Исследования по древнерусской литературе

Д. С. Лихачев

II. Изучения

6. Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского

(Публикуется по кн.: ТОДРЛ, М.; Л., 1947, т. 5, с. 36—56.)

__1_     —     __2_     —     __3_     —     __4_     —     __5_     —     __6_

Изучение литературной традиции в житии Александра Невского значительно затруднено тем обстоятельством, что история текста жития недостаточно прояснена. Исследование редакций жития Александра Невского только началось и не имеет еще сколько-нибудь прочных общих решений.

Крупный труд В. Мансикки «Житие Александра Невского. Разбор редакций и текст» (СПб., 1913) имеет существенные недостатки. Несмотря на всю тщательность и добросовестность произведенной в нем работы две неверные методологические установки свели на нет многие из выводов этого труда. Во-первых, рассматривая летописные редакции жития, В. Мансикка объединяет их историю с историей тех летописных сводов, в которые они заключены. История летописных редакций для него лишь частный случай истории летописания. История же летописания всецело подчиняется им схеме, предложенной А. А. Шахматовым; при этом В. Мансикка не отделяет твердых достижений исследования A. А. Шахматова от некоторых его шатких гипотез. Во-вторых, B. Мансикка по большей части исходит из предположения, что чем моложе список или летописный свод, тем моложе и заключенная в них редакция жития. Обе эти предпосылки, неверные по существу, в особенности оказались ошибочными при применении к житию Александра Невского, в истории редакций которого древние версии жития неожиданно оказывались в поздних летописных сводах и в поздних списках.

Вместе с тем следует заметить, что хотя история летописания должна приниматься во внимание во всех случаях, когда исследуются произведения, вошедшие в состав летописей, однако, поскольку литературные памятники, включаемые в летопись, имели не только летописную, но и внелетописную письменную традицию, изучения состава свода, приемов переработки летописцем своего материала недостаточно для объяснения всех их особенностей. Как известно, русские летописцы никогда не ограничивали своей компилятивной работы только летописными материалами. Летописцы могли привлекать для своего труда и внелето-писные редакции жития, естественно предпочитая старшие списки более новым.

Вследствие неверных методологических предпосылок в работе В. Мансикки оказалась явно неправильно освещенной редакция жития в Софийской I летописи. В. Мансикка рассматривал текст жития Александра Невского из Софийской I летописи исключительно в рамках летописной традиции и причислял его к вариантам редакции новгородского свода 1448 г. [1] Все особенности редакции

1. В работе «Киевский Начальный свод 1095 года» (Архив АН СССР, ф. 134, оп. 1, № 227) А. А. Шахматов отказался от датировки Новгородско-Софийского свода 1448-м годом под влиянием разъяснений А. В. Маркова. (см.: А. А. Шахматов. 1864—1920: Сборник статей и материалов. М.; Л., 1947, с. 135).

201

Софийской I, как, например, обширное заглавие, сравнение с «царем Алевхысом» и пр., В. Мансикка считает изделием самого составителя списка «Софийской первой летописи», [2] хотя и отозвался в неопределенных выражениях о древности многих чтений Софийской I летописи. Составитель Софийской I летописи, — говорит он, — «дорожит выражениями жития», «не пренебрегает выражениями жития», [3] включает «черты из списков старого типа». [4] Между тем редакцию жития Софийской I следует явно объединять с так называемой «новой редакцией» (в списках собрания Уварова, № 514, л. 289; Рукописного отделения БАН, № 13.4.8). Близость [5] эта не укрылась и от наблюдений В. Мансикки. Считая, однако, на основании внешней истории летописных сводов и по датировке списков «новую редакцию» сравнительно поздней, В. Мансикка предположил, что составитель «новой редакции» жития пользовался житием Софийской I летописи. Между тем многие из древнейших черт «новой редакции» (древность их нащупывалась самим В. Мансиккои и была подтверждена наблюдениями Н. Серебрянского [6]) не находят себе параллелей в Софийской I, а древние чтения Софийской I не находят себе параллелей в «новой редакции». Поэтому вероятнее предположить, что и редакция Софийской I летописи, и «новая редакция» имеют какую-то более сложную историю, восходя (обе самостоятельно) к древнейшей редакции жития. Слепое следование схеме А. А. Шахматова не позволило, однако, В. Мансикке объединить версии жития Александра Невского в Софийской I и в «новой редакции» в одну группу и увидеть в ней остатки древнейшей редакции.

Не ясны также соотношения редакций жития Лаврентьевской летописи и Псковской II. Исходя из соображений бóльшей древности Лаврентьевского списка, В. Мансикка находил Лаврентьевскую редакцию более старой. Между тем, как уже отметил Н. Серебрянский, [7] нет оснований считать текст жития в Псковской II летописи более поздним, чем в Лаврентьевской. Отметим попутно, что изучение Лаврентьевского списка М. Д. Приселковым нисколько не подвинуло разрешения вопроса о том, когда была составлена редакция, включенная в Лаврентьевскую летопись. Не считаясь с явными указаниями текста летописи на то, что мы имеем дело со вставкой жития, [8] М. Д. Приселков предполагал,

2. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского: Разбор редакций  текст. СПб., 1913, с. 69.

3. Там же, с. 72.

4. Там же, с. 73.

5. Близок к ним и текст жития в сборнике XV в. из собрания Н. П. Лихачева. Издан:  М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 126—137.

6. С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития: (обзор редакций и тексты). М., 1915, с. 195 и след.

7. Там же, с. 176.

8. Первоначальный летописный текст заключал, по-видимому, только известие о смерти Александра, житие же вставлено позднее. См. в Лаврентьевской летописи под 1263 г.: «Того же лета. Преставися великий князь Олександр сын Ярославль. Скажем же мужство и житье его. О Господе нашемь Иисусе Христе аз худый, грешный, недостойный начинаю писати житье великого князя Олександра. . .».

202

что житие Александра Невского было включено в летопись одновременно с составлением основного текста вскоре после смерти Александра (свод 1263 г.). [9]

До сих пор не выяснено, к какой редакции — к Лаврентьевской или к Псковской II — ближе текст жития Александра в известном Псковско-Печерском сборнике, где он находится непосредственно вслед за «Словом о погибели Русской земли». Между тем особенно теперь, после открытия В. И. Малышевым нового списка жития в таком же сочетании, выступает важность именно этого типа жития.

Таким образом, житие Александра, разбор его редакций и текста, ждет еще своего исследователя. Чрезвычайно важными, но беглыми замечаниями Н. Серебрянского изучение редакций жития Александра Невского ограничиться не может. Предполагаем, что некоторые историко-литературные наблюдения, излагаемые нами ниже, помогут в изучении редакций жития, так же как изучение редакций могло бы помочь в исследовании чисто историко-литературном.

В дальнейшем мы пользуемся в основном так называемой Лаврентьевской редакцией в списке МДА, № 208, XVI в. (издана у В. Мансикки), а в некоторых случаях прибегаем к так называемой «новой», или второй, редакции в списке Уварова, № 514 (369), XVI в. (издана у В. Мансикки) и к Псковско-Печерской редакции (издана у Н. Серебрянского с дополнениями из Пролога Румянцевской Библиотеки, № 1772 (ныне ГБЛ, собр. Олонецкой семинарии, № 15), XVI в. и вариантами из рукописи МДА, № 208, XVI—XVII вв.).

1

Во всех основных списках жития Александра Невского приводится известный ответ Александра послам папы: «от Адама до потопа, от потопа до разделения язык. . .» и т. д. Исследуя литературную традицию в житии Александра Невского, В. Мансикка приводит, между прочим, этот ответ в качестве примера влияния на житие летописи. «Подобное „Сказание въкратце су-

9.  «Смерть Александра Невского в 1263 г. вызвала попытку создать как бы продолжение того великокняжеского летописца, который был создан Ярославом в 1239 г. . . .общий состав известий за время великого княжения Александра Невского был так беден, что у составителя свода 1263 г. явилась мысль дать особое приложение, в котором очевидец и сотрудник покойного князя вскоре поеле смерти последнего рассказывал бы о его жизни и деятельности» (П р и с е л к о в  М. Д. Лаврентьевская летопись: История текста. — Учев. зап. Ленингр. ун-та, 1939, № 32. Сер. исторических наук, вып. 2, с. 130).

203

щиимь от Адама до днешняго времене”, — пишет В. Мансикка, — напечатано в прибавлениях к 1 тому Полного Собрания Летописей. Ход мировой истории распределен на периоды, соответствующие перечню событий в ответе Александра. Под г. 6360, когда летописец впервые начинает „числа положить”, он обозначает время между названными событиями: от Адама до потопа лет 2242, а от потопа до Оврама лет 1000 и 82, а от Аврама до исхоженья Моисеева лет 430 и т. д. В виде особой статьи встречается подобный отрывок, между прочим, в сборнике Московской типографской библиотеки (№ 396, л. 126 об., XVII в.) . . .» [10]

Уточним сделанное В. Мансиккой сопоставление. Приведенный им отрывок читается в Повести временных лет под 852 г. и восходит к «Никифорову летописцу вскоре». [11] Греческий текст Никифорова летописца, как доказано его издателем C. De-Boor’ом, [12] распадается на две редакции. Кроме того, отдельные списки летописца имели продолжения (основной текст доведен до года смерти Никифора — 829-го). Текст вставки в Повести временных лет из Никифорова летописца соответствует его второй редакции. Как сразу видно, ответ Александра Невского послам папы от текста Повести временных лет отличается следующими тремя особенностями: 1) в нем отсутствуют хронологические данные, опущение которых, в сущности, понятно: оно вызвано самим характером ответа, не нуждавшимся в них; 2) в нем отсутствуют две хронологические вехи: пленение Иерусалима Веспасианом и царствование Александра Македонского; 3) периодизация мировой истории продолжена в нем указаниями на первый и на седьмой (последний) вселенские соборы.

С последним добавлением, т. е. с указаниями на первый и последний соборы как на два этапа мировой истории, этот отрывок входил в состав Русского Хронографа. Именно этот хронографический отрывок из Никифорова летописца и является наиболее близким к ответу Александра Невского послам папы. Привожу оба текста параллельно.

10. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 47.

11. См.:  Ш а х м а т о в  А. А. «Повесть временных лет» и ее источники. — ТОДРЛ, М.; Л., 1940, т. 4, с. 64 и след.

12. Nicephori archiepiscopi Constantinopolitani opuscula historica. Lipsiae, 1880.

13. Ср. греческое название Никифорова летописца вскоре:

204

Из приведенного сопоставления явствует, что ответ Александра представляет собою систематическую и вполне логическую выборку из хронографического (а не летописного) отрывка Никифорова летописца. Недоумение вызывает лишь пропуск в ответе Александра двух этапов мировой истории: царствования Александра Македонского и взятия Иерусалима, обычно соответствующих в самом хронографе Александрии и Повести Иосифа Флавия о взятии Иерусалима. В качестве догадки предполагаем, что эти два этапа мировой истории имелись в первоначальной редакции жития Александра Невского, в которой были сравнения Александра с образами Александрии и повести Иосифа Флавия, но исчезли при ее оцерковлении, [15] при удалении из нее образов Александрии и повести Флавия.

Нас не должно удивлять то, что Александр Невский избрал для своего ответа послам папы столь странную и не идущую к делу на первый взгляд форму: хронографы в Древней Руси постоянно рассматривались как история вероисповедания по преимуществу. Хронографы обычно открывались статьями «Изложение о вере», «Святого Феодорита, как подобает креститися», «Указ, чесо ради поклоняемся на въсток». [16] В состав древних компилятивных хронографов (Еллинского летописца второй редакции) входила, например, «Повесть въкратце полезна о Латынех, когда отлучишася

14. Год пропущен. Примеч. издателя.

15. См. гипотезу Н. Серебрянского (Древнерусские княжеские жития, с. 191 и след.), объясняющую особенности так называемой «особой» редакции (в списках Уваровском, № 514 (369), XVI в. и БАН, № 13.4.8. второй половины XVI в.).

16. См.: ПСРЛ, СПб., 1911, т. 2, ч. 1, с. 14—19.

205

от Грек и святыа Божиа церкви». В ней рассказывалось о Коруловых еретиках, развративших своим учением Рим, о судьбе Михаила Сингела и учеников его Феофана и Феодора, о папе Формосе; излагались основные заблуждения Латинской церкви (некоторые — фантастические), а затем рассказывалось о крещении Болгар, Руси (якобы во время похода Владимира на Царьград) и Угров с последующим их отпадением в латинство. Успехи латинства объяснялись, между прочим, военной слабостью Византии, вызванной нападением магометан. Здесь же упоминалось и о покорении Руси агарянами.

Как идейный оплот православия хронографы рассматривались и в византийской литературе. В предисловии к хронике Георгия Амартола говорилось о том, что цель книги — рассказать о «елиньскых философ еретичьстве и складание басньных вер» и дать историю православия в борьбе с ересями: «манихейско бесовьствие», «на иконы шибеная ересь» — «откуду начатъся и кде погрязе». [17]

Самые хронографические статьи, посвященные тому или иному византийскому императору, обычно имеют сведения о его православии или еретичестве, иногда выделяемые киноварью. [18] Таким образом, в ответе Александра Невского папе римскому заключалась по существу хронографическая история православия и еретичества. Ссылка Александра Невского на всемирную историю должна, таким образом, рассматриваться как ссылка на Хронограф; по существу ответ Александра Невского, как мы видели, и был взят из Хронографа.

Тот же «Никифоров летописец вскоре», вернее его продолжение, отразился не только в основном тексте жития Александра Невского, но и в «Слове о погибели Русской земли». В самом деле, в «Слове о погибели Русской земли», как известно, император Мануил сделан современником Владимира Мономаха («жюр Маноуил царегородскый опас имея, поне и великыя дары посылаша к нему, абы под ним великый князь Володимер Царягорода не взял»), [19] тогда как на самом деле он царствовал с 1143 по 1180 г. Объяснение этому находим в продолжении «Никифорова летописца вскоре». В русских рукописях [20] вслед за Никифоровым летописцем встречаем перечень византийских императоров с обозначением,

17. И с т р и н  В. М. Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе. Пг., 1920, т. 1, о. 28.

18. См. например, Еллинскин летописец из собрания Плигина: Рук. отд. БАН, № 33.8.13, л. 118, 118 об., 119, 121, 122, 123 об., 124, 124 об., 125, 125 об., 160, 204 об., 207, 230, 243 об. и др.; помню также о двух гипотезах, связывавших возникновение отдельных видов компилятивных хронографов с вероисповедными спорами: гипотеза В. М. Истрина о связи составления «Иудейского» хронографа со спорами против иудейства и гипотеза А. А. Шахматова о возникновении «Русского хронографа» в 1442 г. в связи с Флорентийской унией 1439 г.

19. Л о п а р е в  X. Слово о погибели Рускыя земли. Вновь найденный памятник литературы XIII в. — ПДП, 1892, т. 84, с. 24.

20. См.: ПСРЛ, СПб., 1862, т. 9, с. XX. Ср. Еллинский летописец второй редакции (БАН, 33.8.13, л. 294—294 об.).

206

кто из них был православным, и кто нет. Перечень этот носит название: «Цари царствующий в Константине граде, православнии же и еретицы». Хронологические указания взяты в нем из Никифорова летописца. Важно при этом, что царствование Алексея Комнина определено в нем в семь лет и шесть месяцев вместо тридцати лет и пяти месяцев. [21] Благодаря этой ошибке царствование Мануила отодвигалось на тридцать лет назад, и он оказывался современником Владимира Мономаха. [22] И действительно, в Русском Хронографе, в части, взятой, по-видимому, из Еллинского летописца, мы встречаем следующий текст: «По Никифоре Ватаниоте царствова Алексей Комнин лет 7 и месяць 7. Православен»; [23] а затем, в связи с этой хронологией, в следующей, 189-й, главе: «При сем цари Мануиле в лето 6620 преставися Святополк Изяславичь, быв на великом княжении лет 21, и седе на великом княжении в Киеве Владимер Манамах, сын Всеволожь. . . и преставися Владимер Манамах в лето 6633. . . его же вся страны трепетаху». [24]

Итак, «Никифоров летописец вскоре» дважды отразился в житии Александра Невского. Один раз в самом тексте жития, а другой раз в «Слове о погибели. . .», которое теперь уже, после открытия нового списка этого памятника, с известной долей вероятности можно считать вводной статьей к житию.

Сразу же отметим одно обстоятельство, которое окажется для вас важным в последующем изложении. «Никифоров летописец вскоре» в отдельных списках не встречается, он всегда входил в состав компиляций, цитировался в составе летописей, хронографов, кормчих. В частности, он входил в состав компилятивных хронографов домонгольской поры. [25] Мы видели выше, что летописный отрывок Никифорова летописца не мог оказать влияния на житие Александра, так как нами отмечено влияние тех его частей, которые в летопись не входили. Следовательно, остается предположить, что «Никифоров летописец вскоре» был известен автору жития либо в составе компилятивного хронографа, либо в составе кормчей. [26] Ряд признаков, как увидим ниже, указывает, что таким источником был именно компилятивный хронограф.

21. ПСРЛ, т. 9, с. XXI.

22. На Хронограф как на источник ошибки «Слова о погибели, . .» впервые указал И. Жданов (Русский былевой эпос. СПб., 1895, с. 97—98).

23. ПСРЛ, т. 22, ч. 1, с. 381.

24. Там же, с. 386—387.

25. «В состав этой энциклопедии (Еллинского летописца, по Шахматову. — Д. Л.) входил, между прочим, Никифоров летописец, что видно из его постоянной связи с Еллинским летописцем: ср. тожественное содержание в изложении данных о позднейших византийских императорах между некоторыми списками Никифорова летописца и списками II вида Еллинского летописца» (Ш а х м а т о в  А. Древнеболгарская энциклопедия X века. — В кн.: Византийский Временник. СПб., 1900, т. 7, вып. 1—2, с. 34).

26. О Никифоровой летописце в последней см.:  С т е п а н о в  Н. В. Летописец вскоре патриарха Никифора в Новгородской кормчей. — ИОРЯС,

207

2

В своем исследовании Ипатьевской летописи акад. А. С. Орлов, указав влияние компилятивного (Еллинского и Римского) хронографа на вторую половину Ипатьевской летописи (за XIII в.), считал возможным предположить, что «если два–три произведения, отразившиеся на летописи, в то же время входили совместно в состав хронографа, то скорее всего они влияли на нее не своим отдельным текстом, а именно через хронограф, откуда иные из них нам только и известны». [27]

В. Мансикка установил влияние на житие Александра Невского «Повести о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия, [28] Н. Серебрянский — «Александрии» псевдо-Каллисфена [29] и «Повести о Троянском пленении». [30] Все эти произведения, а также «Летописец Никифоров вскоре», влияние которого мы отметили выше, входили в обычняй состав компилятивных хронографов домонгольской поры. Больше того, все перечисленные выше произведения в отдельном виде не встречались. О «Никифоровой летописце вскоре» в этом отношении мы уже говорили выше. Троянская история Дигениса Критского была известна только по 5-й книге Хроники Малалы, вошедшей в компилятивные хронографы домонгольской поры. Псевдо-Каллисфенова «Александрия» также входила в состав домонгольских компилятивных хронографов; отдельные поздние списки ее являются извлечениями из хронографов. Наконец, только в составе компилятивных хронографов была известна и «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия (в Еллинском летописце второй редакции; также в Архивском хронографе). Поэтому мы вправе предполагать, что перечисленные произведения, влияние которых на житие Александра может считаться прочно установленным, влияли не порознь, а в составе того же компилятивного хронографа.

Наше предположение может быть подкреплено и тем обстоятельством, что большинство указанных В. Мансиккой библейских параллелей к житию также входили в состав компилятивного хронографа. Например:

27. О р л о в  А. С. К вопросу об Ипатьевской летописи. — ИОРЯС, 1926, т. 31, с. 96.

28. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 26—32. Ср. также:  Б а р с о в  Б. В. «Слово о полку Игореве» как художественный памятник Киевской дружинной Руси. М., 1887, т. 1, с. 217.

29. С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития, с. 184 и след.

30. Там же, с. 210 и др.

208

Упоминаемый в житии Александра библейский рассказ о помощи ангелов царю Езекии против полчищ Сеннахерима также имеется в Хронике Амартола, [31] входившей в состав компилятивных хронографов домонгольской поры. Впрочем, последняя параллель приводится также и в «Повести о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия, также, как было уже упомянуто, входившей в состав компилятивных хронографов.

Кроме перечисленных выше произведений — «Александрии», «Повести о пленении Иерусалима», Троянской истории, Летописца Никифора и отдельных библейских параллелей, входивших в состав домонгольских компилятивных хронографов, — в житии Александра Невского отразилась также стилистическая манера повести о Девгении Акрите. Сопоставление повести о Девгении Акрите и жития Александра Невского было подробно проведено Н. Серебрянским, [32] и основательность его не вызывает сом-

31. И с т р и н  В. М. Хроника Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе, т. 1, с. 159.

32. С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития, с. 210 и др. Приведен некоторые параллели между житием и повестью о Девгении дополнительно к тем, которые были указаны Н. Серебрянским. «Сказание, како победи Девгений Василия царя» начинает рассказ так: «Некто бысть царь именем Василий и слышав о дерзости и храбрости Девгениеве, бысть яростен зело и желание имея велие како бы его добыти. . . и услышав Девген(и)еву дерзость, яростен бысть, борае нарядив послы своя, посла грамоту, написав с ласканием прелестью. ..» (С п е р а н с к и й  М. Н. Девгениево деяние: К истории его текста в старинной русской письменности. — СОРЯС, 1922, т. 99, № 7, с. 145). Ср. начало рассказа жития о Невской битве: «И се слыша краль части Римскиа, от полунощныя страны, таковое мужество князя Александра Ярославичя, и рече: Пойду, попленю землю Александрову» (М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 2). Повесть и житие совпадают и в отдельных выражениях, например, в повести о Девгении: «един от них на сто наедет» (в сп. М.-П. и Т.), «един на сто человек наедет» (в сп. Пып.) и в житии: «сей наехавше на шняку», «сей наехав многажды бьяшася», «сей наехав на полк с мечем и мужествовал» (М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 4). В. Мансикка сопоставлял житие с Мусин-Пушкинским, Тихонравовским и Погодинским (изданным А. Н. Пыпиным) списками «Девгениева Деяния». Некоторые общие места между ним, житием Александра Невского и Галицкой летописью отметим ниже.

209

нений. Между тем это едва ли не единственное крупное произведение (кроме, впрочем, Паремийного чтения о Борисе и Глебе, заимствования из которого в житии Александра Невского не показательиы для его литературной традиции), отразившееся в житии помимо компилятивного хронографа: повесть о Девгении Акрите в состав древнейших компилятивных хронографов не входила.

Отметив влияние на житие Александра Невского ряда произведений, не порознь, а через компилятивный хронограф, и отдельно повести о Девгении Акрите, обратим внимание на следующее обстоятельство. Компилятивный хронограф сходного состава, как выяснено акад. А. С. Орловым, отразился в Ипатьевской летописи первой половины и середины XIII в. Тем значительнее, что повесть о Девгении Акрите, как это отмечено в исследовании М. Н. Сперанского, также сходна по своей стилистической манере с Ипатьевской летописью за тот же период.

Повесть о Девгении Акрите принадлежит к числу типично южнорусских памятников, близких по своим художественным средствам и языку к таким произведениям, как «Александрия» (в I ред.), как «Повесть о пленении Иерусалима», Ипатьевская летопись и хроника Малалы. [33] По уточнению акад. А. С. Орлова, перевод повести о Дигенисе сделан, вероятнее всего, в Галицко-Волынской области. [34]

Таким образом, не может быть сомнения в том, что повесть о Дигенисе входила в тот же круг южнорусских памятников, литературная манера которых отразилась и в житии Александра, и в Галицкой летописи.

Такое соответствие литературных памятников, отразившихся в Галицкой летописи и в житии Александра, вынуждает нас поискать, помимо окольных, и непосредственных сходств между Галицкой летописью и житием Александра.

3

Приведем примеры параллелей к житию Александра Невского, отыскиваемых только в Галицкой летописи. В житии Александра дважды говорится о степных народах, которые пугают своих детей именем русского князя: в «Слове о погибели. . .» говорится о Мономахе, «которым то половоци дети своя ношаху (описка вм. «страшаху») в колыбели»; [35] и в собственно житии то же говорится об Александре: «. . .пройде весть до усть Волги, и начаша жены Маявидскиа полошати дети своя рекуще, едет князь Александр

33. С п е р а н с к и й  М. Н. Девгениево Деяние, с. 59 и след. М. Н. Сперанский отмечает «особенно частое совпадение в выражениях и способе их употребления с южно-русскими летописями XII—нач. XIII в.» (там же, с. 78).

34. О р л о в  А. С. К вопросу об Ипатьевской летописи, с. 93.

35. Л о п а р е в  X. Слово о погибели Рускыя земли, с. 22.

210

Ярославичь». [36] Единственная параллель к этим двум местам жития может быть указана только в Галицкой летописи под 1252 г., где об отце Даниила — Романе вспоминается: «. . .иже бе изострился на поганыя, яко лев, им же половци дети страшаху». [37]

Так же только в Ипатьевской летописи находятся самые близкие параллели к встрече Александра псковичами: «. . .и сретоша его со кресты игумене и попове в ризах, народ мног пред градом,, подавающе хвалу богови, поюще песнь и славу государю, великому князю Александру Ярославичу». [38] Встречи победителя ликующим народом не редкость в летописях, [39] но только в Галицкой летописи, как и в житии Александра, победителю при встрече поют славу. Такова в Галицкой летописи концовка повествования о походе Даниила и его брата Василька на ятвягов под 1251 г.: «. . .и песнь славну пояху има, богу помогшу има, и придоста со славою на землю свою, наследивши путь отца своего великого Романа. . .».

Путешествие Даниила к Батыю в Орду и путешествие Александра к Батыю в Орду сопровождаются сходными замечаниями о славе Даниила и Александра; в Галицкой летописи о Данииле: «. . .бысть же ведомо странам приход его всем ис татар»; [40] в житии об Александре: «И бысть грозен приезд его. Пройде весть до усть Волги». [41]

Послы папы пришли к Даниилу с благословением, королевским венцом и саном королевства, «хотяще видети князя Данила». [42] Так же точно к Александру приходит «некто от западныя страны», «хотя видети дивный возраст его». [43]

Между житием Александра и Галицкой летописью отчетливо устанавливается сходство в стиле, в манере описывать военные действия, битвы, подвиги князя. «Краль части Римскиа» в житии Александра идет на него, собрав «силу велику» и наполнив корабли полками, «и поиде в силе велице, пыхая духом ратным. И преиде реку Неву, шатаяся безумием, посла послы разгордевся ко князю Александру Ярославичю в Новъгород в Великий и рече: Аще можеши ми противитися, уже есмь зде, попленю землю

36. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 22.

37. Ипатьевская летопись, 1252 г.; даты второй части Ипатьевской летописи, как известно, неверны. К этому месту жития В. Мансикка (с. 20) приводит следующие библейские параллели: «. . .пронеслось имя Давидова по всем землям и Господь сделал его страшный для всех народов» (I Пар., XIV, 17); сам Давид говорит о себе: «. . .по слуху обо мне повинуются мне; иноплеменники бледнеют и трепещут в укреплениях своих» (II Цар., XXII, 45). Однако параллели эти, как сразу видно, весьма далеки от соответствующих мест жития.

38. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 6—7 (здесь и далее курсив мой. — Д. Л.).

39. Лаврентьевская лет., 6654 г.; Ипатьевская лет., 6611, 6620, 6654, 6659 гг.

40. Ипатьевская лет., 1250 г.

41. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 7.

42. Ипатьевская лет., 1254 г.

43. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 2.

211

твою». [44] Ср. в Галицкой летописи выступление венгерского короля против Даниила: «Изыде же Бела рикс, рекъмый король Угорьскый, в силе тяжьце, рекшю ему: яко не иметь остатися град Галичь, несть кто избавляя и от руку моею». [45]

Александр, прежде чем выйти навстречу шведам, отправляется в Софию Новгородскую, молится там, а затем устремляется на врагов с немногою дружиною: «. . .и поиде на ня в мале дружине, не сождавъся со многою силою своею, уповая на святую Троицу». [46]

Так же точно поступает и Даниил перед битвой с венграми: «Помолившу же ся ему [богу] и святей пречистей богородици, Михаилу архангелу божию, устремися изыти со малом ратник». [47]

Александр «скоро поеха» навстречу врагам, «ускори князь велики поити»; [48] так же и Даниил: «Данилови же рекшу, яко же Писание глаголеть: мьдляй на брань страшливу душю имать, — понудив их [своих ратников], ускори снити на не». [49]

Сама битва Александра со шведами описывается с тою же подробностью, что и битва Даниила с венграми 1231 г. В описании битвы Даниила с венграми говорится о подвигах его самого («вободе копье свое в ратьного изломившу же ся копью и обнажи мечь свой») [50] и некоторых участников, о захвате королевского стяга и т. д.

В житии Александра в древнейшей его версии (в Софийской I летописи) подчеркивается незначительность потерь в войске Александра и перечисляются наиболее известные из убитых: «. . .новгородцев же ту паде: Костянтин Луготиничь, Юрята Пинящиничь, Намест, Дрочило Нездилов сын кожевников, а всех 20 мужь паде и с Ладожаны, или менши, то бог весть». [51] Ср. в Галицкой летописи: «. . .тех бо падших много угор, а Даниловых мало бояр, их же имена се быша: Радислав Юрьевичь, Моиси, Степан брат его, Юрьи Яневичь». [52]

В житии Александра перечисляются храбрецы («храбрые») из дружины Александра: «Первый именем Гаврило Олексенич. . . .Другый новгородец именем Збыслав Якунович. . . Третий Яков полочанин, ловец бе у князя. . . Четвертый новгородец именем Миша. . . Пятый от молодых людий, именем Сава. . . Шестый

44. Там же.

45. Ипатьевская лет., 1229 г. Ср. также: «Выйде Филя, древле прегордый наделся объяти землю, потребити море» (там же, 1221 г.); «Филя же строяшеся на брань, мняше же бо яко никто можеть стати противу ему на брани» (там же, 1219 г.).

46. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 2.

47. Ипатьевская лет., 1231 г. Ср. еще: «Данилови же приехавшю в мале дружинеъ (Ипатьевская лет., 1219 г.).

48. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 3.

49. Ипатьевская лет., 1231 г. Ср. также: «Данил же. . . скоро собрав полны поиде» (1234 г.); Даниил и Василько «скоро собравше вой, поидоста» (на Литву; под 1249 г.).

50. Ипатьевская лет., 1231 г.

51. Софийская I летопись, 1240 г.

52. Ипатьевская лет., 1232 г.

212

от слуг его, именем Ратмил». [53] Перечисление ратников или воевод не редкость в летописях, но только в Галицкой летописи находим аналогичное перечисление с порядковыми числами в описании выступившего в поход войска венгерского короля: «. . .имена же бывши(м) воеводам с ним: первый Петр Туровичь, вторый Банко, трети Мика Брадатый, четвертый Лотахарот, пятый Мокъян, шестый Тибрець, седмы Мароцел, и инии мнозии. . .». [54] Между Ипатьевской летописью и житием Александра можно наблюдать и некоторые фразеологические соответствия. Сравним, например, эпитет «милый», вообще характерный для южнорусских памятников (повесть о Дигенисе, «Слово о полку Игореве»), но и в житии Александра, и в Галицкой летописи употребленный в одном и том же сочетании: «милый сын». В Галицкой летописи: «. . .приял бо бе Данила, како милаго сына своего»; [55] ср. в житии: «. . .не бе ведал таковаго востаниа на сына своего милаго». [56] Ср. также эпитет «острый» в Галицкой летописи: «. . .острый мецю, борзый коню» [57] и в житии: «. . .острым своим копнем». [58] И для Галицкой летописи, и для жития Александра характерны тавтологические сочетания; например, в Галицкой летописи Даниил «победою победи Ростислава», [59] «многом множьством силы своей»; [60] сравним в житии Александра: «укори а укором», [61] «побеждая непобедим» [62] и др.

Обращает на себя также внимание близкое сходство традиционных формул воинских повестей. Формулы эти, как было исследовано А. С. Орловым, часты в летописи. Замечательно, однако, что, приводя параллели к воинским формулам жития, В. Мансикка останавливается по преимуществу на примерах из Ипатьевской летописи. Дополнительно к материалам В. Мансикки укажем еще на некоторые. Так, например, для Галицкой летописи характерно определение множества войска по тому, что войско покрывает все поле битвы: «якоже покрыти воде быти от множества людей», [63] «наутрея же собрашася вси Ятвязе, пешци и снузници, мнози зело, яко и лесом их наполънитися»; [64] «и бысть рать велика, якоже наполнити болота Ятвяжьска полком». [65] Ср. в житии Александра: «. . .поиде противу их, и множеством обоих вои

53. С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития, с. 113—114.

54. Ипатьевская лет., 1208 г.

55. Там же, 1202 г.

56. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 3. Ср. также в повести о Дигенисе «чадо мое милое» (С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития, с. 136).

57. Ипатьевская лет., 1217 г.

58. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 4.

59. Ипатьевская лет., 1250 г.

60. Там же, 1240 г.

61. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 2.

62. Там же.

63. Ипатьевская лет., 1224 г.

64. Там же, 1251 г.     65. Там же, 1256 г.

213

покрыта езеро, глаголемое Чюдское». [66] Отметим также некоторые общие и для жития, и для Галицкой летописи заимствования из Иосифа Флавия. Например, в житии Александра: «и бысть сеча зла и труск от копей (в рукописи: «коней») и ломление и звук от мечнаго сечениа»; [67] ср. в Галицкой летописи: «и ту беаше видити лом копейны и щит скепание», [68] или: «копьем же изломившимся, яко от грома тресновение бысть, и от обоих же мнози падше с коний и умроша, и инии уязвени быша от крепости ударения копейного»; [69] ср. у Иосифа Флавия при осаде Иотопаты: «и быс[ть] видети лом копийн[ы] и скрежтание мечное и щит искепани». [70]

Наконец, между житием Александра и Галицкой летописью есть существенное композиционное сходство. Как отмечено Л. В. Черепниным, [71] Ипатьевский список в части с 1202 г. по 50-е гг. XIII в. заключает в себе жизнеописание Даниила. Это жизнеописание не было разделено на погодные статьи (даты, как известно, проставлены уже составителем Ипатьевской летописи) и начиналось с лирического вступления, посвященного предкам Даниила и былому могуществу Русской земли. Характерно, чта это вступление к жизнеописанию Даниила многими чертами напоминает «Слово о погибели Русской земли», которое также носит характер своеобразного лирического вступления к житию Александра.

Предисловие к жизнеописанию Даниила начинается с воспоминаний о былом могуществе  Русской земли при отце Даниила Романе и деде его Владимире Мономахе. Мономах погубил поганые-Измаильтяны, «рекомыя половци», и изгнал их хана Отрока «во Обезы за Железная врата». [72]

Тем же прославлением былого могущества Русской земли начинается и «Слово о погибели. . .». Здесь перечисляются пространства, покоренные «деду» Александра — Владимиру Мономаху. Главная заслуга Мономаха и тут и там — это страх, который он нагнал на врагов Руси, в первую очередь на половцев: в «Слове о погибели. . .» Владимиром «половоци дети своя ношаху (очевидно испорченное из «страшаху») в колыбели, а Литва из болота на свет не выникываху, а угры твердяху камении городы железными вороты, абы на них великий Володимер тамо не въехал, а немци радовахуся, далече будуче за синим морем». [73]

От величественного прошлого оба вступления переходят к печальному настоящему: вступление к жизнеописанию Даниила

66. С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития, с. 115.

67. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 6.

68. Ипатьевская лет., 1240 г.

69. Там же, 1249 г.

70. I s t r i n V. La prise de Jérusalem de Joséphe le Juif. Paris, 1934, t. 1, p. 220 et 222.

71. Ч ер е п н и н  Л. В. Летописец Даниила Галицкого. — Исторические записки, 1941, № 12, с. 228—253.

72. Ипатьевская лет., 1201 г.

73. Л о п а р е в  X. Слово о погибели Рускыя земли, с. 22—23.

214

говорит о великом мятеже в земле Русской; «Слово о погибели. . .» напоминает о «болезни крестияном» последних дней. [74]

В дальнейшем и жизнеописание Даниила, и житие Александра в моменты наибольшей опасности для своих героев вспоминают их предков. Так, например, описание пребывания Даниила в Орде сопровождается следующим лирическим восклицанием автора: «О злая честь Татарьская! Его же отецъ бе царь в Руской земли, иже покори Половецькую землю и воева на иные страны все, сын того не прия чести, то иный ктоможетьприяти?» [75] Ср. в житии Александра перед битвой со шведами: «Жалостно слышати, яко отец его Ярослав честный, великий, не бе ведал таковаго востания на сына своего милаго, великаго князя Александра Ярославича». [76] Еще ближе к жизнеописанию Даниила то место «новой» (древнейшей) редакции жития Александра, где воспоминание об отце Александра — Ярославе — связано с путешествием Александра к Батыю, т. е. в том же сочетании, что и в жизнеописании Даниила: «Якоже бо по первем велицем взятьи Тотарьстем отец его великый князь Ярослав. . . сам себе не пощаде, предасть бо ся сам за люди своя в великую и темную и пагубную землю и много пострадав за землю отьчины своея, обажен бысть Федором Яроновицем и многы дни пострадав, и тако с миром дух предасть. Тако же и сын Александр не остави пути отца своего за люди своя, за тыя же много пленения прият. . .». [77]

К сожалению, жизнеописание Даниила Галицкого не было доведено до его смерти; поэтому мы лишены возможности судить о композиции жизнеописания Даниила в целом, но предполагать, что житие Александра заканчивалось в южнорусской манере, некоторые основания все же имеются. Дело в том, что к известному образному сравнению митрополитом Кириллом Александра с закатившимся солнцем Суздальской земли в исследованиях жития Александра Невского [78] были приведены лишь две параллели — и обе из Ипатьевской летописи. Одна — в описании смерти Мстислава Ростиславича под 1179 г.: «уже бо солнце наше заиде ны и во обиде всим остахом»; другая — в описании смерти Володимера Васильковича под 1288 г.: «уже бо солнце наше заиде ны и мо обиде всем остахом». В последнем случае мы имеем не простое совпадение или заимствование, а несомненную южнорусскую литературную традицию в описании смертей, что доказывается другими словами в описании смерти Володимера Васильковича: «и приложися ко отцемь своим и дедом, отдав общий долг, его же

74. Возможно, что имеется также связь между стоящими в начале «Слова о погибели. . .» словами «о смерти великого князя Ярослава» и первыми словами статьи 1201 г. Ипатьевской летописи: «По смерти же великого князя Романа». В «Слове о погибели. . .» значение упоминания смерти Ярослава не ясно.

75. Ипатьевская лет., 1250 г.

76. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 3.

77. Там же, с. 13.

78. Там же, с. 39.

215

несть убежати всякому роженому». [79] Приведенные слова читаются также в описании смерти Святослава Ростиславича, [80] Мстислава Ростиславича, [81] Романа Ростиславича, [82] Всеволода Святославича [83] и Давыда Ростиславича. [84]

Сравнением умершего Александра с закатившимся солнцем сходство описания смерти Александра с соответствующими местами Ипатьевской летописи, однако, не ограничивается. В житии Александра автор его горюет: «аще бы жив с ним во гробе влезл», [85] так же точно плачут по Мстиславе новгородцы: «добро бы ны, господине, с тобою умрети. . .» [86] и так же плачут по Владимиру Васильковичу владимирцы: «добро бы ны, господине, с тобою умрети. . .». [87] Таким образом, в житии Александра оба эти места находятся в том же сочетании, что и в Ипатьевской летописи (сперва желание умереть вместе с погребаемым, затем сравнение его с солнцем); это говорит о том, что перед нами неслучайное совпадение, а литературная традиция.

Однако в целом между жизнеописанием Даниила и житием Александра имеется весьма существенное различие. Жизнеописание Даниила, несомненно, подробнее и пространнее. Оно составлено очевидцами всего жизненного пути Даниила до 50-х гг. XIII в. и осталось не законченным. Житие Александра несравненно короче. Оно написано «самовидцем» его «возраста», но все его начало (до 50-х гг. XIII в. во всяком случае) принадлежит не очевидцу, а воспроизведено по рассказам самого Александра или его современников. [88] Как увидим ниже, именно это различие на самом деле теснее и конкретнее всего связывает жизнеописание Даниила с житием Александра.

79. Ипатьевская лет., 1288 г.

80. Там же, 1172 г.     81. Там же, 1179 г.     82. Там же, 1180 г.     83. Там же, 1196 г.     84. Там же, 1198 г.

85. М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 9.

86. Ипатьевская лет., 1179 г.

87. Там же, 1288 г.

88. Вполне отчетливо представить себе, кто был автором, по житию нельзя, но некоторые сведения о нем все же могут быть добыты. Напомню основные: автор был «самовидец возраста» Александра (С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития, с. 110;  М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 1), т. е. его внешности (а не юности или роста, как толкует В. Л. Комарович (История русской литературы: В 10-ти т., т. 2, ч. 1, с. 55); ср. у Малалы: «и видев ю и доброту ея и възраст» (И с т р и н  В. М. Хроника Иоанна Малалы в славянском переводе. Одесса, 1903, кн. 2, с. 45)). О первоначальных годах княжения Александра автор писал по рассказам (в списке ГБЛ, собр. Олонецкой семинарии, № 15 в предисловии сказано, что он писал то, что слышал «от своих отец домочадец» (С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития. Тексты, с. 110)). Автор не был очевидцем битв Александра. В рассказе о Невской битве он говорит: «. . .сии же вся слышав (вар. слышахом) от господина своего князя Александра Ярославича и от иных же в то время обретошася в той же сечи» (М а н с и к к а  В. Житие Александра Невского, с. 5). В рассказе о Чудской битве он говорит, что все сведения о ней он получил от «самовидца» (там же, с. 6). Автор не сопровождал Александра и в его поездке к Батыю.

216

4

Возможные пути книжных связей Галича и северо-востока Руси начала второй половины XIII в. могут быть прослежены довольно точно. Звеном, связующим Галицкую Русь и Владимиро-Суздальскую, был митрополит Кирилл II, [89] переехавший в 1250 г. с юга от Даниила к Александру Невскому.

Кирилл II, как известно, был на митрополичьей кафедре ставленником Даниила Галицкого. Близость Кирилла к Даниилу возникла, по-видимому, задолго до его поставления в митрополиты. М. Д. Приселков видит будущего митрополита Кирилла в «печатнике», т. е. канцлере, Даниила. М. Д. Приселков пишет: «Кирилл был киевский митрополит, ставленник галицкого князя Даниила из числа его ближайших сотрудников, бывший печатник Даниила». [90] На чем основывает М. Д. Приселков такое категорическое отожествление, осталось у него нераскрытым, но правдоподобность его не вызывает сомнений: совпадение имени «печатника» Кирилла, действовавшего, по летописи, в 1241 г., и имени Кирилла, названного в летописи под 1243 г. «митрополитом» (очевидно, будущим митрополитом — «нареченным»), но выполнявшего те же функции «печатника» — канцлера, думается, не случайно.

«Печатниками», или канцлерами, в Византии обычно были духовные лица. «Печатник Кирилл» — также лицо духовное. Это можно заметить по разным косвенным признакам. Так, например, предводительствуя войсками, Кирилл, во-первых, не водит их непосредственно сам в битву и, во-вторых, стремится действовать миролюбивыми средствами. В Бакоте Кирилл сперва обращается к своим противникам с пространною речью. Приведя часть его речи, летописец прибавляет: «инеми словесы мудрыми глаголаста ему много». [91] Видя отступление противников, печатник Кирилл отказывается от их преследования и удерживает за собой Бакоту «мудростью и крепостью». В другой раз, подойдя к Дядькову с 3000 пехоты и 3000 конницы, Кирилл не ведет их в бой непосредственно сам, а как лицо духовное лишь «разрешает» им взять Дядьков: «и водасть им взяти Дядьков град». [92]

Насколько мы можем судить по кратким заметкам Ипатьевской летописи под тем же 1241 г., «печатник» Кирилл выполнял и чисто литературные поручения Даниила. Даниил послал Кирилла в Бакоту «исписати грабительства нечестивых бояр». [93] Как доказывает Л. В. Черепнин (в существо его доказательств

89. Следует иметь в виду, что митрополит Кирилл II в литературе иногда также называется Кириллом III.

90. П р и с е л к о в  М. Д. История русского летописания XI—XV вв. Л., 1940, с. 104.

91. Ипатьевская лет. под 1241 г.

92. Там же. См.:  С о к о л о в  Пл. Русский архиерей из Византии. Киев, 1913, с. 160.

93. Ипатьевская лет. под 1241 г.

217

сейчас не вхожу), выполненный Кириллом литературный отчег о боярских крамолах и о борьбе Даниила с Польшей и Венгрией составляет основное содержание Ипатьевской летописи почти за два десятилетия. [94]

Кириллу неоднократно приходилось выполнять сложные дипломатические поручения Даниила еще прежде своего поставления в митрополиты. Наконец, в 1250 г. Кирилл отправился на посвящение в Никею. [95] Проезжая через Венгрию, он вел переговоры с венгерским королем Белой IV о женитьбе сына Даниила — Льва на дочери Белы, что было связано с рядом важных государственных вопросов.

Не будем вдаваться в подробности отношений Кирилла и Даниила. Как известно, отношения эти были очень тесными, и поставление Кирилла на пустовавшую митрополичью кафедру входила в планы Даниила распространить свое влияние на Киев. Тем более странным кажется то обстоятельство, что Кирилл вскоре после своего поставления навсегда покидает Даниила и переезжает на северо-восток к Александру Невскому. Поездка Кирилла совершается с согласия Даниила, так как он взял с собой дочь Даниила — невесту Андрея Ярославича. [96] Однако вряд ли в планах Даниила было навсегда отпустить из-под своего влияния митрополичью кафедру.

Как правильно предполагал М. Д. Приселков, почти тридцатилетнее проживание Кирилла на севере не было случайностью. [97] Не буду вдаваться во все тонкости объяснения М. Д. Приселковым политики Даниила и Александра Невского, приведшей к тому, что Кирилл предпочел остаться у Александра. Для цели настоящей статьи важен лишь один несомненный факт, засвидетельствованный и русскими и иностранными источниками, — факт начавшегося в 1250-х гг. (после отъезда Кирилла) союза Даниила и папы — союза, который не мог встретить и не встретил сочувствия в русском духовенстве. [98]

Действительно, в середине 40-х гг. XIII в. в период вакантности митрополичьей кафедры между Даниилом и папой велись

94. Начиная с 20-х гг. XIII в. См.:  Ч е р е п н и н  Л. В. Летописец Даниила Галицкого, с. 245—252.

95. О доставлении Кирилла см. Ипатьевскую и Лаврентьевскую летописи под 1250 г.;  Г о л у б и н с к и й  Е. История русской церкви. М., 1900, т. 2, вып. 1, 2, с. 53—55;  Т е р н о в с к и й  Ф. Изучение византийской истории и ее тенденциозное приложение к Древней Руси. Киев, 1876, вып. 2, с. 12 и др.

96. В последнее время был высказан взгляд, что Кирилл отправился к Александру Невскому в качестве посланца Даниила. Возможно, конечно, что у Кирилла были дипломатические поручения, но чем объяснить, что Кирилл остается на севере и после смерти Александра Невского? См.:  Ю г о в  А. Даниил Галицкий и Александр Невский. — Вопросы истории, 1945, № 3—4, с. 99—107. В статье много неточностей. Смешаны, например, два митрополита Кирилла (известия 1228 и 1230 гг., приведенные на с. 103 статьи, относятся не к митрополиту Кириллу II, а к Кириллу I, умершему на митрополии в 1233 г., и т. п.).

97. П р и с е л к о в  М. Д. История русского летописания. . ., с. 104.

98. Замечательно, например, что все переговоры об унии ведутся исключительно от лица самого Даниила.

218

переговоры. В частности, посольство Иннокентия IV в Монголию вело переговоры об унии с Васильком, а на обратном пути с Даниилом. Эти переговоры не были успешными. [99] Однако в 1252 г. в отсутствие Кирилла переговоры Даниила с Римом о союзе и о королевском венце возобновились. Даниил согласился принять от папы королевский титул на условиях помощи против татар: «рать татарьская не престаеть зле живущи с нами, — отвечал Даниил папе: — то како могут прияти венець без помощи твоей». [100]

В 1253 г. [101] произошла коронация Даниила, [102] совпавшая с усиленной пропагандой папой крестового похода на татар. Грамоты папы были получены в Богемии, Моравии, Сербии, Померании. Грамоту папы получил, очевидно, и Александр Невский: ту самую, отрицательный ответ на которую так подчеркнут в его житии. Кирилл находился в это время у Александра Невского. Естественно, что он навсегда порвал с Даниилом, связав свою дальнейшую судьбу с Александром Невским. С ним он был в тесных дружественных отношениях. Его он ставил на великое княжение во Владимире. [103] Тело его он встретил и отпел во Владимире в 1262 г. Наконец, его, Александра, назвал он «солнцем земли Суздальской», выразив тем самым высшую меру своей любви к нему.

На северо-востоке Кирилл не оставляет своих литературных трудов. Как предполагает М. Д. Приселков, [104] по его инициативе ведется в Переяславле-Залесском митрополичье летописание. Во всяком случае, Лаврентьевская летопись за 70-е гг. сохраняет многочисленные признаки близости летописца к митрополиту. Между прочим, в 1274 г. во Владимире митрополит Кирилл созвал церковный собор, на котором обсуждались различные недостатки тогдашней церковной жизни. Результатом этого собора явилось «Правило Кирилла, митрополита русского», дошедшее до нас, очевидно, лишь частично. Во вступлении к «Правилу» дана известная картина положения Руси: «Не расея ли ны бог по лицю всея земля? — говорит Кирилл. — Не взяти ли быша гради наши? Не падоша ли сильнии наши князи остриемь меча? [105] Не поведени ли быша в плен чада наша? Не запустеша ли святыя божия церкви? Не томими ли есмы на всяк день от безбожьных и нечистых

99. Отсылаю за подробностями к обстоятельной работе Н. Дашкевича «Переговоры пап с Даниилом Галицким об унии юго-западной Руси с католичеством» (Университетские известия, Киев, 1884, № 8, с. 136—181).

100. Ипатьевская лет., под 1255 г.

101. Г р у ш е в с ь к и й  М. Хронолъогія подій Галицько-Волинськоі Літописи. — Записки Наукового Товариства імени Шевченка, Львів, 1901, т. 41, кн. 3, с. 36—37.

102. «Он же венець от бога прия, от церкве святых апостол и от стола святаго Петра, и от отца своего папы Некентия» (Ипатьевская лет., под 1255 г.).

103. «И посади его (Александра) пресвященный Кирилл митрополит на великом княжении во Владимире на столе отца его» (Никоновская лет., под 1252 г.).

104. П р и с е л к о в  М. Д. История русского летописания. . ., с. 104.

105. Ср. в Ипатьевской лет. под 1217 г.: «Острый мецю, борзый коню».

219

поган? Си вся бывають нам, зане не храним правил святых наших и преподобных отець». [106]

Кирилл явился к Александру не один. Недовольных церковною политикою Даниила было, очевидно, немало. Естественно, что многие из них спаслись от угрозы унии, переехав на северо-восток Руси под покровительство своего сильного земляка Кирилла. Среди этих переехавших к Кириллу представителей духовенства были, очевидно, и люди книжные. [107] Знаменательно, что с середины 50-х гг. XIII в. официальное галицкое летописание явно хиреет. [108]

Вне всякого сомнения, Кирилл имел отношение к составлению жизнеописания Александра. Он мог быть и автором, но вернее всего он заказал житие кому-нибудь из проживавших на севере галицких книжников. Во всяком случае в Псковско-Печерской редакции жития Александра, одной из самых важных для определения первоначального его вида, прямо говорится: «. . .се же бысть проповедано всем от Кюрила митрополита святителя и от иконома его Савастиана». [109]

Тем самым объясняются многие особенности жития Александра Невского. Житие несет в себе западнорусскую, галицкую литературную традицию, так как из Галича был его автор. Оно близко по форме к жизнеописанию Даниила, так как именно это жизнеописание было ближе всего знакомо самому Кириллу, когда-то вложившему свой труд в его составление. Оно пользуется как своим литературным образцом компилятивным хронографом типа Еллинского летописца, так как именно на этом образце воспитывались литературные вкусы его автора. Оно носит по преимуществу светский характер, так как следовало светским образцам. Оно написано не очевидцем подвигов Александра, так как автор его приехал на северо-восток после 1250 г. В нем многое написано со слов самого Александра, и это понятно, так как сам митрополит Кирилл и его двор были близки к Александру. Автор его радуется тому, что Александр ответил папе решительным отказом, и это также понятно, так как именно согласие на унию с папой Даниила вынудило автора покинуть Даниила и остаться у Александра. Вот почему и враги Александра — шведы — называются в житии не по национальному, а по вероисповедному признаку «римлянами». В своем ответе римскому папе Александр пользуется советом своих «мудрецов», [110] т. е. несомненно тех же вновь

106. РИБ, 1880, т. 6, с. 83.

107. Переезд этот совершался не только в 50-х гг. XIII в., но и значительно позднее. Так, под 1274 г. в Симеоновской летописи записано, что Серапион (знаменитый Серапион Владимирский) был поставлен епископом «Ростову, Владимиру и Новугороду».

108. Л. В. Черепнин считает, что упадок галицкого летописания начинается с 1256—1257 гг. (Летописец Даниила Галицкого, с. 232 и след.).

109. С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития. Тексты, с. 120.

110. Книжники и писатели постоянно называются в хронографе «мудрыми», «премудрыми» и т. д. См.:  И с т р и н  В. М. Первая книга Хроники Иоанна Малалы. — Зап. имп. АН, сер. VIII, историко-филологическое отд., СПб.,. 1897, т. 1, № 3: с. 6, 8 (трижды), 14, 17, 18 (дважды);  И с т р и н  В. М. Хроника Иоанна Малалы в славянском переводе, кн. 2: с. 465, 467, 469, 471, 473 (четырежды), 474, 476 (дважды), 478 (дважды), 481 (трижды), 483 (дважды), 486 (трижды) и т. д. В Ипатьевской летописи, очевидно, не без влияния хронографа, книжник Тимофей также называется «премудрый» (Ипатьевская лет., под 1205 г.). В употреблении этого термина в житии Александр» Невского видим, следовательно, еще один пример влияния компилятивного хронографа типа Еллинского летописца с Малалой, как одной из главных его составных частей.

220

переехавших на север из Галичины книжников, сумевших использовать в своем ответе папе главный источник своей литературной учености — хронограф.

5

Мы рассмотрели выше западнорусскую литературную традицию в житии Александра Невского и возможные пути, по которым эта литературная традиция могла передаться из Галичины на северо-восток. Нам остается только показать на конкретном примере, что такая передача была действительно возможна и осуществлялась в других случаях.

В своем исследовании «К вопросу об Ипатьевской летописи» акад. А. С. Орлов для определения переводных хронографических источников Ипатьевской летописи преимущественное значение отдает так называемому Архивскому хронографу (Архив М-ва иностр. дел, № 902—1468, теперь № 279—658), составленному в 1262 г., как раз накануне смерти Александра Невского. Подведем итоги тем данным, которые могут считаться прочно установленными в отношении этой рукописи.

Состав этого Архивского сборника определяется акад. А. С. Орловым следующим образом: судя по оглавлению, он «состоял из пяти статей: 1) Толковый Апокалипсис; 2) Компилятивный Хронограф, составленный из Библейских книг, хроники Георгия Амартола и Иоанна Малалы, Александрии и Истории Иудейской войны Иосифа Флавия; [111] 3) Русский „летописец” (посл. соб. 1213 г.); 4) „Соборьник” типа Изборника Святославова 1073 г., с добавлением впереди полемической статьи о латине и статьями церковно-юридическими; 5) болгарский перевод „Пчелы”, сделанный по манере Евфимия Тырновского. Из этих статей сохранились лишь 2-я и 3-я, т. е. хронограф и русский „летописец”, названный „Летописцем русских царей”. Можно с достаточной вероятностью ут-

111. На л. 199—210 в Архивском хронографе имеется пятая книга Малалы с Троянской историей; на л. 311—342 — «Александрия»; «Повесть о разорении Иерусалима» перемежается с выписками из Малалы. На л. 280—281 дан рассказ о нашествии Сенахирима из хроники Амартола; на л. 246—247 перечисляются храбрейшие из воинов Давида (из хроники Амартола). Кроме того, в Архивском хронографе имеются и те места Библии, с которыми сопоставляется житие Александра. Таким образом, основной круг литературных источников жития Александра Невского (за исключением повести о Девгении — о ней выше) в Архивском хронографе налицо.

221

верждать, что первоначальный сборник, которым воспользовалась Архивная рукопись, состоял из Толк. Апокалипсиса, Хронографа, Русского летописца и Соборьника, происходил из Галицко-Волынской области и относился ко 2-й половине XIII в.; веке же в XV к этим статьям была присоединена „Пчела”. О Галицко-Волынском происхождении и о XIII в. этого сборника свидетельствует следующее. В той части Хронографа, где рассказ из хроники Малалы разрезывает XI главу книги Бытия, помещено «ведение о литовских божествах с датою, которая объясняется как 1262 г. [112] Это сведение совпадает отчасти именами литовских божеств с заметкой, помещенной в Галицкой летописи под 1252 и 1258 гг. по Ипатьевскому списку». [113]

Особую важность для нас имеет определение состава того Летописца, который входил в этот галицко-волынский сборник второй половины XIII в. Летописец этот хорошо известен в научной литературе под названием «Летописца русских царей», или «Летописца Переяславля Суздальского», в издании кн. Оболенского. [114]

Акад. А. С. Орлов так резюмирует данные о его происхождении: «„Летописец русских царей”, известный пока в двух списках XV—XVI вв., в Архивском (изд. кн. М. Оболенским в 1851 г.) и в дефектном Никифоровском (изд. С. Белокуровым в 1894 г.), судя по обоим спискам, начинался сокращенною Повестью временных лет, которая в Архивском соединена с выписками из Киевской летописи (XII в.) и с Суздальской летописью (кончена 1213 г.) в Переяславской переделке (курсив мой. — Д. Л.), а в Никифоровском — соединена с западнорусской летописью (сост. 1428-1430 гг.)». [115]

Итак, «Летописец русских царей» представляет собою соединение южнорусской летописи и суздальской в переяславской обработке.

Надо, впрочем, отметить, что переяславец, составлявший «Летописец русских царей», не был чужд культурных традиций юга. Сравним, например, употребление слова «царь», «царство-

112. На л. 25 об. Архивского хронографа помещена статья «Оуказ же поганской прельсти сице, иже Совия богом нарицають». В ней сказано, что от Авимелеха и Совья до сего лета, «в няже начахом писати книгы сия» — лет 3446. Считая по «Летописцу вскоре» Никифора до Авимелеха 3324 г. получим 6770 (1261 или 1262) год.

113. О р л о в  А. С. К вопросу об Ипатьевской летописи. — ИОРЯС, 1926, гл. 31, с. 95.

114. Летописец Переяславля Суздальского, составленный в начале XIII в. (между 1214 и 1219 гг.), издан М. А. Оболенским (М., 1851).

115. «Общие по содержанию части Архивского и Никифоровского списков независимо восходят к одному общему оригиналу с юго-западными диалектическими чертами. Этот оригинал, судя по замене имени Печенегов и Половцев Татарами, восходил ко времени позже 1240 г. (см. опустошение последними Галицко-Волынских земель)». Примеч. акад. А. С. Орлова. См.:  О р л о в  А. С. К вопросу об Ипатьевской летописи, с. 94.

222

вати» вместо «князь», «княжити», [116] отразившееся в самом заглавии («Летописец русских царей») и находящее себе аналогию в Галицкой летописи, где Роман называется «царем в Русской земли, иже покори Половецькую землю и воева на иные страны все». [117] Западные источники постоянно называют галицкого князя «rex Russiee» еще до коронования Даниила, в отличие от князей других княжеств, которых титулуют обычно «dux». Северо-восточные летописи никогда не называют русских князей царями.

Не лишним будет также отметить, что составитель «Летописца русских царей» или переписчик его в протограф Архивского сборника не упустил из виду в своей работе предшествующий в сборнике компилятивный хронограф. Так, под 980 г. летописец сослался на переводчика Малалы или более обширных компиляций Григория: вместо «бе, бо, рече, у Соломана» (ср. в Лаврентьевской и с перестановкой слов в Ипатьевской) он вписал: «рече бо книга Царская Григорием мнихом о Соломоне». [118]

Укажем также и на другие юго-западные элементы (как в языке, так и в содержании), подробно отмеченные выше в Летописце Переяславля Суздальского в статье А. С. Орлова (см. с. 30). Факты эти безусловно утверждают составление Летописца Переяславля Суздальского южноруссом. В истории русского летописания, однако, не найдется случая, чтобы летопись, перенесенная в другую область, переписывалась и переделывалась в ней в отдельном виде без местных дополнений и продолжений. Поэтому вряд ли возможно предположить редактирование Летописца Переяславля Русского в Галицко-Волынской Руси. Предполагаем, что Летописец Переяславля Суздальского был поставлен рядом с юго-западным компилятивным хронографом и переработан летописцем южноруссом в том же Переяславле Суздальском. Это положение для нас проясняется, как только мы вспомним, что в Переяславле Суздальском, где после смерти Александра Невского жил великий князь владимирский Дмитрий, находился двор митрополита Ки-

116. «И седе Олег княжа и царствоуа в Киеве» (882 г.); «и поставил над собою царствовати» (862 г.).

117. Ипатьевская лет., 1250 г. Ср. запись в синодике (Necrologium) монастыря Петра в Эрфурте: «Romanus rex Ruthenorum dedit nobis XXX marcas» под датой смерти Романа 19 июня 1205 г. (Г р у ш е в с к и й  М. История Украины—Руси. 2-е изд. Киев; Львов, 1905, т. 2, с. 485, примеч.). Или в хронике Оберика середины XIII в.: «Rex Russiae, Romanus nomine. . .» (там же, т. 3, с. 507).

118. Имя Григория входит, как известно, в заглавие пятой книги Малалы Архивского хронографа: «Книгы завета божиа Ветхаго, сказающе образы Новаго завета истинну соущу, преложеныя от греческаго языка в словенскый при князи блъгарстем Симеоне сыне Бориши Григорием презвитерои мнихом, всех церквник българскых церквии повелением того книголюбца князя Семиона, истине же реши боголтобца». См.:  И с т р и н  В. М. Хроника Иоанна Малалы в славянском переводе. Одесса, 1909, кн. 5, с. 7. О том, кто был Григорий, см.:  И с т р и н  В. М. Александрия русских хронографов. М., 1893, с. 354—355.

223

рилла, осуществлявший живую связь юго-западной Руси с северо-восточной. [119]

В начале нашей работы мы упоминали о том, что в житии Александра Невского и в «Слове о погибели Русской земли» отразился «Никифоров летописец вскоре». Небезынтересно в связи с этим, что этот самый «Никифоров летописец вскоре» в расширенной редакции (а в житии Александра и в «Слове о погибели. . .» отразилась именно расширенная редакция) читался перед тем же «Летописцем русских царей». [120]

6

Житие Александра Невского давно привлекало внимание, своею необычайною формою. По мнению С. М. Соловьева, оно не относится к литературе житий святых. [121] В. О. Ключевский называл древнейшие жития Александра Невского «исключительным, своеобразным опытом жития, не повторившимся в агиобиографии». [122] Н. Серебрянский предполагал в основе жития Александра особую светскую повесть о «мужестве» Александра, [123] но не мог указать ей аналогичных.

Акад. А. С. Орлов указал на южнорусскую литературную традицию в основе жития: «. . .к числу Владимиро-Суздальских произведений, писанных все еще в южнорусской манере, с привлечением книжных источников, популярных в Киевской Руси, от-

119. На связь «Летописца русских царей» с митрополичьим двором намекает также то обстоятельство, что в нем читаются два законодательных памятника: «Завет Володимиров о судех» и «Суд Ярослава», в которых перечисляются преступления, подлежащие суду духовному, а не гражданскому. Об интересе митрополита Кирилла к церковному законодательству вообще см.:  С о к о л о в  Пл. Русский архиерей из Византии, с. 159—192.

120. На л. 478—480 Архивского сборника перед «Летописцем русских царей» (начинающимся на л. 481) находится статья «Начало царства Константина града греческаго», содержащая список византийских императоров до первой половины X в. Статья эта представляет собой конец распространенной редакции «Никифорова летописца вскоре». Помещение статьи из «Никифорова летописца вскоре» перед «Летописцем русских царей» не является случайным: в полном виде распространенная редакция «Никифорова летописца вскоре» читалась в протографе Архивского сборника. Это явствует из того, что начало распространенной редакции «Никифорова летописца» (обрывается на статье из Амартола «О Аврааме како позна искати бога») находится в сборнике XV в., принадлежавшем Никифорову (БАН, 45.11.16), и снова перед сохранившимся в нем началом «Летописца русских царей» (л. 211об.— 225об.). Кроме того, между распространенной редакцией «Никифорова летописца вскоре» и «Летописцем русских царей» наблюдается тесяая связь (см.:  Ш а х м а т о в  А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV— XVI вв. М.; Л., 1938, с. 121).

121. В. О. Ключевский: биографический очерк, речи и пр. М., 1914, с. 67 (Диспут г. Ключевского).

122. Там же, с. 63.

123. С е р е б р я н с к и й  Н. Древнерусские княжеские жития, с. 200 и след.

224

носится светская биография Александра Невского. . .». [124] Уточнение южнорусской литературной традиции как галицко-волынской было сделано Н. К. Гудзием: «Некоторые стилистические приемы, особенно наблюденные в Галицко-Волынской летописи, — пишет Н. К. Гудзий, — найдем и в памятнике Суздальской Руси — житии Александра Невского (ср., например, выражение «в силе тяжьце», встречающееся в житии и излюбленное в Галицко-Волынской летописи; или слова митрополита Кирилла при погребении Александра: «Чада моя, разумейте, яко уже зайде солнце земли Суждальскыя», близкие к словам «лепших людей володимирских», сказанным ими при погребении Владимира Васильковича, в свою очередь восходящим к словам плача по Мстиславе Ростиславиче в Киевской летописи)». [125]

Нам думается, что приведенные сопоставления и реальные исторические факты позволяют уточнить многие из наблюдений, сделанных исследователями (акад. А. С. Орловым, В. Мансиккой, Н. И. Серебрянским, Н. К. Гудзием и др.). По-видимому, прав Н. Серебрянский, предполагая в основе жития Александра светское жизнеописание. Правы также и те, кто указывали на южнорусскую литературную традицию в житии Александра. Эта южнорусская литературная традиция должна быть уточнена как галицкая: светское жизнеописание Александра Невского продолжало литературную традицию, отложившуюся в светском же жизнеописании Даниила Галицкого.

1947

124. О р л о в  А. С. Курс лекций по истории древней русской литературы. 2-е изд. М.; Л., 1939, с. 127.

125. История русской литературы: В 10-ти т. М.; Л., 1945, т. 2, ч. 1, с. 32.

[Previous] [Next]

[Back to Index]