Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX в.  (2002)

Г. Литаврин, Р. Гришина (отв. редакторы)

 

 

I раздел

МИРООЩУЩЕНИЕ И МЕНТАЛЬНОСТЬ БАЛКАНСКИХ НАРОДОВ. НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИДЕАЛЫ, ЦЕННОСТИ И ГЕРОИ

 

 

Г. Г. Литаврин

Институт славяноведения РАН

 

ЭТНОС — НАРОДНОСТЬ — НАЦИЯ

 

 

С 60-х гг. XX в. историки-слависты Института славяноведения РАН изучали (среди прочих) проблемы этногенеза и этнической истории народов Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. Было издано несколько тематических сборников на эту тему. По инициативе заведовавшего в то время сектором истории Средних веков В. Д. Королюка в конце 70-х гг. было решено проследить судьбы этнического самосознания славян в Средние века. Поскольку сходной проблемой для нового времени занимался тогда другой научный коллектив Института, возникла идея создать серию трудов по этой теме, начиная с древнейших времен до середины XIX в., т. е. от появления славян на исторической арене до оформления существующих и ныне славянских наций.

 

Медиевисты должны были завершить свои изыскания по крайней мере первыми десятилетиями XVIII в. Время, однако, внесло свои коррективы, и ученые довели свои исследования только до начала XVI в., признав после коллегиального обсуждения, что для последующего времени изучение данной проблемы целесообразно, как показал полученный опыт, лишь в рамках индивидуальных монографий — отдельно для каждого славянского народа.

 

Что касается территориальных рамок темы, то предполагалось уделить равное внимание всему славянскому миру. Однако во втором томе, охватывающем в основном XIII—XIV вв., авторы отступили от этого принципа, оставив в стороне восточных славян по причинам скорее организационным,

 

 

16

 

чем принципиально научным. При переходе в дальнейшем к XV в. эта лакуна была восполнена, в том числе ретроспективно и для XIII-XIV вв. Итак, в 1982 г. был издан первый том обобщающего труда, завершающийся для разных его частей Х-ХII вв. [1] В 1991 г. был опубликован второй том, доведенный до конца XIV в. [2], и, наконец, в 1995 г. вышел в свет третий том, посвященный XV в. [3] Поскольку в современной науке общепризнано, что при исследовании этнических вопросов (во всяком случае для Средних веков) наиболее плодотворен комплексный метод, предполагающий совместные усилия специалистов нескольких гуманитарных дисциплин, постольку лингвисты Института были привлечены к изучению проблемы с древнейших времен до конца XIV в. При крайнем недостатке письменных источников участие лингвистов представлялось тем важнее, чем древнее исследуемый период. В первом томе лингвисты рассмотрели значение этнического субстрата в этногенезе славян на Балканах, место языковой дифференциации в процессе оформления славянских народностей и роль старославянской письменности в этом процессе у южных и восточных славян.

 

Интеграция работы историков и лингвистов стала еще более тесной при изучении следующего периода, охватывающего XIII—XIV вв. Помимо двух глав, имевших общеметодологическое значение (о роли старославянского и латинского языков в развитии славянских литературных), судьбы этнического самосознания каждой славянской народности рассматривались в соавторстве историком и лингвистом. Что же касается посвященного XV в. третьего тома, то лингвисты не приняли в нем участие: столетний период был признан языковедами слишком коротким для суждений о значении в эволюции этноса малозаметных за это время сдвигов в языке.

 

Изучение проблемы оформления и эволюции этнического самосознания осуществлялось с учетом социально-экономического и политического развития каждой славянской общности. Отдавая себе отчет в огромном значении религии в Средние века, авторы неизменно уделяли повышенное внимание конфессиональному фактору, в особенности — принятию христианства, а затем — и последствиям разделения церквей.

 

Усложнение процессов общественного и духовного развития славян и увеличение материала источников позволило во втором и третьем томах расширить аспекты исследования, учтя появление новых факторов, способных влиять на формы и темпы эволюции этнического самосознания. Назову для примера некоторые из них. Так, было изучено влияние

 

 

1. См.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего Средневековья / Редкол.: Заборовский Л. В., Иванов Вяч. Вс, Королюк В. Д. (отв. ред.), Литаврин Г. Г. (зам. отв. ред.), Толстой Н. И., Флоря Б. Н. М., 1982.

 

2. См.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма / Отв. ред. Литаврин Г. Г., Иванов Вяч. Вс. М., 1989.

 

3. См.: Этническое самосознание славян в XV столетии / Редкол.: Литаврин Г. Г. (отв. ред.), Флоря Б. Н. (зам. отв. ред.), Мельников Г. П., Рогов А. И. М., 1995.

 

 

17

 

на этническое самосознание феодальной раздробленности, иноэтнической колонизации, роста численности чужеземного бюргерства в славянских городах, углубления социальных различий в обществе, а также постепенного распространения грамотности и появления, говоря условно, прослойки средневековой интеллигенции. Большое внимание было уделено специфике судеб этнического самосознания славянских народов, не имевших собственной государственности (полабские славяне и словаки) или ее утративших (словенцы в IX, болгары в ХI-ХII и XV вв.).

 

Наиболее трудным было уяснение особенностей обыденного этнического самосознания широких слоев общества, поскольку источники свидетельствуют главным образом о представлениях на этот счет высших социальных слоев или во всяком случае — образованных кругов общества. Что касается раннего периода, то для решения этой задачи анализировалось содержание этнонимов как высшей универсальной и конкретной санкции этнического чувства, а также учитывались данные об этнообразующих факторах, устанавливаемых археологами (а именно: вид жилища — землянка с печкой-каменкой в одном из углов, лепная керамика и в особенности обряд погребения). Приходилось прибегать и к такому методу, как анализ поведения масс населения в экстремальных для судеб этноса ситуациях (например, внешняя опасность, измена, оскорбление этнического достоинства).

 

Новизна, неразработанность и сложность поставленных вопросов естественно предполагали необходимость прежде всего определить исходные методологические принципы и наиболее эффективные средства исследования. Изучение этнической темы обязывало к применению теоретического арсенала современной этнологии. Известно, однако, что сами этнологи придерживаются весьма разных взглядов на теоретические аспекты проблемы этнического самосознания.

 

По мнению одних, этническое самосознание — сугубо этническое чувство, осознаваемое как единство собственного происхождения и языка с таковыми у представителей обширной исторически сложившейся этнической общности, т. е. оно определяется в сущности единственным этим фактором. По мнению других, это гораздо более сложная система духовных ценностей и представлений не только об единстве происхождения и языка, но и о государственной принадлежности и конфессиональной общности, т. е. обусловлено в Средние века по крайней мере тремя главными этнообразующими факторами. Именно они обеспечивали устойчивое существование этнического единства любого таксономического уровня. Помимо трех основных признаков иерархическая структура этнического самосознания включает в себя представления об общей территории расселения этноса, об особенностях родной природы, историческую память о главных событиях в истории этноса, о ее героях и мучениках, о собственных предках («отеческих гробах»), об обычаях и нравах, одежде, привычной кухне и бытовом распорядке, о народных песнях и празднествах, музыкальных мотивах и ритмах и т. п.

 

 

18

 

Именно эти теоретические положения были положены в основу изучения поставленной проблемы, так как они позволяют исследовать этнические представления индивида как цельной личности, как члена общества, сугубо этническое сознание которого является лишь производной от системы его мироощущения в целом. Вне длительного присутствия в пределах данной системы, без живого, хотя бы эпизодического общения с себе подобными этнические представления индивида неизбежно становятся функционально бесплодными и обречены на затухание. Иными словами, этническое самосознание является неотъемлемым элементом духовного мира представителя этнической общности, которая обладает устойчивой социальной структурой и определенной политической организацией, обеспечивающей ему условия самостоятельного или автономного существования.

 

При таком подходе к проблеме этническое самосознание оказывается органичным атрибутом определенного этно-социального организма в целом и каждого его члена в отдельности. При этом этно-социальным организмом признается (на разных уровнях его развития) любая этническая общность, начиная с племени и кончая нацией. Эволюция этнического самосознания как функции этно-социального организма, реализуемой прежде всего в отношении с внешним миром, ставится, таким образом, в зависимость от перемен в условиях социально-экономической, политической и культурной жизни этноса.

 

Среди всех этнообразующих факторов этническое самосознание является доминирующим. Оно зависит не только (и не столько) от уз кровного родства, но прежде всего от культурной принадлежности индивида, которая в любом случае предполагает непременное приобщение к историческому и духовному опыту этнического массива, признаваемого родным.

 

Среди важнейших методологических принципов следует назвать также историко-сравнительный метод, который применялся тем последовательнее, чем более типологически близкими оказывались сопоставляемые этнические общности (например, поляки и чехи в XII-XIV вв. и безгосударственные этнические общности — полабские славяне, словаки и словенцы в IX-XIV вв.).

 

Что касается источников, на которых основывалось исследование, то решительный приоритет был отдан письменным памятникам любого жанра и типа, разумеется, не без критики их свидетельств. Исходным являлся единственно приемлемый в данном случае принцип — привлечение по возможности исчерпывающим образом всего фонда сохранившихся источников, при стремлении выявить и интерпретировать любой факт, способный хотя бы отчасти содействовать уяснению изучаемой проблемы.

 

Естественно, что предпочтение отдавалось отечественным (для каждого исследуемого этноса) памятникам, а среди них — созданным одновременно с рассматриваемым периодом. Широко привлекались, разумеется, и письменные свидетельства, принадлежавшие перу представителей

 

 

19

 

ближних и дальних соседей славян. Данные археологии и ономастики бенно для наиболее древней эпохи) историки использовали в той их интерпретации специалистами, которая нашла отражение в новейшей историографии.

 

С целью обеспечения наибольших успехов от применения историко-сравнительного метода исследовательский коллектив согласился с необходимостью следовать при организации и изложении материала единой композиции, с тем чтобы поставить в каждом очерке одни и те же важнейшие вопросы и попытаться найти на них ответы (конечно, в той мере, в какой источники позволяют это сделать). В частности, одним из таких наиболее общих вопросов был вопрос о формах возможных проявлений общеславянского самосознания у представителей разных славянских общностей на разных этапах их средневековой истории.

 

В результате оказалось возможным сформулировать следующий вывод: относительную устойчивость этническое самосознание славянских ггнических общностей обрело на уровне оформления раннесредневековых народностей. Их становление представляло собой последнюю стадию славянского этногенеза. Для этнического самосознания на данном таксономическом уровне были характерны зафиксированные в этнониме и в объективно существующем единстве языка и образа жизни представления об общности происхождения, единстве вероисповедания и, наконец, общем подданстве единой верховной власти, компетенция которой простирается на территорию этноса и реализуется через применение официально признанных законов и обычаев. Отсутствие хотя бы одного из названных выше трех этнообразующих признаков (язык, религия, подданство) не дает права на заключение, что данное этническое единство оформилось в устойчивую средневековую народность. Иначе говоря, окончательное становление этнического самосознания средневековых славянских народностей (как, разумеется, и их самих) произошло лишь в эпоху государственной истории славян и только в результате усилий аппарата верховной власти, которая всеми доступными ей средствами внутренней и внешней политики и пропаганды стремилась к консолидации подвластного ей этноса. Я имею в виду насильственную ликвидацию остатков племенного партикуляризма, уничтожение центров и святилищ былых союзно-племенных объединений и княжений, замену внешних племенных границ новыми охраняемыми государством рубежами, новое административное деление, нередко физическое уничтожение верхушки племенной знати, установление единой системы управления, права и судопроизводства, налогового обложения и отбывания воинской повинности, пропаганду верности отечеству и престолу и в особенности — утверждение христианства, обеспечивавшего массовую нивелировку мироощущения подданных, в том числе — их этнического самосознания.

 

Анализ содержания этнонимов и их классификация (в результате исследования установлено в целом четыре разновидности) привел ученых в выводу, что процесс становления средневековых славянских народностей

 

 

20

 

и, соответственно, их этнического самосознания совершался в три этапа. На первом, наиболее древнем, определяемом ретроспективно, в сущности — гипотетически и логически, иерархия этнического самосознания ограничивалась только двумя таксономами — племенным (фиксируемым соответствующим самоназванием, часто — эпонимом, т. е. именем воображаемого предка) и общеславянским. На втором этапе, к которому восходят древнейшие письменные известия о славянах, они в основном уже были объединены в военно-территориальные союзы, носившие либо наименование господствующего в союзе племени, либо новое, возникшее в ходе и результате объединения (от топонима, от этникона, т. е. имени, данного соседями иной этнической группы, от числа вступивших в союз племен и т. п.). Если военно-территориальный союз обнаруживал устойчивость и тенденцию к превращению в княжество-протогосударство (в византийских источниках такие союзы обычно определялись как «славинии» помимо индивидуального наименования у каждого из них), структура самосознания их обитателей становилась трехчленной, включая племенной, общеславянский и союзно-племенной уровни. Ценностное соотношение компонентов самосознания претерпевало изменения. Причем именно со-юзно-племенное приобретало доминирующее значение. В содержании этнонима упрочивались при этом представления о занятой союзом территории как об «отечестве» и «земле предков», а также о верности вождю (князю) и главенствующему роду как о естественном всеобщем долге.

 

Что касается последнего (государственного) этапа, соответствующего времени завершения становления раннесредневековых народностей, то об этом в целом уже было сказано выше. Видимо, при этом четвертый уровень — уровень народностного самосознания через какое-то время либо вытесняет, либо ослабляет предшествующий по времени его возникновения, т. е. союзно-племенной уровень. Важная черта самосознания средневековой славянской народности — отсутствие представления о языке родной этнической общности как об особом варианте среди других славянских наречий.

 

С учетом всех этих факторов время завершения процессов становления этнического самосознания различных славянских раннесредневековых народностей датируется по-разному, от второй четверти X (болгары) до XII в. включительно (поляки, древние русы). Причем что касается сербов и хорватов, то оформление их народностей признано исследователями незавершившимся в раннее средневековье.

 

При членении темы на три периода, соответствующим трем томам, коллективной работы, авторы-историки имели в виду, безусловно, принятую в отечественной историографии периодизацию стадий развития феодального общества (в частности, это нашло очевидное отражение в заглавии второго тома). Во введениях к томам и в каждом из очерков приведены достаточные, как представляется, аргументы, характеризующие особенности социально-экономической, политической и культурной жизни славянских народов в каждый из трех периодов, влиявшие на эволюцию

 

 

21

 

их этнического самосознания. Осмелюсь поэтому утверждать, что инастоящее время вряд ли возможно существенно изменять означенную периодизацию. Тем более, что для каждого из периодов действительно удалось установить общее и специфическое для самосознания каждого из славянских этносов.

 

Несмотря на асинхронность хода и темпов эволюции разных славянских народностей, можно указать на важнейшие общие особенности этнического самосознания славян в период до конца XIV в. Отмечу, во-первых, значительное усложнение иерархии самосознания — оно стало более многовариантным в пределах одной народности, в зависимости от социального статуса людей, их политического положения, уровня образованности. Во-вторых, пришло отчетливое осознание специфики родного языка среди других славянских: родную речь стали называть в соответствии с собственным этнонимом. В-третьих, неизмеримо возросло значение конфессионального фактора в иерархии самосознания. В-четвертых, в результате распространения грамоты и улучшения информации упрочилось в качестве одного из элементов самосознания представление о культурном своеобразии своего этноса и особых путях его исторических судеб. В-пятых, наконец, оказалось, что так называемая «феодальная раздробленность» ни для одной славянской народности не сопровождалась заметным ослаблением ее этнического самосознания.

 

Что касается отделения от сербов боснийцев, то этот вопрос остался остро дискуссионным, так как жители Боснии продолжали употреблять в качестве своего этнонима понятие «сербы». Хотя и наименование «боснийцы» в канун османского завоевания, помимо значения политонима, имело тенденцию обрести также и этно-культурное содержание. Для славян восточнохристианского региона (болгар, сербов и русских) существенным устойчивым элементом в иерархии самосознания стало представление не только об этнической общности, но и более тесном вероисповедном единстве — о принадлежности к Рах Orthodoxa в противоположность Рах Latina. Раскол христианской церкви на два основных ареала, граница между которыми пролегла в основном через славянский этнический массив, именно в этом период также в полной мере стал одним из главных факторов, определяющих этническое самосознание славян.

 

В XV в. указанные выше общие черты славянского этнического самосознания приобрели гораздо более четкие формы. Так, дальнейшее увеличение роли конфессионального фактора сделало его подлинным субститутом этнического чувства, выдвинув на первое место в иерархии самосознания. В славянских регионах, оказавшихся под властью иноземцев (на Балканах, в Литве и в Польше), религия стала основным фактором сохранения славянами своей этнической идентичности.

 

Резко возросло в XV в. влияние на структуру и содержание этнических представлений высшей («университетской») интеллигенции, выступившей в роли хранительницы этнического достоинства своего народа. Однако благодаря трезвым и горьким размышлениям интеллектуалов над

 

 

22

 

судьбами родного этноса в содержании этнонима-автостереотипа отныне стали находить отражение не только чисто комплиментарные, но и критически-отрицательные оценки.

 

Характерная черта наиболее развитых в культурном отношении славянских народов в XV в. (чехов, поляков, сербов) — явное возрождение общеславянского самосознания, с существенными, однако, отличиями сравнительно с предшествующим периодом. Попеременно в пределах того или иного этноса возникала, а затем переходила от одного славянского этноса к другому идея принадлежности к «избранному (или богоизбранному) народу» как наиболее добродетельному, обладающему более высокими духовными (и даже физическими) качествами, а поэтому имеющему право руководить другими славянскими народами. Одновременно утверждалось, что именно на земле «избранного народа» находится и «прародина» всего славянства.

 

Итак, этническое самосознание сложившихся в раннее Средневековье славянских народностей обнаружило в целом, непрерывно обогащаясь в ходе следующих периодов, значительную устойчивость, несмотря на все превратности их исторических судеб. Единственная из рассмотренных славянских этнических общностей — моравская — стала уже в Х-XI вв. этнографической группой, но она и не успела стать народностью в краткий период существования Великой Моравии. Такими же этнографическими группами стали и не имевшие своей государственности полабские славяне, но завершение этого процесса произошло уже за рамками изучаемого периода.

 

Чрезвычайно важным является наблюдение, согласно которому материал русских летописных сводов не позволяет говорить об отражении в этническом самосознании восточных славян в XV в. заметных признаков постепенного разделения единой древнерусской народности на три ветви (русскую, белорусскую и украинскую).

 

Конечно, уяснение истории этнического самосознания славян на протяжении тысячелетия (с VI до начала XVI в.) при существующем состоянии источников и методики их изучения нельзя признать полностью завершенным. Многие из выдвинутых в ходе исследования положений — не более чем научные гипотезы. Главная цель состояла в том, чтобы предложить предварительное решение проблемы и привлечь к ней внимание научной общественности в надежде на последующую плодотворную дискуссию.

 

Между тем перспективы дальнейшего успешного изучения вопросов становления и развития этнического самосознания славян значительно возросли в последние годы: археологами собран, обработан и опубликован гигантский археологический материал, освещающий самые различные стороны материальной (а отчасти — и духовной) жизни славянства [1].

 

 

1. См. напр.: Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М., 1982; Славяне и их соседи в концетысячелетия до н. э. — первой половине тысячелетия н. э. М., 1993; Он же. Славяне в древности. М., 1994; Он же. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995.

 

 

23

 

Почти ежегодно увеличивается число документальных данных о социально-политических организациях славян (о славиниях) на Балканах: археологи открывают здесь все новые и новые сфрагистические памятники — моливдовулы (свинцовые печати), содержащие сведения об именах славянских вождей (князей), о названиях подвластных им славиний (в том числе не известных ранее ни по каким иным источникам), о характере их отношений с Византийской империей в VII—IX вв. [1]

 

Новые материалы позволяют шире и конкретнее применять метод историко-сравнительного исследования протогосударственных славянских образований, в том числе той кардинальной проблемы, всестороннее изучение которой способно значительно уточнить наши представления о соотношении внутренних и внешних факторов в процессе формирования как самих раннесредневековых славянских государств, так и славянского этнического самосознания.

 

 

1. См. напр.: Seibt W. Neue Aspekte der Slawenpolitik Justinians II. Zur Person des Nebulos und der Problematik der Andrapoda-Siegel // Визант. временник. Т. 55 (80). Ч. 2. М., 1998. С. 126-132; Idem. Siegel als Quelle für Slawenarchonten in Griechenland // Визант. временник. Т. 58 (83). M., 1999.

 

 

[Previous] [Next]

[Back to Index]