III раздел
БАЛКАНЫ — ЗОНА СТОЛКНОВЕНИЯ ГЕОСТРАТЕГИЧЕСКИХ ИНТЕРЕСОВ
Е. Л. Валева
Институт славяноведения РАН
БОЛГАРИЯ В НАЧАЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ДРАМА СТРАНЫ И ЦАРЯ БОРИСА III
Важной задачей исследователей является освещение истории в лицах и образах, ее персонификация. В данной статье, посвященной внешней политике Болгарии накануне и в начальный период Второй мировой войны, а также борьбе великих держав за внешнеполитическую ориентацию этой страны, особое внимание уделено личности болгарского царя Бориса III Саксен-Кобург-Готского, который с середины 30-х годов сосредоточил непосредственное управление страной в своих руках. Представляется важным высветить роль царя Бориса в самый тяжелый момент истории Болгарии XX века, показать внутренние и внешние условия, в которых он действовал и принимал судьбоносные для страны решения, показать всю безвыходность ситуации, в которой он оказался. Можно без преувеличения сказать, что здесь тесно переплелись и человеческая драма, и трагедия страны.
Уже накануне войны царь Борис, игравший ключевую роль при выработке внешнеполитического курса Болгарии, осознавал противоречивость складывавшейся ситуации. С одной стороны, он намеревался сделать все возможное, чтобы Болгария осталась в стороне от надвигавшейся бури, поскольку хорошо помнил военную катастрофу 1918 г., когда его страна выступала в союзе с Германией. С другой стороны, Борис понимал, что именно новая мировая война, которой он так опасался, может разрушить Версальскую систему, ликвидировать статус-кво, установленный Нейиским мирным договором 1919 г., несправедливым в глазах почти каждого болгарина. Поэтому было бы нереалистичным не видеть определенной симпатии в болгарском обществе к германскому ревизионизму. Однако, учитывая то обстоятельство, что все соседние государства были объединены против Болгарии в пакты и союзы (именно с целью сохранения статус-кво), София говорила о своих ревизионистских устремлениях очень осторожно, всегда при этом подчеркивая, что она выступает лишь за мирное их разрешение.
Накануне Второй мировой войны Болгария провозгласила нейтралитет и стремление к мирной ревизии Нейиского мира. Несмотря на сильное
292
дипломатическое давление со стороны великих держав, царь Борис и болгарское правительство не спешили примкнуть к той или иной группировке и занимали выжидательную позицию, понимая, что в напряженной обстановке предвоенного соперничества цена маленькой Болгарии будет неуклонно повышаться и позволит ей лавировать до того момента, пока не станет ясно, участие в каком из блоков позволит ей извлечь для себя максимальную выгоду при минимальных потерях. В секретной директиве № 19 о «позиции Болгарии при создавшейся международной обстановке», которую премьер-министр Г. Кьосеиванов направил 19 апреля 1939 г. всем болгарским дипломатическим представительствам за границей, говорилось, что «Болгария проводит и будет проводить до тех пор, пока это окажется возможным, самостоятельную политику, не связывая себя никакими обязательствами» и что «в конечном счете Болгария придерживается выжидательной политики». В то же время в директиве отмечалось: «Наши экономические связи с Германией, которая поглощает более 75 % нашего экспорта, делают для нас невозможным, независимо от политических соображений, присоединение к демократическим государствам против тоталитарных государств». А поскольку оружие Болгария вынуждена приобретать почти исключительно у немцев, она «подвергается опасности того, что с германской стороны ей будут поставлены политические условия» [1]. Таким образом, уже накануне войны начала обозначаться линия болгарских правящих кругов на сближение с Германией.
С началом войны правящие круги Болгарии оказались в новой ситуации. Было ясно, что страна, расположенная в районе, где скрестились интересы могущественных сил, не сможет долго оставаться в стороне от конфликта, что рано или поздно ей будут предъявлены требования обеими воюющими группировками. Борьба дипломатии двух блоков за Болгарию приняла более интенсивный характер.
15 сентября 1939 г. правительство Кьосеиванова заявило о нейтралитете Болгарии в начавшейся мировой войне. Учитывая сложность международной обстановки, непосредственную угрозу со стороны Турции, неподготовленность Болгарии к войне, болгарским дипломатам за границей вменялось в обязанность настойчиво подчеркивать миролюбие и нейтралитет Болгарии, разъясняя при этом, что Болгария, не отказываясь от требования ревизии Нейиского договора, надеется добиться разрешения этого вопроса мирным путем по окончании войны. В этом же духе были выдержаны многочисленные высказывания царя Бориса и других болгарских политических деятелей в начальный период войны. Маневрируя
1. Текст директивы № 19 опубликован в ряде исследований. См., напр.: Валев Л. Б. Болгарский народ в борьбе против фашизма (накануне и в начальный период Второй мировой войны). М., 1964. С. 20-21; Генчев Н. Външнополитическата ориентация на България в навечерието на Втората световна война // Годишник на Софийския университет. Философско-исторически факултет. Т. LXI. Кн. III. София, 1968. С. 171.
293
между великими державами — Германией, Англией, Францией, Италией и Советским Союзом, царь Борис в контактах с представителями этих держав стремился доказать, сколь выгоден для каждой из них нейтралитет Болгарии.
Национал-социалистская Германия была носителем тех тенденций в европейской политике, от усиления которых Болгария объективно могла ожидать выполнения своих ревизионистских требований, прежде всего возвращения Южной Добруджи Румынией и получения выхода к Эгейскому морю от Греции. Тем не менее осторожный царь Борис пытался избежать рискованного одностороннего выбора. Решение своих территориальных проблем Болгария стремилась искать в договоренности с несколькими великими державами.
В конце 1939 — начале 1940 г. Болгария придерживается линии на сдержанное и дозированное улучшение отношений с СССР, но без перехода критической черты — заключения политических договорных обязательств в виде пакта о взаимной помощи. В отношениях с Германией Болгария продолжает «шагать в ногу» и согласовывать с ней все свои важнейшие внешнеполитические действия. Германия пока (до весны 1940 г.) еще не проявляет особой политической активности на Балканах и ее вполне устраивает прогерманский нейтралитет Болгарии, подкрепленный теснейшими экономическими связями между обеими странами.
В обстановке международной нестабильности и неопределенности, а также острой политической борьбы внутри страны Борис III решает окончательно монополизировать решение вопросов внешней политики. С этой целью он распускает ненадежный с его точки зрения парламент — рассадник различных политических настроений, а также избавляется от премьер-министра Кьосеиванова, который стал вызывать недоверие царя своими амбициями проводить самостоятельную политику. В середине февраля 1940 г. царь Борис отстранил его от власти и назначил премьер-министром профессора археологии Богдана Филова, известного своими прогерманскими взглядами. При Филове решение всех, даже мельчайших вопросов управления целиком перешло в руки царя [1].
Первым видимым успехом внешней политики Болгарии под руководством царя Бориса было решение добруджанской проблемы. Болгарская дипломатия еще с апреля 1940 г. начала подготовительную кампанию за возвращение Южной Добруджи. Кампания была встречена великими державами благосклонно. Неожиданно не только СССР, но и Германия, Англия, Италия и даже США проявили заинтересованность в приписывании себе заслуги возможного мирного разрешения болгаро-румынского спора.
Царь Борис, беседуя с советским полпредом А. А. Лаврищевым в июле 1940 г. о современном положении Болгарии, говорил, что «она окружена со всех сторон представителями различных крупных государств, которые
1. Димитров И. Иван Багрянов. Царедворец, политик, държавник. София, 1995. С. 31.
294
постоянно стоят с микроскопами и рассматривают Болгарию. Они рассматривают через свои микроскопы каждый внутренний поступок, каждый шаг того или другого министра, каждое сообщение в печати и анализируют все эти факты по-своему» [1]. Такое исключительное внимание к Болгарии затрудняет деятельность государственного руководства как во внутренней жизни, так и во внешней политике, жаловался Борис. На самом деле болгарское правительство само привлекало внимание к своим внешнеполитическим проблемам, стремясь решать их с помощью великих держав, играя на их противоречиях, порой даже прибегая к шантажу.
В первые дни июля 1940 г. советское правительство уведомило болгарское, что оно поддерживает требования Болгарии по поводу Южной Добруджи и будет их поддерживать на будущей международной конференции, на которой они были бы поставлены [2].
Английский посланник в Софии Дж. Ренделл спустя несколько дней также заявил министру иностранных дел Болгарии И. Попову о признании Англией болгарских прав на Добруджу. Как записал в своем дневнике Лаврищев, посетивший в эти дни Ренделла, англичанин очень «сожалел о том, что Англия, которая была связана с антиревизионистскими настроениями Франции, не могла раньше сделать этого заявления». «Болгария бесспорно получит Добруджу, — говорил Ренделл, — только вопрос, от кого она ее получит». Он досадовал, что Англия не опередила в этом деле Германию и не возвратила Добруджу Болгарии еще два года назад [3].
Американский посланник в Софии Д. Эрл также встречался с Поповым и после этой встречи докладывал 27 июня в Вашингтон: «Теперь, когда румынский территориальный вопрос поднят Россией снова, болгарские претензии по поводу Добруджи будут рассмотрены, поскольку они столь справедливы, что даже и дьявольский суд не мог бы их отвергнуть» [4].
Факты свидетельствуют о том, что с самого начала болгарское правительство решает искать поддержку своих требований главным образом у Германии. Это было доминантой во всей дипломатической деятельности Болгарии летом 1940 г. При этом неизменно присутствовал следующий аргумент: Южную Добруджу Болгария должна получить при решительном содействии Германии, в противном случае свои политические дивиденды извлекут Советский Союз и коммунисты внутри самой Болгарии.
Еще в июне 1940 г. царь Борис предупредил германского посланника Г. Рихтхофена, что после занятия Бессарабии Советским Союзом в Бол-
1. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 13. Д. 133. Л. 44.
2. См.: Сирков Д. Външната политика на България. 1938-1941. София, 1979. С. 233.
3. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 13. Д. 133. Л. 51.
4. Цит. по: Груев Ст. Корона от тръни. Царуването на Борис III. 1918-1943. София, 1991. С. 324.
295
гарии непременно начнутся массовые выступления за возвращение Добруджи. Напомнив ему об активности болгарских коммунистов, царь заметил, что положение станет невыносимым, если Болгария не получит хотя бы обещание со стороны Германии. Иначе может возникнуть опасность «насильственного переворота, который в будущем приведет к установлению тесных связей с Москвой» [1]. Тогда уже новый режим в Болгарии получит Южную Добруджу от Советского Союза. Царь же предпочитает получить ее из рук Германии.
15 июля А. Гитлер в письме к румынскому королю посоветовал ему «договориться одновременно как с Болгарией, так и с Венгрией на разумной основе» [2] (Венгрия по Трианонскому мирному договору 1920 г. потеряла Трансильванию, которая была присоединена к Румынии. По 2-му Венскому арбитражу в августе 1940 г. Северная Трансильвания передавалась Венгрии). 26 июля А. Гитлер и И. Риббентроп пригласили в Зальцбург румынских премьер-министра и министра иностранных дел. В условиях военного усиления Германии летом 1940 г. и безнадежного положения Румынии, часть которой была оккупирована союзником Германии — СССР, предложение Гитлера румынскому правительству урегулировать добруджанский вопрос равнялось приказу.
Присоединение Южной Добруджи в сентябре 1940 г. к Болгарии согласно Крайовскому соглашению — несомненно, крупный успех политики царя Бориса. Как известно, это оказалось единственным территориальным приобретением Болгарии, которое признали все государства, независимо от того, к какому из воюющих блоков они принадлежали, и которое было сохранено за ней по окончании Второй мировой войны.
С середины сентября 1940 г. начинается быстрая эскалация советско-германских противоречий на Балканах. Германия и СССР являются к этому времени главными международными факторами на Балканском полуострове.
Важнейшим оружием Германии в дипломатической и политической борьбе за внешнеполитическую ориентацию балканских стран стал заключенный 27 сентября 1940 г. Тройственный пакт. Сразу же после подписания пакта Гитлер начал активно добиваться присоединения к нему ряда государств. 16 октября предложение подписать пакт было сделано и Болгарии, причем в ультимативной форме [3].
Тактика лавирования, избранная царем Борисом, оказалась подвергнутой серьезному испытанию. По-прежнему надеясь, что удовлетворение территориальных притязаний Болгарии может произойти без утери ею нейтралитета, Борис пишет 22 октября личное письмо Гитлеру, в котором высказывает мнение, что в настоящий момент присоединение Болгарии к пакту было бы преждевременным и опасным, поскольку существует
1. Akten zur deutschen auswartigen Politik (ADAP). Serie «D». Bd. X. S. 46.
2. Ibid. S. 183.
3. ЦДА. ф. 176. Оп. 8. А. е. 17. Л. 31.
296
угроза нападения со стороны Турции и Греции, а Болгария совершенно не подготовлена в военном отношении. Царь предлагал фюреру еще раз обсудить, «безусловно ли необходимо изменение проводившейся до сих пор недвусмысленной и хладнокровной политики Болгарии, которая по сей день держит под угрозой наших и Ваших врагов. Это имело бы последствием немедленное израсходование наших скромных сил, не говоря о том, что полная мобилизация привела бы к застою в хозяйственной жизни и производстве страны» [1]. Этим письмом Борис начал свою ловкую тактику затягивания дела, которую ему удалось продолжить до марта 1941 г.
С письмом Бориса в Берлин направляется царский советник Б. Морфов. Однако Гитлер демонстративно отказывается его принять, и письмо вручается госсекретарю Э. Вайцзеккеру. Спустя несколько дней Вайцзек-кер заявляет болгарскому посланнику в Берлине П. Драганову, что Риббентроп настаивает на присоединении Болгарии к пакту и дает болгарскому правительству на размышление еще несколько дней [2]. Драганов в разговоре с госсекретарем подчеркнул, что царь, как и прежде, придерживается «последовательной прогерманской политики, хотя на нее и наброшена мантия нейтралитета» [3]. Письмо царя якобы вовсе не содержит отказа присоединиться к пакту, но содержит предложение прислать для обсуждения этих вопросов болгарских премьер-министра и министра иностранных дел.
Тем временем начавшаяся в конце октября 1940 г. итало-греческая война развивается неожиданным образом: следует контрнаступление греческой армии. Германия вынуждена прийти на помощь своему союзнику. В директиве Главного штаба германских вооруженных сил предусматривается оккупация Северной Греции немецкими войсками и их прохождение в случае необходимости через территорию Болгарии. В связи с этими планами возобновляется натиск германской дипломатии на Болгарию. После безрезультатной беседы Риббентропа с Драгановым 14 ноября германское министерство иностранных дел приглашает царя Бориса на встречу с Гитлером. Вместе с министром иностранных дел И. Поповым болгарский монарх тайно вылетает 17 ноября 1940 г. в Берхтесгаден, где находилась резиденция фюрера.
Этот визит состоялся спустя несколько дней после другого, более известного в истории, — визита В. М. Молотова в Берлин 12-13 ноября 1940 г. Как известно, основное внимание Молотова на переговорах с руководителями «Третьего рейха» было обращено на Юго-Восточную Европу
1. България — своенравният съюзник на Третия райх. Документална колекция. Ред. В. Тошкова и др. София. 1992. С. 11; ADAP. Serie «D». Bd. XI/1. S. 310-311.
2. См. Генчев Н. Указ. соч. С. 374.
3. Politisches Archiv des Auswartigen Amtes (PA AA). Bestand: Buro des Staatssekretars. Akten betr. Bulgarien. Bd. I. Донесение Вайцзекера в МИД Германии от 25. 10. 1940.
297
и, в частности, на Болгарию, тесно связанную с проблемой Черноморских проливов.
Директивы, полученные Молотовым от Сталина перед поездкой, а также телеграммы, которыми они обменивались во время пребывания Молотова в Берлине, раскрывают подлинные цели и расчеты советской политики.
Один из пунктов сталинских директив гласил: «Болгария — главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Германией и Италией, отнесена к сфере интересов СССР на той основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию» [1]. Еще более откровенно геополитические интересы СССР раскрыты в телеграмме Сталина Молотову от 13 ноября, в которой подчеркивалось, что «безопасность черноморских районов СССР нельзя считать обеспеченной без урегулирования вопроса о проливах. Поэтому заинтересованность СССР в Черном море есть вопрос обороны берегов СССР и обеспечения его безопасности. С этим органически связан вопрос о гарантировании Болгарии со стороны СССР, ибо обеспечение спокойствия в районе проливов невозможно без договоренности с Болгарией о пропуске советских войск для защиты входов в Черное море» [2]. В другой телеграмме, направленной Молотову в тот же день, Сталин уточнял, что мирное разрешение вопроса о проливах «не будет реальным без нашей гарантии Болгарии [и] пропуска наших войск в Болгарию как средства давления на Турцию» [3]. В ответной телеграмме Молотов писал: «Вашу телеграмму с разъяснениями о Черном море получил. Сейчас иду на завтрак и на беседу с Гитлером. Нажму на Черное море, проливы и Болгарию» [4]. Размещение советских войск в Болгарии становилось основным вопросом безопасности Советского Союза в районе Черноморских проливов.
В ходе переговоров Молотов неоднократно поднимал вопрос о советских гарантиях Болгарии и заверял, что СССР ни в коем случае не хочет вмешиваться во внутренний порядок страны. Когда же Молотов поставил перед фюрером вопрос, какую позицию займет Германия в случае предоставления Болгарии советской гарантии, подобной той, что Германия и Италия предоставили Румынии, Гитлер, в свою очередь, спросил, просила ли Болгария Москву о таких гарантиях, как Румыния просила об этом Германию. Молотов ответил уклончиво, дав понять, что он не требует от
1. Директивы И. В. Сталина В. М. Молотову перед поездкой в Берлин в ноябре 1940 г. // Новая и новейшая история. 1995. № 4. С. 78. См. также: Волков В. К. Советско-германские отношения во второй половине 1940 г. // Вопросы истории. 1997. № 2. С. 9.
2. Цит. по: Безыменский Л., Горлов С. Накануне (Переговоры В. М. Молотова в Берлине в ноябре 1940 г.) // Международная жизнь. 1991. № 8. С. 105.
3. Там же.
4. Там же.
298
фюрера окончательного ответа, а только просит высказать свое предварительное мнение. Гитлер же возразил на это, что он не может высказать свою позицию, не переговорив предварительно с Муссолини [1].
В последний день переговоров, 13 ноября, на встрече Молотова с Риббентропом, германский министр сделал предложение Советскому Союзу присоединиться к Тройственному пакту, обрисовав перспективы сотрудничества СССР с державами оси. Молотов ответил уклончиво, однако спустя две недели, 25 ноября 1940 г., германскому послу в Москве В. фон Шуленбургу было сообщено, что СССР готов на определенных условиях положительно рассмотреть вопрос о присоединении к Тройственному пакту. Молотов передал Шуленбургу Приложение, в котором излагались эти условия. Среди них было следующее: «Если в ближайшие месяцы будет обеспечена безопасность СССР в Проливах путем заключения пакта взаимопомощи между СССР и Болгарией, находящейся по своему географическому положению в сфере безопасности черноморских границ СССР, и организации военной и военно-морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды» [2]. В приложении предлагалось также составить 5 секретных протоколов. Один из них касался признания того, что Болгария находится в сфере безопасности СССР, в связи с чем считается необходимым заключение советско-болгарского пакта о взаимопомощи. Как известно, ответа на эти предложения с германской стороны не последовало, поскольку Гитлер преследовал на ноябрьской встрече в Берлине чисто дезинформационные цели.
Можно себе представить, как напряженно следили за ходом берлинской встречи в Софии. 17 ноября царь Борис и Попов прибыли в резиденцию фюрера с твердым намерением не подписывать Тройственный пакт главным образом из-за страха перед СССР. На настойчивое требование Гитлера присоединиться к пакту болгарский монарх повторил уже известные аргументы: неподготовленность Болгарии к войне, экономические выгоды, которые Германия получит, если Болгария не будет втянута в военные действия, опасность со стороны Турции и, конечно, возможность ухудшения отношений с СССР [3]. Царь напрямик спросил Гитлера, зондировался ли вопрос о присоединении его страны к Тройственному пакту во время недавней встречи с Молотовым. Гитлер избежал прямого ответа, но сказал, что «большевики зондировали наше мнение о возможном создании военных баз в Болгарии», и подчеркнул, что Германия поддержит
1. ADAP. Serie «D». Bd. XI/1. S. 470-471; Безыменский Л., Горлов С. Указ. соч. С. 111-112.
2. ДВП СССР. 1940 — 22 июня 1941. Т. XXIII: В 2-х кн. Кн. 2 (часть 1). 1 ноября 1940 — 1 марта 1941. М., 1998. Док. 548. С. 136-137.
3. Научен архив на Българската академия на науките (НА БАН). Сб. IV. Спомени на Ст. Мошанов. Т. IX. Съпротива и капитуляция. Л. 18-19; Филов Б. Дневник. София, 1986. С. 211.
299
болгарскую сторону в вопросе об отказе от создания советских баз лишь в том случае, если Болгария подпишет Тройственный пакт. «Шантаж был очевиден, — рассказывал впоследствии царь Н. Мушанову, видному болгарскому политику, лидеру Демократической партии. — Надо было вырваться из клещей, в которые меня зажал Гитлер, приняв в принципе присоединение к пакту, но оставив открытым вопрос о дате присоединения» [1].
Таким образом, и на этом этапе попытки Германии включить Болгарию в свою коалицию потерпели провал. Это была своего рода сенсация: никто не ожидал от этой маленькой балканской страны такого сопротивления. Тем не менее встреча царя Бориса с Гитлером вызвала крайнее раздражение в Москве. 18 ноября болгарский посланник И. Стаменов имел беседу с Молотовым, который в разговоре прибегал попеременно к угрозам и обещаниям. Во время ноябрьской встречи в Берлине, подчеркнул Молотов, на его вопросы о Болгарии ему постоянно отвечали, что надо выяснить позицию Италии по болгарским вопросам. Что это значит? Существует ли договор или итальянские гарантии Болгарии? «Если Болгария нуждается сейчас в какой-либо гарантии, то такую гарантию ей дал бы сейчас СССР. При этом нынешний внутренний режим и государственный строй Болгарии, — подчеркнул Молотов, — должен остаться таким, как он есть и как этого хочет сама Болгария» [2]. Далее Молотов спросил, вступит ли Болгария в Тройственный пакт, как это сделали Венгрия, Румыния и Словакия. Россия, прибавил Молотов, не потерпит, чтобы Болгария превратилась, подобно Румынии, в марионеточное, «легионерское» государство, и предлагает Болгарии помощь товарами, валютой и расширением закупок болгарских товаров. Если бы СССР оказался перед фактом получения Болгарией гарантии своей безопасности со стороны какой-либо другой державы, это ухудшило бы и испортило советско-болгарские отношения. Одновременно Молотов действовал «и пряником», говоря о поддержке Советским Союзом болгарских территориальных претензий по отношению к Греции и Югославии. В конце разговора Молотов напомнил Стаменову о советском предложении заключить с Болгарией пакт о взаимопомощи, которое было сделано в сентябре 1939 г., и тогдашний ответ Кьосеиванова, что если возникнет необходимость, то болгары попросят советских гарантий. После того как Молотов вышел, телеграфировал в Софию Стаменов, присутствовавший на встрече Деканозов «сказал мне более ясно, что может быть теперь наступил момент, о котором говорил Кьосеиванов» [3].
Без колебаний царь Борис и премьер-министр Филов отвергают новое советское предложение, о котором говорилось в телеграмме Стаменова:
1. НА БАН. Сб. IV. Т. IX. Л. 19.
2. ДВП СССР . Т. XXIII. Кн. 2 (часть 1). Док. 532. С. 110. ADAP. Serie «D». Bd. XI/2. S. 542.
3. АМВнР. Оп. 1ш. А. е. 272. Д. 34. Л. 238-239.
300
«Обсудили ее в тот же вечер с Царем и Поповым и решили ответить отрицательно», — записал Б. Филов в своем дневнике [1]. Спустя несколько дней, 24 ноября 1940 г. в Москву был направлен ответ, в котором под предлогом того, что Болгария не чувствует себя в опасности и не нуждается в гарантиях, отвергалось советское предложение о пакте [2].
Советский зондаж, в свою очередь, обеспокоил немцев. 21 ноября посланник Германии в Турции Ф. фон Папен, проезжая через Софию, встречается с царем. Он предупреждает Бориса об опасностях, которые таит в себе советская гарантия, и излагает преимущества присоединения Болгарии к Тройственному пакту. Однако царь повторяет аргументы, высказанные Гитлеру [3].
В ходе беседы со Стаменовым советская дипломатия скорее всего хотела предварительно прозондировать позицию болгарской стороны, а затем уже приступить к конкретным действиям. 25 ноября 1940 г. в Софию прилетает генеральный секретарь Наркоминдела А. А. Соболев с предложением заключить пакт о взаимной помощи. Болгарский политический деятель Ст. Мошанов так записал высказывание об этом царя Бориса: «Не прошло и недели [после возвращения царя из Берхтесгадена. — Е. В.], как наступил один из самых неприятных дней в моей жизни — миссия Соболева. То, что я считал шантажом со стороны Гитлера, — требование Советским Союзом баз в Болгарии — Соболев предложил нам под видом пакта о взаимной помощи. Если Гитлер недвусмысленно угрожал мне своими войсками, Сталин оказывает нажим через мой собственный народ» [4]. Царь Борис имел в виду организованную болгарскими коммунистами массовую кампанию за принятие советского предложения, вошедшую в историю Болгарии под названием «Соболевской акции».
В основных пунктах советское предложение повторяло предыдущее, сделанное осенью 1939 г. Встретившись поочередно с Филовым и с царем Борисом, Соболев ознакомил их с советским предложением. Оно состояло из 12 пунктов. Исходя из общих интересов Болгарии и СССР, говорилось в нем, Советский Союз возобновляет свое предложение о заключении пакта о взаимной помощи, «который поможет Болгарии в осуществлении ее национальных устремлений не только в Западной, но и в Восточной Фракии». В соответствии с пактом СССР обязывался оказать Болгарии всяческую, в том числе и военную, помощь в случае угрозы ей со стороны третьей державы или группы стран. Болгария же должна была оказать помощь СССР в случае возникновения реальной угрозы интересам Советского Союза в Черном море или в районе проливов. Особо оговаривалось, что пакт никоим образом не затрагивает внутренний режим,
1. Филов Б. Дневник. С. 211.
2. ADAP. Serie «D», Bd. XI/2. S. 578; ДВП СССР . Т. XXIII. Кн. 2 (часть 1). Док. 549. С. 138.
3. Ibid. S. 546-547.
4. НА БАН. Сб. IV. Т. IX. Л. 20.
301
суверенитет и независимость Болгарии. Кроме того, СССР выражал готовность помочь Болгарии деньгами, продовольствием, вооружением и другими материалами — в форме займов, а также обещал расширить закупки болгарских товаров. Особый интерес представляет последний, 12-й пункт предложенного пакта: «При условии заключения пакта о взаимной помощи с СССР отпадают возражения против присоединения Болгарии к известному пакту трех держав. Вполне вероятно, что и Советский Союз в этом случае присоединится к Тройственному пакту» [1].
Миссия Соболева была настолько секретной, что болгарский посланник в Москве узнал о том, что советский дипломат должен остановиться в Софии «по дороге» в Румынию на конференцию по Дунаю, уже после его отлета. «Явно хотели Вас застать врасплох и боялись, как бы их не опередил Гитлер, и поэтому ввели меня в заблуждение, что Соболев летит в Бухарест рейсовым самолетом», — доносил Стаменов в Софию (на самом деле Соболев вылетел спецрейсом). «У меня создалось впечатление, — продолжал посланник, — что они готовы на все, лишь бы подписать с нами пакт». В конце разговора Молотов, сообщивший Стаменову о миссии Соболева, не удержался от запугивания: если болгары надеются остаться «в изоляции» (т. е. нейтральными), то в этом много иллюзий [2].
Болгарские лидеры, имевшие перед глазами пример балтийских государств, прекрасно понимали, что подписание подобного договора привело бы к постоянному вмешательству СССР не только во внешнюю, но и во внутреннюю политику Болгарии, тем более что болгарские коммунисты в этот период резко активизировали свою деятельность, используя широко распространенные в Болгарии русофильские чувства. Царь Борис в разговоре с Н. Мушановым раздраженно сказал: «Я считаюсь с этими чувствами, но не оставлю ворота овчарни открытыми для того, чтобы вошел волк. Даже в принципе не могу разговаривать о помощи со стороны большевиков. Тот факт, что прежде чем прислать к нам Соболева, они проводили зондаж у немцев, показывает, что путь к болгарским базам идет через Берлин. Миссия Соболева имеет лишь тот результат, что поколебала меня в моем решении еще потянуть время в вопросах с немцами» [3].
Ответ болгарского правительства на соболевское предложение был однозначно отрицательным. «Вчера были вчетвером (премьер-министр, министр иностранных дел, внутренних дел и военный министр. — Е. В.) у царя для обсуждения предложения Соболева и решили его в принципе отвергнуть», — записал Филов в своем дневнике [4]. В очень осторожной, но достаточно категоричной форме болгарское правительство, ссылаясь на возможное осложнение отношений с Германией, с которой уже давно
1. АМВР. II Народен съд. А. е. 14. Л. 42: ADAP, Serie «D». Bd. XI/2. S. 646.
2. АМВнР. Оп. 1ш. А. е. 272. Д. 34. Л. 247.
3. НА БАН. Сб. IV. Т. IX. Л. 20.
4. Филов Б. Дневник. С. 211-212.
302
ведутся переговоры о вступлении Болгарии в Тройственный пакт, отклонило советское предложение. Письменный ответ министр иностранных дел И. Попов передал 30 ноября советскому посланнику А. А. Лаврищеву [1].
Миссия Соболева вызвала, естественно, огромное раздражение в Берлине, где полным ходом шла подготовка к нападению на СССР. С декабря 1940 г. Гитлер уже демонстративно игнорировал своего бывшего союзника — СССР, а затем и вовсе стал действовать наперекор ему, и в первую очередь на Балканах. «Миссия Соболева» и подписание 18 декабря 1940 г. плана «Барбаросса» завершили первый этап советско-германского противоборства на Балканах, когда он носил дипломатический характер. С начала 1941 г. СССР и Германия вступают в открытую политическую борьбу за Балканы и Болгарию в частности.
Натиск на царя Бориса со стороны Германии и СССР (Англия и США тоже не бездействуют, но их позиция имеет уже второстепенное значение), а также со стороны внутренней левой (коммунисты) и правой (националистические прогерманские организации «Национальные легионы», «Ратник», Союз офицеров запаса и другие) оппозиции был огромен. Международные события и внутренняя ситуация завлекли монарха в капкан, и чтобы выбраться из него, Борис должен был принять судьбоносное решение. Тактика лавирования царя ни для кого не была загадкой. Вот как описывает положение болгарских властей в этот период венгерский посланник в Софии Юнгерт (Михай Арноти) в своем донесении министру иностранных дел Венгрии И. Чаки от 13 декабря 1940 г.: «Руководители болгарской внешней политики в последние месяцы попали в очень сложную ситуацию в связи со своей позицией постоянного лавирования. Одна за другой великие державы хотели нажать на них с тем, чтобы они заняли определенную позицию». Даже Англия 25 ноября предупредила Болгарию, что если та вступит в Тройственный пакт, Англия не поддержит независимость и территориальную целостность Болгарии после войны. Болгария находится на перепутье. «Чрезмерная хитрость привела их [болгар. — Е. В.] к этой неприятной и трудной ситуации. Хотят быть со всеми в одинаково хороших отношениях, чтобы обеспечить себе помощь всех при реализации своих территориальных притязаний» [2]. Но крайний момент сделать выбор наступил.
В доверительном разговоре с лидером буржуазной оппозиции Н. Мушановым [3], состоявшемся 19 декабря 1940 г., царь признал, что в принципе принял решение дать согласие на прохождение германских войск через территорию Болгарии, если Германия вновь поставит вопрос об этом.
1. ДВП СССР . Т. XXIII. Кн. 2 (часть 1). Док. 564. С. 159.
2. Magiar Orszagos Leveltar (MOL). К. 63. 1940 — 5t. Bulgaria. 4-5. old.
3. Запись о разговоре сделана племянником Н. Мушанова Ст. Мошановым в его мемуарах.
303
«Я не могу пренебречь германскими гарантиями перед большевистским натиском, — сказал Борис. — А времени терять нельзя. Если бы была хоть малейшая возможность другого выхода, я бы ее не упустил». Царь не мог принять и совета английского посланника Ренделла — дать хотя бы один артиллерийский залп против переправляющихся через Дунай германских войск, чтобы продемонстрировать свое несогласие: «Легко ему говорить, когда есть Ла Манш между бельгийским берегом и Англией! Иначе мой "коллега" и приятель Джордж V плавал бы по морям на каком-нибудь дредноуте как "летучий голландец"». «Дилемма одна: Германия или Россия. Это две силы, которые будут решать судьбу Европы. Чувства Вам говорят — Россия, но если Вы послушаете голос разума, то ответите — Германия!» [1]. Это означало, что внутренне царь уже был готов к принятию решения, ставшего для страны роковым.
1940 год — последний год сопротивления царя Бориса — подходил к концу. Но еще в последний день этого года, 31 декабря, Гитлер с большим раздражением писал Муссолини: «И Болгария уклоняется от вступления в Тройственный пакт и от принятия четкой внешнеполитической ориентации. Последствием этого является растущее давление на Болгарию со стороны Советской России. Если бы царь сразу вступил в наш пакт, никто не посмел бы оказывать на него нажим. Самое худшее при этом — отравление общественного мнения, которое не является невосприимчивым к коммунистической заразе» [2].
В первый день нового, 1941 года болгарский премьер Б. Филов отправился в Вену для продолжения переговоров с Гитлером и Риббентропом по вопросу о вступлении Болгарии в Тройственный пакт. «С их точки зрения мы должны войти как можно быстрее, с нашей — следует дождаться удобного для нас момента», — записал Филов в дневнике [3]. Болгарский премьер следовал указаниям царя, настаивавшего, чтобы подписание пакта состоялось одновременно с вступлением германских войск на болгарскую территорию — с тем, чтобы предотвратить негативную реакцию, как внешнюю, так и внутреннюю. Можно согласиться с мнением болгарского историка И. Димитрова, который писал: заключить «...преждевременный союз с Германией, когда еще неясен исход войны, — это, по мнению царя Бориса, не отвечало интересам режима, династии. Избежать этого союза — это было ему не под силу. Вопрос стоял так: во-первых, как этот неизбежный, навязанный обстоятельствами, не отвечавший интересам Болгарии союз связать с ее интересами, оправдать этими интересами, и во-вторых — как его оправдать в глазах общественного мнения» [4]. С точки зрения царя Бориса, присоединение к Тройственному пакту можно было
1. НА БАН. Сб. IV. Д. III. Л. 21-22.
2. ADAP. Serie «D». Bd. XI/2. Dok. № 586.
3. Филов Б. Дневник. С. 215.
4. Димитров И. Професор Богдан Филов и неговият дневник // Филов Б. Дневник. С. 101.
304
оправдать только одной исторической задачей: национальным объединением.
По возвращении в Софию Филову оставалось окончательно убедить царя в неизбежности подписания пакта. После артистически разыгранной сцены (царь ломал руки и говорил, что «предпочитает отказаться от престола или броситься в объятия России») Борис выслушал доводы Филова и «признал их правоту» [1].
Болгаро-германские переговоры и быстро меняющаяся военная обстановка на Балканах в конце 1940 — начале 1941 г. вызвали бурную дипломатическую активность Англии и США на Балканском полуострове. Они в последний раз попытались удержать Болгарию от вступления в Тройственный пакт.
Английская дипломатия отказалась в своих отношениях с Болгарией от всяких уговоров, заманчивых обещаний и встала на путь открытых угроз. Английский посланник в Софии неоднократно в официальном порядке заявлял болгарскому правительству, что в случае выступления Болгарии против Греции или появления немецких войск на болгарской территории, безразлично, с согласия ли болгарского правительства или без него, Англия немедленно порвет дипломатические отношения с Болгарией, а английская авиация будет бомбить промышленные и военные объекты на болгарской территории. В середине января Форин Офис официально предупредил болгарского посланника в Лондоне Н. Момчилова, что Англия будет считать присутствие германских войск в Болгарии за болгарское соучастие в германских операциях против нее [2].
Неожиданную активность проявила на этот раз и американская дипломатия. В январе 1941 г. президент Рузвельт послал в Софию своего эмиссара полковника У. Доновена, который встретился с Поповым, Филовым и с царем Борисом. Заверяя царя в неизбежности благополучного для Англии исхода войны, Доновен просил его не пропускать немецкие войска через свою территорию для нападения на Грецию. И угрозы, и обещания (по некоторым сведениям, Доновен имел поручение пообещать болгарам американские гарантии их независимости и выход к Эгейскому морю, если только София будет проводить политику дружественного Англии нейтралитета [3]) были напрасны.
Вот как охарактеризовал миссию Доновена сам царь Борис, рассказывавший о ней руководителю культурно-политического отдела германского МИДа Твардовскому. «С иронией рассказывал царь о посещении американского полковника Доновена, который ему вновь продемонстрировал, сколь политически наивны американцы, — писал Твардовски. — Доновен
1. Филов Б. Дневник. С. 222-223; ЦДА. Ф. 95. Оп. 1. А. е. 2. Л. 130. (дневник царского советника Л. Лулчева).
2. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 3. П. 10. Д. 117. Л. 36; см. также: Генчев Н. Указ. соч. С. 409.
3. Bundesarchiv-Koblenz. R. 63/209. S. 12-13.
305
не имел понятия о политических отношениях и об истории Балкан; это его, судя по всему, и не интересовало. Он выдвинул перед ним требование оставаться нейтральным, оказать вооруженное сопротивление попытке прохода Германии [через Болгарию. — Е. В.] и положиться на великодушие Англии и Америки. Когда царь ему сказал, что о великодушии в понимании Англии Болгария достаточно узнала за последние 20 лет, Доновен возразил, что теперь речь идет о существовании Болгарии; если она сделает неправильный выбор, то будет уничтожена. Для него, царя, эта посылка эмиссаров и речи этого господина являются признаком слабости Америки» [1]. Если даже учесть, что высказывание царя предназначалось для ушей немца, его ирония все же выглядела скорее искренней. Американское требование, чтобы Болгария в одиночку оказывала вооруженное сопротивление германской оккупации, выглядело в глазах царя просто циничным, поскольку ни США, ни Англия не могли реально оказать ей никакой эффективной помощи. Возможно, впрочем, что американцы и не рассчитывали всерьез, что болгары выполнят их требование, а только хотели укрепить царя в его сдержанности по отношению к немецким планам. На все доводы Доновена царь Борис ответил: «Болгария придерживается политики мира, но положение на Балканах от нее не зависит» [2]. Разумеется, царь скрыл от американца, что именно в день его прибытия в Софию болгарское правительство приняло решение не оказывать сопротивления вступлению германских войск в Болгарию.
Последние попытки удержать Болгарию от подписания Тройственного пакта делает и советская дипломатия. 13 января 1941 г. было опубликовано заявление ТАСС, в котором говорилось: «В иностранной прессе распространяется сообщение со ссылкой на некоторые круги Болгарии как на источник информации, что в Болгарию уже переброшена некоторая часть немецких войск, что переброска последних в Болгарию продолжается с ведома и согласия СССР, что на запрос болгарского правительства о пропуске немецких войск в Болгарию СССР ответил согласием. ТАСС уполномочен заявить, что: 1) если немецкие войска в самом деле имеются в Болгарии и если их дальнейшая переброска в Болгарию действительно имеет место, то все это произошло и происходит без ведома и согласия СССР, так как германская сторона никогда не ставила перед СССР вопроса о пребывании или переброске немецких войск в Болгарию; 2) в частности, болгарское правительство никогда не обращалось к СССР с запросом о пропуске немецких войск в Болгарию и, следовательно, не могло получить от СССР какой-либо ответ» [3]. Заявление ТАСС выдавало тот факт, что позиции СССР в Болгарии окончательно утрачены и что он ничем не может помешать вторжению Германии в зону его интересов.
1. ADAP. Serie «D». Bd. XI/2. Dok. N 713. S. 1000.
2. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 3. Пап. 10. Д. 117. Л. 36.
3. Правда, 1941. 14 января.
306
Однако ни серьезные предупреждения советской дипломатии, ни английские угрозы, ни «ухаживания» американской дипломатии не могли остановить заработавший механизм присоединения Болгарии к державам оси.
Не следует забывать и чисто военный фактор: решение о присоединении было принято в тот момент, когда в соседнюю Румынию вступил мощный контингент гитлеровских войск, готовившихся к балканской операции.
20 января 1941 г. после 8-часового обсуждения решение о вступлении Болгарии в Тройственный пакт было одобрено Советом министров Болгарии.
Однако даже когда Болгария была уже крепко привязана к балканской операции вермахта, царю Борису удалось оттянуть вступление в пакт до конца февраля. Лишь после подписания 17 февраля болгаро-турецкой декларации о ненападении, после получения из Берлина подробных инструкций о том, как и когда следует уведомить Москву, Стамбул и Белград о предстоящем присоединении, после урегулирования с Германией всех военных и хозяйственных вопросов Болгария подписала 1 марта 1941 г. Тройственный пакт. В тот же день авангардные части армии фельдмаршала В. Листа переправились через Дунай, а на следующий день вся его 680-тысячная армия вступила на территорию Болгарии.
Пример болгарского царя Бориса лишний раз продемонстрировал печальную участь малых стран, в особенности расположенных в зоне скрещения геостратегических интересов великих держав. Они всегда являются яблоком раздора и фактически не могут отстаивать свои подлинные национальные интересы. В исключительно трудной международной обстановке царь Борис приложил максимум усилий для того, чтобы оградить свою страну от разгоравшегося военного пожара, а когда стало очевидно, что это невозможно — как можно дольше оттягивать момент вступления в союз с Германией. Отчасти это ему удалось — в годы Второй мировой войны Болгария была поставлена в иные условия, чем некоторые другие страны региона. Участие в войне стоило ей минимальных потерь. С другой стороны, учет царем Борисом традиционно русофильских чувств болгарского народа имел своим результатом то, что Болгарии — единственному из германских сателлитов — удалось сохранить дипломатические отношения с Советским Союзом на протяжении почти всей войны и не направить на Восточный фронт ни одного солдата.