I раздел
МИРООЩУЩЕНИЕ И МЕНТАЛЬНОСТЬ БАЛКАНСКИХ НАРОДОВ. НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИДЕАЛЫ, ЦЕННОСТИ И ГЕРОИ
Л. В. Ревякина
Институт истории БАН
КОМИНТЕРН И СУДЬБА «ЛЕВЫХ» В БАЛКАНСКИХ КРЕСТЬЯНСКИХ ПАРТИЯХ
В первые два десятилетия XX века под влиянием российских революций 1905-1917 гг., с одной стороны, и послевоенного кризиса в европейских странах, особенно в Восточной и Юго-Восточной Европе, с другой стороны, повсеместно возросло стремление к осознанию общественной роли крестьянства. Теоретики РСДРП(б), а позже РКП(б)/ВКП(б) на основе опыта трех российских революций пришли к выводу, что для победы социалистической революции в экономически слабо развитых странах, где основную массу населения составляет крестьянство, необходим союз рабочих и крестьян. Созданный в 1919 г. Коминтерн на своих первых конгрессах — Втором (1920г.) и Четвертом (1922г.) — в контексте разработки стратегии и тактики мирового коммунистического движения выдвинул проблему единого фронта рабочих и крестьян.
Общественно-политические перемены в Европе после Первой мировой войны, в том числе выход крестьянства из состояния политической пассивности, расширение влияния крестьянских партий на политическую жизнь своих стран, их участие в ряде стран в правительствах («земледельческое» правительство А. Стамболийского в Болгарии, а также коалиционные кабинеты с участием представителей крестьянских партий в Польше, Чехословакии, Латвии, Эстонии) в еще большей степени усилили интерес руководства Коминтерна к крестьянству как общественному фактору. На Третьем пленуме Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ) (12-23 июня 1923 г.) при рассмотрении вопроса о едином фронте рабочих и крестьян родилась идея создания Крестьянского Интернационала, который объединил бы вокруг компартий и Коминтерна не только революционно настроенное крестьянство, но и радикальные силы внутри самих крестьянских партий. Толчком для принятия такого решения послужил переворот 9 июня 1923 г. в Болгарии и свержение правительства А. Стамболийского. Это — момент поворота Коминтерна «лицом» к крестьянству.
В 1923-1924 гг. некоторые из советских и коминтерновских руководителей, ревниво защищавшие тезис о роли пролетариата как гегемона
99
революции, были близки к признанию и за крестьянством революционной силы, равной по значению силе пролетариата [1].
Период существования Крестинтерна (1923-1931 гг.) может быть назван «крестьянской фазой» в деятельности Коминтерна. Именно тогда больше всего сил и средств было «брошено» на привлечение крестьянства и его политических организаций на сторону коммунистического движения. Крестинтерн, будучи официально беспартийной организацией, должен был рассеять недоверие крестьян к коммунистам и прежде всего войти в крестьянскую среду, установить организационные связи с крестьянскими политическими, экономическими и другими организациями, а затем через создание в них комфракций и левых групп привлечь крестьянство на свою сторону — в поддержку рабочего движения в борьбе за установление диктатуры пролетариата.
Задачей автора настоящей статьи является рассмотреть вопрос о судьбе левого (прокоммунистического) руководства в крестьянских партиях на Балканах. При этом очевидно, что политика Коминтерна в отношении крестьянских партий не ограничивалась балканским регионом, и ее основные принципы распространялись на все те страны Восточной Европы, где действовали крестьянские партии или существовало сильное крестьянское движение.
Следует сразу же оговориться, что едва ли можно утверждать, что Коминтерн и Крестинтерн ставили своей задачей в полном смысле этого слова формирование, или, точнее, воспитание, из крестьян или деятелей крестьянских партий руководителей прокоммунистического типа. В период до создания Крестинтерна при обсуждении вопросов о работе коммунистов в деревне или о руководстве крестьянским движением на конгрессах Коминтерна и на заседаниях ИККИ всегда имелось в виду, что такая работа должна вестись крестьянами-коммунистами. После возникновения Крестинтерна его руководство, казалось бы, должно было поставить вопрос о создании своих собственных кадров из радикально настроенных крестьян-некоммунистов, которые, являясь носителями крестьянской психологии и идеологии, одновременно поддерживали бы идею революционной борьбы за рабоче-крестьянское правительство (диктатуру пролетариата). Однако этого не произошло.
Причины были разные. Во-первых, создавался Крестинтерн не как централизованная организация (по типу Коминтерна), а как руководящий центр, которому еще только предстояло сформировать интернациональное объединение крестьянских партий и организаций. При объявлении о создании Крестинтерна он еще не располагал никаким членским составом. В этой ситуации было решено, что Крестьянский интернационал первоначально будет действовать как широкая крестьянская организация, использующая такие методы, как распространение воззваний, манифес-
1. Jackson G. Comintern and Peasant Europe. 1919-1930. New York. 1966. P. 54.
100
тов и т. п. [1]. От идеи превращения Крестинтерна в централизованную организацию руководители Коминтерна в целом не отказывались, но считали это возможным лишь в перспективе (которой так и не суждено было осуществиться). Перед «избранным» на Первой международной крестьянской конференции (октябрь 1923 г.) руководящим органом Крестинтерна — Международным крестьянским советом (МКС) была поставлена задача создания в каждой стране своей секции в лице крестьянских организаций. При положении, что Крестинтерн оказался организацией без структурных звеньев, исполнение решений ИККИ и МКС по крестьянским вопросам и посредничество между ними и крестьянскими партиями и организациями было поручено коммунистическим партиям. Они стали той политической силой, которая должна была проникнуть в крестьянские партии и организации и быть в них проводником коммунистического влияния, содействовать их присоединению к Крестьянскому интернационалу. В результате МКС был составлен из деятелей национальных компартий, а Крестинтерн, не имея собственной организации и идеологии, остался (в лице МКС) не более чем прокоммунистическим центром в Москве.
Во-вторых, в Коминтерне смотрели на крестьянские партии как на партии, полные внутренних противоречий. К тому же их считали временным явлением: согласно коммунистической доктрине, после победы социалистической революции, «при диктатуре пролетариата, когда исчезнет политическое угнетение и эксплуатация крестьянских масс, исчезнет и необходимость политической борьбы, и политическая крестьянская организация легко может быть перестроена и переставлена на рельсы экономической деятельности. А коммунистическая партия будет политической силой, которая защищает интересы не только рабочего класса, но и крестьянства» [2].
В-третьих, в ИККИ не было доверия даже к тем мероприятиям, которые в МКС разрабатывались коммунистами, не говоря уже о том, чтобы поручать работу членам крестьянских партий. А у сотрудников МКС не было ни возможности что-либо сделать из-за политической и финансовой зависимости от ИККИ, ни стремления что-либо предпринимать из-за боязни допустить ошибки [3]. Сделанное в 1927 г. заместителем председателя Президиума МКС Т. Домбалем предложение ИККИ о предоставлении Крестинтерну известной самостоятельности в работе, о разрешении ему использовать свои формы деятельности среди крестьянства не получило одобрения [4]. Что лишний раз подтвердило фактическую незаинтересованность коммунистов в формировании собственных кадров Крестинтерна.
О том, что ИККИ и MKС никогда серьезно не задумывались о подготовке кадров из числа крестьянских деятелей, свидетельствует и решение
1. РГАСПИ. Ф. 535. Оп. 1. Д. 163. Л. 7.
2. Там же. Д. 44. Л. 129.
3. Там же. Д. 195. Л. 3.
4. Там же. Д. 24. Л. 163-166; Д. 26. Л. 171-183.
101
состоявшегося в декабре 1924 г. совместного заседания представителей ИККИ, МКС и Балканской коммунистической федерации (БКФ), посвященное работе компартий среди крестьянства и в его организациях. В решении предусматривалось: 1) в странах, где нет крестьянских партий, но влияние компартий на крестьянские массы велико, союз рабочих и крестьян осуществляется путем непосредственного воздействия коммунистов на неорганизованную крестьянскую массу; 2) в странах, где имеются крестьянские партии, задачей МКС является привлечение этих партий в Крестьянский интернационал при условии принятия ими его программы (борьба против империалистического гнета, блок с рабочим классом, борьба за рабоче-крестьянское правительство, борьба против угрозы войны); 3) в отношении крестьянских партий должна вестись политика, направленная на очищение их от кулацких элементов и на подчинение их идейному влиянию коммунистических партий. В случае, когда этого невозможно добиться, МКС не должен останавливаться перед расколом крестьянской партии и объединением беднейших крестьянских элементов в беспартийные крестьянские союзы, руководимые коммунистами; 4) в странах, где крестьянские массы идут за буржуазными и мелкобуржуазными партиями, компартии должны создавать крестьянские союзы, руководимые коммунистами [1]. Применительно к отдельным партиям эта программа была более подробно развита В. Коларовым, Ю. Красным и Д. Мануильским в документе «Отношение коммунистических партий к крестьянским партиям и организациям» [2], ставшем своего рода директивой для работы компартий среди крестьянства. В этом документе, как и в решении совместного заседания ИККИ, БКФ и МКС речь шла о прямом руководстве крестьянским движением со стороны компартий и о создании классовых организаций крестьянства. На Втором пленуме МКС (апрель 1925 г.) Т. Домбаль подтвердил важность исполнения компартиями этих постановлений [3].
Не спешили устанавливать контакты с Крестинтерном и крестьянские руководители левой ориентации. Правда, попадавшие в СССР по той или другой причине деятели крестьянских партий иногда пытались связаться с только что созданным Крестинтерном, как, например, члены БЗНС, вынужденные покинуть Болгарию после Сентябрьского восстания 1923 г. Но поднявшиеся на защиту своего свергнутого правительства деятели БЗНС, среди которых были и бывшие депутаты Народного собрания, оказывались неподходящими для работы в организации коминтерновского типа, какой был Крестинтерн. Там доверяли таким людям, как Т. Домбаль. Вначале член Польской крестьянской партии «Пяст», Домбаль, вернувшись по окончании Первой мировой войны в родной город Тарнобржег (Западная
1. Там же. Д. 30. Л. 99-100.
2. Там же. Д. 44. Л. 172-179; Д. 85. Л. 382-389; ЦДА. Ф. 147 Б. Оп. 2. Д. 779. Л. 1-17.
3. Там же. Д. 17. Л. 237.
102
Галиция), вступил в Радикальную крестьянскую партию, агитировал за проведение радикальной аграрной реформы и вскоре стал членом Коммунистической партии Польши (КПП). Как член КПП, был избран в сейм, но в 1922 г. арестован и приговорен к 6 годам тюремного заключения. В марте 1923 г. советское правительство обменяло его на нескольких поляков, арестованных в Москве. Ко времени создания Крестьянского интернационала Домбаль, очевидно, уже расстался с крестьянским мировоззрением.
Некоторые крестьянские деятели, попадавшие в СССР, проходили через школы Коминтерна — ленинские курсы, Международную ленинскую школу (МЛШ), Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (КУНМЗ), и их готовили для работы уже как коммунистов. Обычная же судьба политэмигрантов-деятелей крестьянских партий в СССР — расселение по различным районам и городам, работа в колхозах. Кое-кто из них стремился вернуться на родину, но для этого нужно было преодолеть огромные трудности: обычно советские государственные органы не разрешали им выезд из Советского Союза.
Показательна в этом отношении судьба болгарского эмигранта Ивана Гутова, члена БЗНС с 1905 г. После поражения Сентябрьского восстания 1923 г. он вместе с единомышленниками бежал в Турцию, а затем, как только советские органы дали согласие принять их без необходимых для въезда в страну документов, отправился в СССР. Здесь занимался земледелием. Когда в феврале 1926 г. правительство А. Ляпчева объявило об амнистии, Гутов решил вернуться в Болгарию. Получив отказ, поехал в Минск, откуда нелегально переправился в Польшу, где, однако, был арестован и посажен в тюрьму. Его выручил Г. М. Димитров (Гемето), участвовавший в проходившем в это время в Варшаве заседании Молодежного союза Зеленого интернационала: с его помощью Гутов был освобожден и отправлен в Болгарию. Позже Гутов стал членом БЗНС «А. Стамболийский», руководимого Г. М. Димитровым, и активно участвовал в подготовке в конце 1940 — начале 1941 гг. организованной британской секретной службой (УСО) в Болгарии и возглавленной Г. М. Димитровым попытке переворота с целью свержения прогерманского правительства Б. Филова и предотвращения вступления германских войск в Болгарию [1].
Обстоятельство, что некоторые левые руководители крестьянских партий приезжали в Москву на специализацию или для переговоров, не меняет существа дела. В большинстве случаев крестьянские деятели преследовали цель установления начальных связей с Крестинтерном. МКС после выяснения с ними некоторых вопросов и предъявления им своих рекомендаций старался как можно скорее отправлять их обратно в страну, где их некем было заменить: в сельских партиях и организациях левые
1. АМВР. С. Д. 101392 (Г. М. Димитров). Т. III. С. 136-137.
103
группы прокоммунистической ориентации обычно были немногочисленны, их руководители насчитывались единицами и работали полулегально.
Интерес руководителей некоторых крестьянских партий к Крестин-терну, как к организации, которая может помочь им в их борьбе, как правило, быстро исчезал. После первых контактов они отказывались от подобного «сотрудничества». Характерен случай со Степаном Радичем, объявившим в советской столице о присоединении Хорватской республиканской крестьянской партии (ХРКП, позже ХКП) к Крестьянскому интернационалу. Возвращаясь из Москвы в Загреб, на вопрос встречавшего его в Вене заместителя председателя ХРКП В. Мачека, чего он добился в Москве, Радич ответил: «Ничего. Коммунистам нужны не союзники, а только слуги» [1].
Не получили развития и установленные в 1925 г. контакты с руководителем Земледельческой демократической партии Сербии Радосавом Джокичем, приехавшим в Москву в надежде получить здесь финансовую помощь и готовым за это выполнять указания Крестинтерна. Джокич также оформил присоединение своей партии к Крестьянскому интернационалу. Но как только выяснилось, что МКС отказывается предоставить ему сумму, необходимую для покрытия долгов партии, Джокич прервал с ним все контакты [2]. Не принесли больших результатов и поддерживавшиеся МКС в 1925-1928 гг. связи с сплитскими диссидентами во главе с Джирличем, с отделившейся от ХКП группой вокруг депутата С. Буча, с кооперативным деятелем П. Булатом. Если эти группы и следовали указаниям МКС, то лишь до тех пор, пока это отвечало их интересам [3]. Заигрывание Крестинтерна с одним из руководителей Царанистской партии Румынии Н. Лупу, на имя которого посылались телеграммы с предложением присоединиться к Крестинтерну, дало обратный результат, настроив не только Лупу, но и всю партию против красного Крестинтерна [4]. На Пятом пленуме ИККИ (март 1925 г.) МКС был вынужден признать, что не располагает, в отличие от Коминтерна, симпатизирующими ему партийными крестьянскими организациями, на основе которых он мог бы строиться [5].
Подразделения (секции) МКС и действовавшего при нем Международного аграрного института (МАИ) состояли в большинстве случаев из видных старых российских большевиков и эмигрантов-коммунистов, назначавшихся национальными компартиями для работы в МКС и МАИ, хотя до этого они никогда раньше не занимались аграрно-крестьянскими
1. Maček Vl. In the Struggle for Freedom. New York. 1957. P. 100.
2. РГАСПИ. Ф. 535. Оп. 2. Д. 191. Л. 35-41, 47, 50, 70-71, 73-83, 84-98, 100, 103-105, 125-126.
3. Там же. Ф. 535. Оп. 1. Д. 104. Л. 47-49, 58-59; Д. 135. Л. 145; Д. 162. Л. 128; Д. 208. Л. 22.
4. Там же. Д. 45. Л.131, 132, 159; оп. 2. Д. 133. Л. 22-25, 54.
5. К пленуму МКС // Крестьянский Интернационал. 1925. № 1-2 (январь— февраль). С. 4.
104
вопросами. Не удивительно, что в предлагавшихся ими разработках отсутствовал глубокий анализ проблем курируемых ими стран, равно как и рациональные предложения для выработки принципов эффективной коммунистической деятельности среди крестьянства и его партий. Обсужде ние текущих событий с участием в них крестьянских партий сводилось к тому, чтобы доказывать правильность теории о руководящей роли коммунистической партии в борьбе крестьянства. К примеру, в связи со съездом Национал-царанистской партии (НЦП) в Альба-Юлии (май 1928 г.), призвавшим к борьбе против правительства национал-либералов во главе с И. Брэтиану и проложившим путь к приходу в конце 1928 г. НЦП к власти, Президиум МКС заявил, что события в Альба-Юлии являются свидетельством нового подъема крестьянского движения в Румынии, с которым НЦП вынуждена считаться, но что она делает все возможное, чтобы не допустить революционных действий крестьян, удержать их под своим контролем и направить движение в строго легальные рамки. В оценке МКС событий в Альба-Юлии не было даже намека на то, что инициатором и руководителм разраставшегося крестьянского движения в Румынии была именно НЦП [1].
И тем не менее формирование левых, прокоммунистически настроенных крестьянских руководителей имело место. Оно происходило под влиянием общения крестьянских деятелей с представителями компартий, с сотрудниками МКС, в результате совместного выполнения поставленных задач. Происходил своего рода естественный отбор людей из среды крестьянских деятелей, имевших крайне левую ориентацию. Их было немного, и для них была характерна раздвоенность — и теоретическая, и практическая — между собственным пониманием задач крестьянской борьбы и навязывавшимся коммунистами. И лишь единицы из них сформировались как коммунистические деятели. Применительно к балканским странам можно указать только на одного человека — на Лазаря Станева. Следует сказать, что до террористического акта в церкви «Св. Неделя» члены БЗНС Д. Грынчаров и Н. Петрини тесно сотрудничали с БКП. Грынчаров, считавшийся в 1924-1925 гг. идеологом прокоммунистического крыла в БЗНС, отказался следовать идее рабоче-крестьянского правительства, предлагавшейся коммунистами, и стал ориентироваться на крестьянско-рабочее или даже крестьянское правительство. В свою очередь Г. Драгнев, взявший на себя по выходе из тюрьмы в феврале 1926 г. инициативу установления отношений с Крестинтерном и являвшийся в 1926-1931 гг. вместе с Л. Станевым руководителем левицы БЗНС, отказался в 1930-1931 гг. от сотрудничества с БКП, во-первых, из-за несогласия с оценкой БЗНС-Врабча-1 (куда входила и левица БЗНС), который БКП и ИККИ называли аграр-фашистской партией, а во-вторых, считая, что движение 1930-1934 гг. по созданию в Болгарии сельских комитетов должно быть делом левицы БЗНС и не желая проводить эту работу как акцию единого фронта и под руководством БКП. Последним «могиканом» сотрудничества
1. РГАСПИ. Ф. 535. Оп. 1. Д. 173. Л. 73.
105
левицы БЗНС с БКП оставался лишь Л. Станев, который вплоть до запрещения в Болгарии в 1934 г. всех партий и организаций занимался созданием крестьянских комитетов под руководством БКП, а в 1934 г. стал членом Рабочей партии и возглавил в ней отдел по работе на селе.
На сотрудничество с коммунистами не шли люди даже из круга радикально настроенных крестьянских деятелей. Причиной было бесцеремонное навязывание им коммунистической идеологии и революционных методов борьбы, игнорирование их мнения.
Из-за полного отсутствия организаций в составе Крестьянского интернационала, равно как и крестьянских кадров, с которыми он мог бы работать, специальная комиссия, созданная ИККИ (В. Коларов, О. Пятницкий, И. Корнблюм, И. Орманов, О. Куусинен, А. Хевеши, В. Пик и другие), приняла в январе 1931 г. решение о роспуске Крестинтерна. Роспуск состоялся вскоре после триумфально проведенного им в марте 1930 г. (при организационном и финансовом обеспечении со стороны Коминтерна) Европейского крестьянского конгресса.
Настаивая на роспуске Крестинтерна, член Политсекретариата ИККИ О. Пятницкий отмечал: нет смысла в существовании организации, которая вместо работы в массах крестьянства при опоре в первую очередь на крестьянских деятелей занимается руководством деятельности компартий среди крестьянства или работает среди крестьян-коммунистов. 50% делегатов Европейского крестьянского конгресса, продолжал Пятницкий, являлись коммунистами. Что касается балканских стран, то от Болгарии, например, было 5 делегатов, а именно: Г. Драгнев, Л. Станев и М. Денев — все из левицы БЗНС, а также д-р П. Вичев и д-р Ас. Панев — в качестве «представителей крестьянства», хотя на самом деле они были членами Добруджанской революционной организации. Румыния была представлена одним политэмигрантом, Албания — Фан Ноли, являвшимся руководителем Национального комитета освобождения Албании [1].
Тактика компартий в отношении крестьянских партий и организаций, разработанная Коминтерном в середине 20-х гг. (раскол крестьянских партий, отстранение «правого» руководства, утверждение во главе партий своих ставленников), была использована в середине 40-х гг., когда коммунистические партии из «совместно управляющих» превратились в правящие. Притом не только в балканских странах, но и во всех государствах Восточной и Центральной Европы, попавших в «зону советского влияния». «Приобщение» крестьянских партий к новой власти осуществлялось с помощью «чрезвычайных», силовых методов.
Вот тогда-то вспомнили о деятелях крестьянских партий, работавших в 1920-е гг. с коммунистами, рассчитывая на их опыт «сотрудничества» с компартиями 20-летней давности. Действительно, некоторые из них попробовали сделать еще одну попытку найти общий язык с коммунистами, как, например, Г. Драгнев — бывший член БЗНС, сторонник единого фронта рабочих и крестьян; постигшее его новое разочарование заставило
1. Там же. Ф. 495. Оп. 60. Д. 181. Л. 2-83.
106
его навсегда оставить политическую сцену. Ряд руководителей крестьянских партий, входивших в созданные коммунистами в годы Второй мировой войны отечественные, народные или национальные фронты, — Н. Петков, А. Держанский, Ас. Павлов, Б. Бумбаров (все БЗНС «А. Стамболийский» ), Д. Иованович, В. Чубрилович (сербский Союз земледельцев) и другие хотели, надеясь на равноправные коалиционные отношения с коммунистами, продолжить сотрудничество с ними. Однако их надежды скоро сменились разочарованием и отрезвлением, следствием чего стал выход представителей крестьянских партий из первых «народно-демократических» правительств. Они же возглавили оппозиционное движение в своих странах.
Трансформация так называемой «народной демократии» в «социализм» стала возможной лишь после того, как было сломлено «правое» крыло крестьянских партий. Летом 1947 г. были арестованы лидер НЦП Ю. Маниу в Румынии, Н. Петков в Болгарии. Маниу приговорили к пожизненному заключению, Петкова — к виселице. Специальным декретом была распущена чехословацкая Республиканская партия земледельцев. В октябре 1947 г. эмигрировал из Польши, чтобы спастись, лидер Польской крестьянской партии С. Миколайчик. В мае 1948 г. эмигрировал и Ференц Надь — руководитель венгерской Партии мелких крестьянских собственников. Так был положен конец крестьянскому движению в странах, волею судьбы попавших в «социалистический лагерь».
Продолжили свое существование только те крестьянские партии, точнее их части, в составе которых нашлись деятели, способные воспринять создавшееся положение и соотношение сил как неизбежность и сумевшие приспособиться к новым условиям. Некоторые из них и прежде сотрудничали с коммунистами, другие, наоборот, были ярыми антикоммунистами (Ал. Оббов из БЗНС), но те и другие приняли руководство компартии, ее идеологию и программу. Среди балканских крестьянских партий сохранить свое существование удалось лишь БЗНС в Болгарии; среди восточноевропейских — Объединенной крестьянской партии в Польше. Так что только в условиях сосредоточения власти в странах Восточной и Юго-Восточной Европы в руках коммунистов им удалось «воспитать» в кое-где сохранившихся крестьянских партиях свои «прокоммунистические» кадры.
Насколько неправомерно и искусственно была произведена насильственная ликвидация большой части крестьянских партий в странах Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европы, а также «приобщение» некоторых их руководителей к установленным там коммунистическим режимам, показали революционные события 1989-1990-х гг.: в новых условиях крестьянские партии «возвращаются к жизни» одними из первых, в то время как их прокоммунистические «сестры» распались, как карточные домики.
Перевела Р. Гришина