III раздел
БАЛКАНЫ — ЗОНА СТОЛКНОВЕНИЯ ГЕОСТРАТЕГИЧЕСКИХ ИНТЕРЕСОВ
Г. К. Венедиктов
Институт славяноведения РАН
ЯЗЫКОВОЙ ВОПРОС У СЛАВЯН НА БАЛКАНАХ В НЕДАЛЕКОМ ПРОШЛОМ И В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
События последнего десятилетия XX века на Балканах привели к значительным переменам не только на политической карте этого региона, но и в языковой ситуации у балканских славян. Из двух государств недавнего прошлого со славянским населением — Социалистической Федеративной Республики Югославии (СФРЮ) и Болгарии — больше всего эти перемены коснулись Югославии и связаны они с распадом этого государства. Состоявшая из шести республик (Сербии, Хорватии, Черногории, Боснии и Герцеговины, Македонии, Словении) СФРЮ очень быстро распалась на пять самостоятельных, независимых государств — Югославию (включающую Сербию и Черногорию), Хорватию, Боснию и Герцеговину, Словению и Македонию. При этом наиболее значительные изменения в языковой ситуации произошли в бывших республиках СФРЮ, население которых говорило на сербохорватском языке.
Основное славянское население СФРЮ говорило на трех языках: сербы, черногорцы, боснийцы-муслиманы [1] и хорваты — на сербохорватском (Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина, Хорватия), македонцы — на македонском (Македония), словенцы — на словенском (Словения). Кроме них в СФРЮ были и национальные меньшинства славян — болгары, русины и другие, говорившие на родном языке — болгарском, русинском и других. Сербохорватский, македонский и словенский имели в СФРЮ равноправный статус официальных языков — каждый в своей соответствующей республике и в СФРЮ в целом. Ни один из них не имел статуса языка государственного. Литературные языки сербохорватский, македонский и словенский, как и прочие современные литературные языки других
1. Муслиманы — самоназвание местных славяноязычных мусульман. В СФРЮ они составляли 8,9% всего населения государства (2,0 млн из 23,7 млн). Большая часть муслиманов проживала в Боснии и Герцеговине, где они составляли 39,5% населения этой республики. Встречающееся в литературе обозначение славяноязычного мусульманского населения СФРЮ, а теперь Боснии и Герцеговины, этнонимом «боснийцы» не представляется правомерным. Этот этноним охватывает всех жителей Боснии — муслиманов, сербов, хорватов и других.
378
народов, были полифункциональны. Конституция СФРЮ гарантировала равное право употребления этих языков во всех сферах коммуникации — в бытовом общении и общественно-политической жизни, образовании и культуре, науке и журналистике и так далее. На практике, однако, полифункциональность каждого из трех названных языков в некоторых областях общественной жизни многонациональной СФРЮ не была и едва ли могла быть в равной мере реализуемой. Так, в югославской армии в качестве единого и общеобязательного языка был принят сербохорватский. Многоязычие (и даже двуязычие) в армейских структурах единого государства в принципе недопустимо, ибо оно подрывало бы управляемость вооруженных сил.
Сербохорватский выступал и в качестве языка межнационального общения в пределах СФРЮ. Такой статус этого языка не декларировался официально, но de iacto признавался и на практике реализовывался. Обучение сербохорватскому языку в школах Словении и Македонии (так же как словенского и македонского языков в школах сербохорватскоязычных республик) не было обязательным, но словенцы и македонцы овладевали им в разной степени через непосредственные деловые и прочие контакты, средства массовой информации, обучение в Белграде, Загребе, Сараево, Нови Саде и других культурных и деловых центрах на сербохорватской территории, а мужское население также и через службу в армии и иных военизированных структурах. Вследствие этого в Словении и Македонии складывалось соответственно словенско-сербохорватское и македонско-сербохорватское двуязычие, в разной мере охватывавшее отдельные слои населении этих республик. Словенско-македонское двуязычие имело, видимо, очень ограниченные рамки и социально значимым фактором в общей языковой ситуации в СФРЮ не было.
Большая функциональная нагрузка сербохорватского языка по сравнению с македонским и словенским объясняется и тем, что он является родным языком преобладающей части населения СФРЮ, и уже одно это обстоятельство придавало ему особый вес и предопределяло его большую роль в языковом обеспечении отдельных сфер общественной жизни федеративного государства.
На большей функциональной нагрузке сербохорватского языка сказалось и то, что столица СФРЮ Белград и другие крупнейшие центры культурной и общественно-политической жизни — Загреб, Сараево, Нови Сад — расположены в сербохорватскоязычных республиках. Следствием этого было то, что сербохорватский был не только языком живой коммуникации большей части населения этого государства, но и языком преобладающего здесь потока общественно-политической, художественной, научной и прочей информации, направлявшейся ко всему многонациональному населению через печать, радио, телевидение, кино и другие средства.
Особый социолингвистический характер сербохорватского языка заключался в СФРЮ и в кодифицированном варьировании элементов разных уровней его структуры (фонетики, грамматики, лексики), одна
379
совокупность которых определяла его восточный или сербский вариант (разновидность), другая — западный или хорватский. Реально сербохорватский литературный язык ко времени распада СФРЮ функционировал в двух указанных вариантах, чему предшествовала, начиная с середины XIX века, непростая история установления кодификаторами Белграда и Загреба единых норм данного языка на всей территории его распространения, так и не приведшего к их унификации. Как известно, в Сербии и Черногории функционировал восточный (сербский) вариант сербохорватского литературного языка, в Хорватии — западный (хорватский). В Боснии и Герцеговине — географически срединной части СФРЮ — в целом не было предпочтения какого-либо из этих вариантов и не было особого третьего варианта, а практика функционирования сербохорватского языка в этой республике показывает, что одной частью своих норм он тяготел здесь к западному, другой — к восточному варианту.
Вот как характеризует состояние сербохорватского языка в целом крупнейший сербский лингвист проф. Павле Ивич незадолго до своей кончины (он умер в 1999 г.), отвечая на вопрос «Является ли язык сербов, хорватов, черногорцев и муслиманов одним языком, как учил нас Вук Караджич?». «Этот язык, — сказал П. Ивич, — один, но он не везде полностью одинаков. В нем, как и в любом другом языке, есть диалекты, но и на уровне литературного языка у нас могут оказаться расхождения на национальной и географической основе. В Сербии литературный язык преимущественно экавский, а в Боснии и Герцеговине, Черногории и Хорватии иекавский. Есть и лексикальные различия между Сербией и Хорватией. Так, например, в Сербии говорят позориште, в Хорватии казалиште. Таковы же отношения и между словами хлеб и крух, хемија и кемија, организовати и организирати, општина и опћина. В таких случаях Черногория идет вместе с Сербией, а Босния и Герцеговина занимают промежуточное положение, притом что несколько больше количество совпадений с Сербией, нежели с Хорватией» [1]. Всеми признается, что различия между восточным и западным вариантами сербохорватского литературного языка минимальны, если сравнивать в этом отношении сербохорватский с другими языками. По данным одних ученых различия между восточным и западным вариантами составляют 3% всех языковых единиц [2], по данным других ученых — до 7% [3].
С распадом СФРЮ ситуация в существовавшем до того едином сербохорватском языковом пространстве значительно изменилась. Территория этого языка оказалась разделенной границами между тремя вновь возникшими независимыми государствами — Югославией (Сербия и Черногория), Хорватией, Боснией и Герцеговиной. Это — одно из важнейших
1. Јевтић М. Ивићеви ранији и садашњи разговори. Београд, 1998. С. 87.
2. Brozović D. Standardni jezik. Zagreb, 1970. S. 36.
3. Янкович С. Вариантное расслоение сербскохорватского стандартного языка и боснийско-герцеговинский стандартноязыковой тип // Функционирование языков в многонациональном обществе. М., 1991. С. 34.
380
языковых последствий дезинтеграции СФРЮ, которое сразу же сказалось на положении сербохорватского языка на Балканах. В рамках вновь возникших государств на базе общего для соответствующих республик языка происходит конституирование двух его вариантов в самостоятельные (отдельные) языки — сербского в современной Югославии (Сербии и Черногории; о Черногории см. также и ниже) и хорватского в Хорватии. Это происходит при очевидном стремлении с обеих сторон, особенно хорватской, к возможно большему взаимному дистанцированию этих литературных языков, во-первых, и целенаправленной поддержке стабилизации местных особенностей языка сербов и хорватов, во-вторых. Можно сказать, что потенциальные возможности для сравнительно быстрого конституирования самостоятельности сербского и хорватского литературных языков были заложены в самом факте существования кодифицированных в рамках сербохорватского литературного языка двух его вариантов — сербского и хорватского, и произошедшие в СФРЮ в конце XX века политические события привели к реализации этих возможностей.
Более неожиданным — в сравнении с сербским и хорватским — может оказаться появление нового славянского языка — боснийского, как его называют в существующей литературе, в нынешней Боснии и Герцеговине. Во всяком случае, сейчас здесь предпринимаются немалые усилия представить язык муслиманов как отдельный язык, функционирующий, согласно известным Дейтонским соглашениям, наряду с сербским и хорватским. В Сараево, столице Боснии и Герцеговине, создаются учебные пособия — грамматики, словари этого языка; некоторые из них уже опубликованы [1]. На этом языке ведется обучение в школах, где большинство учащихся дети муслиманов. Ведется и усиленная пропаганда боснийского языка за пределами Боснии и Герцеговины. В Библиотеку иностранной литературы в Москве, например, стали поступать от боснийских издателей книги из Боснии и Герцеговины с условием, чтобы библиотека вводила их в фонд как литературу на боснийском языке и выделила этот язык в каталоге как самостоятельный.
Очевидно, что никто не может отказать муслиманам в праве называть свой язык боснийским, С лингвистической точки зрения, однако, для признания их языка отдельным славянским языком, отличающимся от сербского и хорватского, пока, кажется, веских оснований нет, потому что в нем нет таких фонетических, грамматических или лексических особенностей, которыми бы он отличался от языка других народов Боснии и Герцеговины — сербов и хорватов, пользующихся соответственно сербским и хорватским литературными языками. Кроме того, под боснийский
1. См., например, изданные в 1999 г. книги Дж. Яхича: Jahić Dž. Bosanski jezik u 100 pitanja i 100 odgovora. Sarajevo, 1999; Jahić Dž. Školski rječnik bosanskog jezika. Sarajevo, 1999; Jahić Dž. Bošnjački narod i njegov jezik. Sarajevo, 1999. В 2000 г. была издана грамматика боснийского языка: Jahić Dž., Halilović S., Palić I. Gramatika bosanskog jezika. Zenica, 2000.
381
литературный язык невозможно подвести какую-либо особую местную диалектную базу, так как в Боснии и Герцеговине распространен тот же но-воштокавский диалект, который лежит в основе и сербского и хорватского литературных языков.
Трудно сказать определенно, как пойдет развитие рождаемого политическими обстоятельствами боснийского языка. Но, кажется, нельзя все же исключать того, что пока еще не всеми современными лингвистами признаваемый боснийский как однозначно отдельный славянский язык со временем может встать в один ряд с самостоятельными южнославянскими языками, как это имело место с македонским.
Конституированием сербского и хорватского и попытками придать статус самостоятельного языка боснийскому «дробление» сербохорватского языка может не ограничиться. Есть наглядные свидетельства того, что некоторые деятели Черногории объявляют язык черногорцев черногорским и предпринимают реальные шаги по его кодификации. Уже издан ряд книг и статей о грамматике, правописании и функционировании этого языка [1]. При этом утверждается, однако, что черногорский как язык особый, а не совершенно новый, выделяется на тех же основаниях, на каких выделяются сербский, хорватский и боснийский [2]. Считается, что введением термина «черногорский язык» название языка черногорцев приводится в соответствие с их самоназванием как отдельного народа. Очевидно, что дальнейшая судьба провозглашаемого черногорского языка в ближайшее время будет в немалой степени определяться внутриполитическим положением в Черногории. Если здесь одержат верх силы, стремящиеся к отделению Черногории от Сербии и объявлению Черногории независимым государством, то развитие этого языка может пойти по пути постепенного отдаления его от сербского и расширения в нем элементов местных говоров, что в перспективе может привести к реальному обособлению черногорского литературного языка.
Приходится, таким образом, констатировать, что сербохорватский как общий язык населения обширного региона в бывшей СФРЮ в настоящее время как бы уже не существует. Вследствие дезинтеграции этого государства он «распался» на ряд языков по прежним отдельным республикам, ставшим несколько лет назад независимыми государствами. Оказавшись разделенным новыми государственными границами, сербохорватский язык, однако, в целом остался неизменным на всех уровнях своей структуры в живом употреблении подавляющей части своих носителей.
Некоторые изменения произошли и происходят в структуре литературных языков, функционирующих в новых государствах в настоящее
1. Никчевић В. Црногорски језик. Генеза, типологија, развој, структурне одлике, функције. Цетиње, 1993; Nikčević V. Pravopis crnogorskog jezika. Cetinje, 1997.
2. Nikčević V. Crnogorski jezik // Языки малые и большие... In memoriam acad. Nikita I. Tolstoi. (= Slavica Tartuensia, IV). Tartu, 1998. С. 116.
382
время. Изменился в них и сам статус этих языков: согласно действующим в них конституциям, официальными языками признаны сербский в Югославии, хорватский в Хорватии и боснийский (наряду с сербским и хорватским) в Боснии и Герцеговине.
Сербохорватский теперь некоторыми учеными характеризуется уже как язык бывший. Показательно, например, в этом отношении уже само заглавие недавно опубликованной статьи австрийского слависта Г. Невекловского «Языковое состояние на территории распространения бывшего сербскохорватского языка» (курсив наш. — Г. В.) [1]. Показательно также и то, что в некоторых статьях сербохорватский в списке современных славянских языков уже отсутствует, но в нем содержатся не только сербский и хорватский, но и боснийский [2].
Другие ученые, правда, более осторожны в оценке сложившейся социолингвистической и языковой ситуации на бывшей территории распространения сербохорватского языка и, в частности, статуса языков, провозглашаемых и описываемых национально-ангажированными деятелями новых государств. Так, А. Д. Дуличенко, авторитетный специалист в области славянских литературных микроязыков, составитель и редактор опубликованной в 1998 г. книги «Языки малые и большие...», предпосылает разделу «Языки новые...» этой книги, открывающемуся статьей В. Никчевича «Черногорский язык», следующее примечание: «Помещаемые в настоящем разделе тексты посвящены новейшим экспериментам создания литературных языков на местной диалектной основе. Печатая их, мы преследуем чисто научные цели. Таким образом, ни о какой поддержке языкового и этнического сепаратизма нет и речи» [3]. Не представляя здесь тексты В. Никчевича как образец некоей литературной обработки черногорских говоров, А. Д. Дуличенко вместе с тем, таким образом, рассматривает язык этих текстов как «новейший эксперимент создания» черногорского языка на местной диалектной основе, а не как установленный в своих нормах, кодифицированный язык.
Сложившаяся после распада СФРЮ языковая ситуация на бывшей территории распространения сербохорватского языка требует глубокого и разностороннего научного анализа. Один из трудных для осмысления вопросов — почти мгновенное (в пределах длительной истории языка) исчезновение этого языка с карты южнославянских языков. Сложности возникают и с установлением некоторых лингвонимов — наименований языков. Если «сербский язык» и «хорватский язык» как лингвонимы вряд ли у кого-либо в настоящее время могут вызвать возражения, то лингвоним
1. Славяноведение. 2001. № 1. С. 39.
2. См., например: Lubaś W. Socjolingwistyczne podłoże przemian w położeniu języków słowiańskich w czasie transformacji państwowych i ustrojowych // Z polskich studiów slawistycznych, seria IX. Językoznawstwo. Warszawa, 1998. S. 187—188.
3. См.: Языки малые и большие... In memoriam acad. Nikita I. Tolstoi. (= Slavica Tartuensia, IV). Tartu, 1998. C. 116.
383
«боснийский язык» («bosanski jezik»), который настойчиво внедряют и пропагандируют в своих изданиях некоторые муслиманские деятели в Боснии и который входит в употребление и в научных трудах ученых других стран, не кажется бесспорным и безупречным. Дело в том, что этот лингвоним неизбежно ассоциируется с этнонимом «боснийцы» и топонимом «Босния», между тем как лингвоним «боснийский язык» относится только к языку муслиманов, а этноним «боснийцы» охватывает также сербов, хорватов и других жителей Боснии.
Нынешняя языковая ситуация вносит существенные коррективы в славистическую подготовку кадров. В университетах разных стран произошла или происходит переориентация обучения сербохорватскому языку на обучение вновь конституируемых славянских языков. В западноевропейских и американских университетах уже появились отдельные кафедры сербского и хорватского языков. Кое-где открылись и кафедры боснийского языка. Необходимость обоснования новой системы преподавания славянских языков большей части населения бывшей СФРЮ встала и перед славистическими кафедрами российских университетов. В Московском университете, например, как пишет заведующий кафедрой славянской филологии В. П. Гудков, «главным ориентиром в организации преподавании языка сербов, черногорцев, хорватов и муслиманов (мусульман) на филологическом факультете... служат собственно лингвистические показатели и критерии, а не фактор национально-языкового сепаратизма и национальной ангажированности. Иначе говоря, применяется подход к языку, который может быть условно назван материально-субстанциальным и который предполагает представление учащимся (с целью усвоения ими) в первую очередь общего литературно-языкового корпуса» [1].
Такова в общих чертах нынешняя языковая ситуация на землях, которые еще совсем недавно занимал общий для сербов, хорватов, черногорцев и муслиманов сербохорватский язык.
Что касается Словении, то с обретением ею государственной независимости изменился статус словенского языка, который стал теперь ее государственным языком и распространил свои функции на все коммуникативные сферы словенского общества. В стране сузилось употребление сербохорватского языка, выступавшего здесь ранее в качестве языка межнационального общения. В собственно структуре словенского языка за истекшее десятилетие наблюдается сокращение лексических заимствований из сербохорватского и рост заимствований из западноевропейских языков.
Сходным образом изменилось положение македонского языка в Македонии. Македонский стал здесь официальным языком государства, выступает и в функции языка межнационального общения. Однако языковая ситуация в последние годы в Македонии сильно осложнилась в связи
1. Гудков В. П. Концептуальный базис преподавания и изучения сербохорватского языка на Славянском отделении Филологического факультета Московского университета // Гудков В. П. Славистика. Сербистика. М, 1999. С. 168.
384
с резкими выступлениями албанских сепаратистов, принявшими весной 2001 г. характер открытого вооруженного мятежа против государственной власти страны. Как известно, в Македонии в настоящее время албанцы составляют не менее четверти всего ее населения. Албанские политические партии и их лидеры заняли по отношению к государственной власти жесткую, агрессивную позицию по многим вопросам, в том числе и языковому. Они требуют, чтобы Македония стала федеративным государством с установлением отдельных албанских институтов административного устройства. Они требуют также предоставления албанской автономии в Западной Македонии, что, естественно, может явиться реальным шагом на пути отделения этой области от Македонии и присоединения ее к Албании. В связи с этим албанские сепаратисты требуют признания за албанским языком конституционных прав, равных с правами македонского языка. В районах компактного проживания албанского населения сепаратисты открыто игнорируют македонский язык и кириллическое письмо в общественных учреждениях. Крайнему напряжению ситуации в Македонии, как известно, способствовали недавно произошедшие события в Косово. Как именно разрешится острый македонско-албанский конфликт в Македонии, сказать затруднительно. Сейчас можно, очевидно, лишь предполагать, что и при самом благоприятном его разрешении в рамках существующего государства положение албанского языка скорее всего изменится.
В Болгарии, в отличие от СФРЮ, после крушения режима Тодора Живкова никакого территориально-государственного переустройства не произошло. Не изменилась в Болгарии и языковая ситуация. Болгарский язык, естественно, сохранил статус официального языка государства. Национальные меньшинства сколько-нибудь серьезных языковых проблем здесь не создают. Не произошло и ощутимых изменений в развитии самого болгарского языка, если не считать мощного потока лексических заимствований из западноевропейских языков (особенно английского), хлынувшего в него в последние годы.
Несколько лет назад на Балканах произошло событие, которое следует рассматривать как важный шаг на пути смягчения противостояния Болгарии и Македонии по вопросу о македонском языке.
Вопрос о македонском языке и сопряженный с ним клубок других вопросов, составляющих так называемый македонский вопрос в целом, в 70-90-е годы XX века стал предметом острейшей полемики между болгарскими и македонскими учеными на международных съездах славистов, других научных форумах, в многочисленных научных трудах и публицистических статьях, в средствах массовой информации. Он был одним из источников, порождавших напряженность в межгосударственных отношениях между Болгарией и СФРЮ. Суть разногласий касается статуса македонского языка, его истории и территории распространения. Как известно, функционирующий ныне в Республике Македонии литературный язык болгарская сторона не считает отдельным, самостоятельным славянским языком и рассматривает его как региональную форму болгарского
385
языка, а все славянские говоры на территории этого государства, в Пиринской Македонии в Болгарии, в Эгейской Македонии в Греции относит к говорам болгарского языка. Македонская сторона язык и литературный и народный (говоры) в Республике Македонии, а также в Пиринской и Эгейской Македонии считает македонским, имеющим многовековую историю.
В 90-е годы XX века, когда Македония стала независимым государством и объявила македонский своим официальным языком, языковой вопрос стал тормозом в развитии межгосударственных отношений между Болгарией и Македонией. Дело в том, что согласно существующей практике международные соглашения составляются на языках договаривающихся сторон, что и фиксируется в конце текста таких соглашений, протоколов и других документов с указанием самих этих языков. В официальных кругах Болгарии, и не только в них, не соглашались с тем, чтобы в такого рода документах содержалось указание на македонский язык. Согласие на такую формулу означало бы, что Болгария фактически признает самостоятельность македонского языка, на что власти идти не хотели.
Толчком к разрешению вопроса о македонском языке послужило, судя по всему, намерение политического руководства Болгарии и Македонии ввести свои страны в структуры Европейского союза и НАТО. Известно, что одним из непременных условий вступления какой-либо страны в НАТО является отсутствие у нее территориальных споров или претензий к другим странам. Чтобы снять подозрения в возможных взаимных территориальных претензиях, София и Скопье в феврале 1999 г. сначала парафировали, а затем и подписали важную декларацию, предложившую компромиссное разрешение македонского языкового вопроса. Суть этого компромисса заключалась в том, что болгарская сторона согласилась с формулой об официальных языках двух стран, на которых будут заключаться межгосударственные протоколы и другие документы. Поскольку официальный язык в Македонии — македонский, то, следовательно, болгарская сторона в феврале 1999 г. фактически признала самостоятельность этого языка. Со своей стороны, Скопье согласилось не применять в отношении Болгарии статью 49 своей конституции, согласно которой Республика Македония «проявляет заботу о положении и правах представителей македонского народа в соседних странах и переселенцах из Македонии, способствует их культурному развитию и укрепляет с ними связи» [1].
Так прагматически как будто разрешился чрезвычайно тяжелый и острый вопрос о македонском языке и территории его распространения на уровне межгосударственных отношений. В общественных же кругах обеих стран, в том числе и научных, отношение к принятому их руководством политическому решению вопроса о македонском языке, насколько нам известно, было и остается неоднозначным. Приведет ли достигнутое соглашение к полному решению македонского вопроса, покажет будущее.
1. Македония. Путь к независимости. Документы. М., 1997. С. 121-122.