роберта Гвискара. Отрядом «манихеев» в количестве до 2,5 тыс. человек командовали Ксанта и Кулеос — «приверженцы той же ереси»; «все эти люди, — говорит Анна, — в высшей степени опытны в военном деле и всегда готовы, когда представится случай, отведать крови врагов; к тому же еще они отважны и чрезвычайно дерзки» (I, р. 199). Войска эти взбунтовались и, несмотря ни на какие угрозы и уговоры императора, «вернулись домой» (Anna, I, р. 232). В декабре 1083 г. [11], после того как норманская опасность миновала, Алексей I решил привести восставших к повиновению. «Это восстание, — говорит Анна, — омрачило успешное окончание войны с норманнами» (I, р. 272). Очевидно, на территории, занятой восставшими, уже не было никакой византийской администрации. Алексей не решился на военные

 

 

10. См. например, М. В. Левченко. История Византии, стр. 200; «История Болгарии», I, стр. 119; Б. Примов. Поп богомил и богомилското движение, стр. 105; Е. Вернер. Богомилството и ранносредновековните ереси в латинския запад. ИП, г. XIII, № 6, 1957, стр. 28 и др. G. Ostrogоrsky. History..., p. 318.

 

11. F. Dölger. Regesten, II, № 1105; некоторые относят это к 1084 г. (см., например, HNJ, I, str. 306).

 

417

 

 

действия, так как знал «любовь тех людей к опасностям и их неудержимость в войнах и битвах». «Царь боялся, — говорит Анна, — чтобы они не сделали чего-либо худого. Ведь до сих пор они были спокойными, живя на своей родине, и еще не обратились к грабежам и набегам» [12]. Алексей I пускается на хитрость, самым бессовестным образом нарушая свое императорское слово. Он пригласил вооруженных повстанцев в Мосинополь под предлогом смотра и переписи их имен (ibid., р. 273). В своих грамотах к ним он не скупился на обещания (ὑποσχέσεσιν). Те пришли, не подозревая обмана.

 

Это была явная ошибка. Удовлетворившись достижением своих местных целей, восставшие держались пассивной тактики, хотя обстоятельства весьма благоприятствовали активным наступательным действиям: значительную часть взрослого мужского населения в районе восстания составляли воины-стратиоты [13]; основные силы империи на Западе были заняты в войне против норманнов. Время было упущено; теперь перед ними были войска императора. Алексей I распорядился впускать в Мосинополь повстанческую армию по группам, в 10 человек каждая (Anna, I, р. 273). Входящих таким образом в город воинов немедленно обезоруживали и заковывали в кандалы. После этого Алексей I расправился и с беззащитными семьями восставших. «Подвергнув их имущество конфискации, — рассказывает Анна, — он разделил его между трудившимися с ним в происходивших битвах и [разделявшими] с ним опасность благородными стратиотами; уйдя [туда], он принял на себя руководство (οἰκονομίαν) этим [делом], и жен их, выселив из домов, держал под стражей в акрополе». Предводители же повстанцев были сосланы затем Алексеем I на острова (I, р. 274). Расправа Алексея I с восставшими вызвала новую вспышку восстания, гораздо более серьезную, чем в 1082 г. В 1084 г. один из слуг Алексея I, «манихей» Травл (Anna, I, р. 279), узнав

 

 

12. Кстати, феодальная знать, живущая в районах, соседних с восставшими, чувствовала себя не в безопасности. Именно в эти годы (1081—1083) Григорий Бакуриани «из-за непостоянства народа, живущего в феме Филиппополя, в более северных ее пределах», как он говорит (TGP, р. 9. 7—8), возвел в своих владениях близ Стенимаха многочисленные укрепления.

 

13. См. Д. Ангелов. История на Византия, I, стр. 431.

 

418

 

 

о том, как от репрессий Алексея пострадали его близкие, бежал на родину — в окрестности Филиппополя. Вокруг него сразу же образовалась большая группа единомышленников. Восставшие захватили заброшенную крепость Белятов вблизи Филиппополя и, используя ее в качестве опорного пункта, совершали оттуда смелые набеги на самый Филиппополь, в котором находился, говорит Анна, тот, «кому тогда было вверено управление манихеями» (I, р. 279). «Не довольствуясь этими (т. е. силами восставших вместе с ним. — Г. Л.), Травл заключил союз со скифами, живущими в феме Паристрион, привлекал архонтов [областей] около Дристры и Главиницы [14] и прилегающих к этим [городам] районов и посватался к дочери одного из предводителей скифов, договорившись [с ними] всеми способами вредить самодержцу...». Царь, узнав об этом, «старался привлечь его грамотами и обещаниями, опасаясь зла, какое от него могло случиться». Император обещал Травлу безнаказанность и свободу. «Но рак, — говорит Анна, — не умеет ходить прямо. А именно таким он и был, и вчера, и за три дня перед тем, привлекая скифов и приглашая еще более многочисленных из их мест (τούς τε Σκυθας ὑποποιούμενος καὶ πλείονας εἰς τῶν σφετέρων μεταπεμπόμενος χωρῶν), и разоряя все соседнее [с ромеями]» (Anna, I, р. 279—280). Это сообщение заслуживает особого внимания. Во-первых, термин «скифы» у Анны, как и других византийских авторов, употребляется в собирательном значении. Нередко под «скифами» имеются в виду и болгары, и русские, а население городов по Дунаю состояло, как говорит Атталиат, «изо всех языков» [15].

 

Впрочем, если даже допустить, что под именем «скифов» здесь подразумеваются печенеги или другие кочевники, то и в этом случае среди союзников Травла окажутся не одни только «скифы», а «еще более многочисленные» из тех мест около Дуная, где скифы поселились, иначе говоря, жители фемы Паристрион, возможно, также, и русские, живущие по Дунаю [16].

 

 

14. О Главинице Дунайской см. В. Златарски. История, II, стр.181, бел. 1; 384, бел. 2

 

15. Attal., р. 204; ср. Annа, I, р. 323; II, р. 179; Cinn., р. 95.

 

18. См. Ф. И. Успенский. Образование... Приложение № 5; В. Г. Васильевский. Труды, I, стр. 33—40.

 

419

 

 

Очевидно, некоторые районы Паристриона были в это время независимы от империи. Анна рассказывает, что скифы (печенеги) во время восстания Травла заключили союз с уже знакомым нам Татусом, по прозвищу Хали, с Сеславом (Σεσθλάβου) [17] и с Сацей, «с первым из них, владеющим Дристрой, другими же, [владеющими] Вичином [18] и всем прочим». И далее Анна сообщает о занятиях народов, живших по Дунаю. «Они овладели некоторыми местечками, говорит она, — и после этого, пользуясь в течение некоторого времени перемирием, пахали, сея просо и пшеницу» [19]. С ними-то Травл и заключил союз.

 

Травл занял горные проходы и теснины и «с тех пор, — негодует Анна, — разорял страну ромеев. Ведь народ манихеев чрезвычайно воинственен и всегда жаждет, подобно псам, пить кровь людей» (I, р. 324). В 1086 г. Алексей I отправил против восставших и союзных с ними скифов большую армию во главе с двумя лучшими полководцами империи — доместиком Запада Григорием Бакуриани и Враной. Но они потерпели жестокое поражение под Белятовом в предгорьях Балкан и оба пали в битве, как и большая часть их воинов (Anna, I, р. 324—325).

 

С этого времени борьба с восставшими соединяется с борьбой против печенегов, массами вторгавшимися во владения империи. Насколько прочен был их союз с восставшими, мы не знаем. Скорее всего, население также

 

 

17. В. Томашек («Zur Kunde», S. 484) называет его Чеславом.

 

18. Крепость на нижнем течении Дуная, о местоположении которой было много споров, см. Ю. Кулаковский. Где находилась вичинская епархия константинопольского патриархата? ВВ, IV, 1897; его же. Еще к вопросу о Вичине. ВВ, V, 1898; ср. N. Вănesсu. Fantaisies et réalités historiques; его же. Ein ethnographisches Problem am Unterlauf der Donau. Byz., VI, 1, 1931, S. 305; J. Bromberg. Toponymical and historical miscellanies on medieval Dobrudja, Bessarabia and Moldovalachia. Byz., XII, 1, 1937, p. 177—178; Byz., XIII, 1, 1938, p. 18, 29; G. Вrătianu. Заметка об ук. статье Бромберга. Byz., XII, 1, р. 181.

 

19. Anna, I, р. 323. В. Г. Васильевский (Труды, I, стр. 38; рецензия на «Образование...» Ф. Успенского, стр. 88—91) думает, что здесь идет речь о русских. Н. Бэнеску (N. Вănesсu. Les premiers témoignages..., p. 288, 304; его жe. Ein ethnographisches Problem, S. 297—298, 306—307) считает Татуша, Сеслава и Сацу — влахами, а «политические организации», во главе которых они стояли, — только валашскими (болгарам ведь, напротив, свойственно «стремление к царству»!).

 

420

 

 

страдало от их опустошительных набегов. Все это придает болгарскому движению в восточных и северных районах страны очень сложный характер. Вторжения печенегов и куман резко меняли соотношение сил, союзы с ними, непрочные и опасные, очевидно, зачастую были вынужденными.

 

После поражения под Белятовом император собрал против восставших и их союзников большое войско, набранное «отовсюду», вручив командование Татикию. Воинам было выдано годовое жалованье, чтобы они были «более ревностны в сражениях» (ibid., р. 325).

 

Татикий разбил первые отряды «скифов» и «как победитель занял Филиппополь» (ibid., р. 326), который, следовательно, к этому времени был уже в руках восставших. Основные силы восставших и их союзников находились при Белятове. Обе стороны не решились на сражение друг с другом (ibid., р. 327). На третий день, говорит Анна, «скифы» стали отступать и, быстро оторвавшись от преследующих их греков, ушли за Балканы. Войска были распущены (ibid., р. 328—329).

 

 В 1088 г. император решился перенести военные действия на территорию фемы Паристрион, за Балканы. В Европу были стянуты большие военные силы. Часть их была направлена к Дристре морем (Anna, I, р. 333). Узнав об этом, Татус отправился за Дунай искать помощи у куман (ibid., р. 341). Целью императора было не только дать отпор кочевникам, но и привести к повиновению население фемы Паристрион, в особенности население придунайских городов. Плиска и, очевидно, Преслав были или теперь заняты византийцами, или не утрачивались ими и ранее. Впоследствии под Дристрой императору дают советы отступить в Преслав, сильно укрепленный (ibid., р. 342). Дристра была взята приступом, но два акрополя города остались в руках «соотечественников Татуса», как говорит Анна (I, р. 341), и Алексей I, не взяв их, оставил и самый город. После страшного поражения византийцев через несколько дней в битве с печенегами подунайские районы вновь оказались предоставленными самим себе. Лишь в 1091 г., после жестокой битвы, завершившейся истреблением печенегов, и после отхода куманов за Дунай, власть Византии в феме Паристрион была восстановлена, появился там и «дука областей около Дуная» Лев Никерит (ibid., р. 422).

 

421

 

 

Через три-четыре года в Паристрионе вновь появились куманы, приведенные самозванцем, называвшим себя сыном Романа IV Диогена. Очевидно, какая-то часть болгарского и валашского населения фемы и прилегающих к Балканам с юга районов примкнула к Лжедиогену; удобные проходы через Балканы показали Лжедиогену и команам «влахи» — жители крепости Галоя [20], которые, тотчас связав того, кому была вверена охрана крепости, выдали его команам, а сами приняли их с радостными приветствиями (Anna, II, р. 11—12). Так же поступили, «провозглашая [царем] Лжедиогена», и жители (ἔποικοι) соседних городов, в частности «Диамполя и прочих» (ibid., р. 12). После пленения самозванца и поражения коман византийцы, однако, легко восстановили свою власть на севере Болгарии. Движение самозванца с полчищами кочевников, грабивших болгарское население (ibid., р. 23, 24), не привлекло, за немногими исключениями, симпатий народа.

 

В конце царствования Алексея I Комнина (1110—1118 гг.) в Болгарии снова активизируется богомильское движение. Вновь грозит перерасти в восстание брожение среди населения в феме Филиппополя. В 1114—1115 гг. в северо-западные районы Болгарии вторглись куманы. Император, собрав войска, расположил их в Сердике, Перице (Петриче?) и в Филиппополе (ibid., р. 295—297), где он сам остановился. Но слухи о куманах временно прекратились, и император решил, воспользовавшись стянутыми сюда войсками, учинить расправу над еретиками. Перед приходом императора, сообщает Анна, еретики Филиппополя «тиранили тамошних христиан и разграбили все их имущество, мало заботясь или вовсе не заботясь о посланных императором [для управления]».

 

Действительно, дело доходило до вооруженных столкновений с восставшими. «Отец мой и самодержец, — говорит Анна, — противопоставив им (еретикам. — Г. Л.) свою военную многоопытность, одних захватил без сражений, других же поработил оружием» (II, р. 300). И Анна всячески восхваляет Алексея, называя его расправу

 

 

20. А. Т. Игнатьев («Градището при с. Комарево, Карнобадско». ИБАИ, I, 1924, стр. 206—207) помещает эту крепость близ с. Комарево, где доныне сохранились развалины. Ср. В. Златарски. История, II, стр. 105, бел. 1.

 

422

 

 

«апостольским трудом», а его самого — «тринадцатым апостолом» (ibid., р. 300—301). Расправу эту возглавил сам император, которому помогали церковный глава фемы — архиерей Филиппополя — и Никифор Вриенний, муж Анны (ibid., р. 301).

 

Движение павликиан и богомилов возглавляли Кулеон [21], Кусиос и Фолон. Анна хочет представить дело как безобидную дискуссию императора с еретиками. Император, пишет она (II, р. 301—304), проводил ночи в горячих спорах с ними. Многие вернулись к православию, будто бы благодаря этим беседам, «исповедуя свои грехи». Несомненно, дело обстояло не совсем так [22]. Император занимался не уговорами и наставлениями. Он обрушился на еретиков с репрессиями: чинил суд и расправу, конфискуя имущество, заключая под стражу, обличая в ереси и принуждая к публичному отречению от нее. «Так как он,—говорит Анна (II, р. 304), — никак не убедил их (Кулеона, Кусиона и Фолона. — Г. Л.), окончательно устав от глупости этих людей, он отослал их в царственный город, определив местом пребывания (ἑστίαν) для них портики вокруг большого дворца». Имущество павликиан и богомилов было конфисковано вплоть до их жилищ. Всех еретиков, сообщает Анна (II, р. 304), «пойманных ранее и теперь... захваченных», было до 10 тыс.

 

Любопытен принцип, по которому Алексей I определял свое отношение к разным группам обращенных еретиков. «Занимающих среди них первое место, — говорит об этом Анна,—он счел достойными великих даров и причислил к предводителям стратиотов, людей же из простого народа (χυδαιοτέρους), объединив с [теми], которые были землекопами и проводили жиазнь около плуга и быков вместе с детьми и женами, и построив им город где-то вблизи Филиппополя, по ту сторону реки Гебра (Марицы.—Г. Л.), поселил там, назвав город Алексеуполем или Неокастро» [23].

 

 

21. Кулеоном звали также предводителя восставших в 1082 г. (см. стр. 417).

 

22. Кстати, Анна замечает, что «еще больше» ею опущено из рассказа (II, р. 305).

 

23. Anna, ΙΙ, р. 305. Ф. Дэльгер («Regesten», II, № 1268) относит эти события к 1115 г., причем говорит лишь об «обращенных богомилах»; принимает эту датировку и В. Златарский («История», II, стр. 365, бел. 1).

 

423

 

 

Крайне сомнительным является сообщение Анны, что впоследствии еретикам было возвращено все ранее конфискованное имущество. Император, говорит она (II, р. 305),«победил [их] еще более, возвратив и тем и другим и плуги, и виноградники, и дома, и недвижимые владения». Может быть, плуги еще можно было вернуть. Но как это сделать с «недвижимыми владениями»? Вероятно, им была отведена на новом месте земля под посевы, виноградники и усадьбы. Если это была новь или давно заброшенная земля, то переселенцам нелегко было достигнуть прежнего уровня своего благосостояния [24].

 

Из взятых под стражу предводителей восставших отрекся от ереси один — Кулеон. Кусион и Фолон оставались, говорит Анна, непреклонными и были брошены царем в тюрьму, где и погибли, несмотря на «хорошее питание» (II, р. 306).

 

Обрушился Алексей с репрессиями на богомилов и в других районах западных владений Византии. По словам Анны (II, р. 350), в те годы «поднялась огромная туча еретиков». Глава богомилов Василий переходил с места на место, проповедуя свое учение и «распространил зло повсюду» (Anna, II, р. 351—352) 25, даже в Константинополе (Zonaras, col. 305). Сначала, еще в 1110—1111 гг., были схвачены несколько богомилов, в их числе один из 12 ближайших учеников («апостолов») Василия — Дивлатий (Διλάτιος). Не вынеся пыток, Дивлатий выдал имя учителя и других «апостолов» (Anna, II, р. 352). Василий был сожжен на костре, а не отрекшиеся от ереси его ученики «поумирали» в тюрьмах, хотя, снова добавляет Анна, «получали

 

 

24. Н. С. Гроссу («Церковно-религиозная политика», стр. 541) говорит в связи с этим об «отеческой заботливости» Алексея I» который будто бы насадил для «павликиан» виноградники. Д. Ангелов видит в этих мерах Алексея I уступку обращенным еретикам, подвергавшимся обезземеливанию и теперь наделенным землей, что должно было ослабить их недовольство. («Богомильство в Болгарии», стр. 124; см. его же. История на Византия, I, стр. 448—449). Ср. В. Златарски. История, II, стр. 365, бел. 1.

 

25. Д. Ангелов предполагает, что Василий проповедовал, в частности, в Южной Фракии, где тогда было значительным славянское население (D. Angelov. Zur Geschichte des Bogomilismus in Thrakien in der 1. Hälfte des 14. Jahrhunderts. BZ, 51, 1958, S. 377).

 

424

 

 

щедро питание и одежду» [26]. Ф. И. Успенский высказал предположение, что «сбросивший рясу монах», подстрекавший население против Феофилакта (Theophyl., col. 516. А—С), был главой богомилов Василием [27]. В. Г. Васильевский возражал, что Феофилактово описание (хотя и крайне пристрастное) поведения монаха никак не соответствует тому суровому аскетизму, который, по рассказу Анны (II, р. 351) и Зигавена [28], был свойственен Василию [29].

 

Едва ли возможно решение этого вопроса на известных нам материалах. Гораздо более важен спор Васильевского и Успенского о том, можно ли на основании писем Феофилакта делать вывод об активизации богомильского движения в Западной Болгарии в то время. Ф. Успенский утверждает, что в Западной Болгарии в конце XI—начале XII в. имело место серьезное освободительное движение, в котором богомилы принимали активное участие [30]. Васильевский говорит, что Феофилакт не дает нам решительно ничего для подтверждения гипотезы Успенского [31]. Мы уже привели выше сообщения Феофилакта о враждебном отношении болгар к византийским властям и к самому Феофилакту. Об еретиках же у него есть лишь одно сообщение (не считая письма об армянах). Жалуясь на своего непослушного парика Лазаря, Феофилакт говорит (col. 445.А), что он (Лазарь), кроме округа Охрида, «обходит и другие области (χῶρας) Болгарии и ищет исключительно усердно, есть ли кто осужденный нами за ересь» или за другие преступления против законов церкви. «Найдя же таких много, он ведет их против нас». Примерно, в это же время (1096 г.) крестоносцы сожгли город

 

 

26. Anna, II, р. 360,364. В. Златарский («История», II, стр. 364) считает, что Василий был схвачен в 1111 г., а сожжен в 1114 г. Дата ареста Василия подтверждается указанием Анны на то, что патриархом в то время был Николай III Грамматик (Annа, II, р. 354), умерший в 1111 г. (V. Grumel. La Chronologie..., p. 436).

 

27. Φ. И. Успенский. Образование..., стр. 32, прим. 2; стр. 52, прим. 2.

 

28. Πανοπλία..., col., 1320.D; 1325.С; ср. Ζоnaras, col. 305 sq.

 

29, В. Г. Васильевский. Рецензия на ук. соч. Ф. И. Успенского, стр. 22, 165 сл.

 

30. Ф. И. Успенский. Образование..., стр. 5, 32, прим. 3; стр. 55, прим. 3.

 

31. В. Г. Васильевский. Рецензия на ук. соч. Ф. И. Успенского, стр. 22. Ср. HNJ, I, str. 312.

 

425

 

 

Пелагонию, «который был населен одними еретиками» [32]. Не случайны и такие названия сел, существоваших в Македонии в то время, как с. Богомила у Прилепа, с. Котугерци у Водена, с. Котугерци, Иеремия и Богослов в области Осогова, с. Недокрыштеница близ Пчинского Козяка [33]. В Македонии же вел борьбу с богомилами в XII в. и Илларион Могленский [34]. Восстания в Македонии во время Феофилиакта, может быть, и не было, но были серьезные волнения, в которых богомилы принимали участие.

 

Почти столетний период, следующий за восстанием 1072—1073 гг. отличается, таким образом, рядом новых черт. Прежде всего, меняется центр восстаний — он перемещается в Центральную, Южную и Северную Болгарию. Восстания локальны и быстро затухают, но они следуют одно за другим. Серьезную роль в ходе самого движения играли вторжения кочевников, с которым руководители восставших пытались заключать договоры. В условиях, когда восстание не получало большого размаха, эти союзы, однако, вряд ли содействовали успеху. Население опасалось своих вчерашних врагов, преследовавших главным образом цели грабежа, и не столько стремилось к совместным действиям с ними, сколько к защите своих очагов. Традиции длительных мирных сношений с кочевниками только что возникали; союз с ними в этот период (в конце XI — начале XII в.) не только не мог дать положительных результатов, но, по нашему мнению, был лишь гибелен для исхода борьбы.

 

Несмотря на крайнюю лаконичность источников, есть, однако, основания думать, что и в этих восстаниях серьезную роль играло свободное крестьянство и свободное население городов. Наиболее примечательный факт — постепенное повышение роли богомилов; антифеодальная ересь находила все больше сторонников среди тех категорий населения, вовлечение в феодальную зависимость которых

 

 

32. Gesta dei per Francos. Hanoviae, 1611, I, p. 658; ср. II, p. 137.

 

33. Б. Πримов. Към въпроса за общественно-политическите възгледи на богомилите. ИП, г. XI, № 1, 1955, стр. 45 и указанная там литература.

 

34. Й. Иванов. Български старини..., стр. 420; В. Златарски. История, II, стр. 407; Д. Ангелов. Богомильство в Болгарии, стр. 126—127.

 

426

 

 

стало повседневной реальностью. Однако количество такого населения было здесь в это время еще невелико. Массы народа еще не поднялись на освободительную борьбу; нужны были более благоприятные условия, которые созрели в Болгарии только к концу XII в.

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]