Ю. В. Иванова
Формирование идеи собственного государства в Албании в конце XIX — начале XX века: принципы Национального Возрождения и традиционное общественное мышление
Идея провозглашения самостоятельного албанского государства возникла в последние десятилетия XIX в. и воплотилась в жизнь в 1912 г. История формирования, развития и реализации самой этой идеи может быть рассмотрена с трех позиций. Во-первых, — это отношение к проблеме представителей европейских держав, которые считали своей прерогативой политическое урегулирование в Юго-Восточной Европе. Во вторых, — деятельность руководителей албанского национально-освободительного движения, которое было по существу одной из составляющих широкого движения, получившего в исторической науке название Национального Возрождения балканских народов. Наконец, в-третьих, необходимо выяснить как осознавалась эта проблема в гуще самого народа, судьбы которого решались на тайных переговорах политиков, на полях сражений и на страницах мирных договоров, подписываемых дипломатами.
1
Во второй половине XIX в. в период борьбы — в первую очередь дипломатической — вокруг событий на Балканах в связи с очевидным ослаблением Османской империи и подъемом освободительных движений балканских народов у всех на устах были слова о балканских славянах — подданных султана. В дипломатических документах накануне Русско-Турецкой войны 1877-1878 годов, во время военных действий и на завершивших войну конференциях в Сан-Стефано и в Берлине говорилось только о судьбах балканских славян. Например, в ходе беседы российского императора Александра II с английским послом в 1876 г. в Ливадии речь шла о созыве международной конференции для урегулирования проблем, возникавших в связи с восстаниями славян в Европейской Турции. Во время
100
самой русско-турецкой войны и на завершавших ее конференциях английская политика того времени, руководимая Бенджамином Дизраели, была направлена на сохранение целостности Османской империи, она преследовала свои интересы — не допустить усиления России на Балканах. Так как Российская империя выдвигала на первый план озабоченность судьбами православного населения, под которым подразумевались в те времена только славяне, то и в английских документах значились именно они. За умолчанием о неславянском населении Балкан отнюдь не стояла только недостаточная осведомленность дипломатов [1]. Скорее можно предположить, что неславянские народы не вписывались в тогдашнюю политику России и Англии.
Другие европейские державы делали иные ставки. Франция, а особенно Италия, соперничая с Австро-Венгрией за влияние на Балканах, принимали во внимание те события — нешуточного масштаба, — которые разворачивались на землях Европейской Турции, населенных преимущественно албанцами. В инструкции Российского МИДа, направленной в середине XIX в. своему дипломатическому представителю в г. Скутари (Шкодре), значилось: большинство населения Северной Албании — католики, находятся под влиянием Австрии и Франции. И далее: «В покровительстве, оказываемом ныне турецким христианам западными державами, скрывается, кроме религиозных целей, стремление к политическому преобладанию, направленное особенно против России» [2].
В 1876 г. албанцы отказывались от набора в турецкую армию, воевавшую в то время с Черногорией. В горной области Мирдита, жители которой вооруженной силой никогда до тех пор не пропускали в свои пределы турецких солдат и жандармов, повстанцы объединялись вокруг правителя этой области Пренка Биб Доды. К ним присоединялись горцы из областей (по албански «краин») Дукагина, Кмелы, Люры, Лежи. Возник план выступления совместно с черногорцами. Это народное движение поддерживали представители Франции, а особенно Италии [3]. Российский консул в г. Призрене И. Ястребов сообщал, что о создании особого
1. В России были известны сообщения Е. Ковалевского, совершившего несколько поездок по Черногории, публикации П. А. Ровинского, проведшего в Черногории 27 лет, донесения российских дипломатов, работавших в разных пунктах Османской империи, в материалах которых содержится подробное описание соседей славян — албанцев и других.. См.: Ровинский П. А. Черногория в ее прошлом и настоящем. Т. I. СПб.,1888; Т. II. СПб., 1915; Ковалевский Е. П. Черногория и славянские земли. СПб., 1872.
2. Архив внешней политики Российской империи (далее – АВПРИ). Ф. Главный архив V-A2. Оп. 181. Д. 865. Л. 32 об. - 33.
3. Там же. Д. 674. Л. 3 об.; Д. 865. Л. 32 об. - 34.
101
албанского княжества «мечтает» крайняя итальянская партия, в то время как умеренные хотят только конкурировать с Австрией на Адриатическом побережье — от Дульцино до Греции. Дипломат полагал, что для России создание албанского княжества невыгодно: это противоречило бы основной линии России на Балканах — «способствовать славянским государствам округлять свои владения» [4].
Власти Греции тоже пытались извлечь выгоду из антитурецких движений: в июле 1877 г., когда исход русско-турецкой войны был неясен, состоялись тайные переговоры между представителем Греции Э. Мавроматисом и одним из видных деятелей албанского движения Возрождения Аблюлем Фрашери. Предметом переговоров была возможность создания самостоятельного албанского государства. Греческая сторона предполагала видеть во главе независимого княжества греческого принца, претендуя при этом на включение в его границы обширной албанской территории вплоть до реки Семени, которую считала частью Эпира (области смешанного расселения греков и албанцев). Естественно, такой план был неприемлем для албанской стороны. Надо заметить, что и ныне греческая статистика зачисляет в разряд этнических греков албанцев православного вероисповедания, так что эти показания оказываются далеки от истины.
Сан-Стефанский мирный договор 1878 г. предполагал расчленение албанской этнической территории: в границы Большой Болгарии предлагалось включить юго-восточные пределы албанских земель, в том числе г. Корчу — крупный торгово-ремесленный и культурный центр, населенный православными албанцами. На севере районы со смешанным албанославянским населением должны были отойти к Сербии и Черногории.
При наметках будущих границ возникало много сложностей, прежде всего — из-за претензий вновь образуемых государственных единиц на определенные территории, по той или иной причине казавшиеся им «своими», «необходимыми». Но были и объективные трудности, они вытекали из смешанного расселения здесь людей различной этнической принадлежности. Представители великих держав брали на себя решение судеб балканских жителей, исходя из своих интересов и своих видов на этнографическую карту того времени.
Ясного представления об этнической принадлежности той или иной группы жителей не было в ту эпоху. В османское время, то есть на протяжении почти пяти веков, правовое положение индивида определялось его конфессиональной принадлежностью — «турками» называли всех мусульман, за этим названием стояло многое: право землевладения, службы
4. Там же. Д. 674. Л. 8 об. - 9 об.
102
в армии (другие должны были платить особый налог), занятия определенными видами ремесла и торговли, возможность исполнять некоторые должности в управленческом аппарате и многое другое. Многие представители балканских народов принимали ислам под давлением этих порядков, стремясь избежать особенно тягостных налогов и т. п. [5]. Феодальные владетели сохраняли таким путем свои земельные владения и свои привилегии, вливаясь в слой османской верхушки [6].
«Греками» называли православных, кроме собственно греков к ним могли причислять албанцев, валахов, македонцев и болгар, живших смешанно. «Латинами» именовали католиков.
Пути формирования смешанного населения на спорных территориях были различны. На северном албано-славянском пограничье люди разной этнической и религиозной принадлежности состояли между собой в разнообразных давно установившихся взаимосвязях. Эта особенность вытекала из жизни в единой природной среде — на высокогорье, где вырабатывалось особое направление хозяйственной деятельности — отгонное скотоводство и связанные с ним устройство повседневного быта, общественные порядки, правовые нормы и даже психика людей. Складывалось албано-славянское двуязычие и на его основе — общие фольклорные сюжеты. Люди разного происхождения вступали в личностные связи — браки, кумовство, побратимство [7]. Недаром большой знаток этих мест австрийский консул в городе Скутари (Шкодре) Й. Ган особо подчеркивал сходство быта и жизненного склада албанцев и черногорцев: «Или албанцы — албанизированные иллирийцы, либо черногорцы — славянизированные албанцы» [8]. Упомянутый русский консул И. Ястребов, хорошо изучивший обстановку, употреблял в своих донесениях выражения: «поарнаутившиеся сербы и болгары» [9] («арнаутами» называли в те времена албанцев — от искаженного греческого наименования их «арванитес»).
В иных областях на западе Балканского полуострова албанцы и славяне тоже были связаны многими нитями: между ними шел торговый и меновой обмен продукцией сельского хозяйства, ремесел, строительного
5. О переходе в мусульманство сербов сообщал российский консул в Призрене И. Ястребов (там же. Д. 675. Л. 33).
6. Характерна судьба сына сербского феодала Лазара, который командовал объединенными силами балканских народов в битве против турок на Косовом поле в 1389 г. Уже через несколько лет он оказался в стане османов.
7. Иванова Ю. В. Северная Албания в конце XIX - начале XX в. М., 1973.
8. J. Hahn. Albanesische Studien. Jena, 1854. S. 89.
9. АВПРИ. Ф. Гл. архив. V-A2. Оп. 181. Д. 672. Л. 11.
103
дела. Эти связи усиливали отхожие промыслы, различные виды временной или постоянной миграции, которые сопровождались или адаптаций переселенцев к новым условием, освоением языка принимающей среды, или полным включением индивида-мигранта в инородную группу (адопцией). Иными словами — имели место межгрупповые информационные связи различных категорий. Рознь на почве религиозных убеждений могла возникнуть в среде феодальной знати, чаще всего по причинам экономического характера и кланового противостояния. Подчеркивали свое превосходство местные чиновники (даже детей своих приучали бить крестьян просто за то, что они православные). Но среди трудового крестьянского населения царила взаимная терпимость, которую не раз с удивлением описывали иностранные наблюдатели.
Смешанное расселение неизбежно вовлекало людей в общие хозяйственно-культурные комплексы (или «типы», как принято называть их в этнографической литературе). В процессе их функционирования складывались и закреплялись связи, превращавшиеся с течением времени в традиции. Например, некоторые группы валахов, в силу ограниченных возможностей их традиционного кочевого скотоводства, расселялись в албанских городах, принимались за новые занятия, на первых порах еще связанные со скотоводством — изготовлением молочных продуктов, конской упряжи, обслуживанием торговых караванов. Постепенно они слились с албанцами, освоили их язык. Славянские группы, оказавшиеся в плотном албанском окружении, постепенно ассимилировались (такие процессы происходили, например, в местности Опар).
Смешанное расселение на албано-греческом пограничье имело иные причины: Али-паша Янина, правивший от имени султана Янинским пашалыком, включавшим Фесссалию, Эпир и часть Южной Албании (конец XVIII — начало XIX в.), поселял своих подданных по разным местам собственных владений, в одних случаях — чтобы сломить сопротивление жирелей захваченных им силой областей, в других — в хозяйственных целях. Переселяя крестьян целыми деревнями, он действовал как типичный восточный деспот [10].
В литературе, а чаще всего в газетно-журнальной прессе, утверждается, что раздел между этносами определяется их религиозной принадлежностью. На самом деле это не так: в интересующую нас эпоху в толще народа царила отмеченная выше веротерпимость. Рознь подогревалась
10. Арш Г. Л. Албания и Эпир в конце XIX - начале XX в. М., 1963. С. 194, 197, 207, 222, 234, 253, 260–301 и др.
104
заинтересованными лицами — политиками, духовенством. Например, в окрестностях г. Призрена в последней четверти XIX в. католические и православные клирики вели между собою ожесточенную борьбу, каждая сторона старалась привлечь к себе побольше приверженцев из числа местного населения (как славянского, так и албанского). При этом православные церковники опирались на поддержку российских дипломатов, а католические — на местные турецкие власти [11]. Константинопольская патриархия стремилась подчинить своему влиянию болгарские, сербские и албанские епархии [12].
Для балканских жителей в ту эпоху неспокойного политического состояния, военных столкновений и активных миграций был характерен свободный и частый переход из одной конфессии в другую. Помимо отмеченного выше массового перехода в ислам крестьян, торговцев и землевладельцев (каждая из этих групп имела свои резоны) имело место обратное превращение — мусульман в христиан. Добившись формальной независимости от Османской империи в 1878 г., черногорцы изгнали со своих земель «потурченцев»; мусульмане славянского происхождения выселялись в Боснию, где таким образом мусульманский элемент усилился, а албанцы — в г. Шкодру. В том же 1878 г. Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, тотчас же мусульмане славянского происхождения объявили себя христианами. Примеров свободного перехода от одной конфессии в другую можно привести немало [13], что еще раз подтверждает поверхностность тогдашней исламизации нетурецкого населения во-первых (албанцы и ныне отличаются значительной индифферентностью в вопросах религии), и постоянную связь церкви и политики, во-вторых.
Иначе складывается жизнь, когда в период политического напряжения и политизированной деятельности церкви конфессия становится эт-
11. АВПРИ. Ф. Гл. архив. V-A2. Оп. 181. Д. 668. Л. 9.
12. Там же. Д. 675. Л. 25, 25 об, 26; Рукописный отдел Российской национальной библиотеки (далее - РО РНБ). Ф. 14 (Аксакова). Оп. 1. Д. 573. Л. 5 об. - 6 об. : Ф. 356 (Е. П. Ковалевского). Д. 33. Л. 4, 4 об.
13. В окрестностях Призрена православные просили прислать к ним священников для исполнения обрядов крещения и погребения. В противном случае грозились пригласить католических или даже мусульманских священнослужителей (сообщение русского консула в Призрене И. Ястребова в 1880 г. (АВПРИ. Ф. Гл. архив V-A2 Оп. 181. Д. 675. Л. 26). О переходе из одной конфессии в другую по разным, порою даже случайным причинам см.: Там же. Д. 669. Л. 10, 12, 31об.; Д. 674. Л. 5; Д. 867. Л. 70 - 70 об.; Д. 868. Л. 20 об - 21. См. Bartl Р. Die albanischen Muslime zur Zeit der nationalen. Unabhängigkeitsbewegung. Wiesbaden, 1968.
105
нической маркой, включается в набор отличительных признаков. Так произошло с албанцами в областях Косова и Метохия уже в рамках югославянского государства: в плотном окружении иноэтничной среды, в недрах которой культивировались антиалбанские настроения, религия, так же как и особенности бытовой культуры, стали объединительными факторами для этой группы и одновременно — разделительными по отношению к славянским жителям края [14]. Помаки (богары-мусульмане) в статистике современной Болгарии не отделяются от остальных соплеменников, а те, кто живут на северо-востоке Греции, не считают себя болгарами, для них важна не только религиозная принадлежность, но и общественный и семейный уклад, даже повседневная одежда. Дело в том, что официальная греческая статистика выделяет группу «мусульмане» (аналогично югославской), невзирая на то, что в нее включаются люди разного происхождения и языка — славяне, турки, цыгане и другие. Таким образом, политики используют религиозные верования в своих целях. Так было на протяжении всей европейской истории, начиная от времени раскола христианской церкви и кончая нашими днями.
Международные договоры 1878 г. обошли интересы албанского народа: он не только не получил независимости от Османской империи, но и должен был отдать вновь возникшему государству Черногории некоторые земли, заселенные албанцами. Этот факт послужил толчком к подъему национально-освободительного движения албанцев — одному из составляющих широкого движения балканских народов, известному под названием национального Возрождения.
В 1878 г. в г. Призрене собрались представители местных организаций — комитетов защиты прав албанцев — из разных мест области Косовы и провозгласили объединение, получившее название Албанской (или Призренской) лиги. Ее деятельность стала центральной частью всей эпохи албанского национального Возрождения.
2
Эпоха национального Возрождения в истории балканских народов, ознаменовавшаяся национально-патриотическими движениями народов, подвластных Османской и Австро-Венгерской империям, их стремлением завоевать независимость, достаточно подробно освещена в специальной литературе [15]. В данном случае важно отметить, что именно в это время, в
14. Иванова Ю. В. Косовский кризис. Этнические аспекты проблемы // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Док. No 128. М., 1999.
15. Сенкевич И. Г. Албания в период Восточного кризиса. М.,1965; Лещиловская И. И. Иллиризм. М., 1968; она же. Роль народных масс в формировании наций в Центральной и Юго-Восточной Европе // Bulgarian historical review. Sofia,1985. № 2; Иванова Ю. В. Балканское крестьянство в антиосманских движениях XVIII - XIX веков // Balcanica posnaniensia. Poznan, 1989. S. 313 - 324; Historia e popullit shqiptar. Vol. II, Tiranë, 2002. F. 17-20; Buda A. Çështja lindore // Studime historike. Vol. 3. Tirane, 2002. F. 334 - 359; Краткая история Албании. М., 1992. С. 147-235; Смирнова Н. Д. История Албании в XX веке. М., 2003. С. 25-33; Славянские матицы. М., 2004.
106
ходе событий, получивших в истории наименование Восточного кризиса 1875 — 1881 гг., выявилась во весь рост проблема возникновения самостоятельного албанского государства. Такого не было на всем протяжении многовековой истории албанцев. Историю предков современных албанцев можно проследить по данным разных источников, начиная с конца I тыс. до н. э. В ту эпоху возникали политические образования иллирийских общностей, которые в исторической литературе именуются «племенами». В эпоху средневековья албанцы наряду с людьми славянского, восточнороманского и иного происхождения оказывались в составе разных государств — Рима (провинции Иллирик, Македония), Восточной Римской империи (Византии), Болгарского царства (IX — XI вв.), норманнских владений (XI в.), Анжуйского королевства (XIII в.), королевства серба Стефана Душана (XIV в.). С XIV в. известны феодальные государственные образования, именуемые в нашей литературе «княжествами», которые не только не объединяли албанцев средневековой эпохи (именовавшихся тогда арбрэшами, или арбэрийцами, или арванитами; это наименование осталось за албанцами, живущими ныне в Италии и в Греции), но и включали в свои границы людей иного этнического происхождения.
Турки-османы наступали на Балканский полуостров, начиная с XIV в., отхватывая часть за частью византийскую территорию, постепенно распространяя свое господство на обширные балканские земли. Их военные экспедиции начинались, как правило, весной; «присоединив» к своим владениям очередную территорию, обложив ее данью, посадив надзирателей за новым порядком и сборщиков налогов, турецкие военачальники уводили свои отряды. Из-за этого албанский народ не мог вести регулярное хозяйство и разорялся; недаром сложилась поговорка: «Когда уходят турки, приходит зима, когда уходит зима, приходят турки». Отпор могли дать только объединенные силы. Это понял мудрый политический деятель и талантливый полководец Георгий Кастриоти, вошедший в историю под именем Скандербега. В течение 25 лет (1443-1468 гг.), объединив силы нескольких феодальных владетелей, он отстаивал независи-
107
мость значительной части Средней Албании. Деятельность Скандербега может рассматриваться как первая в истории попытка создания албанского объединения с определенными чертами государственности.
После смерти Скандербега князьки разбежались по своим доменам и были один за другим покорены турками. «Албания» (в европейском произношении) или Арнавутлук (по-турецки) существовали лишь как географическое понятие.
В конце XIX в. впервые возникла идея объединения албанцев в самостоятельное государство.
В изучаемую эпоху на албанских землях господствовала многоукладность: частнособственнические земельные владения крупных собственников (чифлигаров), пользовавшихся трудом зависимых крестьян-арендаторов (чифчиев), церковная и монастырская собственность, мелкие земельные владения, общинные владения. Многие горные области оставались практически независимыми, их население не платило налогов, не пропускало в свои пределы турецких солдат и жандармов. В таких областях был введен принцип непрямого управления — через лиц, возглавлявших на основании традиционного обычного права родо-племенные и территориальные объединения [16]. В этих труднодоступных горных местах хозяйство было мелкотоварным со многими элементами натурального. На остальной албанской территории преобладало мелкое и крупное товарное хозяйство, складывался слой безземельных крестьян, работавших на землевладельцев при условии отработочной или все более распространявшейся денежной ренты (частично земля обрабатывалась, частично превращалась в пастбища для крупных стад, обеспечивавших товарное хозяйство). Возникла категория людей, продававших свою рабочую силу — сельскохозяйственные поденщики, подсобные рабочие на мелких производствах, грузчики в портах и т. п. Промышленное производство находилось в самом зачаточном состоянии. Преобладал торговый капитал.
Центрами экономической и культурной жизни были города: Шкодра, Призрен, Пейя, Гьякова (Джяковица), Тетово, Шкуп (Скопле), Эльбасан, Берат, Корча, Гьрокастра, приморские города-порты Дуррес, Влёра, Саранда, Парга. Торговые центры втягивали в обмен сельскохозяйственной и ремесленной продукцией жителей пригородных местностей, обеспечивали выход на внешние рынки. На внутренних базарах и ярмарках предлагались изделия домашнего ремесла — ковры разнообразных видов, ткани, одежда. Оружейное дело, весьма развитое в середине XIX в., шло на
16. Иванова Ю. В. Северная Албания в XIX - начале XX в. Общественная жизнь. С. 97-123.
108
убыль, не выдерживая конкуренции с импортными изделиями. Вывозились зерно, шерсть, кожи, мед, воск, большое значение имела добыча и вывоз соли. Экспорт направлялся преимущественно в Италию, Турцию, Австрию. С постройкой железной дороги, проходившей через Македонию, расширились возможности экспорта, значение морской торговли уменьшилось [17].
Эпоха Восточного кризиса 1875—1881 гг. ознаменовалась острыми столкновениями политических, социальных и экономических интересов. На всем Балканском полуострове шел процесс вызревания начатков буржуазных отношений, социального расслоения внутри каждого этноса. Выявлялись позиции различных общественных групп. Правящая верхушка османского общества по происхождению своему была полиэтничной, в ее составе было немало албанцев-мусульман, поддерживавших власть султана. На противоположном полюсе оказались повстанцы, силой оружия добивавшиеся своих целей — иногда — социальной справедливости (в их субъективном понимании), порою — личного обогащения через разбойничество. Их именовали юнаки, гайдуки, ускоки, четники, кочаники, цуби, клефты, поликары. Разбойничество в истории европейских народов всегда возникало в период неустойчивого политического состояния [18]. Между этими крайними силами располагалось множество социальных групп, позиции которых в национально-освободительных движениях не всегда совпадали.
В начале XIX в. идеи Великой французской революции не обошли стороной Балканы. Определенные слои албанского, как и греческого, населения оказались под воздействием антимонархических демократических идей [19]. Однако в последней четверти века наиболее радикально настроенные патриоты, ратуя за создание независимого албанского государства, видели его — в соответствии с представлениями того времени — в качестве княжества, т. е. государства монархического типа. Более уме-
17. Prifti К. Disa të dhëna рёг gjendjen ekonomiko-shoqërore të Shqipërisë në vitet 90 të shek. XIX // Studime historike (далее - St. hist.). 1983. No 2. F. 99 - 121; Shkodra Z. Esnafet shqiptare (shek. XV - XX). Tirane, 1973; idem. Çështje të tregut shqiptar gjatë Rilindjës Kombëtare// St. hist.. 1978. No 2.
18. О разных видах разбойничества на Балканах многократно сообщали российские дипломаты и путешественники. См.: АВПРИ. Ф. Гл. архив. V-A2 Оп. 181. Д. 673. Л. 4 об., 14 об., 24, 24 об., 44 - 49, 50-51; Д. 674. Л. 7; Д. 675. Л. 19-21, 26 об., 37; Российский государственный исторический архив (далее - РГИА). Ф. 797. Оп. 34. Отд. II. Д. 248. Л. 3; РО РНБ. Ф. 356 (Е. П. Ковалевского). Д. 25. Л. 2 об.
19. Краткая история Албании. С. 99; Арш Г. Л. Великая французская революция и Балканы (новые архивные данные)// Новая и новейшая история. 1989. No 5. С. 40 - 54.
109
ренные полагали достаточной автономию в рамках Османского государства. К этой последней группе следует отнести представителей медленно нарождавшегося слоя буржуазии, преимущественно торгово-ростовщической. Радикальные слои представляли в первую очередь интеллигенты-просветители.
Такова была обстановка в 1878 г., когда возникла Албанская (или Призренская) лига. За три года существования этого объединения (1878 — 1881 гг.) произошли столь важные события (не только для албанцев, но и для Европы в целом), что можно говорить об эпохе Лиги. Созданная первоначально с ведома стамбульского правительства для защиты небольших феодальных владений Плавы и Гусиньи от притязаний Черногории, которой эти места были предназначены постановлением Берлинского конгресса [20], Лига переросла во всеалбанское объединение, поставившее своей целью отделение албанских земель от Османской империи или по крайней мере административной самостоятельности в той или иной форме.
О составе Лиги, ее деяниях, о деятельности наиболее известных ее руководителей, о военном противоборстве с турецкими войсками, и, наконец, о причинах ее разгрома существует обширная литература на албанском, русском и других языках [21]. В данной работе нет необходимости повторять эти сведения: ее задача иная — проследить взаимоотношения теории и практики деятелей национального албанского Возрождения с одной стороны, и традиционные понятия и общественном мышлении их соотечественников в то время — с другой.
Выдающиеся деятели албанского просвещения, интеллигенты в полном смысле этого слова, имели сходные судьбы. Они, как правило, жили не в родных пенатах, а в крупных городах империи, владели помимо родного и государственного языков еще и европейскими, обладали вследствие этого широким кругозором.
Первым в этом ряду следует назвать Наума Векильхарджи, жившего в 1830-х— 1840-х гг. в Валахии, в Бухаресте, связанного с другими представителями балканской эмиграции. Он первым сформулировал
20. Характерный пример конфесионалльного положения на Балканах: османский феодал Али-паша Гусынье, владелец этой местности, который, естественно, не хотел расставаться со своим достоянием, был сербом по национальности.
21. Краткая история Албании. С. 163 - 222; Желязкова А. Албанските идентичности // Албания и албанските идентичности. София, 2000. С. 52 - 58; Buda A. Çështja shqiptare dhe marrëdhëniet ndërkombëtare në vitet 1878 - 81 // Buletin për shkencat shoqërore (далее - Bul. Shk. shoq.). 1962. No 4; Puto A. Problemi shqiptar dhe Fuqitë e Mëdha në gjysmën e dytë të shekullit XIX - fillim të shekullit XX // St. hist. 1970. N 3. F. 127 - 140.
110
принципы национального албанского Возрождения, за основу которого принимал просвещение. Он первым из албанских просветителей разработал специальный албанский алфавит, издавал на нем буквари, ратовал за основание албанских школ (его алфавит, трудный для практического использования, не получил применения в дальнейшем) [22]. Зеф Юбани, уроженец Шкодры, связанный с демократическими итальянскими кругами, историк, лингвист, фольклорист, пытался создать специальный албанский алфавит, боролся за учреждение светского образования (взамен монополии католического клира). Его современник, деятельный просветитель Константин Кристофориди, уроженец Эльбасана жил в эти годы в Стамбуле, также как и Исмаил Кемали, который происходил из знатного рода беев Влёры, и Пашко Baca — крупный чиновник султанского правительства и в то же время активный борец за албанское дело, автор книги «Правда об Албании и албанцах». К этой когорте принадлежали Ндуэ Бютючи из Косовы, католический священник Петер Зариши из Мирдиты, член францисканского ордена Леонард де-Мартино, происходивший из арбрешей Калабрии, его соотечественник Иероним де-Рада.
Заметными фигурами эпохи албанского национального Возрождения были братья Фрашери, уроженцы местечка Фрашери. Они происходили из состоятельной семьи, принадлежавшей к мусульманской секте бекташи, члены которой всегда отличались деятельным характером.
Шамседдин (в албанском варианте — Сами) Фрашери может считаться в равной степени деятелем и турецкой, и албанской культуры. Он составил большой толковый словарь турецкого языка, создал турецко-французский и франко-турецкий словари, шеститомную «Энциклопедию наук», имевшую историко-географическое направление, писал на турецком языке романы, повести, пьесы, переводил на турецкий произведения европейских авторов. В то же самое время С. Фрашери много сделал для развития албанской культуры: стамбульское «Общество албанской печати», президентом которого он был, задавалось целями просвещения албанцев. С этой же целью в другом крупном культурном центре того времени — Бухаресте выходили журналы на албанском языке «Дрита» («Свет») и «Дитурия» («Знание»), которые редактировал Сами Фрашери. Главная его книга — «Албания, какой она была, какая она есть, какой она будет» (1899 г.). Кроме того он разработал алфавит для албанского языка на латинской графике (1879 г.), создавал учебники по албанской
22. Арш Г. Л. Новые данные о видном деятеле албанского национально-освободительного движения XIX в Науме Векильхарджи // Новая и новейшая история. 1974. No 6. С. 55 - 62.
111
грамматике. С. Фрашери опубликовал в стамбульской газете «Рупор Востока» первую в албанской истории программу политической автономии Албании, сформулированную радикальным крылом Албанской лиги.
Старший из братьев — Абдюль Фрашери, проявил себя крупным организатором албанского движения за независимость. Он возглавил комитет, созданный в Янине в 1877 г., в который вошли представители почти всех I районов Южной Албании, в том же году он в числе немногих албанцев был избран в османский парламент. В столице империи под его председательством был создан Центральный комитет по защите прав албанского народа. Он разрабатывал программу дальнейшей деятельности Албанской лиги, ратуя за создание независимого демократического албанского государства в противовес решениям Берлинского конгресса, обошедшего молчанием интересы албанцев. В 1879 г. Абдюль Фрашери вместе со своим соратником Мехметом Али Вриони совершил поездку по европейским столицам, отстаивая целостность албанских земель, доказывая европейским дипломатам несправедливость их решения передать Греции албанскую землю Чамерию, т. е. Южный Эпир, населенный албанцами-чамами. Миссия эта не имела конкретного успеха, но по крайней мере, способствовала разъяснению европейской общественности истинное положение вещей. Этой же цели служили публицистические статьи А. Фрашери в австрийской и французской печати.
Младший брат — Наим Фрашери — просветитель, поэт, автор романтической поэмы «Стада и пашни» и эпической поэмы «История Скандербега», писавший на албанском и греческом языках, был ярким представителем левого, наиболее радикального крыла национального албанского движения.
Этот далеко не полный перечень имен выдающихся албанских интеллигентов — просветителей объясняет главный нерв эпохи Возрождения: люди, происходившие из разных албанских краин, различавшиеся по социальному положению и вероисповеданию, служили одной идее — добиваться политической самостоятельности для своей Родины (в той форме, которая соответствовала их понятиям) и просвещения своего народа.
3
Деятельность Албанской (Призренской) лиги, несмотря на ее кратковременность, составила примечательную эпоху в истории албанского народа. Впервые объединились все патриотические силы: в составе ее руководства были приверженцы разных направлений — и радикального, и более умеренного (именно эти последние одержали верх). В повстанческом отрядах сражались выходцы из практически всех албанских областей,
112
они пользовались поддержкой широких слоев жителей городов и сел. Несогласованность действий руководителей, слабая материальная база повстанческого движения, отсутствие поддержки извне и прочие причины привели к военному разгрому лиги. Однако ее деятельность имела чрезвычайно важный для албанской истории результат — объединение албанского народа.
До того времени краины были в значительной степени изолированными в географическом, экономическом и идеологическом плане. Вилайеты Османского государства разделяли границы, таможенные барьеры, что мешало экономическому единению всей территории [23]. Между Северной Албанией, население которой говорило на гегийских говорах албанского языка, и южными землями с их тоскским диалектом существовала психологическая граница. Всесторонние информационные связи в Тоскерии и были более интенсивными, не случайно местные говоры слились в единый диалект. (Специалисты утверждают, что примерно до XVII в. близость локальных говоров была большей, но в связи с административной политикой Порты связи между отдельными группами единого народа ослабели [24]). В целом в стране превалировало областническое (или локальное) самосознание, особенно среди территориально-родовых групп в северном высокогорье. Это сказывалось и на военных действиях Албанской лиги и других повстанческих движений: зачастую случалось так, что изгнав турецкие отряды из своей местности, горцы расходились по домам, не поддерживая борьбу своих соседей.
Деятельность Албанской лиги переломила сепаратистские тенденции. Это была общенациональная организация (само ее название должно было напоминать о «Лиге князей», созданной Скандербегом для совместной обороны от завоевателей). Первый общеалбанский совет — кувенд — собрался 10 июня 1878 г. в г. Призрене. Согласно старинной народной традиции делегаты дали общую клятву — бесу — защищать землю своих предков, оставив в стороне принадлежность отдельных групп к разным религиям. Отмеченная выше веротерпимость, свойственная народному
23. Большой знаток балканской жизни Е. П. Ковалевский доносил в Азиатский департамент российского МИДа о положении в Румелии: таможни губят хозяйство, они остаются в «... прежней своей силе, разрушающей самостоательность торговли подданных Турции и угнетающей их промышленность и даже сельское хозяйство, не допуская свободного провоза ни на ярмарки, ни на рынки городов и местечек и обратно ни одного самого ничтожного произведения земли и труда» (РО РНБ. Ф. 356 (Е. П. Ковалевского). Д. Л. 37. Л. 5).
24. Десницкая А. В. Албанский язык и его диалекты. Л. , 1968; она же. Наддиалектные формы устной речи и их роль в истории языка. Л. , 1970.
113
албанскому менталитету, проявилась в деятельности Лиги в полной мере. В последующем были и другие съезды, возникали известные споры и взаимное непонимание (что привело в конце концов к поражению Лиги), но объединительные идеи, заложенные Лигой, продолжали оказывать влияние на дальнейшую судьбу народа. Достаточно напомнить о Национальных конгрессах в Монастыре (1908 г.), в Дибре и Эльбасане (1909 г.), о последовавшем за ними восстании албанцев Косовского вилайета (1910 г.), которые были в прошлые времена опорой султанских сил. Наконец, общеалбанское освободительное восстание в апреле — августе 1912 г. завершилось провозглашением независимого албанского государства.
Вторым важнейшим делом просветителей стала организация школьного дела, составление учебников, внедрение единого алфавита (до того применялись латинский, греческий и арабский алфавиты, училища разных уровней работали на греческом, итальянском, турецком языках). Сами Фрашери утверждал: «Не может быть Албании без албанцев, не может быть албанца без албанского языка, не может быть албанского языка без албанской письменности, без школ, где обучают албанскому языку». Первая албанская школа открылась в г. Монастыр, затем в г. Корче (7 марта — день ее открытия в 1887 г. отмечается в современной Албании как праздник просвещения). В Эльбасане в 1897 г. вспыхнули «беспорядки»: жители закрыли базары и держали в осаде мютесарифа (османского чиновника). Оказалось, что восставшие требовали уменьшить налоги и ввести албанский язык в местных училищах [25]. Пусть грамотность в те годы была достоянием очень небольшого числа молодых людей, но самый этот факт служил к новой оценке человека как самостоятельной личности [26].
Идентичность (или самосознание) той или иной человеческой общности иерархична. Низшая ее единица — локальная. В Албании существовало два вида локальной идентичности. Первая — по признаку родства: фис (чаще всего переводится не точно как «род») соединял родственников по мужской линии, вторая — краина — небольшая область (речная долина, горная котловина и т. п.), обычно концентрировалась вокруг городского центра. Это последнее объединение — возможно, наследие средневеко-
25. АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 1449. Л. 7 - 8 об.
26. Berisha Rr. Jehona е Lidhjës shqiptare të Prizrenit në kengët historike // Gjurmime albanologjike. Folkloredhe etnografia. No VIII. Prishtinë, 1974. F. 31-45; Mile Z. Rreth luftës për arësimin kombëtar në qarkun e Korçës në fund të sh. XIX–në fillim të shekullit tone // St. hist. 1969. No 2. F. 91-100; Sokolova B. Les institutions scolaires et cuiturelles nationales en Albanie et la formation de lintelligentsia albanaise a lepoque de la Renaissance // Etudes balkaniques. 1986. N 3. R 38 - 61.
114
вой эпохи, территории небольших феодальных держаний. В изучаемую эпоху локальное сознание было весьма крепким.
Более высокая степень идентичности — этническая. Для Албании преодоление локального, тоесть местного сознания и сложение этнического — общеалбанского выражалось прежде всего в создании языковой идентичности, из которой напрямую вытекает сознание культурно-языковой, т. е. собственно этнической идентичности.
Эндоэтноним shiptar — самое выразительное подтверждение этого феномена: ship — «говорить ясно, понятно», следовательно шчиптар — человек, который говорит понятно, «по нашему», не чужеземец. Shqiperia — то пространство, где живут «наши» люди, говорящие на «нашем» языке. Этот терминологический ряд закреплялся в XVIII — XIX вв., сменив этнонимы, производные от корня arb/alb — Arberia / Albania. Arbëreshi / αρβανιτες и т. п.
За этнической идентичностью следует государственно-политическая идентичность, что и означает гражданское сознание. В изучаемое время гражданская категория идентичности формировалась последней.
Для государственного строительства необходимо самосознание государствообразующего этноса. Очевидно, начало его формирования следует отнести к эпохе национального Возрождения: тогда уже укрепился общий эндоэтноним shqipetar, было явно преодолено значение религиозных различий. «Вера албанцев — албанство!» — провозглашали деятели национального Возрождения, которые сами принадлежали к разным религиозным общинам, были уроженцами различных краин. Они призывали своих соотечественников — горцев, горожан, крестьян, аристократов — к взаимной терпимости. Культурно-просветительская деятельность способствовала формированию единства духовной жизни.
Складывался строй общенациональных символов: Скандербег — вот личность, в подражание которой следует действовать. Этническая символика приобрела мобилизующий характер: 28 ноября 1912 г., провозглашая возникновение самостоятельного албанского государства, Исмаил Кемаль в г. Влёре поднял знамя Скандербега — черный орел на красном фоне — то самое, которое в 1443 г. 28 ноября (день-в-день!) герой албанского народа поднял над своей родовой крепостью Круей. 1878 год — дата образования Лиги — значилась на знаменах, печатях и официальных документах тех патриотических организаций, которые возникали на рубеже веков уже после разгрома Лиги.
Для гражданского сознания важно само понятие личности. В традиционном албанском обществе преобладало групповое сознание: отдельный человек не выделялся из коллектива: оценивались честь, доблесть, ха-
115
рактер не данного человека, а семьи, рода; проступок одного ложился на весь коллектив — семейный, родовой, локальный, который должен был отвечать за него своим именем, имуществом, а порою и жизнью. На коллективной ответственности основывались институты кровной мести, гостеприимства, побратимства, строились брачные союзы. Не исключение группового сознания, а преодоление его доминирующего места в общественной жизни — такова была тенденция того момента.
Конечно, и при доминировании групповой ответственности в традиционном бществе выделялись из общей массы харизматические личности, которые могли подвигнуть своих соплеменников на неординарные мнения и поступки (запретительные параграфы обычного права красноречиво говорят об этом [27]). О значении для албанского общественного мнения поступков выдающихся личностей сообщали российские дипломаты [28]. Некоторые из таких людей могли возглавлять отряды повстанцев-разбойников [29]. Можно смело предположить, что они возглавляли отряды Албанской лиги. Позже — в середине XX в. подобные личности оказались во главе воинских соединений Национально-освободительной армии Албании, сражавшихся в ходе Второй мировой войны с итальянскими и немецкими оккупантами, а еще позже возглавляли устройство нового государства на социалистических принципах.
В деятельности Албанской лиги закладывались начатки органов государственного управления: были основаны албанские суды в противоположность турецким, действовавшие на основе обычного права с примесью законов шариата. Члены Лиги умели наводить порядок в повседневной жизни страны, пресекать разбойничество, которое широко распространялось по всей Европейской Турции. Так сложилось двоевластие: успех той или иной стороны зависел от местных условий и от личностных качеств руководителей. Выделение личности из общинной системы — это тоже одно из последствий деятельности Лиги. И успехи Лиги, и ее неудачи — следствие не только расстановки социальных сил, но в известной степени и поединок личностей. В конце концов, трагический период обустройства границ вновь провозглашенного албанского государства (1912 — 1913 гг.), завершившийся потерей территориальной целостности, насыщен столкновениями не только социальных сил и политических группировок, европейских и местных дипломатов, но и противостоянием отдельных личностей.
27. Памятники обычного права албанцев османского времени. М., 1994.
28. Например, И. Ястребов из Призрена. См.: АВПРИ. Гл. архив. V-A2. Оп. 181 Д. 672. Л. 5, 15 об.; Д. 867. Л. 87 об.; Д. 868. Л. 31-31 об.
116
Осознание общности албанцев, их языка и культуры, проникшее в широкие народные массы — один из главных результатов деятельности Лиги, это сознание продолжало руководить патриотическими силами и в последующие годы. Равным образом продолжалась деятельность культурно-просветительских обществ. К моменту возникновения самостоятельного албанского государства уже складывалось представление об общих (следовательно — национальных) культурных ценностях жителей Арбэрии / Шчипэрии. Изобразительное искусство, в том числе иконопись, архитектура, письменность живших на территории албанского государства греков, валахов, а также славян (как православных, так и католиков) вошли органически вместе с произведениями, созданными албанцами, в культурный фонд нового государства.