II раздел
ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ И КОНФЕССИОНАЛЬНАЯ КАРТИНА НА БАЛКАНАХ В XX ВЕКЕ
Т. В. Волокитина
Институт славяноведения РАН
РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ И ПРАВОСЛАВНЫЕ АВТОКЕФАЛИИ НА БАЛКАНАХ ПОСЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
(за кулисами интеграции)
Роль конфессионального фактора в генезисе «холодной войны» привлекла внимание исследователей только в начале 90-х годов. Объясняется это, на наш взгляд, рядом важных обстоятельств. Во-первых, истори-ко-церковная тематика на протяжении многих десятилетий не относилась к числу приоритетных в отечественной исторической науке. Кроме того, ее исследованию серьезно препятствовало состояние источниковой базы и в первую очередь длительная закрытость архивных фондов. Демонстрируемый в наши дни интерес к роли церкви в послевоенной истории обусловлен во многом тем, что церковь, независимо от того, на каком из полюсов мирового противостояния находилась, являлась важным инструментом внешней политики. В полной мере относится это и к Русской православной церкви (РПЦ).
Напомним, что к концу 30-х годов РПЦ как общественный институт стояла на пороге полного уничтожения: резкое сокращение числа храмов привело к тому, что на территории СССР действовало всего около 100 православных церквей, на свободе оставались только 4 епископа, деятельность Священного Синода прекращена, организационная структура РПЦ развалена, материальная база ликвидирована. Созданный в апреле 1923 г. Союз воинствующих безбожников развернул борьбу «с религиозным дурманом во всех его формах». В программе Союза было безапелляционно заявлено, что «...на третьем году "безбожной пятилетки", т. е. к 1935 году, должна быть разрушена последняя церковь, а на ее пятом году в стране вообще не будет произноситься слово Бог» [1].
Ситуация резко изменилась с началом Великой Отечественной войны. Как подчеркивает российская исследовательница Т. А. Чумаченко, это
1. Малая советская энциклопедия. Т. 8. М., 1930. С. 254; Торчинов В. А., Леонптюк А. М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. СПб., 2000. С. 429.
245
«самое трагическое событие в истории нашей Родины... оказалось спасением для РПЦ» [1]. Именно в годы войны государство осуществило резкий поворот в своей церковной политике, отказалось от антирелигиозной пропаганды и сделало церкви целый ряд послаблений, несколько укрепивших в первую очередь ее материальное и кадровое положение.
Начало нового этапа в государственно-церковных отношениях можно определить с точностью до дня, что нечасто бывает в истории. Такой точкой отсчета стало 4 сентября 1943 г. В этот день И. В. Сталин провел две встречи. С утра он вызвал к себе на дачу полковника госбезопасности Г. Г. Карпова и в присутствии секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова и наркома внутренних дел Л. П. Берии детально обсудил положение дел в РПЦ. Особый интерес Сталина вызвали зарубежные связи Московской Патриархии, ситуация в православных церквах Болгарии, Румынии, Югославии, личности русских иерархов, а также патриархов Иерусалимского и Антиохийского. В конце беседы Сталин заметил, что пришло время создать специальный государственный орган для связи между руководством РПЦ и правительством. Этот орган по делам РПЦ смог бы возглавить Карпов.
Георгий Григорьевич Карпов родился в 1898 г., то есть во время описываемых событий ему было 45 лет. В 1920 г. он вступил в РКП(б); с 1922 г. — сотрудник Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. В феврале 1941 г. включен в состав руководства одного из отделов III-го (секретно-политического) управления, в структуре которого имелось специальное подразделение по «борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией». (Заметим, что с начала 20-х годов государство контролировало деятельность церкви с помощью силовых ведомств, сперва ГПУ, затем НКВД.) В феврале 1943 г. Карпов получил звание полковника госбезопасности. Весной этого же года после реорганизации структуры НКВД СССР и выделения из его состава наркомата государственной безопасности (НКГБ СССР) Карпов возглавил 2-е управление (контрразведка). Он, несомненно, являлся отлично информированным и подготовленным сотрудником, и выбор его в качестве руководителя Совета по делам РПЦ не был случайным.
Несколькими часами позже Сталин встретился с иерархами РПЦ — патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием (И. Н. Страгородским), митрополитом Ленинградским и Новгородским Алексием (С. В. Симанским) и экзархом Украины митрополитом Киевским и Галицким Николаем (Б. Д. Ярушевичем). Долгое время эта встреча оставалась легендой в церковных кругах. Подробности ее стали известны сравнительно недавно [2]. Лейтмотив встречи — высокая оценка, данная Сталиным патриотической
1. Чумаченко Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941 — 1961 гг. М., 1999. С. 10.
2. Алексеев В. А. Неожиданный диалог // Агитатор. 1989. № 6. С. 41—44; Одинцов М. И. Другого раза не было // Атеистические чтения. 1989. Вып. 19 и др.
246
деятельности РПЦ, и ясно выраженная готовность содействовать решению ее проблем. Эта готовность простерлась до того, что Сталин предложил финансовую и организационную помощь в проведении Поместного собора для избрания Патриарха (последний раз патриарх избирался 18 лет назад). В ответ на замечание митрополита Сергия, что на подготовку Собора уйдет не менее месяца, Сталин предложил «проявить большевистские темпы». В итоге была достигнута договоренность о проведении Собора уже 8 сентября 1943 г. Благодаря очевидной заинтересованности Сталина, установленный срок, несмотря на условия военного времени, был выдержан: 8 сентября 1943 г. в Москве при участии 19 иерархов состоялся Собор, избравший Патриархом митрополита Сергия [1]. Иерархи приняли благодарственное обращение к советскому правительству, особо подчеркнув «сочувственное отношение» лично Сталина к нуждам русской церкви и обещая приумножить свои труды во имя спасения Родины. Собор также призвал христиан всего мира к объединению «для окончательной победы над общим врагом...». 12 сентября в патриаршем Богоявленском соборе торжественно прошла интронизация нового Патриарха.
Интересно, что во время встречи с иерархами 4 сентября Сталин представил им Карпова как будущего руководителя создаваемого Совета. Реакция на это известие описана в литературе по-разному. По одним сведениям, митрополиты с удовлетворением восприняли данную информацию, заявив, что знают Карпова и с уважением относятся к его назначению [2]. Известный историк церкви Д. В. Поспеловский, напротив, сообщает, что митрополит Сергий выразил удивление: «Но разве это не тот Карпов, который нас преследовал?» — спросил он. — «Тот самый, — ответил Сталин... — Партия приказывала преследовать вас, и он выполнял приказ партии. Теперь мы приказываем ему быть вашим ангелом-хранителем. Я знаю Карпова, он исполнительный работник» [3].
Встает главный вопрос — в чем причина столь решительного шага советского руководства, явно направленного на «замирение» с церковью? Почему это произошло во второй половине 1943 г.?
Изучение архивных материалов позволило исследователям связать ответ на этот вопрос с внешнеполитическим фактором, правда, интерпретируя его по-разному. По мнению одних (В. Алексеев), Сталину важно было продемонстрировать подвижки в церковной политике в канун Тегеранской конференции. Другие (Д. Поспеловский) склонны считать, что в 1943 г. Сталин понимал: «ему предстоит как-то "приручить" католические, православные и протестантские народы Восточной Европы», равно как и собственных западных территорий. Важно было «не отпугивать и не
1. После смерти Сергия, последовавшей 15 мая 1944 г., Патриархом был избран Алексий (С. В. Симанский).
2. Чумаченко Т. А. Указ. соч. С. 24.
3. Цит по: Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 190.
247
настраивать против себя тамошние церкви». Добиться этого можно было «при наличии в СССР такой церкви, которая, по крайней мере, казалась бы благополучной и процветающей». Этой точки зрения придерживается и М. В. Шкаровский [1].
Изучение архивных материалов Совета по делам РПЦ, сохраняемых в Государственном архиве Российской Федерации, подтверждает серьезность намерений советского руководства использовать РПЦ как инструмент для осуществления геополитических планов [2]. Более того, именно эти планы обусловили столь резкий поворот в церковной политике государства. Вместе с тем ситуация на «внутреннем» фронте в последующие годы (недостаточная «отзывчивость» властей на просьбы об открытии новых храмов, очевидное затягивание рассмотрения соответствующих ходатайств и др.) свидетельствовала о намерении государства не выходить за границы достигнутого с церковью компромисса. Его условия были четко определены и подтверждены на протяжении 1943-1945 гг., в том числе и во время встреч церковных лидеров со Сталиным [3]: в итоге РПЦ приобрела фактически статус покровительствуемой конфессии (отсюда относительная литургическая свобода и некоторая терпимость государства [4]), а взамен обязалась обслуживать государственные интересы в сфере внешней политики и пропаганды. Особую роль предстояло сыграть при этом Отделу внешних сношений Московской Патриархии и возглавившему его митрополиту Николаю, которого нередко сравнивали с церковным министром иностранных дел.
Первыми шагами явилось спешное и активное восстановление внешних контактов Московской Патриархии, целенаправленно ликвидировав-
1. Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. С., 1991. С. 336-337; Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 192-193; Шкаровский М. В. Русская православная церковь в 1943— 1958 годах // Вопросы истории. 1995. №4. С. 36-41.
2. Чумаченко Т. А. Указ. соч. С. 15.
3. Архивные документы фиксируют, что Сталин дважды встречался с иерархами РПЦ: 4 сентября 1943 г., о чем говорилось выше, и 10 апреля 1945 г. — с патриархом Алексием и митрополитом Николаем (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1013. Л. 175-177).
4. «Итоги внезапной перемены курса стали поистине ошеломляющими, — пишут В. А. Торчинов и А. М. Леонтюк. — По всей стране в централизованном порядке происходило открытие тысяч православных храмов, а количество церковных общин было вскоре доведено, по некоторым сведениям, до 20 тысяч! Из заключения и ссылок выпускаются епископы... и сразу получают назначение на епархиальные кафедры. Находящиеся в действующей армии бывшие священнослужители демобилизовываются при согласии вернуться к церковной службе... В целях подготовки кадров священнослужителей решили вновь открыть духовные учебные заведения — академии и семинарии. Церковь получила возможность издания религиозной литературы — в том числе периодической... Прекратились дикие шабаши Союза воинствующих безбожников, сопровождавшиеся святотатственным пропагандистским разгулом» (Торчинов В. А., Леонтюк А. М. Указ. соч. С. 430).
248
шихся государством в 30-е годы. Особенно заметным процесс восстановления связей стал к окончанию Второй мировой войны. На январский (1945 г.) Поместный собор в Москву съехались представители восьми автокефальных церквей, заявившие о своем согласии общими усилиями вести борьбу против Ватикана. Советская сторона рассматривала Ватикан в новой церковной обстановке за рубежом как главного противника.
Благодаря активной поддержке РПЦ в феврале 1945 г. удалось добиться снятия схизмы [1] с Болгарской православной церкви, руководство которой в лице экзарха Стефана заявило о признании «ведущего места [РПЦ] (так в тексте. — Т. В.) в большом семействе славянских народов как старшей и передовой среди православных церквей» [2].
В апреле—мае 1945 г. представители Московской Патриархии выезжали в Югославию (епископ Сергий) и Румынию (епископ Иероним), где были торжественно приняты церковными лидерами и руководством этих государств. Во время ответного визита в октябре 1946 г. в Москву патриарха Румынской православной церкви Никодима помимо прочего румынские иерархи высказались в пользу превращения Москвы в центр православия, особо подчеркнув лидирующую роль РПЦ в предстоящей борьбе с католицизмом [3].
В мае—июне 1945 г. новый патриарх Алексий впервые за всю историю РПЦ совершил паломничество в Святую Землю. Очевидно, что инициирована эта поездка была официальными властями и преследовала прежде всего политические цели: Алексий посетил патриархов Иерусалимского, Александрийского и Антиохийского, встречался с главами правительств, видными общественными деятелями. В это же время митрополит Николай побывал в Англии. Основным итогом этой поездки явилось достигнутое с руководством англиканской церкви в лице архиепископа Йоркского единство взглядов на Ватикан как общего врага православия и англиканства.
Не менее плодотворным оказался для РПЦ и 1946 год. В декабре 1946 г. во время Всеславянского конгресса в Белграде митрополиту Николаю удалось достичь договоренности с патриархом Сербским Гавриилом о поддержке сербами позиции РПЦ по таким вопросам, как борьба с Ватиканом, отношение к экуменическому движению и пр. Глава Сербской автокефалии фактически признал главенство РПЦ в славянском церковном мире, заявив, что он «отметает ориентацию на Запад» [4].
Заметим, что оживление контактов с Московской Патриархией непосредственно отразилось на позиции ряда национальных церквей по отношению
1. Схизма (лишение права общения с другими церквами) была объявлена 16 сентября 1872 г. на Вселенском соборе в Константинополе. Она означала непризнание автокефальности Болгарской церкви, ее изоляцию в православном мире.
2. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 65. Л. 280.
3. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 91-92.
4. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 149. Л. 104, 105, 148.
249
к официальной власти. Вернувшись из Москвы, патриарх Румынский Никодим, как отмечалось в отчетном докладе Совета по делам РПЦ за 1946 г., представленном в правительство и ЦК ВКП(б), активно способствовал победе Народно-демократического фронта на выборах 1946 г. Лояльную позицию по отношению к власти занял и патриарх Сербский Гавриил. В упомянутом докладе Совета это напрямую связывалось с беседами осенью 1946 г. между прибывшим в Карловы Вары на лечение Гавриилом и экзархом Московской Патриархии в Чехословакии архиепископом Елевферием, проведенными «по поручению патриарха Алексия» [1].
Важной стороной деятельности РПЦ в послевоенные годы стало воссоединение с Московской Патриархией заграничных православных приходов. К январю 1946 г. был положительно решен вопрос о принятии Чехословацкой православной церкви под юрисдикцию РПЦ. Осенью 1946 г. отчетливо обозначилось намерение патриарха Алексия аналогично решить вопрос и в отношении православной церкви в Польше, которая в 20-е годы объявила о своей автокефалии, т. е. независимости от РПЦ. После окончания войны глава Польской православной церкви митрополит Дионисий, считавшийся «антисоветски настроенным», был отстранен от управления. Польское руководство, заняв твердую позицию в пользу автокефалии, в то же время выражало настойчивые пожелания, чтобы вопрос о руководителе польской церкви был решен патриархом Алексием. На Алексия «мы смотрим как на главу всех славянских церквей», — заявил в беседе с Г. Карповым в ноябре 1946 г. министр юстиции Польши Г. Свентковский [2]. В июне 1948 г. Священный Синод РПЦ согласился с самостоятельностью польского православия.
Довольно активно и поначалу успешно шло воссоединение с Московской Патриархией русских эмигрантских приходов, охватив Германию, Австрию, Венгрию, Великобританию, Францию и другие страны. Более того, процесс этот вышел за пределы Европы, распространившись в Америке, Азии, Африке.
Подводя итоги работы Совета в 1943-1946 гг., Г. Карпов в докладе Сталину особо подчеркнул, что после окончания войны в центре внимания Совета находилось «расширение сфер влияния и деятельности РПЦ за границей». Только в 1945-1946 гг. представители Московской Патриархии побывали в 17 странах, сумели привести под юрисдикцию РПЦ 5 митрополитов, 17 епископов и 285 православных приходов. В эти же годы СССР посетило 13 заграничных церковных делегаций. Все внешнеполитические мероприятия Совета, направленные на воссоединение русских православных церквей за границей с Московской Патриархией и укрепление ее связей с православными церквами, особенно в славянских и народно-демократических странах, преследовали основную цель —
1. Там же. Л. 107.
2. Там же. Оп. 2. Д. 10. Л. 39.
250
использовать РПЦ «в качестве канала для проведения нашего влияния за рубежом», — констатировалось в докладе [1].
Но эта деятельность была лишь частью более обширного и амбициозного плана советского руководства по созданию в Москве Вселенского центра православия, своего рода «Московского Ватикана». Этот план возник не на пустом месте, а опирался и учитывал позицию определенной части православного клира. В «верхах» РПЦ после войны оживились мечты о Москве — Третьем Риме, к 1946 г. обозначилась идея проведения в столице Вселенского собора для решения вопроса о присвоении Московской Патриархии титула Вселенской [2]. Разделялись подобные настроения и некоторыми авторитетными руководителями заграничных православных приходов. Одним из таких деятелей был глава Западноевропейской русской епархии митрополит Евлогий, который еще в ноябре 1944 г. после освобождения Парижа сообщил патриарху Алексию о желании выйти из-под юрисдикции Константинополя и восстановить связи с Московской Патриархией. Настроения Евлогия в то время, отраженные в воспоминаниях, поражают своей эмоциональностью: «Огромная непобедимая Россия, от Ледовитого океана до Индийского (мечта!), гроза пограничных сильных держав, покровительница малых, сестра родная всех славян... и Москва — кто знает! — быть может, всемирный центр Православия...» [3].
В советских планах создания в Москве мирового религиозного центра постепенно определились главные составляющие. Они и обозначили основные направления внешнеполитической деятельности РПЦ. Их было три. Первое — Ватикан. На завершающем этапе войны советская сторона попыталась несколько нормализовать отношения с центром католицизма, что отразило, помимо прочего, и реакцию Москвы на определенную двойственность внешней политики Ватикана [4]. Продвижение советских войск на Запад, в районы традиционного католического влияния, обусловило отказ Москвы от былой религиозной нетерпимости к католическим общинам в западных районах СССР. Одним из проявлений «нового» отношения явилось, в частности, возобновление деятельности католической семинарии в Латвии. Советское руководство сочло необходимым также
1. Там же. Оп. 1. Д. 149. Л. 95, 98, 101, 108.
2. Журнал Московской Патриархии. 1946. № 9. С. 56; Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 1999. С. 302.
3. Цит по: Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине... С. 291.
4. Во внешней политике Ватикана соседствовали взаимоисключавшие друг друга тенденции: например, оказание моральной поддержки оккупированной Польше и нежелание открыто осудить лидеров германского нацизма, отказ провозгласить после нападения Германии на СССР «крестовый поход» против коммунизма и вместе с тем активное сотрудничество ватиканской и немецкой дипломатии ... (Подробнее см.: Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине... С. 296.)
251
зафиксировать свою позицию в вопросе о религиозной терпимости, используя визит в СССР американского католического священника польского происхождения Ст. Орлеманьского. 4 мая 1944 г. в беседе с Орлеманьским Сталин фактически согласился письменно, в столь любимой им форме ответов на задаваемые вопросы (вопросы эти предстояло сформулировать Орлеманьскому), гарантировать, что католическая церковь в Польше не будет подвергаться преследованиям. «Если в Америке действительно полагают, что советское правительство собирается предпринять репрессии по отношению к католической церкви, то это просто дико... Никаких религиозных репрессий не должно быть и не будет. Советское правительство предпримет репрессии против тех, кто преследует религию», — заявил Сталин [1].
Провозглашенный курс начал реализовываться на практике: после освобождения летом 1944 г. Львова новые власти смогли установить нормальные отношения с руководством греко-католической (униатской) церкви. В декабре 1944 г. делегация униатов посетила Москву.
Однако явная демонстрация советской стороной желания нормализовать отношения с Ватиканом не принесла ожидаемых результатов. Более того, папа Пий XII выступил в начале 1945 г. с рядом заявлений, враждебных СССР, коммунистам, призвав одновременно к установлению «мягкого мира» и милосердию к побежденным в войне. В Москве стали также известны намерения Ватикана начать борьбу с леворадикальными элементами в странах, где католицизм являлся ведущей конфессией, организовав с этой целью комитеты «Акцио Католика» (Католического действия) [2]. Эти обстоятельства, наряду с обострением отношений между партнерами по антигитлеровской коалиции, а затем и осложнением ситуации на международной арене, привели к тому, что советская сторона, а следовательно, и РПЦ начала переходить на все более жесткую позицию по отношению к Ватикану. Последний теперь объявлялся «защитником фашизма», стремящимся усилить свое влияние в послевоенном мире.
Внешнеполитическая стратегия Москвы предполагала устранение этого влияния, в первую очередь в странах, вошедших в сферу советских интересов. Однако, понимая бесперспективность борьбы с католицизмом как вероисповеданием, Москва решила, что удар должен быть нанесен по его организационной структуре. Стремлением было добиться разделения католической церкви на национальные, независимые от центра, то есть от папы, церкви. Оформилась задача «освободить католицизм от папизма». К концу 1946 г. в Совете по делам РПЦ была сформулирована программа борьбы с Ватиканом, предполагавшая: а) окончательную ликвидацию униатской церкви в СССР; б) подготовку проведения аналогичных акций за границей (например, в Чехословакии, Югославии); в) резкое осуждение
1. Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953 гг. Т. 1. 1944-1948 гг. М., 1999. С. 60.
2. Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине... С. 298.
252
папизма «с догматической точки зрения»; г) выпуск специального сборника материалов против Ватикана «для заграницы»; д) создание для борьбы с Ватиканом «альянса христианских церквей» в виде международного движения во главе с РПЦ при возможном участии в нем и всех других вероисповеданий [1].
Вторым, не менее важным направлением внешнеполитической деятельности РПЦ, особенно на Балканах, являлось экуменическое движение, главная цель которого, как официально объявлялось, состояла в осуществлении вселенского объединения христианской церкви для разрешения церковных вопросов. Заметим, что советская сторона считала, и не без оснований, подобную формулировку целей экуменистов «формальной», подчеркивая активную политическую направленность движения.
По мнению Москвы, экуменизм активно использовался прежде всего американцами в целях подчинения православных церквей славянских стран на Балканах и изоляции РПЦ. Однако в отношении экуменистов, представленных англиканской и другими протестантскими церквами, предполагалось применять более гибкую тактику: не исключалась, например, возможность временных блоков с «прогрессивными элементами» среди экуменистов, настроенными оппозиционно к американцам. Внимательно отслеживая ситуацию в экуменическом движении и, в частности, учитывая наличие в нем сил, готовых создать при участии РПЦ центр, противостоящий американскому влиянию, советское руководство в течение определенного времени колебалось в своих оценках экуменизма. Отражая эти колебания, патриарх Алексий в апреле 1947 г. писал главам православных церквей о том, что РПЦ «не решается одна, без обеспечения себе поддержки со стороны братских церквей, ни войти в ряды сотрудников экуменического движения, ни выразить этому движению обоснованный, хотя и горький для него отказ» [2].
Позиция Москвы в этом вопросе, несомненно, формировалась под сильным, если не сказать определяющим, влиянием внешнеполитических установок экуменистов, касавшихся послевоенных реалий. Так, на конференции в Женеве в 1946 г. экуменисты потребовали пересмотра Потсдамских решений в отношении Германии, заявили о необходимости борьбы против марксизма и пр. [3]. Тем не менее еще и в 1947 г. советская сторона допускала возможность сотрудничества при условии доминации РПЦ и других религиозных организаций СССР в экуменическом движении. Были выработаны условия участия в нем РПЦ, которые предполагалось предъявить во время переговоров русских иерархов с архиепископом Кентерберийским: а) обеспечение чисто церковной деятельности этого движения, то есть отказ от политических выступлений, и б) существенное расширение представительства православных церквей во главе с РПЦ, в
1. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 149. Л. 112-113.
2. Там же. Оп. 2. Д. 65. Л. 3.
3. Там же. Оп. 1. Д. 149. Л. 114.
253
том числе в руководстве движения. (Согласно действовавшему положению, в руководящих органах экуменического движения православным церквам предоставлялось лишь 17 мест из 90, а для участия в совещаниях 85 из 450 [1].) Однако достичь соглашения с возглавлявшей экуменическое движение англиканской церковью не удалось, как не удалось в конечном счете добиться и ее вступления в создававшийся антиватиканский церковный блок.
И, наконец, третье направление внешнеполитической деятельности РПЦ определялось советским руководством как борьба против блока некоторых православных церквей Ближнего Востока — «агентуры империалистов» в этом регионе. Речь шла о намерении американцев создать в Египте Союз восточных патриархов — объединение глав христианских церквей, в первую очередь патриархов Александрийского и Коптского. По имевшейся в Москве информации, активную деятельность в этом направлении развернул апостольский легат папы римского в Каире Артур Хюгс [2].
Нетрудно заметить зависимость перечисленных направлений от внешнеполитических, точнее, геостратегических устремлений Москвы. Так, «средиземноморские» планы Сталина (Греция, Турция, Израиль) обусловили пристальное внимание к восточным патриархам, а подчеркнутый интерес к экуменическому движению и Ватикану вполне укладывался в русло создания и укрепления советского блока в Восточной Европе.
На пути реализации намеченного советская сторона столкнулась со значительными препятствиями, заставившими существенно скорректировать первоначальные планы. Так, в частности, случилось с идеей проведения в Москве по инициативе РПЦ Всемирной конференции христианских (некатолических) церквей мира, выдвинутой Советом по делам РПЦ еще в марте 1945 г. Этот грандиозный замысел, открывавший возможность распространения советского влияния фактически на весь христианский мир, получил поддержку «инстанции» и лично Сталина [3]. Однако реальная церковная обстановка, выдвинувшая на первый план разрешение вопросов униатской церкви, обусловила новый подход к созыву конференции: ему должно было предшествовать намеченное на сентябрь 1947 г. в Москве совещание глав православных церквей, на котором предполагалось создать исполнительный орган нового международного христианского движения во главе с РПЦ. По расчетам советской стороны, именно на плечи этого нового органа легла бы задача подготовить созыв Всемирной конференции христианских церквей.
Развернулась масштабная подготовка совещания. Была разработана и повестка дня, включавшая девять вопросов, причем пять из них предполагалось осветить в докладах представителей РПЦ. Главными, несомненно,
1. Там же.
2. Там же. Д. 412. Л. 69.
3. Чумаченко Т. А. Указ. соч. С. 63-64.
254
были вопросы с яркой политической окраской: отношение Ватикана к православию за последние 30 лет и Православная церковь и экуменическое движение. Тщательно продуманы были и стимулы для будущих участников: в начале 1947 г. готовилась торжественная передача Иерусалимской, Сербской, Александрийской и Антиохийской церквам подворий в Москве, Ленинграде и Киеве, а также денежные подарки главам Константинопольской, Греческой, Кипрской, Албанской и Сербской церквей.
К середине февраля 1947 г. планы несколько изменились: на сентябрь было назначено проведение так называемого Предсоборного совещания для обсуждения возможностей созыва в Москве в 1948 г. Вселенского собора. Основная цель последнего — решение вопроса о присвоении Московской Патриархии титула Вселенской. Но и этот план реализовать не удалось. После отхода от дел из-за болезни Константинопольского патриарха Максимоса, настроенного лояльно к РПЦ, позиция Константинополя ужесточилась. С ним солидаризировались Греческая и Кипрская церкви, отказавшиеся от участия во Всеправославном соборе. Мотивация отказа была убедительной и канонически выдержанной: правом созыва Собора такого масштаба обладала лишь Вселенская (Константинопольская) Патриархия. М. В. Шкаровский обратил внимание на то, что причины срыва проведения Предсоборного совещания в Москве коренились также и в широкой кампании по компрометации РПЦ в западной прессе, в активной и явно недооцененной Москвой роли Ватикана, его усилий, направленных против реализации «московского замысла», в разностороннем давлении, оказывавшемся Западом на православных иерархов, включая и щедрую материальную помощь [1].
Выход из создавшейся обстановки был найден в предложении Совета по делам РПЦ созвать в июле 1948 г. в Москве совещание глав православных церквей под благовидным предлогом — празднования 500-летия автокефалии русской церкви. Получив согласие «инстанции», Совет начал активную подготовку этого мероприятия. Действовал он в тесном контакте с другими министерствами и ведомствами, в первую очередь с Министерством иностранных дел СССР. Определенный круг задач ставился при этом перед советскими дипломатическими представительствами за рубежом. В письме Г. Г. Карпова заместителю министра иностранных дел В. А. Зорину от 16 апреля 1948 г. формулировалась, например, просьба дать указание посольствам оказывать всяческое содействие в организации поездки церковных делегаций в Советский Союз, собирать сведения об откликах в церковных кругах на саму идею проведения совещания, составить подробные характеристики членов делегаций. «В отдельных случаях, — подчеркивалось в письме, — когда это будет вызываться необходимостью, [следует] принять возможные меры к включению в состав делегаций лиц, благожелательно настроенных к Московской Патриархии». «В особенности, — писал Карпов, — следует уделить внимание тем странам Ближнего Востока, в которых под давлением американских и английских кругов
1. Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине... С. 302.
255
православные церкви не могут свободно принять те или иные решения в отношении созываемого Московским Патриархом совещания». Следует заметить, что в Совете не питали иллюзий по поводу позиции Константинополя: «...нет оснований рассчитывать на приезд в Москву Вселенского Патриарха, но весьма важно присмотреться, как будет воспринято приглашение... патриархом Максимосом и его окружением и какие меры будут приниматься со стороны американских кругов в отношении Константинопольской церкви», — подчеркнул Карпов [1].
В докладной записке Г. Г. Карпова, представленной в Совет министров СССР К. Е. Ворошилову 9 мая 1948 г., отмечалось также, что маловероятно участие в совещании представителей Александрийской, Греческой и Кипрской церквей. «Таким образом, — писал Карпов, — совещание не будет носить характера вселенского, но оно будет, по существу, представлять преобладающую часть православного мира, так как в нем примут участие все основные православные церкви. ...Московское церковное совещание... будет иметь значение как демонстрация сплочения большинства православных церквей вокруг Русской церкви, как выражение единства этих церквей в деле поддержки антиимпериалистических демократических сил в их борьбе против поджигателей новой войны» [2].
2 июля 1948 г. Г. Г. Карпов направил обстоятельную записку А. Я. Вышинскому о положении в православном мире в канун открытия совещания. Отмечая «рост престижа Московской Патриархии и усиление ее влияния среди православных церквей стран новой демократии», руководитель Совета с тревогой констатировал активность Запада, «англо-американских реакционеров», направленную на отрыв церквей в Балканских странах от РПЦ. В подтверждение этого вывода Карпов привел факты посещения Софии, Белграда и Праги (в таком контексте Чехословакия попала в число Балканских стран. — Т. В.) видными деятелями экуменического движения Кохберном и Тобиасом, а также англиканским епископом Горслеем с целью приобщить Болгарскую и Сербскую церковь к экуменическому движению, расколов тем самым объединение православных церквей, складывающееся вокруг Московской Патриархии на Балканах, получить в результате возможность вмешательства во внутренние дела славянских стран. Карпов подробно охарактеризовал действия советской стороны, включая РПЦ, позволившие, по его словам, достичь к началу совещания «единства линии поведения всех делегаций по основным вопросам повестки для совещания». «Линия» эта заключалась в «осуждении антихристианской и антидемократической сущности папизма и отказе от участия православных церквей в экуменическом движении» [3].
Имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют охарактеризовать методы, с помощью которых достигалось упомянутое единство. Надо сказать, что диапазон их был достаточно широк. В Албании, например,
1. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 412. Л. 12-13.
2. Там же. Д. 289. Л. 153.
3. Там же. Д. 412. Л. 58-60, 62.
256
где церковь находилась на грани лишения ее автокефалии, удалось несколько укрепить ее положение. Дело было в том, что в Албанской православной церкви к январю 1948 г. в результате арестов за сотрудничество с итальянскими и немецкими оккупантами имелся всего один епископ, а одним из условий автокефальности было наличие не менее четырех иерархов такого ранга. Поэтому в апреле 1948 г. делегация РПЦ во главе с епископом Нестором прибыла в Тирану с задачей не просто, как значилось в одном из документов, нанести «ответный визит» [1], но, и это было главным, возвести в сан епископа албанских священников. Первым стал архимандрит Паисий (Пашко) Водица, который рассматривался в Москве как наиболее вероятный глава Албанской православной церкви. Водица обещал полную поддержку РПЦ на совещании в Москве. Этому не могло помешать даже то обстоятельство, что, по признанию албанских священников, они только в январе 1948 г. «впервые слышали» об экуменическом движении [2] и вряд ли имели подробное представление о его целях й задачах. Укрепление Албанской православной церкви, ее «привязка» к Московской Патриархии были высоко оценены в Совете: РПЦ приобретала в Албании «аванпост для борьбы с католицизмом» [3].
Иначе обстояло дело в Болгарии: экзарх Стефан был известен своими широкими связями, длительными контактами с экуменистами, горячим сторонником идей которых являлся. По рекомендации Москвы Г. Димитров и В. Коларов смогли убедить Стефана в необходимости порвать с экуменистами, отказаться от участия в предстоявшей в августе 1948 г. в Амстердаме ассамблее экуменического движения. Взамен Стефану был обещан патриарший сан, о котором он мечтал. Экзарху было прямо сказано, что вопрос о сане будет решен «в зависимости от его линии поведения на московском совещании и ...отношения Болгарской церкви к правительству Отечественного фронта» [4] [*].
1. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 456. Л. 23.
2. Там же. Л. 22-23; Оп. 1. Д. 412. Л. 61; Д. 417. Л. 28, 47, 7.
3. Там же. Д. 417. Л. 28.
4. Там же. Д. 412. Л. 61.
*. Документы тем не менее свидетельствуют, что Стефан, принявший условия компромисса, испытывал, уже находясь в Москве, мучительные колебания насчет правильности своих действий. Отчасти это отразилось в его противоречивых высказываниях и выражавшихся, особенно в конфиденциальных беседах с православными иерархами, сомнениях. Поведение и контакты Стефана, как и всех других участников совещания, тщательно контролировались и анализировались советскими спецслужбами, опиравшимися на своих информаторов в церковной среде. Советская сторона все настойчивее склонялась к негативным оценкам личности и действий Стефана. «Хитрый политик и дипломат», «двуличный человек», «хитрый прожженный политикан», «типичный хамелеон» — это лишь некоторые характеристики Стефана, содержавшиеся в регулярных донесениях Совета в правительство о ходе совещания. Подводил черту общий вывод о том, что поведение Стефана «требует к себе особого внимания» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 289. Л. 21; Д. 290. Л. 54, 126, 93).
257
В Румынии, где удалось установить тесные контакты с церковным руководством, прежде всего с новым патриархом Юстинианом (Никодим скончался в феврале 1948 г.), Совет по делам РПЦ, со своей стороны, активно воздействовал на министра культов Стояна Станчиу, которому «были даны необходимые рекомендации», касавшиеся совещания в Москве [1]. Итогом явилось полное согласование позиций.
Для привлечения на сторону РПЦ Польской православной церкви были использованы промосковские настроения части приходов, стремившихся под юрисдикцию Московской Патриархии. 22 июня 1948 г. автокефалия, предоставленная Польской церкви в 1924 г. Константинополем, была объявлена недействительной и подписан акт о даровании автокефалии Московской Патриархией [2]. Иными словами, оставаясь независимой, Польская православная церковь фактически признала патронат РПЦ.
Единство позиций было достигнуто и с Сербской православной церковью, хотя в это время положение ее «верхов» серьезно осложнилось в связи с началом советско-югославского конфликта. Руководитель правительственной комиссии по вероисповеданиям генерал Джурич фактически запретил патриарху Гавриилу поездку в Москву, пригрозив лишением сана и невозможностью вернуться на родину. Реакция Гавриила была резкой: по полученным в Москве сведениям, диктат руководства лишь укрепил намерение сербского патриарха участвовать в совещании. Благодаря вмешательству МИД СССР конфликт удалось разрешить. Гавриил приехал в Москву, где в беседах с советскими представителями и деятелями РПЦ критически отзывался о режиме в Югославии, личности Тито, характере государственно-церковных отношений [3]. Советская сторона исключительно высоко оценивала позицию Гавриила, которая позволяла рассчитывать, и не без оснований, на поддержку Сербской православной церкви в борьбе с Ватиканом и экуменизмом, а также и на распространение промосковских настроений в среде православных верующих.
Среди методов, используемых Москвой, большое значение имела материальная поддержка руководства православных церквей. Здесь, надо сказать, не было изобретено ничего нового: этот испытанный прием широко применялся еще до советской власти. Понятно, что, оказывая материальную помощь, советская сторона рассчитывала на определенные встречные шаги и, как показывают документы, не без оснований. Так, в ноябре— декабре 1946 г. щедрая помощь была оказана Восточным патриархам — Иерусалимскому и Антиохийскому в обмен на обещанную ими поддержку Московской Патриархии, в частности, в борьбе с Ватиканом и «карловацким» Синодом [4]. Совершавший эту поездку митрополит ленинградский
1. Там же. Д. 412. Л. 62; Оп. 2. Д. 456. Л. 12.
2. Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 258-259.
3. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 290. Л. 125.
4. Созданная в Карловцах (Югославия) эмигрантская церковная группировка, осуждавшая сотрудничество РПЦ с государством. После Второй мировой войны Карловацкий синод возглавил митрополит Анастасий (А. Грибановский).
258
Григорий сообщал в совет по делам РПЦ, что и Александрийский патриарх Христофор «очень нуждается», что его отношение к Русской церкви было бы более благоприятным, если ему будет оказана материальная помощь [1]. Для «урегулирования отношений» с Константинопольским патриархом Максимосом было решено также в 1946 г. послать в Турцию митрополита Крутицкого Николая «с подарком» — 50 тыс. долларов США [2]. Несмотря на то, что турецкое правительство длительное время не давало въездной визы, визит все же состоялся. Его итог был, несомненно, позитивным: Вселенский патриарх отказался, вопреки сильному давлению со стороны официальных турецких властей, осудить с амвона греческих коммунистов — участников Гражданской войны [3]. В мае 1947 г. 555 тыс. инвалютных рублей (это соответствовало 30 млн. левов) получила в виде займа «для специальных целей» болгарская церковь. Экзарх Стефан добивался этого с 1945 г. Совет министров СССР принял позитивное решение по этому вопросу весной 1946 г. после консультации с Г. Димитровым. Димитров одобрил подобный шаг, подчеркнув, что он усилит позиции сторонников ориентации на РПЦ в Болгарии [4].
Частично представить размах финансовой помощи зарубежным церквам позволяют архивные материалы, согласно которым по решению советского правительства, например, только на 1947 г. были предусмотрены расходы в сумме 1 238 500 инвалютных рублей. Из них 820 тыс. были переданы Московской Патриархии безвозмездно «для использования в специальных (секретных) целях», а остальная сумма инвалюты покрывалась по соответствующему курсу в советских рублях за счет средств Московской Патриархии [5]. (Справедливости ради заметим, что на финансовые рычаги активно нажимали и экуменисты, гарантировавшие материальную помощь православным церквам Болгарии, Югославии, Чехословакии за отказ от поддержки ими РПЦ [6]).
В июле 1948 г. открылось совещание в Москве. Внешне оно было достаточно представительным, собрав делегатов от 11 автокефальных церквей из 13 существовавших. Однако из четырех восточных патриархов не приехал ни один. Митрополит Эмесский Александр представлял Анти-охийского и Александрийского патриархов. Две делегации — Константинопольского патриарха во главе с экзархом по Европе митрополитом Гер-маносом и Греческой (Элладской) церкви во главе с митрополитом Хризо-стомосом прибыли лишь на празднества 500-летия автокефалии РПЦ и в последующей работе совещания не участвовали. Таким образом, прогноз Совета по делам РПЦ подтвердился: было очевидно, что привести мировое православие под власть Русской православной церкви не удастся.
1. ГА РФ. Ф. 6991. Д. 149. Л. 109.
2. Там же. Л. 110.
3. Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине... С. 288.
4. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 149. Л. 124, 129, 266, 267.
5. Там же. Л. 122.
6. Там же. Л. 277; Д. 290. Л. 54; Д. 412. Л. 59-60.
259
Совещание смогло лишь решить задачу-минимум: создать регионально-ограниченный восточноевропейский блок православных церквей под руководством РПЦ. В его основание были заложены единогласно принятые «Обращение к христианам всего мира», направленное против Папы римского и Америки как «гнезда протестантизма», постановления «Ватикан и Православная церковь», «Экуменическое движение и Православная церковь», а также резолюция «Об англиканской иерархии», явившаяся фактическим отказом в признании законности существования последней. Подтекст этого был очевиден: англиканская церковь рассматривалась как претендентка на европейское лидерство [1].
Итак, амбициозные и далеко идущие планы создания Православного Ватикана в Москве не были реализованы, всемирно-христианского антипапского движения создать не удалось. Более того, католическая церковь сумела в 40-е гг. в ряде стран укрепить свои позиции, успешно противостоять, как, например, во Франции и Италии в 1947-1948 гг., влиянию коммунистов, оттеснив последних с авангардных политических рубежей, и в целом «утяжелить» свой политический вес в международных делах. Неэффективной можно, на наш взгляд, признать и антиэкуменическую деятельность РПЦ. В августе—сентябре 1948 г. в Амстердаме на ассамблее экуменического движения был создан Всемирный совет церквей (ВСЦ), в организации которого участвовали и три автокефальные православные церкви.
Вместе с тем неправильно было бы отрицать или недооценивать роль РПЦ во внешней политике советского руководства в первые послевоенные годы: являясь специфическим инструментом в реализации геостратегических замыслов, Московская Патриархия, несомненно, способствовала обеспечению стабильности на восточноевропейском участке фронта «холодной войны», причем в сложный переходный период, когда в странах региона шло утверждение режима народной демократии, и восточный, советский блок находился в стадии формирования.
1. Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине... С. 303.