А. А. Силкин
Характер югославского парламентаризма
Королевство сербов, хорватов и словенцев появилось на европейской карте в результате объединения бывшего Королевства Сербия, Королевства Черногория и югославянских земель распавшейся Австро-Венгрии. Создание нового государства было провозглашено 1 декабря 1918 г. Международный статус и границы Королевства СХС были зафиксированы Версальским, Сен-Жерменским, Нейиским мирными договорами 1919 г. и Трианонским и Рапалльским мирными договорами 1920 г.
Королевство СХС (с октября 1929 г. — Королевство Югославия) не было государством обретших друг друга после долгой разлуки братьев. Его существование было отмечено постоянной жесткой политической конфронтацией. Словосочетание «государственный кризис» на протяжении всего межвоенного периода не сходило со страниц аналитической прессы и с уст югославских политиков. Однако по здравому размышлению кризис не может длиться два с лишним десятилетия. Попытки достоверно локализовать его во времени приводят исследователя к нескольким событиям, среди которых и установление авторитарного режима короля Александра Карагеоргиевича (6 января 1929 г.), и фактический распад страны, произошедший после подписания 26 августа 1939 г. «Соглашения Цветкович — Мачек» [*].
Поверхностная ретроспекция указывает на то, что непосредственной предпосылкой образования Бановины Хорватия была неудача интегрального югославистского «эксперимента» [1] — без малого пятилетнего авторитарного режима короля Александра Карагеоргиевича, установленного 6 января 1929 г. в результате упразднения принятой в 1921 г. так называемой Видовданской конституции. Осенью 1934 г., накануне рокового визита в Марсель король признал «ошибочность своего личного правления,... а также
1. Димић Љ. Историја српске државности. Књ. 3. Србија у Југославији. Пета глава «Дезинтеграција Јутословенске државе и идеје о државно-правној посебности Србиј». Нови Сад, 2001. С. 154.
*. Драгиша Цветкович — премьер-министр югославского правительства. Владимир Мачек — председатель Хорватской крестьянской партии.
55
государственного устройства, основанного на интегральном югославизме и игнорировании национальных индивидуальностей отдельных народов» [1].
Несомненна взаимосвязь краха «эксперимента» с актом разделения Югославии. Однако позволим себе предположить более глубокое происхождение приведших к последнему тенденций. На это указывает хотя бы тот факт, что «Соглашение Цветкович — Мачек» удовлетворило хорватские запросы, сформулированные еще покойным Степаном Радичем [*]. Победу хорватского сепаратизма можно назвать развязкой дезинтеграционных процессов, начавшихся в период югославского парламентаризма (1918—1929). Их кульминация приходится на конец 1920-х гг. Период так называемой «монархо-диктатуры» — интермедия. Отмену Александром Карагеоргиевичем конституции и запрещение политических партий «религиозного или племенного характера» [2] следует в первую очередь рассматривать как попытку остановить общественно-политическое и национально-территориальное разрушение Королевства СХС.
«В первое воскресенье января 1929 г. рано утром король Александр привел в замешательство свою страну и дал повод европейской печати посвятить заголовки газет прокламации о роспуске парламента и упразднении конституции. В тот же день он доверил формирование правительства внепартийному кабинету, который представлял разные части страны и был подчинен напрямую королю... Королевский манифест "моему дорогому народу — всем сербам, хорватам и словенцам" (курсив мой. — А. С.) был опубликован в газете "Службене новине"»...
«"Пришел час, когда больше не должно быть никаких посредников между народом и королем... Парламентские институты, которыми как политическим инструментом пользовался мой блаженно почивший отец, остаются и моим идеалом... Но слепые политические страсти настолько злоупотребляли парламентской системой, что она стала препятствием всякой полезной национальной деятельности. Согласие и даже обычные отношения между партиями и отдельными людьми стали совершенно невозможными. Вместо развития и воплощения идеи народного единства парламентские вожди начали провоцировать столкновения и народную разобщенность... Мой святой долг любой ценой сохранить народное единство государства... Этот идеал должен стать самым важным законом не только для меня, но и для каждого человека. Такое обязательство на меня налагает моя ответственность перед народом и историей, моя любовь к родине и святая память о бесчисленных и бесценных жертвах, павших за этот идеал.
1. Глигоријевић Б. Основе и карактер личног режима краља Александра Карађорђевића // Српска политичка мисао. 1, 1995. С. 45.; Meštrović I. Uspomene na političke ljude i događaje. Zagreb, 1969. S. 237.
2. Службене новине Краљевине СХС, бр. 6, 6. 1. 1929.
*. Степан Радич — лидер Хорватской народной крестьянской партии (ХНКП), переименованной в 1920 г. в Хорватскую республиканскую крестьянскую партию (ХРКП), а в 1925 г. — в Хорватскую крестьянскую партию.
56
Прибегать, как и раньше, к парламентской смене правительства или к новым выборам в законодательное собрание значило бы терять драгоценное время в тщетных попытках, отнявших у нас несколько последних лет. Мы должны искать новые методы работы и прокладывать новые пути"» [*].
Чем руководствовался король, так смело взяв инициативу в свои руки? Ситуация, впрямь, должна была казаться критической, иначе он не стал бы так рисковать и брать на себя такую ответственность» [1].
Поиск ответа на вопрос, поставленный неизвестным автором процитированной статьи «Королевская диктатура в Югославии», требует определения характера и облика югославского парламентаризма 1920-х гг. Решение этой задачи позволит вывести на государственно-институциональный уровень анализ межнациональных, межтерриториальных и политических противоречий, проявившихся в период существования Королевства СХС.
Обязательное в контексте данной работы достоверное описание сути вышеуказанных противоречий обусловлено сочетанием двух методологических принципов — хронологического и проблемного. Следование первому делает необходимым подведение политических итогов так называемого «государственно-правового провизорного [**] периода», длившегося с момента создания государства до принятия 28 июня 1921 г. Видовданской конституции. С другой стороны, нельзя не обрисовать деятельность политических кругов Сербии, инициировавших создание югославского государства и принятием конституции заложивших правовые основы его существования, а также активность загребских деятелей (Степана Радича и Светозара Прибичевича), предопределившую остроту так называемого «хорватского вопроса», судьбоносного для истории Югославии.
* * *
С первых дней существования Королевства СХС вопрос его будущего национально-территориального и политического устройства приобрел особую остроту. В Белграде стремились к стиранию внутренних рубежей, отделявших «сербиянцев» [***] от «сербов-пречан» [****], в то время как в
1. Архив Југославије (далее — АЈ), ф. 335 (Војислав Јовановић-Марамбо), хартије двора, фасцикла 18, «Краљевска диктатура у Југославији».
*. Опубликование манифеста сопровождалось изданием законов, служивших правовому оформлению «диктатуры». «Закон о королевской власти и верховной государственной администрации» провозглашал короля носителем всей власти. Королю принадлежало право издания законов, назначения правительства, ответственного лично перед ним. Были упразднены все гражданские права: свобода слова, собраний и организаций и т. д.
**. Провизорный (нем. provisorisch) — предварительный, временный.
***. Сербиянац — серб из Сербии южнее Дуная. «Сербиянский» политик — сербский политик из Сербии в границах до Первой мировой войны.
****. Термин «пречанин», «пречанский» используется нами не в узком оригинальном его смысле (серб из Австро-Венгрии), а в широком для обозначения югославян новоприсоединенных в 1918 г. территорий в целом.
57
Загребе и Любляне в сохранении сербско-австро-венгерской границы, разумеется, в ином виде, видели гарантию беспрепятственного национального развития. При этом нельзя сказать, чтобы сербские, хорватские и словенские партии с самого начала имели четкое представление о внутреннем облике, который должна была приобрести Югославия в результате их совместных усилий.
С конца 1918 г. организации с ярко выраженными так называемыми «племенными» чертами — сербская Народная радикальная партия (НРП), Словенская народная партия (СНП), Хорватское объединение (ХО) — подверглись жесткому давлению со стороны двора и созданной по инициативе принца-регента Александра Карагеоргиевича Демократической партии (ДП), претендовавшей на роль единственного пророка учения о «народном единстве сербов, хорватов и словенцев». Общая угроза быть вытесненными с политической арены стала основой коалиции трех вышеперечисленных организаций, сформировавших Парламентское объединение.
Публично продемонстрированное единство мнений союзников по поводу принципов взаимоотношений центра и регионов, казалось, открывало перспективу «конституционного решения национального вопроса» [1]. Однако ко времени выборов в Конституционное собрание («Уставотворную скупщину») в ноябре 1920 г. от согласия не осталось и следа. Конституционные проекты ХО и СНП рисовали картину не единого государства и даже не «союзного государства», а аморфного объединения «малых государств» [2]. Положение совместного проекта НРП и ДП о разделении страны на 35 областей свидетельствовало об их решимости не принимать в расчет мнение хорватов и словенцев.
Прекращение сотрудничества НРП и представителей югославян-католиков было предопределено несколькими причинами. Во-первых, конъюнктурными соображениями. Большая часть радикалов полагала, что остаться у руля государства будет гораздо легче, имея союзниками могущественного принца-регента и его креатуру — ДП, а не их оппонентов с репутацией «племенных сепаратистов». В свою очередь ХО и СНП предпочли не идти наперекор антисербски настроенным массам своих избирателей.
Второй причиной было непреодоленное взаимное отчуждение «серби-янских» и «пречанских» политиков, имевших со времен войны различные, часто противоположные представления о смысле югославянского объединения и о той роли, которую им и их визави следовало бы играть в новом государстве. Чем сильнее действительность расходилась с их ожиданиями, тем глубже становилась пропасть между ними.
Политические коллизии «провизорного периода» оказали определяющее влияние на развитие страны. Видовданская конституция не заложила
1. Popović О. Stojan Protić i ustavno rešenje nacionalnog pitanja u Kraljevini SHS. Beograd, 1988.
2. Јовановић С. Уставно право Краљевине СХС. Београд, 1924. С. 43. (Слободан Йованович употребляет термин «државица».)
58
устойчивой основы сосуществования югославянских народов, центра и регионов. Пожалуй, только на протяжении короткого времени, что длилось так называемое «сербско-хорватское согласие», борьба за и против ревизии конституции не была основным сюжетом политической жизни Югославии. Кроме того, по прошествии первых двух лет существования Королевства СХС стало очевидно, что все ее участники в своих взаимоотношениях с оппонентами не считают себя ограниченными какими-либо установленными нормами: положениями партийных программ или даже конституции, обязательствами перед союзниками и избирателями, «принципами парламентаризма», «добрыми обычаями». У каждого коллективного или индивидуального политического субъекта существовала собственная, определявшая его действия мораль — «родолюбивая» патриотическая (она же «узкоплеменная сепаратистская»), государственническая «югославистская» (она же «авторитарная шовинистическая») и т. д. В результате конфронтация как политический метод вытеснила из обихода готовность к компромиссу и умеренность.
* * *
Главным побудительным мотивом публично-политической активности белградского истеблишмента была защита интересов «сербства» от центробежных устремлений хорватов, словенцев и мусульман. По словам радикала М. Спалайковича: «После этой великой войны мы никогда не согласились бы больше на то, чтобы хотя бы один серб был не под сербской властью, а оставался под какой-либо другой, даже под властью братьев хорватов» [1].
Первым многообещающим шагом в направлении внутренней консолидации Королевства СХС стало принятие централистской Видовданской конституции. Однако уже первая половина 1920-х гг. была отмечена вовсе не принятием мер в духе «унитаризации», а негласными переговорами с сепаратистами — Хорватской республиканской крестьянской партией — на предмет приостановления громогласно продекларированного «осуществления конституции». Причиной тому были «родовые черты» белградских политиков. Характер их взаимоотношений с «освобожденными братьями» определялся обыкновением использовать любую государственную проблему в качестве инструмента для достижения сиюминутных узкопартийных целей. Перманентно острый «хорватский вопрос» предоставлял в этом отношении богатые возможности. Сепаратистские наклонности «пречан» после обретения конституции были не столько объектом терапии, сколько последним весомым аргументом междоусобной борьбы фракций «централистско-унитаристского фронта радикалов, демократов, двора и
1. Стенографске белешке Уставотворне скупштине Краљевине Срба, Хрвата и Словенаца. 1. Београд, 1921. XXI редовни састанак. С 5, XXVIII редовни састанак. С. 10.
59
генералитета». Совмещение политики усиления государства с мелкой розничной продажей государственных интересов привело к тому, что решение тактических задач заслонило общие генеральные цели, красноречиво описанные идеологами унитаризма.
Об отказе официального Белграда от реализации идеологии национального унитаризма и «державного» централизма свидетельствовало создание коалиции НРП и ХКП (июль 1925 г.) и ее идейное обоснование. Если раньше взаимоотношения радикалов и радичевцев характеризовались как «борьба государствообразующих элементов с коалицией антигосударственных и антидинастических экстремистов», то с июля 1925 г. прежнее противостояние преподносилось как «столкновение национального, конституционного характера», как борьба двух «главных стволов нации». «Примирение» хорватов и сербов в результате сговора двух «организованных на племенной основе» партий, по нашему мнению, не может считаться триумфом политики «обережения и усиления государства».
* * *
Непосредственной ареной сербско-хорватского противостояния были населенные сербами, но считавшиеся хорватскими области, соединившиеся в составе Государства СХС с Сербией. В начале описываемого десятилетия интеграционные устремления «пречанских» сербов направлял С. Прибичевич — фаворит короля и министр внутренних дел, под контролем которого с 1919 по 1925 г. находилась государственная администрация в Хорватии. Во главе сепаратистского порыва хорватов стоял Радич. К концу 1920-х гг. оба сохранили доверие народных масс, но в то же время кардинально изменили собственные программные установки. Радич из ярого «республиканца» превратился в едва ли не фаворита Александра Карагеоргиевича, а Прибичевич «отряхнул со своих ног прах» монархизма, централизма и национального унитаризма и перевоплотился в «республиканца-федералиста». При этом вначале злейшие враги— «государственный преступник» и «полицейский» — теперь стали неразлучными друзьями и союзниками по «Пречанскому фронту» — Крестьянско-демократической коалиции (КДК), в 1928 г. заявившей о непризнании конституции и отказавшейся участвовать в работе парламента. Непросто определить, в какой мере идеологические кульбиты обоих персонажей соответствовали эволюции настроений жителей Хорватии. Посильной задачей кажется определение логики поведения двух трибунов.
Союз Радича и Прибичевича, неожиданный для современников, не выглядит таким для сегодняшнего исследователя. С момента образования Королевства СХС «антиподы» сознательно дестабилизировали обстановку в стране и таким образом объективно способствовали взаимному усилению. Политический дуэт слаженно играл спектакль по сценарию «Я убегаю, ты догоняешь». При этом оба партнера выдерживали мизансцену. Политик из Хорватии И. Рибар в своих воспоминаниях приписывал главе ХРКП
60
следующие слова, сказанные в ответ на призывы поучаствовать в работе Уставотворной скупщины и помешать принятию централистской конституции: «Зачем мне и моей партии ехать в Белград и разрушать творение Светозара. Пускай он это сделает сам... Придет время, когда он окажется на моей стороне» [1].
Признание «публики» было главной наградой исполнителям, подтверждавшим незаменимость друг друга: Радича — в глазах хорватских крестьян, Прибичевича — в глазах «сербиянцев», для которых с момента образования Королевства СХС он был «представителем Хорватии». По словам хорвата Джуро Шурмина, «в обстановке нестабильности в нашем прекрасном отечестве политическая история новейшего времени извергла на поверхность двух политических монстров, двух фатальных людей. У сербов этот фатальный человек Светозар Прибичевич, а у нас Степан Радич... Светозара Прибичевича создал Степан Радич, а Степана Радича — Светозар Прибичевич» [2]. Подобная гармония взаимоотношений была возможна только в первые годы существования Югославии. И Радич и Прибичевич стремились к тому, чтобы быть монопольными «хозяевами» Хорватии. Этот почти официальный статус не просто подразумевал участие в правительстве и контроль над местной администрацией, а значит, и над экономикой одной из самых богатых областей страны. Быть «хозяином» («специалистом», «представителем») значило иметь возможность перед лицом Сербии, а подчас и всей Европы выступать в качестве фигуры, от которой зависит состояние всего комплекса религиозных, национальных, экономических и прочих проблем, имевших решающее значение для стабильности Югославии и объединенных термином «хорватский вопрос». От способности им спекулировать, от умения шантажировать Белград зависел политический вес «специалиста по Хорватии». В 1925 г. после инициированного престолом создания коалиции НРП и ХКП этот титул перешел от Прибичевича к Радичу.
Однако в Белграде последний задержался ненамного дольше своего соотечественника-предшественника. Антисербские настроения избирателей и позиция короля, стремившегося к ослаблению всех партий, вытолкнули Радича обратно в оппозицию, где уже два года обретался Прибичевич, расценивший свое отлучение от власти как предательство со стороны НРП и Александра Карагеоргиевича.
Жажда отмщения «сербиянцам», необходимость поиска своего места в условиях наступающего краха видовданского парламентаризма и постепенной узурпации королем власти в стране объединили «друзей-соперников». КДК должна была стать единственным безальтернативным «представителем Хорватии» и, следовательно, сделать ее создателей независимыми от капризов и изменчивых предпочтений двора. «Пречанским фронтом» было
1. Ribar I. Politički spisi. Beograd, 1948. S. 30.
2. Цит. по: Matković H. Svetozar Pribićević i Samostalna demokratska stranka do Šestojanuarske diktature. Zagreb, 1972. S. 167.
61
сподручнее, чем поодиночке, воевать с Белградом и сохранять контроль над обстановкой внутри Хорватии.
* * *
Вышеописанные политические катаклизмы развивались в государственно-институциональных рамках, очерченных Видовданской конституцией. Статьи гласили:
№ 1: Государство сербов, хорватов и словенцев — конституционная, парламентская и наследственная монархия. («Народная скупщина — первый фактор законодательства, а король второй. Членов Народной скупщины определяют выборы, а личность короля заранее указана в конституции... Король не может быть ни обвинен, ни подвергнут суду за совершенные им. преступления. Он обязан подчиняться конституции и законам... Хотя король подчиняется правовому порядку и не стоит над законом, совершенные им нарушения правового порядка остаются без установленного законом наказания».)
№ 46: Законодательную власть совместно осуществляют король и Народная скупщина. («Право законодательной инициативы принадлежит им обоим. Всякий закон вступает в силу в результате их обоюдного согласия». «Король имеет право отказать в утверждении любого законопроекта... Скупщина не в состоянии заставить короля утвердить законопроект. Король имеет абсолютное, а не ограниченное право вето... но для короля существуют известные ограничения... если король решил утвердить законопроект, он должен утвердить его таким, каким он вышел из скупщины».)...
№ 47: Исполнительную власть осуществляет король через ответственных министров...
№ 52: Король созывает Народную скупщину на регулярный или внеочередной созыв... Король имеет право распустить Народную скупщину. Однако указом о роспуске одновременно назначаются новые выборы, которые должны состояться самое позднее через три месяца...
№ 54: Ни один акт королевской власти не имеет силы и не подлежит осуществлению, если его не заверил соответствующий министр...
№ 75: Заседания Народной скупщины регулярного созыва открываются каждый год 20 октября в том случае, если ранее скупщина не была созвана королем во внеочередном порядке... («Открытие сессии скупщины есть акт королевской власти, которым король уполномочивает скупщину приступить к исполнению своих обязанностей... Закрытие скупщины есть акт королевской власти, которым король констатирует, что созыв завершен, т. к. скупщина выполнила задачу этого созыва... Во время регулярного созыва обсуждается не один определенный вопрос, а все законопроекты, которые правительство или отдельные народные депутаты выносят на суд скупщины... Но все-таки существует один вопрос, ради которого необходим ежегодный созыв скупщины».) Регулярный созыв не может быть завершен до тех пор, пока не принят
62
бюджет... («Проект бюджета составляет правительство, а утверждает народная скупщина. По своему содержанию это акт управления финансами, а по форме это закон». «Без одобрения скупщины бюджет не может быть продлен больше, чем на три месяца». «Действие бюджета длится с 1 января по 31 декабря одного года. Бюджетный год совпадает с календарным» [1].)
№ 80: Законы провозглашает король своим указом, который содержит текст самого закона, принятый скупщиной. Указ заверяется министрами...
№ 82: Каждый член Народной скупщины имеет право направлять министрам вопросы и интерпелляции. Министры обязаны дать на них ответ в течение того же созыва...
№ 90: Все министры составляют министерский совет, который подчиняется непосредственно королю. Король назначает председателя и членов министерского совета.
№ 91: Министры несут ответственность перед королем и Народной скупщиной. Король и Народная скупщина могут предъявить министрам обвинения в нарушении конституции и законов страны...
№ 94: Исполнительная власть может издавать распоряжения, необходимые для исполнения законов... Распоряжения не могут противоречить конституции или закону, для применения которого они были изданы... Народная скупщина может приостанавливать действие распоряжений целиком или отдельных их частей» [2].
Авторство вышеописанной системы государственной власти принадлежало руководству Народной радикальной (НРП) и Демократической партий (ДП), приложивших летом 1921 г. значительные усилия для принятия Основного закона страны. Стоит напомнить, что у «уставотворцев» принципиальных разногласий с оппозицией по вопросу о государственном строе в отличие от проблемы административного территориального разграничения не возникало. В программных документах и заявлениях всех политических партий, от ХРКП до НРП, можно найти признания приверженности идеалам парламентаризма. Югославянская мусульманская организация (ЮМО) требовала «полной ответственности правительства перед народным представительством». Радич с 1924 г. выступал за «монархию английского типа». НРП декларировала принцип «Le Roi regne mais il ne gouverne pais — король правит, но не управляет» [3]. «Народная радикальная партия — политическая парламентская партия. Поэтому она противостоит всем партиям и направлениям, не занимающим парламентские позиции... Без парламентаризма нет свободы и самоуправления. Партия боро-
1. Јовановић С. Уставно право Краљевине Срба, Хрвата и Словенаца. Београд, 1995. С. 369, 386, 113, 398, 196, 202, 322.
2. Устав Краљевине Срба, Хрвата и Словенаца. Београд 28 јуна 1921 // Petranović В., Zečević М. Jugoslovenski federalizam. Ideje i stvarnost. Tematska zbirka dokumenata. Prvi tom. 1914-1943. Beograd, 1987. S. 129.
3. Самоуправа. 24 јануар 1924. «Атавизам интриганата».
63
лась за него с самого начала своей деятельности...» [1] Примером подобного рвения служило также упоминание парламентского характера Королевства СХС, отличавшее Видовданский устав как от сербской конституции 1903 г., так и от законодательства Великобритании, чьи политические традиции почитались образцовыми.
Действительность диссонировала с «западнической» риторикой югославских политиков. Современный сербский историк Любодраг Димич пишет: «Королевство СХС не было страной, в которой Народная скупщина была бы суверенным органом власти» [2]. По мнению сербской политической элиты, главным проявлением «кризиса парламентаризма» была неподконтрольность исполнительной власти депутатам. Деятель Республиканской партии Яша Проданович констатировал: «Народное представительство не имело сил ни защитить правительство от непарламентской отставки, ни устранить его от государственных дел в случае утраты доверия скупщинского большинства» [3]. «Никто не в состоянии ни определить причины отставок кабинетов, ни установить какие-нибудь четкие правила... Такой парламентаризм неизвестен европейским парламентским странам, хотя в их конституциях не указано, что они парламентские» [4].
Анализируя годы спустя причины умаления роли представительной власти, большая часть югославских политических и общественных деятелей главным, и в большинстве случаев единственным его виновником настала короля Александра. Радикалы припоминали слова Пашича, сказанные им еще зимой 1918/19 г. по поводу отказа принца-регента утвердить его первым премьером Югославии: «Он демонстрирует склонность править самовластно... Интриган и очень амбициозен» [5]. Один из лидеров НРП Лазар Маркович в мемуарах вторил своему покойному шефу: «Александр не хотел оставаться в роли правителя парламентского государства, но не мог и не смел открыто выступить против конституции 1921 г.... Поэтому он шел обходным путем для осуществления своих желаний и потребностей, не совместимых с признанными принципами парламентской системы правления» [6].
Стравливая и ослабляя партии, шантажируя крупнейших политиков, Александр, по выражению радикала, многолетнего министра финансов Милана Стоядиновича, пробивал «бреши в общественной жизни» [7], «Как
1. Цит. по: Petranović В., Zečević М. Ор. cit. S. 217.
2. Димић Љ. Срби и Југославија. Београд, 1998. С. 121.
3. Продановић Ј. Изван парламентаризма. // Српски књижевни гласник. Нова серија. (Далее — СКГ) Књига 18. Број 6. С. 29. Београд. 1 јул 1926.
4. Продановић Ј. Криза нашега парламентаризма // СКГ. Књ. 13. Број 6. С. 445. 16 новембар 1924.
5. Цит. по: Gligorijević В. Demokratska stranka i politički odnosi u Kraljevini Srba, Hrvata i Slovenaca. Beograd, 1970. S. 25.
6. Марковић Л. Одломци из «успомена» (1925 — 1926) // Никола Пашић у Народној скупштини. Књ. 4. Београд, 1998. С. 350.
7. Stojadinović М. Ni rat ni pakt. Jugoslavija između dva rata. Rijeka, 1970. S. 234.
64
регент и как король он часто торпедировал правительства», узурпировал право назначения военного министра и министра иностранных дел, вводил в состав кабинетов действующих офицеров, игнорируя мнение парламента. «Из 23 министерских кризисов скупщина вызвала всего два... Все прочие вызвал король или люди из его окружения и по его приказу. Чем дальше от 1918 г., тем чаще происходило вмешательство короля, тем больше все это походило на режим личной королевской власти. Диктатура 6 января 1929 г. всего лишь кульминация этой политики» [1], — делал вывод Светозар Прибичевич.
Не ставя под сомнение справедливость вышеприведенных обличительных выводов, отметим, что о собственной ответственности за итог двадцатых годов крупные партийные функционеры вспоминали нечасто. Между тем главная обусловившая «кризис парламентаризма» характеристика Народной скупщины не имела прямого касательства к взаимоотношениям «первого и второго конституционных факторов», к отсутствию контроля представительной власти над исполнительной, а была предопределена состоянием самого депутатского корпуса. В первую очередь следует отметить, что и в скупщине, и в правительстве, которое на протяжении изучаемого периода формировалось из депутатов крупнейших парламентских фракций, он демонстрировал более чем скромную работоспособность. Достаточно сказать, что с 1918 по 1929 г. было принято всего пять «финансовых законов» (1922/23, 1924/25, 1926/27, 1927/28, 1928/29 гг.). Все остальное время государство жило, деля на двенадцать абстрактную сумму прошлогодних доходов и расходов, часто существовавшую только в умах работников министерства финансов [2]. Само собой разумеется, ни один из пяти бюджетов не был принят вовремя, в соответствии с календарным годом и финансовым законодательством. «Бюджетный год» в Югославии начинался либо весной, либо в середине лета [3].
Число всех остальных законов, принятых народными избранниками, также было весьма невелико. Из-за их нерадивости десять лет спустя после создания Королевства СХС продолжала существовать юридическая «раздробленность» шести так называемых «правовых областей» [4]. «Видовданский устав не был осуществлен в государственно-правовой, а тем самым и в политической практике, т. к. не был подкреплен соответствующими законами... Юридические и правовые системы, унаследованные от предшествующих государственных состояний, в значительной степени продолжали
1. Pribićević S. Diktatura kralja Aleksandra. Beograd, 1952. S. 117.
2. Зборник Југославије, њених бановина, градова, срезова и општина. Београд, 1931. С. 148.
3. Закони, уредбе и остали прописи Краљевине Југославије издани од 1. децембра 1918. до 31. децембра 1936. Београд, 1936. С. 371—372.
4. Л. Димич в вышеупомянутой работе «Историја српске државности» (С. 94) называет следующие правовые территории: 1) бывшее Королевство Сербия; 2) бывшее Королевство Черногория; 3) Банская Хорватия и Славония; 4) Воеводина и Меджимурье; 5) Словения и Далмация; 6) Босния и Герцеговина.
65
действовать. Поэтому Королевство СХС характеризовал государственно-правовой партикуляризм» [1]. «Отсутствие правового единообразия вызывало политические потрясения, служило причиной экономической отсталости. Многочисленные системы гражданского, торгового, вексельного и имущественного права создавали условия нестабильности для людей, занимавшихся торговлей и производством. Неупорядоченность законодательства препятствовала получению иностранных кредитов и притоку капитала из-за границы...» [2]
В целом, как показывают современные исследования сербских авторов, «централизм, провозглашенный Видовданским уставом, не получил адекватного конституционного воплощения в виде систематических законодательных решений. Заложенная в конституции идея унитаризма и административного централизма находилась в противоречии с организацией государства, которое «в смысле правового устройства» было «федералистским» [3]. «Унификация судебной системы, как и системы местного самоуправления, так и не была осуществлена» [4]. Наконец, «выравнивание налогообложения» произошло только в январе 1928 г. [5] До этого налоговое бремя в «пречанских» регионах было тяжелее, чем в Сербии. Главной жертвой этого неравенства была Воеводина. Все вышеперечисленное дает современному сербскому историку Николе Жутичу основание утверждать, что «государственно-правовой провизорный период» продолжался вовсе не до июня 1921 г., а до 1929 г., когда правовое единообразие было достигнуто узурпировавшим власть королем.
· В 1919 г. было принято всего 9 законов, из которых ни один не был направлен на правовое оформление молодого государства.
· В 1920 г. — 2. Один из них — «о курортах и водах».
· В 1921 г. — 18, из которых только 5 имели отношение к государственному строительству.
· В 1922 г. была продемонстрирована неожиданная «фертильность». Было принято 113 законов. В 1920-1922 гг. работа парламента была организована следующим образом:
1. Уставотворная Народная скупщина: 12.XII.1920 г.—2.VII.1921 г.
2. Внеочередной созыв: 2.VII. — 19.Х.1921 г.
3. Регулярный созыв: 20.Х.1921 г. — 19.Х.1922 г.
4. Регулярный созыв: 20.Х. — 21 .XII. 1922 г.
1. Žutić N. Ministarski savet Kraljevine Jugoslavije. Obrazovanje, organizacija i pravni položaj u sistemu vrhovne državne uprave. // Istorija 20 veka. I. 1998. S. 29.
2. Пасаруков H. Д. Изједначење закона. // Јубиларни зборник живота и рада Срба, Хрвата и Словенаца 1918—1928. I. Београд, 1928. С. 382.
3. Димић Љ. Историја српске државности... С. 95.
4. Зечевић М. Југославија 1918—1992. Јужнословенски државни сан и јава. Београд, 1994. С. 47.
5. Gligorijević В. Parlament i političke stranke... S. 254.
66
· В 1923 г. силы оставили «народных посланников» — 6 законопроектов.
5. Внеочередной созыв: 16.IV— 19.Х. 1923 г.
6. Регулярный созыв: 20.Х. 1923 г. — 27.V.1924r.
· 1924 г. принес 3 законопроекта. Один — «о защите и наказании молодежи».
7. Внеочередной созыв: 6.VIII. — 19.Х.1924 г.
8. Регулярный созыв: 20.Х. — 10.XI.1924 г.
· 1925 г. — 6 законопроектов.
9. Внеочередной созыв: 7.III. — 19.X.1925 г.
10. Регулярный созыв: 20.Х.1925 г. — 19.Х.1926 г.
· 1926 г. — 9 законопроектов.
11. Регулярный созыв: 19.Х.1926 г. — 15.VI.1927 г.
· 1927 г. — 6 законопроектов.
12. Внеочередной созыв: 5-19.X.1927 г.
13. Регулярный созыв: 20.Х.1927 г. — 19.Х.1928 г.
· 1928 г. занял второе место по числу законов — 19. В том числе «Закон о почтовых голубях» и «Закон о предотвращении эпидемических заболеваний скота». Наконец-то был принят «Закон о прямых налогах», способствовавший «выравниванию налогообложения» [1].
14. Регулярный созыв: 20.Х.1928 г. — 6.1.1929 г. [2]
Придать жизненность сухой статистике и продемонстрировать работу скупщины в «реальном времени» позволяют выдержки из парламентских обзоров 1922—1928 гг. журналиста «Сербского литературного вестника» Б. Влайича.
· 16 января 1922 г.: «Парламент проголосовал за "дванаестины" (1/12 прошлогоднего бюджета. — А. С.) и отправился на каникулы, на весьма продолжительные каникулы».
· 16 августа 1922 г.: «Заседания Народной скупщины отложены. Отсрочка утверждена постфактум: не дожидаясь решения, народные депутаты разъехались по домам. До тех пор пока не были приняты законы о бюджете и займе, правительству еще удавалось удерживать свои фракции в сборе. Но после этого правительство было не в состоянии... задерживать своих депутатов в скупщине. Народные депутаты в оправдание своего поступка приводят как смягчающее обстоятельство усталость от долгой работы и невыносимую белградскую жару. Но если это можно по-человечески понять, то остается одно отягчающее обстоятельство, и довольно значительное, — важность вопросов, стоявших в повестке дня скупщины. Это Закон о компенсации за ущерб, нанесенный войной, и Закон о гражданских чиновниках. Тягостное впечатление от поступка депутатов усугубляется тем, что... трудолюбие им изменило только
1. Сагадин С. Народна скупштина // Јубиларни зборник живота и рада... С. 93—96.
2. Митриновић Ч., Брашић М. Н. Југословенске Народне скупштине и сабори. Београд, 1937.
67
тогда, когда от законов, непосредственно интересовавших правительство. — бюджет и заем — они перешли к законам, затрагивающим интересы подданных. ... 3 и 4 августа работа Народной скупщины была прервана из-за отсутствия кворума. Председателю парламента не оставалось ничего другого, как сказать, что о следующем заседании будет объявлено в письменном виде. Это, по-видимому, будет после 20 сентября».
· 1 сентября 1922 г.: «Когда народные депутаты отправились отдыхать, не выполнив повестку дня скупщины... правительственные газеты написали, что одна из причин, по которым правительство хочет отложить работу парламента, — потребность... получить время для подготовки дальнейшей работы парламента. Однако оказалось, что правительством руководили более простые желания: каникулы парламента дали возможность отдохнуть и самим министрам. Вслед за депутатами из Белграда стали разъезжаться и министры — на отдых или в свои избирательные округа. Во второй половине августа были такие дни, когда в столице было не больше 2—3 министров. И речь идет о правительстве, которое, по причине пребывания короля за границей... вершит и королевскую власть. Из-за отсутствия большинства министров заседания кабинета отложены до 5 сентября. Эти обстоятельства объясняют, почему неизвестна дата начала ни работы парламента, ни созыва законодательного комитета».
· 16 сентября 1922 г.: «Чтобы сгладить тягостное впечатление от перерыва в работе скупщины в начале августа, когда депутаты разъехались из Белграда, несмотря на важность обсуждаемых вопросов, правительство сообщило, что каникулы закончатся не позднее 20 сентября. Исходя из этого ожидалось, что Законодательный комитет соберется еще в первой половине сентября, чтобы успеть до пленарного заседания подготовить закон о чиновниках. Однако первая половина сентября прошла, а Законодательный комитет не приступил к работе...
После долгого перерыва, вызванного отсутствием большинства министров, правительство стало снова собираться на заседания. Но и сейчас не все члены кабинета в Белграде. Главное, председатель правительства господин Пашич будет отсутствовать дольше, чем предполагалось.
...При том положении, в котором находится правительство, нет оправдания долгому пребыванию председателя правительства за границей. Кажется, все умерло: премьер-министр за границей; парламент не собирается, чтобы скрытый правительственный кризис не стал явным; правительство не в состоянии держать в сборе достаточное для проведения заседаний количество министров...»
· 1 августа 1923 г.: «Летняя сессия Народной скупщины закончена, и заседания отложены до 20 сентября. От состоящей из 19 пунктов законодательной программы, которой так гордится правительство Пашича, и которую оно представило 1 июня... скупщина приняла всего три законопроекта...»
68
· 1 октября 1923 г.: «20 сентября после почти двухмесячного отдыха скупщина возобновила свои заседания.... Дома даже официальные лица с их обязательным оптимизмом едва осмеливаются утверждать, что страна обустраивается. Конституционный вопрос остался нерешенным и после принятия Видовданского устава, который даже правительство господина Пашича... не в состоянии провести в жизнь. Скупщина неспособна к плодотворной законодательной деятельности. Администрация в расстройстве...»
· 16 ноября 1923 г.: «Только начав работу в рамках регулярного созыва, уже 29 октября Народная скупщина прервала свои заседания до 20 ноября. Причина — отсутствие готового законодательного материала для обсуждения на пленарном заседании скупщины.
В своей программе, которая была представлена парламенту, однопартийное радикальное правительство господина Пашича определила свою главную задачу: обустройство государства в результате быстрого и решительного установления нового правового порядка. (...) Что для этого сделало правительство господина Пашича? (...) Правительство образовано шесть с половиной месяцев назад. Срок короткий для обещанных результатов (программа состоит из 19 законов), но не короткий для результатов, которые удалось достичь. Для них, напротив, это слишком длинный срок. За все время своей работы правительству удалось провести через Скупщину незначительное количество законопроектов...»
· 1 декабря 1923 г.: «Когда 29 октября заседания скупщины были отложены, председатель обещал, что перерыв не затянется дольше, чем до 20 ноября. По мере приближения срока становилось все очевидней, что причина перерыва — отсутствие готовых законопроектов для обсуждения на пленарных заседаниях — не будет устранена, а очередное заседание откладывается до 3 декабря. Обсуждение бюджета на 1923/24 г. в Финансовом комитете продвигается медленнее, чем предполагалось. Поэтому скупщина не сможет принять бюджет к рассмотрению на своих первых заседаниях. Это значит, что бюджет вообще не будет принят до 1 января 1924 г., а правительство еще раз вынуждено будет просить у парламента разрешения продления действия старого бюджета. Т. к. уже в течение первой половины бюджетного года (1 июля — 31 декабря) правительство господина Пашича существовало по дванаестинам, оно и во второе полугодие вступает с дванаестинами. Принятый "бюджет 1923/24 гг." будет реально действовать только краткий отрезок отведенного ему законного времени. Если работу Финансового комитета нельзя одобрить, то работа Законодательного комитета заслуживает осуждения. Хотя на рассмотрении в комитете находятся два закона, касающиеся не политических, а специальных проблем (закон об устройстве судов и закон о судьях), Законодательный комитет не соберется для их обсуждения 3 декабря. Другими законопроектами комитет за все время перерыва в работе парламента вообще не занимался. И когда
69
скупщина соберется, вскоре опять наступит дефицит материала для пленарного обсуждения».
· 16 января 1924 г. «О политической ситуации накануне Рождества газеты пишут: "Затишье". (...) В правительстве, за исключением Министерства иностранных дел, которое готовит белградскую встречу Малой Антанты, все спокойно. По случаю праздника, парламент на каникулах...»
· 1 апреля 1924 г. «Об отставке своего правительства господин Пашич заявил, как только первые депутаты от партии господина Радича приняли депутатскую присягу. Пашич не стал дожидаться, пока его правительству выразят недоверие в парламенте.... Эта неожиданная отставка правительства, произошедшая на последнем этапе обсуждения бюджета, стала объектом критики оппозиции. Критика вызвана тем обстоятельством, что раньше руководители фракций договорились о своевременном принятии бюджета. Было ясно, что оппозиционный блок и после присоединения к нему голосов ХРКП не будет препятствовать принятию бюджета. Отставка правительства прервала обсуждение бюджета. Всего шесть дней отделяло срок действия последней бюджетной дванаестины от того момента, когда государственная администрация могла остаться без бюджетного финансирования».
· 1 января 1925 г.: «1924 год был полон правительственных кризисов. За 12 месяцев страной по очереди управляло пять кабинетов... Понятно, что с такими недолговечными правительствами должно было остановиться и простое административное управление государственными делами, а тем более процесс организации государства. В 1924 г. в процессе организации нового государства ни в законодательном отношении, ни в области администрации, ни в судебном деле не было сделано ни единого шага вперед».
· 16 апреля 1925 г.: «Как только правительству удалось провести через парламент "дванаестины" на апрель, май, июнь, июль, г. Пашич, чтобы дать себе передышку, отложил заседания скупщины на целый месяц».
· 1 июня 1925 г.: «Занятая историей с мандатами членов ХКП общественность с меньшим вниманием следит за законодательной работой Скупщины. Впрочем, эта работа продвигается медленно и не дает материала для привлечения общественного внимания. Заседания Народной скупщины постоянно откладываются. До сих пор принят всего один закон — о жилище. На обсуждение на пленарном заседании только что вынесен второй закон — о сельскохозяйственном кредите».
· 16 июня 1925 г.: «Этот созыв длится не первый день, а работа скупщины не становится интенсивней. Наоборот, она только замедляется. Заседания короткие. И только в исключительных случаях продолжаются после, обеда. Скупщина постоянно откладывается. Перед выборами и после них правительство обещало плодотворную законодательную деятельность в парламенте. Однако скупщина до сих пор, хотя и заседает уже больше трех месяцев, приняла всего два закона... В середине этого
70
месяца... заседания опять прерваны и возобновятся только через пять дней. Этот перерыв правительство объясняет... отсутствием готовых законопроектов для обсуждения...
В этом бюджетном году хозяйственная деятельность будет и дальше осуществляться в соответствии с "дванаестинами". В министерстве финансов и дальше готовят "дванаестины" на август, сентябрь, октябрь... ноябрь. Эта система финансирования помимо чисто финансовых недостатков имеет и один крупный политический. Она лишает парламент наиболее удачной возможности всесторонней критики правительства. Правительство до сих пор не представило скупщине свою декларацию...»
· 16 августа 1925 г.: «Скупщина отправилась на отдых. Внеочередной созыв... хотя и не официально, завершен. Заседания парламента не прекращены указом, а отложены с согласия скупщины на неопределенный срок... Это конституционно-правовое различие — между закрытием указом и откладыванием — не лишено практического смысла. Оно позволяет депутатам и дальше получать зарплату... В плане законодательной деятельности этот созыв принес скудные результаты... Из законов, необходимых для осуществления организации нашего государства, не принято ни одного. Также не выполнены неотложные обязательства государства — не принят Закон об инвалидах. Но если этот созыв обошелся без принятия важных законов, то он был исключительно богат на политические события».
· 1 января 1926 г.: «Законодательная работа в 1925 г. не оправдала надежд. В этом отношении нет никакой разницы между режимами "Пашич—Прибичевич" и "Пашич—Радич". В процессе организации государства не сделано ни единого шага вперед. Из крупных законов принято всего четыре: о жилище, о сельскохозяйственном кредите, о печати, об инвалидах. Качество законов критикуется еще сильнее, чем их количество. Государственные финансы в конце 1925 г. в еще худшем состоянии, чем были год назад. Целый год хозяйственная деятельность осуществлялась без бюджета, по "дванаестинам"».
· 1 июля 1926 г.: «Законодательная деятельность скупщины не приносит результатов. Обсуждение закона о центральной администрации даже и не начиналось. Работа над так называемыми судебными законами полностью остановилась. Законопроекты о выравнивании прямых налогов внесены правительством в комитет, но не видно воли довести их до обсуждения на пленарном заседании. Скупщина принимает только то, от чего, по мнению правительства, не удается уклониться».
· 16 июля 1926 г.: «Скупщина отложена на неопределенное время... нет готового материала для обсуждения».
· 16 ноября 1927 г.: «Из-за отсутствия готовых законопроектов для обсуждения на пленарном заседании скупщина отложена».
· 1 декабря 1927 г.: «В ноябре состоялось мало заседаний скупщины... в конце месяца их опять отложили на неопределенное время. Обоснование
71
гласит: "Комитеты готовят материал для пленарного заседания". На вторую половину декабря и первую половину января следующего года приходится католическое и православное Рождество. Февраль и март пойдут на обсуждение бюджета. Следственно шансы на начало интенсивной законодательной работы не слишком высоки».
· 16 декабря 1927 г.: «Скупщина снова собралась уже 14 декабря. Только из-за того, что и на этот раз нет готового материала для обсуждения на пленарных заседаниях, работа парламента сведется к рассмотрению правительственных законопроектов и их переадресации в соответствующие комитеты».
· 1 апреля 1928 г.: «После заявления Крестьянско-демократической фракции, что данный бюджет "ни к чему не обязывает ни ее, ни области, ни население, которое она представляет", депутаты из партий г. Радича и г. Прибичевича больше не участвовали в обсуждении бюджета (с начала марта). Но тем не менее они отнимали большую часть времени заседаний. ...предложения срочных проектов резолюций, замечания по регламенту и инциденты, вызванные таким поведением оппозиции, день за днем препятствовали соблюдению повестки дня — обсуждению бюджета. В скупщине доходило до перебранок, тяжелых личных оскорблений. Происходили сцены, которых раньше не было в югославском парламенте. В отдельные моменты скупщина походила на сборище, в котором две противоборствующие группы готовы от слов перейти к драке» [1].
Последняя цитата дает понять, что при всей скудости плодов законотворчества в апатичности югославских парламентариев обвинить нельзя. Просто вышеприведенные показатели не могут служить отражением бившей ключом политической жизни. Для этого существует иная статистика: только Уставотворная скупщина проработала положенный четырехлетний срок (собрания, избранные в 1923, 1925 и, разумеется, в 1927 гг., были распущены досрочно). (См. таблицу на след. странице.)
За десять лет страной управляли 24 состава правительства [2]. 7 человек попеременно занимали пост премьер-министра; по 13— министра внутренних дел и министра по проведению аграрной реформы; 14 — министра,
1. Влајић Б. (Привремени) Унутрашња политика — преглед. // СКГ. Кн.. 5. Бр. 2. С. 148. Шјануар 1922; Књ. 6. Бр. 8. С. 630. 16 август 1922; Књ. 7. Бр. 1. С. 64 — 65. 1 септембар 1922; Књ. 7. Бр. 2. С. 149. 16 септембар 1922; Књ. 9. Бр. 7. С. 552. 1 август 1923; Књ. 10. Бр. 3. С, 233. 1 октобар 1923; Књ. 10. Бр. 6. С. 468. 16 новембар 1923; Књ. 10. Бр. 7. С. 541. 1 децембар 1923; Кьь. 11. Бр. 2. С. 148. 16 јануар 1924; Књ. 11. Бр. 7. С. 545-546. 1 април 1924; Књ. 14. Бр. 1. С. 63 — 64. 1 јануар 1925; Књ. 14. Бр. 8. С. 632. 16 април 1925; Кн.. 15. Бр. 3. С. 227. 1 јун 1925; Књ. 15. Бр. 4. С. 632. 16 јун 1925; Књ. 15. Бр. 4. С. 312. 16 јун 1925; Књ. 15. Бр. 6. С. 623-625. 16 август 1925; Књ. 17. Бр, 1. С. 71. 1 јануар 1926; Кн.. 18. Бр. 5. С. 394. 1 јул 1926; Књ. 18. Бр. 6. С. 474. 16 јул 1926; Књ. 22. Бр. 6. С. 472., 16 новембар 1927: Бр. 8. С. 635. 16 децембар 1927; Кн.. 22. Бр. 7. С. 554. 1 децембар 1927; Кн.. 23. Бр. 7. С. 543. 1 април 1928.
2. Сагадин С. Државна Управа // Јубиларни зборник живота и рада... С. 97-111.
72
ответственного за злосчастное «выравнивание законодательства», 12 — министра финансов; 16 — министра юстиции [1] и т.д.
I. (7.XII.1918 г. — 16.VIII.1919 г.): первое правительство Стояна Протича (НРП)
II. (16.VIII. — 18.Х.1919 г.): первое правительство Любомира Давидовича (ДП)
III. (18.Х.1919 — 19.II.1920 г.): второе правительство Любомира Давидовича (ДП)
IV. (19.II. — 17.V.1920 г.): второе правительство Стояна Протича (НРП)
V. (17.V. — 18.VIII.1920 г.): первое правительство Миленко Веснича (НРП)
VI. (18.VIII.1920 — 1.I.1921): второе правительство Миленко Веснича (НРП)
VII. (1.1. —26.III.1921): первое правительство Николы Пашича (НРП)
VIII. (26.III. — 24.XII.1921 г.): второе правительство Николы Пашича (НРП)
IХ.(24.ХII.1921 г. —5.I.1922г.): третье правительство Николы Пашича (НРП)
X. (5.1. — 16.12.1922 г.): четвертое правительство Николы Пашича (НРП)
XI. (16.12.1922 г. — 2.5.1923 г.): пятое правительство Николы Пашича (НРП)
XII. (2.5.1923 г. — 27.3.1924 г.): шестое правительство Николы Пашича (НРП)
XIII. (27.3. — 21.5.1924 г.): седьмое правительство Николы Пашича (НРП)
XIV. (21.5. — 27.7.1924 г.): правительство Николы Пашича (НРП)
XV. (27.7. —6.11.1924 г.): правительство Любомира Давидовича (ДП)
XVI. (6.11.1924 г. — 29.4.1925 г.): правительство Николы Пашича (НРП)
XVII. (29.4.— 18.7.1925 г.): правительство Николы Пашича (НРП)
XVIII. (18.7.1925 — 8.4.1926 г.): правительство Николы Пашича (НРП)
XIX. (8.4.— 24.12.1926 г.): правительство Николы Узуновича (НРП)
1. Ćulinović F. Jugoslavija između dva rata. II. Zagreb, 1961. S. 287.
73
XX. (24.12.1926 г. — 1.2.1927 г.): правительство Николы Узуновича (НРП)
XXI. (1.2 — 17.4.1927 г.): правительство Николы Узуновича (НРП)
XXII. (17.4.1927 г. — 23.2.1928 г.): правительство Велимира Вукичевича (НРП)
XXIII. (23.2. — 30.8.1928 г.): правительство Велимира Вукичевича (НРП)
XXIV. (30.8.1928 —6.1.1929 г.): правительство Антона Корошеcа (СНП)
Подобный калейдоскоп людей и цифр бывшие партийные руководители относили исключительно на счет «интриганства» Александра Карагеоргиевича. Нам же в отличие от С. Прибичевича, Л. Марковича, М. Стоядиновича и прочих, кажется, что не только король, но и «народные избранники» были инициаторами роспусков скупщины и виновниками наиболее значимых правительственных кризисов.
· Восемь кабинетов «государственно-правового провизорного периода», длившегося с момента образования Королевства СХС до принятия Видовданской конституции, двухлетнее ожидание выборов в конституционное собрание и, по выражению Б. Глигориевича, «скудный законодательный баланс» [1] были отражением ожесточенной борьбы радикалов и их временных союзников с Демократической партией, объединившей югославистских фундаменталистов из Загреба и старую сербскую оппозицию [2].
· После временного перемирия, заключенного НРП и ДП на время принятия конституции, противостояние возобновилось с прежней остротой. Отставки кабинетов Н. Пашича в декабре 1921 и 1922 гг. — два этапа наступления радикалов на позиции своих постылых союзников. Целью первого было отчуждение у ДП портфеля министра внутренних дел и изменение в свою пользу пропорции распределения чиновничьих постов [*]. Второй закончился распадом радикально-демократической коалиции и вытеснением ДП из правительства. Накануне выборов радикалы получили полный контроль над исполнительной властью. (Следует отметить, что способ усиления своих позиций путем «раскачивания государственной лодки» был весьма популярен. Однако не все пользовались им так тонко и умело, как Пашич. Пример — попытка Л. Давидовича отправить в отставку последнее правительство Королевства СХС, возглавляемое А. Корошцем. «В начале декабря 1928 г. г. Давидович приходит к премьеру Корошцу и заявляет, что заставит членов Демократической партии подать в отставку и что вызовет кризис правительства, если крестьянам наличными не компенсируют ущерб, причиненный
1. Gligorijević В. Parlament'i političke stranke u Jugoslaviji 1919-1929. Beograd. S. 63.
2. Сербскую оппозицию составляли Самостоятельная радикальная, Прогрессивная и Либеральная партии.
*. До этого она была 9:7 в пользу ДП. Получить в свои руки МВД НРП не удалось. С. Прибичевича сменил его товарищ В. Маринкович.
74
недородом последних лет... Узнав об этом, король позвал Давидовича и предложил ему вместо раздачи наличности — демагогической меры — ...разработать систему сельскохозяйственного кредита и, во всяком случае, отложить отставку до принятия бюджета. Отвергая предложение, г. Давидович заявил, что на самом деле смысл его акции в том, чтобы провоцированием кризиса кабинета снискать симпатии отсутствующих хорватских депутатов, которые начали бы с ним переговоры о формировании совместного правительства» [1].)
· Смысл событий 1923, 1924 гг. и половины 1925 г. сводится к отражению Национальным блоком (НРП и СДП) наскоков разношерстной оппозиции, объединившейся в Оппозиционный блок, переименованный позднее в Блок народного согласия и крестьянской демократии. Очередной пик политической борьбы пришелся на лето — осень 1924 г., когда за временным отступлением союза Пашича и Прибичевича (трехмесячное правительство Л. Давидовича) последовал контрудар — роспуск скупщины и формирование нового, так называемого «избирательного правительства». Внеочередные выборы февраля 1925 г., как и кампания 1923 г., расценивались членами Национального блока не только как возможность остаться у власти, но и, опираясь на «административный ресурс», получить решающее преимущество перед конкурентами.
· Четыре правительственных кризиса периода «сербскохорватской кооперации» (с июля 1925 г. по 1 февраля 1927 г.) — на совести С. Радича, разлагавшего «белградский режим» изнутри.
· Два последних года существования Королевства СХС традиционно считаются периодом наиболее активного вмешательства короля во внутрипартийные дела. Однако чехарда бесчисленных правительств Н. Узуновича и В. Вукичевича и хаос в скупщине не только результат этого вмешательства, но и в не меньшей степени его причина, благоприятное условие. Суть происходившего в 1927—1928 гг. можно описать формулой «борьба всех против всех». Крестьянско-демократическая коалиция образовала «Пречанский фронт» против Сербии. Демократы и радикалы продолжали воевать друг с другом и, объединившись, с КДК. Одновременно соратники Л. Давидовича и покойного к тому времени Н. Пашича боролись со своими Parteigenossen — министрами правительства Его Величества, забывшими о партийной дисциплине, но помнящими о своем верноподданническом долге.
Во всех политических баталиях парламент, не соответствуя своему основному утилитарному предназначению, тем не менее играл немаловажную роль. По образному выражению современного белградского специалиста Ивана Белича Народная скупщина была «полигоном для политических перестрелок противников» [2]. Наибольшую активность, само собой,
1. AJ, ф. 335 (Војислав Јовановић-Марамбо), хартије двора, фасцикла 18.
2. Belić I. Finansijske prilike u Kraljevini SHS 1918-1923 (магистерская диссертация, защищенная на философском факультете Белградского университета в 2002 г.).
75
проявляли партии, не удовлетворенные своим положением во власти. При этом депутаты умело пользовались прописанными в законе процедурами и почерпнутыми из западноевропейской традиции приемами. «Абстиненция» (бойкот заседаний скупщины), «интерпелляция» (письменный запрос министрам) и «обструкция» были тремя главными средствами саботажа инициатив правительства и правительственных фракций в скупщине.
В «провизорный период» к «абстиненции» активно и успешно прибегали радикалы и демократы. Оказываясь поочередно в оппозиции, они полагали, что отсутствие кворума будет служить демонстрацией того, что вражеское правительство не располагает большинством в парализованной ими скупщине. Способность воспрепятствовать работе совета министров не только подтверждала «непарламентский» характер кабинета, но и служила «интересам сохранения достоинства и прав парламента». Никаких дивидендов не принесла «абстиненция» хорватским и словенским депутатам, отказавшимся участвовать в принятии Видовданской конституции. Зато ХРКП (ХКП) и до и после «капитуляции» прибегала к бойкоту парламента с большой для себя выгодой. Одинаково эффективным средством шантажа «сербиянцев» были как обещания приехать в столицу, так и угрозы «навсегда» покинуть «белградский парламент».
«Интерпелляция» позволяла ее автору ставить палки в колеса тому или иному министру и при этом представать перед публикой радетелем за интересы государства, борцом с коррупцией. В 1926 г. такая «черная метка» была вручена Н. Пашичу, обвиненному в покрывательстве афер сына. Важно отметить, что количество запросов правительству намного превышало число принимаемых депутатами законопроектов. Так, в «неурожайные» 1923 и 1924 гг. депутаты вынесли на рассмотрение скупщины 26 предложений [1]. За тот же период они сумели адресовать министрам 72 «интерпелляции» (письменных запроса). В 1925— 1927 гг. «интерпелляций» было 153. Плюс 180 «требований предать суду». Законопроектов— 113 [2].
«Обструкция» была самым радикальным средством: «В мае — июне 1928 г. фракция Радича и Прибичевича с помощью нескольких депутатов Земледельческой партии устроили бешеную обструкцию в Народной скупщине, походившую в тот момент на деревенскую пивную, в которой народные избранники ругаются самыми грязными уличными ругательствами, грозят друг другу или даже дерутся» [3]. Как минимум, «обструкция» должна была вызвать тот же эффект, что и «абстиненция». Но лидерам Крестьянско-демократической коалиции она позволила не только парализовать работу парламента, но и спровоцировать острейший государственный кризис.
Использование парламентской трибуны в качестве «полигона» не могло не вызвать ответной реакции со стороны тех, кто, с одной стороны, был мишенью оппозиционно настроенных депутатов, а, с другой, чувствовал,
1. Правительство вносило свои законопроекты отдельно.
2. Gligorijević В. Parlament i političke stranke... S. 395, 227.
3. Архив српске академије наука и уметности (далее — АСАНУ). Бр. 13607. Светислав Т. Милосављевић. Из мемоара. I. С. 105.
76
по крайней мере временно, ответственность за положение дел в стране и был заинтересован в политической стабильности. Поэтому роспуск скупщины в 1925 и в 1927 гг. можно считать защитной реакцией. Я. Проданович писал: «На Балканах чаще всего бывает так, что, заручившись доверием короны и не имея доверия скупщины, правительство добивается ее роспуска. Дальше ему известными способами удается из скупщинского меньшинства сделать подавляющее большинство» [1]. Кроме того, в рассматриваемое десятилетие сокращались полномочия парламента, а следовательно, и «угол обстрела» — число вопросов, могущих стать предметом спекуляций «посланцев». Показателен эпизод, относящийся к ноябрю 1922 г., связанный с отказом Н. Пашича информировать парламентариев о закупке оружия за границей. «Господа, вы обвиняете правительство, что оно не представило детальный список того, что оно собирается купить... Если бы мы из-за любопытства наших депутатов работали открыто, это только пошло бы на пользу нашим врагам» [2].
Первым шагом в вышеуказанном направлении было инициированное министром внутренних дел С. Прибичевичем наделение правительства законодательными функциями. В течение «провизорного периода» было издано около восьмисот правительственных «распоряжений, обладавших силой закона». В дальнейшем решением правительства были осуществлены запрет деятельности коммунистов [3] и разделение страны на области.
Широкий резонанс в свое время вызвало нарушение «суверенитета» Уставотворной скупщины, заключавшееся как в утверждении коалиционным правительством М. Веснича регламента ее работы, так и в его положении об обязательной присяге депутатов королю [4]. После превращения конституционного собрания в обычное «сужение его компетенции» выразилось в создании по предложению радикалов и демократов Законодательного комитета внутри скупщины. Задачей «скупщины в миниатюре» было узаконение правительственных «распоряжений» и «выравнивание законодательства». В результате уменьшалось значение пленарного заседания парламента и росла роль комитетов.
Во всех вышеописанных событиях Александр принимал самое живое участие, предопределенное, помимо его личных мотивов, стремлением политических партий иметь союзника, способного обеспечить превосходство над конкурентами. При этом политиков мало волновал тот факт, что активность короля выходила за рамки его конституционных прерогатив или их собственных идеологических установок, и нарушала писаные и неписаные нормы парламентаризма. Соблюдение прав «первого конституционного
1. Продановић Ј. Умртвљавање парламентаризма // СКГ. Књ. 21, Бр. 3. С. 195. 1 јуни 1927.
2. Никола Пашић у Народној скупштини. Кнь. 4. Београд, 1998. С. 266.
3. Јовановић С. Нестајање закона // СКГ. Књ. 2, Бр. 7. С. 513. 1 април 1921.
4. АЈ, ф. 80 (Збирка Јована Јовановића-Пижона), фасцикла 29 (Привремени пословник за Уставотворну скупштину. Београд, 1920.).
77
фактора» не интересовало тех, чьи позиции в скупщине, в правительстве или в местной администрации сиюминутно усиливались после той или иной «интриги двора». Одновременно трудно припомнить случаи, чтобы терпящие поражение в какой-нибудь политической баталии не требовали от Александра вмешательства на их стороне.
Патерналистский тон был вообще присущ партийным вождям в их взаимоотношениях с королем. В частности, каждый из них претендовал на роль защитника монархии. Радикалы и демократы, руководимые в начале десятилетия Прибичевичем [*], «защищали» престол как от коммунистов и хорватских республиканцев, так и друг от друга. Прибичевич обвинял НРП В пособничестве Радичу: «Г-н Пашич силой государства хочет защищать радичевскую республиканскую и антигосударственную пропаганду... На радичевских собраниях развеваются республиканские знамена... оскорбляется достоинство короля... По мнению Пашича, акция за независимую хорватскую республику и против монархии легальна... Мы должны бороться против официального террора Пашича сверху и террора Радича снизу» [1].
Радикалы в то же самое время адресовывали аналогичное обвинение Демократической партии, чей формальный лидер Давидович вел с ХРКП переговоры о «ревизии конституции» и призывал приехать в Белград «радичевских кандидатов, открыто выкрикивавших на митингах лозунги "Долой короля, долой монархию!"» [2]. В конце 1920-х гг. все перевернулось с ног на голову. Уже Радич оправдывал проталкиваемую двором идею о назначении председателем правительства «беспартийного генерала», который был бы «против крупных сербиянских партий, поставивших себя вне парламента, вне государства и воли народа» [3].
Следует отметить, что способность и право артикулировать «волю народа» были главным аргументом деятелей, стремившихся к особо доверительным отношениям с Его Величеством. Радич, чья партия вне Хорватии участвовала в выборах 1927 г. под именем Народной крестьянской, как мы уже видели, не признавал «сербиянские» партии «представителями народа». На то, кто им был, намекает памятная радичевская фраза: «Остались только король и народ». Смысл сказанных им в 1928 г. после отъезда из «белградского парламента» слов состоял в следующем: в сложившейся ситуации Александр должен предпринимать только те действия, которые будут устраивать руководство Крестьянско-демократической коалиции. Глава Радикальной партии придерживался той же логики взаимоотношений с двором. По воспоминаниям М. Антича, «Пашич однажды сказал королю: "До тех пор, пока существует народ, существует и король. Народ это
1. Прибићевић С. Терор у Хрватској // Правда. 10 март 1923.
2. Никола Пашић у Народној скупштини. Књ. 4. С. 328.
3. Цит. по: Gligorijević В. Parlament i političke stranke... S. 251.
*. По словам Милана Прибичевича его брат полагал, что будет «держать над головой Александра хорватскую корону», которую он ему «принес» в конце 1918 г. (Meštrović I. Uspomene na političke ljude i događaje. Zagreb, 1969. S. 122.)
78
мы. Не будет народа — не будет и короля". Этими словами Пашич выразил монархистское кредо Радикальной партии, собравшей вокруг своей программы большую часть нашего народа» [1]. В случае расхождения «народа» и короля Н. Пашич предрекал Александру «путь Милана Обреновича» [2].
* * *
Картина десятилетних бурных политических баталий при абсолютном небрежении к «нуждам низкой жизни» ставит перед исследователем вопрос о причинах столкновений югославских политиков и о задачах, как они их определяли для себя. Очевидно, предметом существенных разногласий не были правовые и социально-экономические проблемы. Внимание к ним ограничивалось стандартными предвыборными обещаниями «позаботиться о производящих сословиях». «А так как в нашем государстве самым главным производителем является крестьянин, то наша партия, прежде всего, крестьянская» [3], — под этими словами могли подписаться не только члены Главного комитета Радикальной партии, но и Давидович, и Прибичевич, и, разумеется, Радич.
Ключ к пониманию характера югославского парламентаризма — озвученный Пашичем принцип «народ — это мы». Национальные и историко-территориальные вопросы были сферой постоянных интересов партийных руководителей. Большая их часть стремилась единолично вершить судьбы всей страны и населявших ее народов («племен»). В первые послевоенные годы амбиции радикалов основывались на их представлении о собственной роли в югославянском Рисорджименто: «Народная радикальная партия подготовила почву для осуществления всей народной программы, а когда пришло время, она первая подняла знамя освобождения и объединения всего нашего народа» [4]. Члены НРП считали себя партией не только «сербиянцев», но и всего «сербства» [*]. А представление интересов самого многочисленного и победоносного «племени» давало право на гегемонию не только в довоенной Сербии, но и во всем Королевстве. Показателем самооценки радикалов служит их разочарование от «неожиданного поражения» на выборах 1923 г., не принесших им абсолютного большинства в скупщине.
Югославистские фундаменталисты-демократы руководствовались лозунгом: «Один народ — одно государство — одна партия» [5].
1. АСАНУ. Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/8447.
2. АСАНУ. Заоставштина Милана Антића. Бр. 14387/9436.
3. Самоуправа. 1922. 21 июня.
4. Закључци радикалне земаљске конференције о програму (28 септембар 1920) // Станковић. Ђ. Никола Пашић... С. 409.
5. Riječ Srba, Hrvata i Slovenaca, 19 februar 1919.
*. После войны руководство радикалов полагало, что все пречанские сербские организации войдут в состав НРП. По мнению Протича, Пашича и др., создание ДП, инициированное королем и С. Прибичевичем, раскололо «сербский фронт».
79
Радич видел себя «хозяином» республики Хорватия («авангарда Запада на Балканах») и в качестве такового хотел разрушить Югославию («азиатскую деспотию»).
Довольно быстро стало видно, что последовательная приверженность интеграционным или дезинтеграционным идеям не приближает к высокой цели. Большую отдачу сулила безыдейная комбинаторика: каждого из югославских политиков связывали со всеми прочими и узы союзничества, и в то же самое время смертельная вражда. Участвуя в вакханалии союзов и коалиций, одни стремились занять такое положение в Белграде, чтобы диктовать условия регионам, а другие хотели получить полную власть в «исторических областях», чтобы шантажировать столицу.
Радикалы создавали Национальный блок, строили планы «окружения Хорватии», периодически грозили ХРКП и СНП картами «ампутации» несербских областей, а затем, как «ревизионист» Давидович, подписывали с «пречанами» соглашения, согласно которым уступали власть в Любляне и Загребе в обмен на контроль над центральным правительством и скупщиной.
Радич вместо разрушения Королевства СХС принялся за покорение его своим «крестьянским» учением. Для этого нужно было «окружить Сербию» (ведь период «сербско-хорватской кооперации» показал невозможность «мирного» проникновения в нее). Этой цели служили Федералистский блок (с ЮМО и СНП), Оппозиционный блок и Блок народного согласия и крестьянской демократии (те же и Давидович) и, наконец, «Пречанский фронт» (с Прибичевичем). Последний же решил, что раз не получилось играть первую скрипку в государстве в качестве главного унитариста, то получится, если стать главным «(кон)федералистом».
Отождествление себя с народом, служившее мировоззренческой предпосылкой политического максимализма, свидетельствовало об экстраполировании на югославский уровень опыта, полученного в отдельных «исторических областях». Пашичу в конце XIX в. и Радичу после мировой войны рекордной популярности позволили добиться эгалитарно-коллективистские лозунги построения «государства — народного дома» и «нейтральной крестьянской республики» («без банков и капиталистов, без железной дороги,... с небольшими налогами и широким народным самоуправлением, со скромным государством, где крестьянина уважают и слушают»). Народная радикальная партия и Хорватская республиканская крестьянская партия брались защитить патриархальный уклад жизни от «господских», пользуясь лексиконом Радича, партий, воплощавших разрушительное влияние «капитализма с присущим ему культом индивидуалистического начала и тенденцией к расслоению общества на враждебные классы» [1].
В Сербии события парламентской жизни преподносились руководством НРП как борьба «антинародного» меньшинства (либералы и напредняки)
1. Шемякин А. Л. Обреченная конституция: Сербский устав 1888 г. // Новая и новейшая история. 2002. № 4. С. 69.
80
с подлинным представителем народа, или с «современным выразителем сербского гения», как в 1889 г. назвал свою партию Пашич. Радикалы собственное «парламентское правительство понимали как неограниченную власть большинства. Это означало, что воля партии ставилась выше закона и конституции, что стиралось различие между партийным правительством и партийным государством. Представление о парламентском правительстве как о неограниченной власти большинства... было связано с самооценкой партии как единственной "народной", а следовательно, и единственной легитимной» [1].
В условиях национальной, социальной, культурной и религиозной однородности довоенной Сербии, единства интересов всего ее населения реализация «народнических» амбиций крупнейшей партии не только не наносила вреда интересам государства, но и способствовала его внутреннему и внешнеполитическому усилению. Однако в полиэтническом Королевстве СХС использование сразу несколькими «племенными» партиями, присягавшими на верность западным политическим идеалам, шкалы «народности — антинародности» в качестве единственного критерия самоидентификации и оценки окружающих могло быть только фактором государственной нестабильности и обострения многовековых противоречий.
Несоответствие политической этики государственных деятелей 20-х гг. уровню стоявших перед ними задач проявилось в облике государственных институтов, ранее, по выражению А. Л. Шемякина, служивших «квазипарламентским фасадом» монополии НРП. Конкретнее, слабое, мягко говоря, укоренение в умах либеральных идейных ценностей — отсутствие «политического плюрализма, толерантности и уважительного отношения к меньшинству» [2] — лишило «парламентский механизм» в Королевстве СХС его имманентного свойства — способности нивелировать общественные противоречия и вырабатывать внятный государственный курс. В ноябре 1927 г. соратник покойного С. Протича Драголюб Аранджелович констатировал: «Налицо настоящий государственный кризис. Причина его в том, что наши политики не знают, как надо управлять государством. Хотя в конституции написано, что у нас парламентская монархия, парламентаризм им не нужен. Однако, что еще опаснее, неизвестно, чего они хотят... Из-за этого нет стабильности в администрации, из-за этого каждый час правительственные кризисы... из-за этого откладывается решение самых важных государственных проблем, от которых зависит будущее страны...
Хочется бережливости и бездефицитного бюджета, но никак не принимаются законы о центральной администрации и налогах. Хочется выравнивания законодательства, но скупщина совсем этим не занимается. Хочется упрощения государственной администрации и честного чиновничества, но ничего для этого не делается...
1. Поповић-Обрадовић О. Парламентаризам у Србији 1903—1914. Београд, 1998. С. 424.
2. Там же. С. 422.
81
Таким образом, нужно наконец выяснить, как надо управлять страной... Но если не хочется парламентаризма, нужно определиться в пользу других методов правления...» [1]
Как писал неизвестный автор статьи «Королевская диктатура в Югославии», процитированной нами в начале работы, ответственность за будущее страны взял на себя Александр Карагеоргиевич. Оценка последствий принятого им решения — предмет следующих исследований.
* * *
Не будет лишним повторить, что история парламентаризма 1920-х гг. стала объектом нашего пристального внимания, т. к. на государственно-институциональном уровне демонстрирует главные черты общественного и национально-политического развития Королевства СХС. В отличие от 20-х гг. в 30-е гг. функционирование законодательно оформленной системы государственной власти перестало быть «репрезентативным» по отношению к ключевым общественно-политическим процессам, которые находили слабое отражение в жизни Народного представительства, протекали вне его стен. Тем не менее в рамках данной работы имеет смысл вкратце обрисовать судьбу югославского государства во втором десятилетии его существования.
В 1931 г. Александр даровал конституцию, согласно которой Королевство Югославия провозглашалось конституционной монархией. Предусматривалось существование «народного представительства», состоявшего из двух палат: Народной скупщины и сената. Скупщина избиралась общим прямым, но открытым голосованием. Половину состава сената определяли выборы, половину назначал король. Народное представительство разделяло с королем законодательную власть. Монарх — «защитник народного и государственного единства» — обладал правом подтверждать и издавать законы, назначать чиновников, созывать и распускать народное представительство. Конституция подтверждала запрет партий, образованных на «племенной или религиозной основе».
Данное ограничение не смогло помешать В. Мачеку сохранить целостность унаследованной от С. Радича организации, а значит, и фактический контроль над хорватскими областями страны. Сербские же партии оставались дезорганизованными. Значительная часть их членов и сторонников, вставшая в 1929 г. на сторону Александра Карагеоргиевича, все 1930-е гг. провела в попытках создания новой партии, которая смогла бы консолидировать сербские политические силы и привлечь в свои ряды югославист-ски ориентированных словенцев, хорватов и мусульман. Решить эту задачу сначала должна была Югославская радикально-крестьянская демократия, затем — Югославская национальная партия (ЮНП). М. Стоядиновичу в
1. Аранђеловић Д. Наша политичка криза // СКГ. Књ. 22. Број 6. С. 449-450. 16 новембар 1927.
82
рядах Югославского радикального союза (ЮРЗ) удалось объединить часть радикалов, бывших членов ЮНП, сторонников А. Корошца и М. Спахо.
Ни одна из «партий, власти» не смогла соответствовать замыслу ее создателей. Так, на выборах 1938 г. ЮРЗ даже при использовании «административного ресурса» не удалось добиться значительного преимущества над объединенной оппозицией во главе с В. Мачеком, под начало которого пошли деморализованные старые сербские партии: Радикальная, Демократическая, Союз земледельцев.
Впрочем, ни выборы, ни складывание новых партий и предвыборных блоков не оказывали решающего влияния на эволюцию, а точнее сказать, деградацию югославского государства. По словам К. В. Никифорова, к образованию Бановины Хорватия — «важной реформе, означавшей, по сути, кардинальное изменение государственного устройства» — «парламент не имел никакого отношения» [1]. В день вхождения Хорватской крестьянской партии в правительство Д. Цветковича выбранная в 1938 г. скупщина была распущена, а новые выборы так и не состоялись.
Препятствием для дальнейшей трансформации Королевства Югославия стал государственный переворот, осуществленный генералом Д. Симовичем 27 марта 1941 г. Принц-регент Павел был смещен, а Петр II провозглашен совершеннолетним. В правительство Д. Симовича вошли все крупнейшие партии страны, но на обживание министерских кабинетов им было отведено всего несколько дней. 6 апреля 1941 г. без объявления войны Германия напала на Королевство Югославия.
1. Никифоров К. В. Парламентаризм в Сербии в XX веке // Славяноведение. 2004. № 3.