 |
Ежемѣсячное историческое изданіе Мих. Ив. Семевскаго
Годъ девятнадцатый. Іюль. 1888 годъ. Томъ пятьдесятъ девятый
Типографія В. С. Балашева, Екатерининскій каналъ, д. № 78. С-Петербургъ, 1888 Сканове в .pdf формат (0.4 Мб) от Асен Чилингиров |
 |
|
|
Ежемѣсячное историческое изданіе Мих. Ив. Семевскаго
Годъ девятнадцатый. Іюль. 1888 годъ. Томъ пятьдесятъ девятый
Типографія В. С. Балашева, Екатерининскій каналъ, д. № 78. С-Петербургъ, 1888 Сканове в .pdf формат (0.4 Мб) от Асен Чилингиров |
|
Откуда родомъ была святая великая княгиня русская Ольга? Сообщ. архимандр. Леонидъ
О родѣ супруги Игоревой великой
княгини Ольги, безсмертной въ нашей
исторіи по многимъ отношеніямъ, до
сихъ поръ не сказано было еще ничего
рѣшительнаго.
И. П. Погодинъ.
Прочтя вопросъ, поставленный въ заглавіи нашей статьи, нѣкоторые скажутъ: да развѣ на этотъ вопросъ не дастъ утвердительнаго отвѣта наша первоначальная (Несторова) лѣтопись, гдѣ подъ 903 годомъ читаемъ слѣдующее:
„Игореви же возраст-шю и хождаше по Олзѣ, и слушаше его. И приведоша ему жену отъ Плескова" (варіантъ отъ Пскова) [1].
Вслѣдъ за лѣтописью то же повторяетъ проложное (краткое) житіе св. Ольги, говоря:
„Ольга родомъ Плесковитяныня“.
Не оспаривая лѣтописнаго сказанія о рожденіи св. Ольги въ Плесковѣ, нельзя, однако, имъ удовлетвориться, зная, что въ началѣ X столѣтія былъ лишь одинъ Плесковъ, городъ въ Болгаріи, по свидѣтельству Кодина [2]
1. Варіантъ этотъ въ Лаврентьевскомъ спискѣ (1377 г.) едва ли можетъ быть приписанъ Нестору. Скорѣе онъ принадлежитъ писцу ХІV вѣка, которому названіе Псковъ было извѣстно лучше, чѣмъ Плесковъ, а это показываетъ, что уже въ XIV вѣкѣ послѣднее сдѣлалось книжнымъ, уступивъ мѣсто первому, народному—Псковъ. Переписчику Лаврентьевскаго списка не мудрено было и не разобрать неизвѣстнаго слова, ибо подлинникъ, съ котораго онъ списывалъ, какъ извѣстно, былъ „ветшанъ".
2. Есть и болгарское свидѣтельство о Плесковѣ. Это замѣтка переводчика XIV вѣка лѣтописи Манассіи въ синодальномъ спискѣ (№ 38), гдѣ противъ описанія болгарскихъ событій въ царствованіе царей Василія и Константина (976—1028) на поляхъ написано по болгарски: „съи Василіи ц҃рь разби Самоило Царь Блъгаромъ во дващи (двукратно) и прѣѧхъ Бдинъ (Видинъ), Плискѧ (Плесковъ), великы Прѧславъ и малый и прочѧѧ грады". Арх. л.
216
построенный Константиномъ Великимъ близь Преславы, нынѣ Эски-стамбулъ (Шафарикъ, т. II, кн. 1, етр. 361), тогда какъ о существованіи русскаго Плескова, отождествляемаго лѣтописью со Псковомъ, нѣтъ никакихъ письменныхъ свидѣтельствъ.
Нынѣшній Псковъ (если онъ, дѣйствительно, имѣетъ какое-либо отношеніе въ древнему Плескову), по всѣмъ соображеніямъ, могъ быть построенъ развѣ при Ольгѣ, во время ея поѣздки по Новгородской области, въ память ея роднаго города Плескова. Предположеніе это имѣетъ опору въ свидѣтельствѣ первоначальной лѣтописи; легенда же „о Выбутской веси", какъ извѣстно, принадлежитъ въ циклу мѣстныхъ легендъ позднѣйшаго времени, когда св. Ольга уже сдѣлалась героинею народныхъ сказовъ. Въ XVI вѣкѣ появилось въ русской письменности пространное житіе св. Ольги (Степенная книга, 1, 6), въ которомъ говорится утвердительно (какъ будто это было уже доказано), что
св. Ольгу... „произведе Плесковская страна, иже отъ области Царствія Русскія земли (ясно, что здѣсь разумѣется Псковская страна) отъ веси, именуемыя Выбутской, близь предѣлъ Немѣческія власти жителей, отъ языка Варяжска, отъ рода ни княжесва и ни вельможеска, но отъ простыхъ людей";
но говорится все это голословно, безъ всякихъ ссылокъ на какое-либо письменное свидѣтельство, на основаніи мѣстныхъ преданій, ни кѣмъ и ничѣмъ не провѣренныхъ. Житіе это приписывается (по надписанію на одномъ изъ списковъ) извѣстному Сильвестру іерею, сперва Новгородскому, а потомъ Московскому.
Такое бездоказательное мнѣніе о мѣстѣ родины св. Ольги, однако-же, было принято послѣдующими писателями русской исторіи, безъ всякихъ возраженій, единственно, какъ надо полагать, потому, что доселѣ не имѣлось въ виду ни одного письменнаго свидѣтельства о томъ, чтобы до написанія упомянутаго выше пространнаго житія, т. е. до XVI столѣтія, существовало у нашихъ предковъ иное мнѣніе объ этомъ предметѣ, поясняющее или дополняющее сказаніе о семъ нашей первоначальной лѣтописи.
Занимаясь описаніемъ рукописей покойнаго графа А. С. Уварова, въ прошломъ году я нашелъ, въ одномъ историческомъ сборникѣ второй половины XV вѣка, отрывовъ изъ древняго
217
лѣтописца (который по своему содержанію можетъ быть названъ Владимірскимъ), гдѣ описываются въ сжатомъ видѣ событія русской исторіи съ 862 по 1174 годъ (до смерти в. кн. Андрея Боголюбскаго). Неизвѣстный составитель этого лѣтописца (начинающагося родословіемъ русскихъ князей до 1490 г.) въ изложеніи событій слѣдуетъ, очевидно, указаніямъ нашей первоначальной лѣтописи, но замѣтно уклоняется отъ повторенія всѣхъ легендарныхъ сказаній, встрѣчающихся на первыхъ годахъ оной, а мѣстами дѣлаетъ весьма дѣльныя и любопытныя дополненія и поясненія нѣкоторыхъ мѣстъ своего главнаго источника.
Таково именно и поясненіе его, относящееся къ тому мѣсту первоначальной лѣтописи, гдѣ говорится о мѣстѣ родины св. Ольги. Вмѣсто дословнаго повторенія записи первоначальной лѣтописи подъ 903 г., что Олегъ взялъ своему воспитаннику и сроднику Игорю жену изъ Плескова, именемъ Ольгу, лѣтописецъ ХV вѣка пишетъ:
„Игоря же (Олегъ) жени въ Болгарѣхъ, поятъ за него княжну именемъ Олгу. И бѣ мудра велми". (Далѣе слѣдуетъ описаніе похода Олега на Царьградъ).
Итакъ, вотъ письменное свидѣтельство, идущее изъ XV вѣка, о томъ, что еще до написанія пространнаго житія св. Ольги (въ ХVI вѣкѣ), и прибавимъ въ Новгородской области, русскій лѣтописецъ во Владимірской области зналъ, что св. Ольга была родомъ изъ Болгаріи и происходила не изъ поселянокъ, а была болгарская княжна. А изъ этого уже само собою истекаетъ заключеніе, что подъ Плесковымъ первоначальнаго лѣтописца онъ имѣлъ причины разумѣть не Псковъ, а тотъ древній болгарскій городъ Плесковъ, который былъ основанъ, какъ упоминается выше, Константиномъ Великимъ.
Если же нынѣшній Псковъ и назывался въ древности Плесковымъ, то не потому, чтобы онъ былъ родиною св. Ольги, а развѣ потому, что онъ былъ основанъ по волѣ св. Ольги и названъ Плесковымъ въ честь ея роднаго города въ Болгаріи, въ память родамъ родовъ о посѣщеніи великою княгинею правительницею Руси, Новгородской области.
При этомъ предположеніи, находящемъ себѣ опору и въ мѣстныхъ преданіяхъ, пожалуй, нѣтъ ничего недостовѣрнаго въ
218
лѣтописномъ извѣстіи, что сани Ольги хранились въ Плесковѣ еще во время написанія лѣтописи, т. е. въ XII вѣкѣ [1].
А народное чувство плесковитянъ въ ту эпоху, когда св. Ольга сдѣлалась героинею народныхъ легендъ, въ память благодѣяній княгини, пользуясь тождествомъ своего названія съ дѣйствительною родиною Ольги, для возвеличенія своего роднаго города, конечно, не затруднилось перенести на него прерогативу древняго Плескова, прославивъ свой родной Псковъ—въ легендахъ и пѣсняхъ, какъ настоящую родину св. княгини.
Замѣтимъ, однако, что того мѣста первоначальной лѣтописи, въ которомъ говорится о хожденіи Ольги въ Новгородскую область и оканчивается замѣчаніемъ, что „сани Ольги стоятъ въ Плесковѣ даже до сего дне“—нѣтъ въ Переяславскомъ лѣтописцѣ, составленномъ, какъ видно, по Кіевской лѣтописи въ началѣ XIII вѣка (дошедшей до насъ въ спискѣ XV вѣка). Изъ этого можно заключить, что вышеупомянутаго мѣста въ первоначальной лѣтописи (написанной въ XII вѣвѣ) тоже не было, а что оно (если не все, то конецъ онаго) есть вставка въ лѣтопись изъ мѣстныхъ преданій Новгородско-псковской области, появившаяся не ранѣе ХIV вѣка, когда Ольга (спустя болѣе 300 лѣтъ послѣ кончины) уже сдѣлалась героинею народныхъ легендъ. А межъ тѣмъ на этой-то именно вставкѣ только и основывается заключеніе о тождествѣ нынѣшняго Пскова съ лѣтописнымъ Плесковымъ. Этого мѣста не находится также и въ приведенномъ нами ниже отрывкѣ изъ Владимірской лѣтописи, основанномъ на Кіевской лѣтописи, но, также какъ Переяславская, самостоятельной, ибо сочинитель оной тщательно уклоняется отъ повторенія всего легендарнаго.
Но какъ бы то ни было (то есть вставлено ли мѣсто лѣтописи о саняхъ Ольги, указывающее на тождество нынѣшняго Пскова съ Плесковымъ, въ первоначальную нашу лѣтопись въ XII, или гораздо позже, т. е. въ концѣ ХІV вѣка), для затронутаго нами вопроса о мѣстѣ рожденія св. Ольги достаточно и того свидѣтельства, что еще въ ХV вѣкѣ наши лѣтописцы не
1. „Иде Вольга Новогороду и оустави по Мьстѣ повосты (погосты) и дани, и по Лузѣ оброки и дани; ловища ея суть по всей земли, знаменья и мѣста и повосты. И сани ея стоять въ Плесковѣ и до сего дни“ (Несторова лѣтопись, стр. 31).
219
изъ Новгородско-Псковской, а изъ срединной Руси, на основаніи, конечно, письменныхъ свидѣтельствъ, имъ извѣстныхъ, знали, что святая Ольга была родомъ изъ Болгаріи и изъ рода княжескаго, не отвергая, впрочемъ, того сказанія первоначальной лѣтописи, въ которомъ Ольга значится родомъ изъ Плескова. А что Плесковъ былъ древній городъ въ Болгаріи, ничего общаго съ нашимъ Псковомъ не имѣющій, они могли знать это изъ вышеуказаннаго нами славянскаго источника (переводъ лѣтописи Манассіи XIV вѣка).
Вообще ясно, что мнѣніе относительно родины св. Ольги до самаго XVI вѣка, въ которомъ явилось пространное житіе (написанное, какъ извѣстно, въ Новгородѣ іереемъ Сильверстомъ), куда бездоказательно вошли мѣстныя легендарныя преданія о св. Ольгѣ, не было общепринятымъ въ нашей древней письменности.
А для убѣжденія въ томъ, что лѣтописецъ XV вѣка сдѣлалъ, какъ вышеприведенное, такъ и прочія свои поясненія и дополненія въ первоначальной лѣтописи, не голословно, а на основаніи другихъ старыхъ лѣтописцевъ, до насъ не дошедшихъ, стоитъ лишь внимательно прочесть весь этотъ отрывокъ сокращенной его лѣтописи, для чего мы и помѣщаемъ оный въ приложеніи въ настоящей статьѣ.
Признавъ же, согласно со свидѣтельствомъ лѣтописца ХѴ-го вѣка, болгарское происхожденіе Ольги, мы получаемъ черезъ то иное болѣе достовѣрное и цѣлесообразное освѣщеніе важнѣйшаго изъ событій нашей древней исторіи: принятія ею христіанской вѣры; при чемъ, хотя отрывочныя, но достаточно опредѣленныя извѣстія о ея духовномъ наставникѣ и спутникѣ въ Царьградъ, болгарскомъ пресвитерѣ мнихѣ (іеромонахѣ) Григоріи, пріобрѣтаютъ полную достовѣрность и наводятъ на многія заключенія.
Болгарскій пресвитеръ-монахъ Григорій, бывшій сотрудникъ болгарскаго царя-книголюбца Симеона, мужъ просвѣщенный, переводчикъ двухъ греческихъ хроникъ: Георгія Амартола [1] и
1. Въ древнѣйшемъ доселѣ извѣстномъ у насъ спискѣ хроникъ Георгія Амартола (бывшій Троицкой, нынѣ въ библіотекѣ московской духовной академіи) XIII вѣка съ лицевыми изображеніями есть изображеніе Спасителя, сѣдящаго на престолѣ, а на подножіи престола есть почти незамѣтная и мельчайшая надпись:
„многогрѣшный рабъ Божій прозвитеръ Григорій".
Въ Переславскомъ лѣтописцѣ, напечатанномъ княземъ М. Оболенскимъ (Москва, 1851 года) замѣчено, что въ Несторовой выпискѣ изъ хроники Георгія Амартола сказано:
„яко-же Григорій рече въ лѣтописаньи",
кн. М. Оболенскій догадывается посему, что болгарскій переводъ хроники Георгія Амартола принадлежитъ тому же презвитеру Григорію, который, какъ извѣстно, перевелъ хронику Іоанна Малалы. Догадка его, на основаніи открытой нами надписи, оказывается справедливою.
220
Іоанна Малалы, оставившій Болгарію, по смерти Симеона, и очутившійся при дворѣ русской княгини Ольги,—личность, доселѣ не вполнѣ выясненная. Теперь-же, когда сдѣлалось иввѣстнымъ о болгарскомъ происхожденіи Ольги, появленіе при языческомъ дворѣ Ольги болгарскаго пресвитера-мниха, сдѣлавшагося главнымъ наставникомъ ея въ христіанствѣ, а вѣроятно и внѣшней политикѣ,—поясняетъ очень многое, казавшееся доселѣ неяснымъ въ ея дѣйствіяхъ.
Пресвитеръ-мнихъ Григорій сопровождалъ Ольгу въ ея поѣздкѣ въ Царьградъ, и здѣсь, какъ мужъ просвѣщенный и знакомый съ языкомъ и обычаями грековъ и церемоніями византійскаго двора, былъ ей не только полезенъ, но, можно сказать, и необходимъ [1]. Императоръ Константинъ Багрянородный, описывая пріемъ Ольги при его дворѣ, вовсе умалчиваетъ о ея крещеніи; поэтому нѣкоторые и полагаютъ, что Ольга была тайной христіанкой еще до своей поѣздки въ Царьградъ, куда она, по нашему мнѣнію, и ѣздила не для крещенія, а чтобы утвердить свое великое дѣло принятія христіанства и получить отъ Византіи то, что сія послѣдняя давала правителямъ ея родины—Болгаріи, „Цесарское вѣнчаніе”.
Желаніе Ольги не исполнилось: она получила отъ цесаря лишь титулъ архонтиссы, а не царицы. Таковъ, по нашему мнѣнію, настоящій смыслъ лѣтописной легенды (см. лѣтопись
1. Что наша великая княгиня, предупрежденная кѣиъ-то подробно о всемъ, что ее тамъ ожидаетъ, держала себя при пышномъ и гордомъ византійскомъ Дворѣ вполнѣ съ достоинствомъ, подобающемъ ея сану, — очевидно, это доказываетъ разсказъ самого императора Константина Багрянороднаго, гдѣ, между прочимъ, читаемъ:
„Великая княгиня изволила стоять въ сторонѣ до тѣхъ поръ, пока прочія княжескія особы не введены были церемоніймейстеромъ, и не поклонилась (какъ онѣ) императрицѣ до земли. Послѣ того, наклонивъ немного голову, сѣла она на томъ же мѣстѣ, гдѣ стояла".
(Извѣстія византійскихъ историковъ, въ 4-хъ частяхъ, Стриттера. Спб., 1770-1774 г.). Арх. Л.
221
по Лаврентьевскому списку, изд. 1872 г., стр. 59). Самая иносказательная форма понадобилась лѣтописцу, кажется, для того, чтобы скрыть неудачу Ольги [1], представивъ ее, въ угоду народному преданію, столь мудрою, что она съумѣла „переклюкать Цесаря" Какъ извѣстно, Константинъ Багрянородный въ своемъ описаніи пріема Ольги упоминаетъ и о ея духовникѣ, пресвитерѣ Григоріи, присутствіе котораго при великой княгинѣ, какъ легко догадаться, было не по вкусу грекамъ. А что „папасъ Григорій", упоминаемый Константиномъ Багрянороднымъ, и болгарскій пресвитеръ Григорій-мнихъ, сотрудникъ болгарскаго царя Симеона-книголюбца, есть одно и то-же лицо, это доказано весьма обстоятельно въ сочиненіи князя М. Оболенскаго „Нѣсколько словъ о первоначальной русской лѣтописи" (Москва, 1870 г.).
Болгарское происхожденіе великой княгини Ольги бросаетъ совершенно иной свѣтъ на отношеніе воинственнаго сына ея Святослава въ соплеменной ему Болгаріи; не столь удивительными покажутся теперь и слова Святослава, обращенныя имъ къ своей дружинѣ относительно Переяславца:
„не хощу жити въ Кіевѣ, а въ Переяславцѣ (Болгарскомъ), ту бо среда земли моея"... и проч.
Очевидно, что Святославъ, какъ болгаринъ по матери, пламенно желалъ владѣть этою страною не по слѣпой охотѣ въ завоеваніямъ и добычѣ, а потому, что полагалъ себя имѣющимъ на нее болѣе правъ, чѣмъ византійцы [2]. Планы Святослава не сбылись. Промыслъ Божій, готовя тогдашнюю Русь къ инымъ высшимъ цѣлямъ, для которыхъ необходимъ былъ надолго миръ съ греками (тогда какъ начатая Святославомъ тяжба съ ними за Болгарію, наоборотъ, повела бы въ долговременной враждѣ), не
1. А что Ольга вернулась изъ Царяграда не совсѣмъ довольная гордымъ пріемомъ ея при цесарскомъ дворѣ, объ этомъ свидѣтельствуетъ та-же лѣтопись, приводя ея отвѣтъ цесарскимъ посламъ:
„Скажите, что я пришлю ему дары и военную помощь, когда онъ постоитъ у меня въ Почайнѣ столько, сколько я стояла въ Судѣ (въ Золотомъ Рогѣ“).
2. Кто вѣроятнѣе болгарскаго пресвитера Григорія могъ внушить Святославу мысль завоевать Болгарію не для грековъ, а для себя? Григорій оставилъ Болгарію, по смерти Симеона, когда Болгарія начала уже клониться къ упадку и многіе признаки указывали близкій конецъ ея. Чего не удалось Святославу, то сдѣлали греки. Покореніе Болгарія, начатое имп. Цимисхіемъ, довершено имп. Василіемъ Болгаробійцею въ 1018 году. Арх. Л.
222
допустилъ Сватослава-язычника осуществить свои желанія. Дѣло, начатое мудрою Ольгою, суждено было довершить мудрому внуку ея Владиміру [1]. Онъ, говоря словами лѣтописца XV вѣка (см. въ приложеніи),
„яко мудръ и смыслъ имѣя великъ, поча испытовати о вѣрѣхъ, и слыша греческую вѣру, яко свѣщу на свѣщницѣ, и вѣрова во Христа Бога истиннаго... крестися самъ въ Корсуни, и крести все множество людии въ Киевѣ" (988 года).
Это приснопамятное событіе перенесло центръ тяжести всей нравственной и политической жизни русскаго государства на востокъ, въ область православной церкви.
Въ нынѣшнемъ 1888 году исполнится ровно 900 лѣтъ со времени крещенія Руси св. Владиміромъ. Еще не всѣ историческія вехи, намѣченныя его державною рукою, пройдены святою Русью. Думы о семъ невольно проводятъ на память слова нашего вѣщаго поэта:
Еще лежитъ на небѣ мгла,
Еще густа ночная тьма,
Но живъ Господь—Онъ знаетъ срокъ,
И выйдетъ утро на востокъ!
Архимандритъ Леонидъ.
Іюнь 1888 г.
Тр.-Серг. лавра.
1. Замѣтимъ, что „ключница” Ольги, Малуша, отъ которой Святославъ имѣлъ Владиміра, была также, по всѣмъ соображеніямъ, болгарка. Самое имя Малуша звучитъ чисто по славянски, даже Погодинъ не рѣшился искать происхожденіе его отъ какого либо норманскаго корня. Да и Ольга, вѣроятно, до замужества носила какое либо славянское имя, а Ольгою названа, какъ полагаютъ, въ честь Олега, сродича и опекуна ея мужа Игоря.
Арх. Л.
223
Отрывокъ древняго русскаго лѣтописца (Владимірскаго) второй половины XV вѣка (802-1174 годъ).
Лѣтописецъ Русская земля:
Въ лѣто 63 (862) пріидоша Русь, Словены, Чюдь, Лопь, Кривичи к Варягомъ, и спросиша себѣ у нихъ властелей, и збрашася три брата с роды своими: Рюрикъ, Синеусъ, Труворъ. Рюрикъ же сѣде на княженіе в Новѣгородѣ, въ великомъ, а Синеусъ на Белѣозерѣ, Труворъ же въ Изборсцѣ. И по малѣ оумре Синооусъ и Труворъ; Рюрикъ же роди Игоря, а самъ умре († 879), и приказа княженіе и сына своего Олгу сродичю своему. Игорь же бысть малъ еще. Сей же Олегъ (879—912) приде изъ Новагорода, дани и оброки оуставливая и всякъ рядъ, и прияде къ Смоленску и отъ Смоленска поиде съды водою, и пришедъ Кіеви и оуби два князя Асколда и Дира, н начать княжити въ Кневѣ съ Игоремъ.
Игоря же жени въ Болгарѣхъ, поятъ за него княжну именемъ Олгу. И бысть мудра велми. Сей же Олегъ ходилъ въ Цариграду в кораблехъ; они же оубояшеся, и даша ему дани и оброки устави, и отъ тѣхъ мѣсть прозвася Кіевское княженье. Той бѣ Олегъ великъ и страшенъ и грозенъ вельми былъ, понеже многи земли приведе ко граду Киевоу, и умре отъ коневы главы: изъ соухи кости выникъ зміа и оужали его въ ногоу († 912).
По немъ нача княжити Игорь и воева Деревскую землю, рекше Литвоу. Иде пакы тамо въ малѣ дружинѣ и оубьенъ бысть отъ Древлянъ († 945), и остася у него сынъ Святославъ велми дѣтескъ. Княгини же его Олга съ сыномъ своимъ (945—955) мсти кровь моужа своего, и князя оуби Мала именемъ и всю Литвоу высѣче. Сия же великая княгиня Олга приятъ крещеніе отъ царя и Патріарха (955) и наречена бысть Елена.
И начать княжити Святославъ (955—972) нарицаемы легкый: возъ по собѣ не возяше, ни поваръ, ни постель, но ики пардусъ скакаше со многою легкостью и бится съ греки оу Царяграда въ единой десяти тысящахъ со стомъ тысяща, и побѣди ихъ и имяшо на Цариградѣ дань и ходя на Казары, убенъ бысть отъ печенегъ в порозѣхъ († 972), печенежски же князь именемъ Редега окова лобъ Святослава и написа кругъ его токъ: «чюжихъ ища и своя погуби, и пияше имъ».
Святославъ же роди три сыны: Олга, Прополка, Владимера. Ярополкъ же
224
бится со Олгомъ близъ града, и побѣжъ Олегъ въ градъ и тѣснящимся на мосту и свалися въ ровъ и тамо оумре. Владимиръ же оубивъ Ярополъка на ротѣ въ градѣ Роднѣ. Се же бысть первое братоубиение в роусьскихъ князехъ. Нача княжити Владимеръ (980—1015) и бяше мудръ и смыслъ имѣя великъ, поча испытовати о вѣрехъ, и слыша Греческоую вѣроу, яко свѣщоу на свѣщницѣ, и вѣрови во Христа Бога истинато, и поя за себѣ Царевну Анну, сестроу Царя Василья и Константина. Отъ сея же роди Бориса и Глѣба, а отъ Рогнѣды княгини роди Ярослава, Ижеслава, Мьстислава, Всеволода, а отъ Ярополчи жены роди: Святополка, Вышеслава, Изяслава, а отъ иныя княгини роди: Святослава, Судислова, Станислава, Позвизда. Яко же крестися самъ в Корсуни (988) и крести все множество люди в Киевѣ, приде изъ Царяграда Митрополитъ Леонъ, и дастъ Владиміръ церкви, отъ всего своего живота десятое, и оуряди весь оуставъ въ Киевѣ.
Примѣчаніе. Лѣтописецъ, какъ видно изъ «Родословца», которымъ онъ начинается въ рукописи, написанъ въ княженье великаго князя Іоанна III Васильевича (1462—1505), при жизни сына его Ивана Ивановича Младаго († 1490).
Нѣкоторыя изъ событій времени, объемленаго этимъ лѣтописцемъ, описаны отлично отъ повѣсти временныхъ лѣтъ, и представляютъ варіанты, замѣчательные для историка, какъ отголосокъ народныхъ преданій,—таковы, напримѣръ: происхожденіе великой княгини Ольги изъ Болгаріи, названіе Деревской земли Литвою (двукратно повторенное) и прозваніе великаго князя Святослава «легкимъ», зане, яко пардусъ скакаше, и надпись, сдѣланная печенежскимъ княземъ на чашѣ изъ черепа Святослава.
Въ лѣтописцѣ обращено особое вниманіе на городъ Владиміръ и его святыни, почему мы и полагаемъ, что это отрывокъ Владимірскаго лѣтописца, и прибавимъ—отрывокъ весьма любопытный.
Арх. Л.
